X. Учреждение Святейшего Синода при Петре I

В рассуждениях Высочайше учрежденного комитета по вопросу о новом порядке разрешения жалоб на решения святейшего Синода с определенностью высказана мысль, что святейший Синод, со времени его учреждения, испытывал те или другие изменения в его положении и правах. В суждениях означенного комитета буквально заявлялось: «нельзя безусловно признать, что значение Синода осталось тем же доныне, каким было при его основателе». Довольно указать на то, что Синод при Петре I составлял, как и Сенат, установление, решением которого должны были довольствоваться потому, что оно не могло быть обжаловано. Это, однако продолжалось только до царствования императрицы Екатерины II. При этом упомянутый комитет, утверждаясь на основном законе государства (ст. 42 Зак. Осн. ч. 1 т. Св. Зак. 1857г.), полагал, что «Государю Императору, как Верховному блюстителю всякого в отечественной церкви благочиния, принадлежит верховная и окончательная власть в отмену или изменение существующего порядка церковного управления и суда, установлять порядок другой, более соответствующий благочинию церковному. На сем основании, признав коллегиальное управление русской церковью более для нее полезным, нежели управление единоличное-патриаршее, Петр I учредил святейший Синод. На том же основании признав, что на Синод надлежало бы допустить жалобы, верховная власть дозволила приносить жалобы на решения Синода, хотя это было не согласно с Духовным Регламентом, по которому жалобы на Синод не допускались». Такое признание Высочайше учрежденного комитета по столь важному предмету подает повод и указывает нить к рассуждению об изменениях, какие испытывал святейший Синод за время своего существования и каких можно желать и ожидать в будущем.

Учреждение святейшего Синода последовало среди общей, предпринятой Петром Великим государственной реформы и вслед за совершившимися преобразованиями в государственной сфере. Руководящей нитью во всех предначертаниях великого преобразователя было стремление возвысить русское государства, устроив его организацию на началах последовательного проведения идеи государства и правящей ми власти. Результатами такой реформы, по мысли преобразователя, должны были достигаться государственная польза, обеспечиваться благо подданных и создаваться общее благоденствие. В виду таких целей Петр не щадил усилий своей царственной личности и напряженности своего разностороннего гения. В одном из своих указов (16 апреля 1702 г.) Петр Великий выражает такой взгляд на предпринимаемую им реформу. «Со вступления нашего на престол, все старания и намерения наши клонились к тому, как бы сим государством управлять таким образом, чтобы все наши подданные попечением нашим о всеобщем благе более и более приходили в лучшее и благополучнейшее состояние…Для сей цели мы побуждены были в самом управлении учинить некоторые нужные и ко благу земли нашей служащие перемены»²¹⁰. Воодушевляясь этими мыслями, Петр Великий твердо держал знамя предпринятой реформы и неотступно проводил идею монархической власти.

С какими намерениями была предпринята Петром Великим общегосударственная реформа, с теми же мыслями осуществлял он свои преобразовательные предначертания и в духовной среде. Побудительной причиной этих преобразований Высочайший манифест об учреждении Духовной Коллегии представляет заботу преобразователя о лучшем устройстве духовной части, соответственно с последовавшими исправлениями в сфере государственной. Упомянутый манифест гласит: «между многими, по долгу богоданные нам власти попеченьями о исправлении народа нашего и прочих подданных нам государств, посмотря и на духовный чин и видя в нем много нестроения и великую в делах его скудность, не суетный на совести нашей возымели мы страх, да не явимся неблагодарные Вышнему, аще, толикая от Него получив благопоспешества во исправлении как воинского, так и гражданского чина, пренебрежем исправление и чина духовного». Восприяв под влиянием такой заботы попечение об исправлении чина духовного, великий преобразователь, «не видя лучшего к тому способа, паче соборного правительства, понеже в единой персоне не без страсти бывает», установляет «Духовную Коллегию, т. е. духовное соборное правительство, которое имеет всякие духовные дела во Всероссийской церкви управлять». Установление такого правительства властью монарха показывает, что усвояемое ему полномочие зависит не от сокрытого в нем и присущего ему внутреннего авторитета, а от учреждающей его власти, которая в Регламенте представляется стражем и охранителем силы, правильности и о законности его распоряжений. Оправдывая учреждение Духовного Коллегиума, как «совершеннейшего и лучшего, нежели единоличное, правительство, наипаче в государстве монархическом, какое есть наше российское». Регламент между прочими доводами замечает: «сие же наипаче сильно есть, когда Коллегиум правительское под державным монархом есть и от монарха установлено. Яве бо зде, что Коллегиум не есть некая факция, тайно на интерес свой союзом сложившаяся, но на добро общее повелением Самодержца». Учреждаемый на таких началах Духовный Коллегиум должен был и по природе приблизиться к строю общегосударственных учреждений. Регламент заявляет: «Коллегиум правительственное не что иное есть, токмо правительское собрание, когда дела некие собственные, не едином лицу, но многим, к тому угодным и от высочайшей власти учрежденным, подлежат к управлению. Ино же есть Коллегиум единовременное, ино же всегдашнее…Всегдашнее Коллегиум есть, когда именным неким делам, часто или всегда в отечестве бываемым, определяются к оным управлению, число некое довольное мужей. Таковое было церковное синедрион в ветхозаветной церкви в Иерусалиме, и гражданский суд ареопагов в Афинах, и иные в том же городе правительствующие собрания, нарицаемые дикастерии. Подобно и во многих иных государствах, как древних, так и нынешних. Таковые различные коллегии, по различию дел и нужд государственных, державнейший Царь всероссийский Петр I премудре на пользу отечества державы своей установил в лето 1718. А яко христианский государь, правоверия же и всякого в церкви святей благочиния блюститель, посмотрев и на духовные нужды и всякого лучшего управления оным возжелав, благоволил уставити и Духовное Коллегиум, которое бы прилежно и непрестанно наблюдало, еже на пользу церкви, да вся по чину бывают, и да не будут нестроения, еже есть желание апостола, а паче самого Бога благоволение». Так в приведенных разъяснениях не оставляется сомнения в том, что учреждаемое Духовное Коллегиум поставляется в разряд прочих коллегий, вызванных к бытию державной волей монарха для нужд государства с той существенной особенностью, что Духовное Коллегиум назначено удовлетворять религиозным потребностям государства через управление делами российской церкви. Тот же характер учреждения сказывается и в существе усвояемых ему прав. «Повелеваем, гласил учредительный манифест, всем верным подданным нашим всякого чина духовным и мирским иметь сие за важное и сильное правительство и у него крайние дел духовных управы, решения и вершения просить, и судом его определенным довольствоваться и указов его слушать во всем, под великим за противление и ослушание наказанием против прочих Коллегий». Итак, Духовное Коллегиум, по идее его учреждения, должно было представлять церковное правительство, которое, быв установлено монархом на ряду с прочими государственными коллегиями, должно было отправлять свою деятельность под державной волей монарха для религиозных целей государства и на духовное благо его подданных.

Исторические обстоятельства замены патриаршего управления синодальным и учреждения Духовного Коллегиума, как высшего правительственного органа, последовало, как выразился Петр I в послании к константинопольскому патриарху, «по многому здравому рассуждению и совету как с духовными, так и мирскими чинами государства». Последовавшая 16 октября 1700 г. смерть престарелого патриарха Адриана открыла Петру Великому случай, не назначая умершему в его сане приемника, поставить во главе управления русской церкви тогдашнего рязанского и Муромского митрополита Стефана Яворского, в качестве «экзарха святейшего патриаршего престола со званием блюстителя и администратора». Не беремся решать: было ли такое распоряжение со стороны Петра ответом на обращенное к нему донесение князя Курбатова, или оно выражало осуществление личных намерений великого преобразователя, ставившего пред собой сложную задачу церковной реформы. Извещая Петра Великого, находившегося в то время под Нарвой о смерти патриарха, Курбатов между прочим писал: «покойному патриарху в болезнь трудно было за всем смотреть, от чего происходили беспорядки в духовном управлении. Избранием архимандритов и игуменов освященного чина людей заведовал архидьякон, который, как тебе известно, сам собой править не может, где же ему избрать? Назначением патриарха думаю повременить…Определение в священный чин можно поручить хорошему архиерею с пятью учеными монахами. Для надзора же за всем и для собирания домовой казны надобно непременно назначить человека надежного: там большие беспорядки. Также зело нужно распорядиться о монастырских и архиерейских имениях: надобно учредить особливый расправный приказ для собора и хранения казны, которая теперь погибает в прихотях владетелей. Школа, бывшая под надзором патриарха и под управление монаха Палладия в расстройстве; ученики числом 150 человек очень недовольны, терпят во всем крайний недостаток и не могут учиться; потолки и печи обвалились. Мог бы я о другом многом донести, да очень боюсь врагов. Из архиереев для временного управления думаю хорош будет холмогорский Афанасий; из мирских для смотрения за казной и сбора ее очень хорош боярин Иван Алексеевич Мусин-Пушкин, или стольник Дмитрий Петрович Протасьев»²¹¹. Назначенному местоблюстителю патриаршего престола вменялось в обязанность в важных случаях совещаться с другими епископами, которые вызывались для сего попеременно в Москву, и именовать таковое собрание «освященным собором». Ведомство Стефана Яворского, как местоблюстителя патриаршего престола, ограничено делами, которые «в патриаршем приказе-разряде были и впредь будут в расколе и в каких противностях церкви Божьей и в ересях»; все же прочие, сосредоточивавшиеся в патриаршем приказе, дела, составлявшие круг ближайшего ведомства патриарха, распределены по другим приказам²¹². Назначенный местоблюститель видимо стеснялся своим положением и неоднократно докучал Петру об увольнении его от дел, но великий преобразователь, оставляя подобные докуки без ответа, неуклонно шел по пути задуманной ми замены единоличного управления коллегиальным. Мысль об устройстве такого управления с определенностью была высказана Петром Великим в 1718 г. 20 ноября в его резолюции на докладные пункты местоблюстителя патриаршего престола Стефана Яворского, когда тот жаловался на обременение делами, поступавшими к нему из вдовствующих епархий. Давая высочайший ответ на докладные пункты Яворского, Петр между прочим заметил: «для лучшего впредь управления мнится быть удобно духовной коллегии, дабы удобнее такие великие дела исправлять было возможно». В том же высочайшем ответе заключалось и повторение повеления, чтобы Яворский ехал в Петербург для жительства, куда поочередно будут призываемы и епархиальные архиереи для ведомства общих церковных дел²¹³. Уместно заметить, что еще в 1711г., когда Петр во второй раз путешествовал по Европе, в Торгау, где происходило бракосочетание сына его Алексея, он познакомился с Лейбницем, подавшим Петру мысль ввести коллегиальные учреждения. В проекте об устройстве коллегий, необходимых для государства Его Величества, поданном Петру Великому Лейбницем, упоминается и коллегия духовная, предназначавшаяся для управления делами церковными²¹⁴.

Полное и фактическое осуществление высказанной Яворскому мысли последовало не прежде, как по начертании и утверждении Регламента, или устава духовной коллегии. Обстоятельства составления, исправления и подписи Духовного Регламента и следует признать предуготовительными мерами в учреждении святейшего правительствующего Синода. Составление проекта Духовной Коллегии было поручено Петром Великим тогдашнему псковскому архиерею Феофану Прокоповичу, который и исполнил данное ему поручение к 1720 г., наименовав свой труд «Духовным Регламентом»²¹⁵. Труд Феофана прежде всего рецензировал и исправлял 11 февраля 1720 г. сам Петр, затем 23 февраля, правительствующий Сенат совместно с преосвященными архиереями. Препровождая в Сенат Регламент в собственноручном указе на имя обер-секретаря Петр повелевал: «по получении сего объяви Преосвященным архиереям и господам Сенату, дабы проект духовной коллегии, при сем вложенный, завтра выслушали, так ли оному быть,-и ежели что не так покажется, то бы ремарки поставили и на каждой ремарке экспликации-вины дела»²¹⁶. Цензура преосвященных архиереев и Сената не представила затруднений для принятия проекта. Поэтому Петр дал повеление Сенату «понеже вчерась я слышал, что проект о духовной коллегии как архиереи, так и вы слушали и приняли все за благо; того ради надлежит архиереям и вам оный подписать, который и я закреплю, а лучше бы два подписать и один оставить здесь, а другой послать для подписания архиереям²¹⁷. Относительно этой подписи в конце Духовного Регламента имеется следующее послесловие: «сия вся зде написанная, первее сам Всероссийский монарх, Его Царское Священнейшее Величество слушать пред собой чтомая, рассуждать же и исправлять благоволил сего 1720 году февраля 11 дня, а потом по указу Его Величества преосвященные архиереи, архимандриты, купно же и правительствующие сенаторы слушали же и, рассуждая, исправляли сего же февраля 23 дня. Та же в утверждение и во исполнение непреложное, по приписании рук присутствующих духовных и сенаторских персон, и сам Его Царское Величество своей собственной рукой подписать изволил»²¹⁸. Для подписания регламента прочими архиереями и архимандритами посылались особые комиссии из духовных и светских лиц в Москву, Вологду и Казань, куда особыми указами и вызывались лица, долженствовавшие дать свои подписи. В наказах посланным для отобрания подписей между прочим добавлялось: «если кто из архиереев и архимандритов и игуменов стал бы уклоняться от подписания,-у того взяли бы письменное объяснение о причине уклонения»²¹⁹. Подписание регламента длилось в течение всего 1720 г., быв окончено в декабре. Тогда же назначенные в оное (духовное) правительство члены, которые не были в С.-Петербурге, позваны были указом их Москвы и имели пребывание на Александро-Невском подворье²²⁰.

25 января 1721 г. последовал царский манифест об учреждении духовной коллегии, а в начале февраля того же года Его Величество еще раз изволил прослушать уже подписанный всеми, кому надлежало, Духовный Регламент, опробовать оный. По принятии установленной присяги, назначенные в коллегию члены 9 февраля имели предуготовительную к открытию действий коллегии сессию на Александро-Невском подворье, а 14 февраля после литургии и молебна в С.-Петербурге, при многочисленном стечении народа в Троицком соборе, последовало самое открытие действий «духовного соборного правительства». В журнале первого заседания об этом сказано: « по молебном в Троицком соборе пении при многонародном установлении духовного соборного правительства объявлении отправленном, изволил Царское Пресветлое Величество Высшею своею монаршей особой в оном синоде присутствовать со всеми министры и во время того присутствия поданы Его Величеству от всех оных сего духовного правительства коллегиатов, первое тогда на местах своих по порядку заседание имевших, пункты о воспоминании в церковных служениях духовного собрания и о письменном до Сената и до коллегии отправления и о прочих требованиях; при том же подан Его Величеству требуемым в оный синод секретарям и подьячим реестр. И на то предложение резолюция подписана собственной Его Величества рукой и вписана та подлинно в учрежденной на то книге». Первым пунктом своего доклада синодальные члены вопрошали Его Пресветлое Царское Величество. «В церковных служениях, где было патриаршеское имя возносимо, вместо того, правительствующего духовного собрания именование возносить ли по нижеследующей форме: о святейшем правительствующем собрании, честном пресвитерстве и прочее. И сей титул святейший никому е партикулярно не присвоится, но токмо всецелому собранию». По этому пункту Высочайшая резолюция гласила: «о святейшем Синоде, или о святейшем правительствующем Синоде»²²¹. О том же собрании на другой день в тогдашних С.-Петербургских Ведомостях было объявлено следующее: «сего февраля в церкви Живоначальной Троицы на литургии было народное собрание великое как духовного, так и мирского чина, при котором и сам Его Царское Величество высокой своей особой присутствовать изволил и предика была об объявлении начинающейся духовной коллегии, которую читал архиепископ псковский²²². А по окончании оной служили молебен определенные быти в оной коллегии особы, а именно президент и два вице-президента, четыре советника и четыре асессора. По окончании сей церемонии, Его Величество с выше реченными особами и с министрами изволили быть в той коллегии, где оные особы посажены выли указом Его Величества по местам, как им сидеть при суде»²²³.

Из изложенного явствует, что учреждение духовной коллегии, получившей с самого начала ее действий наименование «святейшего правительствующего Синода», обставлено было всеми признаками законности сего установления. Сам государь, тогдашние представители русской церкви и иерархи, высшее духовенство, представители светской власти, можно сказать при всеобщем свидетельствовании русского народа, одобрили, утвердили и узаконили это учреждение на все грядущие времена и для последующих поколений. Высочайший манифест, именую это учреждение «духовным соборным правительством», а духовный регламент, изображая оное упреждение «правлением соборным», равно и сами члены, именуя сие установление «духовным соборным правительством», по-видимому не сомневались в том, что учрежденный Пером Великим коллегиум находится в строгом согласии с коренными правилами вселенской церкви, предписывающими держаться соборного порядка в управлении делами духовными и совещаться о нуждах церковных²²⁴. Испрашивая вновь учрежденному духовному Синоду признания от вселенских патриархов и принятия сего Синода в междуцерковный союз, Петр Великий писал константинопольскому патриарху следующее: «Образом прежних, как в Ветхом так и в Новом завете благочестивых царей восприняв попечение и ревность об исправлении церковном и чина духовного и не видя к тому лучшего способа, паче соборного правительства…заблагорассудили уставить с властью равнопатриаршеской духовный Синод, т. е. высшее духовное соборное правительство для управления всероссийского государства нашего церкви из достойных, духовных особ как архиереев, так и киновиархов, число довольное, и определили об оном указом нашим всем нашим подданным всякого чина как духовного, так и мирского иметь за важное и сильное правительство и повиноваться во всех духовных делах оному Синоду, как то чинили прежде бывшим всероссийским патриархом. Оному же духовному Синоду определили мы, через учиненную инструкцию, дабы святую церковь управляли во всем по догмату святые православные кафолические церкви греческого исповедания неотменно, и оные догматы имели бы за правило непогрешимое своего правления, в сем оные и присягой в святей соборной церкви целованием святого креста и подписанием саморучным себя обязали. И уповаем, что Ваше Всесвятейшество, как первый архиерей православной кафолической восточной церкви, сие наше учреждение и сочинение духовного Синода за благо признать изволите и о том прочим блаженнейшим патриархом сообщение учините. И-понеже мы всемилостивейше повелели тому святейшему духовному Синоду с Вашим Всесвятейшеством о всяких духовных делах сношение и корреспонденцию иметь,-и тако просим и Ваше Всесвятейшество да изволить с оным Синодом о касающихся до пользы церковной духовных делах корреспонденцию и сношение, яко же напред сего со всероссийскими патриархи имели, содержать, и еже, в чем возжелают от Вашего Всесвятейшества какого благого совета к пользе и лучшему устроению церковному, в том их для общей христианства пользы не оставить, за что мы с особливой нашей к Вашему Всесвятейшеству склонностью в требованиях ваших всякое снисхождение оказывать обещаем»²²⁵. На это послание Петра Великого, восточные патриархи: константинопольский Иеремия и антиохийский Афанасий отвечали тожественными по содержанию и изложению грамотами. «Мерность наша по благодати и власти всесвятого, животворящего и священноначальствующего Духа утверждает, закрепляет и объявляет, что учрежденный благочестивейшим и кротчайшим самодержцем святым царем всей Московии, Малой и Белой России и всех северных, восточных, западных и многих новых стран государем властителем, государем Петром Алексеевичем Императором, во святом Духе возлюбленным и вожделенным нам братом, Синод в Российском святом великом государстве есть и нарицается нашим во Христе братом святым и священным Синодом от всех благочестивых и православных христиан-священных и мирских, начальствующих и подначальных и от всякого сановного лица. Он имеет право совершать и установлять тоже, что и четыре апостольских святейших патриарших престола. Советуем, побуждаем и предписываем ему хранить и держать неизменными обычаи и правила священных, вселенских святых семи соборов и прочее содержимое святой вселенской церковью и пребудет непоколебимым во веки». С ответной грамотой Императору Петру константинопольский патриарх Иеремия адресовал послание святейшему Синоду. В этом послании именуя Синод «благочестивейшим, священным и православнейшим Российским святым Синодом, возлюбленным братом», патриарх между прочим уведомлял, что Александрийский патриарх отошел в венные обители, а Иерусалимский заболел и лежит на одре. «Посему, продолжал патриарх, осталось каждому из нас отдельно укрепить и утвердить священному сему Синоду прошение, и, согласно с утвердительной грамотой, меность наша подтверждает, а равно и брат наш, блаженнейший патриарх Антиохийский, как видно и его подтверждение. Затем мы имеем попечение и о том, чтобы и от остальных последовало утверждение, если потребуется, ибо довольно и этого. Если же и иное что потребуется, то Вы можете свободно нас уведомить»²²⁶.

Описанные обстоятельства учреждения святейшего Синода и признания его со стороны восточных патриархов свидетельствует об особенных заботах преобразователя поставить созданное им учреждение на подобающую высоту. В государстве это упреждение, по мысли преобразователя, должно было пользоваться положением и правами высшего церковного правительства и судилища по делам церковным. Вне государства, именно в междуцерковных сношениях, оно считалось наследником и носителем равнопатриаршиских прав. Преимущества высшего церковного правительства и судилища принадлежали Синоду, как высшему органу управления, простиравшему свою власть на всю российскую церковь. Умаление его значения в этом отношении унижало бы его духовный авторитет и разрушало бы силу влияния церкви. Равнопатриаршеские права необходимы были Синоду потому, что он заступал место предстоятеля автокефальной русской церкви, церкви отдельного народа и государства. Умаление этих прав лишало бы русскую церковь ее отдельного голоса в решении дел и вопросов общецерковных. Обставляя и оберегая так права Синода среди учреждений собственного государства и в междуцерковных отношениях, Петр с определенностью высказался и об отношениях его к государственной власти. Выходя из мысли, что «монархов власть есть самодержавная, которой сам Бог повелевает повиноваться за совесть», Петр разделял убеждение, что «Духовное Коллегиум» только в том случае будет «наипаче сильно, когда под державным Монархом и от Монарха уставлено». Полагая в правах и власти монарха оплот блага для подданных и правды для учреждений государственных, Петр те же требования предъявлял и вновь учрежденной им Духовной Коллегии. В манифесте об учреждении, обязывая Духовную Коллегию управлять духовными делами Всероссийской церкви, по данному ей Регламенту, Петр пояснил: «должна же есмь Коллегия сия и новыми впредь правилами дополнять Регламент свой, яковых правил востребуют разные разных дел случаи; однако же делать сие должна Коллегия Духовная не без нашего соизволения». В присяге, особо составленной для членов Духовной Коллегии, обязав ее членов, «исповедовать с клятвой крайнего судью Духовного сей Коллегии самого Всероссийского Монарха, Государя нашего всемилостивейшего». Смысл и цель сего обещания ясны. Здесь, как и во всей присяге слышится смешение обязанностей верноподданного слуги с долгом ответственного пред Богом и церковью служителя.

Те заботы, с которыми преобразователь старался обставить и оградить авторитет Синода, по-видимому указывали на возможность возражений. Духовный Регламент, представляя Духовный Коллегиум лучшим и совершеннейшим по самому его устройству правительством, тем не менее указывает причины, по которым этот Коллегиум призван заменить патриаршество. Указание этих причин и подробное их изъяснение заставляют предполагать в современниках возможность сомнений на счет желательности и целесообразности такой замены. Не без основания полагают, что Петр не вдруг после смерти патриарха Адриана приступил к осуществлению предносившейся ему задачи, -а с заметной медлительностью, указывавшей на осторожность. Обращают внимание на самое назначение местоблюстителем патриаршего престола не Афанасия, холмогорского епископа, на которого, как на кандидата, указывал князь Курбатов, а Стефана Яворского, незадолго до кончины патриарха Адриана, поставленного рязанским и Муромским митрополитом из игуменов Южнорусской Никольской пустыни. Разгадка сего в том, что первый, происходя из великороссов и стоя во главе «временного управления русской церковью», мог послужить опорой для всех не сочувствовавших прдедпринимавшейся реформе и выступить на защиту патриаршества. Назначение малоросса по происхождению, чуждого симпатий приверженцев старого направления, открывало более простора для проведения реформы. В Москве издавна недружелюбно смотрели на приезжих малороссов и к их учености, полученной под влиянием католической науки, не питали особого уважения. Весьма образованного по тогдашнему времени Стефана Яворского, с самого начала приняли в Москве довольно холодно, чтобы не сказать враждебно. «Изощренный завистью язык, писал Яворский Петру, многие доводы и поклепы на меня говорил: иные рекли будто я получил себе архиерейство за 3 т. червонных золотых, иные именовали меня еретиком, лишенном и обливанцем». Назначение такого лица экзархом святейшего патриаршего престола «со званием блюстителя и администратора» прямо указывало на невозможность занятия им патриаршей кафедры, а вместе отодвигало и самую мысль о новом патриархе. Справедливость требует заметить, что последствия начавшихся реформ не замедлили расположить и Яворского открыто перейти на сторону недовольных реформами Петра I, как об этом может свидетельствовать его протест с церковной кафедры против учреждения должности фискалов и другие его обличения, направленные против преобразователя²²⁷. Достойно примечания, что Петр после закрытия патриаршего приказа-разряда и восстановления монастырского приказа, до времени не предпринимал ничего решительного в строе церковной администрации. Смерть царевича Алексея, на которого возлагались надежды противников реформы, и в деле которого был замешан и Яворский, как бы была призывным знаком к решительным шагам преобразователя. Учрежденное Духовное Коллегиум, не смотря на все предоставленные ему права и преимущества, не снискало должного сочувствия современников. Известны глухие и открытые протесты, в которых слышались горькие упреки новому положению вещей и похвалялись прежние патриаршего периода порядки. Общий тон этих протестов тот, что церковные дела утратили свое прежнее течение и жизненность. Контроль государства стеснил свободные проявления церковной сферы. Необходимо заметить, что коль скоро государство берется за осуществление религиозных задач, то оно принимает на себя неосуществимый одними его усилиями труд; наоборот и церковь, вторгающаяся в отношения государственные, уклоняется от выполнения прямо предлежащей ей задачи. В планах великого преобразователя, осуществленных в совершенной им церковной реформе, трудно указать иную цель, кроме принятого намерения ограничить ведомство церкви и стеснить ее влияние. Великий преобразователь за предносившейся в его сознании идею всеобъемлющего государства и правящей им власти, как бы забывал, что и церковь, назначенная для осуществления ей одной предназначенных целей. имеет право и должна пользоваться самостоятельностью в достижении этих целей путем предоставленных ей средств, т. е. путем нравственного и духовного руководства жизнью и поведением людей, какой пользуется государство в осуществлении своих задач путем указанных ему способов, т. е. путем устроения внешней судьбы и благоденствия подданных. Реформа Петра Великого, поставив высшее церковное управление в ряд обыкновенных государственных учреждений, как бы приглашала тем церковь быть проводником воли и мысли государства.