Слово в неделю Православия

Блюдите, братие, да не когда будет в некоем от вас сердце лукаво, исполнено неверия, во еже отступити от Бога жива (Евр. 3, 12).

Сими назидательными словами внушал Апостол первым христианам их обязанность хранить безценное сокровище – святую веру. И никогда не могла сильнее представиться необходимость в таком наставлении, как во времена неисчислимых искушений, подобно грозным тучам, воздвигаемых на христиан то Иудеями, то язычниками. Застарелые народные предразсудки и многоразличные заблуждения, всеобщим невежеством освященные, обольщения, жестокия гонения и мучения – все это вместе – при новости небесного учения, казавшегося Иудеям соблазном, Еллинам же безумием, и при строгости правил Христовой веры, поставляемых подле идолопоклоннического безчиния, обоготворявшего самую мерзость пороков, – составляло ту грозную бурю, от которой нужно было ограждать верных.

Возрадуемся, правоверные христиане, и возвеселимся в настоящее торжество православной, святой Апостольской веры, прославляя выну Господа сил, даровавшего нам полную отрадную свободу исповедывать без опасения всеисцеляющую веру в той самой чистоте, в какой принята от Апостолов, и сохраняется в неизменном виде, ограждаясь, по манию Божию, в нашем отечестве державными попечениями благочестивейших Царей, благоговейно содействующими пастырям и учителям Церкви. Но да не возгордимся безотчетно столь благополучными для нас обстоятельствами! Напротив того, мы должны в благоговейном смирении блюсти свое сердце, по наставлению Апостольскому, подобно первым христианам. Есть и в настоящия времена искушения, и тем опаснее для неопытных умов, что действуют на них под благовидною личиною веры и призраком блага.

Мир превратный не лишается своих поклонников – лукавого сердца, исполненного неверия, во еже отступити от Бога жива, – которые, отринувшись сами от живительных лучей Солнца духовного, побеждающого мрак своею теплотою и светом, стараются превратить учение Божественное в учение суетного разума, чтобы этим демонским лукавством обольстить безпечных людей, и, совращением многих прикрыть свое нечестие, – семенем которого есть поистине зло, развившееся и укоренившееся в порочном их сердце. Разсмотрение сего будет предметом настоящого моего слова. В нем представится вашему, христиане, вниманию вся грубость слепоты нечестивых: вы увидите, что их неверие есть несомненный плод развращенного сердца, и недостатка истинного разума, коим всуе гордятся; а также и то, что вообще усиливается и разширяется неверие в заблуждших от незнания предметов духовных, недоступных помраченному ложью разуму, и от слепой любви к заблуждениям. Благодать Твоя, Боже, сильнее всякого слова! Подкрепи же ею немошь мою, и воспламени сердцá моих слушателей в любви к истине, спасающей нас.

Что всякое ратоборствование против Божественных истин есть ни что иное, как плод нечистого семени, заключающегося в страстях и похотях, – это истина, неподлежащая не малейшему сомнению. Стóит только снять с лукавого неверного благовидную личину, которою силится он прикрыть свою упорную ненависть к благодатному свету, обличающему его неправду. Кто светел в своей жизни, кто по благодати пребывает непоколебимым и самовластителем страстей и похотей, тот принимает с рвением, не колеблясь, все истины небесного учения, благоговеет пред ними, и не дерзает блистать своими дальними суждениями о неприкосновеннейших предметах веры; и, не помраченный еще разум его – пленяется ими, находит в них услаждение для сердца, и отрадную надежду для души.

Но не так представляется тому, у которого разум подавлен суемудрием: кто дал в себе место хотя тонкому корню порока, и стал многоплодною нивою ветвистых стеблей, раскинувшихся туда и сюда, от того корня, тот в безотчетном своем порабощении делается уже пленником виновника зла, любителем не истины Божией, а своих страстей. Между тем растлитель в нем образа Божия, вкрадываясь с убийственными замыслами в его душу, чтобы наложить на нее свои узы, вливает весь яд горькой своей злобы. И когда беззаконные желания такого человека возъимели уже над ним полную свою силу, когда исполненное зла сердце его уже глубоко погрязло в тине плотской похоти, и до того очаровалось прелестию греховною, что поставило себя в невозможность освободиться от оков восторжествовавших и поработивших его страстей, тогда у него погублен ум; бури треволнений душевных, воздвигаемые лукавым, запутывают бедного в сети сомнений и колебаний, облекая разум черными облаками мрака.

С того времени духовной своей смерти человек, ища в помраченном разуме средств к освобождению себя от несносных угрызений совести, более и более удаляется от света истины; между тем покрывающая его тьма еще глубже облегает его душу (Деян. 28, 2. 6). – В таком пагубном своем состоянии, оставленный благодатию человек начинает уже отвергать то ту, то другую истину Божественного откровения, которая более не соотвествует образу его жизни. Сначала, находя тягостною для себя внешнюю власть своей ближайшей наставницы – Церкви, этой блюстительницы всякой истины и добродетели, волнуемый нетерпеливым желанием – ускользнуть из под ея влияния, он осмеливается в своей наглости возстать против ея значения и достоинства, и клятвопреступно делается сам ни от кого независящим судиею и истолкователем слова Божия. На сем основании начального своего заблуждения от строит уже себе веру по своим страстям. Так как мысль о вечности прежде и паче всего тревожит предавшегося порокам, то чтобы успокоить себя, нужно ему было допустить невероятность вечных мучений ада, признать это вымыслом ради страха незрелых умов и черни. Далее, чтобы дать более места в себе беззакониям, и не стеснять себя в них, сделалось для него нужным конечное осмеяние заповедей Божиих, дел добродетели и Богопочтения – таинств, жертвоприношения, молитв, а потом и всех истин Божественного откровения. Таким образом лукавый строитель нечестия объявляет в своем безумии мятеж против Промысла – расторгая всякия соотношения человека с Богом и вечностию, и, оскорбляя Божеския свойства, представляет себе, так сказать, вместо Бога пресвятого и праведного – некое верховное существо, равнодушное ко всякой скверне греховной и к дерзости человека, нарушающого святыя его заповедей, – существо, которое не промышляет ни о чем, и ни о ком.

Вот то лукавство, упомянутое Апостолом Павлом, которое ввергает людей в пропасть неверия, и вот почему в блаженных устах Псалмопевца непрестанно повторялись слова прекраснейшей молитвы: Сердце чисто созижди во мне, Боже, и Духом Владычным утверди мя (Псал. 50, 12. 14). Не потому человек начинает отступать от святой веры, что находит основание в ней сомневаться, но сомневается в ней потому, что слишком далеко отступил от Божественных ея правил; не потому стал неверным, – что он старался более узнать сущность ея истин, но потому-что известные ему из слова Божия истины поражали страстное его сердце, осуждая громовым голосом всякое беззаконие, и что, по слову самого Спасителя, делающий худыя дела ненавидит свет, и нейдет к свету, чтобы не обличились дела его (Иоан. 3, 20). – Подлинно: правильность, или неправильность человеческого суждения, о чем бы то ни было, часто зависит от того, какое оно имеет влияние на человека – близкое к его сердцу, или противное ему. Посему суждение о Божественных предметах веры таких людей, в сердцах которых струится источник зла, не может не сопровождаться пристрастием или превратностию, по толику, поколику священная сущность противна образу их мыслей и желаний. Разве они не понимают того, что правильный взгляд на небесное учение, уясняя неразрывный союз человека, усыновленного Творцем его, внушает смертному непреложную обязанность выражать сей союз в добрых делах благочестивой жизни, и напоминает о том последнем, страшном для нечестивых дне, в который наконец Судия – Христос соберет во едино все дела злонравной жизни, держа в мощной деснице своей мечь правосудия, сверкающий на злых людей, к числу которых и сами они принадлежат? Злое сердце, не терпя этой тяжкой и грозной истины, отнюдь не допускает их до правильного взгляда на нее, и раболепствующий разум, покаряясь внушениям страстей, – сомкнув, так сказать, свои очи, чтобы не встретиться с светом, обличающим всякую неправду, быстро пролетит мимо Божественных истин, подобно облаку, гонимому бурным ветром, напрягая все силы свои в выводах суетного лжемудрования к затмению оных и к наведению на них сомнения, если уже нельзя поставить их в совершенную неизвестность, или недействительность. Мы это слышим в Божием слове, и научаемся Духом Святым, древле то самое сказавшим об них: Огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули; да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Бог исцелил их (Деян. 25, 17).

Видите, бл. сл., тот нечистый источник, из которого большою мутною рекою впадает неверие в сердца людския. Видите еще, – что самое, на чем нечестивые поборники лжи основывают мнимое превосходство своего ума и духа, слишком их унижает, налагая на них темное пятно странного неразумия и негодной опрометчивости. Они, так сказать, помешанные в уме и изступленные, самое разстройство ума признают его крепостию. Это ли, в самом деле, высокое достоинство ума и духа, что не в силах вознестись от дольнего к горнему, от чувственного к духовному? – что кроются как лисы в нору суемудрия, чтобы в своей слепоте не прозреть, и не видеть света небесной мудрости, умудряющей смертного? Это ли свойство здравого разума и крепкого духа, что полюбив обольщение и вкушение греха и смерти, добровольно отрекаются от безценного сокровища, подобно несмысленным детям, которыя за самую пустую игрушку, или лакомство, уступают вещь драгоценнейшую? О, бедный их разум! Пожалеем об них! А с сим вместе разсмотрим еще и то, что вообще усиливается и разширяется неверие во многих от незнания предметов духовных, недоступных помраченному ложью разуму, и – от слепой любви к заблуждениям.

Истиная вера Христова от самого начала своего до наших времен всегда имела на лоне своем многих знаменитейших мужей, истинных философов, самым же миром прославленных и превознесенных во вселенной – за их глубокую проницательность ума, твердую ученость и необычайно верный взгляд на предметы всякого рода, а по благодати озаренных светом Богомудрия, ко торых великий Бог соделал ведущими небесное и вемное. Сии великия светила трудились много и долгое время над духовными предметами Божественного откровения, изследывая самыя глубины их, изучили и уразумели то, чтó выше разумения смертных, решили и давно решили все трудности, какия только в них могли встретиться; и – священнейшую сущность многие из них засвидетельствовали собственною кровию, принесенною Христу в жертву живую. Какое твердое основание нашему, бл. сл., мудрованию! Но кто же это те люди, которые, отвергая святую хоругвь всеисцеляющей веры, толпятся под черное знамя самовольного разума? Многие из сих людей, да и бóльшая часть их, не имеют собственного суждения; но, увлекшись суетными мнениями других, вознерадели об истине. Они не дали бы отчетливого ответа на вопрос: для чего такое множество мужей именитых, – удивлявших свет и своим умом и своим значением, охотно, с самоотвержением последовали учению Христову, и, мужеством своим в жестоких за то терзаниях были выше огня, и мечей, и воды, и свирепых зверей; между тем как сами они вооружившись одною лишь безмерною редзостию, выступают на страшную прю против того учения, покушаются в своей слепоте проникнуть сквозь заоблачные покровы, блистать светом вовсе им чуждым, который и при благодати Божией приобретается множеством усилий, безчисленными трудами, и продолжительным временем. Им не достает ни довольно времени, ни охоты, ни силы их разума, хоть бы заглянуть иногда в творения великих светил, громозвучных вестников истины, чтобы в сих древних, чистейших источниках видеть то незыблемое основание, на котором стои́т неодолимо вера, и наше упование, на котором утвердилось бы и сохранилось их благоговейное убеждение в истине; им не дозволяет похотствующая гордость и того благоразумия, чтобы в детстве своих религиозных познаний прибегнуть за разрешением сомнений и колебаний к опытным пастырям и учителям, подобно тому, как доброе дитя бежит в своем неведении к нежным родителям за уразумением непонятного детскому разуму. Кому неизвестно, что бóльшая часть людей заблуждших едва имели возможность познакомиться только с первыми началами науки Божественного откровения, – что едва слабый лучь ея света скользнул по их умственным способностям, не оставя в них следов света христианского умствования, который просветляет разум смертных. Одно лишь какое нибудь, вычитанное или слышанное, суждение нечестивого писателя, – одно безбожное к осмеянию веры изрыгнутое, словцо какого нибудь вольнодумца – составляет все их знание и единственное оружие, наступательное и оборонительное. С таким скудным запасом елея в своих светильниках, безнадежные странники, блуждая на распутиях чужого суемудрия, ищут в потьмах ощупью опоры своему нечестию. А таким образом, не имея ни полных сведений, ни достаточного знания предметов веры, ни благодатных свойств сердца, сии люди делятся друг с другом теми же самыми заблуждениями, почерпаемыми из одного и тогоже нечистого источника лжи; и, гордясь взаимообразною надменною слепотою, вознерадевшие об истине, низпадают наконец в бездну безумного неверия; а их порочное сердце, – льстя отуманенному их самолюбию древнею лестью сатаны: будете яко бози, довершает оное отступлением. Подлинно: По плодам их узнáете их. Собирают ли с терновника виноград, или из репейника смоквы? говорит Спаситель (Матф. 7, 16).

Здесь-то, бл. сл., предстоит каждому из нас святый подвиг действовать на заблуждших братий всеми средствами, какия только почерпаются в Божественном учении, наставлять их словом и примером, и с любовию приводить их к познанию истины и в послушание оной. Но ежели ненависть отступников к благодатному свету, их любовь к заблуждениям и грубая слепота довели их до того, что не хотят приклонить слух свой к назидательному внушению, то да будут они нам – как язычники и мытари (Матф. 18, 17).

Прежде же всего и паче всего должно вам, братия, помышлять о своей собственно твердости духа по вере, чтобы возмогали во Господе – оградить самих себя от влияния господствующих ныне многоразличных иноземных лжемудрований, которыя пишутся, печатаются, и с адскою целию быстро из края в край, из рук в руки передаются для чтения. – Чтение нечестивых суетного разума творений, сколько пагубно для неопытных умов, доказали уже многие опыты столетий. Потому пекущаяся о духовном благе чад своих сердобольная матерь наша – святая Соборная и Апостольская Церковь строго воспрещает оное своими святыми вселенскими уставами, определяющими и самую меру наказания на читающих книги сего рода. Ведайте, знайте, братия, что все эти писатели, по слову Господа нашего Иисуса Христа, суть волки хищные в образах овчих, и тем опаснее, что в своих писаниях мешают Божественные истины с утаенною ложью, и свои лукавыя предложения закрашивают оторванными от текста словами священного писания, давая оным превратное значение: и такими хитрыми обманами заманивая неопытных, пока не отвлекут от Божиих законов и не уловят их в снедь губительным зубам. Они, будучи сами богоненавистными, хотят и другим передать все свои пороки, как заразительную болезнь, – а зараза проникает и в крепкие члены. Остерегайтесь же сих волков; бегите от их учения, которое разносит повсюду смертность духовную; страшитесь этого зла, умерщвляющого в человеке страх Божий, и направляющого пути его к разрушению основания всякой добродетели, к усугублению и обоготворению мерзости пороков. Внемлите от лживых пророк, иже приходят к вам во одеждах овчих, внутрь же суть волцы хищницы (Матф. 7, 15). Аминь.