Мужи веры: слово на заупокойной литургии 30 сент. 1914 г. при поминовении почивших тружеников Академии

«Все сии, свидетельствованные в вере, не получили обещанного, потому что Бог предусмотрел о нас нечто лучшее, дабы они не без нас достигли совершенства» (Евр. 11:39–40).

Какой длинный ряд имен проходит сейчас перед нами, дорогие братья и отцы! Вы знаете, что это имена. То – имена прежних насельников и строителей дорогой нам Академии, то – имена прежних носителей священнейших идеалов нашего святилища духовной науки, имена незабвенных тружеников, мужей «великих и именитых», которые вот здесь, на этом самом месте, в этих самых стенах проходили свое жизненное поприще в тех же самых трудах, что и мы с вами, стремились к осуществлению тех же религиозно-научных идеалов, во имя служения которым пришли и мы с вами сюда.

Какие думы навевает на вас этот длинный ряд имен и что говорит он вашему сердцу? Бьется ли оно в благоговейном удивлении пред величием жизненного подвига их носителей? Скорбит ли оно, что этих «именитых» учителей уже нет среди нас? Недоумевает ли оно: для чего вспоминать тех, кого давно уже нет? Или же, может быть, иная более глубокая дума завладевает душой, когда вслед за длинным рядом имен пред историческим взором встает длинный ряд их величавых носителей?

Некогда великий апостол языков, оглядываясь так же как и мы сейчас, в даль веков прошедших и созерцая там длинный ряд праотцов, живших теми же самыми чаяниями что и сам он, остановился, хотя, быть может, и на один только миг, в глубокой думе: все они, этот длинный ряд ветхозаветных мужей, до глубины уши были проникнуты теми же чаяниями и того же грядущего царства Божия, что и сам он. Это царство Божие было им обещано свыше и верою в него была проникнута их жизнь, труд и заботы. Но дождаться этого чаемого и обещанного царства им не пришлось? Они так и сошли в могилу со своими великими чаяниями, не видев начала их осуществления, положенного давно жданным Мессией – Спасителем. Какой же смысл был в их вере и трудах по вере, если они «свидетельствованные в вере, не получили обещанного»? Почему не напрасны были их вера и труды, если их целожизненные чаяния и ожидания не увенчались осуществлением? Вот и теперь, когда духовным взором праотцов и отцов нашего святилища духовной науки и как бы стоишь над широким могильным кладбищем, усеянным их костями, мысль невольно погружается в думу, подобную думе апостола.

«Все сии, свидетельствованные в вере». Все эти имена, которые проходят сейчас перед нами, все это имена «Все сии, свидетельствованные в вере»; все это имена живших верою в священнейшие религиозно-научные идеалы нашего святилища духовной науки. А эти идеалы что иное представляют в конце концов как ни черты того грядущего царства Божия, основание которого положено явлением в миру Христа Спасителя, и полного осуществления которого, по слову Господню, ждет всех христианский мир при конце веков?! Праотцы и отцы нашей школы жили верою именно в это грядущее торжество Христовой истины, добра и правды. Их духовных взор был направлен в многовековую грядущую даль, где во свете Божественного Откровения развертывается пред человеческим сознанием не частичная только, а полная, совершенная истина; где эта истина получает безраздельное господство над жизнью человеческой, преобразуя и определяя собой все стороны жизни и деятельности. Все они жили верою в осуществление этого именно идеала, и во имя этой веры трудились и работали, каждый в меру сил и в своей области способствуя этому осуществлению. Так же, как и мы, они из года в год слушали и читали лекции, проводили нередко целые дни и ночи за рабочим письменным столом, разбираясь иногда в самых мелких деталях различных областей религиозно-научного ведения; радовались каждому новому открытию здесь, каждому новому просвету, каждой новой победе Христовой истины в жизни и деятельности человеческой; самоотверженно тратили свои силы, чтобы достигнуть или по крайней мере содействовать достижению новых и новых таких просветов и побед. И даже в часы ночного покоя они слышали внутренний небесный голос «возбуждающий их к свету грядущего Сиона¹».

Но «все сии, свидетельствованные в вере, не получили обещанного». Все они сошли в могилу, не достигнув познания совершенной полной истины и не узрев полного торжества добра, что обещала им вера в грядущее царство Божие и не только не достигнув и не узрев этого, но даже и не закончив начатых отдельных работ; они умирали с пером в руках и с недоконченными религиозно-научными и чисто научными замыслами.

Были среди них мужи, свидетельствованные в вере Ноевой. «Верою Ной, получив откровение о том, что еще не было видимо, благоговея, приготовил ковчег для спасения дома своего» (Евр. 11:7).

Но разве не тою же верой были движимы и строители ковчега нашей обители науки – ряд московских архипастырей, возлагаемый незабвенными светилами родной церкви митрополитами Платоном и Филаретом, а за ним ряд ректоров и инспекторов, среди которых блещут славные имена святителей Филарета (Амфитеатрова), посл. митрополита Киевского Филарета (Гумилевского), архиепископа Черниговского прот. С. К. Смирнова и увенчанный бессмертным именем прот. Александра Васильевича Горского? Духовным острым взором проникая в глубь грядущих судеб родной церкви они с великой скорбью прозревали те громадные сильные волны неверующей антихристианской мысли и жизни, которая возрастая все с новой и новой силой будет расшатывать разбивать устои церковной жизни и христианского единомыслия. И вот здесь, на этом самом месте, «ревнуя о спасении дома своего», дома родной Церкви, создали они этот как бы оплот, эту крепкую бойницу против враждебных Христовой правды идейных течений. Здесь создали они духовных питомник крепких вооруженных с головы до ног стражей «дома Израилева», пред силой веры и научной мысли которых не могли бы устоять ни одна антихристианская мысль, ни какие антихристианское направление жизни, и которые бы через ряд веков провели родную Церковь к вечной славе и красоте Церкви торжествующих. Духовным взором своим проникая в даль грядущих веков, они, согласно обетованию: «сожизду Церковь Мою, и врата ада не одолеют Ее» (Мф. 16:18), представляли себе там полную и совершенную победу и торжество веры, верующей мысли и жизни. Именно в чаянии этого потратили они свои силы и средства, время и земную жизнь. И, конечно, «все сии, свидетельствованные в вере, не получили обещанного», не видели желанного конца трудов своих. Все еще идет борьба веры и неверия и не только не утихает, но возгорается все яростнее и ожесточеннее; меняются пункты ожесточенных схваток, но не уничтожаются, утончаются орудия борьбы, но от этого борьба становится суровей битвы, еще не может даже и теперь определить ограниченный взор человеческий, лишь пред духовным оком веры, вне границ времен, стоит впереди эта победа, как необходимый завершительный момент мировой истории, – ибо «сия есть победа, победившая мир – вера наша» (1Ин. 5:4).

Были среди прежних насельников родной Академии и мужи веры Авраамовой. «Верою Авраам повиновался призванию идти в страну, которую имел получить в наследие, и пошел, не зная, куда идет» (Евр. 11:8). Когда мысленным взором окидываешь длинные ряды живших или выросших здесь тружеников науки, то целожизненный труд каждого из них не знаешь, как точнее определить, чем этими именно словами, что они «повинуясь призванию идти в страну, которую имели получить в наследство, пошли не зная, куда шли». Пред ними открывалось необозримое поле научных изысканий, поле, где различаешь только ближайшие тропы, видишь только ближайшие задачи научных работ, а как потом и к чему приведут они – не видишь и не представляешь. На этом поле они имели получить участки в «наследие», должны были обрабатывать их и возделывать, прокладывать пути и дороги, чтобы постепенно сделать их своим достоянием. И вот «повинуясь призванию», отвергнув более выгодные звания мира сего, они пошли на это поле научной работы, исследовали один за другим научные вопросы, от самых мелких до самых великих; роясь в памятниках седой старины, целыми годами изучали историю начертания какой-нибудь буквы, развитие какого-нибудь научного термина или понятия; изучая глубины человеческой души, старались проникнуть в самые сокровенные тончайшие ее изгибы; наконец, останавливаясь над величайшими вопросами о сущности и смысле мирового бытия, тратили десятки годов в разборе бесконечно длинного ряда разных решений и воззрений. Но, несмотря на все эти усилия, они не могли вполне овладеть, сделать своим полным «наследием» ни одного участка на необозримом поле науки. Чем дальше переходили, как бы скитались, они со светочем могучей религиозно-научной мысли (анализа) от вопроса к вопросу, тем более и более открывалось перед ними всюду новых и новых вопросов, необозримый ряд вопросов, за которыми чуется в дали желанное царство полной истины, но осветить которое не хватало им уже сил. Стоя пред развертывающейся впереди безбрежной широтой новых религиозно-научных задач, они чувствовали себя уже бессильными идти дальше, внутри себя они слышали уже настойчивый голос усталого, изнемогшего духа, властно призывающий покой мира загробного: «пора домой, не век скитаться»², «хочу домой»³.

«Все сии умерли в вере, не получив обетований, а только издали видели оные, и радовались, и говорили о себе, что они странники и пришельцы на земле» (Евр. 11:13).

«Верою Авраам, будучи искушаем, принес в жертву Исаака и, имея обетование, принес единородного» (Евр. 11:17). Какой великий подвиг ветхозаветной веры в грядущее царство Божие: решиться принести в жертву, заклать единственного сына – единственный залог самых дорогих для ветхозаветного человека надежд и чаяний! Новозаветная вера в это грядущее царство знает подвиг не меньший. Он состоит в том, чтобы решиться принести в жертву все силы «единородной» души, потратить свой талант, ум, всю свою жизненную энергию, отдать все свои думы и дорогие мечты на дело Божие, из которого еще не знаешь, что должно получиться, торжествующего успеха которого не увидишь и от плода которого не пожнешь (1Кор. 9:7). Подобный именно подвиг и несли в себе почившие труженики академической науки. Они вложили свои таланты в жизнь, драгоценнее чего нет для человека, на дело православно-богословской науки, на разработку часто сухих, самих по себе не имеющих ближайшего жизненного значения вопросов, на утомительное, по истине мученическое безразгибное перелистывание и перечитывание десятков тысяч, миллионов страниц всевозможных литературных трудов, на убивающие здоровье трудовые и бессонные ночи за письменным столом, за упорным трудов. И они были «искушаемы», и им иногда думалось: не напрасно ли они изнуряют себя, не напрасно ли так безжалостно растрачивать жизнь свою в бесконечных и часто, по-видимому, бесполезных поисках истины: не разумнее ли беречь жизнь свою для деятельности более легкой, выгодной и спокойной, не разумнее ли воспользоваться покоем, довольством и честью иных, более завидных общественных служений? Но вера в грядущее торжество Христовой истины властно удерживала их при подвиге служения ей. Они «жертвовали обыкновенно надеждою внешних преимуществ любви к науке»⁴.

«Верою Иаков, умирая, благословил каждого сына Иосифова и поклонился на верх жезла своего» (Евр. 11:21). «Верою Иосиф при кончине напоминал об исходе Сынов Израилевых и завещал о костях своих» (Евр. 11:22). Отцы нашей обители науки, подобно тем древним патриархам, хранили свою веру до последних минут своей жизни. Но и умирая в разгар своих научных работ, обрывая их на половине, они и на смертном одре не покидали своей веры в грядущее торжество Христовой истины. Не имея возможности самим видеть, они крепко надеялись и утешались мыслью, что его увидят рано или поздно их преемники, которых они с любовью благословляли стать на место свое. Своим преемникам завещали они свою веру в грядущее царство Божие и свое право на участие в его созидании и в постоянное видимое свидетельство этого своего завета оставили им свои духовные кости – те богатые собрания ученых литературных трудов, которые составляют гордость, украшение и драгоценное сокровище нашего святилища духовной науки.

Так, дорогие собратья и отцы, «все сии, свидетельствованные в вере» в вожделеннейшие идеалы обетованного царства Божия, труженики нашей дорогой Академии, имена которых проходят сейчас перед вами «умерли не получивши обетования, а только издали видели оныя» (Евр. 11:13). Вот дума, которая захватывает сейчас ум и волнует сердце. Тяжелая, печальная дума!

Грустно, тяжело кидать работу, не доведши ее до конца, бесконечно обидно порывать с жизнью, не достигши той цели, ради которой жил и трудился. И эту грусть и это чувство обиды невольно переживаешь сейчас за почивших насельников нашей дорогой Академии. Но это – благословенная грусть и доброе, благотворное чувство обиды! Вы грустите и обижаетесь, что целожизненный труд их не увенчался завершением? Значит, вы желали бы, чтобы это случилось, чтобы ими была достигнута та цель, во имя которой они жили и к которой стремились? Но тогда пусть ведает ваше сердце, что именно в ваших руках, в вашей воле находится возможность дать им достигнуть этой цеди и снять с жизни их горечь обиды и грусти. Как же так?

Великий апостол языков разъясняет нам эту тайну незаконченной жизни и деятельности наших предков. Отвечая на свой и нашу думу, он говорит, что «все сии, свидетельствованные в вере», именно потому «не получили обещанного», что «Бог предусмотрел о нас нечто лучшее, дабы они не без нас достигли совершенства». Их труд не напрасен, хотя ими самим и не был закончен, их дело не бесплодно, хотя в жизни земной они и не получили желанного плода. Их труд будет закончен и плод свой они примут, если мы, их преемники, станем продолжателями их дела и труда. По закону правды Божией они должны достигнуть совершенства не иначе, как через нас. Почившие труженики родной Академии умерли сами, но не умерли их дела, их религиозно-научные идеи и планы. Эти идеи и планы живут здесь, в этих стенах, в духовной атмосфере нашего святилища духовной науки и ждут себе новых носителей, которые бы восприняли, усвоили их себе и на плодоносной почве своих свежий сил и талантов раскрыли, развили их дальше и осуществили шире и полнее. И вот теперь от каждого входящего в наше святилище духовной науки зависит: воспринять, усвоить себе эти заветные идеи и планы, стать их новым носителем и тем дать им дальнейшее развитие и жизнь, или же отречься от них и тем дело почивших тружеников осудить на бесплодие, лишить полного смысла и ценности. Конечно, никакому отдельному новому труженику не довершить единолично дела отцов и дедов наших, но это должны сделать преемственно грядущие поколения насельников нашего святилища науки: там, где кончит работу наше поколение. Ее станет продолжать новое поколение новых тружеников, а с того пункта, где смерть прервет их работу, ее продолжат еще новые поколения. И так в конце концов, на духовном основании, заложенном почившими насельниками дорогой Академии, многовековыми трудами человечества будет создано то торжество истины, добра и правды царства Божия, которого они чаяли. Когда и как оно наступит, точно неведомо нам, но несомненно, оно наступит тогда, когда «придет Господь во славе своей» (Мф. 26:27). Тогда ныне почившие труженики нашей дорогой Академии, по всемогущему творческому слову, войдут в это царство и с веселием узрят плоды трудов своих, осуществление самых дорогие чаяний, и не только узрят, но и вместе с продолжателями и завершителями своей жизненной работы, пожнут от трудов своих во «сто крат», а ибо не видел того глаз, не слышало ухо и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим его» (1Кор. 2:9).

Дорогие собратья и отцы! В настоящий момент очередь продолжения этой великой исторической работы созидания царства Божия, начатой почившими насельниками нашей обители науки, имена который проходят сейчас перед нами, падает на нас. Мы пришли и стоим на месте их, как бы на их костях; мы живем в духовной атмосфере, пропитанной их идеями, планами и чаяниями. Что ж, усыновим ли себя им? Желаете ли стать новыми ревностными носителями этих идей, планов и чаяний, вместо тех почивших тружеников? Желаете ли продолжать целожизненный труд их, внести свою долю труда в начатую ими вековую работу созидания царства Божия? Или же, может быть, вы предпочитаете отказаться от падающей на вас исторической миссии в пользу последующих поколений, находите более удобным осудить труды и чаяния своих славных предшественников на обидное, хотя бы и временное, забвение и бесплодие, предпочитаете служить иным идеала и чаяниям?! То и другое находится в ваших руках, в вашей воле. Вы вольны избрать, как то, так и другое. Но глашатай воли Божией с этого священного амвона может лишь, указывая на проходящий пред нами длинный ряд почивших славных тружеников дорогой Академии, призывать словами апостола к одному: «имея вокруг себя такое облако свидетелей, свергнем с себя иго … и с терпением будем проходить предлежащее нам поприще» (Евр. 12:1).

Василий Виноградов.

19-IX-08