145. О том, что грехи в старости являются в более грозном виде

Со слезами умоляю вас, братия, убегайте всячески грехов, соблазнов и искушений – потому особенно, что к старости приходят на память все грехи и являются в ужасном виде, – и чем ближе к смерти и к страшному суду Божию, тем более в грозном, обнаженном и страшном виде они рисуются в памяти человека: «Ах! зачем я оскорблял моего Судию и Бога? Зачем я был столько безрассуден, что бросался во всякое блато мерзости и разврата? И неужели я не знал, что это грех? Неужели я не слыхал и не читал, что пьяницы, блудники, прелюбодеи и сребролюбцы не наследуют Царствия Небесного? Если бы я был скотина или младенец неразумный, – нет! я уже все понимал и все разумел, что добро и что зло, что грех, что добродетель. И вот – теперь, когда двери гроба недалеко; когда я бегу к моей могиле, к которой тянет меня какая-то невидимая рука; когда я вижу все знаки моего разрушения; когда и кости мои болят и тело мое немощно, и здоровья нет, – приходят ко мне на память грехи моей молодости и грехи мужества, и я ношусь среди каких-то грозных обличителей моих, которые ужасают меня своим страшным видом; что мне прежде казалось неважным, пустым, безнаказанным, – то все теперь кажется для меня таким великим грехом, который заслуживает вечных мучений ада. Тщетно я призываю бесконечное милосердие Божие, – оно кажется для меня закрыто. На что других мук, как собственные грехи мои? Где мне взять слез, чтобы я мог оплакать их прежде, нежели наследую вечные слезы»? Спросите же: отчего нам грехи казались ничтожными в юности? Отчего они таким страшилищем кажутся на краю гроба? Как вещи всякие издали кажутся малыми, а вблизи большими, так и грехи: они вблизи гроба и суда Божия являются во всем их настоящем грозном виде. Плачьте, братия, со мной и сокрушайтесь о множестве грехов моих и ваших. Продолжит ли Господь годы жизни нашей для их оплакивания, омытия и очищения? А если они еще грознейшими покажутся далее? А если при дверях гроба они превратятся в лютых змеев, которые станут бросаться на нас и терзать? Кто нам поможет отогнать их от себя? Кто? Где те друзья мои, с которыми я пировал, ликовал, проводил время за играми, – в пьянстве, в веселии и разных удовольствиях? Помогут ли они мне в день неутешной печали моей, во дни тяжких скорбей, в минуту расчета с миром и грехами моими? Ах! я знаю, что и жена, и дети, и друзья, и те, которые обещались меня вечно любить – отступят от смрадного трупа моего, – один Ты, Христе Сыне Божий, меня не презришь, не возгнушаешься мной; – на Тебя одного вся моя надежда и на Пречистую Матерь Твою. Ах! жизнь, жизнь! как ты скоро убегаешь, как ты скоро пролетаешь!

Спаси нас, Господи, и помилуй. Аминь.