Православная Церковь в Белоруссии в послевоенные 40–80 гг.
Удивительная вещь церковный календарь! Его годовой круг постоянно вводит нас в церковную историю, как будто беспокоится о том, чтобы не забывали жизни и дел благочестивых людей и учились на их примере. Невольно вспоминается мудрое изречение святителя Григория Богослова (+389): «История – ум многих… Время родило историю, а история – мудрость»1.
Так и с праздниками святых. В первое воскресенье после Троицы был день всех святых в земле российской просиявших, а во второе – память региональных святых: Вологодских, Новгородских Псковских, Санкт-Петербургских и Белорусских.
И опять мне хотелось бы продолжить тему прошлой беседы и поговорить не о древности, а об обстановке в которой жили верующие в Белоруссии после войны 1941–1945 гг. Тогда нам проще будет понять, как гонения и преследования могут закаливать дух верующих вплоть до готовности стоять за свою веру до конца. Я, как и в прошлый раз, ограничусь более знакомой мне историей Православной Церкви.
В 1945 году государство делает ряд уступок Церкви. Решением Совнаркома СССР религиозные организации получили право юридического лица.
Начался стремительный рост приходов. На 1 апреля 1947 г. в Белоруссии насчитывалось 906 действующих православных церквей, а в начале 1949 – уже 1027, из которых 808 в Западной Белоруссии и 219 в Восточной, где перед войной не было ни одной. Штат духовенства состоял из 757 священников и 56 диаконов. Работала Минская духовная семинария, в которой в 1949 году училось 112 человек, и действовало три монастыря: в Гродно и Полоцке – женские, в Жировичах – мужской2.
Такая ситуация вызывала беспокойство властей, негласной целью которых оставалась борьба с религией. В конце 40-х и начале 50-х годов происходит изъятие целого ряда церквей и приспособление их, как правило, под клубы или амбары. Под нажимом государства Синод принял решение о запрещении молебнов на полях, крестных ходов из села в село, духовных концертов в храмах вне богослужения, использовании проповедей в качестве уроков закона Божия3.
С приходом к власти Хрущева ситуация резко обостряется. Партийные руководители начинают бить тревогу по поводу влияния Церкви на народные массы. 7 июля 1954 г. ЦК КПСС принимает постановление «О крупных недостатках в научно- атеистической пропаганде и мерах её улучшения»4.
В Белоруссии результаты не заставили себя ждать. К 1956 г. властям удается снизить количество храмов до 884, а к январю 1958 г. количество зарегистрированных храмов составило 871.
Но самым страшным оказалось постановление ЦК К П С С от 4 октября 1958 г.: «О записке отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам «О недостатках научно-атеистической пропаганды». В нем партийным, общественным организациям и государственным органам предписывалось развернуть тотальное наступление на «религиозные пережитки»
Этот всплеск антирелигиозной кампании начался с монастырей, что и понятно. Они оставались мощными центрами духовной жизни, местами паломничества и источниками веры5. В 1959 году были закрыты Гродненский и Полоцкий женские монастыри, а их насельницы переселены в Жировический мужской монастырь.
28 января 1958 г. ЦК КПСС принял постановление «О мерах по прекращению паломничества к так называемым «Святым местам». Райкомы получили указания взять на учет святые места и занимать эти территории различными постройками, а родники заливать соляркой или засыпать хлорной известью6. На основании этого постановление был захлорирован, например, источник около Жирович – любимое место паломничества верующих белорусов7.
В 1958 г. началось массовое закрытие храмов. Обычно запрещалось делать текущий ремонт, затем здание церкви объявлялось в аварийном состоянии или пришедшим в негодность и требовалось его закрыть и разобрать8.
К духовенству стали применять все более жесткие требования. Активных снимали с регистрации за неуплату долгов или грозили применить статью 139 Уголовного кодекса БССР 1960 г., предусматривающую «наказание до одного года исправительных работ или штраф 50 рублей за нарушение законов об отделении церкви от государства»9.
Сильный удар был нанесен и по духовным учебным заведениям. Минская духовная семинария формально не была закрыта, но из-за противодействия властей она не могла набирать семинаристов и после выпуска пяти последних учащихся в 1963 г. перестала функционировать10.
В результате всех этих драконовских мер с 1955 по 1965 количество церквей в Белоруссии сократилось с 880 до 420, число священников и диаконов с 752 до 431. Монахов осталось всего 16, а монахинь – 4811.
Власти намеревались принимать жесткие меры даже к верующим родителям. На XIV съезде ВЛКСМ (апрель 1962 г.) государство заявило им о том, что «свобода совести не распространяется на детей, и ни один родитель не имеет права калечить свое дитя духовно». А главный орган юристов СССР подводил под эти угрозы законные основания: государство может лишить родителей прав на своих детей, так как государством они и дарованы12.
И так продолжалось практически до самого конца советского режима, только в 70 – 80 годы власти действовали более осторожно, «полуконспиративно», не обнародуя соответствующие решения ЦК КПСС, чтобы нет провоцировать протестов на Западе и внутри страны13.
Просто удивляешься, как люди выдержали! Низкий им всем поклон!
* * *
Святитель Григорий Богослов. Творения. Т. 2. От Никовула сына к отцу. Изд. П. П. Сойкина, б. г. Репринт. С. 270, 271.
По этому решению религиозным организациям разрешалось открывать финансовые счета, заключать сделки, покупать в собственность здания, нанимать работников. Был смягчен налоговый пресс. Церковь получила возможность открывать и восстанавливать храмы, открывать мастерские по изготовлению церковной утвари (Веращагiна А. У., Гурко А. В. Гiсторыя канфесiй на Беларусi ў другой палове стагоддзя. Мн., 1990. С. 139).
Шкаровский В. М. Указ. соч. С. 342, 350–351.
В этом документе осуждалась прежняя «примиренческая» политика в церковном вопросе и предлагалось, по сути, вернуться на довоенный путь «наступления на религиозные пережитки». Началось открытое наступление на Церковь, которое достигло своего пика летом 1954 г. Преследовались прихожане, разгонялись молящиеся в храмах, многие из которых закрывались. И хотя эта кампания продолжалась недолго, она посеяла панику и страх перед новыми репрессиями (Веращагiна А. У., Гурко А. В. Указ. соч. С. 21.
В соответствии с указаниями ЦК и лично Хрущева 16 октября 1958 г. Совет Министров принял антицерковные постановления «о монастырях в СССР» и о «налоговом обложении епархиальых управлений, а также доходов монастырей». Отныне им запрещалось использовать наемный труд, предусматривалось уменьшение земельных налогов и сокращение числа самих обителей. Вновь вводился налог со строений и земельная рента, отмененные в 1945 г. (Шкаровский. Указ. соч. С. 363).
В результате в 1959 году Жировический монастырь отказался от своего земельного участка, а земельный участок Гродненского монастыря был передан под городской парк (НАРБ. Ф. 951, оп. 3, д. 28, л. 31) .
НАРБ. Ф. 951, оп. 3, д. 42, л. 208.
Там же. Л. 209.
В случае жалоб уполномоченные заявляли, что «епархиальное управление не имеет права отменять решения технической комиссии, так как оно к церковному зданию отношения не имеет, ибо оно является государственной собственностью и передается церковным исполнительным органам во временное пользование (Там же. Л. 126) .
В Белоруссии аппарат уполномоченных по делам религий выступил с таким предложением:
«В интересах пресечения насилия церкви над бессознательным ребенком запретить духовенству совершать религиозные обряды над детьми без личного согласия отца и матери ребенка….Предоставить право уполномоченным Совета снимать духовенство с регистрации за подобное нарушение…Запретить духовенству сбор денежных средств вне церковного здания на содержание церкви, погашение государственных налогов. Признать нежелательным содержание платных церковных хоров…(Там же. Л. 113, 114, 115).
В результате повсеместно были приняты меры не пускать в церковь детей от 4 до 18 лет, что обеспечивалось дружинниками и милицией. В школах создавались «группы активистов – атеистов», которые вместе с учителями обнаруживали детей, посещающих церковь, и проводили с ними и их родителями «воспитательную работу». Отдельные директора школ составляли анкеты на священников, допускающих на церковные службы их учеников (Там же. Оп. 3, д. 42, л.120:122).
С юношами, подавшими прошения в семинарию, встречались местные уполномоченные, партийные и комсомольские функционеры, работники военкоматов. За месяц до вступительных экзаменов списки пересылались в Совет по делам Русской Православной Церкви, а оттуда уполномоченным на места для обработки юношей. Особые усилия направлялись на то, чтобы не допускать в духовные школы лиц с высшим образованием. Например, в октябре 1962 г. Совет по делам Русской Православной Церкви с удовлетворением сообщал в ЦК КПСС, что из 560 юношей, подавших в 1961–1962 гг. заявления о приеме в семинарии, 490 в «результате «индивидуальной работы» их забрали (Шкаровский М. В. Указ. соч. С. 376).
Для закрытия церквей придумывали самые нелепые причины. Например, храм был открыт по разрешению оккупационных властей, а значит, нелегально. Часто храм закрывали и разрушали, ссылаясь на необходимость расширения улицы. Многие сельские приходы просто не выдерживали налогового давления. Иной приход закрывали после снятия священника с регистрации. Существовал список церквей, в которые не следовало допускать назначения священников и всячески этому препятствовать (НАРБ. Ф. 951, оп. 3, д. 72, л. 19).
Шкаровский М. В. Указ. соч. Там же. С. 380, 384.
Впрочем, вопрос о судебном преследовании родителей за попытку воспитать детей в религиозном духе ставился еще в тридцатые годы 20-го века. Сохранилась примечательная статья Емельяна Ярославского «Как помочь товарищу пионеру», в которой он разъясняет:
«…В советском государстве родители не имеют права насиловать ребенка и заставлять его ходить в церковь. Если бы за ослушание в таком вопросе родители выгнали из дома ребенка, то за это их надо судить советским судом как за нарушение советского закона, советской Конституции, по которой в СССР каждый пользуется полной свободой совести, в том числе и дети…
Газета «Всегда готов» пишет: «Ведь нельзя же уходить из дома и не подчиняться родителям». Откуда это следует, что надо подчиняться родителям, если они предъявляют ребенку неправильные требования? А если родители – контрреволюционеры, если они уговаривают своих детей бороться против колхозов, если они настраивают своих детей против советской власти, – как быть тогда? Неужели тоже подчиняться? Конечно, нет, конечно, нельзя в таких случаях подчиняться родителям. Против таких родителей надо бороться. А если родители запрещают, например, ребенку вступить в пионерский отряд или комсомол, – разве тоже надо подчиняться таким родителям и вступать в пионерский отряд или комсомол только с разрешения родителей?…
Пусть родители, заставляющие Мишу (пионер, по поводу которого написана статья – В. Б.), почувствуют, что Миша – не один, что за ним – организация, что организация возьмет его под защиту, что она не даст своего пионера в обиду никаким мракобесам…» (Ярославский Ем. Как помочь товарищу пионеру // Комсомол и антирелигиозная пропаганда. Издательство «Молодая гвардия», 1937. С. 69–70).
Шкаровский М. В. Указ. соч. С. 388–389.