Эсхатология реформации в русском историческом процессе в XVII в.

H.С. Гурьянова

XVII век в истории России является важной вехой, поскольку в этот период происходила внутренняя перестройка русской культуры, которая обеспечила в следующем столетии переход к культуре Нового времени. Религиозность была одной из характерных черт общественного сознания той эпохи, поэтому определяющими факторами являлись события, происходившие в церковной жизни. В России в это время очень остро встала проблема преодоления кризиса духовности, который наметился ещё в XVI в. и особенно усилился в годы Смуты, и последовавшей за ней социальной и политической нестабильности первой трети XVII в. Русская православная церковь попыталась найти выход в политике конфессионального и культурного изоляционизма, которую намеревался проводить в жизнь патриарх Филарет. Убедительным проявлением такого рода тенденции служит решение собора 1620 г., вводившее обязательное перекрещивание для всех выходцев из Польско-Литовского государства – католиков, униатов и даже некоторых православных¹⁷⁸¹. В этом ряду следует назвать и Указ 1627 г. о запрете населению ввозить, покупать и даже держать у себя книги «литовской» печати¹⁷⁸².

Курс на конфессиональную и культурную изоляцию, казалось бы, успешно проводился в жизнь, но в XVII в. такая политика уже не могла способствовать преодолению духовного кризиса, который всё более углублялся. Это прекрасно осознавалось Церковью и самим патриархом. Только этим обстоятельством можно объяснить попытку издания в Москве Катехизиса Лаврентия Зизания с целью дать пастве религиозный учебник, способный в доступной форме изложить основные положения христианского вероучения. Южнорусское происхождение этого труда знаменовало нарушение провозглашённого принципа изоляционизма. Литовский протопоп привёз своё сочинение под названием «Оглашение» в Москву, не найдя поддержки в Киеве. Даже после изменения названия и существенных исправлений¹⁷⁸³, внесённых по указанию патриарха Филарета, изданный текст Катехизиса¹⁷⁸⁴ не был принят Русской церковью в качестве религиозного учебника¹⁷⁸⁵, но это не помешало ему распространяться в большом количестве списков под названием «Большой Катехизис». Исследователи давно обратили внимание на такую особенность сочинения Лаврентия Зизания, как полемическая направленность, что не было характерно для Катехизисов. Значительный объём текста позволил автору представить современное состояние богословской мысли православной Киевской митрополии по многим актуальным догматическим, обрядовым вопросам, вызывавшим ожесточённые дискуссии с инославными и униатами. При этом часто высказывалась не вполне приемлемая для ортодоксального православия точка зрения. Возможно, этим объясняется факт неприятия этого текста Русской церковью, хотя потребность в такого рода сочинениях явно ощущалась.

Несмотря на неудачную попытку издания Катехизиса, он стал весьма популярным в среде русских книжников. Дошло большое количество рукописных списков XVII–XVIII вв., что свидетельствует об интересе читателей к этому сочинению. Даже в составе библиотеки царского духовника Стефана Вонифатьева был рукописный сборник, в котором находился текст Большого Катехизиса, содержащий исключённые при подготовке к изданию статьи¹⁷⁸⁶. Совершенно очевидно, что читателей он интересовал не столько в качестве религиозного учебника, сколько как источник идей, в том числе и эсхатологических, которые были высказаны в очень доступной форме во многих главах Катехизиса. В качестве примера подобного изложения приведём фрагмент из 4-й главы «О вере православной»: «Вопрос: Чесо ради людие в последняя лета от веры отступят, и абие к ереси приступати имут? Ответ: Трех ради вин. Первая убо сия есть, еже Даниил пророк рече: Мерзость запустения станет на месте святе, сиречь, еже обладает нечестивая ересь церкви святыя. Сия убо мерзость толкуется по писанию Иоанна Златоустаго, воинство антихристово разоряющее церковь Божию. Тогда людие, не имуще где скрытися от таковых скорбей и великих мучений, их ради гонения приступати имут к ересем. Вторая вина сия есть...»¹⁷⁸⁷. Читатель в очень концентрированном виде получал информацию о предсказании пророка Даниила, истолковании этого места из Священного Писания Иоанном Златоустом, после чего читатель должен был сделать соответствующий вывод.

Некоторые главы были полностью посвящены эсхатологической теме, например, глава 23-я «О Втором пришествии Христове и о нескончаемом царствии его». В ней были кратко представлены основные идеи православного эсхатологического учения. Для иллюстрации приведём фрагмент ответа на вопрос: «Какова убо знамения будут пред пришествием Христовым и пред Судным днем?»: «Различна и многа вещают нам Святая Писания. Знамение же есть двое, едино далечайшее, другое есть пред пришествием Христовым (...). Далняя сия суть, о них же Господь сам глагола. 1. Мнози востанут лжехристи и лжепророцы. (...) 15. Нецыи отступят от веры. 16. Станет мерзость запустения, реченная Даниилом пророком, на месте святе. 17. Потом же приидет антихрист»¹⁷⁸⁸.

Возможно, знакомство с эсхатологическими идеями, сформулированными Лаврентием Зизанием, вызвало в русском обществе интерес к южнорусским произведениям соответствующей тематики. Речь идёт о сочинении Стефана Зизания «Казанье св. Кирилла»¹⁷⁸⁹ и «Палинодии» Захарии Копыстенского¹⁷⁹⁰, с которыми русское общество познакомилось уже в первой половине XVII в. Всё это свидетельствовало о повышенном интересе к эсхатологической теме, и о расширении репертуара соответствующих сочинений.

Кризисные явления в русском обществе всегда приводили к возрождению интереса к эсхатологическому учению, основу которого составляли тексты Священного Писания. Древняя Русь восприняла от Византии, в том числе и через южнославянское посредничество, комплекс эсхатологических сочинений, написанных авторитетнейшими отцами Церкви или связываемых с их именами¹⁷⁹¹. Острота эсхатологических ожиданий в конце XV в. усилила интерес русских книжников к этой теме, соответственно расширив и репертуар сочинений¹⁷⁹². Возродившийся в XVII в. интерес к эсхатологии актуализировал накопившийся к этому времени большой запас сочинений, обсуждающих вопросы о конечных судьбах мира и человека. Об этом свидетельствуют не только их рукописные списки, но и печатные издания, что ещё более показательно, поскольку издательская деятельность была отражением политики Церкви.

В 1641 г. в Москве впервые был издан «Маргарит», включивший всё связанное в русской традиции с именем Иоанна Златоуста – сочинения, его житие и дополнительные материалы справочно-повествовательного характера¹⁷⁹³. В основной своей части московское издание практически дословно копировало «Маргарит», напечатанный в 1595 г. в Остроге¹⁷⁹⁴. Я.Д. Исаевич ввёл в научный оборот экземпляр острожского издания Маргарита, по которому текст набирался в Москве. Исследователь таким образом охарактеризовал внесённые в него киноварные исправления: «Подчёркнуты одни ударения и проставлены другие, устранены (правда, не всегда последовательно) орфографические болгаризмы, а также украинизмы в лексике (вм. слугующе – служаще, друковати – печатати) (...) московские наборщики очень точно воспроизвели правки»¹⁷⁹⁵. Издатели в Москве ограничились этими изменениями, сохранив структуру и текст острожского издания, добавив дополнительные материалы. Повторили не только оглавление и сами тексты, но и предисловие, заменив¹⁷⁹⁶ или пропустив несколько слов¹⁷⁹⁷, которые были бы непонятны русскому читателю. Естественно, что упоминание «князя» (Василия Острожского) также было исключено, а в этом месте указывалось имя «государя царя и великого князя Михаила Феодоровича всея Русии самодержца», а вместо Острога назывался «царствующий град Москва».

Все включённые в Маргарит сочинения, связанные в русской традиции с именем Иоанна Златоуста, разумеется, имели хождение в рукописных списках, были популярным и любимым чтением на Руси со времени принятия христианства. Факт издания их печатным способом в составе сборника очень показателен. Это указывало на стремление Русской церкви заняться просвещением населения, предоставить ему возможность удовлетворить потребности в душеполезном чтении. В состав Маргарита входили в том числе и сочинения, посвящённые эсхатологической теме. Ярким примером может служить «Слово о лжепророкох и о ложных учителех, и о безбожных скверных еретикох, и о знамениах скончания века сего»¹⁷⁹⁸. Как и все сочинения, связанные с именем Иоанна Златоуста, это Слово не столько излагало идеи, относящиеся к эсхатологическому учению, сколько предостерегало читателей, призывало обратить внимание на предсказания Священного Писания и быть бдительными в эти «злые», «последние» времена. Вот характерный пример подобных рассуждений: «Блаженный апостол Павел вопиет, блюдитеся псов, блюдитеся злых делателей, блюдитеся раскола. И паки, блюдите како ходите, яко дние лукави суть. Тако же и Иоанн Богослов, блюдите себе, да не погубите яже сотвористе. Мнози бо прелесницы изыдошя в мир»¹⁷⁹⁹.

Чтение подобных сочинений настраивало читателя на восприятие современности в эсхатологических категориях. Издание в 1641 г. сборника «Маргарит», который был значительно полнее рукописных, свидетельствует о новой тенденции в политике Русской церкви, связанной с её желанием преодолеть кризисные явления в жизни русского общества. Положив в основу острожское издание, Москва показала, что она готова ориентироваться на достижения Киевской митрополии в области духовного возрождения, движение к которому наметилось там в конце XVI в. и было связано с Реформацией и контрреформацией. В период патриаршества Иосифа (1642−1652) эта тенденция стала более очевидной. В это время были в значительной мере подготовлены реформы в Русской церкви, завершение которых связано с именем патриарха Никона¹⁸⁰⁰. Об этом свидетельствует, прежде всего, деятельность Печатного двора, поскольку в то время не только увеличилось количество выпускаемой продукции, но и существенно поменялся репертуар. С момента организации Печатного двора издавалась в основном, за редким исключением, богослужебная литература, а в этот период важное значение приобрело издание учебной литературы и богословских сочинений отцов Церкви¹⁸⁰¹.

Обращает на себя внимание тот факт, что два раза в 1647 г. и дважды в 1652 г. были изданы «Поучения» Ефрема Сирина¹⁸⁰². Даже названия включённых в изданную книгу сочинений свидетельствуют о внимании автора к эсхатологической теме, например, «Слово на пришествие Господа, на окончание мира и на пришествие антихриста»; Слово 105 озаглавлено «О антихристе». Очень эмоциональная проповедь сирийца, по-видимому, воспринималась как весьма актуальная. Неясность истолкований соответствующих текстов Священного Писания придавала особый колорит: «А враг не тако приидет на землю на облаце светле, отступник бо есть. Родит бо ся воистину от жены скверны, сосуд ему. Не сам же родится сатана, но во образ его приидет прескверный, яко тать»¹⁸⁰³. Лирическая форма не смягчала, а, наоборот, придавала резкость и значимость обращениям: «О человецы, никто же вас веруй нечестивому, никто же от вас послушай мучителя богопротивника»¹⁸⁰⁴.

Судя по четырём изданиям, осуществлённым в столь короткое время, Поучения Ефрема Сирина пользовалась большим спросом, тиражи расходились довольно быстро. С.А. Зеньковский, по поводу интереса русского общества к этим текстам, замечает следующее: «Любопытно, что интерес к творениям сирийского проповедника не был в то время ограничен Русью или даже православным Востоком. Взволнованные проповедью вождей Реформации и Контрреформации религиозные люди Запада легко подпадали под влияние беспощадных и даже жестоких слов св. Ефрема». Сославшись на исследование Б. Паскаля, учёный сообщил, что только во Франции в предреформационный и реформационный период на латинском и французском языке вышло не менее шести изданий произведений Ефрема Сирина. По мнению исследователя, «мысли сирийца оказали немалое влияние на развитие западной религиозной мысли»¹⁸⁰⁵.

Издание сочинений Ефрема Сирина в Москве свидетельствует о возросшем интересе к эсхатологической теме и у читателей, и у издателей. В 1647 г. в Москве увидел свет Сборник из 71 слова¹⁸⁰⁶, в котором были помещены, в том числе, и популярные на Руси эсхатологические сочинения, распространявшиеся до этого в рукописных списках. Они составили своеобразный блок: «Слово в неделю мясопустную Кирила архиепископа Александрийскаго о исходе души от тела и о Втором пришествии»¹⁸⁰⁷; «Блаженнаго Ипполита папы Римскаго и мученика. Слово в неделю мясопустную, о скончании мира и о антихристех, и о Втором пришествии Господа нашего Исуса Христа»¹⁸⁰⁸; «В неделю мясопустную, преподобнаго отца нашего Паладия мниха. Слово о Втором пришествии Христове и о Страшном суде, и о будущей муце, и о умилении души»¹⁸⁰⁹. Эти сочинения привлекли особое внимание русских читателей, именно их будут в большом количестве переписывать и включать в сборники в XVII–XVIII вв.

Деятельность Печатного двора отражала политику Русской церкви, направленную на преодоление кризисных явлений в обществе. Исследователи давно обратили в этой связи внимание на издания в тот период учебной литературы. Мы постарались показать, что не менее важным в этом плане является и пристальный интерес издателей к эсхатологическим сочинениям. При этом совершенно очевидно, что речь шла не только об удовлетворении читательского спроса, но и о попытке направить внимание паствы в нужное русло, поддержать в обществе эсхатологические ожидания. Сделано это было, прежде всего, за счёт издания произведений, созданных авторитетнейшими отцами Церкви периода классического христианства или связываемых с их именами, которые до этого распространялись в рукописном виде. Кроме того, в XVII в. был значительно расширен круг текстов, отражающих православное эсхатологическое учение.

В России шло активное освоение творческого наследия Киевской митрополии. Несмотря на кратковременный запрет «литовских» книг, украинско-белорусские издания не только проникали в среду русского православного населения, но и распространялись в рукописном виде, включённые в сборники и адаптированные для этого читателя путём «перевода». Они стали источником, из которого заимствовались различного рода идеи¹⁸¹⁰. Кроме того, в Москве были осуществлены два издания – сборник «Кириллова книга» (1644 г.)¹⁸¹¹ и «Книга о вере» (1648 г.)¹⁸¹², которые были составлены из сочинений украинско-белорусских авторов конца XVI – начала XVII в. Творческое наследие Киевской митрополии, создававшееся в постоянных дискуссиях с католиками, протестантами и униатами, под их непосредственным влиянием, не может быть определено как ортодоксально-православное.

Издание сборника «Кириллова книга», как это следует из предисловий и послесловия, должно было внести существенный вклад в проблему религиозного просвещения населения России и дать защитникам православия материал, способный помочь аргументированно отстоять свои позиции перед лицом еретиков: католиков, протестантов и униатов. Разумеется, в русской традиции это был не первый опыт составления подобного сборника¹⁸¹³, но его выделяет из ряда других фундаментальность, выразившаяся в подборе материала по соответствующей проблематике. Сборник не производит впечатления внутренней целостности. Его содержание распадается на несколько тематических составляющих. Это связано с включёнными в него полемическими сочинениями, переведёнными с «простой мовы» на церковнославянский язык, переработанными и адаптированными для русского читателя украинско-белорусскими произведениями, а также с попыткой издателей не просто составить сборник богословских трудов, но и придать ему вид религиозного учебника, способного выполнить просветительскую функцию.

Основную часть сборника открывает «Сказание на осьмый век и предание к познанию веры (...) и о антихристе» Кирилла Иерусалимского¹⁸¹⁴. Составители использовали сочинение Стефана Зизания «Казанье святого Кирилла патриархи Иерусалимского, о антихристе и знакох его...», осуществив его перевод с «простой мовы» на церковнославянский язык. Название своего сочинения Стефан Зизаний сформулировал, исходя из того, что он представил толкование одного из Огласительных слов Кирилла Иерусалимского, посвящённого раскрытию эсхатологической темы. Сочинение Стефана Зизания не только определило название сборника – поднятая в нём тема станет восприниматься в русском обществе как идейная доминанта «Кирилловой книги». В «Сказании на осьмый век» были представлены идеи, которые можно обозначить как эсхатологические построения, сформулированные одним из православных авторов Киевской митрополии¹⁸¹⁵.

На сборник «Кириллова книга» Русская церковь возлагала большие надежды и в плане предоставления материала для дискуссий с инославными, и в плане религиозного просвещения населения. Надежды эти не вполне оправдались. Состоявшиеся в 1644−1645 гг. письменные и устные прения с протестантами, в которых был использован материал сборника, обнаружили недостаточную аргументированность позиции русской стороны¹⁸¹⁶. По мнению X. Роте, именно это обстоятельство обусловило в 1648 г. выход «Книги о вере», которая была улучшенным вариантом сборника, и представляла собой уже разновидность религиозного учебника. По справедливому замечанию исследователя, «Книга о вере» «обязана своим появлением западноевропейской Реформации и существованию внутрицерковных конфликтов на этой почве – Русская церковь отреагировала на Реформацию с большим запозданием»¹⁸¹⁷.

30-я глава «Книги о вере», озаглавленная «О антихристе и о скончании мира, и о Страшном суде. Свидетельства от Святаго Писания»¹⁸¹⁸, заключала в себе эсхатологические построения. В ней были представлены основные идеи, сформулированные православными авторами Киевской митрополии. Русский читатель, уже знакомый со многими южнорусскими произведениями, в очень концентрированном виде получал информацию ещё об одном варианте эсхатологических построений. В этой главе с особой силой проявилась острота ожиданий конца мира, поскольку в ней было уже не просто провозглашено близкое пришествие антихриста, и необходимость в этой связи особой бдительности, но и указано, что местом «последнего отступления» от веры может стать Россия и произойти это должно в 1666 г.

Таким образом, издание сборника «Кириллова книга» и «Книги о вере», которые необычайно обостряли в сознании людей восприятие действительности в эсхатологических категориях, в сущности, завершало целый этап церковной политики, направленной на преодоление духовного кризиса. Это была попытка Русской церкви создать психологическую, «стрессовую» ситуацию с целью повернуть паству в сторону православно-христианских идеалов и тем самым укрепить собственные позиции. Издания как бы подвели итог рукописной традиции функционирования эсхатологических сочинений, написанных отцами Церкви периода классического христианства или связываемых с их именами, а также созданных православными авторами Киевской митрополии. Поскольку в России до XVIII в. основным оставался всё-таки рукописный способ распространения, то печатные тексты стали служить основой для их переписывания, т. е. дали новый импульс развитию традиционной формы их бытования.

Раскол в Русской церкви, окончательно оформленный соборами 1666−1667 гг., ещё более способствовал восприятию действительности в эсхатологических категориях. Защитники старого обряда утверждали мысль об уже совершившемся воцарении в мире антихриста, и провозгласили переживаемые времена «последними» перед ожидаемым вскоре Вторым пришествием Господа. Уже первые идеологи раскола обратили пристальное внимание на эсхатологическое учение, поскольку оно стало веским аргументом при защите их права противостоять происшедшим реформам в Русской церкви. Разумеется, в первую очередь были осмыслены соответствующие тексты Священного Писания и их истолкования. Немаловажную роль при этом сыграли отмеченные нами печатные издания, которые, конечно же, были дополнены эсхатологическими текстами, функционирующими только в рукописной традиции. Процесс освоения защитниками старого обряда соответствующей литературы особенно наглядно можно представить благодаря сборнику XVII в. из собрания Е.В. Барсова (РГБ, ф. 17), № 883, введённому в научный оборот И.М. Кудрявцевым¹⁸¹⁹.

Особую ценность этому сборнику придают подлинные подписи четырёх пустозерских узников (протопопа Аввакума, попа Лазаря, дьякона Федора, старца Епифания), которые они оставили, как очень точно заметил И.М. Кудрявцев, с целью «удостоверить» текст, санкционировать его выход в свет. В самом начале сборника (л. 1−43 об.) помещён «Ответ православных»¹⁸²⁰. Следом расположено «Сказание на осьмый век о скончании мира и о антихристе, от святаго Евангелия и от апостол, и от пророческих и от отеческих писаний собрание» (л. 45−102 об.). Включённые далее сочинения продолжают эсхатологическую тему: «О антихристе. Выбраны изо многих книг свидетельства. Како и от кого имат рожьден быти и перьвое како начнется» (л. 103−122); «Молитва. Праведный и грозный...» (л. 122 об.−124); «Послесловие Апокалипсису и всем писанным в книзе сей» (л. 124−135); [Повесть-сказание о антихристе и Страшном суде] (л. 136−197об.); «Молитва Манасия, царя Июдейска» (л. 197 об.−199 об.); «Ответ на грешницех...» (л. 199 об.−202); «Бездна» (л. 203−214 об.).

Все сочинения этой части сборника, как и последней, содержащей список части архивных материалов протопопа Аввакума, очень хорошо охарактеризованы И.М. Кудрявцевым. По поводу «Сказания на осьмый век...» исследователем сказано только, что это «большая статья выписей на тему, указанную в заголовке. Среди них значительные выписи из Кирилловой книги (М., 1644), Книги о вере (М., 1648), из Жития Андрея Юродивого, Толкового Апокалипсиса, выписи из Откровения Мефодия Патарскаго (вероятно, первого славянского перевода), Торжественника, из книг Священного Писания»¹⁸²¹.

Нам представляется, что эта статья заслуживает большего внимания. Во-первых, она помещена сразу после «Ответа православных», который выражал согласованную точку зрения пустозерских узников и был их идейным манифестом. В нём уже с первых строк было заявлено о том, что переживаемые времена есть «последние», и в общих чертах представлена характеристика «антихристова царства». «Сказание на осьмый век...», по замыслу составителей, должно было подробно осветить все вопросы эсхатологического учения, которое в идеологии этого движения было основополагающим. Особую ценность этой статье придаёт то, что перед нами не просто выписки на эсхатологическую тему, а скорее первый в старообрядчестве опыт составления из цитат авторского сочинения.

Совсем не случайно она названа – «Сказание на осьмый век....», т. е. ей дано жанровое определение как самостоятельному произведению, но в то же время она охарактеризована как «собрание» от Священного Писания и святоотеческого предания. Цитаты подобраны и расположены очень умело. Каждая не только выражает нужную составителю мысль, но и обязательно соотносится с предыдущей и последующей. В результате получался текст, излагающий определённую авторскую концепцию. В случае необходимости, когда требовалось пояснение или между фрагментами текстов, с точки зрения автора, не было взаимодействия, он вставлял собственные комментарии, делающие весь текст ещё более цельным.

Автор при составлении этой статьи ориентировался, а вернее сказать, избрал в качестве руководства для определения лейтмотива повествования, «Слово о лжепророкох и ложных учителех и о безбожных скверных еретекох, и о знамениах скончания века сего», надписываемое именем Иоанна Златоуста¹⁸²² и включённое в состав печатного Маргарита в качестве 13-го Слова¹⁸²³ в разделе «Слова, еже суть к Маргариту приложени». Как было отмечено выше, московское издание повторило украинское. Следует обратить внимание на то обстоятельство, что это Слово ранее было использовано в качестве основополагающего Стефаном Зизанием при написании «Казанья о антихристе», включённого в московское издание сборника «Кириллова книга», а также автором 30-й главы «Книги о вере». Автор статьи использовал все эти тексты. Причём речь идёт не только о цитировании фрагментов из них, но и об их влиянии на эсхатологические построения первых защитников старого обряда. Попытаемся всё это показать, обратившись непосредственно к анализу содержания «Сказания на осьмый век...».

Интересующая нас «статья» сборника открывается большим фрагментом текста из Евангелия (Мф.24:3−4, 6:14)¹⁸²⁴. Поскольку эта цитата во многом определила выбор и композиционную организацию всего дальнейшего материала, следует охарактеризовать её, обратив внимание на содержание. Её предваряет указание на местоположение текстов, излагающих рассказ об одном эпизоде восхождения Христа на Елеонскую гору, в трёх Евангелиях: «Ев. Мф., зач. 98; Mк., зач. 58; Лк., зач. 105» (л. 45). Сюжет обозначен, т. е. назван автором-составителем, как «Вопрошение учеников». Из трёх вариантов евангельских текстов, которые посвящены одному и тому же событию из жизни Христа, предпочтение отдано фрагменту из Евангелия от Матфея. Это вполне объясняется следующим обстоятельством. В начале соответствующих глав Евангелий говорится о том, что Христос сообщил ученикам (в Евангелии от Марка – ученику) о предстоящем разрушении Иерусалима и храма. Как считают богословы, евангелисты Лука и Марк ограничились только вопросами, относящимися к теме разрушения Иерусалима. В Евангелии от Матфея к этому вопросу присоединён ещё и вопрос о «втором пришествии и кончине века»¹⁸²⁵, что и определило выбор старообрядцев. Цитата начинается с воспроизведения 3 стиха 24 главы: «Седящу же Христу на горе Елеонстей, приступиша к нему ученицы, особь глаголюще: Господи, скажи нам, когда сия будет и что есть знамение пришестьвия Твоего и коньчина веку...»

Далее приведён ответ, в котором перечислены множество знамений наступления «коньчины». Он начинается с 4-го стиха: «[Блюди]те, да никто же вас прельстит» (л. 45−45 об.). Именно эта фраза, как мы покажем далее, станет для составителя лейтмотивом дальнейших эсхатологических построений. Этот стих с предупреждением о необходимости спасаться от обмана, «прельщения», является своеобразным введением к речи Христа, помещённой далее (см. л. 45 об.−46). В ней, как считают православные богословы, «излагается если не исключительно, то преимущественно практическое учение, она не имеет целью раскрыть прежде времени судеб мира и определить часа и дня (вообще времени) конца мира, а только научить учеников, как они должны вести себя при постоянном ожидании конца мира»¹⁸²⁶. Защитники старого обряда остановили свой выбор на этой «эсхатологической речи» Христа совсем не случайно. С её помощью они обозначили основные вопросы, обсуждение которых помогло им далее сформулировать взгляд на переживаемое время.

Автор-старообрядец тонко почувствовал направленность этой речи, поскольку из неё в качестве лейтмотива дальнейшего изложения, он выбрал фразу «Блюдите, да никто же вас прельстит». В «Слове о лжеучителех»¹⁸²⁷ можно выделить аналогичную направленность авторской мысли. Слово «блюдитеся», одно из самых употребляемых в этом сочинении. Этот призыв пронизывает всё повествование, насыщенное цитатами и реминисценциями из Священного Писания – Псалтири, пророческих книг, апостольских посланий и Евангелий. Вот типичный пример такого рода: «Блаженный апостол Павел вопиет: Блюдитеся псов, блюдитеся злых делателей, блюдитеся раскола. И паки: Блюдите како ходите, яко дние лукави суть. Такоже и Иоанн Богослов: Блюдите себе, да не погубите яже сотвористе. Мнози бо прелестницы изыдоша в мир...»¹⁸²⁸.

Выбор «Слова о лжеучителех» в качестве ориентира был предопределён и тем обстоятельством, что оно в своё время было использовано подобным образом в сочинении Стефана Зизания, которое вошло в состав сборника «Кириллова книга» под названием «Сказание на осьмый век и предание к познанию веры...». Совпадение начальных слов в наименовании заглавий «статьи» и сочинения Стефана Зизания в сборнике «Кириллова книга» не является случайным фактом, а указывает на связь текстов. Как известно, Стефан Зизаний занимался истолкованием 15-го Огласительного слова Кирилла Иерусалимского. Делал он это благодаря активному использованию, в том числе, и киевских изданий первых на церковно-славянском языке текстов, связанных с именем Иоанна Златоуста.

Уже в «прологе» на первую главу «Сказания на осьмый век...» из сборника «Кириллова книга» был сформулирован призыв «блюдитеся», а в третьей главе полностью приведена и «эсхатологическая речь» Христа¹⁸²⁹. Очень часто Стефан Зизаний апеллировал к апостольским посланиям, указывая на полях точные отсылки к тексту Священного Писания, но вводя эти цитаты следующим образом: «Якоже Златоустый пишет, глаголя...» В этих случаях речь шла об одном из двух киевских изданий¹⁸³⁰. Приведём типичный пример ссылок на тексты, связанные с именем Иоанна Златоуста: «И ещё приводит Павел апостол глаголя (...). Дозде Златоустый (...). Яко святый Златоустый в Маргарите и инде везде из апостольских книг согласно пишет (...). Сии суть словеса святаго апостола Пав ла и святаго Златоустаго»¹⁸³¹. Сочинение Стефана Зизания проникнуто не только идеями, заимствованными из сочинений писателя периода классического христианства, но присутствуют постоянные ссылки на его авторитет, в большом количестве представлены цитаты (или их пересказ) из текстов украинско-белорусских изданий его сочинений.

Подобная картина наблюдается и в 30-й главе «Книги о вере». Её название – «О антихристе и о скончании мира, и о страшном суде. Свидетелства от Святаго Писания» предполагает, что в ней собраны «свидетельства» наступления антихристова царства. Уже начало главы позволяет утверждать, что её автор тоже ориентировался на «Слово о лжеучителех» из Маргарита. Открывается она словами «эсхатологической речи» Христа из Евангелия от Матфея: «Господь Бог и Спас наш Исус Христос в пресвятом своём Евангелии, соблюдая правоверных, тако глаголет: Блюдите, да никто же вас прельстит...»¹⁸³².

Высказать предположение о воздействии «Слова о лжеучителех» из Маргарита на Стефана Зизания и автора 30-й главы «Книги о вере», которые, в свою очередь, оказали влияние на составителя «статьи» из сборника Барс. 883, нам позволяет не только факт совпадения во всех этих сочинениях лейтмотива, но и набор определяющих изложение фрагментов текстов из Священного Писания. Автор-составитель «Сказания на осьмый век...» в качестве определяющей всё дальнейшее изложение привёл «эсхатологическую речь» Христа из Евангелия от Матфея. Следом он поместил несколько цитат из апостольских посланий (л. 46−48). В их отборе, как и в выборе фрагментов текстов из пророческих книг, тоже просматривается влияние «Слова о лжеучителех», поскольку они там либо процитированы, либо пересказаны с указанием точной отсылки к исходному тексту. Разумеется, следует учитывать и «посредничество» Стефана Зизания и автора 30-й главы «Книги о вере».

Открывает эту подборку цитат фрагмент из Послания ап. Иуды (1:18‒19), который введён следующим образом: «Апостол Июда пишет. Зачало 78. В последнее время будут ругатели по своих похотех и нечестиих ходящий. Сии суть отделяющий себе от единости веры. И суть сии Духа Святаго не имущи» (л. 46)¹⁸³³. Затем без какого-либо обозначения приведены слова из 2-го Послания ап. Петра (2:1‒2), которые воспринимаются как логичное продолжение: «Быша же и льживии пророцы в людех, якоже и в вас будут льживии учителие, иже внесут ереси погибели. И мнози пойдут во след нечистот их. Ими же путь истинный похулится» (л. 46−46 об.)¹⁸³⁴.

Далее помещена цитата из Послания ап. Павла к колоссянам (2:8), которая отсылала читателя к приведённой ранее цитате из Евангелия, уточняя, чего именно ему следует опасаться: «Блюдитеся, да некто вас прельщая философиею и тщетною, и тщетною лесьтию по преданию человеческому, по стихиям мира сего, а не по Христе. Что же паче сих словес яснейше в нынешная времена: Блюдитеся» (л. 46 об.). В этом случае автор явно был сориентирован следующим фрагментом из 3-й главы сборника «Кириллова книга»: «О них же явьствено Павел апостол, остерегая, пишет: Братие, блюдитеся, да никто же вас прельстит хитростью и тщетною лестию, по преданию человеческому, по стихиям мира сего, а не по Христе Иисусе...»¹⁸³⁵. В «статье» была приведена соответствующая цитата, но исключена ссылка на апостола Павла и сделан акцент на призыве – «блюдитеся».

Затем составители включили фрагмент из ещё одного послания Павла (2Фес.2:3−4)¹⁸³⁶. Цитата встроена таким образом, что создаётся впечатление цельности текста. На поле помещено указание – «Златоуст». Во всех других случаях цитирования апостольских Посланий даны точные отсылки именно к тексту Священного Писания. Попытаемся найти объяснение этому обстоятельству. По-видимому, в этом случае автор обратил внимание на цитату из 2-го Послания к солунянам ап. Павла благодаря «Книге о вере». В 30-й главе приведены пять стихов из 2-й главы (2:3−4; 6−8), которые введены следующим образом: «Пишет святый апостол сия словеса...» На поле указано: «2 Солун., глава 2, зач. 275». Цитату завершает авторский комментарий: «Зде весь образ антихристов апостол описал. На сие место святый Иоанн Златоустый сказание творит»¹⁸³⁷. На поле помещено указание: «2 Солун. Бесед. 4». Возможно, именно этот фрагмент привлек внимание составителя «Сказания на осьмый век...», поскольку он уже был сориентирован на это апостольское послание благодаря сборнику «Кириллова книга». Но он и в этом случае подошёл творчески к его использованию.

Были процитированы только стихи 3-й и 4-й, причём текст обозначен как связанный с именем «Златоуст». Эти два стиха завершены указанием «и прочая», что может служить дополнительным свидетельством справедливости нашего предположения об использовании в этом случае «Книги о вере», поскольку именно в таком варианте они представлены в 30-й главе. В «Сказании на осьмый век...» это означало обращение к читателю с призывом учесть не только процитированный текст Послания, но и истолкование его Иоанном Златоустом, которое предлагалось в «Беседе 4». Только этим обстоятельством можно объяснить указание на поле, отсылающее не к Священному Писанию. В «Сказании на осьмый век...» явно был использован текст 30-й главы «Книги о вере», но автор обратился к исходному тексту. Речь в данном случае идёт о киевском издании «Беседы на 14 посланий ап. Павла» Иоанна Златоуста.

Мы подробно остановились на анализе начала Сказания, чтобы увидеть приёмы работы составителя с текстами Священного Писания. Он очень тщательно отбирал цитаты, чтобы они, логично продолжая друг друга, позволили представить читателю собственную точку зрения составителя на обсуждаемый вопрос о «кончине мира». При необходимости составитель включал небольшой авторский комментарий, который актуализовал цитату или позволял логично перейти к следующей теме. Тексты Священного Писания, разумеется, были для составителя основополагающими, и в Сказании представлены цитаты не только из Нового Завета (Евангелия, апостольских посланий, Апокалипсиса), но и из библейских пророческих книг. В данном случае нас больше всего заинтересовал репертуар привлечённых им текстов, которые обозначены в названии как «отеческие писания».

В большом количестве представлены фрагменты текста из рукописей – Жития Андрея Юродивого, причём цитаты приведены по древнейшему списку его русского перевода (л. 76 об.−83 об.)¹⁸³⁸, а также из Торжественника (л. 65−67). Под названием «Мамера философа» приведён большой отрывок из сочинения «Мамера мудреца о последних летех» (л. 95 об.−98)¹⁸³⁹. Все фрагменты текстов подобраны таким образом, чтобы читатель мог сделать вывод о неизбежности наступления «последних времён», которые красочно описаны. Небольшой авторский комментарий всякий раз актуализовал предсказания, позволяя соотнести давно сказанное с сегодняшним днём. Но в ещё большей степени это происходило благодаря включению в Сказание цитат из печатных изданий первой половины XVII в., на которые мы обратили внимание. Большой блок цитат составлен из «Сборника из 71 слова». Из него выбраны фрагменты из Слова, приписываемого Ипполиту, папе Римскому. Составители не оставили без внимания московское издание «Поучения» Ефрема Сирина, включив в значительном количестве отрывки из 105-го Слова. Важными для них оказались также сборник «Кириллова книга» и «Книга о вере». Речь идёт не только о влиянии этих текстов на эсхатологические построения, но и о включении цитат из них.

Например, включив цитату из «Книги о вере» о должном состояться в 1666 г. самом «последнем», третьем отступлении от веры, после которого наступит царство антихриста¹⁸⁴⁰ (л. 98 об.−99 об.), составитель явно надеялся, что читатель сделает соответствующий вывод, поскольку именно в этом году начал работу собор, одобривший реформы, проведённые в Русской церкви патриархом Никоном, и принявший постановление о предании анафеме защитников старого обряда. Приведённые далее отрывки текста из сборника «Кириллова книга» ещё более актуализировали все идеи, сформулированные во включённых фрагментах текстов из Священного Писания.

В заключение статьи автор поместил следующее рассуждение: «Зрите сие писание, нам верно да будет. Не от своих умышлений, но от Святаго Писания, якоже сказа нам Петрово послание, 2-е, зач. 66: Яко пророчество книжное по своему сказанию не бывает ни бо волею, когда бысть человека пророчество, но от Святаго Духа просвещаеми» (л. 102−102 об.)¹⁸⁴¹. Здесь автор явно счёл нужным объяснить свой подход к подбору цитат. Как показал анализ статьи, в ней очень важное, даже определяющее эсхатологические построения место заняли фрагменты текстов, которые мы определяем как творческое наследие Киевской митрополии. Разумеется, Священное Писание оставалось для автора, как и для читателей, непререкаемым авторитетом. В то же время, для его истолкования старообрядец обратил внимание прежде всего на цитаты из эсхатологических сочинений, репертуар которых в России к этому времени был весьма обширен, в том числе и благодаря деятельности Московского печатного двора во второй половине XVII в.

Анализ содержания «Сказания на осьмый век...» показывает, что защитники старого обряда в своих эсхатологических построениях воспользовались результатами церковной политики, которая проявлялась в издательской деятельности, направленной, в том числе, и на распространение сочинений, поддерживающих эсхатологические ожидания в обществе. Старообрядцы, опираясь на эти тексты, сумели впоследствии сформулировать несколько вариантов эсхатологического учения, благодаря которому они обосновывали своё право противостоять официальной Церкви и светской власти, т. е. выражали свои политические взгляды и социальные чаяния.