Слово на святого пророка Божия Илию
Блаженной памяти отца нашего Василия, архиепископа Селевкии Исаврийской
1. Блаженного сего и великого пророка Илию, который восшел превыше облаков, любочестно угостила многопетая оная вдовица, стяжавшая лишь малую горсть муки, но любовью к страннолюбию, победившая бездну нищеты. Я же, паче силы приглашая ныне в дом столь великое стадо Владычне и, принося в дар язык, вещь еще более нищенскую, нежели горсть [муки], какую предложу трапезу? Какой изливающийся сосуд найду я, чтобы принять к предлежащей трапезе Невесту Христову? О, блаженная вдовица, нужна нам хоть малая часть муки ̶ веры. Но лучше сам ты, о, блаженный Илия, который напитал оную питавшую [тебя] вдовицу, провещай нам глагол нескончаемого человеколюбия. Ибо это тот народ Христов, который вкупе с Моисеем воспел на горе о Вочеловечении, это не тот народ Моисеев, который оказался неблагодарным за благодеяние, наказание его за неведение я взыщу, предавая его твоему суду.
Ибо пророк, видя народ Иудейский, пресыщенный благами неба и земли, но не ведущего причины этой сладостной пищи, превращающего же божественное человеколюбие в предлог к нечестию и перелагающего страх к Зиждителю на бесов, подвигнувшись на гнев, который есть поборник благочестия, испустил глас, положив для неба закон бездождия и запечатлев сей приговор клятвой, заключил облака засовами. Жив Господь, не будет в лета сия роса или дождь на землю (3Цар. 17, 1).
О, мужество благочестия! О, язык, узда небесная! О, человеколюбие Владычне! Рабу передают руководить тварью, ибо она страшится ревности благочестия, узды же творения вложи [ему сия клятва]: Жив Господь. Клянется Создавшим, да, убоявшись клятвы, тварь удержит действие [свое]. Жив Господь.
«Поскольку, – говорит, – Иудеи пришли к поклонению идолам, поскольку, оставив Жизнодавца, предали самих себя убийцам-бесам, то пусть узнают своими страданиями Живущего и чрез то, из-за чего умирают, да познают смерть, да приимут глад, наставник благочестия, пораженые засухой, да научатся ведать Подателя дождей. Однако ужасаюсь я и человеколюбия Божия. Знаю, что слезами Он скоро умилостивляется, знаю, что мольбами Он преклоняется, знаю, что малым покаянием отгоняет Он наказания, хотя и не разрешает преждевременно бездождия, не делает врачество наказания бесплодным, чтобы народ не оказался еще более невежественным, презирающим благость Владыки. Итак, что сотворю? Поклянусь и одержу победу над самим человеколюбием Божиим. Если, умоляемый от них, Бог скажет мне: «Илия, предложу Я дождь человекам» – то я скажу: «Нет! Жив Господь, не будет в лета сия роса или дождь на землю, точию от уст моих (3Цар. 17, 1)».
Природе он назначает приговор!
Хорошо, ты удерживаешь небо, но зачем связываешь и Божественное человеколюбие? Хорошо, ты простираешь суд против сорабов, зачем же восхищаешь власть Владыки? Связал ты облака, однако дай и Создателю сказать хоть слово. «Нет! Жив Господь, точию от уст моих!»
«Ты послал меня, говорит, к народу, чтоб я был детоводителем благочестия, Ты поставил меня учителем множества нечестивых, так дай мне и власть наказывать, ибо я знаю меру достаточного наказания нечестивым. Точию от уст моих!»
Крепясь, дает Бог власть Илие, скорбя о достойно наказуемых и взирая на ревность Пророка. Удерживаясь от того и другого, что сотворит всех Владыка? Смешав премудрость с благостью, обращается к полезному. Дает Он Пророку власть бездождия, но, смягчая гнев его, Сам Себя делает Ходатаем наказания, подвергает Пророка одной участи с народом, побуждая его, хоть и невольно, быть человеколюбивым к соплеменникам.
Но, чтобы не погиб от голода благочестивый вместе с нечестивыми, доставляя ему пищу, тайно смиряет мысль [его]. Ибо питает его с помощью воронов, дабы, отвращаясь пищи от нечистого животного, отменил бы приговор глада. «Повелю, говорит, воронам питать тебя. Смотри, какова Моя мудрость Божественная». Вран отвергается Святым Писанием как животное ненавидящее чад [своих]. Ибо родив птенцов, они отвращаются [от них], не заботясь о пропитании детей своих. Но Божее промышление, которое устрояет всю тварь, произрастает сим птенцам неизреченное питание от малых неких животных. И, воспевая его, пророк Давид вопиет: И птенцем врановым призывающым Его (Пс. 146, 9). «Заповедал, говорит [Бог], воронам питать тебя. Предатели чад [своих] ̶̶ делатели твоей пищи. Так не будь же хуже чадоненавистных воронов, в попечении о Иудеях не подражай их попечению. Они ради служения тебе победиша свою природу, победи и ты ради человеколюбия злобу Иудейскую, не будь более бесчеловечен к соплеменникам, чем вороны, устыдись воронов, их, которые соделались предстателями человеколюбия.
2. Но Бог видя, что Илия не уступает, отнимает служащих ему, удерживает пищу, дабы одолеть его волю. Хотя и без пророка Бог может даровать дождь, не хочет Он отменить приговор раба возлюбленного, однако, сострадая оным наказуемым, и Илие не дает напиться. Премудро перехитрил Он намерения пророка. Видя же, как я уже сказал, что тот не уступает, но удерживает силу глада силою воли, более того, видя, что в наказании нечестивых тот творит своенравие, повелевает ему менять место пребывания, понуждает идти в Сарепту, посылает к жене вдовице того, кто гласом [своим] соделал вдовицею тварь.
«Заповедах, говорит, жене вдовице препитати тя» (3Цар. 17, 9). То есть: «Раз ты не гнушаешься пищи, то не угасишь ли негодования. Пусть призрит на вдовицу и нищую, и к тому же иноплеменную, дабы или бедности сопострадать, или от пищи отречься, как предлагаемой от язычницы, и соделаеться, хотя бы невольно человеколюбцем, и разрешить облака, связанные молчанием». Но Илия не отрекается идти и ко вдовице. По виду та являет бедность. Ибо приготовила пищу, а вместе и гроб. И соделался нищим паче вдовицы тот, кто устами своими заключил двери небесные.
Что же говорит она? Жив Господь Бог твой. Почему почитаешь ты как пророка того, кого видишь нищим? Откуда в тебе ведение пророка? Приведи себе на память, возлюбленный, слова Божии, обращенные ко Илии: «Заповедах, говорит, жене вдовице препитати тя». Очевидно, что явление пророка было указано вдовице по откровению. И божественное напоминание в божественном сне исполнилось наяву. Узнав достоинство грядущего, приносит она жалобу на бедность: Жив, рече, Господь Бог твой, аще есть у мене опреснок, но токмо горсть муки в водоносе и мало елеа в чванце: и се, аз соберу два поленца, и вниду, и сотворю е себе и детем моим, и снемы е, и умрем (3Цар. 17, 12)». Оскудение пищи у нас. Начало кончины. На этот последний день я задумала трапезу. Горсть муки назначила нам меру жизни, одного часа ожидаем – окончания пищи и начала смерти. После этой пищи, мы сами станем пищею смерти.
Пскорбел немного Пророк, слушая сей глас. Жалеет он мать, голодающую вместе с чадами своими, видит утробу материнскую, терзаемую гладом детей, и испускает глас, полный слез человеколюбия: «Тако глаголет Господь: водонос муки не оскудеет, и чванец елеа не умалится до дне, дóндеже даст Господь дождь на землю (3Цар. 17, 14)». Отселе возвещается дождь, приготовляются в надежде облака, и водонос становится источником пищи, и какова нужда дня, таков в этот день и дар водоноса, какой хотела вдовица, такой и собирала от водоноса урожай.
3. Однако время шло, но и это не помогало, голод превозмогал, и тварь как медь накалялась, а Пророк оставался непримирим. Что же делает источник человеколюбия? Третьей хитростью влияет на Пророка, которой Илия и побеждается и, хоть и невольно, склоняется к человеколюбию. Пришла болезнь, и похищается сын вдовицы. Повеление Божие понуждает душу выйти из тела, и вдовица укоряет пророка. «Что мне и тебе, человече Божий? Вшел еси ко мне воспомянути неправды моя и уморити сына моего (3Цар. 17, 18)?». Лучше бы, говорит, я раньше погибла от голода, лучше бы смерть, предварив, восхитила меня от смерти сына моего. А теперь, предложив мне пищу, сохранил ты меня для такого, вот, зрелища?! Видел Илия, что случилось и, дивясь страннолюбию жены, искал причину гибели отрока, и, ища, нашел, что смерть ребенка – это божественная хитрость против него самого. И падает он на колени перед Богом и вещает об уловке сей: «Увы мне, Господи, свидетелю вдовы, Ты озлобил еси еже уморити сына ея (3Цар. 17, 20)?». Разгадал я Твою хитрость против меня, заметил я, от чего буду поставлен Тобою в тупик, требуешь, чтоб я воздал человеколюбием, Ты сделал так, что, когда я стану умолять о сыне вдовицы «Разреши, о Создатель, от смерти отрока сего», Ты скажешь мне в ответ: «Разреши и ты Израиля, отрока Моего, от приговора бездождия». Теперь я стал Твоим учеником, учеником Человеколюбия, укрощенным служителем. Но да явится и смерть, Владыко, укрощенная для людей, да станут видимыми знамения Твоего человеколюбия, да низойдут даже до ада учения благости Твоей, да разрешится наказание живых, да сокрушатся узы мертвых.
Унаследовала жизнь отрока молитву Пророка, и не победила людей смерть, научил ее Илия проигрывать, и, принуждаемая пророческим гласом, стенала она, ибо впервые, как человек, узнала, что значит оплакивать отнятого мертвеца. «Что это, говорит, за паче чаяния, изменение вещей? Мертвые возвращаются к жизни, души вселяются в тела свои после смерти, нарушается закон смерти, подписанный в раю! Я имею залог владычества над теми, над которыми властвуют грехи, есть у меня оружие против людей – беззакония людские. Вон, какое у меня облако праведников, и никто не сбежал из моих сетей, мириады грешников содержаться в темницах моих. Один только Енох подразнил меня, пытаясь попрать скипетр мой, ибо он превзошел меру естества, став выше приговора. А теперь Жизнь похищает даже то, что я имела как собственность. Тщетными надеждами поймала меня, как на приманку, и навсегда останусь я лишенной гнева Божия против людей. Сейчас же, умоляемая отчасти, нарушу и этот закон: Земля еси, и в землю отидеши (Быт 3, 19). Если же убоявшись гласа одного праведника, лишаюсь господства над мертвыми, боюсь, как бы не сказали ускользнувшие от меня люди: Где ти, смерте, жало? где ти, аде, победа? (1Кор. 15, 55)».
Сын же вдовицы матерними упреками был возвращен. А Илия, Божественными хитростями склоненный к человеколюбию, ради людей даровал облакам дождь, земля отлагала вдовство бесплодия, тварь, орошаемая ливнями, снова становилась молодой, беззакония же людей никого не ранили.
И Бог, видя, что Илия снова распаляется праведной ревностью против нечестивых и железной косой косит отряд лжепророков, устраняет нечествующих огненным оружием, как бы так говоря Пророку: «Дивлюсь Я твоей ревности, Илия, и принимаю твою добродетель. Да, роды людей склонны ко греху. Но если к сим грехам ты присоединишь отмщение, то исчезнет род, не испытав на себе человеколюбия. У тебя взгляд – тяжелый удар согрешающим, у Меня же, у Владыки, неписанный закон человеколюбия. Ты сам стал в Писании должником Моей благости. И если б Я когда искал отмщения за грех, то постыдился бы письмен человеколюбия, глаголющих: Не хощу смерти грешника, но еже обратитися ему ко Мне и житии (Иез. 18, 32). Ты же прими благосклонно обиталище греха, живи с плотью среди ангелов, а Я по домостроительству приду к людям, а Я прибегу для спасения их, восприму начатки, природу человека, и страстью уврачую страсть, смертью разрешу от смерти. Сие благовествовал людям бывший прежде тебя пророк Исайя, говоря: Язвою Его мы изцелехом (Ис. 53, 5)». Ему слава во веки. Аминь.