Неразумно привязываться к земному
19 ноября (2 декабря)
(Притча святого Варлаама о временном сем веце)
Чтобы глубже напечатлеть учение Свое в сердцах слушателей, Иисус Христос нередко предлагал оное в притчах, то есть подобиях или загадках. По той же причине и св. Отцы также иногда учили притчами, и несколько таковых сохранилось до нашего времени. С сими последними, по временам, я намерен знакомить вас и, для примера, ныне предлагаю одну из них.
Некоторый муж, говорит преподобный Варлаам, встретил страшного, беснующегося зверя, который готов был растерзать его. Убегая от ярости животного, человек этот упал в глубокую пропасть и, падая, по счастью, успел ухватиться за ветви большого дерева, росшего в пропасти. Ухватившись крепко за ветви и найдя опору ногам своим, человек считал себя уже в безопасности, как вдруг, посмотревши вниз, увидал двух мышей, которые непрестанно грызли корень дерева, а еще ниже – страшного змея, разинувшего пасть и готовившегося пожрать его. Отвративши взор свой от страшного зрелища, он увидал выходящего из скалы аспида, который находился очень близко к нему. Окруженный со всех сторон опасностями, человек, естественно, обратил глаза вверх и там, на вершине дерева, увидал очень малое количество меда. Между тем положение его становилось ужасным. Дерево, на котором он находился, подгрызенное мышами, уже готово было упасть; ноги, некрепко утвержденные, скользили, и со всех сторон грозила смерть. Что же в таком положении стал делать несчастный? Вместо того, чтобы хоть что-нибудь предпринять к своему избавлению, он спокойно устремился к меду и стал вкушать его.
Что же значит эта притча? Она представляет подобие настоящей нашей жизни. Зверь, неуклонно стремившийся пожрать человека, есть образ смерти, которая неизбежно преследует всех нас. Пропасть есть мир, исполненный всевозможных смертоносных сетей. Дерево, беспрестанно грызомое мышами, есть жизнь наша, постоянно подтачиваемая временем. Аспид являет образ беды, грозящей телу от страстей, которые терзают и разрушают оное. А страшный змий изображает ненасытное адово чрево, готовое безвозвратно поглотить нас. Что же, наконец, значат малые капли меда, за которыми устремился окруженный опасностями человек? Они образуют ничтожные блага мира сего, за которыми мы, очень хорошо зная, что будет смерть и вечная мука, все-таки гоняемся и таким образом внезапно восхищаемся смертью и сводимся во ад.
Не правда ли, что эта притча всем нам как бы открывает глаза? В самом деле, братие, кто мог ослепить нас столь ужасным образом? Знаем, что есть Бог; веруем, что есть будущая жизнь и будет воздаяние по смерти. А между тем что делаем? Как живем? Как будто и Бога нет, и будущей жизни не существует, и ничего нет, и не было, и не будет? Да; но раскаиваемся ли когда-нибудь? Да; но, большею частью, уже тогда, когда бывает поздно. Наступит смерть; настанет суд Божий, вот тогда-то мы только и станем говорить: ах, что я делал? Зачем так жить? Но поможет ли нам тогда наше раскаяние? Услышатся ли наши вопли? Увы! После смерти покаяния нет, и каждый получит должное по делам своим. Итак, пока есть время, образумимся, очнемся от своего неразумия и, вместо того, чтобы гоняться за призраками, лучше станем крепко против наших врагов. Победивши их, мы минуем и ту пропасть, которая есть чрево адово, и блаженства вечного сподобимся. Аминь.