Тульский старец Сергий Феодорович Борисов (1853–1946)

«Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем,

то будь безумным, чтобы быть мудрым»

1Кор. 3:18

Мы живем в замечательное время. Бог сделал нас свидетелями и участниками событий, определяющих, возможно, окончательную судьбу мира. Времена тяжкие – последние времена. Тяжесть их в предсказанном самим Господом «оскудении любви». Мы это уже чувствуем и дай нам Господь не дожить до самых последних времен, когда «многие, даже избранные, соблазнятся».

Но именно сегодня происходит еще одно великое разделение мира – кто за Господа и кто против Него. Мощный призыв Небес услышан: открываются массово храмы, монастыри, тысячи людей идут, едут, чтобы прильнуть к святыням, услышать глаголы Божии, получить наставление от Старцев… Настали времена, предсказанные мудрым Экклесиастом: «...время разрушать и время строить… время разбрасывать камни и собирать камни». Да, сейчас время собирать камни и строить. А если вспомним, что камень – это вера (Христос называл камнем ап. Петра, называл Себя камнем, «положенным во главу угла»), то понятно, что настало время верить и осуществлять веру всей своей жизнью.

Сколько сегодня туляков ездит по всей стране за верой, за святыней! Покупаем книжки, ездим к мощам, могилкам. Но мы именно такой народ, такие люди – готовы идти хоть на край света, а сокровищ у себя под носом не видим. Но надо знать, что Тульская земля особая, отмеченная обильной Благодатию Божией. Сколько старцев, стариц, блаженных, юродивых родилось или ходило по этому земле!

Последний старец Оптинский, Настоятель Оптиной священномученник Исаакий, архимандрит, расстрелян в Тисницких лагерях. Его кровь освятила нашу землю, его мощи покоятся в братской могиле и он, по установлениям и уверениям святых Отцов, является нашим небесным покровителем. Знаем ли мы о нём? Любимая всем народом старица Матрона – она наша, кимовская, себенская. А Евдокия, Дуняша? А монах Алексей? А незабвенный наш молитвенник и авва о. Христофор? А еще множество и множество, о которых помнят, рассказывают?

Так давайте же «собирать камни» веры и знания, давайте отдадим долги благодарности, вызовем из вечности имена наших молитвенников и изымем светильники из-под спуда. Все, кто что-нибудь знает о старцах, старицах, блаженных Тульского края, сообщайте ваши сведения или адреса и телефоны, чтобы к вам могли прийти и записать – в адрес нашего журнала для Марины.

А сегодня мы начинаем первое повествование о старце, которого многие помнят и могли бы доставить нам драгоценные сведения о нем. Это старец Сергий Борисов, родившийся в дер. Павшино и живший потом до самой смерти в туле, в Мясново. Похоронен на Всехсвятском кладбище. В оградке три могилы – сам старец, затем Григорий Сазонов и Иоанн Ларионович Гостев, которому при жизни старец неоднократно говаривал: «Потопчу я тебя, потопчу». И правда, «потоптал» – часть гроба Старца находится на гробе Иоанна Гостева.

О детстве и юности его мы почти не знаем. Известно, что был тихий, скромный, молитвенный мальчик, не озорничал, а когда подрос, стал любить богомолья. Без конца отпрашивался у матери и уходил. Брат его сильно сердился и упрекал мать: «Что это я, батрак у Вас, что ли? Я всё пашу, ворочу, а брат по монастырям баклуши бьет!» Но мать, Марфа, сама была очень боголюбивая и не отказывала сыночку в его святых просьбах, всюду отпускала, да и деньжонок, сколько могла, на молитвы давала.

Сергий чувствовал, что не крестьянствовать ему предстоит в этой жизни, очень уж хотел монахом быть, Богу молиться. Прослышав о замечательном Оптинском старце Амвросии, не раздумывая пошел к нему «за судьбой». И Амвросий дал ему «судьбу»! Воля Божия на Сергия не такова была, как он думал. Не жить ему тихо в монастыре, зная только молитву и послушание. В бурное море людское да в тяжелые времена гонений – вот куда, по Промыслу, лежал его путь. «Дам тебе послушание на два года, – сказал ему Амвросий, – выполнишь – придёшь. Тогда и разговаривать будем». И дал ему послушание. На смирение. Такое, какое никто бы и выполнить не мог. Где бы не шел Сергий, каждому встречному должен был поклон давать поясной, да так, чтобы рукой земли касаться, а где «сходка», т.е. несколько человек – становиться на коленочки и лбом в землю – поклон земной!

Первое время в деревне недоумевали: «Что с Сережкой? Ай шутит?». Но потом стало ясно – не шутит! Стала вся деревня над ним смеяться, издеваться. Матери стали говорить: «Что это у тебя Сережка? Никак от богомолий своих рехнулся? Вот оно! Всему меру знать надо!»

Мать плакала, а сын ничего не объяснял, «так надо» говорил, и все. В семье очень сердились. А мальчишки, что хотели, то над ним и делали – то грязью лицо измажут, то крапивы в штаны напихают, все терпел Сергий и мольбы матери, чтобы оставил свои поклоны, и угрозы брата, и то, что вся семья опозорена его послушанием…

Через два года пошел он к Амвросию с твердой верою, что уже теперь-то Батюшка точно возьмет его в монастырь. Но и этой надежде не суждено было сбыться. Совсем другое поприще приготовил для него по велению Господа богомудрый Старец. «Будешь жить в миру. Будешь старчествовать. Очень ты нужен людям, а еще больше будешь нужен, когда придут времена испытания Веры».

И дал меу, кроме наставлений и пророчеств два орешка: «Всю жизнь будешь грызть эти орешки!» И только к концу жизни стало ясно, что эти орешки – келейник, послушник и друг Сергия – Григорий Иванович и его жена.

«Да и все, желающие жить благочестно

во Христе Иисусе, будут гонимы».

2Тим. 3:12

«Помните слово, которое Я сказал вам:

… Если Меня гнали, будут гнать и вас;

если Мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше».

Ин.15:20

«Дивны дела Твоя, Господи»! Благодатию Святаго Духа преображение человека может свершиться в один миг. Два тяжелейших года в немыслимом послушании выдержаны. Кто узнает об усилиях юного Сергия, о неизбежно подступавшем унынии, о шепоте коварного помысла – бросить унизительное послушание и вернуться к обычной человеческой жизни. все это одолел юный послушник, несомненно, по молитвам прозорливого старца Амвросия. И вот теперь, когда с заветным своим другом Алексеем Ивановичем пошел Сергий из Оптины в большое паломничество, благословленное самим старцем, тут-то и открылся внезапно дар, полученный за послушание и по молитвам Старца.

Где бы ни останавливались Сергий с другом переночевать, в этот дом начинали стучаться и спрашивать: «Где тут Сережка Павшинский? Нам сказали, что только он может исцелить». Перепуганные хозяева открывали, и Сергий, по молитвам старца Амвросия, исцелял людей. Так обнаружился первый дар Божий – лечить людей. В последствии к нему добавились и другие дары: дар прозорливости и рассуждения, дар исцеления бесноватых и порченных. За все эти благодатные действия пришлось платить Сергию немалую плату – гонения от людей и властей, тюрьму, клеветы, покушения на жизнь и прочее, чего и не перечислишь.

География жизни деревенского старца в связи с этим весьма обширна и знаем мы ее пока лишь в очень общих чертах (надеемся, что после наших публикаций люди отзовутся и многое дополнят).

Вернулся Сергий в свою деревню не такой как ушел. Вроде как исцеленный: кланяться перестал, зажил скромно, как все. Мужики опять дивились: «Никак исцелил Бог Сережку?» Но очень скоро для деревни настали дни нового искушения – стали и в Павшино приходить люди для исцеления, и все шли к Сергию. Деревня заволновалась. Бабки-ворожейки, заговорщицы и наговорщицы были делом привычным для деревенской Руси, шло это еще с дохристианских времен. Но святые, исцеляющие по чистой Божией Благодати, – не вполне обычное явление, редкое даже в городах и монастырях! Деревня разделилась. Как сказал Господь: «Пророк не имеет чести в своем отечестве» (Ин.4:44). Потому лишь малая часть односельчан, знающая Бога, уверовала, что дары Сергию от Бога. Остальные или говорили, что он обманщик и шарлатан, или самого его, как некогда Господа фарисеи, обвиняли в союзе с дьявольскими силами.

Не знаем точно, когда был арестован Старец, но можно с уверенностью сказать, что приложили к этому руку его деревенские гонители, тогда народ был очень развращен официальным безбожием и приучен писать доносы…

Можно предположить, что это совпало с кампанией «раскулачивания” и было вскоре после нее. Потому что Старец сам после войны рассказывал своим духовным детям следующее: «Я вел дневник каждого дня своего паломничества, а перед тем, как посадили в тюрьму (Старец провидел это), отдал я дневник на сохранение Пелагее из Клокова. А в 1937 году она напугалась, что ее за это посадят и сожгла мой дневник. А жаль! Если бы он был сохранен, его бы в печати опубликовали!» Этот рассказ передала Наталия Федоровна Бочарова, которая жила в одном доме со Старцем до его кончины – с Туле, в Мясново, по ул. Клинской.

Из этого рассказа выводятся два следствия. Первое – это то, что в 1937 г. Старец уже сидел в тюрьме, а скорее всего был уже в лагере в Вильнюсе, куда к нему ездили его чада Наталья и Василий Федосеевы, родители здравствующей ныне монахини Евлалии, прихожанки тульского храма 12 Апостолов. И по свидетельству монахини Анфусы Маноевой, псаломщицы тульского храма Флора и Лавра, ее дедушка, Михаил Васильевич Анисимов в 1941 г. ездил к Старцу в Болохово (Тульская область). Скорее всего Старец пробыл в заключении лет 5–7.

Второе и более интересное следствие, вытекающее из рассказа Старца о дневнике, есть то, что Старец провидел времена, когда будут свободно печатать духовную литературу и, конечно же, напечатали бы и его паломнический дневник, если бы он сохранился. Но ведь издавать подобную литературу стали лишь в конце 80-х годов. Старец многое провидел. Так он сказал одному своему чаду: «Марьюшка! Будет переворот – приходи ко мне на могилку». О чём сказал старец? О каком перевороте? О развале Союза и перестройке? Или о еще худших временах, которые впереди и о которых говорила своим чадам блаженная Матронушка? Скорее всего, верно второе предположение.

Но вернемся к «географии» жизни старца. В 1942 г. он уже жил в Туле, у благодетельницы (так он ее называл) Варвары Михайловны на ул. Жуковского. Позже (когда и как?) он переехал в Мясново, где ему пришлось до самой смерти страдать от людской злобы – и покушались на жизнь, и в суд подавали! Причину раскрыл сам Старец: «В Мясново колдунов! Если бы всех выжигать, больше трети выжечь бы надо!» Эти люди, не сумев при жизни уничтожить мешавшего им святого Старца, сделали все, чтобы опорочить его имя в потомках. Но праведен Бог и правы суды Его – не дает в забвение своих верных чад.

Умер Старец в Мясново 29 октября 1946 года и похоронен, как уже говорилось, на Всехсвятском кладбище.

«Носите бремена друг друга,

и таким образом исполните закон Христов».

Гал.6:2

«... молитесь друг за друга, чтобы исцелиться:

много может усиленная молитва праведника».

Иак.5:16

Теперь расскажем, что знаем, о самом близком друге и помощнике Старца, о его келейнике, Григории Ивановиче Сазонове. У нас почти нет сведений о нем, но мы надеемся, что после наших публикаций найдутся люди, могущие и желающие дополнить их.

Напомним, что когда юный Сергий уходил из оптиной Пустыни с благословением на старчество, преподобный Амвросий дал ему два орешка, сказав: «Будешь грызть их всю жизнь». Эти два орешка – Григорий Иванович и его жена Анна. Когда Сергий познакомился с ними и где, мы не знаем. Можно сделать предположения.

Судя по тому, что преподобный сказал «будешь грызть их всю жизнь» они или жили в одной деревне и были действительно знакомы всю жизнь, или Григорий Иванович пришел к Сергию, услышав от людей, что он исцеляет и снимает порчу (а жена Григория Ивановича была бесноватой, и он мог обратиться к Старцу за ее исцелением). Даже если это так, все равно знакомство произошло рано и продолжалось до смерти Григория Ивановича. Есть косвенное указание, что оба были павшинские. Так, монахиня Анфуса Манаева рассказывает следующий эпизод: «В Павшино за беседой был такой вопрос: кто когда помрет. Старец взял спичку, разломил на три части. Длинную часть он подал нашему дедушке – он умер в 1948 году. Покороче Старец взял себе – умер 29.10.1946 г., а самую маленькую подал Григорию Ивановичу. Он умер вперед всех – 12.2.1946 г.»

В этом сообщении два интересных момента: указание на Павшино и пророчество Старца. Эта встреча могла быть в годы, непосредственно предшествовавшие революции (дедушка матушки Анфусы познакомился со Старцем до революции по поводу исцеления своей жены от порчи) и до ареста Старца в 30-е годы, т.к. после лагерей Старец уже не жил в Павшино.

Почему же преподобный Амвросий сказал: «грызть будешь до самой смерти?» На самом деле, пришлось «грызть» – не простые были люди, не гладкие были отношения. Анна Сазонова, судя по некоторым свидетельствам, была женщина самостоятельная, несколько строптивая и, видимо, далеко не так почитала Старца, как ее муж Григорий Иванович. Этим, наверное, объясняется, что она до конца не исцелилась – ведь для этого нужна горячая вера и преданность тому, кто тебя исцеляет. Из рассказа монахини Евлалии известно, что люди видели ее пляшущей во время сильной грозы. Можно предположить, что она была недовольна тем, что муж проводит столько времени со Старцем, частенько ворчала. Все это приходилось Старцу преодолевать молитвой, чтобы не повредился брак Григория Ивановича.

Сам Григорий Иванович обожал Старца, был ему бесконечно предан и служил ему, как мог. Но тоже обладал некоторым изъяном – имел склонность к вину, причем на протяжении всей своей жизни. И можно твердо сказать, что если бы не молитвы о нем Старца, наверняка спился бы добрый Григорий Иванович…

Как тяжек грех даже умеренного пьянства, говорит неимоверный подвиг старца Сергия, предпринятый им за друга своего после его смерти. Рассказывает матушка Анфуса: «За Гришу Старец молился до самой своей смерти. К нему в келию каждый день приходили 6–7 человек и пели канон об усопшем. Старцу после сорока дней было от Гриши сообщение – Гриша говорит, что здесь поят горячим кипятком». Поясним, что видно мытарства Григория Ивановича не кончились после сорока дней – поили его кипятком, обжигающим глотку, за его земные выпивки. Продолжает матушка Анфуса: «Как-то летом был сильный дождь, и после чтения канона Старец оставил ночевать меня, сестру Елену, Елисавету Федосееву (ныне м. Евлалия) и Алексея Павловича, бывшего диакона. Ночью Старцу было так плохо, он так страдал, кричал: “Не удержите меня!». Около Старца находилась Наталья Федоровна. Так Старец страдал за наши грехи”. Молился Старец за своего покойного друга до тех пор, пока сам не переселился в свое Небесное отечество.

Со смертью Григория Ивановича связан один необыкновенный эпизод. Григорий Иванович умер скоропостижной смертью. Старец сказал: «Гриша умер внезапно, потому что нарушил клятву. Он должен был жить еще десять лет. Мы положили деньги на похороны и дали обещание перед святым образом Тихвинской Божией Матери в храме «12 апостолов», что никто об этом знать не будет. А когда Гриша умер, пришла Анна и говорит: «давай деньги!» А ведь она не должна была знать!»

Старец не благословлял на поминках никакого спиртного. Но Анна мало с ним считалась и захотела сделать все по-своему. Но Старец не позволил осквернить поминки своего преданного друга. Пошла Анна на базар, а Старец сидит у себя в келье и посмеивается: «Анна-то! ходит по базару и слюнки льет!»

Анна пришла домой, убитая горем и рассказывает своим подругам: «Так все дешево, хорошо купила. Пошла самогонку искать, нашла, сторговалась, руку в карман – а денег нет! Украли!» Так по молитвам Старца помины были трезвые и гости говорили: «Надо же, какие помины! Стол такой богатый, а выпивки ни наперсточка нет».

Однажды Старец раскрыл, что происходит, когда поминают со спиртным. В 1946 г. у Екатерины Ермиловой умер муж. Хоронили без выпивки. Но сыновья покойного, Александр и Борис, пришли на кладбище и распили на могиле четвертиночку. Екатерина не знала об этом. Когда она пришла к Старцу, он ей сказал: «Саша и Борис на могилке выпили. Пусть идут на кладбище и просят у отца прощение – они сняли ангельскую печать с гроба». Старец был необыкновенно прозорлив.

Вот вам, люди православные, тема для раздумий! Мало того, что многие уходят из этой жизни нераскаянные, так мы еще своим новым обычаем, установленным в атеистические времена, отягчаем своим дорогим покойным следование по мытарствам. Видимо, когда происходит отпевание, читается святое евангелие, отпустительная молитва, тело покойного получает некоторое духовное удостоверение о том, что Церковь молится за него и ходатайствует за него перед Богом. А нам лишь бы поесть, выпить и не думаем, что само по себе выпивание имеет греховный характер. Но вот, оно еще, оказывается, отнимает от бедного усопшего такое драгоценное заступничество. Не будем же думать, что скажут люди, осудят или обвинят в скупости. Прислушаемся к Старцу и станем провожать близких с наибольшей пользой для них, со святой водой вместо водки и самогона! Аминь!

«Живущих с тобою в мире да будет много,

а советником твоим – один из тысячи».

Сир.6:6

«Спроси отца твоего, и он возвестит тебе,

старцев твоих, и они скажут тебе».

Втор.32:7

В отличие от многих составителей жизнеописаний святых людей, мы имеем редкостную возможность – показать окормительную работу Старца над одной семьей в трех поколениях. И поэтому основанием большей части нашего исследования мы положили летопись, составленную упоминавшейся ранее монахиней Анфусой Манаевой. Сама летопись замечательна и по глубокому смирению перед волей Божией, и по фактографии, и по языку. Где возможно, мы цитируем ее, не изменяя.

Несколько слов скажем о самом старшем представителе этой семьи – о деде матушки Анфусы – Михаиле Васильевиче Анисимове. Он жил с женой и детьми в д. Слобода Дубенского района. Был человеком умным, рассудительным, глубоко верующим. Крестьянствовал удачно и, помимо этого, занимался еще некоторыми промыслами. Так в семейной летописи упоминается о том, как Михаил Васильевич брал благословение у Старца на выделку кож, и, по благословению, результат был отличный. Из этого видно, что дед Анисимов без молитвы и благословения ничего не предпринимал. Из поколения в поколение в этой семье рождался ребенок, наследовавший его лучшие качества. Среди детей его это была дочь, Ирина, получившая тяжкий, страдальческий жребий, но имевшая от отца крепость и глубокую веру. Среди внуков его качества передались автору этого материала, которая смиренно служит Господу в церкви и является опорой сестрам, одна из которых слегла в немощи 50 лет тому назад.

Познакомился Михаил Васильевич со Старцем до революции. В те времена был обычай – на Пасхальной неделе ходить с иконами по домам. На бабушку Марию была наведена сильная порча, и, когда икону внесли в дом, ей стало так плохо, чуть не умирала, лежала замертво. Один мужчина сказал: «Михаил Васильевич, от этой болезни лечит Сергей Федорович Борисов из деревни Павшино». Михаил Васильевич поехал и с тех пор ничего без благословения Старца не предпринимал. Марию Старец лечил долго, а потом сказал: «Уезжать вам нужно отсюда, здесь исцеления полного быть не может. Я из Марии выгоняю бесов, а соседка гонит к вам без конца – она в этом «искусстве» самого Киприана превзошла» (Священномученик Киприан – знаменитый волхователь, обратившийся потом в веру Христианскую и принявший за нее мученическую смерть). Много лет прошло, пока дед Анисимов смог осуществить совет Старца. Пришлось пережить и раскулачивание, и гонение. Раскулачили Анисимова без всяких оснований – наемных рабочих у него не было, а вот семья была очень трудолюбивая, водки в доме не водилось и жили в достатке. По зависти донесли на них.

Приехал дед к Старцу, а тот и говорит: «Михаил Васильевич, все отобрали?» «Все, батюшка», – отвечает дед. «Ну, это не твое!» Так «утешил» старец, а сам помолился. И пришла бумага из Москвы о незаконности раскулачивания. С приказом вернуть все. Но вернули только дом да сараи – и то слава Богу!

Вскоре Старец велел деду Анисимову уезжать в Тулу. Анисимов устроился в «скорой помощи” сторожем, а жить было негде – спал под котлами и жену не мог взять к себе. Но по молитвам Старца встретил его один знакомый, имевший доступ к власти, и помог получить комнату. Потом уже дед накопил денег, купил дом в Мясново, в котором по сю пору живут его внучки.

Как-то Михаил Васильевич пришел с дочерью к Старцу, а на руках Ариши сидел маленький братик Иван. Глянул Старец на ребенка и сказал: «Это сынок твой?» «Сынок, батюшка, сынок». «Ну что ж, помрет – поплачете, а жив будет – порыдаете». Тогда не поняли отец с матерью, о чем сказал Старец, да и кто пожелает смерти своему ребенку! Но подрос Иван, и сказанное Старцем начало сбываться. Сначала связался с дурной компанией, а потом исчез. Много лет родители плакали, не зная, где он и что с ним. Потом объявился и оказалось – был в тюрьме. Но и вернувшись домой, сам не жил, и никому житья не давал. Страшно дебоширил, чуть что – за топор хватался, а сам плакал, рыдал: «Держите меня, мамашенька, я могу что-нибудь плохое натворить». В конце концов сгинул окончательно. То-то порыдали о нем, много лет рыдать пришлось!

Один раз изменил Михаилу Васильевичу природный его ум, и то это было по Промыслу Божию. Была в деревне Хохловке семья: мать, отец и две дочери Манаевы. Не было в этой семье ни миру, ни ладу, ни хозяйского глазу. Жили кое-как, двор неряшливый, постройки покосившиеся. Вот в этот-то дом и решил отдать замуж свою красавицу дочь, трудолюбивую и умную, Михаил Васильевич. Как будто кто заслонил ему глаза. Пошел к Старцу за благословением, а тот велит два годика подождать. Михаил васильевич на этом не успокоился, опять идет за благословением. На этот раз Старец благословил. Через много лет скажет Арине блаженная Мария Павловна: «Зря ты на Старца обижалась за свой брак. На то была воля Божией Матери».

Когда Арина узнала, куда ее отец сосватал, страшно плакала она, кирпичи на печи грызла и молила отца: «Папашенька, родненький, не отдавай меня в этот дом замуж! Отдай лучше в монастырь!» А Михаил Васильевич сказал ей: «Монастыри разгоняют (был 1924 год и Арине было 16 лет). Если ты послушаешься меня, я тебе буду помогать. А не послушаешься – ноги твоей да не будет на моем пороге!» Дочь была послушной, и состоялась свадьба. Началась жизнь, которую справедливо можно назвать крестным путем. Но это уже другая история.

«Если бы не закон Твой был утешением моим, погиб бы я в бедствии моем..

Ибо псы окружили меня, скопище злых обступило меня…

Едва не погубили меня на земле, но я не оставил повелений Твоих».

Пс.118:92, 21:17, 118:87

«Наказуя, наказа мя Господь, смерти же не предаде мя».

Пс.117:18

«Дивен Бог во святых Своих».

Пс.67:36

Мы уже писали, что хотим проследить духовное влияние Старца на одну семью в трех поколениях. О деде, Анисимове Михаиле Васильевиче, рассказывалось в предыдущей главе. Теперь предстоит рассказать о судьбе дочери его, Ирины, или, как ее называют в семейной летописи, Ариши.

У Старца Сергия было много духовных чад. Еще больше к нему приходило народа за советом. Старец всех принимал, даже злых – «приходящего ко мне не изгоню вон» (Ин.6:37). Но если и было из всех сотен, а за всю его жизнь и тысяч людей, чадо, самое любимое, самое горькое, над которым Старец дрожал больше, чем мать над новорожденным младенцем, то это была она, Ариша Анисимова, а по мужу Манаева. С отрочества ее и до самой своей смерти Старец оберегал ее от всякой нравственной порчи, напастей, болезней и смертей. Смертей – говорим во множественном числе потому, что многократно подвергалась Ариша этой опасности. И если бы не стоял во бдении денно и нощно великий ее духовный отец, не пришлось бы нам сейчас писать о ней.

Жизнь ее – сплошной крест. Складывается впечатление, что враг усиленно охотился за ней, желая во что бы то ни было погубить, уничтожить след ее на земле. Но любима она была Богом, Материю его Пречистой, которая сама распорядилась ее судьбой (замужеством) и всеми святыми.

Первая смерть подстерегала Аришу в 12 лет (возраст полной духовной ответственности). Вдруг на горле девочки образовалась огромная опухоль. Положили ее под иконы, а отец срочно поехал к Старцу. Дал Старец Покровец, которым накрывают Святые дары, и велел как можно скорее ехать. «А то не успеете!» Наложили св. Покровец на распухшее горло задыхавшейся девочки, и открылись 12 ран, из которых изошел гной.

Второй раз св. Покровцом, данным Старцем, Арина воспользовалась уже будучи взрослой, семейной. Однажды в церкви подошла к ней малознакомая женщина: «Ах, Аришенька! С праздником!» – и поцеловала ее. Еле дошла Арина домой, опять, как когда-то в детстве, вздулось горло. Но она уже знала, что надо сделать. Тут же достали Покровец из святого угла и наложили на горло. И все в комнате услышали крик: «Я не знала, что у них такая святыня находится! Ведь я сделала на смерть!»

Однажды Старец спросил: «Ариша, кто это к тебе все ходит?» (надо сказать, что происходило в доме Арины в это время что-то неладное). Она отвечает: «Да соседка, что через дорогу живет. Она бедная, детей у нее много. То то дай, то это». Старец сказал: «Когда она придёт к вам, ты ей скажи – ты к нам не ходи и болезней нам не носи». Когда Ариша ей так сказала, та была поражена как громом, но тут же взяла себя в руки и притворилась непонимающей: «Каких болезней? О чем это ты?» Но больше к ним не ходила. А через несколько лет подруга этой женщина проговорилась другой соседке, что сказала та, когда ее изгнали из Арининого дома: «Рано мне Аринка от дома отказала! Я бы весь дом ее кверху дном перевернула – уж очень она мне не понравилась, когда я сюда приехала. Посылаю бесов, куда хочу, и везде живут. А от Аринкиного дома бегают!» Но все же успела она Аринкиному дому напортить: отвернула мать от детей, детей от матери. Всех рассорила. И болели мать и дети. Но по святым молитвам Старца все наладилось.

Вот и подошли мы к самому необыкновенному событию из жизни Арины. Как она чуть не покончила жизнь самоубийством. Но необходима некоторая предыстория.

Мы уже рассказывали, как отец ее, умный и трезвый человек, заставил дочь выйти замуж. Первое же несчастье случилось с Ариной в день свадьбы. И наложило тень на всю ее последующую жизнь. Началось с того, что Анастасия, ее будущая свекровь, похвасталась перед подружкой своей, Матреной, какую красивую и работящую невестку и из какого дома берет она за сына. Позавидовала подруга и сумела сделать так, что сразу и навсегда отвратила сердце свекрови от невестки. В день свадьбы зазвала она жениха с невестой к Зебряковой Насте, усадила за стол и стала чуть не насильно угощать гречневой кашей. Зебрякова говорит: «Да ты что, Матрена! Их вот за свадебным столом дожидаются!» Молодые отказываются, а Матрена свое: «Ничего, пусть немножко покушают, окажут уважение». И пришлось «покушать». Да не перекрестившись. И как будто потеряли молодые рассудок – бродили по задворкам, ничего не узнавая, в собственном дворе возле хлева увязли в навозном ручье по колено. Жа так и явились к пиршественному столу. Свекровь разгневалась – позор на всю деревню! – и не посадила молодых за стол на их собственной свадьбе. С тех пор люто невзлюбили Манаевы свою невестку, считая ее причиной злосчастного происшествия. Эту бы невестку на руках носить, да зависть Матрены все погубила. С тех пор что бы ни сделала Ариша, что бы ни сказала – все не так. Однажды шли с покоса мужики из Арининой деревни, услышали, как честит ее свекровь, и сказали: «Не знаем, почему это она у вас плохая стала. У нас в деревне она была первая девушка по красоте, по умноте, по работе. Многие ее сватали, да отец не отдал».

Как же вышло, что Михаил Васильевич при всем своем уме, не рассмотрел, куда отдает дочь? Много лет Арина таила обиду на Старца за то, что благословил ее на это замужество. И через много лет Старец открыл ей причину своего благословения.

Однажды Арина пошла к Старцу, обуреваемая помыслом обиды. Старец спрашивает у келейника: «Гриша, кто это такая?». А он говорит: «Батюшка, да это Ариша!» – «Не знаю». – «Как не знаете, батюшка? Это же мать Шуры и Елены, девочек, что вчера были». – «Не знаю ее!» – «Да как не знаете, дочку-то Михаила Васильевича?» – «Не знаю», – говорит Старец. Тут Ариша в ноги Старцу и говорит: «Батюшка, простите, я на вас обижалась и говорила – всем Старец давал хорошие благословения, а меня благословил замуж, и я всю жизнь мучаюсь!» Тут старец и рассказал: «Сидел я в своей келии. Вдруг стало темно и появился голубой свет. И Матерь Божия явилась и сказала – Я благословляю и ты благослови. В этой семье никто другой не сможет жить, только она: хоть и будет нести скорби, но не бросит она семью». Так же ей давно блаженная Мария Павловна говорила: «Никто в замужестве твоем не виноват, ни мать, ни отец. Тебе сама Царица Небесная благословение дала».

Наступили голодные года. Муж Аринин в Тулу уехал работать, а Арина с девочками осталась у свекра со свекровью. Свекр подал на сына в суд, добиваясь раздела хозяйства, и написал в заявлении, что сын его пропитался кулацким духом (судите сами, какая это была семья!). Хозяйство разделили так: лошадь – себе, корову – себе, Арине с двумя детьми – голый двор. И решила Арина от такой жизни удавиться. В одну ночь, взяв веревку, пошла в сад. Но креста с шеи не сняла – греха боялась! Было 12 часов ночи, и стояла такая тишина, что ни один лист не шевелился. Подошла Арина к яблоне, хотела веревку на ветку накинуть, как вдруг поднялся сильный ветер. Все деревья зашумели как перед грозой. И увидела Арина – стоит гнедая лошадь за оградой, на ней всадник, лицо из-за темени не разобрать. Она подумала, что это сосед. А он говорит: «Что это ты, Арина, тут делаешь? Что тебе в такую позднюю ночь в саду понадобилось?» «Дядя Сергей, – отвечает Арина, – мне показалось, что кто-то яблоню трясет». Он говорит: «Иди домой, никого здесь нет, только я один». Она пошла домой и все удивлялась, откуда это дядя Сергей узнал, что она в сад придет! Ведь вчера вечером он в ночное уехал. Утром пошла к соседке и спросила, был ли дядя Сергей ночью дома. «Что ты, Аришенька! Дядя Сережа как уехал в ночное, так оттуда к дочке нашей Ольге поехал – помогать дом достраивать». Спас Арину от страшного, непоправимого греха Старец. Хоть и жил он в другой деревне, но духом все о ней провидел. Через много лет, зная уже о своем отшествии из этой жизни, он все ей открыл. «А помнишь ли, Ариша, – спросил однажды Старец ласково, взяв ее за руку (чтобы не напугалась), – помнишь, как яблони в саду шумели страшно?» И рассказал ей Старец, как почуяв беду, стал он молить Господа, чтобы помиловал чадо, чтобы послал помощь бедствующей Арине. И примчался в сад св. Георгий Победоносец, но не на своем белом коне, чтобы не догадались, а на гнедом – Дмитрия Солунского. Рассказал Старец перед своей смертью еще об одной опасности. «Ты ведь не знаешь, Ариша, что тебя и твоих деток однажды чуть не порешили», – сказал он. «Соседу твоему пригрезилось, что к тебе мешки по ночам возят. Враг ему, должно, внушил. Вот он и сказал одному знакомцу лихому. А тот быстренько подобрал еще человек пять, прихватил соседа и пошли ночью тебя грабить. Подходят к дому, и вдруг на пороге старичок – седенький да строгий такой. Брови насупил: «Что это вам, молодые люди, не спится? Что возле чудого дома понадобилось?!» Те и побежали. Да еще хотели за обман с соседом твоим расправиться, еле умолил. Пощадили, что детей у него много. Ну, говорят, если кто про это узнает, смотри! Но кто узнает-то? Ведь к ним сам Николай Угодничек выходил!»

Позволим себе небольшой комментарий. Сегодняшние люди верят чему угодно: инопланетянам, колдунам, картам таро, магам и шаманам. Но проявляют при этом поразительное отсутствие логики. Колдуну, бабке верим, а в бесов и сатану не верим. Так чьей же силой действуют эти люди? Или дело в том, как называть эту силу – «бесом» или «энергией»? Бывает и так: верим в наличие темной силы, боимся бабок и колдунов, а в то, что есть святые Божии и что они могут помочь по нашей вере, по молитве – не верим. Все вышеизложенное может подтвердить целое семейство: сестры Елена, Антонина, матушка Анфуса и их брат, иеромонах Константин. Когда Старец открыл все их матери, Елена и матушка Анфуса (тогда еще Шура, Александра) были уже взрослыми девушками. Близнецы же, Тоня и Константин, совсем маленькими. Но когда они подросли, и об этих чудесных событиях рассказывали мать и сестры. А закончим мы эту главу одной замечательной цитатой, взятой из предисловия к книге, рассказывающей о чудесах, творимых Святыми отцами с Божией помощью: «Да уверует всякий в слово мое, передающее то, что мне довелось услышать, да не подумает он, поразившись величием случившегося, будто что-то приукрашиваю. Да не уклонюсь я от истины, и да не искажу ее в слове своем, где упомянут Бог. Не пристало мне, думаю я, умалять величие Воплощенного Бога Слова, сомневаясь в истинности преданий. К людям же, которые будут читать эту мою запись и, поразившись предивному, что в ней запечатлено. НЕ ЗАХОТЯТ ему поверить. (...) пусть милостив будет Господь».

Святитель Софроний, патриарх Иерусалимский

«Слушайте, дети, наставление отца, чтобы научиться разуму…

Уста праведника – источник жизни».

Притч. 4:1; 10:11

«Доброе имя лучше большого богатства…

Лучше немногое при страхе Господнем,

нежели большое сокровище, и при нем тревога».

Притч. 22:1; 15:16

Вот мы и подошли к третьему поколению семьи Анисимова, которую окормлял Старец до самой своей смерти и, можно сказать смело, после своего отшествия в горний мир. Потому что семья продолжала жить его заветами и наставлениями. И во всех неприятных и трудноразрешимых ситуациях ходили на могилку Сергия, как велел он еще при жизни, и спрашивали молитв и благословения.

Самое,наверное, существенное – это то, что Старец сумел вложить в Арину Манаеву свой дух, твердое свое направление. Он воспитал ее глубокой христианкой, придав ее природной стойкости дух истинного христианского мужества. Он знал, что ей предстоит растить детей для Бога (позже мы поясним это), и потому особенно заботился, чтобы нравственно она была чиста кристально. В семье сохранилось предание о таком случае.

Старец был абсолютно прозорлив, и о тех, о ком молился, знал все – знал не только поступки, но и каждый помысел. Пришел к нему однажды Анисимов с дочерью, а Старец говорит: «Михаил Васильевич, дочь блудит». Отец спрашивает: «Арина, ты что, блудишь?» Она смутилась и отвечает: «Нет, я никуда не ходила. Просто сосед пригласил в кино. Я сначала согласилась, а когда он пришел – не пошла».

О духе воспитания в семье вспоминает младшая дочь Антонина: «Нас строго воспитывали. В те времена посты как соблюдали! Великий пост – длинный, голодный (вспомним, что это были послевоенные годы), а у всех коровы. Творог собирали весь пост. Мы с братом немножко пальчиком потрогаем, а бабушка: «Кто творог трогал? Скажу мамке, отцу!» – «Бабушка, не говори! Мы больше не будем!» Вот как раньше родителей уважали».

Арина была воспитателем строгим, но мудрым, на свой ум не полагалась, а сразу, еще маленькими, стала водить детей к старцу Сергию.

Необходимо кое-что прояснить перед следующим повествованием о детях. Их у Арины было четверо. Две девочки родились в 20-е годы – Александра (1926 г.) и Елена (1929 г.), а потом через много лет – близнецы Константин и Антонина (1944 г.) Эти последние детки росли уже без Старца, но воспитывались по его заветам и возрастали по его пророчествам. Зато две старшие дочери хорошо знали Старца и были им как-то особенно нежно любимы.

Мы уже говорили во второй главе нашего повествования, что Старец был арестован в 30-е годы и в Тулу приехал в 1942 году. Шуре в это время шел 16-й год, а Лене было 13 лет. Они и маленькими ходили к Старцу, а теперь он мог увидеть плоды Арининого воспитания. Эти де несколько драгоценных лет тесного общения со Старцем накрепко утвердили девочек в нерушимых евангельских устоях жизни. Все дети Арины живы, и поэтому мы не можем давать им характеристики, а просто передадим то, что осталось в их памяти от встреч с Сергием.

Девочкам очень рано пришлось работать. Шла война, и работали все – и старики, и подростки. Вспоминает Елена:

– В 1942 г. мы с сестрой поступили на работу. Мне было 13 лет, а Александре – 15. Поступили на работу из-за пайка, который давали рабочим. Иждивенцам по карточке давали хлеба 300 граммов в день, а рабочим – 800 граммов. Еще нам давали 1 кг крупы и 2 кг мяса в месяц. Мы работали у военных в ПРБ (передвижная ремонтная база). Комсорг предложил Александре вступить в комсомол. Сказали Старцу. Он говорит: «Скажи, не хочу быть комсомордой». На другой день комсорга перевели в другое место.

(Наш комментарий: несомненно Старец знал, что его переведут, иначе не посоветовал бы такое сказать девочкам. Ведь за такие слова можно было не только в лагерь попасть, но и к «стенке»! Просто этой шуткой он навсегда положил в девочках конец соблазну мирской общественной деятельности.)

В 1943 г. нашу ПРБ-116, – вспоминает Елена, – переводили на другое место, поближе к фронту. Пошли к Старцу, он говорит маме: «Скажи хозяину, чтобы сундучок сделал», – а сам помолился. На другой день ПРБ-116 выехала без вольнонаемных, а с вольнонаемными выехала другая база – ПРБ-115. Так за святые молитвы Старца нас Господь хранил. Работа в ПРБ была очень грязная – ремонтировали машины полностью, детали промывали в керосине. Мы, бывало, едем в трамвае, а нам говорят: «Кочегарики едут», – потому что от нас пахло мазутом от моторов. На нас были пиджачки, сшитые из старых комбинезонов. А платьев у нас с сестрой было по одному. И когда стирали платье, ждали. пока оно высохнет, чтобы его снова надеть. Выдали нам как-то халаты. И эти халаты до того выносились, что из серых они стали белыми, да еще в заплатках. А Старчик говорит: «Вы, девочки, не снимайте балахончики – они у вас хорошие». (Напомним, что балахончики раньше носили монахи-старцы сверху монашеской одежды. Описывается, например, одна картина, написанная со св. Серафима Саровского, и в описании говорится: «Батюшка изображен в белом балахончике, с котомкой и палочкой». так что Старец приравнял выцветшие халатики девочек к монашескому одеянию.)

– Мы ходили к Старцу, – продолжает Елена, – от нас пахло мазутом, керосином, а он говорил: «Девочки, ходите, ходите ко мне». Придем, а он скажет: «Читайте Богородицу, Иисусову молитву, а я отдохну». Еще говорил: «Девочки, я скоро умру. Вы плачете обо мне, вам меня жалко, а мне – вас. Вы только потом на могилку почаще ходите».

Своим домашним Старец приказывал: «Кому-кому не откроете дверь, а этим девочкам всегда открывайте. Эти девочки – труженицы».

Имел Сергий о девочках предвидение и разным людям по-разному его открывал – кому намеком, а кому прямо.

Матушка Евлалия Федосеева рассказала: «Как-то сидела у Старца, и пришли Лена и Шура Манаевы. Побыли, поговорили и ушли. А Старец и говорит: «Двух телушек вывели, а ни одну не выбрали». (Кстати сказать, девочки были замечательные невесты, красивые да работящие. Особенно красива была Елена, ее-то и ждала самая горькая по мирским понятиям участь.)

За четыре дня до смерти, 12 октября 1946 года Шура и лена пришли к Старцу. Он был болен. В келье было несколько человек. Старичок незнакомый сидел на диванчике. Была и Наталья Федоровна Бочарова, которая жила в одном доме со Старцем. Старец говорит ей: «Наташа, ко мне идут монашки». Она смотрит кругом, никого не видит, недоумевая говорит: «Батюшка, где же они?» «Да вот они», – говорит Старец и показывает на девочек, стоящих у порога. «А из какого же они монастыря? – спрашивает Наталья Федоровна. – Сейчас ведь много монастырей открывается». А Старец и говорит: «Нет, Наташа, они из небесного монастыря».

Как же оправдалось пророчество Старца в жизни сестер Манаевых? Александра действительно стала монахиней. А Елена? О ней разговор особый. Старец внимательно следил за жизнью и воспитанием девочек, за развитием их характеров. Он ничего, ни единой мелочи не пропускал. Расскажем об одном случае, который должен и нас заставить задуматься о вещах, которым мы по беспечности, а скорее по общему нашему невежеству, не придаем никакого значения.

Однажды пришла Арина с маленькой Леночкой к Старцу. Он уже до этого не раз видел девочку. А тут вдруг смотрит на нее, отворачивается, как бы не узнает. Поговорил с Ариной и спрашивает: «А как девочку-то зовут?» Другая бы удивилась его забывчивости, но Ариша давно уже знала, что у Старца ничего не бывает спроста. а потому кратко ответила на его вопрос: «Крестили Еленой, а зовем Люсей». «Вот-вот, – говорит Старец, – ангела ее не призываете! Все кличками дитя кличут».

Матери и отцы! Обратите внимание на этот, казалось бы, ничтожный эпизод. Ведь на самом деле, как только мы не зовем своих детей! Но ведь не зря ребенку при крещении дали имя святого. Ведь, называя ребенка по имени, мы как бы каждый раз призываем его святого, чтобы помнил он наше дитя, помогал ему. Давая же ребенку какое-то другое имя, мы ОСКОРБЛЯЕМ его святого, будто отказываемся от него. Подумайте, это ведь совсем не мелочь!

Но продолжим наше повествование. За два года до своей смерти Сергий дал конкретное пророчество о будущем Елены. Но как это часто случается, пророчество это поняли лишь когда оно оправдалось. Но это и извинительно – Старцы редко пророчествовали прямо, чаще – прикровенно, как будто о ком-то другом. так было и на этот раз.

Пришла Ирина с дочкой как-то к Старцу, а он говорит своему келейнику: «Гриш! Вот мать с дочерью была. Дочь-то красавица, а вся больная-пребольная. а была бы не больная, на нее бы все парни засматривались. А она бы – на них! А Господь-то, Господь, ведь Он знает, кого как спасти и когда».

Старец умер, заболела Елена. Тут только и вспомнила Арина, что говорил Старец и что говорил он это к ним.

Как же совмещались эти два пророчества: о монашестве девочек и о болезни Елены? Вспомним, что Старец называл их монашками «Небесного монастыря». И хоть болезнь Елены не дала ей возможности принятия пострига (она уже 50 лет прикована к постели, может немного ходить по дому и терпит постоянные боли), однако терпение длительной болезни, безропотное, соединенное с молитвой, и сохраненное девство – все это спасает человека для будущей жизни надежнее, чем, скажем, нерадивое монашество. Тут можно вспомнить, что писал апостол Павел к Римлянам: «... от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает, потому что любовь Божия изливается в наши сердца Духом Святым, данным нам» (гл. 5 ст. 3).

Одной сестре, зная ее стойкость и мужество, Господь дал течение жизни, приведшее к реальному принятию монашества, другой, видя ее немощь и красоту, послал спасительную болезнь. Интересно, что и третья дочь осталась девственной и тоже посвятила себя Богу – она регент и отличная псаломщица. Примет ли она постриг – об этом знает единый Господь. На ее судьбе тоже сказалось влияние великого Старца, правда, косвенное, т.к. Старец умер, когда ей было около двух лет. Но мы уже говорили, что Старец очень твердо и православно воспитал мать, Арину, наверно, предвидя в ней воспитательницу и хранительницу четырех чад, посвященных Богу. И благословение на трудный, скорбный брак ее дала сама Матерь Божия, зная, что от этого брака родятся труженики на ниве господней.

Забежим вперед и расскажем, как определилась судьба Антонины, третьей дочери. Когда ей исполнилось 19 лет, за ней стал ухаживать парень. Неплохой, и нравился ей. (А шел 62-й год, – разгул безбожия, время «узаконивания» в общественной жизни свободной половой жизни, абортов и печального равенства женщины с мужчиной в области выпивки, гульбы и прочих развлечений. Уже сняли «железный занавес», и к нам хлынули книги, фильмы, картины, проповедующие образ жизни новый и соблазнительный.)

Тоня была воспитана христианкой, значит, в повиновении родителям. Когда кавалер сделал ей предложение, она первым делом пришла к матери и рассказала, что ее зовут замуж. Ирина ответила: «Дочка! Ты уже взрослая. Смотри сама, как будешь жить. Но если замуж, то, во-первых, венчаться, во-вторых, рожать всех детей, сколько бы ни дал Бог. В-третьих, терпеть от мужа все, и никаких разводов. Посмотри, какое время. Себя ты знаешь. А его знаешь ли? Будет ли он согласен на такую жизнь? Потерпит ли?» Тоня подумала, подумала и отказала своему жениху, решила остаться в девушках ради чистоты жизни. Но Бог дал ей хороший голос, музыкальный слух и привел на служение в Церковь.

Когда принимала Антонина свое нелегкое решение, вспомнила, что говорил Старец Шуре, когда ее пришли сватать. Но об этом в следующей главе.

«На тебя оставлен я от утробы, от чрева матери моей Ты –Бог мой».

Пс.21:11

«Он возлюбил отцов твоих и избрал вас, потомство их после них».

Втор.4:37

«Не вы Меня избрали, а Я вас избрал».

Ин. 15:16

Можно ли не верить в прозорливость старца Сергия, если он за двадцать лет предсказал своим собеседникам год их смерти? Тем более не удивительно, что он предвидел предназначения своих чад, о которых он молился денно и нощно. Поэтому он так пристально следил за жизнью их, зная, что в духовном бытии человека нет мелочей и что самое маленькое уклонение от исполнения заповедей Божиих может навлечь великую духовную катастрофу. Хоть о судьбе девушек Манаевых он говорил прикровенно, но когда возникали ситуации, угрожавшие осуществлению их предназначения, Старец вмешивался решительно. То же произошло и тогда, когда Шуру стали сватать. Расскажем обо всем по порядку. Сватать Шуру приходила Феодосья Чубуева.

«Мама стала отказывать, – рассказывает матушка Анфуса (Шура), – говоря, что у нас ничего нет, мы бедные. А Феодосья говорит: «Ничего. Манькино (золовки) платье оденет, и довольно». Мама говорит: «Я к вам ее пришлю за молоком, когда с работы придет, вы и посмотрите». Сказала, а сама к Старцу пошла, потому как у нас без Старца ничего не делалось. И говорит ему: «Батюшка, у нас Шуру сватают, а я не могу никак отказать. Вот сказала – придет с работы, тогда посмотрите». А батюшка говорит маме: «Матери вы, матери! Что вы делаете, можно ли барышню до венца посылать к жениху на порог! Прилепят так, что не отлепишься». «А что же мне им сказать?» – спрашивает мама. «Скажи, у Григория Ивановича Сазонова есть хорошая девочка Катя, вот ее и сватайте». Мама пришла, сказала, а Феодосья сразу же – нам других не надо, мы их не знаем.

Так Старец и отказал, а маме велел прислать меня, когда приду с работы. Пошла я к Старцу, и только я вошла, он спрашивает: «Что, Сашенька, замуж собралась?» Я поклонилась в землю дорогому старичку и говорю: «Нет, дорогой батюшка, Вашими святыми молитвами помоги Господи не выходить». Старец говорит: «Не выходи, Сашенька, замуж, хоть бы тебя сватали начальники и золотыми пуговицами. Одна голова не бедна, а и бедна – она одна. Лег – свернулся, а встал – встряхнулся. Таким и отпевание другое». (Старец имел ввиду или чин отпевания монахов, отличный от отпевания мирских, или небесное отпевание другое и легкое прохождение мытарств.)

Так дал Старец юной Шуре Манаевой новое направление на всю ее жизнь, а когда она с Леной была у него за четыре дня до его кончины, назвав их монашками «небесного монастыря», дал им на память молитву и утешение. “Даю я вам, девочки, на память: тебе, Шура, молитву ко Пресвятой Богородице, ложечку, лепешечку, а тебе, Лена – угодника Божия преподобного Тихона Калужского и лепешечку. Молитесь каждый день и выучите эту молитву всем домом наизусть, и просите у Господа милости. Никогда не оговаривайтесь, а делайте так, как скажут. С подружками не водитесь, эти подружки доведут до поганой подушки. А водитесь с добрыми пожилыми людьми».

Смотрите, какая краткость и точность благословения! Шуре, которую ждет постриг, он дает молитву к Божией Матери, которая является Небесной Игуменьей и покровительницей всех монашествующих. Молитву дает Шуре, но велит выучить всем домом, т.к. знает, что вся эта семья будет нести подвиг. Лене дает образ великого святого – заступление и терпение в скорбях ее будущей болезни.

Вот и приблизилось наше повествование к еще одному великому моменту из жизни близкого Старцу семейства. В событиях, о которых пойдет речь дальше, соединилось очень многое: и спасение жизней матери и детей, и открытое проявление Божиего благоволения к Старцу, к его молитвам, и, наконец, пророчество о будущем призвании единственного сына Арины…

В 1944 году тридцатишестилетняя Арина собралась родить ребенка. Старец строго наказал, чтобы роды были дома. А когда роды приблизились, сказал бабушке, чтобы шла в церковь к отцу Сергию Преображенскому просить открыть Царские Врата. И велел тут же известить его самого. Роды начались 2 июня. Призвали акушерку из медчасти. А бабушка побежала к отцу Серги. Он открыл Врата и сказал: «Молись, мать, молись». Прибежали к Старцу. Он дал воды и сказал: «Беги как можно быстрее, а то не успеешь!» Роды были тяжелые. Маме так трудно было, рассказывает м. Анфуса, – она говорила, – у меня все стало останавливаться, и я подумала: «Вот так приходит смерть». А когда сестра принесла воды от Старца, стали ее растирать водой, она стала приходить в чувство. Родились близнецы. Первой родилась девочка, а второй, мальчик, родился весь синий, мертвый. Акушерка испугалась и говорит: «Василий Григорьевич, что вы наделали! Надо было в больницу отправить!» Разорвала у мальчика пелену и ну его бить по попке, держа за ножки вниз головой. Била она его с полчаса, а когда показалась пена изо рта, она так обрадовалась – слава Богу, жив!

Это уже в четвертый раз Старец спас нашу маму от смерти».

Старец велел крестить детей на другой же день. Очень были слабенькие – девочку взвесили на безмене, в ней было 2,5 фунта (1 кг). Мальчику Старец назначил восприемницей тетку Марию, а девочке – кого сами захотят. Крестили их в церкви 12 апостолов. Крестил о. Александр Гедеонов. Девочка Антонина заболела. Она долго не ходила, ножки висели как плети. Мама пошла с ней к Старцу, а он сказал: «Родные порадовались и сглазили». По святым молитвам Старца девочка исцелилась. Когда мама пришла с мальчиком Константином, Старец сказал: «Подарок принесла! Ну, давай мне мальчика, Ариша». Он взял на руки младенца, а тот схватил его за бороду и начал трясти. Старец говорит: «Тряси, тряси старика!», и отдавая его маме, сказал три раза: «Царь Давид – победитель. Царь Давид – победитель. Царь Давид – победитель. Ариша, береги этого мальчика». Ариша хотела сказать «Буду беречь», имея в виду обычное для всех матерей – чтоб не упал, не взял чего в рот. Лишь когда умер Старец, вдруг поняла, что о другом говорил он, и очень скорбела, что не спросила, как беречь. Было той осенью для семьи и некоторое чудо – накопали картошки 60 мешков, такого никогда не было. А Старец сказал, что это Господь послал на детскую долю. Продали картошку и на все для детей хватило.

Что же имел в виду Старец, называя мальчика трижды «царь Давид – победитель»? Тут многое можно предположить. Первое то, что из семени Давидова по пророчествам произошел Господь. Значит, мальчик посвящался Господу. Три раза – во имя Пресвятыя Троицы. Кроме того, Давид победил прежде всего свои страсти и научил покаянию весь древний мир. Труды, борьба со страстями ждали в будущем мальчика Константина. Он вырос и принял монашество, а потом был рукоположен в иереи.

Вот и закончилась та часть нашего повествования, которая показала нам кропотливую работу старца Сергия над целой семьей. Четыре последние представителя этой семьи живут и проходят свой путь. Путь служения Господу и радостен и тяжек по уверению самого Господа:

«Если кто хочет идти за мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за мной» (Мф.16:24); «И будете ненавидимы всеми за имя Мое» (Мф.10:22), но: «Иго Мое благо, а бремя Мое легко».

Хочется только пожелать членам этой семьи, чтобы прошли они благополучно путь свой земной и получили право сказать вместе с апостолом Павлом: «Подвигом добрым я подвизался, стр. 50 течение (т.е. прохождение жизненного пути) совершил, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный».

Дорогой читатель! Брат! Сестра! И тебе желаем мы того же, ибо Господь не хочет смерти грешника, а всем желает спастись (Иез.33:11).

Заметим, что это не единственная семья из близких Старцу, из которой вышли монахи. Нет, есть некоторая закономерность: у самых близких чад, которые жили по благословению и молитвам Старца, рождались в поколениях дети, посвященные Богу. В следующих главах мы расскажем о двух таких семьях. Старец был для них как благодатный дождь. А к вам – просьба: молитесь о старце Сергии, заказывайте панихиды. И будет у вас еще один сильный молитвенник перед Господом.

«Бог свидетель, что я люблю всех вас любовью Иисуса Христа».

Флп.1:8

До сих пор мы пользовались богатейшим материалом, собранным сестрами Манаевыми. Существенно и то, что сами девочки Манаевы, несмотря на юный возраст, были полноправными чадами Старца и ходили к нему четыре года. В этой же главе мы используем воспоминания детей духовных чад. Многого они не помнят и все с сожалением говорят одно: «Ну что я тогда понимала? Мамка пошлет спросить что-нибудь, я бегу. Вот, если б сейчас к нему можно было ходить!» Еще все вспоминают, что родители говорили, когда Старца не стало: «Как жили-то под Старцем! Никакой заботы не было. Случись что – сразу к нему! И как он скажет, так и поступали. Он все наперед знал. И от арестов и от болезней спасал».

Вдумайся, дорогой читатель, в эти слова. Их говорили люди, пережившие все: и гонения за веру, и голод, и страх ареста, и сам арест, и тюрьму. А говоря о Старце, всегда говорят, что это было счастье. Почему же? Да потому что в силу своей прозорливости и любви к чадам, он сам решал их проблемы. Оставалось только слушаться. Старец снимал со своих чад тяжелейшую ответственность – выбор правильного решения. Это напоминает одно из важнейших утверждений Святых Отцов: жизнь по послушанию, в отсечении своей воли, делает человека счастливым даже в самых несчастных обстоятельствах. Он твердо знает, что все что с ним происходит, происходит по воле Божией, а не по дурной собственной воле. Человеку, живущему в послушании воле духоносного Старца, неизвестны наши тяжкие и будничные терзания: «Ах, если бы я поступил иначе! Если бы я сделал не это, а то» – и тому подобное.

Итак, сегодня мы будем говорить о двух семействах, близких Старцу, из которых вышли монахини.

Первая из них семья не просто близкая, но самозабвенно ему преданная – Федосеевы, Василий Григорьевич и Наталья Яковлевна. Познакомились со Старцем, как и многие – ездили к нему за исцелением. С тех пор начались тесные отношения. Старец очень любил Наталью за ее доброту, ум.

Даже был крестным отцом ее сына Сережи.

Василий Григорьевич тоже имел характер покладистый, основательный, можно сказать, был мучеником за веру. Был он глубоко верующим, и в самые тяжелые времена не скрывая этого. Он служил на железной дороге. И как же над ним смеялись, как издевались! Без конца «протягивали» в стенной газете, рисовали карикатуры – в виде попа с кадилом – так и звали «попом». Однажды Старец велел ему срочно уходить с работы в Тулу (а работал Василий Григорьевич в Ясной Поляне). Он сразу послушался Старца и устроился в Туле на Оружейный завод. Прошло какое-то время, встречает Василий Григорьевич двоих знакомых с железной дороги, а они и говорят: «Куда это ты пропал так внезапно? Не успел ты исчезнуть, как за тобой трое приехали. Ну, счастливчик!»

Так Старец уберег его от ареста. Однако по прошествии времени Василия Григорьевича все же арестовали и сослали в Вильно, в лагерь. Туда же поехал за ним и Старец. Но об этом позже.

Вся жизнь семьи проходила под руководством. Вот заболел единственный сын (остальные – дочки), крестник Старца, Сережа. Василий Григорьевич очень просил за сыночка: «Вымоли!» Старец вымолил, но сказал отцу: «Потом сам же будешь плакать!» К сожалению, и эти слова Старца оправдались. Сергей вырос, стал пить, что называется, горькую. Все прописал из дома, скандалил, дрался. Пришлось родителям отделить его.

По поводу двух дочерей Старец сказал как-то матери Наталье Яковлевне: «Две невесты есть, а теста нет. Ну ничего, одну соберешь». Действительно, Наталье (старшей дочери) наскребли приданное и выдали замуж. История этого сватовства такова: приходит к Старцу Екатерина Ермилова и говорит: «Батюшка! Я хочу Борьку женить. Невесту ему нашла», – и называет имя невесты. Старец говорит: «Если ее в дом возьмешь, то сама в кочережках валяться будешь!» (т.е. невестка эта будет драчливая, скандальная и будет свекровь свою бить кочергой).

Приходит Екатерина уже с другой кандидатурой, «сирота», говорит, «смирная девка». А Старец и эту не благословляет брать: «Сирота, пока не открыты ворота», т.е. как станет хозяйкой, покажет свой истинный нрав. У самой Екатерины был очень крутой нрав, хоть и была она женщина, как говорят, справедливая.

Приходит она в третий раз к Старцу и говорит: «Ну, полковник! Двух моих невест завернул, теперь сам Борьке невесту назначай!» И Старец благословил дочь Федосеевых, Наташу. Потом говорил: «Кроме Натальи никто бы с Екатериной не ужился». А самой Наташе сказал: «Свекровь твоя – женщина хорошая, но строгая и прижимистая. Сама будет в семье счет вести. Но ничего, проживешь!»

Прожила Наташа в новой семье годик-два и вспомнила странные слова Старчика. Была она еще девушкой. Сидели как-то у него, народу, как всегда, было много. Вдруг он и говори: «Наталья! Где деньги?»

– Какие, батюшка?

– Какие? Ишь! Давай сейчас!

Наташа достала из кармана несколько копеек и подала Старцу. Он нахмурил брови: «Что так мало! А где остальные? Никак подсолнушков купила, а?!» Наташа ничего не понимает, да и другие тоже. Но знали все, что Старец ничего просто так не говорит. Значит пророчит ей что-то.

Так вот, именно так, такими словами требовала у нее отчета свекровь. Даже за стакан подсолнушков ругала. Лишнего стакана молока Наташиным детям не перепадало. Дадут Наташе иногда ее родители денежку или гостинца, так она тайком своим деткам скармливала. И хоть и сокрушалась, а не бунтовала, как другие невестки: ведь все это было предсказано ей Старцем.

Между прочим о крестнике своем, Сергее, старец говорил родителям: «Неудачный он, а виноваты вы. Под Троеручицу зачат!» – это значит, нарушено было святое правило – в посты, среду и пятницу, под воскресенье и под праздники, да и на самые праздники накладывался запрет на супружескую постель. Федосеевы нарушили этот запрет. Я знаю еще один случай нашего времени. У одной моей знакомой, Т.Г., сын до шестнадцати лет был мальчик как мальчик. И вдруг стал каким-то чудовищем, стал красть из дома, бездельничать, пропадать где-то. Мать ездила по монастырям. Наконец, в Задонске, в женском скиту архимандрит Петр объяснил ей причину – мальчик зачат очень неудачно, в день строгого поста, в Крещение…

Но вернемся к Федосеевым. С Василием Григорьевичем был такой случай. Как и все другие рабочие, способные воевать, он был записан в Тульский рабочий полк. Но не пошел по призыву. Почему – мы не знаем. Факт тот, что когда кончилась война, решил он добровольно пойти с повинной. Старец не благословлял, говорил, что будет амнистия. А незадолго до этого сидели у него в келье. И вдруг он подбегает к Василию Григорьевичу и хватает его за бороду. «Ану, – говорит, – вставай! Вставай!» Василий Григорьевич встал. «Руки за спину!» – командует Старец, – «Ходи, Ходи! А не то я Сталину литер пошлю!». Так вот, когда Федосеев, не послушав старца, пошел с повинной, его арестовали и посадили в камеру с уголовниками, и они без конца развлекались, издеваясь над «попом». «Мы тебя выучим маршировать!» – хватали его за бороду, трясли так, что голова моталась во все стороны. Потом командовали: «Руки за спину! Шагом марш! А ну, шагай, шагай! Аа-ть-два! Аа-ть-два!».

Домашних Василия Григорьевича Старец утешал: «Не скорбите сильно, через 35 суток придет домой, никуда не денется!» И действительно, через 35 дней Василия Григорьевича выпустили по амнистии.

Такова была прозорливость Старца, что он не только знал, что случится с его чадами, но и что при этом будут говорить. Таких случаев его чада припоминали множество…

Мы разговариваем с дочерью Федосеевых Елизаветой, которая теперь монашествует, имеет в постриге имя Евлалия. Первый раз мы встретились в церкви «12 апостолов». Она встретила меня недоверчиво – какая-то незнакомая женщина, расспрашивает: кто знает, что у нее на уме. Матушка Евлалия даже звонила Дусе Бардиной, спрашивала, – «приходили ли к тебе?»

Второй раз встреча была уже иная. Во-первых, меня привела к ней хорошая ее подруга, просфорница Нина; во-вторых, я пришла уже с напечатанными первыми главами о Старце. И мать Евлалия смотрела на меня с детской радостью. Как же, ведь о ее дорогом Старчике теперь пишут, и люди узнают о нем!

– Матушка, – говорю я, – хоть что-нибудь вы сами помните о Старце?

– Ох, что я там помню! Глупые мы были, молодые. Мамашка часто посылала – чуть что случится, так к батюшке бегом. Ну, сбегаешь, спросишь и бежишь обратно.

– А с мамой-то вы что, не ходили?

– Ну как же, ходила. Но не очень любила, слишком уж долго молились у него. Поначалу было очень скучно.

Вдруг лицо матушки оживилось. Она явно вспомнила что-то забавное.

– Вот, помню! Мне уж лет 18–19 было. Как-то мамашенька говорит: «Пойдём к батюшке», а я в ответ: «Да ну его! Ему ручки целовать надо!». Но всё же пошла. Вот, подходим к дому, а батюшка на скамеечке сидит с Григорием Ивановичем. Увидел меня, толк Григория Ивановича в бок и говорит: «Гриш, а Гриш! Глянь-ка!», а сам лицо свое скривил и свою руку чмокнет, отвернется и сплюнет, потом опять чмокнет, отвернётся и сплюнет. А на меня как поглядит, так и смеется. Это он, значит, мои-то слова изображает. Я прямо приросла к земле, вся красная стою! Вот как с ним бывало!

– Матушка, в как Старец в Мясново попал, знаете?

Матушка подумала немного, а потом рассказала, что друг заветный Старца, Алексей Иванович (помните, в Оптину с ним ходил?) купил дом. В одной половине сам жил, а другую отдал Старцу с Григорием Ивановичем.

– Матушка, а вы долго в церкви работали?

– Тридцать три года! – Матушка произнесла это медленно, значительно. Но не с тем, чтобы поразить меня, а видно было, как она ценила эти годы. Да и потом, когда уже не могла работать по старости, по болезням, ходила на службы постоянно. Теперь к сожалению, ходит только по самым большим праздникам – после перенесенной операции на ногах стояние превратилось для нее в муку.

В третий свой приход я сразу задала вопрос: «А правда, что Старец Вам букет цветов дал от всяких болезней?» Смотрю, у матушки слезы показались, глазки покраснели. Думала, что расстроила ее вопросом. Нет, просто умилилась матушка при этом воспоминании.

– Да что там, разве я ему поверила? – говорит, – да и мамка уже слепая была, на печке все сидела. Она букет-то потом куда-то сунула. Так и забыли про него. А он дает мне букет, а в нем – каких только нет цветов! И говори: «Вот этот – от сердца. Этот – от печенки, почек. Этот – когда желудок болеть будет. А этот – от болезни ног». Я тогда посмеялась – какие болезни! А мамка умерла – сразу болеть начала. Сначала сердце. Потом операцию в животе сделали. Теперь вот – ноги.

Матушка махнула рукой. Потом опять оживилась:

– А вы знаете, что слепоту мамаше Старец предсказал? У него как-то сидели женщины, а мамка говорит: «Вот я этим глазом ничего уж не вижу». А батюшка говорит: «Ну и другим не смотри. На печке посидишь!» Так она и правда на печке шесть лет просидела.

Матушка умолкла. Я на нее смотрю. Она на меня. Чувствую, что уже ничего не скажет. Говорю последние, обычные слова, обещаю принести ей журнал и вдруг глаза ее вспыхивают и… обнаруживается поистине чудо!

– Вот! – радостно вскрикивает матушка и показывает мне палец.

– Вот, пальчик! – я смотрю и ничего особенного не вижу. Вижу только что кончик у него чуть корявый и ноготь покороче, чем на других пальцах. Ну мало ли бывает, поранишь или дверью защемишь, ноготь деформируется.

– Это ж мне лет пять было, – радостно начинает матушка, – мамашка капусту рубила. Знаете, ножи такие большие, тяжелые были? А мы с сестрой в коники (лошадки) играли. Ну у меня веревочка вокруг пальца-то запуталась. Я хвать нож, да и по пальцу, хотела веревочку разрубить. А отрубила палец! Он упал на пол, кровь течет, мамка как закричит! Хватает меня, пальчик в фартук завернула и к батюшке, бегом! Показывает ему отрубленный пальчик, плачет: «Что ж, девка у меня косолапая вырастет?» А батюшка говорит: «Ничего-ничего, новый вырастет». Мамка плачет: «Да как же он вырастет?», а батюшка ей: «А вот мы пальчик водичкой святой помоем да маслицем помажем, вот он и вырастет. А этот возьми на память».

– И правда ведь, вырос! – матушка снова показывает мне палец, и я уже смотрю на него во все глаза. Никогда ничего подобного не видела и не слышала.

– А тот-то пальчик высох весь, вот такой маленький стал! – матушка блаженно улыбается. Личико совсем детское, доброе. Глаза голубые… Дай Бог здоровья тебе, матушка Евлалия. Неси свой монашеский крест и донеси его благополучно до самых райских обителей. Но живи долго, молись за нас, грешных.

«Твоя мать была, как виноградная лоза, посаженная у воды»

Иез.19:10

«Я поклялся им вывести их из земли Египетской в землю,

которую Я усмотрел для них, текущую молоком и медом»

Иез.20:6

Теперь кратко расскажем о необыкновенной судьбе, о женщине, жизнь которой полностью переменил Старец. О Ефросинии Ивановне Кабановой. Вот уж действительно не знаешь, где и как Господь «подберет» человека! Ничего в жизни Ефросинии не предвещало ее монашеского будущего. Наоборот, жизнь ее могла пойти по пути полного безбожия. Но Господь не дал и привел ее к старцу Сергию, под его твердую любящую руку. Но давайте посмотрим по порядку. Была Фрося приютянкой – так называли сироток, воспитывавшихся в приютах. Она родилась в 1893 году и ее неизвестная мать положила живой сверточек на порог приюта, постучала и убежала. Такое нередко случалось. Девочку подобрали и до семи лет она росла с такими же сиротами, как и сама.

Потом ей как-будто улыбнулось счастье – ее взяли в свой дом зажиточные люди. Ей было семь лет и она всю жизнь помнила, как жила в этом доме. Кормили, одевали. Но если свой ребенок падал, расшибался, его тут же хватали на руки, целовали, утешали. К горестям маленькой Фроси все были равнодушны. И это житье в семье еще больше давало чувствовать сиротство. Потом Фрося ушла от них, странствовала, а когда вернулась, тут и оказал ей Господь свою милость. Взяли ее в один дом в работницы. Хозяйка там была очень больная, не справлялась. И был этот дом – домом Григория Ивановича Сазонова, будущего келейника Старца Сергия. В этом доме Фрося познакомилась со своим первым мужем Григорием Нестеровым. В гражданскую войну он стал комиссаром. В 1918 г. он погиб. А если бы остался жив? Можно предположить, что никогда бы красный комиссар не позволил своей жене ходить в церковь! Но Господь судил иначе.

Через несколько лет вышла Ефросиния замуж за Кабанова Даниила Ивановича. И к этому времени она была уже знакома со Старцем и стала сама к нему ходить и водить своих детей.

Жила она в полном послушании Старцу и выполняла все, что он благословлял. А благословения его не всегда легкие были. Так, Ефросинии он предсказал монашество. Но путь к нему был долгим и мучительным. Именно вымучила Ефросиния свой постриг. Ведь был у нее муж хороший, и дети были. Но старец в 1930-м году благословил ее на чистую жизнь. Ей было 37 лет. То же самое благословение получила от Старца и Наталья Яковлевна Федосеева. Она только что родила Сережу, крестника Старца. И было ей всего 27 лет! Вот, пусть представят современные женщины такой подвиг. Пусть прикинут, а смогут ли они со своими мужьями жить как брат и сестра? А мужья их согласятся ли?

Но таков был Старец и таковы были его чада! Обе подруги оказали своему батюшке полное послушание. Он подолгу разговаривал с их супругами, объясняя, что так надо, так угодно Господу, что это – спасительный крест и для жен и для мужей, если примут его без ропота. Василий Федосеев сам настолько был предан Старцу, настолько верил ему, что почти не делал попыток нарушить благословение. А если и случалось, что бежала Наталья к Старчику, он молился и Василий успокаивался.

Что стояло за благословением Старца? Можно только предположить. Кажется возможным такое: у обеих женщин уже родились дети, из которых потом выросли пьяницы. Возможно, следующие дети могли быть гораздо худшими, могли быть преступниками. А так как своим чадам Старец строго наказывал не только не делать аборты, но и запрещал предпринимать какие-либо меры против зачатия детей, говоря: «Дети – дар Божий. Сколько дает, столько и рожать надо». Может быть, предвидя неудачное потомство и жалея своих чад, и наложил Старец запрет на супружескую жизнь. Чада верно блюли себя. Правда у Ефросинии не так гладко было, как у Натальи. Стоило Даниилу Ивановичу выпить, он начинал бунтовать. Да и злые люди приложили свою руку, стали нашептывать: «Чего ты его слушаешь? Вот, святой выискался! Знаем мы таких святых!»

Старца, девственника, всю жизнь обвиняли в блуде. Ничего удивительного. И преподобного Серафима, и Амвросия, и многих-многих других по наущению сатаны обвиняли неверующие, темные люди в подобных преступлениях. Старец даже писал Даниилу, когда тот уезжал, просил не слушать злых сплетен, не обижать Ефросинию. А она, в конце концов, стала жить отдельно от мужа. Нет, это не было ссорой или разводом. Просто так было легче обоим. Пыталась Ефросиния поступить в монастырь, несмотря на уговоры Старца подождать. Он и не препятствовал ей ездить – пуская убедится сам. Даже в Почаевскую лавру ездила Ефросиния, но и там отказались постригать замужнюю женщину. И только тогда, когда Даниил Иванович умер, приняла Ефросиния постриг с именем Евфалия. Рассказала нам ее дочь, Ефросиния Даниловна Дубовик, два случая, которые были при ней.

– Мама сидела у Старца (во время войны). Вдруг, слышат, бомба ухнула. Мама спокойно сидит, а Старец говорит: «Фрося, это к вам». Она говорит: «Нет, батюшка, не к нам. Далеко больно упала». А он снова: «Нет, это к вам, к вам, Фрося. Беги домой». Она побежала, подбегает и видит: нет дома, одни развалины! А дети где?! Но дети оказались у соседей. А бежит навстречу квартирантка, руки подняла к небу и кричит, что есть силы: «Молись, Фрося, молись! Все живы, живы!» Несомненно, по молитвам Старца никто у нас не пострадал.

… Помню еще, как прибегает Старец и говорит: «Сейчас у меня обыск будет!» Мама дала ему женское платье, и они по огородам, ползком, среди картофельной ботвы проползли, выбрались в поле и там Старец начал маме кричать: «Где ж она, эта корова? Ищи ее теперь!» – делал вид, что корову пропавшую ищут. Ночью его проводили к Алексею Ивановичу. Он тогда еще на Жуковского жил.

– Мама! – подаёт голос из другой комнаты Марина, дочка Ефросинии Даниловны, – ты про булку-то, про булку расскажи! Чувствуется, что и дети, да и внуки хранят эти заветные воспоминания.

– Да-а-а, про булку! – говорит Ефросиния Даниловна, – это точно, меня касалось. Ну, пришла мама однажды к батюшке, а он подает ей булку французскую, всю изнутри вынутую, выскобленную аккуратно и говорит: «Это дочке передашь». «А что это?» – спрашивает мама. «Ай не видишь», – говорит батюшка, а сам смотрит на нее так пристально! Она посмотрела и не по себе ей стало – булка-то на гробик похожа была. Так и решила мама, что я умру. Потом оказалось, что она неправильно подумала. И уж потом, позже, она истолковала, что Старец ей мою духовную смерть предсказывал.

– Как это? – не поняла я, а Ефросиния Даниловна спокойно пояснила:

– Я тогда комсомолкой стала, спортсменкой.

– Мастер спорта! – опять кричит из другой комнаты дочка.

– Да. Велотрек, коньки. В сборную входила, в разные страны ездила.

– А теперь, разве вы умерли: В церковь разве не ходите?

– Ну, почему не хожу! Хожу! Причащаюсь.

Приезжали мы к ней на дачу с Дусей Бардиной. В прошлом году Ефросиния Даниловна овдовела. Муж ее сгорел. Убили и подожгли вместе с дачей.

– Вот его могилка, – показала она на полоску земли, заросшую травой.

– Нет, сам он на кладбище, а тут… вот тут он и лежал.

Говорит ровно, просто, а всё равно ощущается большое горе. Сейчас она живет в бывшем курятнике и уже начала строиться заново. А как же! Она-то сама уж старая, но есть дети, внучка. Надо.

… Дуся Бардина, которая привезла меня к ней – крестница ее матери Евфалии. На прощание Ефросиния Даниловна говорит с гордостью: «У меня даже два письма батюшкиных есть. Марина (дочь) найдёт и покажет вам». Теперь о Дусе. Так интересно скрещиваются судьбы людей! Ведь мама Дусина, Пелагея Павловна Бардина, тоже попала к Старцу как бы случайно. но мы знаем, что у Господа случайностей не бывает.

… Разговариваем с Дусей. Лицо у неё иконописное. Я знала, еще не видя ее, что сын у нее больной, часто лежит в Маслово. Но вот, я у нее дома. Знакомлюсь с чудной дочкой ее, Наташей. Наташа – семейная, есть муж, ребенок. О брате говорит с горечью и горячностью: «Ну почему надо было ему заболеть?! Другие пьют, колются и ничего! А он! Тихий такой, скромный, ничего, кроме науки не знал!» «Наташенька! – говорю ей, – как мы можем знать, почему? Может быть Господь его этой болезнью от какого-то страшного падения спасет? Может он, как мученик, пойдет в Царство Небесное!» «Вот-вот! – восклицает Дуся, – в Лавре Сергиевской Старец сказал, что сама Матерь Божия придет за ним!»

Наташа уезжает в Москву, а мы с Дусей начинаем потихонечку разматывать клубочек воспоминаний. Оказывается, мама ее была самая передовая из девушек. В своей деревне (Новониколаевской, Чернского уезда) она первая пошла замуж без венца! Чувствуете, какой жизненный настрой был у неё? И муж такой же «невер» попался. Но очень быстро молодую пару посетил Господь. Мальчик, первенец, тяжко заболел и лечить его повезли в Тулу. Там муж Пелагеи нашел квартиру и квартировал жену с мальчиком жить в домик к Евфалии Кабановой.

Тут, читатель, впору улыбнуться. Потому что дальнейшее ясно. Неизбежна была встреча со Старцем. И она состоялась. И сразу же начала меняться жизнь Пелагеи и ее семьи.

Возникает вопрос – почему у Старца больше чад было среди женщин? А почему за Спасителем следовало так много женщин и, когда ученики в ужасе разбежались, кто следовал за Господом на Голгофу, кто был с ним до конца? Женщины. И объясняется это тем, что проповедь Христа обращается, прежде всего, к сердцу человека. А именно женщина живет жизнью сердца. Мужчина более рассудочен.

Именно Пелагея восприняла зов Господень и пола на послушание к старцу Сергию. Муж ее очень не одобрял и долго, много лет упирался. Но из них двоих именно Пелагея обладала сильным характером и волей. Она заставила мужа повенчаться. Она стала рожать всех детей, каких ей посылал Господь. Она с молодых лет оделась в черное и не одевала уже цветной одежды. Мать восьми детей, она всегда находила время для церкви, для Старца, для молитвы.

Муж возмущался: «Брал певунью, плясунью, а теперь что?». Происходили ссоры. Однажды Пелагея раз и навсегда «выучила» мужа. Как-то особенно разъярившись, он взял и бросил в печку все ее книги. А тогда духовная литература была ценностью великой, ведь эти книги уже совсем не издавались. Пелагея не стала плакать, жаловаться. Не тот у нее был характер. «Ну, молодец! – сказала она мужу, – думаешь, книжки мои сжег? Ты деньги свои, заработанные, сжег!» «Как деньги?» – не понял муж. «А так, я в книжку зарплату твою положила, что вчера принес». Муж так и сел. На самом деле, она денег туда не клала. Так сказала мужу, чтобы вразумить его. А сама всю зарплату в церковь снесла. Так благодарили Господа. не то, что мы – случись что, уже скулим, отчаиваемся, ропщем. Не дал Господь детям ее голодать в тот месяц, послал неожиданную помощь. А муж окончательно смирился.

Делал Старец и предсказания Пелагее насчет ее детей. Так, о сыне Сергее, которому он стал Крестным, сказал: «Будет болеть, а ты будешь ему подавать». Так и вышло. Полжизни провел Сергей в больницах. И все – за преслушание. Ему Старец много раз говорил: «Сережа, тебе совсем пить нельзя. Рюмку ко рту подносить нельзя. Болеть будешь сильно». Но кто ж в таком деле слушает старцев! Рюмка-то слаще послушания! И страшно сказать – заболел Сергий с первой же рюмки! Потом уже оправдывал свое питие, что, мол, боль заглушает. Так и возилась с ним мать, оставляя других детей, бегая к нему в больницы.

Когда родилась Дуся и ее принесли к Старцу показать, он взял ее на руки и сказал странные слова: «Монашка-земляшка». Мать даже подумала, что малышка умрет. Но нет. Видно слова имели другой смысл. Когда девочка стала подрастать, Старец стал говорить, что ей надо выходить замуж. А Наталье Федосеевой не раз говорил: «Ты, Наташа, эту птичку не оставляй!». Была Дуся маленькая, легкая, стройненькая, как птичка. И со своим норовом. «Ага, – говорила она обидчиво, – моя крестная (Евлалия) аж два раза замужем была, а мне ни одного нельзя!» Сейчас Дуся вспоминает это с улыбкой, предполагает, что если бы ей не запрещали, то может и не вышла бы – так ее разжигали эти запреты действовать наоборот. И ослушалась Старца. И вышла замуж, и с мужем вообще уехала далеко-далеко от него. Ну и получила за свое преслушание не мужа, а чудовище какое-то. Такой характер имел этот человек, что не просто мучил жену и детей, а еще постоянно угрожал ее жизни, тем более, что будучи военным, обладал оружием.

Долго промучалась с ним Евдокия, но когда уже восстала, дети и предложили ей выбор – они или он, все решилось само и чудесным образом. Сразу же нашлась комната, в которую его уговорили временно прописаться. А потом уж его не пустили обратно. И осталась бы там, в Сибири, Дуся, но тут внезапно заболел сын. И видит она Промысел Божий в том, что заболел он не раньше и не позже (когда бы она могла получить там квартиру – она была в списках первая), а заболел к самому выходу ее на пенсию. И тут еще случилась странная вещь – распределяли квартиры и каким-то образом не оказалось ее в списках. Но Дуся не огорчилась. Увидела в этом указание Божие ехать в Тулу. Поближе к могилкам родителей и дорогого Старчика.

Вот такие чада были у старца Сергия. Все они ходят на его могилку в тяжелые минуты, рассказывают ему все, просят помощи, берут земельку, лечатся. И все говорят, что Старец не оставил их заботами и молитвами. А пока не забывай, верный читатель, старца Сергия и его родителей, Феодора и Марфу. Молись за них. Заказывай панихиды.

«Мария же избрала благую часть,

которая не отнимется от нее».

Лк.10:42

Эта глава – очень скупые, но весьма драматичные воспоминания об одном из верных чад старца Сергия – об Анне Федоровне Черновой (1891–1983 гг.). Скорее даже не воспоминания о ней, а рассказ о некоторых событиях ее жизни, напрямую связанных с жизнью ее детей и внуков. Жизнь Анны Федоровны сложилась и прошла в годы столь трудные, жестокие и переменчивые, что любому человеку трудно было определяться, трудно было сохранять пусть не внешнюю, а хотя бы внутреннюю устойчивость, без чего, согласитесь, жизнь становилась похожей на некое зыбкое болото. Легче всего было сохраниться человеку верующему, так как именно вера дает самое твердое основание жизни: «Всякого, кто слушает слова Мои и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне». (Мф.7:24–25). Это истина несомненная: хоть и много страданий внешних претерпевали верующие люди, но сохраняли зато чистоту, верность, человечность, что дороже всякого внешнего спокойствия и достатка. Анна Федоровна была женщина скромная, особенных постов не занимала, всю жизнь трудилась и всю жизнь верила Богу, который многократно наградил ее веру еще в этой жизни, сохранив ей всех ее детей, дав ей самой долголетие. Но главные дары лежали в области духовной. Господь дал Анне Федоровне свое небесное покровительство в лице старца Сергия. Потому что, повторяем, как бы ни складывалась жизнь людей, окормляющихся у Старца, главное, что они приобретали – это внутреннее спокойствие и уверенность, что все в их жизни совершается по воле Божией и по молитвам Старца.

Анна Федоровна была верным чадом. Ничего не предпринимала без совета и всегда слушалась своего Старца. И по его смерти не переставала ходить к нему, уже на могилку, ходила почти каждый день и видела там много чудесного для себя и для других чад. Сама она оказалась избранным сосудом, потому что из ее потомства вышли служители Божии. Мы уже говорили, что у близких чад Старца рождались будущие монахи и священники. Это первое решительно отметает клеветы, упорно возводимые на Старца и при его жизни, и после его смерти особенно. Но начнем повествование.

В 1919 году двадцатисемилетняя Анна Федоровна осталась вдовой с тремя маленькими детьми на руках. Чтобы прокормить и вырастить их, приходилось денно и нощно работать. Времени на детей почти не оставалось и росли они, воспитывая друг дружку. Самым трудным был старший сын Виктор. Это был мальчик из тех, кого нужно было особенно тщательно и строго воспитывать и нужна была мужская рука, так как были в нем все задатки пустоцвета – любил все приукрасить, приврать, прихвастнуть, а вот работы избегал. Ему бы нарядиться да погулять, словом – попраздновать. У матери физически не было ни сил, ни времени. Так и вырос – красивый, щеголь, хвастун. Постоянной работы обычно не имел, так, приторговывал. И самолюбив был до обидчивости. Вот познакомился он как-то с девушкой и даже решил жениться. Мать его, жалея девушку, решила ее предостеречь, чтобы та не спешила, а присмотрелась бы получше к своему избраннику. И сказала девушке Анна Федоровна: «Посмотри, за кого ты замуж собралась! Хоть он и сын мне, а все же тебя мне жалко. Ведь дети пойдут. А какой он отец! Нигде подолгу не работает, ему бы погулять да покрасоваться. Смотри!» Зря она, наверное, это все говорила. Влюбленные девушки разве слушают доброго совета? Скорее всего подумала невеста, что это ее не хотят в дом. Так это или не так, а все сказанное ей рассказала она самому Виктору. Ну и рассерчал же Виктор на свою мать, до того, что рассудок в нем помутился. И не писали бы мы сегодня об Анне Федоровне, а тем более о ее потомстве, если бы не было у нее великого Старца, заступника и прозорливца. Приходит Анна Федоровна к Сергию, а он только головой крутит и восклицает: «Ну, Витька твой! Это ж надо, что надумал!» Анна Федоровна спрашивает: «Что?» А Старец не говорит, только свое приговаривает: «Вот надумал, так надумал! За это ж в тюрьму сажают!» Тут уже Анна Федоровна не на шутку испугалась за сына. И в голову ей не приходит, что все это имеет касательство прежде к ней самой. Тут Старец обратился к ней и сказал: «Иди в церковь. Закажешь молебен свт. Николаю». Она послушалась. Служил молебен о. Василий Глаголев и служил его на коленях.

Ночью Анна Федоровна внезапно проснулась – соседка за стеной закашляла. Открыла Анна Федоровна глаза и не может разобрать – кто-то стоит над ней. Окончательно пробудившись, поняла, что стоит сын и пристально смотрит на нее. Анне Федоровне стало страшно, но она молчала. Молчал и сын, только так же странно смотрел на нее. Тут за стенкой снова раздался натуженный кашель, ясно было, что соседка не спит. Вдруг Виктор три раза перевернулся вокруг себя и, выругавшись черным словом, быстро отошел от кровати. Уснуть Анна Федоровна уже не могла, и утром, чуть свет, побежала к Старцу. «Батюшка! Что было!» – и рассказала ему о событиях прошедшей ночи. «А что он сделать-то хотел?» – спросила она у старчика. «А теперь ты у него спроси», – ответил ей Сергий. Придя домой, она стала расспрашивать Виктора, зачем он ночью стоял у ее постели, и что хотел сделать. тот озадаченно поскреб в затылке и сказал: «Да я и сам не знаю!». Вот какая история! Ясно, что действовал Виктор по наущению врага, который полностью затмил его сознание. Но по молитвам Старца вражий замысел разрушился и как дым испарился даже из мыслей Виктора…

Была еще одна история, связанная с непутевым сыном. Он все-таки женился и привел в дом матери молодую жену. Была она очень красивая, но тяжелая для жизни: не только мужем свои управляла, хотела управлять всем домом. И никто не видел от нее никакой радости. Были подозрения, что ходит она к колдунье и носит в дом недоброе. Она не любила всех родственников мужа, но особенно – его сестру.

Приходит однажды Анна Федоровна домой и видит, что в стеклянной горке для посуды разбиты стекла. Спрашивает невестку: «Маш! Что делала?» «Переставляла посуду», – ответила та. Анна Федоровна ничего дурного и не подумала. И Старцу об этом не стала рассказывать. Но он, всегда знавший Духом, сам спросил: «Ну что, Нюш? Невестка-то стекла вставила?» «Да нет, – отвечает Анна Федоровна, – не вставила». «Нет, вставила», – загадочно произнес Старец, Анна Федоровна так ничего и не поняла. А лет через 15 нашли в горке вбитую и загнутую иголку, уже ржавую. Но тогда же, с этих побитых стекол, началось в доме кое-что твориться. Сначала заболела годовалая внучка Анны Федоровны, Дуся (раскроем секрет – это Плахова Евдокия Валентиновна, сегодня – монахиня Серафима из «Всех Святых»). Ребенок болел и лечение ему не помогало. Но вот старец Сергий сказал: «Зачем она сделала маленькой?» и велел ехать на источник св. Тихона Калужского – купать малышку. Поехали, искупали и Дуся исцелилась. (Интересно, многие ли сегодня женщины рискнули бы купать больного ребенка в холодном источнике? Но чада Старца отличались послушанием беспрекословным, отчего получали великую пользу).

Но самый страшный вред принесла злополучная невестка сестре Виктора, Марии, матери маленькой Дуси. Было сделано так, что Мария не могла даже находиться в собственном доме, так ей становилось плохо. Какой-то дух неукротимого беспокойства вселился в нее. И, наконец, она была вынуждена бежать из родного дома, бросив мать и маленькую дочь. Наконец, после долгих скитаний, она прибыла в Среднюю Азию, где ее арестовали за нарушение паспортного режима и посадили в тюрьму. Таковы были законы того беспощадного времени: не нужно было иметь никакой вины, чтобы попасть за решетку.всю войну бедную Марию вместе с другими заключенными гоняли на каторжные работы – рыть окопы.

А невестка однажды ушла, никому, даже мужу, не объяснив причин. Скорее всего молитвы Старца, жалевшего страдающую от нее семью, достигли Неба.

Мария вернулась из тюрьмы, пожила какое-то время спокойно, а затем решила второй раз выйти замуж (первый ее муж погиб во время гражданской войны). Приходит она с матерью к старцу Сергию, а он уже все знает. Увидел ее и закричал келейнику: «Григорий Иваныч! А ну, вынеси скалку! Сейчас Маню бить буду. Ишь, замуж захотела!» Мане бы послушаться, да рассудить – не зря же старчик за скалку схватился, ведь так он ей предсказывал, что бита она будет и не кулаками, а всем, что под руку подвернется. Умудренные люди знают, что идти против старческого благословения – значит наживать себе лютые горести. Но Марии было 26 лет и слушаться Старца ей не хотелось. Не зря говорят, что охота – пуще неволи. Замуж она вышла. И сразу раскаялась. У мужа оказался характер зверский, бить он начал молодую жену сразу же, и бил страшно. Четыре года кое-как продержалась Мария, а потом все же не выдержала, ушла.

Вот и подошло наше повествование к самому знаменательному моменту – скрытому пророчеству Старца о Евдокии. Через тридцать с лишним лет суждено было сбыться этому пророчеству и не только сбыться, но и быть расшифрованному в своей тайной сути.

Многие чада спрашивали Старца, когда предстоит умереть, и многим он открывал. Вот и Анна Федоровна не раз задавала ему этот вопрос. И однажды Старец ответил: «Как девку к месту определишь, можно будет закрывать глаза». Никак не думала Анна Федоровна, что это касается ее внучки, все следила за дочерью, с ней связывала свою смерть. А та уезжала, приезжала, устраивалась на новую работу. Сколько раз казалось, что девка «определена», а бабушка все не умирала. Внучка ее, Евдокия, уже успела выйти замуж и, как говорится, по стопам своей матери: тоже не послушалась совета, проявила свою волю и вынуждена была бежать от своего мужа с двумя малюсенькими детьми (мальчик был еще грудной). Обладала Евдокия характером твердым, положительным. Работала в сберкассе и там ее очень ценили. было у нее и занятие для души: Бог дал ей прекрасный голос и музыкальный слух, и она, в свободное время, начала ходить на клирос, петь. Время шло, дети подрастали и тоже полюбили Божий храм.

Но вот, не стало хватать Евдокии воскресных служб. Уже и устав она знала, и своим человеком в церкви стала. И решила она уйти из сберкассы, посвятить жизнь свою Церкви. Было ей сорок три года. Бабушка одобрила ее решение. Евдокия написала заявление, получила расчет и вот она уже на родном клиросе. И уже не чужая, приходящая, а точно своя!

В сберкассе, когда прошел шок от внезапного ее ухода, опомнились и стали усиленно звать ее обратно, приводя разные доводы, в том числе и тот, что служба в церкви у нас в стране – дело ненадежное. Атаковали ее всерьез: и подруги уговаривали, и даже начальник прислал трогательное письмо, в котором уверял, что заменить ее они никак не могут, что место по-прежнему ждет ее. Евдокия стала колебаться. И уж совсем было решено вернуться, как вдруг однажды, как молния, ее пронзило воспоминание: «Как девку к месту определишь, можно будет закрывать глаза». А ведь бабушка-то «закрыла глаза» сразу же, как только внучка пришла на постоянную службу в церковь! Пристроила, определила к месту! И Евдокия ответила прежней своей работе решительным, твердым отказом, так что ее уже больше не беспокоили.

Кто мог напомнить ей забытое пророчество, тем более никогда в семье не связываемое с ее судьбой? Только сам Старец, чадами которого все они были и по отшествии его в Горний мир. И чадами которого и по сей день продолжают оставаться.

О том, как верно было выражение Старца – «определить к месту», говорят все последующие события жизни Плаховых. Сын Евдокии, Николай избрал в своей жизни путь служения Господу. Принял Священство и сейчас служит в церкви «Всех Святых». Сама Евдокия и дочь ее три года назад окончательно переменили свою жизнь – приняли монашество. И теперь уютная квартира на тихой улочке – не просто квартира, а келья, в которой живут две матушки. Вместе молятся, вместе спасаются, только служат в разных храмах. Помоги им, Милосердый Господи!

Бабушка до самой смерти ходила к Старцу на могилку: просила помощь исцеления для себя и детей. Она рассказывала, что многие исцелялись, беря его земличку, особенно дети (больные ножки).

Но вот бабушка отошла в другую жизнь и дети стали потихоньку забывать Старчика. Но видно, он так любил эту семью, так молился пред Господом о них, чтобы не отпали, не охладели, что было дано некое чудо. Однажды о. Николай очень сильно заболел (был он тогда в сане диакона). Положили его в больницу и течение болезни было столь неблагоприятное, что мать его, Евдокия, даже начала тревожиться за его жизнь. И снится ей сон: «Выхожу из храма и подходит ко мне женщина, просит показать, где похоронен старец Сергий. Я веду ее на кладбище, показываю, где могилка. Просыпаюсь, и тут же в голову приходит мысль: вот мы ездим к Святым, в такую даль, бывает. А здесь – свой Старец. И мы к нему не ходим. Тут же даю обещание, что как только о. Николай выйдет из больницы, отслужим панихиду. О. Николай быстро поправился, пришел и мы выполнили обещание, панихиду отслужили».

С тех пор ни сама матушка Серафима, ни дети ее не забывают Старца… Вспоминали в келье у м. Серафимы и о менее значительных событиях. Но нет мелочей, когда речь идет о святых. Вот, например, однажды, когда наступил голод, нечем было кормить детей, Дуся была маленькая. Старец вдруг спрашивает Анну Федоровну: «Девку-то в детдом определила?» «Да как я могу!» «Ну, в детсад» А было это очень сложно, почти невозможно. Пошла Анну Федоровну и вдруг все получилось. Да не в простой сад взяли девочку, а в круглосуточный – с понедельника по субботу. И было это великое счастье тогда. Это значило, что ребенок, худо ли бедно, а каждый день накормлен. Да и работать Анна могла спокойно, без мыслей, как там маленькая.

Однажды вечером собралась она к Старцу, а соседка, Полина, говорит: «Подожди, вот я помидоры досажаю и пойду с тобой, поболтаю со старчиком». Приходят они, а Старец высылает стакан с ложкой и передает через келейника: «Пришла болтать, пусть поболтает». Об этом случае вспоминает м. Анфуса Манаева, при ней это было. Она сидела у Старца в келье, когда он сказал: «Гришь, дай им чашку и ложку. Пусть болтают. Она пришла из любопытства».

Тетка Евдокии, Маргарита Курушина рассказывала, что Старец часто ходил на рынок с ложечкой – обличать тех, кто разбавлял молоко. Подойдет, попробует, покачает головой и скажет: «А молочко-то с водичкой!» Женщине стыдно станет (не наши времена, более совестливые люди были).

Как нам кажется, ложечку он брал, чтобы скрыть от посторонних людей прозорливость. Потому что нам известен один факт с разбавленным молоком, который явно указывает, что пробовать молоко Старцу не нужно было, он и так знал, кто разбавляет. Об этом факте рассказала нам Мария Васильевна Шуркова. «Рассказывала мне одна знакомая. У нее была соседка. И держала она корову. Вдруг, однажды корова отказалась доиться. Не дает молока ни капли, а то ведь целое ведро надаивали. Пошла женщина к Старцу, а он говорит: «Коровка обиделась, что ты молоко разбавляешь». Женщина смутилась: «Да я, батюшка, только один раз это сделала. Стала разливать по банкам, а водной грамм трехсот не хватило. Ну я и долила». Вот, такой замечательный факт. Спрашиваю у Марьи Васильевны, как фамилия той женщины, а она мне говорит: «Да разве ж я фамилию ее спрашивала? Мне надо?» И правда, зачем ей ее фамилия. Ну и мы поверим ей без фамилии.

«Венец старцем – многоразличное искусство».

Сир.25:8

С этой главы мы начинаем повествование о прозорливости Старца, о целительной его помощи, его борьбе с тяжкими человеческими пороками. Начнем с замечательного рассказа из архива о. Ростислава Лозинского (предоставил Владимир Николаевич Сухопаров, бывший духовным чадом о. Ростислава).

«Я, Воздвиженский Константин Иванович, проживающий в г. Щекино по ул. Пирогова, д. 12, много слышал об этом праведнике Божием, когда посещал в Туле храмы Всех Святых и 12 Апостолов. Люди к нему обращались за помощью со своими душевными и телесными болезнями. По его молитвам они получали исцеление.

В моей жизни был следующий случай. В 1944 г. приходит ко мне Хлыстов Иван Петрович, адвокат в нар.суде, проживающий по ул. Ломинцевская в г. Щекино, и предлагает мне меняться домами. Моя мастерская (я работал часовым мастером) находилась в 100 метрах от его дома, поэтому предложение его было интересным. Однако я решил испросить на это благословение у Старца Сергия. На другой день я встал пораньше и поехал к старцу в Тулу за благословением. Не успел я еще подойти к его дому (где до сих пор ни разу не был), как открывается дверь и келейник приглашает меня, называя по имени-отчеству: “Константин Иванович, заходите. Вас старец Сергий дожидается с 14-ти часов вчерашнего дня”. (14 часов – это было точно то время, когда ко мне пришел Хлопыстов с предложением об обмене домами). В это время женщины, сидящие в коридоре, проявили недовольство, говоря: «Почему приглашается Константин Иванович, а не мы, которые сидим здесь с самого утра?» Келейник – Григорий Иванович – ответил: «Мне велено пригласить только Константина Ивановича». Я открываю дверь и из кельи Старца слышится громкий голос: «Дома, дома сиди!» Я ничего не понял, подошел к старцу, поцеловал его и только хотел заикнуться – зачем пришел, как он повторил те же слова: «Дома, дома сиди». Я поблагодарил его, еще немножко побеседовал, поцеловал и поехал домой. Дома сказал, что меняться не буду. Так вот и живу в своем доме сорок с лишним лет. А на том месте, где мне предлагали меняться, через два года построили широкоэкранный кинотеатр, и все дома рядом посносили».

Из рассказов м. Анфусы Манаевой: «Было у Старчика в Мясново одно чадо – Синклитикия зовут, фамилии не знаю. Вот, вдруг Старец начал ей говорить: «Выгоню я вас всех, Синклитикиюшка, из дома, из Тулы. Да-алеко отошлю!» Они сначала внимания не обратили. Потом опять, время прошло, говорит: «Нет, а все-таки я вас из Тулы выселю. Точно выселю!» «Да куда же, батюшка, выселишь?», – спрашивает Синклитикия. Далеко. Куда-нибудь за Дубну”. «Ой, батюшка! Что так далеко! Не надо!» Еще проходит время, может полгода. и вдруг узнают, что выселять всех будут, что какой-то кооператив тут строить начинают. Уже и прописку и обмен запретили. Тут побежала Синклитикия к Старцу, давай его молить: «Батюшка! Да не выселяй ты нас!» «Нет, выселю!» «Ну, батюшка, не надо! Куда уж мы отсюда, от вас!» «Ну, не надо, так не надо», – говорит батюшка. И, видно, молился сильно. Потому как планы у городских вдруг переменились. Кооператив построили в другом месте. А у Синклитикия так стало, что теперь ее и до самой смерти никуда уже не выселят! Построили мост Мясновский, и ее дома как раз под мостом оказался. Теперь уж точно не снесут! Вот как Старец спасал чад своих молитвами”. На Старца очень много клеветали, злобились люди, живущие не по Богу. Старец всегда знал об опасности. Знал, когда могут придти к нему с арестом. Так, он однажды прибежал к своему чаду под вечер. А у той дочка, девочка 12 лет болела и лежала с температурой. Старец говорит: «Давай, поднимай девку! Сейчас придут за мной». Девочку подняли, старец лег под перину, сверху положили больную. Только все проделали – стучат. «К вам, говорят, заходил сейчас Борисов. Где он?» Хозяйка сделала удивленное лицо: «Никто к нам не заходил, нам не до людей. Видите, у меня дочь больная!» Милиционеры посмотрели-посмотрели, да так и ни с чем ушли.

Пытались сгубить его и другими способами. Пришла как-то женщина, принесла мясо. А годы были какие? Сороковые, голодные. Когда она ушла. Старец сказал: «Дайте мяса кошке». Кошка поела и начала кружиться. Все не верила глазам своим, а Старец велел закопать мясо в огороде.

К нему ходили люди разного образа жизни. Старец все провидел, придет молоденький или верующий человек, Старец доволен, веселый. Входит человек со множеством нераскаянных грехов. Старец сразу же меняется. И говорит: «Тяжко, Гриша. Открой окно. Дышать нечем». Старцы чувствуют, какой «запах» человек выделяет. От нас, грешных, Господь скрыл это, а то бы мы ходили и от всех отворачивались». (м. А. Манаева)

Пришел однажды к нему о. Сергий Преображенский из церкви «12 Апостолов», а Старец подает ему длинное вафельное полотенце и говорит: «На, тебе пригодится, – потом помолчал и добавил, – а ведь его не хватит». Никто не понял, к чему это было сделано и сказано. Потом оказалось, чтобы слезы вытирать: о. Сергия арестовали и дали ему 10 лет каторги.

Когда в 1929 году арестовали и посадили в тюрьму священника Булгакова Ивана Семеновича, Старец сказал: «Батюшке надо сделать оградку». И дал поклоны: 30 – блаженной Марье Павловне, 30 – Григорию Ивановичу, а сколько уж сам Старец делал – неизвестно. Только батюшку Иоанна поставили в тюрьме на легкую работу – бухгалтером и разрешили ему свободное поселение с семьей. Это была неслыханная милость по отношению к священнику. Их в те годы сажали с уголовниками, угоняли на Север или в Сибирь, расстреливали. Вот как действовали молитвы старца Сергия!

Старец видел действие Божественного Промысла, не ограниченное временем. Некоторые его предвидения сбывались через десятки лет. Так было и с известной старицей Клавдией Ивановной Лазуткиной, многие ее помнят – кроткую, тихую старушку, жившую в подвале разрушенной Благовещенской церкви. Предсказал ей Старец конец ее жизни, когда она была еще молоденькой девицей. Привела Клавдию Ивановну к Старцу ее тетка, ходившая к нему за советом. Не успели войти к нему, как он сказал, обращаясь к Клавдии: «Ну, барыня, снимай!» В эту шляпу Старец наложил множество кусков. Клал, а сам приговаривал: «от разных печей, от разных печей». Клавдия обиделась и долго не хотела к нему ходить – ишь, старик! накидал каких-то огрызков в ее новенькую, хорошенькую шляпку!

Прошло много лет и вспомнились странные действия Старца. У Клавдии были сестры-монахини. В 1920 г. женский монастырь разогнали, и сестры (Дометиана и евлампия) пришли жить к ней. Еще с ними жила младшая сестра девица Елисавета. Клавдия Ивановна тогда работала в храме Благовещения – то за ящиком, то уборщицей. И прихожане очень любили ее. Когда же храм закрыли, народ не забыл смиренную, кроткую матушку. Все новили ей еду: кто картошку, кто пирогов напечет, кто молока криночку. Со временем в Клавдии Ивановне открылись духовные дарования и люди стали ходить к ней за советом. Приносили уже столько, что она сама могла помогать нуждающимся. Так сбылось пророчество старца – питалась Клавдия Ивановна с сестрами от разных печей.

Была у старца Сергия верная «благодетельница», как он ее называл, Варвара Михайловна. Много раз укрывала она Старца в своем доме на ул. Жуковского от преследований, от возможного ареста. Идет она как-то после большого перерыва к Старцу, а сама думает: «Да помнит ли он мои добрые дела, как я ему помогала?» Не успела она в дом войти, как Старец ей отвечает: «Варвара Михайловна! Я все помню» и начинает перечислять все ее добрые дела. Однажды он сказал ей: «Отправь-ка ты Константина (мужа) куда-нибудь подальше. Да поскорее!» Варвара Михайловна послушалась и отправила мужа на Дальний Восток. Только он уехал, пришли его забирать. Спрашивают Варвару, где муж, она только плечами пожимает. Так ни с чем и ушли. А тех, которые с ним работали, забрали без вести. Прошло много времени, пока Старец не известил, что опасность миновала. «Пиши, – говорит, – своему, чтобы возвращался». Константин вернулся и больше его никто не трогал.

Старец Сергий, великий прозорливец, всегда видел козни бесовские и с силой, дарованной ему Богом, противостоял им. Мы знаем, что многие из его чад познакомились со Старцем, когда он был еще юношей. Открывшееся в нем по благословению Старца Амвросия Оптинского дарование стало быстро широко известно. И люди ехали к нему в Павшино, везли одержимых, бесноватых, некоторых привозили связанных (в соответствии с Евангельским рассказом о бесноватом). Этим действиям Старца, а также его борьбе с самыми тяжелыми пороками человеческими посвящается следующая глава повествования.

«Иисус сказал ему: выйди, дух нечистый, из сего человека.

И спросил его: как тебе имя? И он сказал в ответ:

легион имя мне, потому что нас много».

Мк.5:8–9

«И не упивайтесь вином, от которого бывает распутство».

Еф.5:18

Самое подробное свидетельство борьбы Старца за человека, одержимого бесом, мы находим в семейной летописи Манаевых. Мы знаем, что дед ныне здравствующих сестер Манаевых, Михаил Васильевич Анисимов, познакомился с ним именно по этому поводу, когда возил к нему стр. 82 одержимую жену, Марию, Марьюшку, как звал ее потом Старец. Старец долго лечил ее, а потом велел уезжать из родной деревни, так как все его лечение было бесплодно: Старец исцелял, а соседка вновь «поселяла» бесов в Марьюшку. Когда семья переехала в Тулу, Сергий принялся за основательное лечение. Но велел, чтобы бабушку на время лечения (9 месяцев) взяла к себе в дом дочь Ирина, т.к. в доме, где жила Марьюшка, было много семей, и они не потерпели бы криков бесноватой. Если кому-нибудь доводилось слышать подобное, тот знает, как это страшно и жутко. Автору приходилось слышать бесовские вопли, хрюканья, кукарекания, лай и мяукания и в Оптиной, и в Задонском скиту, где регулярно велась отчитка, и в Троице-Сергиевой Лавре.

Когда бабушка переехала, Старец начал отчитку. Бес был упорный, он жил в Марьюшке несколько десятков лет. При отчитке он начинал кричать: «А-а-а, тухлый Сережка! Ты узнал, что я тут сижу! Ну, я тебе покажу!» Еще он кричал: «Не гони, Трифон! Не гони, Пантелиимон! Не гони, Димитрий! (имена святых, к которым прибегал Старец при отчитке). Бери меня, Санька, меня отсюда гонят!» (Скорее всего, имя человека, который или «вгонял» беса или по своей греховной жизни способен был его “принять”). Порой враз исповедовал невольно некоторые истины. Так, он не раз кричал: «Ненавижу иконы! Я, бес, боюсь Бога! Мне там хорошо, где пляшут, ругаются, а где молятся, тех не люблю!» Иногда кричал: «Ненавижу посты! Праздники!»

Во все время отчитки Старец учил ее молитве иисусовой и понуждал на тщательное покаяние, не позволял ни малейшему помыслу угнездиться в ее душе. (Известно, что именно своими грехами нераскаянными мы «открываем» врагу двери своей души: «входи». И Господь попускает одержимость и болезни для нашего духовного исцеления. Апостол Павел прямо пишет Коринфянам по поводу их собрата-блудника: «А я… решил… сделавшего такое дело… силою Господа нашего Иисуса Христа придать сатане во измождение плоти, чтобы дух был спасен»(1Кор. 5:3–5)

Покаяние обычно происходило таким образом: Марьюшка совершит какой-нибудь поступок, по ее понятиям очень незначительный, или примет только помысел, а Старец уже знает и «вызывает» ее к себе по «мысленному» телефону: Марьюшке почему-то срочно требуется идти к Старчику. Приходит, а он говорит: «Кайся», – и наводящими вопросами подводит ее к пониманию совершенного греха. Вот, например, попросила у соседки немножко свекольной ботвы (время было очень голодное, из ботвы варили борщи). А с ботвой захватила свеклу. Старец говорит: «Бес записал этот грех. Кайся!» Или: однажды по дороге в Тулу попросился на телегу парнишка. Бес внушил ему нечистую мысль (Марьюшка была еще не старая и красивая – лет сорок с небольшим). Помысел разгорелся, но Бог не допустил – юноша оказался чистым. И в этом помысле уличил Старец. Мы видели как лечил Старец – не только отчиткой, но и Иисусовой молитвой и покаянием. Большая духовная мудрость дана была ему.

После отчиток сам Сергий, бывало по нескольку дней лежал, как избитый – так мстил ему враг за исцеление его чад. Но любовь Старца к людям была истинно Евангельская по словам Господа: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин.15:13)

Старец запрещал обращаться к бабкам. Однажды, в назидание своим чадам, рассказал случай в туле: один мужчина обратился к бабке по поводу болезни своей жены. Бабка сказала: «На перекресток дорог в 12 ночи принеси новый тулуп, валенки, шубу (как это все знакомо!) и уходи не оглядываясь. Жена будет здорова». Прошло немного времени, приходит муж с работы домой и видит – жена висит в петле, а ребенок лежит в корыте обваренный. Так ей погласилось! Вот до чего доводят бабки. Если вы болеете, идите в Церковь, чаще исповедывайтесь и причащайтесь. И терпите, что Бог посылает”.

Что имел в виду Старец под словом «погласилось»? От слов «глас», «голоса» – скорее всего слуховые галюцинации. Мы знаем, что многим психически больным «голоса» приказывают совершать всякие действия. Церковь знает, что часто духовные заболевания происходят от врага и имеет методы их лечения.

Очень часто болезни у людей начинаются или из-за так называемого «сглаза» или от порчи. Все это, повторяем, попускается Господом разными вразумительными целями. Такие болезни Старец «вылечивал» очень быстро.

Пришли однажды брат с сестрой (сестра привела, она была верующей). У брата тяжелое заболевание желудка, врачи настаивают на операции. Старец сказал: «Никакой операции не надо. Вот, дадим водички, помолимся и Бог даст, исцелеешь». и по Божиему усмотрению и по молитвам Старчика больной исцелился (Из летописи сестер Манаевых).

Рассказывает К.И. Воздвиженский: «В другой раз я поехал к старцу с Евдокией Петровной Грачевой. У ее дочери был туберкулез, и она рассказала об этом Старцу. Он ответил: «Геркулес». Как будто не расслышал, что она говорила. Мы были удивлены. И что же? Никаких следов болезни не осталось. Нина вышла замуж, родила сына, работает, имеет хорошее здоровье – одному человеку за талию ее не обхватить. Правда муж от водки помер». (Из архива о. Р. Лозинского).

Исцелял Старец от порчи и домашних животных – кормильцев многих семей в голодные годы. «В моем присутствии, – рассказывает Воздвиженский, – приходила одна женщина, спрашивала: «Дорогой Старец, что мне делать? Моя коровушка давала двадцать с лишним литров молока, а сейчас дает совсем мало – не больше пяти литров». Он ей ответил, что это молоко отняла соседка, когда приходила брать молоко. После этого дал ей несколько кусочков хлебушка и велел дать их коровушке, что женщина и сделала. После этого корова опять стала давать по двадцать литров молока». (Из архива о. Р. Лозинского).

Тот же Воздвиженский рассказывает, как Старец исцелил его от пьянства: «В 1945 г. я с товарищем, Алексеем Павловичем Едским, навестил Старца. В беседе с нами он, обращаясь ко мне сказал: «Ты ничего не знаешь?». «Нет», – ответил я. Тогда он сказал, что у меня за плечами смерть, и если я не брошу пить, то погибну. Я спросил: «Что же делать? У меня есть желание бросить пить, но я не знаю, как это сделать». Старец обратился к келейнику: «Гриша, дай мне четвртинку малинового вина из тумбочки». Он налил чайную ложечку вина и выпил ее сам. Потом дал чайную ложечку келейнику, Алексею Павловичу и мне. После этого положил голову на подушку, полежал несколько минут и сказал: «Вроде маловато. Давайте ещё повторим!» И опять налил всем по ложечке. И выпил сам. А мне сказал, чтобы я шел в церковь помолиться. После чего опять положил голову на подушку. Мы поблагодарили Старца и ушли. Когда я приехал домой, всякое желание к выпивке у меня пропало.

Через некоторое время я поехал поблагодарить Старца за молитвы. Его келейник рассказал мне, что, когда мы ушли, Старец заболел и не поднимал несколько дней головы от подушки. Таким образом он взял мою болезнь на себя. А я и по сей день (1985 г.) не употребляю вина».

«Видите, что я трудился не для себя одного,

но для всех, ищущих премудрости».

Сир.24:37

Заканчивая повествование о Старце Сергие, отметим исключительную к нему милость Господню: в то время, как скудны наши сведения о чисто житейских перипетиях Старца, богаты же воспоминания о нем примерами его борьбы с грехами своих чад, пророчествами, поучениями и научениями. О многом мы расскажем в этой, последней, главе нашего исследования.

Начнем с того, что сам Старец считал главным:

Будьте от людей подальше, творите непрестанно Иисусову молитву:

Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас грешных.

Где мир, туда заходят Святые, а где вражда – проходят мимо.

Некоторым, сомневавшимся и говорившим: ну что такое наша молитва,

Старец говорил: «Мы друг за друга молимся, а Бог – за всех».

Еще говорил: «По моей смерти приходите ко мне на могилку и что у вас есть, все говорите. Здесь я вас вижу, а там – услышу».

Ходят, – говорил Старец, – просят кто за дочку, сыночка, кто за корову, и никто не заботится о душе – как ее спасать. Не носите ко мне пересуды, укоры, осуждения, носите пост и молитву. А то меня за вас терзают.

Говорил: «Если в Мяснове выжигать колдунов, то больше половины Мяснова надо выжечь. Колдун при жизни научает, а при смерти – передает».

Учил правильно с детьми обращаться, говорил: «Мать дитя бьет – дитя растет, отец бьет – в низкость гнет (т.е. угнетает, ломает). Об этом писал и Апостол: «Отцы, не раздражайте детей ваших, чтобы не унывали» (Колос.3:21).

Старец не благословлял постом запивать лекарство молоком.

Когда бы и в чем его не обвиняли, всегда соглашался говоря: «Да, грешен. Но не колдун и не еретик».

Поучал: «Когда начинаешь работать, перекрестись и попроси благословения. Крести свое рабочее место, свой рабочий материал, и у тебя всегда будет хороший успех в работе». Зубного врача научал: «Когда будешь лечить людям зубы, ВСЕГДА призывай на помощь священномученика Антипия».

Подбежал к Старцу маленький мальчик и пожаловался, что дружки его «ослом» дразнят, а Старец говорит: «А ты им скажи – на осле сам Господь сидел, они и замолчат». Чтобы не следили за другими, а следили за собой, т.к. на суде мы будем отвечать за себя, говорил чудесную фразу: «Каждого баранчика за свои ножки подвесят».

Как-то чада спросили Старца, как получилось, что Тулу во время войны бомбили-бомбили, а заводы целы. Старец помолчал, а потом ответил так: «Много не скажу, скажу только, что за Тулу семь столпов молилилсь. Враг летел, а вместо заводов видел березки да пригорочки».

Кто же эти семь столпов? Некоторые имена Старец называл сам. Хотелось бы о них узнать подробнее. Была блаженная Мария Павловна. Была блаженная, которую прозвали “Матрона босоногая”, потому что эта Матрона и летом, и зимой ходила босиком. Ходила она в суровом холщевом балахоне, на груди имела св. Евангелие, почти ни с кем не разговаривала. В церкви, а ходила она постоянно в храм «12 Апостолов», иногда пела. Однажды пела она чудным звучным голосом «Верую», а Старчик заплакал от умиления и сказал: «Какая она великая, какая великая! Была бы моя воля я бы ее на свое место посадил!»

Матушка Клавдия Лазуткина, которой когда-то Старец предсказал ее будущее, тоже окормляла людей, к ней многие ходили за утешением и наставлением. Была она кротчайшая, как ангел, и сильная молитвенница. Ее многие и сейчас помнят. И хорошо бы, если бы написали в журнал о своих сведениях.

Об известной Дуняше Старец сам говорил следующее: «У меня – старчество, а у Евдокии Ивановны Кудрявцевой – юродство. Она моя духовная дочь». Вот тоже личность, которая ждет беспристрастного исследования. Пора, наверное, отделить плевелы от пшеницы, чтобы просияла истина. какова бы она ни была.

Старец стоял на страже нравственности и благочестивой жизни. Он следил, чтобы его чада не только молились, но и своим внешним обликом не нарушали благочестия, особенно пожилые люди, которые должны быть примером молодым. Пришла как-то благодетельница Варвара Михайловна с мужем, а платье у нее – с короткими рукавами. Старец говорит: «Какой у Варвары Михайловны муж бедный, не мог купить достаточно материи, чтобы на рукава хватило». Варвара Михайловна – бух в ноги: «Батюшка! Мода такая!» А Старец: «Слазил бес в воду, достал моду». Все начинается, казалось бы с мелочей – пожилые люди начали носить короткие рукава, яркие цвета. Все это давно привычно. Но сегодня вполне проявилась явная безнравственность моды как таковой.

Была одна великая тема, на которую Старец не уставал говорить. Он обличал, поучал, вымаливал и отмаливал. Это страшный грех нашего века – убийство детей во чреве. Это происходило всегда, во все времена. Но если раньше люди знали, какое страшное злодеяние они собираются совершить, делали это тайком и часто тут же наказывались смертью, то 20-й век сделал этот грех всеобщим, физически почти безопасным и всюду официально утвержденным.

Душа Старца страшно болела, потому что многое из того, что мы не видим своими плотскими очами, он видел духовным взором. Однажды у него в келье сидели несколько человек: Арина Манаева, Ефросиния – будущая м. Евфалия, Наталья и Василий Федосеевы и еще некоторые его чада. Указывая на Наталью, Ефросинию и еще одну женщину, Старец сказал келейнику: «Вот сидят три змеи – детей своих пожрали!» Василий Федосеев обидился за жену и сказал с достоинством: «Мы аборты не делали!» А другая женщина говорит: «Мы только предохранялись!» Старец рассердился и говорит: «А Бог что велел? «Плодитесь и размножайтесь!» У него каждое семя имя имеет. А ты, старый! – он схватил Федосеева за бороду и стал трясти: «Ты как Господу ответишь?! У тебя там четверо!» И к ужасу сидящих, Старец назвал имена четырех нерожденных Федосеевыми детей. Повернувшись к той женщине, которая сказала о предохранении, ответил ей: «А ты благодари Бога, что родила еще, что чрево твое обновилось». Всем четверым Старец дал епитемью и научил, как замолить грех.

Своему любимому чаду, Марии Анисимовой, Старец помог каяться необычным способом. Когда он сам был болен и не мог отчитывать, он благословил отчитывать священника Сергия Рождественского. Когда батюшка стал отчитывать, Старец поставил Марьюшку на колени. И ей, во время отчитки, по Божией милости и по молитвам Старца, было дано видение ада, столь потрясшее ее, что покаяние ее стало непрерывным. Когда она немного оправилась, Старец сказал ей: «Марьюшка, мы умолили Бога, – ты – горячими слезами, а я за ваши грехи час смертный принимал».

Одной женщине врачи сказали, что ей надо делать аборт, т.к. во время родов она может умереть. Расстроенная, она пришла к Старцу. Он помолился с ней, и, укрепив ее, сказал: «Если человек умирает на родах, это от Бога, а аборт – от беса».

Из заключения Старец много писал своим чадам, указывая, кому еще дать прочитать данное письмо, следя, чтобы в руки неблагочестивых, неверующих людей его письма не попадали. Почти все свои письма Старец писал в рифму, стихом, так же он писал поучения своим маленьким крестникам – в такой форме поучение легко запоминалось и входило в сознание. Вот одно из таких поучений-заветов: «А крестнику моему Сереже от меня благословение отцовское отвези и скажи, чтобы он по улицам меньше болтался и с ребятами по-матерну не ругался. Отца с матерью слушался. а с сестрами не дрался. Отдадут грамоте учиться, получше занимался».

Такими стихами-заветами были пересыпаны все его письма и взрослым и детям. Но закончить все наше повествование о великом старце Божием мы хотим большим его письмом-стихотворением, обращенным ко всем его чадам, и настоящим и будущим. Этот завет Старец написал, будучи, как он говорил, в цепях: «Летайте по воле, куда хотите, а у нас на крыльях цепи. Мы ими скованы, полетели бы в родной край, к своим родным и знакомым: к Великому празднику Пасхе, да крепко цепями скованы».

Почему мы, для окончания повести о Старце, выбрали его стихотворение-завет? Да потому, что в нем – весь Старец, с его великим смирением, с его великой любовью к людям и великой ненавистью ко греху. Пусть вас не смутит детская простота и наивность самого стиха. В эту простую, безыскусную форму вложено, по существу, все Евангелие и как сказал Сам Господь: «Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам».

Приводим это стихотворное завещание целиком, т.к. оно содержит собственное покаяние (а прожил Старец девственную и чистую жизнь), завет духовным детям и завет всем, кто с верой и любовью прочтет его, т.е. к нам, сегодня живущим и ситающим житие Старца Сергия. Да приимем с верой!

Завещание старца Сергия Феодоровича Борисова

Встань, пробудись от крепкого сна, грешная наша душа.

Ты грехами отягчена, за свои земные сласти в ад погружена.

Проснись ты, грешная душа, и осмотрись вокруг себя,

И созерцай прошлую свою земную жизнь.

Ты была в теле своем восемьдесят лет.

Что приобрела? Дай мне ответ.

ОТВЕЧАЕТ ДУША:

Я восемьдесят лет в теле была, много черных грехов приобрела:

Я невоздержна была, к молитве нерадива была, к посту ленива была,

В Церковь Божию вовремя с неохотою шла,

Во всю жизнь к каждому греху охотлива была.

Теперь приходит конец моей жизни на земле.

Хоть последние дни жизни твоей проснись, душа! оплачь свои грехи!

И своим братьям и друзьям скажи, и по духу детям прикажи:

Дети! на земле живите – от роскоши, гордости уходите.

От осуждения дальше уходите.

От веселой жизни убегайте, чистоту телесную соблюдайте.

Как можно чаще себя укоряйте, братьев и сестер не осуждайте.

Вкусной и сладкой пищи не желайте.

Благодарность Богу воздавайте.

По силе возможности милостыню подавайте.

Я умру, грешный, вы в своих молитвах не забывайте!

Друг друга любите, к отягщенным, скорбным, ходите,

Ласковые, добрые слова им носите, в скорбях им хоть словом помогите,

Как можно чаще пред Господом вздыхайте, за грехи свои слезы проливайте.

Кто чем обидел – забывайте,

добрым словом или делом им воздавайте,

к труду и смирению поучайте.

Я восемьдесят лет жил, очень гордым был,

По грязным дорогам ходил и все грехи творил.

Сейчас вижу пред собой всяк грех, творенный мной –

Своею хартией стоит предо мной и говорит: ты – мой!

Не будьте таковы, как я, грязный, был.

Конец слову моему к вам. Сергий.

Держать письмо до смерти своей – оно будет вас от греха отвлекать.

Лети, мое письмо, записка к любящим меня!

И дайте в руки тому, кто любит меня и с любовью примет тебя.

И скажи им: вы любящие меня, все жалки сердцу моему.

Прошу вас, кто будет читать, кое-когда от греха будет убегать.

Письмо читайте и любящим мысли читать давайте.

Они чтоб не со смехом читали и прочим не давали,

которые не нуждаются этими словами.

Они из сердца извержены.

Ещё раз – не будьте горды.

1933–1934 гг.

Милый старчик! Если бы мы, твои потомки, могли выполнить все, что написал ты для нас своими сердечными, простыми словами, мы бы несомненно стали святыми. Но как отягчена равнодушием к покаянию, привычкой ко греху наша душа. Мы даже не можем до конца искренне вчитаться в драгоценные, детские и мудрые строки – некоторое высокомерие нашей падшей образованности (а на самом деле – истинной бездуховности) мешает нам. Чем дальше от времен Христа, чем ближе ко времени Страшного суда, тем трудней и трудней дается человеку покаяние. Молись за нас, детей заблудших. Старец-страдалец, а мы помолимся за тебя и за себя следующими словами:

Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! Упокой душу верного раба твоего старца Сергия! прости его согрешения, вольные и невольные и в селении Праведных упокой. Господи, за святые молитвы старца Сергия, настави нас на путь покаяния и спасения и помилуй нас, грешных. Аминь.

Раба Божия Марина

26 ноября 1998 года