Преподобный Алексий (1846–1928)

Преподобный Алексий (в миру Федор Алексеевич Соловьев) после окончания курса Московской Духовной семинарии стал диаконом в церкви Николы в Толмачах, что за Москвой-рекой. Овдовев через два года, он задумал оставить мир и идти в монастырь, но близкие убедили прежде воспитать сына. После молитвы и раздумья отец Алексий согласился и в течение двадцати пяти лет жил в Москве. Последнее место службы его было в Кремле, в Большом Успенском соборе, куда он попал за выдающийся голос (бас).

Как только сын окончил учебу, отец Алексий оставил Москву. 30 ноября 1898 года протоиерей Феодор Соловьев был пострижен игуменом Зосимовой пустыни Германом в монашество с именем Алексий, в честь святителя Алексия, митрополита Московского.

Отец Герман, принимая в Зосимовскую обитель протопресвитера Успенского собора, опасался, что у того могли появиться ростки гордости и самомнения. И он начал смирять отца Алексия. Поэтому первое время отцу Алексию жилось нелегко. Первыми послушаниями его были клиросное пение и совершение богослужений. Обращались с ним сурово, ставили во время службы ниже братии, облачения давали самые плохие. Правда, его определили духовником и освободили от тяжелых физических работ. Пришлось терпеть и на клиросе. Регентом хора тогда был иеромонах Нафанаил, бывший артист оперы, окончивший консерваторию и Синодальное училище, хороший музыкант, но нервный и беспокойный человек. Отец Алексий стал петь на клиросе по-соборному. Отец Нафанаил прервал его и резким тоном стал ему выговаривать: «Это не Успенский собор, вы не забывайтесь, здесь реветь нельзя».

Сразу же став духовником отца Алексия, отец Герман исповедовал его до конца жизни. Он скоро узнал высокие душевные качества инока, его искреннее смирение и богатый опыт священнослужителя, понял его светлую душу. Настороженность сменилась уважением, а затем и большой любовью. Отец Алексий отвечал ему взаимностью. Увеличилось и число исповедников у отца Алексия: вместо старушек-богомолок, приходивших к нему в первое время, его духовными детьми стали многие молодые монахи. Через несколько лет его духовным сыном стал и сам отец игумен Герман. Клиросное послушание ему отменили и поручили учить молодых монахов Закону Божию.

Первые годы пребывания в монастыре были сопряжены для отца Алексия с большими трудностями и огорчениями, но братия считала это время для себя блаженным, потому что посторонний народ почти не бывал в пустыни и отец Алексий оставался безраздельно с монахами. Скорби и трудности опытно познакомили отца Алексия с иноческой жизнью, и он говорил, что только через два с половиной года понял, что такое монашество. Когда уроки по Закону Божию закончились, отец Алексий после ужина читал братии творения святых отцов и делал это до своего частичного ухода в затвор. Кроме того, по праздникам он говорил поучения народу. Его проповеди были простые, полезные и понятные. Незадолго до ухода в затвор он прекратил проповедовать, находя, что это может возбудить в нем тщеславие.

Отец Алексий очень любил природу, но в лес или поле не ходил. Его прогулки ограничивались стенами пустыни. Не торопясь, бродил он по дорожкам, останавливался и внимательно вглядывался в окружающую его красоту: природа его умиротворяла. В то время он жил в северо-восточной угловой башне. В 1906 году, Великим постом, постоянно осаждаемый исповедниками, он стал изнемогать, здоровье его пошатнулось, и он тяжко захворал воспалением легких. Положение было настолько серьезно, что доктор Мамонтов, лечивший его, открыто говорил, что отец Алексий может умереть. То помещение, где он жил, было сырым и холодным, и его перенесли в игуменские покои. Когда его переносили, ударили в колокол к богослужению... Братия все плакали. В Великий четверг отца Алексия соборовали, участвовали все братия, а сын его, Михаил Федорович, плакал, как дитя. Инок Зосимовой пустыни Владимир пишет, что после соборования, когда иноки подходили по очереди прощаться с батюшкой, подошел и он. Отец Алексий простился с ним, потом тихо сказал: «Молись, я надеюсь на Бога, ради ваших святых молитв Господь дарует мне здоровье». После этого отец Алексий стал поправляться. Летом 1906 года он перебрался в небольшую избушку, пожертвованную одним крестьянином, расход по постройке которой взял на себя сын отца Алексия.

Мало-помалу главным делом батюшки в монастыре стало старчество и духовничество. 17 февраля 1906 года скончался старец отец Варнава из Гефсиманского скита, и сразу же многие из его духовных чад обратились за помощью и поддержкой к отцу Алексию.

Игумен отец Герман, увидев, как много людей стало приходить к отцу Алексию за советом и духовным руководством, отменил все другие послушания, назначив ему только старчество и духовничество. Это и стало самым главным делом монашеской жизни старца.

Когда отец Алексий еще только готовился поступать в монастырь, его главной целью были затвор, молитва, безмолвие. Однако в первые годы это желание батюшки не осуществлялось.

Потому батюшка и стал ходатайствовать перед начальством о позволении уйти в затвор. Его просьба была частично удовлетворена, и 3 февраля 1908 года старец ушел как бы «в полузатвор», сначала временно, до Пасхи. Вход в его избушку был закрыт для всех мирян, кроме семейства сына, даже братия могла входить туда на откровение помыслов в известные часы по пятницам. Отец Алексий стал принимать исповедников только в церкви по субботам и воскресеньям.

Период пребывания отца Алексия в полузатворе (1908–1916) был особенно труден и многоплоден. Его известность среди людей, ищущих духовного наставления, росла не по дням, а по часам. К нему, как к свету, стремились отовсюду люди: государственные деятели, митрополиты и архиепископы, епископы и архимандриты, священники и иеромонахи – большей частью из воспитанников Московской Духовной академии, простые монахи, особенно много монахинь из разных монастырей, военные, врачи, чиновники, учителя, профессора и студенты, рабочие и крестьяне. Среди духовных детей старца к этому времени были и такие известные деятели Русской Православной Церкви, как великая княгиня Елизавета Феодоровна, основательница Марфо-Мариинской обители милосердия, ныне причисленная к лику святых, и матушка Фамарь, которая, по благословению отца Алексия, в 1908 году основала ставший скоро известным Серафимо-Знаменский скит под Москвой. Сам обложенный, как говорится, немощами, старец врачевал и духовно и физически всех, кто с верой прибегал к нему, каждому давал то, что ему требовалось для выздоровления.

Иногда отцу Алексию приходилось принимать народ почти безвыходно по многу часов. Можно было удивляться, как его больное сердце выдерживало это огромное напряжение. Конечно, то было чудо, в немощи совершалась сила Божия. Со временем пришлось ввести специальные билеты для исповедников: сто десять билетов на два дня. Отец Иннокентий их раздавал. Когда на исповедь пускали выборочно, батюшка был недоволен. «Я, – скажет, – не на лицо, а на человека должен смотреть».

В ноябре 1909 года в Зосимову пустынь приехал наместник лавры отец Товия, и тогда на совместном совещании трех старцев – Германа, Алексия и Товии – было решено, что отцу Алексию мало двух дней в неделю для приема, прибавили еще один день – пятницу.

Переписка отца Алексия со своими духовными детьми была не столь обширна. Он полагал, что только личное общение, разговор от сердца к сердцу может подсказать лучший совет. Поэтому письменные советы старец давал только в случаях крайней необходимости, при этом, понимая свою ответственность, он всегда долго обдумывал и взвешивал каждое свое слово. После же ухода в затвор всякая переписка с батюшкой была прекращена: ее запретили по новым правилам.

Летом 1909 года в Сергиевой лавре состоялся монашеский съезд, и старец Алексий был среди его участников. Его голос имел там большое значение, с его духовным опытом считались, и все с почтением прислушивались к его словам. Здоровье отца Алексия уже давно все ухудшалось. В 1914 году, в ночь на первый день Пасхи, когда он готовился служить литургию, у него случился сильный сердечный приступ. Такое бывало и раньше, но с тех пор приступы стали повторяться чаще. Старец заметно сдал, осунулся, сгорбился. Почти постоянно он чувствовал головокружение и головные боли. Достаточно было ему немного поволноваться, чтобы появились сбои в сердцебиении. Между тем число приезжающих к старцу увеличивалось с каждым годом. Принимать народ торопливо и спешно старец, по складу своего характера и дарования, не мог, но всех удовлетворить как следует не хватало времени. Отец Алексий от этого страдал, волновался, что еще больше ослабляло его здоровье. Летом 1915 года у него случилось полное расстройство сердечной деятельности, он буквально умирал и полтора месяца никого не мог принимать. Телесная немощь и чувство близости смерти вынудили его задуматься об уединении и затворе.

В июне 1916 года старец окончательно «ушел от мира», затворившись в своей келье.

После ухода в затвор отец Алексий покинул свою избушку и поселился на втором этаже братского корпуса, пристроенного к святым вратам с восточной стороны. Его келья размещалась вплотную к алтарю надвратной церкви Всех святых, и старец через особую дверь мог незамеченным входить прямо в алтарь. По правилу жизни в затворе, отец Алексий каждый четверг исповедовался, каждую пятницу молился за литургией в алтаре и причащался. Старец считал таинства исповеди и причастия самыми важными для спасения души и поэтому относился к ним с величайшим благоговением. Он говорил: «Я прихода отца Германа каждый четверг ожидаю, как манны небесной. Вот придет, все оберет, успокоит».

Жизнь пустыни после ухода старца Алексия в затвор изменилась. Так как количество богомольцев значительно уменьшилось, гостиница пустовала. По воскресным дням бывало всего около двадцати исповедников, а в будни – один-два. В сентябре в соборе стали служить только по большим праздникам. Обычно служили раннюю литургию в церкви Всех святых, позднюю – в церкви преподобного Сергия.

Уединение отца Алексия, снявшее с него огромную нервную нагрузку, конечно, благоприятно сказалось на его самочувствии: сердечные приступы стали слабее и возникали гораздо реже. Старца продолжали безпокоить только письма и телеграммы с просьбами молиться о родных и близких, находившихся на фронте, где тогда шли жестокие бои. Все просьбы старец с любовью выполнял, и его молитвы часто помогали.

Февральская революция никак не отразилась на спокойной и тихой жизни пустыни, политические страсти ее не волновали. В апреле 1917 года отец Алексий получил разрешение отслужить литургию на первый день Святой Пасхи, не разглашая об этом. На той же Пасхальной неделе в Зосимову пустынь приехал митрополит Московский Макарий, вскоре вынужденно ушедший на покой. Он очень любил и почитал отца Алексия, хотел поговорить с ним и получить мудрый совет.

Принимая владыку, игумен Герман пригласил к себе старца Алексия и двух-трех представителей духовенства, гостивших тогда в пустыни. Владыка рассказал собравшимся об обстановке, сложившейся в Русской Церкви после Февральского переворота, и упомянул о решении Временного правительства о необязательности преподавания Закона Божия в школах и гимназиях. Это решение очень взволновало отца Алексия, потомственного преподавателя Закона Божия, и он резко сказал: «Это такое дело, что пусть руки и ноги рубят, нельзя уступать ни на йоту». А затем, смутившись, уже другим тоном, обращаясь к отцу игумену, промолвил: «Вот вы выпустили меня из затвора, а я тут же и нагрубил». «А если бы ты сидел в затворе, то и не знал бы, какой ты есть», – негромко заметил отец Герман.

Все присутствовавшие в тот день в игуменских покоях Зосимовой пустыни не могли и подумать, что события, происходившие в это время в России, в самое ближайшее время скажутся на личной судьбе затворника этой пустыни и на судьбе всей Русской Православной Церкви.

Идея восстановления упраздненного Петром I патриаршества зрела давно. Она обсуждалась еще в начале XX века. Особенную актуальность проблема учреждения патриаршества приобрела в ходе революционных событий 1917 года. В его восстановлении духовенству виделось одно из средств укрепления Православной Церкви в нестабильной обстановке социальнополитических потрясений. Поэтому было принято решение созвать Всероссийский Поместный собор в Москве. Началось выдвижение делегатов.

15 июля 1917 года в Троице-Сергиевой лавре открылся предсоборный монашеский съезд Московской епархии. По личной просьбе святителя Тихона, бывшего в то время митрополитом Московским, отец Алексий принимал в нем участие и был избран членом Всероссийского Поместного собора. 14 августа старец прибыл в Москву.

В октябре 1917 года грянула новая революция. Старец с другими соборянами перешел жить в подвал Чудова монастыря и таким образом избежал смертельной опасности.

Вследствие тех серьезных событий, которые произошли в России в конце октября 1917 года, было решено безотлагательно восстановить на Руси патриаршество. Избрание патриарха было назначено на воскресенье 5(18) ноября в храме Христа Спасителя. 30 октября (12 ноября) голосованием были избраны три кандидата в патриархи: архиепископ Харьковский и Ахтырский Антоний (он получил в качестве кандидата наибольшее число голосов), архиепископ Новгородский и Старорусский Арсений и митрополит Московский Тихон. Избрание патриарха должно было решиться жребием. Вынуть жребий поручили старцу-затворнику Зосимовой пустыни иеромонаху Алексию.

Вот как описаны последующие события в акте избирательной комиссии: «Перед началом Божественной литургии митрополит Владимир (Киевский) в алтаре написал на жребиях (пергамент) имена кандидатов на патриаршество и положил в специальный ковчежец, который запечатал сургучной печатью. Затем этот ковчежец был установлен на солее слева от царских врат на специальном тетраподе перед малой Владимирской иконой Божией Матери. Во время службы из Успенского собора была принесена чудотворная Владимирская икона Божией Матери, заступница и покровительница Москвы и России, и установлена на том же тетраподе. По окончании Божественной литургии и после совершения особого молебна митрополит Владимир на глазах у всех молящихся распечатал ковчежец и открыл его. Старец-затворник Зосимовой пустыни иеромонах Алексий, во время молебна стоявший в мантии перед чудотворной иконой Божией Матери и горячо молившийся о том, чтобы достойно исполнить волю Божию, принял благословение митрополита, трижды осенил себя крестным знамением и вынул из ковчежца один из трех жребиев».

Митрополит Владимир огласил имя избранника Божия. Остальные два жребия были также предъявлены народу. И сразу же высокие своды огромного храма Христа Спасителя огласились мощным «Аксиос!».

Между тем гонение на Церковь разворачивалось, появились новые жертвы, начиналась гражданская война. 25 января 1918 года в Киеве был зверски убит митрополит Владимир. Старец Алексий переживал это как личное горе: владыка Владимир, будучи в течение четырнадцати лет митрополитом Московским, покровительствовал Зосимовой пустыни, часто посещал ее и был связан узами дружбы со старцем Алексием.

После перевода в Москву нового правительства в марте 1918 года доступ в Кремль был окончательно закрыт и во всех кремлевских соборах прекратились церковные службы.

На Пасху, 8 (21) апреля, начавшуюся впервые в истории без удара большого колокола Ивана Великого, Поместный собор закрылся, а осенью возобновил свою работу, но уже без старца Алексия, который, по немощи, был освобожден от участия в работе собора и вернулся в Зосимову пустынь продолжить свой монашеский подвиг в полном затворе.

Жизнь же в тихой Зосимовой пустыни под мудрым управлением игумена Германа шла пока по-прежнему: согласно уставу, совершались богослужения, усерднее, чем прежде, монахи трудились на покосах, в поле и на огороде. Паломников было мало. В первое время после возвращения старца Алексия их не было совсем, но потом постепенно, с разрешения патриарха Тихона, стали наезжать духовные дети на исповедь или беседу к старцу Алексию.

Получая все новые сведения о продолжающихся преследованиях и физических расправах над представителями Церкви, старец Алексий понял, что настали тяжкие времена гонений, что появятся новые мученики. Осмысливая все это, думал о том, что может сделать, чем может помочь своему горячо любимому народу и своей Церкви он, немощный, старый монах. Наконец, после долгих размышлений, старец Алексий решил, что должен увеличить свой молитвенный подвиг и принять второй, более высокий монашеский чин – схиму.

28 февраля 1919 года иеромонах Алексий был пострижен в схиму. Имя у него осталось то же, но день ангела стал праздноваться не 12 февраля, а 17 марта – в день святого праведного Алексия, человека Божия.

В конце 1920 года Зосимову пустынь превратили в сельскохозяйственную трудовую артель, и монахи выполняли уже не послушания, а ходили на работу. Но и под новым названием пустынь продолжала свое святое делание: строго соблюдался устав, так же благоговейно велось богослужение.

Несмотря на слабое здоровье и преклонный возраст, старец принимал многих, не торопясь и вкладывая в каждую беседу всю свою душу, до полного изнеможения.

18 января 1923 года мирно почил игумен Герман.

На следующий день после погребения отца Германа из Александрова приехала комиссия для выполнения большевистского декрета о ликвидации всех монастырей уезда, в том числе и преобразованных в трудовые артели. Началось жестокое уничтожение мирной обители. Официально уездные власти закрыли пустынь 8 мая 1923 года. Первым делом выгнали всех ее насельников, предварительно изъяв у них серебряные ризы с личных икон и другие ценные вещи. Все они разъехались кто куда. Отец Алексий отправился в Сергиев Посад.

Ему было семьдесят семь лет, его терзали немощи, близких родных у него уже не было. С ним был только его верный ученик, друг и келейник отец Макарий, проживший с ним более двадцати лет, тоже одинокий человек. Оба они оказались без крова и без средств к существованию. Но милостивый Господь не оставил в беде Своих верных слуг и молитвенников, дал им все необходимое. Прожив два дня в гостинице, они нашли приют в маленьком домике духовной дочери старца Веры Верховцевой, которая покидала Сергиев Посад, чтобы поселиться в Сарове, где еще продолжалась монашеская жизнь. Домик был деревянный в три окна, в нем были две комнаты: меньшая, которая стала кельей отца Алексия, и большая – для отца Макария. Новое жилище было чем-то похоже на их избушку в Зосимовой пустыни.

До 1925 года старец еще немного ходил по комнатам, несколько раз добирался до церкви. После он больше сидел в кресле, а потом уже полулежал на кровати. Отец Макарий сажал его есть или пить чай. Келейник вспоминал, что старец из последних сил старался вычитывать все дневные службы, исключая литургию, которую он в келье никогда не совершал, так как антиминса не имел. Когда он уже не мог стоять, то вычитывал службы сидя. Батюшка до последней возможности принуждал себя не только молиться, но и класть земные поклоны, подражая в этом своему старцу – отцу Герману, который делал частые земные поклоны, хотя и встать-то с колен не мог, ему помогали его близкие. Отец Алексий, когда уже совсем перестал ходить, все укорял себя, лежа в постели: «Какой же я монах, если не могу исполнять монашеских правил».

Смирение и чувство благодарности у старца были очень велики. Он постоянно благодарил келейника даже за самые незначительные услуги, ежедневно просил у него прощения.

Старец любил поминать на молитве живых и усопших и келейнику говорил, чтобы он никому не отказывал и от всех просящих помолиться принимал записки и передавал ему. Таким образом поминание его постепенно росло. В свое время на проскомидии старец около двух часов вынимал частицы по своему поминанию. В последние годы во время болезни старец благословил вести поминание келейнику: поминание прочитывалось старцу вслух и не все сразу, а по частям, чтобы не было обременительно для болящего. Так это и продолжалось до смерти старца.

Однажды, когда отец Алексий лежал от недомогания в постели, его приехал навестить патриарх Тихон. Старец, всегда с глубоким почтением относившийся к лицам, высоко стоящим в иерархии, был глубоко тронут вниманием Святейшего и чувствовал себя крайне неловко, оттого что встречал его и беседовал лежа. Он несколько раз порывался спустить ноги на пол, но Святейший брал их и снова клал на кровать. У кого из этих старцев было больше смирения?

После 1927 года старец Алексий уже только лежал, он с трудом поднимал голову и шевелил пальцами правой руки. Принимал только своих близких духовных чад и монахов, и то не всех.

19 сентября 1928 года (это был вторник) тихо скончался.

◊ Сознание, что ты духовно не подвигаешься вперед, послужит для самоукорения. Смирять себя надо. Одно крыло – смирение, другое – самоукорение. Нужно наедине громко молиться Иисусовой молитвой.

◊ Что бы ни случилось с тобой, никогда никого не вини, кроме себя самой. За все неприятности и невзгоды благодари Бога. Если будешь верить в промысл Божий, поручишься ему, то обретешь великий мир.

◊ Плоды святого причащения – здоровье души и тела, мир душевный, какая-то радость духовная, легкое отношение к внешним скорбям и болезням. Бывает, например, так. Больной, причастившись святых Тайн, говорит: «Если бы я еще дольше не причащался, давно бы умер».

Эти плоды действуют, если мы не оскорбляем святыню. Если же оскорбляем ее, то в тот же день причащения она перестает действовать. А оскорбляем мы святыню чем? Зрением, слухом и другими чувствами; многословием и осуждением. Потому в день причащения надо преимущественно хранить зрение и больше молчать, держать язык за зубами.

◊ Если мы не получили плодов после святого причащения, надо раскаиваться, смирять себя, считать себя недостойным этих плодов. Быть может, и недостойно причастился? Рассеялся во время службы: можно ведь рассеяться не только блудными, а и другими посторонними мыслями. Отчаиваться же и скорбеть, что не получил плодов святого причащения, не нужно. Иначе оно будет для нас как некий талисман. Такое отношение к таинству – своекорыстно.

◊ Лучше перемолиться, чем недомолиться.

◊ Осуждаем, детынька, оттого, что за собой не смотрим и себя наперед не осуждаем. Не осуждай никого, не клевещи и не давай неправильных советов ближним, ну а если тебе придется сделать это, то спеши исправить зло. Скажи, что ты неправильно сделала, предупреди, извинись письмом, наконец, если не можешь увидеться, а то, знаешь, много неприятностей от этого бывает.

◊ Гордиться нам нечем, ведь если и есть что хорошее в нас, то не наше, а Божие. Нашего ничего нет. Когда тебе в голову придет гордый и тщеславный помысл о себе, так ты гони его сию же минуту и говори прямо вслух: «Знаю я, какая я хорошая. А это кто сделал, а это кто сделал?» И начни перебирать свои грехи – помысл и отойдет.

◊ Не ропщи, детынька, не надо, если бы Господь забыл тебя или не был к тебе милостив, то жива-то не была бы. Только ты не видишь Его милостей, потому что хочешь своего и молишься о своем, а Господь знает, что тебе лучше и полезнее. Молись всегда об избавлении от скорбей и от грехов, но под конец молитвы всегда добавляй, говори Господу: «Обаче, Господи, да будет воля Твоя».

◊ Одна духовная дочь часто жаловалась старцу на то, что не может держать постов из-за домашних условий. Много неприятностей было от этого, и поститься значило для нее ничего не есть. На все просьбы разрешить нарушить пост старец говорил решительно и твердо: «Не могу, детынька, не могу я тебя на это благословить. Я – монах, и пост положен у нас в уставе. Смотри сама, молись, Бог видит условия твоей жизни. Только на исповеди не забывай каяться в нарушении постных дней».

◊ Она же поведала старцу как-то о своих смущениях, возникших у нее в душе из-за некоторых не понятых ею поступков духовного отца. На это старец очень внушительным и строгим тоном сказал: «От раз избранного духовного отца не уходи по причинам, выдуманным тобой. Знай, что диавол любит отводить нас от того, кто наиболее может быть нам полезен! Не слушай его внушений, если он будет шептать, что духовный отец невнимателен-де к тебе, он-де холоден с тобой и не хочет иметь тебя около себя. Кричи ему прямо вслух: „Не слушаю тебя, враг, это все неправда, я люблю и уважаю отца моего духовного“».

◊ Играть на рояле благословляю только классические вещи, например Бетховена, Шопена. Есть и некоторые легкие вещички хорошие, но вообще легкая музыка служит только страстям человеческим, там, знаешь, и аккорды-то все страстные. Ну а танцы – это совсем дело бесовское, унижающее достоинство человека. Знаешь, я как-то, когда был еще в миру, смотрел раз из своего окна и увидел в окне напротив бал. Так мне со стороны смешно даже смотреть было – кривляются люди, прыгают, ну точь-в-точь как блохи.

◊ «Батюшка, – сказала как-то старцу на исповеди духовная дочь, – я очень жестокая, не умею жалеть несчастных и больных людей». На это старец ответил: «Надо быть милостивой, детынька: „блажени милостивии, яко тии помиловани будут“ (Мф. 5, 7). Главное же, милуй души согрешающих ближних, потому что больных и страждущих душой надо жалеть больше, чем больных и страждущих телом. Милуй и не причиняй страданий даже животным, потому что и о них в Писании сказано: „блажен, иже и скоты милует...“»

◊ Не вдавайся очень в подвиги и желания через меру, выше твоих сил, можешь легко погибнуть. Иди средним путем. Средний путь – царский. Нет цены умеренному деланию. Когда на молитве ты вдруг заплачешь, если вспомнишь, что кто-то тебя обидел или на тебя гневался, эти слезы не на пользу душе. Вообще, нужно подавлять слезы, чтобы не превозноситься, что «вот я какая – уже молюсь со слезами!». Если будешь думать о своих грехах и читать покаянные молитвы – это спасительно. Вообще же, знай, что враг всегда настороже, всегда за тобой следит, смотрит на выражение твоего лица, твоих глаз и старается уловить твою слабую сторону, слабую струнку: гордость ли, тщеславие ли, уныние.

◊ Все помыслы отгоняй молитвой Иисусовой, а когда они очень уж будут докучать тебе, то ты, незаметно для других, плюнь на них и на диавола, тебя смущающего. Ведь когда при крещении христианин сочетается со Христом, он и на диавола, и на дела его и дует, и плюет – так и ты делай! Святые отцы учат, что на хульные помыслы совсем не следует обращать внимания – сами тогда отскочат. Нужно только сказать врагу: «Это не моя мысль, а твоя, навеянная». Если он возразит – нет, твоя, то ответь ему: «Мой духовник мне приказал так говорить» – и тотчас враг отбежит от тебя.

◊ Если тебя будут пугать, что будто ты заразилась от мамы (раком), то отвечай так: «Ведь от смерти не уйти, ближе буду к Царству небесному, к соединению моему с мамой и с моим родителем. Чего бояться страдания?»

◊ «Отца твоего (лютеранина) нельзя поминать во время церковных служб: ты уж по нем не заказывай парастаса и заупокойных служб. Я тебе дам молитву, составленную отцом Леонидом Оптинским, которая как раз подходяща для твоего отца. Благословляю тебя с сегодняшнего дня начать молиться о нем. Еще при жизни отца Леонида были извещения о пользе этой молитвы». Старец вручил следующую молитву: «Помилуй, Господи, аще возможно есть, раба Твоего (имя), отшедшего в жизнь вечную в отступлении от святой Твоей Православной Церкви. Неисследимы судьбы Твои. Не постави мне в грех сей молитвы моей, но да будет святая воля Твоя».

◊ Когда во время Херувимской или в другие важные минуты приходят в голову разные житейские мысли, нужно тотчас прибегать к Иисусовой молитве. Твори крестное знамение и произноси молитву Иисусову тихонько вслух, это поможет не блуждать мыслями. Нужно собрать мысли и молиться с умилением, с сердечным сокрушением и детским доверием. Господь за такое доверие пошлет умиление, тогда и ощутишь великий плод от такой молитвы. Понуждай себя. Итак, если не будешь себя понуждать к молитве, то заглохнет в тебе молитвенный порыв. Сначала трудно, а затем как бы потечет внутренняя молитва, но принуждать себя надо непременно.

◊ Ты говоришь, что нет памяти смертной. Вот и смиряйся, и кайся в этом. Ты еще должна каяться в том, что у тебя нет должного чувства благоговения к Святейшему патриарху и к его сану. Столько благодати излилось на него при его посвящении. Без умиления нельзя было стоять при его посвящении.

◊ Духовная дочь спросила старца, не грешно ли думать, что когда приобщаешься святых Тайн, то теснейшим образом соединяешься и с Божией Матерью. Старец ответил: «Твоя мысль не еретическая, но лучше совсем не думать о таких вопросах, иначе додумаешься до ненужного и можно даже дойти до сумасшествия. Достаточно думать только о Спасителе и сознательно приобщаться Тела и Крови Христа».

◊ Если ты идешь утром в храм, то все равно полагается читать утренние молитвы. Нужно их прочесть дома, можно опустить только по болезни или если проспишь.

◊ Если по приказанию врача приходилось так или иначе нарушать пост, батюшка велел себя окаявать и молиться: «Господи, прости меня, что я, по предписанию врача, по своей немощи нарушила святой пост», – а не думать, что это как будто так и полагается. Смирять себя нужно.

◊ Рассказывает духовная дочь: «Однажды мне попало от старца за то, что оставляю детей одних дома и, вместо того чтобы следить за их учебой и поведением, отправляюсь в храм. В результате сын Андрей стал плохо учиться, пропускал уроки, и, наконец, меня вызвали в школу для объяснений. Батюшка страшно волновался, говоря: „Помни, я это сейчас говорю и на страшном суде скажу, что говорил тебе об этом. Тебя не спросят, какой ты была псаломщицей, а спросят, как ты детей воспитала“».

◊ О духовной жизни старец говорил, что у многих ее залогом являются духовные ощущения, а нужно поработать самому, чтобы получить постоянное духовное настроение, нужно приобрести тишину души, собранность мыслей, смирение. Никогда не нужно браться за духовные подвиги ради ощущаемой от них сладости, но исключительно только для приобретения покаяния.

◊ Своих духовных детей он учил зорко следить за движениями своей души, указывая, с какой великой осторожностью необходимо всесторонне разбираться в каждом грехе отдельно, доискиваясь до его причин, начала, и следить за его последствиями.

◊ Старец часто говорил, что жизнь наша должна быть подобна колеснице, у которой переднее правое колесо есть смирение, левое – самоукорение, а на задней оси – терпение и предание себя воле Божией. А вот и еще слова старца: «Если ты заручишься крыльями смирения, терпения, самоукорения и молитвы, то у тебя появятся страх Божий и память смертная. Только тогда ты обрящешь мир, когда будешь верить в промысл Божий».

◊ «Никогда не ложись спать не помолившись, – учил старец, – а вдруг в эту ночь тебе придется умереть, а ты легла не помолясь. Всегда во всем себя укоряй, сознавай свою немощь, кайся, плачь перед Богом».

◊ Когда кто страдает бессонницей, нужно молиться седмочисленным мученикам (Ефесским), а чтобы сон не одолевал во время молитвы, нужно молиться Спасителю, Божией Матери и святому великомученику Пантелеимону. Если по какой-нибудь уважительной причине не можешь прочитать положенных молитв, то не нужно расстраиваться. Богу наша молитва не нужна, а нужна Ему наша любовь.

◊ Одна богомолка подошла к старцу с жалобой, что все домашние ее обижают. Старец ответил: «Надо считать себя хуже всех и на обиду говорить: «Простите меня, Христа ради». Тогда и обиду не почувствуешь, и обижать никто не станет. А то тебе – слово, а ты – десять. Полезем в трубу, вымажемся сажей, да и удивляемся, откуда это?»

◊ При недомогании старец рекомендовал обращаться к врачам, говорил, что доктора вразумляются Богом, но к лечению нужно прибегать с молитвой. У Е. И. Шульгиной второй сын родился глухонемым. Она очень тяжело переживала это горе, временами доходила до отчаяния. Она поехала в Зосимову пустынь, все рассказала старцу и стала просить его помолиться о сыне, о его исцелении. Батюшка решительно отказался. «Ты должна радоваться, ты счастливая, – говорил ей старец, – что в наше горькое время твой сын не скажет и не услышит ничего дурного. А молиться о сыне твоем надо так: „Господи, если нужно для славы имени Твоего, чтобы сын мой говорил, то дай ему это, если же нет на то Твоей святой воли, то пусть он останется глухонемым“». Этот ответ батюшка произнес таким твердым и решительным голосом, что Е. И. ничего не могла возразить. И даже, наоборот, она не только перестала вдруг печалиться и тосковать, но вышла от старца вполне успокоенной и с тех пор совершенно покорилась воле Божией.

◊ Милостыню можно подавать не только за упокой, но и за здравие, ибо это приносит великую пользу душе.

◊ Быстрые движения не грешны, но это нехорошо: тогда утрачивается женственность. Ведь женщины должны служить примером. Нужно ходить спокойно, с опущенными глазами. Молю и прошу обратить на это внимание.

◊ Старец считал, что хорошо воздерживаться в еде, если здоровье это позволяет, но отнюдь не во вред себе.

◊ Не нужно быть недоверчивым, подозрительным, а нужно стараться всем верить.

◊ Старец внушал бдительно следить за детьми, не позволять им целовать кошек, собак, особенно спать с ними, а также не позволять детям спать на одной кровати вдвоем.

◊ Против блудной страсти нужно себя охранять следующим образом: никогда никого не осуждать, не гордиться, быть скромно одетой, в комнате должно быть все просто, немного есть и не слишком много спать – вот это главное.

◊ Мы всюду окружены соблазнами, но можно жить среди грешных, а самому не грешить, и наоборот. Надо поддерживать всегда и везде горение духа.

◊ Не нужно лениться, но и сверх сил работать тоже не следует.

◊ Не ходи во время поста в те дома, где тебя заставляют есть скоромное, или же говори, не стесняясь, что ты соблюдаешь устав святой Церкви по собственному глубокому убеждению.

◊ Скорби – это ладья, на которой мы плывем в небесное наше Отечество.

◊ Унывать не надо, а как увидишь, что согрешила, тотчас же, где бы ты ни была, кайся в душе перед Господом, а вечером особо. Так поступай всегда и чаще исповедуйся. На это ведь нам дано покаяние – очищение наше. А уныние – дело бесовское. Нельзя отчаиваться: пал – восстани, постарайся исправиться. Крепко надейся на Божие милосердие и на Его искупительную жертву.

◊ Никогда не лги – это тяжкий грех. Ложь – от сатаны, он отец лжи. Говоря неправду, ты становишься его сообщником. Не клевещи ни на кого.

◊ «Не ленись читать слово Божие и духовные книги. Святое Евангелие нужно непременно читать ежедневно. Слово Божие поддержит и укрепит в истине. Мирянину, желающему познакомиться с духовной жизнью, лучше всего сначала прочитать книгу епископа Феофана „Что есть духовная жизнь“. Эта книга представляет собой как бы ворота в духовную жизнь». В первую очередь старец советовал читать также наставления аввы Дорофея, Иоанна Лествичника и Иоанна Кронштадтского. «Духовные книги, – говорил старец, – нужно читать каждый день, чтобы питать душу. Есть и стихотворения, которые возвышают душу». Старец Алексий настоятельно советовал читать Библию и просил бороться против ложного мнения, что в Библии есть нечто соблазнительное и ее нельзя давать молодым. Он соглашался с апостолом, что «все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности» (2Тим. 3, 16).

◊ Святые отцы говорят: «Рассуждение выше всего, смирение дороже всего, молчание лучше всего, а послушание – это такая добродетель, без которой невозможно спастись».

◊ Никогда не давай никаких обещаний. Как дашь, то тотчас враг и начнет мешать. Например, относительно употребления мяса. Не давай обета, а так – хоть всю жизнь не ешь.

◊ Гордость надо побеждать тремя словами: «Куда я падала?»

◊ Когда молишься, представляй, что Бог там, вверху, и видит тебя, а ты внизу, на земле. При молитве заключай ум в слова молитвы, то есть молись со вниманием. Если ум рассеивается, отбегает от слов молитвы, снова вводи его в эти священные слова, и так все время, постоянно.

Молитве помогут уединение и безмолвие. Как в огражденной стенами комнате ясно слышится входящий в нее звук, так и молитва, особенно же молитва Иисусова, ограждаемая уединением и безмолвием, совершается с большей полезностью для души.

◊ Еще отец Алексий советовал чаще причащаться святых Тайн, чаще очищать свою совесть исповедью: раз или два в месяц. На исповеди нужно открываться не только в дурных помыслах, но также и в хороших. Он говорил, что те, которые думают, что будто бы нельзя причащаться раньше чем через сорок дней, просто выдумали это, так как не хотят часто исповедоваться.

◊ О тайне исповеди старец часто говорил так: «Будь покойна, детынька, старческая душа – могила, что слышала она, то и похоронила в себе навеки и никому того не отдаст. Не надо и тебе другим рассказывать про исповедь. Зачем? Исповедь – это тайна твоя и духовника. Мало ли что может духовник сказать тебе на исповеди, что сказать-то другим неполезно».

◊ Рассказывает духовная дочь: «Помню, я однажды сказала отцу Алексию с горечью, что не чувствую в себе сердечной теплоты и любви к Божией Матери. Он мне так ответил: „Когда будешь растить детей и прибегать с молитвой к Божией Матери, тогда у тебя и чувства к Ней появятся“. Много раз вспоминала я после эти слова батюшки и убеждалась в их истинности».

◊ Нужно себя понуждать исполнять церковные установления, молиться. Сначала будет трудно, но потом станет легко, так что часами простоишь на молитве, сладость от этого ощутишь.

◊ Если нет времени, читай половину правила или сколько сможешь, но только всегда с благоговейным чувством, иначе ты прогневаешь Бога своей недостойной молитвой. Я знаю одного человека, простого, необразованного, которого Господь сподобил такой благодати, что он каждый раз, как становится на молитву, проливает потоки слез.

◊ Если нет духа исповедничества, трудно будет умирать. Тяжело будет отвечать перед Богом, Которого не исповедовала открыто, а только тайно, боясь насмешек. Ты стыдилась отвечать неверующим, открыто исповедовать свою веру. Всегда, при любых обстоятельствах, можно говорить о Боге. Например, дети тебе скажут: «Нам не удается какая-то арифметическая задача». А ты в ответ: «Ничего, с Божией помощью одолеете ее. Молитесь Богу усерднее» и так далее. На каждом шагу можешь так поступать.

◊ Не было греха, которого бы старец Алексий не прощал мгновенно, за исключением греха духовной гордости. «Смирихся, и спасе мя Господь», – повторял он.

◊ «Знаешь ли ты, – поучал старец, – что люди оттого только и страдают, что не понимают истинного самоотречения во имя Распятого нас ради. Помни, где горе, где беда, ты должна быть первой. Много слез сокрушенного сердца проливает человек, чтобы сделаться способным утешать других о Господе. Нужно идти туда, где туга душевная так мучает человека, что он склоняется на самоубийство. Это нелегкий подвиг, граничащий с истинным распятием собственной греховности, ибо только тот может уврачевать отчаявшегося, кто сам, силой своего духа, сможет взять на себя его душевное страдание».

◊ «Нет ничего удивительного, что ты страдаешь, – нередко говорил старец, – это нужно, чтобы понять страдания других.

Терпи, Христос, будучи безгрешным, терпел поношения от твари, а ты кто такая, чтобы не страдать? Знаешь ли ты, что душа очищается страданием; знаешь ли, что Христос помнит тебя, если Он посещает тебя скорбями. Избрать путь жизни самой труднее всего. При вступлении в жизнь нужно молить Господа, чтобы Он управил твой путь. Он, Всевышний, всякому дает крест сообразно со склонностями человеческого сердца. Кто тебе сказал, что Бог наказывает людей за грехи, как принято у нас часто говорить при виде ближнего, впавшего в какую-либо беду или болезнь? Нет, пути Господни неисповедимы. Нам, грешным, не надо знать, почему всесильный Христос часто допускает непостижимые для человеческого ума как бы несправедливости. Он знает, что Он делает и для чего. Ученики Христовы никогда не думали, что Христос даст им счастье, в смысле земного благополучия. Они были счастливы лишь духовным общением со сладчайшим своим Учителем. Ведь Иисус явился в мир для того, чтобы Своей жизнью утвердить Своих последователей в мысли, что земная жизнь есть непрестанный подвиг. Христос мог избежать Своего страдания, однако Он Сам добровольно пошел на крест. Бог любит особенно тех, кто добровольно идет на страдания Христа ради».

◊ «Почему я должна жить не для себя?» – часто спрашивала одна духовная дочь отца Алексия. «Да потому, милая, – говорил батюшка, – что ты только и обретешь мир о Господе, если отдашь себя на служение ближнему».

◊ Относительно молитвенного правила он давал мне всегда один очень определенный совет: «Твори молитву Иисусову всегда, что бы ты ни делала, если же рассеешься, вздохни перед Господом и снова продолжай».

◊ «Страх Божий – вот что потеряли люди, – говаривал старец. – Потому и скорбят, что думают, будто они сами, своими силами, могут чему-нибудь помочь. Нет, люди готовы умереть духовно, чем поступиться своим самолюбием, своей „благородной“, как они называют, гордостью. Гордость изгнала из рая прегордого Денницу, потерявшего из-за нее Свое небесное величие. Думают люди, что вот-вот они достигнут счастья и благополучия здесь, на земле, благодаря своим личным трудам, удивляются и печалятся, если выходит наоборот, забывая, что сам человек ничего не может сделать, если Всевышний не изъявит на то Своей воли. Волос человека не падает с головы без воли Божией, неужели же ты думаешь, что что-либо в жизни целых народов происходит без воли Творца? Нам, правда, часто кажется, что происходит что-то нецелесообразное, что-то прямо несогласное с Божественными законами. Да ведь не знаем мы, что из этого произойдет в психологии этих исстрадавшихся ныне, не знаем мы, что, быть может, Христос и решил очистить всех (старец повторял), помни – всех, благодаря этим нечеловеческим как бы страданиям. Христос есть предвечная любовь, любовь же „николиже отпадает“, и Христос с небесного Своего престола ни на минуту Своим взором не покидает грешной земли. Он все видит, все допускает, а вот почему Он допускает нам, грешным, знать неполезно.

Помни одно, что ты – христианка, и всегда поступай исходя из этого. Долг христианки какой? Исповедовать Христа безбоязненно и никогда ни в чем не поступаться своей христианской совестью. Вот я, – говорил о себе старец Алексий, – думал ли, что мне придется утешать стольких людей, – мне, когда я и теперь зачастую чувствую, что я сам немощен и телесно, и духовно, а тут стольких немощных беру под свою ответственность. Ведь я как бы на поруки беру перед Богом вверяющихся мне людей, придется ведь ответ за них давать перед престолом Божиим. Это не шутка – взять под свою ответственность пред Всевышним сотни людей, вверяющихся духовному руководству. Многие думают: что за важность советовать то или иное? Да ведь мне Христос полагает на сердце тот или иной ответ, я сам, как говорится, в себе не волен. Лучше совсем не спрашивать совета старца, чем не исполнять его. Враг Божий только и ждет, чтобы за непослушание человека Божию совету, полученному через старца, опутать несчастного своими сетями».

◊ «Всех, всех Христос пришел спасти», – повторял не раз старец, когда духовная дочь выражала ему свою скорбь за знакомых, не верующих в Бога людей. «Так и помни, – сказал он как-то раз особенно дерзновенно, – что ты сама только потому веруешь в Бога, что вера тебе Им дана, вера ведь – дар Божий. Нельзя никого судить за то, что он не может верить в Бога, так как это бывает зачастую промыслительно. Христос может сделать чудо мгновенно. Он может в один миг сделать из гонителя ревнителя. Апостол Павел из величайшего из гонителей сделался ревностнейшим проповедником Христовой истины. Но велико дело исповедничества Христовой истины, кому это, конечно, дано. „Всяк, иже исповесть Мя пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим небесным“ (Мф. 10, 32). Есть два вида мученичества. Мученичество явное, открытое, – это когда физически мучают человека, распинают, четвертуют, вообще, подвергают каким-либо физическим истязаниям за имя Христово; это наши первые мученики. А сегодня мученики те, которые добровольно распинают свою плоть со всеми ее страстьми и похотьми. Вот взять хотя бы для примера угодников Божиих – Серафима Саровского, Сергия Радонежского, да и старцев, не прославленных еще открыто Церковью, – Амвросия Оптинского, Иоанна Кронштадтского⁹. Они жили совсем недавно, можно сказать, среди нас, а разве все оценили их по заслугам? Были люди, которые ценили, но были и такие, которые порицали их. И так было и будет во все времена, и нечего удивляться или негодовать по этому поводу, ибо и это происходит по воле Божией».

◊ Старец требовал: «Принуждай себя к милосердию, к добру к ближним, нужно помогать нуждающимся, развивать в себе жалость и любовь».

◊ Духовная дочь старца Алексия – Анна Григорьевна Лепель – как-то жаловалась старцу, что ей трудно дается молитва. На это он ответил: «Нужно стараться согревать в себе чувство раскаяния, сердечного покаяния перед Богом. Не нужно прибегать ни к каким искусственным приемам, например вдыханию или выдыханию (как некоторые учат), а просто развивать в себе чувство глубокого искреннего покаяния. Мало-помалу преуспеешь и тогда почувствуешь великую сладость от молитвы».

◊ Однажды Анна Григорьевна пожаловалась батюшке на некоторых своих воспитанниц, с которыми ей было невероятно трудно в институте: они были очень грубы и непослушны. Старец пристально на нее посмотрел и спросил: «А не виновата ли ты сама в этом? Всегда ли ты была с ними наравне, не возвышала ли на них голоса, не кричала ли, а иногда и спускала им все?» «Да, виновата», – отвечала та. – «Вот видишь, знай теперь, как с ними впредь поступать».

◊ Старец говорил, что два пути ведут к Богу (людей, еще не знающих Бога): проповедь и музыка – конечно, серьезная.

◊ Старец говорил, что душевный мир нарушается больше всего от осуждения ближних и от недовольства своей жизнью. Когда начинали о ком-нибудь говорить с осуждением, старец останавливал: «Нам до других дела нет, говори только свое. Правила святых отцов предписывают останавливать исповедующихся, когда они говорят о других».

«Кто любит говорить про других, – наставлял старец, – про того и люди много говорят».

◊ Когда душа обвинит себя во всем, тогда возлюбит ее Бог, а когда возлюбил ее Бог, тогда – что еще нам нужно?

◊ При ежедневном чтении Евангелия и Апостола лучше читать из того и из другого по одной главе в день. В Пасху и двунадесятые праздники Псалтирь оставляется и читаются только Евангелие и Апостол.

◊ Псалтирь в келье лучше читать стоя, нежели сидя, несмотря на то, что в церкви кафизмы выслушиваются сидя. Келейное чтение Псалтири есть молитвенный труд. Если в церкви и сидят во время кафизм, то ради седален, читаемых после кафизм, а не ради самих кафизм.

◊ Евангелие непременно надо читать стоя. Апостол можно читать и сидя и стоя, но лучше стоя.

◊ При исповеди, особенно женщин и молодых девушек, не следует смотреть исповедующимся в лицо, а лучше смотреть в профиль или на икону, ибо зрение, по словам святых отцов, есть сильный проводник блудной страсти.

◊ Надо молиться против нервности святым благоверным князьям Борису и Глебу, против порока пьянства святому мученику Вонифатию, против блудной страсти прежде всего Господу Богу, Божией Матери, ангелу хранителю, своему святому и затем преподобным Иоанну Многострадальному, Моисею Угрину, Мартиниану, преподобной Марии Египетской, святой мученице Фомаиде, апостолу Иоанну Богослову (девственнику) и всем святым.

◊ Не только монашествующие, но и живущие в миру должны считать себя хуже всех. Монах же вдвойне должен быть смиренным и ни на секунду не забывать, что он хуже всех.