На соборе и с паствой

Торжественное открытие Поместного Собора было приурочено к престольному празднику Большого Успенского собора Московского Кремля. Этот древнейший храм Первопрестольной с 1589 по 1700 год служил кафедрой Патриархов Всероссийских. Накануне Успения, 14 августа, всенощное бдение в нем совершили все три иерарха, только что утвержденные в митрополичьем сане – св.Тихон (Беллавин), Платон (Рождественский) и св. Вениамин (Казанский). Синодальное определение от 13 августа стало последним, получившим утверждение правительства. Отныне Святейшему Синоду предоставлялось право назначать митрополитов, архиепископов и епископов самостоятельно.

Утром 15 августа Божественная литургия архиерейским чином служилась в 25 соборах и церквях Москвы. В Успенском соборе Кремля ее совершали митрополиты Киевский и Галицкий св. Владимир, Тифлисский Платон и Петроградский Вениамин. Затем крестные ходы со всех концов Москвы направились на Красную площадь. Сюда прибыли и все члены открывающегося Собора. На запруженной народом площади, как встарь, был совершен молебен на начало великого церковного дела. Преосвященные митрополиты, Владимир, Тихон, Платон и Вениамин, архиепископы и епископы-члены Собора взошли для молитвы на Лобное место. Многим из них уже в очень скорое время предстояло подняться и на собственную Голгофу...

Первое пленарное заседание Собора состоялось 16 августа в храме Христа Спасителя. Архиереи в мантиях вышли из алтаря на середину храма и воссели на уготованных им местах. С трех сторон расположились скамьи для остальных депутатов – клириков и мирян. С приветствием от Временного правительства выступил министр исповеданий А.В. Карташев, который выразил уверенность, что усилиями Собора Православная Церковь «будет выведена на путь полного обновления». Поместному Собору предстояло разрешить множество вопросов, накопившихся за столетия «опеки» Церкви самодержавием, кроме того, множество новых задач ставила сама стремительно меняющаяся жизнь. С 17 августа начались рабочие заседания – они проходили в здании Епархиального дома в Лиховом переулке, зал которого был реконструирован к этому дню и получил официальное название Соборной палаты. Председателем Собора 18 августа был избран митрополит Московский и Коломенский Тихон. Секретарем стал избранный 19 августа бывший начальник законодательного отдела канцелярии Государственной Думы, а затем ее депутат IV созыва, петроградец Василий Павлович Шеин (священномученик архимандрит Сергий). В новой должности он в полной мере смог проявить свои широкие организаторские таланты. Для подготовки материалов к пленарным заседаниям Собор сформировал 22 отдела.

Первая сессия Собора продолжалась с 15 августа по 9 декабря 1917 года. Много времени на ней ушло на дебаты о правовом положении Православной Церкви в Российском государстве. И лишь через два с половиной месяца после открытия заседаний, 4 ноября, было принято первое соборное Определение, относящееся непосредственно к внутрицерковной жизни – «по общим положениям о высшем управлении Православной Российской Церкви». Далекий от политики, митрополит Вениамин всеми своими мыслями был с петроградской паствой. «Тревожно бьется сердце православных, волнуются умы их. /.../ Чувствую вашу чрезвычайную потребность слышать слово своего архипастыря по поводу всего переживаемого церковью. Иду навстречу этой потребности», – писал митрополит в своем архипастырском Послании от 28 мая 1922 года⁶⁰², оказавшемся последним. В этих словах владыка с предельной откровенностью выразил свою постоянную готовность служить верующим до самопожертвования, свое горячее стремление утешать и вразумлять народ Божий благовестием Христовым, «всех покрыть своей мантией». Такими чувствами он руководствовался все время своего апостольского служения на Петроградской кафедре. Поэтому при малейшей возможности – и в августе, и в сентябре, и в октябре, и в ноябре – он испрашивал на Соборе отпуск для выезда в епархию, в Петроград, хотя бы на несколько дней.

Впервые петроградцы увидели своего свободно избранного архипастыря в белом митрополичьем клобуке 25 августа. На Николаевском вокзале его встречал епископ Нарвский Геннадий, на которого в отсутствие митрополита ложилось временное управление епархией. Прямо с вокзала владыка направился в Казанский собор. Праздничный колокольный звон, раздававшийся в неурочное время, привлек в храм большое количество горожан. После краткого приветствия, сказанного настоятелем кафедрального Исаакиевского собора протоиереем Николаем Смирягиным, был отслужен молебен Божией Матери. В своем слове митрополит «призвал к единению всех русских людей в нынешние трагические дни. И долго благословлял собравшихся»⁶⁰³.

Столь скорое возвращение митрополита Вениамина с Поместного Собора было связано с тем, что он получил приглашение из Кронштадта совершить торжественные богослужения в столетнюю годовщину Андреевского собора. Этот известный всей России храм, где более полувека прослужил св. Иоанн Кронштадтский, был освящен 26 августа 1817 года епископом Ревельским Филаретом (Дроздовым) – впоследствии митрополитом Московским. Юбилей совпал с днями т. н. «корниловского мятежа», когда и без того напряженная внутренняя обстановка еще более обострилась и в политическое противостояние оказалась втянутой армия. Временное правительство 26 августа объявило Петроград и его уезд на военном положении. С этого же времени большевики, готовясь под видом «защиты революции» установить собственную диктатуру, открыто и повсеместно приступили к формированию вооруженных сил, подчиняющихся только партийному руководству («Красная гвардия»).

Несмотря на крайне тревожную атмосферу, митрополит не отменил поездку в Кронштадт, намеченную на 26–27 августа. В соборе-юбиляре он совершил и всенощное бдение, и литургию. В воскресенье 27 августа отмечалась полугодовщина революции, и этот день прошел в непрерывных демонстрациях и митингах. Листовки, призывавшие принять участие в них, содержали прямую угрозу: те, кто не собирался митинговать, назывались «изменниками дела революции». «Мимо Андреевского собора утром продефилировало не менее 15 тысяч манифестировавших кронштадтцев. Участники многих групп снимали шапки. Оркестрам музыки предлагалось прервать игру. Нашлась лишь одна группа, в которой музыка звучала и при прохождении около Андреевского собора.

После евангелия митрополит Вениамин сказал проповедь, напомнив историю собора, начавшего свое существование в период наполеоновских войн, перестраивавшегося во время Крымской кампании, и призвал быть стойкими в страдные дни, переживаемые родиной»⁶⁰⁴.

29 августа, в день Усекновения главы св. Иоанна Предтечи, владыка, впервые по своем возведении в митрополичий сан, служил в кафедральном Исаакиевском соборе. Чтобы придать событию особое звучание, на эту службу «народом избранного и Богом поставленного святителя» были приглашены народные хоры всех столичных храмов⁶⁰⁵. По-особому в городе прошел и Александров день. Традиционный крестный ход в Александро-Невскую лавру получил много больший, чем обычно, размах: в нем приняли участие почти все городские приходы. У Исаакиевского собора сосредоточились крестные ходы от храмов Васильевского острова, а у Казанского собора в общее шествие влились процессии с Петроградской и Выборгской сторон. В лаврском Троицком соборе за литургией митрополиту Вениамину сослужили сербский епископ Варнава (Росич; впоследствии – Патриарх Сербский; † 24 июля 1937) и управляющий Лаврою епископ Прокопий. В своей проповеди владыка подчеркнул, что «родина ныне подлинно на краю гибели. Надежда должна быть только на милосердие Божие. Речь его была прослушана молящимися с напряженным вниманием... Многочисленным духовенством, во главе с митрополитом Вениамином, епископами Геннадием, Мелхиседеком, Прокопием и Варнавою, был отслужен молебен по особому чину о даровании мира и устроения родине»⁶⁰⁶.

В следующий раз владыка Вениамин вернулся в Петроград к празднику Воздвижения креста Господня. В тот день, 14 сентября, по постановлению Собора, во всех храмах России должны были совершаться моления об умиротворении страстей и спасении родины, а три предыдущие дня были объявлены днями поста. Всенощное бдение с выносом креста архипастырь совершил в Троицком соборе Александро-Невской лавры, а литургию – в Благовещенской церкви на Васильевском острове, верхний храм которой справлял свой престольный праздник. После службы по границам прихода, где в дни Февральской революции звучали выстрелы, проследовал крестный ход. В этот же приезд митрополит посетил духовную семинарию, Исидоровское епархиальное женское и Александро-Невское Антониевское духовное училища. В воскресенье 17 сентября владыка служил в дорогих ему братских храмах. За литургией в храме Покрова на Боровой он сказал слово об общей любви, призывая всех к согласию и успокоению. Затем он присутствовал на собрании в братском зале. От имени братства священник Андрей Простосердов поднес владыке икону Казанской Божией Матери. Воскресная вечерня митрополичьим служением была совершена в братском храме в Полюстрове⁶⁰⁷

Находясь в Москве, митрополит Вениамин также нередко совершал богослужения и даже участвовал в крестных ходах по городу с иконой Божией Матери Державной, обретенной в селе Коломенском 2 марта 1917 года. «Тяготение народных масс к этой новой святыне необычайное, – свидетельствовал сам митрополит. – С вновь открытой иконой совершаются крестные ходы. Между прочим, и я был с нею на трех московских заводах, причем рабочие принимали меня радушно и молились усердно. Были и такие, которые замечали: «А ведь Матерь Божия в короне». Но их тотчас же останавливали, говоря, что не следует мешать политику с делом веры»⁶⁰⁸. 21 сентября отметила свое 75-летие самая молодая из русских духовных академий – Казанская. Архиепископ Казанский и Свияжский Иаков (Пятницкий) служил в этот день литургию в храме Московской духовной семинарии. За ней в числе присутствовавших иерархов молился и митрополит Петроградский⁶⁰⁹. На праздник Покрова владыка Вениамин литургисал в церкви святителя Николая на Мясницкой. В этот день по всей стране служились молебствия о даровании мира и спокойствия России, с чтением особо составленной молитвы⁶¹⁰. А на следующее воскресенье, 8 октября, был назначен крестный ход вокруг Кремля. Митрополит Московский и Коломенский Тихон пригласил епископов, членов Собора, принять в нем участие. Митрополит Вениамин был одним из десяти иерархов, сопровождавших крестный ход из Большого Успенского собора. По пути следования процессии стояли массы народа⁶¹¹.

В октябре владыка приурочил приезд в Петроград к своим именинам. 13 октября, в день памяти святого мученика диакона Вениамина, он служил в Крестовой церкви Александро-Невской лавры⁶¹². Воскресную литургию 15 октября митрополит совершал в лаврском Троицком соборе. В тот день праздновалось 25-летие священнослужения известного петроградского проповедника протоиерея Евгения Кондратьева. К юбилею он был удостоен высокой синодальной награды – наперсного креста с украшениями, который и был возложен на него митрополитом⁶¹³. Вечером в зале Общества распространения религиозно-нравственного просвещения состоялось чествование доброго пастыря, который совсем недавно, 31 августа, понес трагическую утрату. Сын о. Евгения, мичман Михаил Кондратьев, оказался одним из четырех офицеров, зверски убитых матросами линкора «Петропавловск» в Гельсингфорсе. Приехавший уже к концу собрания митрополит Вениамин сказал «простую, искреннюю речь о небывалых несчастиях, обрушившихся на родину»⁶¹⁴. Свое выступление он закончил указанием на то, «как нам уберечь себя во время свирепствующей бури, как не сорваться с корабля церковного. Владыка советовал крепче держаться за борт корабля церковного, теснее объединяться друг с другом в любви. Приветствовал владыка и пастырско-народные собрания, на которых заговорили вместе с отцами и дети (миряне). Из откровенных признаний детей отцы лучше узнают их духовные нужды и запросы и сумеют на них ответить»⁶¹⁵. Огромное влияние, которое имел в Петрограде митрополит Вениамин и его архипастырское слово, рельефно проявилось при подготовке выборов в Учредительное Собрание. Среди 18 заявленных в столице списков был список «объединенного православного прихода». Первые места в нем занимали священник Иоанн Никитин, профессор Петроградской духовной академии Г.В. Прохоров и митрополит Вениамин⁶¹⁶.

19 октября, в день именин о. Иоанна Кронштадтского, митрополит в сослужении епископов Геннадия и Артемия совершил позднюю литургию в Иоанновском монастыре. У могилы молитвенника за землю Русскую в этот день побывало более трех тысяч паломников⁶¹⁷. На праздник «осенней Казанской», который в 1917 году выпал на воскресенье, верные Временному правительству казачьи части, расквартированные в Петрограде, решили устроить крестный ход «в конном строю» из казарм у Александро-Невской лавры к Исаакиевскому собору. Комиссия по организации казачьего крестного хода заручилась согласием митрополита на служение молебна на Исаакиевской площади и на сопровождение процессии духовенством на пути от Исаакиевского собора к Казанскому. Об этом было уже объявлено в прессе⁶¹⁸. Однако Временное правительство показало полное политическое безволие – оно сочло казачий крестный ход несвоевременным. Министр исповеданий А.В. Карташев и его товарищ С.А. Котляревский посетили митрополита Вениамина. «Из беседы выяснилось, что желание казачьих частей участвовать в крестном ходе было совершенно свободное. Такие решения выносили полки, а он, митрополит, к этому делу имеет только то отношение, что согласился участвовать в крестном ходе. Решено было предложить казакам отказаться от участия через военное начальство, что и было исполнено»⁶¹⁹.

Прибыв в Казанский собор 21 октября для совершения всенощного бдения, митрополит сообщил духовенству, что казаки не выйдут на крестный ход. Праздничную литургию владыка служил вместе с епископом Нарвским Геннадием. За ней, в последний раз перед эвакуацией из столицы, пел полный хор бывшей придворной капеллы. С большим подъемом митрополит сказал речь «о грозном, невиданном моменте распада и разложения, переживаемого родиной. Он выразил уверенность, что только покровительство Божией Матери может спасти ее при том условии, что русский народ объединится»⁶²⁰. Когда крестный ход обошел вокруг храма, тысячная толпа стала просить духовенство продолжить шествие до Исаакиевского собора. Митрополит дал благословение, и крестный ход двинулся по Невскому. Со ступеней Исаакия протоиерей Философ Орнатский напомнил молящемуся народу всю историю чудотворной Казанской иконы, так тесно связанную с историей многострадальной Руси...

Правительственный запрет на проведение казачьего крестного хода не остался незамеченным. Обозреватель одной из петроградских газет справедливо писал, что «русское правительство нанесло жестокий удар русскому чувству»⁶²¹. В свою очередь, В.И. Ленин усмотрел здесь самый благоприятный момент для переворота: «Отмена демонстрации казаков есть гигантская победа. Ура! Наступать изо всех сил, и мы победим вполне в несколько дней!»⁶²².

Днем 23 октября митрополит Вениамин знакомился с епархиальным свечным заводом. Еще ни один из его предшественников по кафедре не посещал это предприятие, которое было построено в 1898–1899 годах на земле Ямской Крестовоздвиженской церкви и отвечало «всем требованиям искусства и техники»⁶²³. После молебна и беседы с членами правления завода владыка два часа обходил мастерские, с необыкновенным интересом вникая во все подробности заводского производства и хозяйства⁶²⁴. Перед самым возвращением в Москву, 24 октября, митрополит служил литургию (и накануне – всенощное бдение) в церкви Скорбящей Божией Матери за Литейным двором⁶²⁵.

Вечером того же дня В.И. Ленин дал команду немедленно «добить» правительство «во что бы то ни стало». И в ночь с 25 на 26 октября Временное правительство было низложено. Его теперь не поддержали даже казачьи полки. В истории России началась эра «построения коммунизма» – общества, где нет места «пережиткам прошлого», к числу которых коммунисты относили и религию.

В Москве, на время работы Собора, митрополиту Вениамину были предоставлены покои в Чудовом монастыре в Кремле. Владыка вернулся в Первопрестольную, когда большевики, легко победив в Петрограде, готовились к захвату власти и в ней. 27 октября на улицах города начались кровопролитные бои. С 28 октября по 3 ноября Московский Кремль удерживали юнкера. Для вождей большевизма этого оказалось достаточно, чтобы сделать кремлевские стены и башни, храмы и дворцы, вместе с находившимися там членами Поместного Собора, братией Чудова и сестрами Вознесенского монастырей, артиллерийской мишенью. Кремль расстреливали три дня и четыре ночи. Красногвардейские орудия били по нему как с дальних подступов – со Швивой горки, с Воробьевых гор, от Крымского моста, – так и прямой наводкой из Китай-города.

«Целую неделю под выстрелами я провел в осажденном Кремле, – сообщал митрополит Вениамин в Петроград протоиерею Философу Орнатскому 5 ноября. – Последние двое суток насельники Чудова монастыря спасались в подвале и подземной церкви Святителя Ермогена, куда были перенесены мощи Святителя Алексия из Соборного храма. Стену занимаемого мною помещения пробили два снаряда тяжелой артиллерии, разорвались и произвели большое разрушение. Из своей комнаты я вышел за несколько минут пред этим. Когда был в соседних комнатах, все это произошло, и войти за клобуком и рясой я не мог, так как по коридору двигалось целое облако пыли и мелкого щебня и дыма. /.../ Это было в среду (2 ноября), по-петроградски около двух часов дня. Две ночи и день прожили мы в келье одного иеромонаха. Спали не раздеваясь, ко всенощной и литургии под выстрелами через двор ходили в подземную церковь. Шла постоянная служба. Братия исповедалась, причащались Св. Таин; служащие и не служащие – готовились к смерти. Пережили незабываемые часы и минуты. /.../. Меня особенно трогало, что на молебне по «Отче наш» пели тропарь «Заступнице Усердная». Я невольно падал на колени и со слезами молился. Многие день и ночь проводили то в подвале, то в подземной церкви безвыходно»⁶²⁶.

Подземная церковь, о которой идет речь, была освящена в 1913 году, при канонизации священномученика Патриарха Ермогена. Она живо напоминала о событиях Смутного времени начала XVII века, поскольку заняла то самое помещение, где был заключен и уморен голодом патриот-Первосвятитель. Тяжелые душевные испытания, пережитые святителем Вениамином в те дни, перед лицом смерти, позволили ему с особой отчетливостью осознать, что основу и сущность России составляет вера православная. Более трехсот лет назад тот же завет в захваченном иноземцами Кремле мужественно и твердо отстаивал Патриарх Ермоген. О духовной связи с Патриархом-священномучеником владыка упомянет в первых строках своего послания к пастве, посвященного годовщине его избрания на Петроградскую кафедру (май 1918 года): «Мое пребывание во время кремлевского разрушения в Чудовом монастыре, спасение от разрушительных снарядов в помещении бывшей темницы Святителя Ермогена заставило еще больше и глубже вникнуть в идеи этого архипастыря. Всем своим существом я усвоил себе убеждение, что только в вере православной спасение народа русского»⁶²⁷.

Самая сильная бомбардировка Московского Кремля была произведена в ночь на пятницу, 3 ноября, уже после того, как его защитники подписали с большевиками договор о немедленном прекращении военных действий. В 9 часов утра Кремль заняла Красная гвардия. «Когда я служил литургию в подземной Церкви, вошли солдаты в монастырь. Боялись ужасов. Один заглянул в подземелье, услышал пение, перекрестился и ушел», – свидетельствовал митрополит. Несколько часов спустя он «оставил Кремль и переселился в семинарию. Остался цел среди всех ужасов, ни от кого не встретил обиды и оскорбления, даже тогда, когда среди солдат и рабочих выходил в клобуке из Кремля, шел по Красной площади и улицам среди возбужденного народа. /.../Несмотря на усталость, в субботу служил литургию в семинарской церкви»⁶²⁸.

В тот же день, 4 ноября, на соборном заседании владыка рассказал о своих переживаниях в дни осады и обстрела Кремля. Свое краткое и предельно сдержанное выступление он закончил святыми словами: «Вчера вечером я пришел в семинарию на собрание Членов Собора и слышу там речи. Теперь не время для речей. Ведь пережиты ужасы. Мы не знаем истинного положения дела, его исторической стороны: кто больше виноват, а кто меньше, нам неведомо. Не надо нам вспоминать бывшее, искать виновников происшедших событий. Вспомним лучше сказанные нашим Русским Златоустом Архиепископом Херсонским Иннокентием слова в Великий Пяток: «Теперь не время слов и речей, а время – молиться и плакать». Прошу поэтому прекратить все речи о минувших событиях: это делу не поможет. Лучше простим всем все и будем молиться, чтобы /.../ Благодать Божия / .../ разлилась по всей стране и внесла успокоение в мятущиеся сердца»⁶²⁹.

Соборное заседание 4 ноября, проходившее с участием митрополита Вениамина, положило начало кропотливой работе Собора в области церковного права. На нем же было постановлено избрать Патриарха немедленно, в связи с чем пришлось отказаться от точного следования древнему чину. Выборы патриархов Допетровской Руси проходили в Большом Успенском соборе, с молитвой перед заветной всероссийской святыней – иконой Владимирской Божией Матери. Теперь же совершить богослужение в обстрелянном соборе не представлялось возможным из-за сквозной пробоины в его главном куполе. Для выборов назначили храм Христа Спасителя, но с тем условием, чтобы туда был доставлен чудотворный образ. Выполнить этот наказ стоило больших трудов. Комиссары все же позволили иконе на несколько часов покинуть Кремль, но не забыли оговорить, чтобы духовенство несло ее без облачений и не по главным улицам, а «задами».

Утром 5 ноября вся православная Москва уже знала, что в тот воскресный день в храме Христа Спасителя должна была открыться Божественная воля. Грандиозный храм был переполнен. Литургию в нем служили митрополиты Киевский Владимир и Петроградский Вениамин, 9 архиепископов, 2 протопресвитера, 32 архимандрита, протоиерея и иерея. После молебна из алтаря вышел старейший по возрасту член Собора, подвижник Зосимовой пустыни иеросхимонах Алексий (Соловьев). На солее, перед древней Владимирской иконой Богоматери, был приготовлен ковчежец с тремя записками. Вынув жребий с именем избранника Божия на патриарший престол, старец передал его митрополиту Владимиру. В благоговейной тишине под сводами храма прозвучали слова: «Тихон, митрополит Московский».

До совершения настолования (интронизации) избранного Патриарха необходимо было провести первоочередные работы по ремонту Большого Успенского собора. На это время святитель Тихон отбыл в Троице-Сергиеву лавру. Подготовка к предстоящим торжествам шла успешно и заняла около двух недель. Уже 16 ноября Соборный Совет постановил направить в лавру депутацию от Собора для приглашения Первосвятителя пожаловать в Москву на интронизацию. Почетное право возглавить депутацию было предоставлено митрополиту Вениамину. Посольство прибыло в лавру 18 ноября, накануне пятидесятилетия кончины митрополита Московского Филарета. В воскресенье 19 ноября в Филаретовском приделе лаврской Свято-Духовской церкви, где покоился прах знаменитого святителя, служили пять архиереев во главе с митрополитами Тихоном и Вениамином. «В приделе помещалось лишь одно духовенство, молящиеся же теснились в храме Св. Духа и толпились на дворе, стараясь подойти поближе к открытым окнам»⁶³⁰. Днем в актовом зале Московской духовной академии прошло торжественное собрание, посвященное памяти митрополита Филарета. Вместе с нареченным Патриархом собрание посетил и владыка Вениамин⁶³¹.

В тот же день в Москве состоялось малое освящение Успенского собора Кремля, а возведение святителя Тихона на патриарший престол было намечено на праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, 21 ноября. «Новая революционная власть сделала все от нее зависящее, чтобы испортить этот великий церковный праздник»⁶³². Даже членам Поместного Собора она всеми способами демонстрировала, кто в Москве хозяин, народ же полностью был отлучен от единственного в новейшей истории России торжества. Пустоту кремлевских площадей лишь подчеркивали многочисленные вооруженные красногвардейцы. Патриарх был встречен в соборе Двенадцати апостолов. После молебствия в Мироваренной палате процессия иерархов, облаченных в мантии, с Первосвятителем во главе, проследовала через восточные врата в Большой Успенский собор. За литургией Патриарху сослужили все три митрополита, Владимир, Платон и Вениамин, семь архиепископов и два епископа. Вселенское значение службе придавало участие в ней пяти архимандритов от Восточных Патриархов. После пения «Святый Боже» избранный Патриарх направился к горнему месту. Здесь к нему приблизились старейшие два митрополита: Киевский Владимир и Тифлисский Платон. Они трижды сажали и поднимали с патриаршего седалища нового Патриарха Московского и всея России, возглашая: «Аксиос!». Вслед за настолованием Святейший Патриарх Тихон был облачен в сохранявшиеся в Синодальной ризнице богослужебные одежды Первосвятителей Московских.

Богослужение закончилось крестным ходом по Соборной площади Кремля. Митрополит Вениамин как один из главных участников всего «незабвенного торжества» особенно выделял следующий случай: «Против Успенского собора стояла большая группа солдат. Когда стал выходить крестный ход из собора, они обнаруживали равнодушие, даже неуважительное отношение, большинство продолжало смеяться, разговаривать.

Но вот показывается окруженный восторженными богомольцами Святейший в своем древнем благолепном святительском одеянии.

При виде всего этого не устояло и сердце солдат, растаяло, пропало их равнодушие, и они оказались в этой восторженной толпе, также любовно, молитвенно сопровождая Патриарха в его шествии»⁶³³.

Большевистские власти не позволили Патриарху Тихону занять исторические Патриаршие палаты в Кремле, и он вынужден был остаться в прежнем помещении московских митрополитов XIX – начала XX века – «у Троицы на Самотеке», в подворье Троице-Сергиевой лавры. Этот «скромный, хотя и просторный дом, без претензий»⁶³⁴ почти на 5 лет стал духовно-административным центром всей Российской Православной Церкви. После литургии 21 ноября Патриарх принимал здесь поздравления членов Поместного Собора, а также многочисленных клириков и мирян Первопрестольной по случаю совершившейся интронизации.

Несмотря на всю исключительную важность церковных событий, происходивших в Москве, митрополит Вениамин стремился как можно скорее разделить тревоги и заботы своей петроградской паствы. В то время, когда владыка находился в осажденном Кремле, кровавый грех оставил след и в окрестностях Петрограда, в Царском Селе. 28–30 октября Царское Село занимали казаки. Их вызвали с фронта для подавления большевистского восстания в Петрограде. 30 октября в непосредственной близости от Царского Села, в районе Пулкова, завязались тяжелые бои, провозвестники многолетней гражданской войны. Канонада была отчетливо слышна в мирном уездном городке. «Глубоко веруя, что молитва Церкви смягчит ожесточенные сердца братьев-врагов», духовенство царскосельского Екатерининского собора колокольным звоном созвало горожан в собор на молебен. Затем по улицам города был совершен крестный ход, который вернулся в собор лишь в 6 часов вечера. К этому времени артиллерийская дуэль смолкла. Как оказалось, казаки проиграли сражение и под покровом темноты оставили Царское Село, а ночью город заняли красногвардейцы. Утром все три соборных священника были арестованы: «Ага, о казаках, значит, молились». Один из них, протоиерей Иоанн Кочуров, попытался объяснить обезумевшим от злобы солдатам положение вещей, но был расстрелян по пути в «суд» на глазах сына-гимназиста⁶³⁵... Один из ближайших сотрудников Патриарха Тихона в бытность его архиепископом в Северной Америке стал первомучеником русского духовенства послереволюционного времени.

Письмом из Москвы на имя епископа Нарвского Геннадия митрополит Вениамин просил передать духовенству царскосельского собора благословение и глубокую благодарность «за самоотверженное исполнение ими своего долга и отзывчивость к духовным потребностям верующего народа». Владыка выразил вдове и семье убитого о. протоиерея «самое сердечное сочувствие в постигшем их горе» и принял личное участие в их материальном обеспечении⁶³⁶. Вернувшись в Петроград сразу же после патриаршей интронизации, он в ближайшее воскресенье, 26 ноября, служил в Царском Селе. «Литургия закончилась горячим словом архипастыря, обратившегося к народу с призывом к единению, любви и братству». Коснувшись ужасного события расстрела священника, владыка подчеркнул, что о. Иоанн «явил собою пример христианского мученичества»⁶³⁷. После молебна все духовенство с митрополитом во главе совершило литию в усыпальнице собора у еще не опущенного в землю гроба убиенного пастыря. Затем митрополит присутствовал на приходском собрании, в котором и принял почетное председательство⁶³⁸. Перед отъездом из Царского Села он посетил осиротевшую семью о. Иоанна Кочурова в церковном доме.

О событиях тех далеких дней напоминает чудом уцелевшая икона Богоматери «В скорбех и печалех утешение», которая ныне благоговейно хранится в царскосельском Софийском соборе. На обороте иконы имеется надпись: «В благословение, утешение и ободрение причту и прихожанам Царскосельского Екатерининского собора, пережившим страшно-тревожные дни междоусобной брани 28, 29 и 30 октября 1917 года. Вениамин, митрополит Петроградский».

29–30 ноября владыка Вениамин служил в Андреевском соборе на Васильевском острове. За всенощной он произнес поучение о проповеди святых апостолов, «которые сердца человеческие воспитывали в любви к Богу и ближним, – эта любовь служила основанием равенства, братства и свободы»⁶³⁹. Вскоре он возвратился в Москву, где работа первой сессии Собора уже подходила к концу.

3 декабря митрополит Вениамин принял участие в торжественном заседании, посвященном воспоминаниям о святителе Филарете, митрополите Московском. Оно было устроено обществом духовного просвещения, которое возглавлял протоиерей Николай Боголюбский – предшественник владыки на посту ректора Самарской семинарии. Собрание состоялось в актовом зале Московской духовной семинарии под председательством Святейшего Патриарха⁶⁴⁰.

Соборное заседание 7 декабря было посвящено формированию органов Высшего Церковного Управления. В Священный Синод теперь мог быть избран каждый правящий архиерей, причем в выборах участвовали все члены Собора, включая мирян. По числу голосов митрополит Вениамин занял девятое место (177 голосов «за» и 116 «против») и, таким образом, вошел в число заместителей в члены Синода.

Ранее, в ноябре, митрополиту Вениамину было поручено возглавить Комиссию по фотографированию и документальному описанию повреждений Кремля, созданную по определению Священного Собора. Один из ее членов, епископ Камчатский Нестор (Анисимов), подготовил «для широкого распространения в народе» иллюстрированную брошюру «Расстрел Московского Кремля». 8 декабря Комиссия под председательством митрополита Вениамина рассмотрела ее содержание. «Признавая составленную брошюру во всем отвечающей действительности, всецело соответствующей фактической стороне составленного Комиссией акта, притом изложенной в доступной для народа форме, а также признавая чрезвычайную важность немедленного же опубликования в широких народных массах сведений о повреждении русской святыни – Кремлевских Соборов», она обратилась к Священному Собору за благословением напечатать этот труд. 9 декабря Соборное благословение было преподано, и в считанные дни брошюра епископа Нестора, или, как ее еще называли, «брошюра Комиссии митрополита Вениамина», увидела свет (переиздана в 1995 году⁶⁴¹). Она дает наглядное представление и о состоянии митрополичьих покоев в Чудовом монастыре, где едва не погиб митрополит Вениамин: «Внутри покоев полное разрушение. Обломки мебели и всего того, что находилось в покоях, смешались с грудами камней и мусора. В одной комнате снаряд пробил огромной толщины оконный откос и разрушил вплоть до стоящей рядом иконы Богоматери всю стену, а икона со стеклом и висящей возле нее лампадой осталась невредима...»

Состоявшийся в марте 1918 года Епархиальный съезд духовенства и мирян Петроградской епархии единогласно принял предложение председателя съезда протоиерея Философа Орнатского «об увековечении памяти спасения Владыки Митрополита при обстреле Чудова Монастыря в Москве, путем сооружения на епархиальные средства неугасимой лампады с соответствующей надписью перед Иконой, находящейся в комнате Монастыря, где жил Владыка, и оставшейся невредимой, несмотря на разгром кельи»⁶⁴².

С 10 декабря 1917 по 19 января 1918 года в заседаниях Поместного Собора наступил перерыв. В интервью корреспонденту «Петроградского голоса» митрополит Вениамин дал высокую оценку ходу работ первой сессии. «По его мнению, здесь царит истинный дух демократизма и свободы. Совершенно спокойно и внимательно собором выслушиваются самые противоположные мнения /.../ и почти всегда удается принимать общее решение»⁶⁴³.

11 декабря под председательством митрополита прошло собрание петроградского духовенства. Его участники обсудили меры по приведению церковно-просветительной деятельности к потребностям дня. В результате было принято к руководству, что в настоящее время духовенству «необходимо особенно бодрствовать и постоянно выступать во всеоружии всех духовно-словесных сил. Поэтому желательно, чтобы приходские храмы по возможности чаще (может быть, каждый день) открывались бы не только для церковной молитвы, но и для слушания Слова Божия, для духовного общего пения и собеседования. Признано чрезвычайно полезным открыть публичные религиозно-нравственные чтения, беседы и пастырско-мирянские собрания в отдельных частях города»⁶⁴⁴.

18 декабря последовало назначение настоятеля русско-эстонского храма св. Исидора Юрьевского в Петрограде и благочинного эстонских церквей Петроградской епархии протоиерея Павла Кульбуша, по пострижении в монашество, на кафедру епископа Ревельского, викария Рижской епархии. 23 декабря в своей Крестовой церкви в Александро-Невской лавре митрополит Вениамин сам совершил монашеский постриг о. Павла с именем Платон. В Рождественский сочельник иеромонах Платон был возведен в сан архимандрита, а 29 декабря митрополит и епископ Лужский Артемий отбыли в Ревель на его наречение и хиротонию⁶⁴⁵. Наречение было совершено в субботу 30 декабря в ревельском Спасо-Преображенском соборе, а посвящение во епископа – в Александро-Невском соборе, что на Вышгороде, 31 декабря⁶⁴⁶.

Под Новый 1918 год митрополит Вениамин сделал распоряжение, чтобы во всех церквах Петроградской епархии, как столичных, так равно уездных и сельских, новогоднее моление совершено было бы ровно в полночь, с провозглашением по окончании молебна многолетия державе Российской⁶⁴⁷. В будущее владыка смотрел спокойно и с христианским оптимизмом. «Всякие слухи об отмене празднования Рождества Христова, о препятствиях к отправлению богослужения, мне кажется, ни на чем не основаны, – убеждал он. – ...Нынешняя разруха не окончательна. Россия встанет из нее и займется мирным устроением своей жизни»⁶⁴⁸.