Каин и Авель
Авелеве, Иисусе, не уподобился правде, дара Тебе приятна не принесох когда, ни деяния божественна, ни жертвы чистыя, ни жития непорочнаго.
Яко Каин, и мы, душе окаянная, деяния скверная, и жертву порочную, и непотребное житие принесохом вкупе. Темже и осудихомся.
Жертва Каинова была отвергнута Богом, Авелева принята (Быт. 4:4–5). Каин принес бескровную жертву от плодов трудов своих, ибо занимался земледелием. Авель, занимавшийся скотоводством, принес жертву кровавую, животных. То и другое хорошо, но дело, собственно, не в том, что принесено в жертву, а в том, как принесено. Что жертва одного предпочтена жертве другого, это зависело от различия нравственных качеств приносивших.
Бог не принял жертвы Каина, потому что жизнь его была непотребна, дела нечисты. Беззаконный, закалывающий вола, – то же, что убивающий человека, приносящий агнца в жертву – то же, что задушающий пса, приносящий семидал – то же, что приносящий свиную кровь (Ис.66:3). Не таков был Авель в нравственном отношении – это была душа чистая, непорочная, благочестивая. Жертва его была делом истинного благочестия. С дымом жертвы восходило к Богу его сердце, с пламенем жертвы горела любовью к Богу его душа. Кроме того, Авель верою множайшую жертву принесе паче Каина (Евр.11:4). Его одушевляла вера в Искупителя. Жертва Авеля была выражением этой веры. Он убежден был, что некогда за грехи людей прольется кровь Неповинного, вполне достаточная для примирения людей с Богом, и что все людские жертвы до принесения этой безмерно великой жертвы суть только предызображения ее и выражения веры в ее силу. Каин был чужд веры в Искупителя.
Различие духовных расположений обоих братьев сказалось в самом выборе жертв. Авель по сердечному усердию к Богу принес Ему в жертву лучших животных из своего стада, таких, какими каждый хозяин преимущественно дорожит, то есть первородных и хорошо откормленных. О Каине же не говорится, чтоб он выбрал в жертву лучшие из плодов земных. По всей вероятности, и по качеству и по количеству они были незначительны. «Сойдут с рук и эти, – рассуждал он, – зачем пропадать даром отборным плодам? Лучше они останутся мне на пользу. Бог не станет употреблять их в пищу». Рассуждение, похожее на речь Иуды о бесплодной трате драгоценного мира на помазание ног Иисуса Христа (Мк.14:4–10).
От Каина и Авеля обратись, душа, на себя. Вот и мы приносим Богу жертвы: молимся – ибо молитва сравнивается у псалмопевца с кадилом и жертвой вечерней; совершаем телесные подвиги благочестия – постимся, творим поклоны, согласно с наставлением апостола Павла: представьте тела ваши в жертву живую (Рим. 12:1); делаем благотворения, которые также называются жертвами (Евр.13:16); жертвуем в церковь на потребности богослужения. Но все эти жертвы могут быть угодны Богу только при том условии, что приносящие их стараются угождать Богу непорочной жизнью, одушевлены искренним благочестием, приносят Богу в жертву дух сокрушенный и смиренный. Сами дела благотворения имеют цену в очах Божиих только при условии их бескорыстности и чистых христианских побуждений. В противном случае горе нам: мы осудихомся, наши жертвы – то же, что Каинова.
Каиново прешед убийство, произволением бых убийца совести душевней (с сознательным произволением я сделался убийцею души), оживив плоть и воевав на ню (на душу) лукавыми моими деянми.
Тяжко преступление Каина, сделавшегося братоубийцей. От братоубийства его не удержала ни кровная связь, ни предостережения Божии. Но христианин грешит тяжелее, чем Каин, когда губит душу свою, принося ее в жертву плоти. Насколько душа важнее тела, настолько преступнее губить душу. Каин погубил только тело брата, душе же его повредить не мог. Христианин же губит свою душу, когда живет для одной плоти. Плоть в рассматриваемом стихе противополагается не духу, а душе, и потому под плотью здесь разумеется не вообще греховная природа человека по телу и душе, а одно тело. Мы должны заботиться не об одной душе, но и о теле, не только о спасении души, но и о поддержании телесной жизни, о сохранении здоровья – этого требует и природа, ибо никтоже когда плоть свою возненавиде, но питает и греет ю (Еф.29), и Евангелие, научающее нас молиться о насущном хлебе (Мф.6:11).
К сожалению, в заботливости о теле возможна непростительная крайность, от которой предостерегает апостол, говоря: плоти угодия не творите в похоти (Рим.13:14), яснее – «попечения о плоти не превращайте в похоти». Попечение о плоти превращать в похоти – значит под предлогом попечения о теле стремиться к удовлетворению не оправдываемых естественными потребностями прихотей при забвении потребностей духовных и требований христианского долга. Так, питание – естественная потребность тела. Но удовлетворять ее нужно настолько, чтобы не умереть от голода и жажды.
Этого не хотят знать люди, раболепствующие прихоти: не довольствуясь утолением голода и жажды, они ищут в пище и питье удовлетворения собственно чувства вкуса, которое требует пищи после насыщения, питья после утоления жажды. Отсюда происходит неистощимая изобретательность в приготовлении блюд и напитков, отсюда объедение и привычка к пьянству, отсюда безбоязненное нарушение церковных уставов о постах. Чревоугодие, развитое до этих крайностей, лишает человека человеческого достоинства: чрево, по выражению апостола, становится для него богом (Флп.3:19), которому он служит с безумием идолопоклонника.
То же должно сказать и о других телесных прихотях, например о прихоти одеваться по моде. Главное назначение одежды – защищать тело от вредного влияния стихий, служить скромности и целомудрию – в этом случае забывается. Прихоть человеческая делает из одежды кумир, которому приносится в жертву здравый смысл, состояние, время.
Само собой разумеется, что такое попечение о теле, такое плотоугодие убийственно, пагубно для души. Кто живет в одну плоть, кто сам разум свой использует для служения плоти, тот – поистине убийца души. Он не уничтожает ее, ибо она по природе бессмертна, но он живет так, как будто в нем совсем нет души. Истинная жизнь души как существа богоподобного состоит в общении с Богом, в стремлении к Нему умом, сердцем и желаниями, в духовных упражнениях, каковы молитва, поучение в законе Господнем, в борьбе с греховными искушениями, в ревности к исполнению заповедей Божиих. Ничего такого не заметно в человеке, преданном плотоугодию. В нем душа как бы замерла, ее высшие потребности заглушены в нем.
Это нравственное убийство души тем преступнее в плотоугоднике, что, по его словам, оно совершается им «с сознательным произволением». Его никто не неволит безжалостно губить свою душу: каждый предоставлен своему произволению, пред ним живот и смерть, и еже аще изволит, дастся ему (Сир.15, 14,17). Плотоугодник исповедует, что сам избрал смерть, не внимая никаким предостережениям и угрозам. Он губит душу прежде всего нравственно, потом доводит ее до вечной погибели, до вечной смерти в адских муках. Иногда, впрочем, он приходит в себя, слышит из глубины души голос, осуждающий его за то, что он губит ее. Но он спешит заглушить этот голос, он смотрит на душу как на врага, с которым надо воевать, и жестоко воюет против нее, против совести, умножая вопреки ей свои злые дела. «В этом отношении я поистине превзошел Каина-убийцу», – так исповедует пред Богом плотоугодник. Дай Бог только, чтоб он не впал в Каиново отчаяние, непростительное потому, что нет греха, побеждающего милосердие Божие.