Киевопечерский патерик по древним рукописям

Именем патериков, или отечников в православной Церкви называются сборники сказаний о жизни, чудесах и благочестивых изречениях святых отцов, подвизавшихся в разных иноческих обителях и пустынях востока и запада. Такого рода назидательные творения в христианской церкви появились в самой глубокой древности, скоро после основания и распространения иноческой жизни. Так, ещё в начале 5-го века (около 420 г.); епископ елеонопольский, блаженный Палладий, сначала ученик, а потом друг и защитник св. Иоанна Златоуста, долго путешествовавший по разным странам Египта, Палестины и Сирии, составил такого рода сборник, посвятив его одному из вельмож императора Феодосия младшего, по имени Лавса, от имени которого впоследствии творение Палладия и получило название Лавсайка. Спустя два столетия после этого, на востоке же, блаженным Иоанном Мосхом (умер 622 г.) был составлен Лимонир (цветник), или патерик Синайский, посвященный составителем другу, сотруднику и спутнику его в путешествиях по разным иноческим обителям, св. Софронию, бывшему потом патриархом Иерусалимским. Незадолго до того, же времени, на западе римский архиепископ, св. Григорий (умер 604 г.) составил сказание о жизни и чудесах отцов италийских (патерик римский) названное им «Собеседованием», от чего св. Григорий, по переводе (спустя 150 лет) его творения на греческий язык и получил название Собеседника – диалога, или двоеслова.

К упомянутым, творениям должно, причислить и «Историю боголюбцев» блаженного Феодорита, епископа кирского (умер 457), содержащую в себе повествование о жизни и деяниях 30-ти современных ему подвижников сирских. Впоследствии, в греческой церкви, кроме того известны были, составленные частью на основании прежних этого рода творений, частью вновь, патерики: египетский, иерусалимский, азбучный, и другие.

По распространении христианства между южными славянами и потом в России, вместе с другими отеческими творениями, многие из греческих патериков скоро были переведены и на славянский язык.

Так в московской патриаршей библиотеке сохранился пергаменный список славянского перевода синайского патерика (лимонаря), писанный ещё в ХII веке, но по языку перевода относящийся к эпохе гораздо древнейшей. В том же книгохранилище, а равно и в других наших библиотеках, сохранились другие рукописные греческие патерики XIII и следующих веков, но также переведённые на славянский язык гораздо раньше. Кроме выше исчисленных названий славянские переводные патерики по рукописям, у нас известны были большею частью под именем патериков скитских, и, судя по множеству сохранившихся списков их, имели обширное употребление¹. Чтение их между ново просвещёнными славянами и русскими, особенно в иноческих обителях должно было распространиться тем скорее, что церковным уставом было постановлено эти назидательный творения читать за монастырской трапезой, а иные из них (Лавсаик) и во время церковной службы (за заутреней).

Между тем с развитием на юге и севере России иноческой жизни и с появлением у нас высоких подвижников благочестия, подражавших деяниям древних отцов, изображенным в греческих патериках, в кругу наших древних духовных писателей естественно должна была явиться мысль о составлении по подражанию этим творениям, подобных же сборников своих собственных, с целью жизнь и деяния этих подвижников так же предать памяти в назидание последующим инокам и всей православной церкви. Первым опытом такого рода сборников в нашей древней письменности и был патерик Киево-печерский, который был составлен с целью изобразить в нём жизнь и деяния подвижников древнейшего рассадника русского иночества, обители Киево-печерской, и один из составителей которого (Поликарп) именно говорит о себе, что он в своём творении подражал писаниям древних отцов, которые далее называет патериками. В последствии в древнерусской духовной письменности явилось несколько подобных же сборников, имевших своим предметом жизнь и деяния отечественных подвижников, обитавших в других местностях нашего отечества. Таковы были, сохранившиеся в наших библиотеках рукописные сборники жизнеописаний, русских святых или патерики: соловецкий, псковский, волоколамский, вологодский и другие.

По исследованиям ученых², Kиeво-печерский патерик первоначально состоял только из двух статей, который впрочем и впоследствии служили главной его основой, это именно: послания бывшего киево-печерского инока, а потом епископа владимирского, преподобного Симона (умер 1226 г.) к ученику и другу его, киево-печорском черноризцу, Поликарпу, и послания блаженного Поликарпа к киево-печерскому архимандриту Акиндину. Оба эти послания имеют, своим содержанием повествование о жизни, подвигах и чудесах прежних киево-печерских иноков с тем различием, что в первом послании предложено кроме того сказание о создании, украшении и освящении великой киево-печерской церкви. Впоследствии, по однородности содержания, соответственно главной мысли патерика, к названным основным его частям были присоединены: 1) Сказания о начале киево-печерского монастыря и киево-печерских подвижниках преподобного Нестора, извлеченные из его летописи. 2) Его же пространное житие преподобного Феодосия печерского. 3) Разные другие статьи, которые к главному содержанию рассматриваемого творения имели отношение только более или менее отдаленное. Эти последние, как не составляющие существенной принадлежности патерика, разными переписчиками и собирателями его, то вносимы были в его состав, то опускаемы, то заменялись новыми статьями.

Вместе с тем, вероятно, в видах большого применения всего состава и содержания патерика к главной его цели и к потребностям читателей, переписчики или собиратели и дополнители патерика делали некоторые изменения и в самых основных его статьях: переставляли эти статьи равно как и отдельные части их с одного места на другое, делали сокращения или изменения в самом тексте и особенно в отдельных выражениях и т.д. Например, Сказание о построении киево-печерской церкви, составляющее последнюю часть симонова послания, большею частью было отделяемо от него и помещалось не в конце, а в начале его, или в начале самого патерика.

В других рукописях, очевидно для того, чтобы в творениях Симона и Поликарпа сгладить характер частных посланий и оставить один исторический материал, были выпускаемы вступления к этим посланиям, переходы от одного рассказа к другому и особенно личные обращения авторов посланий к лицам, к которым они были писаны, или эти обращения заменяемы были обращениями к «братьям», «христолюбцам», т. е. к читателям или слушателям и т.д. В следствии указанных причин древний киево-печерский патерик по дошедшим до нас рукописным спискам его, является в разных видах, или редакциях, из которых главнейшими признаются: 1) Арсеньевская, так названная по старшему пергаменному списку её, написанному в 1406 г, для тверского архиепископа Арсения; 2) Две кассиановские редакции, первоначально приготовленные в Киеве. Первая в 1460, а вторая в 1462 г. по приказанию киево-печерского клирика, а потом уставника инока Кассиана. Ряд этих редакций оканчивается печатной редакцией киево-печерского патерика, приготовленной иноками киево-печерской лавры по повелению и благословению настоятеля её архимандрита Иннокентия Гизеля в первый раз напечатанной в Kиеве в 1664 году.

В состав предлагаемого издания русского перевода древнего текста киево-печерского патерика, из отдельных существенных частей его, переводчицей внесены: 1) Два послания преподобного Симона и блаженного Поликарпа и 2) три сказания о киево-печерском монастыре и его первых подвижниках преподобного Нестора, извлеченные из его летописи. Что же касается до другого труда преподобного Нестора, пространного жития св. Феодосия, которое так же составляет неотъемлемую часть почти всех древних рукописей киево-печерского патерика; то этот драгоценный памятник не вошёл в состав настоящего издания потому, что незадолго до изготовления его он был уже напечатан два раза, сначала в русском переводе, изданном высокопреосвященным Филаретом, apхиепископом черниговским³, а потом и в славянском подлиннике, напечатанном проф. О. М. Бодянским⁴.

В основание перевода посланий Симона и Поликарпа положена древняя рукопись киево-печерского патерика, XV века, хранящаяся в Румянцевском Музее (под № 305⁵), и принадлежащая к редакции кассиановской 2-й, которая, по общепринятому мнению, передаёт текст этих посланий в их первоначальном виде, при чём для сравнения, при переводе более затруднительных мест обоих посланий были приняты к соображению чтения этих мест в рукописях патриаршей библиотеки и библиотеки покойного В. М. Ундольского. Но так как в рукописях патерика названной редакции, последняя часть послания преподобного Симона, сказание о киево-печерской церкви, читается отдельно от этого послания и помещено в начале самого патерика; то текст этого сказания заимствован из редакции арсеньевской, где оно помещено на своём месте, т. е. в конце симонова послания и в связи с ним, как его окончание. Перевод сказаний преподобного Нестора сделан по самому источнику, из которого они взяты в состав патерика его собирателями, т. е. по Несторовой Летописи.

Боголюбивый князь Ярослав любил Берестово и, бывшую там, церковь святых апостолов, и многих попов содержал при ней. Был между ними священник, именем Илларион, человек добрый, книжный и постник. Он ходил с Берестова к Днепру, на холм, где ныне старый Печерский монастырь, и там молился. Тут был большой лес. Илларион вырыл себе в нем пещерку, маленькую, двух саженную, и, приходя из Берестова, отпевал тут часы и втайне молился Богу. Потом Бог вложил в сердце князю поставить Иллариона митрополитом у св. Софии, а пещерка эта так и осталась. Около этого же времени жил некоторый человек, мирянин, из города Любеча. И вложил ему Бог в сердце идти странствовать.

Он отправился на Святую гору (Афон), видел тамошние монастыри и, обошедши их все, полюбил иночество. И пришёл он в один из монастырей и умолил игумена возложить на него иноческий образ. Тот послушал, постриг его и дал ему имя: Антоний. Наставивши его и научивши, как жить в монашестве, игумен сказал ему: «возвратись на Русь, и да будет с тобой благословение от Святой горы! Чрез тебя размножатся иноки на Руси». Благословил и отпустил его, сказав: «иди с миром».

Антоний пришел к Киеву и стал думать, где бы ему жить. Он ходил по монастырям, но, так уже Богу было угодно, не нравилось ему в них. И стал он ходить по дебрям и по горам, ища, где бы Бог показал ему жить. И пришёл он на холм, где Илларион вырыл пещерку, и полюбилось ему это место. Он поселился здесь и начал молиться Богу со слезами, говоря: «Господи! утверди меня на этом месте, и да будет на нём благословение Святой горы и моего игумена, который постригал меня». И он стал тут жить, молился Богу, ел сухой хлеб, и то через день, и воду пил в меру; копал пещеру свою, и так жил в постоянных трудах, в бдении и молитвах, не давая себе покоя, ни днём, ни ночью. Потом узнали об нём добрые люди, приходили к нему, приносили, что было нужно. И прошла о нём слава, как о великом человеке, и стали приходить к нему просить благословения и молитвы. Когда преставился великий князь Ярослав, и сын его Изяслав принял власть и сел в Киеве; Антоний был уже прославлен в Русской земле. И узнал Изяслав о жизни его, и пришёл к нему с дружиной просить благословения и молитвы. Всем сделался известен Антоний, и все почитали его. И начали приходить к нему братия, и он принимал и постригал их. Собралось у него 12 братий; они вырыли большую пещеру, церковь и кельи, которые целы и теперь в пещере, под ветхим монастырём. Когда собрались, таким образом, братия, Антоний стал говорить им: «вот, братия, Бог совокупил вас по благословению Святой горы, с которым постриг меня тамошний игумен, а я постригал вас. Да будет же на вас благословение: во-первых, от Бога, во-вторых от Святой горы»!

Потом сказал: «живите теперь сами по себе. Я поставлю вам игумена, а сам пойду один на другую гору: я уже и прежде привык уединяться».

И поставил он игуменом Варлаама, а сам пошёл и выкопал себе в горе другую пещеру, которая теперь под новым монастырём. Там он и умер, живши в добродетели 40 лет, никуда не выходив из пещеры, где и до ныне лежат мощи его.

Братия между тем жили со своим игуменом в пещере, и когда их стало уже очень много, они задумали поставить монастырь вне пещеры. И пришли братия и игумен к Антонию, и сказали ему: «отче, братия так размножились, что нельзя поместиться в пещере. Да будет повеление Божие и твоя молитва, чтобы нам поставить маленькую церковь вне пещеры». И повелел им Антоний. Они поклонились ему, и поставили над пещерой церковку маленькую во имя успения Пресвятой Богородицы. И стал Бог молитвами Богородицы умножать черноризцев. Тогда братия, на совете с игуменом, решили построить монастырь. И опять пошли они к Антонию и сказали: «отче, братия умножается, и мы бы желали построить монастырь». Антоний был рад, и сказал: «благословен Бог за все! Да будет с вами молитва святой Богородицы и отцов Святой горы»! И сказав это, послал одного из братий к князю Изяславу сказать ему: «князь мой, вот Бог умножил братию, а местечко маленькое. Дал бы ты нам ту гору, что над пещерой».

Изяслав, слыша это, с радостью послал своего мужа и отдал им эту гору. Игумен и братия заложили большую церковь, обнесли монастырь оградой, и поставили много келий, и, окончив церковь, украсили её иконами. Так зачался Печерский монастырь.

Назвался он Печерским потому, что братия прежде жили в пещере⁶; пошёл же монастырь этот от благословения Святой горы. Когда монастырь уже построился, а игуменом был в нём Варлаам; поставил Изяслав монастырь святого Димитрия и перевел туда на игуменство Варлаама, желая сделать свой монастырь выше и надеясь на богатство. Многие монастыри поставлены царями, боярами и богатством; по не таковы они, как поставленные слезами, пощением, молитвою, бдением. Антоний вот не имел, ни золота, ни серебра, да приобрёл всё слезами и постом, как я уже и говорил. Когда же Варлаам пошёл в монастырь святого Димитрия; братия, посоветовавшись, пошли к старцу Антонию и сказали: «поставь нам игумена». Он же сказал: «кого хотите»? А они сказали: «кого хочет Бог и ты». И сказал им Антоний: «кто между вами послушливее, кротче, смиреннее Феодосия? Пусть он и будет вам игуменом». Братия рады были, поклонились старцу, и поставили Феодосия игуменом над собой; а их было тогда 20 человек.

Принявши монастырь, Феодосий ввёл в нём воздержание, великое пощение и молитвы со слезами; и принимал он многих черноризцев и собрал братии 100 человек. Тогда он стал искать монастырского устава. Нашёлся тут Михаил, чернец Студийского монастыря, пришедший из Греции с митрополитом Георгием. Феодосий стал искать у него устава студийских иноков, и нашедши, списал и установил в своём монастыре: как быть монастырскому пению, как поклоны держать, как читать чтение, и стояние в церкви, и весь порядок церковный, и как за трапезой сидеть, и что есть в какие дни, всё по уставу. Феодосий приобрёл этот устав и ввел в своём монастыре, а у него и другие монастыри переняли; потому и честь Печерскому монастырю прежде всех других. Так жил Феодосий в монастыре, ведя добродетельную жизнь, соблюдая иноческое правило, и принимал всякого, приходящего к нему. Тогда пришёл к нему и я, худой, недостойный раб, и он принял меня. Мне было тогда 17 лет от роду. И вот я написал это и положил год, когда начал быть монастырь Печерский⁷, и почему он так называется.

В 6599 (1091) году игумен и иноки собрались на совет и сказали: «Не подобает отцу нашему Феодосию лежать вне монастыря и своей церкви: ведь он основал церковь и собрал иноков».

Посоветовавшись так, велели устроить место, где положить мощи его. За три дня до праздника Успения святой Богородицы, игумен велел раскопать пещеру, где лежали мощи его, отца нашего Феодосия. И я, грешный, первый слышал это повеление. Теперь я буду рассказывать не то, о чём только слышал, а при чём сам был первым. Пришёл ко мне игумен и сказал: «пойдём в пещеру к Феодосию». Никто не знал, как мы с игуменом пошли, рассмотрели, где копать, и означили место, только не на входе. И сказал мне игумен: «смотри, не рассказывай никому из братий, чтобы никто не знал. Возьми только себе на помощь, кого захочешь». На следующий день я приготовил 7 рогалий (инструментов), чем копать. Во вторник же вечером взял с собою двоих из братий (а другие никто не знали), пришёл к пещере, и, отпев псалмы, начал копать. Утомившись, я дал копать другому брату. Так потрудились мы до полуночи и не могли докопаться. И стал я тужить: что как мы не то место копаем? И взял я рогалью, и стал работать усиленно. Друг же мой, отдыхавший перед пещерой, сказал мне: «ударили в колокол». В это самое время докопался я до мощей Феодосия, и, когда мой товарищ говорил: «ударили в колокол»; я сказал: «я уже докопался». Но когда я раскопал (место, где почивают мощи); ужас обнял меня, и я начал звать: «Господи, помилуй»! В это самое время два брата сидели в монастыре и смотрели в сторону пещеры: не принесёт ли игумен, скрывши ото всех, с кем-нибудь тайно тело Феодосия. И когда ударили в колокол, они увидали: три столпа, как здоровые дуги, стояли над пещерой; потом двинулись и стали над верхом церкви, где был после положен Феодосий. Тогда же Стефан, который был прежде игуменом на месте Феодосия, а в это время епископ, видел в своём монастыре чрез поле великую зорю над пещерой. Он подумал, что несут Феодосия (ему за день было уже возвещено об этом), и стал жалеть, что без него переносят; сел тотчас же на коня и поехал, взяв с собою Климента, которого после себя поставил игуменом. Ехали они и видели зорю великую; стали приближаться, увидали множество свечей над пещерой; подошедши к самой пещере, не видели уже ничего; а когда сошли на дно, мы сидели у мощей Феодосия. Вырывши, я послал сказать игумену: «приди вынуть его». И игумен пришёл с двумя братьями. Откопав побольше, мы сошли на дно: Феодосий лежал мощами, составы не распались, волоса на голове были смяты. Его положили на мантию и вынесли на плечах на верх пещеры.

На другой день собрались епископы: Ефрем Переяславский, Стефан Владимирский, Иоанн Черниговский, Марин Юрьевский; и пришли из всех монастырей игумены с иноками и всякие благоверные люди. И взяли мощи Феодосия, понесли с фимиамом и со свечами, и положили в его церкви, в притворе, на правой стороне, 14 августа в четверг, в час по полудни в 14 год индикта. И светло отпраздновали день тот.

Когда Стефан стал управлять монастырём и блаженным стадом, собранным Феодосием, как светила сияли на Руси эти иноки. Одни были крепкие постники, другие подвизались в бдении, иные на земных поклонах; иные постились по дню и по два, иные ели хлеб с водой, иные одну вареную зелень, или одну сырую. И жили все в постоянной любви. Меньшие покорялись старшим и не смели говорить перед ними; но всё делали с покорностью и с великим послушанием. Также и старшие имели любовь к меньшим, научали и утешали, как детей возлюбленных. Если брат впадал в какое-нибудь прегрешение, другие утешали его, и по великой любви своей епитимью разделяли трое, или четверо. Такова-то была любовь между братией, и такое великое воздержанье! Если который-нибудь брат уходил из монастыря, вся братия сильно печалилась о том; посылали за ушедшим, и, призвавши его в монастырь, шли к игумену, кланялись, просили за него, и принимали в монастырь с радостью. Taкие-то были любящие, воздержные, постники! Вспомяну из них о некоторых чудных мужах.

Вот первый, иеромонах Дамиан, был такой постник, такой воздержный, что кроме хлеба с водой ничего не ел до самой смерти. Если кто приносил больного ребёнка, или и взрослый, одержимый каким-нибудь недугом, приходил в монастырь к блаженному Феодосию, он приказывал этому Дамиану помолиться над больным. И тотчас, как он помолится и помажет миром, приходящие к нему получали исцеленье.

Когда он занемог болезнью, от которой ему должно было умереть, пришёл к нему ангел в образе Феодосия и обещал ему царство небесное за труды его. Потом пришёл и Феодосий с братией и сел около него. Дамиан, уже изнемогая, посмотрел на игумена и сказал: «не забывай, игумен, что ты мне обещал нынче ночью».

И уразумел великий Феодосий, что он видел видение, и сказал ему: «брат Дамиан! что я тебе обещал, то и будет». Тогда он смежил очи и предал дух свой в руки Божии. Игумен и братия похоронили тело его.

Был также и другой брат, именем Иеремия, который помнил крещение Русской земли. Ему дан был от Бога дар предсказывать будущее. Когда он видел в ком-нибудь дурное помышление, то втайне обличал его и научал беречься диавола. Если брат задумывал уйти из монастыря, Иеремия, видя это, приходил к нему, обличал мысль его и утешал брата. И если кому-нибудь, бывало, что скажет он, дурно ли, хорошо ли, всегда сбудется слово старца.

Другой старец, именем Матвей, был прозорлив. Однажды, стоя на своём месте в церкви, он поднял глаза и посмотрел на братию, певшую по сторонам, и увидал: бес в образе ляха, в луде¹⁰, держит в приполе цветы, называемые лепками, обходить братию, и, вынимая цветы, бросает на них. И если к кому из поющей братии пристанет цветок; тот, расслабев умом, постоит немного, и, нашедши какую-нибудь причину, уйдёт из церкви в келью, заснёт и уже не возвращается до конца службы. Если же бес бросит на кого цветок, и он не пристанет; то брат тот крепко стоит в пении, пока не кончится заутреня, и только уже тогда уходит в свою келью. Старец поведал это видение братии.

Потом он вот что видел: был у него обычай, отстоявши заутреню, последнему выходить из церкви, когда перед зарёй все расходились по кельям. Однажды, выйдя из церкви, сел он отдохнуть под билом: келья-то его была далеко. И видит старец, как будто толпа идёт от ворот. Он поднял глаза и увидал, что один сидит на свинье, другие идут вокруг него. «Куда идёте», спросил старец. И сказал сидевший на свинье бес: «за Михалём Толбековичем». Старец положил на себя крестное знамение и пришёл в свою келью. Когда расцвело, он, поняв, что это значило, сказал келейнику: «поди, спроси: в кельи ли Михаль»? И сказали ему: «он давеча, после заутрени, перескочил за ограду». И поведал старец своё видение игумену и всей братии. При этом Матвее преставился преподобный Феодосий; игуменом сделался Стефан, после него Никон, старец ещё жил. Однажды, стоя на заутрени, он захотел видеть игумена Никона, поднял глаза и увидал, что на игуменском месте стоит осёл. И уразумел старец, что не встал игумен. Также и другие многие видения были ему, и в глубокой старости скончался он в этом монастыре.

Был также другой черноризец, именем Исаакий. В мире, в мирской жизни, имел он богатство: он был купец, родом Торопчанин. И пожелал он быть иноком, роздал имение своё нищим и монастырям, и, пришедши в пещеру к великому Антонию, молил сделать его черноризцем. Антоний принял его, возложил на него монашескую одежду и назвал Исаакием; прежнее же имя его было: Чернь. И стал Исаакий вести жизнь строгую, облекся во власяницу, потом велел купить себе козла, содрал с него кожу и надел её сверх власяницы, и засохла на нём сырая кожа. Он затворился в пещере, в одной (пещерной) улице, в маленькой келейке, локтя в четыре, и тут со слезами молился Богу. Пищей ему была одна просфора, и то через день; и воду пил он в меру. Приносил же ему великий Антоний и подавал в окошечко, куда рука едва проходила; так принимал он пищу.

Так жил 7 лет Исаакий: не выходил на свет, не ложился на ребра, а спал по не многу, сидя. Когда наступал вечер, он начинал обыкновенно класть поклоны и пел псалмы до самой полуночи; утомившись же, садился на свое сиденье.

Однажды, когда он по обычаю сидел так, потушивши свечу, вдруг в пещере его засиял свет, как будто от солнца, и такой свет, что зрение отымает у человека. И пришли к нему два юноши прекрасные, с лицами блестящими, как солнце, и сказали ему: «Исаакий! Мы ангелы; а вот идёт к тебе Христос: поди и поклонись ему». Он же не понял бесовского наваждения, не вспомнил даже перекреститься, выступил и поклонился, как Христу, бесовскому действию. Тогда бесы подняли радостный крик и сказали: «ну, Исаакий, теперь ты уже наш»! Они ввели его в келейку, посадили, и сами стали садиться с ним рядом. И вся келья и улица в пещере наполнились бесами. И сказал один бес, тот, что назывался Христом: «возьмите сопели, бубны и гусли и играйте: Исаакий нам попляшет». И ударили они в сопели, бубны и гусли, и начали играть Исаакием. Наконец измучивши, оставили его, еле жива, и ушли, насмеявшись над ним. Наступил рассвет другого дня, и, когда пора была есть хлеб, Антоний пришёл по обычаю к окошечку, и сказал: «Господи благослови, отец Исаакий»! И не было ответа. «Скончался уже» сказал Антоний, и послал в монастырь за Феодосием и братией. Откопали загороженный вход, вошли и взяли Исаакия, думая, что он уже умер. Но когда вынесли его и положили перед пещерой; то увидали, что он еще жив. И сказал игумен Феодосий: «это должно быть от бесовского действия». Его положили на постели, и Антоний стал служить ему.

Случилось, что в это время пришёл Изяслав от ляхов и стал сердиться на Антония за Всеслава. И прислал Святослав за Антонием, чтобы увезти его ночью в Чернигов. Когда Антоний пришёл к Чернигову, полюбились ему Болдины горы; он вырыл тут себе пещеру и поселился в ней. И до сих пор стоит тут на Болдиных горах монастырь пресвятой Богородицы. Феодосий же, узнав, что Антоний ушёл в Чернигов, пошёл с братией, взял Исаакия, и, положивши у себя в кельи, стал служить ему. Он был так расслаблен телом, что не мог ни повернуться на другую сторону, ни приподняться, ни сесть; все лежал на одном боку, и мочился под себя, так что у него от этого несколько раз черви заводились под бедрами. Феодосий же сам своими руками обмывал и убирал его. И так делал он целые два года. Чудно и дивно!

Два года лежал этот больной, ни воды не пил, никакой пищи, ни хлеба, ни зелени не ел, языком не промолвил; нем и глух лежал два года! Феодосий же просил за него Бога и читал над ним молитвы день и ночь, пока наконец на третий

год больной проговорил, стал слышать и на ноги становиться, и ходить начал, как ребёнок. И не подумал он, чтобы пойти в церковь; стали его насильно таскать и так мало по малу приучили. Потом научился он ходить за трапезу. Его сажали отдельно от прочей братии и клали перед ним хлеб; но он не брал, если ему не вкладывали в руку. И сказал Феодосий: «положите перед ним хлеб, а в руку не вкладывайте: пусть сам ест». Он же целую неделю не ел, а потом по не многу огляделся, стал кусать хлеб, и так выучился есть. Так избавил его преподобный Феодосий от козней дьявола. И снова предался Исаакий жестокому воздержанию.

Между тем преставился преподобный Феодосий и на его место стал Стефан. И сказал Исаакий: «вот когда я сидел на одном месте, ты, дьявол, прельстил меня. Не затворюсь же я теперь в пещеру, а буду побеждать тебя, живя в монастыре». И надел он на себя власяницу, а на власяницу свитку толстую, и стал юродствовать. Он стал помогать поварам варить на братию. К заутрени приходил он прежде всех, стоял крепко и неподвижно; во время же зимы стоял в одних протоптанных башмаках, так что ноги его примерзали к камню, и он не двигал ими, пока не отпоют заутрени. Тогда он шёл в поварню и приготовлял огонь, воду, дрова, прежде чем приходили другие повара из братий. Был тут один повар, именем также Исаакий, и стал он шутить над старцем, говоря, «вон чёрный ворон сидит, поди, возьми его». Исаакий же поклонился ему до земли, пошёл, взял ворона и принёс ему пред всеми поварами.

Ужаснулись они, рассказали игумену и всей братии, и братия стала почитать его. Но он не хотел славы человеческой и начал юродствовать: или игумену что-нибудь напортит, или братии, или мирским людям, так что иные били его за это. Наконец стал ходить по миру, также представляясь юродивым. Поселился он в пещере, где прежде жил Антоний (Антоний то уже умер), набрал к себе детей и одевал их в монашеские одежды. И били его за это, то игумен, то родители этих детей. Он же всё терпел, принимая и раны, и наготу, и холод, день и ночь. Однажды ночью затопил он печку в истопке¹¹ возле пещеры, а печь то была худая, и когда огонь разгорелся, пламя стало выходить чрез щели. Заложить Исаакию было нечем. Он стал босыми ногами на огонь, простоял, пока печь истопилась, и тогда вышел. И много другого рассказывали о нём; иное же я и сам видел.

Так взял он верх над бесами и, как мух, ни во что не ставил их ужасы и мечтанья. Он говорил им: «в первый раз в пещере вы прельстили меня, потому что я не знал ваших козней. А теперь уже со мной Господь Иисус Христос, Бог мой, и молитва отца моего Феодосия, и я надеюсь, что побежду». Несколько раз бесы начинали досаждать ему и говорили: «ты ведь наш: поклонился нашему старшине и нам». Он же говорил: «старшина ваш антихрист, а вы бесы», клал на лице своём крестное знамение, и они исчезали. Иногда приходили они к нему опять ночью, пугая его призраками: как будто, например, пришло множество народу с заступами и лопатами, и говорят: «раскопаем пещеру и загребём здесь этого человека». А иные говорят ему: «беги, Исаакий: хотят тебя загрести». Он же говорил: «если бы вы были люди, то пришли бы днём; а вы – тьма, и во тьме ходите, и тьма берёт вас». Он знаменовал их крестом, и они исчезали. В другой раз приходили стращать его в образе медведя, или лютого зверя, или вола; иногда ползли к нему змеями, жабами, мышами и всякими гадами. Но ничего не могли они ему сделать и сказали: «победил ты нас, Исаакий»!

Он же сказал: «вы победили меня в образе Иисуса Христа и Ангелов, не будучи достойны показываться в таком виде. Теперь же вы делаете, как следует, являясь в образе зверей, скотов, змей и гадов: каковы вы скверные, злые, таковы и в видении». И тот час скрылись от него бесы, и с тех пор не было ему вреда от них. Он сам рассказывал, что три года была у него эта борьба. После же того стал он вести жизнь строгую, воздержную, в крепком посте и бдении.

В таких трудах кончил он и жизнь свою. Заболел он в пещере; братия же взяли и принесли его больного в монастырь. Через неделю он скончался о Господе. Игумен Иоанн и братия убрали тело его и погребли.

Таковы-то были черноризцы Феодосиева монастыря! И по смерти сияют они, как светила, и молят Бога за живущую здесь братию, и за мирскую братию, и за жертвующих в монастырь. В монастыре же этом и до ныне иноки ведут добродетельную жизнь, все вместе, в пении, в молитвах и послушании, на славу Богу всемогущему, и соблюдают их молитвы преподобного Феодосия.

Слава ему во веки! Аминь.

Брат! Сидя в безмолвии, соберись с мыслями и скажи себе: инок убогий, не оставил ли ты ради Господа и мир и по плоти родителей? Если же, пришедши сюда для спасения, ты не духовное творишь, зачем же облекся в чернеческое имя? Не избавят тебя от муки черные ризы, если живешь не по-иночески. Пусть же будет тебе известно, как ублажают тебя здесь князья, бояре и все друзья твои. «Блажен он, говорят они, что возненавидел этот мир и славу его: он уже не заботится о земном, желая только небесного». А ты живешь не по-чернечески. Как стыдно мне за тебя! Что, если те, которые ублажают нас здесь, предварят нас в царстве небесном и будут в покое, а мы будем стонать в горьких муках! И кто помилует тебя, когда ты сам себя губишь? Воспряни, брат мой, и позаботься мысленно о своей душе! Работай Господу со страхом и со всяким смиренномудрием. И не делай ты так, что нынче кроток, а завтра яр и зол; немного помолчишь, а потом опять станешь роптать на игумена и его служителей. Не будь лжив; под предлогом телесной немощи не отлучайся от церковного собрания: как дождь растит семя; так и церковь влечёт душу на добрые дела. Всё маловажно, что творишь ты в келье: псалтырь ли читаешь, двенадцать ли псалмов поёшь, всё это не сравняется с одним соборным: «Господи, помилуй». Вот что пойми, брат мой: верховный апостол Пётр сам был церковь Бога живаго; а когда Ирод взял его и посадил в темницу, не молитвами ли церкви был он избавлен от руки Ирода? И Давид молится, говоря: «одного прошу я у Господа, и того только ищу, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать красоту Господню и рано посещать святой храм Его¹³. Сам Господь сказал: «дом Мой домом молитвы наречется¹⁴». «Где, говорит Он, двое, или трое собраны во имя Мое, там Я посреди их¹⁵». Если же соберётся такой собор, в котором будет более ста братий, то как же тебе не верить, что тут Господь Бог наш? Его божественным огнём приготовляется и обед их, на одну крупицу которого я променял бы весь, лежащий передо мной обед. Свидетель мне в том Господь, что не коснулся бы я никакого кушанья, если б только был у меня ломоть хлеба и чечевица, приготовленные на святую братию.

Не делай же ты так, брат мой, чтобы ныне хвалить сидящих за трапезой, а завтра роптать на повара и на служащего брата. Этим ведь ты старейшему неприятность делаешь, да и сам ешь грязь. В Отечнике написано, как одному старцу, явлено было различье в пище: он видел, что хулящие ели грязь, а хвалящие мед. И так, когда ты ешь, или пьешь, благо хвали Бога, потому что себе же вредит хулящий. По апостолу, «едите ли, пьете ли, все делайте во славу Божию¹⁶» Терпи, брат мой, и досаждения: претерпевший до конца без труда спасётся.

Если случится, что кто-нибудь оскорбит тебя, а другой придёт и расскажет, что такой-то жестоко порицал тебя; ответь сказавшему тебе это: «хотя он и укорял меня, но он мне брат; да и я достоин того. Он же не от себя делает так, а враг диавол подустил его, чтобы положить вражду между нами. Да прогонит Господь лукавого, а брата да помилует»! Говоришь, что он в лице оскорбил тебя перед всеми. Не скорби о том, сын мой, и не предавайся скоро гневу, но, падши, поклонись брату до земли, и скажи: «прости меня, брат мой»! Исправь свое прегрешение и победишь всю силу вражью. Если же на поношение будешь отвечать тем же, то только себе досадишь. Или ты больше Давида царя? Его Семей поносил в лицо, и один из слуг, не стерпев обиды царю своему, сказал: «пойду, сниму с него голову; за что он, пёс мертвый, проклинает господина моего, царя»! И что же Давид сказал ему? «сын Саруин! оставь его проклинать Давида; пусть увидит Господь смирение мое и воздаст мне добром за его проклятия¹⁷«

И больше того: подумай, сын мой, как Господь наш смирил Себя, быв послушным даже до смерти¹⁸ своему Отцу: будучи злословим, Он не злословил взаимно¹⁹; когда говорили, что Он одержим бесом²⁰, когда били Его по лицу, заушали, оплевывали, Он не гневался, но даже молился за распинавших Его. Тому же и нас научил Он: «любите, сказал, врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте клянущих вас²¹»

Довольно, брат мой, и того, что ты сделал по-своему малодушию; тебе теперь следует оплакивать то, что ты оставил было святой, честный монастырь Печерский и святых отцов, Антония и Феодосия, и с ними других святых черноризцев печерских, и взялся игуменствовать у святых безмездников, Козмы и Дамиана. Хорошо ты сделал, что отказался от такого неполезного начинания, и не дал власти врагу своему; потому что это ведь было вражье желание: он хотел погубить тебя. Или ты не знаешь, что дерево, если не поливают его и часто пересаживают, скоро засыхает? И ты переставши быть в послушании у своего отца и братии, оставивши свое место, скоро погиб бы. Овца, пребывая в стаде, безопасна, а отделившись от него, скоро погибает, и волк съедает её. Следовало тебе рассудить прежде, для чего хотел ты выйти из святого, и честного и спасённого того места Печерского, где так удобно спастись всякому желающему. Думаю, брат мой, что сам Бог устроил так, не терпя твоей гордости: он извергнул тебя, как прежде сатану с отступными силами; потому что ты не захотел служить святому мужу, своему господину, а нашему брату, архимандриту печерскому Акиндину. Печерский монастырь есть море, которое гнилого ничего не держит в себе, а извергает вон. А что писал ты ко мне про свою обиду, горе тебе: погубить ты душу свою!

Спрашиваю я тебя: чем ты хочешь спастись? Будь ты постник, будь всегда трезв и нищ, пребывай без сна; но если оскорбления не стерпишь, то не увидишь спасения. Но теперь радуется за тебя игумен и вся братия, и мы утешились, слыша о обретении твоём: ты пропал, и нашёлся. Я ещё раз попустил быть по твоей воле, а не по воле игумена, и ты опять захотел игуменствовать у св. Димитрия; а не принуждал тебя ни игумен, ни князь, ни я. И вот ты теперь искусился. Пойми же, брат мой, что не угодно Богу твоё старшинство; для того и послал он тебе слабость зрения. Но ты не содрогнулся и не сказал, как бы следовало: «благо мне, что я страдаю, дабы научиться уставам твоим²²»! Понял я, что ты санолюбец и славы ищешь от людей, а не от Бога. Или не веруешь ты, окаянный, написанному: «никто сам собой не приемлет чести, но призываемый Богом²³» Если же ты апостолу не веруешь, то и Христу не поверишь. Зачем ищешь ты сана от людей, а не от Бога; тем же которые от Бога, не хочешь повиноваться и думаешь гордую думу! Таковые в первые времена свержены были с небес. «Разве я не достоин, говоришь ты, такого сана, что не могу с уверенностью принять его? Разве я хуже эконома этого, или его брата, который тоже начальствует»? Не получив желаемого, ты делаешь смятения, часто ходишь по кельям и ссоришь брата с братом, говоря неполезное: «или этот игумен и эконом этот думают, что только здесь и можно угодить Богу, а в другом месте и спастись нельзя? А что сами

принимают от нас почести, того не берут в толк». Всё это дьявольские начинания²⁴. Если же и сам ты получишь какую-нибудь почесть и станешь на высшем месте; не забывай смиренномудрия, и тогда, если случится тебе лишиться степени, ты снова пойдёшь по смиренному пути своему и не впадёшь в различные скорби.

Пишет ко мне княгиня Ростиславова Верхуслава, что она хотела бы поставить тебя епископом, или в Новгород, на Антониево место, или в Смоленск, на Лазарево, или в Юрьев, на Алексеево. «Я, говорит, готова хотя до тысячи серебра издержать для тебя и для Поликарпа».

И я сказал ей: «дочь моя, Анастасия! дело не богоугодное хочешь ты сотворить. Если бы пребыл он в монастыре не исходно, с чистой совестью, в послушании игумена и всей братии, в совершенном воздержании; то не только облёкся бы в святительскую одежду, но и вышнего царства достоин бы был». А ты, брат мой, не епископства ли захотел? Доброе дело! Но послушай, что Павел говорит Тимофею. Прочитавши, ты поймешь, исполняешь ли ты сколько-нибудь то, что следует епископу. Да если бы ты был достоин такого сана, я от себя не отпустил бы тебя, но своими руками поставил бы сопрестольником себе в обе епископии: во Владимир и в Суздаль. Так князь Георгий и хотел; но, видя твое малодушие, я воспрепятствовал ему в этом. И если ты ослушаешься меня, захочешь какой-нибудь власти, сделаешься епископом, или игуменом, проклятье, а не благословение будет на тебе! И после того не войдёшь ты в святое и честное место, в котором постригся. Как сосуд непотребный, будешь ты извержен вон, и после много плакать будешь без успеха. Не в этом только совершенство, брат мой, чтобы славили нас все, но чтоб исправить житие свое и чистым себя соблюсти. Как от Христа, Бога нашего, во всю вселенную посланы были Апостолы, так из Печерского монастыря Пречистой Богоматери многие епископы поставлены были и, как светила светлые, освятили всю русскую землю святым крещением. Первый из них великий святитель Леонтий, епископ ростовский, которого Бог прославил нетлением. Он был первый престольник (занимавший епископский престол), которого, после многих мучений, убили неверные. Это третий гражданин русского мира (с теми двумя варягами²⁵) увенчанный от Христа, ради которого пострадал. Об Илларионе же митрополите, ты и сам читал в житии св. Антония²⁶, что им (Антонием) он пострижен был и так святительства сподобился. Потом были епископами: Николай, Ефрем в Переяславле, Исайя в Ростове, Герман в Новгороде, Стефан во Владимире, Нифонт в Новгороде, Марин в Юрьеве, Мина в Полоцке, Николай в Тмуторакани, Феоктист в Чернигове, Лаврентий в Турове, Лука в Белгороде, Ефрем в Суздале... Да если хочешь узнать всех, читай старую Ростовскую летопись: там их всех более тридцати; а после них и до нас грешных будет, я думаю, около пятидесяти.

Разумей же, брат мой, какова слава и честь монастыря того! Устыдись и покайся, и возлюби тихое и безмятежное житие, к которому Господь призвал тебя. Я бы рад был оставить свою епископию и работать в том святом Печёрском монастыре. И говорю я это, брат мой, не для того, чтобы величать самого себя, а чтобы только возвестить тебе об этом. Святительства нашей власти ты сам знаешь, и кто не знает меня грешного, епископа Симона, и этой соборной церкви, красы Владимира, и другой, Суздальской церкви, которую я сам создал? Сколько они имеют городов и сёл! И десятину собирают на них по всей земле той. И всем этим владеет наша худость.

А между тем всё это оставил бы я; но ты знаешь, как велико дело духовное. И теперь я весь отдался ему и молю Господа, чтоб дал Он мне время успешно исполнить его. Но ведает Господь тайное, истинно говорю тебе: сейчас же всю эту славу и честь за ничто вменил бы, лишь бы колом торчать за воротами, валяться сором в Печерском монастыре, чтобы люди попирали меня, или сделаться одним из убогих, просящих милостыню у ворот честной Лавры. Это лучше было бы для меня временной сей чести; больше желал бы я провести один день в дому Божией Матери, чем жить тысячу лет в селениях грешников. По истине говорю тебе, брат Поликарп: где слышал ты о таких дивных чудесах, какие творились в святом Печерском монастыре, о таких божественнейших отцах, которые, подобно лучам солнечным, просияли до конца вселенной? К тому, что ты уже слышал от меня, я приложил в настоящем своём писании достоверную о них повесть.

И вот теперь скажу тебе, брат мой, почему я имею такое yceрдие и веру к преподобным Антонию и Феодосию²⁷.

Слышал я предивную вещь от блаженных старцев Печерских; они же говорят, что слышали от самовидцев этого чуда. Во времена игуменства Пимена в святом Печерском монастыре был там муж, совершенный во всякой добродетели, именем Онисифор, пресвитер саном. Он сподобился от Бога дара прозорливости, так что видел в сердце всякого человека согрешения его. Рассказывают о многих его подвигах; но я тебе одно скажу.

Был у этого блаженного Онисифора сын духовный и друг по любви, некто из черноризцев. Он лицемерно подражал житию этого святого; являлся постником, и целомудренным притворялся; в тайне же ел и пил, и худо препровождал лета жизни своей. И утаилось это от духовного того мужа, и никто из братий не узнал сего. В один день, совсем здоровый, он умер без причины, и такой смрад был от тела, что никто не мог приблизиться к нему. И страх напал на всех. Насилу вытащили его, но отпевать не могли: положили тело особо, и ставши поодаль, творили обычное пение; иные же затыкали ноздри свои. Вынесши, положили его внутри пещеры, и пошёл такой смрад что и бессловесные бегали от пещеры той. Много раз слышался и вопль горький, как будто кто-нибудь мучил умершего брата.

И явился св. Антоний пресвитеру Онисифору и с угрозами говорить ему: «что это ты сделал? Зачем положил здесь такого скверного и многогрешного, какого ещё никогда не было положено! Он осквернил это святое место». Очнувшись от видения, Онисифор пал на лице своей молился Богу, говоря: «Господи! для чего Ты сокрыл от меня дела этого человека»? И приступив, Ангел сказал ему: «это было в назидание всем согрешающим и нераскаянным, чтобы, видевши это, покаялись». И сказав это, сделался невидим. Тогда пресвитер пошёл и возвестил всё это игумену Пимену. Потом в другую ночь тоже видел он: «скорее выбрось его вон, говорил святой, на съедение псам; недостоин он пребывать здесь». Пресвитер снова обратился на молитву, и был к нему голос: «если хочешь, помоги ему».

Когда же на совете с игуменом решили насильно привести кого-нибудь (добровольно никто не мог приблизиться к той горе, где была пещера), чтобы, вытащив вон это тело, бросить его в воду, опять явился св. Антоний и сказал: «смиловался я над душой этого брата, потому что не могу нарушить обета моего: я обещал вам, что всякий положенный здесь, будет помилован, хотя бы и грешен был. Положенные здесь со мною отцы не хуже бывших прежде закона (в ветхом завете) и после закона (в новом) угодивших Господу моему и Пречистой Его Матери, и потому никто из монастыря этого не будет осуждён на муку. Господь говорил ко мне, и я слышал голос его: Я тот, Который сказал Аврааму: ради двадцати праведников Я не погублю города. Тем более ради тебя и тех, которые с тобою, помилую и спасу грешника: если в твоём монастыре постигнет его смерть, он будет в покое». Услышав это от святого, Онисифор возвестил всё виденное и слышанное игумену и братии. Одного из тех первых нашёл и я, и он рассказал мне всё это. Игумен же Пимен в великом недоумении был от такой страшной вещи и со слезами молил Бога о спасении души брата. И было ему от Бога видение, и слышал он: «Так как уже здесь многие грешные положены были, и все прощены были ради угодивших Мне святых, лежащих в пещере сей; и этого окаянную душу помиловал Я ради Антония и Феодосия, рабов моих, и молитвою спасшихся с ними черноризцев, и вот тебе знамение изменению: смрад обратился в благовоние». Услышав это, игумен исполнился радости, созвал всю братию и, рассказав им о явлении, пошёл с ними к пещере, чтобы увидать случившееся. И обоняли все благоухание от тела умершего брата, и ни малейшего злосмрадия и вопля не было слышно. И все насладились сладким запахом и прославили Бога и святых Его угодников, Антония и Феодосия, за спасение брата.

Оттого и я грешный, епископ Симон, тужу, скорблю и плачу, и желаю там скончаться, чтобы только положенным быть в той божественной земле, и принять малую отраду от многих грехов моих, молитв ради святых отцов, о Христе Иисусе, Господе нашем. Ему слава, ныне и присно, и во веки веков.

Пришёл некто из Киева в пещеру, желая быть черноризцем. И повелел игумен постричь его и дал ему имя Евстратий. Он же роздал всё имение своё убогим, оставив несколько ближним своим, чтобы они раздавали за него. И был он постник и послушник всем.

Этот блаженный черноризец с некоторыми другими христианами взят был в плен. И продали его одному жиду и иных многих с ним.

Он же наставлял пленников и, уча и моля их, говорил: «братия, вы, которые крестились и в Бога веруете, не будем отступниками от обета, данного нами при святом крещении. Христос искупил нас от клятвы законной, породил водою и духом, сынами и наследниками нас

сотворил. И так, если умрём, о Господе умрём; если же жить будем, исполним должную службу бытию. Если же за других умрём мы, то смертью жизнь купим. Тот жизнь вечную даст нам» (этот Евстратий взят был в плен безбожными агарянами и ими продан жиду).

Через несколько дней все пленные перемерли, измучившись голодом, и истаявши от жажды. Иные умирали через три дня, другие через семь, крепкие через десять, и так все скончались от голода и жажды. Было же их числом 50: из монастырских работников 30, да из Киева 20.

Прошло 14 дней, и остался жив один только инок; потому что был он постником от молодых ногтей. Жид же, видя, что этот монах был виной погибели золота его, заплаченного за пленных, начал праздновать пасху свою, и когда настал день Воскресения Христова, наругался он над святым (Евстратием), как, по писанному в Евангелие, наругались жиды над Господом нашим, Иисусом Христом: блаженного пригвоздили ко кресту; но он благодарил Бога на нём, и жив был 15 дней. Жиды же говорили ему: «безумный, насыться ныне законной пищи, и будешь жив. Моисей от Бога принял закон, который дал нам, и вот в книгах сказано: проклят всякий, висящий на древе²⁸"

Инок же сказал: «это великая благодать Божия, что сподобил Он меня пострадать в нынешний день. И скажет Он мне, как разбойнику: ныне же будешь со Мною в раю²⁹» Он сам уничтожил клятву закона и ввёл благословение. О Нём сказал Моисей: «увидите живот ваш, висящий пред вашими очами³⁰». Давид: «пронзили руки мои и ноги мои³¹», и потом: «делят ризы мои между собой и об одежде моей мечут жребий³²». О нынешнем же дне говорит он: «се день, который сотворил Господь! Будем торжествовать и веселиться в оный³³». Ты же и другие жиды с тобой заплачете ныне и зарыдаете: пришло вам время дать ответ Богу за кровь мою и кровь всех христиан; ибо субботы ваши возненавидел Господь и праздники ваши преложил в сетование³⁴; убит начальник вашего беззакония». Жид же слыша, что черноризец этот, даже распятый, поносить его, взял копье и пронзил страдальца.

Так предал дух свой Господу преподобный Евстратий. И видели все, как в огненной колеснице несли душу его огненные кони и всем слышен был голос, говоривший по-гречески: «вот добрый гражданин небесного города»! Потому Протостратором зовётся он в поминании вашем.

Вдруг в тот же день пришла о жидах весть от царя, чтобы, отнявши у них имение, изгнать ихвсех, а старшин умертвить. Вот что случилось. Некто из жидов крестился. А был он богат и весьма храбр, потому царь принял его к себе и в короткое время сделал его эпархом. Он же, получив сан, втайне сделался отступником от Христа и Его веры, и дал свободу жидам по всему царству греческому покупать себе христиан в рабство. И обличен был и убит этот нечестивый эпарх, по слову блаженного Евстратия, и с ним все жиды, которые зимовали в Корсуни. А у того жида, который замучил святого Евстратия, отняли имение и самого его повесили. «Злоба его обратилась на его голову, и злодейство его пало на его темя³⁵ "

Тело же святого брошено было в море, где множество чудес творится от него. Верные искали его мощи, но не нашли: не от людей, а от Бога желал славы этот святой. Жиды же окаянные видели страшное чудо и крестились.

Другой инок, именем Никон, был также взят в плен и держался в оковах. Некто из Киева пришёл выкупить его; но он не радел о том.

А был он из великих людей в городе. И выкупивши многих других пленных, христолюбец тот возвратился домой. Услышали об этом родственники блаженного и со многим имением пошли выкупать его. Инок же сказал им: «не тратьте напрасно имения вашего: если бы Господь хотел иметь меня свободным, то не предал бы Он меня в руки этих людей, самых беззаконных и самых коварных во всей земле. Он сказал: «Я предаю в плен и священников. Благое мы приняли от руки Господней, уже ли не стерпим зла»? Родственники же укоряли его и ушли, унося с собой своё большое богатство.

Видя, что не сделалась по их желанию, половцы начали мучить инока без всякой милости. Три года каждый день с бранью вязали его, бросали на огонь, резали ножами, заковывали руки и ноги, ставили жечься на солнце, голодом и жаждой морили; так что он иногда день, иногда два и три оставался без всякой пищи. И за всё это благодарил он Бога и молился Ему. Зимой же на снег и на мороз выбрасывали его. Все это делали окаянные половцы, что бы он дал за себя хороший выкуп. Он же сказал им: «Христос даром избавит меня от рук ваших; я уже получил извещенье об этом: являлся мне брат мой Евстратий, которого вы продали жидам на распятье. Осудятся они со сказавшими: возьми, возьми, возьми, распни Его³⁶: Кровь Его на нас и на детях наших ³⁷ Вы же окаянные, вечно будете мучиться с Иудою, как предатели, нечестивые беззаконники.

И вот что сказал мне святой Евстратий: на третий день ты будешь в монастыре, ради молитв святых Антония и Феодосия и других черноризцев, спасшихся с ними».

Половчанин подумал, что бежать хочет блаженный, и обрезал ему икры, что бы он не мог скоро ходить. И крепко стерегли его. В третий же день все с оружием в руках окружали его, вдруг, в 6-м часу, он сделался невидим, и всем слышен был голос: «хвалите Господа с небес»!

Так преподобный перенесён был невидимо в Печерскую церковь Пресвятой Богородицы в то время, когда начали петь причастен. И стеклась к нему вся братия, и все спрашивали его: «как пришёл ты сюда»? Он сперва хотел утаить преславное то чудо; но братия, видя на нем железа тяжкие и раны неисцелимые, видя, что все тело его гноилось от ран, и сам он в оковах, и кровь ещё каплет от перерезанных икр, не поверили ему, и он наконец поведал им истину.

И не давал он снять железа с рук и ног своих. Игумен же сказал: «брат! если бы хотел Господь в нужде тебя иметь, не вывел бы он тебя оттуда. Покажи же теперь послушание воли нашей». И, снявши с него железа, перековали их на вещи, нужные для алтаря.

Спустя долгое время половчанин, державший в плену блаженного, пришёл в Киев для переговоров о мире. Он вошёл в монастырь Печерский и увидел этого старца. И рассказал он об нём игумену и всей братии, и после того уже не возвращался в дом свой, но вместе с родом своим принял крещение и сделался иноком. Здесь в монастыре окончили они жизнь свою в покаянии, служа пленнику своему и положены в своём притворе.

Рассказывают о многих других деяниях блаженного Никона; но о них теперь писать не время. Одно я тебе скажу: во время плена блаженного Никона, заболели однажды пленники от голода и жажды. И не велел им блаженный принимать в пищу что-нибудь поганое; сам же в узах молился за них, и по молитве его все исцелели и бежали, быв для других невидимы.

Потом стал умирать половчанин и завещал детям своим распять над его могилой инока; блаженный же помолился и исцелил его. Он провидел его будущее покаяние и себя избавил от горькой смерти.

Этот Никон именуется Сухим. Так и в поминании вашем, потому что он истёк кровью, сгнил от ран и иссох.

Как возмогу я, брат мой, достойно прославить святых мужей, бывших в честном том и блаженном монастыре Печерском! Ради добродетельного жития их и поганые крестились и в монашество поступали. Так ради того вышесказанного блаженного Христова мученика Евстратия³⁸, жиды крестились, а ради этого страстотерпца Никона половцы сделались иноками. Но много больше этого слышал ты от меня грешного, епископа Симона, худшего из епископов, недостойного быть подножием тех святых черноризцев... Да их, думаю, и весь мир недостоин, и нет достойного писателя, который бы мог описать все чудеса их. К ним то сказал Господь: «так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего небесного³⁹» . Как же нарушить нам наше обещание, как переменить житие наше, от такой высоты впасть в глубину житейскую; когда мы имеем начальников и наставников, равных бесплотным, первых молитвенников и ходатаев пред Творцом, подобных Ангелам, увенчанных мученическими венцами.

Как добровольно пройти молчанием этого блаженного черноризца того же Печерского монастыря, священномученика Кукшу! Всем известно, как он бесов прогнал, и вятичей крестил, и дождь с неба свел, и озеро иссушил, и много других чудес сотворил. Многие мучения перенёс он от неверных, и, наконец, убит был с учеником своим. В один день с ними скончался и блаженный Пимен постник.

Этот старец прозрел за два года свое отшествие к Господу, о многом другом пророчествовал и недужных исцелял. И вот посреди церкви, во всеуслышание, он сказал: «брат наш Кукша убит нынче на рассвете». И сказавши это, умер в одно время с теми двумя святыми.

Но⁴⁰ я не стану много говорить тебе о святых. Если недовольно тебе моей беседы, того, что ты слышал из уст моих; то и самое писание не приведёт тебя к уверенности: если этому не веруешь, то, хотя бы кто из мертвых воскрес, ты не поверишь.

Вот что случилось также в том святом монастыре. Один брат, именем Aфанасий, проводивший жизнь святую и богоугодную, после долгой болезни умер. Два брата отёрли мёртвое тело, увили, как следует, покойника и ушли. По случаю заходили к нему некоторые другие, но, видя, что он умер, также ушли. И так покойник оставался весь день без погребения: был он очень беден, ничего не имел от мира сего, и потому был в небрежении у всех. Богатым только всякий старается послужить, как в жизни, так и при смерти, чтобы получить что-нибудь в наследство. Ночью же явился некто игумену и сказал: «ты веселишься, а человек Божий, такой-то, другой день лежит без погребения». Узнавши об этом, игумен утром того же дня пошёл со всей братией к умершему, и нашли его сидящим и в слезах. И ужаснулись все, видя, что он ожил, и спрашивали его: «как ты ожил»? Или «что видел»? Он не отвечал ничего и повторял только «спасайтесь». Братия же умоляли его говорить: «чтобы и нам было то на пользу» говорили они. Он же сказал им: «вы не поверите, если я скажу вам». Братия же с клятвой говорили ему: «соблюдём все, что бы ты ни сказал нам».

Тогда он сказал: «имейте во всём послушание к игумену, пребывайте во всякое время в покаянии, самое главное, молитесь Господу Иисусу Христу, и пречистой Его Матери, и преподобным отцам Антонию и Феодосию, чтобы здесь окончить вам жизнь и сподобиться погребения в пещере, со святыми отцами. Вот три самые полезные вещи, если только постигнет кто исполнить всё это по чину. Не возносись только! Теперь не спрашивайте меня более». И сказавши братии: «молю вас: простите меня», пошёл в пещеру, заложил свою дверь и пробыл в этой пещере 12 лет, никогда не говоря ни с кем. Когда же пришло время преставления его, он призвал всю братию, повторил им то, что говорил прежде о послушании и о покаянии, и сказав: «блажен, кто сподобится быть здесь положенным», почил с миром о Господе.

Был же между братией некто, уже много лет страдавший болью в ногах. И принесли его над умершим. Он же обнял тело блаженного и исцелел, и с того времени и до самой смерти никогда уже не болели у него ни ноги, ни что другое. Имя этому брату – Вавила. Он так рассказывал братии о своём исцелении: «лежал я и стонал от боли; вдруг вошёл этот блаженный и сказал мне: приди, я исцелю тебя. Только что хотел я его спросить, когда и как он пришёл ко мне, он мгновенно сделался невидим». И уразумели все из этого, что угодил Афанасий Господу: 12 лет не выходил он из пещеры, не видел солнца, плакал беспрестанно день и ночь, ел только хлеб, пил воду, и то мало и через день. О чуде же этом слышал я от того Вавилы, которого исцелил он.

Если кому покажется невероятным то, что я пишу; пусть почитают жития св. отцов наших Антония и Феодосия, начальников русского монашества, и тогда уверуют. Если же и тогда не переменятся, не их вина: должно сбыться притче, сказанной Господом: «вышел (сеятель) сеять семя свое. Иное упало при пути, другое в терние», т. е. в сердце таких людей, в которых заботы житейские подавляют доброе семя⁴¹. О них один пророк сказал: «Окаменело сердце людей сих, и им трудно слышать ушами⁴². И другое: «Господи, кто поверит слуху нашему⁴³». Ты же, брат и сын мой, не следуй их примеру. Не для них пишу я, а тебя хочу приобрести. Совет же мой тебе: утвердись благочестием в том святом монастыре Печерском, не желай власти, ни игуменства, ни епископства: довольно тебе для спасения окончить жизнь в монастыре том. Ты сам знаешь, что много подобного могу я рассказать тебе изо всех книг; но полезнее будет для тебя, если я скажу тебе немногое из многого, слышанного мной о деяниях черноризцев того божественного и святого монастыря Печерского.

Этот блаженный и благоверный князь Святоша, в иночестве Николай, был сын Давида и внук Святослава. И помыслил он, как обманчиво всё в этой суетной жизни, и что всё земное протекает, проходит мимо, а будущие блага непреходящи и вечны, и бесконечно царство небесное, приготовленное Богом любящим Его. И оставив княжение, и честь, и славу, и власть, и всё то ни во что вменив, он пришёл в Печерский монастырь и сделался иноком. Это было в лето 6614 (1106), Февраля 17. Все, бывшие при нём, черноризцы признают его добродетельное житие и послушание.

Три года пробыл он на поварне, работая на братию; своими руками колол дрова для приготовления пищи, часто даже носил их с берега на своих плечах, и с трудом братья его, Изяслав и Всеволод, удержали его от такого дела. Однако этот истинный послушник просил и молил, чтобы ему ещё хотя с год поработать в поварне на братию. После же этого приставили его к монастырским воротам, так как во всём был он искусен и совершен. И пробыл он тут три года, не отходя никуда, кроме церкви. Оттуда велено ему было перейти служить на трапезе. Наконец волею игумена и всей братии принуждён он был иметь свою келью, которую сам и построил. И доныне эту келью зовут Святошиной, также и огород, который он насадил своими руками. Говорят также об этом блаженном Святоше, что никто никогда не видал его праздным: всегда в руках у него было рукоделье, чем он и вырабатывал себе на одежду. На уста» его постоянно была молитва Иисусова: «Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй меня»!

Никогда не вкушал он ничего иного, кроме монастырской пищи: хотя он и много имел, но все то отдавал на нужды странных и нищих и на церковное строение. Книг его и до ныне много в монастыре вашем.

Ещё во время княжения, имел этот блаженный князь Святоша врача весьма искусного, именем Петра, родом сириянина. Этот Пётр пришёл с ним в монастырь, но, видя его вольную нищету на поварне и у ворот, расстался с ним и стал жить в Киеве, врачуя многих. Он часто приходил к блаженному и, видя его во многом злострадании и безмерном пощении увещевал его, говоря: «Князь! следовало бы тебе поберечь свое здоровье и не губить так плоть свою безмерным трудом и воздержанием: ты когда-нибудь изнеможешь так, что не в силах будешь нести лежащее на тебе бремя, которое тебе угодно было принять на себя, Господа ради. Бог хочет не поста, или труда непосильного, а только сердца чистого и сокрушенного. Да ты и не привык к такой нужде, какую переносишь теперь, работая как подневольный раб. И благочестивым братьям твоим Изяславу и Всеволоду в великую укоризну твоя нищета. Как от такой славы и чести дойти до последнего убожества, до того, чтобы изнурять своё тело подобной пищей! Дивлюсь я твоему желудку: как терпит он! Бывало, отягощался сладкой пищей, а теперь суровое зелье и сухой хлеб принимает. Берегись! Когда-нибудь недуг соберётся отовсюду, и ты, не имея крепости, скоро и жизни лишишься, и нельзя уже мне будет помочь тебе. И оставишь ты плач неутешный братьям своим. Вот также и бояре твои, служившие тебе, думали когда-нибудь сделаться чрез тебя великими и славными; ныне же лишены твоей любви и пеняют на тебя; поставили себе дома большие, да и сидят в них в великом унынии. Ты сам не имеешь куда голову приклонить, и им кажется, что ты даже отказался от ума своего. Какой князь делал так? Блаженный ли отец твой, Давид, или дед твой, Святослав? Или кто из бояр поступал так, или хотя желание имел идти по этому пути, кроме Варлаама, бывшего здесь игуменом? Если не послушаешься меня, то прежде времени смерть примешь. И так часто говорил он ему, сидя с ним в поварне, или у ворот: научен он был братьями князя.

Блаженный же отвечал ему: «брат Пётр! много думал я, и рассудил не щадить плоти своей, что бы снова не поднялась во мне борьба: пусть под гнётом многого труда смирится она». Сила, сказано, брат Пётр, совершается в немощи⁴⁴. Нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас⁴⁵ Я благодарю Господа, что он освободил меня от рабства миру и сделал слугой рабам своим, этим блаженным черноризцам. Братья же мои пусть за собой смотрят: каждый свое бремя должен нести. Довольно с них и моей власти. Все же это: жену, и детей, и дом, и власть, и братьев, и друзей, и рабов, и села, оставил я ради Христа, чтобы чрез то сделаться наследником жизни вечной. Я обнищал ради Бога, чтобы Его приобрести. Да и ты, когда врачуешь, не велишь ли воздерживаться в пище! А для меня умереть за Христа – приобретение, а сидеть на сорной куче, подобно Иову – царствование. Если же князья не делали так прежде меня, то пусть я явлюсь им вождём: может быть кто-нибудь из них поревнует мне и пойдёт по следу моему. До прочего же тебе и научившим тебя дела нет».

Когда этот блаженный бывал болен, врач, видя то, начинал приготовлять врачебное зелье против того недуга, который тогда случался: огненное ли жжение, водный ли какой вред, и пр. Но прежде чем он приходил, князь уже выздоравливал: никак не давал он лечить себя. И много раз повторялось это. Однажды разболелся сам лекарь, и Святоша послал сказать ему: «если не будешь пить зелья, исцелеешь; а не послушаешься меня, много страдать будешь». Но тот, рассчитывая на своё искусство, выпил растворение и, думая избавиться от болезни, едва жизни не лишился. Только молитва блаженного исцелила его. Опять разболелся Пётр, и святой послал объявить ему: «в третий день ты исцелеешь, если не будешь лечиться». Послушался сириянин и в третий день исцелел по слову блаженного. Святой же, призвав его, сказал; «через три месяца я отойду из этого мира».

Говорил же он это, назнаменуя смерть и ему самому и веля ему постричься. Сириянин же, уразумев, что с ним должно было случиться, пал к ногам князя и со слезами говорил: «увы мне, господин мой и благодетель мой, жизнь моя дорогая! Кто призрит на меня чужеземца? Кто напитает многих людей, нуждающихся в пище? Кто будет заступником обидимых? Кто помилует нищих? Не говорил

ли я тебе, князь мой, что оставишь ты плач неутешный братьям своим? Не говорил ли я тебе, князь мой! Ты исцелил меня, сколько словом божьим и силою Его, столько же и своею молитвою. Куда же теперь отходишь, пастырь добрый? Открой мне, рабу своему, язву смертную, и, если я не вылечу тебя, пусть будет голова моя за твою голову и душа моя за твою душу! Не отходи от меня молча, открой мне, господин мой: откуда тебе такая весть? Я жизнь мою отдам за тебя. Если Господь известил тебя о том, моли Его, чтобы мне за тебя умереть. Где присесть мне оплакивать свое лишение, если ты меня оставишь? Разве на этой сорной куче, или в воротах, где ты живёшь? Какое имение твоё достанется мне в наследство? Ты сам почти наг, и, когда умрёшь, положат тебя в этих заплатных рубищах. Дай же мне твою молитву, как древле Илия Елисею милоть ⁴⁶, чтобы мне пройти райские места до крова дивного дома Божия. Знает и зверь, где скрыться, когда взойдёт солнце, и ложится в логовище своё⁴⁷; птичка находит дом и ласточка гнездо себе, в котором кладёт птенцов своих⁴⁸. Ты же шесть лет живёшь в монастыре, и не знавал я места твоего».

Блаженный же сказал ему: «Лучше уповать на Господа, нежели надеяться на человека: ведает Господь, как пропитать всю тварь и может заступать и спасать бедных. А братья мои пусть не обо мне плачут, а о себе и о детях своих. Во врачевании же я и при жизни не нуждался, а мертвые не увидят живота, и врачи не могут воскресить. И князь сошёл со врачом в пещеру, вырыл себе могилу и сказал сириянину: «кто из нас более желает этой могилы»? И сказал сириянин: «пусть будет, как кто хочет; но ты живи еще, а меня здесь положи». Тогда блаженный сказал ему: «пусть будет, как ты хочешь». И так постригся врач и три месяца день и ночь пребывал в постоянном плаче. Блаженный утешал его, говоря: «брат Пётр! хочешь ли, я возьму тебя с собой»? Он же со слезами отвечал ему: «хочу, чтобы ты пустил меня, чтобы мне за тебя умереть. Ты же молись за меня». И сказал ему блаженный: «и так дерзай, сын мой, будь готов: в третий день отойдёшь к Господу».

По прошествии трёх дней, врач причастился божественных, животворящих тайн бессмертных, лёг на постель свою, оправил одежды и, протянув ноги, предал душу в руки Господа, как предсказал блаженный.

Князь же Святоша жил после того 30 лет, не выходя из монастыря до самого преставления в вечную жизнь. Когда же он умер, едва не весь город был на погребении его.

Брат же блаженного Святоши, узнавши о смерти его, прислал с мольбой к игумену, прося себе на благословение крест от парамана⁴⁹ святого, его подушку и кладку на которой он преклонял колена. Игумен дал князю, сказав: «да будет тебе по вере твоей»! Изяслав же, принявши, честно держал у себя и дал игумену три гривны золота, чтобы не даром взять знамение братнее.

Однажды так разболелся этот князь, что все уже отчаялись за него. И, видя его при смерти, сидели возле него жена, и дети, и все бояре. Он же, приподнявшись немного, попросил воды из печерского колодца и онемел. Послали за водой.

Игумен же, взяв власяницу святошину, отёр ею гроб св. Феодосия и дал посланному от князя, чтобы надеть её на него. И прежде чем вошёл несший воду и власяницу, больной вдруг проговорил: «выходите скорей зa город, на встречу преподобным Феодосию и Николе. Когда же вошёл посланный с водой и власяницей, князь возопил: «Никола, Никола Святоша»! И дали ему пить той воды и надели на него власяницу, и он тотчас выздоровел. И все прославили Бога и угодников Его. И всякий раз, как Изяслав делался болен, он надевал на себя эту власяницу и так выздоравливал. Он хотел сам ехать к брату, но удержан был бывшими тогда епископами. Во всякую рать он имел на себе эту власяницу и оставался невредим. Однажды же, согрешивши, не посмел надеть её и был убит в битве. И велел он в той власянице положить себя.

Рассказывают и о многих других великих делах святого. И доныне ещё знают черноризцы печерские о блаженном князе Святоше. И опять к тебе обращу я слово. Что подобное сделал ты? Богатство ли оставил, но ты не имел его; славу ли, но ты ею никогда не пользовался. А теперь от убожества перешёл к славе, и ко всему доброму. Подумай об этом князе.

Никто в Руси не сделал того, что он: ни один князь по своей воле не вступил в иночество. Воистину, он больше всех князей русских! Что же значат твои обиды перед его власяницей? Ты вот к нищете призван, а богатыми одеждами украшаешься, и за то обнажен будешь от нетленной одежды и осудишься, как неимеющий брачной ризы, т. е. смирения. Что пишет блаженный Иоанн в своей Лествице? «Жид радуется о своей субботе и о празднике, чтобы отпраздновать их едой⁵⁰» . И ты, подобно ему, заботишься о питье и о еде, и в том полагаешь свою славу.

Послушай блаженного Евагрия: «инок если согрешит, пусть не имеет и праздника на земле». Не питай тела своего, чтобы не сделалось оно твоим супостатом; но и не начинай подвига выше меры: если не сможешь исполнить его, укоризну на себя примешь. Будь здесь подражателем святых отцев, и не лишишься божественной славы. Если не достигнешь венца с совершенными, то хотя с угодившими, старайся похвален быть. Ты же вчера пришёл в монастырь, и уже даёшь обеты; не навыкнув иноческой жизни, хочешь епископства, и законодавцем крепким показываешь себя; не выучившись еще сам покорности; всех смирить хочешь; мудрствуешь о высоком, с гордынею повелеваешь (младшими), противоречишь (старшим). Всё это привык я слышать из уст твоих; потому что ты помышляешь о земном, а не о небесном; о плотском, а не о духовном о похотях, а не о воздержании. От света, отступил ты и во тьму вдался; жизнь отверг, а муку вечную себе приготовил. Ты взял оружие на врага и в своё сердце вонзил его... Воспрянь, брат мой, и размысли, внимательней о своей жизни, чтобы мысль твоя и ум твой были неподвижно обращены к

святому месту. Но вот расскажу я тебе также, брат мой, о делах усердия, подобных твоим.

Был в том же монастыре Печерском черноризец, именем Эразм. Он имел большое богатство, но всё его истратил на церковный нужды: оковал много икон, которые и доныне стоят у вас под алтарём. И дошёл он до последней нищеты, и все стали пренебрегать им. И стал он отчаиваться, что не получит награды за истраченное богатство, потому что в церковь, а не на милостыню роздал его. Диавол вложил это ему в сердце. И стал он не радеть о житии своём, во всяком небрежении и бесчинстве дни свои проводил.

Однажды разболелся он так сильно, что наконец перестал говорить, лежал с открытыми глазами; грудь едва дышала. Так пробыл он 7 дней. В 8-й же день пришли к нему братия, и, видя страшное его издыхание, чудились все и говорили: «горе, горе душе брата сего! Жила она в лености и во всяком грехе, и теперь видит что-то такое, мятется и не можете выйти».

Эразм же этот встал, как никогда и болезнь не был, сел и начал говорить им: «братия и отцы, послушайте. Истинно так: грешен я как вы сами знаете, и не покаялся даже доныне. И вот теперь явились мне святые; Антоний и Феодосий, и сказали: мы молились Господу; и Он дал тебе время покаяться. И вот увидал я пресвятую Богородицу; Она держала на руках Сына своего, Христа Бога нашего, и все святые были с Нею. И сказала Она мне: «Эразм, за то, что ты украсил церковь мою и иконами возвеличил её, и Я тебя прославлю в царстве Сына Моего. Нищих же вы всегда имеете с собой⁵¹. Только, вставши от болезни, покайся и прими великий Ангельский образ: в третий день Я возьму тебя к себе, чистого, возлюбившего благолепие дома Моего»

И сказав это, Эразм начал перед всеми исповедовать сделанные им грехи, не стыдясь, а радуясь о Господе. Потом он встал, вошёл в церковь и пострижен был в схиму; в третий же день отошёл ко Господу в добром исповедовании.

Об этом слышал я от тех святых и блаженных старцев, которые сами были тому свидетелями и очевидцами. Ведая это брат мой, не думай, что напрасно истратил ты что имел: перед Богом сочтено всё, до самой мелкой медной монеты. Надейся же на милость Божию за труд свой. Ты устроил двое дверей в той святой великой Печерской церкви святой Богородицы, и Она отворит тебе двери милости своей.

За таких всегда молятся в той церкви: «Господи, освяти любящих благолепие дома Твоего и прослави их божественною Твоею силою»!

Вспомни также и того патриция, который велел сковать крест из чистого золота. Один юноша, возревновав ему, приложил немного и своего золота, и за то сделался наследником всего его имения. И ты, если истратишь, что есть у тебя, на славу Бога и пречистой Его Матери, не лишишься награды своей. Говори с Давидом: «я буду возобновлять хвалы Тебе⁵²». И Господь скажет тебе: «прославляющих Меня прославлю⁵³

Ты сам говорил мне: «лучше мне истратить всё, что имею, на церковные нужды, чтобы не пропало даром от рати, от воров, или от огня». И я похвалил твоё доброе желание. Сказано: «полагайте и совершайте обеты Господу Богу вашему; все окружающие Его несите дары Страшному⁵⁴». Но лучше тебе было не обещаться, чем, обещавшись, не исполнить⁵⁵. Если же случится, что что-нибудь из имения твоего пропадёт от рати, или украдено будет ворами; отнюдь не хули и не смущайся, но благохвали за это Бога и говори с Иовом: «Господь дал, Господь и взял⁵⁶». К этому я расскажу тебе повесть о черноризце Арефе.

В том же Печерском монастыре был черноризец, именем Арефа, родом половчанин. Много богатства имел он в келье своей, и никогда ни одной цаты, ни даже хлеба не подал убогому, и так был скуп и не милосерд, что и самого себя голодом морил. И вот в одну ночь пришли воры и покрали все имение его. Арефа же тот от великой скорби о своём золоте хотел сам себя, погубить, тяготу великую возложил на невинных и многих мучил без правды. Мы все молили его прекратить взыскание, но он и слушать не хотел. И блаженные те старцы утешали его, говоря: «брат! возложи на Господа печаль свою и Он пропитает тебя⁵⁷». Он же досаждал всех жестокими словами. Через несколько дней впал он в лютый недуг и уже при конце был, но и тут не унялся от роптания и хулы. Но Господь, который всех хочет спасти, показал ему пришествие Ангелов и полки бесов, и он начал взывать: «Господи, помилуй! Господи, согрешил я! Всё то твоё, и я не жалуюсь».

Освободившись же от болезни, он рассказал нам, что было ему такое явление: «Пришли, говорил он, Ангелы, пришли также и бесы. И начали они состязаться о украденном золоте, и сказали бесы: он не похвалил, а похулил, и теперь наш и нам предан. Ангелы же говорили мне: о окаянный человек! Если бы ты благодарил за это Бога, то вменилось бы тебе, как Иову. Великое дело пред Богом, когда кто творит милостыню; но тот отдаёт по своей воле. Если же кто за взятое насилием благодарит Бога, – это более милостыни: дьявол, делая это, хочет довести до хулы человека, а он всё с благодарением предаёт Господу, так это более милостыни. И вот, когда Ангелы сказали мне это, я стал кричать: Господи, прости! Господи, согрешил я! Господи! то всё твоё, и я не жалуюсь. И тот час бесы исчезли, Ангелы же стали радоваться и вписали в милостыню пропавшее серебро».

Слыша это, мы прославили Бога, давшего нам знать о сем; блаженные же те старцы, рассудивши об этом, сказали: «во истину достойно и праведно при всяком случае благодарить Бога». И видели мы, что выздоровевший Арефа всегда славил и хвалил Бога, и удивлялись изменению его ума и нрава: тот, которого прежде никто не мог отвратить от хулы, теперь постоянно взывает с Иовом: «Господь дал, Господь и взял. Как Господу угодно, так и было. Буди благословенно имя Господне, во веки⁵⁸»! Если бы не видел он явления Ангелов и не слышал их речей, никак не перестал бы он роптать. И мы веровали, что истинно было так. И в самом деле, если бы не было это великое дело, то старец, о котором пишется в Патерике, не стал бы молиться Богу, чтобы пришли на него разбойники и взяли все его имущество. Когда же услышал его Бог, и пришли на него разбойники, он предал в их руки всё, что у него было.

Вот уже всевозможные наставления дал я тебе, брат мой. Проси у Бога, чтобы в этом монастыре окончить тебе жизнь, в покаянии и в послушании игумену своему Акиндину: эти три больше всех добродетелей, как свидетельствовал Афанасий затворник.

Ещё скажу тебе об ином дивном чуде в том же святом монастыре Печерском. Я сам видел его. Так это было.

Были два брата по духу, диакон Евагрий и священник Тит. И имели они друг к другу любовь великую и нелицемерную, так что все дивились единодушию их и безмерной любви.

Ненавидящий же добра дьявол, который всегда, ходит, «как рыкающий лев, ища, кого поглотить⁵⁹», возбудил вражду между ними. И такую ненависть вложил он в них, что они уклонялись друг от друга, не хотели один другого в лице видеть. Много раз братия молили их примириться между собой, но они и слышать не хотели. Когда Тит шёл с кадилом, Eвагрий отбегал от фимиама, когда же Eвагрий не бежал, Тит проходил мимо его, не покадив. И так пробыли они многое время во мраке греховном; приступали к святым тайнам, Тит, не прося прощения, а Евагрий, гневаясь. До того вооружил их враг.

Однажды сильно разболелся этот Тит и, будучи уже при смерти, стал горевать о своём прегрешении и послал к диакону с мольбой: «прости меня, ради Бога; брат мой, что я напрасно гневался на тебя». Евагрий же отвечал жестокими словами и проклятиями. Старцы те, видя, что Тит умирает, насильно влекли Евагрия, чтобы помирить его с братом. Увядавши его, больной приподнялся немного, пал ниц к ногам его и говорил: «прости и благослови меня, отец мой»! Он же, немилостивый и лютый, отказался перед всеми нами, говоря: «никогда не хочу примириться с ним, ни в этом веке, ни в будущем».

Тогда Eвагрий вырвался из рук старцев и вдруг упал. Мы хотели поднять его, но увидали, что он уже мёртв. И не могли мы ему ни рук протянуть, ни рта закрыть, как у давно умершего. Больной же тот час встал, как бы никогда и болен не был. И ужаснулись мы внезапной смерти одного и скорому исцелению другого. Со многим плачем погребли мы Евагрия. Рот и глаза у него так и остались открыты, а руки растянуты.

Тогда спросили мы Тита: «что всё это значит»? И он так стал говорить нам: «видел я Ангелов, отступивших от меня и плачущих о душе моей, и бесов, радующихся моему гневу. И тогда начал я молить брата, чтобы он простил меня. Когда же вы привели его ко мне, я увидел Ангела немилостивого, держащего пламенное копье, и, когда Евагрий не простил меня, он ударил его, и тот пал мёртвый. Мне же Ангел подал руку и поднял меня». Услышавши это, убоялись мы Бога, сказавшего: «прощайте, и прощены будете⁶⁰». Господь сказал: «всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду». Преподобный же Ефрем говорит: «если кому случится умереть во вражде, тот подвергнется неумолимому суду». И если этот Евагрий не получит отрады, ради святых Антония и Феодосия, горе лютое ему, побежденному такою страстью! Берегись от неё и ты, брат мой, и не дай места бесу гнева: кто раз послушается его, тот и поработится ему; но скорее поди и поклонись враждующему с тобой, чтобы не быть преданным Ангелу немилостивому. Да сохранить тебя Господь от всякого гнева! Он (апостол Его) сказал: «солнце да не зайдёт во гневе вашем⁶¹»). Слава Ему со Отцем и Святым Духом, ныне, и присно, и во веки!

Теперь перейду и к другим сказаниям. Пусть знают все, что самого Господа промыслом и волею и Его пречистой Матери молитвою и хотением создалась и совершилась боголепная и великая Печерская церковь пресвятой Богородицы, архимандрития всей русской земли, лавра святого Феодосия.

Был в земле Варяжской князь Африкан, брат Якуна, того, который в бегстве потерял золотую луду, когда вёл с Ярославом войну против лютого Мстислава. У этого Африкана было два сына: Фрианд и Шимон. По смерти брата, Якун выгнал обоих племянников из их владений. И пришёл Шимон к благоверному нашему князю Ярославу. Этот принял его, держал в чести и отдал сыну своему Всеволоду, соделавши старшим при этом князе. И принял Шимон великую власть от Всеволода. Причина же любви его (Шимона) к святому монастырю Печерскому вот какая. Во время княжения Изяслава в Киев, пришли половцы на русскую землю, и Ярославичи: Изяслав, Святослав и Всеволод пошли на встречу им. С князьями был и этот Шимон. Когда же пришли они к святому Антонию для молитвы и благословения, старец открыл неложные свои уста и ясно поведал им ожидающую их погибель. Варяг же этот упал в ноги старцу и молил, чтобы сохраниться ему от такой беды. И сказал ему блаженный: «сын мой! многие падут от острия меча, и, когда побежите вы от супостатов ваших, будут вас топтать, наносить вам раны, топить в воде. Но ты спасёшься и будешь положен в церкви, которая здесь создастся».

И вот на Альте вступили в бой полки, и по Божию гневу побеждены были христиане и бежали; воеводы их со множеством воинов пали в битве. Тут же, посреди их, лежал и раненный Шимон. Взглянул он на небо и увидал церковь, превеликую, какую и прежде уже видел на море. И вспомнил он слова Спасителя и сказал: «Господи! избавь меня от этой горькой смерти молитвами Твоей Матери и преподобных Антония и Феодосия! И вот вдруг какая-то сила вырвала его из среды мертвецов: он исцелился от ран и всех своих нашёл целыми и здоровыми. Тогда, пришедши к блаженному, стал он рассказывать дивные вещи: «отец мой Африкан, говорил он, сделал крест с живописным изображением богочеловеческого подобия Христова, новой работы, как чтут латины, величиной локтя в три. Воздавая честь изображению этому, отец мой положил на чресла его пояс весом в 50 гривен⁶³ золота, и на голову венец золотой.

Когда же дядя мой Якун выгнал меня из владений моих, я взял пояс с Иисуса и венец с головы Его. Он же, обратившись ко мне, сказал: никогда не клади этот венец на свою голову, а неси его на приготовленное для него место, где устроится преподобным церковь во имя Моей Матери. Отдай его в руки этому преподобному, чтобы он повесил его над моим жертвенником. Я упал, оцепенев от страха, и лежал, как мёртвый. Вставши же, я поспешно взошел в корабль. И когда плыли мы, поднялась великая буря, так что все отчаялись за свою жизнь. И начал я кричать: «Господи, прости меня! Я умираю теперь за этот пояс, за то, что взял его от честного твоего и человекоподобного образа». И вот увидел я на верху церковь и подумал: что это за церковь? И был к нам голос: та, которую создаст преподобный во имя Божией Матери. Ты видишь её величину и высоту: если размерить её тем золотым поясом, то в ширину она будет в 20 раз, в длину – в 30, в вышину стены и с верхом 50. В этой церкви ты положен будешь. Мы же все прославили Бога и утешились радостью великой, что избавились от горькой смерти.

Вот и до сих пор не знал я, где совершится церковь, показанная мне в первый раз на море, и во второй такая же величиной и красотой, когда я лежал при смерти на Альте. И вот теперь услыхал я из твоих честных уст, что я буду положен в церкви, которая здесь создастся». И, вынув золотой пояс, он отдал его преподобному Антонию, говоря: «вот мера и основа, а вот венец: пусть будет он повешен над святой трапезой».

Старец же восхвалил Бога за это и сказал варягу: «сын мой! с этих пор не будешь ты называться Шимоном, но Симон будет имя твоё». Призвав же святого Феодосия, он сказал: «вот какую церковь хочет воздвигнуть этот Симон». И отдал в руки его пояс и венец. С тех пор великую любовь имел Симон к святому Феодосию и давал ему много имения на устроение монастыря. Церковь же эта была заложена в лето 6581 (1073 г.), во дни благоверного князя Святослава. Сам князь своими руками ров начал копать дал сто гривен золота в помощь блаженному, и положил меру церкви тем золотым поясом по гласу с небес, слышанному на море.

Однажды пришёл Симон к блаженному и после обычных разговоров, сказал святому: «прошу у тебя одного дара». Феодосий же сказал ему: «сын мой, что просит твоё величие от нашего смирения?» Симон же: «великого, выше силы моей требую я дара». Феодосий же: «ты знаешь, сын мой, наше убожество: часто хлеба не достаёт в дневную пищу; а другого, не знаю, и есть ли что-нибудь». Симон же: «если хочешь, можешь дать мне по данной тебе благодати от Господа, который назвал тебя преподобным. Когда я снимал венец с главы Иисуса, Он сказал мне: неси на приготовленное для него место и отдай в руки преподобному, который построит церковь Матери Моей. Вот чего прошу я у тебя: дай мне слово, что благословит меня душа твоя, как при жизни, так и по смерти моей и твоей». И отвечал святой: «Симон, Симон! я имею нечто сказать тебе: выше силы прошение. Но если ты увидишь меня отходящего отсюда, и если по моём отшествии церковь эта устроится, и уставы и предания мои будут в ней совершаться; то пусть будет тебе известно, что я имею дерзновение у Бога. Теперь же, не знаю, принимается ли моя молитва». Симон же сказал: «Господь свидетельствовал о тебе, я сам слышал это из пречистых уст Его образа. И потому молю тебя; как о своих чернецах, так и обо мне помолись, и о сыне моём Георгии и до последних рода моего». Святой же, обещавши ему это, сказал: «не о них (своих чернецах) одних я молюсь, но и обо всех, любящих ради меня это святое место». Тогда Симон поклонился до земли и сказал: «отец мой! не выйду от тебя с пустыми руками, удостоверь меня писанием». Феодосий принужден был сделать это за любовь его и написал так: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа»... и так далее, ту молитву, которую и доныне влагают в руку покойнику.

Это с тех пор утвердился обычай класть такое письмо с умершими; прежде же никто не делал этого на Руси.

Феодосий написал также: «помяни меня, Господи, когда придешь во царствие Твоё⁶⁴! И когда будешь воздавать каждому по делам его, тогда сподоби, Владыко, рабов своих, Симона и Георгия, стать на правую Твою сторону в славе Твоей и слышать Твой благой глас: придите, благословенные Отца моего, наследуйте царство, уготованное вам⁶⁵».

Симон же просил: «прибавь к этому, отец мой, чтобы отпустились грехи родителям моим и ближним моим». Феодосий же, подняв руки к небу, сказал: «да благословит тебя Господь от Сиона, и да увидите красоты Иерусалима все дни жизни вашей, в третьем, в четвёртом роде и до последнего»! Как некий бесценный дар принял от святого благословение и молитву Симон, прежде варяг, теперь же православный христианин. По Божией благодати научен он был святым отцом нашим Феодосием, и ради чудес, бывших от святых Антония и Феодосия, оставил латинское заблуждение и истинно уверовал в Господа нашего совсем домом своим, со всеми священниками своими, душ около шести тысяч⁶⁶. Этот Симон был первый положен в той святой великой церкви. С тех пор и сын его, Георгий, великую любовь имел к святому тому месту.

Этого Георгия послал Владимир Мономах в суздальскую землю и отдал на руки ему сына, своего, Георгия. Спустя много лет сел Георгий Владимирович в Киеве; тысяцкому же своему, Георгию Симоновичу, как отцу, поручил область Суздальскую.

И захотел этот Симонович оковать гроб святого Феодосия, что и сделал. Он послал для этого одного из подручных себе бояр, именем Василия, давши ему 500 гривен серебра и 50 золота. Василий взял деньги и не хотя отправился в путь. Проклиная свою жизнь, день рождения своего, он говорить сам в себе: «что это задумал князь наш погубить столько богатства? Какая награда будет за то, что он окуёт гроб мертвого? Но он, как даром получил, так даром и бросает; горе же мне одному. Не смею я ослушаться; а из-за чего оставляю я дом свой? Для кого иду в этот горький путь? Честь ли от кого приму? Не к князю я послан и не к иному вельможе. Разговаривать что ли стану я с этим каменным гробом! Скажу ли что, кто даст мне ответ? Кто не посмеётся моему безумному приходу»! Это и многое другое говорил он с ним бывшим.

Святой же во сне явился ему и кротко сказал: «сын мой, я хотел дать тебе награду за труд твой; но если не покаешься, злые дни увидишь ты».

Но Василий не переставал роптать, и великую беду навёл на него Господь за грех его. Кони у них попадали, одежды их и всё, что у них было, кроме посланного Георгием золота и серебра, покрали воры. Василий же открыл сокровище, посланное на окование раки, взял оттуда пятую часть золота и серебра и истратил на себя и на коней. И не уразумел он гнева на себя за хулу свою.

Приехавши же в Чернигов, он упал с коня и так разбился, что не мог рукой пошевелить. Бывшие с ним положили его в судно и привезли водою под Киев.

Был же тогда вечер. И в ту же ночь явился боярину преподобный и сказал: «Василий, не слышал ли ты глас Господа, говорящего: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители⁶⁷. Хорошо размыслил сын мой Георгий о том, что сказал Господь: принимающий праведника во имя праведника получить награду праведника⁶⁸. Ты же за труд свой увенчан был бы и принял бы с ним (Георгием) участие в такой славе, какой никто не имел. Ныне же от всего этого обнажён ты. Впрочем не отчаивайся за свою жизнь, и ты иначе не можешь исцелиться, как покаявшись о своём согрешении. Тогда пусть положат тебя на раку мою, и ты будешь здоров; истраченное же золото и серебро найдёшь целым».

И это наяву было ему, а не во сне. В тот же вечер приходил к нему князь Юрий (Георгий) со всеми боярами, и, видя, что он очень сокрушается, печальный отошёл от него. Василий же поверил видению святого и велел своим нести себя в монастырь Печерский. Когда они были уже на берегу, вышел некто незнаемый к игумену и сказал: «иди скорее на берег, приведи Василия и Положи его на гроб Феодосиев. Когда он подаст тебе сокровище, обличи его перед всеми, что он взял пятую часть из принесенного; если же покается, отпусти ему». И сказав это сделался невидим.

Игумен стал искать, что за человек являлся ему, и никто не видал его, ни, как он входил, ни, как вышел. Тогда игумен пошёл к Днепру, возвёл Василия на гору, и, когда положил его на раку святого, он тотчас встал цел и здоров всем телом. Он подал игумену 400 гривен серебра и 40 гривен золота. Игумен же сказал ему: «сын мой! Где ещё 100 гривен серебра и 10 золота»? Василий начал каяться, говоря: «я взял и растратил. Пожди, всё тебе отдам. Я хотел утаить и не объявлять этого, думал укрыться от Всеведущего Бога». Тогда высыпали деньги из сосуда, в котором они были запечатаны, сосчитали перед всеми и нашли все сполна 500 гривен серебра и 50 золота. И все прославили Бога и святого Феодосия. Василий же начал рассказывать по ряду все явления и деяния.

На другой день князь, взявши с собой врача, пришёл в то место, где был прежде Василий, хотел лечить его и не нашёл его там. Узнавши же, что его повезли в Печерский монастырь, подумал, что он умер, поспешно отправился туда и нашёл его так здоровым, как бы он никогда и болен не был. И услышав от него о дивных чудесах, князь весь приложился душой к пресвятой Богородице и к святому Феодосию.

Симонович же Георгий, тысяцкий, ко многому своему подаянию прибавил ещё гривну шейную⁶⁹, весом в сто гривен золота, и написал так: «вот я, Георгий, сын Симонов, раб пресвятой Богородицы и святого отца Феодосия, принимал благословение от святой руки его, слышал из его уст: прозри, и прозрел; пять лет был я болен глазами, блеска солнечного не видал и словом его исцелился.

И вот я пишу грамоту последнему роду моему, чтобы никто не был отлучён от дома пресвятой Богородицы и святого Феодосия. Если же и в последнее убожество кто придёт и не сможет ничего дать, пусть будет положен в церкви сел их: везде защищает молитва Феодосиева. Когда мы приходили с половцами на Изяслава Мстиславича, увидали мы издали город высокий и пошли на него. И никто не знал, какой это город. Половцы бились под ним, но многие были ранены, и мы побежали от города того. После уже узнали мы, что это было село пресвятой Богородицы, а города тут никогда и не бывало. И сами, бывшие в селе не понимали, что делалось; только вышедши видели кровопролитие и подивились бывшему.

Я пишу вам потому, что все вы вписаны в молитву святого Феодосия; он обещал отцу моему, как о всех чернецах, так и о нас молиться. И отец мой, ожидая исполнения обета святого, велел молитву его положить в гроб себе, в руку. И открылся он одному из тех богоносных отцов и сказал: «скажи сыну моему: я уже получил все блага по молитве святого. Постарайся и ты, сын мой, идти по моим следам добрыми делами. Если же кто не захочет благословения и молитвы и уклонится от них, возлюбя проклятие, пусть проклятие придёт на него! И потому всякий пусть имеет истинную любовь к святому Феодосию. Если же кто не будет иметь этого; тот под клятвою своих прародителей и отцов, и своей волей отвергает молитву и благословение и обет преподобного».

И вот другое дивное чудо о той богоизбранной церкви скажу я тебе, брат мой. Пришли в пещеру к блаженным Антонию и Феодосию четыре мужа из Царяграда, очень богатые, и сказали: «где хотите начать церковь»? Антоний же и Феодосий сказали им: «идите: Господь назначит место». Они же сказали: «как вы, предсказывая себе скорую смерть, не назначили ещё места? А ещё дали нам столько золота». Тогда преподобные призвали всю братию и стали расспрашивать греков, говоря: «скажите нам истину: что такое было»?

Зодчие же эти стали рассказывать так: «однажды, когда мы спали в своих домах, рано, на восходе солнца, пришли к каждому из нас благообразные юноши и сказали: зовёт вас Царица во Влахерну. Мы пошли, взявши с собою друзей и ближних своих. Пришли мы все в одно время и, расспросивши друг друга, узнали, что туже речь Царицы слышал каждый из нас, и одни и те же посланные были за всеми нами. Наконец увидели мы Царицу и при Ней множество воинов. Мы поклонились Ей, и Она сказала нам: хочу Я построить себе церковь на Руси, в Киеве, и вот вам велю это сделать. Возьмите золото на три года.

Мы же, поклонившись, сказали: госпожа Царица! Посылаешь Ты нас в чужую страну, к кому мы там придём. Она же сказала: Я вас посылаю вот с ними, с Антонием и Феодосием. Мы же сказали: зачем же, госпожа, на три года золота нам даёшь? Им и прикажи о нас, что нам есть я что пить; а подаришь нас, чем сама знаешь.

Царица же сказала: этот Антоний, только благословит, и отойдёт из этого света в вечный покой; а этот, Феодосий, через два года после него отойдёт. И так берите золота до избытка. А что до того, чтобы почтить вас, то никто не может так, как Я: дам вам, чего и ухо не слыхало, и глаз не видал, и что на сердце человеку не всходило. Я сама приду видеть церковь и в ней жить буду. Дала Она нам также и мощи святых мучеников: Артемия, Полиевкта, Леонтия, Акакия, Арефы, Иакова, Феодора, и сказала: это положите в основание.

Мы взяли золота больше, чем нам нужно было, и Она сказала: выйдите на двор, посмотрите величину церкви. Мы вышли и увидели церковь на воздухе. Вошедши опять к Царице, мы поклонились и сказали: госпожа Царица, какое имя церкви? Она же сказала: Я хочу назвать её своим именем. Мы не смели спросить, как Её имя, а Она сказала опять: Богородицина будет церковь. И давши нам эту икону, сказала: она будет в ней наместной. Мы поклонились Ей и пошли в дома свои, неся с собой икону, полученную из рук Царицы».

Выслушавши это, все прославили Бога. Антоний же отвечал зодчим: «дети мои! Мы никогда не выходили из этого места». Греки же с клятвою говорили: «из ваших рук взяли мы золото Царицыно перед многими свидетелями, с которыми и провожали вас до корабля. Через месяц после вашего ухода, пустились в путь и мы, и вот уже десять дней, как мы вышли из Царяграда. Спрашивали мы Царицу о величине церкви. Она же сказала нам: «Я послала меру, пояс Сына моего. Сделайте всё по Его повелению».

И отвечал Антоний: «дети мои! великой благодати Христос сподобил вас: вы совершители Его воли. Звавшие вас, те благообразные юноши, были пресвятые Ангелы; а Царица во Влахерне сама, чувственно явившаяся вам, пресвятая, и чистая, и непорочная Владычица наша, Богородица и приснодева Mapия; стоявшие же при Ней, воины – бесплотные силы ангельские. А что до нашего образа, и данного, как бы чрез нас, золота; то Господь ведает, как изволил Он сотворить это со своими рабами. Благословен приход ваш: добрую спутницу имеете вы, эту честную икону Госпожи. Да даст Она вам, как обещала, чего ухо не слышало, что на сердце человеку не всходило. Этого никто не может дать, кроме Ея и сына Ея, Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа. Пояс же и венец Его принесены сюда варягами, и сказана была мера ширины, и длины, и высоты той пресвятой церкви: голос такой был с неба, от велелепной славы».

Тогда греки со страхом поклонились святым и сказали: «где такое место? дайте нам посмотреть его». Преп. Антоний сказал: «будем молиться три дня, и Господь явит нам место». И в первую ночь, когда он молился, явился ему Господь и сказал: «нашёл ты благодать передо Мной». Антоний же сказал: «Господи! если я нашёл благодать перед Тобой, пусть будет по всей земле роса, а место, которое Тебе угодно освятить, пусть будет сухо». На другой день нашли сухим то место, где ныне стоит церковь, а по всей земле была роса. На другую же ночь также помолился преподобный и сказал: «Господи! пусть будет по всей земле сухо, а на месте святом роса». Пошли и нашли так. На третий же день, ставши на месте том, помолились, благословили место, измерили золотым поясом ширину и длину, и преп. Антоний, подняв руки к небу, сказал громким голосом: «послушай меня, Господи, послушай меня ныне огнём! Пусть разумеют все, что Тебе это угодно». И спал огонь с неба и пожёг деревья и терновник и росу полизал, а на долине сделал как бы рвы, на том месте, где начал копать благоверный князь Святослав. И от страха упали, как мертвые, все бывшие со святыми.

Так положено было начало божественной той церкви. В житии святого Антония найдёшь это пространнее. Из жития же святого Феодосия всем известно, как являлся столб огненный от неба до земли, или облако или иногда как бы дуга сходила с верха старой церкви на это место; как много раз икона переходила, ангелы переносили её на место то.

Что, брат мой, больше этого! Прошли мы книги Ветхого и Нового Завета и нигде не находили о святых церквах таких чудес, как об этой: и от варягов, и от самого Господа, и честного Его и божественного, человекообразного подобия. По небесному голосу измерена она была Его поясом, который Он сам велел нести на приготовленное место, и видена была прежде начатия. Каково и то, что из Греции пришла с зодчими святая икона и под всеми стенами положены мощи святых мучеников, и по этим местам сами написаны на стенах! Пойми, брат мой, что преславнее такого начала и основания! Отец свыше благословил росой, и столпом огненным, и облаком светлым; Сын дал меру своим поясом: хотя по видимому существу и дерево было (крест Африканов), но Божией силою облеченное; Святый же Дух огнем невещественным сравнял место, где утвердить основание. И на таком камне поставил Господь церковь свою, и врата адовы не одолеют её.

А пречистая царица, Богородица? На три года золота дала строителям и икону своего пречистого образа, и ее наместной поставила. И от иконы этой многие чудеса творятся.

Вот ещё одно скажу. Пришли из того же богохранимого града Константинополя живописцы и стали говорить игумену Никону: «поставьте нам тех, которые рядились с нами; мы хотим с ними тяжбу вести: показали они нам церковь малую; так мы и урядились с ними перед многими людьми, а эта уже очень велика. Вот ваше золото, возьмите его; а мы пойдём в Царьград». В ответ на это игумен спросил: «каковы были рядившиеся с вами»? Греки назвали имена Антония и Феодосия и описали вид их. И сказал игумен: «Дети мои, не можем мы поставить их вам: более десяти лет, как отошли они из этого света. И

теперь постоянно молятся они за нас, неотступно хранят эту церковь, заботятся о своём монастыре и промышляют о живущих в нём». Услышав такой ответ, греки ужаснулись; они привели многих купцов, которые шли вместе с ними из Царяграда, и сказали: «перед ними рядились мы и золото взяли из рук этих старцев. А ты только не хочешь поставить их нам. Если же они умерли, то покажите нам их образ: пусть и они (купцы) видят, те ли это»? Тогда игумен вынес им иконы святых. Поклонились греки и сказали: «правда, это они. И мы веруем, что они живы и по смерти, и могут помогать и заступать и спасать надеющихся на них». И они отдали в монастырь мозаику, которую принесли было на продажу, и ею теперь отделан святой алтарь.

И начали живописцы каяться в своём согрешении. «Когда, говорили они, приехали мы на лодках из Олешина в Канев, то увидели в высоте эту великую церковь и спросили бывших с нами: а какая это церковь? Нам сказали: Печерская, которую вы должны расписывать. Мы рассердились и хотели бежать вниз. Ночью сделалась на реке сильная буря; на другой же день, вставши, мы увидели, что были у Треполя, и лодка сама шла вверх, против течения, как будто сила какая-то влекла ее. С трудом удержали мы её и простояли весь день, размышляя: что бы это значило, что прошли мы в одну ночь, не гребя, такой путь, какой другие в три дня с трудом проходят?

На другую же ночь увидели мы эту чудную икону наместную, и она говорила нам: что напрасно мятётесь и хотите бежать, не покоряетесь воле Сына Моего и Моей! Истину говорю вам: если не послушаетесь Меня и захотите бежать, я возьму всех вас и с вашею лодкой поставлю у церкви Моей. И то знайте, что вы не выйдете оттуда, но, постригшись в монастыре Моём, там скончаетесь.

И Я дам вам милость в будущем веке ради строителей этой церкви, Антония и Феодосия. Мы же, вставши на другой день, хотели бежать и много трудились, гребя вниз, а лодка шла вверх. Наконец, повинуясь воле Божией, мы отдались силе Его, и скоро лодка сама пристала к берегу, под монастырём». После такого рассказа все вместе черноризцы и греки, зодчие и живописцы, прославили Бога великого, и Его Матерь, и чудотворную икону Её, и святых отцов Антония и Феодосия. И так те и другие, зодчие и живописцы, кончили жизнь свою в монашеском чину и положены в притворе. Свиты их и ныне лежат на полатях, и книги их греческие хранятся в память такого чуда.

Игумен Стефан был изгнан из монастыря, когда пришли зодчие, принесли икону и рассказали о том, как видели Царицу во Влахерне, и, видя такие преславные чудеса, он сам создал на Клове церковь по подобию Влахернской. Благоверный же князь Всеволодович, Владимир Мономах, тогда еще юноша, был сам свидетелем того дивного видения, когда спал с неба огонь и выгорела яма, где положено было основание церкви. Слух о чуде этом разошёлся по всей земле русской.

И потому Всеволод с сыном своим Владимиром приехал из Переяславля, чтобы только видеть то великое чудо. Владимир же был тогда болен, и, только что обложили его тем золотым поясом, он тотчас выздоровел, молитвою святых отцов наших, Антония и Феодосия. И во время своего княжения христолюбец Владимир, взяв меру вышины, ширины и длины той божественной Печерской церкви, создал совершенно-подобную в городе Ростове и написал на хартии чтобы, где какой праздник (изображение иконы праздника), или в каком месте церкви написан, всё бы это было по образцу той великой богознаменанной церкви. Сын же его, князь Юрий, слышавший от отца о всём, что было с этой церковью, сам в своём княжении создал церковь в ту же меру, в городе Суздале. И все те церкви с течением времени распались; эта же Богородицына одна пребывает.

И вот что ещё рассказывали нам блаженные те черноризцы. Были два человека из великих города, Иоанн и Сергий. Были они друзья между собой. Однажды пришли они в Печерскую церковь, Богом нареченную, и увидели свет, ярче солнечного, на чудной иконе Богородициной, и вступили в духовное братство. Спустя много лет разболелся Иоанн; а у него оставался пятилетний сын, Захария. Вот больной призвал игумена и отдал ему всё свое имущество для раздачи маломощным; а сыновнюю часть, тысячу гривен серебра и сто гривен золота, дал Сергию и самого малолетнего сына своего, Захарию, отдал на попечение другу своему, как брату верному, и завещал ему: «когда возмужает» сын мой, отдай ему золото и серебро».

Когда стало Захарии 15 лет, захотел он взять у Сергия золото и серебро отца своего. Серий же, уязвленный дьяволом, задумал приобрести богатство, и жизнь с душою погубил. Он сказал юноше: «отец твой всё имение отдал Богу; у Него проси своего золота и серебра: Он тебе должен; может быть и помилует». А я ни твоему отцу, ни тебе не должен ни одной златницы. Вот что сделал с тобой отец твой своим безумием! Всё своё имущество роздал в милостыню, а тебя оставил нищим и убогим».

Выслушав это, юноша стал тужить о своём лишении и послал молить Сергия, чтобы он хотя половину отдал ему, а другую пусть бы себе оставил. Сергий же жестокими словами укорял отца его и его самого. Захария просил третьей части, даже десятой. Наконец, видя, что он лишён всего, сказал Сергию: «приди, поклянись мне в Печерской церкви, перед чудотворной иконой Богородициной, где ты вступил в братство с отцом моим». Тот обещался. И поклялся он, что не брал тысячи гривен серебра и ста гривен золота, хотел поцеловать икону и не мог приблизиться к ней; пошёл к двери и вдруг стал кричать: «святые Антоний и Феодосий! не велите убивать меня этому немилостивому, и молитесь госпоже Пресвятой Богородице, чтобы Она отогнала от меня это множество бесов, которым я предан. Пусть берут золото и серебро: оно запечатано в моей клети». И страх напал на всех. С тех пор никому не давали клясться той иконой.

Послали в дом к Сергию, взяли сосуд запечатанный, и нашли в нём две тысячи гривен серебра и двести золота: так удвоил Господь подателям милостивым. 3axapия же отдал все деньги игумену Иоанну, чтобы употребил их, как хочет; сам же постригся в Печерском монастыре, где и жизнь кончил. На серебро же и золото это поставлена была церковь во имя святого Иоанна Предтечи (где всход на палати), в память Иоанна боярина и сына его Захарии, так как на их иждивение была она поставлена.

Скажу тебе также, брат мой, и о святой трапезе и об освящении той великой церкви Божией Матери. В первый год игуменства Иоанна, в лето 6597 (1089 г), освящена была церковь Печерская митрополитом Иоанном. Много искали мастера, который бы сделал деку каменную на устроение св. престола, и не нашли ни одного. Положили деревянную деку.

Но митрополит Иоанн не хотел, чтобы была на престоле деревянная дека в такой великой церкви. И в великой печали был от того игумен. Прошло несколько дней, а освящения всё не было. 13-го августа вошли чернецы в церковь петь, по обычаю, вечерню, и увидели, что у алтарной преграды (иконостаса) положена каменная дека и столбики для устроения трапезы. Тотчас дали знать об этом митрополиту. Он же восхвалил Бога и велел, чтобы на другой же день было освящение.

Много разыскивали, откуда и кем принесена была эта дека, и как внесена в церковь, когда она заперта была? И всюду разведывали, на воде и на суше, откуда она привезена.

И нигде не нашлось следов от тех, кто привёз её. Послали три гривны серебра туда, где делаются такие вещи, чтобы мастер взял деньги за свой труд. Посланные прошли все места и не нашли делателя: Художник и промыслитель о всём Бог сотворил это: сделал, и принёс и утвердил руками святительскими.

На другой день пришли с митрополитом Иоанном и епископы: Иоанн Черниговский, Исайя Ростовский, Лука Белогородский. Никем не званные, пришли они на чин освящения. И спросил их блаженный митрополит: «для чего вы пришли, когда вас не звали»?

И отвечали епископы: «присланный от тебя сказал нам, что 14-го августа будет освящаться церковь, и чтобы мы приготовились быть с тобой на литургии. Мы не смели ослушаться твоего слова и вот пришли». Антоний же, епископ Юрьевский, сказал: «я был болен нынешнюю ночь, и вошёл ко мне один чернец и сказал: завтра освящается церковь Печерская. Будь там. И только что услышал я это, как вдруг сделался здоров. И вот я здесь по повелению вашему».

Святитель хотел разыскать: кто звал их, и вдруг послышался с неба голос, вразумлявший его словами псалмопевца⁷⁰. Тогда митрополит поднял руки к небу и сказал: «пресвятая Богородица! как во время преставления своего Ты со всех концов вселенной собрала апостолов, в честь своему погребению; так и ныне, на освящение церкви, созвала Ты их наместников и наших сослужебников»! И все были в ужасе от таких великих чудес.

Обошли три раза вокруг церкви, начали петь: «возьмите врата» и прочее, и некому было отпеть из церкви: «кто есть сей Царь славы»; потому что все до одного вышли из церкви, дивясь приходу епископов. После долгого молчания вдруг изнутри церкви раздался голос, как бы ангельский: «кто есть сей Царь славы»! Стали искать певцов, кто они и чьи, вошли в церковь, все двери были затворены, и ни одного человека не нашлось в ней. И стало ясно всем, что всё устраивается Божиим промыслом о той святой церкви.

После этого и мы скажем: о бездна богатства, и премудрости, и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и не исследимы пути Его⁷¹! И много бы я написал тебе, брат Поликарп; но не достанет мне целой жизни на повествование. Будь здоров и спасай душу свою.

Да сохранить тебя Господь во все дни жизни твоей молитвами пресвятой Богородицы и святых, Антония и Феодосия, ныне и присно.

С помощью Господа, утверждающего слово, к твоему благоразумию обращу его, пречестный архимандрит всей Руси, отец и господин мой, Акиндин. Приклони, же ко мне благоприятный твой слух, и я стану говорить тебе о жизни, деяниях и знамениях дивных и блаженных мужей, живших в этом святом монастыре Печерском, как слышал я о них от брата твоего, Симона, епископа Владимирского и Суздальского, бывшего черноризцем того же Печерского монастыря. Он рассказал мне грешному о великом Антонии, положившем начало русскому монашеству, и о житии и подвигах, бывших после него, святых и преподобных отцов, скончавшихся в дому пречистой Божией Матери. Пусть послушает твое благоразумие моего младоумия и несовершенного смысла.

Некогда ты спрашивал меня и велел рассказывать о деяниях тех черноризцев. Но ты знаешь мою грубость и дурной обычай: о чём бы ни была речь, всегда со страхом беседовать перед тобою. Как же мог я ясно рассказывать тебе сотворенные ими чудеса! Кое-что из тех преславных чудес я сказал тебе, но гораздо больше забыл от страха и рассказывал неразумно, стыдясь твоего благочестия. Итак, я понудил себя известить тебя писанием о святых и блаженных отцах Печерских, чтобы и будущие после нас черноризцы узнали о благодати Божией, бывшей в этом святом месте, и прославили Отца небесного, показавшего таких светильников в русской земле в монастыре Печерском

Был, во дни преподобного игумена Никона, один брат, именем Никита. Этот инок, желая, чтобы славили его люди, дело великое не Бога ради замыслил и начал проситься у игумена выйти в затвор. Игумен запрещал ему, говоря: «сын мой! нет тебе пользы сидеть праздно: ты ещё молод. Лучше тебе оставаться среди братий своих: работая им, ты не лишишься мзды своей. Сам ты видел брата нашего, святого

Исаакия, как прельщён он был от бесов. Только, и спасла его великая благодать Божия и молитвы преподобных отцов, Антония и Феодосия, которые и доныне многие чудеса творят». Никита же сказал: «никогда не прельщусь я, как он. Прошу же у Господа Бога, чтобы и мне подал Он дар чудотворения». Никон в ответ ему сказал: «выше силы прошение твоё. Берегись, брат мой, чтобы вознесшись не упасть. Велит тебе наше смирение служить святой братий. Ради их дастся тебе венец за послушание твоё» Но Никита никак не хотел внять тому, что говорил ему игумен, и, как захотел, так и сделал: заложил свои двери и никогда не выходил.

Прошло несколько дней и прельстил его дьявол. Во время своего пения, услышал Никита голос молящегося с ним и обонял, запах благоухания несказанного. И этим прельстился он, говоря сам в себе: «если бы это был не ангел, то не молился бы со мною, и не было бы здесь обоняния Духа Святаго». И стал он прилежно молиться, говоря: «Господи! явись мне так, чтобы я мог видеть Тебя». Тогда был к нему голос: «Не явлюсь: ты ещё молод, вознёсшись, не упади». Затворник же со слезами говорил: «нет, не прельщусь я, Господи! Игумен мой научил меня не внимать обольщениям дьявола. Всё же, что Ты повелишь мне, я исполню».

Тогда душепагубный змий принял власть над ним и сказал: «невозможно человеку, в теле, видеть меня. Но вот я посылаю ангела моего: он пребудет с тобой, и ты станешь исполнять волю его». И тотчас стал перед ним бес в образе ангела. Падши, поклонился ему инок, как ангелу, и сказал ему бес: «ты не молись, а только читай книги, и чрез это будешь беседовать с Богом и из книг станешь подавать полезное слово приходящим к тебе. Я же постоянно буду молить о твоём спасении Творца своего». Прельстился Никита и не стал никогда молиться, а прилежно занимался чтением и поучал приходивших к нему; видя же беса, постоянно молящегося о нём, радовался ему, как ангелу, творящему за него молитву. С приходившими к нему Никита беседовал о пользе души и пророчествовать начал.

И пошла о нём слава великая, и дивились все, как сбывались слова его. Посылает однажды Никита к князю Изяславу, сказать ему: «нынче убит Глеб Святославич в Заволочьи. Скорее пошли сына своего Святополка на престол в Новгороде». Как он сказал, так и было, и через несколько дней пришла весть о смерти Глеба.

И с тех пор прослыл затворник пророком и крепко слушались его князья и бояре. Но бес будущего не знал, а что сам сделал, или научил злых людей, убить ли, украсть ли, то и возвещал. Когда приходили к затворнику, чтобы услышать от него слово утешения, бес, мнимый ангел, рассказывал, что случилось чрез него самого, и Никита пророчествовал. И всегда сбывалось пророчество его. Никто также не мог состязаться с ним из книг Ветхого Завета: он его весь наизусть знал: Бытие, Исход, Левит, Числа, Судей, Царства и все пророчества по чину (по порядку).

Вообще все книги еврейские на память знал; Евангелия же и Апостола, этих святых книг, в благодати преданных нам, на наше утверждение и исправление, он не хотел не видеть, не слышать, не читать, и другим не давал беседовать с собою о них. И из этого все поняли, что прельщён он от врага. Не могли стерпеть этого преподобные те отцы: Никон, игумен Пимен, постник Исайя, что был епископом в Ростове, Матвей прозорливец, Исаакий святой, печерник, Агапит врач, Григорий чудотворец, Никола, бывший после епископом в Тмутаракани, Нестор, который написал Летопись, Григорий, творец канонов, Феоктист, бывший после епископом Черниговским, Онисифор прозорливец.

И все эти богоприятные пришли к прельщенному, помолились Богу и отогнали беса от затворника, и после того он не видал его более. Потом вывели его из пещеры и спрашивали о Ветхом Завете, чтобы услышать от него что-нибудь. Никита же клялся, что никогда не читал книг, и из еврейских книг которые прежде наизусть знал, теперь не ведал ни единого слова; да, попросту сказать, ни одного слова не знал, так что блаженные те отцы едва грамоте его научили.

После этого предал себя Никита на воздержание, и послушание и чистое, смиренное житие; так что всех превзошёл в добродетели, и в последствии был поставлен епископом в Новгороде, за премногую свою добродетель. И много чудес сотворил он. Однажды во время бездождия, молитвою свёл с неба дождь, потом пожар в городе загасил. И ныне со святыми чтут его, святого и блаженного Никиту.

Потом и другой брат, именем Лаврентий, захотел также войти в затвор. Святые те отцы никак не позволяли ему делать этого, и он ушёл к святому Димитрию, в монастырь Изяславов, и затворился там. И за крепкое, житие его дал ему Господь благодать исцеления. Однажды привели к нему из Киева одного бесноватого. И не мог затворник отогнать от него беса, очень лют был: дерево, которое десять человек снести не могли, он один брал и забрасывал. Долгое время оставался больной без исцеления, и велел затворник вести его в Печерский монастырь. Тогда бесноватый закричал: «к кому посылаешь меня! Не смею я приблизиться к пещере ради святых, положенных в ней. В монастыре же тридцати иноков боюсь, а с прочими могу бороться».

Ведшим же его было известно, что он никогда в Печерском монастыре не был и никого там не знает, и спросили его: «кто же те, которых ты боишься»? Бесноватый назвал их всех по именам и прибавил: «эти тридцать одним словом изгонят меня». Всех же черноризцев в Печерском монастыре было тогда 180⁷³. И сказали бесноватому: «мы хотим затворить тебя в пещере». Он же отвечал: «что мне за польза бороться с мертвыми? Они теперь имеют у Бога большее дерзновение молиться за своих черноризцев и за приходящих к ним. Но если хотите видеть борьбу мою, ведите меня в монастырь». И начал он говорить по-еврейски, потом по-латински, по-гречески, просто на всех языках; а прежде никогда и не слыхал их. И испугались ведшие его, дивясь разногласию и изменению языка его. Но, прежде вступления в монастырь, больной исцелел и стал всё хорошо понимать. Вошли в церковь и пришёл туда игумен со всею братией. Исцелевший же не знал ни игумена, и ни одного из тех тридцати, имена которых назвал во время беснования. И спросили его приведшие: «кто исцелил тебя»?

Он же, смотря на чудотворную Икону Богородицы, сказал им: «с Нею встретили нас святые отцы, тридцать числом, и я исцелел». И знал он имена всех их, а из самих старцев тех не знал ни одного. И так все вместе воздали славу Богу, и Пречистой Его Матери, и блаженным угодникам Его.

Для того и я написал тебе, господин мой, Акиндин, чтобы не покрыть тьмой неведения дивные чудеса, знамения и подвиги блаженных и преподобных отцов наших. Пусть и другие узнают святое житие преподобных отцов печерских; и то, что в одно время было в монастыре том до 80 таких мужей, которые одним словом могли изгонять бесов. «К пещере же, сказал бесноватый, я не смею и приблизиться, ради положенных в ней святых отцов, Антония и Феодосия, и прочих святых черноризцев, имена которых вписаны в книге жизни». Блажен сподобившийся быть положен с ними, блажен и спасен сподобившейся быть написан с ними. С ними и меня да сподобит Господь милости в день судный, молитвами твоими, аминь.

Некто из Киева, именем Агапит, постригся при святом отце нашем Антонии, и, будучи самовидцем его подвигов, последовал его ангельскому житию. Тот, великий, покрывая свою святость, исцелял больных зельем от пищи своей. Они думали, что получают от него врачебное зелье, и выздоравливали его молитвою. Также и этот блаженный Агапит, ревнуя святому тому старцу, помогал больным.

И когда кто-нибудь из братий делался болен, он оставлял свою келью (в ней не было ничего, что можно было бы украсть), приходил к болящему брату и служил ему: подымал и укладывал его, выносил на своих руках, давал ему в пищу зелье, которое варил для себя, и тот выздоравливал молитвою его. Если же Бог по изволению своему продолжал недуг болящего, чтобы умножить веру и молитву раба своего, блаженный Агапит оставался неотступно при больном, постоянно моля за него Бога, пока Господь подавал ему здоровье ради молитвы блаженного. И прозван он был врачом, потому что Господь дал ему дар исцеления. И услышали о нём в городе, что в монастыре есть некто врач, и многие больные приходили к нему и выздоравливали.

Был же, во время этого блаженного, некоторый человек, армянин родом и верою, так искусный во врачевании, как ещё никто не бывал прежде него: только увидит он больного, узнает и объявит ему смерть, назначив день и час, и такого уже не станет лечить. И никогда не изменялось слово его. Один из таких больных, первый у князя Всеволода, принесён был в монастырь Печерский. Армянин привёл его в отчаяние, предсказав чрез 8 дней смерть. Блаженный же Агапит дал ему зелья, которым сам питался, и тот стал здоров. И промчалась о нём слава по всей земле той. Армянин же уязвился стрелою зависти и стал укорять блаженного. И велел он дать смертного зелья одному осужденному на казнь и послал его в монастырь, чтобы, ему, принявши смертного зелья, упасть мертвым перед иноками. Блаженный же видя умирающего, дал ему монастырской пищи, и он стал здоров молитвою его.

И так блаженный врач избавил от смерти осужденного на смерть. С этого времени вооружается на него иноверный тот армянин. Он наустил на святого Агапита единоверцев своих, чтобы они дали ему смертного зелья, думая уморить его тем. Блаженный же испил без вреда и никакого зла не пострадал: ведает Господь, как избавлять благочестивых от смерти. «Если, что смертное выпьют они, не повредит им; возложат руки на больных, и они будут здоровы⁷⁴"

В те дни разболелся Владимир Всеволодович Мономах. Усердно лечил его армянин, но безуспешно, и только сильнее делался недуг. Будучи уже при конце жизни посылает князь молить игумена печерского Иоанна, чтобы он понудил Агапита прийти к нему. Он был в это время в Чернигове.

Игумен призывает Агапита и велит ему идти в Чернигов. И отвечает блаженный: «если мне к князю идти, то и ко всем идти. Спаси меня, Господи, ради славы человеческой выйти за монастырские ворота. Не сделаюсь я отступником от обета, который дал перед Богом, чтобы быть мне в монастыре до последнего издыхания. Если же ты изгонишь меня, я пойду в другое место, пока минет эта беда».

Никогда ещё блаженный не выходил из монастыря. Посланный же князя, видя, что не хочет идти инок, стал молить его, чтобы он хотя зелья дал, и тот, будучи принужден игуменом, дал ему для больного зелья от своего кушанья. И только что князь принял это зелье, как тотчас выздоровел.

После этого, будучи в Киеве, Владимир пошёл в Печерский монастырь, желая почтить инока и увидеть того, кто, с помощью Божией, давши зелья, возвратил ему здоровье (он никогда не видал Агапита), и думал богато одарить его. Но тот, не желая, чтобы славили его, скрылся, и принесённое для него золото князь отдал игумену. Потом послал Владимир к блаженному одного из бояр своих со многими дарами. Посланный боярин нашёл его в кельи и положил перед ним принесённые дары. И сказал ему инок»: «сын мой! никогда ничего не брал я у кого бы то ни было. Стану ли теперь терять мзду свою из-за золота. Мне его ни от кого не нужно». И отвечал боярин: «отец мой! знает пославший меня, что не нужно тебе этого, но, для меня, утешь сына своего, которому ты даровала, о Боге, здоровье, возьми и раздай нищим».

И сказал в ответ ему блаженный: «для тебя с радостно приму, как будто бы мне и нужно было. Пославшему же тебя скажи: всё, что ты имел, было чужое, и, отходя из этого мира, ты ничего не можешь взять с собой. Раздай же теперь нуждающимся всё, что имеешь для этого избавил тебя Бог от смерти, а я ничего бы не смог сделать. И не думай ослушаться меня, чтобы не пострадать, как прежде». И взял Агапит принесённое золото, вынес вон из кельи и бросил, а сам скрылся.

Боярин, вышедши увидал брошенное за ворота, принесённое им золото и дары, взял и отдал всё игумену Иоанну, и рассказал князю о старце. И поняли все,

что-то истинный раб Божий; князь же не смея ослушаться блаженного; всё имение своё роздал, по слову его, нищим.

После этого разболелся Агапит; и пришёл посетить его армянин, о котором мы говорили прежде. И начал он состязаться с иноком о врачебном искусстве, спрашивая: каким зельем какой недуг лечится? И отвечал блаженный; «каким Господь подаст здоровье».

Армянин понял, что он нисколько не сведущ в этом и сказал своим: «ничего он не знает». Потом взял его руку и сказал, что чрез три дня он умрёт. «И это истинно, прибавил врач, и не изменится слово мое, если будет не так, я сам монахом сделаюсь. Блаженный же с негодованием сказал ему: «так вот как ты врачуешь, смерть мне предсказываешь, а помочь не можешь! Если ты искусен, то дай мне жизнь; а если этим не владеешь, что же укоряешь меня? Мало этого, ты осуждаешь меня на смерть через три дня, а Господь известил меня, что я умру через три месяца». И сказал ему армянин: «ты вот уже сам понял, что умрёшь, и никак не переживёшь третьего дня». А блаженный изболел уже весь, так что сам и двинуться не мог.

В это время принесли из Киева одного больного. Агапит встал, как бы вовсе и болен не был, взял зелье, которое сам ел, и показал лекарю, говоря: «вот зелье, смотри и разумей». Лекарь посмотрел и сказал иноку: «это не из наших зелей. Думаю, что его из Александрии приносят». Посмеялся блаженный невежеству его, дал зелье больному, и тот стал здоров. Потом Агапит сказал лекарю: «сын мой! не погневайся: убоги мы, и нечем нам напитать тебя». Армянин же сказал: «теперь три дня этого месяца мы постимся, батюшка». Блаженный же спросил: «кто же ты и какой веры»? Врач отвечал: «разве ты не слыхал, что я армянин». И сказал ему блаженный: «как же смел ты войти и осквернить, мою келью, и держать мою грешную руку! Иди прочь от меня, иноверный и нечестивый»! Армянин, быв посрамлён, ушёл; блаженный же Агапит прожил три месяца и потом, не много поболевши, отошел к Господу.

После смерти его, армянин пришёл в монастырь и сказал игумену: «с этих пор я буду черноризцем»: я оставляю армянскую веру и истинно верую в Господа Ииcyca Христа. Являлся мне блаженный Агапит и сказал: ты обещался принять иноческий образ. Если солжёшь, то с жизнью и душу погубишь. И так я уверовал. Блаженный же этот если бы захотел долгое время жить здесь, Бог не преставил бы его от этого света. И принявши его, Господь даровал ему жизнь вечную. И думаю я, что отошёл он по своей воле, а мог и ещё жить с нами. Так как я узнал, что ему дольше трёх дней прожить нельзя, он приложил себе три месяца; а если бы я сказал: три месяца, он три года бы прожил. Да если он и умер, то вселился в обители жизни вечной и там жив».

И постригся этот армянин в Печерском монастыре и тут кончил жизнь свою в добром исповедании.

Вот такие дела, и больше этих, делались теми святыми черноризцами. Вспоминая их добродетельное житие, дивлюсь я, как умолчаны великие дела святого отца нашего Антония! Если такое светило сокрыто от нашего небрежения, то как воссияют от него лучи? разумею отцов наших печерских. Но, как сказал Господь, никакой пророк не приемлется в своём отечестве⁷⁵ .

Я бы написал тебе, честный архимандрит, господин Акиндин, вышесказанных святых, преподобных отцов, одних чудотворения, других подвиги, тех крепкое воздержание, тех послушание, иных прозорливство, и все такие знамения и чудеса, засвидетельствованные верою от твоего черноризца, а моего господина, епископа Симона. Но ныне не признают истины моих сказаний, по величию дел не уверуют они; и причиной этому то, что они знают меня, Поликарпа, за грешника.

Однако, если повелит твоё преподобие; я напишу, сколько мой ум постигнет и память припомнить. Если тебе не нужно будет, то оставим написанное на пользу тем, которые будут после нас, как и блаженный Нестор написал в Летописце о блаженных отцах: Дамиане, Иеремии, Матфее и Исаакии, и как в житии святого Антония вписаны жития и других святых, хотя и вкратце. Я не стану скрывать, буду говорить ясно, как и прежде: если я умолчу, и от меня забыты будут, вовсе не помянутся имена их, как было и до сего дня. Это говорится в пятнадцатое лето твоего игуменства, а в продолжении 160 лет и помину о них не было.

Только теперь по любви твоей утаённое услышалось, и память любящих Бога постоянно почитаема и хвалима. Угодившие Ему получили от Него венцы. Для меня же величие – украшать труд мой именами подвижников, и думаю я, что недостатки моего дела покроются уже тем, что я вспомнил и записал слышанное. Если, как сказал Господь, радость бывает у ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся⁷⁶, то какое же веселие ангелам о стольких праведниках, которые жили на земле их жизнью и достойны быть наследниками их славы!

Здесь не радели они о плоти, и как бесплотные, пренебрегали, земным, и всё житейское за ничто вменяли, чтобы единого Христа приобрести. Его одного возлюбили они, к любви Его привязались, Ему всю волю свою предали чтобы от Heго принять обожение. И Он в возмездие за труды их, здесь на земле дал им дары чудотворения, а в будущем прославит их неизреченною славою. Ничто не даётся человеку на земле, если, не дано будет свыше от Духа Святаго.

Потому и я, грешный Поликарп, твоей воле работаю, пречестный отец Акиндин, и вот это написал тебе. Но ещё расскажу тебе нечто о блаженном и преподобном отце нашем Григории Чудотворце.

Этот блаженный Григорий пришёл в Печерский монастырь к отцу нашему Феодосию и от него научился житию иноческому: нестяжанию, послушанию, смирению и прочим добродетелям. Особенное прилежание имел он к молитве, и за то получил победу на бесов, так что и издали вопили они: «изгонишь ты нас молитвою своею, Григорий»! У блаженного был обычай после каждого пения творить, запретительные молитвы.

Наконец не стерпел древний враг прогнания своего от инока, и, не могши ничем другим повредить его житию, наустил злых людей обокрасть его. Он же не имел ничего, кроме книг. Однажды ночью пришли воры и стерегли старца, чтобы, когда он пойдёт к заутрени, войти и взять всё его имущество. И ощутил Григорий приход их. Он обыкновенно целые ночи проводил без сна, в духовном пении и молился беспрестанно, стоя среди кельи. И теперь помолился он об этих, пришедших обокрасть его: «Боже! дай сон рабам Твоим: утрудились они, даром угождая врагу». И спали они 5 дней и 5 ночей, пока блаженный, призвав братию, не разбудил их, говоря: «долго ли будете вы стеречь напрасно, думая обокрасть меня! Идите теперь по своим домам». Они встали, но не могли идти: так изнемогли от голода. Блаженный дал им поесть и отпустил. Узнал об этом властелин города и велел мучить воров. И затужил Григорий, что из-за него осуждены они. Он пошёл, отдал властелину свои книги, а воров отпустил. Другие же книги блаженный продал, а деньги роздал убогим, «чтобы, говорил он, опять кто-нибудь не впал в беду, думая украсть их». Господь сказал: не собирайте себе сокровищ на земле, где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут⁷⁷. Где, сказано, сокровище ваше, там и сердце ваше будет⁷⁸. Чудо же, бывшее с ворами, привело их к покаянию, и они более не возвращались к прежним делам, но, пришедши в Печерский монастырь, предали себя на работу братии.

Имел этот блаженный Григорий маленький огородец, где росли, посеянные им, овощи и плодовитые деревья. И на это опять пришли воры. Взяли они на плечи бремя, хотели идти и не могли. И стояли они два дня неподвижно, под гнётом своего бремени. Наконец начали они кричать: «господин наш Григорий, пусти нас! Мы не будем больше делать так и покаемся в грехах своих». Услышали это монахи, пришли и перехватали их, но не могли свести с места. И спросили они воров: «когда пришли вы сюда»? Воры же отвечали: «мы стоим здесь два дня и две ночи». Монахи же сказали: «Как же мы постоянно выходили и не видали вас»? Воры же сказали: «если бы и мы вас видели, то со слезами молили бы отпустить нас. Но вот уже изнемогши, начали мы кричать. Молите теперь старца, чтобы он отпустил нас».

Тогда пришёл Григорий и сказал им: «так как вы всю жизнь праздны, крадёте чужие труды, а трудиться не хотите; то теперь стойте здесь праздно прочие лета до конца жизни». Они же со слезами молили старца, обещая, что не сделают в другой раз такого греха. Умилился старец и сказал: «если хотите работать и от труда своего других питать, я отпущу вас». Воры клялись, что не ослушаются его. Тогда Григорий сказал: «благословен Господь Бог! С этих пор будете вы работать на святую братию: приносите от труда своего на нужды их». И так отпустил их. Воры эти окончили жизнь свою в Печерском монастыре, ходя за огородом. Потемки их, я думаю, живут ещё и до ныне.

В другой раз опять пришли трое к блаженному, думая искусить его. Двое из них молили старца: «вот это друг наш (третий) и осуждён он на смерть. Молим тебя, избавь его, дай ему, чем откупиться от смерти». И говорила они это ложно. Заплакал Григорий от жалости, провидя, что приспел конец жизни его, и сказал: «горе этому человеку! Приспел день погибели его»! Они же сказали: «но если ты, батюшка, дашь что-нибудь, то он не умрёт». Говорили же они это, чтобы взять у него что-нибудь и разделить между собой. Григорий же сказал: «и я дам, а он всё же умрёт». Потом спросил их: «на какую смерть он осужден»? Они отвечали: «будет повешен на дереве».

Блаженный сказал им: «хорошо присудили вы ему. Завтра н повесится». Он сошёл в пещеру, где обыкновенно молился, чтобы не слышать ничего земного и очами не видеть ничего суетного. И, вынесши оттуда оставшиеся книги, он отдал им, сказав: «если это вам не понравится, то возвратите мне». Они же, взявши книги, стали смеяться и говорили: «продадим это и деньги разделим между собой».

И увидели они плодовитые деревья и сказали: «придём нынче ночью и оберём плоды его». Когда настала ночь, пришли эти трое и заперли инока в пещере, где он был на молитве. Один же из них, тот, о котором они говорили, что его повесят, взлез на верх дерева и началу обрывать яблоки. Ухватился он за одну ветку, ветка обломилась, те двое испугались и побежали; а он, летя вниз, зацепился одеждою за другую ветку, и, не имея помощи, задушился ожерельем.

Григорий же был заперт и не мог даже прийти к братии бывшей в церкви. Когда стали выходить из церкви, иноки увидали человека, висящего на дереве, и ужас напал на них. Стали искать Григория и нашли его запертым в пещере. Выйдя оттуда, блаженный велел снять мёртвого, друзьям же его сказал: «Как это сбылась ваша мысль? Бог поругаем не бывает⁷⁹. Если бы вы не затворили меня, я пришёл бы и снял его, и он бы не умер. Но так как враг научил вас покрывать суетное ложью, этим вы отказались от помилованья». Ругатели же те, видя, что сбылось слово его, пришли и упали ему в ноги, прося крещенья. И Григорий осудил их на работу Печерскому монастырю, чтобы теперь, трудясь, ели хлеб свой и других бы питали от своих трудов. И так они и с детьми своими кончили жизнь, работая в Печерском монастыре рабами пресвятой Богородицы и ученикам святого отца нашего Феодосия.

Следует ещё оказать о нём, как претерпел он, блаженный, муку смертную. Случилось, в монастыре, что осквернился сосуд от падения в него какого-то животного; и по этому случаю преподобный Григорий пошёл к Днепру за водой. В то же время проходил здесь князь Ростислав Всеволодович, шедший в Печерский монастырь для молитвы и благословения. Он, с братом своим Владимиром, шёл в поход против, воевавших с Русью половцев. Увидали княжеские слуги старца и стали ругаться над ним, метая срамные слова. Инок же, зная, что все они близки к смерти, стал говорить им: «дети мои когда бы вам нужно было иметь умиление и многих молитв искать ото всех, вы только больше зло делаете. Не угодно Богу это. Плачьте о своей погибели и кайтесь в согрешениях своих, чтобы хотя в страшный день принять отраду. Суд уже постиг вас: все вы и с князем вашим умрёте в воде».

Князь же, страха Божия не имея, не положил себе на сердце слов преподобного, а подумал, что лишь пустые речи – пророчества его о нём, и сказал: «мне ли предсказываешь смерть от воды, когда я плавать умею»! И

рассердился князь, велел связать старцу руки и ноги, повесить камень на шею и бросить в воду. Так потоплен был блаженный Григорий! Братия же два дня искали его и не находили. На третий же день пришли в его келью, чтобы взять оставшееся после него. И вот в келье очутился блаженный, связанный, с камнем на шее. Одежды его были ещё мокры, лице же светло и сам, как живой. И не нашли, кто принёс его, а келья была заперта. Слава Господу Богу, творящему дивные чудеса ради угодников своих! Братия же вынесли тело преподобного и честно положили его в пещере. И многие лета пребывает оно там цело и нетленно.

Ростислав же не счёл за вину греха своего и от ярости не пошёл в монастырь. Не захотел он благословения, и оно удалилось от него, возлюбил проклятие, и проклятие пришло на него. Владимир же приходил в монастырь для молитвы. И когда были они у Триполи, и, после битвы, побежали князья наши от лица врагов, Владимир переехал реку, ради молитв и благословения святых, Ростислав же, по слову святого Григория, утонул со всем своим войском. «Каким, сказано, судом судите, таким будете судимы, и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить⁸⁰». Раздумайте внимательно обидящие о притче, сказанной Господом в святом Евангелие о судье немилостивом и вдове обиженной, как она часто приходила к нему и докучала ему, говоря: «защити меня от соперника моего⁸¹; сказываю вам, присовокупляет Иисус Христос, что вскоре сотворит Господь отмщение рабам своим⁸²». Он сказал: «Мне отомщение, Я воздам⁸³». И ещё: «не презирайте ни одного из малых сих, ибо сказываю вам, что Ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего небесного⁸⁴. Ибо Господь праведен, любит правду; лице Его увидят праведники⁸⁵. Что человек посеет, то и пожнёт: таково отмщение гордым, которым Бог противится; а смиренным даёт благодать⁸⁶» Слава Ему со Отцем и Святым Духом, ныне и присно.

Все рождённые на земле приняли от первого человека подобный ему образ и разный страсти. Человек, видя красоту запрещённого плода, не удержался, ослушался Бога и страстную жизнь принял. Когда же создан был, он, как Божие создание, не имел на себе порока: Господь Бог наш, взяв земли руками пречистыми и непорочными, создал человека благого и исполненного добром. Но он, любя земное, за сластями погнался, и сласти ему приложились.

С тех пор родом человеческим владеет страсть. И в иные сласти уклонился он, и постоянно в борьбе все люди. Вот и меня побеждают страсти, и я поработился им. Смущается помысл души моей, едва коснётся его страстная мысль, и неослабно во мне хотение сотворить грех, я нет мне подобного на земле по множеству грехов моих, в которых я и до сего часа пребываю. Но сей нашёл истину, предав себя на волю Божию и сохранивши непорочно заповеди Его. В чистоте сохранил он своё тело и душу, чуждый всякой скверны плотской и душевной. Я разумею этого преподобного Иоанна, затворившегося в тесном месте, в пещере. Там пребывал он тридцать лет в великом воздержании, многим постом удручая и томя плоть свою и нося на всем теле тяжкие железа.

Часто приходил к нему один из братий, томимый, по действию дьявола, плотским желанием, и просил блаженного Иоанна молить Бога, чтобы Он подал ему ослабу страстей и утолил похоть плотскую. И много раз приходил он с этой просьбой. Блаженный же Иоанн говорил ему: «брат мой! мужайся и крепись, потерпи Господа ради, старайся сохранить пути Его, и Он не оставит тебя в руках врагов и не предаст нас на растерзание зубам их⁸⁷"

И отвечал брат затворнику: «Поверь мне, отец мой: если не подашь мне ослабы, я покоя не найду, переходя с места на место». Тогда блаженный Иоанн сказал ему: «Зачем хочешь ты предать себя на съедение врагу? Уподобишься ты человеку, стоящему над пропастью, придёт враг и столкнёт его вниз. И люто бывает падение его, так что не может он встать. Если же останешься здесь, в этом святом и блаженном монастыре, подобен будешь мужу, стоящему далеко от пропасти: враг будет трудиться, влечь тебя в неё и не сможет, пока Господь изведёт тебя терпением твоим из рва страстей, избавит от грязного борения и поставит на камне ноги твои. Но выслушай меня, сын мой: я расскажу тебе всё, что случилось со мной от юности моей.

«Много пострадал я, томимый нечистым желанием. Не знаю, чего не делал я для своего спасения: по два, по три дня оставался без пищи, и так три года провёл... Несколько раз и по целой неделе ничего не ел, без сна проводил все ночи, жаждою многою морил себя и тяжкие железа на себе носил. В таком злострадании провёл я года три, но и тут не нашёл покоя.

И пошёл я в пещеру, где лежит святой отец наш Антоний, стал на молитву и молился день и ночь у гроба его. И услышал я голос его ко мне: «Иоанн, Иоанн, нужно тебе затвориться здесь: невидением и молчанием борьба прекратится и Господь поможет тебе молитвами преподобных своих».

С того часа, брат мой, поселился я в этом скорбном и тесном месте, и вот уже тридцатый год, как я живу здесь и только немного лет назад нашёл успокоение. Всю жизнь свою мучительно боролся я с помыслами плотскими, и жестока была моя жизнь. Не зная, что делать, не мог терпеть борьбы с плотью, задумал я жить нагой и надел на себя вериги тяжкие, которые с тех пор остаются на теле моём, и до ныне истончевают меня стужа и железа.

Наконец прибег я к тому, в чём и нашёл пользу. Вырыл я яму, глубиною до плеч, и, когда пришли дни святого поста, я вошёл в неё и своими руками засыпал себя землей,

так что только руки и голова были свободны. Итак, под этим тяжким гнётом, пробыл я весь пост, не могши двинуться ни одним составом.

Но и тут не прекратилось разжение и стремление плоти. К тому же враг дьявол, чтобы выгнать меня из пещеры, страхи разные наводил на меня. Ноги мои, засыпанные землёй, горели, как в огне, так что жилы корчились и кости трещали; уже пламень досягал до утробы, и члены мои сгорали. Я же забыл лютую ту боль и порадовался душою, что чисты соблюдены они от такой скверны, и желал лучше весь сгореть в огне том, Господа ради, нежели выйти из ямы. И вот увидать я змея, страшного и лютого, который хотел пожрать меня, дыша пламенем, осыпая меня искрами. И так много дней делал он со мной, чтобы прогнать меня.

Когда же приблизилась ночь Воскресения Христова, вдруг напал на меня лютый тот змей, так что голова и руки мои были уже в его пасти, волоса на голове и бороде опалились, как ты теперь и видишь. Я же из гортани змея того возопил от глубины сердца: «Господи Боже, Спаситель мой! Зачем Ты меня оставил! Сжалься надо мной, Владыко! Ты единый человеколюбец, спаси меня грешного! Единый безгрешный, избавь меня от скверного беззакония моего, да не увязну во вражеской сети во веки веков! Избавь меня от челюстей врага сего! Вот он, он ходит, рыкая, как лев, хотящий поглотить меня. Воздвигни силу свою и приди спасти меня; блесни молнией Своей и прогони его: пусть исчезнет он от лица Твоего»! И вдруг блеснула молния, и лютый тот змей исчез от меня, и после того и до ныне я не видал его.

Тогда свет божественный, как солнце, осиял меня, и я услышал голос, говоривший мне. «Иоанн, Иоанн! вот тебе помощь. Прочее же от тебя зависит: наблюдай за собой, чтобы не было с тобой чего-нибудь горше, и не пострадать бы тебе в будущем веке». Я же поклонился и сказал: «Господи! зачем же оставил Ты меня в такой злой муке»? И был мне ответ: «по мере силы терпения твоего я навёл на тебя искушение, чтобы ты очистился чрез него, как золото в огне. Господь не попускает выше силы напасти человеку, чтобы он не изнемог; но, как господин, рабам крепким и могучим тяжкие и великие дела вручает, немощным же и слабым замышляет малые и лёгкие. Знай же вот что: при борьбе с плотской страстью, о которой ты молишься, молись лежащему против тебя мертвецу, чтобы он облегчил тебя. Он сделал более Иосифа и может помогать сильно страждущим такою страстью».

Не зная имени этого святого, я начал взывать: Господи, помилуй меня! Потом узнал я, что это Моисей, родом Угрин (венгерец). И пришёл на меня свет неизреченный, в котором и теперь пребываю, и не имею нужды в свече ни днём, ни ночью. Да и все достойные, приходя ко мне, насыщаются таким светом и видят явно утешение мое, явно осветившее мне ночь, как надежда другого света. Мы, брат мой, погубили ум свой плотолюбием, и, творящий праведное, Христос попускает страсть на нас, никогда не приносивших плода. Но, брат мой, я говорю тебе, «помолись этому преподобному Моисею и он поможет тебе».

И взявши одну кость от мощей святого, Иоанн подал её брату и сказал: «приложи ее к телу своему». Тот сделал так, и тотчас утихла страсть, члены его омертвели, и с тех пор не было ему искушения.

И возблагодарили они вместе Бога, прославляющего святых своих угодивших Ему при жизни, обогатил Он по смерти дарами исцеления и венцами нетления украсил и царства своего сподобил.

Слава Ему со Отцем и Святым Духом, ныне и присно, и во веки веков!

Вот что узнано было об этом блаженном Моисее. Он был родом угрин, любимец святого Бориса и брат того Георгия, на которого этот князь надел золотую гривну, и которого убили с ним на Альте и отрубили голову из-за золотой гривны. Этот же Моисей один избавился тогда от горькой смерти и пришёл к Предиславе, сестре Ярославовой. И как в то время нельзя было никуда выйти, он, крепкий душою, остался здесь и пребывал в молитве к Богу. Потом благочестивый князь наш Ярослав, побуждаемый горячей любовью к братьям мученикам, пришёл на безбожного, и гордого и окаянного Святополка и победил его. Но этот бежал к ляхам (полякам), пришёл опять с Болеславом и изгнал Ярослава, а сам сел в Kиеве. Болеслав же, возвращаясь в Ляшскую землю, захватил с собой обеих сестёр Ярославовых и многих бояр его.

Между ними был и этот блаженный Моисей. И вели его закованного по рукам и по ногам в тяжкие железа, и крепко стерегли его, потому что был он крепок телом и прекрасен лицом. И увидела его, прекрасного и юного, одна молодая женщина. Была же она из великих земли той, имела большое богатство и власть. И залегла ей в душу красота его, и уязвилось сердце её страстным желанием. Чтобы склонить к тому же и пренодобного, она стала увещевать его льстивыми словами, говоря: «зачем ты напрасно переносишь такие муки, когда имеешь разум, который мог бы избавить тебя от этих мук истраданий». Моисей же сказал: «так Богу угодно». Она же сказала ему: «если покоришься мне, я избавлю тебя и сделаю великим во всей земле Ляшской. И будешь ты владеть мной самой и всею областью моей».

Понял блаженный желание её нечистое и сказал ей: «но кто же, взявши жену и покорившись ей, сохранил закон? Покорился жене Адам первозданный и из рая изгнан был. Сампсон всех превзошёл силою, войска противников одолевал, а после женою предан был иноплеменникам. И Соломон постиг глубину премудрости, а, повинуясь жене, идолам поклонился. И Ирод многие победы одержал, а поработился жене и умертвил Иоанна Предтечу. Так, как же мне, свободному, самому сделать себя рабом жены? Я не познал её от рождения».

Она же сказала: «Я тебя выкуплю, сделаю знатным, господином над всем домом моим поставлю, и будешь ты мужем моим. Только исполни мою волю, удовлетвори страстному желанию души моей, дай мне насладиться твоей красотой. Для меня довольно твоего согласия. Не могу я сносить, что гибнет даром твоя красота. Пусть же утихнет сердечный пламень, сжигающий меня, и перестанут мучить меня помыслы, и успокоится страсть моя! И ты насладишься моей красотой я будешь господином всему имению моему, наследником моей власти, старшим между боярами».

Блаженный же Моисей сказал ей: «будь же уверена, что я не исполню твоей воли. Я не хочу ни власти твоей, ни богатства; для меня лучше всего этого чистота душевная, а также и телесная. Не погублю я труда 5-ти лет, которые Господь сподобил меня терпеть в этих оковах. Я не заслужил таких мук и потому надеюсь избавиться за них от мук вечных"».

Когда ляхиня увидела, что лишена такой красоты, то, по дьявольскому внушению, пришла к такой мысли: «если я выкуплю его, он поневоле покорится мне». И послала она к тому, кто держал Моисея, чтобы тот взял у неё денег, сколько хочет, только предал бы ей юношу. Он же, видя удобное время для приобретения богатства, взял у ней около тысячи, и отдал ей Моисея. И насильно без всякого стыда повлекли блаженного на дело небогоугодное. Теперь эта женщина получила власть над ним, и вот она велит ему сочетаться с собой. Она освобождает его от оков, одевает в многоценные одежды, сладкими кушаньями кормит, объятиями и всякими любовными обольщениями понуждает на свою похоть.

Преподобный же, видя её неистовство, стал ещё прилежнее молиться, еще крепче держать пост. Он желал лучше, Бога ради, есть сухой хлеб и пять воду с чистотою, нежели многоценное кушанье и вино с скверною. И не только одну сорочку, как Иосиф, он всю одежду сбросил с себя, избегая греха, и ни во что вменил жизнь здешнего мире. И в такую ярость пришла ляхиня, что хотела голодом уморить его. Но Бог не оставляет рабов своих, надеющихся

на Него. Он преклонил на милость одного из слуг её, и тот тайно подавал Моисею пищу.

Другие же увещевали преподобного, говоря: «брат» Моисей! что мешает тебе жениться? Ты еще молод, и она вдова, жившая с мужем только один год. И красотой она лучше других женщин, и богатство имеет бесчисленное и власть великую в Ляшской земле. Если бы она захотела выйти за какого-нибудь князя, и тот бы не погнушался ею. А ты, пленник, не хочешь исполнить её волю! Если же скажешь: не могу преступить заповеди Христовой, то не говорит ли Он в Евангелии: «оставить человек отца своего и мать, и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью; так что они уже не двое, а одна плоть⁸⁸. А апостол говорит: лучше вступить в брак, нежели разжигаться⁸⁹. Вдовам же велит вступать во второй брак⁹⁰. Зачем же ты предаёшь себя на злые и горькие муки, из-за чего страдаешь, когда ты не инок и свободен? Если придётся тебе умереть в этой беде, какая тебе похвала будет? Да и кто же от первых людей и до ныне гнушался жен..., как Авраам, Исаак, Иаков?.. Никто кроме нынешних черноризцев. Иосиф сначала победил, а потом и он женился. И ты если теперь жив останешься, тоже сам взыщешь жены. И кто не посмеется твоему безумию? Лучше уже тебе покориться этой вдове, и будешь ты свободен, и господин над всем».

Он же говорил им: «ей, братья и добрые друзья мои! добро вы мне советуете! Понимаю я, что это лучше того, что нашептывал змей в раю Еве. Вы убеждаете меня покориться этой женщине, но я никак не приму вашего совета. Если и придётся мне умереть в этих оковах и страшных муках, я совершенно уверен, что приму за это милость от Бога. Пусть все праведники спаслись с женами, я один грешен, и не могу с женой спастись. Да если бы Иосиф покорился жене Потифара, то не царствовал бы он после, а видел Бог терпение его и дал ему царство, и в роды прошла слава о нём, как целомудренном, хотя он и детей прижил. Я же не царства хочу и не власти, не хочу быть великим между Ляхами, почитаемым во всей Русской земле: для вышнего царства я пренебрёг всем этим. Если я живой избавлюсь от руки этой женщины, то пойду в монастырь. А что Христос говорит в Евангелии? Кто оставит отца своего и мать, и жену, и детей, и дом, тот есть мой ученик⁹¹. Кого же мне больше слушаться, Христа, или вас? Апостол же говорит: женатый заботится о мирском, как угодить жене, а неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу ⁹². Спрошу я вас: кому больше следует служить, Христу, или жене? Рабы должны повиноваться господам своим⁹³ на благое, а не на злое. Пусть же будет известно вам, держащим меня, что никогда не прельстит меня красота этой женщины, никогда не отлучит от любви Христовой».

Услышала это вдова та, и вот с помыслом лукавым в сердце, сажает она преподобного на коня, велит возить его со множеством слуг по городам и селам, принадлежащим ей, и говорит ему: «тут всё, что тебе, угодно, твоё; делай со всем этим, что хочешь». Людям же говорила: «вот господин ваш, а мой муж. Чтобы все, встречая его, кланялись ему». А в услужении у неё было множество рабов и рабынь. Посмеялся блаженный безумию этой женщины и сказал ей: «напрасно трудишься: не можешь ты прельстить меня тленными вещами этого мира, ни украсть у меня духовного богатства. Пойми это и не трудись напрасно». Она же сказала: «или ты не знаешь, что ты мне продан? Кто избавить тебя от рук моих? Я никак не отпущу тебя живого; после многих мук, смерти тебя предам». Он же бес страха отвечал ей: «не боюсь я того, что ты говоришь. Но на предавшем меня тебе больше греха. С этих пор я буду иноком. Богу так угодно».

В те дни пришёл со святой горы один инок, саном иерей. По наставлению Божию пришёл он к блаженному и облек его в иноческий образ. Много поучал он его о чистоте, о том, как бы избавиться от этой скверной женщины, чтобы не предать себя во власть врага, и когда ушёл, стали искать его и нигде не нашли.

Тогда ляхиня, потеряв всякую надежду, пришла в отчаяние и подвергла Моисея тяжким истязаниям: велела растянуть его и бить палками, так что и земля напиталась кровью. Бьющие же говорили ему: «покорись госпоже своей и исполни волю её. Если ты не послушаешься, мы на куски раздробим твоё тело. Не думай, что избежишь этих мучений; нет, во многих и горьких муках предашь душу свою. Помилуй сам себя! Сбрось эти ветошки, и надень многоценные одежды, избавь себя от ожидающих тебя мук, пока мы ещё не коснулись твоего тела». И отвечал Моисей: «братья! не медлите, делайте, что вам» велено. А мне никак нельзя отречься от иноческой жизни и от любви Божией. Никакое томление, ни огонь, ни меч, ни раны не могут отлучить меня от Бога и от великого ангельского образа. А эта бесстыдная и помраченная женщина явно показала свое бесстыдство; не только Бога не побоялась, но и человеческий срам презрела, без стыда принуждая меня к осквернению и прелюбодеянию. Не покорюсь я ей, не исполню волю окаянной»!

Сильно печалилась вдова о том, как бы отмстить за свой срам. И вот посылает она сказать князю Болеславу: «ты сам знаешь, что муж мой убит в походе с тобою, и ты дал мне волю выходить, за кого захочу. И полюбился мне один красивый юноша из твоих пленных. Я, заплативши за него много золота, выкупила его, взяла к себе в дом; и всё, что было у меня, золото, серебро и всю власть свою отдала ему. Он же всё это ни во что вменил. Много и ранами, и голодом томила я его, но ему и того мало. Пять лет пробыл он в оковах у пленившего его, от которого я его и выкупила; и вот шестой год остаётся у меня и много мук принял от меня за свое непослушание, сам на себя навлёк это жестокосердием своим. А теперь какой-то чернец постриг его. Что же ты велишь мне делать с ним»?

Князь велел ей приехать к себе и привезти с собою Моисея. Она пришла к нему и Моисея привела. Увидав преподобного, Болеслав много принуждал его взять за себя эту вдову, не уговорил и сказал ему: «можно ли быть таким нечувствительным, как ты! Стольких ты благ и такой чести лишаешь себя и отдаешься на горькие муки! Отныне будет тебе ведомо: перед тобой на выбор жить, или умереть; или волю госпожи своей исполнить, от нас в чести быть и великую власть иметь, или, ослушавшись, после многих мук смерть принять». Ей же сказал: «пусть никто из купленных тобою пленных не будет свободен. Делай с ними, что хочешь, как госпожа с рабами. И чтобы никто не осмеливался ослушаться господ своих». И сказал Моисей: «а что говорит Бог: какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредить; или какой выкуп даст человек за душу свою⁹⁴? Что ты то мне обещаешь славу и честь? Сам ты скоро лишишься её, и гроб примет тебя, ничего не имеющего. Эта же скверная женщина в злых муках убита будет». Так и было, как предсказал преподобный.

Теперь вдова эта взяла над ним ещё большую власть и бесстыдно влекла его на грех. Однажды она велела насильно положить его с собой на постель, целовала и обнимала его; но и этой прелестью не могла привлечь на своё желание. Блаженный говорил ей: «напрасен труд твой. Не думай, что я безумный, или не могу этого сделать: я из страха Божия гнушаюсь тебя, как нечистой». Услышав это, ляхиня велела давать ему по сто ударов каждый день, а потом обрезать тайные члены, говоря: «не пощажу его красоты, чтобы не насытились ею другие». И лежал Моисей, как мёртвый, истекая кровью, едва дыша.

Болеслав же устыдясь величества этой женщины, и по прежней любви к ней, потакал ей: он поднял великое гонение на черноризцев и всех их изгнал из своей области. Но Бог скоро отмстил за рабов своих. В одну ночь Болеслав внезапно умер, и сделался великий мятеж во всей земле ляшской: поднялся народ и побил своих епископов и бояр как и в летописце рассказано. Тогда убили и эту вдову. Преподобный же Моисей, оправившись от ран, пришёл к пресвятой Богородице, в святой Печерский монастырь, нося на себе мученические раны и венец исповедания, как победитель и храбрый воин Христов.

И дал ему Господь силу против страстей. Некто из братий, одержимый нечистой страстью, пришёл к этому преподобному и молил его помочь ему, говоря: «даю обет сохранить до смерти всё, что ты велишь мне». Блаженный же сказал ему: «никогда в жизни ни с одной женщиной слова не говори». Брат обещался исполнить совет преподобного с любовью. У святого же в руке была палка, без которой он не мог ходить от тех ран. Этой палкой он ударил в грудь, пришедшего к нему, брата, и тот час омертвели члены его, и с тех пор не было ему искушения.

Это вписано в житие святого отца нашего Антония, так как в его время пришёл блаженный Моисей. И скончался он о Господе в добром исповедании, пробывши в монастыре 10 лет. В плену же страдал он, пять лет в оковах, шестой за чистоту. Я упоминал об изгнании чернецов из Ляшской земли, за пострижение преподобного, отдавшегося Богу, которого возлюбил. Это вписано в житие святого отца нашего Феодосия. Когда святой отец Антоний был изгнан князем Изяславом за Варлаама и Ефрема, жена князя, бывшая ляхиня, удерживала его, говоря: «и не думай делать этого. Тоже было некогда в нашей земле: изгнаны были черноризцы из пределов земли нашей, и великое зло сделалось тогда в ней»! Это было за Моисея, как мы написали прежде, говоря о Моисее Угрине и Иоанне Затворнике, о том, что сделал чрез них Господь во славу свою, прославляя их за терпение и обогащая дарами чудотворения. Слава Ему, ныне и присно, и во веки веков.

Такова воля человеколюбца Бога о своей твари: во все времена и лета промышляет Он о роде человеческом и подаёт ему полезное, ожидая нашего покаяния. Наводит Он на нас иногда голод, иногда рати за не устроение властелина; но этим Владыка наш приводит только наше нерадение на добродетель, на памятование дел неподобных: делающие зло, неподобные дела бывают преданы за грехи свои злым и немилостивым властелинам.

Но эти последниe не избегнут суда: суд без милости не сотворившим милости.

Во дни княжения Святополка в Киеве, много насилия делал людям этот князь, без вины искоренил до основания дома сильных, у многих имение отнял. И за то попустил Господь, чтобы неверные имели силу над ним, и многие войны были от половцев. К этому же были в те времена усобицы и голод сильный, и во всём была скудость в русской земле. В те дни пришёл некто из Смоленска к игумену Иоанну, желая быть иноком. Игумен постриг его и назвал Прохором.

Этот черноризец Прохор предал себя на послушание и такое безмерное воздержание, что хлеба себя лишал. Он собирал лебеду, растирал её своими руками и делал из неё хлеб; им и питался. И этого приготовлял он себе на год, а на следующее лето собирал новую лебеду. И так всю жизнь свою довольствовался он лебедой, вместо хлеба.

Видя же Бог терпение его и великое воздержание, превратил ему горечь ту в сладость, и была ему радость после печали, по сказанному: «вечером приходит плач, а на утро торжество⁹⁵». И прозвали его Лебедником, потому что, как сказано выше, он питался одной лебедой, не употребляя ни хлеба, кроме просфоры, ни овоща никакого, ни питья. И никогда не поскорбел он, но всегда с радостью работал Господу. И ни разу не испугался он рати, потому что жил, как птица: не приобретал ни сел, ни житниц, где собрать добро свое, не говорил, как богатый: «душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись⁹⁶»! Не имел он ничего, кроме лебеды, да и той приготовлял только до следующего лета, говоря себе: «Прохор! в эту ночь ангелы возьмут от тебя душу твою; кому же останется, приготовленная тобой, лебеда»? Он на деле исполнил слово Господа, который сказал: «Взгляните на птиц небесных: они не сеют, не жнут, не собирают в житницы, и Отец ваш небесный питает их⁹⁷». Подобно птицам, легко проходил он путь до того места, где росла лебеда, и оттуда на своих плечах, как на крыльях приносил её в монастырь и приготовлял в пищу. На не паханной земле не сеянный хлеб был ему.

Настал великий голод, и смерть налегла на всех людей. Блаженный же продолжал дело своё, собирал лебеду. Увидал это один человек и сам стал собирать эту траву, для себя и для домашних своих, чтобы пропитаться её в голодное время (по не удобно было вкушать её ради горечи). Между тем стала лебеда еще больше умножаться на пищу этому блаженному (Прохору). В те дни принял он на себя ещё больший труд: собирал это зелье, и, растирая, как я говорил, в своих руках, делал из него хлебы, которые раздавал неимущим, изнемогавшим от голода. Mногие в это голодное время приходили к нему, и он всех оделял. И сладко, как с мёдом, было для всех то, что он давал. Никому так пшеничного хлеба не хотелось, как этой пищи, приготовленной руками блаженного из дикого зелья. И если он сам давал с благословением, то светел, и чист, и сладок бывал его хлеб; если же кто брал тайком, то был он горек без меры, как полынь.

Некто из братии потихоньку украл хлеб и не мог его есть: горек, как полынь, был он в руках его. И так повторялось несколько раз. Но стыдился брат, от срама не мог открыть блаженному своего согрешения. Однако будучи голоден, не стерпевши естественной нужды и видя смерть пред глазами, он пришёл к игумену Иоанну, и, прося прощения в своём грехе, исповедал ему случившееся с ним.

Игумен не поверил тому, что он говорил, и чтобы узнать, подлинно ли это так, велел другому брату сделать то же, взять хлеб тайно. Принесли хлеб и оказалось то же, что говорил укравший брать: никто не мог есть его от горечи. Держа этот хлеб в руках, игумен послал попросить хлеб у блаженного. «Один хлеб, говорил он, возьмите из рук его, а другой, уходя тайно возьмите». Когда принесли игумену хлебы, украденный изменился пред его глазами: сделался на вид, как земля, и горек, как и прежде; а взятый из рук блаженного был светел и сладок, как мёд. После такого чуда повсюду прошла слава об этом муже. И многих голодных прокормил он и многим был полезен.

Тогда Святополк (Изяславич) с Владимиром и с Васильком пошёл ратью на Давида Игоревича за Василька, которого ослепил Святополк, послушав Давида Игоревича. И не стали пускать купцов из Галича и людей из Перемышля, и не было соли во всей русской земле. К этому присоединялись и грабежи беззаконные, как сказал пророк: «съедающие народ мой, как едят хлеб, не призывающие Господа⁹⁸». И были все в великой печали, изнемогли от голода и войны, не имели ни пищи, ни даже соли, чем бы прикрыть скудость свою. Блаженный Прохор имел уже тогда свою келью. И собрал он к себе изо всех келий множество пепла, но так, что никто этого не знал. И раздавал он этот пепел приходящим к нему, и всем, по молитве его, была чистая соль. И чем больше он раздавал, тем больше у него оставалось. И ничего не брал за это блаженный, а всем даром давал, сколько кому нужно, и не только монастырю было довольно, но и мирские люди приходили к нему и брали обильно в дома свои.

Торжище опустело, а монастырь был полон приходящими за солью. И подняло это зависть в продававших соль, потому что не получили они, чего желали. Они думали приобрести в это время большое богатство от соли, и вот, что они прежде продавали дорогой ценой, того теперь и по дешёвой никто не брал. И сильно печалились они о том. Наконец поднялись все, продававшие соль, и, придя к Святополку, стали возбуждать его против инока, говоря: «Прохор, чернец Печерского монастыря, отнял у нас многое богатство: даёт соль всем, кто к нему приходит, никому не отказывает, и мы от того обнищали».

Князю хотелось угодить им, и, думая, во-первых, прекратить ропот между ними, а во-вторых, себе богатство прибрести, он положил со своими советниками, что цена на соль будет высокая, и сам князь, отнявши у инока, будет продавать её. Крамольникам этим он сказал: «для вас пограблю чернеца, а сам таил мысль о приобретении богатства себе. Он хотел угодить им и только больше вреда делал: ибо зависть не умеет предпочитать полезного вредному. И князь послал взять у инока всю соль. Когда привезли её, он с теми крамольниками, которые возбуждали его против блаженного, пошёл посмотреть её. И увидали все перед глазами своими пепел. Много дивились все и недоумевали: что бы это значило? Чтобы узнать подлинно, князь велел спрятать на три дня привезённое из монастыря, но наперёд велел отведать, и во вкусе был пепел.

К блаженному же по обычаю приходило множество народа за солью. И все узнали, что старец пограблен, и возвращаясь с пустыми руками, проклинали того, кто это сделал. Блаженный же сказал им: «когда выбросят её, вы придите и соберите себе». Князь продержал соль три дня, потом велел выбросить её ночью на землю. Высыпали пепел, и он вдруг превратился в соль. Граждане же, узнавши об этом, пришли и собрали её. От такого дивного чуда пришёл в ужас сделавший насилие: не мог он скрыть всего этого, потому что было перед всем городом. И стал он разведывать, что бы это значило. Тогда рассказали князю, как блаженный кормил лебедой множество народа, и во рту их был сладкий хлеб; когда же некоторые взяли у него без его благословения, хлебы те оказались, как земля на вид, а во вкусе горьки, как полынь.

Услышавши это, устыдился князь сделанного им, пошёл в монастырь к игумену Иоанну, и принёс ему покаяние. Прежде же он имел вражду к нему. Игумен обличал его за ненасытную жадность к богатству, за насилие. Святополк же охватил его и заточил было в Туров; но восстал на него Владимир Мономах, и он, испугавшись этого, скоро с честью возвратил Иоанна в Печерский монастырь. Теперь же, ради такого чуда, князь стал иметь великую любовь к обители Пресвятой Богородицы и к святым отцам Антонию и Феодосию. И черноризца Прохора он с этих пор весьма почитал и ублажал, так как знал его за истинного раба Божия.

И дал он слово Богу не делать более никому насилия, и старцу дал он крепкое слово: «если, говорил он, по изволению Божию я прежде тебя отойду из этого света; то ты положи меня в гроб своими руками, и в этом покажется твоё беззлобие. Если же ты прежде меня преставишься и пойдёшь к неподкупному Судии, то я на своих плечах внесу тебя в пещеру, чтобы Господь подал мне прощение в великом грехе моём перед тобой.

С этими словами князь пошёл от блаженного. Он же прожил ещё много лет, в добром исповедании, богоугодным, чистым и непорочным житием. Наконец разболелся он. Князя тогда не было, и святой послал объявить ему: «приблизился час моего исхода из тела. Приди, если хочешь, проститься со мной. И обещание исполнишь ты, своими руками положишь меня в гроб, и прощение примешь от Бога. Немедля: я отхожу и только вот ожидаю твоего прихода. Война же не удастся тебе так, как если ты придёшь ко мне».

Услышав это, Святополк тот час же оставил свои войска и пришёл к блаженному. Преподобный же Прохор много поучал князя о милостыне, о будущем суде, о вечной жизни, о будущей муке, потом дал ему благословение и прощение, простился со всеми бывшими с князем, и, подняв руки к небу, предал дух. Тогда князь взял тело святого старца, понёс в пещеру и вложил своими руками во гроб. После же погребения он пошёл на войну, и великую победу одержал над врагами своими, агарянами, и взял всю землю их. И вот была в русской земле Богом дарованная победа, предсказанная преподобным. С тех пор Святополк, шёл ли на войну, или на охоту, всегда приходил в монастырь, с благодарением поклонялся иконе Пресвятой Богородицы и гробу Феодосиеву, потом входил в пещеру для поклонения святому Антонию, блаженному Прохору и всем преподобным отцам, и тогда уже шёл в путь свой. И так был добрый порядок в богохранимом княжение его. Сам будучи свидетелем, он открыто возвещал о преславных чудесах и знамениях Прохора и других преподобных. Да получим и мы с ними милость о Христе Иисусе, Господе нашем!

Слава Ему со Отцем и Святым Духом, ныне и присно.

Мы, грешные, подражаем писанию древних святых. Но они изъясняли и со многим трудом разыскивали в пустынях, и горах и пропастях земных; иных отцов они сами видели, о других прежде бывших слышали, и из сказаний о жизни, чудесах и деяниях их сложили Патерики, которые мы читаем и наслаждаемся духовными теми речами. Я же, недостойный, и разума истины не постиг и ничего такого не видел, а последую слышанному мной: что мне говорил преподобный епископ Симон, то я и написал твоему отчеству. Никогда не обходил я святых мест, не видал ни Иерусалима, ни Синайской горы, и не могу приложить чего-нибудь к повести для прикрасы, как это в обычае у хитрословесников. Я не буду хвалиться ничем, кроме этого святого монастыря Печерского, в нём бывших черноризцев, их жизни и чудес, которые я, грешный, вспоминаю, и радуюсь, и желаю молитвы тех святых отцов. Отсюда положу начало повести о преподобном Марке Печернике.

Святой Марко жил в пещере. При нём святой отец Феодосий перенесён был из пещеры во святую великую церковь. Этот преподобный Марко копал своими руками могилы в пещере и на своих плечах выносил землю. И трудился он целые дни и целые ночи для дела Божия, выкопал много могил на погребение братий и ничего не брал за это; если же кто сам давал ему, он принимал и раздавал убогим.

Однажды по обычаю копал он могилу, много трудился и изнемог. Место осталось узкое и не расширенное. Случилось же, что в этот день один больной брат отошёл ко Господу, и не было другой могилы, кроме той, тесной. Принесли мертвого в пещеру и от тесноты едва уложили его. И стали братия роптать на Марка; потому что нельзя было ни одежды поправить на мертвом, ни даже масла на него возлить: так было узко место. Печерник же со смирением кланялся всем и говорил: «простите меня, отцы мои: за немощью не докончил». Они же еще более досаждали ему укорами. Тогда Марко сказал мертвому: «брат! место тесно; так подвигнись ты сам: возьми масло и возлей на себя». Мёртвый же, приподнявшись немного, протянул руку, взял масло и возлил себе крестообразно на грудь и на лице, потом отдал сосуд и перед всеми, оправившись, лёг мёртвый. Страх и трепет напал на всех от такого чуда.

Потом, после долгой болезни, умер другой брат. Некто из друзей его отёр тело губкой и пошёл в пещеру посмотреть могилу, где будет лежать любимый им. И спросил он о нём блаженного. Преподобный же Марко отвечал ему: «поди, скажи умершему брату: подожди до завтра, я выкопаю тебе могилу, тогда и отойдёшь от жизни на покой».

Пришедший брат сказал ему: «отец Марко! Я уже губкой отёр мёртвое тело. Кому же велишь говорить»? Марко же опять сказал ему: «видишь, могила не докончена. Итак, я велю тебе: иди и скажи умершему: говорит тебе грешный Марко: брат! поживи ещё этот день, а завтра отойдёшь к желаемому Господу нашему. Когда я приготовлю место, куда положить тебя, то пришлю за тобой». И послушался пришедший брат преподобного. Когда пришёл он в монастырь, вся братия стояла над мёртвым и совершала обычное пение. Он же, ставши пред ним, сказал: «брать! говорит тебе Марко, что не приготовлена ещё для тебя могила. Подожди до завтра». Удивились все таким словам; но только что выговорил их пред всеми пришедший брат, тотчас мертвый открыл глаза, душа его возвратилась в него. Весь тот день и всю ночь пробыл он с открытыми глазами, но никому ничего не говорил.

На другой день друг его пошёл опять в пещеру, чтобы узнать, готово ли место. Блаженный же сказал ему: «поди и скажи ожившему: говорит тебе Марко: оставь эту временную жизнь и перейди в вечную. Вот уже готово место для принятия тела твоего. Дух свой предашь ты Богу, а тело твоё положено будет здесь, в пещере, со святыми отцами». Брат пришёл, сказал всё это ожившему, и тот пред всеми, пришедшими посетить его, тот час сомкнул глаза и предал дух свой. И положили его честно, в назначенном месте в пещере. И дивились все такому чуду: как по одному слову блаженного ожил мёртвый и по повелению его снова преставился.

Были ещё два брата в том великом» монастыре Печерском. От юности соединены они были сердечной любовью, имели одни мысли, одни желания, обращенные к Богу. И умолили они блаженного Марка приготовить им общую могилу, где бы лечь обоим, когда Господь повелит. Спустя долгое время, старший брат, Феофил, по надобности отлучился куда-то; меньший же разболелся и отошёл на покой, в другую жизнь, и его положили на приготовленном месте. Чрез несколько дней возвратился Феофил. Узнавши о брате, он сильно жалел, и взяв с собой некоторых из иноков, пошёл в пещеру посмотреть, где и на каком месте положен умерший. Увидавши же, что его положили на высшем месте, вознегодовал и много роптал на Марка, говоря: «зачем ты положил его здесь? Я старше, а ты на моём месте положил его».

Печерник же, как человек смиренный, кланялся ему и говорил: «прости меня, брат мой, согрешил я перед тобой». И потом сказал умершему: «брат! встань и дай место не умершему брату, а сам ляг на низшем месте». И вдруг по слову преподобного встал перед всеми пришедшими мёртвый и лёг на низшем месте.

И видели все чудо страшное и полное ужаса. Тогда брат, роптавший на блаженного, припал к ногам его, говоря: «отец Марко! согрешил я, подняв брата с места. Молю тебя: вели ему опять лечь на своём месте».

Блаженный же сказал ему: «Господь прекратил вражду между нами. Он сделал это по твоему ропоту, чтобы ты не вечно враждовал и сохранял злобу на меня. Вот и бездушное тело показывает любовь к тебе, почитая и по смерти твоё старшинство. Я было хотел, чтобы ты, не выходя от сюда, воспользовался своим старшинством, сейчас же и положили бы тебя здесь. Но ты ещё не готов на исход. И так поди, позаботься о своей душе: через несколько дней тебя принесут сюда. Восставлять же мёртвых есть дело Божие, а я человек грешный. Вот мертвый, не стерпев твоих оскорблений и укоров мне, оставил тебе половину места, приготовленного для вас обоих: Бог может поднять его. Но я не могу сказать: встань, а потом опять ляг на высшем месте. Вели ему ты: послушается ли он, как теперь».

Услышав это, Феофил стал сильно скорбеть от таких страшных слов. Он думал, что тут и упадёт мертвый, не знал, дойдёт ли до монастыря. Пришедши же в свою келью, стал он плакать неутешно; роздал все, что у него было, оставив себе только одну свитку, да мантию. И с тех пор постоянно пребывал он в ожидании смертного часа. И никто не мог его остановить от горького плача, никто никогда не мог принудить принять сладкой пищи. Наставал день, и он говорил сам себе: «не знаю, достигну ли вечера»; проходила ночь, и он плакал и говорил: «что мне делать! Доживу ли я до утра? Многие, вставши, не достигали вечера, ложились на ложах своих и уже не вставали с них. А я извещение принял от преподобного, что скоро кончится жизнь моя». И он со слезами молил Бога дать ему время на покаяние.

Так проводил он всякий день, изнуряя себя голодом, и молясь и плача постоянно, ожидая со дня на день смертного часа. В этом ожидании разлучения с телом, до того истомил он себя, что можно было счесть все его суставы. Многие хотели утешить его, но только доводили до большего рыдания. Наконец от многих слёз ослепли очи его. Так проводил Феофил все дни жизни своей в великом воздержании, угождая Богу добрым житием.

Преподобный же Марко, узнав о часе отшествия своего ко Господу, призвал Феофила и сказал ему: «брат Феофил! прости меня, что я огорчил тебя на много лет. Вот я отхожу из этого света; молись обо мне! Если же я получу дерзновение, то не забуду тебя. Да сподобит нас Господь свидеться там и быть вместе с отцами нашими, Антонием и Феодосием»!

С плачем отвечал ему Феофил: «Отец Марко! зачем ты меня оставляешь? Или возьми меня с собой, или дай мне прозрение». Марко же сказал ему: «брат! не скорби, телесными очами ты ослеп Бога ради, но духовными прозрел на разумение Его. Я, брат мой, был виною твоего ослепления, объявив тебе смерть. Но я хотел сделать пользу душе твоей и высокоумие твоё на смирение привести, так как сердца сокрушенного и смиренного Бог не отвергнет⁹⁹». Феофил же опять сказал ему: «я знаю, отец, что за грехи мои я пал бы мёртвый перед тобой в пещере, когда ты восставил умершего; но, ради святых твоих молитв, Господь дал мне жизнь, ожидая моего покаяния. Теперь же, я прошу тебя, или возьми меня с собой ко Господу, или дай мне прозрение». Марко же сказал ему: «нет тебе нужды видеть этот маловременный свет. Проси у Господа, чтобы там увидеть славу Его, и смерти не желай: придёт, хотя бы ты и не хотел. Но вот тебе знамение твоего отшествия: за три дня до преставления ты прозришь, и так отойдёшь ко Господу, и увидишь там свет нескончаемый и славу неизреченную». Сказав это, блаженный Марко преставился о Господе и был положен в пещере, где сам себе вырыл могилу.

Разлучение с отцом Марком уязвило сердце Феофила и удвоило его рыдания. Целые источники слез проливал он, и слезы все умножались ему. Он имел сосуд, и, когда становился на молитву и приходили ему слёзы, он ставил его перед собой и перед ним плакал. И через несколько лет сосуд этот был полон слёз, потому что всякий день ожидал Феофил, предсказанного преподобным, конца жизни. Когда же почувствовал он свою кончину о Господе, то стал прилежно молиться, чтобы угодны были пред Ним его слёзы; потом, подняв руки к небу, говорил: «Владыко человеколюбец, Господи Иисусе Христе, Царь мой пресвятый! Ты не хочешь смерти грешников, но ожидаешь их обращена; Ты ведаешь нашу немощь, Утешитель благий; Ты здравие больным, грешникам спасение, изнемогающим укрепитель, падающим восстание. Молю Тебя, Господи, в час сей: покажи на мне, недостойном, дивную милость свою и излей неисчерпаемую пучину твоего благоутробия, избавь меня от искушения на мытарствах воздушными князьями и не дай им овладеть мной, по молитвам угодников твоих, великих отцов наших, Антония и Феодосия, и всех святых, от века угодивших Тебе. Аминь».

И тут вдруг стал перед ним некто, прекрасный видом, и сказал ему: «ты хорошо молишься, но зачем хвалишься тщетой слёз»? И взяв сосуд гораздо больше Феофилова, исполненный благоухания, как мира благовонного, он сказал: «это твои слезы, излитые от сердца в молитве к Богу, те, которые ты отёр рукою, или платком, или одеждою, или которые на землю упали из глаз твоих. Все их по повелению Творца нашего я собрал и сохранил в этом сосуде. Теперь же я послан поведать тебе радость: с веселием отойдёшь ты к Тому, который сказал: «блаженны плачущие, ибо они утешатся¹⁰⁰». И сказав это, сделался невидим.

Тогда блаженный Феофил призвал игумена и поведал ему явление Ангела и речи его. Показал он игумену и оба сосуда: один был полон слёз, другой благовоний, несравненных ни с какими ароматами. Блаженный просил после его смерти вылить их оба ему на тело. Через три дня он отошёл ко Господу, и положили его достолепно в пещере, близ Марка Печерника. Когда же тело его помазали из ангелова сосуда, вся пещера наполнилась благоухания. Вылили на него также и сосуд слёз, чтобы сеявший слезами в радости пожал плод дела рук своих. Ибо сказано: плачут несущие семена свои для сеяния¹⁰¹; но они утешены будут о Христе, которому слава со Отцем и Святым Духом!

Как мать всему благому есть не стяжание, так, по писанию, корень и мать всему злому сребролюбие¹⁰² Сребролюбивый готов за иглу тягаться до смерти¹⁰³; нелюбящий же богатства Господа возлюбит и заповеди Его сохранит. Такой не может беречь имения, но благопристойно растрачивает его, подавая всем нуждающимся. Так и Господь сказал в Евангелии, что, если человек не отрешится от всего, что имеет, не может быть Его учеником¹⁰⁴.

Следуя этому слову, оставил Феодор всё мирское, роздал богатство нищим и сам сделался иноком. Крепко подвизался он в добродетели, и, по повелению игумена, стал жить в пещере, называемой Варяжской, где и провёл много лет в великом воздержании. Но, по вражьему наваждению, стал он тужить и сильно печалиться об имении, которое раздал нищим: приходило ему на мысль, что он может долго прожить, изнеможет телом, и тогда довольствоваться монастырской пищей ему нельзя будет. В такое искушение вводил его враг! Он же не размыслил, не помянул Господа, сказавшего: не заботьтесь и не говорите: что нам есть, или что пить, или во что облечься¹⁰⁵? Взгляните на птиц небесных: они не сеют, не жнут, не собирают в житницы, и Отец ваш небесный питает их¹⁰⁶. И много раз в отчаяние приводил его враг, смущая нищетой, и долго всякий недостаток приводил на мысль иноку, равно как и истраченное им, на раздачу убогим, богатство. Так помрачал его враг. Феодор уже открыто высказывал скорбь свою перед друзьями.

И вот однажды некто Василий, один из совершеннейших иноков того же монастыря, стал говорить ему: «брат Феодор, молю тебя, не губи мзды своей. Если ты хочешь имения, то всё, что у меня есть, я отдам тебе; только скажи перед Богом: пусть всё, что я роздал, будет Твоей милостыней. И тогда живи без печали, получивши снова имение своё. Но берегись: потерпит ли тебе Господь»? От этих слов убоялся Феодор страхом великим гнева Божия. Услышал он также от этого Василия, что сделалось в Константинограде: как один, сожалевший о раздаче, на милостыню, своего золота, вдруг пал мёртвый среди церкви, с золотом и жизни лишился, погубил и то и другое.

И приняв это в уме своём, Феодор стал оплакивать своё согрешение и ублажал брата, восставившего его от такого недуга. И с тех пор возросла великая любовь между двумя иноками, и быстро преуспевал Феодор в заповедях Господних и творил угодное Господу.

Великой язвой было для дьявола, что он не мог прельстить Феодора богатством. И вот опять вооружается супостат и иную кознь ставит ему на погибель. Игумен послал Василия по некоторому делу из монастыря. Тогда нашедши время, удобное для своего зломудрия, враг принял на себя вид Василия и вошёл к пещернику. Сначала он говорил ему полезное: «как живёшь теперь, Феодор? Перестал ли ратовать с тобою бес, или ещё смущает тебя любовью к богатству, приводя на память розданное имение»? Не понял Феодор, что то был бес; думал, что брат говорит ему это, и отвечал: «твоими молитвами хорошо мне теперь, батюшка. Ты утвердил меня, и я не буду слушать бесовских мыслей. И теперь, если ты велишь мне что-нибудь, я с радостью исполню, не ослушаюсь тебя, потому что великую пользу для души нашёл я от твоего наставления». Поскольку Феодор не помянул Господа Бога, то бес, мнимый брат, взял силу над ним и сказал ему: «теперь я дам тебе другой совет, как найти покой. Ты скоро получишь воздаяние; только проси у Бога, и Он даст тебе множество золота и серебра. И не давай никому входить к себе и сам не выходи из пещеры».

Когда пещерник обещался сделать так, бес отошёл от

него. И вот невидимо стал он, пронырливый, приносить ему помышление о сокровище, так что подвиг блаженного на молитву о нём. «Я буду просить у Бога золота, думал он; если же получу, то раздам на милостыню». И вот увидел он во сне беса, как ангела светлого и прекрасного, который показывал ему сокровище в пещере. И много раз виделось это Феодору. Наконец, спустя много времени, пришёл он на указанное место, стал копать и нашёл сокровище, множество золота и серебра и сосуды многоценные. Тогда опять пришёл к нему бес, в образе Василия, и стал говорить ему: «где данное тебе сокровище? Вот, кто являлся тебе, тот и мне сказал, что по молитве твоей дано тебе множество золота и серебра». Но Феодор не хотел показывать ему сокровища: бес явно говорил с пещерником, а втайне влагал ему мысль, взявши золото, уйти далеко, в иную страну.

И сказал мнимый Василий: «брат Феодор! не говорил ли я тебе, что скоро ты примешь воздаяние? Господь сказал: всякий, кто оставит дом и земли, или имение ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную¹⁰⁷. И вот уже богатство в руках твоих; делай с ним, что хочешь». Пещерник же сказал «я просил у Бога для того, чтобы все это на милостыню раздать. Для этого Он и дал мне». Супостат же сказал: «брат Феодор! берегись, чтобы тебе опять по действию вражескому не затужить, как прежде о розданном. Это дано тебе в замен того, что ты роздал убогим. Я велю тебе: возьми это, иди в иную страну и там купи себе села и всё, что будет тебе нужно. И там ты можешь спастись и избавиться от бесовских козней. После же смерти ты отдашь своё богатство, куда захочешь, и это будет в память по тебе».

Феодор же сказал ему: «не стыдно ли мне будет! Как, оставив мир и всё, что в нём, и, обещавшись Богу кончить жизнь здесь, в этой пещере, я сделаюсь беглецом и мирским жителем! Нет, если тебе угодно, чтобы я жил в монастыре, то я буду делать всё, что ты мне скажешь». Бес же, мнимый брат, сказал на это: «утаить сокровища ты не можешь; непременно узнают о нём. И так я велю тебе: прими совет мой. Бог не дал бы тебе такого богатства, если бы ему не угодно было, чтобы ты владел им, и не известил бы он меня об этом». И пещерник поверил ему, как брату, и стал готовиться выйти из пещеры: приготовить возы и ящики, чтобы, собравши в них своё сокровище, взять его с собой, куда вздумает идти. Так велел ему бес, чтобы, отлучивши его от Бога и святого места, от дому Пречистой и преподобных отцов наших, Антония и Феодосия, сделать ему какое-нибудь зло своим кознодейством. Но Бог, не хотящий погибели ни одного человека из этого святого места, спас и Феодора молитвами святых своих.

В это время возвратился из путешествия, посланный игуменом, Василий, который прежде уже спас пещерника от злого помышления. И пришёл он в пещеру повидаться с живущим в ней братом и сказал ему: «Феодор, брат мой! как теперь живёшь о Господе»? Удивился Феодор такому вопросу: брат говорил ему так, как будто не видался с ним долгое время. Он отвечал: «вчера и третьего дня ты постоянно был со мной и поучал меня; и вот я уже готов идти, куда ты велишь». Василий же сказал ему: «скажи мне, Феодор, что это за речи ты говоришь: вчера и третьего дня был со мной и поучал меня! Уж это не бесовское ли привидение? Не утаи от меня Бога ради». Феодор же с гневом сказал ему: «что искушаешь меня и зачем смущаешь душу мою! То так говоришь, то эдак»! И которому слову верить»? И так с жестокими словами отогнал его от себя. Василий же перенес всё это и пошёл в монастырь. Тогда бес опять пришёл к Феодору во образе Василия и сказал пещернику: «погубил я, брат, свой ум, окаянный, объявляя тебе иное. Но я не помню оскорблений, какие принял от тебя. Только скорее, в эту же ночь, возьми найденное и выходи отсюда». И с этими словами бес отошёл от него.

Когда же настал день, Василий, взявши с собой некоторых из старцев, опять пришёл к Феодору и сказал ему: «вот я привожу их в свидетели, что три месяца прошло с тех пор, как я не видался с тобой, и в монастыре я только третий день; а ты говоришь, что вчера и третьего дня я был у тебя. Это будто какое-то бесовское действие. Когда тот придёт к тебе, не давай ему беседовать с собой, прежде чем он сотворит молитву, и тогда тебе ясно будет, что это бес. Тогда сотвори молитву запрещения и призови святых на помощь». И утвердив пещерника, Василий отошёл в келью свою.

Бес же после этого не смел явиться к Феодору, и стал ясен ему обман дьявольский. С тех пор всякого, кто приходил к нему, он заставлял сначала помолиться и тогда уже беседовал с ним. И укрепился он на врагов и узнал пронырство их. И Господь избавил его от мысленных зверей и не допустил его сделаться рабом их, как случается со многими, пребывающими в пустыне, или в пещере и затворе живущими о себе (а не о Господе). Великая твёрдость нужна здесь, чтобы не погибнуть от бесов. Этого Феодора они также хотели погубить, но Господь избавил его. Для найденного же сокровища Феодор вырыл глубокую яму и, положив его туда, закопал. И с того времени и доныне никто не знает, где скрыто оно.

Сам же пещерник предал себя на тяжкую работу, поставил в своей пещере жернова и стал с тех пор работать на святую братию: брал из сусека пшеницу и своими руками перемывал её, всю ночь проводил без сна, в трудах, на работе и на молитве, на другой же день высыпал в сусек муку и опять брал жито. Так много лет делал он, работая на святую братию, и большое облегчение было слугам монастырским. Он не стыдился такой работы и только постоянно молил Бога, чтобы Он отнял у него память сребролюбия. И Господь освободил его от такого недуга, так что он наконец и не думал о богатстве, и золото и серебро сравнялись для него с прахом. Долгое время трудился он в такой работе и злострадании.

Наконец келарь, видя такие его труды, умилился; и однажды, когда привезли из села жито, послал к Феодору в пещеру 5 возов, чтобы он не отягощал себя, постоянно приходя за житом. Он же ссыпал жито в сосуды, молол и пел наизусть Псалтирь; наконец устал и лёг отдохнуть немного. И вот внезапно ударил гром, и жернова стали молоть. Понял блаженный бесовское действие, встал, начал прилежно молиться Богу и сказал громким голосом: «Господь запрещает тебе, вселукавый дьявол»! Но бес не переставал молоть жерновами. Тогда Феодор опять сказал ему: «во имя Отца и Сына и Святаго Духа, Тот, кто сверг вас с небес и предал на попрание своим угодникам, велит тебе чрез меня грешного: не переставай работать, пока не измелется всё жито. Пусть и ты поработаешь на святую братию». И сказав это, стал на молитву. Бес же не смел ослушаться и до света измолол все пять возов жита. На другой день Феодор дал знать келарю, чтобы он прислал за мукой. И удивился келарь дивному чуду, что пять возов измолото в одну ночь; стал он вывозить муку из пещеры, и к 5 возам прибавилось ещё пять.

Вот какое чудо было тогда! Ныне и слышать дивно. Сбылось сказанное в Евангелии: «и бесы повинуются нам о имени Твоём¹⁰⁸» Там же сказано: «се даю вам власть наступать на змей и скорпионов, и на всю силу вражию¹⁰⁹» Хотели бесы устрашить блаженного раба Божия и только себе работу снискали, так что стали вопить: «после этого нам и оставаться здесь нельзя»!

Феодор же и Василий, по совету между собой, приняли богоугодное решение, чтобы никогда не таить друг от друга своих мыслей, но вместе обсуждать и решать их. И вот по богоугодному совету, они положили, чтобы Василий вошёл в пещеру, а Феодор по старости вышел из пещеры и поставил себе келью на ветхом дворе. Монастырь был тогда выжжен, и у берега стояли плоты с лесом на построение церкви и келий, и наняты были извозчики возить этот лес на гору. Феодор же не захотел быть в тягость другим и стал носить лес на себе. Но что взнесёт блаженный на построение своей кельи, то все бесы, досаждая ему, сметут с горы: хотели этим прогнать его. Он же сказал: «во имя Господа Бога нашего, повелевшего вам войти в свиней, повелевается вам через меня, раба Его: вознесите все брёвна с берега на гору, чтобы не было труда работающим Богу. Пусть устроится так дом пресвятой Владычицы нашей Богородицы, и иноки кельи себе поставят. И не будете вы более вредить им и узнаете, что Господь на месте этом». И всю ту ночь бесы, не переставая, носили бревна от Днепра на гору, пока ни одного не осталось внизу. Из этого леса выстроили церковь и кельи, и кровлю, и мост и всё, что было нужно для монастыря. На другой день встали извозчики, поехали на берег за брёвнами и не нашли там ни одного: все были на горе. И не все были в одно место сложены, а разделено: особо для кровли, особо для пола, особо большие брёвна, не удобоносимые по длине; и всё в целости нашлось на горе. И дивились все слышавшие и видевшие, что сделалось выше силы человеческой. Это многим иноверным невероятно кажется: слишком велико чудо; но те, кто были свидетелями его, прославили Бога, творящего предивные чудеса, ради угодников своих. Господь сказал: «не радуйтесь, что духи вам повинуются; но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах¹¹⁰». Это же сделал Он во славу свою, молитв ради святых отцов наших, Антония и Феодосия.

Бесы же не стерпели такой обиды: прежде неверные люди чтили их, и поклонялись им и за богов почитали; теперь же у угодников Божиих они в пренебрежении и уничижении, и бесчестии, и, как рабы купленные работают, брёвна носят на гору, и люди отгоняют их от себя страхом запрещения преподобных, и все коварство их обличено Василием и Феодором. И видя себе укоризну от людей, бес вопил: «о злые и лютые мои супостаты! до смерти вашей без отдыха буду бороться с вами».

Не ведал дьявол, что этим только доставит им большие венцы. И возбудили они злых людей погубить их, и напрягли они лук свой горький, и орудие их вошло в сердце преподобных. Нанятые извозчики воздвигли крамолу на блаженного Феодора, требуя своей платы и говоря: «не знаем, какими кознями велел ты этому дереву быть на горе». Не справедливый же судья, взявши с них подарки, велел им получить свою плату с преподобного, говоря: «пусть бесы, которые тебе служат, помогут тебе заплатить». Не вспомнил он Божия осуждения на себя: неправедно судящий сам осуждён будет. И снова воздвиг бурю на преподобных, воюющий с ними, дьявол.

Нашёл он между княжескими советниками одного лютого, и свирепого и неподобного нравом и делом и всякой злобой! И пришёл к этому боярину бес в образе Василия, потому что Василий был знаком ему, и сказал: «Феодор, что был передо мной в пещере, нашёл сокровище, золота и серебра множество и сосуды многоценные. Со всем этим он хотел бежать в иную страну, но я удержал его. И он теперь юродствует, велит бесам молоть и с берега брёвна носить на гору, и бывает так. Сокровище же хранит он до времени, чтобы тайно от меня уйти с ним, куда вздумается, и вы не найдёте ничего». Боярин же, слыша такие речи от беса и думая, что это Василий, привёл его к князю Мстиславу Святополковичу. Бес же и князю говорил то же и больше того, и сказал: «скорее схватите Феодора и возьмите сокровище. Если же он не станет давать, то погрозите ему побоями и муками; если же и тогда не даст, то предайте его мукам многим; а если и тут не покорится, позовите меня: я обличу его перед всеми вами и место покажу, где скрыто сокровище». И давши им такой злой совет, бес отошёл от глаз их.

Князь же тотчас поехал сам со множеством войска, как будто на охоту, или на какого-нибудь воина крепкого, и, схвативши блаженного Феодора, привёл его в дом свой. Сначала он ласково спрашивал его, говоря: «батюшка! скажи мне: правда ли, что ты нашёл сокровище? Я, говорит, разделю его с тобой, и будешь ты отец отцу моему и мне» (Святополк княжил в Турове), Феодор же сказал: «да, я нашёл, и оно сокрыто теперь в пещере». Князь же сказал: «много ли, батюшка, золота, серебра и сосудов, и кем, слышно, сокрыто это богатство»? Феодор же сказал: «В житии святого Антония говорится, что пещера эта была кладовой у варягов, и в самом деле сосуды латинские. Потому пещера эта и доныне зовется варяжской. Золота же и серебра бесчисленное множество». Князь же сказал: «почему же ты не дашь мне, сыну своему? Себе ты возьми, сколько хочешь», Феодор же сказал: «мне не нужно ничего из этого. Разве ты велишь мне брат то, что мне не годится? Не нужно мне богатства: я свободен от него. Забыл я только, а то всё бы вам объявил, потому что вы перед этим рабствуете. Я же свободен от этого».

Тогда князь с гневом сказал слугам: «приказываю этого монаха, не захотевшего моей милости, сковать по рукам и по ногам и три дня не давать ему ни хлеба, ни воды». После этого князь опять спросил Феодора: «скажи мне: Где сокровище»? Он же сказал: «не знаю, куда я зарыл его». Князь же велел его мучить крепко, так что и власяница смочилась кровью; потом велел его повесить в дыму, привязать и огонь развести. Многие видели тогда и дивились терпению этого мужа; он же пребывал в пламени, как в росе, и даже власяницы его не коснулся огонь. И некто из стоявших тут рассказал о чуде, какое сотворил Феодор. В ужас пришёл князь и сказал старцу: «зачем ты губишь себя и не даёшь сокровища, которое нам следует». Феодор же сказал: «истину тебе говорю: я нашёл его, но молитва брата моего Василия спасла меня тогда; и теперь Господь отнял от меня память сребролюбия, и я не знаю, куда зарыл сокровище».

Князь тотчас послал в пещеру за святым Василием. Он не хотел идти, но его насильно вывели из пещеры. И сказал ему князь: «я сделал с этим злым всё, что ты мне велел. И как я ни в чём не успел, то желаю, чтобы ты был мне, как отец». Василий же сказал: «что я велел тебе делать»? Князь же сказал: «вот он не хочет указать мне сокровища, о котором ты мне говорил, и я мучил его». Василий же сказал: «так вижу, что это козни злого беса, который прельстил тебя и солгал на меня и на этого преподобного; 15 лет никто никогда не видал, чтобы я выходил из пещеры». Также и все, бывшие тут, сказали: «при нас ты говорил с князем». Василий же опять сказал: «Все вы прельщены: не видал я ни князя, ни вас».

Разгневался князь и велел бить его без милости. Не стерпев обличения и шумен будучи от вина, разъярился он и, взяв стрелу, уязвил Василия. И когда он прострелил его, Василий выдернул стрелу у себя из живота и; бросив её к князю, сказал: «ты сам будешь уязвлён этой стрелой». И сбылось предсказание его. Князь же велел запереть порознь обоих иноков, чтобы на другой день предать их злым мукам. Но в ту же ночь оба они скончались о Господе. Узнали об этом братия, пришли, взяли тела их и погребли честно в пещере варяжской. Где подвизались они, там и положены были в своих кровавых одеждах и во власянице, которая цела доныне: как тлению коснуться того, чего постыдился огонь! Спустя немного времени, и сам Мстислав, по предсказанию Василия, воюя с Давидом

Игоревичем, застрелен был на городской стене, во Владимире. И тогда признал он свою стрелу, которой застрелил Василия, и сказал: «это я умираю за преподобных Василия и Феодора». Так сбывается сказанное Господом: все, взявшие меч, мечом погибнут¹¹¹ Как он беззаконно убил, так и сам беззаконно убит был.

Преподобные же приняли мученический венец о Христе Иисусе Господе нашем. Ему слава со Отцем и Святым Духом.

Свята всякая душа простая, не имеющая в себе лукавства и лжи в сердце своем! Такой человек истинен пред Богом и перед людьми и согрешить Богу он не может, или скорее не хочет, потому что он сосуд Божий и жилице Святаго Духа, который освящает его душу, и тело и ум, как сказал Господь: «Я и Отец придём к нему и обитель у него сотворим¹¹²» Сказал Бог: «вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом, и они будут моим народом¹¹³» Апостол же сказал: «братия вы храм Бога живаго, и Дух Святый живёт в вас». Такие на земле живут, как ангелы, с которыми на небесах радуются во веки; и как в жизни не отлучались от них, так и по смерти с ними веселятся. Об этом мы скажем ещё на конце слова.

Этот преподобный Спиридон был невежа словом, но не разумом; не из города пришёл он в монастырь, а из какого-то села. И принял он страх Божий в сердце своём, начал учиться книгам и выучил весь Псалтирь наизусть. По повелению игумена Пимена постника, он стал печь просфоры. С ним был у того же дела другой брат, некто Никодим, человек одинакового с ним расположения ума. И оба они много послужили в пекарне, много лет честно и непорочно совершая свою службу.

Блаженный же Спиридон, начавши работать в пекарне, не изменил своего, подвига и труда духовного, но исполнял своё дело со всяким говением и страхом Божиим, принося Богу чистую жертву от своего труда. И другая жертва живая и словесная, плод уст его, приносилась от него всемогущему Богу о всём и за всех: беспрестанно пел он Псалтирь и каждый день оканчивал его; дрова ли колол, тесто ли месил, постоянно имел он в устах Псалтирь.

Однажды этот блаженный, совершавший со всяким говением свою обычную работу, затопил печь для печенья просфор. Вдруг верх пекарни загорелся от пламени. Спиридон взял свою мантию и закрыл ею устье печи; потом завязавши рукава у своей свитки, пошёл с нею к колодезю, налил там в неё воды и пошёл

скорее назад, призывая братию гасить печь и загоревшееся строение. Братия пришли и увидели дивное явление: не сгорала одежда преподобного и из свитки не вытекла вода, которою и угасили силу огня.

Но слишком много труда нужно бы было, чтобы вспомянуть и похвалить и ублажить всех, о Господе скончавшихся здесь, в этом блаженном монастыре Печерском. Скажем словами Давида: «торжествуйте праведники пред Господом; праведным прилично славословить. Стройно пойте Ему с восклицанием на десятиструнной Псалтири¹¹⁴». Не от одиннадцатого часа они молились Господу и творили Ему угодное; но от юности предали себя Богу, прожили много лет и в глубокой старости отошли ко Господу, не изменивши своему правилу ни на один день и час. Насажденные в дому Божием, процветут они во дворах Бога нашего и ещё умножатся в старости мастистой, как этот блаженный Спиридонов.

Преподобный же Алимпий отдан был родителями своими учиться иконописи. Это было во дни благоверного князя Всеволода Ярославича, при преподобном игумене Никоне, когда, изволением Бога и Пречистой Его Матери, неволей приведены были из Царяграда греческие иконописцы расписывать церковь Печерскую, как сказано об этом в Симоновом послании. Страшное чудо сотворил и показал Бог в этой церкви своей. Когда мастера украшали алтарь, и все они были за своей работой внутри алтаря, Алимпий же помогал им и учился у них, вдруг икона Пречистой, святой Владычицы нашей, Богородицы и приснодевы Марии, изобразилась сама, и все увидели дивное и страшное чудо: смотрят они на икону, и вот внезапно образ Владычицы нашей, Богородицы и приснодевы Марии, сделался светлее солнца, так что смотреть не могли стоящие тут и в ужасе пали ниц. Приподнялись они немного, чтобы видеть чудо, и вот из уст Пречистой Богоматери излетел белый голубь, полетел вверх к Спасову образу и там скрылся. Они все стали смотреть, не вылетел ли он из церкви, и перед глазами всех голубь излетел опять из уст Спасовых и стал летать по всей церкви. И прилетая к каждому святому, он садился, кому на руку, кому на голову, потом слетел вниз и сел за иконой наместной чудной Богородициной. Стоявшие внизу хотели поймать голубя и приставили лестницы, но не нашли его ни за иконой, ни за завесой. Осмотрели везде и ничего не увидали. Глаза всех были обращены к иконе, и вот опять перед ними излетел голубь из уст Богородицы. И стали кричать стоявшим вверху: «ловите его»! Те протянули руки, чтобы поймать его, но он опять влетел в уста Спасовы, откуда вышел. И вот опять свет, ярче солнечного, ослепительный для глаз человеческих, поразил всех, бывших при этом, и они, павши ниц, поклонились Господу. Тут был и этот блаженный Алимпий и видел Святаго Духа, пребывающего в той святой, честной церкви Печерской.

Когда же окончили расписывать эту церковь, блаженный Алимпий принял пострижение, что было при игумене Никоне. Хорошо научился он иконописи, писать иконы очень был искусен. Но этому искусству он захотел научиться не для богатства, но Бога ради.

Над писанием икон он работал столько, что всем было довольно, и игумену, и всей братии. И ни от кого он ничего не брал. Если же этот преподобный не имел дела, то он брал взаймы золото и серебро, что нужно для икон, делал икону и отдавал её за такой долг заимодавцу. Часто также просил он друзей своих, чтобы, если увидят где в церкви обветшалые иконы, приносили их к нему; потом обновлял их и ставил на места. И все это он делал, чтобы не быть праздным; потому что святые отцы велели инокам иметь рукоделье и это поставляли в великое дело перед Богом. Апостол же Павел сказал: «нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии¹¹⁵, и я не ел ничьего хлеба». Так и этот блаженный Алимпий. Он разделял выработанное на три части: одну часть на святые иконы, другую на милостыню нищим, а третью на нужды тела своего¹¹⁶. И так делал он всегда, никогда не давая себе покоя: ночью упражнялся в пении и молитве, а когда приходил день, он принимался за работу; праздным же никогда не видали его. Но и от собрания церковного он не уклонялся никогда для работы. За многую его добродетель и чистое житие, игумен возвёл его на степень священства. И в таком чину священства он пребывал благо и богоугодно.

Некто из богатых киевлян заболел проказой. Много лечился он у волхвов и у врачей, и у иноверных людей искал помощи и не получил; а только ещё сильнее сделалась его болезнь. И послал его один из друзей в Печерский монастырь просить некоторых из отцов, чтобы они помолились о нём. Когда привели больного в монастырь, игумен велел напоить его из колодезя святого Феодосия и помочить ему голову и лице. И вдруг за неверие свое вскипел он гноем, так что все стали бегать от смрада, какой исходил от него. Плача и сетуя возвратился он в дом свой и от смрада много дней не мог выйти от туда. И говорил он друзьям своим: «стыд покрывает лице моё. Чужим стал я для братьев моих, и незнакомым для сынов матери моей¹¹⁷; потому что без веры пришёл к святым Антонию и Феодосию». И всякий день ожидал он смерти. Наконец он пришёл в себя, размыслил о своём согрешении, пришедши к преподобному Алимпию, покаялся ему. Блаженный же сказал: «сын мой! ты хорошо сделал, что исповедал Богу грехи свои перед моим недостоинством». Пророк Давид говорить: «исповедаюсь пред Господом в преступлениях моих: и Ты снял с меня вину греха моего¹¹⁸» И много поучивши его о спасении души, преподобный взял сосуд с красками, которыми писал иконы, намазал этими красками лице больного, покрыл и гнойные струпья, и тем возвратил ему прежнее благообразие. Потом привёл он его в божественную церковь Печерскую, дал ему причаститься Святых Тайн, и велел умыться водой, которой умываются священники. И тотчас спали с прокаженного струпья, и он исцелел.

Видишь ли блаженного, ум мой! Христу Богу уподобился он: как Господь, исцелив прокаженного, велел ему показаться священникам; как Христос, исцеливши слепого, не тотчас дал ему прозрение, но велел идти к Силоамской купели умыться: так и этот святой; избегая величания, украшает красками образ, смердящий за неверие, честь же исцеления отдаёт служителям Божиим, чтобы и они были с ним участками чуда. Омывши же больного водой, преподобный очистил его не только от телесной но и от душевной проказы. За это очищение правнук исцеленного оковал золотом кивот над святой трапезой. Bcе удивлялись такому скорому исцелению.

Преподобный же Алимпий сказал бывшим тут: «братья! слушайте». И указывая на исцелённого, стал говорить: «никакой слуга не может служить двум господам¹¹⁹» Вот он прежде служил врагу грехом чарования, а потом пришёл к Богу; прежде отчаивался в своём спасении и сильнее проказа напала на него за его невеpие: просите, Господь сказал, и не просто просите, но с верою просите, и примете. Когда же он покаялся Богу, поставив меня свидетелем, Скорый на милость сжалился над ним и исцелил его».

И отошёл исцелённый в дом свой, славя Бога, и родившую Его, пречистую Матерь, и преподобных отцов наших, Антония и Феодосия, и блаженного Алимпия. Это нам новый Елисей, исцеливший от проказы Неемана Сириянина.

Некоторый христолюбец из того же города Киева поставил себе церковь и хотел, на украшение её, сделать большие иконы: пять икон Деисуса и две наместных. И дал он двум инокам Печерского монастыря серебро и доски для икон, чтобы они (иноки) урядились с Алимпием, и позволил дать ему за иконы, сколько он захочет. Монахи же эти взяли у христолюбца, сколько хотели, и ничего не сказали Алимпию. Через несколько времени заказчик послал узнать, готовы ли его иконы. Монахи сказали, что блаженный ещё золота требует. И опять взяли они у христолюбца золото, растратили

его и снова послали объявить, что святой ещё просит столько же, сколько взял. Христолюбец дал им с радостью. Спустя немного времени, чернецы опять сказали: «Алимпий ещё столько же требует». Христолюбец же сказал: «хотя бы он и десять раз просил, я дал бы ему: хочу только его благословения и молитвы и дела рук его». Алимпий же и не знал ничего, что делали эти монахи.

Наконец, когда строитель храма опять прислал посмотреть, написаны ли его иконы, черноризцы те дали такой ответ: «Алимпий, взявши с избытком золота и серебра, не хочет писать твоих икон». Тогда христолюбец со многой дружиной пришёл в монастырь и вошёл к игумену Никону, чтобы поднять крамолу на преподобного Алимпия. Игумен призвал Алимпия и сказал ему: «брат мой! как это такую неправду сделал ты сыну нашему? Много раз он молил тебя, чтобы ты взял, сколько хочешь; а ты иногда и даром пишешь». Блаженный же сказал: «честный отец! ведает твоя святыня, что я никогда не имел лености к этому делу. И теперь я не знаю, о чём ты говоришь». Игумен же сказал: «три цены взял ты за семь икон, а икон не пишешь». И вот, как бы на обличение ему, велели принести иконные доски и призвать иноков, которые брали плату, чтобы они обличили его. Посланные нашли иконы написанными и преискусно, и принесли их перед игуменом. И видя это, все удивились, в ужасе и трепете пали ниц на землю и поклонились нерукотворному образу Господа нашего Иисуса Христа, и пречистой Его Матери и святых Его. И промчалась слава об этом по всему городу Киеву. Когда же пришли иноки, оговорившее блаженного, они, не зная ничего о случившемся, стали спорить с Алимпием, говоря: «ты взял тройную плату, а икон не пишешь». И все в ответ сказали им: «а вот теперь иконы Богом написаны». И ужаснулись они, видя такое чудо. Черноризцы эти, обкрадывавшие монастырь, будучи обличены, лишились всего и изгнаны были из монастыря Печерского. Но и тут не оставили они своей злобы, хулили блаженного и всем говорили: «мы сами написали иконы; а владелец их не хотел платить нам и вот выдумал это, чтобы лишить нас найма». И солгали на Богом написанные иконы, будто они не сами изобразились. И в такой мысли утверждали эти иноки народ, стекавшийся посмотреть на них. Если же кто хотел поклониться им, они не допускали; и от того люди верили им, оболгавшим блаженного Алимпия.

Но Бог прославляет святых своих. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И зажегши свечу, не ставят её под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме¹²⁰. Так не утаилось и добродетельное житие этого преподобного Алимпия. Даже до князя Владимира дошла весть о чуде, бывшем с иконами. И вот что случилось некогда по воле Божией от пожара выгорело всё Подолье ¹²¹, горела и церковь, в которой были эти иконы. После же пожара эти семь икон оказались целы, а церковь вся сгорела. Услышав об этом, князь пошёл посмотреть на такое чудо: как не сгорели иконы и как написались Божиим мановением. И прославил он Творца всех, творящего преславные чудеса, молитвами угодников своих, Антония и Феодосия. И взял Владимир одну из икон пресвятой Богородицы и послал в город Ростов, в тамошнюю церковь, которую он сам создал. Икона эта стоит и доныне, я сам видел её, и вот что при мне было в Ростове: церковь упала, а икона эта осталась без вреда и перенесена была в деревянную. Так и прежде, когда церковь сгорела от пожара, она осталась невредима, и признаков огня нет на ней.

Но перейдём ещё к другому сказанию о блаженном Алимпии. Другой христолюбец дал этому блаженному писать наместную икону. Через несколько дней Алимпий разболелся, а икона была ещё не написана. Боголюбец стал докучать ему, и блаженный сказал: «сын мой! не приходи ко мне, не докучай мне; но положись в своей печали на Господа, и Он сделает, как Ему угодно. Икона твоя в свой праздник станет на своём месте». Порадовался этот человек, что икона напишется до праздника; и поверил он слову блаженного и в радости отошёл в дом свой. На кануне же Успения пришёл он опять, чтобы взять икону.

Видя же, что она не написана, а блаженный Алимпий сильно болен, он стал досаждать ему, говоря: «зачем ты не дал мне знать о своей немощи? Я дал бы другому писать икону, чтобы праздник был светел и честен. А теперь, удержав икону, ты посрамил меня».

Блаженный же кротко отвечал ему: «сын мой! разве я по лености сделал это! Да не ужели же Богу невозможно написать словом икону своей Матери? Я, как открыл мне Господь, отхожу из этого света, и Бог всячески утешит тебя». И с печалью отошёл от него христолюбец в дом свой. После же ухода его, явился светлый юноша и, взявши краски, начал писать икону. Алимпий подумал, что владелец её разгневался на него и прислал другого писца: сначала пришедший был, как человек; но скорость дела показала в нём бесплотного. То он выкладывал икону золотом, то растирал на камне краски и ими писал. В три часа кончил он икону и сказал: «отче! не нужно ли ещё что-нибудь сделать, и не ошибся ли я в чём»? Преподобный же сказал: «ты хорошо сделал. Бог помог тебе так искусно написать эту икону. Он сам чрез тебя сделал её». Настал вечер, и юноша стал невидим вместе с иконою.

Владелец же иконы всю ночь провёл, без сна от печали, что нет иконы на праздник, называл себя грешным и недостойным такой благодати. Он встал и пошёл в церковь, чтобы там оплакать свои согрешения. И отворив двери церкви, вдруг увидел икону, сияющую на своём месте, и упал от страха, думая, что это какое-нибудь, привидение явилось ему. Но оправившись немного от испуга, он понял, что это была действительно икона. В великом ужасе и трепете вспомнил, он слова преподобного и пошёл разбудить домашних своих. Они же с радостью пошли в церковь со свечами и кадилами и, водя икону, сияющую светлее солнца, пали ниц на землю и поклонились иконе, и в веселии душевном целовали её.

Боголюбец же тот пришёл к игумену и рассказал о сотворившемся с иконой чуде. И все вместе пошли к преподобному Алимпию и увидели, что он уже отходит из этого света. И спросил его игумен: «батюшка! как и кем написана была икона»? Он же рассказал им всё, что было, и прибавил: «Ангел написал её. И вот он стоит возле меня и хочет меня взять». И сказав это, предал дух. Тело его приготовили к погребению, вынесли в церковь, сотворили над ним обычное пение, и положили в пещере с преподобными отцами о Христе Иисусе, Господе нашем.

Начиная слово о Пимине, мы снидем на исповедование того крепкого страдания, когда болезни претерпеваются мужественно и с благодарением. Этот блаженный Пимен больным и родился и вырос, и в недуге этом остался чист от всякой скверны, и от утробы матери не познал греха. Много раз просил он у родителей своих позволения постричься, но они, любя своего сына, надеясь и желая иметь его своим наследником; запрещали ему. Когда же он изнемог совершенно, так что отчаялись за его жизнь, принесли его в Печереский монастырь, чтобы исцелиться молитвами тех святых отцов, или от их рук принять святой ангельский образ. Родители, сердечно любя его, не оставили свое дитя и всех просили молиться за него, чтобы он исцелился от недуга. И много потрудились те преподобные отцы, но ничто не приносило пользы больному: его молитва превозмогали все другие. Он же просил себе не здоровья, а прибавления болезней; чтобы, по выздоровлению его, родители не исторгнули его из монастыря, и не осталась бы без исполнения мысль его. Но отец и мать сидели возле него, и не давали его постричь. И затужил блаженный и стал прилежно молить Бога, чтобы Он исполнил его желание.

И вот в одну ночь, когда все спали, туда, где лежал Пимен, вошли как бы юноши светлые. В руках у них были свечи; они несли с собой Евангелие, свитку, мантию, куколь и всё, что нужно для пострижения. И сказали они ему: «хочешь ли мы пострижём тебя»? Он же с радостью согласился, говоря: «Господь послал вас, господа мои исполнить желание моего сердца». И тотчас начали они делать вопросы: «брат! припадая к этому святому жертвеннику и к святой дружине этой, желаешь ли сподобиться иноческого великого ангельского образа»? И всё прочее исполнили по ряду, как написано; потом и в великий образ постригли его и надели на него мантию и куколь. И отпевши всё, что следует при пострижении в великий ангельский образ, всё управивши и устроивши, приветствовали его, и дали ему имя Пимен, и, зажегши свечу, сказали: «пусть не угасает эта свеча сорок дней и сорок ночей». Сделавши всё это, они отошли в церковь, волосы же постриженного взяли с собой в платке и положили на гробе святого Феодосия.

Братья же, в соседних кельях, слышали звуки пения и перебудили спавших вокруг них. Думая, что игумен с некоторыми братьями постригает Пимена, или что этот больной уже скончался, вошли все вместе в келью, где он лежал, и нашли всех спящими: и отца, и мать, и рабов. Братия вместе с ними подошли к блаженному и всё исполнились благоухания и увидели его, веселого и радостного, облеченного в иноческую одежду. И спросили его: «кто постригал тебя, и что за пение мы слышали? А вот родители твои были при тебе и ничего такого не слыхали». И сказал им больной: «Я думаю, что это игумен приходил с братией. Он постриг меня и назвал Пименом. Их-то пение вы и слышали. Они сказали, что свеча, будет гореть сорок дней и сорок ночей, и, взявши мои волосы, пошли в церковь». Услышав это от него, иноки пошли в церковь и нашли её запертой. Разбудили пономарей и спросили: не входил ли кто в церковь после павечерницы?

Они отвечали, что никто не входил, и ключи у эконома. Взяли ключи и вошли в церковь. И увидели на гробе Феодосия в платке волосы Пимена. Объявили обо всём игумену, стали искать, кто постригал блаженного, и не нашли. И поняли все, что – то был промысел свыше, от Бога. И стал игумен рассуждать с братий, о бывшем чуде: «вменится ли это ему (Пимену), думали, в уставное пострижение»? Но были свидетельства: в запертой церкви нашлись волосы на гробе Феодосия, и свеча, которой бы только на день должно было стать, сорок дней и сорок ночей постоянно горела и не сгорала. И потому не стали совершать над Пименом пострижения и сказали ему: «довольно тебе, брат Пимен, дара Божия и Им данного тебе имени». Игумен же спросил его «каковы были постригавшие тебя»? И показав ему книги пострижения, спросил: «исполнили ли они по этому»? Пимен же сказал: «что искушаешь меня, отец мой! Ты сам со всей братией приходил, и совершал надо мной по написанному в этих книгах, и сказал мне: должно тебе пострадать в болезни; когда же приблизится исход твой, подастся тебе здоровье и ты своими руками понесёшь постель свою. Моли только за меня, честной отец, чтобы Господь подал мне терпение». И много лет пробыл блаженный Пимен в той тяжкой болезни. Служившие ему гнушались им, и много раз, по два и по три дня, без пищи и без питья оставляли его. Он же всё терпел с радостью и за всё благодарил Бога.

Некто другой, больной таким же недугом, принесён был в Пещеры и пострижен. Иноки же, приставленные служить больным, взяли его и принесли к Пимену, чтобы служить обоим за один раз. Но будучи небрежны к такой службе, они и не помнили про больных, и те изнемогали от жажды. Наконец Пимен сказал другому больному: «такой смрад от нас, что служащие гнушаются нами. Если Господь восставит тебя, можешь ли ты взять на себя эту службу»? Тот обещался блаженному до смерти своей с усердием служить больным. Тогда Пимен сказал ему: «вот Господь снимает с тебя болезнь твою. Теперь, выздоровевши, исполни обет свой и служи мне и мне подобным. На тех же, которые не радят об этой службе, Господь наведёт лютую болезнь, чтобы могли спастись, принявши такое наказание». И тотчас же больной встал и стал служить ему. На нерадивых же и не хотевших служить больным, на всех напал недуг по слову блаженного.

Однажды также брат, исцелившийся от недуга, погнушался смрада, шедшего от Пимена, уклонился от блаженного и оставил его без пищи и без питья. Брат этот лежал в отдельной комнате, и вдруг огнём стало жечь его, так что он не мог встать три дня, и, не стерпев жажды, начал кричать: «помилуйте меня, Господа ради! Умираю от жажды»!

Услышали в другой келье, пришли к нему и, видя его в таком недуге, сказали Пимену: «брат, который служил тебе, умирает». Блаженный же сказал: «что человек посеет, то и пожнёт: так как он оставил меня мучиться голодом и жаждой, солгал Богу и презрел мою худость; то и с ним сделалось тоже. Но мы научены не воздавать злом за зло. И так пойдите и скажите ему: «зовёт тебя Пимен. Встань и приди сюда». Только что пришли и выговорили эти слова перед больным, он тотчас стал здоров и пришёл к блаженному, никем не поддерживаемый.

Преподобный обличил его, говоря: «маловер! вот ты здоров; теперь не согрешай. Разве ты не знаешь, что одинаковую награду получают и больной и служащий ему? Здесь и скорбь, и горе, и недуг на малое время, а там радость и веселие, и нет там ни болезни, ни печали, но жизнь бесконечная. Для того-то я и терплю так, брат мой. Бог же, через меня исцеливший тебя от твоего недуга, может и меня поднять с постели и исцелить мою немощь; да я сам не хочу. Лучше мне всему изгнить в этой жизни, чтобы только там тело моё было без тления, и смрадный запах обратился бы в неизреченное благоухание. Хорошо, брат мой, стоять в церкви, в светлом и чистом и пресвятом месте, и с невидимыми ангельскими силами воссылать трисвятую песнь – весьма богоугодно и благоприятно: церковь называется небом земным, и стоящие в церкви стоят как бы на небе. Что же, брат мой! Это тёмное и смрадное жилище не суд ли прежде суда и не мука ли прежде вечной муки? И так больной может по справедливости сказать: долго я ждал Господа, и Он преклонился ко мне ¹²². Вот почему апостол говорит к страждущим телесными болезнями: если вы наказание терпите, то Бог поступает с вами, как с сынами. Если же остаётесь без наказания, то вы незаконные дети, а не сыны¹²³. О них и Господь сказал: терпением вашим спасайте души ваши¹²⁴"

И двадцать лет лежал преподобный Пимен в таком страдании. Во время же преставления его, явились три столпа над трапезницей и оттуда перешли на верх церкви. О них и в Летописце сказано. А ради ли этого блаженного показал Господь такое знамение, или иное смотрение Божие было о сем, – то Он знает. В день же своего преставления преподобный Пимен выздоровел. Он обошёл все кельи, и, кланяясь всем до земли, просил прощенья, и объявлял о своём исходе из этой жизни. Больным же он говорил: «братья и друзья мои! встаньте и проводите меня». И тотчас, по слову его, отступала от них болезнь, они делались здоровы и шли с ним. Сам же он, вошедши в церковь, причастился животворящих Христовых Тайн; потом взял свою постель и пошёл к пещере, хотя никогда в ней не бывал и никогда от роду не видал её. Вошедши, он поклонился святому Антонию и показал место, где положить его.

Потом он стал говорить: «здесь вы положили нынешний год двух братий, и того брата, которого вы положили без схимы, теперь найдёте в схиме. Много раз хотел он постричься; но по нищете его братия пренебрегали им. Им вменилось это в грех. Он же жил достойно этого образа, и потому Господь дал ему схиму: имеющему добрые дела дастся; а от не имеющего отымется и то, что он как будто имеет, и всё отдано будет имеющему.

Другого брата вы положили в схиме, а она отнята от него, потому что он захотел её не при жизни, а только когда умирать стал. Он сказал: когда увидите, что я отхожу, то постригите меня. И потому отнялась от него благодать. Не понял он сказавшего: не мёртвым хвалить Тебя, Господи! Мы, живые, будем благословлять Господа¹²⁵; ибо во гробе кто прославит Тебя¹²⁶? Таким пострижение не принесёт никакой пользы, если добрые дела не избавят их от муки.

Третий положен здесь с давних лет. Его схима нетленна и хранится ему на осуждение и на обличение: делал он дела недостойные образа, жизнь свою проводил в лености и грехе, не ведая сказавшего: от всякого, кому дано много, много и потребуется¹²⁷. Он подлежит суду и только разве молитва преподобных отцов, Антония и Феодосия, избавит его». Кончив эту речь, блаженный сказал: «вот пришли постригшие меня, хотят меня взять». И с этими словами лёг и почил о Господе, и положили его в пещере с великой честью.

Откопавши же место, о котором говорил блаженный, нашли, по слову его, трёх черноризцев: один весь истлел, только куколь целый был; из двух же иноков, вновь умерших, с положенного в схиме она была снята и положена на другого, который не был пострижен. И много дивились суду Божию и говорили: «Ты, Господи, воздаёшь

каждому по делам его». Из этого следует, кажется мне, что если кто в болезни пострижётся с верою, прося у Бога жизни, чтобы поработать в чернечестве; то Господь, владеющий жизнью и смертью, если и отведёт его от мира, – уравняет с пришедшими в одиннадцатый час. Кто же говорит так: «постригите меня, когда увидите, что я буду умирать»; того суетна вера и пострижение.