Преподобный Серафим Вырицкий (1866–1949)

Монашество преподобный Серафим (в миру Василий Николаевич Муравьев) принял в 1920 году одновременно со своей женой, поступившей в Воскресенский Новодевичий монастырь в Петрограде.

До принятия монашества Василий Николаевич был преуспевающим купцом, торговал пушниной с Англией, Францией, Данией, Германией, Австрией. Его духовным отцом и наставником был знаменитый старец Гефсиманского скита преподобный Варнава.

Отцу Серафиму пришлось пройти множество послушаний, и наконец он был назначен духовником Александро-Невской лавры. Перед этим он принял великую схиму.

В Александро-Невскую лавру, за наставлением и советом к старцу, потянулись люди. Часто в келью, где он принимал, тянулась длинная очередь. С отцом Серафимом советовались будущие новомученики святитель Серафим (Чичагов), епископ Шлиссельбургский Григорий (Лебедев) и епископ Колпинский Серафим (Протопопов), епископ Петергофский Николай (Ярушевич), впоследствии митрополит Крутицкий и Коломенский. Архиепископу Хутынскому Алексию (Симанскому) старец предсказал будущее патриаршество.

«Бог сподобил меня быть келейницей у отца Серафима в то время, когда он был духовником Александро-Невской лавры, – вспоминает монахиня Вероника (Котляревская). – Много светлого и много тяжелого переживала я в эти годы. Надо было уметь поговорить со всеми приходящими и очень внимательно следить, чтобы благословение батюшки было передано в точности. В его келию стучались непривычные гости: профессора, люди искусства и литературы. Интеллигенция, так долго стоявшая вдали от Православия, теперь упорно стремилась к Церкви. Пришел раз к ранней обедне старик – профессор, известный специалист. Красивое, умное лицо, седые волосы и борода. Смиренно опустился он на колени перед иконой Спасителя и простоял так всю обедню, низко опустив голову. Только изредка, чтобы никто не видел, смахивал потихоньку набегавшие слезы.

Отец Серафим принимал несчетное количество посетителей. Иногда он буквально падал с ног от усталости. Мне было жаль его, и я пыталась уговорить приходивших в поздний час к дверям его келии перенести встречу на другой день, но батюшка уже звал их к себе. Чаще всего он ничего не спрашивал, а прямо передавал, как надо поступать и что делать, словно наперед знал, о чем с ним будут говорить. Сколько человеческого горя и страдания проходило перед нами! Были здесь и бесноватые, и больные, жаждавшие исцелений, и другие, со сложными запросами внутренней духовной жизни – интеллигентные и простые, нищие и богатые, старики и юноши. Людской поток неудержимо проносился перед смиренным иеросхимонахом, который раскрывал свое чуткое сердце чужим скорбям и радостям, словно собственным. Худенький, среднего роста, с небольшой седой бородой и ясными голубыми глазами, он был очень живописен в полной схиме, точно сошел со старинной новгородской иконы. „Ведь что такое мое послушание? – говорил он. – Я, словно хранилище, куда люди все свое горе складывают...“

Старенький и болезненный, спал он на узком, коротком деревянном сундуке, прикрытом потертым ковром.

Перед принятием схимы он видел во сне преподобного Серафима, имя которого должен был носить. Как наяву он постучался тогда в окошечко лесной келии преподобного. Тот открыл, и они долго беседовали.

После пострига в схиму по благословению епископа Григория отец Серафим нес тяжелые подвиги, которые можно сравнить только с подвигами древних иноков-пустынножителей.

Тихий и ласковый, он тем не менее никогда не отступал от раз сказанного, поста нарушать никому не разрешал. Порой кротко, но твердо призывал своих чад духовных на трудные подвиги. Послушания требовал полного...

„Не я благословляю, а Господь. Страшно ослушаться Его воли. Не дай вам Бог!“

Рассказать обо всех происходивших по молитвам батюшки чудесах и исцелениях нет возможности. Для примера передам такой случай. Среди духовных чад отца Серафима были один инженер с женой. Детей у них не было. Молодая женщина попросила у батюшки благословения взять из приюта приемного сына. Он благословил. Мальчик оказался очень милым, с хорошим характером. Когда ему исполнилось три года, он тяжело заболел. Доктора и лекарства не помогали. Ребенок был при смерти. Пригласили одного известного специалиста по детским болезням. Тот осмотрел ребенка и объявил родителям, что мальчик ночью умрет. Обещал заехать утром, чтобы написать свидетельство о смерти. Уходя, доктор указал рукой на иконы: „Наша наука здесь бессильна. Разве только святые его спасут...“ Маленький страдалец метался в бреду. Черты личика обострились, губы посинели, изо рта сочилась пена, ноги тоже были синие. Он хрипло дышал.

Мать не выдержала и побежала в лавру к батюшке. Отец Серафим посоветовал ей, вернувшись домой, помолиться Божией Матери, Николаю Угоднику и преподобному Серафиму. Опустилась она на колени подле кроватки, спрятала голову в одеяльце и стала молиться. Ночью незаметно для себя задремала. Когда забрезжило утро, она боялась поднять глаза, думая, что ребенок уже скончался. Вошел муж. Они откинули одеяло: мальчик мирно спал, и на его щечках проступил чуть заметный румянец. Дышал он ровно и спокойно. В радостном испуге, не веря себе, родители позвали жившего по соседству врача. Он посмотрел на спящего ребенка и рассердился: „Зачем вы меня беспокоили, вызывая к здоровому мальчику?“ Явился и вчерашний доктор: „Где усопший?“ – тихо спросил он. Ему показали на мальчика, который завтракал, сидя в постели. „Ничего не понимаю! – пожал плечами знаменитый врач, – тут, действительно, произошло чудо“. Не раз потом видела я эту чету и ребенка, которому тогда было уже шесть-семь лет.

Иногда в моей жизни случались сильные искушения: то размолвка с руководящей старицей, то недоразумения с неверующими родными. Мучительно бывало, тяжело и одиноко. Иду к батюшке, прошу благословения навестить знакомых, чтобы отвлечься. „Это зачем? Помощи от людей ждете? Только один Бог силен помочь. Если хотите, поезжайте к блаженной Ксении или к окошечку батюшки отца Иоанна. А к людям за утешением идти нечего“.

Исключительное влияние оказывал лаврский схимник на молодежь. Целые общины юношей и девушек, сбитых с толку различными еретическими учениями, но искренне стремившихся к познанию истины, после его проповедей переходили в Православие. Несомненно, что все обращавшиеся к отцу Серафиму обретали через него всеблагую волю Божию. О самом же старце промысл Божий позаботился особым образом: незадолго до начавшихся в начале 30-х годов массовых арестов священнослужителей, отец Серафим тяжело заболел. Врачи объявили, что его может спасти только пребывание в деревне.

Батюшка категорически воспротивился переезду. Но правящий архиерей решил не так. Он вызвал из Новодевичьего монастыря бывшую жену батюшки, монахиню, и благословил ее увезти больного старца в деревню.

Все обстоятельства благоприятствовали – и помещение нашлось, и автомобиль достали. Старец не посмел ослушаться воли владыки и уехал в деревню. Аресты, разразившиеся вскоре, его не коснулись. Не коснулись батюшки и все последовавшие за этим гонения за веру – Господь хранил жизнь этого старца для прославления Своего имени».

Переезд в Вырицу, дачный поселок под Петербургом, состоялся летом 1930 года.

Годы пребывания старца Серафима в Вырице – это годы непрекращающейся болезни, старец не мог даже вставать с постели. Но это и время удивительных подвигов, повторяющих подвиги древних подвижников. Жизнь старца проходила в посте и молитве. О подвигах старца близкие и родные говорили, что «обыкновенному человеку смотреть без слез на все это было просто невозможно». Старец не принимал никакой пищи в понедельник, среду и пятницу, в другие же дни мог вкусить часть просфоры и запить святой водой, или же съесть картофелину, тертую морковь. И в это же время он принимал десятки и сотни людей, приезжавших в Вырицу за духовной поддержкой, советом. Ночи же старец, как замечали родные, проводил в молитве, вычитывая бесконечное число записок о здравии и упокоении, которые ему приносили духовные чада. Среди тех, кто в эти годы приезжал к старцу в Вырицу, академики Иван Петрович Павлов, Сергей Павлович Глазенап, Владимир Александрович Фок, Леон Агарович Орбели. В эти страшные годы, когда все меньше находилось священников на воле, все приходящие к старцу получали утешение.

Неоднократно старца приходили арестовывать, но и чекисты были обезоружены и внешним видом, и духовной силой старца Серафима. «Если бы таких старцев было бы больше, то мы все были бы верующими», – произнес однажды начальник команды, которая в очередной раз пришла арестовывать старца Серафима. Но богоборческая власть не отступала от старца Серафима – в январе 1941 года был арестован (уже в четвертый раз) его сын Николай и вскоре был расстрелян.

В годы Великой Отечественной войны батюшка, в подражание подвигу преподобного Серафима Саровского, на огромном камне, лежащем в саду, молился пред иконой преподобного о спасении России. Больному, измученному болезнями старцу, который не мог практически ходить (к камню его подводили) шел тогда семьдесят шестой год... Он молился на камне каждый день – в жару, дождь, мороз, – молился, сколько позволяли силы – час, два, или же несколько часов, – но это стояние продолжалось все военные годы.

После окончания снятия блокады и окончания войны к старцу в Вырицу снова начинает съезжаться множество людей. Особенно многие спрашивали о судьбе родных, о том, как молиться о близких. Прозревая судьбу человека, старец говорил: «Молись, как за живого», или: «Молись об упокоении».

Одной женщине старец ответил: «Да откуда я знаю, на каком паровике он сейчас приедет, вот уже на какой-то садится в Ленинграде. Точно не знаю: на этом или на следующем». Как оказалось, ее сын в это время возвращался в Вырицу.

«В 1944 году после ранения на фронте меня демобилизовали, – вспоминала Антонина Л. – Я слышала от людей, что в Вырице есть священник отец Серафим, прозорливый. К нему идут за благословением, за советом. Был у меня один важный вопрос, поэтому я очень хотела попасть к старцу, но все не могла выкроить время. И вот однажды в воскресенье оказалась около Витебского вокзала и решила узнать расписание поездов на Вырицу. Оказалось, что поезд отходит через пятнадцать минут. Купила билет и поехала. В пути начались сомнения, как же мне ехать два часа в легком платье с короткими рукавами, вдруг пойдет дождь: легкомысленно все это!

Все же решила доехать. Сошла с поезда и неожиданно встретила старую подругу, с которой не виделась четырнадцать лет. Она обрадовалась встрече и сразу захотела повести меня в дом, где снимала дачу. Но я ответила: „Сначала мне нужно зайти еще в один дом, а потом к тебе приду“. Она пообещала приготовить обед и послать дочку встретить меня. Я тогда подумала: „Вот мне Господь посылает и кров и обед“. Когда подошла к дому отца Серафима, там было человек тридцать. Сначала батюшка принимал священников, потом подошла наша очередь. Старец был болен, и матушка Серафима просила писать ему записки с вопросами и просьбами; а она отнесет их. Возвратившись, матушка передала: „Сегодня собрались очень хорошие люди, батюшка за всех будет молиться, поздравляет всех с праздником (воскресеньем)“ – и раздала всем ответы на записки. Дала всем по просфоре, а мне и еще одной женщине дала по две, сказав, что это для больных.

Женщина сразу запричитала: „Да откуда ж он узнал, ведь у меня четверо больных. Двое в квартире, один напротив живет, а один этажом ниже“. Я же подумала, что у меня больных нет, но просфоры и записку приняла и поблагодарила. Ответом тоже была недовольна. Я просила посоветовать, выходить ли замуж за человека, который сделал мне предложение, или нет. В записке было: „Тебе Господь Сам путь покажет». Ну, думаю, и ответ – он же ничего не говорит, где же я этот путь узнаю? Приезжаю домой, а там письмо на имя этого человека. Чужих писем я не читаю, а тут подумала: вдруг что-нибудь спешное, а он, может быть, приедет через неделю. Жил он по месту работы, а прописан был временно у меня, чтобы получать хлебные карточки, и письма шли на мой адрес. Открываю письмо, а там сообщают, что его жена родила сына. Вот так Господь Сам показал путь – выходить замуж за этого человека или нет. На другой день позвонила подруге, а она меня ругает: „Где ты пропала, не звонишь, моя мама лежит в больнице уже две недели и все тебя спрашивает“. Приехала в тот же день в больницу. Мать подруги говорит: „Давно тебя жду, мои-то коммунисты (дочь и сын) – их не допросишься. Пойди в церковь, подай записку и закажи молебен о здравии, у меня послезавтра операция, и не забудь принести просфору“. „А я уже принесла“. – „Откуда же ты узнала?“ – „А мне отец Серафим дал для больных“.

«После войны, – вспоминает Татьяна Н., – мой муж и одиннадцатилетний сын Володя оказались в Риге, а я – в Ленинграде. Случилось так, что неизлечимо заболел муж. Сын учился в четвертом классе в Риге. Я была в тоске и смятении, казалось, что положение безвыходное. Жить в Риге бессмысленно: все близкие в Ленинграде, это наш родной город и довоенное жилье сохранилось. Но муж все не решался вернуться в Ленинград. Тогда мне посоветовали отправиться к старцу Серафиму в Вырицу. Долго ожидала приема, а когда вошла в келью, очень растерялась: над кроватью батюшки висела икона преподобного Серафима Саровского, а на кровати как будто сам живой преподобный Серафим лежит. Батюшка понял мое состояние и с улыбкой спросил, назвав по имени (а я впервые у него, и он не знал меня): „Татьяна, какие у тебя скорби?“ А у меня уже нет никакой скорби, на сердце легко, светло и радостно. Я говорю, что муж в Риге, а я в Ленинграде. „Так приедет муж“, – говорит батюшка. Я продолжаю, что хочу взять и сына.

„Кончится учебный год – и сын приедет“. Мне все ясно, стою и молчу. Батюшка благословил, а у меня как будто крылья выросли, стала спокойно ждать, легко все делалось и на работе и дома. И все исполнилось в точности по словам старца. У сестры моей муж с первых дней войны ушел в ополчение и пропал без вести. Осталась одна с тремя детьми, две дочки и сын. После войны о муже никаких известий, а по закону раз нет похоронки – нет и пенсии на детей. Я предложила ей поехать к отцу Серафиму.

Когда подошла наша очередь, матушка Серафима сказала: „Там двое приехали, пусть заходят обе“. Я говорю: „Я недавно была у батюшки, мне больше на надо“. Матушка строго сказала: „Он и тебя зовет, и тебе надо!“ Вошли мы в келью, я встала у окна, а сестра начала говорить что-то несуразное, что, мол, она хочет жить в Вырице. Отец Серафим улыбнулся и сказал: „Да, в Вырице вам бы хорошо было“. Я поняла, что это он говорит мне, так как у меня была такая возможность и вера в его помощь. Вскоре сестра получила пенсию на детей за все время, как муж ушел на фронт, а я переехала в Вырицу».

«Мне было семнадцать лет, когда наша семья вернулась в Вырицу из оккупации, – вспоминала Лидия Д. – Позади концлагерь, скитания. В школе учеба не ладится, время-то упущено. По совету соседки пришла к отцу Серафиму. Лежит батюшка весь восковой, чистенький, беленький, светится теплом, как свечечка, – словами не передать. „Батюшка, мы приехали из Франции“. – „Знаю, знаю“. – „Благословите экзамен сдать“. – „Сдашь, только молись“. И сдала, и молюсь ему всю жизнь».

«Сразу после войны муж ушел к другой. Бедность несусветная, ребенка кормить нечем – дочке только исполнился годик. Изо дня в день варю пустую похлебку из щавеля, а он зарплату уносит в чужой дом. У батюшки в келье залилась горючими слезами. Подает мне конфетки: „Даю тебе две подушечки для дочки“. И, помолчав: „Мужа от миски не отгоняй. Не ругайся, а молись Богу“. И уж совсем неожиданное: „Вы хоромы построите“ (а мы жили чуть не в сараюшке). Верная его наставлению, стала молиться и за мужа, и за разлучившую нас женщину. И наша семья воссоединилась, а потом мы выстроили дом (лесоматериалы и участок под застройку чудесным образом достались почти за бесценок), в этом доме молитвами отца Серафима живу и до сих пор...» – вспоминает Татьяна Р.

«До четырнадцати лет я была глупой атеисткой, хотя мама и воспитывала в вере, – пишет Нина Н. – Однажды недостойно обратилась к иконе, и мне наяву был показан ад. После этого – а мы уже вернулись из эвакуации домой – у меня началось самое настоящее беснование. С места, бывало, не сойду, пока не додумаю тяжелую мысль. При этом плевалась, трясла головой. Стала пропускать уроки, потом и вовсе бросила школу. Лечили в Бехтеревке гипнозом, я делала вид, что сплю, но темные силы не давали покоя. Мама подвела скорбный итог: „Бог наказал за то, что отступила“. ...В келье отца Серафима я оказалась зимой 1948 года. „Что, припадки у тебя?“ Помолчали. Благословил, положил руку на голову. Помолился. Миг, как молния. Словно ничего не произошло. Но с этой минуты все у меня удивительно и непостижимо изменилось...»

«В усадьбе около дома, где жил отец Серафим, – вспоминал Алексей С., – было много людей, так что трудно было подойти к крылечку. Время от времени на крыльце появлялась матушка Серафима и спрашивала: „Вы к батюшке?» Когда отвечали: „Да», – она уходила и, снова выйдя из дома, говорила, примет батюшка или нет. Перед нами стояли несколько человек, которым матушка говорила: „Отец Серафим вас принять не может, вы пришли не с чистым сердцем“.

Дошла очередь до нашей семьи. Матушка и нас спросила: „Вы хотите к батюшке на благословение?» Мы сказали: „Да», – и она ушла. Через несколько минут она вышла, сказав, что отец Серафим примет нас. Батюшка полулежал в своей келье на втором этаже, на главе его была синяя треугольная шапка, рядом стояла скамейка. Он нас очень хорошо встретил, предложил сесть на скамейку, благословил нашу дочку, дал ей конфет, погладил по головке. Потом обратился к нам: „С чем пришли?“ Я все рассказал о себе, что хочу устроиться на работу, но много препятствий. Он внимательно выслушал меня, спрашивал, куда я ходил, в какие организации. Я удивился его светлому разуму, он прекрасно знал весь город, все его предприятия и организации, поразило меня и его ясновидение.

Он благословил меня обратиться в одну организацию и потом, как бы между прочим, сказал: „Какие вы счастливые, хлеб скоро будет стоить три копейки“. Так, по благословению отца Серафима, я проработал в указанной им организации тридцать шесть лет. Когда мы уходили от батюшки, он нас благословил и сказал: „Когда умру, приходите ко мне на могилу и я вам буду помогать“. В течение всей прожитой жизни, когда бывали трудности и на работе, и в семье, всегда я бывал и бываю на могиле батюшки Серафима, и каждый раз ощущал его помощь. Когда собираюсь поехать к отцу Серафиму, у меня всегда появляется „зеленая волна“, даже если занят на работе».

Когда в 1948 году настоятель Вырицкого Казанского храма протоиерей Алексий Кибардин передал патриарху Алексию I образ Спасителя (этот образ был родовым в семье Муравьевых), патриарх просил передать старцу Серафиму, что просит его молитв. Отец Алексий Кибардин далее вспоминает: «Кончился прием, слышу в публике голос: „Да ведь за патриарха вся Церковь молится, а он просит молитв схимонаха...“ „Ну, это не простой схимонах, а старец“, – произнес неизвестный...»

До последних часов жизни окормлял старец своих духовных чад.

Перед кончиной старцу в окне его кельи явилась Божия Матерь. Старец, предчувствуя это, велел зажечь все лампады.

Скончался отец Серафим ночью 3 апреля 1949 года.

◊ Молитва ограждает и отражает страшные внушения темной силы.

И особенно сильна молитва близких. Молитва матери, молитва друга – она имеет великую силу.

◊ Всемогущий Господь управляет миром, и все, совершающееся в нем, совершается или по милости Божией, или по попущению Божию. Судьбы же Божии непостижимы для человека. Три святых отрока в пещи Вавилонской исповедовали Бога и воистину верили, что все духовные и гражданские бедствия, попущенные на них и на израильский народ, попущены по праведному суду Божию. Только такое воззрение на сущность всего происходящего привлекает в душу мир, не попускает увлечься разгорячением, направляет зрение ума к вечности и доставляет терпение в скорбях. Да и сами скорби представляются тогда кратковременными, ничтожными и мелочными.

◊ Не сетуй на тяжесть креста, в день скорби поведай печаль твою Господу, и Он утешит тебя.

◊ Никогда не надо просить у Господа ничего земного. Ему лучше нашего ведомо то, что нам полезно. Молитесь всегда так: «Предаю, Господи, себя, детей своих и всех родных и ближних в Твою святую волю».

◊ Ныне пришло время покаяния и исповедничества. Самим Господом определено русскому народу наказание за грехи, и пока Сам Господь не помилует Россию, бессмысленно идти против Его святой воли. Мрачная ночь надолго покроет землю Русскую, много нас ждет впереди страданий и горестей. Поэтому Господь и научает нас: «терпением вашим спасайте души ваши» (Лк. 21, 19). Нам же остается только уповать на Бога и умолять Его о прощении. Будем вспоминать, что «Бог есть любовь» (1Ин. 4, 16) и надеяться на Его неизреченное милосердие...

◊ Болящим старец советовал принимать по столовой ложке освященной воды через каждый час. Говорил, что сильней лекарства, чем вода и освященное масло, нет.

◊ «Как часто мы болеем, – говорил старец, – из-за того, что не молимся за трапезой, не призываем Божие благословение на пищу. Раньше все делали с молитвой на устах: пахали – молились, сеяли – молились, собирали урожай – молились. Сейчас мы не ведаем, какие люди готовили то, что мы вкушаем. Ведь часто еда приготовлена с хульными словами, руганью, проклятиями. Поэтому обязательно нужно окроплять трапезу Иорданской (крещенской) водой – она все освящает, и можно не смущаясь вкушать то, что приготовлено.

Все, что мы вкушаем, – это жертва любви Божией к нам, людям; через пищу вся природа и ангельский мир служат человеку. Поэтому перед трапезой нужно особенно усердно помолиться. Прежде всего мы призываем благословение Отца небесного, читая молитву „Отче наш“. А там, где Господь, там и Божия Матерь, там и ангелы, поэтому поем: „Богородице Дево, радуйся...“ и тропарь ангельским силам: „Небесных воинств архистратизи...“ Недаром мы говорим: „Ангела за трапезой“ – и воистину ангелы с нами за трапезой, когда мы с молитвой и благодарением вкушаем пищу. А там, где ангелы, там и все святые. Поэтому мы поем тропарь святителю Николаю, призывая вместе с ним благословение всех святых на нашу трапезу».

◊ Господь силен восставить делателей, если мы будем просить. Давайте же молиться и просить – и тогда из камней восставит Господь избранников Своих.

◊ Хотя бы раз в жизни нужно поставить свечу за тех, кого мы обидели, обсчитали, у кого украли, не вернули долга.

◊ Старец говорил, что настанет время, когда за каждого верующего будут по сорок человек цепляться, чтобы он вытащил их.

◊ Господь тысячу лет будет ждать, чтобы хоть один человек спасся и восполнил число падших ангелов.

◊ Старец говорил, что душу нам дал Господь, но тело наше – от родителей и прародителей наших, поэтому часть их греховных страстей переходит к нам. Вот мы и должны молиться о наших родителях и прародителях. Они ждут нашей молитвы и так радуются, когда мы молимся о них; а те, кто уже находятся в Царстве небесном, помогают нам.

◊ В самые тяжелые времена удобно будет спасаться тот, кто в меру сил своих станет подвизаться в молитве Иисусовой, восходя от частого призывания имени Божия к молитве непрестанной.

◊ Мы имеем право судить только самого себя. Даже рассуждая о каком-либо человеке, мы невольно осуждаем его.

◊ Своим духовным чадам старец советовал как можно чаще читать молитву святого Ефрема Сирина «Господи и Владыка живота моего...». «В этой молитве, – говорил старец, – вся суть православия, все Евангелие. Ею мы спрашиваем у Господа помощи на приобретение свойств нового человека».

От Меня это было...

(Это стихотворение старец Серафим написал для своих духовных чад)

Думала ли ты когда-либо, что все, касающееся тебя, касается и Меня? Ибо касающееся тебя касается зеницы ока Моего.

Ты дорога в очах Моих, многоценна, и Я возлюбил Тебя, и поэтому для Меня составляет особую отраду воспитывать тебя, когда искушения на тебя и враг придет, как река,

Я хочу, чтобы ты знала, что От Меня это было.

Что твоя немощь нуждается в Моей силе и что безопасность твоя заключается в том, чтобы дать Мне возможность защитить тебя.

Находишься ли ты в трудных обстоятельствах, среди людей, которые тебя не понимают, не считаются с тем, что тебе приятно, которые отстраняют тебя, –

От Меня это было.

Я – Бог твой, располагающий обстоятельствами, и не случайно ты оказался на своем месте, это то самое место, которое Я тебе назначил.

Не просила ли ты, чтобы Я научил тебя смирению?

И вот Я поставил тебя в ту именно среду, в ту школу, где этот урок изучается.

Твоя среда и живущие с тобою только выполняют Мою волю. Находишься ли ты в денежном затруднении,

Трудно тебе сводить концы с концами, знай, что От Меня это было.

Ибо Я располагаю твоими средствами и хочу, чтобы ты прибегала ко Мне и знала бы, что ты в зависимости от Меня. Мои запасы неистощимы. Я хочу, чтобы ты убеждалась в в верности Моей и Моих обетований.

Да не будет того, чтобы тебе могли сказать в нужде твоей: «Ты не верь Господу Богу Твоему». Переживала ли ты ночь в скорби?

Ты разлучена с близкими и дорогими сердцу твоему, –

От Меня это послано тебе.

Я – муж скорбей, изведавший болезни,

Я допустил это, чтобы ты обратилась ко Мне и во Мне могла найти утешение вечное.

Обманулась ли ты в друге своем, в ком-нибудь, кому ты открывала сердце свое, –

От Меня это было.

Я допустил этому разочарованию коснуться тебя, чтобы познала ты, что лучший твой друг есть Господь.

Я хочу, чтобы ты все приносила ко Мне и говорила Мне. Наклеветал ли кто на тебя, предоставь это Мне, и прильни ближе ко Мне, убежищу твоему, душею твоею, чтобы укрыться от пререканий языков,

Я выведу как свет правду твою и судьбу твою, яко полудне.

Разрушились планы твои, поникла ты душею и устала – От Меня это было.

Ты создавала себе план, имела свои намерения, ты и принесла их Мне, чтобы Я благословил их.

Но Я хочу, чтобы ты предоставила Мне распоряжаться и руководить обстоятельствами жизни твоей, так как ты – только орудие, а не действующее лицо.

Постигли ли тебя нежданные неудачи житейские, и уныние охватило сердце твое, знай –

От Меня это было.

Ибо я хочу, чтобы сердце твое и душа твоя были всегда пламенеющими пред очами Моими,

и побеждали бы именем Моим всякое малодушие.

Не получаешь ты долго известий от близких, дорогих тебе людей, по малодушию твоему и маловерию впадаешь в ропот и отчаяние, знай –

От Меня это было.

Ибо этим томлением духа твоего испытую Я крепость веры твоей в непреложность обетований и силу дерзновения твоей молитвы о сих близких твоих, ибо не ты ли возлагала заботу о них на Мою промыслительную любовь?

Не ты ли и ныне вручаешь их покрову пречистыя Матери Моея?

Постигла ли тебя тяжкая болезнь, временная или неисцелимая, и ты оказалась прикованной к одру твоему –

От Меня это было.

Ибо Я хочу, чтобы познала ты еще глубже Меня в немощах твоих телесных и не роптала бы за сие ниспосылаемое тебе испытание, и чтобы ты не старалась проникнуть в Мои планы спасения душ человеческих различными путями, а безропотно и покорно преклонила бы главу твою под благость Мою о тебе.

Мечтала ли ты сотворить какое-либо особенное дело для Меня

и вместо этого сама слегла на одр болезни и немощи – От Меня это было.

Ибо тогда ты была бы погружена в дела свои, и Я не мог бы привлечь мысли твои к Себе, а Я хочу научить тебя самым глубоким мыслям и урокам моим. Чтобы ты была на службе у Меня.

Я хочу научить тебя сознавать, что ты – ничто без Меня. Некоторые из лучших сынов Моих суть те, которые отрезаны от живой деятельности, чтобы им научиться

владеть оружием непрестанной молитвы.

Призвана ли ты неожиданно занять трудное и ответственное положение, полагаясь на Меня –

Я вверяю тебе эти трудности.

И за это благословит тебя Господь Бог твой во всех делах твоих, и на всех путях твоих, во всем

Руководителем и Наставником твоим будет Господь твой.

В сей день в руки твои, дитя Мое, дал Я этот сосуд освященного елея, пользуйся им свободно.

Помни всегда, что каждое возникающее затруднение, каждое оскорбляющее тебя слово, каждая напраслина и осуждение, каждая помеха в твоей работе,

которая могла бы вызвать чувство досады, разочарования, каждое откровение немощи и неспособности твоей будет помазано этим елеем –

От Меня это было.

Помни, что всякая помеха есть Божие наставление, ж потому положи в сердце свое слово, которое Я объявил тебе в сей день –

От Меня это было.

Храни их, знай и помни – всегда, где бы ты ни была, что всякое жало притупится, когда ты научишься во всем видеть Меня.

Все это послано Мною для совершенствования души твоей, – Все от Меня это было.