Часть 2

Закон воздействия пастыря на душевную жизнь пасомых ясно формулируется словами Господа: Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела (Мф. 5:16). Природа человека больше увлекается живым примером, чем отвлеченным словом. Как выводящий стадо пастух идет пред овцами, а овцы за ним идут, так и пастырь словесных овец «должен… наставлять прихожан своих к житию святому примером своим »⁹⁰. И начальники сильнее действуют на подчиненных не словами, а делами жизни. Предшествующие Божию стаду пастыри, активные деятели в винограднике Господнем, – соль земли и свет мира (ср.: Мф. 5:13–14).

Соль предохраняет пищу от порчи и безвкусицы, а пастыри пасомых охраняют от тлетворных теорий совне, а внутри них охраняют религиозную мудрость. Соль сообщает пище вкус, а пастырское учение очищает внутреннее настроение служителей и придает ему свойство любви и братства во Христе.

Пастыри – свет мира в смысле чистоты своих воззрений, осмысленности жизни, свечения светом Христовым, просвещающим мир. Для этого они сами почерпают свое учение из чистого источника истины, и жизнь их торжественна, трогательна и серьезна. Такою жизнью им свойственно вести поучаемых к такой же жизненной настроенности. Истинный пастырь должен прежде творить, а потом учить (см.: Деян. 1:1) и учением как нормою деятельности подготовлять людей к Царствию Божию. Если он по немощи падает, но своим падением не увлечет, а напротив, постарается учить исполнению этой истины в силу своего глубокого убеждения, то он будет не совсем чуждым Царства Небесного, именно одним из самых малых в нем (см.: Мф. 5:19).

Более всего должно остерегаться пастырю разлада слова и дела своего или фарисейской праведности (см.: Мф. 23:3–4). Худо живущий не в состоянии говорить слов учения дерзновенно, из-за обличения совести в грехах. Разлад дела и слова препятствует пастырю иметь душевный покой и следить за ходом борьбы добра со злом в пасомых. И обратно, добрая пастырская жизнь созидает духовное образование людей, делает их похожими на руководителей уравновешенностью духа, покоем сердца и твердым исполнением христианского долга. Действительность живых примеров люди всегда и везде сознавали. В обществе истинный пастырь как раз и должен являть лучшие свойства человеческой души и распускать почки истинного доброделания. Дурные дела пастыря порочного не могут быть скрытыми, а скоро делаются известными. Его «падение» святитель Тихон Задонский сравнивает с падением большого дерева, сокрушающего мелкие деревья⁹¹.

Идущий впереди пасомых пастырь должен опытно указать пасомым не только куда идти, но и как пройти. Добродетельной жизнью он действует сильнее и невольно влечет к себе. Он сконцентрированно выражает в себе христианство, есть ходячая совесть и открытая книга, читаемая пасомыми. Пастырю учить словами других и отгонять делами или иметь уста, несогласные с делами, есть величайшее безобразие, страшно наказуемое, роняющее его в глазах паствы и ослабляющее в нем самом бодрость и духовную энергию. Пастырь никогда не бывает один и в своей частной жизни не может отделять себя от вверенных ему овец. Взоры всех направлены на него, и в его поступках паства желает видеть олицетворение всего христианства, истины и добра. Для скорости распространения учения и успешного выполнения пастырской миссии Апостолам заповедано было от Господа даром давать благодать и учение (см.: Мф. 10:8). Этим не запрещается пастырю пользоваться добродетельными даяниями и содержанием от паствы. И Господь не отвергал приношений от своих слушателей (см.: Лк. 24:41–43). Но пастыри могут, по заповеди Христовой (см.: Мф. 10:9–10), заботиться только о безусловно необходимом. Они должны быть по разуму мудрыми, как змии, прячущие голову от врагов и снимающие старую кожу чрез проползание трещин, и действиями безвредными, как голуби (ср.: Мф. 10:16).

Психологическое основание пастырского воздействия на пасомых лежит в созерцании самим пасомым Христова света. Пастырь в сиянии света Христова совершает дела жизни, сообщает теплоту слова Божия слушателям и поражает их убежденностью своей речи. И они черпают у своего руководителя силу святой жизни, лучшие думы и чувства.

Общий вывод для всякого трудящегося на ниве пастырства таков: пастырь никогда не должен забывать тона и направления своей деятельности. Свойства его: богопреданность, созерцание Божьего Промысла, пламенение благодатной любовью и проникновение Христовым духом, жертвование жизнью за спасение овец; он – указатель пути во двор овчий (Ин. 10:1), то есть в Царство Божие, возвещением смысла человеческой жизни и способов осуществления каждым человеком личного назначения. Он пасет свое стадо словом Божиим, ясной, чистой, примерной жизнью своей.

У истинного пастырства три задачи: 1) соединять с Богом; 2) учить и 3) руководить. Пастыреначальник Иисус Христос осуществил на земле служение первосвященническое, пророческое и отечески руководительное. По образцу названных служений Христа Спасителя пастыри Церкви священнодействуют, учительствуют и духовно управляют верующими. Священнодействовал Спаситель в горнице Иерусалимской и на Лобном месте, учил словами, делами и самым молчанием, руководил совестью людей при всяком случае, призывая всех в Царство Небесное Отца.

С евангельской точки зрения, истинные задачи пастырства устанавливаются аксиоматически и упоминаются, между прочим, в апостольских Постановлениях. Здесь сохранена запись древней молитвы на рукоположение с такими подробностями: «Даждь о имени Твоем, Сердцеведче Боже… пасти святое Твое стадо и… собирати число спасаемых и… власть оставляти грехи… незазорно приносяще Тебе Чистую и Бескровную Жертву»⁹².

Цель Пришествия Христова на землю, а отсюда и пастырского служения – искупление многих (ср.: Мф. 20:28) или всех пожелавших быть Христовыми. По апостолу Иоанну Богослову, Иисус Христос все творил с единственной целью: привлечь всех к Небесному Отцу и прославить Его спасением душ (см.: Ин. 6:38–40). Все мысли людей Спаситель направлял к Царству Божию, возбуждая во всех лучшие человеческие свойства, и после Тайной вечери молил Отца: Да будут все едино (Ин. 17:21). Цель пастырства Христова, судя по сказанному, состоит в том, чтобы привести всех во всеобщее единение в обителях Отца Небесного, где будут все едино в Боге и где для всех уготовано место Восшедшим Сыном Человеческим. За Пастыреначальником и всякий пастырь несет в мир весть о воле Отца и с Ним соединяет уверовавших, нравственно обновляет и усовершает каждую душу пасомую и тем служит делу всемирного объединения людей в Боге. Продолжая Христово пастырство, пастыри устрояют и распространяют Царство Божие на земле. Они, познавши истину, должны нести ее в мир, приобретать ее проповедью членов Царства Божия, нравственно перерождать каждую пасомую личность. Самое имя пастырь означает добрые, родственные отношения священнослужителей с пасомыми, полные любви и сердечности. Замечательно, что в катакомбах изображение Доброго Пастыря – Христа представляет зарисовку юноши пастуха с овцой на плечах в круге. Изображение символизирует нестареющую Божественную природу Господа, вечно любящего. Овцы и козы пасутся под звуки Его флейты и лиры.

Подобное же служение несут пастыри – придверники и ключники Неба и запиратели дверей ада. Они вводят духовных овец своих в смысл христианских истин и в нравственный храм христианства, снисходят до потребностей учеников, заглядывают в их души и влияют на них священнодейственно и педагогически.

Пастырство облечено от Пастыреначальника полномочием совершать все Таинства к освящению верующих. Пример совершения Таинства Евхаристии дал им Сам Господь. Евангелист говорит о Нем, что Он желанием возжелал есть пасху с учениками прежде… страдания (Лк. 22:15) и, по любви к ним назвав чашу Чашей Нового Завета, повелел творить Таинство в Его воспоминание (см.: Мф. 26:26–28; Лк. 22:19–20). Особенная любовь Христова к ученикам за первой Евхаристией выразилась в Претворении хлеба и вина в Тело и Кровь Его, и Чаша Крови Его была именно новозаветной ввиду совершения Спасителем пред этим ветхозаветной Пасхи. Причащающийся Святых Таин живет в Сыне и Сыном Божиим.

Внутреннее настроение пастыря – совершителя Евхаристии – должно уподобляться апостольскому. Святые Апостолы безмолвно внимали словам Пастыреначальника и пили от чаши все (ср.: Мк. 14:23) без всяких сомнений, в душевной чистоте. Однако во время вечери Спаситель сделал упрек апостолу Петру в недостаточной степени душевного напряжения, сказав: Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу (Лк. 22:31). По толкованию профессора А.А. Некрасова, это значит: «Вот, сатана отклонил вас (…во время спора о первенстве, ст. 24) от просеяния (…или: от очищения) ваших мыслей, как пшеницы»⁹³. Следовательно, от совершающего Таинство Евхаристии требуется высшая сосредоточенность в себе, не развлекаемая ничем мирским и земным, дающая тон возвышения духа пасомым. Относительное достоинство пастыря в момент Таинства выражается смиренным сознанием своего недостоинства и всецелой преданностью в Божию волю. Святитель Амвросий Медиоланский прекрасно выражает эту мысль в молитве пресвитерам пред Литургией: «Научи мя, – учит святитель Амвросий молиться тогда, – Духом Твоим толикую Тайну совершати… честию и благоговением… благочестием и страхом… милосердию Твоему исповедую, яко несмь достоин… к толиким Тайнам приступити, но вем… яко силен мя еси удостоити Сам Един… могий очистити. Ради сего… Тебе молю: благоволи мне, грешному… сию Жертву со страхом и трепетом, чистою совестию, слез излиянием, в радости духовней и веселии Божественнем приносити».

По словам Златоуста, священнику в служении Литургии «нужно быть столь чистым, как бы он стоял на самых Небесах посреди тамошних Сил… Когда ты видишь Господа, закланного и предложенного, священника, предстоящего этой Жертве и молящегося, и всех окропляемых этою драгоценною Кровию, то думаешь ли, что ты еще находишься среди людей и стоишь на земле, а не переносишься ли тотчас на Небеса?.. О чудо, о человеколюбие Божие! Сидящий Горе с Отцом в этот час объемлется руками всех и дает Себя осязать и воспринимать всем желающим. Это и делают все очами веры… Хочешь ли видеть и из другого чуда превосходство этой Святыни? Представь пред очами своими Илию, и стоящее вокруг бесчисленное множество народа, и лежащую на камнях жертву; все другие соблюдают тишину и глубокое молчание, один только Пророк молится, и за тем внезапно пламень ниспадает с небес на жертву… все это дивно и наполнено ужаса. Теперь перейди отсюда к совершаемому ныне…

Предстоит священник, низводя не огнь, но Святаго Духа; совершает продолжительное моление не о том, чтобы огнь ниспал свыше и попалил Предложенное, но чтобы благодать, нисшедши на Жертву, воспламенила чрез нее души всех и соделала их светлейшими очищенного огнем серебра. А когда он призывает Святаго Духа и совершает Страшную Жертву и часто прикасается к общему всем Владыке, тогда, скажи мне, с кем наряду мы поставим его? Какой потребуем от него чистоты и какого благочестия? Подумай, какими должны быть руки, совершающие эту службу, каким должен быть язык, произносящий такие слова, кого чище и святее должна быть душа, приемлющая такую благодать Духа? Тогда и Ангелы предстоят священнику, и целый сонм Небесных Сил взывает, и место вокруг жертвенника наполняется ими в честь Возлежащего на нем»⁹⁴.

В Четиих Минеях на 23 декабря рассказывается видение преподобного Нифонта о незримо происходящем в храме за совершением Литургии. В Царьграде преподобный Нифонт с учеником пришел в церковь, где епископ уже начал службу. И вот отверзлись у Нифонта душевные очи, и он увидел сшедший с неба огонь, покрывавший и алтарь, и архиерея. Во время Евангелия слова, как светильники, восходили на небо. При перенесении Святых Даров раскрылся свод церковный и при необыкновенном благоухании отходили Ангелы с пением: «Слава Христу Богу». Они несли прекрасного Отрока, поставили Его на дискос и сами окружили престол. С наступлением времени освящения Святых Даров приступил один из светлейших Ангелов, взяв нож, заклал Отрока и излил Святую Кровь в Чашу. Затем, положив Отрока на дискос, сам стал опять на ряду с благоговением. По окончании всей службы преподобный видел Отрока опять целым на руках ангельских, вознесшимся на Небо⁹⁵.

В совершении Евхаристии смиренный пастырь облечен Божественным полномочием. Он – преемник Христов в этом служении, подражающий Пастыреначальнику в принесении Жертвы Богу Отцу. Когда жертвенный Сосуд вмещает Святейшую Жертву, тогда должно приноситься в жертву Богу и пастырское сердце. Какое духовное напряжение нужно иметь пастырю, чтобы мысленно не отступить от престола Всевышнего и не опуститься в нечистоту помышлений, но верить в стояние свое среди Ангелов! Святитель Тихон Задонский советует пастырям для укрепления настроения часто размышлять о благости, кротости Христа Спасителя, об Его страданиях, помнить о священническом посредничестве между Богом и людьми за Литургией, помнить о присяге пред хиротонией и о евангельских событиях по ходу Литургии⁹⁶.

Кроме Таинства Евхаристии, Спаситель дал право Апостолам и их преемникам: крестить (см.: Мк. 16:15–16), сообщать Духа Святаго возложением рук (ср.: Деян. 8:15–17), прощать грехи (Мф. 9:6), облекать силою свыше поставляемых на пастырство (см.: Лк. 24:49; Деян. 6:3, 5–6), освящать брак (Ин. 2:1–2) и мазать маслом больных во исцеление их (см.: Мк. 6:13). Цель Святых Таинств – дать человеку возможность начать новую жизнь, – новорожденного в любви, правде и святости, теснейше соединиться со Христом и совершать истинно добрые дела.

Пастырь Церкви, как совершитель Таинств, стоит в мире благодати, всех желающих приобщает к ее потоку, воссоздает души и восстанавливает в них Божий образ.

Пастырская власть благодатно священнодействовать установлена по предопределению Бога и Отца. Спаситель говорил ученикам: Молитесь Господину жатвы, да изведет делателей на жатву Свою (ср.: Мф. 9:38). Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас (Ин. 20:21). В деле, порученном пастырям Церкви, Спаситель неотлучно участвует Сам. Все священнодействия совершаются в Церкви и по повелению и вместе с действием Христа Спасителя. Видимо совершаемое пастырями на земле Господь невидимо совершает благодатно. Пастырские молитвы о духовных чадах Он представляет Небесному Отцу, слова Таинств возращает в людских сердцах, действия пастырей сопровождает наитием святой благодати. В исповеди Христос Спаситель, невидимо предстоящий кающемуся грешнику, утверждает в нем пастырский приговор прощения. В Евхаристии руками священнослужителей Он и приносит Бескровную Жертву и приносится. Как некогда прокаженный телом – Спасителю, так грешники говорят пастырю: Если хочешь, можешь меня очистить (Мф. 8:2). И священник вместе с Иисусом отвечает: Хочу, очистись (Мф. 8:3) – и, точно, очищается его духовная проказа.

Пред священнодейственной пастырской властью, вечной, всемирной по объему и вышечеловеческой, смиренно преклоняются все, так как она возвращает невинность виновным, изглаживает грехи силою заслуг Христовых по слову пастыря. Пастырь уполномочен тайнодействиями торжественно заключать мир между виновным человеком и оскорбленным Богом (см.: 2Кор. 5:18–19), возвращать человеку достоинство сыновства Богу, полагать на весы Божии права и человеческие дела и склонять Небо к сообразованию с пастырским судом о кающемся. Если при совершении Таинств пастырю приходится являться в ореоле всеобщего ходатая и представителя пред Богом, то как он виновен, недостойно, поспешно и механично выполняя свои действия! Какое открывается несоответствие, когда он, земной Ангел, при совершении Святых Таинств невнимателен, рассеян взором, позволяет себе ветреную поступь и легкомыслие!

О Пастыреначальнике Спасителе сказано в Евангелии, что Он находил достаточным поводом для учительства лишь зрение народа около Себя (см.: Мф. 5:1–2), желающего слушать. Своим примером Он учил спасению молча, а словом учил, когда отверзал уста (ср.: Мф. 5:2) для проповеди.

Времени для благовествования Он не избирал, а учил самарянку в двенадцатом часу дня (см.: Ин. 4:6), двух учеников Крестителя в четыре часа пополудни (см.: Ин. 1:39), Никодима – ночью (см.: Ин. 3:2) и всякое время считал удобным к благовестию. Местами, пригодными для благовестия учения, Ему были города, пустыни, горы, горные подошвы, равнины, берега озер, рыбачьи лодки, дома, дороги, овчая купель, вечери, званые обеды, горницы, синагоги и Храм. Избрание Христом Спасителем разных местностей для произнесения бесед показывало, что Он сверхнациональный Проповедник, аудитория Которого – весь мир, а слушатели – все народы. Учение Он преподавал, обращаясь прямо к сердцу каждого слушателя, стремясь пробудить его лучшие стороны и предоставляя ему развиваться самостоятельно до готовности всегда быть Христовым учеником. По закону аккомодации слова Его приспособлялись к человеческому слову и пониманию, учили строить жизнь на религиозно-нравственных правилах. Это не системные беседы ученого со служителями, а отца с детьми или народного учителя с учениками, беседы назидательные, утешительные, иногда строго утешительные и обличительные. Народной массе Господь Спаситель предносил всем известные образы засеянного поля, солнца, горчичного зерна, дерева, ветра, молнии, птиц небесных, полевых лилий, виноградников. Под упомянутыми образами Он раскрывал тайны Царствия Божия, действие покаяния, мысль о всемирном владычестве Божием. Можно сказать с полным правом, что идея Царства Божия есть центр всего круга евангельских повествований и главная тема евангельской проповеди. От нее все исходит и к ней все возвращается – каждое евангельское слово и действие. Потому дело и обязанность духовного пастыря – усилить в своем приходе царство любви и свободы, чтобы в пасомых господствовали справедливость, мир и радость и чтобы они беспрестанно славили и благословляли на земле Бога.

Сущность пастырской проповеди о Царстве Божием можно представить в таких чертах. Хотение и волю Божию христианину необходимо сделать своими, подчинить им личную волю. Всемирное единство и братство людей достигается признанием управления этой Единой Воли. Вопреки состоянию грехопадения, где своя воля возвысилась над Божией волей и от нее оторвалась, в Искуплении человек принимает в закон своей жизнедеятельности снова Божию волю, то есть жизнь одного для другого, сознание своего – общим. Тогда «все – для нас и для Бога, и ничего – для себя» (см.: Деян. 4:32) становится девизом жизни самоотверженной до смерти.

Тогда Бог начинает царствовать в глубочайших сердечных расположениях человека. Прежде этого момента каждому человеку нужно успокоиться искуплением своей вины для полного примирения с Богом по присущему Ему началу справедливости. Искупительное страдание и смерть Господа Спасителя – не средства утоления гнева Бога Отца, а средство любви Божией, чтобы примирить человеческую природу с пребывающим в ее совести святым началом справедливости и тем спасти, то есть освятить и приблизить всех к Себе. В силу любви к людям Бог дал им средством примирения с Собою – Крестную смерть Единородного Сына Своего. Он отдал или предал, определил к смерти, послал умереть Сына Своего (см.: Лк. 22:19; Ин. 6:51), ходячее наименование Коего, по сильнейшему ожиданию Его Пришествия, всеми обозначалось словом Грядый (см.: Мф. 11:3; Лк. 7:19; Ин. 6:14). Как Безгрешный, но понесший наказание, Он уничтожил греховную преграду человечества с Богом и соединил с Ним Своею смертию для подданства Ему. Принятие пути Христова – новая истинная жизнь. Несение бремени казни от колыбели до могилы по правилам Христовым, по Его точке зрения выражается проникновением людей тесным внутренним единством любви, при непрерывном животворном веянии Духа Святаго. Содержание настоящей жизни земной войдет в содержание Вечной Жизни человека как ее предшествующий момент. Человек, живущий верою и любовью к Богу, полон чувства незаслуженной милости Божией, исповедует свое недостоинство, всегда пребывает в единении с Богом и в преданности Ему.

Христос Пастыреначальник, учивший всех вступать в Царство Божие и любить Бога (см.: Ин. 5:40–42), подает всякому пастырю Своим примером образчик всецелого отрицания Своей славы и искания только славы Небесного Отца. Пастырь, сказующий волю Божию, должен раскрывать ее как жизненную основу человеческих мыслей, желаний и действий. Если он при этом заботится о собственной похвале, то он прелюбодей слова Божия. Прелюбодеи детей не желают, а ищут удовлетворения своей похоти. И тщеславный проповедник заботится не о рождении чад Богу, а хвастается своим красноречием. Пастырь учением должен зарождать в слушателях сознание неотразимой правды и абсолютной чистоты Евангелия, а не стараться наслоять в них количественное обилие знаний. И сам он не складочное место духовных знаний, а усвояющий их органически, с переработкой в отчетливое мировоззрение, ясно предносящееся его умственному взору. Он – несокрушимый маяк среди пенящихся волн. Умствование о жизни, чистый родник живой воды и горный воздух, освежающий низменности человеческого мышления. Его дело – удовлетворять духовные запросы пасомых во дворе овчем, охранять от вредных влияний, веяний, колебаний и беречь как зеницу ока заботами о качественном их улучшении.

В защиту своего учения от нападок оппозиции Иисус Христос указывал лишь на то, что Его проповедь не выдуманная теория, а истинная жизнь, явление Истины в Нем Самом. Подражая Ему, пастыри с полным правом могут указывать слушателям на обильнейшее, светлое и чистое сияние Добра в Венце Церкви. В каждой речи нужно исходить от Иисуса Христа и приходить к Нему. Все Христово должно находиться в каждой проповеди. Очень часто проповедник, буквально ничего не знающий, кроме Христа Распятого, может производить необычайный эффект. Охваченность основной идеей Царства Божия и горение ярким пламенем любви ко Господу сопровождают пастырские слова внутренней силой убеждения.

Поскольку Христос Спаситель есть непосредственный Источник христианской любви вообще, Истина и Его Я тождественны здесь, то и основанная Им религия целиком вылилась из глубины Его Божественного Духа и запечатлена характером Его Личности. Со стороны пастыря требуется верующая преданность Христу, к Которому он все возносит и из Которого все черпает. Светит свет любви к Царству Божию и Спасителю в пастыре – и все учение его светло и зажигает души пасомых. Истинный пастырь учит как уполномоченный к учительству и понимающий, чему учит.

Учение должно предлагаться всем желающим знать истину. Сам Пастыреначальник обращался со всеми людьми: грешниками и благочестивыми, бедными и богатыми, больными и здоровыми, детьми и взрослыми, рыбаками, книжниками, мытарями и членами синедриона. Возвещение воли Божией невнимательным слушателям не исключено из обязанностей пастыря. Последнему необходимо внимательно изучать души пасомых и наблюдать, на какую почву падает преподаваемое учение. У одних слушателей ему полезно поддерживать радость от слышания слова, в других расчищать тернистую почву многозаботливости разъяснением суетности временных забот и как можно удобрять плодоносную почву добрых душ.

Пастырю недостаточно иметь высокое настроение духа и знание веры. Он должен еще как-то приблизиться к людям, входить в круг их понятий, следовать за ними по путям жизни. Сам Господь Спаситель призывал к обращению людей не с Неба, не в вихре бурь, но вошел прямо в овчий двор наличной жизни и ее-то поднимал до Себя, просвещая притчами грубое сознание людей и восстанавливая свет их совести. Для успеха пастырского учительства Господь ходил с проповедью повсюду, посещал города и веси. И Апостолам заповедал: Шедше убо научите вся языки (Мф. 28:19), или: «Сами идите, не ждите, чтобы к вам пришли. Как Небесный Учитель Сам пришел к вам, так и вы идите в мир и не ждите, чтобы мир пришел искать вас».

Нужды прихожан пред пастырем-учителем открываются с двух сторон: 1) религиозно-бытовой (благочестие и благополучие); 2) социальной (благочиние, отношение к власти и патриотизм).

1. Религиозные потребности

Пасомые обычно бывают неодинаково настроены: одни из них преданы благочестию, другие равнодушны к спасению, некоторые порочны и многострастны в грубой форме, часть колеблется и сомневается в вере.

Благочестивые сами ищут пастырского назидания и утешения. Пастырь должен остерегать их от чувства самодовольства, возгревать и поддерживать в них стремление к совершенствованию. Одобрять христианское поведение таковых можно, но не прославлением их добродетелей, а искренним сочувствием к ним и представлением им высоких образцов служения Богу в лице угодников Божиих. Наставления им полезнее всего давать без догматического тона и навязывания поучения в жизненном ведении ими христианства.

Ригористично привязанные в своей жизни к букве закона и нетерпимо взыскательные к другим, пасомые требуют от пастыря внушений к воспитанию в себе более всего любви. Уповающие спасаться верою без дел нуждаются в напоминании, неотъемлемом от живой веры, – об исполнении всех христианских правил жизни. Мнительных и сомневающихся в личном спасении по неверию Богу необходимо призывать ко вручению своей судьбы милосердию Христову. Христос Спаситель грядущих к Нему не изгоняет вон (ср.: Ин. 6:37). Встречаются среди верующих обманывающие себя чрезмерным дерзновением пред Богом, суеверные и неприметно для себя ленивые. Им важно заповедовать строгое смирение пред Богом и людьми, борьбу с собой хотя в главной немощи. При существенной неделимости добродетели возделывание одной части ее очищает душу и для прочих добродетелей. И напротив, нравственное оцепенение и движение в жизни лишь по плотским побуждениям препятствуют ленивым учиться вечному добру и бессмертной истине.

Грубо порочные лица в пастве вызывают своим положением со стороны пастыря применение, в учительстве их, слов вразумления, убеждения, иногда – обличения бесстыдства порока.

Сомневающиеся в вере идут к исправлению скорее всего чрез разъяснение им истины и представление им верного хода к истине. Чем болезненнее сомнение для самого сомневающегося, тем более можно быть уверенным в благополучном исходе болезни. Ищущие обретут Бога, а обретающие прославят Его, как говорил блаженный Августин (см.: Блаженный Августин. Исповедь. 1, 1). Для исправления сомневающихся от пастыреучителя требуется не столько сила логических доводов и рассуждений, сколько сила веры и благочестия в речи. Некогда святитель Амвросий Медиоланский и его пресвитер Симплициан, вливая в свои проповеди Святый Дух, возрождающе подействовали на блаженного Августина (см.: Там же. 5, 13–14; 8, 1–3).

2. Социальные отношения

Второю темой пастырского учительства после религиозного устроения души является выяснение пасомым отношения к власти и Родине.

Долг пастыря непрерывно углублять в верующих сознательный взгляд на достижения правительства, на важность задушевного контакта каждого христианина с правительственными начинаниями гражданского порядка. Все эти моменты должны быть освещаемы с христианской точки зрения. Паства каждого пастыря должна быть приучаема к работе души во имя завета апостольского, к защите интересов Родины, к поддержке власти, провиденциально установленной у нас. А в годины военных операций страны каждый пастырь должен быть пламенным патриотом, несмолкаемо движущим паству ко вседушному служению Отчизне.

В мире – постоянная борьба между добром и злом. В связи с этим жизнь людей движется то по одному, то по другому пути до окончательного становления их или в добре, или в зле. Способ воздействия на волю грешного человека Господь показал пастырям в известной истории евангельской грешницы, взятой в прелюбодеянии (см.: Ин. 8:3–11). Преступница, видимо, была обрученная другому девица, взятая при совершении греха и наличии законного мужа. На вопрос фарисеев, что сделать с ней, Спаситель кротко и просто сказал: Кто из вас без греха, первый брось на нее камень (Ин. 8:7). Подобно искре, эти слова зажгли совесть обличителей, и она жгуче запылала, начала жечь их постепенно и разойтись. Осталась одна женщина и Спаситель. Женщина, перенесшая муки и страдания при публичном обвинении в позорном грехе, горько раскаивалась. Господь отдал ее на суд ее совести и не осудил, сказав лишь: И Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши (Ин. 8:11).

Здесь мы видим, как Господь вопрос о грешнице из сферы наличного момента переносит в сферу всечеловеческой жизни, где идет вековечная борьба между добром и злом. Безвозвратно осудить человека, даже за явный грех, – значит предварительно осудить самого себя. Кто может поручиться за то, что не совершит такого греха? Не имеющий права сказать этого в отношении себя не вправе бросать камни на могущего обновиться и очиститься. Возможность желанного обновления с человеческой стороны достигается покаянием, с благодатной – рождением и верою, и Духом (см.: Мф. 3:11; Мк. 1:8; Лк. 3:16). Покаяться – значит отказаться от своевольной жизни и признать Божию волю. Покайтесь (Мф. 3:2) – перемените мысли, основную точку зрения, сделайте собственной Божию волю и переоцените свои жизненные воззрения. За коренной переоценкой следуют преданность Христу Спасителю, угрызение совести и раскаяние в случаях частного уклонения от воли Божией, восстание и становление в ряды собратьев.

В речи о пастырском воздействии на грешника решению подлежит вопрос о пастырском осуждении. Конечно, христианский пастырь подчинен закону: Не осудите, да не судимы будете (ср.: Мф. 7:1), или: «Не обвиняйте, и вас не обвинят». Но не о суде гражданском здесь идет речь – профессор А.А. Некрасов замечает: «В судебных процессах народ и ученики Господа мог-ли еще принимать участие, но в окончательных приговорах – никакого; следовательно… κρίνω… и καταδικάζω употреблены не в юридическом смысле»⁹⁷, а в смысле суда совести, суда нравственного. На основаниях чисто научного свойства мы должны заключить, что Спаситель положительно запретил всякому истинному христианину обвинять кого бы то ни было в смысле нравственного осуждения. В то же время мы знаем, что пастырю дано право нравственного суда над пасомыми. По Воскресении Господь сказал Своим ученикам: Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся (Ин. 20:23). Христиане имеют еще заповедь о готовности прощать ошибки своего брата (см.: Мф. 18:21–22), вместе с заповедью обличать согрешающих, сказывать о непослушных Церкви (см.: Мф. 18:15–17).

Под Церковью, по святоотеческому разумению, следует понимать пастырей. Им дано право свидетельствовать о согрешающих, вразумлять их. Осуждает таковых не пастырство, а сами согрешающие судят себя нежеланием иметь нравственное просветление в сутолоке жизни. Всякий другой грех, кроме хулы на Святаго Духа, простится человеку (см.: Мф. 12:31), и, быть может, особенное вразумление Божие обратит согрешающего. Святитель Афанасий Александрийский говорит: «Аще видим очима нашима согрешающия, не судим. Десять бо стоп отступль кто от лица нашего, и не вемы, что сотворил Богу, или Бог будет с ним. Июда бо предатель, свитающу четвертку, со Христом и со ученики бе. Разбойник же в зло деех, и с мужеубийцами. Пришедшу же пятку, Июда отиде во тму кромешную, а разбойник со Христом в рай вселися. Да того ради не подобает осужати человека согрешающаго, дóндеже Господь судит ему. Суд бо дал есть Отец весь Сынови »⁹⁸.

Основной принцип пастырского вразумления можно выразить в таких словах: пастырь не должен освобождать себя от заботы внутреннего наблюдения и руководствования самым меньшим членом паствы. У каждого из малых сих есть душа по образу Божию, есть Ангел Хранитель, и каждого Христос приходил спасать Своею Кровию. Эта вера заставляет пастыря видеть в каждом человеке истинную овцу стада Христова, только заблудшую в горах и могущую упасть на дно пропасти. Раздуть искру Божию в душе человека грешного и вызвать ее к горению или к жизни, отделить в душе грешной, как в капле грязи, природное от наносного – прямая пастырская задача. Она достигается не простым знакомством с пасомыми, а разумным пониманием их, что констатирует существование стада как стада, а не только как аудитории.

Характер воздействия одной воли на другую можно видеть из повествования Евангелиста Матфея о призвании к апостольству Матфея, мытаря (см.: Мф. 9:9–13). Фарисеи считали Матфея непригодным для Царства Мессии, отверженным. С Христовым Пришествием для него пришла совершенно новая эра. Господь пришел призвать грешников к покаянию и Матфею, сидевшему у сбора пошлин, сказал: Следуй за Мною (Мф. 9:9). Объясняя свой поступок фарисеям, Спаситель очертил характер Своего воздействия словами: Милости хочу, а не жертвы (Мф. 9:13). В самой жизни Он являлся Помощником и Другом грешников. Характер милости в Его воздействии объясняется тем обстоятельством, что, по Его словам, не здоровые имеют нужду во враче, но больные (Мф. 9:12). Больным нужен особо нежный уход, и болеющим грехом одинаково нужно внимательное, милостивое и крайне любвеобильное попечение о себе. Результат такого пастырского воздействия коротко описан Евангелистом так: И он встал и последовал за Ним (Мф. 9:9). Раскрытие апостольской души в момент призвания произошло следующим образом.

Отверженный и заклейменный фарисеями, Матфей от сновавшей около него толпы слышит о явлении сильного словом и делом (см.: Лк. 24:19) Пророка-Обличителя. Для мытаря в Нем было особенно замечательно то, что Он призывал к Себе всех забытых и отверженных. Он называл Себя даже Другом грешников. Все это слышал мытарь, и в его душе зародилась искра горячей симпатии к неведомому Человеку. И видел он, как длинная вереница страдальцев, приносимых к Пророку, исцелялась Им независимо от состояния души. И потянулась исстрадавшаяся душа мытаря к Иисусовой любви, как чахлое растение тянется к светлым лучам весеннего солнца. Матфей не осмелился, не мог надеяться на личное знакомство с Ним и избрание в число учеников. Но когда последнее случилось, и Господь остановил на Матфее исполненный любви взгляд, проникавший в тайники человеческих душ и делавший Спасителя истинным Ловцом людей (ср.: Мф. 4:19), то в такое время не было нужды размышлять.

Когда Господь сказал: Следуй за Мною, прошлое, казалось, все исчезло при виде настоящего солнечного блеска. Матфей не сказал ни слова, потому что изумление при виде неожиданной любви и благости сделало его безгласным. И он встал и последовал за Спасителем. Отсюда ясно вырисовывается отличительная черта пастырского душепопечения. Христос ни разу в Своей жизни не осудил личности согрешившего, а осуждал только его греховную настроенность, признавая в каждом возможность возрождения. Повеление грешнице: Впредь не греши – прощало ей все прежнее и открывало путь к новой жизни. И пастырь, безусловно, должен воздерживаться от осуждения. Основа душевного состояния каждого, цепь сокровенных мотивов в тайниках всякой души неведомы ему. Нередко Всевидящее Око оправдывает падшее состояние или смягчает приговор о нем из-за недостатка воспитания, образования и из-за жизненных коллизий вне власти согрешившего. Оно видит в недрах грешных душ залог покаяния и чистоты. Желающие осуждать никогда не найдут души ближнего. Для себялюбивых очей не в меру строгого судьи осуждаемая душа навсегда останется непроницаемыми потемками. Не любящий ближнего и не поймет его, потому что только в великом акте самоотверженной любви человек сливается с человеком и один читает душу другого. И Господь, сказав взятой в прелюбодеянии грешнице: Иди и впредь не греши (Ин. 8:11), осудил грех, но не лицо. Поэтому на всяком месте духовное руководство бывает хорошим, когда пастырь господствует и преобладает больше над пороками, чем над пасомыми – братьями по природе. Сказав, далее, расслабленному: Прощаются тебе грехи твои (Мф. 9:2), Спаситель не обвинил его безвозвратно, но указал на его грех и признал за ним возможность исправления.

Все эти факты доказывают, что осуждение человека только за то, что мы знаем про него, по меньшей мере несправедливо и не исчерпывает полноты его существа. Сверх этого в нем есть что-то, не знаемое нами; и оно – главное. Господь в фарисеях подчеркивал, что они самообманываются и многие великие грешники способны к исправлению. Благодаря проникновению в самые душевные изгибы, только Господу Спасителю возможно не угашать курящегося льна (ср.: Мф. 12:20) и ценить в людях вроде Никодима зачатки добра. Конец ночной беседы Никодима со Спасителем (см.: Ин. 3:1–21) виден в подаче Никодимом голоса в защиту Господа на суде в синедрионе (см.: Ин. 7:50–51) и в погребении снятого со Креста бездыханного тела Христова (см.: Ин. 19:39). В силу тайны Своего пастырства Господь не гнушался содружеством грешников и даже целующему Его в момент предательства Иуде как близкому и дорогому человеку сказал возбуждающие к покаянию слова: Друг, для чего ты пришел?.. Целованием ли предаешь Сына Человеческого? (Мф. 26:50; Лк. 22:48). Отсюда: пусть иной нравственно бесплоден, как смоковница (см.: Мф. 21:19), у него всегда есть Заступник, и при малейших признаках плодородия его души занесенная над ним посекающая секира будет остановлена и не обрушит на него смертельный удар.

Психологическое основание такому пастырскому деланию дают факты покаяния грешников раньше даже, чем праведников (см.: Мф. 21:28–32), и факты их способности после нравственного кризиса полюбить добро сильнее дотоле любимого зла. Отвращаться от грешников пастырю – значит толкать их на новые падения. Ни один из них не заслуживает презрения, так как возможность зла стоит наряду с возможностью добра. Приходящих грешников пастырь обязан принимать беспрепятственно, радостно, милостиво, подавать руку помощи самым закоренелым из них, чтобы иначе не толкнуть их на вечную гибель.

Евангельский фарисей, по мысли аввы Дорофея, был осужден Христом Спасителем за указание на мытаря как на великого грешника, когда сказал: Я не таков, как… этот мытарь (Лк. 18:11). Он осужден, осудив самое покаянное настроение мытаря, его лицо и жизнь⁹⁹. Чтобы обратить пастырское внимание на отмеченную черту пастырского душепопечения, Спаситель говорил ученикам Своим притчи о пропавшей овце и потерянной драхме (см.: Лк. 15:3–6, 8–10). Этим Он заповедал пастырям радоваться о кающихся грешниках и заботиться об ушедших в далекую страну греха. Во всяком грешнике пастырю должно быть дорого главное: невидимый чувственно образ Божий. Ради него можно любить всякого человека вопреки его душевным качествам. Поэтому пастырству навсегда сказано Господом: Идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева (Мф. 10:6). Притчей о двух должниках заимодавца Господь Спаситель объяснил причину покаяния великих грешников (см.: Лк. 7:41–43). Кому мало прощается, тот мало любит (Лк. 7:47), – по изречению Христову, а более возлюбит, кому более прощено (см.: Лк. 7:42–43). Души грязные – эти брошенные в грязь жемчужины – по омочении в Христовой Крови пастырскими руками опять возвращаются к чистоте. Возможность очищения каждого грешника утверждается на остатке в нем естественного добра. В это добро природы, как в расщеп дикой яблони, пастырь может влагать добрый прививок своего попечения и торжествовать сердечно от счастья вырвать душу из рук демона. Русские церковные светила душепопечения замечательны отношением к грешникам независимо от личин сословности их и грехов. Они умели говорить прямо с «внутренним человеком» всякого собеседника и влиять на него усладой своей сострадательной, благодатной любви.

Вызывая у грешных людей лучшие свойства их души, Господь Спаситель прежде всего пробуждал в них недовольство своим состоянием и желание лучшего. Только этим способом приобретается плод духовного врачевания и в практике пастырей. Применительно к отмеченному закону пастырского воздействия можно посмотреть на влияние Христово, под которым находились Никодим и Иуда. На почве души Никодима семя Царствия сначала пробивалось тощей озимью. Но к жатве смерти колос его сердца представлял уже созревшую пшеницу, годную для Христовой житницы (см.: Мф. 13:30). Семя Царства Божия в душе Иуды дышало мягкой атмосферой Господней любви, но собственные задатки помешали росту его, и семя заглохло. Хотя в нем Господь искал плодоношения.

В целях врачевания душ пастырям надобно утверждать грешных в мыслях о любви и всепрощении Божием, о смысле жизни и о ненормальности согрешающего – как больного. Пусть иной грешник сам покажет свое лучшее или, отказавшись от этого, постепенно озаряется светом Евангелия чрез пастырское слово. Пастырское увещание отдельных членов паствы – лучшее средство возвысить их над самими собой и своими страстями и побудить их самих влиять на себя.

Рисуемая Пастыреначальником Спасителем светлая Будущая Жизнь в Божием Царстве обязывает пастыря учить пасомых перенесению центра тяжести извне на свое внутреннее «я». И Господь ценит в человеке более всего сердечную настроенность и внутренний голос его совести, святость в очищении души от страстей, побеждение недостатков при глубоком сознании их и полной независимости от внешних условностей. Словом и примером пастырь может врачевать пасомых с помощью благодати Божией, приспособлять к их внутреннему миру свой собственный строй души и развивать их применительно к их личным потребностям. Не верящий в силу слова прекрасно сделает, если побежит от пастырского служения, как от пожара. Чрез слово христианство делается сначала мыслью человека или его внутренним словом, а после перерождающей силой.

Только пастырь ни в каком случае не должен забывать, что Христос Спаситель призывал, миловал, приветствовал грешников, не насилуя их совести. Они делались Христовыми последователями свободно. На этом основании пастырскому воздействию естественно быть проникнутым также духом кротости, любви и милосердия и – совершенно чуждым насилия во имя Бога. Некогда Сам Спаситель, по силе названного принципа, запретил апостолам Иакову и Иоанну низвести небесный огонь на непочтительных самарян (см.: Лк. 9:51–56). Давать чувствовать авторитет, не нарушая духа независимости, – вот проблема, решаемая пастырской благодатной любовью. В разлуке с отцом, в чувстве гибели и одиночества среди чужих людей, чужих сердец блудный сын, угрызаемый совестью, направился в отчий дом. Он пошел к отцу под влиянием воспоминаний о его любви и выделения ему половины имения, из-за тоски о нем.

Любовь – основная сила пастырского воздействия. Отец издалека увидал его, побежал к нему навстречу, обнял, стал целовать, простил ему вину и возвратил ему достоинство сына (см.: Лк. 15:20, 24). Судя по этой притче, пастырским врачебным лекарством для руководимых верующих служит любовное открытие им истины о том, как хорошо у Небесного Отца, как Он любит всех Своих детей, как милует приходящих к Нему блудных чад, принимая их в Свои Отеческие объятия. Хотящие приобретать людей для Христа пастыри пусть напомнят им, что они найдут все блаженство, мир и покой, взойдут на Небо, получат от Христа преизобильную любовию жизнь. Тогда всякий грешник сам раскроет пастырю наболевшие язвы своей души, и оба они заговорят любовию, ласково, с крайним сожалением о содеянных грехах. Лично пастырю особенно необходимо помнить, что Господь никогда не произносил раздражительного слова, не проклинал врагов Своих, упорно оставлявших Его, и умывал ноги даже Иуде. Пастырь также обязан всепрощающею любовию покрывать недостатки окормляемых душ. В отказе от своей личности для другого существа и в перенесении на него личной жизни как раз и заключается сущность пастырской любви.

Любовь имеет свойство открывать многое неведомое и незримое дотоле. В нашем духе она открывает способность переносить свой жизненный центр в душу ближнего, а в душах ближних распознавать внутреннее добро, не усматриваемое взорами себялюбия. Два потока любви – наш и ближнего, слившиеся вместе, открывают нам премирное Божие – благодать любви. Подобно физической теплоте любовь беспрепятственно проникает во все области жизни ближних и просто своею силою, даже без видимых обнаружений, создает на дне их душ бессознательные добрые расположения. Бьется, отворачивается от нее злая воля людей. Думает грешник, что он свободен от всякого влияния, как вдруг, вглядевшись в свой внутренний мир, находит в себе уже другую природу, как бы вмещающую нравственные облики душ, его любивших, за него страдавших, о нем молившихся. Внедрение любви в грешников пастырь сопровождает необычайной мягкостью, нежностью. Любовь вообще ищет и желающего помощи, и стыдливо отказывающегося от нее. Она предпочитает носить собственные бедствия, чтобы не отягощать и не беспокоить другого. Часто, горячо, полно любящий просит нуждающегося претерпеть помощь, как обиду, и не благодарить, так как он принятием помощи избавил своего благодетеля от бедственного состояния.

Плохо, когда у пастыря нет любви. Тогда он возливает на раны болящих одно вино, без елея (см.: Лк. 10:34), и к ветхой одежде нестроения грешника приставляет суровую заплату обличений. И обратно, добрый пастырь полагает душу за своих овец (см.: Ин. 10:11) и стремится, чтобы они имели жизнь с избытком. Из человеческих жертв Бог выше всего ценит принесение Ему в жертву кем-либо своей души путем соединения ее с Богом. Для принесения подобной жертвы пастырь должен проникнуться интересами своей паствы, переживаниями их борьбы и ревнованием об их спасении.

Скорбь о грехах пасомых как о своих собственных, забота о пасомых как бы о себе самом, любовь к ним на деле как бы к себе самому является первым условием пастырского истинного врачевания. Прозрение в себе борьбы добра и зла и внимательная оценка своих помыслов и прочих душевных движений – второе условие проникновения в душу ближнего. Пастырь, тесно сливающийся своей жизнью с делом проповеди и человеческого возрождения, все недостатки и грехи их считает собственными, доказательством его недостаточной ревности и отсутствия мудрости в нем и святости. Он обвиняет себя за всех и во всем. Опытное понимание скорбей паствы некогда из уст священномученика Киприана Карфагенского исторгло такие слова к падшим: «Болезную, братья… вместе с вами… к смягчению моей болезни нисколько не служит… моя непорочность… здравие: рана, наносимая стаду, преимущественно поражает пастыря. Сердце мое соединено с каждым из вас; с каждым я разделяю тяготу скорби и лишений: с плачущими плачу, с рыдающими рыдаю, с лежащими и себя почитаю лежащим. И мои члены… пронзены… стрелами неистового врага… свирепствующие мечи прошли и чрез мою утробу»¹⁰⁰.

Употребляя образный евангельский язык, настроение пастуха, ищущего заблудшую овцу по горам и холмам с забвением себя и трудности пути (см.: Мф. 18:12–13), не отличается от настроения духовного пастыря. Пастырь своей душой отвечает за пропавшую овцу и сердечно болит о ней и о себе, поскольку потеря словесной овцы есть дело его собственное и его самого. «Ты (начальник), – говорит Златоуст, – должен дать отчет за всех, над кем начальствуешь, – за жен, мужей и детей»¹⁰¹.

Нам остается теперь проследить ход борьбы нового и ветхого человека, в которой пастырь должен всегда защищать добро и каждую личность ставить на путь нравственного развития. Одному Богу известно, кто победит в каждой личности, ветхий или новый человек. Пока семя слова Царствия еще не вполне овладело человеком, он остается нечистой пшеницей, неполным сыном Царствия Божия. Равно может в сына Царства возродиться тот человек, у которого семя диавола не заглушило до конца внутреннего Божьего слова. Пастырь, не знающий, кто из пасомых и в какой мере просветлен или духовно омертвел для светлых идеалов, имеет пред собой великое поле деятельности.

В примере отношения Господа к Своим ближайшим ученикам, к их лучшим особенностям мы можем видеть различные способы пастырского воздействия, сообразные личным особенностям пасомых. Душа каждого человека, говоря образно, – цветок, охотно распускающийся в тихую ночь и вянущий от прикосновения грубых рук. Пастырю требуется иметь много чуткости и наблюдательности при руководстве лицами разных характеров и различного воспитания. В зависимости от склонности людей или самоуглубляться, или более жить впечатлениями внешнего мира их делят на четыре категории: сангвиников, холериков, меланхоликов и флегматиков.

В апостоле Петре, например, сангвинический темперамент, кратковременные порывы религиозного энтузиазма и энергия минутной решимости заменились по Воскресении Христовом постоянной и пламенной верой во Христа и неослабной ревностью к проповеди Евангелия. На развитие высоких апостольских качеств влияла не только благодать Пятидесятницы, но и воспитательное влияние Христово. Господь обращал духовный взор Своего Апостола от внешнего и материального к внутреннему и духовному, разрешал ему идти по водам для показания ему сокровенной силы веры, умерял его пыл и самоуверенность и, вместо порицания за падение, шел навстречу с беспредельной любовью. Во дворе первосвященника Спаситель только взглянул на отрицавшегося от Учителя ученика, и этот взгляд произвел в апостоле Петре целый покаянный переворот (см.: Лк. 22:61–62).

Пастырское врачевание лиц с горячим темпераментом должно направляться к отведению их духовной пытливости на внутреннюю сторону явлений. Воспитанием их воли необходимо сообщать им твердость, постоянство, отнимать самоуверенность, энергично воздействовать на их чувство и предупреждать от отчаяния.

Святой апостол Иоанн Богослов был по характеру сосредоточен на своих душевных переживаниях, самоуглублен. Его мысли и чувства вращались с беспредельным благоговением и преданностью около неземного образа Христа Спасителя. Апостол Иоанн в Евангелии выступает говорящим только три раза и в каждом случае произносит всего два-три слова (см.: Ин. 1:36, 13:25, 21:7). Видимо, всякому впечатлению согласно с идеалами он отдавался всей душой, а на течение противоположных представлений отзывался резко отрицательно. Господа Иисуса Христа он любил так, что кроме Него в душе своей не имел других привязанностей. По этой любви запрещал произносить имя Господа человеку не из круга апостольского и готов был предать гибели жителей самарянского селения, отказавших Господу в приеме (см.: Лк. 9:51–56). За бурные, неудержимо стремительные порывы Господь прозвал апостола Иоанна словом Воанергес, что значит сыны бури (ср.: Мк.3:17).

Пастырское воздействие на апостола Иоанна начинается выделением его из сонма прочих Апостолов, введением в круг житейской практики чрез общение и сближение с деятельным Петром. Запросы нежно любящей апостольской души Иоанна Господь удовлетворяет полным раскрытием ему тайны Своего Лица и дела, трогательно-нежно принимает даже к Себе на грудь его голову во время Тайной вечери. В силу всепоглощающей любви Иоанна к Учителю и за ответную Христову любовь в четвертом Евангелии апостолу Иоанну усвоено собственное имя: Ученик, которого любил Иисус (ср.: Ин. 13:23, 21:7, 20).

Пастырское влияние на пасомых, осмотрительно осторожных и недоверчивых, определяется встречным предупреждением их исканий, раскрыванием недоуменных вопросов и осторожным выведением их из самозаключенности и поставлением лицом к лицу пред живою внешнею действительностью.

В апостоле Фоме духовная жизнь была сосредоточена преимущественно на деятельности рассудка. Он любил составлять независимые, устойчивые взгляды и к тому, что не соответствовало его идеям, обнаруживал малую восприимчивость. К факту Воскресения Христова отнесся узко рассудочно, требуя внешних осязательных доказательств. Господь ограничивал в апостоле Фоме его излишнее доверие к своему рассудку, очищал его веру внушением веровать по высшим нравственным побуждениям, позволил вложить в Свои ребра его персты (см.: Ин. 20:27).

Точно так же пастыри у пасомых с рассудочным направлением души должны ограничивать излишнее доверие рассудку в религиозной области, учить их живому, сердечному отношению к сверхрассудочным положениям.

Апостол Иуда Искариотский, по Евангелию, как человек практического склада, умел сообразовываться с обстоятельствами, был предусмотрителен, энергичен и решителен. Все его мысли и чувства вращались вокруг денег и властолюбия. По мере выяснения духовного характера неземного Царства Христова, Иуда, дотоле преданный Спасителю и любивший Его, охладел к Нему, подчинился корыстолюбию, воровству и закончил свою несчастную жизнь предательством Господа и самоубийством. На Иуду Господь воздействовал одними кроткими и мягкими мерами, поставлял на суд его совести и окружал всеми проявлениями трогательной любви. Неоднократно Иуда слышал из уст Господа, что его предательские замыслы известны Господу. И до конца Своего служения Спаситель не переставал охранять предателя от негодования прочих Апостолов и печалился о его судьбе.

Воспитание пастырями пасомых, чрезмерно увлекающихся одной практичностью материального порядка, должно сводиться к следующему. Их внимание осторожно и постепенно следует останавливать на высших, важных сторонах духовной жизни, помогать им самостоятельно постигать личное заблуждение и действовать только кроткими мерами. Иначе они ожесточатся.

Весьма труден был высокий подвиг Пастыреначальника, не столько в связи с переносимыми унижениями, оскорблениями и насмешками, сколько из-за одиночества. Носимый Им крест пастырства утяжелялся фарисейскими издевательствами, враждой, попытками уловить словом (см.: Лк. 11:53–54), свергнуть с Назаретской горы (см.: Лк. 4:28–30), неверием братьев (см.: Ин. 7:5), непониманием характера Его деятельности и Искуплений Апостолами (см.: Мф. 16:21–23; Лк. 9:45). Апостолы ждали наступления земного Христова Царства (см.: Деян. 1:6), тогда как оно было не от мира сего (Ин. 18:36). Великой тяжестью для Спасителя было постоянное присутствие около Себя Иуды. На Тайной вечере Господь преклонял пред ним колена и умывал ему ноги. Когда же Иуда внутренно окончательно перешел на сторону зла, Спаситель возмутился духом (Ин. 13:21) и сказал ему: Что делаешь, делай скорее (Ин. 13:27).

Но и прочие Апостолы, эти чада, рожденные от Спасителя по духу и соединенные с Ним теснее младенца с матерью, не понимали Его подвига, в Гефсиманском Саду не могли бодрствовать с Ним (см.: Мф. 26:40–41), утешить Его своим участием. Далее следовали страдания у Пилата и Крестная смерть Христова. Силу ободрить учеников, молиться за распинателей, заботиться о Своей Матери Господь почерпал в сознании, что Он, ради человеческого одиночества, не одинок по Единству с Отцом Небесным (см.: Ин. 16:32).

Его внутренняя жизнь – это постоянное общение, беседа с Отцом. В торжественные минуты у Него, как у думающего вслух, вырываются слова не для нашего слуха, представляющие отрывки из Его внутренней, таинственной беседы с Небесным Отцом. Например, при воскрешении Лазаря таковы Его слова: Отче!.. Я и знал, что Ты всегда услышишь Меня (Ин. 11:41–42). Покорный всегда Отчей воле, Он никогда не выдвигал в Своем сознании на первый план Своей воли и в покорности Богу Отцу почерпал мужество, покой, терпение и непоколебимую уверенность в достижении поставленной цели Своего служения.

Следовательно, главная сила пастырского терпения лежит в сознании пастырства делом Небесного Отца и в совершении его по Богоотеческой воле, с подчинением личных хотений всеобщей Божией воле. Высшая свобода пастырей заключается в отречении от всякой свободы страстей и в подчинении воли Богу. Пастырям обещано Господом дарование уст и премудрости, которой не могут противоречить, ни противостоять все противящиеся (ср.: Лк. 21:15). Время пастырского действования в мире, по другому Христову обетованию, несократимо человеческой волей (см.: Мф. 18:18–19; Ин. 14:19). Пастыри охраняемы от опасностей Божественной волей, как ходящие днем охраняемы светом солнца.

Если же они самовольно начнут действовать, вопреки воле Божией, то их неминуемо застигнет ночь всяких преткновений и некоторые из них могут, во имя земного комфорта, поступаться своими идеалами (см.: Ин. 11:9–10; Лк. 12:4–5, 7). Идея Промысла Божия должна быть у пастыря жизненным нервом, проходящим чрез всю его жизнь и укрепляющим его в борьбе за спасение. Колебание этого убеждения отнимает у него всякие надежды победить зло.

Огорчения Пастыреначальника – доля пастырей всех веков и Крещение, которым Христос крестился (см.: Мк. 10:39). Пастыри – друзья Христовы, избранные Христом от мира (Ин. 15:15–19) и им боримые, поскольку все пастырство установлено для борьбы и победы над миром – в смысле его освящения и спасения именем Христовым. Вооружившись терпением до конца (ср.: Мф. 10:22), пастыри должны созидать Царство Божие, побеждать князя мира сего (ср.: Ин. 16:11) чрез Духа Святаго (см.: Ин. 16:8), созерцать побежденное зло в Ветхом Завете (см.: Чис. 21:6) и тем вдохновляться к его преодолению в надлежащий момент. Они могут быть уверены в непрерывной мыслительной защите, если твари малоценные не оставлены без всегдашнего Божьего попечения.

Продолжателям Христова пастырства, в виде ободряющего стимула, обещано сидение на престоле славы для суда над миром (см.: Мф. 19:28), благословение славы и специально обетованное содействие, награды пророка, праведника и ученика Христова (см.: Мф. 10:40–42). Пастырство и пастыри находятся под столь исключительным покровительством Пастыреначальника, что даже пасомые за надлежащее к ним отношение венчаются наградами (см.: Лк. 22:28–30; 1Пет. 5:4–5). Истинным пастырям в Небесном Царстве предречены первые степени Блаженства и особенная близость к Господу Иисусу Христу (см.: Ин. 14:21–23). В случае положения ими души за дело благовестия они получают сторичное Небесное воздаяние, так как Бог не есть Бог мертвых, но живых (Мф. 22:32). Мир уже не увидит Христа, а пастырь истинный Его увидит, ибо Христос живет и пастырь будет жить (см.: Ин. 14:19).

В притче о талантах говорится, что по долгом времени, господин потребует у рабов отчета (ср.: Мф. 25:19). Замедление прихода Домовладыки может весьма отсрочиваться, отчего Его имя может быть предано забвению, а Бытие – сомнению, а место сокровения закопанного таланта порасти травой. Но Господь все же придет и потребует отчета. Отсюда делается понятным пастырское настроение в моменты испытаний. Истинному пастырю – человеку идеи – свойственна готовность жертвовать жизнью за святость служения его и не терять веры в возрастание Царства Божия. Оно развивается в виде семени, не умрет никогда. Пастырь, помещающий свое духовное богатство в такое предприятие, живет среди возвышенных идей и занятий абсолютной пользы.

Пастыреначальник предсказал пастырству и скорби на земле, и великое утешение словами: Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас (Ин. 16:22).

Эти мысли, как звезды ночью, сияют в течении времени, когда пропадают ночные тени и возвещают наступление Вечного Дня в единении со Христом.

В моменты испытаний пастырю содействует Сам Дух Святый. В прощальной беседе Спаситель отечески нежно сказал ученикам: Дети! Недолго Мне быть с вами… Еще много имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить. Когда же придет Он, Дух Истины, то наставит вас на всякую истину (ср.: Ин. 13:33, 16:12–13). Утешитель, Дух Святый, призван Сыном для вспомоществования или благодатного содействия в гнетущих несчастиях пастырских и общечеловеческих. Он защищает невидимою рукою пастырей и высокою мощью отражает от них полчище искусительных мыслей и море пенящихся скверных страстей. Поэтому они не должны страшиться и бежать от продолжения Христова служения, но психически возвышаться от уверенности в успехе своего дела. Пастырю никогда не следует унывать, так как каждое горчичное зерно может превратиться в ветвистое дерево (см.: Мф. 13:31–32).

Проникнутый любовью пастырь должен рука об руку идти с другими пастырями, бороться со злом силою добра, наступать на него ради устроения Царства Божия в сердцах людей (см.: Мф. 13:24–30). Борьба за добро против зла, страстей и греха всей тяжестью обрушивается на пастыря. Как на войне согласные действия полководцев дают единодушный отпор врагу, так и в духовной войне. Чтобы такого успеха не было, злой дух прежде старается несогласиями разъединить пастырское сословие, чтобы оно не могло одними устами и одним сердцем славить Пресвятую Троицу и пастырствовать.

Поэтому пастырю надо всегда иметь в виду борющегося с ним диавола, знать употребляемые им для разъединения козни и истинный смысл пастырских взаимоотношений. Из Евангелия известно, что как только апостол Петр от Отца Небесного получил внушение исповедовать Господа Спасителя Сыном Божиим, так сатана не преминул тут же внушением направить мысль Апостола к убеждению Спасителя не страдать в Иерусалиме, за что Петр по имени внушавшего ему зло назван сатаной. Отойди от Меня, сатана! Ты Мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое (ср.: Мф. 16:23). Несомненно, тот же враг внушил сыновьям Зеведеевым, Иакову и Иоанну, искать первенства среди Апостолов. И они, как Петр, высказали свою просьбу после предсказания Господом Своего Крестного подвига (см.: Мк. 10:35–37).

Эта честолюбивая их просьба породила зависть и недоброжелательство в остальных учениках Господних. Из зависти, таким образом, рождается недоброжелательство, неисполнение долга, ропот на Бога и все прочие грехи. Потому в притче о талантах получивший один талант завидует более отличенным рабам, зарывает в землю имеющийся у него талант, а господина называет жестоким (см.: Мф. 25:24–25).

Сущность пастырских споров о первенстве, видимо, проистекает от подчинения пастырей сатане чрез принятие ими вражеских внушений – раздора и зависти.

Спаситель ответом сынам Зеведеевым показал, какой дух должен быть в них и во всех пастырях. Истинно любящий ближнего, по мысли Христовой, уступит ему первенство. Больший будет слугою и первый – рабом (ср.: Мф. 20:26–27). В Царстве Христовом величие достигается служением другим людям. Надлежащий характер пастырских отношений друг к другу Господь Спаситель выяснил еще раз при споре Апостолов, кто из них больше, во время путешествия их в Капернаум (см.: Мк. 9:33–34). Очевидно отсюда, что тесный кружок учеников Господа волновали мелкие страсти ввиду особенного расположения Христова к Петру, Иоанну и Иакову (см.: Лк. 8:51, 9:28). Апостолы завидовали названным ученикам, и Спаситель в пример им поставил умаление дитяти, поставленного среди апостольского кружка (см.: Мф. 18:1–5). Требования Закона быстрее и тщательнее исполняются видящими живые примеры блюстительства Закона. Такой пример Господь Пастыреначальник явил именно в Самом Себе.

Он, Пастырь Добрый, полагающий жизнь за овец Своих (см.: Ин. 10:11), в знак того, что, возлюбив Своих сущих… до конца возлюбил их (Ин. 13:1), умыл им на Тайной вечере ноги (см.: Ин. 13:1–11). Пред вечерей, по восточному обычаю, последний раб должен был умывать ноги присутствующим. В связи с этим в горнице Апостолы завели спор о первенстве. Для показания взаимного отношения Апостолов Господь принял на себя обязанности последнего слуги Апостолов и умыл им ноги. Есть еще толкование о причине спора учеников Христовых. Спаситель предрек им о Своем предании на смерть, и у них возникла мысль, кто же из них, по отшествии Господа к Отцу Небесному, будет больше. Иные говорят, что умовение ног апостольских вызвано не внешней необходимостью, а единственно намерением Спасителя научить Апостолов истинно относиться друг к другу по Его отшествии.

Факт умовения ног Пастыреначальником действительно показал пастырям навеки образ и характер должных взаимоотношений: Цари господствуют над народом… а вы не так: но кто из вас больше, будь как меньший (ср.: Лк. 22:25–26). Особенно поражает экзегета-пасторолога умовение ног потому, что оно исходило от Лица, знавшего, что все Ему предано Богом, что Он исшел от Бога и к Богу отходит. Смиренный удивительный поступок Господень естественно доказывал Его любовь даже к предателю. Чем возвышеннее человеческая душа, тем доступнее ей смирение, тем она способнее к ученичеству во Христе и пастырству.

Соработники Господа на ниве духовной обязаны проникнуться началами жизни, светящимися в настроении Его. Как Я возлюбил вас, – говорил Господь, – так и вы да любите друг друга (Ин. 13:34). Смысл изречения такой: «В силу того, что Я возлюбил вас, и вы любите друг друга». Любовь Господа к ученикам имела целью связать их взаимной любовью, возвышенной, чистой и идеальной. Заповедь о любви названа Господом новою по своему содержанию, по новым побудительным основаниям, по новым образу и мере любви. Здесь норма любви определяется как любовь Христа и дается образец любви – в смерти за други своя (Ин. 15:13). Спаситель полюбил нас для того, чтобы привести нас туда, где будет Бог Всем для всех. Так и врач, любящий больных, любит в них не болезнь, а здоровье. И мы заботливостью о взаимной любви должны приближать друг друга к обитанию в нас Бога.

Пред разлукой на Тайной вечере в новой заповеди Спаситель указывает Апостолам общий смысл всех Своих действий, потому что в только что совершенной Им Новозаветной Пасхе более всего выразилась необъятная сила любви и близости Бога к человеку и человека к Богу.

Следовательно, в целях построения истины взаимоотношений пастыри должны, вместо старания возвыситься над собратьями, стараться все сделать для них, даже отдать за них жизнь, как за сынов Божиих и братьев по благодати. Сам Господь для успеха Своего дела посылал Апостолов на проповедь по два – ради взаимного поддержания и большей их смелости. Двоим, согласившимся просить Бога о чем-либо, обещал исполнение прошений (см.: Мф. 18:19). Называя учеников солью (ср.: Мф. 5:13), одновременно требовал от них соблюдения мира как единства настроения.

Созвучие и гармония необходимы среди пастырей по единству дела, сана и общности интересов и служению воссоединения паствы с Богом. Согласная жизнь пастырей Церкви, употребляя образы священномученика Киприана Карфагенского, подобна тихой жизни голубей, чуждых горькой желчи и свирепых ногтей, любящих человеческие жилища и знающих одно совместное гнездо. Во время деторождения пары голубей вместе выводят детей, не разлучаются взаимно во время летания и поцелуями свидетельствуют о своем мире, согласии и единомыслии. И пастыри Церкви простосердечием должны достигать подобной же любви, да все едино будут (ср.: Ин. 17:21), а за ними и все люди пасомые¹⁰².

В притче о добром пастыре наглядно изображаются взаимно доверчивые отношения пастыря к стаду, крепкое единение овец между собою и пастырем, пасение их совместное, бегство от чужого пастуха при хитрых и ласковых зовах его, хождение пастуха пред овцами в знак первого исполнения им требований Пастыреначальника.

Отсюда и союз пастырей не официально чужой и холодный, а братский. Пастыри подают друг другу руки, чтобы не оступиться на обрывистом пути и избежать плена диавола. Союз их охраняет от подчинения низким стремлениям, помогает проверить правоту личных убеждений и поступков. Он – залог всемирного их единства. Неровности характеров пастырей обоюдно сглаживаются, как сотрясаемые и бьющиеся друг о друга камешки в мешке. При нравственном союзе у пастырей вырабатываются новые, улучшенные, отношения к другим людям и достигается личное усовершенствование и преодоление общих препятствий ко спасению.

Пастырские дурные отношения друг к другу возбуждают сильную критику наблюдателей, и их всемерно следует избегать. Зависть к собратьям по делу Христову из-за лучшего выполнения кем-либо из них пастырского долга свидетельствует о честолюбии завидующего. Все внимание пастырей должно обращаться не на взаимные преимущества, а на успех борьбы со злом. Пастырь же, сын своего Господина, озабочивается единственно собиранием к духовному единству любви рассеянной паствы Христовой. Единство – знак пребывания Господа на земле и сладкая радость человеческого сердца.

Пастырей связывает общность дела, целей и кровное родство на почве связи всех их с Пастыреначальником. В пастырских жилах течет единая Кровь Христова. Все они пользуются правом считать Бога своим Отцом, подобных себе – братьями и в деятельности обязаны восходить ко Христу. Взаимные их досаждения – то же, что хула на Пастыреначальника, задерживающая победу над злом, и плохой пример расстроенного родства христиан для паствы.

Наоборот, кровное пастырское братство – цемент Царства Божия, созидание Церкви воцерковлением в нее пасомых, взаимный союз душ в Царстве Святой Троицы и наилучший способ входить в необъятную широту любвеобильного общения с целым миром верующих – на целую вечность.

Взаимное нерасположение пастырей есть измена их Господу и пастырству. Частое Приобщение Тела и Крови Христовых приводит их, при несогласии друг с другом, к самообману и лицемерию. Вины собратьев им совершенно необходимо прощать, как заемные письма (см.: Лк. 16:1–8), уменьшающие сумму виновности прощающих. Разрывая же пастырский союз, небратолюбивый пастырь стал уже слугою диавола, подданным его царства. К пастырю, учащему о мире и нарушающему его, применимы слова: Врачу, изцелися сам (Лк. 4:23). И как он, эгоист с двойственным сердцем и раздвоенной совестью, будет проповедовать о любви, о добре ради добра, когда разделяется от братского единства? Святые Отцы говорят, что образец такого разделения – Иуда, который разумеется под рабом, закопавшим один талант в землю: он спрятал свой талант в суровой почве своего озлобленного, завистливого сердца. Вместо восторжествования над злом, он удавился (ср.: Мф. 27:5). Увлекшись первенством, всякий пастырь, после снедания завистью на земле, как будет гореть завистью при виде пастырей, сидящих в качестве судей на престолах славы во время Страшного Суда (см.: Лк. 22: 30)!

Долг пастырей не изменять злобой и страстями Пастыреначальнику, а соединенно поощрять всех к любви (ср.: Евр. 10:24) и насаждать добро в мире, сознавая себя соратниками великого пастырского воинства, выразителями Божией силы, имеющими поддержку в единомыслии и пастырском содружестве. В таких случаях каждый пастырь опытностью других может поверять себя, находить поддержку в более крепких духом. Забота его всегда может быть одна: благовестить истину сокрушенным сердцем, изнуренным возвестить отраду, рассеянных по ниве Божией собрать воедино (см.: Лк. 4:18–19). По закону содействия пастырь должен в чувстве взаимных обязательств работать на общую пользу, бороться с препятствиями ко спасению и заботу о спасении других, даже по любви, предпочитать личному спасению.

Некогда Господь Спаситель при виде массового движения к Нему самарян, после Его беседы с самарянкой, пригласил учеников Своих позабыть о телесной пище, как забыл Он, и порадоваться Его сеянию и жатве, где нет «моего» и «твоего». Ведь и сеятели пускают на свою жатву других жнецов (см.: Ин. 4:35–38). Так и земная жизнь всякого пастыря есть непрерывное сеяние, а лица жнущие – дело второстепенное. Только сей и сей, не скрывая данного тебе таланта в земле!