Поучение 4-е

Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих, очисти беззаконие мое.

Христиане! Такими словами начал Давид покаянную свою молитву. Остановимся на этих словах Давида, уразумеем их смысл и значение, дабы, когда придется нам начать свое покаяние, мы знали: каким языком должно говорить пред Богом, что чувствовать, как молиться и плакать?

Помилуй меня, Боже, по велицей милости Твоей. Человек, над которым уже пророк произнес суд, просит об одном помиловании; так и Давид. Что думал Давид, когда пал пред лицом Божиим и стал плакать и просить Бога о помиловании? Он ничего не думал, – в большой скорби человек не способен думать. Когда пророк Нафан открыл пред ним бездну его грехопадения, то он вдруг понял, что он пал с престола величия царского; он понял, что грех, который он соделал, уже известен по всему царству его. Ибо грехи царей и великих людей громче слышны и быстрее переносятся из уст в уста, нежели грехи простого человека. Теперь Давид увидел грех свой во всей его наготе; уразумел всю его гнилость, всю тяжесть. Пред него предстала кровь Урии, пролитая по его приказанию; а кровь невинного брата вопиет на небо, как кровь Авелева. Как стало терзаться сердце Давида, когда он, имея крепость великого мужа, разум мудреца, волю царя, видение пророка, помощь Вышняго, – понял, уразумел и увидел, что он всю славу и честь потерял между подданными, всю милость со стороны Бога; а Вирсавия и сын ее ежечасно напоминали ему историю его греха, были всегдашними памятниками его беззакония. Боль увеличилась, совесть мучила, сердце терзалось от стыда и страха, явного бесславия в своем семействе, бед от врагов домашних и чужих, и наказания от Бога, Который обещал наказать и, конечно, скоро исполнить Свое определение. О, какой пламень вожжегся в груди его, как воскипела в сердце кровь, какою тяжестью налегла скорбь, какое терзание совести, какие муки!? О, помилуй мя, Боже, по великой милости Твоей, – мог только говорить Давид. Как бы так сказал Давид в своей молитве: «Ты уже изрек, о Боже! Страшное определение свое надо мною: я уже вижу меч, висящий над главою моею и над моими домашними; я уже вижу кровь льющуюся, – вижу Тебя, о Боже, разгневанным на меня неблагодарного; но помилуй Ты, меня, помилуй! Я больше не о чем не прошу Тебя. Я прежде о многом просил Тебя, и Ты все мне давал; теперь все возьми у меня, только помилуй мя, Боже! Возьми у меня это царство, которое я обесславил, – возьми от меня эту грешную соблазнительницу Вирсавию; возьми от меня мои сокровища и самую жизнь, – только об одном Тебя я прошу: помилуй меня, Боже! Почему я Тебя об этом только прошу? Потому, что я знаю Тебя, – я знаю, что ты бесконечно милостив: Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей. Тебя оскорбил Адам и Ева, Ты наказал их; но все же помиловал, обещав послать Искупителя мира. Ты наказал мир потопом; но помиловал Ноя, – не до конца истребил род человеческий. Ты наказал моих праотцев рабством Египетским; но помиловал их; выведши их оттуда с честью и славою. Тебя огорчали наши праотцы в пустыне, не признали Тебя своим Богом, поклонялись идолам, роптали на Тебя и Моисея, требовали у Тебя вместо манны мяс и котлов Египетских, – Ты их и мечом, и землею, и змеями – и всеми способами наказывал; однако, все же помиловал, все же исполнил свое древнее обещание, все же ввел их в землю кипящую медом и млеком, – и дал им сию землю, сии города, сие царство, которым я теперь владею. И после сего, на этой самой земле, сколько раз сии люди оставались к Тебе неблагодарными; сколько раз беззаконствовали, поклонялись идолам, попирали Твой закон, осквернили святой храм Твой, – и Ты их строго наказывал – и гладом, и порабощением, и язвою; – однако, все же их щадил, и теперь вот благоволишь к этому народу и милуешь его. Помилуй же и меня, Боже, по сей бесконечно великой милости Твоей! Велика милость Твоя, говорю, ибо Ты раз накажешь, а сто раз награждаешь человека милостями Своими. Да, Ты знаешь, что человек есть безрассуднейшее животное, слабейшее, неблагодарнейшее; а Ты Бог, Творец всего видимого и невидимого. Без сомнения, кто мог бы воспрепятствовать Тебе уничтожить всех людей в одну минуту, рассыпать сию землю в одно мгновение, убить в сию минуту меня самого одним ударом молнии; но Ты милостив ко всем нам несчастным: помилуй же меня, Боже, пощади меня по великой милости Твоей. Но я вижу, что ты меня еще щадишь, еще не убиваешь, еще жалеешь меня, хранишь от смерти: а потому я обращаюсь теперь к Твоему благоутробию. Если Ты меня милуешь, даешь еще жить мне на свете; то молю Тебя при этом: рукою Твоею всесильною – изгладь и преступления мои; ибо, к чему мне жизнь, если она преступна, если я подобно Каину, ношу знак беззакония моего – не на челе, а в совести моей, в душе моей; поскольку же Ты, о Боже, не только многомилостив, но еще и благоутробен и щедр; то молю Тебя об этом одном: изгладь преступления мои: ибо Ты великое имеешь благоутробие к человеку. Ах! Я и сам в жизни моей это испытал! Ты, по благоутробию Своему, юнейшего меня из братьев взял от стада овец, наградил достоинством царским. Ты мне, малому ростом и силою, дал крепость убить огромного Голиафа. Сколько раз спасал Ты меня от рук Сауловых, от рук врагов многочисленных? Каким богатством, славою и честью и разумом наградил меня? За что? За что, и почему все эти награды излил Ты на меня? Я ничем у Тебя всего этого не заслужил; Ты все это мне дал даром, по великому благоутробию Твоему: к сему то великому, для меня непостижимому, благоутробию я обращаюсь и теперь: изгладь, о Боже! Преступления мои! Изгладь их; во-первых, из книги живота, в которую Ты вписал; так как Ты грехи каждого человека вписываешь; а грехи мои, грехи царя – Ты верно и несомненно записал; ибо грех человека простого бесчестит только его самого и притом распространяется среди небольшого круга людей; а грех царя, грех мой известен всему миру, – бесславит Тебя, о Боже! Который помазал меня на царство, славою и честью венчал Ты меня. Изгладь из памяти моих подданных, чтобы они забыли мое преступление, чтобы не сказали они: «если царь согрешил, то мы имеем к тому законный повод». Я знаю, что о преступлении моем все подданные мои узнали; ибо нет ничего тайного, что могло бы скрыться от людей. Эти люди, которые теперь окружают меня, которые содействовали моему беззаконию, сии самые люди разнесли по всему государству тайну беззаконных моих дел. Ах! Я соблазнил целое государство; мои подданные, услышав о моем грехе, впадут в то беззаконие, – и увы! Быстрым потоком разольется беззаконие мое от отцов к детям и потомкам; я обесславил память мою навсегда. Все народы будут читать историю моей жизни, историю жизни царя, и будут соблазняться, поносить меня. «Если царь, и пророк согрешил», скажут они, «которого сам Бог хранил от грехов; ибо и сердце царское и сами цари в руках Божиих; то нам, простым людям, такое преступление, совершенно извинительно». О Боже! Изгладь преступления мои, изгладь их из моей совести. К чему мне жизнь, если совесть меня так мучит? Ах! Как меня мучит совесть, что оскорбил я Тебя, великого благодетеля моего! Как она меня мучит, когда я взгляну на сие ясное небо, на сию землю, когда взгляну на Вирсавию, на эту виновницу моего падения, когда я вспоминаю ясно и живо кровь невинного Урии: о Боже! Изгладь преступления мои из моей совести. Ах! И порфира царская не защищает меня от ее угрызений, и корона моя не спасет меня от ее мучений. К чему мне жизнь при таком терзании совести? К чему мне царское величие? К чему богатство, сокровища, удовольствия мира; если Урия, среди моего царского величия, как страшный призрак, сидит за моею трапезою, стоит у изголовья постели моей, посмеивается мне у престола моего царского: о Боже! Изгладь преступления мои; – не чужие, не преступления моих подданных, за которые ответственность тоже падает на меня; но мои, мои собственные преступления изгладь: прелюбодеяние и убийство Урии. Да и трудно ли для Твоего всемогущества сделать мне это? Скажешь слово, и грехи мои исчезнут, изгладятся из книги животной, из памяти людей, из моей совести: помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей и по великому благоутробию Твоему изгладь преступления мои. Христианин! Так и ты молись Богу, так и ты плач перед Господом, и проси прежде о помиловании, а потом и об изглаждении грехов твоих. Вот первая ступень той лестницы, которая ведет из ада на небо: помилуй и меня, Боже, по великой милости Твоей и по великому благоутробию Твоему изгладь и мои преступления. Аминь.