Старец Иларион Ивериец

У южного склона Кавказских гор севернее Армении лежит Иверия (современная Грузия). Именно там мифические аргонавты нашли золотое руно. Это горная страна, живописная и плодородная, богатая даже своими недрами. Там обитают иверийцы – один из прекраснейших народов на земле.

Иверийцы – люди с высокими духовными устремлениями. Они рано приняли христианство – в конце третьего века. И до сего дня, несмотря на все трудности и превратности судьбы, не предали Православия

Иверийцы всегда любили монашество. Монахиней была их первая миссионер и просветительница святая равноапостольная Нина. Любовь иверийцев к монашеству простерлась до Палестины, Синая и Афона. Третий по значению и величине афонский монастырь был построен иверийцами, откуда и название еГо – Ивер. И сколько же святых возросло в этом монастыре! Великое множество дивных цветов выросло в нем, и аромат этих цветов достиг Небес, «горы ароматов» (Песнь Песней Царя Соломона.8:14). Святая душа отца Илариона Иверийца, одного из тех цветов с иверской почвы, восхищает своим благоуханием.

Сейчас, когда прошло уже более ста лет со дня его отшествия, обитатели Святой Горы все еще помнят отца Илариона Грузина. Имя «Грузин» восходит к его национальности, так как Иверия именуется ныне Грузией. Его почитают «почтеннейшим человеком, достойным представителем монашества», чудным и признанным подвижником, достигшим высот добродетели.

Немного мы знаем о его жизни в Иверии. Почему он оставил свое отечество? Без сомнения, из-за стремления к духовным высотам, чему посвятил всю жизнь в исихазме, неотмирности и ас- кетичносги Горы Афон. Быть может, также и из-за политического климата в своей стране: в те годы, когда Русский Государь Александр I Павлович в 1907 году присоединил Грузию к России, в Грузии была беспокойная, нестабильная ситуация. Но может быть и то, что он покинул Грузию, чтобы избежать почестей, которые многие стали выказывать ему за его добродетели. Известно, что слава его распространилась по всей Грузии, даже сам Царь приходил к нему на исповедь.

Прибыв на Святую Гору, отец Иларион, конечно же, отправился в святой Ивер. Любя тишину, он обратил свой взор на кафисмы, расположенные близ него, и, наконец, выбрал для жительства

грузинскую келью св. Иоанна Богослова. То был добрый выбор: отец Иларион, любящий послушник Христов, пришел под покровительство Апостола Любви. И вскоре к нему присоединился молодой послушник Савва.

Отец Савва приехал из восточной Фракии. Он родился в 1821 году в Афире, важном городе на берегу Мраморного моря. Двадцать пять лет спустя в близлежащем районе – в Силиври – родился святой нашего столетия – святитель Нектарий Пентапольский.

Богодухновенный отец Иларион предвидел будущие подвиги юного Саввы и без колебаний принял его под свое духовное попечение. Он рад был ученику-греку, потому что тот помогал ему совершенствоваться в греческом языке, так как «милостивый ко всем, он не скрывал своей любви ко всему греческому, желая жить с греками и говорить на их языке, молиться, читать и совершать Литургии на греческом языке» (архимандрит Гавриил Дионисиатский, «Лавсаик Святой Бэры», стр. 35).

Сияние его добродетелей и слава его не дали ему пожить спокойно в новом убежище. Пчелы всегда отыскивают медоносные цветы. Многие искали знакомства с ним, притягивавшиеся его духовным величием. Всех глубоко трогало его смирение. Он, который был в Грузии очень богат, сейчас в каливе своей не брал никаких денег. Принимая в прежние годы исповеди Грузинского Царя, он бывал облачен, как то предписывает дворцовый этикет, в великолепную мантию, сверкающую рубинами, жемчугами и 750 алмазами. Сейчас же носил самое бедное монашеское одеяние Все это, конечно, производило глубокое впечатление на отцов Святой Горы.

Постоянно его духовной помощи просили русские монахи. Хорошо зная русский язык, он мог помочь им во всех духовных нуждах. По их просьбе он часто приходил исповедовать в св. Пантелеймонов монастырь. Наконец, стал духовником братии в этой обители, в которой его чтили как святого.

Кафисма св. Иоанна Богослова, очевидно, не могла обеспечить ему желанный покой. Старец и его ученик часто вспоминали слова псалма: «Се удалихся бегая, и водворихся в пустыни» (.54:8). Отец Савва, тогда еще очень юный, время от времени горячо

предлагал: «Старче, убежим. Давай уйдем подальше и в глуши обретем святую тишину».

И они бежали. От одного апостола – к другому. Св. Иоанн Богослов передал их Брату Господню по плоти. Уединенная кафисма Дионисиата, освященная во имя св. Иакова, Брата Господня, дала им то, о чем они мечтали. Согласно записям, сделанным рукой отца Саввы, они перешли в год 1843, и это было началом чудного периода их жизни. «Без лжи совершится закон, и премудрость во устех верных совершение» (Иис. Сир.44:8).

В «Истории сирских монахов» есть рассказ о некоем генерале, отправившемся охотиться в горы со свитою на лошадях, с собаками и оружием. Вдруг перед ним появился отшельник

«Что ты делаешь здесь, Авва?» – спросил генерал.

«А что ты приехал сюда делать?»

«Я? Я приехал сюда охотиться. Я охочусь».

«Я делаю то же самое».

«Что? Ты тоже охотишься?»

«Конечно! Я ищу Бога. Я следую за ним день и ночь, стремясь приблизиться к Нему и заключить Его в сердце свое».

Генерал был изумлен этими словами. «Вот, – сказал он, – истинный отшельник».

Общеизвестно, что пустынь – лучшее место для богоискателей. Потому и наши два аскета пребывали в радости. Местом их обитания было место, словно гора Кармиль, а они сами – словно Илия и Елисей с душами, возгоревшимися любовью ко Богу.

Кафисма Брата Господня расположена на небольшом расстоянии от Дионисиата, вверх от него по горе, в тихой, пустынной, сокрытой от посторонних глаз местности. Справа – покрытые кустами склоны холмов и грозное ущелье Аэропотам, в котором зимами ревет и завывает ветер. Слева – очень сыро: густой лес с огромными деревьями. Над кал ивой – голый скалистый склон

горы. Сама келья по виду была очень старой. Кто знает, сколько отшельников обитало в ней прежде?

Людей рядом не было. И подвизались отцы не среди людей, а в пустыни: вокруг лишь солнце и ветер, деревья и кусты, птицы и гады, бесы и ангелы, св. Иаков, Владычица Горы и Бог, но Бог – Первый, к Кому они стремились. Двадцать один год восходили, взбирались они по лествице Иаковлевой, не взирая нимало на душевные немощи или уныние. Глас пророка звучал в сердцах их: «Приидите, и взыдем на гору Господню, в дом Бога Иаковля»

(Ис.2:3).

Одно орудие охоты было у них – аскетизм, умерщвляющий страсти: воздержание, пост, всенощные бдения. Обоюдоострым мечом их было изучение Слова Господня и писаний Отцов, содержащих неоценимые богатства духовного опыта. Другими орудиями их были непрестанное призывание имени Иисусова и почти ежедневное причащение из Чаши Жизни, насыщение Манной Небесной. И все – благодаря священной и сокровенной тишине, возносящей их ввысь. Молчанию посвящены бессмертные слова свят. Василия Великого:

«Молчание – это начало чистоты душевной. Язык не говорит ничего о том или ином человеке, глаза не обращаются к плотской красоте, уши не портят душу чувственными мелодиями или праздными словами легкомысленных или смешливых людей. Разум, когда он не разбрасывается на внешнее и не отвлекается чувствами, обращается к самому себе. А от себя поднимается он к богообщению. Приближаясь же к Богу и насыщаясь богато светом Божественной красоты, он забывает самого себя».

С ученой точностью святой Отец описывает подъем, совершаемый в исихазме. Единственный истинный подъем – это подъем к Богу, к самому прекрасному Добру. Разум, просвещенный добром, забывает даже о своей природе. Захваченный, восхищенный, уносится он в какую-то даль вне времени и пространства и теряет собственное «я».

Благословенны и трижды благословенны души тех, кто удостоен таких небесных восхищений. Будь благословен и ты, отче Иларионе, и ученик твой – души воспаряющие, утонченные и очищенные, обретающие Бога в безмолвии. Мы видим, Вы обрели

Его и теперь предлагаете опыт свой нам, несчастным и бедным – неизмеримо беднее Вас.

Двадцать один год отец Иларион и его ученик, отец Савва, вместе подвизались в лишениях в пустыне. Умеренность и воздержание царили во всем. Монастырь Дионисиат и некоторые знакомые отцы посылали им еду. Нечего и говорить, что удобные постели – простыни, матрацы и тому подобное – неизвестны были аскетам. Воду отец Савва носил в келлию из леса, где она была в изобилии.

Хотя подвизались они в созерцании, но все-таки было немало и физических трудов: прибирали кельи и особенно церковь, поддерживали порядок на окружающем участке земли, заботились об оливковых и других деревьях, не давали разрастаться дикому кустарнику, выкладывали кое-где низкие каменные стены, собирали дрова для обогрева в суровые зимы и так далее.

Много времени уделяли они учению книжному, книги для отшельников – дорогие друзья. Ученик помог Старцу хорошо изучить греческий язык – и разговорный, и язык священных книг. На греческом языке написано так много святых текстов, что не знать этот язык–просто грех Конечно, изучить его–дело сложное, требует много труда, но благодаря своему прилежанию отцу Илариону удалось в совершенстве овладеть им.

Убежище свое покидали они лишь в редких случаях Иногда Старец на несколько дней уходил в монастырь св. Пантелеймона исповедывать монахов. Тогда отец Савва в полном одиночестве переживал величие пустыни. Он не боялся бесов пустыни, которые развлекаются, издавая странные звуки и шумы во время молитв подвижников. Он привык к ним, а кроме того, с ним рядом всегда был его защитник – св. Иаков.

Иногда – на Рождество, Пасху, Троицу и другие великие праздники – отцы оставляли Брата Господня. Двое отшельников отправлялись в монастырь на Всенощные бдения, принося с собой туда дух пустыни. Отец Иларион, статный, красивый, как все иверийцы, высокий, с внушительной бородой, стоял всегда на месте одного из старцев обители. Без отдыха отстаивал ночные бдения.

Никто никогда не видел, чтобы он присел или вышел хотя на минуту из храма. Даже во время небольшого перерыва перед началом Литургии он оставался ждать в приделе. Его духовный сын следовал за ним во всем в точности.

В самом начале их пребывания в кафисме тишина там была нарушаема строителями, полностью ее перестроившими. Здание было прежде в плачевном состоянии, и если бы отец Иларион не предложил отцу Игумену перестроить его, то зимой оно совершенно бы разрушилось. Оно было перестроено превосходно. С восточной стороны отстроена маленькая церковь, с западной – келья Старца, а под ней – его послушника. Вскоре церковь и освятили.

Во все остальное время там царила тишина. Лишь иногда в ближайшем лесу слышался звон пилы. Но тот ритмический звук не нарушал молчаливой гармонии пустыни.

Каждый год, когда наступал вечер 22 октября, вокруг слышались дивные песнопения. Сладкоголосые певцы Святой Горы трогательно пели св. Иакову:

«Яко Господень ученик, восприял еси праведне евангелие: яко мученик имаши, еже неописанное: дерзновение, яко брат Божий: еже молитися яко иерарх; моли Христа Бога, спастися душам нашим»

Все славили их святого покровителя, который был не только Брат Господень, но и аскет, иерарх и мученик.

Св. Иаков был крепкой опорой двух отшельников, столпом, как наименовала его древняя Церковь, сугубо укреплял он молодого послушника и помогал ему в трудах молитвенных Сколько бы ни нападал на него враг, Брат Господень, этот титан молитвы, поддерживал и укреплял его. История древней Церкви сохранила для нас воспоминание, что колени у св. Иакова были тверды, как у верблюда, от непрестанных коленопреклоненных молитв. На коленях во все время обращался он к Богу; испрашивая милости Его для людей.

Жизнь в пустыни двух отшельников раскрывается перед нами, как цветущая ветвь, на которой каждый благоухающий цветок –

это нечто священное из их жизни. Мы видим чудеса святого послушания, пророчества, неотмирные откровения, показывающие нам, что в пустыне темная завеса мира отдергивается и открывается Небо.

Сердца их особенно волновало приближение пасхального †таинства Божественной литургии. Вскоре оделся в облачения священнические и отец Савва, и ритм литургической их жизни усилился. Мелкие события, сохраненные для нас историей, свидетельствуют, что «паря над сотворенным миром», они сослужили у Небесного Алтаря совершающим богослужения. В одной из следующих глав мы расскажем о том.

Пережить встречу с бешеной собакой, у которой глаза горят яростью, которая издает страшное рычание и рвет все на своем пути – ужасно. Повсюду можно встретить взбесившуюся собаку, даже и в таком месте, как калива отшельника.

Однажды такой нежданный гость появился в кафисме Брата Господня. И что же предпринял отец Иларион?

«Отец Савва, – позвал он, – видишь ту собаку? Поймай ее быстренько и приведи ко мне».

И добродетель послушания, добродетель священного послушания подверглась серьезному испытанию. Возможно, кто другой и отступил бы, но не отец Савва.

«Благослови, Старче! И помолись...»

Отгоняя страх, вооружившись верой в чудодейственность послушания, он перекрестился, взял благословение и пошел прямо к собаке. «Послушание укрощает даже диких зверей,» – пишут Отцы. И действительно, он не только не пострадал, но и исцелил еще взбесившееся животное.

Однажды отец Савва тяжело заболел. Много дней держалась у него высокая температура, и состояние не улучшалось. Тогда Старец решил прибегнуть к оружию монашескому – к святым

четкам. Он верил, что Господь услышит его моление. И вместе, хотел также, чтобы исцелению помогла и добродетель послушания. Так что же?

В их прибежище росли оливы, лук, бобы и другие растения. Он с некоторыми из этих плодов приблизился к больному.

«Отец Савва, – сказал, – прими эти лекарства и поправишься».

Отец Савва чуть было не засмеялся, увидев такое «лекарство», но тут же понял серьезность происходящего и, словно послушный ребенок, съел все принесенное И не было от того вреда, но было исцеление (позже доктор, которому все рассказали, был немало изумлен).

Иоанн Ремундос, молодой студент политехнического института, родившийся в Андросе, приехал вместе со своим братом в монастырь Дионисиат, желая стать монахом. Через несколько дней его приняли, а брату велели отправиться в другую обитель. На следующий после грустного расставания день Иоанн, идя по послушанию на работу на мельницу в лесу, решил навестить двух отшельников, чтобы познакомиться с ними и получить у них благословение на свою новую жизнь.

«Подойди сюда, чадо,» – вдруг услышал он незнакомый голос. Это был отец Иларион, сидевший у входа в келью. «Добро пожаловать!» И после приветствия Старец продолжил:

""Тебе нужно быть терпеливым и послушным. Не грусти о расставании со своим братом. Сегодня он отправится в святой монастырь Ксенофонт, а позднее станет там игуменом».

Юный послушник был изумлен, так с ним еще никто не говорил. Ему почудилось, что он разговаривает с кем-то из библейских пророков

«Подойди сюда, чадо, и почти св. Иакова. Трижды поклонись земно и приложись к его святой иконе».

И с отеческой любовью похлопав его по плечу, отец Иларион сказал:

«Ты должен особенно любить этого Апостола, чье имя носишь Он твоя надежная защита».

«Но, святый Отче, меня не Иаковом зовут».

«Да, чадо мое Иоанн, но ты будешь Иаковом. И позаботься о том, чтобы до дня твоего пострига никто, кроме тебя, не знал, что я, глупый старик, сказал тебе сегодня».

Когда Иоанна нарекли отцом Иаковом, а брат его позднее стал игуменом Ксенофонта, можно уже было не опасаться, что отца Илариона одолеет тщеславие, ибо отошедшие от этой жизни не подвержены таким искушениям.

Для России 1854 год был годом волнений и трудностей. Начав войну с Оттоманской империей, она терпела военные поражения. Россия вынуждена была сражаться не только с турками, но также с англичанами и французами – с большой армией врагов. Крымский полуостров стал местом ожесточенных боев, Севастополь находился в осаде. Будущее казалось мрачным.

В таких ситуациях Русские Цари всегда обращались за помощью к святым старцам, подобно как Цари Израильские в свое время – к пророкам. Парусный корабль с офицерами Государя Николая I прибыл по такому случаю в поисках угодника Божия на Афон и бросил якорь у монастыря Дионисиат. Они искали отца Илариона. Когда офицеры пришли к нему, стали выспрашивать об исходе войны. Смиренный Старец не хотел, чтобы его почитали пророком, но офицеры, зная о духовной силе этого человека, не отступались. И чем дольше он отказывался сказать им что- нибудь, тем больше они настаивали. Три дня стоял корабль у монастырской пристани. Наконец, Старец уступил. Взяв в руки четки, он обратился ко Богу, Господину времени и вечности, моля дать ему ответ.

«Россия перенесет трудности, она не победит, но и территорий не потеряет».

Вот что узнал Русский Царь об исходе Крымской войны (1854 – 1855), и будущее подтвердило правильность предсказания Старца из афонской пустыни.

С годами отец Иларион становился все светлее и телом, и душой. Волосы его были седы, манеры и речь приятны, святая ангельская доброта переполняла его. Белоснежные волосы и борода и чистая душа его напоминали слова евангельские «Возведите очи ваши, и видите нивы,яко плавы суть к жатве уже» – «Возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве» (Ин.4:35).

Он подвизался долгие годы, просветляясь умом и, исповедуя, освещая умы других. Он поднял и ученика своего на высоты добродетели, он прославил имя Господа и поддерживал мир молитвами своими. От него исходило духовное благоухание. Теперь оставалось только снять урожай обильных гроздьев виноградных и возложить их на лоно Торжествующей Церкви.

В начале Великого Поста отправился он в монастырь св. Пантелеймона исповедывать братию. И там 14 февраля 1864 года ангел смерти встретил его и препроводил его душу ввысь, в светлую Страну Радости.

Но прощание всегда печально. Великая скорбь охватила душу отца Саввы, который среди других монахов был тогда в русском монастыре. Они потеряли своего отца. Смерть такого высокодуховного человека – невосполнимая потеря; она вызывает не только скорбь, но иногда даже отчаяние. Слышались и громкие воздыхания: «Зачем, Отче, оставил ты детей своих, которых всегда так любил и пестовал?»

Подобно прочим Богоносцам, отец Иларион предвидел свою кончину. Предвидел он и то, что русские станут почитать его и поместят его останки среди святых мощей. Великая скромность побудила его предпринять шаги, препятствующие этому: он распорядился, чтобы отец Савва не дал похоронить его в русском монастыре, но похоронил в Иверской келии Богослова – месте его первого покаяния.

Но Старец, как сам и предсказал, опочил в монастыре св. Пантелеймона, и отец Савва не знал, как исполнить его последнюю волю. Отцы русского монастыря были непреклонны. Не зная, что еще сделать, однажды ночью, когда все было тихо и никто его не мог видеть, он забрал останки Старца из монастыря, перенес и похоронил их в тихой Иверской келии св. Иоанна Богослова. И благость любимого ученика Христова овевала святые останки блаженного Илариона. Он с миром упокоился в месте своего аскетического подвига, в той земле, которая была полита его потом, а теперь орошалась неудержными слезами его ученика.

А через три года, в 1867 году, волна любви всколыхнула Дионисиат. С большой торжественностью мощи приснопамятного отца Илариона были перенесены на кладбище монастыря.

В свое время отец Иларион сделал отцу Савве следующее распоряжение.

«Когда мои кости выкопают, отнесите их на кладбище монастыря Дионисиат и смешайте с костями других отцов».

Чадо смирения не хотел, чтобы его кости были выставлены отдельно для почитания, но хотел, чтобы их смешали с костями других. И потому среди почитаемых мощей других Отцов появилось новое бесценное сокровище. Мощи его, вместе с мощами более поздних праведников, ожидают времени, когда труба Архангела воскресит их. «И кости ваша яко трава прозябнут».

Заключая наш рассказ о житии чудного отца Илариона, мы должны отметить, что на Афоне имя его окружено славой. Многие из старшей братии рассказывают о нем случаи, которые не знаешь, куда и отнести – к истории ли или к легенде. Некоторые из них, подобно нижеследующему, свидетельствуют о напряженности его аскетических борений.

Однажды старец Иларион затворился в башне – в одной из тех башен, что были построены на Святой Горе для защиты от набегов пиратских. Он возжелал полностью отгородиться от внешнего мира и полностью погрузиться в свой мир внутренний. Старец взял себе за правило никогда не поднимать глаза и не выглядывать из окна: ничто внешнее не должно было отвлекать его ум от молитвы и созерцания.

Но злые бесы, вековечные враги подвижников, замыслили заставить его нарушить это правило. Когда он душою возносился

ввысь, в сферы духовные, они собирали свой кагал у подножия башни за дверью и неожиданно начинали кричать: «Где ты, старец Иларион?» Кричали, стучали по двери и вообще устраивали шум. Тогда отшельник невольно, думая, что что-то случилось, прерывал молитвы и с тревогой выглядывал в окно. И бесы сразу же начинали кричать от удовольствия, бить в ладони и восклицать: «Мы победили тебя, старец Иларион! Мы тебя победили!»

Но целью их была не эта «победа», а низведение его с пути подвижнического и погубление его души, чего им никак не удавалось. И, в конце концов, победителем стал он, как позже – и его достойный учению

После кончины Старца в жизни отца Саввы многое изменилось. Сначала он вынужден был оставить свою любимую кафисму и жить в монастыре Дионисиат. Нам неизвестно, сделал ли он это по собственному желанию или по благословению покойного отца Илариона, а быть может по послушанию отцам монастыря.

С душевной болью собирал он свои немногие вещи. С почтением брал вещи, оставленные старцем Иларионом, среди которых тяжелый металлический крест, что Старец носил на груди и чудное деревянное распятие, привезенное им из Грузии – работу древнего грузинского мастера.

С полными слез глазами молился он своему покровителю, св, Иакову, и просил его благословения. Попрощавшись с пустынью, взволнованный, спустился отец Савва к монастырю.

Есть воспоминания, что св. Иаков говорил с ним, что он слышал ушами своими прощальные слова Послания: «Обративый грешника от заблуждения пути его спасет душу от смерти и покрыет множество грехов» (Иак.5:20). Отец Савва не знал еще, что ему предстоял святой труд, что многие души он должен был направить на путь покаяния. И многие, многие заблудшие найдут путь спасения благодаря ему.

Для Дионисиата отец Савва был Божиим благословением, источником духовного благоухания, крином Благодати Божией, полным нектара небесного. Многие возжелали быть рядом с ним и воспользоваться его духовным богатством. Но все ему было очень непривычно. С ранних лет привыкнув к тишине, он не находил себе покоя в многолюдной общине обители. Тамошняя атмосфера тяготила его, душа жаждала тишины, она хотела обрести себе какое-нибудь пустынное прибежище.

Когда он сказал о своем желании отцу Игумену, то Игумен и братия воспротивились было этому, ибо любили и почитали его и не хотели лишиться его. Но, в конце концов, уступили, видя сильное стремление к тишине. И, конечно, не могли они мешать промыслу Божию об отце Савве.

Высоко в горах в Малом скиту Праведной Анны, напротив скита Матери Богородицы была пустая калива, посвященная тогда великим святым Афонским Онуфрию и Петру (позднее, как мы увидим, она была освящена в честь Воскресения Господня). Это было как раз то, чего искал отец Савва. Вся та местность пришлась ему по душе – и очень. Каждая калива, каждая скала и пещера имели свои собственные чудесные святые истории. Под его каливой была пещера, где в XVII веке подвизался некоторое время в отшельничестве отец Агапий (Ландос), знаменитый монах из Крита, великий благовестник порабощенного греческого народа. В этой пещере достиг он святости, в ней написал и свою прославленную книгу «Спасение грешников».

Немного далее была еще одна пещера, где в конце XVI века подвизались в отшельничестве первые обитатели Малого скита Праведной Анны – ученый монах св. Дионисий Проповедник и ученик его св. Митрофан. Отец Герасим, гимнотворец из Малого скита Праведной Анны, называет их «яркими лампадами, ангельским образом жизни своей осветившими пустынь афонскую».

И во время отца Саввы в Малом скиту Праведной Анны тоже жили добродетельные монахи. Например, в каливе Успения Богородицы подвизался знаменитый духовник отец Григорий из Мессолонги, «Василий Великий Пустыни», как его называл и.Свет лый и трудолюбивый Патриарх Иоаким III в течение тех двенадцати лет (1889 – 1901), что прожил на Святой Горе в живописном Милопотаме, исповедовался у него.

Нечего и говорить, что в таком превосходном духовном климате душа отца Саввы исполнялась радостью. И хотя он надеялся, что его новым прибежищем станет тихая и уединенная гора Кармиль, но волей Божией прибежищем его стал часто посещаемый источник Силоам. Но да Пастырь Добрый лучше знает, в каких местах должны светить Его ярчайшие лампады.

Души, привлеченные к монашеской жизни, ищут себе достойного руководителя и когда находят такого, собираются вокруг него. Так и к отцу Савве приходили многие страждущие за духовным очищением, и вокруг него вскоре образовалась маленькая общинка. Он и сам желал этого, ибо не мог в одиночестве совершать Литургию. Известны пять его учеников: отцы Онуфрий, Иларион, Петр, Анастасий и Савва.

Первый, отец Онуфрий, пришедший из окрестностей Константинополя, полуцил имя одного из двух святых покровителей их каливы, чтобы иметь для себя вдохновительный пример его аскетического подвига. И в самом деле, он повторил его в аскетизме. Единственное, в чем не был похож отец Онуфрий на преподобного Онуфрия – своей редкой, маленькой бородкой. Но, конечно, это неважно. Важны его большая добродетельность, вера, подвижничество, а кроме того – его образованность, ум и разнообразные таланты–от художественного до поварского. Он изучил искусство иконописи и, таким образом, зарабатывал средства на содержание общины. Он был правой рукой Старца, управителем дел в каливе, а позднее, когда отец Савва ушел в чисто духовные труды, стал вторым старцем. Этот первый ученик был для отца Саввы благословением Божиим.

Прибытие на Святую Гору второго ученика связано с трогательной историей. В 1879 году двадцать человек из Вриулы в Смирне, стремившиеся к духовной жизни, приняли мужественное решение. Однажды ночью, никому ничего не сказав, они распрощались с мирской суетой и отплыли под парусом в Удел Божией Матери, чтобы стать ангелами на земле. Будущему отцу Илариону было тогда двадцать пять лет. В той группе также был будущий знаменитый игумен монастыря Каракалл отец Кодрат.

Духовное возрастание отца Илариона было таким же чудесным, как и начало этого пути. В нем возродилось не только имя

Старца отца Саввы, но повторились и его добродетели. Он был высокий, худой, с довольно светлыми волосами; выражение лица его бывало обыкновенно приветливым, приятным и мирным. Его исключительные простота и доброта, его взгляд напоминали мир ангельский – духовный, исполненный благодати. Преданность его Старцу была безгранична – до готовности пожертвовать всем. Часто можно было видеть его с сумой на спине, когда нес он все необходимое для совершения Божественной литургии, пищу, другое – все, в чем нуждалась калива.

Отец Анастасий, приходившийся отцу Савве родным братом, пришел на Святую Гору поздно и – это доподлинно известно – умер раньше своего брата.

Два другие, отцы Петр и Савва, не достигли больших высот в монашеской жизни. Известно, что первый из них умер молодым (14 февраля 1907 года) от сильной болезни. Второй, которого отец Савва особенно любил и даже дал ему свое имя, ушел со Святой Горы и кончил дни свои в каком-то другом монастыре.

В общине чувствовалось особенное присутствие приснопамятного старца Илариона. Отец Савва так часто упоминал его и так живо о нем рассказывал, что он стоял пред мысленным взором учеников, как живой. Старец Иларион был в памяти старца Саввы, словно Илия Фесвитянин в памяти Елисея. Он наполнял атмосферу каливы своим наследием, благословениями и поучениями. Даже и спустя много лет чувствовалось его присутствие.

Когда в Дионисиат были перенесены мощи старца Илариона, отец Савва молитвенно попросил отца Игумена о милости: о разрешении взять его чтимый череп. Отец Игумен не возражал, и с неизмеримой радостью он перенес его в свою кал иву. С каким же волнением ликовали отцы, молясь перед ним ежедневно! Калива их была обогащена и украшена, и наполнена духовным ароматом.

Человеку, желающему обрести духовное богатство, недостаточно обучиться и иметь степень по богословию. Он должен беспрестанно подвизаться, изживая в себе «ветхого Адама», вести брань с силами тьмы. Только так воспитывают души истинные духовные руководители и наставники.

Некоторое время назад один Иеромонах, мой хороший знакомый, написал мне достойные внимания слова о том, что неопытные люди вмешиваются в сложные духовные вопросы: «Я смиренно полагаю, что они, в конце концов, потерпят поражение, потому что у них нет опыта рассуждения, и они не знакомы с аскетической традицией. Видите ли, наука – это одно, а традиционное подвижничество – другое, студенческая скамья и послушания старцу–разные вещи. Я смиренно полагаю, что традиции – это присутствие Духа Святого, продолжение Духа».

Нетрудно понять правду этих слов. «Изучающий Божественное» находится на низшей ступени. Изучающий и любящий Божественное – на высшей. Тому, что отец Савва стал источником великого духовного обогащения, он был обязан большому опыту духовной жизни, который получил через собственные страдания и пот. Двадцать один год был он послушником в кафисме Брата Господня, а до того несколько лет прожил в Иверской скиту под руководством опытного духовного отца, живого носителя и продолжателя традиции. Только так он тоже смог стать «почитаемым учителем закона для всех людей» с богатым духовным опытом.

Можно представить себе, какие сокровища аскетической мудрости исходили от уст его во время бесед с учениками, какие чудесные наставления в брани духовной, какие вдохновения и озарения.

«Чада мои, – говорил он им, – бойтесь искушений, связанных с чрезмерным желанием праведной жизни. Вас может одолевать желание всех превзойти в аскетизме: держать слишком суровые посты, жить духовной созерцательной жизнью и быть в полном уединении. Боритесь с этими искушениями, прикрывающимися праведными мыслями. Не попадите в эту ловушку, она погубит вас. От благодати Божией не бывает незрелых плодов. У меня был такой горький опыт искушения праведностью.

«Старче мой, – однажды попросил я блаженного отца Илариона, когда мы с ним жили в тиши кафисмы Дионисиата, – я очень хочу жизни в полном уединении. Хочу наедине быть с Богом, один на Один. Благослови меня, чтобы я нашел какую-нибудь пещеру повыше в горах и жил там отшельником».

Я одолевал его такими просьбами, думая, что стремление мое угодно Богу. Однако он, опытный и богомудрый, видел в этом неправду, понимал, что это опасное заблуждение юношеского рвения – желание преждевременное и незрелое. Но само это желание ему не хотелось подавить во мне.

«Ступай, чадо, – сказал он. – Раз уж так хочешь, ступай. А воля Божия явит себя».

В тот вечер, поселившись в уединенной пещере, расположенной выше на голом горном склоне, я возносил Небесам свои молитвы и благодарности. «Этой ночью, думалось, – стану наслаждаться молитвой». А ниже, в келье Брата Господня, мой Старец молился Богу, прося Его дать мне подходящий урок, выявив всю мою юношескую самонадеянность и нетерпение.

Стало совсем темно. Погрузившись в молитву, я наслаждался тишиной. Но так продолжалось недолго, потому что неожиданно разразилась буря. Камни стучали о камни, ветер ревел – казалось, что наступает конец света.

Охваченный ужасом, я чуть не потерял рассудок. Не знал даже, смогу ли добраться обратно до кельи св. Иакова, до отца моего духовного: «Будь подальше от меня весь этот исихазм!» То было на счастье мое, что Бог услышал молитвы моего Старца и попустил бесам запугать меня, так как, если бы я остался в уединении, вреда для души моей было бы гораздо больше. То был незабываемый урок!»

Шло время, и многие насыщались из богатой сокровищницы духовного опыта отца Саввы. Когда же он стал исповедывать, еще больше людей отведали плодов мудрости его. И мудрость эта с избытком заполнила пустоту, оставшуюся после смерти отца Илариона.

И не так уж важно, что тишина в каливе постоянно нарушалась и необходимо было заботиться о многих посетителях, что отец Онуфрий должен был постоянно трудиться над писанием икон, чтобы заработать всем на жизнь, что вообще у всех было много работы и волнений. Главное, что совершалась воля Божия.

Бесы часто насылают такие страхи на отшельников. Интересующимся этим вопросом мы рекомендуем изучить житие преп. Антония Великого, составленное с Божией помощью свят. Афанасием Великим.

Разве уставали ученики Господа, насыщая пять тысяч человек? Но о том, как отец Савва стал духовником, как, подобно второму Иосифу, «отверзе вся житницы, и продаяше всем египтяном» (Бытие.41:56), расскажем более подробно.

Даже если бы отец Савва ни слова не говорил о духовном, а сохранял бы молчание, за него красноречиво говорила бы его жизнь На нем, как на живом столпе, высечены были добродетели святых.

Он был усерден в умеренности и трезвении. Много раз на своем примере показывал «правило умеренности», которого столь ) твердо и преданно держался. До глубокой старости не прекратил он упражнений в аскетизме.

Один немолодой уже монах из Нового скита, старец Симеон (ныне уже почивший), года три назад рассказал нам следующее

«Как-то отец Савва взял себе за правило от пищи, что ему приносили, оставлять немного как дар воздержания, «для Господа», из любви к Нему. И что же, по попущению Божию, предпринял враг? Старец Онуфрий, ученик его, видя, что Старец оставляет еду и хлеб, решил, что он не может столько съесть, и уменьшил порцию. Старец, не желая нарушить свое правило, продолжал немного оставлять. Старец Онуфрий еще урезал порцию, рискуя, таким образом, уморить Старца голодом. Однако Старец ничего об этом ученикам своим не говорил. Потому случилось так, что я пришел к Старцу, и из любви ко мне он сознался: «Симеон, чадо мое, я близок сейчас к смерти». Он рассказал мне по секрету, что происходило, обязав меня ничего никому не говорить об этом. Однако я подумал, что лучше будет все же открыть это и, уйдя от него, все рассказал отцу Онуфрию. Он исправил тогда свою ошибку, и старец Савва дожил до своей естественной смерти».

Совершая подвиги аскетического подвижничества, отец Савва научился полностью владеть собой. Всегда он был совершенно мирен, и мира того не могли нарушить никакие искушения, ни волнение, ни печаль, ни грусть. Те, кто знал его, свидетельствовали, что никогда не видели его сердитым, взволнованным,

расстроенным или унывающим. Он достиг вершины бесстрастия.

Если кто-то случайно причинял ему боль, вредил или расстраивал, это не приводило его в замешательство и не уменьшало любви его.

Однажды в его каливу пришли несколько торговцев.

«Мы из Сикии в Халкисе, – сказали они. – Внизу на берегу у нас груз превосходного меда. Вот немного. Не желаете купить?»

В постные дни отцы ели черствый хлеб с медом, потому отец Иларион и решил купить кувшинчик этого прекрасного меда. Но когда после открыл его, то обнаружил, что их обманули: продали безвкусный густой сироп, совсем не похожий на мед.

«Пойдем в церковь, – спокойно сказал отец Савва, – и помолимся за них, чтобы Бог их помиловал».

Через некоторое время мошенники принесли другой кувшин. На море им пришлось туго, и, приписав это тому, что обманули святого Старца, они решили искупить свой грех.

Отец Савва всегда был очень осторожен, когда говорил о других Он избегал осуждения и, говоря о людях, хвалил и превозносил их.

«Отче, что это за человек?» – спрашивали его иногда

‘Хороший человек, очень хороший. Святой человек,» – обыкновенно отвечал он.

Не было равных ему в раздаче милостыни. Как мы увидим вскоре, многие монахи и миряне, приходя на исповедь, оставляли подарки, даже если он и отказывался. Старец почти все раздавал. И вот, когда в церкви потребовалось однажды сделать кое-какой ремонт, кое-что подправить, у него не оказалось на это денег. Многие удивлялись его полному безразличию к деньгам.

Когда мне было четырнадцать лет, на меня произвела большое впечатление следующая история:

«Одна верующая и благочестивая женщина, жившая в Пирее по соседству с нами, сменила мирскую суету на монашескую жизнь. Ее родственники, сестры и братья во главе со старшим,

Дионисием, повсюду ее искали. Сердитые и даже разъяренные, они ополчились и против нее, и против монастыря, который ее принял. Однако довольно долго не могли обнаружить ее местонахождение, пока, наконец, на стали искать ее в районе Парнитоса. Они предполагали, что сестра их была в святом монастыре св. Параскевы, и отправились туда. Прошли ворота. На балконе лицом к ним сидел старый монах. Конечно, ни он их, ни они его никогда прежде не видели. Они не знали, что это был отец Иероним, духовник монастыря. Старец их очень удивил. Встав со своего места, повернулся к их группе и приветствовал такими словами: «Здравствуй, Дионисий. Подойдите, подойдите сюда ко мне. Хорошо, что вы пришли. Ваша сестра здесь». Их изумлению не было предела, когда они обнаружили, что Старец был слеп. Их как громом поразило, и они не знали, верить ли. Дрожь охватила их перед святой тайной. Слепой Старец не только «увидел» их, но даже знал, зачем они пришли и как их зовут! Души их наполнились благоговением и страхом, они поняли, что перед ними прозорливый монах. И чем же это все закончилось? Они не только не потревожили свою сестру, не устроили предполагавшуюся сцену в монастыре, но, наоборот, превратились из непримиримых врагов монашества в защитников. У них не хватило слов, тогда, чтобы выразить хвалу этому чудному угоднику Божию».

Я помню, как все соседи наши только и говорили, что о чудной этой перемене. Что касательно до меня, я был полностью захвачен этим событием, и именно тогда в душе моей зародились возвышенные устремления. Безграничным было мое восхищение слепым отцом Иеронимом. Тогда я впервые узнал, что есть люди, имеющие дар прозорливости.

Отец Савва также в полной мере обладал этим даром. Многие, приходившие к нему для разговора, исповеди или за советом, бывали изумлены, видя, как он взором своим духовным проникал в самую глубину сердец, читал тайные мысли. Он видел скрываемые грехи, вспоминал забытые проступки, вскрывал бесовские козни против них, предсказывал, что их ожидает в будущем.

Однажды он сказал отцу Григорию из Григориата: «Ты покинешь Святую Гору, но вернешься обратно. Это повторится еще раз, а потом ты снова уйдешь».

И действительно, все слова отца Саввы в точности сбылись. Уйдя в последний раз с Горы, отец Григорий окончил дни свои в святом монастыре Булкану в Мессине.

Какое таинство совершается в голове прозорливого человека? Появляются ли истины и откровения в какой-либо мистической форме? Быть может, святая жизнь очищает и укрепляет духовное зрение? Какое действие оказывает природная чистота и какое – сверхъестественное озарение? Может ли пророк быть связан со своим пророчеством?

Вообще-то я думаю, что человек, обладающий даром прозорливости, подобен человеку, поднявшемуся на вершину горы, и оттуда, естественно, он может видеть дальше и больше, чем другие. Когда он описывает то, что видит, то выражается очень просто и определенно, не сомневаясь в себе. Великий светоч Православной Церкви св. Григорий Палама прекрасно выразил эту истину: «В той мере, в какой он стал вместилищем Духа Святаго, он с Его помощью и видит» («В защиту святого исихазма» 1:3). То есть, он получил дары Святого Духа. Эти дары даются тем, кто трудится, чтобы очистить и привести в порядок хранилища своих душ.

Когда отец Савва достиг высших духовныхвершин, он не только просветился «прекрасными лучами божественного яркого света», но и испытал неописуемое состояние духовной радости. Он был согрет неиссякаемым небесным теплом и освежен сладостными дуновениями и легким веянием Святого Духа. Он был восхищен неотмирными мелодиями и песнопениями, опьянен неописуемой красотой, видениями ангельских иерархий, божественными благоуханиями, недоступными таинственными видениями того, что лежит «за завесой», духовным сиянием и светом Фавора. И так, просвещенный и охваченный божественным светом, он сам мог теперь светить и просвещать заблудших, выводя их из тьмы к свету, а от света – к еще более яркому свету. «Просвещенный может, словно солнце, просвещать тех, кто к нему приближается» (св. Симеон Новый Богослов).

Когда дерево посажено в плодородную почву и получает достаточно и света, и воды, оно вырастает, дает плоды «и бысть древо велие, и птицы небесныя вселишася в ветвие его» (Лк.13:19).

Это как бы образ того, что происходит с избранным духовником. Души, измученные палящим зноем зла, бегут к нему, чтобы освежиться. Они омываются, просвещаются, облачаются в белые одежды. И когда духовник – Богоносный Старец возвышенной добродетели, исполненный светом, то ему дней и ночей не хватает, чтобы принять исповеди всех стремящихся к нему. Они тоже устают, ожидая часы, а то и дни очереди своей. Если же это старец общины, то послушники его должны оставить всякую надежду обрести тишину и покой. Они также должны постоянно принимать визиты почтальонов, приносящих целые горы писем.

Все это происходило и с отцом Саввой, чья слава выдающегося лекаря душ людских росла день ото дня. Приходившие к нему на исповедь, с радостью рекомендовали его всем и каждому, пока слава его не распространилась по всему православному миру.

Его милосердие, терпение и сочувствие, его опыт в постановке диагнозов душевных болезней и помощь пациентам в обнаружении болезней, его способность утешить, подбодрить и научить – все это при святости его собственной жизни сделало его несравненным духовником. «Многие из монахов и мирян, приходившие к нему на исповеди, – писал в 1953 году игумен Дионисиата отец Гавриил, – еще живы. Все они с уважением хранят память о его доброте, его отеческой любви и сострадательности и особенно – о его мягкости по отношению к кающимся грешникам, отягченным тяжкими грехами. Никто не уходил из маленькой, похожей на склеп, исповедальни доброго духовного отца без утешения» («Лавсаик Святой Горы», стр. 36).

Если мы сравним духовников Святой Горы с великими святителями, то отец Савва будет соответствовать святителю Иоанну Златоусту. Даже и иные отцы афонские, столь скупые на похвалы, без колебаний называли его «Златоустом духовников».

Мы чувствуем свое бессилие, пытаясь достойным образом представить труды этого знаменитого духовника. Мы боимся, что можем умалить его величие. Но нельзя оставить в забвении чудеса, им совершенные с Божией помощью, поэтому мы кратко опишем их, а остальное путь дополнит воображение читателя. Сначала мы поговорим о его методах, а потом расскажем несколько характерных случаев, о которых все еще говорят на Святой Горе и которые показывают умение отца Саввы исцелять души.

Богоносная душа отца Саввы трепетала от безграничной любви ко всем христианам. Каждый приходивший был человеком, за которого Христос, движимый безграничной любовью, пролил Кровь Свою. Любовь была силой, руководившей душой духовника.

Он не жалел ничего, когда нужно было спасать заблудших, растерявшихся, израненных, ослабевших, больных овец Христовых от волков и разбойников. В сердце духовника пребывали напечатленными слова библейские: «Заблудившее обрящу, и сокрушенное обяжу и немощное укреплю» (Иез.34:16).

Быть может, самое трудное в мире – отвергнуть широкую, удобную дорогу греха и стать в смирении и покаянии на узкий путь добродетели. Нужно бороться с самим собой, с миром и с теми темными силами, которые мешают достичь света. Потому и труд духовника столь тяжелый, столь изматывающий.

Отец Савва очень хорошо знал, сколь нелегко разрешать людей от грехов, открывать внутренние раны, вскрывать греховные нарывы и гнойники. Знал он также, что не может быть исцеления,

покаяния и прощения вины без изобличения этих грехов. Чтобы это действительно произошло, он, движимый любовью и состраданием к своим больным братьям, прикладывал все усилия. Когда впервые встречал посетителя, то, независимо от времени и часа, встречал добротой, с радостным и теплым сердцем. Конечно, целителю душ мрачное и нахмуренное лицо не подходит. Выслушивая исповеди, он никого никогда не торопил, не считался с собственной усталостью. Все, о чем думал он на исповеди – это диагноз болезни и ее лечение, покаяние грешника и решимость исправиться. Слова евангельские «ктому не согрешай» (Ин.5:14) были у него всегда главными.

Часто из комнаты, где исповедывал, он выходил на улицу. Он знал, что кто-то, возможно, бродит по каливе, не в силах принять душеспасительного решения. Чтобы помочь человеку в такой критический момент, нужно подойти к нему с любовью, убедить и подбодрить его и привести в гавань спасения.

Когда он видел, что кому-то трудно открыть свои грехи, применял всевозможные способы, чтобы вселить в него мужество. На следующих страницах мы опишем некоторые из них. Даже и те сердца, которые представлялись замкнутыми на замок, ему в конце концов удавалось отпирать.

Он без колебаний ставил себя на место погрязшего в грехах человека. Чтобы убедить его осмелиться открыть раны свои, заставлял кающегося верить, Беззаконным яко беззаконен, не сый беззаконник Богу, но законник Христу, да приобрящу беззаконныя; бых немощным яко немощен, да немощныя приобрящу. Всем бых вся, да всяко некия спасу» (1Кор.9:21–22).

Он знал, как себя принизить в глазах кающегося, но знал он также, как открыть духовное свое величие в тех случаях, когда то было необходимо. Он был носителем Духа Святого и использовал свой дар прозорливости для спасения душ. Кающийся у него оказывался – лицом к лицу – пред огнем Пятидесятницы. Пред этой силой не могли устоять никакие ухищрения врага, и кающийся, с ощущением чуда, восклицал невольно: «Да человек ли этот Старец, не ангел ли?»

Несколько лет назад мы посетили старца Симеона, жившего в каливе Сретения Господня в прекрасном Новом скиту рядом со святым монастырем св. Павла. Прикованный к кровати девяностопятилетний Старец ежечасно ожидал смерти, после которой должен был отправиться ко Господу. Рядом с ним был его ученик – отец Пантелеймон, любящий сын, подобный Ангелу-Хранителю.

«Старче, Вы помните отца Савву, духовника?

«О, духовник! Святый отче Савва! Моли Бога о нас! Как же я могу его не помнить? Я у него исповедовался; я постоянно бывал у него в каливе. Много-много раз помогал ему, пел на Литургии».

«Расскажите нам что-нибудь о нем. Мы о нем много слышали и хотим составить его жизнеописание. Говорят, он был знаменитым духовником»

«Милость Божия почивала на нем. Он всех воодушевлял, особенно молодых монахов. Как только видел их в комнате, где принимал исповеди, улыбался и говорил; «Ну, ангелочки! Так, так, мои ангелы здесь. Я этих молодых монахов считаю ангелами, потому что они оставили суетный мир и пришли сюда, в пустыню, из любви к нашему Пресветлейшему Христу». Он подбадривал всех, кто пал духом. «Не доводите никого до отчаяния,» – снова и снова повторял он».

«Говорят, Старче, что он дивно исповедовал».

«Да, и с большой любовью. Он хотел, чтобы люди не скрывали от него свои грехи. Если видел какого-нибудь молодого монаха или послушника, стыдящегося сознаться во всех своих грехах, то придумывал нечто, эдакие уловки. «Не колеблясь, расскажи мне о своих грехах, чадо мое. Я старый человек, я даже могу заснуть, но ты продолжай. Христос здесь, и Он все слышит. Бесстрашно открывай все и очистишь душу свою, и станет она белоснежной». Монах начинал говорить, а духовник притворялся засыпающим. Скоро голова его опускалась, он даже и похрапывал. Тогда монах начинал называть свои самые серьезные прегрешения. «Чадо мое, остановись на минутку. Ты только что назвал какой-то грех. Что ты сказал? Я не расслышал. Скажи более отчетливо, ты очистишь свою душу». Монах набирался смелости и говорил ясно. С души его спадала тяжесть. Бог радовался, а бес уязвлялся».

«О, спаси Господи, Старче. Мы получили от Вас бесценные свидетельства. Умение этого великого духовника просто удивительно Мы ничего подобного прежде не слышали».

«Свидетельствую: он был очень опытный и любящий. Сегодня нет ему подобных».

В каливе скита Праведной Анны жил один отец Иеромонах Он тоже принимал исповеди, но не имел такого опыта и проницательности, как отец Савва. Однажды к нему пришел на исповедь человек, совершивший ужасные злодеяния.

Священник никогда раньше не встречал подобного человека. Тот начал исповедоваться. Слушая его, священник ужасался: «Боже мой, какие зверства! Что он такое говорит! Да не бес ли это?»

Не дав несчастному закончить, духовник прервал его, полный негодования:

«Хватит! Это ужасно! Я с ума сойду! Это не человеческие грехи, а бесовские. Убирайся, нет тебе прощения! Я больше не желаю слушать! Немедленно уходи!»

Единственное, на что тот надеялся на свете, была милость Божия. Когда у него отняли и эту надежду, не осталось ничего. Глядя вниз на море, он думал, что остался единственный выход – утопиться, и этим положить конец своей страшной жизни.

Но велик Бог. В тот момент грешника увидел случайно его знакомый, живший в скиту Праведной Анны.

«Здравствуй! Что случилось? Что происходит?»

Он не отвечал,

«Ну, что такое? Почему ты молчишь?»

С большим трудом удалось выведать, что же случилось, и он очень расстроился. Но как же помочь? Выход был только один – привести его, как бы ни противился, к отцу Савве. Совершенно измучившись, он, в конце концов, сумел это сделать.

При первом взгляде на кающегося отец Савва все понял: «Мой брат в аду. Чтобы вытащить его оттуда, я сам должен спуститься к нему вниз».

«Отче, есть ли для меня спасение?»

«Для тебя, брат мой? Путь к спасению есть у каждого. Милость Божия шире, чем небо, и глубже, чем бездна».

«Нет, Отче, мне нет спасения. Такой грешник, как я, не может спастись. Это просто невозможно!»

«Ты не можешь спастись? Кажется, ты думаешь, что я могу?»

«Вы-то какие грехи могли совершить?»

«Великие грехи, очень великие».

«Что за «великие грехи»! Кто может быть виновнее перед Господом, чем я, несчастный?»

‘Тем не менее... Понимаешь, однажды и я.– позволил себе увлечься и впал в грех».

Туг отец Савва рассказал о некоем серьезном грехе Его собеседник начал оживать.

«Ах, Отец, я-то делал точно то же самое».

«Да? Но Бог волен простить тебя, раз ты исповедал свой грех».

И отец Савва продолжал в том же духе. Выдумка его увенчалась полным успехом. Несчастный грешник набрался смелости и со всей искренностью привел весь мрачный списокгрехов своих. Мысль, что и сам духовник был подобен ему,придала ему смелости.

В конце отец Савва сказал:

«Я покаялся и долго плакал. Прошло уже два года с тех пор, как я полностью изменил свою жизнь. Мне дали теперь послушание принимать исповеди, и я делаю это. Я также давал милостыню, постился, стал совсем другим».

«Я тоже раскаиваюсь всею душою, Отец мой. Буду поститься и делать все, что Вы мне скажете».

«Раз принял ты решение изменить свою жизнь, тогда преклонись, я прочту разрешительную молитву. Бог вычеркнет все твои прегрешения»

Выйдя от старца Саввы, человек тот чуть не прыгал от радости, ибо освободился от невыносимой тяжести. Встретив в скиту Праведной Анны своего знакомого, сказал ему

«Ты спас меня. Я как заново родился!»

«Слава Богу!»

«Этот духовник такой хороший и добрый, такое мягкое сердце. И он, бедняга, единственный, кто в жизни своей нагрешил больше меня».

Знакомый его сразу смекнул, в чем дело.

«Нагрешил больше тебя? Я сейчас засмеюсь! Друг мой, он подвизается на Святой Горе чуть не с детства, он совершенный ангел. Потому его и удостоили стать священником».

Человек тот был просто ошеломлен... Он не мог понять сразу, что же произошло. Так вот она, изобретательность любви... И велико же было его изумление. Действительно, после удара, полученного от первого духовника, другого способа спасти его от гибели не было. С этого момента он преисполнился безграничной любовью к замечательному целителю душ.

Следует здесь, однако, сказать и то, что некоторые отцы Святой Горы не одобряли эти «трюки». Но нам думается, что они были не правы, так как отец Савва был достаточно проницателен, чтобы точно знать, как, когда и что нужно, и никому не было от него ни малейшего вреда.

Отец Савва хорошо знал, когда нужно быть снисходительным, когда умеренным, а когда строгим и требовательным. Сокрушенные и смиренные души он подбадривал мягкостью и терпимостью. Когда же видел, что кто-то проявлял упорство и упрямство, то не делал уже никаких уступок. Если бывало необходимо, назначал и епитимьи, но всегда таким тоном, что наказываемый не роптал. Он был подобен опытному погонщику верблюдов, точно знающему, какую ношу может нести каждый верблюд.

Он был суров с обижающими ближних.

«Отец, – обратился к нему некий паломник, – я должен рассказать Вам еще нечто. Когда я проходил мимо каливы знакомого Старца, который как раз отсутствовал, я, дерзкий, сорвал в его саду несколько апельсинов».

«Плохо, чадо. Все другие твои грехи Бог тебе прощает через меня, но апельсины ты должен вернуть. Иначе не будешь прощен, и другие твои грехи останутся с тобой».

Он был очень строг и не шел на компромиссы в делах, касающихся священства. Если кандидат в священника был запятнан каким-то грехом, то он ни за что не давал ему своего благословения.

А если священник совершал какой-то серьезный проступок, он говорил ему:

«Отец, чтобы еще больше не отягчать свою душу, сними епитрахиль»

Когда он только еще стал духовником, то имел обычай каждым Великим Постом ходить по монастырям и принимать исповеди. Однако однажды в Иверской монастыре случилось так, что ему пришлось наложить строгие епитимьи на двух монахов, сбившихся с пути истинного, и за этим последовало неприятное искушение. Он был очень расстроен поведением этих монахов и с тех пор больше не совершал обходы, а ограничивался выслушиванием исповедей в своей каливе. Во всяком случае, он не поступился достоинством священника.

Он знал, что подходящая, тщательно подобранная епитимья – это большая воспитательная и исцеляющая сила. Как мы увидим из следующего эпизода, в подборе епитимий ему не было равных.

Много лет назад в тихом месяце октябре отправился я на Святую Гору. Через несколько дней прибыл в незабвенный скит Праведной Анны – в место своего собственного духовного рождения. В его священной атмосфере можно встретить святых монахов, которые под покровительством матери Божией Матери хранят горящую лампаду православного аскетизма.

«Смотри, вон старец Антоний, – сказал мне как-то мой друг- Иеромонах. – Вон он внизу, оливки собирает. Ему девяносто лет. Воспользуйся возможностью поговорить – он многое помнит о старых отцах»

Именно этого мне и нужно было, и я сразу же направился к нему. Он был высок и слаб здоровьем. Одеяние потертое, а зрение слабое из-за преклонного возраста. Но он был радостным, как малое дитя.

«Помните ли Вы что-нибудь об отце Савве?»

«Отец Савва! Как же мне не помнить святого Отца? Я обыкновенно исповедывался у него»,

«Значит, Вы можете рассказать мне-»

«Конечно, я расскажу кое-то, что произведет на Вас впечатление! На этот язык, что с Вами говорит, это произвело большое впечатление».

Что же это могло быть? – заинтересовался я. Как это на язык можно произвести впечатление? И отец Антоний разрешил загадку.

«Я был молодым монахом и тогда не забыл еще дурные мирские привычки. К тому же, по характеру я был немного вспыльчив И вот, однажды в саду каливы поспорил я с братом. Это было искушение. Он сказал мне что-то довольно резкое, и я потерял над собою контроль. Открыл рот и, не подумавши, ответил ему...»

Притихший и смущенный, как маленький ребенок, старец Антоний признался, что сказал тогда дурные слова.

«Немного позднее я взбирался на кручу к Малому скиту Праведной Анны. Мой Старец послал меня к отцу Савве на исповедь. Духовный отец, увидев меня, сразу почувствовал мое внутреннее волнение.

«Отче, я пришел покаяться в великом грехе».

«Тебе следует в нем покаяться. Хорошо, что ты знаешь это. Но не торопись. Сядь, отведай хлеба», «Иларион, – позвал он своего послушника, – принеси угощение!»

Он спросил меня о моем Старце, о том, как мы работаем, о нашей каливе. Он хотел прежде, чем выслушать исповедь, рассеять мою тревогу. Было необходимо, чтобы таинство совершилось в покойной атмосфере.

Когда я успокоился, мы пошли в комнатку, где он принимал исповеди. Комнатка была маленькая, крошечная, как склеп. Там я открыл свой великий грех. Я помню, он сказал тогда мудрые отеческие слова. Он разогнал в душе моей темные тучи.

Под конец, улыбаясь, сказал мне: «На твой язык, чадо мое, нужно наложить небольшую епитимью». – «Да, святый Старче».

«Вот, когда вернешься в скит Праведной Анны, поди в кириакон. Высунь язык и волочи его по полу от порога до иконы Спасителя и проси Его простить тебя. Согласен?» – «Согласен». Тогда это наказание не показалось мне очень серьезным.

Через несколько часов я снова был в каливе отца Саввы. «Отче, – сказал я ему, – посмотри, каким стал мой язык после исполнения епитимьи, которую ты мне дал. Он весь ободранный, распухший, красный, какчаруши (разновидность крестьянской обуви)».

Я показал ему свой язык, а он слегка улыбнулся: «Ну, чадо мое, такой язык – это как раз то, что тебе нужно».

И с того времени и до сего дня не бывало случая, чтобы у меня изо рта снова вылетели такие грубые слова.

Для того, чтобы попасть в Малый скит Праведной Анны, нужно было высадиться в гавани скита и идти по узкой и крутой тропинке. При жизни отца Саввы тропинка эта была очень оживленной. Особенно в дни Великого Поста, когда по ней шла бесконечная цепочка христиан, ищущих духовного очищения.

«Поток людей был бесконечен, – рассказывали нам старые монахи из скита Праведной Анны. – Люди шли отовсюду: монахи со всех уголков Святой Горы и из других монастырей, священники, миряне, работники из Карей и Дафны, люди из близлежащей Халкидики. Ни один паломник на Святую Гору старался не упустить возможности исповедаться у отца Саввы. Трудно было со временем для всех По вечерам паломников скита Праведной Анны, ожидающих своей очереди, устраивали в кириаконе на ночлег.

Другим удивительным явлением было выражение лиц людей, выходящих от духовника. Удивительно было на них смотреть. «Что же там происходит? – бывало спрашивали люди. – Почему так преображаются побывавшие там?»

Два отца из скита Праведной Анны, родные братья, рассказали мне кое-что в связи с этим. Как-то к ним приехал их старый отец из Арфары в Мессине. Когда разговор у них зашел об исповеди, они посоветовали ему посетить отца Савву и исповедаться полной исповедью – за всю жизнь, чтобы, милостью Господней, очистить душу свою.

Конечно, он не пренебрег этим советом. Пошел к отцу Савве и оставался у него довольно долго. Когда же вышел, то буквально прыгал от радости. На лице его было умиротворение, а внутри

чувствовал он духовную перемену – непонятное и чудное изменение. Он глубоко вздохнул и воскликнул; «О, дети мои! Как легко у меня на душе! Я не иду по земле, я лечу. Весь мир видится мне преобразившимся. Слава Тебе, Господи!»

Одному Богу известно, сколько таких вздохов облегчения, радостных слез и благодарных восклицаний раздавались в этих местах, подобных источнику Силоам.

Однажды в Афинах, в 1896 году, архимандрит Иоаким (Специерис), священник подворья Святого Гроба, беседовал со своим Другом Феофаном Тронгасом, владельцем фабрики.

«Дорогой Феофан, я думаю поехать на Гору Афон. Я должен подышать хоть немного благоуханием Удела Божией Матери».

«Я был бы счастлив, отец Иоаким, если бы смог поехать с тобой».

«Отчего нет? «Блази два паче единаго» (Еккл.4:9), – как говорится в Писании».

И вскоре они скромными паломниками прибыли на Святую Гору. Прежде всего желалось им побывать у святого духовника отца Саввы. Отец Иоаким уже исповедовался у него прежде, семь лет назад, в Святой Земле и с похвалами рассказывал о нем другу. Он надеялся убедить Тронгаса приблизиться к этой духовной купели.

Когда пришли они в каливу Воскресения в Малом скиту Праведной Анны, то их удивило – особенно фабриканта, – что там было много людей.

«Все ждут исповеди, – сказал отец Иоаким, – отец Савва – великий дшеведец. Он – богодухновенный пастырь, и овцы стада Христова устремляются к нему, как к пастбищу и источнику. Не знаю, когда придет и моя очередь очистить душу свою от вредоносных ядов. Дух мой измучен в атмосфере Афин».

Все, что видел и слышал господин Тронгас, побудило его принять решение, уладить, как он выразился, свои дела с Господом, искать, так сказать, прощения и примирения. Совесть его неожиданно взбунтовалась против его образа жизни. Наступило, наконец, время идти на исповедь.

Конечно, искушали его и прямо противоположные мысли, пытавшиеся увести его от спасительного решения. Но, с помощью благодати Божией, он Победил все сомнения и бесстрашно вошел в исповедальню. Его друг, отец Иоаким побывал там прежде него.

Господин Тронгас долго оставался в этой лечебнице души. Ему нужно было лечить множество ран. И что же произошло с ним. Быть может, ему и прежде приходилось в своей жизни переживать чудо, но на этот раз он был словно громом поражен и ослеплен. «Бог мой, – сказал он вышедши, – где я был? Что слышал? Не обманывали ли меня уши мои?»

Позже отец Иоаким записал: «Сначала я был на исповеди, а потом друг мой Феофан.» Он долгое время провел у отца Саввы. Когда вышел, и мы шли в Катонакию, Феофан сказал мне: «Что за человек отец Савва? Или он ангел?» Я спросил, что случилось. А он ответил: «Исповедуя, он рассказал мне все, что я делал за последние двадцать с лишним лет, в то время как я молчал. Он рассказал мне о моих старых покупках, о которых я и сам забыл. Откуда он может знать, что я делал?»

«Дорогой Феофан, не удивляйся: отец Савва прозорлив».

«Что это значит?»

Отец Иоаким объяснил. В тот день душа господина Тронгаса преобразилась.

Таким духовником был отец Савва!

Страсти и Воскресение Господа были постоянной темой размышлений отца Саввы. Дороже всех мест на земле были для него Голгофа и Святой Гроб. Ах, если бы только, по милости Божией, привелось ему побывать там смиренным паломником! Это было бы таким облегчением для его души, отягощенной трудами духовническими.

И однажды паломничество ему удалось совершить, удовлетворив, таким образом, сильное желание. Православные верующие там тоже были обрадованы приездом Старца со Святой Горы. Святая Земля переживала трудные времена, и им нужна была его поддержка.

Он прибыл в святой город Иерусалим в 1889 году. Встречаясь с православными верующими, узнавал их положение и очень опечалился. Иерусалим! Город святости и радости, но и город греха и суеты тоже.

В течение шести лет Патриархом Иерусалимским был Никодим (Кизикус). Он имел многие добродетели, был высоким в нравственном отношении, честным, справедливым и великодушным человеком. Он был также опытным администратором, человеком энергичным и представительным. Однако время тогда было очень тяжелое За несколько лет до этого болгарский раскол раскачал корабль Православия.

Так называемый «арабский вопрос» внес смущение в сознание православных на арабском Востоке, быстро росла «Палестинская Конфедерация».

Патриарха, который прежде был экзархом Святого Гроба в Москве, обвинили в русофильстве. Финансовые дела Патриарха были в критическом состоянии. Во второй раз пришлось закрыть Школу Богословия Святого Креста. Чтобы показать, насколько наэлектризована была атмосфера, достаточно упомянуть, что за год до того (в марте 1888) в Патриарха произвели четыре выстрела из ружья, и он уцелел только чудом.

Поэтому прибытие богоносного Старца тогда для настрадавшихся православных было большим утешением. Усталые и смущенные души видели в нем Богом посланного ангсла-утешителя, подобного «росе аерминской» (Пс.132:3). Приведем слова очевидца, бывшего в то время в Лавре св. Саввы.

«Архиереи, иереи, монахи, монахини и люди всех сословий приходили к нему на исповедь. И он принимал всех, как сказано, «грядущего ко Мне не изжену вон» (Ин.6:37). Он сказал мне «Я приехал в Иерусалим, чтобы поклониться святым местам и немного отдохнуть, и посмотри! Люди идут ко мне, недостойному».

«Они нуждаются в духовнике,» – сказал я ему.

«Да, я это и сам вижу, – ответил Старец, – но я вскоре собираюсь уезжать».

«Сейчас они обрели врача и хотят, чтобы он исцелил их раны. Когда врач уедет, Всемилостивый Господь пошлет другого лечить их».

С радостным лицом, он сказал: «Правда, чадо мое, Бог не оставит творения Свои пасть жертвами волнений и смущений» («Воспоминания», т. 1,стр. 19)».

И позже, после того, как ему выпало поклониться тем местам, откуда пришло наше спасение, отец Савва еще более остро переживал таинство исповеди.

Какое невыразимое чувство испытал он, когда приближался к политой Кровью Голгофе! В этом месте его любимый Господь принял горчайшую чашу страданий за грехи человеческие Губы его чуть слышно шептали: пригвожденный ко Кресту и пронизываемый копьем, 'Ны страдал во искупление человечества. О, Спаситель наш, слава Тебе!»

И снова небесные чувства переполняли его сердце, когда поклонялся он Животворящему Гробу! Здесь исток победы над

тремя составляющими зла – над бесами, грехами и смертью. Отсюда забрезжила заря нового мира, наполненного небесным светом и торжествующим «аллилуйя»! В память о своем паломничестве к Святому Гробу он посвятил часовню каливы Воскресению Господню.

Среди прочих славных святых святый Савва Освященный в жизни отца Саввы сиял, словно звезда. Этот подвижник и учитель пустыни, украшение монахов и светоч всей Земли Обетованной был его любимым Святым. Он не только дал ему свое имя, но до конца жизни оказывал особую помощь и покровительство.

«Святый Савва, – взывал он сейчас к нему, – я жажду совершить паломничество в твою святую обитель, освященную молитвами твоими и трудами».

Знаменитая Лавра св. Саввы находится от Иерусалима в трех часах ходьбы. Нужно идти на юго-восток по Иосафатовой долине, которая начинается в Гефсимании, а кончается у Мертвого моря. Вокруг – унылая пустыня, обжигающий ветер, небо видится бронзовым. Долина постепенно превращается в ущелье с крутыми склонами.

Монастырь, расположенный высоко на правой стороне ущелья, производит впечатление чуда. Среди дикой величественной природы видишь вдруг огромные здания, стены, башни – все, построенное в древности, и бесчисленные пещеры и убежища. Воздух наполнен запахом серы, ароматом ладана, птичьим пением, звоном колоколов. Лавра св. Саввы словно царский дворец в этом уединенном царстве.

Приближаясь к святому месту, отец Савва пел: «Яко от младенства Богу жертва непорочная принеслся еси добродетелию, Савво блаженне, садоделатель быв благочестия; темже был еси преподобных удобрение, гражданин же пустынный достохвален. Темже зовем ти: радуйся Савво пребогате»

Отцы Лавры св. Саввы приняли его с радостью.

«Благослови, святый Отче. Добро, что пришел ты к Святому и принес нам благословение Горы Афон».

Он провел в Лавре два дня, немного познакомившись с ней и ее жизнью, дивясь и наслаждаясь собственным пребыванием там.

«Святый Отче, – обратился к нему отец Игумен, – отцы хотят исповедаться у тебя. Не лиши их этой милости».

И как же он мог отказаться? Шестьдесят отцов Лавры пришли к нему на исповедь и получили облегчение под епитрахилью Богоносного Старца.

Оставшееся время использовал он для знакомства с Лаврой. Посмотреть там было что. усыпальница Святого, келья св. Иоанна Дамаскина – этого «златописца», мощи отцов, умученных сарацинами. Воздух наполнен был непередаваемыми ароматами святых мощей. Какие благоуханные крины насадил Господь среди этих диких скал!

В прекрасной церкви Благовещения была древняя чудная икона Святого. Величественно возвышалась над скалами башня, построенная Императором Юстинианом. Внизу в глубине ущелья – святой источник Святого, вода в котором изливается прямо из скалы. К северу – келья его матери и посаженная им финиковая пальма. К югу – пещера великого и чудного Иоанна Исихаста (6-ой век).

Но не хватало главного – мощей самого са Саввы, которые в то время пребывали в далекой Венеции. Хвала Господу, что с того времени они вернулись в монастырь] (Они были возвращены 30 октября 1965 года.)

Бог многообразно утешает своих верных рабоа В этом сухом и жарком месте Он подарил им диковинное чудо – стаи великолепных птиц.

По всей видимости, отец Савва совершил паломничество в Лавру св. Саввы в конце Великого Поста, как раз в то время, когда можно было увидеть этих чудесных птиц. (Это чудо было не единственным, в этом святом месте можно было видеть много необычных явлений, на которых не будем сейчас останавливаться.) Как записано в монастырской летописи, более двухсот диких птиц, черных с желтыми клювами, похожих на дроздов, жило с монахами с сентября до апреля. Завидев открытое окно, они влетали в кельи, внося с собою радость и оживление. По утрам, когда отцы пили кофе, птицы садились им на подрясники, на ноги в поисках крошек. Когда монахи подзывали их, птички подлетали и садились им на плечи, на головы и с необыкновенной смелостью клевали с ладони хлебные крошки или изюм. Но никогда не подлетали они к мирянам или к пришедшим из других мест монахам или священникам. Однако, очевидно, делали из этого правила некоторые исключения. К благочестивым пришлым монахам, подобным отцу Савве, они подлетали.

Отец Филофей (Зервакос), побывавший в Лавре 28 апреля 1924 года, рассказал следующий случай:

«Когда я собирался испить поданный мне кофе, внезапно прилетели семь или восемь птиц Некоторые сели мне на плечи, другие на руки, а остальные расселись вокруг меня кружком,

перекликаясь и щебеча. Это произошло так неожиданно, что я было испугался, но скоро пришел в себя. Отцы удивились, что все птицы прилетели ко мне и, улыбаясь, говорили: «Вот и птицы, которых ты хотел видеть». Удивленный и счастливый, я поставил чашку и стал крошить хлеб для птиц. Отцы принесли еще фиги, которые я порезал на мелкие кусочки и дал им. Благословенные птицы ели с моих рук, а когда все съели, то веселым щебетанием выразили мне свою благодарность и улетели».

У монахов, когда они поют, такие же приятные голоса, как у птиц, и по мере того, как поднимаются они по ступеням святости, их духовное пение становится все прекраснее. Среди этих в образе человеческом «птиц» особенно выделялись три отца святой жизни. Отец Савва душой отдыхал, находясь рядом с ними.

Одним из них был достопочтенный семидесятилетний старец Варнава из Мафитоса. После аскетического подвижничества на Горе Афон и в Иорданской долине он прибыл в Лавру св. Саввы. Видевшие его видели ожившего анахорета древности.

«Глядя в лицо его, все преисполнялись почтением – настолько добродетель запечатлелась на нем. Умер он в глубокой старости, причем задолго до смерти предсказал кончину свою» («Воспоминания», т. 1,стр. 57–58).

Другим был отец Каллистрат из Пелопоннеса, великий подвижник добродетели, мудрый и прозорливый, В прошлом он три года (больше не благословил Патриарх) провел в аскетических лишениях в пещере, расположенной в мрачной скале под горой Нево, где находится могила Моисея. Православные арабы из небольшого городка Кориакон спускали ему на веревке хлеб и воду в обмен на одежду, которую он для них шил. В уме его и на губах непрестанно звучало божественное «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешнаго».

Третьим был пятидесятилетний иеромонах Герман из Керкиры. О нем вспоминают как о «простом, невинном, простодушном, добром и смиренном – образце истинного монаха». Когда он совершал Литургию, Божественная благодать овевала его, лицо становился ангельским. Он повторял неустанно: «Когда бы Вы знали, какое насаждение духовное дает нам причащение Святых Таин, Вы бы всем пожертвовали, жизнью собственною, чтобы быть достойными этого».

В планы отца Саввы входило паломничество к священным водам реки Иордан, к месту, где Бог явил себя в Троице.

В те дни не было таких удобных транспортных средств, как сейчас, и путь к месту Крещения Господнего был трудным.

Нужно было идти пять-шесть часов на восток, а потом немного к северу от Иерусалима до возвышенности Иерихона. Местность была дикая, бурные потоки и глубокие ущелья затрудняли путь. Но благочестивым паломникам эти трудности не были серьезной помехой.

Монастырь преп. Герасима, этого великого отшельника, укрощавшего в пустыни диких зверей, гостеприимно предложил отдых усталым путникам. Приближаясь к святому месту в конце их пути, игумен Анфим из Лавры св. Саввы, который вместе с несколькими другими отцами сопровождал Старца, рассказал, что представляло из себя разрушенное строение, видневшееся поблизости.

«Там, святый Отче, древний монастырь святого Предтечи, построенный святой Еленой и одаренный Юстинианом. Помолись, чтобы мы могли восстановить его».

«Да будет на то помощь святого Предтечи».

Благодаря Богу за несколько последующих лет он был восстановлен Патриархией. Сегодня там совершаются Литургии, отрадные для паломников.

Спустя пять минут после того, как они миновали разрушенный монастырь, послышался шум реки Иордан.

Волнительная дрожь охватила душу отца Саввы. Он удостоился счастья немного пожить в обители его святого Покровителя, св. Саввы, а сейчас был в краю великого, редкого отшельника и заступника всех монахов – святого Предтечи. Отцу Савве казалось, что вот сейчас может повстречаться его бестелесная фигура и он увидит горящие глаза пророка.

Губы невольно шептали:

«О, святый Предтеча, не оставь нас заступлением своим».

Живо вспомнилось повествование Евангельское: «Тогда исхождаше к нему Иерусалима, и вся Иудея, ився страна Иорданская, и крещахуся во Иордане от него, исповедающе грехи своя» (Мф.3:5–6).

Место это истинно свято. Здесь говорили пророки, здесь был подготовлен путь Господа. Здесь было святое место исповеди, где разрешались грехи, здесь была сооружена «купель обновления». И однажды в числе многих других Сам Сын Божий пришел к этому месту и «крестися от Иоанна во Иордане» (Мк.1:9).

Держась за ветвь ивы, чтобы быстрое течение не унесло его, отец Савва погрузился в реку Иордан. И увидел он как бы голубя, и услышал громовой глас: «Сей есть Сын Мой возлюбленный,

о Немже благоволих» (Мф.3:17). Молитвы излились из груди его – молитвы ко Пресвятой Троице, Которая явила Себя в этом месте.

Земля окрест реки Иордан, казалось, была создана для молитвы. Всегда обитали там избранные святые отшельники, последователи Предтечи. Какую радость почувствовал отец Савва, когда узнал, что в Иорданской долине среди бесконечных зарослей кустарника и камыша подвизалась в отшельничестве уже при его жизни Фотиния. Подвизалась там она пять лет, творя непрестанную молитву, и никто о ней не знал. Старец был глубоко тронут. В благоговении он преклонил колени пред Отцом Небесным и благословил Его Всесвятое имя. После он вернулся в монастырь, а оттуда – обратно в Иерусалим (Отец Иоаким (Специерис) «Воспоминания»).

После того, получив благословение Патриарха Никодима, отец Савва отправился в обратный путь – в Удел Божией Матери на Святую Гору. Он не чувствовал горя изгнанных иудеев, когда покидал Иерусалим, возвращаясь в свою страну. У алтаря храма его каливы ждали его свет и слава Нового Иерусалима. Там он подвизался о молитвах святых и о благословении Богородицы – Покровительницы Горы.

Воплотившись во образе человеческом, Господь победил грех и смерть, победил торжествовавшего диавола. Последователям Своим он велел «наступати на змию и на скорпию и на всю силу вражию» (Лк.10:19). Все истинные Богоносные последователи Его придерживались этого завета.

Мы часто видим это в житиях святых. Те, кто сражается и побеждает диавола оружием света, кто распинается и воскресает вместе со Христом, тс в изобилии получают дары духовные. Одним из этих даров является бесстрашие перед лицом невидимого врага. Такие люди могут разрушать козни диавольские и исцелять попавших в их сети.

В «Луге духовном» об одном монахе написано: «О, истинно, христиане, бес велик и ужасен. Но пришедшим сюда, мучимым нечистым духом, им будет даровано исцеление».

Эти слова как раз подходят и к отцу Савве. Своими подвигами в аскетизме, постом, всенощными бдениями, молитвами – напряженной жизнью духовной, прилежанием, рассудительностью и созерцанием, а также силою молитв своего Старца он преодолел над собой власть диавола. Победоносной была его брань со злыми духами.

Брань отца Саввы с силами тьмы немного приоткрывается из доверительных разговоров его с отцом Иоакимом (Специерисом). «Он много раз говорил мне, что собственными глазами видел злых духов, приходивших мешать ему. Когда он чувствовал их назойливость, то падал пред Господом на колени и начинал молиться. Все козни злых духов исчезали тогда» («Воспоминания,» т. 1, стр. 19). Он разил врага молитвами и испепелял пламенными словами псалма: «Суди Господи, обидящия мя, побори борющия мя. Да будут яко прах пред лицем ветра, и ангел Господень оскорбляя их» (.34:1,5).

Он не только сам спасся от яростных нападок бесов, но спас еще и множество несчастных, подпавших под их власть. Нередко можно было видеть, как эти люди приходили к нему в каливу, дабы осенил он их крестом, дабы прочитал над ними молитвы, изгоняющие нечистых. Множество раз, когда какой-либо страдалец не мог сам прибыть на Святую Гору, Старец молился о нем, и молитва была действенной и на расстоянии. И люди, чувствуя, что спадают с них страшные цепи, приходили в великую радость.

Где-то в Халкисе у одного человека испортились отношения с супругой. Муж вел нехороший образ жизни, живя в некоем странном, искаженном мире. Лицо его постепенно приняло отталкивающее выражение. Он порвал с Церковью, не хотел ничего слышать о Священном Писании. Его несчастная супруга всячески старалась вернуть его к Богу, но он упорствовал. Наконец, она поняла, что должна действовать жестко.

«Послушай меня. Ты сделал мою жизнь невыносимой. Если на Пасху не пойдешь и не примешь Причастие, я от тебя уйду. Нам просто нельзя будет жить вместе. Я хочу, чтобы Христос управил нашу семью».

Настойчивость, твердость и горячие молитвы этой доброй христианки не пропали даром. Муж увидел, что поведением своим он может непоправимо разрушить свой семейный очаг, свое будущее и будущее своих детей. Он испытал душевное потрясение и решил-таки вернуться к свету.

Внутри, в душе его была великая тьма, так как несчастный опустился до общения с бесами, упражняясь в магии. Это и отвращало его столь сильно от Церкви. Он понял, что, прежде всего, ему нужен хороший духовник. Святая Лэра недалеко, и он отправился туда и там нашел отца Савву.

Как же отличался его путь туда от его пути оттуда! Душа обновилась. Вместо смятения, хаоса и тьмы он видел новый, преобразившийся мир. Лицо сияло от легкости, и слезы радости текли по нему, когда он отошел от исповеди. Какой покой чувствовал, какое облегчение! Но ему необходимо было еще кое от чего избавиться. Он протянул к Старцу руку, в которой держал книгу.

«Отче, возьми еще и эту книгу. Она была причиной моей беды».

Это была «Соломоники» (магическая книга), основное пособие для изучающих магию.

«Зачем ты отдаешь ее мне? Ее нужно сжечь Возьми и сожги где-нибудь подальше отсюда».

По пути от каливы к скиту Праведной Анны он увидел больной грот в скале. В нем «Соломоники» скоро обратилась в пепел. Евангелист Лука так писал о подобном: «Довольни же от сотворших чародеяния, собравше книги своя, сожигаху» (Деян.19:19). Такие костры радуют ангелов, а бесов от них корчит. Недопустимо людям пользоваться такими дурными, темными книгами.

С чувством еще большего облегчения мужчина продолжил свой путь. По дороге он случайно встретил отца Илариона, ученика отца Саввы.

«Передай, пожалуйста, отцу Савве мое почтение и безграничную благодарность И скажи ему, что я сжег эту книгу в гроте – повыше этого места».

Отец Иларион, молясь, шел дальше к Каливе. Когда же поравнялся с гротом, вокруг него обрушился целый камнепад из больших камней. С грохотом покатились камни те по склону. Испуганный, он дошел до каливы и рассказал о происшедшем Старцу,

«Чадо мое, это дело рук бесовских».

Когда отец Иларион немного успокоился, то вспомнил, что надо передать Старцу слова человека, встреченного им на дороге. Рассказал, что сожжена и какая-то книга. Когда же отец Савва объяснил, кто был тот человек и что за книгу он сжег в гроте, отец Иларион понял, что произошло.

Но не только отцу Илариону пришлось пережить камнепад в том месте – это стало происходить с каждым проходившим там. Вскоре дорогой той перестали ходить, ибо боялись все. Обеспокоенные, отцы обратились к отцу Савве. Он, попостясь и

помолясь, окропил грот святой водой, и злые духи отступили. Благословил он отцам поместить в гроте икону Божией Матери и затеплить перед ней лампаду. И дорога снова, как и прежде, стала спокойной.

Сегодня проходящие мимо этого места часто останавливаются и, ничего не опасаясь, возносят молитвы к Богородице. Но некоторые из отцов говорили нам, что время от времени в том месте бесы все еще строят козни свои, особенно, если мимо проходит послушник или монах, нарушивший послушание.

Молодой пекарь из Фессалоников Афанасий почувствовал нежелание жить далее мирской жизнью и решил принять монашескую схиму и жить в святом монастыре Дионисиат. Послушника Дионисиата, его отправили на подворье в Моноксилитис готовиться к принятию монашества.

Тем временем, родители его в Фессалониках не могли примириться с решением единственного сына. Они готовы были перевернуть небо и землю, чтобы «спасти» его, вернуть обратно в мир. Стали искать они помощи даже у бесов при помощи магии и колдовства

Афанасий вдруг постоянно стал ощущать какую-то тяжесть, словно груз какой давил на него. Он и сам в прежней жизни своей знаком был с магией, а потому верно определил, чем занимаются его родители. Боль постоянно усиливалась. Что-то очень неприятное нависло над ним. Он стал чаще молиться, особое внимание в молитве Господней уделяя словам «избави нас от лукаваго».

Братия Моноксилитиса сначала ничего не подозревали. Однажды утром после службы, когда он вместе с другими готовился выйти на работы, на них вдруг неожиданно сверху из леса начали падать камни. К счастью, ни они, ни имущество подворья не пострадали. Немного обождав и думая, что это неосторожность каких-то прохожих, они принялись было за работу. Но сзади на них снова полетели камни. Тогда они поняли, что происходит что-то серьезное, и скрылись в церкви. Камнепад прекратился, но любая попытка выйти из храма возобновляла его. Отцы обратили внимание, что вместе с камнями сверху падают и табуретки, и деревянные формы для стасидий, и другие предметы. Вдруг собаку их отбросило метра на три оттого места, где она лежала.

Скоро, извещенные об этих событиях, прибыли из Карей полицейские. Они обыскали те места, даже постреляли в том направлении, откуда летели камни. Наконец, все поняли, что это дело рук не людей, а врагов невидимых.

Тогда послушник Афанасий решился объяснить причину происходящего.

‘Чтобы вы поверили мне, – сказал он, – давайте я один пойду вон туда, к маленькой церкви св. Артемия, и вы увидите, что камни полетят за мной».

Так и случилось. Камни густо падали вокруг него, впрочем, его не задевая.

После этого его одного оставили в церкви. Эконом подворья отец Порфирий отправил письмо прислать лодку из монастыря за ним. С того момента, как Афанасий вышел из церкви, и до минуты, когда он вышел из лодки в гавани монастыря, происходили ужасные вещи. Слава Богу еще, что лодочники не падали в обморок от ужаса. «Падение камней не прекращалось и на море, хотя они были на значительном расстоянии от берега. Камни продолжали падать, но, к счастью, вокруг лодки, не причиняя никакого вреда» (Отец Гавриил Дионисиатский, «Новое Эвергетинос», стр. 65).

По пути от берега до монастыря все было спокойно. Поэтому кое-кто стал говорить, не привиделось ли все то. Однако град камней с ближней к ним башни заставил его умолкнуть.

Немедленно собрался Совет Старцев и вынес решение «послать новообращенного к Богоносному Старцу отцу Савве... чтобы тот ему помог». По общему мнению отцов, молитвы отца Саввы могли изгнать злых духов.

Калива Воскресения пережила неделю трудных испытаний. Атмосфера была военной – открытой войны между силами света и тьмы. Оглушительный шум стоял постоянно. Огромные булыжники слетали с близлежащих скал, пролетая мимо и над каливой и с жутким треском падали с обрывов в море. Окрестности потрясали яростные голоса, изрыгавшие богохульства. Звучали

хулы – обычные хулы на всех монахов, но особенно – на отца Савву. Зловония адские изливались наружу.

Божий угодник, несмотря на свой преклонный возраст (это были последние годы его земной жизни), вступил в великую битву. Неделю он непрестанно молился и держал полный пост. «Сей род не исходит, токмо молитвою и постом.» (Мф.17:21). Его сострадательное сердце не могло вынести зрелища страданий, которым подвергались создания Божии.

В конце недели Старец, храня непоколебимую свою веру в Воскресшего Христа, приблизился к страдальцу. Злой дух заволновался.

«Изгоняю тебя... дух нечистый... именем Бога, Словом Своим сотворившим мир, именем Иисуса Христа... Убирайся со страхом, исчезни, отыди от Божия раба Афанасия...»

И свершилось так Казалось, изо рта Афанасия что-то вылетело. Исчез нежеланный гость, как дым исчезает. Слова, произнесенные одухотворенными устами отца Саввы, поразили беса как огненный меч. Послушник обрел мир и вздохнул с облегчением и с безграничной радостью и благодарностью припал к ногам отца Саввы, целуя их и орошая своими слезами.

«О, угодник Божий, ты спас меня, ты снял с меня ужасную тяжесть. О, благодарю тебя. Ты избавил меня от ужасного змия. Слава Тебе, Господи!»

Афанасий еще на несколько дней остался со своим избавителем. Затем по его благословению отправился в скит Кутлумуша, где и остался. Отец Аввакум – такое имя воспринял он при постриге – выделялся среди отцов суровой аскетической жизнью. Никогда не забывал он дорогого ему Старца, спасшего его от власти диавола.

Среди духовных детей отца Саввы был один румын, имевший сан диакона. Он был еще молод и жил в тиши пустыни, окружавшей Малый скит Праведной Анны.

«Отче, – сказал однажды дьякон отцу Савве печальным голосом, – прошу Вас, помяните завтра на Литургии мою мать. Завтра третий день.

Для отца Саввы слова эти прозвучали свидетельством победы диавола. Проницательный Старец бьи обеспокоен. Тут, понял он, враг безобразничает. Коварный! Ни перед чем не останавливается, чтобы обмануть и погубить создания Божии.

Не выказывая наружно своей озабоченности, он попытался разобраться, что случилось.

«Чадо мое, расскажи-ка мне. Завтра третий день «кончины» твоей матери, то есть она «умерла» вчера. Она «умерла» в Румынии. Но как ты можешь знать о ее «смерти»?»

Последовало непродолжительное молчание.

«Как? Как я узнал? – робко начал дьякон. – Ну, он сказал мне.

«Кто тебе сказал?»

«Мой ангел-хранитель».

«Твой ангел-хранитель? Ты видел своего ангела?»

«Я удостоился его видеть, и не один-два раза. Это длится уже два года. Он является мне и молится вместе со мной. Мы вместе поем акафисты, бьем поклоны, ведем духовные беседы...» Эти «два года» очень расстроили отца Савву. Два года обмана бесовского – дело не из простых. В течение двух лет позволять врагу беспрепятственно работать над твоим уничтожением – действительно очень печально.

«И почему же, чадо мое, за все это время ты мне ничего не рассказал?»

«Ангел сказал мне, что это ни к чему».

Отец Савва понял, что ему предстояло большое сражение. Сначала нужно было убедить несчастного дьякона, что вовсе это не ангел является ему, а потом он должен был противостать ярости бесовской. «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй нас грешных!» – горячо воззвал он к Богу втайне от ученика.

«Чадо мое, ты уверен, что тебе является ангел?»

«Абсолютно уверен, Старче! Ведь мы вместе молимся и тысячи поклонов в день кладем. Мы говорим о будущей жизни и рас. Он мой ангел-хранитель!»

Видно было, что дьякон твердо верил в свою правоту. Но верил он также и Богодухновенному Старцу, что заставило его задуматься. Но, сказал он, как же бес может поощрять его к молитве? Ведь он борется против молящихся.

Наконец они договорились проверить «ангела-хранителя».

«Как только он снова тебе явится, – сказал отец Савва, – попроси его прочитать «Богородице Дево, радуйся...» и изобразить знамение креста».

Но все было не так просто. Если нечистый в течение двух лет вводил человека в заблуждение, то может уже обмануть даже его глаза и уши. Он может заставить вообразить, что слышится «Богородице Дево, радуйся...» и видится изображение знамения креста.

В следующий приход дьякон, скрывая торжество свое, сказал духовнику: «Старче, все было сделано, как ты сказал. Это Божий ангел, мой ангел-хранитель. Он и произнес «Богородице Дево», и перекрестился».

Отец Савва понял, что два года обольщения бесовского не прошли даром. Но, хотя диавол и знает великое множество всеразличных уловок, он не может превзойти мудрость Божию, которая светилась в Богоносном Старце. Старец повернулся к дьякону:

«Послушай, чадо мое. Будь внимателен: мы устроим окончательную проверку, которая прояснит дело. Божии ангелы знают все, ибо все открывает им Господь. А бесы всего знать не могут, многое темно для них. Ты согласен?»

"Да».

«Раз ты согласен, слушай внимательно, что тебе нужно сделать. Вот сейчас я кое о чем подумаю – и он подумал плохое о диаволе – и это останется в моем мозгу тайной. Сегодня вечером попроси ангела сказать тебе, о чем я подумал. Если он ответит правильно, то, без сомнения, он от Бога. Приходи и сообщи мне, что произойдет».

Вернувшись в свою каливу дьякон чувствовал какое-то беспокойство, что-то было не так. И, вместе, он восхищался мудрым предложением Старца. Сейчас дело должно разрешиться.

Когда в тот вечер дьякон попросил ангела разрешить загадку, на «ясном» лике того появилось легкое беспокойство. Он показался смущенным.

«Но, отец мой возлюбленный, почему ты, существо высшего порядка, интересуешься мыслями простого смертного? Ты

принижаешь себя, это недостойное желание. Может, я лучше покажу тебе сегодня рай и ад, славу Владычицы Богородицы?»

Но дьякон, начавший уже подозревать нехорошее, настаивал. «Я пребуду в послушании у своего духовника. Скажи мне, что он подумал».

Ангел всячески увиливал, стараясь переменить тему, но дьякон настойчиво возвращал его к тому же вопросу. Эти увиливания вызвали еще большие подозрения.

‘Ты должен сказать мне, что думал духовник Это же так просто. Разве ты не знаешь?»

«Берегись, дьякон. Из-за своей мелочности ты рискуешь потерять мое хорошее расположение».

«Я не знаю„я же тебя спрашиваю о такой простой вещи. В последний раз: знаешь или нет, что думал отец Савва?»

И в этот же момент исчезла лучезарная внешность, уступив место ужасному образу, а точнее сказать – безобразию. Чудовище заскрежетало зубами и завыло диким зверем:

«Ты погиб, несчастный! Завтра в это же время ты будешь гореть в аду! Мы сожжем тебя, мы тебя уничтожим!»

И дьякон остался один, один и в полном расстройстве. Вся сладость двухлетних видений не могла возместить горя этой минуты. Если бы его не укрепляли молитвы духовника, который в это самое время бодрствовал молитвенно о нем, он совсем упал бы духом. Прошло несколько часов, прежде чем он заставил себя встать на ноги. Он не мог оставаться в своей каливе. Он мог чувствовать себя в безопасности только рядом со своим духовником. В ушах все гремела угроза: « Завтра в это же время ты будешь гореть в аду!» Ужас пронизывал его до глубины мозга.

Он добрался кое-как до каливы Воскресения. Ухватил за подрясник Старца и ни на минуту не желал отойти от него. Даже когда Старцу необходимо было немного отдохнуть, перепуганный дьякон был рядом с ним,

«Не бойся, чадо мое! Успокойся».

«Да как же я могу не бояться, отче, когда приблизился час мой? О! Приблизился час, когда они заберут меня. О, Христе, помилуй мя!» И действительно, в назначенный час последовала яростная атака злых духов. Дьякон вскричал в ужасе и отчаянии:

«Спаси меня, отче мой! Я погиб, они забирают меня! Спаси меня!»

Отец Савва, пав ниц, с болью и слезами молился Господу, чтобы Он сжалился над рабом Своим и отогнал злых бесов. Молитва его была услышана, и несчастный дьякон был спасен «из пасти льва».

Так закончилась эта печальная история – очень печальная и очень поучительная. Действительно, за видениями скрывается много опасностей! Когда мы не полностью открываем в исповеди свой внутренний мир, враг может сделать с нами, что захочет. Опытный духовник – это поистине сокровище!

Но жизнь земная того дьякона на этом не закончилась. Со временем, благодаря окормлению старца Саввы, он успокоился. Его духовная жизнь далее развивалась хорошо. Позднее он был посвящен в священника, отличался своим благочестием. Тем не менее, те годы бесовского наваждения оставили нехорошие следы. Диавол имел к нему особенное внимание, не зря же он насылал на него приятные видения. Итак, хотя и пришел он на Святую Гору с юности и мужал здесь в окружении, как говорится, ангельском; несмотря на все это, до конца жизни мучим был разными искушениями. Все прозорливые отцы видели в этом последствия его двухлетнего сотрудничества с ангелом лбжным – падшим ангелом.

Подобно земле, изобилующей растениями и плодами, душа отца Саввы, давшая обильные плоды, орошалась постоянно животворящими источниками. Непрестанной молитвой и богослужениями он привлек к себе волны благодати Божией и стал «яко древо насажденное при исходищих вод» (Пс.1:3).

Ночами он бодрствовал обыкновенно, жертвуя сном ради молитвы. Всегда стоял прямо и неподвижно, как столп неколебимый, держа в руке четки с тремястами узлов, возносясь мыслию к Небесам, прославляя Пресвятую Троицу, окруженную лучезарными ангелами. Когда немощная плоть ослабевала, готовая рухнуть и сдаться сну, он поддерживал ее ремнями, пропуская их подмышки, ремнями, привязанными к веревкам, свисавшим с потолка кельи. Этот способ был придуман более других возлюбившими Бога, чтобы не прекращать бодрствование, пребывая в молитвенном стоянии. Какие это были Божественные мгновения, когда «внутренний человек е великим услаждением восхищается в молитвенное состояние, в бесконечную глубину онаго века, так что всецело устраняется туда парящий и восхищенный ум», чего, как пишет в своей дивной восьмой беседе преп. Макарий Великий, «человеческим устам изречь невозможно»!

Также и литургическая жизнь отца Саввы была очень напряженной. Каждый день в каливе Воскресения совершалось

Пасхальное Таинство. На этих литургиях неизменно бывали его многочисленные верные духовные чада, а также монашествующие, желавшие частого общения Тела и Крови Господних.

Многие вспоминали потом о той духовной высоте, на которой была молитвенная жизнь в храме отца Саввы. Все было благообразно и по чину. В подтверждение этого приведем одну лишь деталь: в храме он никогда не бывал в обычной своей обуви, а одевал специальные для того тапочки. С исключительным благоговением относился он к Святому Престолу, избегая излишних к нему прикосновений. «Сколь страшно место сие!» – часто восклицал он.

«Когда он бывал в келье, – рассказывали нам, – то виделся смиренным и неприглядным монахом, роста был маленького. Но когда совершал Литургию, бывал величественным, а лицо сияло, словно лик ангельский».

Отец Онуфрий, имевший прекрасный голос, тоже добавлял нотки торжественности в течение Литургии. Отец Иларион, хотя и был неграмотным, имел хорошую память и на слух выучил много песнопений и псалмов, как например, псалом 118 и Шестопсалмие.

Можно ли рассказать о небесном, неописуемом волнении, которое испытывал отец Савва в святом алтаре? Достаточно помнить, что он был учеником отца Илариона Иверийца и наследником его литургического духа. Отец Иоаннм (Специерис) писал: «Отец Иларион, посвятивший себя аскетической брани, когда один или с отцом Саввой совершал Литургию, когда возносил песнь: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф...», ударял себя в грудь и проливал слезы». Кто может знать, что тогда видели его ясные глаза? Нет сомнения, что видел он ангелов, с благоговейным ужасом творящих Литургию пред окровавленным закланным Агнцем. При виде этого он только и мог, что ударять себя в грудь и лить слезы».

Вспомним сейчас подобное. Несколько лет назад отшельник отец Тихон подвизался в аскетизме рядом с монастырем Ставроникита. Рассказывают, что, совершая Литургии, он частенько во время пения Херувимской песни падал, восхищенный душой,

лицезря Носимого херувимами и слыша: «Иже Херувимы тайно образующе, и Животворящей Троице Трисвятую песнь припевающе, всякое ныне житейское отложим попечение. – Яко да Царя всех подымем, ангельскими невидимо дориносима чинми. Аллилуйя. Аллилуйя. Аллилуйя». Исполненный благоговейного страха, певчий ждал и полчаса, и час, пока отец Тихон не приходил в себя. Это бывали ангельские, райские часы литургической жизни!

Литургическая жизнь отца Саввы достигала подобных же высот. Вместе с шестокрылыми серафимами восклицал он: «Достоин есть агнец заоленный прияти силу и богатство, ипремудрость и крепость, и честь и славу и благословение» (Ап.5:12). Ежедневно Распятый и Воскресший Господь питал его Своим Телом и Кровью Своею, и дня него становился Он – «рай, древо жизни, бисер, венец, домостроитель, земледелателъ, страждущий, бесстрастный человек, Бог, вино, вода живая, овча, жених, воитель, оружие» (преп. Макарий Египетский, 31-я духовная беседа).

И так, молитвами и ежедневным совершением Литургии непрестанно орошался он источниками бессмертной жизни и стал «яко древо насажденное при водах» (Иер.17:8), покрытое цветущими ветвями и сладкими плодами праведности. В следующей главе мы предложим еще нечто о литургической жизни отца Саввы, ясно показывающее его любовь к ближним.

Потоки благодати, изливающиеся от Бескровной Жертвы, благотворно влияют не только на живых, но и на умерших. Поэтому служители алтаря постоянно взывают. «Помяни, Господи...» И чем больше их вера и любовь, тем длиннее список имен, за кого они молятся.

Отец Савва поминал большое количество имен. За проскомидией он по два-три часа изымал частицы из просфор, непрестанно произнося имена. У него был большой дискос с изображением Рождества.

«Святый отче, – бывало говорили ему другие отцы, – Вы же очень устаете. Зачем читать так много имен, выстаивая для этого часами?»

«Я не устаю, – отвечал он. – Напротив, я счастлив. Те, кого я поминаю, удостаиваются милости Божией, и это радость для меня».

Как-то он сказал, что Бог открыл ему, какую великую пользу получают души людей, которых поминают. Однажды, когда он был еще молодым священником в кафисме св. Иакова, увидел он ангела в облачениях священнических, отирающего и смывающего грехи Кровью Агнца. Однако он никому не говорил, что именно он видел, и все вопрошали. «Что же видел отец Савва? Что заставляет его поминать такое количество имен?»

Незадолго до смерти он решил, что можно рассказать о том духовном откровении и записал его. В 1925 году отец Иоаким (Специерис) нашел эту запись среди прочего и переписал ее. Вот она:

«Вопрошающим, что вдохновило меня поминать многие имена, изымая частицы за проскомидией ежедневно на Литургии.

В1843 году мы прибыли из Ивера в Дионисиат, где жили в уединении над монастырем в кафисме, церковь которой была освящена во имя св. Иакова, Брата Господня. Это та самая церковь, которую мой Старец просил отца Игумена полностью перестроить.

Освящать ее приехал Епископ, а вечером пришел Иеромонах из монастыря, принеся все необходимое для освящения.

Утром, после освящения и Литургии, Епископ сказал моему Старцу: «Пожалуйста, разреши мне дать отцу Савве несколько имен для поминовения, потому что он будет служить сорок Литургий». Мой Старец сказал на это: «Дай ему столько, сколько хочешь». И Епископ записал на листочке бумаги шестьдесят два имени, а потом подал пожертвование Стефану.

В течение тридцати девяти дней я поминал всех этих людей, а на сороковой день, ожидая прихода Старца с тем, чтобы начать Литургию, оперся на

аналой и заснул. Во сне увидел, что в облачении стою пред Престолом, на котором Чаша, наполненная Кровью Христовой. Я также увидел, как по- . дошел отец Стефан, взял с жертвенника листок с именами. Он идет к Престолу, держа клещами листок тот, и начинает окунать его в Чашу с Кровью Христовой. При каждом погружении истиралось одно имя, пока, наконец, весь лист ни стал чистым.

Я проснулся. Вошел мой Старец, и я рассказал ему свой сон. Он спросил тогда: «Разве я не говорил тебе, что снам нельзя верить?» После Литургии сказал: «Не достоинствами твоими прощаются грехи людей этих. Мы по вере своей получаем отпущение грехов».

Вот почему я поминаю такое количество имен».

Со временем увеличивалось число лиц, которых знал Старец. Он имел все больше и больше духовных детей, и многие просили его молитв. Поэтому список его все рос, и набралась уже тысяча имен. Где было взять время, чтобы помянуть всех? Наконец, он придумал: все имена поделил на три части. Большими красивыми буквами переписал их в три разные книжечки и каждый день прочитывал одну из них. Отцы монастыря Кутлумуш, исключительно почитавшие Старца, позаботились о том, чтобы по смерти его получить от его учеников один из этих помянников, и хранят его как святыню.

Да побудит нас пример отца Саввы задуматься об изобильных дарах, изливающихся на Божественной литургии, а начало им – Жертва на горе Голгофа. Много говорил об этом свят. Кирилл Иерусалимский (4-ый век) в своих пята огласительных поучениях к новокрещенным.

Отец Арсений, монах, перешедший в скит Праведной Анны из монастыря в Хиосе, пришел к нему однажды за советом.

«Отче, как мне быть? Я жажду частого причащения, но некоторые из отцов говорят, что причащаться следует не чаще, чем раз в сорок дней. Скажи мне, что же делать?»

«Приходи в нашу каливу, я буду часто причащать тебя,» – ответил отец Савва.

Позднее, чтобы окончательно решить этот вопрос, он благословил его сменить свое прибежище.

«Переходи жить в скит Кавсокаливии. Там тебе никто ничего не скажет».

Часто страждущие духовно монахи просили отца Савву посвятить их в секреты умной молитвы. И если он видел, что они достаточно духовно подготовлены, что выдержат это крепкое, пьянящее вино, то удовлетворял их желания.

Многие монахи практиковали умную молитву под его руководством и присмотром. Нам известно, что среди них был юродивый во Христе Феофилакт из Кавсокаливии, почивший в 1927 году в возрасте семидесяти двух лет.

Отец Савва жил подобно старцам Русского Православия. Он не ограничивал свою помощь чисто духовными советами, но давал советы и в делах практических, с вопросами о которых к нему приходили люди. Это ясно видно из следующего воспоминания.

При жизни отца Саввы Святая Гора была под протекторатом турок. Нередко между монастырями и турецкими властями возникали серьезные разногласия.

Однажды пришли к нему отцы из монастыря Кутлумуш, сильно взволнованные.

«Святый Отче, у нас очень серьезное положение. Мы вступили в конфликт с каймаканом (турецким управителем). Монастырь наш могут разрушить. Что нам делать? Спаси нас!»

В этой критической ситуации отец Савва дал изумительный совет.

«На вратах монастыря повесьте английскую корону и затворите их, а на углах стен и на башнях должны у вас развиваться английские флаги. Турки не осмелятся стрелять по ним, они будут думать, что у вас англичане».

Отцы последовали его совету, и в самом деле, неожиданное зрелище умерило ярость турок. Они скрежетали зубами, но напасть не решились. Постояв, удалились, ибо не имели никакого желания вступать в конфликт с британцами.

Отец Савва получал множество писем от людей, слышавших о нем, но не имевших возможности приехать на Гору Афон. Годы шли, количество писем возрастало все больше и больше. Некоторые приходили из очень далеких мест – из Иерусалима, от отцов Лавры св. Саввы, из России и даже от православных из Америки. Бывавшие у него удивлялись количеству писем, заполнявших целый шкаф.

Чтобы ответить на все письма, отец Савва должен был ночами сидеть и писать. А что еще оставалось делать? Быть духовным отцом – значит отдавать себя детям. В своих чудных письмах (он был выдающимся каллиграфом) он предлагал верным Христовым утешение, радость, покой и разум о Боге. Не жалел он трудов своих, ему лишь слышался глас Великого Пастыря:

«Савво Иларион, любиши ли Мя? Паси овцы Моя» (Ср.: Ин.21:16).

Среди оставленного нам отцом Саввой есть одно очень ценное письмо. Оно датировано 12 декабря 1907 года и адресовано «В Россию, Екатерине». Мы не знаем, кто была эта Екатерина, но ясно, что она были близка Царской Семье.

Когда было написано это письмо, Русское Царство переживало трудный период. Атмосфера в обществе была беспокойная, все было взбудоражено иноверцами. Много было всеразличных зол: шла активная пропаганда нигилизма и атеизма, насаждались идеи социальной розни, классовой ненависти, провоцировались общественные протесты, подогревались революционные брожения, устраивались заговоры, политические убийства, проповедовалась анархия. Естественно в таких обстоятельствах искать себе поддержку. Так, знаем мы, что в часы испытаний Благоверного Царя Александра III (1881 – 1894) поддерживал святой праведный Иоанн Кронштадтский.

В то время слава отца Саввы со Святой Горы достигла и Царского Двора России, и, близкая Царской Семье, вышеупомянутая Екатерина, посылала ему письма, прося молитв. Истинно, души людей привлекаются сиянием святости независимо от положения или звания, национальности и расстояния! Давайте обратимся теперь к ответу отца Саввы, посланному «почтеннейшей и благочестивой» Екатерине».

"IС ХС

NI KA

В Россию, Екатерине.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Возлюбленная! Я получил благородное письмо твое с двадцатью пятью карпобулас [деньги – прим. пер.] и возрадовался, что здоровье у тебя хорошее, чего я тебе желаю всегда. Я о нем молюсь день и ночь – и на дневных наших службах, и на всенощных – вместе с братией моей, моими духовными чадами, монахом Онуфрием (иконописцем), монахом Иларионом и монахом Саввой, которые любят тебя братской любовью. Поэтому и говорю тебе вместе с апостолом Павлом: «Радуйтеся о Господе» (Фил.3:1), и снова повторяю: «Радуйтеся!» Возрадуйся, блаженная Екатерина, что удостоил тебя Бог принести Ему как лучший дар целомудренного твоего чрева двух детей своих любимых.

В Царствие Его получишь ты великую награду от Христа, ибо дети твои любимые служат не временному преходящему Царству, но Небесному Царству Царств и Царю Царей, Помазанник Которого – сам Православный Христианский Монарх благословенной России и всего христианского мира Государь Николай. Сегодня только Государь Николай – Император нашей Православной веры, Помазанник Божий – один он, и никто более, под солнцем. И если кто не молится денно и нощно о нем, о его Дворе, об армии его, напрасно тот думает о себе, что христианин. Возлюбленная сестра моя, ежедневно я совершаю Божественную литургию, и каждый раз изымаю частицу с молитвой ко Богу за Царя Александра III, омывая ее Святой Кровью Спасителя нашего Иисуса Христа, а потом молюсь о Дворе и воинстве ныне здравствующего Царя. Я должен написать тебе все это, чадо мое,

не потому, что хочу, чтобы все об этом знали, а потому что ты и раз, и два, и три раза писала мне с просьбой помолиться Богу за возлюбленных детей твоих, умереть готовых за Православную веру и Христову любовь. По этой причине, не желая опечалить тебя, я написал даже больше, чем обычно это делаю. Молю Бога за всех вас, чтобы удостоились вы Царствия Небесного и радовались вечно прекраснейшему свету и красоте Святой и Животворящей Троицы пред ликом Иисуса Христа со всеми святыми. Аминь.

12 декабря 1907 г.

Смиренный иеромонах Савва, духовник Малого скита Прав. Анны, храм Святого Воскресения Христова.

Обнимаю вас, чада мои духовные».

Письмо это – драгоценный духовный текст. Если внимательно читать его, оно может открыть не одно окно в дивный духовный мир отца Саввы. Сколько, например, возвышенного смирения во фразе: «Я должен написать тебе все это, чадо мое, не потому, что хочу, чтобы все об этом знали, а потому что ты и раз, и два, и три раза писала мне...» И заключительная фраза: «...и радовались вечно прекраснейшему свету и красоте Святой и Животворящей Троицы пред ликом Иисуса Христа со всеми святыми» – точное и краткое изложение всей сокровищницы духовного Богословия.

Когда наступил Великий Пост 1908 года, Старец был уже очень слаб физически. Силы оставляли его, тело отказывалось служить. Единственное, что еще поддерживало жизнь в нем, – это святой алтарь. Архимандрит Гавриил из Дионисиата говорил, что он продолжал совершать Литургии «до глубокой старости, лишь раз в день вкушая хлеб и постную пищу. В последние четыре или пять лет жизни он поддерживал силы только святой водой и чашкой кофе вечером» Тем не менее, душа его была бодрой, а доброта и святость, сиявшие на лице его, производили на всех глубокое впечатление.

Воскресение было престольным праздником его каливы. Многие приходившие к нему на исповедь в Страстную Неделю, оставались, чтобы встретить с ним Пасху. Омытые святодействием разрешения от грехов, они бывали подготовлены к встрече со Христом, воскресающим из мертвых. В этой бедной каливе они могли почувствовать все ослепительное величие Праздника Пасхи. В 1908 году Пасха пришлась на 23 апреля; в этот день отец Савва праздновал свою первую Небесную Пасху. Он вынес на своих плечах семьдесят восемь лет подвижнических трудов, и пришло время его ухода на покой.

Бог часто призывает к Себе святых в знаменательные дни. В пятницу, 14 апреля, в канун воскрешения Лазаря, почтенный духовник, собрав свои слабые силы, совершил Литургию Преждеосвященных Даров. Он знал, что совершает последнюю Литургию и потому чувствовал нежность и грусть. Эти чувства усиливались, когда на вечерней службе читалось о смерти святых людей – чтение из книги Бытия: «И возложив Иаков нозе свои на одр умре» (.49:33). «И рече Иосиф братии своей, глаголя: аз умираю» (.50:24).

Пришло время и его ухода. Подобно Иакову подвизался отец Савва, чтобы угодить Богу, подобно Иосифу насытил многих жаждущих.

«После Литургии он сел и с усталым видом сказал ученикам своим – отцам Онуфрию и Илариону: «Простите меня и помолитесь, ибо пришло время умереть мне» (отец Иоаким (Специерис».

Он благословил их, попрощался, дал последние наставления, сказал, что будет ожидать их в Чертогах Божиих. То был священный момент, полный траура, тишины и таинственности. С полностью умиротворенным лицом ожидал он приближения ангелов, а губы его непрестанно славили Бога – Хозяина жизни и смерти.

В девятом часу по византийскому времени, за три часа до захода солнца за Гору Афон, посреди рыданий учеников, благоухания апрельских цветов, весенних пений птиц пустыни и звучания вечерних молитв, душа Старца отлетела в Небесные Чертоги, в чистый мир. Она отлетела, полная веры в воскрешение в то время, когда Церковь славила Победившего смерть и даровавшего воскрешение Лазарю, бывшего мертвым уже четыре дня.

Господь Иисус Христос ожидал его любящую душу у берега моря Тивериадского, чтобы дать ей «дворец прекрасный и венец дивный». Вручал Он ему все это при пении: «Добра еси, ближняя моя, яко благоволение, красна яко Иерусалим, ...уподобилася еси финику» (Песн.6:4;.7:7).

Многие души опечалились утратой этого святого и плодоносного пальмового дерева (финика). Лишились редкого человека, «силы Израиля» Небесного.

Нехоженой стала тропинка, поднимающаяся к Малому скиту Праведной Анны, не носит более писем почтальон, калива Воскресения погрузилась в тишину. Лишь время от времени некоторые благочестивые паломники приходят туда, чтобы оросить слезами могилу отца Саввы и попросить священника отслужить панихиду.

Старец Арсений из общины отца Харалампия рассказал нам следующее:

«В 1909 году я покинул горы Кавказские, пересек Палестину и Египет и пришел на Святую Гору. В Александрии мой Патриарх дал мне немного денег. «Пойди, – сказал он мне, – в Малый скит Праведной Анны и отслужи панихиду на могиле отцы Саввы. Он был Богоносец. Я знавал его в Иерусалиме и исповедовался у него».

Патриарх все еще приклонялся пред отцом Саввой! (Это был Патриарх Фотий, прибывший с Тиноса. Добродетельный человек, сильный и добрый проповедник, он прибыл из епархии Патриарха Иерусалимского.)

Когда в свое время отошел в вечность старец Онуфрий, старцем каливы остался отец Иларион. Вместе с одним избранным послушником, Мануилом Пападовасилакисом, прибывшим из Крита и получившим в постриге имя Онуфрия, он вырезал печати для просфор и постоянно рассказывал ему о незабвенном духовнике своем, духовном «дедушке» нового монаха.

Гостям, приходившим в каливу, старец Иларион рассказывал о величии благословенного старца Саввы. Если просили, показывал рукописи, К сожалению, фотографии Старца не осталось, потому что «приснопамятный прославленный аскет и отшельник избегал фотографироваться» (Павел из Лавры, врач). Он также разрешал паломникам прикладываться к почитаемому черепу, который хранил в церкви, как зеницу ока.

«В каливе Малого скита Прав. Анны, где подвизался отец Савва, – написал отец Иоаким (Специерис), – сохраняют его череп. Когда я приложился к нему, то почувствовал, что это был череп святого человека» (Воспоминания», т. I, стр. 22).

Читая о его жизни, разве не понимаем мы, что он был свят? Многие люди, приходившие в каливу, говорили: «Идем на исповедь к отцу Савве». Верим, что придет день, когда святость его будет официально всецерковно признана. Мы всем сердцем этого желаем. Отец Савва, по всеобщему признанию, был словно яркая комета добродетели, цветущая лоза из святого Виноградника, милосердный утешитель, «силен в брани» прозорливец, святой, блаженный, угодник Божий, любимый Богом и людьми.