О. Нил, иеромонах Макарьевской пустыни

(Память 3 июня).

Сотрудник Казанского Епархиального Попечительства о бедных вдовах и сиротах духовного звания г. Свияжска подгородной Макарьевской пустыни иеромонах Нил, в мире Николай Васильевич Хрисогонов, был сын бедных родителей, но, насколько было возможно для него, старался получить богословское образование. По бедности семьи, нуждавшейся для своего материального существования в лишнем работнике, он должен был выйти из первых классов Казанской семинарии и поступить чиновником в Контрольную Палату, где был на хорошем счету и служил довольно продолжительное время. Но призвание взяло свое, и 31 декабря 1862 года, по увольнении из гражданской службы, согласно прошению, Николай Васильевич определен в число послушников Макарьевской пустыни.

Заштатная Свияжская подгородная Макарьевская пустынь существует с давнего времени. По преданию, здесь был прежде скит, основанный учеником преподобного Макария – схимонахом Исаией, который и скончался здесь в 1661 году 10 декабря, и погребен в подвальной церкви. Живописное местоположение пустыни в лесу при слиянии р. Свияги с Волгою и сравнительная уединенность от города расположили к ней покойного, и он до гробовой доски остался ее насельником. Прежде принятия монашества Николай Васильевич подверг себя продолжительному искусу и только по истечении 14 лет – 18 декабря 1876 года принял пострижение с именем Нила. Этот период времени был посвящен им усиленным упражнениям в духовных подвигах, чтению святоотеческих творений и ознакомлению с другими обителями. Между прочим, он около года пробыл на Афоне, где ему так понравилось жить, что он хотел остаться там навсегда, но болезнь ног, вследствие отека от продолжительного стояния на молитве, принудила его возвратиться в родную обитель. Покойный все же до конца жизни тяготел к Афону, и через его руки прошли значительные пожертвования на обители этой святой горы. Приняв монашество, о. Нил мог бы довольно успешно двигаться по иерархической лестнице, но он был не честолюбив и сам старался избегать почетных должностей. Тем не менее, выдаваясь из среды братии своими трудами и послушанием, аккуратностью и другими качествами, довольно часто обращал на себя внимание начальства. 10-го июля 1879 года был рукоположен во иеродиакона, 20 января 1880 года – во иеромонаха. В память войны 1853–1856 г. имел бронзовую медаль на Владимирской ленте. 13-го мая 1881 года был назначен казначеем Макарьевской пустыни с поручением настоятельской должности, но по собственному прошению уволен 18 мая. 12 октября 1883 года указом Казанской духовной консистории поручено было ему временно управление пустынью, а 20 октября 1884 года он был снова определен на должность казначея, но снова, по прошению, уволен от этой должности 24 октября. Таким образом, покойный не желал внешними преимуществами выделяться из среды своей братии. Зато развивал в себе другие качества. Он был страннолюбив, благочестив, кроток, обходителен, смиренен, услужлив, благотворителем в простоте сердца и учителем. Его келлию посещали люди различных сословий и состояний, и некоторые из них навсегда уже после этого оставались его друзьями. Речь его была тихая, мерная, убедительная, постоянно основательная и подкрепляемая изречениями из Св. Писания, творений святых отцов и частыми примерами из их житий. Он то ободрял упавшего духом, то примирял ссорящихся, то делил горе ближнего, часто сам становясь вместе с ним перед образом на колени и присоединяя свою теплую молитву к молитве обездоленного или кающегося. Предметом его наставлений были самые разнообразные темы. Особенно любимыми из них были: о мире в семье, милосердии к ближним, уповании на Бога.

Круг его знакомства с каждым годом становился шире и шире. Его знали и в Москве, и в Астрахани, и в Уфе, и в Симбирске. С весьма многими он вел постоянную переписку. Вместе с расширением круга его знакомств, стало определяться и его особенное призвание, и назначение. Он сделался проводником благотворительности своих друзей, которые пересылали через него разного рода пожертвования на святые места и благотворительные учреждения. И это был самый надежный проводник. Еще в Контрольной Палате он привык к самой тщательной формальной аккуратности в делах. Это качество сохранил он на всю жизнь. Все у него было на счету и на записи. Он записывал, когда и кто приходил в его келлию, и о чем был разговор с ним, и где он живет, и кто у него в семье. Если предлагались ему пожертвования, то они записывались самым аккуратным образом, о них давался жертвователю точнейший отчет; если деньги нужно было переслать по почте, то почтовые расписки хранились, в качестве оправдательных документов, в самом безукоризненном порядке. И притом, это был совершенно нестяжательный человек. Во все время своего монашества он из пожертвований благотворителей не израсходовал на себя ни копейки. В последние годы своей жизни, исправляя трудное послушание сборщика благотворений в пользу бедных вдов и сирот духовного звания Казанской епархии, будучи уже в преклонных летах, когда уже не под силу переносить для другого разные неудобства и недостатки в содержании, он никогда не нанимал в счет пожертвований ни помещения, ни подводы. Приходилось иногда совершать большие концы и пешком, но часто и добрые люди найдутся: подвезут по пути. Строгий постник, он благодушно переносил все невзгоды и не требовал для себя никаких издержек. Ходил он и зиму, и лето в неизменной, позеленевшей от солнца и непогоды, самой дешевой шерстяной ряске; зимой надевал под нее еще ваточное полукафтанье. В последнюю зиму, в довольно сильные морозы, иззябший, как-то пришел он в один дом и стал жаловаться на то, что озяб. Хозяин заметил ему: и немудрено в этакий мороз озябнуть в таком легком костюме. Что бы вам надеть шубу? – «А ведь и была довольно еще сносная шуба, да кто-то ее утащил, Бог с ним! Да нет, это не от того, а старость приходит!», ответил на это благодушный о. Нил. Он так и не догадался обратиться к кому-нибудь с просьбой о более теплой одежде, так и проходил всю зиму в своем неизменном костюме.

Много горьких слез отерто при посредстве о. Нила, во многих святых обителях поминают его чистую душу, но особенно тяжелую потерю понесло в лице его Казанское Епархиальное Попечительство о бедных вдовах и сиротах духовного звания.

Благотворительные взносы в пользу вдов и сирот духовного звания стали поступать от о. Нила еще с того времени, когда он принял монашество. Когда же о. Нил был рукоположен во иеромонаха, то Попечительство, видя его усердие по сборам в пользу сиротствующих духовного звания, стало и ему, наравне с оо. благочинными, высылать пригласительные листы для сбора пожертвований как в пользу вдов и сирот духовного звания, так и на образование фонда эмеритуры, которую предполагалось открыть в непродолжительном времени. О. Нил принял в этом святом деле самое живое участие. С 1879 по 1886 год им было собрано и представлено в Попечительство 723 рубля. Высокопреосв. Палладий, (митрополит С.-Петербургский), сознавая важность заслуги о. Нила «за ревностную и полезную деятельность для блага бедных духовного звания», 22 марта 1886 года наградил его набедренником. Такое внимание со стороны маститого иерарха еще более усилило ревность покойного. С каждым годом сборы, представляемые о. Нилом в Попечительство, растут, более и более увеличиваясь в своем количестве. В 1886 году им собрано – 122 р. 50 к., в 1887 году – 154 р. 50 к. В виду такой неусыпной ревности покойного на пользу вдов и сирот духовного звания, Епархиальное Попечительство, с благословения и утверждения Его Высокопреосвященства, 1 марта 1888 года избрало о. Нила своим членом-сотрудником. С тех пор о. Нил как бы перешел в ведение Попечительства, которое исхлопотало для него право на временные отлучки из монастыря для сбора пожертвований.

Такие временные отлучки из монастыря нисколько не препятствовали о. Нилу быть исправным в монастырском послушании и не могли вредно влиять на правильное течение обычного строя жизни монастырской братии. Помимо о. Нила, в Макарьевской пустыни достаточное количество иеромонахов, которые не несут никаких особенных послушаний. Притом же, литургия в пустыни ежедневно служится только одна, а молебны бывают одновременно в году, в день праздника Вознесения Господня и накануне оного, а также в продолжение 6–8 дней перед встречей в г. Казани св. иконы Смоленской Божией Матери, при перенесении ее из Седмиозерной пустыни, т. е. во второй половине июня, а в прочее время года молебнов и панихид бывает весьма мало, осенью же и зимою таковых треб совсем почти не бывает. Сам же о. Нил, хотя и был освобожден от очередной церковной службы, но в продолжение года, когда позволяло ему время и здоровье, служил весьма нередко, не менее и других иеромонахов, служил по целым неделям, чуть ли даже и не в очередь, потому что любил служить в церкви, и эта служба доставляла ему величайшее утешение.

Труд собирания благотворений, нелегкий и в физическом отношении, особенно тяжел в отношении нравственном. Но о. Нил смотрел на возложенную на него обязанность по сбору благотворений в пользу вдов и сирот духовного звания, как на послушание, возложенное на него высшим начальством. А на послушание, как бы оно ни было тяжело, о. Нил, как истый монах, смотрел, как на долг, не допускающий никаких послаблений, исключающий всякую возможность, каких бы то ни было, препятствий к своему исполнению. И вот, невзирая на свои уже преклонные лета, в непогодь и стужу, при стеснениях в средствах даже к своему пропитанию, без определенного уголка для отдыха, испытывая всякие невзгоды переходов и переездов, о. Нил неутомимо отыскивал благотворителей, имея в виду только пользу вдов и сирот духовного звания, и самоотверженно рискуя своим спокойствием и здоровьем. В своих просьбах о благотворении о. Нил не стеснялся ни званием, ни богатством, ни высоким положением благотворителей: он безразлично входил и в дома лиц торговых, купеческого и мещанского сословий, и светски-образованных лиц ученого, военного, административного и судебного ведомств. До 1894 г. о. Нил ограничивался только сборами по г. Казани и уездным городам Казанской епархии, с 1894 же года, встретив сочувствие к нуждам вдов и сирот духовного звания и в среде сельских жителей-крестьян, о. Нил обратил свое внимание и на сельских обывателей, объезжая некоторые села, всего мест до 30, ежегодно.

О. Нил не был простым сборщиком благотворений – он заботился не только об увеличении сбора, но и старался выяснить пред жертвователями душеспасительность жертвования и участия их в таком важном деле, как помощь бедным вдовам и сиротам духовного звания; передавал, что на попечении у Казанского Епархиального Попечительства находится крайне нуждающихся вдов и сирот обоего пола до тысячи лиц; вразумлял и объяснял при этом благочестивым жертвователям, что сердобольное милосердие их к бедным, по непреложному обетованию Господа Бога, послужит им же самим в несомненную пользу и спасение душ. Мало этого. Будучи всегда аккуратен и желая дать полный отчет благотворителям относительно того, что их вклады дошли по назначению, на которое определены, о. Нил 7 января 1889 года вошел к Его Высокопреосвященству с рапортом о том, чтобы он преподал благотворителям Архипастырское благословение и позволил отпечатать этот рапорт для раздачи благотворителям, как бы в виде отчета, относительно их жертвований. Встретив со стороны Его Высокопреосвященства полное сочувствие, о. Нил затем ежегодно испрашивал такое же разрешение как у Высокопреосв. Павла, так и у его преемника, Владимира, и всегда получал на это милостивое разрешение и благословение Архипастырей. С тех пор ежегодно Казанским Епархиальным Попечительством издавались печатные рапорты с полным отчетом относительно сбора пожертвований, представленных о. Нилом, и частью рассылались, в большинстве же раздавались лично о. Нилом всем благотворителям, сделавшим через него пожертвования в пользу вдов и сирот духовного звания. Желая доставить таким благотворителям достойное их благотворений духовное утешение, о. Нил, помимо того, что ежегодно испрашивал им Архипастырское благословение, старался самые рапорты, раздаваемые благотворителям, оживить поучениями и сделать назидательными. В видах этого, он в свои рапорты помещал выдержки из поучений святых отцов о благотворительности и разительнейшие образцы нравственности и благотворительности из житий святых отцов Православной Церкви. По его же ходатайству, с этой целью Епархиальное Попечительство издало несколько брошюр назидательного характера, большею частью из творений святых отцов, которые он безмездно раздавал благотворителям. Так, Попечительством были изданы: в 1891 году – Призыв благочестивых христиан к благотворительности. В 1894 году – Слово о милостыни. В 1895 году – Слово о внутренней молитве. Творение иже во святых отца нашего Димитрия, митрополита Ростовского и Ярославского чудотворца. – Сокровище духовное, от мира собираемое. Из творений иже во святых отца нашего Тихона, епископа Воронежского, Задонского чудотворца.

Следствием такого бескорыстного и назидательного характера деятельности о. Нила было то, что со стороны благотворителей, какого бы они ни были звания и состояния, к великому своему утешению, о. Нил, как он сам пишет в своем последнем рапорте, «встречал всегда полное сочувствие и готовность к помощи сиротам, и сердечное пожелание успеха в трудном деле сбора пожертвований, и совет обратиться за таковою же помощью к известным им лицам». А, благодаря всему этому, число отдельных жертвователей с каждым годом увеличивалось, так что всех жертвователей в 1895 году было до 900 человек, несмотря на то, что о. Нил держался правила «не обременять ежегодно просьбою о помощи одних и тех же лиц, за исключением лишь немногих, лично ему известных благодетелей, с искренним усердием и верою всегда ежегодно жертвующих». В среде же сельских жителей-крестьян о. Нил встретил такое сочувствие и милосердие к нуждам вдов и сирот духовного звания, что из числа их «многие с особенным усердием и готовностью жертвовали по 1 рублю и по 3 рубля, а некоторые даже и больше, тогда как рубль денег и для городского жителя дорог».

Особенно крупные пожертвования оказали на устройство богадельни для престарелых лиц и на приют для малолетних сирот, и вообще, на бедных духовного звания: а) в 1893 году: Высокопреосв. Владимир, архиепископ Казанский и Свияжский, во время освящения храма при женском Епархиальном училище – 1000 руб., б) Казанская почетная гражданка Екатерина Александровна Кривоносова – 1000 руб., в) Казанский 1-й гильдии купец Михаил Мартынович Данилов – 200 руб., г) по письменному приглашению о. Нила; в 1894 году Преосвященный Гурий, епископ Самарский и Ставропольский, и в 1895 году, д) отец Иоанн Ильич Сергиев, протоиерей Кронштадтский, выслали прямо в Епархиальное попечительство по 100 руб., е) заштатный священник Лаишевского Софийского собора Владимир Васильевич Смирнов и супруга его Анна Петровна – 100 руб., ж) Казанская купчиха вдова Анна Феодоровна Соловьева – 100 рублей.

Но и помимо таких крупных пожертвований, по мере увеличения числа жертвователей, постоянно увеличивался ежегодно и сбор пожертвований, что видно из самых сумм пожертвований за разные годы. О. Нилом было собрано и представлено в Казанское Епархиальное Попечительство по день смерти всего – 9719 р. 55 коп.

Собранная о. Нилом сумма для такого учреждения, как Попечительство о бедных духовного звания, которое имеет чрезвычайно скудные источники материальных средств, очень значительна и требовала со стороны о. Нила немалых трудов, особенно, если принять во внимание то обстоятельство, что о. Нил не имел у себя обязательных жертвователей подобно тому, как таковых имеют у себя другие сотрудники: отцы благочинные – церковных старост и причты, а священники – своих прихожан.

Но этим еще не исчерпываются заслуги о. Нила по отношению к бедным вдовам и сиротам духовного звания Казанской епархии. О. Нил был пламенным и неутомимым глашатаем беспомощного положения бедных вдов и сирот духовного звания, и тем вызывал теплые сочувственные отношения прихожан к проживающим в среде их сиротам духовного звания, выражавшиеся в материальной и нравственной поддержке этим сиротам на месте их жительства местными благотворителями. Результаты этой стороны деятельности о. Нила не могут быть наглядно выражены путем статистики, так как факты таких благотворений, так сказать, семейного характера никогда не передавались письменно, но несомненно они весьма значительны, и были в высшей степени полезны для бедных вдов и сирот духовного звания.

Несмотря на то, что для исполнения принятого на себя послушания о. Нил постоянно вращался в миру, он до конца жизни остался истинным монахом. Ни прельщения мира сего, ни невзгоды и неприятные столкновения, нередкие в таком щекотливом деле, как сбор благотворений, ни награды, которыми поощрялся о. Нил за труды свои со стороны высшего начальства, не оказывали никакого влияния на его всегда ровное, молитвенно-созерцательное, спокойное настроение духа, которое привлекало к нему сердца людей. Никто никогда не видел его раздражавшимся. Когда он бывал в г. Казани, то его неопустительно за каждым Богослужением можно было видеть в Казанском женском монастыре, где в теплом соборе он становился всегда около правой колонны. Как ни трудно послушание, которое нес о. Нил, но он никогда не роптал. 15 мая 1894 г. о. Нил был награжден наперсным крестом, от Святейшего Синода выдаваемым, – награда для рядового иеромонаха весьма высокая, – но этот крест он всегда носил под ряскою, и, если радовался получению его, то только потому, что эта награда, по его мнению, могла способствовать увеличению доверия к его особе со стороны благотворителей, а самый факт награждения за такого рода деятельность, как сбор благотворений в пользу вдов и сирот духовного звания, мог вызвать и других полезных деятелей на этом поприще.

В последние годы силы о. Нила значительно ослабели. Друзья и знакомые его все чаще и чаще стали замечать, что во время, например, вечернего чая под шумок разговоров он склонялся головой и впадал в забытье, и вообще, обнаруживал старческую немощь. В последний год о. Нил и сам сознавал, что постарел и одряхлел. Когда о. Нил только еще поступил в монастырь, то был определен послушником к одному древнему старцу. Этот старец испытывал сильный зуд в теле и объяснял его тем, что его тело сохнет. Рассказывая об этом, о. Нил прибавлял: и я теперь сохну и действительно испытываю такой зуд. Видно, старость приходит, и пора костям на покой! В последнем рапорте Его Высокопреосвященству о. Нил пишет: «Ныне, при старости своих лет, коих мне от роду 76, я крайне своими силами и здоровьем изнемог, и до невозможности всеми членами ослабел, так что даже на будущее время, при всем своем усердии и готовности еще послужить во имя Христа Спасителя на пользу ближних – бедствующих вдов и малолетних сирот, во спасение своей души, хотя совершенно и не осмеливаюсь отказываться, но, к сожалению, никак не могу уже выполнять это послушание энергически и так успешно, как прежде всегда, при помощи Божией, выполнял с крайним самоотвержением».

Однако, о. Нил продолжал делать сбор благотворений и успел собрать до 3 июня, т. е. дня своей смерти, 1059 р. 55 к. Он и умер, можно сказать, при исполнении того дела, которому посвятил свою жизнь. В последних числах мая месяца о. Нил отправился по сбору в Мамадышский уезд и здесь простудился. Сильно больной, он прибыл в г. Казань, где в доме одного благотворителя во Владимирском приходе сподобился исповеди и Св. Таин. 30 мая он был в Попечительстве и жаловался на свое нездоровье; 1 июня приехал в Макарьевскую пустынь и 2 раза был в церкви за Богослужением. Вечером этого дня о. Нил заперся в своей келлии и ночью сильно стонал, а к утру отошел мирно ко Господу. Никто не присутствовал при последних часах его жизни. Послушник, обыкновенно будивший братию, перед заутреней постучал в его келлию, но ответа не было. Позван был о. игумен и, по его распоряжению, была отперта келья: снаружи к окну келлии была приставлена лестница, по которой через окно проникли в келлию и отперли ее. О. Нил был найден уже мертвым.

О. Нил погребен около южных дверей Вознесенского храма. На могиле его, трудами его сестры, монахини Свияжского женского монастыря, Юлии водружен крест, окрашенный в коричневую краску, со следующей надписью: «Господи, приими дух мой с миром! Под сим крестом покоится прах раба Божия иеромонаха Нила, скончавшегося 3 июня 1896 года; жития его было 73 года, в обители жил 35 лет. Никтоже без греха есть, токмо Ты един, Владыко! Сего ради преставленному и грехи остави, и в рай того всели».

Смерть о. Нила искренно опечалила духовенство Казанской епархии и, в особенности, Казанское Епархиальное Попечительство о бедных духовного звания. Во многих церквах по нем служились панихиды, а в некоторых и сорокоусты.

В глубоко горестном воспоминании о почившем сотруднике Попечительства иеромонахе Ниле, оказавшем своим ревностным сотрудничеством делу Попечительства самые существенные и, в собственном смысле, капитальные услуги, и в искренне благодарном признании того высокого и истинно подвижнического труда, который он для усугубления и приумножения сиротско-попечительских средств с беспримерным усердием, неутомимостью и самоотвержением нес во все время своего непрерывного собирания, а подчас и неотступного нравственно-тяжкого вымаливания доброхотных подаяний, – постановило: вознести, первее всего, молитвы Господу Богу об упокоении души почившего раба Божия иеромонаха Нила, каковое заупокойное моление и совершить всем составом Попечительства на его могиле – в Макарьевской пустыни; затем, на проценты с 1000 рублей, собранных почившим иеромонахом Нилом за последнее полугодие его жизни, учредить стипендию его имени, пользование которой и предоставить на первый раз глухонемой и больной племяннице пучившего, дочери умершего священника села Пертнур, Козьмодемьянского уезда, Андрея Сокольского, круглой сироте девице Ларисе Андреевой Сокольской (60 лет), а, по ее смерти, одному из самых беднейших духовных сиротствующих семейств Казанской епархии, поставив, при этом, семейству, благотворимому Ниловой стипендией, в непременный долг за каждой своей молитвой творить молитву о вселении в царствии небесном сиротолюбивой души раба Божия иеромонаха Нила и, наконец, поручить о. члену Попечительства священнику М. С. Нефедьеву составить некролог почившего сотрудника Попечительства иеромонаха Нила с присовокуплением особого поучения. По составлении, некролог этот, вместе с поучением, отпечатать в Известиях по Казанской епархии, а также и отдельными оттисками, каковые в брошюрах и разослать всем без исключения оо. благочинным епархии, а через них, и всем священно-церковно-служителям их ведомств, а также, и настоятелям, и настоятельницам монастырей, усердно прося их всех – в первое же воскресение, или же в тот праздник, в который стекается в храм особенно много молящихся, отслужить по почившем иеромонахе Ниле после литургии общую панихиду, предварив ее прочтением всего некролога о почившем или же одного только, приложенного к некрологу, поучения. В виду того, что сотрудничество в Попечительстве почившего иеромонаха Нила представляет много светлых и глубоко назидательных сторон, некролог о нем, а также и поучение разослать для прочтения и всем тем боголюбивым жертвователям, которые, вызванные к пожертвованию смиренной просьбой, а подчас, и неотступной мольбою почившего иеромонаха Нила, внесли через его посредство свои посильные жертвы в пользу сиротствующего духовенства Казанской епархии с записью в имевшиеся при нем на сей предмет пригласительные листы.

Согласно журнальному постановлению, утвержденному Его Высокопреосвященством, Попечительство 29 сентября, в возможно полном составе, прибыло в Макарьевскую пустынь и здесь им в сослужении монастырской братии была отслужена на могиле почившего о. Нила вселенская панихида, а в келлии, где жил покойный – лития. Перед панихидой на могиле о. Нила членом Попечительства, священником Михаилом Нефедовым и была произнесена речь, в которой следующими чертами обрисован светлый образ почившего.

С какой беззаветной ревностью, с каким самоотвержением шел ты на помощь сирым и вдовицам духовного звания в скорбях их! Правда, при той скудости материальных средств, которые ты имел, ты весьма малое мог им дать лично от себя, хотя и эти скудные средства ты делил между сирыми и обездоленными. Но твоя жизнь и деятельность ясно доказывают, что может сделать одушевляемая любовью энергия! Не имея личных средств, ты располагал к благотворительности в пользу вдов и сирот духовного звания других лиц, более или менее состоятельных, и в этом деле выказал столько ревности, столько энергии, столько любви и самоотвержения, что другого, подобного тебе, трудно когда-либо найти на этом поприще. Ободренный в своей благотворительной деятельности лестным вниманием Высшего Начальства, которое по достоинству оценило твой труд и предоставило тебе возможность свободно располагать своим временем для сбора благотворений, ты весь отдался своему святому делу. С тех пор, забота дать кусок хлеба, по возможности, всем бедным вдовам и сиротам духовного звания сделалась насущной потребностью твоей жизни. С нею пробуждался ты от одра своего и с нею же ложился спать; она была постоянной спутницей твоей горячей молитвы и, не давая беспечно спать по ночам, будила бодрость твоего духа, побуждая все к большим и большим трудам, и заставляя забывать немощи старости. Редкий отец так заботится о детях своих, как ты неустанно радел о пользе вдов и сирот духовного звания. Ты то отправлялся за сбором благотворений, делая нередко большие концы даже и пешком, то писал письма благотворителям, часто по целым ночам, так как у тебя свободным временем от трудов только и были ночи, то изобретая какие-либо средства к большему сбору благотворений. Тебя не могли удержать от твоих трудов ни бессонные ночи, ни болезни и истощение старости, ни холод и невыносимый жар, ни грязь, ни слякоть, ни неудобства путевой жизни. Ты боялся предаться даже кратковременному покою, считая минуту, проведенную вне забот о бедных вдовах и сиротах духовного звания, как бы безжалостно похищенной у последних и, именно, в самый ужасный для них момент, когда именно они наиболее нуждаются в сторонней помощи и слезно вопиют к Богу о милосердии. И эта, постоянно стоящая пред духовными очами твоими, крайняя нужда и полнейшая беспомощность бедных вдов и сирот духовного звания окрыляла твой дух, вселяя в него неустрашимость и настойчивость, и заставляя громко и постоянно, с полным забвением о своей личности, взывать о помощи этим сирым к милосердию ближнего, какого бы он ни был состояния и звания. Ты одинаково входил за сбором благотворений и в дом богача, и в дом крестьянина, в дом аристократа и в дом чиновника самого низшего ранга. Тебя можно было постоянно видеть то терпеливо толкущим в дверь, которая долго не отверзается для благотворения, то беседующим с более отзывчивыми о пользе милосердия для спасения души милосердствующего, то смиренно и со слезами выпрашивающим лепту для вдов и сирот духовного звания, которые страждут и крайне беспомощны.

Но, наряду с такой поразительной заботливостью о пользе вдов и сирот духовного звания, ты не забывал и другого долга, завещанного святым Апостолом, – нескверна себя блюсти от мира. Ты был истинный монах. Строго воспитавши себя по правилам и уставу Православной Церкви, ты был точным исполнителем и ревностным блюстителем их чистоты и неприкосновенности. Скорее соблазну можно было истощиться в своих средствах обольщения, чем заставить тебя хотя бы на йоту отступить от исполнения монашеских правил. Раз приняв обеты монашества, ты как бы совершенно забыл о мире и о том, что когда-то жил в мире. И вот, причина того, что мы так мало имеем сведений о твоей домонашеской жизни. Для всякого, знавшего тебя, ты представлялся как бы вечным монахом, монахом с пеленок, и трудно, и как-то странно было даже представить тебя вне монашеского звания. Ты, за чрезвычайно редкими исключениями, – разве только тогда, когда близ тебя совсем не было никакого храма, – неопустительно посещал каждое Богослужение, участвовать в котором составляло для тебя единственно ценное в мире счастье и блаженство. Ты с наслаждением поучался в чтении Священного Писания и творений св. отцов и учителей Церкви, и это чтение до конца жизни было самым приятным для тебя препровождением свободного от трудов и молитвы времени. Волнения честолюбия, корыстолюбия, недовольства своим положением, зависти и недоброжелательства, и потачки плотским вожделениям никогда не омрачали твоей чистой, как кристалл, совести. Ты был неуязвим для мира с своим смирением, кротостью, послушанием, нестяжательностью и постоянным памятованием о Боге и Его заповедях. Никто тебя никогда не видел гневным, раздражительным, ропщущим, осуждающим, – твои уста открывались только для молитвы, благословений, поучений и просьбы о помощи обездоленным и сирым. Получив сан священства, ты никогда не забывал об учительстве и, почерпая из Св. Писания и творений св. отцов и учителей Церкви, как из источника живой и чистой воды, содержание своей речи, ты непрестанно поучал ближних и благовременне, и безвременне: и в городах, и в деревнях, и в пути, и в своей келлии, которая нередко посещалась богомольцами.

И Господь Бог, видимо, даже и здесь, на земле, не оставил трудов твоих втуне. Постоянная ровность и спокойное молитвенно-созерцательное настроение твоего духа, внушающая благоговение величавость и авторитетность твоего слова, мир душевный и бодрость телесная были видимою наградою от Господа для тебя самого. За труды же и неусыпные заботы о бедных и сирых духовного звания ты получил чудный дар от Господа располагать к себе сердца людей, и благотворения изобильно изливались через тебя на утешение и ободрение угнетенных нуждою.

Мир же праху твоему, честный и строгий ревнитель монашеских обетов и пламенный, самоотверженный и неутомимый печальник за бедных вдов и сирот духовного звания, душу же твою чистую да вселит Господь Бог в царстве утехи и радости!⁴