Батюшка Ипполит

Роман Голованов, ведущий телеканала «Спас»

Он говорил молчанием. И это молчание было исполнено благодати Святого Духа. Старец Ипполит всегда ждал будто бы тебя. Сидел в своей стасидии или бродил с посохом по монастырю. Смиренный. Тихий.

Приезжает к батюшке в Рыльск человек с онкологией. Врачи говорят, жить осталось три-четыре месяца. А возвращается через год в московскую больницу исцеленным.

Его называют Серафимом Саровским наших дней. Кстати, отец Ипполит родился в двадцати километрах от деревни Серафима Саровского в Курской области. Два будущих старца – Прохор Мошнин и Сережа Халин – ходили по одним дорогам, пасли коров на одних лугах, молились в одних храмах. Жили, чтобы показать мятущейся русской душе путь к Богу.

Семнадцать лет трудился на Святой Горе. Выполнял послушание Силуана Афонского. Унаследовал его дух и материнское сердце.

Отец Ипполит застал закат русского старчества в Глинской пустыне и в Печорах. А потом вернулся на родную землю, чтобы восстанавливать Рыльский монастырь. Здесь происходили самые невероятные чудеса исцелений. Речь даже не про больные почки и селезенки. Через старца Господь являл главное чудо – преображение людей. Выдергивал их из мира. Прошлая жизнь оставалась за воротами монастыря. Наркоманы бросали героин. Режиссер стала игуменьей. Борец – иеромонахом. Батюшка готовил духовное войско. Не иначе. Старец видел, у кого на лбу светятся «золотые крестики». Помогал подготовиться к духовным испытаниям.

Слава про «старца с Афона» полетела по всей России. Десятки автобусов поехали в Рыльск при его жизни. Онкология. СПИД. Алкоголизм. Наркомания. С чем только не шли к батюшке. Господь поставил его принимать на себя человеческое горе. Страшно представить, но старец Ипполит знал про людей все. Господь открывал ему тайники человеческого сердца. Это был крест батюшки. Он видел, какие страдания ждут человека впереди. И понимал, что оградить от беды не сможет – только будет молиться за него.

Отец Ипполит скрывал свою прозорливость. Никому не навязывал свои советы. Молчал, пока не спросят. Он мечтал уйти в затвор. Но батюшка понимал, как русскому человеку нужен земной помощник. Тот, который выслушает. Поплачет вместе с ним. Помолится за него. Он всегда помнил, как его – послушника Сергия – в келье Глинской пустыни исцелил духовник Андроник (Лукаш). Как молодому человеку тогда было плохо от невообразимой температуры, как он задыхался от кашля. И что испытала его душа, когда Господь явил чудо, и он исцеленным вышел из кельи на третий день…

…Старец Ипполит не говорил проповеди. Признавался: «Я не умею говорить». Он любил дело и труд. Учил: «отец, все книги написаны, надо делать!» Поэтому многих приезжавших отправлял на послушание – косить траву на лугу и выкорчевывать пни. Этот луг необычный. Его называют «Лужок ангелов». Святая русская земля. Здесь выкорчевывали не просто корни из земли, а собственные страсти, так глубоко засевшие в душе.

Жили в Рыльске очень бедно. Есть картошка? Месяц едим картошку. Прислали машину гречки – значит, все будет из гречки. Рыбка только на большие церковные праздники. Зато на столе всегда было много монастырского хлеба. Старец говорил: «В хлебе сила!» Буханки пекли прямо в монастыре. Старец кормил всех, кто приезжал в монастырь. Сначала трапезная, потом дела.

Особая любовь батюшки – коровы. Он скупал их у местных. Даже не смотрел на состояние живности. Люди приводили в монастырь полудохлую скотину. А старец все равно платил им выше базарной цены. Это тайная добродетель. Скрытое милосердие. На что им деток кормить? И семью содержать? Это была такая помощь рублем от старца. А еще – умягчение злых сердец. Местные хотели обхитрить батюшку, подсунуть больную корову. Отец Ипполит все прекрасно понимал. Никого не разоблачал. Смиренно платил. Буквально история из древнего монашеского патерика. Потом коровы оживали, добрели, шли на луга и давали молоко. Стадо было за 200 голов. Главный совет, который давал батюшка:

«Терпи, отец». Вот эта русская жертвенность, самоотдача, жизнь ради других. И тихая-тихая святость. Да, я батюшку никогда не видел. Но чувствую, что он всегда рядом. Он со мной. Мой духовный дедушка. Попросит за меня Там. Поддержит. Что такое мир отца Ипполита? Череда неслучайных случайностей. Случайно мы с семьей приехали в Богоявленский монастырь. Случайно нашли в далекой Осетии духовную семью. Случайно узнали про старца Ипполита, встреча с которым изменила нашу жизнь. Я понял, что происходило в монастырях при жизни Сергия Радонежского и Серафима Саровского. Русское старчество, способное поднять Россию с корнями на Небо.

Преподобный Лаврентий Черниговский говорил: «Земля Русская никогда, то есть до Страшного Суда, не оскудеет великими старцами благочестия, молитвенниками и наставниками, подобно древним».

Эта книга не только про отца Ипполита. Она про всех нас. Про русских людей. Про нашу русскую землю. Про наших русских святых. Про нашу мятущуюся русскую душу, которая рвется наружу.

Отец Ипполит – это и есть русский человек. Это образ святой Руси.

Митрополит Курский и Рыльский Герман (Моралин): «Молитва отца Ипполита имела силу. Он имел дар видеть человеческую душу. Его советы и слова сбывались, были глубоко духовны. Он приводил людей к покаянию, вере. Поэтому о нем сохраняется благодарная память, и с каждым годом все больше и больше людей приезжают к нему на могилку».

Митрополит Ставропольский и Владикавказский Гедеон (Докукин; † 2003): «Долгое время на территории нашей Ставропольской и Владикавказской митрополии не было ни одного монастыря, открыть их нам никак не удавалось. Благодарение Господу, пославшему нам молитвенника, афонского старца архимандрита Ипполита (Халина). Он на Кавказе никогда не был, но очень любит эту землю, благочестивый осетинский народ. Он передал нам волю Божией Матери – в древней Осетии-Алании должен быть мужской и женский монастырь. И не только две обители. Наступит время, по словам старца, и вся горная часть Алании, как и в древности, будет в монастырях. Я человек не святой, но почитаю святых людей и очень благодарен батюшке Ипполиту за его любовь и заботу о нашей митрополии. Многие жители Северного Кавказа, чада моей митрополии, в том числе осетины, посещают этого старца в городе Рыльске в монастыре святителя Николая. Очень и очень многие люди получают по его молитвам помощь в самых разных жизненных обстоятельствах и исцеления от тяжелых недугов. Он подготовил для осетинских монастырей первых послушников – будущих монахов, за что ему великая благодарность и низкий поклон».

Генеральный директор телеканала «Спас», телеведущий Борис Корчевников

Святость, видимо, правда похожа на свечку. И по горению остальных свечей узнаешь огонь той свечи, от которой они зажглись. Так я узнал отца Ипполита. Увидел в тех, кто знал его близко. И сделал поразительное открытие: отблески Фаворского света долго остаются на лицах, всю жизнь, если люди хранят память о том угоднике Божием, который излил на них этот свет.

Таковы герои нашей книги, духовные чада старца, – они преображенные.

Почти все, с кем я знаком из них, не жили добродетельно, более того, часто поступали как грешники, но одна встреча совершила какой-то тектонический слом их прежней жизни.

Это встреча с отцом Ипполитом.

И из всех чудес, что творит руками святых Господь, чудо преображения человека – самое невероятное и огромное.

Возможно оно только ценой Любви и Жертвы. Поэтому, наверно, еще одна черта всех людей, в которых я читаю самого отца Ипполита, – это какая-то очень зрелая, подлинная Любовь – без воздыханий и восторгов, а укорененная в молитве, в жертве, в трезвенном деланиии, как сам старец, тихая. Отблеск этой Любви в людях, отмоленных батюшкой, хранящих память о его духовной силе.

Я помню, как артистичный, живой отец Досифей, живший после смерти старца в монастырской коптерке чуть не на дровах, словно герой Мамонова в фильме «Остров», рассказывал мне, как старец вымаливал людей: как вставал на молитву на всю ночь, как просил Бога о человеке, как уходил иногда для этой молитвы в далекий пролесок на много часов... про этот неподъемный труд молитвы, о котором говорят: «молиться за людей – кровь проливать».

Такие же теперь «свечки» старца: мой друг Гриша – пламенеющий любовью ко Христу и старцу как целый сноп свечей; молитвенница Аза Георгиевна, которая живет в ночных многочасовых стояниях на молитве – дома и в больничных палатах, отмаливающая по благословению старца самых тяжелых больных и изливающая на каждого, кто рядом с ней, какой-то невероятный поток мира, покоя и любви; мужественный Миша и его жена Христина, слышавшие ответы и советы старца уже и после смерти батюшки.

При этом сам он на редких кадрах и фотографиях – далеко не трибун, совсем не оратор, он всякий раз отводит взгляд от объектива, глядит наискось, молчит или что-то тихо говорит – не всегда внятно.

Но, видимо, это и есть главное свойство святости, когда свой свет своим не считаешь, понимая, что он – Божий.

И только тогда, тихо горя этим светом, ты берешь и выправляешь целые судьбы, направляя их, как маяк, на спасительный счастливый фарватер.

Таких маяков в нашей жизни теперь почти не остается. Тем ценнее каждое слово о батюшке, каждое описанное чудо, каждое хранящее его сердце. Потому что – и это тоже удивительно – и в этих словах продолжает передаваться огонь свечи, зажигая – уже после смерти отца Ипполита – новые свечи.

Такие свечи – и авторы этой книги. Уверен, что написанное здесь сумеет зажечь и наш огонек.

Родился будущий старец Ипполит, в миру Сергей Иванович Халин, 18 апреля 1928 года в селе Субботино Солнцевского района Курской области. Субботино находится всего в двадцати километрах от деревни Мошнино – предполагаемой родины Прохора Мошнина или батюшки Серафима. Близость двух этих сел будто указывает на таинственное духовное родство саровского старца и рыльского чудотворца, двух великих чад земли Курской.

Сережа был восьмым, младшим ребенком в крестьянской семье Евдокии Николаевны и Ивана Константиновича Халиных. Его детство и школьные годы пришлись на тяжелый период в жизни страны. Борьба с Церковью не на жизнь, а на смерть, коллективизация, война…

Старец Ипполит вспоминал: «У нас в семье было восемь детей, я самый последний. Война, у меня четыре сестры и три брата, старшие братья все погибли на фронте, и все неженатые даже… У меня были дяди. Это называется “род продолжается”.

Учился в сельской школе. У нас до войны пять классов, потом в войну нашу деревню разгромили немцы, мы потом ходили в другую школу, в другое село Старый Лещин, были уже большие, женихи… Идешь, и скажут: “А, женихи ходят в школу!” Нам было по шестнадцать лет».

Его односельчане, родственники, одноклассники впоследствии вспоминали, что мальчик был круглым отличником, добродушным по натуре, при этом очень веселым и жизнерадостным.

«Я в деревне всегда был закоперщиком, зачинщиком всех праздников», – говорил отец Ипполит. Однажды в школьном театре он играл курочку. Курочка, которая готова отдать жизнь за своих цыплят… Этот образ, с детства близкий юной душе, он пронес через всю свою долгую монашескую жизнь. Позже Валаамский старец иеросхимонах Михаил (Питкевич) будет наставлять молодого иеромонаха Ипполита (Халина): «Ипполитик, не будь как петушок, будь как курочка».

С младых ногтей он имел природное, «по естеству» доставшееся от предков смирение и живое, народное чувство юмора. Многие односельчане при встрече называли его, еще школьника, монахом: «Глядите, монах идет».

Все трое братьев Сережи ушли на фронт, и никто не вернулся домой. Он, двенадцатилетний мальчик, продавал молоко на станции, чтобы помочь семье прокормиться. Идти с ведром молока приходилось двенадцать километров каждый день, в любую погоду.

Любовь к Церкви и божественному слову юноше привил дядя – протоиерей Михаил Халин, служивший в Никольском храме села Лещ-Плота и в Покровском храме села Орлянка Солнцевского района. Еще ребенком по воскресным дням Сережа ходил в соседнее село к дяде, подавал ему кадило в алтаре. Уже в те годы, по признанию старца, ему захотелось стать священником. И это тогда, когда верующих не принимали в комсомол, не принимали на учебу, когда все вокруг смеялись над попами, и молодые люди обходили храм стороной.

Батюшка вспоминал: «Был верующий, конечно… У нас же семья верующая… Вот помню, в армии служил – разденешься, одеялом укроешься и читаешь «Отче наш». А дядя священник, он раньше был учителем и хорошо преподавал, а потом на скрипке играл хорошо. В то время было трудно. У нас была Библия, и то не полностью. И вот я Библию читал. Выдержки из Иисуса Сына Сирахова, потому что интересно, да…. я зачитывался… Я даже танцевал и припевал:

Если сердце впервые забьется,

Заволнуется юная кровь,

Значит, детство с тобой расстается,

В сердце тихо стучится любовь».

Так сердце юноши, внимая словам Сираха, наполнялось любовью к Богу, как у иных пылают чувства к девушке.

В 1948 году Сергей ушел в Советскую армию, три года служил на Западной Украине в зенитной артиллерии, был сержантом, командиром пулеметного отделения:

«С самолетами воевали… Команда там: “На-а-а пе-ер-вый!.. На первый, по самолету огонь!” Никакой дедовщины у нас не было, жили очень дружно, как братья родные. Я до сих пор поминаю своих сослуживцев».

По возвращении домой он работал на машиностроительном заводе рабочим по строительству шоссейных дорог, прицепщиком на тракторе. После работы, когда наступала ночь, он доставал из-под кровати чемодан с духовной литературой. Чаще всего читал Библию.

Ходил он и на танцы в сельский клуб, пел песни, многие из которых знал наизусть от отца-гармониста, но душа не удовлетворялась лишь человеческой радостью, она искала любовь иную. После клуба молодые люди с подругами выходили гулять по ночному селу, а Сережа закрывался в своем сарайчике и читал полные любви и сострадания слова Премудрого Сираха: Сын мой! Если ты приступаешь служить Господу Богу, то приготовь душу твою к искушению: управь сердце твое и будь тверд, и не смущайся во время посещения; прилепись к Нему и не отступай, дабы возвеличиться тебе напоследок (Сир.2:1–3).

В двадцать восемь лет Сергей решил посвятить себя Богу. Он взял благословение у родителей. Иван Константинович сказал: «Сынок, мы свою жизнь прожили, а ты выбирай свой путь сам». Нельзя сказать, что Евдокия Николаевна был рада этому решению единственного оставшегося в живых сына, еще долго она не могла смириться, что здоровый, физически крепкий парень нежданно уходит в монастырь.

Когда старца Ипполита спрашивали, как он пришел к идее уйти в монастырь, батюшка отвечал: «Господь призывает… У меня в роду были и монахи, священники. Дядя был священником. И Господь призывает Своих людей для служения Богу. Господня воля, призвание Божие, да, призвание Божие…»

Желая, по слову Сираха, прилепиться Господу, юноша проявил твердость духа. Шел 1957 год. Обнявшись с родителями, на прощание поцеловав родную калитку, он ушел в Глинскую Рождества Богородицы пустынь. Там он стал свидетелем живой традиции русского старчества в лице настоятеля архимандрита Серафима (Амелина), архимандрита Серафима (Романцова). Первым духовным отцом и самым близким по духу человеком стал для него благостный старец Андроник (Лукаш, † 1974). Схиигумену Андронику он стал обязан и спасением своей жизни: три дня молился он над умирающим от крупозного воспаления легких Сережей, закрывшись с ним в келье. И Господь по молитве праведника явил чудо исцеления.

Позже отец Ипполит рассказывал: «Особенно запомнился из глинских старцев отец Андроник. У меня даже есть его фотография. Лукаш, да. Там хорошие старцы были: отец Андроник, еще потом Серафим, настоятель… Серафим (Романцов).

Оттуда много хороших старцев вышло, вот Иоанн (Маслов), мы же с Масловым вместе жили. Он послушник был. Я пришел, он в келье со мной был, и он был слабенький. Я помню, за ним ухаживал как медбрат, примочки делал всякие, компрессы».

Все старцы глинские обладали духовными дарованиями, в том числе даром духовного рассуждения, прозорливости, и многие из них, в том числе схиархимандрит Андроник, прославлены Церковью в лике преподобных.

В 1958 году, после года послушничества в Глинской пустыни, Сергей Халин впервые вошел во врата Псково-Печерской обители. Здесь милостью Божией примет он монашеский постриг.

15 сентября того же года датируется прошение Сергея Халина о принятии монашеского пострига, одобренное тогдашним настоятелем архимандритом Августином (Судоплатовым). В ответной резолюции Епископа Псковского и Порховского Иоанна (Разумова) содержатся слова, которые промыслительно предопределили дальнейший жизненный подвиг будущего подвижника.

«Если послушник С. Халин действительно пришел в обитель, чтобы стать монахом и сыном обители, он должен навсегда уяснить себе, что смысл иноческой жизни состоит в самоотверженном подвиге самоотречения, то есть: все дни жизни быть воином духовным, хранить чистоту душевную и телесную, со смирением переносить все удары судьбы и все испытания. Он должен быть послушным и смиренномудрым не на словах только, но и на деле. Принимая во внимание его усердное желание пострижения в мантию с именем Ипполит, за всенощным бдением в канун дня памяти Трех святителей – благословляю».

В ночь на 12 февраля 1959 года, на праздник трех святителей Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, в Успенском храме Псково-Печерской обители в Ангельский образ постригли двоих послушников: одного в честь священномученика Ипполита Римского, другого в честь мученика Кенсорина Римского. Этих двух монахов впоследствии связала крепкая дружба. Ночь после пострига они провели в храме Лазаревского корпуса, где жили валаамские старцы.

Архимандрит Кенсорин (Федоров) не раз повторял: «Отец Ипполит был моим другом, но и старцем. В чем это выражалось? Сколько я ни знал старцев, все они были образцом смирения. Это и отличает настоящих старцев: смирение и любовь к людям. Он был моим духовником. Я часто исповедовался у него. Случалось и так, что мне было стыдно исповедовать свои грехи, но отец Ипполит кротко и милостиво снисходил к человеческой немощи, хорошо чувствовал и знал нашу природу. Это был самый любимый и близкий для меня человек, и я очень жалею, что его сейчас нет рядом».

В Псковской обители, как и прежде в Глинской, монах Ипполит получал старческое окормление. За советом и откровением помыслов вместе с монахом Кенсорином они обращались к иеросхимонаху Симеону (Желнину; † 1960), прожившему в монастыре шестьдесят четыре года и ныне прославленному в лике святых. Обоих прозорливый старец благословил на монашеский постриг. Однажды монах Ипполит духовными очами узрел преподобного Симеона, выходящего из проломленной монастырской стены, в огненном столпе…

Старец Симеон как-то приветствовал пришедших к нему молодых монахов: «Наместники пришли, игуменами будете». Его слова сбылись: отец Кенсорин стал наместником Святогорского монастыря в Пушкинских Горах на Псковщине, а отец Ипполит – Рыльского Свято-Николаевского монастыря Курской епархии.

Вскоре после пострига епископ Псковский и Порховский Иоанн рукоположил монаха Ипполита во иеродиакона, а 14 июня 1960 года – во иеромонаха.

Отец Ипполит часто посещал последних Валаамских старцев, закончивших земной путь в Псково-Печерском монастыре: схимонаха Николая (Монахова; † 1969) и схиигумена Луку (Земскова; † 1968). Особенно теплые отношения сложились у него с благостным Валаамским старцем иеросхимонахом Михаилом (Питкевичем; † 1962).

Сам старец Михаил сорок один год нес подвиг ежедневного совершения Божественной литургии. Батюшка отец Ипполит благоговейно чтил его как угодника Божия и, произнося его имя, осенял себя крестным знамением.

Псково-Печерский монастырь оказался почти единственным на территории СССР, избежавшим закрытия безбожными властями, единственным хранителем традиций русского монашества. И когда пришла надобность возродить русский монастырь на Святой Горе Афон, выбор пал именно на его насельников.

К началу 1960-х годов само существование русского монашества на Святой Горе Афон оказалось под угрозой. После 1917 года прервались все связи Русского Пантелеимонова монастыря с Россией, обитель перестала пополняться новой братией и средний возраст монахов достиг 85 лет. Еще немного, и у монастыря не стало бы возможности ежедневно совершать литургию, и тогда, по существующему закону, он навсегда перешел бы грекам.

Оказавшись в такой катастрофической ситуации, настоятель схиархимандрит Илиан (Сорокин) пишет письмо Председателю Отдела Внешних Церковных сношений митрополиту Ленинградскому и Новгородскому Никодиму (Ротову): «Наш монастырь пришел в полный упадок. Мы умоляем Вас, Святейшего Патриарха Алексия и всю Русскую Православную Церковь незамедлительно оказать нам помощь. Иначе наш монастырь обречен…»

Митрополит Никодим лично побывал на Афонской Горе и убедился в бедственном положении Русского Пантелеимонова монастыря.

Деятельному архипастырю буквально чудом удалось добиться разрешения властей отправить группу монахов из Советской России в капиталистическую Грецию – именно ей принадлежал афонский полуостров с 1926 года, и все насельники монастырей считались греческими подданными. И это в условиях хрущевских гонений на Церковь, когда массово закрывались храмы по всему Советскому Союзу! Воистину, невозможное человекам возможно Богу (Лк.18:27).

Власти разрешили выезд нескольким крепким телом (трудиться им предстояло и день и ночь) черноризцам из «простых», не способным, с точки зрения государственной власти, на «политические провокации». В первой же «четверке» избранных и оказался, по послушанию священноначалию, иеромонах Ипполит. Как-то старца спросили, легко ли далось ему это решение. Он ответил с великим смирением и простотой: «Ну а куда было деваться, идти в мир?..»

В июле 1966 года, в возрасте тридцати восьми лет, по благословению Патриарха Алексия I иеромонах Ипполит с первой группой из четырех монахов ступил на неведомый Афон.

Поначалу греки приняли это новое пополнение без энтузиазма. Их называли «красными попами». Но приглядевшись к новоприбывшим, видя их молитвенность и трудолюбие, афониты прониклись к ним искренней любовью.

Нам посчастливилось получить свидетельство об этом периоде жизни отца Ипполита от старца Илия (Ноздрина), который также жил в Русике в период его возрождения.

Отец Ипполит восемнадцать лет прожил на Афоне. Я в свою бытность застал его там. Нас, иеромонахов из Советского Союза, послали туда: было дано такое разрешение, и греки тоже разрешили.

Раньше наш Афонский монастырь насчитывал самое большое количество монахов, чем другие монастыри на Афоне. А в советское время он вымирал. Там есть и другие славянские монастыри: болгарский, сербский, румынский тоже. А мы стали новыми насельниками русского монастыря.

Сколько там было братии перед приездом? Даже десяти не насчитать. И только благодаря тому, что приехали новые монахи русские, он ожил. И вот отец Ипполит был в числе первой группы приехавших на Афон. Если бы не они – монастырь вымер.

Вопреки общему мнению хочу сказать, что не все греки были против. Да, некоторые говорили: «А что вы приехали сюда? У вас свои монастыри, свои монахи, чего вы к нам?» Да, были и такие. Но большая часть простых монахов все-таки приветствовала нас.

Первая наша задача была, конечно, поддержать, сохранить монастырь, потому что он находился в упадке. И конечно, еще одно главное занятие – это богослужение. У нас там есть большой Покровский собор, в нем идет служба в Свято-Пантелеимоновом монастыре. И у нас эта служба шла по полной афонской традиции.

Раньше в Пантелеимоновом монастыре было много наций¹. В первую очередь, конечно, русские, до 500 человек. Были и малоросы, около трехсот человек на всем Афоне, а в самом монастыре не менее ста человек.

Многие столетия русские монахи жили на Афоне и организовывали там хозяйство. Богатству и славе нашего монастыря завидовали даже греки. При монастыре было два скита: Ильинский, Андреевский и метох в Крумице.

Мы с отцом Ипполитом общались, служили вместе.

По первости мы принимали паломников, собирали из них братию. И отец Ипполит тоже собирал. Также много сил он потратил на то, чтобы собирать, приводить в порядок монастырское хозяйство. Смешной, он даже коров хотел завести, но это там запрещено. Там нужно больше духовного, того, что не отвлекает от богослужения.

Он был очень старательным и трудолюбивым. Часто бывал в скиту Крумица – это где главный виноградник, где у нас земля. В последние годы моей жизни там уже до трехсот тонн винограда собирали. Вот там трудился часто отец Ипполит – очень много и старательно трудился.

Он был грамотный экономом. С отцом Давидом они собрали много людей, и так появились новые насельники в нашем русском монастыре.

Также отец Ипполит находился на Корее – это где управление Афона. Там было и русское представительство на Афоне, куда входил отец Ипполит.

Сейчас в Пантелеимоновом монастыре около семидесяти насельников, монастырь живет и самостоятельно добывает себе пропитание».

Сам батюшка Ипполит мало рассказывал о трудностях того времени, только иногда говорил: «На Афоне мы много трудились на послушаниях. Порой не хватало сил добраться до кельи. Часа два спали где-нибудь под деревом... Проснешься под утро, глянешь в небо – а там Матерь Божия благословляет. С радостью поднимаешься с земли и начинаешь молитву творить и работать».

По свидетельству Григория Пенкновича, слова эти он говорил тихим голосом, без тени самолюбования. Кроткий боголюбивый иеромонах духом возрастал на афонской земле в духоносного старца.

Жизнь в монастыре была тяжела, при острой нехватке рабочих рук и какой-либо материальной помощи приходилось все делать самим. После полуночи – многочасовые богослужения, днем – бесконечные послушания. Крепкий физически, батюшка таскал тяжелые бревна, носил на себе мешки с цементом и камнями, возделывал огород. И всегда кормил всех, кто хотя бы ненадолго приходил в обитель.

Архимандрит Авель (Македонов) так рассказывал о батюшке: «Отец Ипполит любил гостей, особенно редких, из России. Водил их по монастырю, показывал им все достопримечательности. Чай подавал. Ведь по понедельникам, средам и пятницам трапеза у нас была лишь раз, а паломникам кушать хотелось. Повар в монастыре был наемный (даже просфоры тогда мы покупали, некому было их печь), побудет на общей трапезе, да и уйдет. А отец Ипполит любил готовить и накрывать на стол, любил накормить людей. Еще он очень любил по огородам бродить: грядки, земля, хозяйство – все это было его».

Батюшка Ипполит говорил, что физической работой избавлялся он и от ропота, от возмущения душевного, борол гордыню и самость. «Молитва и труд все перетрут».

Кроме тяжких физических подвигов были и труды бденные. Иеромонах Ипполит каждый день служил литургию на греческом языке. Освоил он служение на греческом всего за несколько месяцев.

Очень важно было не пропускать ни одного дня без литургии, чтобы греки не отобрали наш монастырь.

Архимандрит Авель вспоминает: «Жизнь шла “на износ”. У отца Ипполита в Пантелеимоновском соборе, правда, на литургии еще два грека и отец Гавриил, священники чередовались. Мы в Покровском служили и вовсе без перерыва, каждый Божий день вдвоем с отцом Досифеем, который приехал вместе с отцом Ипполитом из Псковских Печер (они были друзьями). Отец Досифей – Царствие ему Небесное! – подвижник и исповедник. Почему я так говорю? Я очень боялся, что он заболеет. Кроме него, на клиросе не было никого. А не состоялась бы хоть одна литургия, хоть одна за несколько лет, и греки тут же прекратили бы богослужение на славянском.

Тогда в Греции прорвалась к власти хунта «черных полковников». Они свергли законного короля. Афонцы ничего хорошего от них не ждали. Это еще до моего приезда произошло. На Афоне по-прежнему поминали «благочестивого короля Константина и королеву Анну-Марию и весь королевский дом». Надеялись, что король вернется, что он уехал на время. А как было не надеяться? Афонские монастыри и строились, и возрождались после пожаров византийскими и русскими императорами и греческими королями.

Архимандрит Власий (Перегонцев) рассказывал, что отличительной чертой батюшки Ипполита была доброта и милостивое сердце.

«Отец Ипполит снисходительный был очень. Если некоторые иноки позволяли себе злоупотреблять спиртым, то он брал вину на себя. “Да, да, ладно, это я, это я, у меня была бутылочка, это я, я поклоны буду класть, назначь мне поклоны…” Понимаете, он готов был за брата провинившегося нести наказание, у него была такая жертвенность, любовь такая была – именно любовь. И как он скажет: “И усе!” Не все – и усе! Это его любимое слово было, “и усе!”».

Архимандрит Авель вспоминал отца Ипполита: «Мы, случалось, отправлялись куда-нибудь вместе пешком, так он всю дорогу шел с дорожной палкой-посохом в руке. Говорят, потом он и в России так ходил. Простой, прямой человек. И такой миролюбивый. Я никогда не замечал, чтобы он роптал или жаловался. «Я устал, мне тяжело», – таких слов от него не слышали. Хоть уставать-то было, в общем, от чего».

Трудолюбивый и по-сельски хозяйственный отец Ипполит был назначен экономом обители. То же послушание нес в Русике преподобный старец Силуан, тоже выходец из крестьянской семьи. Схимонах Силуан отошел ко Господу на Святой Горе почти за тридцать лет до того, как туда приехал иеромонах Ипполит.

«На Афоне мне было очень тяжело от влажного, сырого воздуха, – рассказывал старец Ипполит, – но как бы ни было там трудно, Силуан Афонский мне помогал».

В феврале 1970 года в Пантелеимонов монастырь прибывает иеромонах Авель (Македонов; † 2006). 11 июля 1975 года состоялась его интронизация как игумена. Иеромонах Ипполит стал его правой рукой, экономом обители. «Когда я жил на Святой Горе, мог всем поделиться с отцом Авелем, мы очень хорошо понимали друг друга», – вспоминал отец Ипполит.

Даже после приезда новых монахов в русскую обитель, греки не оставляли попыток «прибрать ее к рукам». Как-то раз пришел к отцу Авелю секретарь светского губернатора Афона, побеседовать: «Патер Авель, вам очень трудно, мы это знаем и вам сочувствуем. Но взяли бы вы в монастырь побольше греков, было бы вам на кого опереться…»

«Ну, я прикинулся дурачком, – улыбнулся игумен Авель, – и отвечаю: “Господин! Видите, какое дело, если б я опытный был и мудрый, то наверняка бы принял вашу помощь.

Но так как опыта у меня нет, всего-то ведь несколько лет на Афоне живу, мне, знаете, только… с «козлами» возиться. А куда же вы своих «овец» сдадите? Я же с ними обращаться не умею, я привык только «козлов» пасти, однородное, так сказать, «стадо». Пока я живу, господин, так вот и буду пасти «козлов"».

В обители не было никакого официозного пафоса, быт был простым. Простотой отличался и настоятель старец Илиан. О нем так рассказывал архимандрит Авель: «После первой исповеди, в день приезда, он мне сказал: “Я, батюшка, Вас не благословляю как игумен, а прошу: совершите, пожалуйста, сегодня литургию”. Я-то с дороги, в пути, конечно же, ели-пили, хоть и постное, но, честно, не готов служить. Но отвечаю: благословите, отец Илиан. Ради послушания… И так сказал: “Мы все сегодня будем причащаться”. Мало уж их оставалось, старичков, какие двигались…

В день моего приезда вокруг Святой Чаши собрался весь монастырь. После причастия – не было ни дьякона, ни пономарей – я потреблял Святые Дары, а он, игумен, читал в алтаре благодарственные молитвы. Вдруг говорит мне: “Пойдемте, я Вам ваше место сейчас покажу”. Вывел меня на солею, а там рядом трон игумена, резной, под балдахином, со ступеньками.

“Это мое место, – кивнул отец Илиан. – А вот рядом стасидия – Ваше место…”

Старые монахи объяснили мне, что до революции это был трон наместника игумена. Игумен избирается пожизненно, а наместник – все время с ним и помогает во всем. “Но находиться в стасидии Вам будет некогда, – добавил отец игумен. – То в алтаре, то на клиросе…”»

Монахи сами стирали себе белье, сами обустраивали кельи. Отец Иппполит жил в игуменском корпусе как эконом – там же, где и преподобный Силуан Афонский. Говорят, что батюшка Ипполит мудро сохранил главу тогда еще непрославленного в лике святых старца Силуана от монахов, которые хотели ее спрятать.

Ну а после того, как была опубликована известная книга схиархимандрита Софрония (Сахарова), пришлось главу преподобного Силуана беречь уже от паломников, которые норовили прихватить часть мощей.

Игумен Авель рассказывал: «Как-то из усыпальницы выкрали голову Силуана Афонского… На афонской таможне их, конечно же, задержали. Полиция возвратила голову в монастырь. Я распорядился больше голову в усыпальницу не носить: “Пускай она будет в Покровском соборе”. Старец Силуан тогда еще не был канонизирован, но почитание его росло. Я нашел богатую, обшитую бархатом коробку (в ней, видимо, раньше лежала какая-то дорогая митра) и положил голову старца в эту коробку: как бы ведь еще не мощи. Многие почитатели – и греки, и иностранцы – прямо ко мне подходили: “Мы хотим увидеть главу старца Силуана”. Я им коробку-то выносил. Один монах-паломник умолял: “Мне бы ну хоть немножечко… Я увезу с собой”. Мне его так жалко стало, и я от ушных раковин – там маленькие косточки – немножко отщипнул: “Батюшка Силуан, уж прости, раз ему так хочется…” А глава-то как благоухала! Не передать».

Незримая благодать Христова, почивавшая на святом Силуане, который всю жизнь стремился стяжать дар смирения, почила и на скромном русском иеромонахе Ипполите.

И вспоминаются слова старца Силуана:

«…У тебя сердце железное? Но в раю железо не нужно. Там нужны смирение и любовь Христова, которой всех жалко». И говоря это, он молился не только о тех, кто находится в Раю, но и находящихся в аду в мучениях. «Как я могу наслаждаться Раем, если буду знать, что кто-то страдает?» – писал он. И вот это материнское сердце, которое любит сына, каким бы он ни был, отец Ипполит привез, привнес со Святой Горы Афон и хранил этот дар милосердия и кротости. И до последнего дня он считал по слову Евангелия ближним любого человека, которого Господь присылал в Рыльск, в каком бы тяжелейшем состоянии он ни был. Сколько бы раз не повелевали ему разогнать наркоманов и уголовников, батюшка Ипполит говорил: «А куда же они пойдут? А что же с ними будет?»

И вот за эту любовь Христову, за его смирение, за терпение напраслин, клевет, Господь обильно одарил терпеливого и милосердного старца Ипполита даром чудотворений. И по прошествии двадцати лет мы видим, что эти чудеса множатся. И люди, которые никогда батюшку не видели, как никогда мы не видели Господа Иисуса, но прочтя Евангелие прониклись любовью к Нему. Вот так же люди проникаются искренней любовью к духовному отцу и получают, а многие еще получат большую помощь. И драгоценная могила старца Ипполита в Рыльском монастыре сегодня привлекает и крещеных, и некрещеных, и воцерковленных, и живущих мирской жизнью.

Отец Ипполит дважды избирался членом Священного Кинота (или Протата) – верховного соборного органа, управляющего Святой Горой. В него входят представители двадцати афонских монастырей, в том числе и Русика. Чтобы упрочить позиции обители, нужно было обладать терпением, мудростью. Отец Ипполит не был красноречив, скорее наоборот. Напряженная внутренняя молитва и необычайный дар миролюбия помогали ему принимать правильные решения и упрочивать уважительное отношение к русскому монашеству.

Как подлинный исихаст, он был немногословен. Духовное общение с величайшими подвижниками тех лет: преподобным Паисием Святогорцем, иеросхимонахом Тихоном (Голенковым; † 1968), известным всем афонитам как Тихон Русский, помогало ему постигать искусство невидимой брани с врагом рода человеческого диаволом. Именно его старец всегда считал подлинной причиной бед людей, приходивших к нему за окормлением, и за искаженным человеческим образом прослеживал его козни.

На Святой Горе отец Ипполит сблизился с известным подвижником Арсением Пещерником. Благодаря тому, что старец Арсений знал русский язык, они находились в тесном духовном общении, исповедовались друг другу.

Но вместе с тем батюшка оставался глубоко русским человеком по духу, по сути своей. Вдалеке от родных берегов он тосковал по своей земной родине. «Ходил я к морю, на камушке сяду, пою, молюся и плачу», – говаривал старец близким своим чадам. Отец Кенсорин, Печерский сподвижник и друг батюшки, рассказывал, что когда отец Ипполит был на Афоне, то присылал ему письма.

«Чувствовалось, как он любит Родину, наш народ и переживает разлуку. Он писал мне: “Дорожи тем, что ты живешь в России. Целуй свою землю”».

За восемнадцать лет жизни на Афоне отец Ипполит не только заслужил доверие местных монахов, но и их всецелое уважение. До сих пор отца Ипполита вспоминают афонские старожилы как человека святой жизни. Но настала пора возвращаться. Влажный афонский климат подорвал здоровье иеромонаха Ипполита, и в 1983 году ему и нескольким братьям разрешили вернуться в родной Псково-Печерский монастырь.

14 октября 1984 года к празднику Покрова Божией Матери Патриархом Московским и всея Руси Пименом (Извековым) по представлению митрополита Псковского и Порховского Иоанна иеромонах Ипполит был возведен в сан игумена «за неустанное усердно-ревностное монашеское служение, любовь к Церкви Христовой и послушание Святой Обители, понесенное им на Святой Горе Афон».

14 апреля 1985 года митрополитом Псковским Иоанном возведен в сан архимандрита.

Вновь вступил отец Ипполит на русскую землю, в знакомую уже и полюбившуюся Псково-Печерскую обитель. Уже не юноша, ищущий монашеского пути, а опытный духовный воин, истинный монах, подвигом своего жития стяжавший благодатные дары и духовные добродетели.

В юные годы исцеленный и взятый под крыло глинским старцем Андроником (Лукашом), батюшка Ипполит еще тогда воспринял его милосердие, его любовь к людям, его дар утешения сердец человеческих. И вот это мягкое сердце, полное сострадания и любви к Богу, прошло на Горе Афонской суровую школу аскезы, послушания, отвержения себя, молитвенного делания. Словно булатный меч, выковали афонские подвижники душу русского иеромонаха твердой в исполнении заповедей Божиих и готовой выйти непобедимой из искушений всякого рода.

Первым духовным наставником батюшки стал известный своей строгой жизнью русский старец Тихон (Голенков). Этот русский подвижник шестьдесят лет жил на Горе Афонской. Его послушником был и преподобный старец Паисий Святогорец. Отец Ипполит первое время после прибытия на Афон ходил к нему за духовным советом, пока старец Тихон не почил о Господе в 1968 году.

Старец Тихон был известен своим немногословием, однажды он не разговаривал с послушниками 17 дней. Ежедневной заботой его было слезное покаяние перед Богом. Приходившие к нему иноки говорили, что, исповедуя их, он плакал с ними о грехах, омывая их власы своими слезами. Другой заботой старца было твердое избегание греха осуждения, чему он учил и своих духовных чад. Все эти черты, без сомнения, мы находим и у отца Ипполита.

Митрополит Тихон (Шевкунов), вспоминая отца Ипполита, говорит: «Вы знаете, я никогда не возьмусь сказать, кто аскет по-настоящему, а кто не аскет. Отец Ипполит, я повторю: мы не знаем, как он жил. Конечно же, он вел строгую монашескую жизнь. Но как он ел: каждый день или через день, или сколько он вкушал и сколько поклонов делал, я не понимаю. Для меня важно было то, что я видел по-настоящему – это человек, который никогда никого не осудил, – вот это я видел. И вот то, что мы можем засвидетельствовать – те, кто видел его, – это то, что он никого не осуждал. Никогда я ни разу не видел, чтобы он кого-то осудил, даже намеком. Он никогда не раздражался. Тоже – представить себе, чтобы раздражился отец Ипполит… хотя люди к нему шли толпой, один за другим. Он вселял в людей веру, он укреплял в людях веру».

Старец Тихон (Голенков) был подлинным исихастом. Как рассказывает иеромонах Евфимий Святогорец, «после аскетичной трапезы отец Тихон прохаживался вокруг хижины и громко, с несказанным устремлением, творил Иисусову молитву: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Молитва ритмически выходила из глубин его сердца. Когда отца Тихона спрашивали: «Как поживаешь, геронда», – он отвечал: «Сердце начинает возгреваться». Молитва у него не прерывалась даже во сне – высшее состояние души! Аз сплю нужды ради естества, сердце же мое бдит ради множества любви (ср.: Песн. 5:2).

Игумен Роман (Архипов) рассказывает, что после смерти отца Тихона наиболее близкие духовные отношения сложились у батюшки Ипполита с известным афонским подвижником Арсением Пещерником, который в свою очередь являлся ближайшим преемником преподобного старца Иосифа Исихаста.

«Во второй половине XIX – начале XX веков на Афоне образовались несколько многочисленных русских обителей. Одна из них, в честь святителя Николая – Белозерка, греки ее называют Буразери. Батюшка рассказывал, что ходил в Белозерку, чтобы побеседовать с отцом Арсением. Старец говорил по-русски, и это было важно для выяснения тонких духовных вопросов. Однажды в паломничестве на Афоне я встретился с греческим монахом Иоанникием и спросил, знал ли он отца Ипполита. Он ответил: “Да, знал, хороший монах, мы вместе в Белозерку ходили”.

Я спрашивал отца Ипполита про старца Арсения: “Это был Ваш духовный отец?” Батюшка ответил: “Мы исповедовались друг другу”. Конечно, на отца Ипполита в разные периоды жизни оказывали влияние опытные, духоносные подвижники, он ходил к ним за советом».

Без сомнения, отец Ипполит также стяжал дар непрестанной молитвы и постиг на Афоне искусство умного делания. Внешним проявлением этого дара были необычайные веяния мира и любви при встрече с батюшкой, о которых говорят многие свидетели жизни отца Ипполита.

Одним из таких свидетелей является митрополит Тихон (Шевкунов), автор известной книги «Несвятые святые». Приведем его рассказ отдельной главой.

Воспоминания владыки Тихона (Шевкунова)

Знаете, я был уже послушником ПсковоПечерского монастыря, когда несколько монахов с Афона приехали из русского монастыря. Они лет двадцать назад покинули тогда Псково-Печерский монастырь, уехали на Афон, и вот вернулись опять. Они все были разные: отец Илий (Ноздрин) – мы знаем, кто он, тогда его звали отец Илиан; отец Сергий, иеросхимонах, татарин, удивительно светлый человек; третий был отец Досифей, поразительной доброты батюшка. И, конечно, особым был отец Ипполит. Вот если бы нужно было назвать человека, который являлся образом кротости, то это был отец Ипполит. С этой его огромной бородой, завязанной на узелочек. Человек, к которому абсолютно всегда, в любое время дня и ночи можно было подойти, поговорить, о чем-то спросить. И он понимал, что мы приходим за утешением, он это чувствовал и именно это давал. Меня всегда поражало, что он, будучи архимандритом, никогда даже на йоту не давал понять, что в чем-то выше нас. Это не было фамильярностью, но он держался на равных, причем усердно это делал.

С ним было связано одно только чувство: когда мы произносили «отец Ипполит», то понимали, что это человек, который имеет абсолютно искреннюю любовь, кротость, смирение, – все то, о чем говорит апостол Павел, когда поминает о дарах духовных: плод духовный есть радость, любовь, мир, долготерпение, милосердие, кротость, воздержание, – на таковых несть закона (Гал.5:22). Мы даже представить не могли, как он распял плоть свою со страстьми и похотьми, – ведь эти дары являются плодом распятия всего себя, всех своих человеческих страстей и похоти. Он был очень скрытным человеком. Его подвиг был совершенно никому не виден. Мы не знали, как он живет. Хотя понимали, что живет он очень серьезно. Но вот эти плоды духовные были как «свет тихий», как веяние тихого ветра. В нем был действительно Дух Божий – не побоюсь об этом сказать. Даже такие грубые люди как мы, обычные люди, это по-настоящему чувствовали.

Кроме того, отец Ипполит являл собой духовный центр, к которому, и к памяти которого будут приходить люди. И он как духовный отец будет рождать людей в духовную жизнь, в жизнь вечную, открывать перед ними двери Царства Небесного. И вот это признак действительно старца, когда человек может молитвой своей, образом жизни своей создать такое общество – общество подвижников.

В 1986 году архимандрит Ипполит посетил родные края, благословенную землю Курскую, взрастившую преподобных старцев Серафима Саровского и Исаакия Оптинского. Здесь его приглашали служить в сельские храмы, и скоро не только паства, но и священство узнало о своем дивном земляке – русском старце-афоните.

Неподалеку от Курска, на окраине города Рыльска, находилась тогда полуразрушенная обитель в честь святителя и чудотворца Николая.

Знала она годы величия, годы забвения и разрухи. Основанная в 1505 году, была разрушена польскими интервентами в 1615 и вновь восстала из пепла, уже сияя золотыми главками каменных белостенных храмов, в начале XVII века. Господь хранил эти храмы в годы Великой Отечественной, когда в монастыре засели немцы, а наши войска целенаправленно стреляли в колокольню, предполагая, что на ней находится наблюдательный пункт противника. Но на территорию обители чудесным образом не упала ни одна бомба, не разорвался ни один снаряд. Фашисты, покидая монастырь в спешке, также оставили в целости все его строения.

В годы советской власти здесь размещались различные службы и учреждения. Здания постепенно разрушались, все пришло в упадок. В ограде жили люди, которые постепенно разбирали монастырские стены на свои нужды.

Пришло новое время, «время собирать камни», и в 1991 году Рыльский Свято-Николаевский монастырь был возвращен Курской епархии Русской Православной Церкви. По благословению Ювеналия (Тарасова), архиепископа Курского и Белгородского, в разрушенную обитель приехали первые насельники. Игумен Иоасаф (Шибаев) и два монаха поселились в одной из полуразрушенных келий.

Выбирая настоятеля для возрождающейся обители, Владыка Ювеналий обратил свой взор на архимандрита Ипполита. Так родная курская земля приняла в свое лоно дивного подвижника и старца, поставленного теперь наставником монашествующих.

В октябре 1991 года архимандрит Ипполит вступил в должность настоятеля и начал свое новое послушание по руководству братией и возрождению Рыльского монастыря. На Святой Горе Афонской ему тоже приходилось заботиться о нуждах Пантелеимоновой Русской обители, но там были его сподвижники, его друзья, были духовные наставники, там был веками сложившийся уклад, по которому жила братия, и совершались каждодневные богослужения.

Рыльский же монастырь находился не только физически в полном запустении, но и духовно был оголен. Перед батюшкой стояла тяжелейшая задача, ставшая его подвигом крестоношения до последнего дня жизни. И крест этот он нес с огромной любовью ко Господу и к людям, которые к нему приходили, по слову Божию: грядущего ко мне не изгоню вон.

Игумен Роман (Архипов) в своих воспоминаниях отмечает, что особенно глубоко отец Ипполит чтил святого преподобного Симеона Нового Богослова. «Дело в том, что преподобному Симеону Новому Богослову удавалось сочетать созерцательное Богопознание и деятельную жизнь. Он выступал против утверждений, что уже невозможно достичь высот святости, как в первые времена христианства. Преподобный Симеон описал свой опыт и показал возможные вершины духовного совершенствования.

Вот и отец Ипполит, будучи исихастом, по возвращении с Афона был поставлен в условия деятельной жизни. Он не мог в России вести отшельническую и безмолвную жизнь, как его старцы-исихасты, валаамские и греческие. Для отца Ипполита преподобный Симеон был примером сочетания деятельной любви и мистического опыта. У нас есть основания полагать, что отец Ипполит прошел путь, подобный описанному преподобным Симеоном.

В Рыльском монастыре батюшка жил по своему афонскому уставу. Келейно он молился в основном ночью, днем после службы – монастырские дела и посетители. Ночью спал очень мало, не более 3-х часов. Когда мы жили рядом, то слышали, как он несколько раз за ночь вставал на молитву. В 3.30–4.00 начинался его день. Молился в полной темноте, лампадку не зажигал. Спать ложился всегда в одежде, внутренне собранным, ручки и ножки складывал благоговейно. Всегда келейно прочитывал очень много записок. Сейчас мы понимаем, что отец Ипполит вместил в себя мощь православия и дух первых веков христианства. От этого немыслимого, неведомого в наши дни сочетания мощи и мягкости любви всякий человек рядом с ним чувствовал себя как ребенок».

Начал духовное восстановление обители отец Ипполит с возобновления богослужебного круга. Уже с 16 октября 1991 года в Георгиевском приделе Никольского храма началось служение литургии. Впоследствии этот храм освятили в честь иконы Божией Матери «Знамение» Курской Коренной.

В 1998 году началось восстановление Николаевского храма, большую помощь в котором оказали работники Курской АЭС. На второй этаж поднялась лестница, новую крышу и купола покрыли медью. Помещение было оштукатурено внутри, а 12 ноября 1998 года на куполе был установлен новый крест. С декабря 1999 года здесь стали совершать богослужения.

В этом же году началось восстановление монастырской ограды, установлены арочные въездные врата в западной ее части, произведен капитальный ремонт братского и игуменского корпусов. В течение последующих лет на территории монастыря построены трапезная с кухней, новая баня, пекарня, гаражи, погреба, сельскохозяйственные помещения. Монастырь создал подсобное хозяйство. На подворье появились козы, коровы и лошади, пчелы. При Свято-Николаевском мужском монастыре на территории Рыльского района были организованы пять скитов. В 2000 году началось возведение нового гостиничного корпуса.

Таковыми были плоды внешнего служения старца как строителя. Но гораздо более тяжелую работу совершал он как духовный пастырь, как наставник монашествующих.

Отец Ипполит, как отмечают многие, был могучим человеком, исполином духа. Казалось бы, что ему, постигшему тайну умного делания, возлетевшему на духовные высоты, – ему, от юности очистившему сердце свое, нет уже дела до мизерных духовных потуг современного слабого человека. Но утверждать это было бы фатальной ошибкой. Кроме любимого им прп. Симеона, еще одним святым, которого как близкого по духу выделял батюшка, был преподобный Силуан Афонский.

Игумен Роман (Архипов) рассказывает:

«В нашем разговоре о старце Силуане батюшка высказал мысль, что святость вырастает из немощи человеческой. Порой по чтению духовной литературы складывается впечатление, что святые уже рождаются таковыми, свято проводят свою жизнь и умирают святыми. Но батюшка говорил о пути духовного восхождения обычного человека, с его немощами и слабостями, о возможном преображении человеческой природы. Путь духовного совершенствования предложен всем. Батюшка подчеркивал, что путь старца Силуана – это не путь от святости через святость к большей святости. Это опыт преображения обычного человека, но сердце которого жаждет чистоты. Преподобный Силуан был батюшке ближе всех афонских подвижников того периода, и они были похожи.

Преподобный Силуан подчеркивал, что Бог призывает всякого человека ко спасению. После опыта адских страданий старец стал особо молиться за умерших, томящихся во аде. В книге «Старец Силуан» приводится разговор старца с неким монахом-пустынником: «Ты говоришь, что он злодей, и пусть горит в адском огне. Но спрошу тебя: если Бог даст тебе хорошее место в раю, но ты будешь видеть в огне того, кому ты желал огня мучений, неужели и тогда тебе не будет жалко его? Или у тебя сердце железное?» Отец Силуан рассуждал так: «Любовь не может этого понести. Любовь не терпит, чтобы погибла хотя бы одна душа. Брат наш – есть наша жизнь. Нужно молиться за всех. Желает душа моя, чтобы вся вселенная спаслась». Эти рассуждения основываются на Священном Писании: Бог хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины (1Тим.2:4). Такое же понимание Божественной любви было у отца Ипполита: он всех любил, всем желал спасения и за всех без исключения молился. Преподобного Силуана и отца Ипполита роднит усвоение необходимости именно такой всеобъемлющей любви и молитвы. Старец Силуан писал, что нет большего чуда, чем любить грешника в его падении. Любить грешника в его падении – это значит подражать Богу. Именно падший народ был особой заботой отца Ипполита».

И на призыв любви старца Ипполита потянулись люди. Обычные, немощные люди, со своими проблемами, болячками, нищетой, семейными проблемами. Всех он принимал, всех призывал пожить в обители. Некоторым предлагал вступить на путь монашества и присоединиться к братии.

Конечно, не только добрым словом, но паче своим примером, молчаливым примером исполнения святоотеческих наставлений, отец Ипполит учил братию. Это и был дух афонского старчества: в молчании, в абсолютной покорности воле Божией ревностно, твердо и свято выполнять то, что было написано преподобными наставниками монашествующих. Он советовал читать книг, необходимые новоначальным: Авву Дорофея, преп. Иоанна Лествичника, преп. Исаака Сирина, древние патерики. Сам он был большим знатоком святоотеческой литературы. В Пантелеимоновом монастыре была прекрасная библиотека. Игумен Роман вспоминает, что «современные рассуждения на духовные темы, когда начиналось умничание – размышления, не основанные на подвижническом опыте, он не любил. Такую литературу он сам не читал и нам не советовал. Однажды один послушник стал рассуждать в присутствии отца Ипполита об исихастах. Старец спросил его: “Отец, а кто такие исихасты?” Послушник понял абсурдность ситуации: он говорил старцу о вещах, о которых имел представление лишь из книжек…

Батюшка ревновал о чистоте православия, он хотел, чтобы мы усердно вели монашескую жизнь не только по форме – «букве законной», но и по содержанию. Но особенность батюшкиного воспитания монахов заключалась в том, что он не придавал большого значения слову назидания. Он учил примером своей жизни. Он говорил о глубинах монашества только с теми, кто готов был воспринять, понести, исполнить монашеский подвиг в его полноте. Батюшка видел наше устроение: поскольку мера наша была мелкая, мы вообще редко слышали «задания». Для тех, кто при нем созревал, он был просто утешитель. Он покрывал наши состояния и ситуации своей любовью, старался их исправить молитвой. Многие наши немощи брал на себя, подставлял плечо и нес сам. Для нас он был отцом-утешителем.

Прежде всего, особенности отца Ипполита – простота и деятельное смирение. Это была «святая простота», в нем отсутствовало всякое выдвижение своего «я». Нас поражало то, что батюшка отличался прозорливостью, он знал даже моменты зарождения какой-то мысли. Прозорливость сквозила во всем, но явно он ее не показывал. Особенно он таился от тех, кто мог неправильно понять. При мне был такой случай. Батюшка принимал народ. Приехал из Курска молодой человек, привез письмо от своего друга и в течение их разговора несколько раз просил его прочитать и ответить на вопросы. Наконец, батюшка развернул письмо и сразу стал отвечать. Я сидел рядом и видел, что письмо в его руках перевернуто. Он отвечал на вопросы, не читая их.

Батюшка тихо произносил слова, которые выражали волю Божию и были ответом вопрошавшему – когда это касалось духовных вопросов. И если человек не слышал эти слова, значит, он духовно не был готов их воспринять, и батюшка их не повторял. Вот так батюшка говорил – «тихим словом». Конечно, если его спрашивали о том, делать операцию или нет, он отвечал ясно и четко.

Когда его просили объяснить ответ, батюшка как учитель раскладывал все по пунктам, все что необходимо знать, и в нужное время. Были случаи, когда человек приходил к нему с одним вопросом, а батюшка откликался на другой, который стоял более остро, и человеку нужно было услышать ответ на него. Через отца Ипполита мы понимали отношение Бога к человеку. Он помогал всем, кто в чем-то нуждался: кому – советом, кому – материальной помощью, кому – участливым словом. Рядом с батюшкой все проблемы, с которыми приезжали к нему люди, теряли свою остроту, по-другому воспринимались. Кто соприкасался со старцем в общении, испытывал благостное, мирное состояние, радость, а порой и ликование. И кто пережил все это, хотел вновь вернуться к нему. Ревность монашеского подвига и строгость к себе, все это было скрыто в нем. А любовь была явной и воспринималась как доброта. Это общее описание облика старца Ипполита».

Иеромонах Игнатий (Матюхин), насельник Рыльского монастыря, тоже проводит аналогию между афонским старчеством и духом наставничества батюшки Ипполита.

«На Афоне у меня была встреча с архимандритом Ефремом, игуменом Ватопедского монастыря. Он поговорил со мной ласково, вразумил, но потом я вновь подошел что-то спросить. А он мне уже жестко указал: “Я тебе все сказал, иди исполняй”. Отец Ипполит был помягче, но принцип тот же, схожая «педагогика»: я вам сказал и показал все необходимое на это время, теперь исполняйте, если хотите… Отец Ипполит принес опыт афонского старчества в Россию. Афониты все похожи друг на друга. И наши подвижники одной школы тоже сходны, с них канон можно писать: глинское, псковопечерское старчество. Батюшка прошел русские школы старчества, но все же главное в его облике и служении то, что он – святогорец, освоивший исихастскую традицию молитвы. Он явил афонский дух и нес афонское послушание в России. И это бесценное богатство стало достоянием Рыльского монастыря. После месяца, проведенного на Афоне, я понял батюшку больше, чем за все предшествующее время. Более ясным стал его путь к такому совершенству».

Отец Игнатий делится также опытом своего исповедания грехов старцу Ипполиту:

«Помню одну исповедь у батюшки. Он был в своей деревянной «каливе», я встал на колени. И вдруг ощутил, что меня чем-то накрыло, как колпаком, что-то со мной происходит. Возникла особая духовная близость со старцем. Смотрю на него и чувствую, что он меня любит и все видит. Обычно мы исповедуемся, и в душе ничего не происходит. А здесь, в этой благодати любви, возникли стыд, пронизывающая боль за грехи и понимание их недопустимости. Это было очень остро, как не бывает в обычной жизни. Старец показал, как надо исповедоваться: грех должен не просто называться, а в переживании боли и стыда отторгаться. Это яркий пример силы молитвы отца Ипполита. Батюшкина благодать – небесного свойства, она передавалась нам, утешала, а порой вот таким образом просвещала, обучала...

Святость бывает каноническая, когда церковная власть подтверждает народное почитание подвижника, торжественно провозглашает его святым. А есть признание и почитание этого подвижника народом Божьим, который чувствует святость праведника и имеет свидетельства о ней. Так на Афоне почитают многих подвижников и обращаются к ним в молитве как к святым. Для меня и многих чад и почитателей отца Ипполита его святость – несомненна. Отец Ипполит достиг состояния обожения и совершенства, доступного человеку. Святость берет начало на небесах, когда на подвижника нисходит благодать Божия и преображает его. Отец Ипполит показал, как возможна святость в наше время. Он внес в нашу жизнь главное и ценное: благодатное слово, явил идеал монаха и воплотил Христов дух. Думаю, что придет время, и мы осознаем значение особого подвига отца Ипполита для современного монашества и поймем его святость».

Сохранилось огромное количество благодарных свидетельств, в которых люди рассказывают, как изменилась их жизнь от соприкосновения с отцом Ипполитом.

Митрополит Тихон (Шевкунов) называет старцев духовными гениями и размышляет об этом даре так: «Старчество – это особый дар Божий, который дается за великий подвиг веры и за глубокое личное смирение, веру во Христа и преданность Христу. За глубокое личное смирение дается величайший дар рассуждения. Старцы имели, кроме всего прочего, в первую очередь именно этот великий дар. Да, они могли быть и прозорливыми, они могли быть и действительно чудотворцами. Но не это было главное. Главное, все-таки, дар рассуждения.

Он совершенно иной, чем наши самые правильные размышления даже самых опытных людей. Это особое благодатное качество, которое соединяет любовь к Богу и к ближнему, соединяет глубочайшую церковность и некий пророческий дар. Это одна из самых великих драгоценностей не только Русской Церкви, но и Вселенской Церкви.

Старцами ведь не назначают, их не избирают. Люди сами чувствуют, что вот этот священник – он действительно несет это великое пророческое служение. Он больше, чем просто человек. Это человек, который знает волю Божию. Это человек, который несет в себе особую благодать Христову. И к такому человеку люди тянутся. Вот, наверное, что можно сказать из какого-то личного опыта общения, поиска.

Знаете, один человек хорошо сказал: «старцем» очень легко стать, стоит только захотеть. Настоящего старца, наверное, так вот, в сию секунду, не отличишь. Иногда это происходит быстро, а иногда нужен длительный опыт общения для того, чтобы понять, что да, этот человек знает волю Божию, с этим человеком мы можем волю Божию познать о нас самих, об обстоятельствах нашей жизни, об обстоятельствах жизни наших близких, об обстоятельствах церковных событий. И еще что делает старец: он дает силы эту волю Божию исполнить, что тоже очень важно. Потому что мы можем знать иногда волю Божию, а где взять силы, чтобы ее исполнить? Где взять силы, чтобы преодолеть грех, свою немощь, слабость и так далее? Старец дает эту силу. Это тоже особое, конечно, ни с чем не сравнимое абсолютно уникальное служение. Таких людей немного. И милость Божия, когда удается с ними встретиться».

Следующие главы нашей книги – воспоминания людей, которым посчастливилось встретиться или даже жить подле старца Ипполита. Но мы знаем, что и сейчас любой, кто молитвенно обратится к нему за помощью, может познать его духовно, почувствовать его благодатную поддержку.

Воспоминания игумена Романа (Архипова)

Впервые я приехал к отцу Ипполиту в Рыльский монастырь в 1991 году. Я жил тогда в Москве с матерью, семья моя распалась, работал стоматологом. Был прихожанином Донского монастыря, но обычная приходская жизнь уже не удовлетворяла сердце. Чувствовал, что надо определяться с выбором дальнейшего жизненного пути. Был уверен – нужно что-то менять, но как это сделать правильно, по Божьей воле, не представлял.

Я стал искать старца, которому можно было бы доверить мою жизнь и узнать волю Божию. Несколько раз пытался поехать в паломничество к старцам Псково-Печерского монастыря, но не получалось. Как я сейчас понимаю, промыслительно. В это время я прочитал книгу о старце Силуане Афонском. Она произвела на меня глубочайшее впечатление, и я стал размышлять, а есть ли сейчас подобные подвижники или это уже прошлое нашей духовной жизни. И вот случайно от прихожан Донского монастыря узнал, что есть такой старец. Он вернулся с Афона, и теперь – в Рыльске. Я поехал в Свято-Николаевский монастырь.

Монастырь произвел на меня странное впечатление, все здания были ветхие настолько, что не понятно, где и как здесь могут жить люди. Сломанные крыши, разбитые окна, выщербленный кирпич. Батюшка жил в таком же обветшалом корпусе. Он с радостью встретил меня, повел сначала в трапезную, накормил и затем стал спрашивать, с чем я приехал. Первое впечатление – умиротворяющее. Отец Ипполит не соответствовал общему представлению о старцах, которое складывается по книгам. Не было «иссушенности», «прозрачности телес», а было солнышко, которое всех приходящих согревает духовной теплотой, освещает улыбкой. Мы поговорили, я испытал радость общения, но не решился задать главный вопрос моей жизни.

Батюшка оставил меня пожить в монастыре, благословил послушание на огороде. И в конце моего пребывания задал вопрос:

«Так с каким же главным вопросом вы приехали?» И тогда я сказал, что хотел бы связать свою жизнь с монашеством, но не знаю, угодно ли это Богу, смогу ли я послужить Матери-Церкви и спастись на этом пути. Тут батюшка решил меня испытать и сказал:

«А знаешь что, отец, сходись-ка ты с женой». Я был ошеломлен таким ответом. Я знал, что никогда это благословение не вызовет во мне сочувствие. У меня уже был настрой на монашескую жизнь. И в то же время за это краткое пребывание в монастыре возникло полное доверие старцу. Поэтому, несмотря на мое сердечное сопротивление, я готов был исполнить это благословение «за послушание» и сказал: «Как благословите». Батюшка видел состояние моей души, улыбнулся и сказал:

«В монахи, конечно, в монахи». Благословил, и сразу стало удивительно легко и весело – духовный праздник. У меня не было сомнений в выборе, в какой монастырь идти. Вскоре я поступил послушником в Рыльский Свято-Николаевский монастырь.

Да, одно дело – приезжать к батюшке, разрешать свои вопросы и в радостном состоянии возвращаться в мир. А жить рядом – это совсем другое. На расстоянии старец ведет молитвой, а живущего рядом – он брал за руку и вел ко Христу, через трудности и испытания. После благословения на монашество еще полгода я продолжал работать. Иногда батюшка приезжал в Москву по монастырским делам и останавливался в нашей квартире. Однажды пришлось помочь батюшке по моей специальности. Ему нужно было стоматологическое лечение и протезирование. Чтобы не доставлять батюшке лишних хлопот, мы с коллегами сделали в моей квартире одноразовый стоматологический кабинет и полечили его. Для нас это была большая радость: удалось хоть чем-то послужить батюшке, пока был рядом с нами в Москве.

Когда пришел в монастырь, батюшка поселил меня в келью напротив своей. И вот, подходит к концу год моего послушания в монастыре. Пришло время брать благословение у Курского архиепископа Ювеналия для официального оформления в монастыре. В это время в Курске открывался Знаменский монастырь и пошел слух, что кого-то из нас туда переведут. Приехал я к владыке, а он благословил именно мой перевод в Знаменский монастырь. Я просил владыку оставить меня еще на годик окрепнуть около отца Ипполита – сказать так меня научил батюшка. А владыка ответил: «Вот тут и будешь крепнуть, под моим надзором». Такой поворот был для меня огромным горем и трагедией. Я вернулся к батюшке просто убитым. А он утешал: «Ничего-ничего, отец, там тоже монастырская жизнь, будешь приезжать сюда». Через пять лет владыка перевел меня в Курскую Коренную пустынь. Навещать старца приходилось редко. Главное тогда было: батюшку увидеть и получить благословение по возникающим вопросам. Сердце успокаивалось, и можно было жить дальше.

Самое трудное – потерпеть немощь ближнего: осуждение, клевету, гнев, раздражение и прочее. Святыми в монастырь никто не приходит. Монастырь – это лечебница, все пришли измученные, избитые и израненные страстями, а скорее, приползли. Внешне, быть может, мы и выглядели неплохо, бодро. Но без духовного руководства мы проигрываем на поле брани.

Батюшка явил нам пример любви к ближнему, а это показатель искренних и глубоких отношений с Богом. Мы видели образец того, как поступать по-христиански.

Вот, например, были такие ситуации. Когда батюшка сидел в своей стасидии в храме, люди часто подходили к нему во время Литургии, даже Евхаристического канона, и задавали свои вопросы. Батюшка трепетно относился к церковной службе, но он без тени недовольства и раздражения, спокойно отвлекался от службы, отвечал, и снова возвращался в молитву. Он показывал примеры достойного перенесения всякого рода испытаний. И у святых бывают те же немощи, что и у нас, но они их преодолели в подвиге. Страсть сама не уйдет. Необходимо обострение ситуации, чтобы подвизающийся мог увидеть свою подверженность страсти, проявить усердие и со временем побороть ее. Вот в этом обострении страстей и ситуаций мы и жили в монастыре, и приходилось все терпеть. Сам батюшка всех и все терпел, и главное его благословение всем нам: «Надо потерпеть». Выдерживать житейские неудобства сельской монастырской разрухи было не очень трудно, а вот терпеть обострение страстей сложнее.

Влияние отца Ипполита описано в словах святого апостола Павла: И слово мое, и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией (1Кор. 2:4–5). Старец говорил самое необходимое, видя потребности каждого. Однако есть общие истины, которые он хотел заложить во всех нас. Это – любовь, терпение, забота о чистоте и выполнении монашеских обетов.

Воспоминания келейника Александра Львова

В нижнем храме отец Ипполит принимал людей и я увидел, что он зашел в алтарь. Я пошел за ним: может быть, ему нужна помощь. Захожу в алтарь, а он плачет. Рыдает навзрыд. Старец. Я подошел к батюшке и спрашиваю: «Батюшка, а что случилось?» Он говорит: «Ну почему? Почему? Как он посмел бросить? Они двадцать пять лет прожили вместе». Он плакал из-за того, что муж оставил жену и ушел из семьи.

Моя келья находилась прямо под кельей отца Ипполита. Ходил он очень нежно, аккуратно. Глядя на него, можно было сказать, что это просто добрый-добрый дедушка. Внешне он не проявлял себя. Если люди что-то просили от него каких-то чудес, он никогда не показывал своей духовной силы, не говорил о том, что помог тем-то и тем-то. Вел себя просто как добрый старчик. Очень нежный, ласковый. С людьми всегда был очень сдержан, спокоен. Если и говорил, то только по самой необходимости. Не было такого, чтобы он специально кому-то что-то сказал. Или кто-то попросил, и он ему ответил. Это был очень добрый, веселый, жизнерадостный человек. Фотография на его могиле выражает всю сущность – таким он и был.

В монастыре жили наркоманы, алкоголики. И он говорил о том, что «пусть лучше они живут с нами и делают нам вред, чем они сейчас пойдут в мир и причинят зло людям». Бывало такое, что они воровали коров, пропивали их, а на утро приходили и просили прощения у отца Ипполита. Он их, конечно же, прощал и снова впускал.

Батюшку пытались заставить выгнать этих наркоманов, но отец Ипполит не соглашался. Отец Ипполит очень сильно любил шутки.

Он очень часто использовал какие-то поговорки, пословицы: «и хочется, и колется, и мамка не пускает». И это было всегда очень весело, задорно. Но это всегда вразумляло человека – «не в бровь, а в глаз».

После встречи с отцом Ипполитом моя жизнь незаметно, каким-то образом наполнилась чем-то великим, высоким. Я стал совершенно другим человеком. Объяснить это невозможно. Но я знаю точно, что сейчас я другой. В моей жизни постоянно происходят чудеса. Я постоянно чувствую помощь свыше… тяжело объяснить. Но когда ты живешь и знаешь, что ты под покровом святого человека – это очень приятно.

Была такая история. Ехали мы в лес, отец Ипполит попросил купить арбуз. После молебнов о недужных, после приема людей он любил отдохнуть. Приехали мы в лес, разрезали арбуз, стали кушать, вели спокойный разговор. И я обратил внимание на то, что на отце Ипполите было очень много комаров, которые все его жалили. Он ни одного комара не отпугнул, ни разу не отмахнулся. Он их просто не трогал.

Однажды мы поехали с батюшкой проверять, как работают трудники в поле, как они косят траву. Едем, речка перед нами. Он говорит: «Езжай вот здесь». Едем, застреваем. Я зову людей. Нам помогают, выталкивают. Мы поехали дальше. Посмотрели. Там была другая дорога, по которой можно было проехать. Он говорит: «Нет, опять езжай здесь». Мы опять застряли, нас опять вытащили.

Приехали домой, в монастырь вернулись. Отец Ипполит выходит из машины и говорит: «Посмотри, у тебя что-то с машиной, с колесом». Я смотрю: колесо держится на последнем болте. Я этого не знал. Если бы не отец Ипполит, не знаю чем кончилось, колесо могло было выйти из строя при езде на скорости.

Еще был случай, что по благословению отца Ипполита мне пришлось ехать в село Большегневушево за хлебом. В то время там находился скит. Это было уже вечером и закончилось тем, что я проснулся за рулем.

Я спал, и в это время входил в поворот. Вот такое чудо.

Отец Ипполит давал людям ощущение присутствия Духа Божия. А Дух Божий уже каждого вразумлял сам. Поучений, нравоучений он никогда не делал. Он своим примером всех учил. Своей добротой, незлобием. Самое главное для человека было научиться любить.

Воспоминания Григория Пенкновича

Маленький коридорчик перед кельей батюшки помнит тысячи и тысячи людей, которые приходили к нему. Огромное количество людей из разных городов и весей. А в келью фактически никто не попадал, да и я сам один раз по-моему был у него вот здесь вот в этой келье. А сюда приходили к старцу.

Стучишься иногда: «…молитвами святых отец наших Господе Иисусе Христе, Боже наш, помилуй, Господи нас...» И батюшка тихим таким тенорком таким говорит: «Это кто? А вы откуда приехали?» Хотя прекрасно понимал, кто и откуда приехал. Это вот такой юмор. Простой юмор старца.

Однажды вспоминаю, как я пришел сюда в состоянии тяжелого уныния. А батюшка говорит: «Я сам хотел тебя позвать». Я сел напротив него, а он в кресле-качалке. Впервые в жизни за многие годы общения с ним я не стал засыпать его многочисленными вопросами. Своими, чужими… Мы молчали. И вот эта безмолвная беседа длилась не меньше сорока минут. Батюшка как исихаст настоящий, безмолвник, корпусом чуть наклонился вперед и опустил глаза, пребывая в молитве. А я просто в тишине, в молчании. Я сам себя заставил, стиснув зубы, ничего не спрашивать у старца, не говорить лишнего. Я понимал, что это важно.

И вот во время этой беседы ничего не происходило, никаких явлений небесных я не видел, но дело не в этом. А в том, что вот это тяжелое состояние, оно вот так вот как камень с души или как чешуя просто слетело с меня, и появилась легкость… Довольно долго, возможно, около часа длилась эта безмолвная беседа. Я тогда вспомнил беседу Христа с Никодимом ночью в Иерусалиме. Это было незабываемо… Уныния как не бывало.

Для меня очень волнительно в келье старца находиться, потому что я и после кончины батюшки Ипполита считаные какие-то разы здесь бывал. Это место молитв. Это место подвига старца Ипполита. Основную часть своей земной жизни в Рыльском монастыре он провел в этой келье. Ночью он молился. Молился за весь мир, за хороших и плохих. За мусульман, за буддистов, за крещеных и некрещеных. За всех нас. Огромное количество поклонов. Это все было слышно тем, кто жил под его кельей, на первом этаже.

По просьбе батюшки мы делали ему из жердей деревянные посохи. Иногда он сам ветку ломал и вот из нее сооружал себе такой посох. Это афонская традиция. Учитывая рельеф местности, на Афоне все ходят с посохами. Он сохранил это здесь в Рыльске и ходил ночью вокруг монастыря и за монастырь, на так называемый Ангельский луг, куда он отправлял большинство паломников Рыльских.

Ночью он ходил, молился у святых источников. Молился обо всех нас.

Мой друг из Иерусалима, врач-невролог, человек совершенно не экзальтированный, православный, когда зашел в батюшкину келью, сказал: «Я здесь ощущаю присутствие Божьей Матери». Вот эти слова меня поразили своей точностью. Потому что действительно, батюшку Ипполита можно назвать Богородичным подвижником. Это человек, который находился в особой духовной молитвенной связи с Пречистой Девой, с Угодником Николаем. Я помню, что очень многим паломникам монастыря он советовал в самых тяжелых жизненных обстоятельствах молиться Божией Матери и Николаю Угоднику.

Тот факт, что старец Ипполит находился в особых молитвенных, духовных взаимоотношениях с жителями горнего мира, Небесного Царства, со святыми угодниками и даже с Пречистой Девой, подтверждается свидетельством духовных лиц, подвижников благочестия XX века, таких как Любушка Сусанинская (Любовь Ивановна Лазарева; † 1997). Она отправляла людей, обращавшихся к ней, сюда в Рыльский монастырь к батюшке. И, конечно, Алешенька (Алексей Федорович Астанин; † 2012) – это парализованный и немой подвижник, который в Старом Осколе, лежа на кровати (он весил сорок с лишним килограмм), принимал паломников. Вот однажды, при жизни старца Ипполита, две послушницы из Рыльского монастыря, позже принявшие постриг, – бухгалтер монастыря Мария Беляева (схимонахиня Матрона), монахиня Антония (Зенкина) – пришли к нему. И как только он их увидел, через переводчика (указывая пальчиком на буквы алфавита) говорит: «От Ипполита ко мне пришли. Да кто я такой? Он по ночам с Матерью Божьей разговаривает. Убирайтесь и больше не приходите сюда». Ну и они мне потом рассказывали: «Мы бежали из Старого Оскола, только пятки сверкали». Тогда осознали, рядом с каким человеком им приходилось жить долгие годы.

Келья батюшки, действительно – это место присутствия Пречистой Девы, без преувеличения. Это место, где воссиял свет, который 2000 лет назад впервые увидели ученики Христовы на горе Фавор от своего Учителя Господа Иисуса.

И вот так же подвижники, подобно отцу Ипполиту – богоносцы, сподобившиеся боговселения, сотворившие из своей души обитель Святой Троицы. Они не только внутренне преображаются, но они сподобляются и внешнего преображения. Вот так однажды к батюшке Ипполиту в маленький коридорчик перед дверью его кельи пришли родители с маленьким мальчиком. И когда они после беседы покинули этот предбанник, спрашивают у своего сына: «Тебе понравился батюшка?» На что мальчик ответил: «Я батюшку не видел, я видел только свет».

Воспоминания трудницы Елены

Батюшка всегда меня смирял. Я жила в монастыре, каждый день он приходил в трапезную, меня видел, но все время спрашивал: «Матушка, а откуда Вы к нам приехали? Вы из Москвы, матушка?» Я говорю: «Да нет, батюшка, я оттуда-то оттуда-то».

А он снова: «Матушка, а откуда Вы у нас приехали?» Однажды я вышла из себя: «Отец Ипполит! Это же я! Елена». Он: «Ой матушка, это Вы? Ну садитесь-садитесь. Как Вы поживаете, все ли в порядке у Вас?»

Я говорю: «Батюшка, да у нас то-то и то-то случилось». Он: «А что ж у Вас случилось?» Я рассказала ему, что где девятый домик, там участок земли. Мы ее обработали, посадили лук, капусту для трапезной. И вот когда поспел урожай, к нам пришли «в гости» и собрали наш урожай.

Сосед увидел, постучал в окно и говорит:

«Матушки, у вас там воруют овощи». Мы вышли, увидели мужчину с велосипедом, а на велосипеде два мешка с нашими капустой и луком. Мы за ним. А он не смог в гору подняться, велосипед бросил, все оставил и убежал.

Батюшка спрашивает: «Ну, а вы что?» –

«Мы продукты взяли и домой. Батюшка, а что делать с урожаем?» Он:

«Ну как что? На трапезную». Я говорю: «А с велосипедом что?» Он говорит: «Ну как что? Возьмите по слободке дайте клич, что пусть приходит забирает».

В результате мужчина пришел, забрал велосипед и рассказал историю, как он потерял работу, что у него большая семья и кормить ее нечем. Я пришла, отцу Ипполиту это рассказала. Он говорит: «Матушка, если встретите, позовите его, и пусть он придет на трапезную и возьмет продукты». И мужчина стал ходить за продуктами. Так по молитвам отца Ипполита была оказана помощь этому человеку. А мы не задумывались. Да, пришел, обворовал и ушел. Но промысел Божий другой был. Батюшка молился и все разрешалось как-то своим путем. Мы не задумывались o том, что происходит.

Люди, которые приезжали на автобусах, часто говорили, что приезжают сюда с грузом проблем, а уезжают как на крыльях. Приходим на прием – и забываем, о чем хотели спросить. Все само собой разрешалось по молитвам старца.

После смерти отца Ипполита появились группы его памяти, которые ведут наши знакомые. И в этих группах тоже совершаются чудеса по молитвам старца.

Пишут со всего мира: из Италии, из Риги, и католики пишут, обращаются. И когда едет кто-то из этой группы, всегда объявление пишут: «Мы едем на могилку к батюшке Ипполиту». И присылают все свои просьбы. Все эти просьбы мы батюшке оставляем. Переписываем, оставляем в ящичек.

И недавно зимой произошло чудо. Одна женщина не могла забеременеть, и она просила, чтобы случилось такое чудо, чтобы батюшка помолился. А мы забыли об этом. И эта женщина из-за границы нам написала, что она на третьем месяце беременности.

Так же писали о детях, больных аутизмом, чтобы батюшка помог. Было нам однажды из Италии послание. Такое вот маленькое, казалось бы, дело. Ты едешь в Рыльск, везешь какие-то записочки, на самом деле они не «какие-то»: люди свою просьбу пишут, и батюшка исполняет эту просьбу, как и Матронушка, как все святые.

Я послушание несла на трапезной. И батюшка каждый день приходил и благодарил. Всегда благодарил. За то, что мы послушаемся, за то, что мы работаем. И он всегда шутил. Он приходил, улыбался, улыбался очень открыто. У него были такие глаза, что ты в них просто погружаешься и можно утонуть. И тебе уже ничего не нужно. Ты счастлив.

Батюшка любил песни петь. Очень много пел песен. Стихи читал.

Незадолго до смерти батюшка сказал:

«Матушки, кабачки пропадают. Давайте мы консервировать кабачки будем?»

Кабачки когда консервируешь, они сок выделяют и иногда могут испортиться, взрываются часто банки. Кропотливый это труд – закрыть кабачки. И мы до часу ночи мы закрывали огурцы, кабачки, а батюшка молился. Он сидел под каштаном и молился.

И когда он сидел там, все, кто его видел, подходили и спрашивали. Общались с ним. Он сидел до последней банки. Вот мы последнюю банку закрутили, гасим свет, уходим. И тоже решили к отцу Ипполиту подойти, но он уже ушел. По его молитвам ни одна банка не взорвалась.

Однажды он сказал, что зимой очень много будет у нас людей. Говорит, закрывайте сок. Говорю: «Батюшка, а какой сок? У нас нет из фруктов ничего». Он говорит: «Ну вот там возьмите шиповник соберите, боярышник, бузину. Рябину соберите». И мы сделали компот, закрыли. Действительно, был очень вкусный компот. А затем яблоки привезли из совхоза, дали монастырю яблоки, очень много. Батюшка еще шутил, говорил: «Скоро будем из яблок борщ варить». И мы их сушили.

А однажды он сказал мне: «Матушка, а вы знаете, как нужно яблоки мочить?» Я говорю: «Да, знаю». Он говорит: «Надо замочить яблоки». Я говорю: «Там Люба уже три бочки замочила». Он говорит: «Нет, матушка, я тебе говорю. Ты замочи яблоки. Как будешь это делать?» А у меня родители на даче яблоки мочили, я вспомнила рецепт и рассказала ему. Он: «Вот, матушка, вот так и сделайте, у нас очень много будет людей».

И действительно, когда вот батюшка почил, то люди приехали, и в день похорон, и на девять дней, и на сорок дней. У нас все эти бочки с яблоками ушли. Все компоты и все закрутки, которые готовились, они все ушли.

Воспоминания схимонахини Николаи

Про отца Ипполита я узнала от одной своей знакомой по Оптиной пустыни. Она рассказала мне, как проехать в Рыльский монастырь и дала совет побывать у отца Ипполита. Я так и сделала: приехала, батюшка разрешил остаться пожить в обители. Настала пора уезжать, спрашиваю, а батюшка говорит: «Да мне что, езжай». Меня его тон смутил. «Батюшка, а когда мне еще приехать?» –

«Да хоть через год. Да хоть вообще не приезжай». Ну, и тут уж я уже совсем решила, что надо что-то подумать. И осталась в монастыре. В скором времени батюшка благословил группу трудниц ехать в Москву собирать денежки, и я поехала тоже.

Мне не очень было по душе вот так стоять с кружкой. «Батюшка, ну сколько нам стоять?» А он говорит: «Да до Второго пришествия». А уже как-то надоедает. Но потом, правда, стоишь и стоишь. Ну, так вот и стояла я, ну, сколько, я не знаю, лет, наверное, девять. Не до Второго пришествия, конечно.

И когда вот стояли, приезжаешь потом к батюшке, у него что-то спрашиваешь: «батюшка, какой-то такой человек подходит ко мне, как Вы считаете, общаться с ним?» А он говорит: «Нет-нет, не надо». И, действительно, потом понимаешь, что этот человек совершенно не тот, за кого себя выдавал.

Но до поездки за собором денег в Москву я год пожила в монастыре в Рыльске. Я уже была на пенсии, и батюшка посылал меня в разные святые места, куда мне тяжело было идти. А я ходила за послушание. Вот, на гору в Рыльске. Идешь, и какие-то ребята вдруг помогут тебе. Велел 12 раз ходить на источник святителя Николая Угодника, и я ходила. К Богородице на источник – тоже пошла и говорю: «Батюшка, как же туда трудно влезть» (он еще не был оборудован). И вдруг – снова люди появляются, помогут мне.

А в Москве на сборах средств разные были истории. Три года я стояла в Вешняках, там был епископ Никон, он не знал батюшку лично, но очень уважал. Я рассказывала о батюшке, о требах, о молебнах, и люди подавали.

А бывало, что и били: бум, и все. Встал снова. Как неваляшка – ни боли, ничего. На престольные праздники мы обычно ездили по храмам. Там приходилось терпеть: и трубой обещали дать, и плевали. Однажды в метро ехала и читала акафист святителю Николаю, так один подошел и говорит: «Еще так будешь делать, пришибу тебя трубой». А один раз сильно меня ударили, думала, что сотрясение. Оказалось, ударил уже сидевший 8 лет. Я пожалела его, не стала подписывать заявление в милиции.

Но я все равно продолжала стоять: чтобы поднимались из руин наши монастыри, чтобы укреплялась вера у людей. Была радость какая-то.

А один раз и деньги все выгребли у меня.

Спасибо, что записки и мелочь оставили.

А приедешь в монастырь и кажется, что батюшка Ипполит все время рядом. Он знал, в каком я домике. Знал, куда мы ходили: вот на лугу однажды с Олегом «Луговым» – так мы его прозвали по послушанию – батюшка нам потом все расссказал, где были мы, и куда надо было идти. А ведь он никогда не был с нами на лугу. Он духом знал, кто где находится.

Однажды я спросила его: «Можно мне молиться за Вас как за духовного отца?» Он закивал головой. А думаю: «А еще вопросы потом задам, в следующий раз». А следующего раза и не было. Я с ним разговариваю, разговариваю и думаю: что-то уже долго, обычно же батюшка быстро говорил: «Иди, молись, иди, иди, молись». Ну, думаю, надо самой совесть знать. А потом его не стало с нами. Наверное, он уже это знал, поэтому так долго меня выслушивал.

Воспоминания трудницы Ольги

Я несла послушание на коровнике, и у нас были нерадивые трудники, которые маленьких телят, которые только родились, убивали и ели. И я хотела батюшке Ипполиту рассказать об этом. Пришла к батюшке в келью. И пока я как бы поднималась по лестнице к нему на второй этаж, думаю: «Нет, не буду рассказывать, не буду батюшку расстраивать». И зашла к нему в келью.

А он у меня сразу спрашивает: «Матушка, как там на коровнике?» И мне говорит то, о чем я хотела рассказать. И добавил: «Матушка, ну они же болящие, они кушать хотят. Здесь же нет здоровых, здесь же все болящие». Вот так он сказал. «Сюда приезжают все болящие».

Потом этих трудников уже не стало здесь, и не стало таких ситуаций.

Воспоминания Владимира Савочкина

Моя первая встреча с отцом Ипполитом произошла еще в 1993 году.

Знакомые попросили отвезти их к какому-то «старцу». Для меня тогда это слово было непонятно. Просто сказали: к одному старцу. По дороге, говорят, тебе все объясним. И мы поехали к нему на поезде. Люди боялись сами ехать куда-то, в даль далекую. И, пока мы ехали, в поезде Москва – Льгов, мне все страшнее и страшнее было, потому что рассказывали они мне про прозорливца, провидца, пророка, который сейчас мне страшные вещи сообщит: ждет тебя что-то ужасное в жизни. А вообще, всех Апокалипсис ждет. Мне действительно было страшно. Когда приехали в монастырь, первое впечатление тяжелое: разруха. 93-й год шел, август. Мы стали искать: что нам дальше делать, к кому идти. Попалась нам старенькая монахиня Мария. Она сказала: «Пойдемте к батюшке». Ну, конечно, у меня трепет уже. Подвели нас к его келье, постучалась она. И выходит батюшка. Согбенный такой, рассеянный взгляд. «А вы откуда приехали?» И сразу разочарование у меня: как прозорливец, он должен сам сообщить, откуда мы. А тут вдруг: откуда вы? «Мы из Калужской области» – «А, понятно». Ну и что?.. «Ну, вам пожить надо, пожить». – И весь разговор.

На службе подошел к нему на исповедь. Я говорю: «Батюшка, я первый раз исповедуюсь». – «А, ну понятно». Накрыл меня. «Идите причащаться». Я ждал какой-то особой провидческой исповеди. А ее вообще не было. На беседу подошел – общие слова. «Молитесь, ходите в церковь Божию, читайте Святое Евангелие, Псалтырь. И, может быть, Господь вам поможет». Как-то загадочно сказал. Вот такая поездка была. Хочется отметить, что после нее на душе осталось какое-то невероятное тепло, радость, какое-то состояние счастья, неземное такое.

Я даже помню (в институте тогда учился), как-то с преподавателем встретился в коридоре, стал рассказывать, куда я ездил. Остановился кто-то еще, и еще, знакомые, студенты – толпа набралась. Меня слушают, а я рассказываю общие вещи: вот, я был тамто, а батюшка мне советовал молиться. А все словно замерли. Слушают меня, затаив дыхание, раскрыв рот. Такое ощущение, как я сейчас понимаю, что какая-то через меня благодать передалась от отца Ипполита к ним уже. Люди стали записывать адрес, как туда попасть, доехать. Вот какая была первая поездка. Непонятная, загадочная и благодатная, можно сказать.

А потом с разными друзьями уже ездил, всем рассказывал – и в ответ: отвези меня.

И стали чаще ездить. В общем-то, все то же самое. Ничего прозорливого не говорил. Но было тепло, радость. Ничего вообще спрашивать не хотелось. Садишься рядом с ним, и ничего спрашивать не хочется. Как одна паломница говорила: «Хочется сесть, положить ему голову на плечо и сидеть. И все, и ничего не делать, не спрашивать, не говорить». Вот что люди чувствовали.

А с другой стороны, было ощущение, что он именно тебя ждал, именно с тобой хотел поговорить. Именно так. Он руку возьмет, начинает пальцы перебирать. «Ну что, отец, ну, как там у Вас, как?» Шепотом еще любил говорить, на шепот переходить. «Как там у Вас, как? Ну, что, рассказывайте, рассказывайте». Я что-то начинаю говорить невпопад уже, а он: «Ну все, все. Вам надо молиться, в церковь ходить. Не забывайте это, обязательно». И общие духовные наставления, и:

«Вот вам иконочку». Дает иконочку: «Идите». Смотришь, там минута прошла, а состояние такое, что как будто побывал на Небесах. И это все паломники говорили.

С 1998 года я стал в Кадашах работать (Храм Воскресения Христова в Кадашах, на Якиманке), в паломнической службе. Сначала водителем, потом руководителем. И возил уже группы. А ведь тогда никто и не знал об отце Ипполите. И я отцу Александру сам рассказал. В Свято-Тихоновском Богословском университете очень осторожно относятся к новым старческим именам. Даже, надо сказать, отрицательно.

Отец Александр, видно, духом почувствовал и, можно сказать, рискнул послать первую группу к отцу Ипполиту.

Первая группа приехала. Все – под впечатлением. И потом уже было так: на исповедь к отцу Александру стоит очередь, и каждый второй идет уже ко мне (я блокнотик держу) записываться в поездку к батюшке. При сложных ситуациях отец Александр благословлял ехать к отцу Ипполиту.

Если говорить об образе отца Ипполита для всех нас, для меня: это пример был, что такой человек явился, чтобы нам показать, что в наше страшное время, когда «человек человеку волк», возможен подвиг любви. Потому что когда вспоминаешь отца Ипполита, то сразу любовь ощущается, тишина, доброта – все сразу вместе. Что-то такое радостное, небесное. И что в наше время возможен такой подвиг любви, о которой апостол Павел говорит: Любовь долготерпит, любовь милосердствует, не завидует, не ищет своего, не радуется неправде, а сорадуется истине, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает (1Кор.13:4–5). То есть отец Ипполит – как раз весь в этом. И особенных проповедей он никаких не говорил. «Я не умею говорить». И все.

Как-то парень приехал со мной, с камерой: «Батюшка, а можно вас снять?» – «Ой, отец, давай – не надо, пожалуйста. Давай – не надо». Если бы я знал, что можно было сказать: «Батюшка, а можно с Вами?» Тогда, оказывается, он соглашался с паломниками сниматься. Я таких хитростей не знал еще. Он всегда мне отбой давал.

Воспоминания трудницы Ольги

В первый раз, когда я приехала сюда, была весна. Мы спали в храме, потому что мест не было в домиках – батюшка отправлял нас спать в нижний храм святителя Николая Чудотворца. Ночью я вышла на улицу, была примерно половина четвертого. Подошла к краю стены. Там тогда была просто старая кладка, разбитая. Я любовалась небом, оно было необыкновенно красивым. Над рекой Сейм плыло облако в виде ангела – оно плыло в сторону монастыря, у него были огромные крылья. Меня тогда это очень потрясло.

Батюшка говорил нам, что мы приехали в такое место, где все кровью полито. Вот дубы – под каждым из них монах лежит. Многие хотят вернуться сюда, но не каждому это дано. Далеко не каждому.

Любовь Новохацкая

В 1992 году у меня врачи нашли онкологию – опухоль была на почке, и уже метастазы захватили придатки и легкое, все это с левой стороны. В реанимации я услышала, что врачи дали мне срок три месяца, не больше.

В те годы стоял у нас на Петровско-Разумовской со сбором средств для монастыря инок Сергий – теперешний отец Савва. Он и предложил мне поехать к батюшке Ипполиту. Показал альбом. От фотографий я не могла просто оторваться – это ясное солнышко было. Я как его увидела – больше ничего не интересовало.

Через три дня я поехала и оказалась здесь в нашем монастыре. Батюшка мне сказал: «Поживите у нас».

Он сам проводил молебны о недужных: в будни малые, а по субботам большие, и мне благословил помолиться на двенадцати молебнах: была такая его «норма исцеления». И вот на одиннадцатом молебне мы стояли перед корпусом, а перед входом в него тогда была просто земля и зеленая травка. Мы стояли на коленях. Это было в субботу, очень много народа, в храм зайти было невозможно, и я стояла на улице на коленях. И внезапно я почувствовала, что на уровне копчика у меня внутри будто загорелся шар. Ирина (сейчас монахиня Серафима) стояла со мной рядом. Я ее попросила: посмотри, что там, сзади у меня как на солнце горит. Она попробовала дотронуться и говорит: «У тебя там как кипятком ошпарено». А я чувствую, что этот шар словно катается внутри: к почке, потом обратно, к тому месту, где была почка. А когда мы вставали с коленей, то эта боль ушла в левую ногу и словно через пятку вышла.

Потом я пришла к батюшке Ипполиту, он сидит улыбающийся, радостный и говорит:

«Ну все, теперь все страшное позади. Больше ничего не будет».

Прошло тридцать лет, я не обращаюсь ни к врачам, ни к кому, потому что то, что я живу – только по великой молитве батюшки Ипполита. Больше никого.

В миру я была художник-модельер. А когда приехала к батюшке в монастырь, начала потихонечку им шить. Шить – это было такое, что я вообще не умела, только-только первый раз иголку взяла в руки, снова начала учиться. И вот тридцать лет я по батюшкиному благословению шью в бедные храмы. Он благословлял одевать и священников, и алтарь. Ну в общем все, что связано с храмами нашими великолепными.

Однажды, спустя годы, я подошла к батюшке Ипполиту, и было ощущение, что он меня ждет. Рассказала ему историю своей жизни, как все в ней было взаимосвязано. И потом я его спрашиваю: «Батюшка, я читала у батюшки Серафима Саровского, что он вымаливал своих духовных чад задолго до того, как познакомились чада духовные со своим духовником. Значит, и Вы меня вымаливали?» А он улыбнулся слегка и говорит: «На все Божья воля».

Батюшка никогда не признавался. Но он мне так говорил: «Вы же из Свято-Николаевского монастыря». Понимаете? И когда он говорил это, говорил так сердечно, что ты чувствуешь: родней и ближе его никого у тебя на свете нет. Поэтому ближе батюшки у меня никого нет.

Владимир Савочкин

А вот история, которая случилась уже со мной. Это была самая тяжелая полоса в моей жизни. Произошла она в памятные 1990-е годы, когда я со старой жизнью еще не распрощался.

Был я тогда бизнесменом. Начальник мой, шеф, с которым я работал, внезапно умер. Обнаружилось, что он брал огромное количество кредитов в коммерческом банке, просто огромнейшее. А в те годы вся коммерция полубандитская была. И, естественно, банк стал искать себе «козлов отпущения». Всех, кого только можно. И я оказался из них первым, потому что я был главным помощником шефа, его «правой рукой».

Начались звонки из этого банка. Пригласили в гости. Приехал я в банк, только вошел – слышу: «Так, этого человека не выпускать!» Понятно, что не выпускать до той поры, «пока он не вернет нам деньги или не даст адреса и телефоны тех, где мы можем взять наши деньги».

Начал я им объяснять, что отношения к этому не имею; но тут вошел управляющий банка, бандит, ингуш: «Мы вас знаем всех, – говорит. – Если хочешь жить, то даю тебе месяц, чтобы деньги были», – и ушел.

Так меня отпустили и дали месяц на поиски. А где мне их найти? Это же просто бесполезно. Единственная возможность была: продать супермаркет, в который вложился мой шеф. Он его строил в центре поселочка, где я жил. Это Родина моя.

Шеф строительство почти закончил, все остановилось на самом последнем этапе. И мы решили продать этот супермаркет. Но раньше очень много покупателей было, а теперь – никого, после смерти шефа «как отрезало». Все отказываются, никто не хочет покупать. А время бежит, вот и месяц уже прошел.

Я сам звоню вице-президенту банка, прошу еще продлить мне срок на недели две, а он отвечает: «Нет, ничего не надо, ждите, скоро приедем. Сначала одно ухо отрежем – вас же всех метить надо – потом другое...»

И повесил трубку.

Представляете, какая ситуация? Очень тяжело на душе было, очень страшно. Я бы мог, конечно, скрыться, а родители? Я с ними проживал тогда в этом поселке. Приедут бандиты к ним, что они делать будут? Дом наш на перекрестке находится, и представьте, несколько дней и ночей я вскакивал при каждом торможении машины около нашего дома. И вот, как-то ночью является ко мне батюшка Ипполит. Просто откуда-то появляется, подходит, трижды крестит меня и уходит также. Это было какое-то сонное видение, очень необычное. На душе сразу полегчало. Стали мне попадаться книги духовного содержания. Были и сектантские, но с большими цитатами из Евангелия. На душе стало намного легче. До этого я ведь был совсем никакой, а теперь стал о Боге думать. Это произошло при жизни старца, в 1993 году.

И после этого явления, одно за другим стали меняться события. Другу нашему, строителю, попался знакомый, и оказался большим начальником в округе. Вдруг говорит нам: «Я решу ваши проблемы все, не переживайте». Выяснилось, что он из тех же структур, и этот банк под его контролем. И он выкупил весь наш долг. А потом сказал: «Я им не буду отдавать, вы мне отдадите, когда сможете». А через несколько дней мы узнали из новостей, что его самого убили. Вот какая череда событий произошла.

И вот это здание, которое не продавалось, постепенно стало превращаться из магазина – в храм. Подошли к нам как-то верующие люди и попросили отдать это здание на храм. Мы обрадовались, подумали, что епархия сразу выложит всю сумму. Мы очень наивные были, что так думали, вышло все иначе. А строитель наш Женя стал уже перестраивать супермаркет в храм. И тогда чудо такое произошло...

Хотя, можно сказать, что это уже не имеет значения. Гораздо важнее то, что отец Ипполит мог повлиять на судьбу человека, на его характер, изменить его жизнь, все его представления. Просится слово «преображение» – хочется именно так это назвать.

Даже сейчас, в нашем храме, как вспомним с кем-то об отце Ипполите – сразу улыбка у людей, сразу на лице светлое чувство появляется: «Ой, да, да, ой, помним, помним». Начинают рассказывать, даже и не чудесное, а простое. Как он им что-то сказал, и на душе тепло стало, хорошо. Все понимают это чувство, у всех оно тоже есть. Это состояние радости от встречи с отцом Ипполитом. Невероятная простота, тишина.

Максим Савельев какой-то заумный вопрос ему задал. Батюшка дал ему иконочку и сказал: «Терпи». И у Максима осталось состояние невероятной радости. Сейчас он уже иеродиакон Иаков.

А супермаркет теперь – храм Вознесения Господня. В поселке Бабынино находится.

Приезжайте, посмотрите. Там чудо-то какое было!

Когда Женя стал перестраивать храм, посередине ему мешала стенка, ее надо было снести. А когда алтарь стал отделять, она оказалась как раз на том месте, где иконостас должен находиться. А посередине этой стенки, еще с самого начала заметили, что было сильно забетонировано. И Женя не решался браться, думал, что очень много сил и времени уйдет. А тут уж пришлось. Потому что именно в этом месте должны быть Царские врата. Женя взял кувалду, ударил – штукатурка вся осыпалась. Смотрит, а там – ниша. Заглянул – сверток лежит. Открывает – а в нем кулич и пасхальные яйца!

Анна Савельева

Однажды обратились родители подростка, которого несколько лет анонимно лечили от СПИДа. Врач им сказал, что бессилен, нужно ложиться в стационар, еще проколоть. И вот в понедельник одни должны были ложиться, но кто-то им подсказал, что можно поехать в Рыльский монастырь.

Они мне позвонили, сказали, что их трое. Я объяснила, что все места заняты, но нужно приходить к автобусу, потому что бывает так, что промыслительно кто-то не придет.

И действительно, три места освободились, и они все втроем поехали к батюшке.

И вот, зашли они к отцу Ипполиту, он встал, три раза мальчика с головы до ног перекрестил и сказал: «В больницу не ложись, СПИДа у тебя нет».

Когда вышли от батюшки, ко мне подошла возмущенная мама мальчика и говорит:

«У него сколько лет берут анализы, мы анонимно сдаем, он уже в тяжелом состоянии, у него необратимые процессы идут. Зачем мы время потратили? Нам в понедельник в больницу ложиться».

Ну что я им могла сказать. На меня так в поездках… не часто, но наскакивали с такими претензиями, вот, а «что это батюшка сказал». А потом выяснялось, что батюшка сказал именно то, что нужно, самую суть.

Они поехали в понедельник ложиться в больницу. У них взяли экспресс-анализ. Вышли и сказали: а с чем вы? Они говорят: со СПИДом, у нас направление. Они говорят: да нет у вас СПИДа. Мама стала тоже возмущаться, говорить: как это, нету. Мы его два года анонимно лечим. Вот, решились на больницу. Решили еще раз анализы сдать. И снова показало, что нет у него СПИДа.

И потом мальчик приезжал через несколько месяцев, я не помню, с мамой или с папой. Батюшка оставил его пожить в монастыре и благословил поступать в медицинский институт. Такая история.

Если Вы помните, когда батюшка был еще жив, то по телевизору как-то сообщали о пропаже сына антиквара. Последним его видел друг – сын моей паломницы Ольги. Они расстались возле кафе, и после этого сына антиквара никто не видел.

Следователи привлекали на допросы сына Ольги, и она позвонила мне и спросила:

«Аня, когда следующая поездка? Может быть, родители поедут. Но они совершенно далеки от Бога, там просто паника дома, и я поеду к батюшке, спрашивать».

Оказывается, сына антиквара выкрали в Чеченю, вывезли его в стекловате. И выставили выкуп: все состояние этого антиквара. Попал он к известному боевику Хаттабу, парня держали в его доме, прикованного цепями.

Несколько дней в новостях рассказывали об этом похищении. Упоминали и о сыне моей паломницы, что именно он – последний, кто видел сына антиквара у кафе.

Ольга, его мать, очень распереживалась из-за таких косвенных подозрений следствия. Она уже ранее была у отца Ипполита в Рыльске и устремилась туда снова.

Когда Ольга съездила к батюшке Ипполиту, рассказала эту историю, батюшка помолился, и буквально через несколько дней парню удалось бежать. Его на время перевозки освободили от цепей, с другим каким-то, тоже попавшим к Хаттабу в плен. И им удалось убежать. От Хаттаба никто не убегал.

Конечно, при тех обстоятельствах и при той ситуации, и при том размере выкупа небрежности быть в досмотре не могло никакой. Но они все же бежали, в лесу скрывались, а затем вышли на нашу воинскую часть. И уже в новостях через несколько дней показывали, как его в аэропорту где-то сажали в самолет. Он был вот таким чудесным образом спасен, молитвами батюшки Ипполита.

К сожалению, родители парня так и не поблагодарили батюшку Ипполита. Снова к нему ездила Ольга – мама друга. Она тогда очень скорбно сообщала, что родители парня не верят, что такое произошло батюшкиной молитвой. Но все мы отчетливо осознавали, что это чудо, которое случилось заступлением отца Ипполита.

Батюшка всегда старался как-то быть в тени и как бы «ни при чем». Но его молитвами все как-то так вот тихо-тихо, но благодатно, во спасение, складывалось. И каждый, съездивший к батюшке, может рассказать не меньше моих историй.

Отец Иаков – сын Анны Савельевой

У меня было такое заболевание – отрубевидный лишай. Это такие пятна, почти телесного цвета, но они видны. Каждый может в энциклопедии посмотреть, что это такое. У меня они были в основном на груди. Мне объяснили, как это лечить: противогрибковым шампунем мазаться, споласкиваться каждый день. Я поначалу так и обрабатывал, но, честно говоря, не очень помогало.

И вот летом я поехал в Рыльск. Меня поставили работать на лугу с отцом Досифеем. Я косил траву с утра до вечера, там с утра приходишь – и косишь. Естественно, жарко, пот. Я в рубашке с длинными рукавами – даже не в футболке. Не мылся – не было условий. Полмесяца уже, может, прошло этого всего дела, и думаю: посмотрю, что у меня там на груди, наверное, это все еще больше расплодилось у меня. Смотрю – грудь чистая. Представляете, ни одного этого пятнышка. Вот такое чудо было.

Отец Игорь Зуев, настоятель Китайского подворья

Об отце Ипполите я узнал в период жизни в Петербурге. Петербуржский период был довольно драматичным для меня, я тогда еще не ходил в храм, но уже начал считать себя верующим. Незадолго до переезда в Петербург я был на Синае в монастыре св. Екатерины, и там супруга шведского посла в Египте подарила мне книгу архимандрита Софрония Сахарова «Старец Силуан». Это было первое издание книги, как вы знаете, об одном из самых любимых и почитаемых подвижников XIX–XX века, русском афоните преподобном Силуане Афонском. А отец Ипполит, как я потом узнал, был афонитом, исихастом, и жил на Афоне в келье этого самого святого Силуана и нес такое же послушание – монастырского эконома.

Мой путь с Ближнего Востока лежал в Петербург. В этот же период случилось мое первое увольнение из армии. Я был на великом перепутье.

И вот годовалая моя дочь, родившаяся в Петербурге, заболела. Мы с женой проносили ее где-то три дня на руках. Температура под сорок. Что делать, не знали. Она буквально пылала жаром. А потом я взял календарик свой, небольшой, с Казанской иконой Божией Матери, поставил перед собою, встал на колени перед Матерью Божией и сказал:

«Матерь Божия, помоги, чтобы исцелела моя дочь. Тогда я пойду в храм». Дал такой обет. О священстве я не думал.

В тот же день выздоровела моя дочь. Я стал посещать храм осмысленно, отстаивал богослужения. Причащался каждую неделю, купил молитвослов, исполнял правило. Пошел к отцу Богдану Сайко – это известный священник и подвижник. Мы с семьей переехали в Царское село. Душа моя томилась, искала более высокого и полного духовного руководства. Я хотел найти старца – чтобы его слушаться и находиться под его окормлением. Такое было у меня сердечное желание. Я понимал уже различие между обычным приходским священником и старческим руководством. Ну, и стал молиться, просить, чтобы Господь управил мои пути для серьезной духовной жизни.

И вот один мой друг, теперь уже священник, отец Игорь, сказал, что есть такой человек – старец, старец настоящий, старец великий, который проживает в Курской области, – довольно далеко, в городе Рыльске, куда я однажды и направил свои стопы.

Повторюсь, о священстве я не думал, и пределом моих желаний было стать пономарем. Хотя мирские люди мне уже тогда говорили, что «неплохо бы тебе стать священником». Я побывал пять раз и у блаженной Любушки Сусанинской, которой поверил, как угоднице Божией. И она тоже в первую встречу спросила у меня: «Вы батюшка?»

Потом об этом мне сказал и сам отец Ипполит. Первая встреча с ним была весьма особенной.

Была Пасхальная седмица. Приехал я в Рыльск, бросился ему в ноги, забыв о том, что не положено делать земные поклоны.

Он с улыбкой встретил меня, с любовью принял, побеседовал со мною. Ну, и я как-то уже тогда стал задумываться о том, чтобы переехать к нему туда в Рыльск. Но в первый свой визит я об этом не осмелился сказать.

Всего три дня я пробыл там.

И вот помню свой первый памятный отъезд из монастыря. На душе была необыкновенная легкость. Вдруг заметил, что опаздываю на автобус, который шел из Рыльска в Курск. Если опоздаю, то и на поезд в Петербург тоже не попаду. А билетов больше на поезд не было, и в деньгах я тоже был ограничен. Но я решил дождаться батюшку, чтобы он меня благословил. Он никак не выходил из кельи. Наконец, он вышел, благословил. И я пошел, не побежал, а пошел в сторону автобусной станции. И для себя решил: вот, если я успею на автобус, то это будет, действительно, чудо.

Я не бежал, а шел. Я пришел. И автобус как бы меня ждал. Минут 15 он меня ждал. Я успел купить билет, сел в автобус и успел на вокзал. Действительно, вернулся в Петербург с великой радостью.

Второй раз я туда приехал в августе. И уже попросил батюшку благословения, чтобы вместе с семьей переехать в Рыльск. Он меня благословил. И даже немножко поучаствовал в выборе жилья для нашей семьи, недалеко от монастыря.

Этот переезд был немного сопряжен как бы с прыжком через пропасть: двое маленьких детей, жена на последнем сроке беременности, смена городской квартиры на деревенский домик.

К счастью, моя матушка во всем меня поддерживает. И в феврале наш переезд состоялся. Холодно, мокро, дом не протоплен.

Моя жена была уже на девятом месяце беременности. Батюшка дал нам машину. Другой машины в монастыре не было, кроме грузовика. И вот, из Курска в Рыльск, после того как мы сошли с поезда, матушку везли в кабине этого грузовика. На девятом месяце. Но, слава Богу, она доехала нормально, по дороге не родила. Родила она через две недели, уже в Рыльске в больнице.

И слава Богу, мы два с половиной года подвизались под руководством батюшки Ипполита. Немножко дополню мой рассказ теми внешними знамениями, которые как бы свидетельствовали о том, что все происходило совершенно не случайно.

На свадьбу нашу, в Киеве, когда я женился в 1986-м году, нам подарили старинную икону Знамения Курской Божией Матери, 1837-го года письма. И вот, эта икона нас сопровождала. И когда мы приехали в Рыльск, оказалось, что престол монастыря, храм монастыря, освящен в честь Знамения Курской Божией Матери. Более того, как мы потом узнали, в Киев эта икона попала в свое время из Рыльска. То есть, эта икона попала в Киев, там нам ее подарили, и уже потом она нас привела в Рыльск.

Что касается жизни нашей в Рыльске, то жизнь рядом с батюшкой – это было само непрестанно совершающееся чудо. Ибо его забота о нас ощущалась всегда, его любовь, его трогательное такое, нежное отцовское, отеческое отношение к нам. Несколько простых примеров.

Я должен был выехать в Петербург по своим делам, и жена моя оставалась одна, с маленькими детьми. Денег у нас было совсем мало, и ограничивали себя во всем. А жене захотелось покушать булку с маком и яиц. Она просто об этом как-то подумала и никому об этом не сказала.

На следующий день иеромонах из монастыря Рыльского, отец Даниил, принес большую булку с маком и лоток яиц. Вот такой пример простой. Еще другие простые примеры.

Я несу послушание возле монастыря, рублю дрова для монастырской трапезной. И хочется мне, чтобы пришел батюшка и посмотрел, как я хорошо работаю, чтобы он меня благословил и похвалил. Через пять минут приходит батюшка, говорит: «Отец Игорь, спаси Господи, хорошо трудитесь», – и благословил, и утешил.

Хотелось бы сказать, что тем, кто хочет стать священником, лучше посоветоваться об этом с богопросвещенными людьми.

Да, батюшка мне говорил «ты будешь священником». Но когда это будет, он не говорил. Он молился. Собственно, он меня вымаливал все эти годы. Отмаливал меня от той мирской жизни, к которой я прикипел за все годы своего служения в армии.

Так как я к этому времени уволился из армии, то имел свободу в передвижении и в выборе своего местожительства. Но я не дослужил еще одного года до военной пенсии. И когда батюшка об этом узнал, он сказал: «Отец, тебе нужно послужить – послужишь еще, заработаешь пенсию, и тогда тебя рукоположат».

Узнав об этом, я бы не сказал, что сильно опечалился. То, что говорил батюшка, для меня всегда было и внутренним законом, и благословением.

Действительно, удалось устроиться, вернуться в армию. Но по профилю своему, с китайским языком, я должен был ехать на Дальний Восток, в Хабаровск. Этот переезд и состоялся, в 1997-м году, там я прослужил в Погрануправлении полтора года. И, заработав военную пенсию, уволился, и тут же меня рукоположили. Но это уже была совершенно другая страница моей жизни, в Хабаровске, служение.

Я старался хотя бы раз или два раза в год приезжать к батюшке, пока он был еще жив. Я приезжал к нему дважды, помню, даже с нашим Владыкой, ныне митрополитом Вятским и Слободским Марком.

Что касается общения с батюшкой, то, конечно же, это было чувство живой святости. Неоценимая духовная школа для каждого из нас. Это был тот камертон, на который мы настраивали свою душу и который уже сейчас, по прошествии двадцати лет, помогает нам определять, где добро, а где зло. Этот неоценимый духовный опыт помогает нам разбираться в хитросплетениях нашей современной жизни, помогает нам в борьбе с огорчением нашей души. Помогает нам видеть то настоящее, что есть в нашей жизни. И отделять зерно от плевел.

Батюшка был тем настоящим, которое вошло в нашу жизнь, и которое ныне нам помогает стоять в том служении, на которое Господь нас поставил.

Да и, конечно, неоценимый пример того, как он вел себя в обычной жизни. Конечно, это нежная любовь его к нам. Это, конечно же, такая вот внутренняя сосредоточенность, концентрация, которую он сохранял всегда, в каждую минуту своей жизни. Видно, что он постоянно находится в совершении непрестанной Иисусовой молитвы.

То, что он совершал, оно исполнялось мгновенно. Может быть, и не сразу проявлялось в этой жизни, но потом люди это ощущали несомненно. Как в событиях своей жизни, так и в том, что происходило с их душою.

Я говорил о том масштабном чуде, которое произошло в Хабаровской епархии.

Когда с архиереем посетили в 1999-м году отца Ипполита, то на следующий год состоялся первый в истории визит Святейшего Патриарха на Дальний Восток. Первый в истории. После этого визита, в самом Хабаровске стали, как грибы после дождя, возникать не просто храмы, а целые соборы. Мы знаем, что были отстроены Преображенский собор, Успенский собор, Елисаветинский храм, Серафимо-Саровский собор и другие храмы, которые, действительно, любимы сейчас прихожанами за свое благолепие. Белокаменные храмы, которые украсили столицу Дальневосточного края и вся духовная жизнь Хабаровска преобразилась. Впервые в истории делегация с ракой мощей святителя Иннокентия Иркутского, первого святого архиерея Дальневосточной земли, посетила Хабаровск и другие города…

Я рад, что такой праведник, как отец Иппполит, горячо молился о процветании Дальневосточного края. Молилось об этом и священство во главе с правящим архиереем. И такая соборная молитва, как священноначалия, так и народная, не могла не принести результата. А когда еще и батюшка Ипполит за нас у Господа предстательствовал, то результаты стали просто выдающимися.

Я думаю, что можно призывать батюшку Ипполита на помощь всегда. И вполне можно обращаться к нему, молитвенно просить: отче, преподобный отче Ипполите, моли Бога о нас. Я думаю, вполне это можно делать келейно, молитвенно. Вряд ли нас кто-нибудь за это осудит. А помощь мы получим весьма реальную.

Анна Савельева

Моя первая встреча с батюшкой запомнилась меньше, чем вторая. Помню, что батюшка сидел на лавке, как будто ждал нас – это было удивительно. Возле колокольни, где была старая трапезная, где монахи и паломники первое время трапезничали.

А вот вторую поездку я спланировала в отпуск вместе с детьми. У меня был огромный пес, черный терьер, пришлось пристраивать его. Но в день отъезда все мне звонят и отказывают. Билеты взяты, а мне некуда девать собаку. Я бегом в ветеринарку, сделала ему прививку, билет на собаку обошелся в два раза дороже вместе с прививками, чем на двух детей. Мы вынуждены были поехать с этой огромной собакой.

Когда мы приехали, батюшка сидел на лавочке и ждал нас. Он позвал из трапезы Людмилу и говорит: «Матушка, отведи их в 30-й домик». И она нас по этой улице, улице Мирная, повела в 30-й домик, который батюшка для монастыря купил, для паломников.

Людмила казалась недовольной и бросила такую фразу: «Это ненадолго. Батюшка, – говорит, – из Москвы гостей ждет. Поэтому вас ненадолго». «Ну, – я говорю, – хорошо, пусть ненадолго». Это было единственное место, где в монастыре можно с собакой поселиться. Там был такой навесик, где нашего пса привязали, и он там очень даже комфортно себя чувствовал. И мы вместо двух-трех дней, которые планировали, прожили у батюшки две недели. Это было какое-то удивительное событие.

И в конце двух недель, за три дня до отъезда (мы должны были поехать еще к моим родителям, в Брянскую область), я подошла к батюшке и говорю: «Батюшка, вот, ребятам бы причаститься». Батюшка заулыбался:

«А у них назавтра будет расстройство желудка. Им ничего нельзя есть».

Поскольку дети у меня невоцерковленные были, я ходила в Рыльск и им, конечно, покупала все, что они просили, чтобы не роптали. Но самое интересное, что они даже ни разу за эти две недели не спросили, когда же мы уезжаем. Все было замечательно.

Старший сын у меня тогда поступал в МИФИ. Это очень сложный институт. У него аналитический склад ума.

И вот я ему так аккуратненько на следующий день говорю: «Может, ты как-то, вот, мы с тобой подойдем к батюшке, исповедуемся. Ты причастишься». Он говорит: «А я не пойму, что я с этого буду иметь».

У него так все хорошо складывалось, ему как бы и без Бога комфортно было. Учился он блестяще. Я не знала, чем его загружать. Шахматами? Тренер по международным шахматам на него уже ставку сделала. Куда ни пойдет – он везде первый.

Младший пошел на резьбу по дереву, подходит ко мне и говорит: «Мам, пусть он туда не ходит. А то он там опять первый будет». Я говорю: «Хорошо, туда он не будет ходить». Старший сын везде был успешен, и не было у него нужды к Богу обращаться. В итоге, поговорить с ним об исповеди взялась Людмила.

Она за два дня до нашего отъезда пришла в домик и говорит: «Ты знаешь, – говорит, – батюшка-то вас ждал, оказывается. А я-то так неласково вас приняла в начале, и три дня ждала, думаю, когда ж к батюшке гости из Москвы приедут. Я почему-то так решила. Перед этим благочинный пришел, и когото стал заселять. И тут же пришел батюшка и говорит: “Отец, давай мы их, вот, куда-то в другое место переселим, а то ко мне гости, говорит, из Москвы приедут”. Я вымыла домик, ступеньки. И вдруг вы приезжаете. Вы как-то не тянули на тех гостей, о которых батюшка сказал. А ведь он вас ждал».

Действительно, с двумя детьми и с собакой еще можно было вот только в 30-м домике нас и поселить. Батюшка каждого как дорогого гостя ждал.

Так вот, я рассказывала про старшего сына. В то время я даже не ставила таких задач, чтобы он уверовал. Младший сын у меня более простой. Всегда на компромисс шел, а старший всегда был с задатками лидера, вокруг себя формировал сообщество, мнение окружения. Он немногословный. Если говорил, то очень коротко, четко, веско и авторитетно. Поэтому я не волновалась за старшего сына, у него всегда была правильная реакция на события. Если младшего надо было контролировать: где бывает, с кем бывает, – то здесь можно было совершенно не волноваться. С ним даже учителя в школе как-то на равных разговаривали.

Да, я пыталась его воцерковлять. Познакомила со священником, очень известным, тоже Максимом – отцом Максимом. Он закончил МИФИ, только другую кафедру. Они проговорили первый раз минут сорок.

Сын пришел ко мне на кухню и говорит:

«Мам, умный мужик, зачем он в храм пошел?» То есть, все хотел постичь умом, а сердце молчало.

Прошло месяца полтора, я его уже оставила в покое, думаю: как-то мне не по силам это. Он мне говорит: «Ты знаешь, у меня к этому священнику появились конкретные вопросы. Я над многими вещами думал, я хотел бы у него спросить». Я еще раз им встречу организовала. Больше часа второй раз проговорили. И снова реакция та же:

«Мам, умный мужик. Он кандидатскую у нас в МИФИ защитил. Зачем он в храм пошел, я не понимаю».

И вот когда я тогда попросила со мной в Рыльск поехать, он говорит: «Ну, вы можете с Андреем поехать, зачем я там нужен». –

«Ну, понимаешь, там дорога дальняя, меня сопровождать надо». А последний довод был:

«Знаешь, подари мне это сопровождение на мой день рождения». У меня летом, как раз совпадало. – «Ладно, хорошо. Три дня хватит?» – «Хватит, три дня хватит». Вот так я его, можно сказать, заманила к батюшке. И вот эту встречу я потом сравнивала со встречей Мотовилова с преподобным Серафимом. Максим потом описывал ее так:

«Какой батюшка интересный, у него такие блистательные одежды были, когда он со мной говорил. И такого светлого цвета, – говорит, – я таких раньше нигде не видел». Вы знаете, эта встреча, одна, единственная, первая, подарила ему веру. Это как исцеление. Вот, люди по большей части ехали с физическими недугами. А у нас вроде бы не было таких проблем, когда совет нужен и к старцу ехать. Я не знаю, как я сама Божьими путями к старцу попала. Но духовное прозрение Максима – это было самое большое чудо. Потому что Максим изменился в одну встречу.

Вот, есть люди медленно воцерковляются, есть те, кто побыстрее. Есть годами, есть десятилетиями. Как-то идут по шажкам к Богу, а ему Господь эту веру дал как исцеление… По-другому даже не скажешь.

В Москве я на все службы ходила в Новоспасский монастырь. И вот однажды я увидела там Максима. Я даже спряталась за колонной, чтобы его не спугнуть. Он стоял вечернюю службу в будний день вечером – совершенно вообще для меня необъяснимо. Да, и он на все каникулы стал ездить к отцу Ипполиту: на весенние, на осенние, пока учился в школе при МИФИ последний год, и в институте. Он даже отказывался ждать три-четыре дня до паломнического автобуса и уезжал самостоятельно.

Не могу сказать, что меня это напугало. О монашестве мы вообще никогда не говорили. У него как бы предполагалась карьера ученого-физика, были взаимоотношения с научно-исследовательскими институтами. И когда на четвертом курсе он из Рыльска не вернулся после ноябрьских праздников, а в декабре начиналась сессия, я уже раза три звонила благочинному, говорю: можно там его как-то из монастыря попросить домой вернуться? Вообще-то, учеба уже началась. А потом у него начались там проблемы с военной кафедрой. И он приехал на четвертом курсе из монастыря, после ноябрьских, и говорит: «Ты знаешь, я, наверное, не буду заканчивать МИФИ, я пойду в семинарию». Ну, я, конечно, хотела, чтобы как бы у меня сын верующим был, воцерковленным, но не до такой же степени. Почему нужно МИФИ бросить и пойти в семинарию?

Я говорю: «Подожди, стоп-стоп-стоп, надо у батюшки спросить». Он говорит: «Ну, ты можешь первая съездить туда». И, по-моему, я в тот же вечер или на следующий день, уехала в монастырь. Батюшки не оказалось в монастыре, он был в Макеевском скиту, и я туда. Приехала и говорю: «Батюшка, так и так… Он МИФИ хочет оставить». Батюшка отвечает:

«Неполезно начатое бросать. Пусть закончит МИФИ, потом пойдет».

Я первую часть услышала и успокоилась, а во вторую вникать даже не стала. Передала сыну слова отца Ипполита. Он получил, защитил диплом и сказал, что пойдет подавать документы в семинарию, батюшка уже почил к этому времени.

Да, а в последнюю мою встречу он мне передал три иконочки. Для меня дал, для Николая депутата, икону Божией Матери, а для Максима – деревянный крест, довольно большого размера. Он у нас дома хранится.

Говорит: «А это Максимке благословение».

Я тогда не знала, что это последняя встреча. Он, наверное, поэтому такие значимые благословения дал и мне, и сыну.

Я не сразу приняла выбор сына. «Почему нужно в семинарию? Почему просто не быть верующим физиком?» Он говорит: «А чем плохо, если я закончу семинарию? Пусть у меня будет это образование». Он не говорил о монашестве и как-то быстро меня убедил. А потом говорит: «Подожди, а вот, крест мне батюшка передал? Мне мой крест? Мой крест». И мы еще раз уехали спрашивать, когда живы были старицы, в селе Мордово Тамбовской области, матушка Евстратия, матушка Филарета и матушка Мария. Чудесные, три схимницы, две родные сестры, одна двоюродная. И матушки подтвердили, что пусть идет в семинарию. Ну, я как-то смирилась, еще оставалась такая надежда, что у него просто будет духовное образование.

Я не знала, что после окончания семинарии Максим сразу станет насельником Троице-Сергиевой Лавры.

Василий Паньков

Про батюшку я узнал в 99-м году от своей мамы. Я жил в Курске – это в 150 км от Рыльска, о батюшке я тогда ничего не знал. Шли 90-е годы, я был трудным подростком. Что это значит? – Большую часть времени проводил на улице, были драки, гулянки, алкоголь. И вот случилась уличная драка, я попал в компанию более старших ребят, и меня там пырнули ножом. Попали в сердце, но не пробили, – в реберную часть нож вошел, а второй удар был в руку, повредили лучевой нерв.

После обращения к врачам, которые, конечно, оказали какую-то помощь, рука все равно не могла полноценно работать, а затем дали мне прогноз, что должна высохнуть полностью.

И вот после этого я с мамой попал к отцу Ипполиту. Случилось это промыслительно. Своей машины не было, мы в Рыльск не могли уехать. Кого бы мы ни просили, все договоры как-то отменялись по разным пустым причинам. И сам я тоже находил поводы не ехать: то пьянки, то гулянки, то дни рождения, прямо уводило.

И вот наконец мы попали в Рыльск. Тогда это был такой маленький монастырь. Какие-то проржавевшие темные купола, померкшие на них звезды. Маленький храм, какие-то бедные бедолаги, наркоманы, алкоголики, которые сидели там. Большое количество автобусов, с номерами Белоруссии, Украины, откуда-то еще. Очень много всяких джипов. Ну, еще отголоски 90-х годов, то есть. Ну и, соответственно, большое скопление людей. Проводилась литургия с утра, потом начинался молебен о недужных.

Моя первая поездка не была осознанной, и воспоминания только отрывочные сохранились. Это было как-то жутковато, и мне даже стало плохо, меня посадили на ковер, скрученный в рулон, и отпустило. Болящие кричали разными голосами, иногда казалось, что это действительно кошка или еще кто-то. Я хотел выйти, но мама сказала, что во время молебна покидать храм не рекомендуется.

Моя рука исцелилась вот как-то не сразу – батюшка не проводил никаких манипуляций, как экстрасенсы. Это была просто батюшкина молитва индивидуально и молебны.

Встреча с ним произошла, может быть, тоже в первую поездку, и она не была осознанной. После молебна батюшка принимал людей, которые к нему приехали. Помню, что он дал мне бумажную иконку целителя Пантелеимона. Когда беседовал, он в руках держал такую стопку просто обычных бумажных иконок и давал каждому, видимо, по его духовной потребности.

И у меня жизнь изменилась. Мне было тогда лет шестнадцать, и сложно объяснить, как это выражалось.

Я стал чаще бывать дома с родителями, какие-то потребности в гулянке, алкоголе словно сами отпали. Скажем так, сократились. Можно сказать, Божий мир в душе настал.

Мамина семья была верующей. Дедушка и бабушка. Дедушка, помню, умер на Пасху, и мама стала посещать храм – просто как ритуал выполняя это. Но незаметно уверовала глубже.

Соответственно, и я уже, когда стал более повзрослевшим человеком, понял, что я встретился с Богом, что мне не нужно искать какую-то информацию, чтобы убедиться, что Бог есть. Вот это произошло в юном возрасте, в неосознанное время такое, через отца Ипполита.

Что касается руки – да, мама говорила, что все врачи потом удивлялись, что рука стала дееспособной. Думали, что будет инвалидность. И весь период лечения у них рука не работала.

Так что с уверенностью можно сказать, что если бы я с батюшкой не встретился, моя жизнь была бы совсем иной.

Августин

Милостью Божией, я к тому времени был знаком со своей будущей женой, Иоанной. Она собирала людей в поездку на маршрутке в Рыльск, к батюшке Ипполиту, и предложила мне поехать. Она на работу ко мне приходила: я ремонтом утюгов занимаюсь, бытовой техники. Она что-то принесла в ремонт и говорит: «Вот, собирается маршрутка, Вы хотели бы поехать?» Я давно хотел куда-нибудь поехать, в такое место необычное, где старцы, батюшки бывают. «Но, – говорю, – сейчас возможности такой нет у меня». – «Тогда письмо напиши, я завтра приду и заберу его».

Я пришел домой. Обычно мне, чтобы что-то написать, надо долго подумать там, о чем-то поразмыслить, а тут я на одном дыхании два листа написал. У моей младшей сестры Мадины (она в крещении Мария) детей не было три с половиной года. Она переживала, плакала постоянно об этом. И я про нее написал. И про себя тоже написал: если есть воля Божия, браки же на Небесах создаются, чтобы я тоже свою половину нашел. И вот она пришла на следующий день на работу ко мне, жена моя будущая, – и забрала письмо, и увезла его в Рыльск. В декабре месяце, на день памяти батюшки как раз они поехали туда, каждый год ездили.

И через полтора месяца мы с ней обвенчались, с моей женой, Иоанной, той самой, которая повезла письмо. И моя сестра младшая вскоре узнала, что беременна. У нее два мальчика родились. Один в крещении Николай, другой Савва.

Так Господь управил, милостью Божьей, по молитвам батюшки Ипполита, и я нашел свою половину. Как будто бы нас кто-то провел. Я даже не понял, как это произошло. Как будто как провидение какое-то было. И, живя неделю с ней, у меня было такое ощущение, как будто мы всю жизнь прожили. Вот, как раз за три дня до моего 40-летия я обвенчался с ней. 11-го февраля как раз. А 12-го у батюшки Ипполита был День ангела.

Так Господь управил, милостью Божьей, по молитвам батюшки Ипполита.

Алла Мрикаева

Все началось, когда я первый раз попала к батюшке. До этого у него были две мои знакомые девушки, и он обеим им сказал: «монахини», хотя они были замужем, имели детей. Это было очень странно. Поэтому я, когда первый раз к нему подошла, спросила: «Батюшка, а я же не монахиня?» Он так на меня смотрит, говорит: «Ну зачем же, матушка, кто тогда детей будет рожать?» А он, наверное, уже видел или знал, что я беременная. А перед ответом была пауза. Я потом узнала, что в это время он молится.

И вот, я уже родила. А когда я родила второго, он был в плохом состоянии, не дышал. А у меня сестра двоюродная как раз-таки была там еще, у батюшки. Я ей звоню, говорю:

«Срочно беги к батюшке, у меня ребенок тяжелый». Нам ставили порок сердца. И она пошла. Батюшка через нее передал ответ:

«Пусть читает 40 дней акафист Николаю Чудотворцу». И потом он еще кое-что сказал, и я так поняла, что надо регулярно мне этот акафист читать. Ну, я читала акафист 40 дней, естественно. Причащалась как могла. И вот этот диагноз нам потом, естественно, сняли.

Потом, когда этому же ребенку было лет 4–5, он плохо говорил по-русски. Как-то к нам пришла наша знакомая, которая нас туда и повезла, в принципе, самый первый раз к батюшке, Люся, и принесла нам фотографию батюшки. Вот, наверное, эту фотографию все знают, где он в алтаре с цветами стоит, да? Такая большая фотография была. И вот она к нам заходит с этой фотографией, тут этот сын выходит и говорит: «Я его знаю, я его знаю». А мы ему: «Ты его не можешь знать, ты его никогда не видел». И он знаешь, что сказал? Он говорит: «Я его знаю, он на маленьком стульчике сидит, сзади такие полосочки». Я так и не могла понять. Ну, на стульчике, допустим. А полосочки, я потом вспомнила, там пластиковые панели были, они же как полосочки были белые. И вот это для меня тоже странно было, как он мог видеть таким образом батюшку.

Иеромонах Андрей

В первый раз я поехал в Рыльский монастырь к батюшке просто с друзьями. Они ехали не в первый раз уже, и мне тоже предложили. Я, если честно, отнесся к этому с недоверием, но поехал.

Мы пробыли там недолго. К концу поездки у нас была встреча со старцем, он просил меня остаться, побыть некоторое время. А я, если честно, был в такой небольшой панике. Место на меня произвело впечатление, но я еще не мог понять – какое, и что со мной происходит. Ребята тоже уезжали, я ни под каким предлогом не собирался там оставаться. Пообещал, что приеду в следующий раз. Так и получилось, примерно через год я уже сам решил туда поехать.

И вот эта вторая встреча со старцем, конечно, на меня произвела очень сильное впечатление от того, как он меня встретил: как родного, близкого человека, которого он давно ждал. Это очень мощно было. В плане эмоциональном я был потрясен. Я пробыл там довольно длительное время. У меня было с ним несколько встреч.

В принципе и одной бы, наверное, хватило, и хватило бы и тех трех слов, которые он мне сказал, чтобы у меня вот внутри все вот так, если можно сказать, с ног на голову перевернулось.

В первый раз я почувствовал именно близость Бога. Вот такое ощущение: близость и беспредельную любовь – и это, конечно, очень сильно поразило меня.

Старец мне сказал буквально три слова:

«Терпи, отец, Господь помилует». И это ощущение, что ты у Бога на счету, что Он смотрит на тебя, любит тебя – это, конечно, было. Это меня переродило, если можно так выразиться. И вообще, благодаря старцу я в Церкви. Если бы у меня не было с ним встречи, был бы я в Ней вообще. Я не раз себе задавал такой вопрос.

Открыто в монашество он меня не звал. И тогда ходили такие панические настроения, что, мол, зайдешь к старцу, он скажет:

«В монастырь». У меня такого не было. Может быть, потому что я уже с ним общался, и в таком ракурсе наш разговор не велся. Поэтому немножко над такой паникой посмеивался. О монашестве мы с ним не разговаривали, конечно. И я не думал об этом, и когда меня мысли посещали, я просто себе представлял это и думал: нет, это не про меня. Ну, в общем, оттуда я уехал точно без такого желания и мысли.

Со временем у меня было знакомство с Аланской обителью, с матушкой Нонной, с отцом Антонием. И вот тогда уже я стал об этом думать, и стали вспоминаться слова старца, когда он как бы невзначай спрашивал обо мне у друга: «А ты же с отцом здесь?» И так было трижды.

Уже позже отец Антоний мне прямо сказал, что твой путь монашеский. Причем он мне это сказал с первой встречи нашего знакомства. Ну, может быть, в подсознании я уже об этом думал на тот момент.

А когда я ехал в Рыльск, то не был воцерковленным. Я за полгода в Рыльске, может быть, три раза на службе был. И воцерковился тогда, когда уже из Рыльска уехал. Еще год прошел, прежде чем я стал регулярно ходить в храм, причащаться, исповедоваться.

После Рыльска уже я открыл для себя мир Православия, мир Бога. В Рыльске мне открывались ответы на те вопросы, которые душа искала. Сам я найти решения им не мог, только загонял себя в тупик.

В те годы окружение мое было проблемным, как и те ребята, с которыми я первый раз поехал к «дивному старцу», как они его называли.

У многих в семьях были проблемы – наркомания, алкоголизм – и они получали там помощь духовную. Естественно, и тянулись туда, ездили. Те, кто первый раз ездил, он опять туда возвращался вновь и вновь. А я, конечно, на это смотрел немного по-другому. Я говорю: «Что вы там делаете? У них хозяйство, надо работать, и все понятно», – в таком ракурсе я мыслил. Но в то же время мысль такая была: люди едут в Божье место, и я не могу сейчас отказаться. И был такой страх перед Богом.

Ходили слухи, что батюшка к осетинам особенно тепло относился, но я думаю, что он ко всем относился абсолютно искренне. Конечно, столько людей в свое сердце вмещать – оно, по-моему, было просто необъятное.

Осетин было много, да. Сколько я там был, поток приезжающих не прекращался. Но не только из Осетии – отовсюду ехали. Почему было такое явление, я ответить не могу. Я туда бы поехал еще раз и еще раз, но к сожалению, старца просто не стало. И я думаю, так каждый человек.

Я остался в монастыре на восемь месяцев. При мне старец отошел ко Господу. После сорока дней я вернулся из Рыльска, переоценка ценностей произошла. Я к Богу, к Церкви пришел благодаря ему. И не знаю, если бы у меня не было встречи со старцем, как бы у меня жизнь сложилась.

Алан Хамицаев

К тому времени, как я поехал в Рыльск, у меня было такое ощущение, что надо что-то менять. Я потихоньку воцерковлялся, но страсти, которые человека держат много лет, они просто так его не отпускают. Я читал духовные книги, знал, кто такие старцы, имел об этом приблизительное представление.

Я приехал, отец Ипполит встретил меня и говорит: «А ты женатый, отец?» – «Да нет». – «А невеста есть?» Я говорю: «Нет». –

«А чего ждешь, может, монахом станешь?» –

«Ну, нельзя сразу так…», – замялся. Он говорит: «Если твоя невеста будет младше тебя на пятнадцать лет, то это хорошо, – и засмеялся, – это даже модно». Потом он постоял, посмотрел, помолился. Дал мне икону и говорит: «Езжай».

Я уже тогда знал, что в дорогу старец обычно благословляет иконой, эта икона всегда с чем-то связана. Икону Божией Матери Казанская дал мне отец Ипполит.

Я приехал, в какой-то день захожу в храм, там служба начиналась, и батюшки Ипполита голос будто слышу: «Смотри, сейчас увидишь». Дверь открывается, я шагнул, смотрю – где-то в метрах пятнадцати от меня девочка стоит, на вид лет шестнадцати. Я посмотрел на нее – и все, на меня нашло состояние какой-то благодати, прошел по мне огонь. На нее смотрю, и понимаю, что это тот человек, о котором он мне говорил.

Когда я подошел, она испугалась меня и убежала. Мне потом, уже будучи невестой моей, рассказывала: смотрю, какой-то старик ко мне подошел.

Спустя какое-то время я упустил ее из виду. Потом вижу: она стоит возле Казанской иконы Божией Матери и постоянно Ей молится. Я подошел к иконе и попросил: «Царица Небесная, помоги!» В тот день я был со своим товарищем по университету. Мы вышли с лекции, и по дороге на службу в храм я ее увидел. К нам вышла женщина, руки как бы так раскинула и говорит:

«С праздником вас!» Я говорю: «Матушка, а какой праздник?» Она говорит: «Сегодня Казанская Божия Матерь».

Отец Ипполит заставил меня изменить мою жизнь, попрощаться с криминальным прошлым.

Мы приехали с невестой к нему первый раз зимой. Я уезжал, он на меня посмотрел и говорит: «У нас летом хорошо». Мы приехали летом, я подошел к нему, встал на колени и говорю: «Батюшка, я же разбойник». Он посмотрел на меня и произнес: «Это в прошлом, больше никогда такого не будет».

Нонна Кабулова

Я пришла в Рыльск через скорбь: у меня два брата двойняшки, один из них пропал без вести. А сейчас уже двадцать лет прошло, и его нет.

Пришла ко мне жена брата и попросила денег на поездку к отцу Ипполиту в Рыльский монастырь. Им Алан Хамицаев про батюшку рассказал. И первые они к нему поехали. Потом, буквально через месяц, я поехала.

По телефону рассказали Григорию Пенкновичу про ситуацию, чтобы он у батюшки спросил как быть. Тогда батюшка сказал:

«У вас очень сложный регион…». И такая какая-то надежда была, что мы найдем его. У меня, честно говоря, и сейчас эта надежда есть, что когда-то все-таки… Я его жду постоянно. И приезжая туда, когда я спросила батюшку о нем, он сказал: «Молись как за живого». И это вот «как за живого», оно меня тогда как-то… покоробило. И я думаю: «Что я сюда приехала? Зачем я приехала?» Этот… Нарыдалась. Успокоилась. И думаю: «Ладно, я приехала. Поживу, помолюсь, побуду здесь. И тогда уже, как бы, какой-то… Еще раз подойду и еще раз все спрошу. Что значит “как за живого?” И так далее».

А я не была тогда воцерковленной. Из семьи я покрестилась первая. Потом уже, когда я приехала, батюшка сказал: «Креститься родителям и венчаться родителям». Они это сделали. А моего брата я ощущаю как жертву за нашу некрещеную семью. Если бы не пропал он, наша семья никогда бы не пришла, вот в полном составе и покрестились, и повенчались.

Пока я была в монастыре, со мной случались всякие чудеса. За мое непослушание вразумления. Вот сказали не ходить на речку, а я же свободная, как все кавказцы непокорная, и чуть не утонула. Я пошла с подругой, она начала тонуть, я ее пыталась вытащить, и вот она меня за собой тянет. Я вот смотрю через эту мутную воду, смотрю вот так вот на солнце, я понимаю, что я молю, чтобы я вот это солнце еще раз увидела когда-то. И вот я ее как-то с себя как-то скинула, глотнула воздуха, потом еще раз нырнула за ней.

Я поняла, что это за непослушание наше.

Помню день, когда души коснулась благодать. Мы шли с луга. Такая радость. Ты любишь весь мир. Вот каждую букашечку, каждую таракашечку… А потом, когда возвращаешься с свой обычный мир, то воспоминание об этой благодати тебя поднимает уставшего, даже в воскресенье, с твоей кровати, и душа говорит: «Мне там хорошо. Тебе здесь хорошо, телу, а мне там хорошо. Мне нужно туда попасть. Мне нужно в храм».

Наталья Ивашкевич

Шел конец девяностых годов, одному сыну было восемнадцать, другому – пятнадцать, мужу – сорок девять. Его хватил инсульт, остался без работы. Я работала бухгалтером – и мое предприятие закрывают, работы нет. Хорошо, что был небольшой запас денег, можно было первое время как-то протянуть. И узнаю, что детей моих в оборот начали брать во дворе: в те годы у многих это случалось. Все, что было в перестройку, коснулось моих детей, моей семьи.

Я без работы, хожу в храм каждый день. Утром, вечером. Пост был как раз. Мне свечница советует в храме: «Сходи к нашему бухгалтеру Азе Георгиевне, она ездит к батюшке Ипполиту». Я нашла ее, встала перед ней на колени. Она говорит: «Сходи к Грише Пенкновичу». Ну я подошла к Грише, говорю: «Гриша, помоги». Он говорит: «Вот тебе фотокарточка батюшки Ипполита, обращайся к нему, разговаривай с ним, он тебе поможет».

Я прошу у батюшки работу – и устраиваюсь на большое предприятие главным бухгалтером. Устраиваюсь, прорабатываю месяц и понимаю, что с детьми нужно что-то делать. А муж после инсульта только-только отошел, речь несвязная. Я ему говорю: «Я оставлю работу и с сыном поеду в Рыльск». Он говорит: «Нет». А до этого креститься не хотел. И говорит: «Я поеду». Я говорю: «Как ты поедешь, если ты некрещеный?». А он говорит: «Я покрещусь».

Мы его сегодня крестим, вечером берет билет и уезжает с младшим сыном в Рыльск. Мы передаем там подарки, деньги. Стараемся поддержать, помочь. И ровно через месяц у меня умирает папа. Сегодня умер папа, а завтра приезжает мой муж. Батюшка ему говорил: «Езжай домой. Тебе надо ехать домой. Сына оставляй здесь, а сам езжай».

Муж сказал, что сложно в монастыре жить, он был невоцерковленный. «Наташа, что там? Там что-то лечат, что-то помогает. Там батюшка хороший. Работаем».

Проходит время – у меня старший сын вообще ушел из дома.

Я пишу письмо младшему сыну, делюсь: дедушка умер, Сережа из дома ушел. И тут через какое-то время мой сын младший приезжает.

Приехал весь в коросте, был на сельскохозяйственных работах и подцепил. «Мам, меня батюшка прислал за Сережей». Я говорю: «Ну хорошо. Давай подлечим тебя». Мы его подлечили. И он берет старшего сына, и они уезжают туда. Проходит время… душа же болит. Надо ехать.

2000 год. Рождество, и я отпросилась на два дня и думаю: «Поеду в Рыльск на Новый год к батюшке Ипполиту». В поезде никого. Нас четыре человека всего в поезде было. Приезжаем в Рыльск. Дети встречают. Я подхожу к монастырю, и знаете, накатила благодать, перед монастырем на улице становлюсь на колени. Становлюсь: «Господи, я знаю, теперь все у меня будет хорошо».

И на службе в храме вижу батюшку Ипполита. Я же по фотографии его знала, просила его, обращалась. И я тут вскакиваю и бегу к нему… И я бегу к нему, падаю на колени, хватаю его за ноги и кричу: «Батюшка Ипполит, я же к тебе ехала. Я знала, что ты мне поможешь, мне некому помочь. Только ты один мне поможешь». Вот так кричу. Он мне говорит: «Матушка, вставай. Вставай». Так ласково это сказал: «Вставай. Вставай. Сейчас пойдем на трапезу, потом молебен о недужных, потом пообщаемся».

Я не встала, ползла к алтарю и кричала:

«Господи, благодарю тебя. Спасибо за все». Девочки подошли, говорят мне: «Наташа, вставай. Пойдем потрапезуем». Как я шла, даже не представляю.

Потом батюшка начинает вести прием. Я подхожу к нему, становлюсь на колени… Он сидел, и по-другому не получалось к нему. И он говорит: «Матушка, ты откуда?» Я говорю: «С Владикавказа». А он говорит:

«С Владикавказа? Как тебя зовут?» «Наталья». Он говорит: «Ой, как мою сестру». Так ласково он это… «Ну, а что ж у тебя, матушка, случилось?» Я говорю: «Батюшка, у меня тут дети у вас. Два мальчика». Я говорю: «Сергей, Андрей». Он говорит: «Ой, такие хорошие детки у тебя». Я говорю: «Как хорошие, батюшка? Да какие ж они хорошие?» Он говорит: «Очень хорошие у тебя детки. Очень хорошие». Мне ничего не надо, только говорю: «Батюшка, помолитесь пожалуйста». Он говорит: «Ну, молись ты тоже. Ты тоже молись».

И все образумилось. Сыновья теперь военные. Если бы не отец Ипполит, нехорошо бы закончилось. Я каждый вечер ложусь, каждый вечер его благодарю.

Наталья Ивашкевич

Аза Георгиевна, через которую я познакомилась с отцом Ипполитом, как-то мне рассказала такую историю.

Стоит она с батюшкой беседует, а он как обычно в таком полинялом подрясничке с заплатками. Добрый дедушка. Тут подходят три таких представительных мужчины и говорят: «Монах… Как нам найти архимандрита Ипполита?» А он говорит: «Сейчас я его найду». Разворачивается и уходит.

Стоим, ждем. Смотрим, идет архимандрит Ипполит. Надел клобук, надел монашеское свое одеяние. Они, когда его увидели, на колени упали и стали просить прощения. Остались, побеседовали с батюшкой.

А на следующий день она спросила у батюшки, почему он так сделал. «А они хотели видеть архимандрита. Вот он к ним и пришел. Просто поп их не устроил бы».

Она еще рассказывала и про такой случай. Там много пьяниц было, они просили денег. Он всем давал деньги, жалел их. И подошел один пьяница и говорит: «Батюшка, займи денег. Дай денег. Да у меня жена болеет, я хочу поехать домой». Он говорит: «Не обманывай. Я денег тебе дам, но ты езжай. У тебя жена очень больная. У тебя жена при смерти. Езжай, чтобы ты ее застал». Дал ему денег, и тот ушел. Через какое-то время он вернулся, пал в ноги к батюшке и говорит: «Спасибо Вам. Я приехал, у меня жена умерла. Я с ней успел проститься».

Фатима

Я работала ревизором в контрольном управлении во Владикавказе. И в 2002 году, когда поехала в Рыльск, услышала про батюшку Ипполита.

Вышла я из отпуска, вернулась на работу, и вызывает меня руководитель: «Вы вымогали большие суммы денег и здесь больше работать не будете. Отрабатывайте две недели и “до свидания”». Я пыталась объяснить, что это клевета, но больше верили тому, кто все это сказал.

Вскоре я встретила Григория Пенкновича из Рыльска и поделилась с ним своим горем. Он посоветовал мне мысленно «пожаловаться» отцу Ипполиту. Вечером я наревелась дома перед фотографией батюшки Ипполита, как будто маме своей, даже больше, все ему рассказала.

А на следующий день события начали очень быстро развиваться. Вызвал меня тот же самый руководитель и отправил на месяц на ревизию в одну организацию. А как я с проверки вернулась – мою клеветницу уже отстранили.

Я там до сих пор работаю. Но интересно дальше было, что батюшка Ипполит и моего руководителя привел в Рыльск. Они познакомились с иноком Григорием, и он туда ее привез. И это время еще когда батюшка Ипполит живой был. Это был сентябрь-октябрь 2002 года. Она с иконой Николая Угодника даже с крестным ходом шла по Рыльским улицам. Царство ей Небесное, она от онкологии скончалась. Зла не держу. Прости нас, Господи, мы все не святые.

Людмила Дмитриевна Туршук

Отца Ипполита я видела один раз, но это запомнилось на всю жизнь и очень изменило меня духовно. До поездки в Рыльск я была обычной мирской девушкой, хотя и считала себя православной. Иногда заходила в храм. Мало что знала о духовной жизни. Духовную литературу не читала. Одна моя знакомая, психически больная женщина, стала мне постоянно звонить и настойчиво требовать, чтобы я поехала к отцу Ипполиту. Я спросила в церкви у священника, что мне делать, чтобы эта знакомая оставила меня в покое. Он мне посоветовал поехать в Рыльск. Так я впервые отправилась в паломническую поездку. Это случилось в начале июня 2001 года.

Признаюсь честно, об отце Ипполите ничего высокого я не думала, скорее наоборот, считала его шарлатаном. Когда, приехав в Рыльск, я впервые увидела отца Ипполита, меня удивило то, с какой любовью он смотрел на всех. Проходя мимо меня, он так ласково и радостно посмотрел, как будто мы старые знакомые, которые давно не виделись и вот, наконец, встретились. Это меня очень поразило. Сердце мое дрогнуло. В очереди на беседу с батюшкой я была одна из последних, поэтому решила, что успею сходить на источник набрать воды. Пока я ходила, очередь моя прошла. Как-то я уговорила меня пропустить. Взволнованная из-за этой суматохи, я вошла к отцу Ипполиту.

Батюшка сидел на стульчике. При виде меня, он поднялся и посмотрел мне в глаза. Ничего не говоря, мы стояли и смотрели друг на друга. В его глазах было столько любви. Я почувствовала, что успокаиваюсь, и меня наполняет какая-то неизъяснимая радость. Мне не казалось странным, что мы так стоим и смотрим друг на друга. Постепенно все пространство начал заполнять яркий ослепительно белый свет. Я подумала, что это в окно откуда-то сверху светит солнце, но окна не увидела. Свет не резал глаза, как обычно бывает с солнечным светом, хотя он был намного ярче солнечного.

Свет усиливался и становился все ярче и ярче. Сначала я видела только лицо отца Ипполита, потом только его глаза, а потом ничего кроме света. Мне было так радостно и хорошо, как никогда. Душу переполняла любовь и радость. Не знаю, сколько времени это продолжалось, потому что мне казалось, что времени не существует, и вообще ничего нет, кроме этого все наполняющего света и неизъяснимой радости и любви. Моя душа купалась в этом свете, словно качалась на его волнах. Мне хотелось, чтобы это продолжалось вечно, но свет начал постепенно угасать, как в театре или в кинотеатре постепенно гаснут лампы. Все отчетливее становился виден отец Ипполит. Он сел на стул, предложил сесть мне и спросил, какие у меня вопросы к нему. После пережитого я была не в силах прийти в себя, не могла сразу вспомнить, что же я хотела спросить. То, что только что был этот дивный свет, меня нисколько не удивляло, и вопроса о том, что это такое было, у меня почему-то не возникало.

Я задала ему вопрос, с которым приехала к нему. Батюшка ответил. Я поняла, что надо уходить, но не хотелось. Я вышла на улицу. Было прохладно, все ходили в куртках или в теплых кофтах, но мне было так тепло, что, сняв куртку и оставшись в одном платье с коротким рукавом, я не ощущала холода. Душу мою переполняла радость и любовь.

Я не ощущала веса своего тела, мне казалось, что стоит оттолкнуться от земли, и я полечу. По приезде домой в Белгород это состояние сохранялось у меня еще три дня, а потом из-за мирской суеты оно стало постепенно уходить. Первое время после поездки я не могла смотреть телевизор и слушать радио, от этого мне становилось нехорошо на душе, радость уходила. Мне хотелось читать духовную литературу. Моя душа почувствовала духовный голод, я читала, а мне хотелось еще больше читать. Я стала чаще ходить в храм, ездить в паломнические поездки. Душа, раз ощутив такую благодать, стала искать ее, и находила успокоение и радость только в Боге. Потом я прочитала свидетельство Мотовилова о преподобном Серафиме Саровском, когда от него исходил свет, и с удивлением обнаружила сходство его описаний с виденным мною светом, который, как я потом поняла, исходил от отца Ипполита. Так я сомневалась в отце Ипполите, а Господь Сам показал и прославил Своего угодника.

Иеромонах Игнатий

Если человек не может войти с верой, смирением, терпением и другими какими-то добродетелями в свое сердце, то он не встретит Бога, он не найдет святости и не найдет тех людей, о которых сегодня говорим. Тех людей, к которым можно причислить и батюшку отца Ипполита. С Богом обитают святые, и святые – это обычные люди, которые подвигом, смирением и верой соединились с Богом, стали друзьями Божиими. И там, где пребывает Бог, там пребывают и эти люди, и Сам Господь их назвал Своими друзьями. Поэтому сегодня вы все можете встретиться с отцом Ипполитом, ведь не двое и трое собрались во имя Господа, а собралось гораздо большее число людей.

Это не может не радовать нас, рыльских монахов, которые видели очень много чудес, произошедших по молитвам батюшки Ипполита, и видели те толпы людей, которые он собирал из различных уголков нашей страны, даже из ближнего и дальнего зарубежья приезжали к нему люди. И сегодня очень многие другие люди находят отца Ипполита, находят самыми разными путями. Среди вас есть те, кто знал батюшку Ипполита, к кому он постучался в сердце, с кем он поговорил, кого он каким-то образом извлек из этой жизни – из жизни суеты, из жизни греха, из жизни различных страданий, и показал Господа, как Иоанн Предтеча, говоря, что мне теперь должно умаляться, а вам расти во Христе. Есть среди вас и те люди, которые о батюшке ничего не знали и сегодня познакомились с этим старцем.

Мне хочется, чтобы не задерживать долго ваше внимание, рассказать немножко о себе. И этот рассказ не будет неуместен, потому что он очень тесно связан с именем отца Ипполита.

Вот сегодня, когда мы говорим о чудесах, то мы часто желаем видеть какого-то волшебника, что пришел бы старец и смыл бы с нас все наши грехи, все наши переживания, все наши скорби и подарил бы радость без нашего труда, без нашей веры. Но такого не бывает. И отец Ипполит не был таким. К отцу Ипполиту много людей приезжало, но не у всех произошли чудеса. И поэтому, если мы не будем веровать, если мы только будем желать своего, то мы не сможем найти отца Ипполита и здесь, в этой аудитории. Но если мы с верой горячей помолимся, сегодня послушаем то, что здесь говорят о различных свидетельствах, то мы сами можем, даже не побывав в Рыльском монастыре, пообщаться с отцом Ипполитом. И это общение было удивительно.

Вообще, кто такой монах? Монах – это человек, который идет к Богу. Человек, который в каком-то отношении ищет святости. И монастыри изначально были созданы как школы святости. Человек приходил к какому-то древнему старцу и просил его: научи меня святости, научи меня общению с Богом. И старец его вел трудным и тернистым путем, на который способны немногие люди.

Сегодня время стало несколько иное, сегодня мало таких старцев и мало тех людей, которые не просто читают Евангелие, не просто ходят в Церковь ставить свечки, а тех людей, которые живут по Евангелию. И не просто живут по Евангелию, а получают еще благодатные дары за свой подвиг, за свою жизнь.

И вот, уйдя в монастырь, я долго искал таких людей, которые живут по Евангелию. Долгий путь я совершал и читал различные книжки, и в этих книжках изучал путь старцев, и сам себе даже признался, что, наверное, о старцах я узнал очень много.

И вот как-то я заехал в Рыльский монастырь в 1996 году. Мне он не понравился. Он был какой-то суетный, там было очень много людей, не было единения, не было покоя. Было все то, что не нравилось моей душе. И я встретился с батюшкой, отцом Ипполитом.

Этот человек привлек меня своей добротой, ясностью своих глаз. Но Господь мне не открыл еще, кто это стоял передо мной. И когда я уезжал, батюшка Ипполит как бы между прочим сказал: «Ну ничего-ничего, ты приедешь в этот монастырь…» А я ехал с той мыслью, что больше туда вообще никогда не приезжать. И вот через несколько лет, Божиим произволением, указом архиепископа Ювеналия, я попадаю в этот монастырь.

Для меня стояла задача в этом монастыре в первую очередь выжить. Почему выжить? Потому что монах, который уходит в уединение для молитвы, для подвигов, если встречается с мирскими людьми, то это для него смерти подобно, потому что он избрал себе другой путь. А тут много людей, много больных, тех людей, которые лают, хрюкают, которых чуть там не с цепями, как евангельских бесноватых, привозят в монастырь. И приходилось молиться, и приходилось вот именно как-то духовно выживать. Я смотрел на батюшку и видел, что это хороший человек. Но показать старца может только Господь. Как показать? Внутри сердца человеческого.

Каждый из вас, кто знал отца Ипполита, – это тот, кого ему Господь показал и в какой-то степени привязал к нему, к его словам, к его каким-то высказываниям.

Удивительно, что я приехал в монастырь на день великомученицы Варвары, в тот день, когда старец Ипполит почил, и вот два года я проходил эту школу – школу Рыльского монастыря, школу общения с братией. И в день кончины отца Ипполита, когда я пришел в трапезную – а батюшка всегда любил посещать трапезную, он считал, что трапеза – это вторая молитва, что именно за столом освящается душа человека, освящается так же, как и в Церкви, только немножечко поменьше, почему мы читаем жития святых на трапезе, – и перед трапезой в момент пения «Отче наш» я вдруг почувствовал какое-то изменение в своем сердце. Это было интересно и удивительно.

А затем, каким-то непонятным образом, само собой я получил ответ на те многочисленные вопросы, с которыми я подходил к старцу и спрашивал его. А старец мне ничего не говорил, он ничего не отвечал. Потому что иной раз для того, чтобы понять какую-то истину, нужно немного потерпеть, нужно немножко пострадать, нужно немножко помучаться своим христианским подвигом.

И вот это посмертное, можно сказать, посещение отца Ипполита – оно преобразило и мое отношение к нему. Господь явил вот эту его старческую силу через мое сердце. Отец Ипполит общался с братией, общался с людьми, он проявлял невероятную любовь, о которой нельзя было сказать однозначно, потому что ее иной человек замечал только спустя какое-то время. И об этой любви мы стараемся говорить сегодня.

Батюшка Ипполит при своей жизни говорил мне неоднократно: «Отец Игнатий, ты будешь проповедовать, будешь говорить людям». А в то время, когда он это говорил, для меня было величайшим трудом это занятие, и я смущался, я избегал всячески этого. Но после смерти отца Ипполита пришлось многим паломникам рассказывать об отце Ипполите: тем, кто его не знал, и в какой-то степени приводить людей ко Христу. И вот сегодня тоже приходится говорить некоторые слова о батюшке Ипполите.

И поэтому упокой, Господи, душу усопшего раба твоего отца Ипполита и святыми молитвами помилуй всех нас, грешных. И каждый из нас, если действительно искренна его молитва, встретится с батюшкой здесь, и эта встреча осияет человека радостью, теплотой и той широтой, которую дает Господь Иисус Христос. И человек может сказать пасхальное приветствие: Христос воскресе! Воистину воскресе!

Реутов Владимир Алексеевич

В 2000 году на праздник Веры, Надежды и Любови и матери их Софии мы с моей супругой Реутовой Ириной Васильевной, по милости Божией, были у батюшки Ипполита первый раз. Это были первые шаги наши к вере.

Когда мы подходили к батюшке и с ним разговаривали, мне он запомнился очень добрым, со светлым лицом. Он очень тепло нас принял. Но самое интересное я узнал когда, спустя некоторое время, в разговоре с женой мы обсуждали нашу поездку и делились впечатлениями. Она мне сказала, что батюшка ей запомнился следующим образом. Он весь светился и был одет в светлую одежду, словно на портрете преподобного батюшки Серафима. Этот портрет стоял тогда в храме, на подоконнике, с правой стороны. Я ей тогда еще возразил, что батюшка Ипполит был в темной одежде, но она со мной не согласилась и утверждала, что видела его светлым.

Вот так Господь открывает нам, грешным, своих угодников.

Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного.

Корнаушко Александр Иванович

О батюшке я узнал от своего сослуживца Николаенко Александра. Он какой-то период проживал монастыре и рассказал мне о чудесах, происходивших с паломниками монастыря после общения с батюшкой.

В то время, 1999–2000 годах, я был человеком неверующим и пользовался услугами «бабок». Так как я служил военным, в один из дней проходил проверку по сдаче физических упражнений, почувствовал себя плохо и потерял сознание. Когда привели меня в чувство, я был объят каким-то непонятным страхом и паникой. В нормальное состояние я так и не вернулся. Со здоровьем становилось все хуже.

Меня направили в военный госпиталь и там поставили серьезный диагноз. Перед госпиталем я посетил знахарку, которая мне сказала, что все серьезно, на врачей не надейся, да и сама не помогла.

Приехав домой, я вспомнил рассказ моего сослуживца о батюшке Ипполите, и мы с женой решили срочно ехать в Рыльский монастырь, к батюшке.

В первую поездку мы с ним не встретились, так как он был очень занят.

На вторую поездку, побыв на службе в храме, мы с множеством народа ожидали приема у Батюшки для беседы с каждым по отдельности.

Я был близок к своей цели, но послушник всем объявил, что батюшка будет принимать в первую очередь паломников, прибывших на автобусах. Народ стал расходиться, уступая место паломникам из автобусов. Я подошел к послушнику и попросил его пустить меня к Батюшке, сославшись на мою болезнь (так как стоять в очереди было невыносимо от необъяснимой боли). По внешним признакам послушник посчитал меня здоровым (мне на тот момент было 30 лет) и не пустил. Выйдя из храма, я сел на скамейку с женой, думая, что делать.

Через некоторое время выходит тот самый послушник, подходит ко мне и говорит: «Иди, тебя зовет батюшка». Я с радостью побежал, но на подходе, меня невидимая сила выгнула в сторону спины, и выпрямился я уже с ревом. Подойдя к Батюшке, я не переставал рыдать. Он спросил: «Давно это с тобой?» и что-то еще, я точно не помню. Дал икону Николая Угодника и благословил нас с женой просить его о помощи.

Сели в машину и поехали домой. Я продолжал реветь от Рыльска до Коренева, это примерно 30 км. Затем, проведя в госпиталях не один день, исследования показали, что никаких серьезных заболеваний нет. Меня выписали, оставили служить. Впоследствии мы часто посещали Рыльский монастырь. Дослужил, ушел на пенсию.

В данный момент служу в Гончаровском храме алтарником.

Бобунова В.А.

Наш сын Дмитрий страдал глазной болезнью. В четыре года зрение у него было +2,5. Приехали к отцу Ипполиту со своей проблемой, когда подошла очередь, рассказали батюшке. Он пошел в алтарь, долго молился, потом пришел, встряхнул его, сказал – снять очки, не одевать, ездить по святым источникам, промывать глаза святой водой, сначала поехать к Митрофану Воронежскому и Тихону Задонскому. Это было в 1999 г. в июне, в том же году поехали в санаторий, в октябре, проверили зрение, оно было 100%. С того времени и по сей день у сына зрение 100%.

Служил в Кремлевском полку, там, сами понимаете, какая медкомисиия. Сыну 25 лет.

Реутова Ирина Васильевна

Этот случай произошел в 2000 году. Моей маме поставили диагноз в Курском онкодиспансере: киста молочной железы большого размера, и мы приехали к батюшке Ипполиту за благословением на дальнейшее лечение. Батюшка благословил и сказал маме, что врачи тоже от Бога. Мы уехали. Когда ей в больнице взяли пункцию из груди, содержимое кисты было 20,0 – это 20 гр и сказали, что она все равно наполнится и ее надо удалять. Но когда приехали повторно к врачу, то маме сказали, что кисты нет, и в операции она не нуждается.

Потом мы еще раз приезжали к батюшке Ипполиту, поблагодарили его и рассказали, что у мамы все хорошо. Спасибо батюшке Ипполиту!

Воспоминания супругов Инала и Мадины

В тот период, когда назрело решение из Осетии поехать в Рыльский монастырь к отцу Ипполиту, я работал оперативником в полиции. У супруги были большие проблемы с кожей – нейродермит по всему телу. Я куда ее только не возил: от врачей до экстрасенсов по всей стране, чтобы вылечить.

А над нами в подъезде жил Алан Хамицаев. Его мама жалела мою жену, помогала ей, пока она пыталась лечиться. Мы дружили. Она и говорит: «Мой сын был в Рыльске, там старец отец Ипполит, поезжайте к батюшке в монастырь». Мы сели и поехали. Это было начало августа 2001 года.

Мы не ходили в храм, не были воцерковленными, что такое монастырь, тоже не представляли. Вскоре мы попали на молебен о недужных. Я считал, что мне это не нужно, но меня с женой вместе тоже отправили в храм.

Мы потом были еще на этих молебнах, и видели там многое. При мне одна женщина кричала басом: не подходи, святой Ипполит! Кричала прямо вот таким голосом. Кто-то там квакал, кто-то кукарекал.

Когда мы попали к батюшке, он сразу благословил нам остаться, не уезжать. В то время жена была уже беременна, но мы этого не знали. Так и продержал нас отец Ипполит в монастыре до той поры, пока жена не родила. Дома ее бы лечили гормональными уколами от нейродермита, заставили бы сделать аборт.

Батюшка уже духом знал, что жена ждет Таню – нашу старшую дочь. Его врач, все звали ее «мамаша», делала жене массажи, а батюшка ей: «Ну ты аккуратнее, мамаша, аккуратней!» Она заметила, что в животе что-то: опухоль, говорит, наверное. И на лугу, на послушании стали говорить жене, что у нее живот растет, чтобы не перетруждалась, а у нее так чесалась кожа, что она и думать об этом не могла. Там и узнали, что беременна, и в Курске дочь родилась 4 декабря 2001 года. В монастыре я много физически работал, на руках мозоли были. Зимой нужно было осушить болото, копал по яме размером со стол и глубиной 3–4 метра, до воды, при –14 градусах. Летом косил много. Наркоманы не выдерживали такой нагрузки физической, которые должны были со мной работать, убегали, прятались от меня.

Жене батюшка вылечил нейродермит мазью из кожуры орехов, серы и сливочного масла. Мазь была черная, жена отказывалась мазаться.

Батюшка снял нам квартиру в Рыльске, она топилась дровами, я возил их из леса каждый день.

Вечером возле батюшкиной кельи собиралось много людей. Спрашивали у него разные вещи, даже продать квартиру или не продать. Он тогда отвечал: «Я что, гадалка вам что ли какая?» Эти люди не хотели идти в храм, а стояли у батюшкиной кельи.

Вскоре после рождения дочери батюшка благословил возвращаться домой. Всего мы прожили в монастыре около семи месяцев. Уезжали вдвоем, вернулись втроем.

Сестра жены взяла одеяльце – а в нем ребенок. «Это чей?» – «Наш». Все были поражены. Сначала не верили, думали, что мы там типа как в секте кого-то удочерили.

Когда ребенку было три месяца, я еще раз поехал в Рыльск. Меня поселили к отцу Иоакиму. Тогда я возил батюшку на машине, в Курск, по скитам разным. Он всегда шутил, пел песни, рассказывал стихи, – все это с шутками, с духовной подоплекой.

В то время приехал из Беслана мой соотечественник Зелим Хусонов. У него после несчастья, когда дочка попала в Беслане в теракт и потеряла глаз, случилась болезнь. Это была онкология на третьей или четвертой стадии. Его поселили одного под колокольню: там была келья, в ней железная кровать, стол, стул, кружка и икона на стене. Ну и колокол звонил совсем рядом. А через неделю Зелим уже кирпичи нам помогал кидать. Исцелился. Вот так.

Один раз я был в Рыльске после смерти батюшки. Весь на нервах приехал. Только зашел в арку монастырскую – и тишина на душе. Тяжесть, нервоз – все ушло. Сразу на могилку и заснул – вот как на мягком диване.

Воспоминания отца Ипполита-младшего

Во многом причиной доброго миссионерства отца Ипполита был именно молебен о недужных. Если подумать, люди, проходя у своего дома, идя на работу или гуляя, увидев храм, в лучшем случае перекрестятся и вспомнят о Боге. Редко кто заходит, чаще забывают о том, что рядом.

К нам они ехали именно на молебен. И все приезжающие обязательно исповедовались, причащались, начинали участвовать в церковной жизни, в Таинствах – вот что служило для них большим подспорьем в их духовном росте. Я видел огромное количество изменившихся людей. На глазах менялась не только их одежда, образ жизни, менялась их вера.

Сначала, приходя на исповедь, они не знали, что сказать. Я не запоминал их специально, но многих батюшка традиционно благословлял приехать на молебен 12 раз. А это и были те три месяца, в которые люди воцерковлялись. Причиной служил повод приезда на молебен, но люди становились церковными. И это очень важно.

Да, это сложный путь. Но это не было заманиванием, а действительно духовным подспорьем. Когда из частного случая в жизни человека развивается такое понимание мощи, помощи Божией, духовной силы.

Болезнь или проблема привлекала человека искать помощи, и он обращался к батюшке. Молебен был лишь видимой частью миссионерского делания отца Ипполита.

То, что по его молитвам происходило в судьбах людей, он просто прикрывал, как ширмой, действием этого молебна.

Я не говорю, что все менялись, но большое количество людей.

Многие священники опасаются без должного духовного опыта совершать такие молебны о недужных. А у отца Ипполита была эта возможность, был опыт, было дерзновение в молитве.

Батюшка был чужд всякой административности, официоза, начальственной сухости. Да, таким было свойство его характера. С присущим ему опытом он словно совмещал, незаметно для себя и других, духовничество и настоятельство, – это была и милость, и помощь Божия.

Все-таки мы знаем о том, что батюшка на Афоне был представителем монастыря какой-то период времени в Кареесе, и какието исполнял другие послушания, связанные с управлением. Так он набирался опыта. И когда приехал сюда, он наверно, уже этот опыт воплощал в жизнь настолько, насколько он это чувствовал, насколько он понимал для себя. Но самое главное, что все равно все получалось в нужном виде и административно. Руководствуясь афонским опытом, братию монастыря он воспитывал, в первую очередь, духовно. И мы все во всех мелочах буквально, в большинстве мелочей советовались с ним. А затем просто действовали, как было нам сказано. Будь то эконом, будь то благочинный, будь то казначей – все равно батюшка был в курсе всего, общался со всеми и давал направление, так что из любой ситуации мы находили тот достойный выход, который был нужен в данной ситуации в тот момент.

В 90-е годы некоторые настоятели монастырей злоупотребляли доверием паломников, прихожан, зачастую приглашая стать насельниками обители неготовых к этому людей. Но батюшке Ипполиту такой подход не был присущ. Он молился за приходящих, чтобы Господь открыл им Свой промысел, чтобы они осмысленно могли выбрать свой путь. Он никогда не «давил» на выбор человека, давал сделать осознанный выбор. У него не было шаблонного подхода к разрешению тех или иных жизненных проблем, не было привычки делать огульные выводы.

Например, мне про монашество он ничего не говорил, абсолютно. Он меня благословил жениться.

Я приехал в монастырь с невестой, это все знают. Он меня благословил на брак, даже подарил нам медальончики. А когда я приехал во второй раз, в третий, то моя невеста приезжала ко мне каждую неделю в выходной день, и я жил месяц в обители – все было спокойно. Потом я задержался в обители еще на два-три месяца, и все стали понимать, что что-то не то. Эпопея долгая была, потому что и родственники были против женитьбы, многие говорили: «Да потом, давай доучись» или «женись, это же внуки», и так далее. А мои родители вообще приехали проверять, правда ли он разрешил нам жениться. И при мне батюшка говорит моей маме: «Да, конечно, конечно». Она говорит: «Да мы не успеваем!» Он говорит: «Да картошки поджарить и самогон поставить, и вся свадьба», – я как сейчас помню. А когда потом я вдруг остался в монастыре, даже стал иноком, монахом, то меня спрашивали: как же так, было ведь благословение на брак? Ну, во-первых, он не сказал конкретно на ком мне жениться, – это я себе делал выводы. Есть образное выражение: уневестить душу свою Христу.

Как бы я ни размышлял на эту тему, но слово о монашестве не звучало в самом начале встречи в отношении меня ни разу. И даже потом несколько раз батюшка меня отправлял из монастыря в мужской скит в Боброво.

Там был отец Павлин, был там еще Роман, сейчас священник в Дивеево. Скит только начинался, и мы втроем приехали: два послушника и иеромонах. А там храм был Покрова. И как раз подходило время к престолу, мы убирали, потому что там не было ни окон, ничего. К нам каждый день из монастыря приезжала машина, привозила людей, что могли помочь, и питание какое-то хоть чтобы было, потому что не было абсолютно условий.

И он мне говорил, например, такую фразу:

«Ну что, отец, ну наверно, пора тебе домой ехать уже, учиться надо, все о тебе спрашивают», – потому что приезжали ближайшие родственники регулярно и так далее. На него смотрю молча, слезы наворачиваются:

«Ну можно хоть до престола побуду?» Он засмеялся, заулыбался, говорит: «Хорошо». Я остался до престола, и он эту тему не поднимал. Потом даже подарил мне молитвослов, потом четки. Еще подрясника у меня не было. А потом уже мне подрясник выдали, это где-то зимой в том же году.

Уже зима была, я в подряснике, у меня такая борода огромная. И вдруг он мне опять говорит: «Ну что, ладно, езжай домой». А я уже участвую полностью в жизни монастыря, уже на мне послушания, хотя я еще и в скиту жил, но и в монастыре что-то на хоздворе. Я весь киплю… Во второй раз проверял, наверно, мое собственное желание.

Вот тогда мне еще хуже стало, тогда я в ступор впал. Когда прожил там пару-тройку месяцев, это одно, а тут уже больше, чем полгода… Он сначала говорит мне: «А то все за тебя волнуются, переживают». И кое-кто из братии говорил: доучись, да зачем тебе это нужно – быть священником мирским, тебе нужно монашество, – и так далее, переживали за меня, волновались. Вот такой я был «сын полка» в монастыре. Когда я пришел, все были старше меня гораздо, и все так переживали посвоему.

Я тогда правда реально заплакал, слеза потекла, и говорю: «А что я Вам плохого сделал?» – единственное то, что я мог сказать. У меня во рту пересохло. И он заулыбался, меня прям так обнял, и пошли мы с ним в келью. Больше ничего не сказал. Он меня в келье накормил и больше этот вопрос никогда не поднимал.

Когда я был уже духовно готов, случился мой постриг. Это тоже было на Покров, отца Ювеналия, тогда еще Николая, Владыка благословил постричь и рукоположить. А я из скита в очередной раз приезжаю, на следующий день 15 октября. Владыка уже уехал, а батюшка мне говорит: «Ну что, ты собираешься постригаться?» – неожиданно. Я не считал себя достойным, а батюшка это видел. Я говорю:

«Ну, как благословите» – «Ну, давай иди на склад, там Николай выбирает», – и я пошел на склад за одеянием для пострига, а мне там ничего не подходит. Тогда батюшка взял с собой меня, дал свой клобук, свою рясу.

В этот период были перемены какие-то в монастыре, Владыка был у нас дня три. И вдруг батюшка зовет, и мы заходим с отцом Иулианом покойным к Владыке. И нас постригли. Я выхожу в клобуке, в рясе, братия смотрит в окно, никто даже не узнал меня в этот момент, и не знал, что это произошло.

Поэтому нельзя обобщать, что батюшка всем велел постригаться.

К сожалению, у нас есть случаи, мы все знаем, в современном монашестве, что многие создают семьи, уходят из монастыря. Каждый в частном своем порядке для себя может и делает какие-то выводы и факты. Поэтому я считаю, что это было сказано не всем.

Мы же многие вещи читаем в Евангелии, которые написаны аллегорически, точно также и батюшка мог по-разному говорить, и надо знать его многогранность и понимать, что он имел в виду в частном конкретном порядке.

Когда меня спрашивают, как относился я к батюшке и он ко мне, то в первую очередь, конечно, вспоминается его любовь в отношении ко всем. Как бы это ни банально, это то, что в жизни редко встретишь. Здесь мы увидели любовь в полной степени, и поэтому мы об этом говорим и повторяемся, наверное, часто. Но пока этого не почувствуешь, это не поймешь.

Я всегда говорил, что я самый счастливый человек, потому что у меня два отца: один родил, другой воспитал. В свои двадцать лет, придя в монастырь, я в целом был уже сформирован, но духовно воспитывался благодаря батюшке. «Отец» в полном смысле – так могу по отношению к себе назвать батюшку Ипполита. Это и забота, и пример, и поступки. Можно говорить о его достоинствах, о других качествах. Я же в это слово вложил все.

Если говорить о том, как батюшка воспитывал, то, конечно, в первую очередь – своим примером. Он был тем образом монашества, который впитал в себя все пройденные в жизни школы: Глинскую пустынь, ПсковоПечерский монастырь, Афон. Батюшка воспитывал и своим примером отношения к людям и Богу.

Примечательно, что в частных беседах он ненавязчиво делал какие-то замечания, которые не были осуждающими, но направляющими. И если ты хотел услышать, то слышал.

Как-то идем по монастырю в трапезную после службы в храме. А у нас всегда в монастыре бегают, играют дети приезжающих людей. И такой добродушный, любвеобильный батюшка вдруг строго поворачивается:

«Где дети, там нет монастыря». Ты думаешь, отчего это он так?

Но с возрастом приходит понимание, что когда мир приходит в монастырь, то это отчасти соблазн.

Были и другие моменты, которые казались спорными. И были вот такие неоднозначные, с мудростью, пусть и полушутливо сказанные фразы. Если не пропускать это сквозь уши, то в тебе это останется, и это тоже можно назвать воспитанием.

Я считаю, что благодаря этим фразам во мне закалялось решение стать монахом. Мудростью, простотой, примером батюшки. Хотя и не было каких-то глобальных наставлений. Вот как-то сидим с ним, разговариваем вечером, я уже был благочинным – и вдруг он спрашивает: «Служба идет?» Спрашивает, хотя столько лет монастырю, и каждый день служба. Я говорю: «Ну, конечно, каждый день, на протяжении многих лет уже». А он: «Ну, читаем каждый день, и то хорошо». Такие незначительные фразы имеют большое значение в конкретный момент для конкретного человека.

К сожалению, были моменты, когда батюшка даже гневался. Редко, очень редко, но за семь лет с ним рядом, было и такое. Потому что он все слагал в свое сердце. Он все терпел: наши выходки, похождения, сложное отношение к себе, к монастырю и полиции, и администрации, и тех людей, которым он давал шанс.

Воспоминания инока Георгия

Впервые я увидел батюшку Ипполита в 1997 году, в июле. Я приехал в Рыльск по рекомендации прихожан и клира Покровского храма. После моего крещения я проходил на приходе такую «жизненную» катехизацию, и мне посоветовали к нему съездить. Я тогда впервые услышал слова «прозорливый старец» и решил поехать. Тем более, у меня были какие-то проблемы свои личные, а мне сказали, что я могу с его помощью их разрешать. И я поехал.

Приехал в начале июля, расположился там, а на следующий день на службе я к нему подошел. Это и была первая встреча. Дальше я с ним регулярно виделся, месяц там пробыл, потом вернулся в Осетию. Как раз был день рождения у меня, я приехал в конце августа домой. Потом прошло какое-то время, устроился на работу, работал. Но через год все-таки опять туда поехал в Рыльск, уже с желанием там остаться возле старца.

Почему захотел остаться возле батюшки?

Я его когда первый раз увидел, я с ним поговорил: «Так и так, – говорю, – отец Ипполит, вот я такой-сякой, я приехал к Вам, у меня такие-то есть проблемы». Он сказал: «Ну молодец, хорошо, Богу помолимся». А уже утром я его перехватил по дороге в храм, это был второй раз. Опять немножко побеседовал, и на следующее утро он мне уже говорит: «А вот знаешь, отец, мы из тебя будем делать монаха».

Интересно, что на эти слова противления у меня не возникло. Потому что еще в первые два-три дня мне рассказали о монастырях, о монашестве, и у меня это какой-то интерес вызвало. Даже кто-то мне сказал из соседей по келье: вот ты точно монахом будешь!

«Ну, батюшка, Вам виднее», – говорю. – «Ну, оставайся пока у нас».

Я месяц там пожил, подходил к нему регулярно, и вот потихоньку-потихоньку он меня начал к этой мысли подготавливать. Я говорю: «Ну, батюшка, монахом – пока не знаю, но священником я, наверное, хотел бы быть». «Ну хорошо, – говорит. – Вот у нас есть семинария, если хочешь, мы тебя туда отправим». Вот и вся реакция.

Уже при первом нашем разговоре я почувствовал такое явное действие благодати. Он сказал: «Ну, Богу помолимся», – и было такое чувство, что сейчас он куда-то зайдет, там за ширмочку, и с Богом непосредственно поговорит, и будет мне счастье. Вот такую близость к Богу человека я никогда не чувствовал. Я даже не знал, что так может быть. Потому что в этот момент его доброта была такая, что я даже от родных и близких одной тысячной части такой доброты не видал. Вот это самое благодатное чувство.

Этот человек – сразу видно, что как будто с ним Господь прям рядом, ощущение этой близости Бога.

Начало моей монашеской жизни было очень простым. Я приехал, сказали: оставайся, будешь ходить в храм, молиться, петь научишься, будешь нести какие-то послушания трудовые. Так и прожил полтора года. Очень быстро, буквально за несколько месяцев уже – наверное, по батюшкиной молитве, по благодати, – легко устав выучил, песнопения освоил, стало получаться петь на клиросе, через какое-то время уже мог провести службу один. Все это произошло быстро.

Ходил на послушания, какие давали. В один момент перешел на послушание просфорника, и так до самого отъезда, полтора года, пока мы не уехали в Осетию. Потом мы вернулись в Беслан основывать монастырь, конечно, с благословения батюшки, хотя я не хотел разлучаться со старцем.

Первым о том, что батюшка Ипполит благословил в Осетии монастырь, мне сказал Григорий Пенкнович, и спросил: «А ты хотел бы туда, если что?» Я говорю: «Как Бог даст». После того, как я пожил на Афоне, узнал греческую традицию, у меня сложилось понимание, что отец Ипполит – уникальный старец. В нем – уникальный синтез афонского и русского старчества. То есть отец Ипполит стал афонским старцем, но при этом и русским остался. Такого сочетания больше, может быть, не существует.

В каком плане афонский? – Он был исихаст, он постиг искусство молитвы на Афоне.

Я это понял, когда сталкивался с подобными старцами афонскими, такого же духа. Этот дух трудно словами описать, но он чувствуется. Тем более в сравнении все познается. Господь сподобил, и здесь наших некоторых российских старцев видел, знал, общался немножко, приезжал, спрашивал о чем-то – такого духа я у них не видел. У них есть одно общее, да: вот русский дух, русское старчество. А у отца Ипполита он был особенный. Поэтому, думаю, что может такого уже и не будет, учитывая состояние на Афоне сейчас какое. Но это моя личная точка зрения: кому-то понравится, кому-то нет.

На Афоне я познакомился с отцом Паисием, иеродиаконом, который знал и помнит отца Ипполита.

Я мало знаю об уходе старца из этой жизни. Я находился в пекарне, только и бегал с послушания из пекарни на послушание в храм. У корпуса батюшки стояла толпа, чувствовалось напряжение.

Опять-таки, не знаю – кто-то согласится, не согласится, но батюшка обладал даром брать на себя грехи, чужие грехи, и с такими грехами он долго не мог тянуть. Потому что, во-первых, грехи тяжелые людские, и их очень много было.

Смерть его была для меня неожиданной, хотя теперь кажется вполне логичной: не мог он тянуть долго такой тяжелый груз.

Тогда мне казалось, что он еще лет десять проживет. Моментами какая-то физическая мощь даже чувствовалась, многие об этом говорят.

Есть старцы, скажем, девяноста лет – они последние 10–15 лет своей жизни тянут под капельницами постоянными, врачами, операциями. А он здоровый человек был, ничего не предвещало, ходил. Ходил на очень большие расстояния куда-то, на источники, еще дальше.

После ухода старца я не чувствовал должного монашеского устроения в Рыльской обители. Это не было виной батюшки, и я вспоминал его слова: «Ну, оставайся пока».

Я вернулся в Осетию, потом все же обратно в Рыльск, где и родилось желание пожить на Афоне. Духовника у меня не было, я попал к старцу Власию, он отнесся к этому с пониманием, благословил. Я очень хотел жить так, как должны жить истинные монахи.

Отец Ипполит был мистик, это чувствовалось с ним рядом. Он не давал какихто особых благословений, поучений, но глядя на него ты понимал, что этот человек святой.

Вот, например, афонские старцы, допустим, старец Ефрем Катунакский – достаточно даже на его фотографию посмотреть, и видишь, что это святой человек уже тогда, на тот период, когда эта фотография была снята. Вместе с тем есть другие авторитетные старцы, о которых не скажешь, что он святой еще. Ну, праведник, да, святой жизни.

И отец Ипполит все-таки святой, поэтому он был сосуд благодати особой. Многие вещи так просто трудно вообще словами выразить. Такое ощущение, что человек пребывает в каком-то мистическом пространстве, а ты даже если хочешь как-то к этому прикоснуться – просто не можешь, ты вообще не способен, и он тебе даже словами это передать не может, что-то знает наперед такое, что трудно представить. Вот это особый дух такой.

Я читал жития святых многих старцев, тоже что-то подобное читал из жития иеросхимонаха Михаила (Питкевича), тоже о нем говорят, что по нему было видно, что он в ином мире уже живет и созерцает. То же самое отец Ипполит.

Хотелось бы, чтобы такой человек жил еще, но тем не менее, мы чувствуем его духовное присутствие, конечно.

Мне просто посчастливилось на Афоне найти людей духовных, я думаю, считаю, что пока они живут, хорошо бы с ними рядом находиться, чтобы иногда окормляться у них, пребывать рядом. Есть носители такого же духа, как у отца Ипполита. Этот афонский дух в другом месте я не мог найти. Поэтому пока они живы, хочется там что-то от них перенять. По их молитвам ходить в послушании, чему-то научиться.

Если рассказывать о связи батюшки с Осетией, то можно отметить еще несколько моментов.

Ездить к нему массово начали году в 1997. У нас народ легкий на подъем. Если он слышит, что где-то что-то дают – он готов туда ехать. У нас «челноков» всегда много было в Осетии.

Вот и про отца Ипполита услышали тоже все, многие даже долго не собирались. Я-то еще в 1997 году туда попал, тогда только начинали люди ездить. В году приезжало за лето человек 20–30. Я когда был в 1997 году, то половина из них были одни и те же, которые каждое лето приезжали. Там была такая Татьяна юрист, у нее сын Дима. Я там с ними встретился, она там каждое лето «зависала» по три месяца. Она сначала приехала туда – она же юрист, кабинетный человек, а тут отец Ипполит ей: «Иди на коровник». У нее неделю была какая-то страшная борьба, но потом вдруг что-то произошло, она так втянулась, что уже уезжать не хотела. Впоследствии она поддалась искушению: один паренек ее убедил, что батюшка колдун, и все несчастья с родней у нее из-за него.

А в 1998 году на послушания отец Досифей собирал чуть ли не триста человек паломников. Одних постоянно живущих осетин было около 50 в монастыре. Там прописывались люди, оставляли паспорта.

Поговаривали, что батюшка особо любит осетин. Наверное, так и было. Такой человек не мог не понимать, что в таком количестве едут люди за тридевять земель, когда свои же рыльские и знать его не знают. Даже не знают, кто это. Вспоминается поговорка «нет пророка в своем отечестве». Сам факт того, что люди в таком количестве ездили – это о чем-то говорит. Для него же это наверняка было признаком того, что, что Господь призвал его творить молитву за этот маленький народ. С этим я согласен.

Не согласен я с тем, что батюшка нарочно позволял осетинам относиться к себе потребительски. Потребительское отношение к старцам вообще свойственно людям. Как с отцом Николаем на Талабском острове, с другими. Какое отношение: «Батюшка, дай, батюшка, помоги, батюшка, дай!»

Батюшка может дать то, на что есть воля Божия. Единственное, что все-таки у отца Ипполита была очень сильная молитва, которая могла даже умилостивить Бога так, что Промысл его извлекал их глубин души грешников. Допустим, он мог вымолить то, что изначально Господу даже неугодно. У него было большое дерзновение в этой молитве. Афонские дары такие у него были.

Живя на Афоне, я не раз испытал на себе молитвенную силу таких старцев. Современный старец Гавриил тоже обладает этим даром: нет сомнения, если он помолится – по Божией милости, просьба исполнился. Единственно, что просителей много, и надо, чтобы он усердно помолился, как-то сосредоточенно.

У нас один послушник есть на Афоне, он регулярно к нему ездил и постоянно про свою больную маму говорил. В один момент старец просто взмолился, и мама выздоровела. Причем инсульт был у нее, парализация, она могла умереть. А сейчас выздоровела, и еще и ходит, двигается, работает. У меня однажды тоже были неприятности, а когда батюшка помолился, все разрешилось.

Святые люди, они все отвлекают наше внимание от своей молитвы. Он мне сказал:

«Надо вам молебен мученику Мине служить в этой ситуации, я тоже помолюсь, чтобы разрешилось, но вот отслужите молебен». В итоге идет молебен, отслужили все, потом все говорят: «Да мученик Мина, сила большая!..» Да не в этом было дело, его молитва была больше! То же самое отец Ипполит: надо вот 12 молебнов о недужных. А сам молится. А люди все говорят: надо 12, обязательно 12! Вот надо же было запутать следы, отвлечь, чтобы не прославляли за молитвы.

Аслан Тетдоев, федеральный судья г. Владикавказа

В 2002 году в моей жизни наступил период духовного переосмысления. Занимая хорошую должность, я не чувствовал удовлетворения, мне казалось это бесполезным для общества. Да и личная жизнь была неустроена.

В апреле я встретил своего товарища, Алана Хамицаева, и он рассказал мне о старце Ипполите из Свято-Николаевского монастыря в Рыльске. Хотя я считал себя человеком самодостаточным, возникло жгучее желание встретиться с батюшкой. В начале сентября эта идея реализовалась.

Помню мои первые впечатления о монастыре, а я никогда монастыри до этого не посещал. Вечер пятницы, огромное количество автобусов, машин с номерами различных регионов российских, ближнего Зарубежья. Честно говоря, я был несколько шокирован таким видением, и особенно когда мне объяснили, что все эти люди пытаются попасть к старцу, то я уже как-то подумал: а как, собственно говоря, тогда я смогу к нему попасть? Но тем не менее какая-то надежда сохранялась, мы остановились неподалеку от монастыря и стали ждать. Ну не просто ждать – мы, конечно, посещали службы, они для меня были удивительные.

В субботу после службы сообщили, что батюшка не выйдет, он болен, и многие паломники уехали. Наступил понедельник, и вдруг он вышел. Увидев его, я остолбенел, так как узнал в нем старца, являвшегоя мне во сне и предупредившего, чтобы я не ходил в горы. Я подошел к старцу, и внутренне смятение улеглось, вопросы как-то выстроились сами. Мы с ним побеседовали. После того как я уже собрался уходить, он меня вдруг, знаете, так окликнул и спрашивает: «Ты не забыл помолиться про своего родственника?» Он мне улыбнулся и сказал: «Иди, отец, мы за него тоже помолимся, поставь свечку». Я это благословение выполнил, прошел в храм, свечки поставил. В тот же день мы уехали.

20 сентября я заступил на дежурство ответственным по прокуратуре Республики Осетия. В шесть часов позвонил дежурный МВД и сообщил, что в Кармадонском ущелье сошел ледник Колка. Уже начали находить первые тела. Я составил донесение в Москву.

И через несколько часов звонит моя сестра и говорит, что не может дозвониться до мужа, а он как раз должен был ехать на день рождения в тот район.

И в этот момент я почему-то вспоминаю – вдруг знаете, как набатом в голове, слова старца: «Мы за него помолимся» – и я чувствую, что с ним все в порядке. Такое ощущение бывает, знаете, как шестое чувство, интуиция, как говорят. Вот и у меня тогда наступило состояние абсолютной уверенности, что все будет хорошо.

Я, помню, пытался сестру успокоить, естественно, трудно это было сделать, она бросила трубку, но я чувствую, что все нормально.

Отдежурив утром, я сменяюсь, и тут мне звонят, что он оказался совершенно в другом населенном пункте нашей республики.

Потом уже, по прошествии некоторых месяцев после этой трагедии выясняется, что он действительно был приглашен на день рождения, действительно собирался туда поехать, но по каким-то обстоятельствам, которые по работе возникли, он задержался. Выехал поздно и подумал, что ехать туда не стоит. И таким образом он остался жив. А ведь и я мог попасть в эти дни в Кармадон.

Я считаю, что старец Ипполит, его святые молитвы, меня и моих родных спасли от такой нелепой гибели. Сход ледника был великой трагедией для Осетии.

Отец Ипполит для меня не столько спаситель жизни, но и наставник. После короткого разговора с ним моя жизнь начала налаживаться, я понял, что нужно трудиться во славу Божию, а не просто прожигать время.

Я задал ему вопрос: конкретно что я могу сделать для моего Отечества, для России. Он мне сказал очень просто: «Вот у вас есть там в Осетии два монастыря – мужской и женский, вот им помогай».

Откровенно скажу, тогда все-таки до конца, наверное, я его не понял, но когда, вернувшись, я на этом поприще стал трудиться и помогать этим монастырям, я понял, что укрепление этих обителей, строительство, возрождение этой духовной жизни – это по сути дела и есть обустройство и укрепление России.

Россия крепка верой, духовностью. Я благодарен Богу, что все-таки мне посчастливилось родиться в народе с православными корнями. И отец Ипполит любил Осетию, уделял нам серьезное внимание.

Батюшка притягателен тем, что может дать современному человеку мир души. Он мог найти подход к министру и к рабочему, к богатому и к бедному. Он мог каждому дать то, в чем он нуждался. Он мог дать мир, мог успокоить, он мог наставить.

Это не было какое-то гипнотическое воздействие, как у экстрасенсов, которые с помощью каких-то своих приемов на пять минут успокоили, а потом кучу проблем оставили после себя у человека. А он давал именно тот путь, по которому человеку нужно идти, необходимо идти, открывал его, показывал, указывал тот путь, в котором человек может максимально себя реализовать. И эти обстоятельства, конечно, этот мир в душе, который он давал этим направлением, – они заставляли людей верить ему.

Все к нему шли, и получали каждый то, что ему нужно было, уносили с собой этот мир в душе, эти наставления, которые, если им следовать, действительно помогали, от многих ошибок уберегали. Многих успехов, как мне рассказывают, удавалось достигать благодаря этим мудрым советам.

Менялась жизнь. И моя личная жизнь изменилась.

Я приближался, так сказать, к возрасту Христа, поэтому, конечно, я заботился об устройстве семьи, подыскивал невесту. Но мои запросы не давали этого сделать. Батюшка просто сказал: «Мы помолимся».

В скором времени я познакомился со своей нынешней супругой Дарьей. Потом выяснилось, что она тоже была у батюшки Ипполита, причем до меня уже имела довольно большой опыт общения с ним.

Это благословение старца и его молитва – они, конечно, помогали нам расположиться друг к другу, ну и преодолеть какие-то сложности, которые стоят перед современным человеком.

Через два месяца нашего знакомства, а может даже и меньше, мы уже обвенчались. На сегодняшний момент у нас уже трое детишек, слава Богу. Две девочки и мальчик, так что все, можно сказать, что вымолены старцем Ипполитом.

Он, кстати, всех наставлял молиться, читать акафист святителю Николаю. Он очень его любил. Это и мой любимый святой. Можно сказать, что старец является подражателем святителя Николая. В этом году мы с семьей отдохнули в Турции, посетили Миры Ликийские – сейчас Демре, по-моему, так называется населенный пункт, где мощи находились, и до сих пор покоится ковчег. В чем феномен святителя Николая, почему его люди любили? Он не мученик, не оставил после себя литературного наследия, богословских трудов или наставлений. Но у него была выдающаяся любовь к людям. Просто любовь к людям, потому что люди приходили и находили то, что им нужно. Самое простое – мир в душе. Кто-то исцелялся от болезни, кто-то находил свою вторую половину, кто-то обретал детей – и решения таких житейских, может быть, проблем. Но знаете, ведь помощь святителя Николая всегда была, он никогда не выпячивал себя, он оказывал ее тайно, как мы знаем из жития.

И таким же был для нас старец Ипполит. Это святитель, это светильник. Тот, который посреди мрака мира, посреди этого шума, грязи являтся светом и указывает путь, по которому нам надлежит идти. Вот он мне задал такой путь несколько лет назад, и идя по нему, я еще ни разу не оступился, потому что батюшка своим примером задавал нравственные ориентиры. Если им следовать, человек может, во-первых, реализовать и достичь всего того, чего от него ждут Господь, общество, семья, государство, и не оступится, наверное, никогда. Поэтому для нас это такой указатель, ориентир нравственный. И для Осетии он тоже задал направление.

Он сказал: «Будет тяжело, но все управится, только молитесь не за столом, а в храме, стройте монастыри и будьте с Россией». Вот такие три условия он назвал.

Сейчас нам очень усиленно Европа навязывает ценности – не знаю, ценностями их ли назвать – когда считается, что для человека является нормальным все то, что не нарушает прав других лиц, хоть на голове стой, главное, никому не мешай. Вот это всетаки не православный подход. Это тот подход, от которого нас как раз-таки старец Ипполит и оберегал. И нас упаси Боже от него. Сейчас мне довелось поездить по Европе и бывать в Соединенных Штатах Америки. Там я увидел, к чему такое отношение приводит. Это растление, это деградация общества, причем даже эта культурная Европа, она, к сожалению, так довольно быстро катится к своей пропасти. Поэтому в этих словах старца Ипполита я вижу как раз таки наставления, как нам этого избежать пути пагубного, который ведет в никуда, к разложению, к деградации.

Марина, руководитель фонда «Покров»

Об отце Ипполите я услышала лет тринадцать или четырнадцать назад. Было такое время в Осетии, когда о нем говорили все. Люди, которые приблизились к Церкви, вошли в Церковь, много удивительного интересного и чудесного рассказывали – того, что для обычного мирского человека было чудом. И те, кто искал Бога, искал смысл в этой жизни, путь духовный, путь истинный, те, конечно, услышав о монастыре в Рыльске и что там есть такой какой-то чудесный батюшка, ехали туда.

Я тогда находилась в духовном поиске. Церковь я посещала, но мне хотелось из нее бежать. Милостью Божией, со мной рядом была моя подруга, твердый человек, которая меня направляла. Благодаря ей, не сразу, но с третьей мучительной попытки я отправилась в Рыльск. До этого несколько раз сдавала билеты, подводила людей, с которыми ехала. А в этот раз она у меня дома читала акафист святителю Николаю, пока я отпрашивалась в поездку у мужа. «Я еду в монастырь. Если не поеду, то умру!» – сказала я мужу. Что-то мучило меня изнутри, не давало мне покоя. Хотя была прекрасная семья, чудесная работа. Это были муки духовного поиска.

И эта третья попытка увенчалась успехом. Но на этом борения, свойственные нам, людям образованным, обладающим критическим складом ума, не окончились.

В Рыльске я еще несколько раз останавливала себя от попыток бежать. Увидев очереди к батюшке, я подумала: зачем, зачем я сюда приехала. А потом я увидела отца Ипполита в трапезной: это был очень добрый дедушка. И я сразу захотела его обнять.

Во второй мой приезд я начала входить в церковную жизнь. Отец Ипполит дал ответы на главные вопросы моей жизни. Я словно прикоснулась к духовности.

А в третий приезд началось наше сближение. Он не говорил со мной много, но я могла часто видеть его, слышать его простые речи. Но при этом происходили удивительные вещи. Ты послушался, работал на лугу, и что-то какие-то духовные вещи открывались тебе.

Я выехала из монастыря и поняла: а жизнь-то, она совсем другая! И смысл в ней другой. Не батюшка мне об этом сказал, а именно его молитва и этот дух, эта благодать в монастыре. Ты сам познаешь себя, в первую очередь.

Уезжая, он меня благословил вернуться в следующий раз: «Приезжайте к нам, матушка, приезжайте!» А ведь там не было условий для жизни, не было комфорта, и я не знала, захочу ли я обратно, но душа моя пела, что ей это необходимо: эта радость, этот мир, эта любовь.

И опять прошел год, и опять вернулась. Но пока я не научилась главному, а главное, чему меня учили: молиться, молиться, без молитвы никак, без молитвы никак. Ну, приехала я, один раз открыла этот молитвослов, как открыла, так я его и закрыла. И только в третий раз, когда я послушалась, я поняла, что на самом деле молитва – это главное.

В общении с батюшкой незаметно раскрывалось для нас, кто мы, почему здесь. Гордые души наши находятся в томлении. Если ты это принимаешь уже до конца, то ты принимаешь свою гордыню и все эти пороки, и так далее.

Однажды мы работали на лугу, была зима. Он всегда меня хвалил: «Матушка, вы хорошо работаете, хорошо работаете». После этого должна была быть трапеза у костра, но я не хотела оставаться, было очень холодно, и других непокорных уговорила уйти со мной. Я не понимала, что такое «благословил», почему надо сидеть, если такие нечеловеческие условия. Я говорю: «Нет, батюшка добрый, он не может так благословить, не может такого быть, что-то кто-то не так понял!» И в общем я уговорила таких же как я, своенравных, говорю: «Пойдемте!» – «Нет, не будем».

А на другой день нас благословили сидеть дольше. И тогда я поняла, что такое послушание. Нужно принимать трудности, когда они приходят, иначе потом может быть хуже.

Это было такое прекрасное время, когда по молитвам отца Ипполита Осетия просто оживала, возрождалась духовно. И возникла идея открытия центра.

И моя подруга приезжает, говорит: «Ты знаешь, я была в таком центре, центр православного просвещения и культуры на Кавминводах, тебе такой нужно сделать!» Я говорю:

«Ну, если отец Ипполит благословит».

Я позвонила в Рыльск, трубку взял мой хороший знакомый, Алан. «Алан, ты понимаешь, мне предложили возглавить центр

«Покров». Но я никогда не посмею это сделать, потому что ну кто я такая, по большому счету, я не справлюсь, не справлюсь. Если получится у тебя, подойди, пожалуйста, к отцу Ипполиту, скажи ему».

И не успел Алан рассказать батюшке, как он его опередил: «Как хорошо у вас в Осетии. Монастырь духовный, теперь вот центр открывается…» – «Батюшка, Марина звонит и спрашивает, есть благословение ей руководить центром? – «Да, да».

Я поняла, что значит есть воля Божия, значит, Господь мне даст сил, если есть благословение. Такое было начало, и возник этот центр православного просвещения и культуры. Наталья Федоровна Носова поддержала эту идею, и потом так управилось, что все стало на свои места: и здания, и помещения, и мы работали очень активно и многомного делали. Потом из этого выросла школа. Что можно сказать о батюшке в целом?

Это как говорить о своей маме. Отец Ипполит своей жизнью, своим подвигом служения ближнему, и не щадя себя, не щадя своих сил, таких как мы: гордых, несмиренных, – ставил на дорогу к Богу.

Через таких людей как батюшка мы обретаем смысл жизни.

Наш центр проверял мусульманин, и ознакомившись с программами, он сказал, что здесь нужна школа не начальная, а средняя, чтобы наши воспитанники потом другим могли передавать духовное воспитание.

Воспитывать других – это есть этот огонь, дух отца Ипполита, он передавался, знаете, как цепная реакция.

Центр мы открыли и очень много говорили об отце Ипполите, вспоминали за чашкой чая и вообще в разговорах, и эта любовь к отцу Ипполиту переходила ко всем остальным. И удивительно, что люди, которые его не знали, которые его никогда не видели, его воспринимали так же, как те, которые рядом с ним были, как те, которым он открыл дорогу. Это любовь какая-то была удивительная, и она как-то заражала всех. По его молитвам, собственно говоря, мы живем и что-то делаем.

Если какая-то трудная ситуация, ты молишься Богу, просишь его помощи и прибегаешь к батюшкиному заступлению.

Уходя, он говорил: «Обращайтесь, просите меня, я вам всегда буду помогать». И мы, рыльские его дети, просим его о помощи как родного.

Когда я ездила в Рыльск, батюшка стал меня спрашивать: «А где ваш супруг?» – «Ой, некогда ему, батюшка». И когда уже второй раз я приехала, опять же: «А где ваш супруг?» Я говорю тоже: «Некогда». Третий раз: «А где ваш супруг?» И только в третий раз я поняла, что нужно сказать: «Ему некогда, но я его привезу».

Я воцерковлялась тихо, не давила на супруга. И вот я собиралась в церковь с утра, а он говорит: «Я тоже пойду». Я говорю: «Что ты пойдешь, ты же никогда не ходил?» – «Я пойду, я же вижу, что ты меняешься».

Он почувствовал во мне это действие мирного духа. И он пошел со мной в церковь, и уже незадолго до кончины отца Ипполита мы выехали в Рыльск с ним вместе, буквально на два дня. Батюшка благословил нас причаститься. Хотя мы были с дороги. А потом муж, он чиновник, задал ему важные вопросы, и получил очень интересные ответы, которые ему помогли.

Удивительно, что вот такой короткой встречи достаточно для человека, чтобы он начал понемногу меняться и какие-то вещи добросовестно делать во славу Божию.

После смерти отца Ипполита многие чада начали ездить к отцу Власию в Боровск. Если батюшка Ипполит был добрый, был утешитель, то отец Власий – строгий наставник. Как отец Ипполит любил Осетию, Аланию, как он выбирал места для монастырей, не видя их, но описывая в подробностях, какие они должны быть!

И наш центр нужен людям. Сейчас мы собираемся в нем открыть музей отца Ипполита. Кто-то нам подарил его четки, кто-то передал подрясник, очки. Это дань памяти отцу Ипполиту.

Его смирение, его дух – все это передается людям. Как великие слова Серафима Саровского: «Стяжи дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи» – потому что людей не обманешь, человека же не обманешь никакими словами, им нужен пример. Такой пример смирения, духовности, любви, какой мы видели в отце Ипполите.

Воспоминания игуменьи Елисаветы

У меня на каком-то этапе были в жизни трудности, я овдовела и впала в духовное, именно духовное уныние. А у меня была подружка такая, просто считаю, что она редкой духовности такая женщина, она была моя знакомая близкая, моя ровесница, пела на клиросе. И я к ней приезжала, мы с ней могли разговаривать часами о Церкви, о святых. А перед этим я сходила в Знаменский монастырь и встретила там монаха. Я не помню, почему мы разговорились, почему я у него стала спрашивать. Батюшка говорит: «А что вы читаете?» Я говорю: «Я монашеское люблю читать». Он говорит: «Наверное, Вас Господь призывает». – «А как же Он меня призывает?» – «Если Ваша душа все время размышляет об этом, о монашеском призвании, и рождается в ней отклик или желание, то это и есть призыв». Я говорю: «Как это узнать, батюшка?» – «Поездить по обителям, может, раз, два съездить. Ну вот сейчас Рыльский монастырь открылся у нас, говорят, там помощь нужна, вы бы туда поехали, что-нибудь бы там могли помочь, и там бы вы как-то в этой атмосфере что-то для себя бы почерпнули».

И у меня что-то внутри зашумело, начало созревать, что надо поехать в этот монастырь. А как туда поехать, надо же оторваться от работы. Приехала к Таисии, своей подружке, разговорилась. Проходит немножечко времени, она говорит: «Слушай, я была в Рыльском монастыре!» И рассказывает мне про батюшку, рассказывает про матушку Херувиму – там у батюшки была старая монашка, схимонахиня матушка Херувима, – как она у нее жила в келейке. В общем, она мне много-много так рассказала, что я про себя подумала: я поеду.

Я собралась, приехала, сидит монах и молчит. Я у него спрашиваю, мы вышли: «Скажите, пожалуйста, как дойти до Рыльского монастыря?» А он мне: так и так. Как его звали, не помню, но у него на тот момент был обет молчания, и мы с ним пошли, он мне как-то жестами показывал: туда пойдем.

Мы пришли в монастырь, я говорю: «А где же я могу найти батюшку Ипполита?» Он мне показал: так и так. Я пошла искать батюшку. Ну а в монастыре днем все заняты на послушании, ни у кого ничего не спросишь. И вдруг сидит – я не увидела, что батюшка старенький, – я увидела, сидит мужчина такой крепкий, сидит на ступеньках. И он говорит: «А кого вы ищете, матушка?» А я говорю: «А я батюшку Ипполита ищу». Он говорит: «Давайте вот сюда сядем, посидим». Там каштанчик, и садимся мы около этого каштанчика. А он мне говорит: «Вы же у нас монашечкой будете в монастыре?» Я говорю: «Да что вы, у вас же мужской монастырь!» А он смеется и говорит: «А у нас филиалы есть». И батюшка так как-то пошутил-пошутил, и вот так он мне говорит: «Ну, матушка, благословляю вас, оставайтесь, у нас побудете, потрудитесь», – и дает мне руку для благословения. А я благословение беру, и вижу, что рука такая большая-большая и гладкая, – почему-то этот момент мне запомнился. И вот я на него посмотрела: вот как-то тут какой-то молодой мне показался, я потом думаю: как мне показалось, что батюшка средних лет? Я же потом увидела, что он старец уже. А в первый раз мое восприятие было другим. Он меня отвел в швейную мастерскую, тогда была матушка Фотиния жива, она заведовала там, шила, и я там тоже починяла одежду. Даже не знаю, почему меня он туда отвел. А швейная мастерская располагалась в покоях владычных.

В Рыльском монастыре тогда все было по-простому. Не было какого-то особого подхода при заселении. В первую ночь я ночевала в небольшой комнате с красивой люстрой и диванчиком. А потом мне батюшка говорит:

«Матушка, подойдите к благочинному, он вам скажет, где вам жить». И вот там была интересная история.

Я работала в проектном институте связи, интеллигенция, а мне говорят: «Идите, вот там домик, там Вам дадут место». Хатка, а я роста достаточно высокого, надо пригнуться, так захожу. А там, знаете, кровати, кровати, кровати, как палата, допустим, человек на десять, может быть, а может, и больше, как больничная палата, только там матрасы лежат, матрасы, матрасы... Я зашла: «Здравствуйте». Они: «Ну, проходи, ты пришла ночевать?» – «Да, меня благословили». – «Ну, вот твоя кроватка». Мне показывают кровать посередине, не у окна, не у стеночки, а посередине. А я смотрю: матрас старыйстарый! «А где можно взять белье?» – у них спрашиваю. Они мне говорят: «А здесь белья не дают». А у меня юбка была длинная, я ее до горла натянула, и значит, нижняя часть юбки была простыней. Получалось, что я лежала как в коконе. Это у меня было постельное белье, и сумка под голову. И у меня такая мысль, думаю: ой, наверное, я тут вшей заведу! А вторая мысль: думаю, да ладно, там выведу потом. Знаете, это вот был такой порыв. Раньше бы я никогда не легла на такой матрас. А туда пришла – и все показалось таким милым, необыкновенным. И я сколько-то прожила там, дней, а потом уехала – и все, я уже была, наверно, монастырская.

Я уехала, я уже себе места не находила, мне уже хотелось ехать обратно. И я взяла отпуск и приехала на месяц, трудилась там месяц на разных послушаниях – и в швейке трудилась, и на огороде, куда посылали. В общем, проходит какое-то время, мне надо уезжать, подхожу к батюшке: «Батюшка, благословите меня, мне пора ехать домой». Он говорит:

«Матушка, Вам надо в монастырь приехать». Я говорю: «Батюшка, меня мама не пустит».

«Да все будет хорошо, ты же не говоришь, что ты завтра монахиней станешь». Я приехала, боюсь, мама строгая. Говорю: «Мам, там монастырь открыли, там помощь очень нужна, я хочу туда поехать помочь, там нужна помощь. И мама моя отвечает: «А что ты там будешь делать?» – «Что скажут, может, шить буду, может, там буду печь что-нибудь или варить, там все нужно». – «Ну езжай, поразвлекайся со своими игрушками». И она меня провожает туда.

Это было в канун Рождества Богородицы. А был скит, Казанский скит в Большегнеушево, это хороший, успешный такой скит. Матушка Николая, Царствие Небесное, она его возглавляла, потом матушка Нонна, она была в схиме. Все ехали туда на праздник, и мне говорят: поехали с нами. И меня сразу предупредили: «Смотри, без благословения в монастыре ничего не делай, нельзя ничего вообще, ничего нельзя!» Я говорю: «И даже вот по собственному какому-то такому желанию?» – «Ничего нельзя, только благословение». Я говорю: «Я побегу к батюшке за благословением». А мне там мирские люди: «Ну ты придумала, прямо батюшку будешь беспокоить по каждому случаю, ну что ты, матушка прямо так тебя там ждет, поехали!» И я еду.

Еду, а червячок меня точит, конечно, что я не благословилась. Ну, поехала. Приехала, такая служба прекрасная, так все хорошо. И вдруг приезжает батюшка. Знаете, я просто не знаю, я дар речи потеряла, я так испугалась, думаю, все, он меня выгонит теперь, потому что я так поступила. А он мне говорит: «А ты, матушка, пой на клиросе, у тебя старинный распев!..» Знаете, и после батюшкиных слов я пропела на клиросе очень долго, лет пятнадцать минимум. Даже и в настоятельстве была, все равно на клирос бежала, очень мне это нравилось всегда.

Выхожу, думаю, что ж мне батюшка-то теперь скажет, как я, окаянная такая, без благословения приехала? А он мне говорит: «Матушка, надо тебе оставаться в монастыре, мы тебя будем постригать».

Мы же понимаем все буквально, а это произошло не скоро. Путь мой к монашеству был довольно долгим. Началось мое духовное становление. Я была мирским человеком, долго жившим в городе, отставшим от сельских трудов, земли. Такой уже, знаете, бледно-зеленый человек, как из темницы. А у батюшки там труды очень большие. Знаете, сначала в трапезной я долго трудилась, потом на коровник перевели, коровника я боялась, я просто даже не представляла, как я туда приду. Я туда пришла, и любовь животных победила все. Они же такие бескорыстные, животные, они нас любят, все нам прощают, всегда нас ждут, и их любовь просто безграничная. Я просто через несколько дней поняла, что они меня ждут, они мне радуются, и я там как-то начала в коровнике трудиться с удовольствием.

И тут меня батюшка отпускает домой на побывку. Я еду домой, захожу в свой храм, к батюшке захожу. А батюшка прямо подумал, зная меня, что я уже утомилась от этой тяжелой физической работы, и он говорит: «Ну что ты решила?» Я говорю: «Батюшка, я очень хочу остаться!» Он прямо так вот сел и молчал долго.

А потом говорит: «Ну, когда будешь коровку то ли доить, то ли с за коровкой ухаживать, помолись за меня, благословляю тебя, иди, иди с Богом». Он благословил меня в монастырь.

А мама, конечно, ждала, что это все долго будет, что когда-то закончится. Ну, я так от года к году все жила. Вот говорят, что в монастырь надо готовиться. Я пришла, я бы хотела послушаться, а я не умею. Я бы хотела сказать «благословите», а у меня внутри «я не согласна». Или мне сказали обидное, мне бы ответить «простите», а я обиделась, и вот началась борьба с собой.

Живешь, живешь, и вдруг прямо тебя срывает, и так хочется уехать. И тут батюшка.

«Батюшка, из меня никогда монах не получится, батюшка, отпустите меня, можно я поеду домой?» А он говорит: «Знаешь, тебя сегодня заменить некем, давай через дня два на эту тему поговорим, давай потом». А два дня пройдет – уже и не идешь к батюшке, уже как-то и улеглось.

Я вспоминаю, что у нас такое братство было в монастыре, помогали друг другу сильно, всегда подсказывали. Скажут: «Ты смотри, ты никогда не отказывайся от послушания, куда тебе сказали, туда иди, никогда не говори “нет”, “никогда”, это нельзя делать, если батюшка сказал – значит это закон». И знаете, какой-то был этот такой вот как страх Божий, такой, знаете, благоговейный, не такой страх упаднический, а благоговейный такой, что вот как уважаешь родителя своего.

Встречались мы часто с батюшкой Ипполитом, потому что у нас было такое правило: всегда под благословение утром. И вот хочешь что-нибудь батюшке сказать, а он:

«Давай с тобой помолимся». Я всегда батюшку вспоминаю. С батюшкой если едешь, он сидит и молится. Вот сидит как-то молча, глазки у него кротенькие-кротенькие. И никогда не было наставлений больших. А как-то было: «Это надо помолиться, надо простить, ой, да кто ж без греха» – или там еще чтонибудь. Фразы, одни фразы вспоминаю от батюшки. Или там скажу: «Батюшка, она меня не любит!» А он говорит: «А ты ее любишь?» Знаете, вот такие фразы были, они прямо вот так западали на всю жизнь.

Помню явное чудо было: привезли девушку неходячую, а после молебнов о недужных ушла на своих ногах.

У меня радикулит был. Когда я пришла в монастырь, он у меня пропал вообще.

И прошли годы. Я как-то сажала цветочки в наклонку, было жарко, и сквознячок – меня так протянуло, я распрямиться не могу. Я хромаю, мне надо ехать домой, думаю: ну ладно, как-нибудь. А приехали, машина была «Патриот», вот этот джип «Патриот», высоченная такая. Я в нее села – каждая кочка отдается в спине. Поехали к батюшке под благословение на могилку. Я зашла в монастырь, прохромала до могилки и земной поклон, села – а батюшке всегда хочется многое рассказать, накопилось у меня. И я так, нагнувшись, там побыла, побыла, потом встала, пошла, прыгнула в машину, села и поехали. Потом водитель говорит: «Матушка, нам, может, купить что-нибудь в дорожку, водички?» – «Да, давай». Я выпрыгнула из машины, спокойно всего накупила. А у меня такой прострел был невозможный. У меня это хроническое. И сейчас если такое случится, то недели три к врачу приходится ездить. А тогда сразу прошло и несколько лет не повторялось.

Я помню, как парень, который болел ВИЧ – помню, тогда разговаривали о том, что вот такой парень появился, это же тогда были еще единицы вообще. И вдруг такой парень появился там, а батюшка его оставил, а через полгода выяснилось, что он уже не болен, что у него все нормально. Потом были ребята, вот там был Костя такой, ростовский карманник Косточка. Но он был, знаете, как ягненочек, он так любил батюшку!

Это неподдельное было чувство, и он рассуждал о Боге, он говорил о грехе. Я помню, что нам хотелось сказать, что мы вчера были грешники, а сегодня мы вот такие. Для меня Константин был каким-то вот чудом.

Я сейчас рассуждаю больше не просто о чудесах, а именно о чудесах преображения человеческого через дух, который исходил от батюшки.

Батюшка был, все мы знаем, он был кроткий. Кроткий, голосок у него был тихий. Он порой как дитя был, даже фотографии такие есть: вот он стоит, а улыбка прямо как у ребенка, такая чистая, как ручеек. И вот мы же циничные такие, мы же пришли из жизни, у нас говоришь одно, а думаешь другое. И вдруг ты начинаешь понимать, что так жить нельзя. Начинаешь подражать батюшке, начинаешь как-то стараться искать эту тишину, простоту.

Я помню, как мы одинаково разговаривали все, нас прямо определяли, что мы рыльские, как-то по батюшкиному, у нас уже как-то интонация батюшкина была, мы как его дети все были такие. Чувствовалось, что мы как одна семья. И люди, живя с ним, преображались, причем батюшка-то их не воспитывал, никаких епитимий не было, никаких поклонов не было, никаких там этих хлеба и воды – ничего этого не было, и я этого что-то не помню никогда. Я помню только, что вот всегда какое-то было, придешь:

«Батюшка, ну я там…» – «Ну иди поисповедуйся, иди, иди! Поисповедуйся тихонечко». Так скажет, и все, пойдем на исповедь.

Я человек веселый, как сейчас говорят, позитивный, пошутить люблю. А раньше я была необщительной, не особенно умела отношения строить. В монастыре что-то переменилось, как-то я проще стала, мне с людьми стало проще. Я помню, приехала в монастырь, а меня позвали с одного скита, и я разговариваю, разговариваю, разговариваю. Вдруг меня с другого скита позвали – я тут бросила, туда побежала разговаривать. Потом там поговорила-поговорила, меня опять туда позвали, я опять. А батюшка за этим вроде бы наблюдал, а вроде и нет. Я к нему подошла, а он мне говорит: «Матушка, ты знаешь такую песенку: оба парни бравые, оба хороши…» Ой, мне так стыдно стало! «Батюшка, простите меня, пожалуйста!» И знаете, что он мне эту песню спел на всю жизнь.

Мой путь, мой монастырский путь – я просто сейчас вспоминаю, насколько батюшка был великодушен и насколько как он нас всех понимал, как он нас всех не то что там прощал – он нас просто принимал, какие мы есть. Как мать – она не прощает, она просто любит, и все. Она не то, что там «я тебе прощаю, сынок, или прощаю, дочка» – она просто любит ребенка такого, какой он есть. Он нас любил такими, какие мы есть. 27 мая 2000 года меня перевели в Житенный монастырь, куда я и приехала, а 17 декабря мне позвонили, что батюшки не стало. Еще было у меня послушание, собирала денежки в Москве. Это было с бабушками, которые были у матушки Николаи. Там была матушка Магдалина, это бабушка старенькая, она была бухгалтером в монастыре. Матушка Лидия – она была потом матушка Антония, она была тоже из Осетии, и мы с ними ездили на сборы. Это мои первые шаги были.

И вот я вспоминаю: я приехала, ну все, романтика, в очередной раз приехала в монастырь. Приезжаю, думаю, что я там опять где-нибудь там буду огород копать или на кухне где-нибудь там работать, посуду мыть, я готова к этому была. А мне бабушки говорят: «Тебя батюшка зовет, иди». Я прихожу, а батюшка мне говорит: «Матушка, тебе нужно обязательно съездить пособирать деньги в Старый Оскол. А я родом из Солнцева, там Старый Оскол совсем рядом, и там все свои. И тут я просто забоялась, думаю: сейчас меня там увидят, как я деньги собираю. Я стою, возражать батюшке нельзя, я знаю точно, «нет» говорить нельзя. «Благословите, батюшка» – и поехала.

И первый раз, когда я собирала деньги, я так там стояла как мышка, боялась всего. Чего боялась: что меня увидят мои сослуживцы, подруги, что увидят, что собираю деньги – ну, по гордыне боялась. Мне бабушки говорят: «Ты что, надо говорить “давайте во спасение души”, кричи давай, стой!» А я там: «Пожалуйста, пожертвуйте на монастырь, помогите восстановлению…» – «Да что ты так, кто тебя слышит, давай!»

Приехали, батюшке пожаловались: она плохая сборщица. А потом прошли годы, прошло время, и там на скиту было трудно что-то с деньгами, тогда же денег не было. И я говорю: «Батюшка, давайте я поеду». И поехала в Москву, и там я уже собирала денежки, стояла в монастыре. И как-то очень много людей уже тогда знало о Рыльском монастыре, и они приходили, специально денежку приносили, вещи какие-то. Когда уезжала – машину найду, нагрузят нам всяких жертвенных вещей. И даже для скита машину подарили – пикап «Москвич».

Стоять надо было просто от семи утра и до девяти вечера. Днем в перерывчик пойдешь, деньги поменяешь, попьем чайку, а потом опять стоишь. Силы тоже откуда брались? Может столько человек выстоять? Не может. Это потому что молитва шла постоянно, постоянно шла батюшкина молитва. И вот приезжаешь оттуда такой радостный. Батюшка сказал: это послушание для смирения хорошо. Дерзости часто говорят, отказывают часто, под сомнение порядочность твою ставят часто, документы спрашивают, и конечно, ты смиряешься, так разговариваешь. Научилась принимать факты как они есть. И вот это послушание тоже сильное очень. Сейчас, конечно, его нет, сейчас не собирают денежки монахи. Мы жили очень аскетично, не было же ничего. Рыбка была на двунадесятые праздники, а там были щи да каша, и хлебушек. А хлебушка было много, всегда нарезали хлебушка много прямо так вот на стол, и там трапезарники смотрят, а мы молодые, кушать-то хотелось, и вот кушаешь, а еще пару кусочков себе в карман положишь. Кто-то из трапезарников говорит: «Батюшка, они хлеб воруют со стола!» А батюшка говорит: «Нехай едять, в хлебе сила». Я всегда эту фразу вспоминаю и говорю девочкам: девочки, кушайте хлеб, в хлебе сила, батюшка так говорил. Всегда вот эти фразы идут у меня через всю жизнь.

Вот клирос – конечно, красиво, когда клирос хорошо поет, но батюшка же этому не придавал значения. Батюшке нравилась хорошая такая добрая служба духовная. Клирос поет и поет, ровненько поет, а чтобы какие-то там партесы – он к этому относился: ну есть – есть, нет – нет.

Я помню, кто-то приехал, какие-то очень грамотные люди приехали клиросные. Они поют, а местные подпевают, подвывают стоят и мешают, грязь получается такая. И подходят к батюшке: «Батюшка, скажите, чтобы они не пели!» А он говорит: «Да нехай Бога славят!»

У нас хороший клирос, у нас дети очень хорошо поют в монастыре, а сестры поют обыкновенно. Я прихожу, когда сестры поют на клиросе, думаю: «Да нехай Бога славят!»

Допустим, дети сегодня не пришли, а служба воскресная или праздничная. Представляю как батюшка скажет: «Нехай сестры Бога славят». И эти фразы его учили жизни. Они же смиренные такие, эти фразы: «да ладно там, пусть так».

Я помню, мы поехали куда-то на скит. А батюшка там какого-то человека искал, тот был сильно выпивши, постеснялся к батюшке выйти. А он говорит: «Идите, его позовите». Мы побежали – о таком даже подумать не могли, – побежали, смотрим, а он выпивши, и постеснялся выйти. А мы приходим:

«Батюшка, да он там выпивши, он не выходит!» А он говорит: «А кто же без греха?» – и так стыдно стало от того, что мы как первоклашки-ябеды прибежали.

Я узнала о смерти батюшки по телефону. Мне позвонил отец Ипполит молодой и сказал, что батюшка преставился. 17-го декабря батюшка преставился, 19-го похороны были, а у нас 20 декабря день памяти Нила Столобенского. И знаете, я так смалодушничала – побоялась отпрашиваться у владыки, еще я только начинала, еще как-то и владыки боялась. У нас был благочинный монастырей, говорю: «Батюшка, как мне поехать?» Он говорит: «Я не знаю, у владыки надо спросить благословения». И так не спросила, я не попала на похороны.

В такой печали, а все равно батюшкино присутствие духовное есть. Когда приходишь к батюшке на могилку, тогда льются сильно слезы. Они льются, наверно, не от того, что расставание, а от того, что жил с батюшкой рядом и не слышал его.

Он, наверное, не расстраивался – он понимал, что мы жизнью покалеченные люди, он понимал, что нам надо еще жить и жить, выздоравливать надо. Его жизнь прошла через мою жизнь, она прошла вот таким чудом духовного становления.

Я ощущаю помощь батюшки после его смерти. У нас не было машины, я ездила своим ходом в Москву. Это трудно было. И вот я поехала к батюшке, приезжаю, и мне совершенно почти незнакомые люди говорят:

«Матушка, давайте мы вам купим машину». Мне покупают машину, хотя я даже об этом и не просила.

Монастырь весь разрушен. Какая-то годовщина батюшкина была, и была встреча в Москве в память о батюшке. Каждый свое что-то говорил. Я приезжаю домой, мне звонит один знакомый, наш монастырский паломник, и говорит: «Матушка, Вам надо приехать». Я сажусь, к нему поехала. Он говорит: «Матушка, у меня предполагается хороший какой-то заработок, Вы определитесь, что нужно было бы в монастыре сделать. Все, что вы скажете, то я и сделаю». А у нас ни скважины, ничего нет. Хотя, может быть скважину к тому времени мы уже восстановили, но у нас нет тепла, мы печками топимся. И мы двинуться не можем, ничего строить, потому что у нас подводок никаких нет. Я ему говорю: «А Вы не могли бы нам сделать вот это все?». Я не помню подробностей, но этот человек потратил свои миллионы рублей, чтобы нам помочь. Он все эти теплосети, электросети, все это он нам провел, и это произошло прямо после батюшкина вечера.

Когда бывает какая-то трудность, и я теряюсь, что мне делать, я батюшке заказываю панихиду и прошу батюшкиного совета: «Батюшка, поведите меня туда, куда мне надо идти, потому что я не знаю, как быть!» И выводится так, что не знаешь, каким-то дивным образом.

Его живое общение такое, оно рядом.

Отец Спиридон «Луговой»

Отец Ипполит говорил, что «на лужку ангелы летают». В первую очередь батюшка хотел людей приезжающих приучить к труду, к послушанию. Потому что в первую очередь мы должны послушаться. Кому? Богу в первую очередь. Мы должны каждый нести свой крест и жить той жизнью, которая нам Богом уготована. Выполнять это послушание в первую очередь Ему.

Батюшка мог сказать там: «Сегодня идем на службу. Сегодня не идем на службу». Выполнением этого послушания, скажем так, облагодатствована была каждого человека душа Богом. Милостью Божьей, Духом Святым. Почему менялись люди? Потому что выполняли послушания. Потому что трудились во славу Божью. Потому что кто как мог, молились.

Я сначала на хоздворе был на послушании, потом перевели на луг. Летом косили, пока можно. Когда-то там были хорошие луга, но за ними никто не ухаживал, и территория поросла камышом, деревьями, кустарником.

Батюшка ставил несколько хозяйственных целей: обработка луга, добыча сена, потом рубка деревьев для топки печей, еще и камыш использовали для подстилок скоту. На лугу было много чудес именно у мирян.

Около пятидесяти человек было там на послушании, в основном осетины, также украинцы, русские.

Была очень душевная, дружеская атмосфера, батюшка умел примирять людей.

Я был в монастыре и после батюшкиной смерти, и там поменялся игумен не раз, но той любви, которая между братией, между трудниками была при батюшке, потом уже не наблюдалось.

Вот я начал с того, что я там два-три года прожил, и с той поры сохраняются братские отношения с теми, кто был там при батюшке. Хотя, что такое три года? Семьи кровные живут по многу лет, и нету такой любви, а батюшка своей любвеобильностью всех нас сплотил тогда.

Помню Володю, он не мог сорок минут просто даже дойти до луга, был как расслабленный жилами. Иван – придет к батюшке, а он его посылает: «Иди на лужок. Иди, там ангелы летают. Там Серафим Саровский ходит. Иди на лужок». Вот он два-три дня вообще не мог прийти.

Потом через неделю он пришел. Взрослый мужчина, видный достаточно такой, высокий, крепкий. А душа вся израненная, вся немощная. Спустя там скажем десять-четырнадцать дней человек уже основательно трудится. Уже в общении с людьми, хотя изначально диковатый такой был. Все приезжали… «разобранные люди». Как робота можно разобрать по частям. А исполняя послушание, исполняя батюшкины наказы, уезжали жизнерадостные, счастливые, «на крыльях», можно так сказать улетали, а потом так же возвращались через время, потому что при батюшке «не вернуться» было не вариант.

Мое прозвище «Луговой» из-за этого послушания на лугу сложилось. Людей было много, так и звали по послушаниям: Олег охранник, Костя Ростовский, а я стал Луговым. Кто-то мне присылал, помню, открытку поздравительную с каким-то праздником, подписали «Луговому». Я так смеялся, первый раз как увидел. А потом я спрашиваю человека у этого: «Ты серьезно думаешь, меня Луговой зовут? Фамилия вернее». – «Да. А что, нет?» Помню, зимой вырубали лед, в ледяной воде стояли в мороз, и никто не заболел. Да сколько раз было такое, вот приходишь:

«Батюшка, температура там 38». Думаешь, сейчас тебе батюшка скажет: «Ну пойди приляг, выпей таблеточку». Батюшка: «Ну, иди на лужок. Иди на лужок». Зима…

Мы выполняли послушание. Наверное, у многих благодаря этому потом как-то по батюшкиным молитвам и сложилась жизнь. Нужно было помнить, какими люди приезжали года двадцать три назад, и какими стали теперь. Все и при деле, и здравые, и адекватные, и слава Богу, в храм ходят. И слава Богу, церковной жизнью живут. Может, кто-то так, кто-то чуть-чуть лучше, кто-то чуть-чуть хуже, но тем не менее, не нам судить друг друга.

Алла Мрикаева

Мы так привыкли, что в монастыре множество чудес происходит, что уже спокойно к этому относились. А со мной произошло совсем необъяснимое чудо, на всю жизнь осталось невероятно глубокое впечатление. Всех или многих, кто приезжал с Владикавказа, батюшка отправлял на луг. Это знаменитый луг. Мы туда ходили работать, и однажды мне там плохо стало. Другие объяснили, что это называется «крутит». Мы тоже еще не знали, что это такое. Очень-очень плохо мне было.

Я понимала: что-то не то происходит. Но я тогда была невоцерковленной, ничего не знала о духовной жизни и не понимала, что это. Но мне стало настолько плохо, словно умираю. Меня на две части как будто раздирало.

Я шла со всеми с луга к трапезной. Шли мы через высокую траву, кажется, это был камыш. Два раза в день ходили мы на луг, потом в трапезную, на обед. Проходили через камыш, потом дорога длинная (сейчас там по-другому все).

Мне очень хотелось плакать, но при всех было неудобно и стыдно, и я подождала, когда все уйдут, осталась позади всех, одна. Выглянула я из камыша, посмотрела по сторонам вокруг, далеко посмотрела – никого нет, села в траву и стала плакать. Глаза закрыла и говорю: «Батюшка, ты же видишь, что мне плохо. Все говорят, что ты помогаешь, ну сделай что-то! Ты не видишь, что мне плохо?» Так начала я звать его, кричать. И вот глаза открываю, чувствую, меня кто-то по голове гладит. Представляете – он...

Я не знаю, сколько это продолжалось, сколько я плакала, минуту или час, или день. Я выплакалась, выговорилась, а он все повторял: «Поплачь, поплачь». Я проплакалась, а потом вздохнула глубоко, раз – а его уже опять нет. Это правда – это было. Физически он не мог появиться ниоткуда. Потому что я специально проследила, чтобы никого не было. Все уже давно ушли, на лугу там никого не было.

Это не я, все знают, кто жил в монастыре долго, – для них все подобное было уже нормальным явлением. А для меня это было первый раз в жизни.

Григорий Пенкович

Старец Ипполит говорил мне так: «Григорий, проповедуй, что здесь на лугу Ангелы летают». И действительно, по словам самого же батюшки, Прохор Мошнин, будущий Серафим Саровский, проходил этим лугом, когда шел поклониться киевским святыням в Киево-Печерскую лавру. Вот мы его и называем Серафимов луг и Ангельский луг.

Всех больных, тяжелобольных паломников, наркоманов – всех батюшка отправлял на луг. Мы здесь трудились под руководством иеродиакона Досифея (Лебедева). Даже зимой мы косили. С косами ходили на этот луг, и местные жители, рыляне, смотрели на нас, как на не совсем здоровых людей. Мы трудились там постоянно, круглый год, корчевали, косили, скирдовали. Я сам там пять кос сломал. И люди, которые физически не могли там много трудиться в силу разных немощей, они, посещая молебны о недужных, даже понемножку трудясь на лугу, тоже получали помощь.

Григорий Пенкнович

Рыльский монастырь во времена отца Ипполита, да и конечно же сегодня, это духовная лечебница. Исповедь, Причастие, труд на лугу и, конечно, участие в особом молебне о недужных – это часть того «курса лечения», которое отец Ипполит назначал своим многочисленным «пациентам».

Духовно опытные люди говорили мне, что в служении молебнов о недужных, в том числе, батюшка Ипполит скрывал свой уникальный, как у древних отцов, дар исцелений.

Рыльский монастырь времен старца Ипполита – это место средоточия борьбы света и тьмы. Батюшка сам говорил: «Здесь сила на силу идет».

Понятно: весь мир, вся Вселенная обитаемая – место этой невидимой брани. Но особенно ярко, на наших глазах, она проявлялась здесь. Проявлялась не только через крики и вопли одержимых людей, но и через недоброжелательное отношение к старцу некоторых людей, не понимавших суть его служения.

Что такое эти молебны о недужных? Это не только помощь в неизлечимых болезнях и изгнание нечистых духов. Люди, присутствовавшие на них, понимали, что есть другой мир и другая жизнь. Это приводило их ко Христу, это укрепляло их веру. Во время молений происходила переоценка духовных и вообще всех базовых жизненных ценностей людей. Они в буквальном смысле выходили из храма с волосами, стоящими дыбом. Такая встряска приводила к Богу людей нецерковных, некрещеных, представителей других религий.

Суть этого – безмолвная проповедь. Никаких слов от старца они не слышали, он никогда во время богослужений не говорил проповедей. Но его образ жизни, его методика лечения, его курс лечения мистически поразительным образом приводили людей ко Христу.

Владимир Савочкин

Хочу сказать о главном: отец Ипполит приводит ко Христу. Об этом часто все говорят. При том, что сам он оказывается незаметным, остается как бы в тени, не выходит на первый план.

Во-первых, в монастырь приезжает очень много людей, они приходят к нему, и каждый обращается: «Помогите, батюшка!». И – что важно – он часто так отвечает: «На литургию обязательно сходите. Надо исповедаться, причаститься».

Многие люди первый раз в жизни в монастыре, первый раз слышат слово литургия, а тут еще исповедь какая-то, Причастие. Народу – толчея. По храму во всех уголках иеромонахи стоят, всех исповедуют. Что им там люди рассказывают, даже страшно представить. И вся эта толпа новоприбывшего народа идет потом на Причастие. Вот таким образом он вводил людей в Церковь.

Во-вторых, конечно, молебны о недужных.

Это особая тема.

Когда я впервые попал на такой молебен сам – правда, ужас был. Я не мог ничего понять, оглядывался кругом. Ждал, когда выйдут монахи и станут выгонять из храма этих кричащих людей. А они бранятся, орут – на это страшно было смотреть. Монах ходит мимо, то с записками сюда, то с просфорами – туда, мимо них ходит, ничего им не говорит, не выгоняет. Это очень удивило. Я даже понять не мог, что это тут такое происходит.

Потом мне уже объяснили. Было очень страшно. Потому что тогда я еще далек был от Церкви. У меня даже приятели экстрасенсы были и, в принципе, я был знаком со всей этой сферой деятельности. А теперь я знаю, что лучше за километр всех этих людей обходить – тех, кто находятся под воздействием этой злой силы. Потому что это очень страшно.

Я понимал, что это правда, что такое может случиться с человеком, если он служит не Богу. В это я верил уже тогда, хотя ко всему относился со скепсисом.

Но у батюшки на молебнах было очевидно: это не артисты, это настоящие больные люди. Некоторые кричали. Передо мной стояла одна бесноватая женщина. Я не знаю, как это описать, хоть верьте, хоть нет – прямо под ее кожей что-то движется. Вот она стоит, я смотрю на нее в ужасе и вижу какое-то движение внутри нее – туда, сюда. Она орет, хрипит уже, упала потом. И тут стала благодарить Господа: «Господи, спасибо, что Ты есть!» Вот как. Может, это и было исцеление от беснования. Что было дальше с этой женщиной – я не знаю.

Но были и другие, совершенно невероятные встречи.

Можно сказать, что мне повезло, и я узнал удивительный случай от своей знакомой, которая была бесноватой и у отца Ипполита исцелилась. Она мне рассказывала, что помимо ее воли из нее раздавался страшный голос, который отвечал за нее. Когда она приехала в монастырь, то все слышали, как этот бес кричал: «Ноги тебе переломаю, что ты привезла меня сюда!» То есть, ей самой этого не хочется говорить, а бес вместо нее говорит. К отцу Ипполиту подошла, он спросил: «Ну что, матушка, как Вы, как молебен?» А она не успела опять свое сказать, как бес басом из нее кричит: «Твоей молитвой мне все хуже и хуже!» Ей стыдно так стало, что бес так батюшке ответил, а сделать ничего не могла. Батюшка благословил ее остаться в монастыре. Она, конечно, очень не хотела: собиралась вернуться домой, дела звали, решение разных житейских вопросов. Но все-таки испугалась за свое будущее и осталась там. Исполняла послушания, на самых тяжелых послушаниях была. Через некоторое время вся эта гадость из нее вышла. Тогда я заметил, что именно послушание – это то, что нужно для исцеления. Батюшка всех учил послушанию. Кто исполнял его благословение – получал исцеление.

Рассказываю об этом с состраданием, потому что многих привозил тяжелобольных, и батюшка вдруг скажет: «Поживите, матушка, у нас в скиту. Потрудитесь, коров подоите. Все будет хорошо». А в ответ:

«Да какие коровы, у меня там работы...» А у матушки рассеянный склероз, она все хуже, хуже. Она была очень известная журналистка. Приезжали с ней все ее друзья, знакомые, весь бомонд. И я ей говорил: «Галина, останьтесь, что вы делаете? Батюшка вас благословил». – «Я сейчас не могу, я в следующем году сто процентов приеду, в следующем году».

В следующем году я решил помочь ей приехать, взять ситуацию под контроль, но в ее жизни стали происходить одно за другим отвлекающие события, и она так и не смогла попасть. Потом ей стало хуже, она начала передвигаться с палочкой, потом с ходунками, потом перешла в коляску, а потом уже все – конец. Кто исполнял батюшкино послушание, тот и мог выздороветь.

Приезжала к батюшке семья – Макеевы. У них долгое время не было детей. Батюшка предложил им потрудиться в скиту. Они поехали, прожили там месяц с лишним, хорошо работали. Уехали в Москву. И приходит от них телеграмма: поздравьте, ждем ребенка, все хорошо. Послушание исполнили, и все по послушанию далось. Можно сказать, что это духовная учеба такая.

Со мной тоже происходила борьба. Мы ведь все любим осуждать, но больше всего я про себя говорю. Я ведь староста храма, казалось, я не могу не осуждать, в таком состоянии нахожусь круглосуточно. И мучаешься, борешься с этим.

И вот однажды приехал я в монастырь потрудиться. Была у меня возможность такая, примерно около двух недель. Было это в году 1996-м или 1997-м. Батюшка меня отправил на огород. Коля-огородник там был, он всех распределял по огородам. А я там сажал огурцы. Дал он мне огромное ведро сухих семян огурцов и сказал: «Отец, вот все это надо посадить». А я начал роптать: «Да надо бы их полить, да надо бы их прорастить...», а он в ответ: «Отец, сажай, по молитвам батюшки все будет хорошо». И все.

Надо сказать, что в монастыре постоянно живет кучка людей, которые ничего не делают. Слепые, хромые, немые, косые – как хочется назвать. Какая-то группка дядечек. Они весь день сидели и хихикали, впраздно проводили время, ели и пили что-то там под деревцами. А как трапеза начиналась, они все торопятся пищу вкушать.

Когда было мало паломников, сам батюшка ко всем обращался: «Братья и сестры, помогите, нам нужна помощь на огороде». А насто единицы, мы идем опять на огороды, а эти снова в свой уголок, там «трудиться» продолжают, винцо попивать и так далее.

И появилось у меня к ним какое-то внутреннее негодование. «Какие же они лодыри, – думаю, – а я вот хорошо тружусь». Помню, что сильная жара была тогда, зной – тяжело было. Продолжаю работать, а как поднял глаза – вижу, батюшка вдалеке стоит и на меня смотрит. И у меня такая радость в душе: ну надо же, думаю, увидел он, какой я труженик.

И с этого дня заболела у меня нога. Так сильно нарывать стала, что я ходить не смог. Пошел я к отцу Антонию. Был тогда благочинным отец Антоний, сам врач. Он мне дал специальную мазь, еще что-то, но все бесполезно. Мне все хуже. И стал я таким же, как эти друзья. После трапезы, хромая, иду на источник святителя Николая, обмываю там свою ногу, читаю акафист в надежде исцелиться. И до конца своего пребывания в монастыре я больше ничего сделать так и не смог.

Вот какое было со мной вразумление. Уверен, что это было именно так, чтобы я понял. Так быстро это все произошло: как только этих хромых, слепых, немых осудил, так и сам болезнь получил.

А когда я уезжал, батюшка мне еще и денег предложил:

– Давайте, мы вам заплатим, – говорит.

– Батюшка, да нет, да вы что...

– Мы вам должны. Ну, может, давайте, давайте, вот сейчас...

– Да не надо, батюшка, – я отказался.

Елена

В храм я попала благодаря отцу Михаилу. Он предложил поехать в Рыльский монастырь, чтобы попасть на молебен о недужных.

Мы приехали в праздник святителя Николая, но служба уже закончилась. Батюшка благословил остаться на субботу. А в субботу приехало очень много людей. Насколько я помню, прибыло семь автобусов из Белгорода, Воронежа и Старого Оскола, два автобуса из Москвы.

После молебна батюшка садился на стульчик и принимал людей. Он обратился и ко мне: «Матушка, вам плохо?» Я говорю: «Да, плохо». – «Вы должны пожить у нас. Вам нужно остаться». Я не собиралась здесь оставаться, мне нужно было уехать. Тогда я не понимала, что со мной. Почему? Я здоровый человек, и мне плохо? Я молодая, здоровая, а у меня ноги начали болеть и сильная слабость: я не понимала, почему так происходит. Тогда я не верила в Бога и в монастырь попала неверующим человеком. Я и вера – несовместимые понятия. Все для меня здесь было странно. Почему здесь службы идут? Почему так много здесь людей? Что такое молебны о недужных? Что тут происходит? То, что Господь так меня вел, даже через путь болезней призывал к Себе, – это я поняла позднее. Целый год я просилась уехать, а батюшка не отпускал меня. Осталась я по его молитвам. Он молился, а мы все ходили каждый день на молебны. А по субботам были большие молебны о недужных. Происходило все в этом храме.

На утреннюю службу я не попала, у меня нашлось 105 причин, чтобы не пойти. Но на молебен о недужных я прийти должна обязательно, потому что батюшка сказал, чтобы я пришла. Я вошла в храм, посмотрела кругом и ничего не поняла. Ходят батюшки, читают молитвы, помазывают. Зачем? Что они делают? Я ничего этого не понимала. Мне было очень плохо. Помню, что единственным моим стремлением – и первым, и последним, – было лишь одно: во что бы то ни стало покинуть храм. Но было так много людей, что я не могла выйти из храма. Я понимала, что попасть к отцу Ипполиту не смогу, кругом толпа, и я кое-как выбралась и пошла на источники. Здесь расположены подряд четыре источника: Иоанна Рыльского, святителя Николая, преподобного Павлина и последний иконы Курской-Коренной. Позже мы нашли и другие два источника, за лесом, и туда тоже ходили.

Со временем, постоянно посещая молебны и источники, мне стало чуть лучше.

Один раз батюшка встретил меня вот здесь и снова спросил, плохо ли мне, и снова повторил: «Матушка, надо пожить. Надо пожить». Все время он меня оставлял.

Диагноза у меня нет. Считаю себя здоровым человеком. Это духовное. Это попущение от Бога, чтобы к нему прийти. Других путей уже не было. Нас же Господь приводит к себе, да? Мы не верим ни во что, не ходим в храм и не ходили...

Трудно сказать, что я ощущала тогда, потому что моя жизнь разделилась на «до» и «после». Легче мне стало не через год. Даже после батюшкиной смерти мне было плохо. А потом постепенно все прошло.

Зарина

Я не знаю, что у меня была за болезнь, и врачи не понимали. В один день я просто не встала. Утром проснулась и больше не было сил ни жить, ни ходить. Вообще, никаких сил не было, как будто я надорвалась. Я еле ходила до кухни и еле-еле обратно, это было очень тяжело. Вот такое состояние было, похоже на духовный рак.

А батюшка Ипполит – единственный священник, который помог мне. По его глубокой любви, огромной, я поднялась. А ведь десять лет искала исцеления и была в отчаянии.

Много лет я скиталась по монастырям, но никто помочь мне не мог. Так я попала в Оптину Пустынь. Роскошный монастырь, очень сильный священник – отец Илий. Пять лет я была там. Потом поехала в Троице-Сергиеву Лавру. Но как-то не получилось, чтобы я выздоровела. Вернулась домой и в отчаянии сказала маме, что больше никуда не поеду. Я уже не хотела никуда ехать.

Однажды она приходит и говорит: «Зарина, есть еще один такой хороший священник, такой хороший! Может, мы туда поедем?» – И мама уговорила меня поехать в Рыльский монастырь. Мы приехали, и батюшка благословил нас ходить на молебны о недужных: меня и маму.

По его огромной любви, наверное, только по его великой молитве, я выздоровела, поднялась. Я стала ходить, работать. А раньше, можно сказать, я не могла ходить. Он очень простой, редкой простоты священник был.

Силы пришли после его молебнов о недужных.

Иногда мы вспоминаем батюшку со знакомыми женщинами, с детьми, которым он тоже помог. С чем сравнить его дар размышляем. – Не знаю, но слово «глыба любви» подходит. Глыба! Да и оно не может описать, сколько в нем было любви.

Александр Львов, келейник старца

Приехала в монастырь девушка, одержимая злым духом. Зайдя в храм, она упала на пол и стала по полу кататься. На нее было очень страшно смотреть. После нескольких молебнов о недужных ей стало легче, бес вышел. Через месяц она уехала домой.

Через год я попадаю в город Железногорск, иду по рынку – и вдруг меня окликает эта девушка. Она продавала цветы.

– Вы, – говорит, – меня помните?

– Ну да, помню.

Она рассказала, что после монастыря стала жить прежней жизнью, как жила.

– Мне стало намного хуже, чем до молебнов о недужных.

Я вспомнил ту историю, где говорится о том, что изгнанный бес, не найдя покоя, взял с собою семь злейших, и они вернулись в выметенный и убранный дом, и стало тому человеку еще хуже, чем было.

Игуменья Нонна

Когда я в первый раз попала на молебен о недужных, я вообще с трудом понимала, что это такое. Мне сказали: «Надо туда пойти». Я пошла.

И было очень много паломников, храм был битком набит. Руку нельзя было поднять, чтобы перекреститься. Служба еще не началась, впереди меня стояла женщина, интеллигентного вида, очень приятная. Она повернулась и попросила пропустить ее к дочери. Она оказалась больным человеком, на службе из нее кричал голос мужской: «Мне девяносто лет, я убил твою мать и тебя убью».

Невозможно было в это поверить. Мы светские люди, и вдруг с таким сталкиваемся. И казалось, что это какой-то фильм. А когда еще справа, слева, сзади кто-то копытом бьет, кто-то еще что-то. В общем, было так жутко! Выйти из храма было невозможно.

Потом мы стали понимать, что эти люди порой очень, очень хорошие. И такое испытание им попущено почему-то – Господь знает. С каким достоинством и смирением многие несут это мучение!

Многие не принимают этого, игнорируют, что есть темная сила. Задумайтесь об этом.

Александр Львов

В монастыре был обычай во время литургии подходить к отцу Ипполиту под благословение. И вот, я стал замечать, что отец Ипполит иногда отвечает на то, что не говорилось, а думалось. И решил я его испытать.

Подошел к отцу Ипполиту, взял благословение и мысленно задаю ему вопрос. Он мне на него отвечает. Задаю второй вопрос. Он мне второй раз отвечает. Задаю снова. А потом я ему говорю: «Батюшка, а ведь я вам этого не говорил». – «Ну все-все, отец, иди. Тебе надо идти».

Как-то раз приехал к нам в монастырь председатель колхоза. Батюшка позвал меня к себе и говорит:

– Будем комбайн покупать.

– У нас же денег нет...

– Молчи-молчи. Все будет хорошо. Я за послушание молчу.

Батюшка и председатель колхоза сели за стол, обсудили все, договор на покупку комбайна заполнили и подписали. Пожали друг другу руки, простились.

Думаю: что же будет? Откуда столько денег возьмем?

Наступает следующий день, и мы узнаем самое удивительное: в государстве дефолт! А договор-то уже подписан, и мы спокойно можем купить комбайн.

В результате председатель колхоза понял создавшуюся крайне невыгодную для колхоза ситуацию и упросил отца Ипполита: «Батюшка, оставьте нам комбайн». Тот согласился, и с тех пор этот комбайн помогал монастырю косить пшеницу на полях.

После этого случая за каждым деловым советом председатель колхоза ходил к отцу Ипполиту. И так, с благословения батюшки, устроился быт в колхозе. До сих пор этот колхоз единственный, который сохранился с 90-х годов в Курской области в районе Рыльска.

Отец Спиридон

Я, как и другие старшие по послушаниям, по утрам приходил к батюшке за благословением и разрешением вопросов. Вот идешь утром и думаешь: как мне у батюшки спросить то и то. А придешь, и он тебе по полочкам все раскладывает сам, хотя ты эти мысли еще никому не открывал.

Не раз было и такое, что человека, которого он раньше не видел, называл по имени. А мне еще запомнился такой пример. У меня умер отец. Мы с ним не общались, я уже жил в Рыльске, и через своих родных об этом узнал. А прошло уже две недели или дней 10.

Я в расстроенных таких чувствах прихожу к батюшке и ему рассказываю: «Батюшка, отец умер». А батюшка стоит и улыбается. Улыбается, такой счастливый… Я в недоумении. Думаю: «Как-то странно батюшка себя ведет. Я ему тут о смерти человека, а он…»

А отец мой жил своей жизнью, Церковь не признавал. Но потом оказалось, что накануне смерти он собрал семью: у меня еще две сестры есть, и мать, и жену свою бывшую, попросил у всех прощения, пригласил священника, покаялся и причастился.

Это у него было в жизни, наверное, один раз, после крещения… И вот поэтому батюшка и радовался тому, что важен конечный результат человеческой жизни. И понимаете сами, что он не мог откуда узнать, только лишь Господь ему это все открывал.

Григорий Пенкнович

Предисловие к рассказу Марка

Чем дальше мы отстоим по времени от дня кончины старца Ипполита, тем яснее предстает перед нами его духовный облик. Словно духовный великан жил в Рыльске.

А мы, ничтожно малые духовно, жили возле него, чувствуя обитавшую в нем великую силу благодати Духа Святаго. И вот эта, невидимая подчас земным глазам, земному зрению благодать Господа Святого Духа, обитавшая в этом подвижнике, в богоносце, в человеке, который сподобился боговселения, в старце Ипполите, – она привлекала людей из самых разных социальных слоев: министров и бандитов, людей самой разной судьбы. Как бабочки и добрые светлячки тянутся к свету, также и разные другие живые сущности, может быть, не очень приятные для наших глаз, они тоже тянулись к этому Божественному свету.

История Марка Цикоева помогает нам понять масштаб личности старца. Не здоровые имеют нужду во враче, но болящие, – говорит Господь. Я пришел не праведников, но грешников призвать к покаянию (Мк.2:17–18). Кто были друзья Христа? Давайте вспомним Евангельский образ Христов, потому что в образе Его подвижников нам тоже открывается живое Евангелие, благая весть о возможности преображения души падшего человека. Друзьями Христа были блудницы, налоговики или мытари. Люди самые падшие, которых евреи не приглашали к себе в дом, с которыми не молились вместе в синагоге – это друзья Христовы, с которыми он ел и пил.

Батюшка никогда не приукрашивал монастырскую жизнь, даже перед спонсорами. Приехали однажды спонсоры в Рыльский монастырь, и первое, что отец Ипполит показал им – это двух выпивших людей, лежащих на траве. «А вот и наши пьяницы», – сказал батюшка вместо того, чтобы немедленно сокрыть такое странное явление в святом месте. И еще – потрясающие слова: «Если изгоним пьяниц, то наступит крах». Парадоксальные слова. Как их понять? А их невозможно понять, если не будем читать Евангелие, где Господь говорит: Я пришел грешных спасти. И что удивительно: Марк ведь – современный разбойник. Что сказал отец Ипполит об этом сам? «Не забывайте, кто был распят рядом со Христом. Разбойник. А кто первый вошел в рай? Раньше пророков, раньше апостолов, раньше всех? Вошел разбойник».

Поэтому при жизни батюшку Ипполита не понимали. Не понимало иногда и начальство, и его позиция ясна, потому что, ну как можно терпеть опустившихся людей, которые и в монастыре не оставляют свое греховное занятие? Ведь они пришли к такой жизни не по мановению волшебной палочки, они изменялись, делали выбор, это был длительный болезненный процесс, который тяжелыми рубцами оставлял следы на сердце отца Ипполита. Его слезы, его ночные молитвы и земные поклоны никто не видел. Его до кровавого пота сердечная молитва осталась для нас невидимой. Но то, что он ушел так рано, в 74 года, это свидетельство тех трудов, которые он на себя поднял. Наше бремя тяжкое, греховное он брал на себя. И пьяницы становились монахами, наркоманы становились членами общества. Не просто обычными людьми, а верующими, христианами.

Тем самым, здесь, в маленьком провинциальном городе Рыльске, в мало кому известном Рыльском монастыре созидалась Русская Церковь, сохранялся народ наш, возрождалось христианство, возрождалась нравственность, потерянная в былые годы духовность. Это батюшка Ипполит своими трудами, своей безмолвной проповедью возрождал нашу матушку Россию.

Отец Ипполит никогда ни о ком не говорил плохо. Он не произносил окончательного суда, что кто-то плохой. Он не одобрял тех, кто осуждает других Это неодобрение могло относиться и к авторитетным личностям. Сам он всех называл «отцами» – и меня, и любого бомжа, который к нему приходил. Жил у нас в монастыре Стефан. Мы все звали его «отец Стефан», хотя он был обыкновенный человек без места жительства. Стефан любил рассуждать с точки зрения справедливости, закона. А батюшка говорил: «Я не люблю законников. Эти люди не моего духа». Дух отца Ипполита – дух любви, милосердия, сострадания, ведь батюшка был обиталищем Духа Святаго.

Господь осуждает фарисеев. На иврите «прушим» (т.е. отделившиеся). Почему? А ведь фарисеи были намного благочестивее, чем многие современные православные христиане. Они строго соблюдали пост, давали милостыню и усердно молились.

Но любовь Христова выше закона. И милосердие выше заповеди. Вот поэтому сигареты и чай, когда-то переданные батюшкой в тюрьму заключенному Марку, – это есть проявление этой подлинной любви.

Марк Цекоев

Половину жизни я провел в тюрьме

Сам я из Владикавказа. Родился и жил в Осетии. Были большие проблемы с законом, с наркотиками. Считай, с 1980-х годов и по 1995: пока сюда не приехал и тут с батюшкой пока не познакомился. А с девяносто пятого года уже живу здесь. Жизнь поменялась в корне. Вот. Что еще сказать?

Поначалу я был в розыске и «гастролировал». Поехал в Курск, когда-то у меня сестренка здесь училась: думаю, сойду, посмотрю. Вот на вокзале вышел, и сразу попался – и наряд милиции: «Куда? Зачем? Как?» Я первое, что в голову взбрело, говорю: «Монастырь посмотреть приехал». Они: «Какой?» А я ж не в курсе, какой монастырь. Я говорю: «Ну как какой? Монастырь какой?» Он говорит: «У нас их тут два. Коренная вот тут недалеко, а другой в Рыльске». Я ему: «Вот тот, который в Рыльске». Они мне помогли такси поймать. И вот таким образом я попал сюда. Ну, я думаю, это промысел Божий был, наверное. Да. Николай Угодник привел все-таки сюда. А к этому времени у меня оставалось жизни месяцев 3–6: так врачи говорили. Легкие как сито, кусками их выплевывал. Вот и поехал я в монастырь – «погулять». Так сюда и попал. А здесь встретил батюшку.

Первый раз увидел его – прям чудо какое-то. Я только вот в монастырь зашел с вещами, и монахи как раз с трапезной выходили с молитвой. Окутала меня волна доброты, любви – необъяснимое. Не знаю, человеколюбия что ли.

Я в шоке. Решил остаться. Тут разруха, асфальта не было. Куда попал? Из-за батюшки остался.

Встречаюсь с ним на следующий день. Он:

«Ну оставайтесь, поживите. Поживите. Оставайтесь». А на следующий день расспрашивать начал: «Ну, отец, расскажи, как ты? Кто ты? Где подвизался? Как спасался?»

А я «со своей колокольни» понимаю. Думаю, ну как: где был – где сидел; чем спасался – на что жил. Рассказываю: подвизался от Кавказа до Урала, спасался где картами, где чем. Вот так, по наивности ответил.

Но он настолько мне близок оказался, я не представлял даже. Как-то даже вопрос задал: «Батюшка, ты не в законе случайно?» Настолько он по жизни все понимал. Это было что-то нереальное, необыкновенное. И вот так остался здесь.

Я от него никуда. Хоть он и умер, а для меня это просто келью поменял, и все. Здесь он живой. Я знаю, слышит каждого из нас. Я это чувствую по себе. Слышит, помогает, подсказывает. Что еще сказать?

А сколько он песен знал арестантских, казачьих тоже… Я говорю: «Откуда ты все эти песни знаешь?» А он говорит: «Я же не всю жизнь монахом был, – говорит. – У меня соседи были, кто сидел, кто что, – время послевоенное». И он на любую историю мог стихами ответить. Любую ситуацию жизненную он мог стихами продекламировать. И всегда с улыбкой.

А легкие мне исцелил… Да. Самое что интересное – не лечился ничем.

Вот он говорит: «Поживите здесь. Поживите». Правда, в пост запрещал мне поститься. Даже отдельно готовили мне тут в трапезной. Да. Молочко заставлял пить. Прошло время – мне лучше. Лучше-лучше-лучше. Еще прошло: легкие начали зарубцовываться. И практически сейчас зарубцевались все уже. Никаких следов не осталось.

Исцеление от наркомании

По батюшкиным молитвам все получилось. А так по-всякому бывало. Расскажу, как есть.

Иду как-то на источник варить себе зелье это, чтобы никто не видел. Раз, навстречу батюшка идет: «Куда идешь?» – «Да на источник иду». – Ну иди-иди, сходи». Пошел я, сварил – не действует, ноль эмоций, вообще ничего. Думаю: что ж такое? Ладно. Следующий день – иду опять, и батюшка по пути. А я уже в другое место, в лесочек. «Куда идешь?» «Да пойду прогуляюсь». «Ну иди, прогуляйся». Опять варю – и опять ноль, ничего. Хотя знаю, что наркотик очень сильный был.

И вот я думаю: что я мучаюсь, зачем? Ну взял как-то после этого и … отказался. Осознание пришло, что не надо этого. Все это не то. Это вот такие случаи, а были и другие: всего не расскажешь.

На меня сколько жаловались: он такой, сякой, выгони его. Он: пусть живет, не трогайте. И я как-то спросил: «Батюшка, ну как ты узнаешь людей? Как? Кому монахом остаться, кому что?» «Ну у них же на лбу, – говорит, – крестик светится», – говорит.

Как старец определил Марку жену

Мы с батюшкой как-то на скамеечке сидели. Вечер, закат уже. И из ворот выходит женщина с дочкой. Батюшка и говорит: «Вон красавица русская идет. Жена твоя». А я так глянул и говорю: «Молодая, конопатая… не устраивает». В монастыре тогда другая жила: Оксана с Украины, видная девчонка. Я говорю: «Может, лучше Оксану?» «Нет. Вон ее», – говорит. Ну, а потом так получилось, что да, действительно, стала моей женой.

Сейчас два сына. Да, старшего Ипполит зовут. Это тоже батюшка предсказал. Я еще не женат был, батюшка подошел ко мне сзади и на ухо сказал: «Сын родится у тебя, Ипполитом будет». И действительно, родился раньше срока на два месяца. На Ипполита Сербице. Ипполитом так и назвали. Сейчас в Москве работает. Закончил институт. Работает в Москве, в департаменте транспорта. Младший здесь. Марк тоже зовут. В армию может пойдет в этом году, не знаю…

Интересная еще история, как он нас поженил.

12 июня в 1997 года тут знакомый один открыл кафе. Пригласил меня на открытие. Я пошел, до 4 утра там в кафе с ним просидел, выпили по 50 грамм – как без этого – открытие кафе.

В 4 утра приехал тут один, в домик заселился. В семь утра меня будят: «Батюшка срочно зовет». Это тринадцатое июня, пятница была. Прихожу заспанный: «Батюшка, что случилось?» – «Сегодня венчаешься». – «Как, венчаюсь?» – «Хороший венчальный день. Тринадцатое число, пятница – замечательный венчальный день».

И жену, Ларису, тоже просто перед фактом поставили. Ни родственники, никто не знал.

Я сам не готов был вообще. Хоть бы предупредили как-то.

В монастыре не венчают – мы пошли в Покровский храм, там повенчались. Оттуда возвращаемся – а там бытовочка такая, вагончик: столы накрыты, сидит батюшка Ипполит, отец Иоанникий, матушка Антонина с хлебом-солью встречает. Поляна такая…

Свадьбу организовал нам настоящую. Вот и такая картина: одни монахи и мы сидим на свадьбе. Вот.

Ну конечно, родственников всех потом в курс поставили. Потом еще в Осетии свадьбу сыграли и тут еще… В общем, три свадьбы получилось. Три раза отмечали.

Конечно, не сразу с женой так складно получилось, период борьбы был. То так, то эдак. Ну, слава Богу, по батюшкиным молитвам все встало на свои места, как должно быть. Теперь семья, дети.

Как не верил в бесов и духовный мир

Поначалу, когда я приехал, то не думал всерьез, что на молебнах о недужных все по-настоящему. Я ж к Церкви относился как: каждый крутится как может, вот у них так получается, и пусть. Каждый, как может, на хлеб зарабатывает. Ну а бесноватые – артисты подставные. Кричат, на публику работают.

Дай, думаю, их рассекречу. Возьму на молебен перо (на жаргоне нож так называется), подоткну – и посмотрю на реакцию.

Со мной тут в келье парень жил, к нему приехала мама с соседкой со своей. Ну встретили, поселили. И на утро на молебен они пошли. Я с ними, взял перо. И смотрю, эта соседка как начала там кричать, я просто ошарашен был. Значит, не подстава какая-то. Действительно, ну… Растерялся прям. Ну думаю, она-то не подставная, она только приехала. И вот тут я даже немножко призадумался, что не так-то просто все. Начал присматриваться, задумываться.

Старец предсказал, что придется сесть в тюрьму за прошлые выходки

Уже сколько времени с батюшкой жил рядом, и вот он как-то начал мне говорить:

«Тебе надо будет пять лет посидеть. Пять лет». Ну я думаю, шутит батюшка. Я говорю:

«Ну если надо, посидим, ну какой разговор, батюшка? Что нам, привыкать что ли?» И он:

«Лет пять надо будет посидеть». И так получилось, что посадили меня действительно. Ни за что посадили. По подставе, чисто за клевету.

Все об этом знали. И монастырь знал. И монастырь не забывал. Батюшка постоянно старался как-то помочь, что-то как-то передать.

И вот привозят мне посылку: 50 килограмм чая и еще там что-то дорогостоящее. И меня вызывает начальство: «О! Общак что ли привезли воровской?» А привез схимонах Иоанникий… Передачку мне привез из монастыря.

Супруга молодая, ей 18 лет всего, в положении. А тут был такой этот Костя Ростовский, карманник, четыре судимости, весь как на шарнирах, такой блатной. И начал меня крутить: вот, общак тебе привезли, кто да что. Потом, конечно, выяснили, что с монастыря передали.

Конечно, передачку эту не пропустили всю. Отдали килограмм чая, десять пачек сигарет и все. Но монастырь меня не забывал. Разговора нет. Постоянно поддерживал, помогал.

А так, когда посадили, я все вспоминал: пять лет надо посидеть. И боялся не застать батюшку в живых. Потому что при жизни он мне говорил: «74 года проживу, и все». И посчитал, что не дождусь я его. Ну, у меня срок кончается после смерти его. А он мне через родственников передал: «Еще увидимся, не переживай». И фотографию свою прислал.

И действительно, мне пять с половиной лет давали. Батюшка писал ходатайство Путину, чтобы меня отдали на поруки монастырю. Ну чтобы помилование дали. Сам я ничего не писал, это он писал. И действительно, Путин мне подписал, меня освободили раньше срока, несмотря на нарушения, которые были.

И освободили, самое интересное, в день рождения батюшки Ипполита. Освободили по закону подлости в шесть часов вечера. Всех до 12 дня освобождают, а меня продержали «в стаканчике» до шести вечера. И вечером освободили уже с Курска. Оттуда уже уехать не получалось в то время, автобус не шел на Рыльск. Пришлось переночевать в Курске.

Приезжаю на следующий день к нему сюда и говорю: «Ну чего, батюшка? Отметил вчера без меня день рождения?» Он говорит:

«Да ты же знаешь, я его не отмечаю, отец». Батюшка со своей улыбкой, такой доброй.

Прозорливость старца и чудо в монастыре при жизни

Был такой случай однажды. Великий пост был. Февраль месяц. Батюшка уехал в Москву, его здесь не было в монастыре. И тут одна болящая девочка была, тоже родом с Осетии.

Тяжелый был случай: отец самоубийством покончил, муж наркотиками торговал, у нее с наркотиками большая проблема была, очень тяжелая ситуация. И вот ее начало здесь крутить, бесноваться начала, не знали, что с ней делать и связали ее, вызвали скорую помощь из психбольницы, из Курска.… Попросили меня за ней присмотреть, ну мол землячка, надо как-то за ней присматривать.

Она уснула, а мы решили, что пойдем чайку попьем. Жили в монастырском домике с братом двоюродным. Заходим, брат немного отстал. Смотрю, следом батюшка заходит. Я беру у него благословение. Думал, он вернулся с Москвы, просто обход делает. И он мне про эту девочку говорит: «Не надо никакой скорой, послезавтра приедет ее мама и будет все нормально». То есть, не отдавать ее в психиатрическую. «Не провожай меня», – и вышел.

А наутро приезжает эта скорая забирать, я не отдаю. Со мной спорят и монахи, и все.

«Ну батюшка сказал не отдавать, приедет мама». Они мне: «Батюшка в Москве, не может такого быть». «Я его видел, как вас вижу».

Отстоял эту девочку. И действительно, на следующий день приехала ее мама и как-то, как-то в общем все у нее наладилось, у этой девочки. И с мамой она приезжала потом с благодарностью в монастырь. Слава Богу у них все стало.

О доброте старца

Хочется рассказать один случай о том, сколько доброты было у батюшки к людям.

Зимой делали мы с ним обход, пришли на хоздвор, я его сопровождал. Подходят двое и говорят: «Благословите остаться на ночь, потрудиться, помолиться». Ну, он говорит: «Ну идите, там благочинный, разрешаю». Они ушли, и он мне говорит: «Завтра украдут барана и убегут». Я ему: «Батюшка, а зачем ты тогда их берешь, если знаешь, что завтра они украдут барана?..» Он говорит: «Ну жалко же их, посмотри, какой холод, замерзнут иначе».

Ну, я думаю: «Ладно. На следующий день покараулю я их». Как не караулил, все равно украли барана и сбежали.

Вот еще такая история, с юмором, конечно.

Сидим как-то на крыльце, порожки еще были деревянные, на котором этаже ремонт шел. Батюшка и вокруг несколько человек. Была такая матушка Серафима, Царствие ей Небесное, и отец Сергий иеромонах. И стал он матушку подкалывать: «Вы в молодости были в батюшку влюблены, любовничали с ним». Серафима его с молодости знала. Она на него: «Как вам не стыдно, отче», – говорит. А батюшка смеется, говорит: «Да ладно, было матушка, было». Сам веточкой отмахивается. Такой юмор у него был.

Песни любил. Казачьи песни пел. Арестантских песен сколько знал. Сколько стихов наизусть знал… целая энциклопедия ходячая...

И знал все наперед.

Вот в Макеево храм сгорел рано утром. Еще никто не знал. Я с утра прихожу к нему в келью, он открывает, говорит: «Ты знаешь, что это в Макееве храм горит? Надо будет там…» – и дает мне поручения какие-то, что надо будет сделать. Буквально минут 10 проходит, приезжают с Макеева. «Батюшка, у нас храм горит». А мы уже знаем об этом. Они только пришли сообщить, а он уже об этом знает. Ни телефонов. Ничего. Ни радио. Все как-то вот так вот.

Старец предсказал свою смерть

Еще батюшка за два-три года предсказал, когда умрет. Я ему поверил, зная его. А когда действительно время пришло, он точно знал.

Батюшка как-то приболел, а я был на родине как раз. Приезжаю, подарки ему привез, пожертвования передали, тысяч 7 долларов. Тогда отец Даниил келейником был. Приезжаю, и говорит мне: «Батюшка болеет, закрыто, вообще никого не принимает, через дверь разговаривает». Я говорю: «Ну ты все равно передай, что я приехал, потому что уже было такое, что я не хотел его отвлекать, а он мне потом замечание сделал».

И на следующий день отец Данил приходит ко мне и говорит: «Тебя срочно батюшка зовет». А у него там через дверь типа как кормушка была.

Я прихожу, он мне открыл, я к нему зашел. Декабрь месяц. Уже холодно так было. А с него пот прям крупными каплями стекает.

Он говорит: «Ну все, отхожу. Только никому не говори, не дадут спокойно отойти». Я поверил ему – отходит и все.

Он мне какие-то поручения дал: как поступить с этими деньгами, кому что сделать, на вопросы ответы дал. И попросил: «Отхожу, чтобы оставили в покое… пока никому не говори». Ну все, попрощался с ним, ушел.

А хотя сомнения все-таки остались. Ну и действительно отошел.

Тогда споры были большие: люди приехали из Курска, из Москвы, местные – все думали, что делать, куда его везти в больницу, чтобы батюшку спасти. Я им говорю:

«Последним его поручение было вот такое, чтобы оставили его в покое».

Ну меня слушать, я же не монах, никто особо не хотел. Решили бросить жребий монашеский. Отец Иоанникий, Царство Небесное, потянул жребий как самый старший из монахов, и выпало оставить на месте, здесь в монастыре. По жребию. Вот как батюшка сам и просил. Вот ну вот такой случай тоже был. Да.

Старец явился Марку после смерти. Знамение о кончине отца

Вот такое чудо было. Когда батюшка уже почил.

Мне надо было в Курск ехать. И утром рано заскочил в монастырь к нему на могилку и думаю: в храм зайду, свечку поставлю и поеду.

Захожу в храм и вот вижу батюшку. Вот вижу, вот воочию вижу. Умом понимаю, что это дух его или как, ну… Замер, боюсь спугнуть. Ну такое состояние. И вот как служба пролетела, даже не заметил. Литургия кончилась, и кто-то мне: «Марк, Марк». Оглянулся – и уже батюшки нету.

Служба закончилась. Думаю, что это было? Набедокурил что ли где. С такими мыслями поехал в Курск. Машина сломалась по дороге, на техстанцию ее загнал. А сам тем временем переждать заскочил к приятелю: дай, думаю, домой в Осетию позвоню.

Набираю домой, звоню, мне мать сообщает, говорит: «Отец умер, пятнадцать минут назад. Выезжай». Я быстренько обратно на этой машине. Летел вообще. Нигде не остановили.

Приезжаю домой, и что думаешь? Думали, что умер, а он пришел в себя, поговорил со мной двадцать минут и у меня на руках умер. Вот такое чудо было. Тогда я понял, почему батюшка мне тогда явился.

Батюшка все слышит и всегда помогает. Знаете, он говорил: «Со Спасителем тоже распят был разбойник с одной стороны. Правильные и так спасутся, а за нас кто побеспокоится, если не Он?» За таких как мы бедолаг.

Поэтому, наверное, и принимал. У него такая была любовь необыкновенная к людям.

Знамение о параличе

Вот фотография, которую батюшка прислал мне в тюрьму. Я ее в рамочку под стекло поставил. И в один момент она начала благоухать, мироточить.

Вот прям миро стекает по ней, и благоуханье такое идет. Многие приходили, целое паломничество началось. Всем интересно: батюшкина фотография мироточит и благоухает.

Буквально после этого меня парализовало… Съездил на речку, прилег на травку, задремал – и что-то болит и болит. Обратился к врачам, сделали укол диклофенака какой-то, а он не пошел… Загноился, абсцесс пошел. И получилось заражение крови, ударило по воспаленному месту, на шейный отдел. И позвоночник раскрошился, меня моментально парализовало. Вообще полностью. Только глаза моргали и все. Вот такая история была. И тоже меньше одного процента жизни врачи давали. Но по батюшкиным молитвам вот сейчас хожу, даже бегаю, на машине езжу. Выжил.

Григорий Пенкнович

В монастыре есть келья, в которой батюшка Ипполит провел три последних года своей жизни. Он впал в кому накануне Введения во храм Божьей Матери, 4 декабря 2002 года… И ушел 17 декабря в день Святой Варвары. За его жизнь боролись врачи-реаниматологи, которые приехали из Москвы. И они были свидетелями удивительного явления. В келье над диваном висела пластмассовая икона, рельефная, Спаса Нерукотворного, и она стала кровоточить.

Московские реаниматологи, врачи были потрясены этим явлением. И по благословению архиепископа Курского и Рыльского Ювеналия батюшку Ипполита помазали вот этой Кровью Спасителя, которая текла из этой иконы.

Как себя ведет человек, находящийся в коме? Что он чувствует? Мы этого не знаем. Но врачи-медики рассказывали мне. Они вернулись сюда через год после кончины батюшки со своими семьями. Потому что они настолько были впечатлены, потрясены тем ответом, который они ощущали от парализованного, недвижимого старца. И этот ответ, его реакцию на их действия, они ощущали в глубине сердца.

И вот когда схимонах Иоанникий, эконом монастыря, первый насельник, который в конце 1991 года пришел сюда и жил с батюшкой Ипполитом вдвоем, – когда он со слезами подошел к умирающему своему духовному отцу и сказал: «Батюшка, ну кто же меня теперь благословит», – старец поднял в благословении правую руку…

Вот здесь же в этой келье батюшки сейчас находится дубовый крест, который поставили сразу после кончины батюшки на его могилку. Огромный крест. И вот на девятый день преставления старца произошло такое явление – мироточение. Обильное мироточение этого креста. Люди в пузырьки собирали благоуханное, ароматное миро. И мы можем приложиться к этому кресту батюшки.

Схимонахиня Николая

Мы продолжали собирать пожертвования с кружкой и после смерти батюшки. При его жизни года два только я собирала. Уже батюшки не было, я еще стояла долго. Я при батюшке только стояла сколько, наверное, только два года при батюшке постояла. А потом уже стояла так, как… ну, как батюшка благословил, так и стояла, стояла.

Батюшка болел, и мы молились за него. Все у нас было его благословением, и мы чувствовали, что он рядом. И понимали, что наша помощь, наш труд во имя веры.

День его похорон запомнился необычным очень крупным снегом, хлопьями такими, и в небе был большой солнечный круг, он виден только на территории обители, а когда мы прошли несколько метров за нее, то этого круга не стало видно.

Привезли какие-то маленькие розочки такие, полумертвые уже. Я думаю: Господи, ну что батюшке поставили. А когда к батюшке поставили, эти розы вдруг ожили, прямо вот ожили, и стали свежие, как будто их только сорвали.

Я и сейчас прошу отца Ипполита о помощи, отец Власий мне так благословил. И моя подруга тоже замечает, что когда обращается к нему, то потом дела хорошо идут. Отец Ипполит изменил мою жизнь. Сидела бы, как и все, на лавочке, наверное. У меня и у дочки, конечно, все поменялось. У внучки даже и с учебой совершенно все пошло по-другому, когда она приехала от батюшки. Некоторые сравнивают батюшку с Николаем Угодником. Я не дерзаю так говорить.

Он все время говорил, что во всех нуждах проси Николая Угодничка, и он всегда поможет.

И вот, иногда с послушания едешь, сил нет, маршруток нет, Николая Угодника просишь, батюшку просишь и смотришь – раз, откуда-то вообще пустая машина является. Как-то вот, понимаете, все так как-то управлялось. И когда просишь, конечно, помогает. И Николай Угодничек помогает, и батюшка помогает.

Сергей Дзуцев

Дни, когда преставился старец и его погребли, были необычными. Это был престольный праздник нашего мужского монастыря в Беслане. Мы готовились, накрывали столы. Я ночевал в монастыре и услышал, как эконом монастыря под утро говорил по телефону. Мы поняли, что это был звонок их Рыльска о том, что старец умер.

Быстро организовали автобус и поехали в Рыльск.

Зима, было очень холодно, и луна в ореоле стояла. Мы пошли в храм прощаться. Я смотрю, лежит батюшка во гробе, а лицо открыто. Я слышал, что старца Николая Гурьянова тоже хоронили с открытым лицом. И когда приложился к батюшкиной руке, она была мягкая. Как у живого человека, не холодная.

Я собирался сделать фотографии и пока прособирался, уже стали выносить гроб. Смотрю, а лицо закрыто. Обошли крестным ходом вокруг храма, в небе был свет, как будто радуга стояла. И потом я стал у матушки Нонны спрашивать: «Почему у батюшки лицо не было закрыто?» – «Как не было закрыто? Было». Я говорю: «Нет, не было закрыто. Я же сам видел, мы с тобой вместе шли». – «Нет, его лицо было закрыто».

Потом до меня дошло, что батюшка так утешил меня, показал свое лицо. А я так печалился, что не приехал к нему, когда он благословил мне приехать.

Игуменья Нонна

Я знаю, что нельзя верить сновидениям, но хочу рассказать об одном памятном сне накануне батюшкиной смерти.

Мы как раз обсуждали в монастыре, как привезти его в Осетию, мечтали об этом. И вот я увидела его во сне в пасхальном облачении, в рясе и клобуке, с крестом в украшениях. И в моем сне он шел ко мне в развевающейся мантии. Радостный, пасхальный, и я во сне понимаю, что он приехал в Осетию. И я бегу к нему навстречу, говорю: «Батюшка, вы приехали в Осетию. Вы приехали…» А он говорит:

«Я пришел с тобой попрощаться. Я пришел с тобой попрощаться, принес тебе подарок». И подарил мне во сне скрипку в футляре.

В этот день я узнала, что батюшка впал в кому.

Батюшка умер на престол в Беслане, а похоронили его на Рыльский престол. Батюшка смертью своей соединил Осетию и Рыльский монастырь.

Когда прикладывалась к его руке, она была теплая. Абсолютно живая рука была, и было такое чувство, что он свое тепло для нас хранил. Как будто ждал нас, осетин, как бы это самонадеянно ни казалось. Людей было очень много. Было очень торжественно. Удивительное сияние было вокруг солнца, такие кольца. И долго очень держалось.

Было ощущение и Пасхи, и одновременно какой-то великой скорби, потому что мы так устроены, мы почувствовали себя осиротевшими. Нужно было прожить еще какое-то время, чтобы понять, что физическое присутствие не определяет твоего духовного отца на земле.

Все мы там были, его дети. Мы батюшку погребали. Гроб его несли монахи и Рыльского монастыря, и Бесланского мужского монастыря, и многие другие батюшки. И было видно, что он всем отец.

Я очень по нему скучаю. Когда рядом такой духовный отец, то ты можешь оставаться ребенком, сколько бы тебе ни было лет. Духовным ребенком. Если у тебя есть доверие к старцу, то ты вообще живешь как в раю. Потому что любой вопрос можно задать и сразу получить ответ. И когда в одно мгновение ты остаешься без такой поддержки, то это чувство потери равновесия во вселенском масштабе.

Я помню свое состояние, когда батюшка скончался, я мысленно говорила: «Батюшка, как ты мог? Меня только постригли. И к кому мне теперь идти? Кому мне задавать вопросы? Что мне делать?.. И я помню абсолютно четко в голове голос его: «Всегда смотри на Матерь Божию и думай о том, как бы поступила Она».

Я не всегда выполняю это послушание, но это безапелляционная правда. Если любой свой поступок, мысль или действие соотнести с тем, как, наверное, поступила бы Богородица... Я не сравниваю, я просто понимаю, что любая наша страсть, она растворяется рядом с Ее милостью и милосердием, и смирением, и кротостью, и любовью, и… ты сразу остываешь и понимаешь, что все эти твои «правды бесконечные», они просто пыль.

Иеромонах Никифор

Со времени ухода батюшки я постоянно чувствую его присутствие, заботу, любовь – это все остается с нами. Мы, конечно, не до конца послушны ему, но все равно это ощущаем.

Как-то меня упрекнули, что мы не к Богу пришли сюда, а к человеку. Да, это правда. Но в этом человеке мы увидели отблеск Божественного света, поэтому пришли к нему, а через него к Богу. Кто-то приходит через скорби, кто-то через болезни, как написано в Евангелии, кто-то через что-то еще. Мы пришли через человека.

После смерти батюшки меня спрашивали: «Неужели вот такие люди, как бомжи, наркоманы, бывшие преступники жили в монастыре и кто-то исправился?» – Конечно, да. А для примера, вот даже я сам. Ведь я тоже был как бомж, только духовный. Но кроме этого, конечно, много было разных реальных историй, когда жизни людей менялись.

Батюшки не стало 17 декабря 2002 года. Похоронили его на Николая Чудотворца – это престольный праздник и любимый святой старца. И казалось, со смертью старца над Рыльским монастырем наступила непроглядная ночь. Ученики батюшки осиротели. Остались одни. Без своего духовного отца. Тут ты понимаешь, что переживали апостолы, когда с ними рядом не стало Спасителя. Кто заступится? Что делать? Куда идти? Кто даст совет?

Но даже после самой страшной и темной ночи наступает рассвет. Вечная жизнь. И старец Ипполит озарил дорогу своей святостью. Солнце засветило вновь. Уже утром. Старец лишь сменил келью. Он жив. Вечно жив. И всегда рядом. Каждую секунду. И Господь явил через него свои чудеса, число которых невозможно сосчитать. В этой главе мы собрали воспоминания и истории наших героев.

Григорий Пенкнович

Старец Ипполит обладал уникальным, редчайшим в наши дни даром исцеления. Сам он, тогда еще юный послушник Сергей Халин, в Глинской пустыни был исцелен ныне прославленным преподобным Адроником (Лукашом) от крупозного воспаления легких. Отец Адроник на три дня затворился в келье с юным Сергием Халиным и исцелил его.

Будучи исцеленным однажды, батюшка Ипполит всю свою жизнь лечил и душу и тело приходивших к нему. Целитель! Когда я спрашивал его: «Как молиться за монахов?» Он говорил: «Молитесь целителю Пантелеимону». Я помню, кто-то из родственников приезжал в Рыльский монастырь с фотографией отца Ипполита. Он был в Канаде, и на фотографии изображена глава целителя Пантелеимона. Ковчег с это главой – и старец Ипполит рядом. Святой целитель…

Вот сегодня я вспоминаю те дни, когда, будучи студентом, я ходил на Даниловское кладбище, где была похоронена блаженная Матрона, и люди оставляли ей свои записки-прошения. Тогда она не была еще канонизирована.

И вот сегодня на могилку батюшки Ипполита так же приходит народ, и так же как блаженной Матронушке, пишет ему свои прошения. Это как молитва, как моление, записанное на бумаге. Вся могилка раньше была в этих записках. А сейчас поставили специально сундучок, и люди отправляют записки туда. Туда, где нет связи, как при жизни батюшки Ипполита, еще в отсутствии интернета и телефона. У батюшки Ипполита никогда не было никакого телефона. Начинали только писать ему от руки на бумаге письмо, и очень часто происходили чудеса. Еще не отправленное письмо получал духовной почтой старец Ипполит – и проблема разрешалась.

Виталий Макиев с сыном Русланом

В нашей семье было чудо, которого не было бы, если бы не пришла беда. Господь промыслительно так все управил, что через батюшку Ипполита вся наша семья пришла ко Господу. У нашего мальчика, Руслана, когда ему было два года, мы заметили изменения в обратную сторону – в развитии у него начался регресс. Сперва не придали этому значения, но со временем увидели, что он не реагирует на речь. Мы даже думали, что оглох. Ходили по врачам, обследовали. Нам сказали, что ребенок слышит, просто он не реагирует. Окончательно уже где-то в три с половиной, в четыре года нам поставили диагноз «аутизм».

Руслан на тот момент не разговаривал, с ним невозможно было никуда пойти. Я думаю, те, у кого дети с аутизмом, прекрасно понимают, что это адские мучения.

Я вот сейчас пытаюсь вспомнить, как это было, и никому такого не пожелаю. Невозможно было выйти на улицу, потому что он мог без причины начинать убегать, кричать, у него были панические атаки. Он мог лечь на землю, биться в истерике. Нас даже милиция пару раз хотела забрать, потому что думали, что мы крадем чужого ребенка, – он вырывался. Намучившись уже окончательно, когда ему было шесть с половиной лет и он не разговаривал, мы хотели отправить его домой, в Осетию, к бабушке на лето. Но Господь так управил, что не получилось. Потом к знакомым в Воронеж, в деревню – тоже не получилось. И вот, мой друг по телефону говорит: «Ты знаешь, может быть, супруга твоя поедет с Русланом в Рыльский монастырь?» Я как-то без особого энтузиазма говорю: «Навряд ли она поедет». Она некрещеная была. Я как-то вскользь у нее спросил, отвечает: «А я поеду».

И вот, мы быстренько организовались.

Супругу с сыном посадили на поезд, и они поехали. Поехала, не зная куда, не зная зачем. Уже сидя в поезде, позвонила и говорит мне:

«Виталий, а где мне хоть выходить надо?»

Настолько мы уже дошли до грани. И люди, которые с этим столкнулись, прекрасно понимают, что малейшая надежда уже нас питала. Супруга, несмотря ни на что, поехала куда угодно. На край земли она готова была поехать, лишь бы ребенку помочь. Я уже несколько раз рассказывал и друзьям своим, и на телеканале «Спас», что когда мои друзья говорили о батюшке Ипполите, то это всегда выглядело для меня лично так, как будто бы он живой. «Вот, попросим батюшку Ипполита – и все будет хорошо». И я даже не сразу понял, что на тот момент он уже давно умер. И для моей супруги это было отчасти сюрпризом, что человек уже отошел ко Господу. Они там побыли, может быть, недели две, в Рыльском Свято-Николаевском монастыре.

Приходили на батюшкину могилку. Супруга просила, как могла. А когда выезжала из монастыря, в московском поезде Руслан первый раз заговорил.

Вот так, сразу после Рыльска, он заговорил. Его первые слова были уже осознаными. Тогда она позвонила и сказала: «Ты знаешь, Руслан заговорил».

Ему было шесть с половиной лет, да. Это был сентябрь, как сейчас помню. А в марте ему исполнилось семь, и следующим сентябрем он пошел в школу.

Вот так, за неполный год ребенок, который не реагировал на речь, не разговаривал, никакой адаптации у него в обществе не было, пошел в обычную школу. Милостью Божьей. Слава Тебе Боже! По молитвам батюшки Ипполита и всех неравнодушных христиан, Господь сотворил такое чудо.

Для того, чтобы, наверное, в первую очередь мы сами для себя выстроили правильный вектор, правильное направление, куда нужно нам идти. И, возможно, через наше великое чудо семейное, чтобы и другим людям было в жизни какое-то вспоможение. Ведь Господь не просто так говорит, и в Ветхом Завете, и в Новом Завете призывает нас обращаться к святым. Святых называют ожерельем Господним, в котором каждая бусинка – драгоценный камень.

И мы верим – вся наша семья и все наши близкие верят, что именно вот такое живое участие батюшки Ипполита, вроде бы уже не на земле, но в то же время живее всех живых – его молитва, его прошение ко Господу сотворили, по милости Божией, такое чудо.

И еще вторую историю, связанную с батюшкой Ипполитом, хотелось бы рассказать. В тот же год – по-моему, это был март – нам нужно было уже собирать документы в школу для Русланчика, мы проходили обследования. Окулист сказал, что у Руслана где-то –2, –2,5 было. То есть, это ему нужно было носить очки. И мы, конечно, очень расстроились. Потому что мальчик еще не совсем был тогда здоров. Он уже разговаривал, но его исцеление – оно было поэтапным.

Игумен Роман, настоятель Рыльского монастыря, нам сказал: «Причащайте его часто, не реже чем раз в неделю, лучше даже дватри раза в неделю. Обливайтесь святой водой, и пусть пьет почаще святую воду. И Господь все управит».

И действительно, за этот неполный год он практически исцелился. Хотя окулист поставил ему диагноз астигматизм и –2,5, но в справке он написал – 1,75, чтобы все-таки ему очки не выписывать.

Мы боялись, что сына в школе будут дразнить, и это вызовет дополнительный стресс. И супруга обратилась молитвенно к батюшке Ипполиту.

Мы записались на повторное обследование, оно было через 20 дней. И так получилось, что обследование выпало именно на День памяти батюшки Ипполита. И осмотр показал, что у Руслана идеальное зрение.

У нас есть все справки. Я для себя, для нашей семейной истории, эти справки храню. В том числе, и те справки, те диагнозы, которые нам ставили в известной больнице на Ленинском проспекте.

В начале учебного года нам снова нужно было посетить эту больницу, где врач, посмотрев документы, историю его болезни сказала:

«А где этот ребенок?» Мы говорим: «Вот». –

«Нет, я вижу наш бланк, нашу печать. Но ребенок, который здесь описан, и тот, что передо мной – это два разных ребенка. Вы, может быть, что-то темните, хотите, видимо, пенсию оформить, а привели здорового ребенка?» Я отвечаю: «Да если бы мы хотели пенсию, мы бы, наверное, вместо здорового больного привели». Она говорит: «Ну да, правда. В общем, – говорит, – ребенок здоров». Я говорю: «Мы можем идти в школу?» – «Можете». Я говорю:

«Нам больше ничего не нужно».

И вот, на этой ноте мы расстались с психиатрической больницей. И дай Бог, там больше никогда не появимся.

Сейчас Руслан помнит, как часто мы ездили в монастырь и просит, чтобы мы поехали туда еще.

Я сейчас учусь в семинарии, и это, конечно, тоже по заступничеству батюшки Ипполита. Конечно, Господь всех нас ведет и хочет спасения каждому.

Были большие и маленькие чудеса в нашей семейной жизни. Но от того, что они маленькие, они от этого не перестают быть чудесами. Потому что то, чего не должно было случиться, оно случалось. Нужно быть, наверное, совсем деревянным человеком, если не благодарить Господа за это.

Я не могу сказать, что хотел стать священником, и до сих пор во мне определенные борения есть. Но во мне есть чувство благодарности. Слава Богу, что оно есть. Потому что хуже неблагодарности, наверное, нет ничего. И я хотел бы, чем смогу, быть Богу полезным. Может быть, словом, может быть, делом каким-то. Но я не перестану свидетельствовать, пока у меня есть возможность говорить, свидетельствовать о том, что Бог есть, что Он нас любит, и что есть святые люди, обычные люди, такие же как и мы, которые смогли, аккумулируя в себе любовь и смирение, достигнуть таких высот, что по их молитвам Господь им не отказывает. И, видимо, это вот как-то повлияло на мой выбор.

И сейчас я учусь в Сретенской духовной академии. Перешел, милостью Божией, на второй курс. И думаю, что у всех нас будет хорошая судьба, если мы сделаем правильный выбор. Все зависит от нас.

Анна Севрюкова

В апреле этого года я узнала, что заболела. Это было последствием стресса, который я пережила после болезни моего ребенка. У меня вырос большого размера лимфоузел. Со временем он просто вообще закостенел. В больнице мне поставили диагноз: закостенение лимфоузла, лимфаденит неизвестного происхождения.

Чтобы решить проблему, я обратилась к хирургу в платную частную клинику. После УЗИ хирург обнаружил, что под этим лимфоузлом, неоперабельным на тот момент, была опухоль два на три сантиметра. Он посоветовал мне провести, для начала, терапию антибиотиками. Но для меня это была уже вторая терапия антибиотиками, и она не помогла. Обратившись в онкоцентр, я узнала, что нужно пройти несколько степеней, прежде чем встать к ним на учет. Сдать анализы по месту работы или жительства. Так как я работаю на железной дороге, естественно, обратилась по месту прикрепления.

После новых обследований мне поставили предварительный диагноз: саркома мягких тканей. Она была именно под этим лимфоузлом. Так как обследование из места прикрепления не подошло для онкоцентра, меня отправили по месту жительства.

Опять весь этот круговорот анализов, обследований. И в конечном итоге, онколог по месту жительства мне также подтверждает этот диагноз. Но стадию онкологии могли поставить только в онкоцентре. Мне дали направление, но прежде чем ехать туда сдавать биопсию, делать операцию, я поехала в Рыльск.

С батюшкой Ипполитом я не была знакома при жизни, но несколько лет назад я посмотрела передачу с ведущим Борисом Корчевниковым о батюшке Ипполите и узнала о многочисленных исцелениях как от рака, так и от остальных заболеваниях.

Мы приехали в Рыльск всей семьей. У меня две дочери и муж. Мы молились, мы плакали у батюшки на могиле, просили. Но я просила не об исцелении. Вы знаете, я просила о том, чтобы Господь оставил меня на этом свете ради детей. Хотя говорят, что нельзя просить так, а надо просить о том, чтобы остаться на этом свете ради покаяния.

После молитвы на могиле у батюшки мы с семьей приехали на источники, находящиеся здесь же, около монастыря. Я окунулась в купели, мы набрали глины, которую батюшка благословил на исцеление.

По дороге домой я почувствовала какие-то изменения в том месте, где у меня была опухоль. Это было на ноге. У меня стало все гореть, жгло, и была боль. Когда я приехала домой, я развела глину со святой водой из источника Николая Угодника, помазала и легла спокойно спать.

Проснувшись на утро, я просто была поражена. Закостеневшее место горело огнем – просто горело огнем. Лимфоузел, который просто не должен быть мягким, он опять стал мягким. При этом у меня не было ни температуры, ничего. Я поняла, что происходит чудо.

Это был понедельник, а в пятницу мне нужно было в онкоцентр. И всю неделю утром и вечером я молилась и смазывала это место благословенной глиной со святой водой. И когда я приехала в онкоцентр, и привезла все анализы, которые были с направлением у меня, врач был поражен, удивлен. Он сказал, что у меня элементарный лимфаденит. Но вот, что с опухолью, надо делать УЗИ и смотреть.

А когда она взяла у меня биопсию, то вытянула целый шприц гноя. Она сказала, что это чудо, потому что анализы и УЗИ, которые я привезла, не соответствовали моему сегодняшнему положению.

Мне дали опять направление на УЗИ, но только в онкоцентре. И выясняется, что чудесным образом и опухоль, которая была под этим лимфоузлом, тоже превратилась в мешочек гноя. Мне дали направление удалить все это по месту жительства.

Я, естественно, не пошла никуда по месту жительства, а отправилась к тому хирургу, который первый мне подтвердил подозрение на опухоль. Привезла все выстраданные бумажки. И когда он посмотрел на все это, он был просто поражен, потому что такого не бывает.

Это единственный врач, которому я рассказала, где я была и что я делала. И вы знаете, что он ответил? Это еще одно чудо! Он сказал, что его мама была знакома с батюшкой при жизни, и они часто ездят в этот монастырь, и он верит, что со мной произошло такое чудо. Продолжайте, значит вам дано это исцеление, дано по вашим молитвам.

Этот верующий врач удалил мне нарыв, анализы показали, что это была опухоль, но стадию развития определить невозможно из-за огромного количества лимфоцитов.

После проведении операции это место я также смазывала глинкой с водой, молилась, и у меня заросло все просто моментально. Просто вот даже шрама практически не видно. И я так благодарна всему, произошедшему в моей жизни! И по сей день и всегда я думаю об этом. И моя семья, мой муж, мои дети понимают, какое чудо произошло. Я рассказываю об этом всем.

У меня такой момент в жизни наступил, что я перестала этого стесняться. И всем советую приезжать сюда. У меня есть подруга, у которой у дочки тоже предпоследняя стадия онкологии желудка, и она приезжает сюда. Ей собирались удалять желудок, но по молитвам батюшки пока просто несколько метастаз вырезали, желудок оставили. Через два месяца будет повторное УЗИ.

Мы надеемся, что тоже произошло чудо. Мы сюда ездим с ней, молимся. И сегодня она приехала сюда со мной. Здесь очень тепло. Я приезжаю здесь трудиться со своей семьей, со своим мужем. Помогать отцу Никифору, которого мы очень любим. Это очень добрый, светлый человек. И все здесь хорошо. Поэтому я всем советую прийти к вере. Особенно в наше сложное очень время.

Заура и Руслан

Рассказывает мама

Несчастье случилось с Русланом в 2005 году 14 июня.

Он не пришел домой. Я работаю вечерами и так получилось, что я его ждала, не дождалась. Мы с мужем выходили, искали, под балконом смотрели и не нашли.

Куда идти? Все спят. Мы даже и не знали, потому что у меня дети, а их трое, всегда ночевали дома. И вот сосед пришел с первого этажа и сказал, что ваш сын лежит под балконом.

Его подложили туда. Под балконом было смоляное покрытие, а сын был весь в песке. Доктора потом сказали, что у него скользящие раны – то есть, он летел после того, как его зацепили или протащило его по обочине или по песчаной дороге. Это придорожный был песок.

Это я узнала уже в больнице. Мы так и не узнали о ситуации, в которой произошла авария, милиция не разбиралась.

У Руслана была черепно-мозговая травма, операция с трепанацией черепа. И в данный момент у нас образующая киста на этом месте.

Тяжелые травмы. Мы были полмесяца в Рыльске, лежали в больнице, травматологическое отделение, потом в Курск нас отправили. Мы полтора месяца лежали там, в нейрохирургическом отделении. Там нам доктор сделала хорошую операцию, хотя наш теперешний врач говорит, что поставил бы нам планку.

Из такого состояния мы никак не выходили. У нас сначала была кома. И сердце как у птенчика, аритмия. Потом у нас немного восстановилось биение сердца.

Затем обнаружилась еще гематома сзади. С правой стороны удалили, а с левой нет. И пока она не рассосалась, мы не пришли в себя. И вот привезли сына из больницы, подняли на пятый этаж, где мы живем, положили на постель, и он второй раз уснул. Первый был от препаратов, когда делали томографию головы.

После выписки нам не стали давать прогнозов, а посоветовали определиться с больницей и уходом, так как нужно было колоть в вену уколы. Нужен был медицинский уход. Может год, может, больше. А может, и вовсе не придет в себя, – говорили врачи.

И в больнице, где я была с сыном, одна женщина посоветовала мне молиться и по капельке давать ребенку святую воду. Я сама татарочка, но готова была молиться как христианка, чтобы сын остался жив.

О батюшке Ипполите я узнала от моей теперешней крестной, Людмилы Михайловны Приходько. У меня от этого почему-то светлое ощущение было. Я ожидала только хорошего. Я не знала, что был такой человек раньше. Я просто не знала о нем. Если бы я знала, я бы, конечно, я прям бегом бы побежала бы к нему.

И мы повезли Руслана к нему. И каждый день у нас был результат – улучшение. Сначала ходили мы нормально. Потом даже бегать пытался. А бегал он пятками, потому что ноги толком не сгибались. Вот так мы в сущности стали выздоравливать.

Первый раз, когда он стал приходить в себя, он на коленках ко мне на кухню пришел. Я даже заплакала. Вот такое было. Я его просила не вставать, потому что я готовила кушать, никого дома не было, чтобы он не упал. Я боялась, что он упадет, и снова гематома будет. Я очень боялась. Всего боялась, конечно. Но вот Бог и батюшка Ипполит дал надежду мне. И у нас все получилось.

Рассказывает крестная Людмила Приходько

Руслана привезли в санаторий на реабилитацию. И он принимал лечебную гимнастику в бассейне, потому что организм расслабленный, и специальный человек, инструктор лечебной физкультуры, с ним занимался.

После бассейна мы с мамой носили его на руках к памятнику батюшки. И так как Руслан не слышал и не мог говорить, то клали его ручку в ручку батюшки. Я в то ухо, которое у него не слышало, сказала: «Думай. Думай и проси мысленно батюшку Ипполита». Что он и делал. И мы так ходили с ним с неделю. Через неделю он отпихнул наши с мамой руки и потихоньку пошел сам. Мы, конечно, не могли его оставить без присмотра и шли рядом. И так потихоньку-потихоньку он стал двигаться. Уже из дома сам приходил в бассейн. А мама шла за его спиной, чтобы он этого не видел. И это давало ему возможность верить в свои силы.

Так где-то продолжалось, наверное, около года. Он ходил сам, просил батюшку. И однажды пришел ко мне в кабинет и сказал: «Я хочу креститься».

Это чудо. Чудо, потому что врачи, когда выписывали его из больницы, сказали маме:

«Если он выживет, то будет овощ». А этот овощ теперь и разговаривает, и мыслит, и помогает маме. И прекрасно двигается. Старается заниматься гимнастикой, потому что она дает ему возможность развивать свой организм.

Рассказывает Руслан

Я когда пришел в себя, сразу стал всех узнавать: маму, сестру родную, близких. Даже, что было – школу. Я все, в сущности, помню.

Я хотел выздороветь. Как раньше быть и говорить хорошо. Об этом я начал молиться. А потом решил креститься.

Это произошло после того, как меня сняли со второй группы инвалидности и дали третью. И я дал обещание сам себе: если все получится, я приеду и покрещусь. Так и случилось.

Я батюшке Ипполиту очень благодарен. Я его хоть и не знал, но я просил его о выздоровлении. И он помог, так можно сказать.

«В Рыльск на могилку старца мы приехали из Италии»

Меня зовут Лада, мы живем в Италии. О батюшке Ипполите я узнала примерно год назад. Мне однажды позвонила мама и сказала, что есть такой монастырь. Она смотрела программу на телеканале «Спас», где много рассказывали об исцелениях батюшки Ипполита. Я заинтересовалась, потому что сыну примерно четыре года назад поставили диагноз аутизм, и все это время я пыталась найти способ лечения. Мы перепробовали разные методы и уже отчаялись.

После просмотра передачи я вдруг почувствовала надежду и стала готовиться к поездке. А поскольку находимся мы далеко, планировала эту поездку целый год. За это время много было прожито, и военные действия начались, и политическая ситуация не совсем в нашу пользу, но тем не менее, я всегда надеялась и ждала этого момента. Удивительным образом даже в снах мне грезилось, что нужно ехать. Когда появлялись какие-то сомнения, Господь мне посылал сны, в которых я видела во сне вот эти пригорки, холмы, по которым мы идем в Рыльске. Я не знала, где находится этот город, но видела чемоданы, сумки, и как мы идем с сыном. И так вот это все и осуществилось. Я потом, проходя по этому городу, уже узнавала те места, которые мне виделись.

Мы быстро оформили документы в дорогу, и на каждом шагу я убеждалась, что Господь меня туда ведет, именно вот в этот храм – значит, именно там меня ждут.

Была очень удивлена радушным приемом. Где-то полторы недели мы жили в монастыре.

Здесь, на Рыльской земле, где много православных храмов, мы крестили ребенка, потому что до этого он был католиком. И совпало крещение с днем перенесения мощей святого Иоанна Рыльского. Дали ему имя Иоанн, теперь у него есть свой покровитель.

После этого мы каждый день его причащали. Примерно, наверное, с третьего дня уже пошли изменения в лучшую сторону – и в поведении, и в речи. Вот даже знакомые люди, которые находятся здесь, в монастыре, заметили, что у него стал другой взгляд, и ребенок стал лучше себя вести и понимать. С ним работала женщина, которая помогает монастырю, работает с трудными детками.

Произошло такое чудо. Я, честно говоря, верила, мне просто нужно было еще укрепиться в своей вере. А теперь я уже точно понимаю, что это Божия сила. Господь Бог нас сюда привел, и получаем каждый день помощь от батюшки Ипполита.

У ребенка был диагноз «аутизм», нам диагностировали его в 3,5 года, шло лечение у нас в Италии, но никаких сдвигов практически не было – никаких сдвигов в речи, в поведении совсем чуть-чуть. И основные изменения начались именно сейчас, после посещения монастыря. Это ощутимо заметные изменения в речи.

Ребенок четко произносит слова, понимает, ведет себя более осознанно. Реакции у него лучше, взгляд. Читает, по слогам хорошо повторяет за преподавателем. Раньше он не мог даже простые слоги повторить. Удивительно, что когда итальянские педагоги его обучали, там он не мог даже буквы повторять. Здесь после крещения как-то видно, что очень четко – и письмо пошло, и самое главное – речь. То есть потихоньку-потихоньку начались сдвиги.

Очень благодарна и монастырю, и настоятелю монастыря, и Господу Богу за такую помощь.

Владимир Савочкин об исцелении дочери

Люди мне рассказывают случаи помощи после молитвы отцу Ипполиту. Вот один из них.

– Вот, мчусь я по трассе, и на скорости, на повороте крутом срываюсь и лечу в столб.

«Батюшка Ипполит, умоляю, помоги!» Как-то мгновенно это сказал – и сам не понял, как мимо столба пролетел и очень хорошо приземлился.

– Ну, может случайность, – спрашиваю?

– Да нет, там бы точно было смертельно. Просто крикнуть успел: батюшка Ипполит, помоги!

Вот еще случай, об исцелении дочери:

У нас дочка, третья, каждый год мы ложились в больницу, у нее тяжелое заболевание было – двойной рефлюкс. Врачи знают, это закидывание мочи в почки. И вот, мы в три года, в четыре года, в пять лет ложились. Уже врач лечащий собирался полостную операцию делать. Но заведующий отделением и другие консилиумы врачей не отдавали ее. Говорили: давайте ребенка пожалеем, там есть вариант коллагеновой операции. То есть, 15 минут – маленькая операция. Заполняют трубки специальным коллагеном, раствором, в надежде, что они застынут, и не будет больше заброса. Но это все было бесполезно. Три раза лежали, и все ничего не помогало.

И вот уже, чуть ли не потирая руки, врач сказал: «Ну, я же говорил. Осенью ложимся следующей, будем делать операцию». Я обратился к жене: давайте все вместе поедем к батюшке. Он же всем столько помогает, неужели нам не поможет.

Поехали к нему. В мае месяце, помню, было. Помолились. Наступает опять, вот, октябрь, нас вызывают. Нам поменяли врача, во-первых. Это для нас радостно было, потому что с тем врачом тяжело говорить было, невозможно. И опять эту коллагеновую операцию делают.

После нее жена показывает: «Вот, все прекрасно!» Для нас это радостное такое чудо. И в больницу мы с ней больше не ложимся. Уже много лет прошло. Ну, конечно, стараемся обследоваться. Вот, в моем случае такое чудо.

Вот случай какой был. Его ценность в том, что очевидцем был врач, хирург, профессионал высокого класса.

У его мамы появилась опухоль на пальце ноги. Стала разрастаться. Сначала простыми мазями лечили, потом разными методами, но это не помогало, все хуже становилось. Обратились к врачу-дерматологу: он срезал опухоль, но после этого мама совсем ходить не могла, появился очень сильный нарыв. И как раз в этот момент я издал книгу свою и подарил этому врачу, Виктору Николаевичу. Он – мой друг. Он еще и мануальный терапевт, лечил меня от моих проблем с позвоночником. И я ему подарил книгу.

А он отвез ее к маме своей, и она сразу за полночи ее прочитала. Со слезами обратилась к отцу Ипполиту. «Батюшка, я вас очень прошу, помоги мне, больше надежды ни на кого нет». И наутро все прошло! Это совершенно невероятно. Она позвонила сыну, Виктору Николаевичу. Он примчался, не поленился: через весь Тамбов, приехал посмотреть. Осмотрел – опухоль просто исчезла. Вот такое явное чудо.

Рассказали мне два афганца, плотник и электрик. Они ездили, подрабатывали в разных местах. И вдруг, у электрика началась гангрена ноги. Нога уже почернела, цвет стал уже нехороший. Он обратился к врачам, и они сказали, что надо ампутировать. Стали его готовить к операции. А его друг узнал про отца Ипполита и просто «выкрал» этого электрика из больницы. И они, как-то на перекладных, доехали до монастыря, к отцу Ипполиту. И батюшка велел: «Каждый день, хоть ползи, но приходи на литургию». А его другу, плотнику, дал кучу послушаний. И он там лазил по монастырю, плотницкие работы везде исполнял.

Каждый вечер батюшка садился с этим афганцем, молился усердно и поглаживал ногу. Примерно через месяц у электрика все прошло. Нога порозовела, стала здоровой. Так он всю электрику, что только там была, всю сделал у них там, в монастыре. Все обошел, везде починил. Если не ошибаюсь, это произошло в 1993 году.

Вот таких случаев было очень много.

Эту историю рассказала мне матушка Фотиния Харламова. Она при монастыре была швея.

«Вижу, около могилки батюшки молятся. Стоит на коленях пожилая женщина, а молодая девушка, лет 18-ти, на скамеечке сидит, обреченно опустив голову. Подошла, познакомилась. Оказывается, это дочка ее, которая тяжело больна раком. Последний шанс – поехать в Германию на операцию. Сейчас они должны в Москве последние анализы сдать и потом уже ехать туда. И кто-то им посоветовал к отцу Ипполиту съездить: помолитесь, он чудотворец, целитель. Вот, они приехали, помолились».

Фотиния им предложила задержаться еще, на службе побыть, чтобы еще помолиться. А потом они уехали. И вдруг, через три дня видит – они опять здесь находятся и молятся опять. «Как, почему вы вернулись?» – «Мы стали сдавать анализы, врач выскакивает – а где вы были только что, потому что вообще у вас никакого рака нету». Лечащий врач, который ее наблюдал все это время.

Вот, прямо буквально такой случай. Мне кажется, лет десять назад это было.

Наталья

В 2010 году мне подарили книжку «Самый добрый батюшка на земле». И вот по ее прочтении, я просто вцепилась в этого батюшку. Я дала себе слово найти всех, кто с этим батюшкой связан. Ну и с девочками, вот в декабре 2010 года, мы поехали в Рыльский монастырь. Я впервые поехала. Была как бы вот абсолютно новоначальная, ничего не понимающая. Какая-то отчаянная, можно сказать.

И вот в какой-то день, это было вот с 19 декабря по 22, 23, мы пошли на источник Божией Матери. В тот период, когда я в мыслях решила во что бы то ни стало окунуться, мороз был крепче тридцати градусов. Даже не брала благословение, но решимость была большая. Потому что на тот момент у меня была куча женских заболеваний всяких.

И вот в этот день пошел… хорошо помню, мокрый дождик со снегом. Мороз упал, наверное, градусов до –10. Вот так. И я, конечно, боялась, но не показывала виду. Девочки мне пели «Богородицу». Я окунулась в этот источник.

Хорошо помню, что когда вышла, волос хрустел на голове, но мне было так хорошо и так легко, даже не хотелось одеваться.

Потом, когда мы шли обратно, я бежала впереди всех. Девочки мне кричали: «Ты куда летишь? Ты куда летишь?» Я говорю: «У меня ощущение, что у меня сзади парашют».

Вечером того же дня, в келье мы сидели в гостинице, и вдруг мне как огнем поясницу так схватило, я подумала: «Ага, допрыгалась. Вот, что ты натворила». Но буквально где-то секунд 20–30. Все. Вот на этом все мои женские болячки закончились.

У меня были серьезные заболевания. Был эндометриоз. Все прекратилось. И после этого больше не было. Вот.

Я поняла, что это по молитвам батюшки Ипполита.

Михаил Гаглоев

О батюшке я узнал из фильма «Старец», автором и режиссером которого является игуменья Аланского Богоявленского монастыря Нонна (Багаева). После просмотра я проникся тем, какой батюшка добрый, всем помогал, и скачал его фото на телефон.

В ночи у меня были приступы тревоги, и я подошел к иконам и вспомнил, что у меня есть фотография батюшки. Открыл телефон и стал как к живому обращаться к батюшке. Говорил: «Батюшка, помоги мне, чтобы я упокоился». И в этот момент услышал внутри себя в груди голос: «Успокоительница». Что это значит? Оказалось, есть образ Божьей Матери Успокоительница. Я нашел молитву перед ним, почитал три раза подряд акафист. Лег спать. Утром рассказал супруге. И Христина через какое-то время заказала у иконописцев такую икону и подарила мне.

Нам потом после стало интересно, где хранится этот первообраз. Как вообще, где, откуда история вообще этой иконы происходит? Мы начали искать в интернете. Нашли только то, что эта икона в монастыре на Афоне. И мы поехали в Афонское подворье в Москве. Спрашивали там. Но, честно говоря, там тоже нам ничем не смогли помочь, не нашли эту икону. Потом мы через знакомого передали письма на Афон, и пришел ответ о том, что эта икона хранится в Пантелеимоновом монастыре, и вход к ней не благословляется мирянам.

Я заказал одиннадцать списков с этой иконы. В начале 2019 года с братом моей супруги поехали забирать эти иконы. Когда мы приехали на Афон, в скит Белозерка, нас хорошо встретили. Покормили, напоили, показали нам иконы все, поставили их. И я одну из икон просто сфотографировал два раза. Отправил супруге там, родственникам. После мы их все забрали, поехали в Пантелеимонов монастырь и пошли за благословлением к отцу Евлогию, игумену монастыря. Я попросил поставить иконы на ночь к первообразу, но мне разрешили самому их занести туда, где находится икона.

Нас сопровождал монах, пришли в предел архистратига Михаила, где хранится эта икона. Подошли туда, приложились, помолились, поставили все иконы на столик. Братья мои уже вышли, а я остался. Один монах мне сказал, что на иконе младенец Иисус с закрытыми глаза, но бывает, что открывает глаза.

Пошли потом уже в храм и на службу. Когда мы вернулись в отель в Салоники вечером, я пересматривал все фотографии, которые были сделаны на Афоне. И когда вот дошел до фотографии, которую я сделал в Скиту Белозерка, я увидел, что глаза открыты. Я думаю, может, мне что-то показалось. Я зову своего брата. А говорю: «Посмотри вот телефон. Там что-нибудь видишь?» Он говорит: «Да». И они тоже удивились.

Я впоследствии узнал, что отец Ипполит встречался с афонскими подвижниками в скиту Белозерка. А сам он восемнадцать лет был экономом в Пантелеимоновом монастыре раньше. И вот так он мне помог избавиться от панических атак. Слава Богу за все.

Надо ходить в храм и молиться. Больше никак. А там все по вере, с Божьей помощью.

Пизов Владимир Викторович

г. Шебекино Белгородской области

У супруги моего коллеги по работе на лбу образовалась опухоль (шишка). Врачи назначили им день операции по удалению опухоли, но они узнали о батюшке Ипполите и приехали в монастырь в первый раз. Взяли с могилки земельку, и дома больная заворачивала земельку в бинт и прикладывала к опухоли в течение 7–10 дней, и опухоль исчезла.

Пришла к врачам к назначенной операции, и врачи очень удивились, что она сама сошла, так как такие опухоли удаляют только хирургическим путем.

Теперь они, в знак благодарности Богу и его молитвеннику о. Ипполиту, каждый год посещают могилку старца.

Екатерина Воротынцева

г. Железногорск

В 2013 году после замужества первая беременность была внематочная, удалили одну трубу. После этого долго не могла забеременеть. Молилась Матери Божией и приехала на могилку Батюшки Ипполита с просьбой помолиться, чтобы были детки. Прошло немного времени, и в 2017 году родился первый ребенок, а через год, в 2018 – второй ребенок (девочки). Мы были очень обрадованы с мужем. С тех пор мы часто приезжаем в Свято-Николаевский монастырь на могилку батюшки Ипполита с детками. Мы благодарим батюшку за молитвы к Богу о нас.

Струкова Ирина Владимировна

У моей подруги из города Курска Наталии сын Димитрий Тютюник в шестилетнем возрасте упал с окна третьего этажа на цементный пол коридора. Потерял сознание и был отправлен в больницу в реанимационное отделение в бессознательном состоянии. В это время мы познакомились с иеродьяконом из Свято-Николаевского монастыря, который привез нам молитву и сам молился батюшке Архимандриту Ипполиту. И мы, вся семья, молились и просили Батюшку о помощи за нашего мальчика. Приезжали к Батюшке на могилку и тоже просили помощи. Через два дня наш Димочка открыл глазки и попросил показать мультики. Через два месяца он был выписан в полном здравии. Мы и сейчас приезжаем в монастырь на могилку.

Сейчас Диме Тютюник девять лет и он тоже приехал поблагодарить Батюшку Ипполита за молитвы, по которым Господь его спас от смерти.

Татьяна Николаевна Журавлева

Казахстан

На трассе переднее колесо разорвалось на скорости. Пока по дороге водило автомобиль, успела попросить батюшку Ипполита. Перевернулась в машине в кювет. На мне стекло разбитое, крыша машины, а на груди – четки. Выбравшись с кювета на трассу, я осталась жива и без травм. Врачи со скорой были удивлены, сказали: «За вас кто-то сильно молится, так как после такой аварии без жертв не обходится». Верю, мне в трудную минуту помог батюшка Ипполит. В автомобиле со мной его фото и четки всегда. Спасибо Батюшке Ипполиту. Низкий поклон. Слава Богу за все.

Кузовкова Лариса Владимировна

Прошел год, как я приезжала в монастырь к батюшке Ипполиту. Год назад у меня обнаружили рак, но до начала лечения мне явился старец и сказал: «Ты здорова». Я не понимала, как могу быть здорова. Через какое-то время моя сестра Таня рассказала мне о батюшке Ипполите, и мы приехали в Рыльск. Я молилась на могилке и просила батюшку помочь мне одолеть недуг. Чуда, я знаю, не заслужила, но две операции прошли успешно, облучение и химия – тоже. Сейчас чувствую себя хорошо. Я уверена, что с самого начала батюшка взял меня под крыло и молился за меня перед Господом и Пресвятой Богородицей. Господь давал мне сил не падать духом, не портить жизнь моим родным, и сейчас я благодарю Господа, Пресвятую Богородицу, батюшку Ипполита каждый день за то, что жива. Молитесь батюшке и у вас все будет хорошо. Он слышит! Он всех любит!

20.09.20 г.

Елена

Москва

Приезжала с мужем в 2011 году вымаливать ребенка. Остановились у нас в гостинице. Исповедовались и Причастились. На могилке батюшки молились, просили, ночью тоже ходила на могилку к батюшке, а во сне потом увидела: батюшка вышел из-за Креста, а в протянутых руках лежит маленький ребенок, я подумала – девочка. После окончания Великого Поста, через два месяца почувствовала, что беременна, и действительно, потом, по времени, родилась девочка, а потом еще два мальчика. Дочери уже девять лет.

Батан Ольга Вячеславовна

Белгородская область, г. Шебекино

Лежала в больнице, познакомилась с девушкой, которая знала отца Ипполита и приезжала к нему в Рыльск. Она подарила мне книжку «Самый добрый батюшка». Я ее прочитала и молилась, просила здоровья. Мне приснился сон, что отец Ипполит сверху наклонился надо мной и читал молитвы с двумя монахинями.

Через день пришел анализ, что гепатита у меня нет.

Мечтала приехать в Рыльск и побывать на могиле отца Ипполита и на службе.

Спасибо ему за молитвы и вам всем за службу. Вечная память отцу Ипполиту.

Царствие Небесное.

Гореликова Наталия Григорьевна

г. Курск

6 января посетила Свято-Никольский монастырь, могилку батюшки Ипполита. Мой муж болел в то время коронавирусом. Я просила батюшку помочь в лечении, очень тяжело муж переносил эту болезнь. В ту же ночь, перед Рождеством во сне мужу приснился батюшка Ипполит и сказал, чтоб убрал зеркало напротив моей кровати и повесил туда икону. Что мы и сделали – зеркало убрали и повесили на это место икону Божией Матери «Знамение» Курскую-Коренную (как привозят из Америки). Мы стали молиться перед сном. Муж быстро пошел на поправку. Благодарим батюшку Ипполита за молитвы,

Матерь Божию и Господа, он управил по их молитвам выздоровление моего мужа.

Титова Ирина Александровна

с. Вишнево, Курская обл., Беловский район

По благословению Батюшки Ипполита, я, 01.11.19 г. делала операцию (удаление грыжи), во время операции пошел отек легких (мой организм дал сбой и я уже в отключении начала «рваться»), но когда я очнулась от операции, то я увидела, что сзади меня по правое плечо стоит мой любимый батюшка (в своей одежде) и во весь рост. Благодарю Вас, мой милый помощник и исцелитель – Батюшка Ипполит. Я чувствую его молитвы и благодарна Богу за то, что привел меня к нему еще в 2000 г. Ранее, я еще писала свои исцеления от Батюшки. Вечная память и Царство Небесное Вам, Батюшка Ипполит. Очень хочу, чтобы Батюшку Ипполита канонизировали.

Сердюков Николай Сергеевич

Ставропольский край, г. Ессентуки

У меня была болезнь лимфома Ходжкина, последняя стадия рака. В Ставрополе врачи на шестом курсе химиотерапии отказались от дальнейшего лечения и направили в Москву в клинику им. Пирогова на пересадку костного мозга. Лечение по финансам недоступно для меня, мне больше не давали квоту, звонил, звонил... Знакомая посоветовала поехать в Рыльск к батюшке Ипполиту. Сам того не ожидая, попал именно на праздник святителя Николая 22 мая. Не смог отстоять службу из-за болезни, вошел, поклонился, сел на лавочку и за себя не просил, а просил за эту девочку, которая посоветовала приехать сюда, ну и за своих родных и близких. Вышел за ворота, а мне смс, что предоставляют мне квоту и быть в клинике 6 июня. После полуторамесячного пребывания в клинике, получил исцеление. Сегодня 28 января, приехал поблагодарить послушника свт. Николая и моего покровителя. Слава Богу за все.

28.01.2020 г.

Стародубцев Юрий Леонидович, поселок Хомутовка

11 августа 2019 года. Я, Юрий, ехал из города Рыльска, на горке возле РАИ взорвалось левое переднее колесо, и машина перевернулась. Я был с доченькой, ей три годика.

Машина разбилась вдребезги, а у доченьки ни одной царапины. У меня ушибы и ссадины, ничего серьезного.

Я не отношусь к людям, которые знали батюшку при жизни, но благодаря друзьям, которые были его духовными чадами, я узнал об этом человеке. Фотография батюшки мной была получена на вечере памяти старца Ипполита в гостинице Даниловской.

Со мной случилась беда, со Святой Пасхи я заболел ковидной пневмонией, причем проявления болезни «шли по нисходящей». Все возможные средства, которые были применены: генно-инженерная терапия, плазменная, противовирусная, – не давали результата. И через семь дней я оказываюсь на реанимационном столе. Тогда я осознал, что впервые в жизни оказался в ситуации, когда не знаю, выйду я отсюда или нет. Рядом уже два покойника лежало, и я видел черный мешок, который лежал подо мной.

Я обычно, как врач с большим стажем, обращаюсь к святым врачам-покровителям. Но мне трудно уже было говорить. Мне сделали катетерезацию подключичной вены и предложили сделать управляемое дыхание, отчего я отказался, так как знал, что имеется много противопоказаний.

И вдруг мне представилась фотография старца Ипполита. И предав в руки Господа себя, я взмолился батюшке Ипполиту. Трое суток я лежал на реанимационном столе, понимая, что у меня шла резко отрицательная динамика, нарастала дыхательная недостаточность, более 70 процентов поражения легочных тканей. И потом уже я узнал от родных, что зав. отделением Ченцов Сергей Владимирович так и говорил: прогноз неблагоприятный, состояние тяжелое.

При всем этом у меня наступила невообразимая тишина на душе. Прекратился страх, появилась какая-то непонятная уверенность. И на третьи сутки в реанимации за закрытым стеклом собралось все отделение. Они все салютовали, глядя на мониторы. Мне сократили кислородную поддержку, стал уже обычный кислород идти. Я стал кушать, разговаривать, даже песни пел, поддерживая своих соседей по реанимации. И на четвертые-пятые сутки меня переводят в обычную палату, где я неустанно молился батюшке Ипполиту. Шли пасхальные дни, ко мне пришел священник, он меня исповедовал. И, конечно, он подтвердил, что обо мне все отделение говорит, как о довольно необъяснимом случае быстрой положительной динамики.

Я рассказал, кому молился. Не люблю такие слова как «дать обет», – мы люди немощные, слабые в вере, – но я сказал: родной батюшка, я очень хочу к Вам приехать.

Конечно, после реанимации я вышел с палочкой, четыре месяца я не работал. Я, слава Богу, мужчина 60+. Но месяц назад мы от прихода ездили в Рыльский монастырь. Нет там каких-то высоких строений, какой-то выдающейся архитектуры, но подойдя к кресту, я почувствовал благодать. Я обнял этот крест и говорил с ним как с родным: вот, я к тебе приехал, грешный, недостойный. И у меня было такое ощущение, что я как маленький ребенок уткнулся матери в подол, и слезы радости меня буквально сотрясали.

Конечно, я считаю, что это мой заступник, и не только мой, но и всех, кто молится ему о нашем многострадальном народе. Потому что основное оружие этого человека, который не обладал красноречием, не обладал какими-то проповедническими данными, – это только одно чувство: любовь.

Старца Ипполита считают апостолом Осетии. Он – мостик для Алании к Богу. Тысячи людей с Кавказа приезжали к батюшке с вопросами, со слезами, болезнями. Через старца осетины вспоминали свои духовные корни. Он пробудил в них историческую память о христианстве. Отец Ипполит всегда молился за Кавказ. Говорят, окормлять осетинский народ стало для батюшки послушанием, которое дала ему Сама Богородица. Он никогда не был в Осетии. И на расстоянии основал тут два монастыря. Один в горах, в глубине Куртатинского ущелья – мужской Аланский Свято-Успенский, второй – Аланский Богоявленский женский при въезде в Алагирское ущелье, соединяющее север и юг Осетии.

Место для женской обители Старец определил вплоть до километра. Где строить монастырь, объяснил Наташе-режиссеру – теперь игуменье Нонне. На месте разрушенного дома отдыха до 1961 года находилась тюрьма строгого режима, после ее закрытия разместился военно-патриотический лагерь, позже дом отдыха мебельной фабрики. Однако за годы перестройки и развала Советского Союза место это пришло в полное запустение. Так что сестрам, пришедшим на это в лето 2004 года, досталась разруха и неустроенность в полном ее объеме. Вслед за монахами сюда потянулись люди, желающие помочь. И сестры своими силами начали строительство. Никаких заборов и калиток, кругом дикий лес, жили без газа, воду возили, пищу готовили на дровах, в разрушенных корпусах бывшего лагеря не было ни окон, ни дверей, ни крыш. По коридорам бегали собаки. Начинать было непросто. Но помощь и забота Господа чувствовалась во всем.

На территории обители есть три озера. Старец говорил: «Будете рыбку ловить». Тогда никто не понял, что это отсылка к евангельским рыбакам. На этих озерах начались массовые крещения. Целыми семьями осетины принимали Православие. Дух захватывает при просмотре фотографий этих событий. Больше тысячи людей разом принимают таинство Крещения, окунаясь в озеро. На наших глазах словно повторяются события апостольской проповеди. За несколько лет здесь покрестились больше восьми тысяч человек. Именно тут мне открылась святость отца Ипполита. Словно свеча, несущая пламя Благодатного огня, обитель Аланская хранит духовные дары старчества отца Ипполита: дух кротости, смирения, милосердия ко всем приходящим, дух истинной любви Христовой. Здесь собраны истории из Алании, которую так любил старец.

Игуменья Нонна

Первая встреча со старцем

В 2000 году я работала в региональной телерадиокомпании «Алания» режиссером, у меня был свой авторский проект, назывался он «Портрет на фоне гор», мы снимали людей, которые определенным образом повлияли на судьбу Осетии. Мои друзья к тому времени уже были в Рыльске, и мы решили поехать, снять передачу о человеке, к которому в огромном количестве на тот момент ехали осетины – просто автобусами, поездами, вообще как угодно. И это было очень интересно, потому что все они оттуда возвращались с очень странными улыбками. Мой знакомый уже был к тому времени казначеем монастыря, келейником старца. И мы со съемочной группой и с другими ребятами – нас было тринадцать человек – поехали в Рыльск. Когда мы подъезжали к воротам монастыря, то те ребята, которые уже бывали в Рыльске, как-то странно начали ликовать, как маленькие дети, прыгать в автобусе, кричать: «Рыльск, Рыльск!» Ну, они мне какими-то странными показались, на сектантов похожими.

В моей жизни это был первый монастырь, который я увидела. Он в тот момент еще был совсем не отреставрирован, но старина и намоленность, особенность этого места мной прочувствована была сразу. Можно сказать, переступила порог монастыря и поняла, что есть другая жизнь, о которой я ничего не знаю.

Старец был абсолютно доступен для простого человека, его подвиг по приему людей был невероятен. Сейчас, будучи игуменьей, я, приняв несколько человек, мечтаю о диванчике. А он принимал с семи и до одиннадцати ночи, это было несколько автобусов. Люди же с горем едут в основном. Когда я впервые увидела Старца – это было мое первое потрясение, – полная идентичность тому, как я представляла себе в жизни Деда Мороза. Он так вот, как курочка своих цыплят собирает: «В храм, в храм, идите все в храм!» И вот все набились в храм, а мы остались позади, вдруг вышел монах и громко сказал:

«Где вчерашняя группа, кто приехал из Осетии?» – «Мы!» – «Ну, пойдемте со мной». Вот мы идем, и расступаются куряне, москвичи, белгородцы, и так неловко, что он нас ведет вперед. Кто-то возроптал: «Кто они такие, почему без очереди!» А в ответ: «Это осетины». Я до сих пор не знаю: это диагноз был или привилегия (улыбается). Старец благословил нас остаться, побыть. Я подошла и сказала, что приехала снимать кино про него, и что мне нужно интервью. Батюшка на меня посмотрел и говорит: «А что такое интервью?» Ну и вы можете представить: у меня в голове тысяча мыслей – тоже мне прозорливец, говорили, все знает, а он даже не знает, что такое интервью… Я была нецерковным человеком. Крещеной, но далекой от Церкви. Я ему стала объяснять, что интервью – это когда я буду Вам вопросы задавать, а Вы мне будете отвечать, батюшка. На что он разулыбался и говорит: «А я не умею разговаривать!..» – и все. Собственно, можно собирать съемочную группу и ехать домой. Я разочаровалась, потому что думала, люди всегда готовы бывают отвечать на вопросы телевизионщиков. И когда собралась уйти, он меня остановил за руку, смотрит своими синими бездонными глазами на меня и говорит: «Матушка, а ты знаешь, что ты монахиня?» Я аж закипела внутри, говорю:

«Откуда Вы можете знать кто я, Вы меня первый раз в жизни видите, что Вы сразу ярлыки раздаете, что у Вас манера такая, я вообще не по этому вопросу!» А он мне говорит:

«А у монахов вот здесь крестики светятся» – показывает на лоб и смеется. Может быть, это шутка, но она меня потрясла, как контузия.

Я ушла в келью, и следом, буквально минут через пятнадцать, в наш домик пришла женщина, которую я не знала тогда. Это Наталья Федоровна Носова, которая уже была на тот момент духовным чадом старца Ипполита, и уже послушалась, выполняла благословения именно в отношении создания монастырей в Осетии. И она говорит: «Кто здесь Наташа-режиссер? Я только что от старца, ты же моя дорогая, я была у Батюшки, он сказал: ты знаешь, Наталья к нам приехала, Наташа-режиссер, Аланская игуменья!» – «Какая Аланская игуменья?» – «Ну, Наташа-режиссер – это Аланская игуменья!» Слова «игуменья» в моем лексиконе не было, я о монашестве вообще ничего не знала. В этот первый приезд я отпустила съемочную группу, так ничего и не сняв, а сама осталась на месяц в Рыльске. Но сначала я хотела бежать, просто было такое желание, думала, секта какая-то. И тут у меня температура под сорок. На второй день мне девочки говорят: «Ты все равно подойди к Батюшке, так чтобы он за тебя помолился». Я пошла, говорю: «Батюшка, что-то плохо мне». А он мне так говорит: «Матушка, ну ты же перетрудилась, ты же на лугу перетрудилась!»

Луг в Рыльске – это как бы особое место, такое мистическое. Ничего я, конечно, не перетрудилась, я до него просто дошла и обратно вернулась. Ну вот, видимо, болезнь была попущена, чтобы какие-то мои такие страсти перегорели. И я так проболев неделю, наконец вновь пошла к нему, в надежде, что на этот раз он отпустит меня домой. На луг мне после болезни не хотелось, но я смирилась с тем, что пожить в монастыре нужно.

Говорю Старцу: «Батюшка, болею я все еще, вроде мне лучше, но я еще болею». А он говорит: «А справка у тебя есть?» – «Какая справка?» – «От врача, а то может, ты сачкуешь?» Я думаю: «Бюрократ какой-то этот старец, что это вообще непонятное!..» Но когда вышла от него, у меня была такая легкость, никакого следа ни от температуры, ни от болезни, ничего. Было чувство, что можно разбежаться и полететь над Сеймом.

Знаете, что происходило с большинством из нас, кто туда приезжал: мы расставались с духовным сиротством. Мы, даже сами того не понимая, что-то искали, приезжали туда и понимали, что обретали отца – Отца Небесного, Господа, но через нашего старца земного. И это трудно переоценить, потому что ты расстаешься с чувством незащищенности, расстаешься с чувством неправильности или бессмысленности твоей жизни, неопределенностью какой-то. Ты определяешься настолько, насколько это вообще возможно человеку. И дальше скорбь, болезнь, война, труд, боль воспринимаются не как безысходность, а как единственная возможность прийти ко спасению. А радость, любовь, добро, дружба приобретают совершенно иной, наполненный благодатью смысл. И все это через пример Батюшки, через ощущения, что переживали мы, соприкоснувшись с человеком святой жизни. Вы знаете, он не проповедовал словом, он просто любил Бога и людей, и дела его были движимы этим чувством. И поэтому уезжать от Батюшки было всегда очень трудно.

Мысли о монашестве

Я уезжала вся зареванная, было чувство, как будто меня снова вынимают из утробы матери. И стали бросаться в глаза некоторые вещи в миру: громкая музыка, накрашенные женщины. Наверное, в монастыре привыкаешь к естественной красоте людей. Душа моя стала томиться, тяжело стало и на работу ходить. Больше хотелось дарить ласку и любовь родным близким людям. Что-то начало меняться в душе. Летом я приехала в Рыльск и прожила три месяца на послушании у батюшки, мы общались с ним на какие-то там темы разные, не так много, как хотелось бы, но это самые драгоценные жемчужины моих воспоминаний о нем. Батюшка всегда шутил надо мной: «Наша актриса приехала!» И я так показательно «обижалась», говорила: «Батюшка, я режиссер, я не актриса!» А он отвечает: «Актриса» – и сейчас, когда мы ставим с нашими детьми спектакли, я понимаю, что я актриса, конечно. Лето заканчивалось, и меня стали искать там прихожанки:

«Беги скорее, старец тебя ищет!» И когда я зашла к Батюшке, он вынес мне что-то из алтаря. «Ну, ты приняла решение?» Я говорю:

«О монашестве что ли, батюшка?» Он говорит: «Да». – «Да, конечно, да какие проблемы, батюшка!» – Я же думала, лет в шестьдесят когда-нибудь это со мной все-таки случится.

Он мне подарил тогда икону Воскресения Господня, на обороте была Голгофа, и сказал, что это его благословение мне на монашеский путь. Я уехала домой, и буквально через два месяца мне позвонил келейник старца, отец Иоаким, и сказал, что Батюшка меня вызывает, нужно срочно ехать в Рыльск.

Вначале меня это напугало, потому что мне казалось, что это может быть связано как-то с моими родными, что может быть, что-то произойдет. Больше 1600 километров до Рыльска, и я никак не могла выехать. Вдруг стало плохо моему отцу. Он был очень крепким мужчиной, летчик военный. Ночью случился приступ сердечный. Я каким-то образом его дотащила до кровати и побежала мерить давление: 220 и выше, я уже даже не смотрела, сколько. Пытаюсь вызвать «скорую», «скорая» обещает приехать только через полтора часа.

Звоню сестре, сестра говорит: я выеду, как только смогу, такси тогда не было. И я, сделав ему укол, дав таблетку и опустив его ноги в горячую воду (это все, что я умела на тот момент), побежала к святому углу.

У меня была икона Феодоровской Божией Матери, приложенная к чудотворной, я перед ней упала на колени. Отец был некрещеным, и я взмолилась о том, чтобы мой папа не умер некрещеным. И, хотя я ни разу не мистик, но до сегодняшнего дня убеждена, что Матерь Божия с иконы мне улыбнулась, и я внутри своего сердца почувствовала, что все будет хорошо. «Скорая» приехала через десять минут, у папы ничего серьезного не нашли. И я как-то сразу собралась и уехала в Рыльск. Больше я домой не вернулась. А незадолго до этого мне снился сон, словно приезжаю в Рыльск, ко мне навстречу выходит старец, я делаю ему земной поклон, он целует меня в лоб, берет за руку, ведет в какую-то комнату и дарит мне белую рубаху с крестом. Я спрашиваю: «Что это, Батюшка?» Он отвечает: «Это принадлежало мне, теперь это будет твоим». Только спустя время я узнала, что это срачица – рубаха, в которой постригают монахов.

Интересно, что когда я приехала в Рыльск, то все повторилось в реальности, кроме рубахи. Рубаха тоже стала реальным постригом. То есть он меня встретил, я сделала земной поклон, он поцеловал меня в лоб, мы пошли в нижний храм, где он мне торжественно объявил, что мне надо ехать в женский монастырь в Гнеушево. Мне не хотелось, и лицо это выдало. И ведь главное уговаривала себя все выполнить, потому что я Матери Божией обещала, лишь бы папа не умер некрещеным. А Старец спрашивает: «А что такое?» Я говорю: «Батюшка, хоть туалеты мыть, но только возле Вас!» И он как-то расстроился: «А что, опять на лужок?». Я ушла в полной растерянности. Позже приехал казначей монастыря, отец Иоаким, и хорошенько отругал меня. Сказал: «Что вы, осетины, сюда ездите, батюшку доводите, что вы свою волю творите! Вот вы приезжаете, он вам говорит волю Божию, а вы свою творите, что вы его мучаете!» Правильно все сказал. Ночью я себя мысленно отругала, покаялась, одумалась, еле утра дождалась, пошла и сказала:

«Батюшка, в морг – значит в морг. Куда надо ехать? В Гнеушево – значит в Гнеушево». Он разулыбался, говорит: «Матушка, ну ничего, Вы же пока не знаете, как, что, куда. Не знаете расстановку сил, где ангелы, где бесы. Вы собирайтесь, поедете на сборы, в Москву». Еще лучше! Это знаете, как уровень: или откатываешься, или перепрыгиваешь, или проходишь. Но перечить я уже не стала. Одной ночи с муками совести вполне хватило. Так я оказалась в Москве.

На послушание в Москву. Стояние с кружкой для сбора пожертвований у метро

Здесь я каждый день боролась со своей гордыней. У меня два высших образования, я заканчивала аспирантуру, что я здесь делаю – вообще какие сборы, какая кружка! Ну, потом помолишься, на других сестер посмотришь. Хорошая была проверка на честность, на выносливость, на послушание. Один раз нас забрали в милицию. Нам навстречу выходит такой развязный капитан, знаете, жует жвачку, и я думаю: этот точно не пожалеет. А он так смотрел, смотрел на нас, потом повернулся и говорит дежурному: «Я не буду их оформлять!» А ему из окошка удивленно отвечают: «Почему?» Он говорит: «А я верующий». Повернулся и ушел. Я тогда подумала, что правда, как мы часто ошибаемся, когда по внешнему виду судим о людях.

Нас было девять женщин, мы жили на монастырской квартире, это была полуторка.

И в основном мы там молились, ночевали, а так мы ходили на послушание. Это хорошая школа для тех, кто хочет идти в монастырь.

Шесть месяцев мы несли там послушание. А на Пасху рванули в Рыльск без разрешения. Так захотелось в родной монастырь. И когда приехали, батюшка меня вызвал и стал говорить, что мы с сестрами не посрамили Рыльский монастырь в Москве, но пришло время и нужно ехать основывать женский монастырь в Осетии.

Это уже 2002 год, май. Московские друзья дали мне фотокамеру цифровую, тогда большая редкость была, и я во время службы щелкала отца Ипполита, батюшка в какой-то момент недовольно говорит: «Кто меня все время (вспышка ему мешала) фотографирует?» Я говорю: «Батюшка, это я, я!» Ну я в мирской одежде, еще не монахиня. А он заулыбался и говорит: «Аааа, игуменья Аланская, как будет по-осетински «Христос Воскресе?» Я растерялась. И вдруг он на весь храм произнес по-осетински «Чырысти райгас!» На фотографии видно, что у него слезы в глазах стоят. И потом уже мы так вот с духовными чадами старца говорили и думали, что он прощался с нами – это была последняя Пасха, а мы, конечно, ничего не поняли.

Как старец указал место для монастыря в Осетии

Сначала мы как сестричество расположились в городе Алагир, где духовные чада батюшки купили довольно недостроенный дом, этим занималась Наталья Федорона Носова и ее фонд «Успение». Тогда еще жив был батюшка, и в сентябре 2002 года, после монашеского пострига, я в последний раз виделась с ним, просила благословения на переезд из Алагира в станицу Архонскую – родину архимандрита Матфея (Мормыля). Батюшка так кулаком по столу ударил, говорит: «Аладжир». «Аладжир» – это по-осетински произношение Алагир. Потом сразу смягчился и говорит: «Ну ищи, где-то там от вас в семи километрах заброшенный дом отдыха, там будет монастырь, у вас будут домики, церквушечка, рыбка будет…». А я на него смотрю в недоумении: какая рыбка?.. Я ему: «Батюшка, куда идти? Север, юг, запад, восток, кто мне его отдаст?»

И когда уже батюшка наш почил, на Владикавказскую кафедру пришел владыка Феофан, именно он стал проводником воли Божией, и все это через него осуществилось. Именно он попросил у местных властей участок. Оказалось около семи километров от того дома, где мы жили. И действительно, у нас есть пруды, в которых водится рыбка, и в которых мы крестим людей.

Помощь старца после смерти

Уже двадцать лет прошло со дня кончины Батюшки, но мы ни одной секунды никогда не расставались с тем, что он рядом присутствует, заботится. Например, раньше, в Алагире если не купишь хлеба до двух часов – то все, остаешься без хлеба. Заходит как-то мать Феодосия и говорит, что забыла заказать хлеб для рабочих. У нас только суп, только каша, а хлеба нет. И она говорит:

«Что делать?» – «Не знаю, молись, Батюшку Ипполита проси – что делать!» Она выходит, через десять минут заходит, говорит: «Я тебя очень прошу: не поленись, мать, выйди вот сюда на крылечко». «Не пойду, – говорю, – не пойду, хлеба нет, все, чем кормить?» – «Ну выйди».

Я выхожу, стоит у порога нашего корпуса «шестерка», открыт багажник, устлан белой бумагой и до верха наполнен только что испеченным лавашем, и этот аромат на весь монастырь. Я на этого мужчину смотрю восторженно, говорю: «Брат мой, кто ты, кто ты, святой человек?» Он мне говорит: «Я таксист. Меня вызвали, наполнили машину, сказали: вези в монастырь. Там на заднем сиденье мешок муки лежит». В такие моменты мы каждую секунду ощущали любовь Бога и Его заботу через молитвенное заступничество Батюшки Ипполита. Нам стыдно на что-то жаловаться. Мы баловни, по большому счету, баловни настоящие.

Чудотворный памятник

Сейчас у нас стоит памятник отцу Ипполиту в полный рост. Идея его создания принадлежит нашему брату и большому помощнику Георгию Дзгоеву. Он с братьями сейчас строит храм Первоверховных Апостолов Петра и Павла в селении Эльхотово. Мы как-то сидели с ним в монастыре на лавочке, он вдруг говорит: «Слушай, а давай Соскиеву Владимиру закажем памятник отца Ипполита!» Он знает, что я очень люблю скульптора Владимира Соскиева, и его талант давно меня покорил. И услышав два этих имени рядом: Соскиев Владимир и батюшка Ипполит, я тут же на это согласилась. И Владимир Борисович согласился, что самое главное. Он к нам приехал, я собрала весь материал по Старцу, все, что у меня было – видео, фотографии, воспоминания, все. Он побывал в Рыльске. Владимир Борисович был другом скульптора Клыкова, который первый памятник батюшке создал, в Марьино стоит. И Владимир Борисович был свидетелем процесса его создания.

У Владимира Борисовича своя такая манера лепить, очень интересная. Я весь год жутко переживала, каким же будет памятник. Но, нужно отдать ему должное, он регулярно мне присылал какие-то эскизы, мы очень много общались и крепко подружились. Благодарю Бога за эту встречу. В итоге он сделал памятник Батюшки, и, когда он его привез, я очень разволновалась. Мне казалось, что если памятник будет непохожим на родного Батюшку, я тут просто лягу и умру от ужаса. Но, когда я подняла глаза, то оторопела, не могла подойти. Мы просто с сестрами стояли и плакали, потому что каким-то невероятным образом скульптору удалось передать духовную составляющую, некий внутренний мир, силу и любовь Батюшки. И сегодня люди идут и идут к этому памятнику.

У нас есть прихожанка, которая старца никогда не знала и не видела. Собственно, она не знала, что у нас установили памятник. Ее долго не было, и вдруг она приезжает и бурно рассказывает: «Сегодня приснился мне старец ваш и сказал: а где мои четки, почему у меня нет четок?» И тут мы друг на друга смотрим и понимаем, что в памятнике нет четок. Тогда я шерстяные толстые четки ему на руку накрутила и говорю: «Батюшка, прости!» Через два дня мы обнаружили, что моих четок нет, висят другие. Еще через два дня тех нет, висят третьи. И в общем, мы поняли, что происходит. Он и в жизни так делал: многие плели четки и дарили ему, он на них помолится, помолится и приходящему к нему за утешением дарит – это была его традиция. И вот в памятнике он как бы вот таким же образом поступает.

Сослан (Сергий) Макоев

Прихожанин и благотворитель Аланского Богоявленского женского монастыря

О батюшке я узнал в СИЗО. В камере сначала было много мусульман, но постепенно получилось так, что стало больше православных. Мне друзья прислали книжку об отце Ипполите «Самый добрый батюшка на земле». Оказалось, что один из сидевших со мной был в Рыльске долгое время. И он мне стал рассказывать. Я влюбился в этого старца. А потом уже я узнал, что он был духовным отцом Осетии. Воспитал много духовных чад. Когда я вышел, то в ютубе посмотрел передачи про него. А потом еще в фильме про Фигдонский монастырь я увидел иеромонаха Андрея (Амбалова). Этого человека я знал с детства, но он был абсолютно другим теперь. В фильме он рассказал, что познакомился с отцом Ипполитом, и тот посмотрел ему в глаза, взял за руку и сказал: «Отец, а ты молись, и все будет хорошо». И у меня какой-то такой произошел в олове щелчок.

Я не спал часов, наверное, до 8 утра. Тогда я понял, как с этим человеком произошли такие изменения. Произошли по вере в Бога, но и посредством старца все равно. Потому что сами мы немощные. Мы таких вещей не можем понять. Это по молитвам старца, который для меня живой. Я совершенно не считаю, что его нет. Знаю точно, что он живой, он всей моей семье помогает. Помогает мне очень.

Каждый раз я подхожу к его… памятнику не скажешь, к его скульптуре. Вот целую руку, беру благословение и понимаю, что человек рядом со мной и никуда не отступает. Навряд ли я дойду когда-нибудь до такого уровня любви, которая, как я понял, была у старца.

Но точно знаю, что вот такая любовь способна исправить все.

В нашем Аланском монастыре я чувствую присутствие старца. Особенно как-то это было явственно на Пасху, ночью, когда я записывал пение птиц. Казалось, что рядом рай, Господь, святые. Но стоит покинуть обитель – и мир снова тебя затягивает.

Мусульманином, в полном смысле этого слова, я был недолгое время. У меня была верующая бабушка Дада, я ее очень любил и уважал, благодаря ей стал ходить в мечеть. Как, наверное, у всех это бывает, я пытался понять себя, найти.

Однажды я увидел сюжет, где боевик по кличке «Тракторист» заставлял в Чечне трех парней снять с себя крест, иначе он их зарежет. И первый не снял – его зарезал Тракторист. Второй тоже не снял, хотя видел, что стало с первым. А третий убежал.

Я так был этим потрясен, что вскочил и пошел в храм на Рижской, там был иерей отец Павел. Проговорили, наверное, часа четыре мы с ним. Вот это был мой первой шаг к Православию. Многое я осознал благодаря отцу Павлу, но осознание, почему нельзя снимать крест, пришло гораздо позже.

Я понял тогда, что вот оно, мое место, в храме. Я учу детей, жену, маму благодарить

Бога. Я просто Ему говорю: «Господи, помоги, помилуй», и все свои проблемы перекладываю на Его плечи. Я за все проблемы благодарен Богу. И каждая проблема как кирпичик, они укрепили этот фундамент веры. И итог моей жизни – слава Богу за все.

Монахиня Феодосия (Кузнецова): Я никогда не бывала в Рыльске, но просила через знакомых, которые туда ездили, у старца молитв. И они мне привозили от него иконочки преподобномученицы княгини Елизаветы, в честь которой спустя годы был освящен наш монастырский храм. Так у меня собралось пять иконочек. Я тогда про святую Елисавету почти ничего не знала и про себя думала, почему мне привозят все время эту икону? Потом открылось. Многое в нашей жизни по молитвам старца управлялось и управляется. Еще был такой интересный случай. Приехав в Алагир, матушка Нонна, тогда Наташа Багаева, рассказывала об отце Ипполите и советовала мне поехать к нему за благословением на монашество. Мы даже маршрут обсудили. Я тогда про себя подумала: ну, доеду я до Москвы, у меня там много знакомых, повидаю их, а там видно будет, поеду я в Рыльск или не поеду. Вечером того же дня как я для себя такое решила, матушка позвонила в Рыльск, и старец сказал ей про меня: «Ее никуда не отпускайте, сразу постригайте». Я, конечно, была потрясена таким его ответом, было абсолютное чувство, что через тысячи километров он прочел мой помысел.

Монахиня Вероника (Миценко): Довелось бывать в Рыльске и много раз общаться с Батюшкой, за что благодарна Богу. Он очень мне помог во многих вопросах, касающихся духовной жизни, и главное – благословил идти в монастырь.

Монахиня София (Плиева): Очень я хотела увидеть старца при жизни, целых два года собиралась к нему съездить, но все время что-то не отпускало. А когда мы, наконец, собрались, старец был уже тяжело болен. Я скорбела, что так и не познакомилась с ним. В монастырь я пришла через три года после кончины Батюшки. В первые годы нашей жизни матушка часто рассказывала нам про старца и Рыльский монастырь, и со временем у меня появилось такое чувство, что я видела его, и это очень близкий и родной мне человек. Старец Ипполит для меня человек высокого духа. И самое дорогое в нем – его простота и любовь ко всем. Он ведь был святой жизни, а как просто с людьми общался, не жалел себя, отдавал себя всем.

Монахиня Сарматия (Икаева): Еще при жизни батюшки мне кто-то рассказал, что есть такой старец Ипполит в Рыльске, но мне не понравилось имя – до того я встречала его лишь в фильме «Ирония судьбы»... «Это как-то несерьезно», – подумала я, да и боялась ездить в незнакомые края. Когда я ушла в монастырь, это уже было после смерти отца Ипполита, моя мать очень противилась этому и всеми правдами и неправдами пыталась меня отсюда или выманить, или даже выкрасть. Помимо собственных усилий, она каждый день звонила тете, с которой я была близка, и требовала, чтобы она приехала. Ты, мол, для нее авторитет, вот и вытащи ее из «беды». Но тетя не хотела ввязываться. И вот ей снится сон, будто ее будит святая Матронушка и говорит: «Что спишь, езжай!» А чуть подальше от Матронушки стоял незнакомый тете пожилой святой или священник. В итоге тетя поехала в монастырь вместе с моей матерью. Мама, как всегда, эмоционально требовала, чтобы я вернулась домой. Когда ее порыв утих, я пошла в храм, и тетя пошла следом за мной. На прилавке свечной лавки увидела фотографию отца Ипполита и спрашивает меня: «Это кто? Я видела его во сне». Я рассказала, что это человек, благословивший создание монастырей в Осетии. Тетя очень удивилась такому непосредственному, через сон, участию старца в нашей жизни и уехала утешенная.

Монахиня Анна (Дзицоева): Сказать трудно, чувства словами не передать. Благодарю Господа, что все мы на нашем духовном пути встретились со старцем Ипполитом – кто лицом к лицу, кто уже после его кончины. В любом случае, знакомство тех, кто не видел старца при жизни, нельзя назвать заочным. Это глубоко личная встреча и глубоко близкие отношения. И есть горячее желание, чтобы в каждом доме Северной и Южной Осетии была эта радость знакомства с батюшкой.

Монахиня Георгия (Бестауты): Как и большинство наших сестер, я не видела отца Ипполита при жизни. И даже почти ничего о старце не знала. Впервые мне о нем рассказал рыльский послушник Иоаким Биазарти в 2003 году, показал фото батюшки в альбоме, но тогда я как-то не «увидела» старца. Открылся мне батюшка после войны августа 2008 года. Жила я тогда в Москве, и во время войны мы с группой молодых добровольцев лихорадочно пытались наладить распространение информации о происходящем в Южной Осетии. От напряжения, душевного и физического, все были на грани истощения.

В один из дней кто-то принес фильм, снятый о старце Ипполите курским телевидением. Старый фильм, снятый еще на пленку, хранил в себе сокровище: полминуты интервью со старцем. Батюшка говорит о любви, о Царствии Небесном. Знакомые Евангельские слова – как часто мы слушаем их машинально. Но слова старца были не просто словами, это была сама любовь. Голос, глаза, улыбка батюшки были из другого мира – небесного. На мгновение и мы оказались там, в Царстве любви. Это было такое утешение!

Помню, показывали всем эту запись, делились радостью. 20 августа мы небольшой группой поехали в Рыльский монастырь, к старцу Ипполиту. Вечером перед отъездом не могли уйти с могилы батюшки, не могли расстаться. Молились о нашей разрушенной, но не побежденной Родине, и каждый еще молился о своем. Парень из нашей группы лег на землю возле могилы и лежал, глядя в ночное небо. Спустя несколько лет он поделился, что просил у старца благословения на монашество. Моя просьба была о том же. И через несколько месяцев я пришла в Аланский Богоявленский монастырь, основанный по благословению отца Ипполита его духовной дочерью, игуменьей Нонной.

Монахиня Нина (Кулумбегова): О батюшке Ипполите я узнала, прочитав, еще будучи в миру, книгу «Самый добрый батюшка на земле». Книга очень тронула мое сердце, потому что я всегда хотела встретить такого батюшку, который может заглянуть прямо в душу и как любящий отец уврачевать твое больное сердце. Таким был батюшка Ипполит. Мне достаточно посмотреть на его фотографию, и на душе становится тепло и спокойно. О таких людях можно много писать и говорить, но разве можно передать словами то, что чувствуешь, находясь рядом с ними? Помню, я тогда уснула с книгой, и приснился мне батюшка. Благословил. А через несколько месяцев у меня наконец-то получилось уйти в монастырь. Дорогой батюшка, Вы и сейчас молитесь за нас. Как же я Вам благодарна, что в моей Осетии выросли два монастыря. И я могу монашествовать на родине.

Монахиня Елизавета (Цорионова): Впервые о батюшке Ипполите мне посчастливилось услышать от крестного, в день летнего престольного праздника. Он тогда рассказал, что старец благословил матушку Нонну на монашество, и по его святому благословению был основан монастырь. После первого паломничества в монастырь я еще долгое время жила мыслями о старце и его духовных чадах, монахинях Алании. Потом я стала приезжать в монастырь трудницей, познакомилась с сестрами и другими трудниками. Как, наверное, все новоначальные, любила слушать околомонастырские рассказы о пророчествах и духовных прозрениях. Как-то услышала, что старец сказал кому-то про аланских монахинь: «И будут они жить долго и счастливо и умрут в один день». Известная шутливая присказка, но мое тогда еще неофитское воображение рисовало некое событие в жизни обители... Я думала о великом подвиге, которого сподобит Господь насельниц монастыря... Теперь я с долей юмора вспоминаю те свои мысли, но, думаю, они во многом определили выбор мною жизненного пути. Я не удостоилась личной встречи со старцем, знакомство с батюшкой Ипполитом произошло спустя годы после его смерти благодаря рассказам свидетелей его подвига, духовных чад, людей, знавших и любящих старца. Слава Богу, у нас есть книги и фильм про батюшку, которые привели к вере огромное количество людей уже после его кончины. В дни памяти отца Ипполита мы служим панихиды, просим Господа о упокоение души нашего батюшки, а в сердце всегда хочется взывать: «Святыми молитвами старца Ипполита, Господи, помилуй нас».

Монахиня Лидия (Мамиева): В декабре 2002 года я приехала в Беслан в Свято-Успенский мужской монастырь на престольный праздник великомученицы Варвары. Когда покупала свечи, раздался телефонный звонок, монах, послушавшийся в лавке, молча выслушал и вдруг из глаз у него полились слезы:

«Батюшка умер!» Весь храм плакал. А я смотрела на всех в недоумении. «Кто умер? Какой батюшка умер?» Мне рассказали об отце Ипполите, про то, что любил и принимал осетин, даже неверующих. Так в этот скорбный день я познакомилась со старцем. Вечером, вернувшись в свой Ильинский храм, узнала, что люди целыми автобусами собираются ехать в Рыльск на похороны. Тогда я очень удивлялась себе: «Вся Осетия его любит, знает, а я? Почему я его не знала?» Вскоре моя старшая сестра ушла в Алагирский монастырь, основанный по благословению батюшки Ипполита, а несколько лет назад и я пришла сюда. Вот так, наверное, старец ответил на мой вопрос: «А я?»

Монахиня Ксения (Коцкиева): Впервые об отце Ипполите я услышала в 2006 году. Мне было девятнадцать лет, и мы с семьей отдыхали в Фиагдоне. Там мы познакомились с супругами, которые неоднократно бывали у старца. Как и многие, они попали в Рыльск со своей скорбью – долгое время Господь не давал им детей. Некоторое время по благословению старца они жили при монастыре, учились трудиться и молиться… В то время я еще не была крещена, но жадно слушала все, что касается духовной жизни. От этих супругов я впервые услышала и о нашем монастыре, и о матушке Нонне. Девушка рассказала про встречу матушки со старцем, про то, что он благословил строить монастырь в Алагире. Было странное чувство, что я знаю, что такое монастырь. Я живо представила себе монашескую келью, почему-то с голыми стенами и одностворчатым узким окном. Помню свой внутренний диалог: «Как хорошо бы было так жить». –

«А тебе не будет скучно?» – «Нет, ты же с Богом будешь». С тех пор я часто думала о батюшке, матушке и о монастыре, который в глаза никогда не видела. Я нашла короткое видео со старцем, где он говорит, что Бог – это любовь.

Именно таким его описывала та случайная знакомая из Фиагдона. Добрый-добрый, простой, с душой как у ребенка. А когда я спустя три года посетила монастырь, узнала всю историю. Приобрела в лавке первую часть книги «Послушник в стране святителя Николая» и прочла ее на одном дыхании. Многое узнала не только про батюшку, но и вообще про жизнь с Богом… Хоть я и не была лично знакома с отцом Ипполитом, но мой путь к монашеству начался именно с него. Узнав про старца, я заочно уже любила монастырь, монахов, матушку и очень хотела их увидеть. Часто говорят, что без молитв батюшки в Аланский женский монастырь никто не приходит. Он нас тут всех собрал, чему я очень рада!

Иеромонах Савватий (Томаев)

духовник Аланского женского монастыря

Про отца Ипполита я узнал от своего соседа, мне было 29 лет, и для меня он был что-то типа гадалки: «Видит человека, отвечает на вопросы».

Я был крещеный, в храм не ходил, крест не носил. А крестился я когда-то, чтобы в спорте мне везло.

Приехали мы в Рыльск, сразу к отцу Ипполиту. Я ждал, что увидит мою проблему с личной жизнью, а он вместо этого несколько раз произнес, что «есть у нас матушки из Алании». «Вот и прозорливый», – думал я. Но мне было необыкновенно хорошо, когда вышли от старца. Весело, легко. Почему? Я не понимал.

Отец Ипполит иногда шутил, что у монахов на лбу крестики светятся. Люди, наверное, слушают и думают: «Ну это вот такое какое-то иносказание. Да? Ну что-нибудь другое имел в виду».

У нас есть русско-осетинский словарь Васобаева. И в словаре слово «счастливый» поосетински «амончин». В словаре Васобаева, там еще второе слов есть «ныхыдзуарджын».

По-осетински слово «крест» – дзуар. Слово «лоб» – это ных, ных. Ныхыдзуарджын, то есть на лбу крест. Вот так.

Я начал приходить к вере, когда жил в Рыльске, и не мог не замечать ряда совпадений. Вроде бы это были бытовые ситуации, но они были каждый день. И однажды на меня напал страх, когда мы шли с луга и читали вечернее правило. Я стал молиться, чтобы кто-то сзади шел замыкающим, не я. И вдруг отец Досифей перешел на это место, сзади меня.

Представьте, сколько людей было у старца Ипполита, сколько я там встретил знакомых. Я поехал всего на две недели, а вернулся другим, уже верующим человеком, привез две иконы, и до сих пор, служа теперь духовником в Аланском монастыре, вспоминаю, как батюшка мне повторял: «А есть у нас матушки из Алании».

Воспоминания схиархимандрита Власия (Перегонцева)

Православие – это объединяющий фактор. И отец Ипполит сумел объединить этот народ. Он из четырех церквей в Алании сорок четыре сделал. Многие приезжали с проблемами наркомании, алкоголизма, и он всех принимал – смотрел на сердце, лишь бы человек потянулся ко Христу.

Отец Ипполит на Афоне трудился без устали на послушаниях. В то время сгорели два здания в Пантелеимоновом монастыре, и греки хотели его забрать себе, как ранее забрали Андреевский скит. Но Патриарх Пимен добился диамонитириона – разрешения на въезд, и вот отец Ипполит попал так на Афон, с первой группой монахов. И мне в 90-е годы посчастливилось жить на Святой Горе. Сначала мне очень было там тяжело. Молитва поддерживала. Даже другой раз думаешь, что не выстоишь ничего. Там в храме стасидии – вот за нее уцепишься. На богослужении хорос как начнет раскачиваться, так голова с непривычки кругом.

И вот на два клироса – это пение русское. У греков тоже антифонное пение, но у них рулады такие, а у нас совсем иначе.

А я стоял в стасидии. Всегда мое место было там, где мощи. Глава преподобного Силуана уже была обретенная, икона Пантелеимона, Казанская чудотворная икона с камнями – императорская, Александр Невский. Вот там в Покровском храме Пантелеимонова монастыря было мое место.

И вот эта качка, голова кружилась, казалось упадешь. Но стасидии удобные – стоишь, удобно, немножко как бы прислонился. Ведь выстоять четырнадцать часов – это же немыслимо, казалось бы. А потом так привык, так втянулся, и уже так легко.

Почему? Потому что как солдат приходит, сперва на турнике не может подтянуться, а потом его натренируют, и он все высоты берет. Так и мы вместе. Посмотришь, стоит кто-то, немножко дремать начал – благочинный идет, тихонечко коснулся – все тихо, спокойно. Следили за этим, чтобы не дремали на молитве. Особенно когда чтения там много и все такое, и вот так поддерживали друг друга. Наместник по праздникам всегда служил, и ему два-три всегда сослужили обязательно, чтобы торжественно было.

Но мало было братии, и петь надо было. У отца Ипполита послушание было и клиросное, и просфоры пек, и хлеб пек, и был трапезником, и алтарником был, все делал. Я желаю всем, и осетинскому народу, благодать Духа Святаго снискать здесь. А если это найдут, все будем у Господа вместе – и отец Ипполит, и все будем вместе там. Потому что соединил Бог на земле – не разлучит и там, в небесах. Вот это надо просить – чтобы мы были все вместе, вот это самое главное.

Воспоминания митрополита Белгородского и Старооскольского Иоанна (Попова)

Я увидел отца Ипполита, когда служил иподиаконом у архиепископа Курского и Белгородского Ювеналия, и мы приехали на приход, в котором батюшка был настоятелем. Он встретил нас с улыбкой. В ней чувствовалась и открытость перед Богом, и его способность вместить Бога. После этого после этого никаких сомнений не стало, я попросил его быть моим духовником. И он затем меня воспринимал в монашестве, когда архиепископ Курский и Белгородский Ювеналий постригал меня в тогда не открывшейся еще Курской Коренной пустыни.

И восприятие отца Ипполита было просто радостным, потому что он действительно взят был в удел Божий. Ведь святой – это тот, кто взят в удел Божий, и через него слышатся и слова Божии, и его взгляд отражается с небес, он не упирается в наше земное. Поэтому отец Ипполит был с нами, но в то же время он уже принадлежал Небу.

Я приезжал к батюшке в Рыльск, когда уже был секретарем у владыки Ювеналия. У них было «соревнование» с владыкой Ювеналием такое, скажем, не публичное, но владыка Ювеналий любил коров разводить в Курской Коренной пустыни, а батюшка у себя, в Рыльском монастыре. И вот как только что-то превышало, то владыка Ювеналий часть коров перевозил в Курскую Коренную. Поэтому отец Ипполит накануне визита владыки прятал своих коров, так сказать, готовился к встрече, и вот эта деталь, может быть, которая не видна для всех, но она говорит о такой открытости, детскости, можно сказать, и необыкновенной любви.

Во-первых, там всегда были очереди для того, чтобы увидеть отца Ипполита. Он жил в скромной келье. Эта келья была наполнена разными конфетами, которые люди приносили. Времена были не очень щедрыми, скажем так, а люди приходили с любовью и искали утешения. И вот это утешение они находили и во взгляде, и в молитве, и в том, что отец Ипполит никогда никому не отказал в его просьбе.

Единственно он о чем просил: чтобы мы по заповеди Христа соединились и вместе молились, по слову Евангельскому: где двое или трое собраны во имя Мое, – говорит Христос, – там и Я посреди них, и что попросите у Отца Небесного, то исполнится (Мф.18:19–20). И это единение, соработничество в молитве тоже было наставничеством людей и передачей опыта богообщения.

Нам сейчас всем не хватает устремленности к богообщению, и вот отец Ипполит как раз был воплощением такого опыта. Старцем, который впитал в себя и афонский опыт, и лучшие, наверное, образцы такой монашеской опытности нашей Русской Православной. Если говорить об отце Ипполите как о миссионере… Иногда приезжают ко мне прихожане и говорят: «Владыка, Вы можете к нам верующего батюшку прислать?» – «Подождите, а кто у вас служит: и академист, и кандидат наук!» И вдруг слышу: «Владыка, да мы бы хотели верующего, чтобы он верил, что мы тоже хорошие, и мы Бога примем, но важно, чтобы кто-то нам указал путь, ведущий к Нему, и в простоте сердца рассказал об этом».

И вот дело же ведь не в том, красиво или некрасиво человек говорит – это больше для зрелищности нужно, а важно, что за его словами стоит. И та сила божественной любви, которая совершалась в отце Ипполите, она была видна – просто даже он улыбнулся, и за этим лучезарным светом открывается Фаворский свет. Я могу об этом свидетельствовать, я до конца его жизни был его духовным чадом и грелся в этом Фаворском свете, пытаясь исправить свое сердце.

Он был моим духовником. Когда готовишься к исповеди, то ты вспоминаешь, что хотел сказать, и соответственно приводишь в какую-то систему, то есть включаешь рациональное понятие и так далее, и так далее. Но вот с отцом Ипполитом это никогда не нужно было. Потому что он мог с порога задать тебе вопрос, и начиналась какая-то тема, которая далека совершенно от моих проблем. Но затем он вдруг начинал разговор: «А вот знаешь, вот там у нас на хоздворе, вот такая вот история произошла», или же «вот такой вот пономарь вот так, так и так», – и так постепенно переносил эти истории на себя, и я понимал, что речь идет обо мне на самом деле. Пускай иносказательно, но это было откровение о том, как я в общем-то, в жизни в этой поступаю.

И еще хотел рассказать: у него был поразительный взгляд, который словно отражался от неба. Так как для неба нет вчерашнего дня, сегодняшнего, будущего – там вечность, то он, естественно, мог, посмотрев на человека, увидеть как бы предполагаемые действия. И вот в этом видна его прозорливость.

Ну и конечно же, дух умной молитвы, который восстанавливал в человеке способность, ну скажем так, регенерации. Ведь мы обладаем способностью, вы знаете, что у нас восстанавливаются волосы даже после химиотерапии, и так далее, так далее, но вот чтобы запустить еще более сложные глубинные процессы – у человека всегда не хватает внутреннего глубинного взгляда в себя. И вдруг этот взгляд отражается в глазах отца Ипполита, и он смотрит в тебя, в то, что ты носишь в себе, и ты сам начинаешь через его глаза, как через зеркало, познавать самого себя. Познай себя, и ты познаешь Бога.

Я ездил туда не за чудом, прямо скажем. Потому что знамения искать и чудеса – это, наверное, важно на каком-то этапе. Я ездил для того, чтобы освободиться от тяжести греховной, увидеть путь, ведущий ко спасению. И я знал, что об этом пути ведает отец Ипполит. И вот это ведение, знаете, как Адам и Ева – они обладали созерцательностью Бога, и до грехопадения не нужно было включать какие-то рациональные понятия и так далее. Так вот видеть Бога как Он есть – это удел немногих. И я уверен в том, что отец Ипполит видел Бога как Он есть.

Когда приезжаешь к нему, во всяком случае, в то время, то там (в его келье) было не очень тепло, особенно в зимний период, но его теплота согревала. И это, наверное, тоже было таким внутренним сопереживанием, которое он совершал во время беседы с человеком. Разделенность, которая есть среди людей, отделенность от Бога нашими грехами, она врачуется теми мостами, которые священник возводит через эти пропасти. Недаром священнослужитель на латинском «понтифик» – строитель мостов. Так вот он как раз строил эти мосты, и эти мосты были очень прочными – во всяком случае, для меня. И очень важно: он никогда не становился между человеком и Богом, он не затмевал образ Бога. Поэтому немножко подвиг юродства у него тоже присутствовал. После смерти отца Ипполита многие захотели увековечить память старца. И вот тогда возникла идея памятника.

Я слышал, что люди молятся у памятника и получают помощь. Отец Ипполит – это тот, кто строит эти мосты до сих пор между нами и Богом, потому что нам трудно пройти через какие-то пропасти нашего эгоизма, нашего постоянного себялюбия и так далее. Вот мы попадаем в его духовный опыт богообщения. И то, что к нему относятся – а я считаю его святым человеком, потому что у меня есть этот опыт личного исцеления и по его молитвам внутреннего преображения – так вот я считаю, что когда человек готов принять благодать Божию, Господь-то рядом всегда. Только нам не хватает некоего толчка для того, чтобы принять Его благодать. Вот таким толчком может быть этот замечательный памятник и вообще все то, что связано с отцом Ипполитом. Поэтому будем просто более открыты для Бога, чтобы Бог действовал в нас.

Я знаю, что мироточит крест на его могилке. И здесь, знаете: мы все земля, из земли вышли и в землю отойдем. И вот место, когда тело наше распадается, но есть телеса, которые небесным Фаворским светом освящены. Так вот я думаю, что как раз отец Ипполит относился к тем, кто этот свет носил в себе, поэтому и происходят такие чудесные явления. И слава Богу, что наши люди предпринимают труд для того, чтобы приехать в Рыльский монастырь, для того, чтобы узнать побольше о батюшке Ипполите. Потому что очень часто люди забывают о том, что Царство Небесное нудится, как сказано в Евангелии. То есть постоянно ты должен стремиться к нему и делать что-то для этого. Не просто ждать, что вот сейчас пойду и, ничего не делая, без веры, прикоснусь и исцелюсь, на всякий случай. По вере вашей да будет вам (Мф. 9:29) – и это очень важно, потому что вера – это то, что принадлежит нашей душе, а душа по природе своей христианка.

Я думаю, что придет время, когда мы оценим то, что сделал отец Ипполит – даже не для отдельных людей, а в целом для возрождения России. Понимаете, мы учитываем многие внешние факторы: количество крещений, количество отреставрированных храмов, все количественно, количественно, количественно. Но сколько было духовных знамений, когда отец Ипполит действительно менял вокруг себя всю окружающую среду! Он установил мир между монастырем и местными жителями. В начале это в общем-то было сложно.

Совершенно были невыносимые условия. И надо сказать, что все то, что связано со святынями, когда они заняты, приспособлены под туалет, извиняюсь, под какое-то жилье или склады, потом это трудно возвращалось. Это был конфликт между людьми и монастырем. Мы забываем об этом, и можно было по-разному, но отец Ипполит – он своей любовью уврачевал вот это противостояние.

Мы должны его опыту поучиться, потому что сейчас очень часто люди поступают не как миротворцы. Они говорят: «Вот мое все, отдай!» – а как там дальше? Тут совершенно был другой подход. Даже тех же самых пьяниц, которые шли с топором на него, он потом приглашал на молитву. Помолится над ними – смотришь, другой совершенно человек.

И вот это умиротворение – а это миссия, которую священник должен нести, миссия примирения человека с Богом, человека с человеком – вот это главное, что было в нем. И когда человек примирялся с Богом, то он исцелялся, возвращал себе здоровую природу, поврежденную грехом. И отсюда чудеса такие. И когда отец Ипполит примирял враждебных людей по отношению к Церкви, которые, казалось, обижены на то, что Церковь у них что-то забрала, хотя и развалины – но отец Ипполит с любовью относился и к этим людям. И это для меня стало уроком на всю мою жизнь.

Когда бушуют различные страсти, человеку некогда заглянуть внутрь себя. И если наша книга поможет многим людям заглянуть внутрь себя, улыбнуться, когда взираешь на фото, где отец Ипполит улыбается такой небесной улыбкой, то значит, мы многих людей спасем от страха. А боящийся в любви не совершенен, а любовь изгоняет страх (см. 1Ин.4:18).

Митрополит Курский и Рыльский Герман (Моралин)

В Священном Писании есть такие важные слова: В память вечную будет праведник (Пс.111:6).

Земные правители, какими бы они ни были знатными, известными, уходят из памяти людской, память о них стирается. А с божиими людьми совсем не так происходит. С течением времени их образ все более и более проясняется: их деяния, их молитвенный подвиг, их добродетели. Так и с отцом Ипполитом: его любовь к Богу, его любовь к Церкви, его любовь к людям. Отец Ипполит был монах от юности. Он прожил сложную жизнь, начинал с послушания в Глинской пустыни, потом в Псково-Печерском монастыре – еще в трудные советские годы, когда было настоящее гонение на веру, когда над верующими издевались, когда было опасно молодым людям приходить в Церковь.

Многие годы отец Ипполит трудился на Святой Горе Афон. Это был полуразрушенный монастырь, и всего несколько человек насельников, нужно было и служить, и выполнять все монастырские работы.

И в Рыльском монастыре были одни руины в начале. Батюшка жалел людей: наверное, в этом секрет его популярности. Молитва его имела силу. Он имел дар видеть человеческую душу. Его советы и слова сбывались, были глубоко духовны. Он приводил людей к покаянию, вере.

90-е годы были очень трудными, государство находилось на грани краха. Месяцами не выплачивали зарплаты, общество было дезориентировано. У людей не было ни денег, ни средств к существованию, многие голодали, приходили в отчаяние. Отец Ипполит старался помочь каждому человеку. Дать хоть хлеба, хоть сто рублей, хоть банку молока. Всех выслушивал, всех утешал, всем помогал, всех любил и жалел. Поэтому его очень любили, и многие измученные души около него отогревались. Он действительно был светильник, который здесь в Рыльске был зажжен и ярко светил ровным теплым светом тысячам людей.

Мы видим в нем качества, которых нам не достает: вера, терпение к людям, любовь, смирение, снисхождение. Он терпеливо нес на себе немощи и грехи людей и старался всем быть и отцом, и матерью. Поэтому о нем сохраняется благодарная память, и с каждым годом все больше и больше людей приезжают к нему на могилку.

Иеродиакон Досифей (Лебедев)

Говорил отец Ипполит, что труд и молитва – главное, «бери больше, кидай дальше», – ничего другого и не придумано. Нужно брать и физически трудиться, причем «с огоньком», как он говорил. Если, к примеру, благословлял старец правило – нужно зубами за него держаться, как бы тяжело это ни было. Говорил отец Ипполит читать Евангелие, и Псалтирь, и отцов святых – так читать. И не только читать, а делать.

Приносили ему книжечки, говорят: «Батюшка, написали какую-то книжечку, можно почитать?» Он говорит: «Да что писать, все пишут, пишут, уже все давно написано. Делать нужно». С деланием как раз проблема.

Почему труд и молитву батюшка ставил в такой неразрывной связи – потому что, наверное, молитвенный подвиг, раз уж он выше подвига физического труда, созерцательный подвиг выше деятельного – значит, можно предполагать, что деятельный подвиг развивает какие-то навыки, которые понадобятся потом созерцательному.

Помните самопонуждение, самоотречение, терпение, про которые батюшка Ипполит говорил. Помните, всегда отец Ипполит чадам своим советовал, одним, благословляя утром, говорил: «Спаси, Господи, тебя», а другому говорил: «Дай тебе Господи терпения». И вот это же находится фактически в полном согласии с учением святых отцов о том, что человек спасается двумя путями: или путем деятельного покаяния, когда он сам упреждает все запросы неба, все к нему требования, упреждает своим трудом, он уже готов на любой труд, он деятельно совершает, готов на всякое дело, на всякое принуждение, на всякое самоотречение, готов во имя своего спасения. Послушание – он идет туда и работает с огоньком, в поте, а не теплохладно проводя время, не тратя силы и ничего не достигая.

Пришло время молитвы – он бросает все и идет на молитву, молится.

Если у кого-то нужда случилась, беда какая-то, батюшка Ипполит никогда не говорил о том, что «каждый спасайся, кто может». Он всегда говорил, что нужно помогать, если бы рядом оказался человек, у которого возникла проблема какая-то, пусть ты даже на послушании. Этот вопрос конкретно несколько раз поднимался. То есть, нужно помогать этому человеку, потому что, наверное, выше даже послушания ставил это, как можно видеть из его благословений.

Так действуя, человек совершает деятельное покаяние, свое деятельное движение, самопроизвольное продвижение на пути своего спасения. Если человек отстает в этом деле, программа все равно перед ним поставлена, все равно на небо пойдут только чистые, подготовленные. От желания здесь зависит мало, желание должно быть преображено в конкретные действия.

Журналист: Наместник Свято-Николаевского монастыря отец Ипполит встретил нас светлой улыбкой и добрым словом. Он всех так встречает. Это и есть любовь.

Журналист: Отец Ипполит, монастырь – это место молитвы. А что дает молитва человеку православному мирскому?

Старец: Она дает любовь, мир души и согласие между народами, между семьями, между собой, душа с телом мирится.

Журналист: Мира этого как раз не хватает нам.

Старец: Да, первое – это мир в семье, в государстве и в каждой общине должен быть мир. А где мир – там любовь. А любовь – это Бог. И все! – улыбается.

Журналист: Как обрести этот мир?

Старец: Мир обрести, это нужно читать святых отцов христианских. Они пишут много o мире душевном. Мир душевный достается с трудом. Царство Небесное нудится и нуждницы восхищают его.

Журналист: Батюшка, я знаю, что земля эта прославлена чудесами. Расскажите какое-нибудь чудо, совершившееся здесь. Может быть, недавно.

Батюшка оборачивается, просит помощи, подсказки:

Отец, какое у нас чудо? Помогай, помогай, отец! Ну вот такое можно сказать чудо. Мы вот здесь молимся. Молимся, соборуем. И вот одна женщина много лет болела: у нее была опухоль груди. И вот пришла через некоторое время (после соборования) и благодарит:

«У меня опухоль пропала, остались только нарывы, и сейчас буду обращаться к врачам, чтобы их дальше лечили. А опухоли нет».

Журналист: Исцелилась, значит?

Старец: Исцелилась. По христианскому пониманию это чудо.

Журналист: Совсем недавно это было?

Старец: Недавно. По-моему, эта женщина из Курска.

Журналист: Много людей приходит, чтобы исцелиться, получить какую-то помощь благодатную.

Старец: Да, помощь получают. И алкоголики приходят и тоже, по вере ихней начинают исцеляться. Алкоголики, наркоманы. А наше дело такое: мы читаем молитвы. А Господь по вере каждого им дает.

Журналист: Отец Ипполит, а вот пещера тут неподалеку. Пещера святого Николая.

Старец: Да, здесь есть две пещеры. Одна святителя Николая, а там дальше – Божией Матери. И источник святителя Николая – он уже давно существует – и источник Иоанна Рыльского. Это основатель Рыльского монастыря, здесь он подвизался.

Журналист: Я слышал, что пещера – это был древний вход в монастырь, да?

Старец: Да, древний вход в монастырь. Будем его расчищать, все это обновлять. Так что – батюшка улыбается – снова приходим от нового к старому. От чего ушли, к тому и пришли.

Журналист: Помогают люди монастырю?

Старец: Да, помогают, все-таки люди нам помогают. То то, то это: с миру по нитке.

Журналист: Хотелось бы больше, конечно, чтобы святыни эти возродить.

Старец: Да, постепенно. Если Бог благословит, то будет постепенно возрождаться. Это же XIV век. Уже много сделали, построили, а теперь нужно возродить святыни и сохранить крыши, храмы. Так что конечно, жертвуйте. Ищем, как теперь говорят, спонсоров. И раньше так было: монастырь построили купцы. Построили храмы и отдали монаху: на тебе храмы, землю, обеспечили их на всю жизнь. И сейчас снова будут нам землю отдавать, и монахи будут постепенно работать, и жизнь будет развиваться своим чередом.

* * *

У Ангела два крыла, у Серафима шесть, а у человека столько крыльев, сколько у него любви.

* * *

Отец, люби физический труд. Я на Афоне только этим и спасался. Когда было особенно тяжко, я куда-нибудь уходил, брал себе участок земли и расчищал его. Минимум три часа в день старайся физически работать. Земля любит, когда с ней работают, когда ее любят. Она за это человеку свою силу дает. Как раньше говорили – сам умирай, но землю засевай.

* * *

– Батюшка, а что мне почитать?

– Отец, Псалтирь почитай, там ведь все есть. Вот ты ученый, а знаешь, ведь Господь не просто звезды создал, он, подумай только, каждой звезде имя дал! В Псалтири так и сказано: «... и каждой звезде имя нарицаяй». Ты ведь этого не знал, правда?

* * *

Когда я уходил в монастырь, то пришел

к своим родителям и говорю им: «Благословите мне в монастырь». А они мне говорят:

«Сережа, мы свою жизнь уже прожили и тебя благословляем – живи как тебе хочется, ты свободен». Вот и ты, отец, живи, как тебе хочется, ты свободен.

* * *

Часто Батюшка, прозревая какие-то грядущие скорби и напасти, мог ни с того ни с сего пожелать тебе терпения: «Терпи, отец, терпи». Когда он говорил «крепись» – это означало, что скорби будут сугубые. Очень и очень редко он говорил: «Мужайся, будь мужественным» – следовавшие за этим испытания требовали напряжения всех душевных сил. Пожелание здоровья – «Ну, здоровья тебе, отец» – означало какую-то опасность, связанную со здоровьем, или болезнь.

* * *

– Отец, когда у вас в горах Осетии монастыри будут, как у вас там будет красиво! В ваш монастырь паломники будут приезжать со всей России, вот как к нам и в Рыльск – автобусами.

– Батюшка, а старцы у нас в монастыре будут?

Отец Ипполит ответил с улыбкой:

– Будут, отец, будут...

* * *

Вот я принимаю их (паломников), разговариваю с ними, но, на самом деле, просто поддерживаю, чтобы не унывали. А чудеса по их вере творит Господь.

* * *

Всегда читай акафист Николаю Чудотворцу. Он ближе всех святых к Богу и быстрее всех нашу молитву слышит.

* * *

– Отец, ты почему пятисотницу не делаешь?

– Батюшка, а мне можно? Это ведь монашеское правило.

– Можно, можно, молиться всем можно. Вот тебе четки. Ты знаешь Иисусову молитву?

«Господи Иисусе Христе, помилуй меня грешного». Вот так триста раз. Первые три раза крестись и делай поясной поклон. На каждую десятую молитву делай обязательно земной поклон. Потом сто раз: «Пресвятая Богородица, спаси нас грешных». Видишь, здесь уже надо говорить «нас», как бы за всех молишься. Потом пятьдесят раз поминаешь своего небесного покровителя: «Преподобный отче… моли Бога о мне грешном». И потом пятьдесят раз Николая Чудотворца: «Святителю отче Николае, моли Бога о мне грешном».

– Батюшка, а если нет возможности земные поклоны делать?

– Тогда просто молись, но все земные поклоны все равно сделай потом, когда будет возможность.

* * *

– Батюшка, не могу ни трудиться, ни молиться, ни послушание делать – ничего не могу.

– Ну, отец, это немощь такая, ты через «не могу», потихоньку хоть что-нибудь начни делать, а там Господь тебе поможет, укрепит.

* * *

Отец, молись, не оставляй молитвенного правила, а то привыкнешь не молиться.

* * *

Отец, всех паломников обязательно кормить надо. Сначала накормить, утешить, а потом уже на послушание посылать. Послушание в монастыре важнее поста и молитвы. Они во славу Божию поработают – им Господь грехи какие-то простит.

* * *

Отец, ведь после молитвы как... после свидания с любимой девушкой (улыбается). В сердце одна Любовь!

* * *

Отец, обязательно делай земные поклоны – это лучше всякой физкультуры. У нас на Афоне некоторые из братии, которые усиленно земные поклоны делали, такие мускулы себе натренировали! (Улыбается).

* * *

Живи честно. Если есть возможность, подай милостыню. Не нарушай заповеди Господни. Не суди.

* * *

Мы христиане, и мы должны подражать Христу.

* * *

Батюшка был сторонником не только молитвенного делания, но и активной жизненной позиции. «Отец, – говорил он, – действовать надо, действовать, рисковать. Риск – это благородное дело».

* * *

Побеждай свои страсти. Но мы все болящие, живем по страстям, а значит живем – не ведая воли Божией, не по Закону Божиему.

Приехали в монастырь спасаться, а у самих дух воюет – смиряться не хотят.

* * *

А ты на них внимания не обращай – не впускай в сердце. Они всю жизнь будут приходить. Ко мне вот тоже до сих пор приходят. Отец, самый тяжелый грех – отчаяние. На Афоне мне один старец говорил: «Пусть Господь любой грех попустит, но только не отчаяние. Да не дай Бог отчаяния».

* * *

Отец, все просто: сдержал гнев – значит ты царь!

* * *

Не говори языком, его черви съедят, говори сердцем, тогда тебя услышат, даже если ты скажешь шепотом, даже если ты будешь молчать.

* * *

– Отец, Ипполит, а почему в России люди, особенно мужчины, так мало живут? – задавали старцу горький вопрос.

– Причина в нашей крови. Любую семью можно уничтожить тремя способами: безверием, волхвованием и блудом. Господь ревнует о Своей Матери, а Мать у Него – Дева. Если девица вне брака, не под благодатью таинства теряет целомудрие, то у нее кровь портится. Душа живет в крови. Как раньше говорили: испортили девушку – у нее кровь поменялась. И теперь она только болящих будет рожать. Юноши, поругавшие девство, рано или поздно обречены на погибель. Их ждет Божие возмездие, насильственная смерть. И мужей и жен спасает покаяние. И только Причастие, Кровь Христова может исцелить нашу кровь. Тогда только возможна крепкая здоровая семья.

* * *

Мать – неоценимое слово, и нет ей цены, вот что такое мать…

* * *

Молитва – смысл жизни.

* * *

Песня – это жизнь, да… Апостол говорит: молись, пой псалмы, песни, да, да…. Это же жизнь, песни.

* * *

– Вы очень тяжело переносили разлуку с Родиной?

– Да, тяжело, действительно. Я всегда говорил: тот знает человек, что такое Родина, когда поживешь за пределами Родины… Слово «Родина» – ей нет цены.

* * *

Раньше совсем другой мир был, скромно все было. А теперь сразу давай целоваться. А раньше дружили пять лет. А теперь полдня – и уже ребенок…

* * *

– Как Вы, батюшка, пришли к идее уйти в монастырь?

– Господь призывает. У меня в роду были и монахи, священники. Недавно умер дядя, был священником. И Господь призывает Своих людей для служения Богу.

– То есть человек сам по себе, если захочет стать монахом…

– Господня воля, призвание Божие, да, призвание Божие…

* * *

– Батюшка, а можно ли отогнать бесов?

– Да, кто отогнал бесов, тот благоухает.

– А-а-а, поэтому мы смердим, а не благоухаем?..

– Отец, у каждого есть бесы, мы ими облеплены. Но у одних они открыты, а у других скрыты. Если у человека есть страсть, то это значит, что он одержим ею. Когда не может бросить курить, пить. Он может не кричать на молебне, вроде с ним все нормально. Но если человек грешит, то это значит, что он раб какого-то из бесов…

* * *

Берегись, в конце умные будут спасаться, а глупцы – кататься.

* * *

Отец, приезжайте к Рыльским крестам. Уж он-то знал, какая тут благодать и борьба!