Жизнь патриарха Никона

В 1605 году около 24-го мая в деревне Вельдеманове Нижегородской губернии, нынешнего Княгининского уезда, у благочестивых родителей, крестьян Мины и Мариамны, родился сын, в святом крещении названный Никитою.

Господь судил, чтобы Никита научился испытывать и переносить страдания с раннего детства своего. Мать ребенка, вскоре по рождении его, умерла. Отец женился на другой жене. Мачеха оказалась злою для Никиты и почти не кормила, не одевала его.

Томимый голодом, мальчик Никита однажды направился к погребу за пищею. Мачеха подбежала, столкнула его в погреб и едва не ушибла до смерти.

Мучимый зимним холодом, Никита однажды влез в печь и уснул в ней. Мачеха положила в печь дрова и зажгла их. От дыму и сильного жара малютка закричал. Хорошо, что в избе, на эту пору, была бабушка его. Услышавши крик, она выбросила дрова и спасла своего внучка.

Тогда мачеха решилась отравить Никиту ядом: подмешала в пищу мышьяку и дала пасынку есть. Господь и здесь сохранил отрока. Почувствовавши тошноту, Никита стал пить воду. Выпитая в большом количестве вода уничтожила силу яда.

Через несколько времени Никита сказал отцу, что желает учиться грамоте. Отец отдал его в обучение грамоте, так как видел в нем необыкновенно хорошие дарования. Здесь, на стороне, отрок отдохнул от страданий, причиняемых ему мачехою, и скоро выучился грамоте.

По обучении Никита возвратился в дом родительский и помогал своему отцу в крестьянских работах. Но душа его жаждала всецело работать Господу, на свободе от житейских попечений, в уединении и безмолвии. Никита знал, что около Нижнего Новгорода есть монастырь, соответствующий желаниям души его. Монастырь этот называется Печерским и отстоит от села Вельдеманова верст на сто. Туда, в эту обитель, и предпринял путь Никита.

Подходит к Нижнему Новгороду богобоязненный отрок Никита и видит: на склоне горы приютилась обитель иноков; под горою вблизи протекает величественная Волга; город отстоит от обители версты на четыре. Обитель эта Печерский монастырь.

Сюда, в этот Печерский монастырь и принят был послушником Никита. Ему тогда было лет двенадцати не более. Чрезвычайно рад был благочестивый отрок, что здесь, в монастыре, несколько раз, в каждый день, мог присутствовать за богослужением. А чтобы не пропустить ни одной службы, чтобы приходить к божественной службе всегда к началу, отрок Никита летом даже и ночевал на колокольне, у благовестного колокола.

Через несколько времени ревностный отрок перешел в другой монастырь, Макарьевский Желтоводский, который еще более соответствовал его желаниям. Здесь Никита и решился остаться навсегда. Но когда отец Никиты узнал, что сын находится в Макарьевском Желтоводском монастыре, то послал к нему своего друга неотступно просить возвратиться в дом родительский. Никита отвечал, что не оставит обители иноческой. Посланный сказал, что о нем день и ночь печалится отец его и от сильной печали потерял свое здоровье; о нем сокрушается и бабушка его, немощная старушка. Никита повторил, что он не выйдет из обители иноков. Тогда посланный объявил, что отец и бабушка Никиты находятся при смерти. Никита уступил любви сыновней, залился слезами и собрался в путь к дому родительскому.

В доме родительском Никита не нашел больными отца и бабушку. Однако ж они, в самом деле, скоро заболели и умерли. Совершивши надлежащее погребение их и поминовение, любитель жизни иноческой стал готовиться в обратный путь свой, в монастырь. Тут приступили к нему родные и стали сильно просить его не покидать отцовского дома в такой горести, в такой нужде, а остаться в нем, вступить в брак и поддерживать хозяйство отца своего. Просьбы родных и почтение к памяти родителей заставили Никиту остановиться. Он не возвратился в монастырь и чрез несколько времени вступил в брак. Но и после сего Никита занят был заботами не столько о хлебопашестве и прочих потребностях домашнего хозяйства, сколько о чтении священных книг и посещении богослужения.

Чтобы беспрепятственнее и лучше изучить слово Божие и чаще молиться за богослужением, Никита поступил в духовное звание. Скоро, в этом звании, он удостоен был сана священнического. Скоро священника Никиту, ради примерно благочестной жизни и великого ума его, узнали ближние и дальние. И вот купцы Московские стали ходатайствовать о переводе отца Никиты в Москву. Он переведен в Москву. Здесь внимательный к путям промысла Божия служитель алтаря Господня увидел, что Господь дает ему возможность исполнить давнишнее желание – поступить в монастырь: Никита лишился трех малолетних детей и остался бездетен.

Никита хорошо знал жития святых. Знал, как Ксенофонт и Мария (Генв. 26.), муж и жена, согласились вступить в монастырь, и сам пожелал последовать примеру таких лиц. Следуя сему, оба супруга, Никита и жена его, согласились посвятить себя житию иноческому. Жена поступила в Москве в Алексеевский женский монастырь, а Никита удалился из Москвы за тысячу восемьсот верст, на Анзерский остров Белого моря, отстоящий в двадцати верстах от Соловецкого монастыря.

На всем Анзерском острове было двенадцать иноков. Они жили по одному в келии, на расстоянии двух верст один от другого, и только к воскресному дню собирались на общую молитву. Молитва их начиналась с вечера в субботу, непрерывно продолжалась всю ночь и уже утром оканчивалась литургией. В воскресенье после обедни иноки прощались и расходились. В одной из Анзерских келий поселился Никита и пострижен был настоятелем Анзерского скита Елеазаром в монашество, с именем Никона.

По случаю встретившейся нужды построить каменную церковь, вместо ветхой деревянной и слишком малой, Никон приглашен был настоятелем отправиться, вместе с ним, за сбором в Москву. Собрана была, по тогдашнему времени, большая сумма, пятьсот рублей. Прошло после того года два или три. Никон стал советовать или немедля приступить к постройке, в которой настояла нужда, или же отослать собранные деньги на хранение в Соловецкий монастырь, так как в церкви Анзерского скита хранить деньги было опасно. К сожалению, Елеазар не соглашался ни на то, ни на другое. Тогда Никон убедился, что настоятель не хочет принимать доброго совета в таком деле, в котором ранее сам же привлек его к участию. Во избежание дальнейших неприятностей, Никон счел за лучшее оставить Анзерский остров.

Оставив Анзерский остров, Никон не скоро прибыл в другую, Кожеезерскую, пустынь. Отправился он в открытое море на малой лодке, с одним крестьянином. Поднялась сильная буря, Белое море взволновалось. Никон едва мог пристать к острову Кию. Возблагодарил он Бога за спасение жизни своей, водрузил на острове деревянный крест и дал обещание со временем, если Господь поможет, построить тут церковь. После долгого путешествия, в котором надобно было переносить утомление и голод, Никон вступил в Кожеезерскую пустынь.

Пустынь Кожеезерская находилась на озере Коже Каргопольского уезда нынешней Олонецкой губернии.

Никон и здесь продолжал жизнь в самом строгом уединении. С благословения игумена, он удалился на другой ближайший остров. Отсюда являлся он в обитель к богослужению, а остальное время проводил один на острове, в посте, в молитве и чтении божественных книг.

Скончался Кожеезерский игумен. Братия, все стали требовать, чтобы Никон поставлен был для них игуменом. Таким образом, против своего желания Никон оставил любимое уединение и посвящен был, тридцати восьми лет, в игумена, Новгородским митрополитом Аффонием. Это было в 1643 году. С тех пор к занятиям Никона молитвою, чтением и трудами телесными прибавилась забота о спасении других, ему вверенных.

В 1646 году игумен Никон, по нуждам Кожеезерской пустыни, должен был отправиться в Москву и явиться к Царю Алексею Михайловичу. Государь ранее знал о Богоугодных трудах Никона. Теперь, когда увидел Никона и поговорил с ним, то поражен был его великим умом, его сильным и увлекательным словом, его величественною наружностью и тогда же объявил свою волю, чтобы игумен Никон был поставлен архимандритом Московского Новоспасского монастыря, где были погребены царские предки.

Чтобы чаще видеть Никона, чаще беседовать с ним, Государь приказал ему каждую неделю в пятницу являться к утрени в придворную церковь. При этом Государь поручил Никону принимать, на пути в церковь, просьбы от бедствующих, или обижаемых кем, и после утрени докладывать о них. По ходатайству Никона, царь тогда же, не выходя из храма, оказывал помощь и защиту таким несчастным.

Два года Царь еженедельно виделся с Никоном. Два года Никон постоянно испрашивал Царские милости различным лицам. Открылось место митрополита в Новгороде и Государь назначил Никона на место митрополита Новгородского. Это было в 1648 году. Государь расстался с Никоном и почтил его чрезвычайным полномочием. По такому полномочию Никон в Новгороде пересматривал все решения по судам Новгородским, разбирал, при посещении тюремных мест, жалобы заключенных и освобождал из темницы тех, которых он признавал невинными. Обо всем этом Никон должен был только доносить Государю.

По приезде своем в Новгород митрополит Никон занялся проповеданием слова Божия. Литургии он совершал очень часто. За литургиями говорил с церковной кафедры поучения своего сочинения. Его поучения выказывали в нем обширное знание Священного Писания. Исполненные силы слова Божия, они возбуждали в слушателях любовь к Богу, духовную радость, сердечное умиление. Голос Никона, произносивший такие поучения, был голос сильный и приятный. Вместе с тем Никон ввел особый порядок и благочиние в церковном богослужении.

Чтобы поскорее кончить чтение и пение в церкви, прежде читали и пели в ней в одно и то же время человека по два и даже по три вдруг, в несколько голосов. Никон решился установить единогласие, то есть, чтобы читал один человек, пели один стих, а не два, не три человека, не два не три стиха в одно и то же время. Такое решение Никона люди разумные и добросовестные с радостью одобряли, а невежи и недобросовестные с досадою охуждали, и заговорили: какие это Никон вводит новости?

Подобным образом, Никон стал улучшать церковное пение и указывал применяться к напевам древним, киевским и греческим. С детства, привыкшие к принятому, но пришедшему в упадок, пению, и не хотевшие вновь обучаться пению древнему, были также недовольны распоряжением Никона.

В 1650 году в Новгороде открылся страшный голод. В это время Никон каждый день на свой счет кормил иногда человек по сто, иногда по двести, по триста и более, а по воскресным дням вместе с хлебом раздавал еще деньги. Кроме того он устроил, в разных местах, четыре богадельни для бедных сирот, для вдов и престарелых.

В 1651 году в Новгороде вспыхнул бунт, по недовольству на одного боярина. Мятежники начали бить и грабить, потом приступили к дому Новгородского воеводы и хотели убить его. Воевода скрылся у Никона. Забили в набат. Народ бросился к дому митрополита. Митрополит Никон вышел к народу и стал уговаривать, чтобы бунтовщики одумались и остановились от мятежа. Тогда мятежники бросились на самого Никона и били его палками и камнями. Между тем приближалось время начать обедню. Избитый, едва дышавший, святитель стал говорить, чтобы его отпустили совершать божественную службу. Не жалеющий своей жизни для восстановления порядка, мира и спокойствия среди своей паствы, великий архипастырь Никон был отпущен и тогда же хотя с великою трудностью, отслужил литургию. После литургии он еще раз явился в среду мятежников. Бунт прекратился. Но святитель Никон после того долго страдал от тяжкой болезни.

В Январе 1652 года Никон, вместе с патриархом Иосифом, отправлялся в Звенигород (Московской губернии) для открытия мощей преподобного Саввы Звенигородского. Святые мощи были открыты. Память преподобного Саввы положено совершать декабря 3-го числа.

В том же году Никон отправлен был, с духовными и светскими лицами, в Соловецкий монастырь за мощами святителя Филиппа. Святые мощи того же года перенесены в Москву. Память святого Филиппа празднуется 9-го января, а перенесение мощей его 3-го июля.

Когда святые мощи Филиппа были на пути к Москве, в Москве скончался патриарх Иосиф. Государь, вместе с собором духовных, неотступно просил Никона занять место умершего. Никон не соглашался. По своим столкновениям с настоятелем Анзерского скита, по своей заботе о прекращении беспорядков при богослужении в Новгороде, по своему поступку там же во время бунта и наконец, по сделанным им, во время поездки из Соловецкого монастыря со святыми мощами, замечаниям сопутствующим ему боярам о не благоговении их при исполнении такого священного поручения, Никон был убежден, что он ни в каком случае не станет молчать и бездействовать, когда увидит худое и почтет своего обязанностью принять надлежащие меры к исправлению. А исправление требовалось во многом. Патриарх Иосиф сам, на конце дней своих, так отозвался о своем времени: «погибе вера, погибе наказание», «погибоша училища детей, погибоша исправляющии божественная писания, погибоша научающии в православных «догматах» (Предисловие к Кормчей первой части лист. 3 на обор.). Никон же испытал, как предпринятое им в Новгороде исправление самых нетерпимых беспорядков при богослужении возбудило во многих, вместо благодарности, негодование и ропот. Он предвидел, что если в сане всероссийского патриарха, по своей обязанности, он еще более, чем теперь, займется исправлениями, то и невежество восстанет на него еще с большим негодованием и ропотом. Он знал, что и завистники его из высшего сословия не пропустят случая усилить это недовольство и ропот. Никон настойчиво и искренно отказывался от сана патриарха. Государь, можно сказать, принудил его принять патриаршество.

Июля 25 числа 1652 года, в Московском Успенском соборе Никон на 48-м году своей жизни возведен был в сан всероссийского патриарха.

Еще прежде патриаршества Никона Малороссийский Гетман Хмельницкий просил наше правительство о воссоединении Малороссии с Великороссиею. Но дело это долго оставалось нерешенным. Тогда Гетман послал о том же просительную грамоту к Никону¹. По преимущественному старанию Никона, царского друга и советника, в октябре 1653 года воссоединение Малороссии с Великороссиею было решено, а 8-гo января 1654 года совершено торжество воссоединения.

Таким образом, наше отечество возвратило родную сторону, благодатный край Малороссии, и с этим краем – благословенный Киев с его святынею. С воспоминанием об этом будем соединять благодарное воспоминание и о Никоне патриархе.

Делами государственными Никон занимался по желанию царя, но непременною и высшею своею обязанностью ставил попечение о делах церковных. Он любил церковную древность. Поставленный патриархом, сам, лично, занялся разбором древностей, хранящихся в патриаршей ризнице.

Однажды он пересматривал верхнее богослужебное архиерейское облачение, называемое саккос, и заметил, что «Верую во единого», вышитое жемчугом на древнем саккосе Московского митрополита Фотия, читается не так, как читается в книгах, напечатанных при патриархе Иосифе. В книгах иосифовских читалось: «и в Духа Святого Господа истинного животворящего», а на саккосе: «и в Духа Святого Господа животворящего». Саккосу Фотия в то время, при патриархе Никоне, было более двухсот лет. Архиерейское облачение это и теперь хранится в Москве, в кремле, в патриаршей ризнице и показывается желающим видеть его.

С тех пор Никон стал еще усерднее изучать древность.

Он отыскал в патриаршем книгохранилище грамоту, составленную в 1592 году и собственноручно подписанную Константинопольским патриархом Иеремиею, другими вселенскими патриархами, а также множеством прочих греческих архипастырей. Грамота была прислана царю Феодору Иоанновичу и первому патриарху Московскому Иову, посвященному Иеремиею. И по этой грамоте в Символе Веры читалось: «и в Духа Святого Господа животворящего.» К тому же в грамоте этой указывалось, «яко да во всем великая Россия православная со вселенскими патриархи согласна будет». Грамота цела и хранится в Московской патриаршей библиотеке под № 198.

Тогда Никон сличил книги, изданные при патриархе Иосифе, по которым священник совершает обедню, с таковыми же древними книгами и в иосифовских книгах нашел разности против древних.

Патриарх Никон видел разности между богослужебными книгами, напечатанными при Иосифе, с таковыми же книгами древними и даже разности иосифовских книг с такими же прежних патриархов всероссийских. Что же надлежало предпринять? Какое положить решение по этому делу? Никон не взялся один давать решения. Он соображал, что предшественники его патриархи потому не могли более успешно исправлять книги, что заправляли этим единолично. Он созвал в 1654 году собор.

На собор приглашены пять митрополитов, четыре архиепископа, один епископ, одиннадцать архимандритов и игуменов и тринадцать протоиереев. На соборе присутствовал Царь и бояре. Выслушавши Никона, собор решил исправить богослужебные книги не по одним древним славянским, переведенным с греческого, но и по древним греческим книгам. Решение это принято по согласию, и скреплено собственноручными подписями, всех архиереев, бывших на соборе.

Подлинная запись соборного Деяния, скрепленная подписями присутствовавших на соборе 1654 года, хранится в Москве в Патриаршей, ныне Синодальной, библиотеке, под № 379.

О решении исправлять книги по древним славянским и греческим книгам патриарх Никон, в том же 1654 году, известил Константинопольского патриарха Паисия и просил его сообщить ему свое мнение. Хорошо поступил Никон, что предоставил состоявшемуся в Москве собору решить, нужно ли исправлять, и по каким книгам исправлять, наши богослужебные книги. Но еще лучше сделал он, что это соборное решение сообщил на утверждение Константинопольскому патриарху.

Вместе с вопросом об исправлении книг, Никон спрашивал Константинопольского патриарха и о сложении перстов для крестного знамения, так как в 1649 году Иерусалимский патриарх Паисий и в 1652 году бывший константинопольский патриарх Афанасий, который на обратном пути скончался в Лубнах нынешней Полтавской губернии и доселе сидящим почивает во храме, заметили у нас двуперстие и говорили Никону, что в крестном знамении на чело надобно полагать не два перста, а первые три.

Константинопольский патриарх Паисий созвал собор, на котором, под его председательством, присутствовали двадцать четыре митрополита, один архиепископ, три епископа и прочее знатнейшее духовенство Константинопольское. Созванные на этот собор подтвердили нужду исправлять наши книги по древним славянским и греческим, а относительно крестного знамения объявили, что все они держатся древнего обычая поклоняться, имея три первые перста соединенными вместе. Такой ответ Константинопольского собора был доставлен Никону чрез Константинопольского патриарха в 1655 году.

Надобно было приобрести, в достаточном количестве, древние славянские и греческие книги. Усердием и заботливости Никона такие книги были приобретены.

Славянские древние рукописи были получены из монастырей Московских, Владимирских, Переяславских, Ростовских, Вологодских, Белоезерских, Костромских, Тверских, Новгородских и других, всего из тридцати девяти русских монастырей. Доселе в Москве в Синодальной библиотеке хранится опись (под № 205) не только монастырям, но и самим книгам, вытребованным из них. В описи показано две тысячи шестьсот семьдесят два названия книг². Некоторые из вытребованных рукописей писаны были до того времени лет сот за семь и более.

Довольно приобретено было и греческих древних рукописей. Из одних Афонских монастырей было приобретено девяносто восемь богослужебных и учительных книг, и кроме того сот до двух книг из Александра, Антиохии, Иерусалима и других мест православного Востока. Между ними одному Евангелию считали тогда тысячу пятьдесят лет, другому шестьсот пятьдесят, одной псалтыри шестьсот, одному служебнику тоже шестьсот, другому служебнику четыреста пятьдесят пять лет, иным книгам лет четыреста, пятьсот и семьсот.

За воссоединение Малороссии, Польша, отторгавшая от нас родной наш край, начала против нас войну. Государь 16-го мая 1654 года сам отправился к войску. Семейство свое он поручил другу своему, патриарху Никону, бывшему после и восприемником царских детей. Ему же вполне поручил и дела государственные, так что бояре ничего не могли предпринимать без совета Никона.

Война против Польши была самая счастливая. Но в Москве, а также и в других городах и селах, открылась в этом 1654 году моровая язва. Никон успокаивал бедствующих пастырскими посланиями и делал другие благопотребные распоряжения. Семейство же царское он препровождал в места, где не было заразы, и сам сопутствовал ему, везде лично удостоверяясь в безопасности и удобстве.

Язва прекратилась и патриарх 10 Февраля 1655 года, в городе Вязьме нынешней Смоленской губернии, передал Царю невредимым его семейство. Тогда Царь объявил Никону свою признательность особою грамотою, в которой называл его «великим Государем», по примеру того, как раньше таким именем называли деда Царского, патриарха Филарета.

В Софийской церкви села Вохмы, в 50 верстах от г. Слободского, имеется особенно чтимая икона Св. Софии Премудрости Божией. Икона эта давняя по происхождению и довольно редкая по своему изображению. На ней посредине изображен огневидный Ангел, с распростертыми пламенными крылами, сидящий на престоле, утвержденном на семи столбах, в царском облачении, с короною на главе и со скипетром в правой руке; на левом плече – орарь, а в левой руке свиток, под ногами восьмигранный шар. Изображение Ангела вмещается в круге, имеющем вид облака. С одной стороны от Ангела – Пресвятая Дева, держащая на руках Богомладенца Иисуса, с другой – Св. Иоанн Предтеча, правою рукою указывающий на сидящего на престоле Ангела, а в левой держащий развернутый свиток с словами: се Агнец Божий, вземляй грехи мира. Под ногами Пресвятой Девы и Св. Иоанна Предтечи – книги, лежащие на облаках. Над Ангелом – лик благословляющего Христа Спасителя и надпись: Образ Софии Премудрости Божией.

До Никона образцы, с которых вновь печатались, равно как и эти, вновь печатаемые, книги, если и пересматривались, то окончательно пересматривались и одобрялись одним патриархом. О патриархе же Иосифе и того нельзя сказать решительно, пересматривал ли он таким образом книги, или по старости во всем доверял книжным справщикам. Патриарх Никон, готовясь печатать книги, приобрел множество книг древних, славянских и греческих, и передал их на рассмотрение целого собора.

Собор этот был созван в 1658 году. Он выслушал сперва чтения из Евангелия и правил святых апостолов и вселенских соборов, потом определения Московского собора 1654 года и Константинопольского, подтвердившего Московский собор, те и другие определения одобрил и за тем приступил к рассмотрению древних, греческих и славянских книг.

По рассмотрении оказалось, что древние славянские книги во всем согласны с древними греческими, новые же Московские, печатанные до Никона, славянские книги с греческими и со славянскими древними во многом не согласны и погрешительны.

Несогласия и погрешения были во всеуслышание прочитаны и обсуждены. И собор решил: исправлять и печатать по древним славянским и греческим, согласно постановлениям Московского 1654 года собора и следовавшего за ним Константинопольского. Тогда же исправили и в том же 1655 году напечатали служебник, – книгу, по которой священник совершает обедню.

На соборе, кроме Никона патриарха с нашими митрополитами, архиепископами, епископами, архимандритами, игуменами и прочим знатнейшим духовенством, присутствовали два посторонних патриарха, антиохийский и сербский. Афанасия, бывшего Константинопольского патриарха, на место которого поставлен Паисий, в Москве тогда не было: он выехал из Москвы в минувшем году³.

Кроме патриархов антиохийского и сербского, в Москву прибыли еще митрополиты Никейский и Молдавский.

Так как, кроме исправления книг у вас сильно занимал всех вопрос о сложении перстов для крестного знамения, то Никон просил прибывших архиереев дать ему письменный отзыв о перстосложении. Все четверо, в 1656 году, дали и собственноручно подписали отзыв, в котором было сказано: «предание прияхом с начала веры... творити знамение честнаго креста с треми первыми персты десныя руки.»

Приверженный к священным преданиям древности, Никон заботился, чтобы в его пастве все узнали о всеобщем между православными христианами восточных стран и древнейшем употреблении троеперстного знамения. Для этого он просил антиохийского патриарха Макария повторить свое свидетельство в собрании церковном, в услышание всех. И вот, когда в Феврале того же 1656 года наступил день памяти святого Мелетия, патриарха антиохийского (12 Февр.), то Никон на заутрени в Московском Чудовом монастыре, во время чтения из Пролога о святом Мелетии, просил Макария объяснить, какие персты показывал народу Мелетий в своем слове о единосущии Святой Троицы. Макарий сказал: «мужие всего православия! слышите: аз преемник и наследник сего святаго Мелетия престолу, вем известно, яко сей святый Мелетий три первыя персты разлучены показа друг от друга... . Тыя же паки соединив». При ответе Макария находились царь Алексий Михайлович, бояре и множество народа.

Никон пожелал, чтобы отзыв антиохийского патриарха о троеперстии был высказан в другой раз, при более многолюдном собрании. И он был вторично высказан того же 1656 года в первое воскресенье великого поста, когда к торжеству православия в Московский Успенский собор собрались все архиереи, бывшие в Москве, духовенство, царь, бояре и множество народа. Во время совершения обряда православия, патриарх Макарий стал пред духовенством и царем, показал три первые перста правой руки своей сложенные концами вместе, и воскликнул: «сими треми первыми великими персты всякому православному христианину подобает изображати на лице своем крестное изображение».

После самых обстоятельных исследований об исправлении книг и о перстосложении для крестного знамения, патриарх Никон созвал собор русских архиереев. Он напомнил им, по какой нужде, по какому решению и по каким древним рукописям исправлялись наши богослужебные книги. Вместе с тем он показал, что у греков, арабов, сербов и других православных пародов, по свидетельству архипастырей их, издревле у потреблялось и употребляется троеперстное сложение руки для крестного знамения, что у нас в России учение о двуперстном сложении внесено в печатные книги недавно и основано на подложном слове Феодорита, никогда не писанном блаженным Феодоритом, и что, наконец, старые мужнины и женщины, не знающие Феодоритова слова, доселе на чело свое в крестном знамении полагают не два перста, а три.

Отцы собора подробно разобрали и проверили все сказанное Никоном. При этом рассмотрели и приняли о троеперстии слово монаха, бывшего впоследствии Селунским митрополитом, Петра Дамаскина, жившего за двести лет до Никона. Рассмотрели также и приняли об именословном, иерейском и архиерейском, благословении слово жившего за двести лет до Никонова патриаршества протоиерея Николая Малакса. Тогда же рассмотрели и одобрили только что переведенное с греческого изъяснение литургии и других богослужений, – книгу под названием Скрижаль. Кроме такого изъяснения в книге Скрижаль напечатаны решения собора 1654 года и другие события того времени.

Собор русских архиереев продолжался с 23 апреля по 2 июня 1656 года. Под решениями его подписались, после патриарха Никона, Новгородский митрополит, Казанский митрополит, Ростовский митрополит, Вологодский архиепископ, Тверской архиепископ, Псковский архиепископ, Коломенский епископ Александр), кроме того двадцать два архимандрита, семь игуменов, один строитель, один наместник⁴.

В Иерусалим и другие места Востока послан был монах Арсений Суханов. Он возвратился и представил патриарху, в январе 1656 года, план иерусалимской церкви гроба Господня, Вифлеемской церкви рождества Христова и других церквей. Патриарх давно ожидал эти планы. Получивши их, он занялся устроением обширного каменного храма, в котором бы находились места гроба Господня, рождества Христова и других священных событий, по виду и по размеру сходные с местами иерусалимскими.

Когда в 1657 году освящена была первая, деревянная, церковь Воскресенского монастыря, Государь, осматривая окрестности его, сказал: «сам Бог изначала определил «место сие для обители; оно прекрасно, как Иерусалим». И Никон, в память таких слов Государя, но своей преданности к нему, назвал строившуюся обитель, Воскресенский монастырь свой, Новым Иерусалимом. Чтобы более оживить напоминание об Иерусалиме, патриарх гору, на которой стоял Царь и осматривал окрестности, назвал Елеоном, иное место – Фавором, другое Ермоном, одно селение – Назаретом. Текущую здесь реку Истру наименовал он Иорданом.

В самом храме Никон устроил небольшую пещеру и в пещере, на правой стороне по входе в нее, место, где лежало пречистое тело умершего и воскресшего Господа. У пещеры – камень, которым был закрыт вход в нее. Над пещерою – род часовни, так называемая кувуклия.

В том же храме патриарх Никон устроил гору Голгофу. Вы всходите на гору и видите места, где были водружены кресты Спасителя и распятых с Ним разбойников. Вы замечаете и трещину на Голгофе, образовавшуюся от землетрясения, последовавшего в минуту смерти Христовой.

В том же храме много устроено и других священных мест, видом своим напоминающих священные места Иерусалима.

В 1656 году Никон основал Крестный монастырь на Беломорском острове Кие, где он некогда водрузил крест и дал обещание построить здесь церковь.

Но всего более патриарх Никон заботился о том, чтобы Московские, печатанные до него, богослужебные славянские книги исправить по древним славянским и греческим рукописям. Для такого исправления выбраны были люди способные, хорошо знающие и славянский язык и греческий. Это были: прибывший с Афонской горы – архимандрит Дионисий с несколькими сотрудниками, вызванные из Киевского Братского монастыря ученые старцы иеромонах Епифаний Славеницкий, иеромонах Арсений, Дамаскин и другие, а также вызванные из Соловецкого монастыря иеромонах Арсений Грек и Иаков, прозванный философом.

Из прежних книжных справщиков никто не быль приглашен к исправление, так как они были люди малообразованные, греческого языка нисколько не знали и на деле выказали свою неспособность к исправлению книг.

Отставленные книжные справщики озлобились против Никона и запылали самою ожесточенной ненавистью к нему. Это были: Казанского в Москве собора протопоп Иван Неронов, Юрьевца на Волге (нынешней Костромской губернии) протопоп Аввакум, Костромской протопоп Даниил, Муромский протопоп Логин и другие.

Предводителем их сделался Аввакум, человек дикий и недобросовестный. Вот образщик его слова и его суждений: «Евдокея, Евдокея!» – писал он к старице Евдокии, – «почто гордаго беса не отринешь от себя? Высокия науки чешь, от нея же падают Богом не окормлени, яко листвие. Дурька, дурька, дурище! на что тебе, вороне, высокия хоромы? Ай, девка! Нет полно меня при тебе близко: я бы тебе ощипал волосье-то за грамматику-то ту»⁵.

Протопоп Иван Неронов лишен был места и сослан в Вологодский монастырь. Против этого составлена была челобитная и подана Государю. Об ней Аввакум собственноручно писал к Неронову⁶: «Был я... на роспросе про челобитную, что братья о тебе подавали Государю. А писал ее Данило Костромский да я. А в ней написано слово так: «о, благочестивый царю, ...учение в России не стало и глава от церкви отста»... И меня патриарховы судьи про сие слово расспрашивали. И я судьям сказал: глава, реку, Иван, – у Казанския церкви тут был»⁷. Итак вот как судил Аввакум! одного из его друзей отставили от места при церкви, а он закричал, что церковь лишилась главы своей. Их не пригласили к исправлению книг, а он стал вопиять, что учения в России не стало.

По удалении протопопа Казанской в Москве церкви Неронова в монастырь, Аввакум, протопоп Юрьевский, вздумал начальствовать в Казанской церкви. Вследствие этого поссорился с Казанским причтом и несмотря на приглашение причта перестал ходить в Казанскую церковь, а собрался с своими единомышленниками в сушиле в дому Неронова отправлять богослужение и начальствовать здесь. В сушило, к службе Аввакума, стали нарочно отвлекать народ от церкви. О сушиле говорил сам Аввакум в вышеупомянутом письме своем; а о причине противозаконного Аввакумова отделения от церкви писал к Неронову же священник Казанского собора Иван Данилов⁸.

Кроме отставленных справщиков, против Никона вооружился Коломенский епископ Павел. В 1654 году Павел, вместе с другими, собственноручною подписью на соборном решении признал нужду исправить книги по древним славянским и греческим рукописям. Он только заявил при этом, что в Великом посте, при молитве «Господи и Владыко живота моего», земных поклонов должно быть не четыре, а шестнадцать. Почему же после он восстал против исправления книг? Тоже по личному нерасположению к Никону. Павел ожидал, что преемником патриарха Иосифа будет один из его, Павла, родственников, обманулся в ожидании и перешел на сторону врагов Никона.

По озлоблению своему, враги Никона решились клеветать на него.

Враги Никона взвели на него клевету, будто бы он переменил имя Спасителя Исус на Иисус.

Но имя Спасителя и в древнейших наших книгах писалось «Иисус», например в Евангелии, называемом Евангелие Остромирово, написанном в 1057 году, за шестьсот лет до патриаршества Никона, а также в Юрьевском Евангелии и в Евангелии Мстиславовом, писанных за пятьсот лет до Никона. Книги эти доселе целы. Остромирово Евангелие хранится в Петербургской Публичной Императорской библиотеке, Юрьевское Евангелие в Московской Синодальной библиотеке, Мстиславово в Московском Благовещенском соборе. Желающим видеть книги эти показываются. Есть много и других книг с написанием и печатанием имени Спасителя Иисус, составленных в православной церкви задолго, задолго, до рождения Никона.

Разгласили враги Никона, будто он ввел новое перстосложение, по которому в крестном знамении к челу, к груди и плечам прикасаются тремя перстами, большим, указательным и средним.

И в этом случае, враги Никона неправы. Для крестного знамения они держались сложения руки двуперстного, которое, однако ж, введено было не везде между православными, а только в некоторых частях России, и даже в этих частях употреблялось не всеми; в печатной же книге с ясностью и решительностью оно одобрено всего только за восемь лет до патриаршества Никона, в так называемой книге Кирилловой⁹. И употребление такого крестного перстосложения, не всеобщего и не древнего, враги Никона стали считать всенепременным долгом каждого христианина.

Напротив, они злословили то троеперстное крестное знамение, которое везде и издревле употреблялось между иноземными православными, как видно из перстосложения Мелетия патриарха Антиохийского, из разговора православного грека с латиняном Азимитом¹⁰, из книги Дамаскина иподиакона, впоследствии митрополита Селунского, из заявленного, еще до рождения Никона, свидетельства Аллатия, латинского писателя, о современных ему греках, из свидетельства о том же грека Христофора, писателя жившего задолго до патриаршества Никона¹¹ и свидетельства современных Никону православных всех патриархов и многих митрополитов, архиепископов и епископов. Злословили враги Никона то троеперстное крестное знамение, которое употреблялось и у нас издревле, как видно из троеперстного сложения руки преподобного Спиридона просфорника, жившего за пять сот лет до патриаршества Никона и доселе с таким перстосложением почивающего в Киевских ближних пещерах, и как видно по изображению на иконе Корсунской, принесенной за 664 года до патриаршества Никона из Корсуня равноапостольным князем Владимиром и находящейся в Новгородском Софийском соборе, и по изображениям на одном древнем потире, найденном в Киеве и устроенном слишком за четыреста лет до патриаршества Никона, на печати государственной грамоты, положенной за триста двадцать четыре года до Никона, на иконе Ростовских чудотворцев, поднесенной преемнику царя Иоанна Грозного, или же самому Грозному, скончавшемуся за шестьдесят восемь лет до патриаршества Никона, и по изображению в одном уставе, писанном за сорок четыре года до Никонова патриаршества, и хранящемся в Московской публичной библиотеке под № 449-м¹² и как открывается из слов иеромонаха Феодосия, священноинока Ошевенского монастыря, нынешней Олонецкой губернии Каргопольского уезда, составителя жития преподобного Александра Ошевенского. В 1567 году, то есть, за сто лет до вопроса о перстосложении при Никоне, Феодосий писал о себе, как он сделался болен и как во время этой болезни усиливался ограждать себя обычным крестным знамением: «три перста верхних едва возмогох вместе содвигнути, еже на лицы своем крестное знамение воображати»¹³. Даже посторонний, следовательно, совершенно беспристрастный, свидетель, один иностранец, живший в России более, чем за пятьдесят лет до Никонова патриаршества, Петр Петрей, писал, что русские его времени «крестились тремя согнутыми пальцами, большим, указательным и самым длинным; крест клали сперва па переднюю часть головы, потом на грудь, за тем на правое плечо, после чего делали сильный удар в грудь»¹⁴, когда то есть, полагали троеперстно сложенную руку на левое плечо свое.

Такие и многие другие доказательства удостоверяют, что патриарх Никон в крестном перстосложении не новости вводил, а старался поддержать и восстановить истинную древность.

Не новость вводил патриарх Никон и именословным перстосложением.

Именословным перстосложением называется то перстосложение, которым благословляют иереи и архиереи. Именословным оно называется потому, что при этом благословении из простертого указательного перста и несколько наклонного великосреднего образуется первая и последняя буква (или слово) имени Иисус; а из большого перста, положенная на средину безымянного, и мизинца несколько наклоненная образуется первая и последняя буква имени Христос.

При богослужении много раз читается: «именем Господним благослови, отче». Уже из этого возглашения можно заключать, что перстосложение благословляющего отца должно быть именословным и свойственным не всем христианам, а только отцам духовным. Для доказательства, что благословляющее перстосложение было именословным и в древности, укажем на следующие примеры.

Именословно благословляющее перстосложение изображено, слишком за тысячу сто лет до Никона, на мозаических иконах Константинопольская Софийского собора. Оно же изображено, за шестьсот лет до патриаршества Никона, на мозаических иконах в алтаре Киевского Софийского собора.

Именословным же надлежит признать перстосложение на иконе Тихвинской, явившейся за двести семьдесят лет до патриаршества Никона. На иконе этой в деснице Спасителя большой перст положен на средину безыменного, как это нужно для перстосложения именословного. Таковы же перстосложения на древних Богородичных иконах Смоленской, Боголюбской, Иверской, Казанской и других. Таковы же перстосложения на нескольких древних, до Никона устроенных, саккосах в патриаршей ризнице в Москве.

Все вышеуказанные именословные перстосложения изображены так, как представляются смотрящему на ладонь благословляющей десницы, со стороны большого пальца, или со стороны мизинца. Можем еще указать на именословное перстосложение изображенное так, как благословляющая именословно десница представляется с середины стороны противоположной середине ладони. В таком изображена именословная перстосложения, большой палец нисколько не виден для зрителя, указательный, великосредний и мизинец простерты, а безыменный виден менее, чем на половину. Перстосложение это встречается на нескольких иконах в вышеупомянутом древнейшем Константинопольском Софийском соборе. Точно такое же именословное перстосложение изображено в Евангелии, напечатанном в Москве при патриархе Гермогене в 1614 году, когда Никону было только девять лет. Изображение представляет Евангелиста Иоанна благословляющим ученика своего Прохора. Оно служит дальнейшим доказательством того, что благословляющее перстосложение и в древности было действительно именословным.

Есть много и других древних изображений именословного благословляющего перстосложения.

Итак, мнимые старообрядцы несправедливо говорят, будто бы именословное перстосложение заимствовано Никоном от Малаксы протопопа. Именословное перстосложение совершается по преданию глубочайшей древности; Малакс же только объяснял как в именословном перстосложении изображаются буквы, или слова, из имени Спасителя «Иисус Христос.» Малакс Николай, архипресвитер Навплийский, жил в половине пятнадцатого столетия, то есть за двести лет до патриаршества Никона. В книге Анфологион, печатанной за тридцать три года до Никонова патриаршества, в Киеве, под наблюдением уважаемая самими старообрядцами, «ревнителя и поборника по благочестии»¹⁵, Захария Копистенского, Николай Малакс означен в числе церковных песнописцев и вместе с другими назван блаженным¹⁶.

Итак, Никон не новость вводил именословным благословляющим перстосложением.

Разгласили враги Никона, будто бы он переменил восьмиконечный крест на четвероконечный.

Но на самом деле оказывается, что патриарх Никон принимал четвероконечное изображение креста и вместе с тем нимало не отвергал креста восьмиконечного. Так он в письмах ставил кресты и четвероконечные и восьмиконечные; на печати своей, отпечатленной в изданной им книге Скрижаль пред самой подписью его, изобразил крест восьмиконечный¹⁷. И не на бумаге только Никон изображал кресты восьмиконечные: он устроил кипарисный большой восьмиконечный крест для основанного им Крестного монастыря на Белом море, уже в четвертый год своего патриаршества.

Четвероконечный же крест Никон принимал потому, что в православной церкви он издревле принимался так же, как и крест восьмиконечный. Так, например, на главе Московского Благовещенского собора, построенного за сто шестьдесят четыре года до патриаршества Никона, на главе Новгородского Софийского собора, построенного еще ранее Московского, на главе Владимирского собора, построенного Благоверным князем Андреем Боголюбским за четыреста девяносто один год до патриаршества Никона, и на многих других древнейших церквах, издревле поставлены были кресты четвероконечные. Четвероконечные кресты можно видеть и на древних архиерейских и священнических облачениях, на митрах и венцах и на других древних церковных предметах в Московской патриаршей, ныне Синодальной, ризнице. Вообще, четвероконечный крест употреблялся с самого начала христианства. Четвероконечным крестом издревле ограждали себя на молитве; четвероконечным крестом, рукой священнодействующего, в таинстве крещения знаменовалась вода в святой купели, в таинствах миропомазания и елеосвящения помазывались чело, уста и прочие части тела миропомазуемого и елеосвящаемого, в таинстве причащения, за литургией, осенялись святые Дары, и в прочих таинствах – покаяния, брака и священства принимающие таинства осенялись тем же четвероконечным крестом Христовым.

Разгласили, будто Никон ввел новость, когда признал достаточным приносить на жертвенник для литургии пять просфор, вместо семи.

Но и здесь патриарх Никон не новое правило вводил, а напротив, восстановливал древнее.

Действительно, при патриархах, бывших ранее Никона, из которых первый принял патриарший сан за шестьдесят четыре года до патриаршества Никона, для проскомидии, то есть для первой части литургии, употребляли семь просфор. Но ранее того, со времени митрополита Макария, лет за сто до патриаршества Никона, в продолжение годов сорока, для проскомидии употребляли не семь просфор, а шесть. Прежде же Макария, в глубокой древности, в Русской церкви, как и в Греческой всегда, для проскомидии считали достаточным пять просфор. И в Новгородском Софийском соборе хранятся служебники, то есть книги, по которым священнодействующий совершает литургию, написанные до Никона и за двести лет и за триста и за четыреста. Есть и в Московском Румянцевском Музее две таких книги, писанных за триста лет до патриаршества Никона. По всем этим, равно как и по другим, древним книгам для литургии требуется пять просфор. В двести десятом правиле Номоканона Афонских отцов, напечатанная в Киеве за двадцать восемь лет до патриаршества Никона, прямо сказано: «на святой проскомидии Божественной литургии пять просфор да имаши». Следовательно, о Никоне несправедливо разгласили, будто он ввел новость, когда признал достаточным приносить для проскомидии пять просфор.

Разгласили, будто Никон изменил Символ Веры, так как постановил читать в нем: «Его же Царствию не будет конца», вместо «несть конца»; «и в Духа Святаго Господа животворящаго», вместо «Господа истиннаго животворящаго», и отбросил во втором члене Символа «а», а в девятом «и».

Между тем и в Кирилловой книге, уважаемой самими врагами Никона, на первом же листе, читается: «предание к познанию (и уставь ко исповеданию) Веры, яко Христос паки приити имать судити живым и мертвым, Его же «Царствию не будет конца». Так и следует читать в символе веры; «не будет конца». Слова эти взяты из слов Архангела, читаемых в Евангелии. «Веруем же», объясняет Большой Катехизис, изданный в 1627 году при патриархе Филарете, за двадцать пять лет до патриаршества Никона, веруем же «паче Гавриилу, чудному Архангелу, к девице чистей Марии благовествующу, иже глагола: и воцарится в дому Иаковли во веки и царствию Его не будет конца»¹⁸. Но в Евангелии, именно в 33-м стихе первой главы от Луки, по Острожской библии, изданной в 1581 году за семьдесят один год до патриаршества Никона, равно как и по Евангелиям, изданным при патриархе Гермогене в 1614 году и при патриархе Филарете в 1628 году, означенный стих читается: «и царствию Его не будет конца». И самое царство это есть царство будущее, царство славы, которое еще не настало. Таким образом, на патриарха Никона клеветали, когда разглашали, будто он ввел новость, напечатавши в символе веры: «Его же царствию не будет конца». Не новость чрез это ввел, а истинную действительную древность восстановил патриарх Никон.

Древность восстановил он и тогда, когда напечатал в символе: «и в Духа Святаго Господа животворящаго». В Символе веры, лет за двести до патриаршества Никона вышитом по-гречески на архиерейском облачении митрополита Фотия (смотр, выше стат. 16), читается: «и в Духа Святаго Господа животворящаго». Даже Стоглавый собор, бывший за сто лет до патриаршества Никона и уважаемый мнимыми старообрядцами, не одобрил чтения: «и в Духа Святаго Господа истиннаго». В девятой главе своей Стоглавый собор постановил: «нецыи глаголют «и в Духа Святаго Господа истиннаго»: ино то не гораздо», то есть употреблять слова «Господа истиннаго» неразумно, не годится. Сообразно этому и в Малом Катехизисе, напечатанном в 1649 г. при патриархе Иосифе, читается: «и в Духа Святаго Господа животворящаго».¹⁹

Но всего лучше обратить внимание на символ веры, присланный в Москву царю Феодору Иоанновичу и первому патриарху Иову, за шестьдесят лет до патриаршества Никона. Здесь во втором члене символа читается: «рожденна, не сотворенна», то есть не так, как у мнимых старообрядцев, «рожденна, а не сотворенна». В седьмом члене: «Его же царствию не будет конца», опять не так, как у мнимых старообрядцев: «Его же царствию несть конца». В осьмом члене: «и в Духа Святаго Господа животворящаго», не так, как у старообрядцев: «и в Духа Святаго Господа истиннаго и животворящаго». В девятом члене: «во едину святую соборную и апостольскую церковь», а не так: «и во едину святую соборную и апостольскую церковь».

Подлинная грамота, со списком символа веры, цела и, как мы уже сказали (см. выше стат. 16.), хранится в Московской патриаршей, ныне Синодальной, библиотеке под № 198-м.

Не новость ввел Никон, когда указал читать и петь аллилуиа трижды, вместо дважды.

В Цветной триоди, писанной за триста восемь лет до патриаршества Никона, по окончании кафизмы «Блажени непорочнии в путь» и тропарей «Ангельский собор удивися» указано: «аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа, слава Тебе Боже». Преподобный Максим Грек своей рукой засвидетельствовал на триоди, что триодь эта положена в соборную церковь всероссийским митрополитом Фотием. Триодь находится в Московской Патриаршей ризнице.

Митрополит Фотий в 1419 году, то есть за двести тридцать три года до патриаршества Никона, писал во Псков: «еже о аллилуия, слава Тебе Боже, сице глаголи: «слава Отцу и Сыну и Святому Духу и ныне и присно и проч., «аллилуия, аллилуия, аллилуия, слава Тебе Боже. Аллилуия, аллилуия, аллилуия, слава Тебе Боже. Аллилуия, аллилуия, аллилуия, слава Тебе Боже». Грамота Фотия помещена в Макарьевской Четьминеи за август, на листе 815-м. Четьминея хранится в Московской патриаршей, или ныне Синодальной, библиотеке. К тому же сам писатель жития преподобного Евфросина, скончавшегося за сто семьдесят один год до патриаршества Никона, защитник двукратного аллилия, обращаясь к Ангелу, говорить: «Господи, ты веси, яко мнози в чудесех просияша и в великих знамениях, троюще аллилуия».

Даже Стоглавый собор, уважаемый мнимыми старообрядцами и созывавшийся за сто один год до патриаршества Никона, в сорок второй главе своей свидетельствует: «во Пскове и во Псковской земле по многим монастырем и по церквам, и в Новгородской земле во многих же местах до днесь говорили трегубую аллилуия».

Председательствовавший на Стоглавом соборе митрополит Макарий, еще ранее этого, в Четьминеи за август, на листе 816-м, писал: «тако подобает пети: аллилуия, аллилуия, аллилуия, слава Тебе, Боже!» Аллилуия же речется: пойте Богу. То ти первое речется: пойте Богу, то Отцу. «А се второе пойте Богу, то Сыну. А се третье пойте Богу, то Святому Духу. Таже слава Тебе, Боже! Первое пойте Пресвятой Троице Отцу и Сыну и Святому Духу. А се едину Богу в Троице сущу: слава Тебе, Боже!» Тоже повторяется в Макарьевской Четьминеи за июнь на листе 1001 и 1003-м.

В двух следованных псалтырях, принадлежавших Соловецкому игумену Филиппу, умершему в сане митрополита за восемьдесят четыре года до патриаршества Никона, на часах после псалмов везде сказано: «аллилуия, аллилуия, аллилуия, слава Тебе, Боже». Тоже и в часослове святого Филиппа. Псалтыри и часослов святителя хранятся в числе рукописей при библиотеке Казанской Духовной Академии.

Напрасно мнимые старообрядцы обвиняют Никона, будто бы он ввел новость тройственным аллилуия.

Мнимые старообрядцы говорят, что Никон ввел новость хождением против солнца, вместо хождения по солнцу, при освящении храма, при крещении и венчании.

Но и в древности при освящении храма вокруг церкви ходили против солнца. Мы имеем свидетельство об этом, данное за сто двадцать лет до патриаршества Никона. За столько времени на Афонской горе написан был харатейный Служебник. В этом Служебнике сказано, что при освящении храма, вокруг церкви, «подобает, яко же со святыя Дары, одесноя ити». Со святыми же Дарами, во время херувимской песни, или во время пения «Ныне Силы небесныя», ходят против солнца, именно: из алтаря чрез северную дверь идут к середине храма и отсюда опять в алтарь чрез царские врата. Служебник, в котором указано это противосолнечное хождение при освящении церкви, хранится в библиотеке Казанской Духовной Академии.

Пред рукоположением во диакона и священника, и по указанию принимаемых старообрядцами книг, издревле ходят вокруг престола против солнца. Тогда и поют то же самое, что поют при хождении вокруг налоя во время венчания брака, – «Святии мученицы», «Слава Тебе, Христе Боже», «Исаие ликуй». Почему же утверждать, что в древности при венчании брака вокруг налоя не ходили противу солнца? Требник патриарха Филарета, в котором в первый раз указано при венчании хождение посолонь, еще не древность: Филарет скончался всего за девятнадцать лет до патриаршества Никона.

В Церковных книгах, принимаемых самими старообрядцами, во многих случаях указывается хождение против солнца, именно: из алтаря чрез северные двери за вечернею пред пением «Свете тихий», за литургиею пред пением «Приидите поклонимся» и пением «Яко да Царя всех»; таким же образом при выносе креста в Спасов день, на праздник Воздвижения и Великим постом в неделю крестопоклонную; a также вокруг всего храма пред утреней в Пасху. Во всем, что ни делал Никон, враги его представляли нововведение. Везде старались клеветать на него. Впоследствии он сам писал о себе: «сего ради от всех возненавиден есмь, зане помощию Божиею ищем и держим во всем неразрывно греческаго закона предания, яже вся ныне называют моим Никоновым преданием»²⁰.

Никон заботился о соглашении наших богослужебных книг с греческими богослужебными книгами. Враги книжного исправления его, для усиления своей клеветы на него, не устыдились разглашать, что греческие патриархи, состоя под турецким владычеством, сами уклонились от православия в ересь и книги их не православны. Отвечаем на это:

Константинопольский патриарх Иеремия, поставлявшие нашего первого патриарха Иова за шестьдесят четыре года до патриаршества Никона, был несомненно православный.

Иерусалимский патриарх Феофан, поставлявший третьего нашего патриарха Филарета за тридцать три года до патриаршества Никона, был также православен.

За четыре года до патриаршества Никона сами же книжные справщики, враги его, напечатали в книге о вере: «Святая восточная во Грецех обретенная церковь правым царским путем, аще и вельми тесным, но обаче от Иисуса Христа, Бога и Спаса нашего, и истинных Его наследников утлаченным, ни на право, ни на лево с пути не совращаяся, к горнему Иерусалиму сыны своя препровождает, в поданном от Господа Бога крестном терпении, и ни в чесом установлена Спасителя своего и блаженных Его ученик и святых отец предания, и седми Вселенских соборов, Духом Святым собранных, устав не нарушает, ни отменяет... Стадо Божиих овец, в Греции живущих, аще телесную чувственную от телеснаго чувственнаго врага неволю терпит, но веру истинную и совесть свою чисту и нескверну Царю над всеми цари и Богу сохраняет: ничесоже бо Турци от веры и от церковных чинов отымают, точию дань грошовую от Греков приемлют, а о делех духовных и благоговеинстве нимало належат и не вступают в то. И якоже людие Божии, егда в работе Египетской были, веры не отпадоша, и первии христиане, в триста лет в тяжкой неволе будучи, веры не погубиша: тем же образом и в нынешнее время, в неводе турецкой, христиане веру православную целу соблюдают» (Книг, о вере издан. 1648 года. Глав. 2. лист. 27 на обор, и 28).

«Александрийского, Антиохийского, Иерусалимского, и великой Руссии, яко единоверных Константинопольскому, «архиереов почитаем и приемлем» (Книг, о вере. Глав. 25. Лист. 232.).

Когда же и как восточные патриархи, за двое православие восхваленные таким образом в 1648 году, могли сделаться не православными к 1655 и 1656 годах, в продолжение которых они одобряли Никоново исправление книг?

Притом же Никон для исправления наших богослужебных книг пользовался из греческих не новыми печатными греческими книгами, а греческими рукописями самыми древними²¹.

Какой клеветы не выдумывали на Никона враги его!

О взаимном содействии христиан исправлению согрешающих

«Братия, поучает Св. Апостол Павел, если впадет человек в какое согрешение, вы, духовные, (живущие по духу Божию), исправляйте такового в духе кротости... Носите бремена один другого и таким образом исполняйте закон Христов» (Гал.6:1, 2). Посему, согласно с заповедью Апостола, одни из членов Христовой Церкви обязаны вразумлять согрешающих, a другие, в случае уклонения с пути истины и правды, – принимать с любовию таковые вразумления. Первая из этих обязанностей лежит, прежде всего, на родителях, наставниках, пастырях духовных, начальствующих разного рода. Но, как видно из слов Апостола, она простирается и далее названных отношений; в некоторых случаях она может и должна быть исполняема и таким христианином, который не наставник и не начальник согрешающего, а просто собрат ему. Св. Иоанн Златоуст выражает эту мысль следующим образом: «не говори себе: я человек мирской, – это дело священников, дело монахов. Когда видишь, что кто-либо нуждается в пособии для тела или для души, не говори себе: почему не помог ему такой-то и такой-то?» …

Не смотря на врагов и клеветников своих, патриарх Никон продолжал исправлять богослужебные книги: Кроме апостола, цветной триоди, канонника, общей минеи и других книг, и кроме служебника, под смотрением Никона исправили, по древним славянским и греческим рукописям, постную триодь, сборник молитв, часослов, ирмолог, евангелие, следованную псалтырь и требник.

При исправлении обращали внимание на разности в целых молитвах и в отдельных речениях и словах, допущенные в одних и тех же книгах, изданных при разных прежних наших патриархах. Случалось, что по одним и тем же книгам в иных изданиях указывалось, а в других, не указывалось, при требоисправлении совершать какое-либо действие, читать какую-либо молитву. Разности эти устранены соглашением с древними славянскими и греческими рукописями. В ином месте речение было не сообразно, или же не имело смысла. Такие речения исправлены по тем же древним рукописям. Некоторые слова были лишние, некоторые неверны. Лишние выпущены; неверные исправлены в окончаниях, или заменены более понятными и более соответствующими подлинникам греческим, с которых первоначально переведены наши богослужебные книги.

Вообще заботились, чтобы истины православной веры и церковные обряды в исправленных богослужебных книгах были переданы в древней их целости и чистоте.

Патриарх Никон исправлял Богослужебные книги, а прежние справщики употребляли все способы, как бы погубить его.

В духовенстве они усиливали ропот на Никона за его строгость и взыскательность. Простой народ уверяли, что Никон, переправляя книги, делает перемены в православной христианской вере. В лицах близких царю они нашли самую усердную поддержку себе, так как эти лица давно ненавидели Никона, первейшего царского друга, первейшего царского советника. Никон продолжал служить церкви и государю всеми силами великого ума своего. Но с 1658 года он увидел, что обстоятельства совершенно изменились. Царь не хочет видеть его. Некоторые из бояр самым наглым образом оскорбляют его, ничем не стесняясь. Восстановляемую им церковную древность считают в народе за нововведение. Не смотря на все это Никон не согласился изменить предпринятых дел своего патриаршества: он решился отказаться от них.

Отслужив 10-го июля 1658 года в Успенском соборе литургию, он объявил, что от патриаршеского управления отказывается; донес о том Государю и удалился из собора не в патриарший дом, а в находившееся в Москве подворье Воскресенского монастыря. Здесь Никон три дня ожидал последствий своего донесения Государю. За тем, впредь до особого решения, поручил заведывание патриаршими делами помощнику своему, Крутицкому митрополиту, приказал сноситься с собой и удалился в Воскресенский монастырь, за сорок семь верст от Москвы. Отсюда он просил избрать преемника себе.

Прошел год с тех пор, как Никон удалился из Москвы в Воскресенский монастырь. Решения по этому делу никакого не последовало. Однако ж митрополит, вступивши в управление, не делал с патриархом никаких сношений.

В это время прошел слух, что крымские татары вторглись в Малороссию и подвигались по направлению к Москве. Царь чрез одного боярина предложил патриарху перейти в более безопасное место, в укрепленный Колязинский монастырь нынешней Тверской губернии. Никон резко отвечал: «меня хотят сослать в заточение». Он вскоре поехал в Москву к Государю, но допущен быль к нему на третий день, притом же в присутствии бояр. Искренней беседы между ними не было. Ни слова не было сказано об удалении патриарха в Воскресенский монастырь. Никон просил, Государя и получил дозволение съездить в основанные им монастыри: в Иверский на озере Валдайском и в Крестный на острове Кие. В Крестном монастыре, в 1661 году, он освятил церковь.

Затем Никон во все последующее время проживал в Воскресенском монастыре. Здесь он раньше всех являлся к богослужению в церковь и после всех выходил из церкви. Здесь он каждый день, по окончании литургии, со слезами выслушивал «Канон молебный ко пресвятей Богородице, поемый во всякой скорби душевней и обстоянии». В своей келии он читал слово Божие и писания святых отцов церкви, составлял, или наблюдал за составлением Русской Летописи, от Рюрика до кончины царя Михаила Феодоровича, до 1630 года. Занимался стройкой соборного Воскресенского храма. На это строение Никон, вместе с работниками, в простой и грубой одежде, носил камни, известь и воду.

В ста пятидесяти саженях от Воскресенского монастыря, Никон построил скит. Сюда он уединялся на святую четыредесятницу для строжайшего поста и особенных молитвенных подвигов. На подвижнике были тяжелые вериги.

В праздники и царские дни Никон служил литургии, по чинопоследованию архиерейскому.

Не редко сам, лично, принимал, успокаивал и оделял деньгами бедных богомольцев, а также воинов, возвращавшихся с поля сражения.

Между тем враги Никона пользовались его отсутствием из Москвы. Они усиливали в народе разные клеветы на него и недоверие к исправленным им богослужебным книгам. Вследствие этого в феврале 1660 года созван был собор, на котором хотели избрать, на место Никона, другого патриарха, а Никона лишить архиерейства и иерейства. Но один из духовенства заявил на соборе, что по церковным правилам не требуется добровольно – отрекающегося епископа лишать священства, а другой – что епископы не в праве судить своего патриарха, притом же ничего не выслушивая от него самого. Решения не последовало.

В 1662 году один боярин отнял участок земли у Воскресенского монастыря и был оправдан боярами, заседавшими в Монастырском Приказе. Никон, и без того имевший характер крутой и настойчивый, сделался крайне резким в своих жалобах. Враги его, своими клеветами, стали еще более оскорблять и раздражать его.

В это время в Россию прибыл ученый и хитрый грек, бывший митрополит Газы, осужденный своим Иерусалимским патриархом, Паисий Лигарид. Его постарались привлечь на свою сторону враги Никона. В совещании с ними Лигарид составил 27 вопросов, направленных против Никона. Никон очень резко отвечал на эти вопросы²², хотя в ответах своих выказал обширное знание священного писания, церковной истории, правил соборных и святоотеческих, а также гражданских законов российских и греческих. В 1663 году вопросы были посланы на разрешение ко всем восточным патриархам.

В мае 1664 года были получены ответы патриархов. Они осуждали Никона. Но вслед за этими ответами иерусалимский патриарх, в особо присланной грамоте, дополнял, что их отзывы, данные ими заочно, не должны служить основанием для решительного приговора о Никоне. При этом он умолял царя вспомнить заслуги Никона, не слушать врагов его и возвратить его на престол патриарший.

Получивши особо присланную грамоту Иерусалимского патриарха, царь, заметно, сделался милостивее к Никону. В октябре 1664 года он послал в Воскресенский монастырь письмо «Великому», как писал он «Государю, Святейшему Никону, архиепископу царствующего града Москвы и всея Великия и Малыя и Белыя России патриарху». «Старца твоего», упоминалось в том же письме, старца твоего, „Государева, новаго Иерусалима, препокоив, отпустил к тебе»²³. А один из бояр, Никита Зюзин, несколько раз писал Никону, чтобы он приехал в Москву. Наконец он написал, чтобы Никон, не задолго до праздника святого Петра, митрополита Московского, именно в 18-е число декабря, в воскресенье, приехал в Москву и, по прежнему обычаю, пришел в Успенский собор к заутрени, как патриарх. Последнее приглашение, как и прежние, Зюзин делал от имени Государя. После последнего приглашения Никон решился, наконец, прибыть в Успенский собор. Неожиданным появлением его все были поражены. Духовенство и народ стали подходить к нему на благословение. Минуты эти были ужасны для врагов патриарха. Они тогда же убедили Государя немедленно препроводить Никона обратно в Воскресенский монастырь.

Возвращаясь 18-го же декабря 1664 года в Воскресенский монастырь, Никон объявил, как и раньше объявлял, что он желает оставить патриарший престол и желает, чтобы на его место избран был патриарх. При этом Никон просил оставить его в покое доживать свой век в Воскресенском монастыре и не лишать его управлению другими, основанными им, монастырями, Иверским и Крестным. Января 14 числа 1665 года от Никона потребовали, чтобы он заявления свои изложил на бумаге. Никон сделал и это.

Но его не уволили; просьб его не исполнили и желали, чтобы для суда над ним прибыли в Москву восточные патриархи.

В ожидании восточных патриархов, враги книжного исправления, совершенного Никоном, стали крайне ожесточенно клеветать, что восточные, греческие, патриархи, находясь под владычеством Турок, сами отступили от православия, что и книги греческие, с которыми справлены наши книги, тоже испорчены и не православные. Смуты в народе усиливались.

Для обличения клеветы на православие греческих патриархов и греческих книг созван был собор.

В первое заседание собора, бывшее в феврале 1666 года, объяснили и подтвердили, что и греческие патриархи, Константинопольский, Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский, и греческие богослужебные книги, как древние рукописные, по которым исправлены наши богослужебные книги, так и новые греческие печатные, во всем православные, и что потому и Московский собор 1654 года, одобривший предпринятое Никоном дело исправления наших книг по древним славянским и древним греческим рукописям и утвержденный греческими патриархами, тоже во всем православен. Постановление это скреплено подписями в особом «свитке».

Во втором заседании, 29 апреля 1666 года, прочитана во всеуслышание книга «Хрисовул», присланная четырьмя вселенскими патриархами царю Феодору Иоанновичу, по случаю учреждения в 1588 году патриаршества в России. Эта книга требовала, «да ни едино разнство имамы с православною восточною церковию». Эта книга и Никона располагала к исправление наших богослужебных книг. Выслушавши книгу, присутствовавшие отвечали: «приемлем ю, яко истинную броню веры; тако верим, тако держим, якоже в ней».

В третье заседание Александр Епископ Вятский объявил, что он против исправленных Никоном книг писал по недоразумению и теперь удостоверился, что книги исправлены им верно. В следующие семь заседаний призывались на собор главнейшие враги Никонова книжного исправления, Аввакум, Никита и другие. Большинство из них раскаялось. Нераскаянные, Аввакум, Феодор и Лазарь, отлучены от церкви и преданы суду гражданскому, так как они не защищали только имя Спасителя Исус, крест восьмиконечный, двуперстие и прочее, но и страшными словами злословили имя Спасителя Иисус, крест четвероконечный, троеперстное сложение руки для крестного знамения и именословное сложение для благословения, и вместе с тем так же злословили православную церковь и ее таинства.

В последнее одиннадцатое заседание написано и подписано «Наставление благочиния церковнаго». В наставлении говорилось о верном исправлении новопечатных книг, о кресте, крестном знамении и других предметах, не принимаемых врагами Никонова книжного исправления.

На этом же соборе рассмотрена и одобрена к печати книга «Жезл правления», обличающая заблуждения «Челобитных» Никиты и Лазаря. Последнее заседание собора происходило 2 июля 1666 года.

Между тем стало известно, что два восточных патриарха идут в Россию для суда над Никоном. Пастыри русской церкви приглашены были на собор.

Ноября 2 дня 1666 года прибыли в Москву александрийский патриарх Паисий и антиохийский патриарх Макарий. Ко времени заседаний Никон был позван, отправился и явился на суд. В первом заседании, происходившем во дворце, в столовой царской палате, 1-го декабря в воскресенье, присутствовали: александрийский и антиохийский патриархи, четыре русских и шесть греческих митрополитов, восемь, архиепископов, пять епископов, более пятидесяти архимандритов, игуменов и протоиереев, не считая прочих духовных лиц. Присутствовал в этом заседании и Царь с боярами. Явился Никон. Царь указал собору на самовольное и продолжительное удаление Никона из Москвы в Воскресенский монастырь и на усилившиеся от того смуты в Церкви, а также на жалобу Никона в письме к Константинопольскому патриарху, которое было послано Никоном и па дороге врагами его перехвачено в том же 1666 году. Тут же письмо было читано. Никон отвечал, что, удаляясь в Воскресенский монастырь, он уклонялся от царского гнева, но не выходил из своей Московской епархии, а изображая свое положение в письме к патриарху, он открывался ему как младший брат старшему.

В другом заседании 5 декабря в столовой Царской палате, продолжали изыскивать обвинения против Никона. Замечательно, что лучшие из присутствовавших архиереев, Черниговский Лазарь (Баранович), Вологодский Симон и Коломенский Михаил, не хотели, по увольнении Никона от патриаршего места, лишать его сана.

12 декабря в небольшой церкви Благовещения над воротами в Чудовом монастыре собрались патриархи с архиереями и несколько бояр. Из народа в церковь не пустили никого.

Вошел Никон, выслушал прочитанное ему обвинение. Его обвиняли в том, что он из Москвы удалился в Воскресенский монастырь, и чрез это дал усилиться смутам в русской церкви, в том, что досаждал Государю, оспаривал собор, называл бывшего митрополита Газского, Паисия Лигарида, еретиком²⁴, превышал свою власть относительно некоторых епископов и взыскание с подчиненных доводил иногда до жестокости. За этими обвинениями последовал приговор: «лишить Никона патриаршего сана и «простым монахом сослать в пустынную обитель».

Никон выслушал обвинение и приговор и, между прочим, сказал: «зачем вы делаете все это тайно, в этой маленькой монастырской церкви, где нет ни царя, ни синклита, ни народа? Меня упросили принять патриаршество при множестве народа; я согласился, видя его слезы и слыша клятвы царя; я поставлен в патриархии в великой соборной церкви. Пойдемте в ту церковь, где я принял пастырский жезл. Там делайте со мною, что хотите».

Возвратившись в свое помещение, Никон занял себя чтением: читал, на послания Апостола Павла, толкования святого Златоуста, которого он особенно любил читать.

На другой же день, 13 декабря 1666 года, Никон отправлен с военной командой на Белое озеро в Ферапонтов монастырь.

Какое имели мнение и какой дали отзыв об исправленных Никоном книгах те лица, которые постановили: лишить его сана и сослать в заточение? Вот их отзыв:

«Мнози невежды нарицаху книги печатныя, новоисправленныя и новопреведенныя при Никоне, бывшем патриархе, быти еретическия и растленны, и чины церковныя, яже исправишася со Греческих и древних Российских книг, злословиша. Сих ради вин сошедшеся, мы, Великороссийскаго Государства вси архиереи, митрополити, архиепископи и епископи, и от прочих духовных чинов нарочитии мужие, архимандрити, и игумени, и протопопи, испытывахом подробну, чрез многое время, новоисправленныя и новопреводныя печатныя книги и старыя харатейныя Славянороссийския рукописныя, и ничто же стропотно или развращено или вере нашей православней противно в новоисправленых новопреведенных печатных книгах обретохом, но все согласно со старыми Славянороссийскими харатейными²⁵ книгами: в них же видехом и святый Символ без прилога (истинного), яко и в новопечатных исправлено и напечатася, и аллилуиа писано в ряд трижды, «аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа» таже «слава Тебе Боже», и о знамении честного креста (сиречь о сложении трех первых перстов десныя руки), и о Иисусове молитве, и о чине святыя литургии, и прочая все согласно в старых Славянороссииских харатейных книгах обретохом якоже и во исправленных печатных книгах. Зане Никон, бывший патриарх, повеле книги исправляти не собою, но повелением благочестивейшаго государя нашего, „царя и великаго князя, Алексея Михайловича, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца, благословением же и советом и произволением святейших вселенских патриархов, и согласием архиереев всего Российскаго государства и всего освященнаго собора, с Греческих и древних Славянороссийских харатейных книг соборне изречеся исправляти я. Которыя древния Славянороссийския харатейныя книги и сами мы ныне испытахом и разсмотрихом подробну, при благочестивейшем, тишайшем, великом государе нашем, царе и великом князе, Алексии Михайловиче, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержце, и при всем его царском пресветлом сигклите, в царских его высочайших палатах, предложихом и чтохом и свидетельствовахом; из нихже некия и всем священникам царствующаго града Москвы соборне показахом в патриаршей Крестовой палате, в нихже написано и святый Символ без прилога (истиннаго), аллилуиа в ряду трижды, таже «слава Тебе Боже», и прочая вся якоже и во исправленных печатных книгах. Егда же... приидоша в царствующий великий град Москву всесвятейший и «преблаженнейшии вселенстии патриарси, кир Паисий... и кир Макарий, и мы им... вселенским патриархом наши соборы и дела вся подробну известихом: и они, всесвятейшии патриарси, наши соборы и дела и разсуждения слышавше, глаголали, яко тако есть истинно, и право разсудисте и с нами во всем согласно, якоже мы держим и мудрствуем свыше и изначала, тако и вы соборовали есте и мудрствовали, зане сие предание есть святых Апостолов и святых Отцев и святыя церкве чин древний, и книги новопреводныя и исправленыя печатныя суть правы и согласны с нашими Греческими книгами.... Мы, милостию Божиею православнии вселенстии патриарси, Паисий и Макарий... вкупе со братом и сослужителем нашим святейшим кир Иоасафом, патриархом Московским и всея России, и с преосвященными митрополиты, архиепископы и епископы... и со всем освященным собором, сие соборное наше узаконение и изречение подписахом и утвердихом нашими руками, и положихом в дому пресвятыя Богородицы честнаго и славнаго Ея Успения, в патриархии богохранимаго царствующаго великаго града Москвы, в лето от сотворения мира 7175, от воплощения же Бога Слова 1667, индикта 5, месяца мая в 13 день»²⁶.

Так отозвались об исправленных Никоном книгах те самые лица, которые постановили лишить его сана и сослать в заточение.

Сосланный в Ферапонтов монастырь, Никон провел здесь, под надзором военной команды, девять лет в постоянных трудах. Он ходил к богослужению, читал священные книги, которые вдруг помногу требовал из находившегося недалеко Кириллова монастыря и часто переменял на новые. Замечательнейшие из читанных им книг были: Библия, Евангелие воскресное толковое, Беседы Евангельские, Апостол толковый, Псалтырь толковый большой перевода Максима Грека; Торжественник постный, Соборник цветной; Григорий Богослов, Ефрем с Лествицею, Маргарит, Никон великий; Летописцы: Греческий, Киевский и Русский, Хронограф²⁷. Затем Никон носил дрова и воду для приготовления нищи, ловил рыбу и разводил ее в нескольких прудах новых, им устроенных, и в нескольких прудах старых, монастырских; вырубал лес, расчищал землю, садил овощи, сеял хлеб. Даже целый островок воздвиг он среди озера, сваливая с плота камни на двухсаженную глубину одного места. В последние годы, когда сношение с Никоном сделалось свободнее, к нему собирались крестьяне окрестных волостей за лекарствами, человек по сорока и более в один раз.

На 30-е января 1676 года скончался царь Алексей Михайлович.

Вступивший на престол Царь Феодор Алексеевич вскоре по влиянию врагов Никона, перевел его в Кириллов Белоезерский монастырь. Здесь семидесятилетний страдалец помещен был в холодной и угарной келлии, из которой он никуда уже, кроме церкви, и не выходил.

Между тем сестра покойного Царя, Великая Княжна Татьяна Михайловна, подробно сообщила племяннику своему, юному²⁸ государю, о заслугах Никона и о том, что заложенный им в Воскресенском монастырь обширный храм остается недостроенным. Феодор Алексеевич 1-го декабря 1680 года сам отправился в монастырь, лично осмотрел здание и стал заботиться о достройке храма. Вместе с тем он решился и Никона возвратить в Воскресенский монастырь из Кириллова монастыря.

В Кирилловым монастыре Никон тяжко заболел, пособоровался и принял схиму. Однако ж очень обрадовался, когда узнал, что прибыли посланные за ним от царя, чтобы перевезти его в Воскресенский монастырь. Отправились к реке Шексне, Щексною и Волгою доплыли до Толгского монастыря, близ Ярославля. В полуверсте от монастыря, страдалец велел остановиться; исповедался и причастился святых Таин, не выходя на берег. Затем велел плыть к Ярославлю, но изнемогая, остановился у берега реки Которосли, против Спасского монастыря. Двинулись по реке и опять остановились. Здесь за чтением отходной молитвы, в вечерний звон 16-го августа 1681 года, мирно скончался, на 77 году своей жизни.

Не зная о смерти Никона, царь послал за ним свою карету. Посланные прибыли к нему на другой день его смерти. Устроили погребальную колесницу и отправились в дальнейший путь к Москве. На пути особо торжественные встречи усопшему были у Александровского девичьего монастыря, у Троицкой Сергиевой лавры и монастыря Воскресенского. У Воскресенского монастыря 26-го августа Государь сам встречал Никона при колокольном звоне, со всем своим царским домом, с духовенством, боярами и множеством народа. Сам с певчими, всем духовенством и народом многократно повторял пение стихиры: «днесь благодать Святаго Духа нас собра». Сам настоял, чтобы усопшего Никона погребали и поминали как патриарха и за последованием погребения сам со слезами пел «Святый Боже», и читал Кафизмы и Апостол. Сам, вместе с митрополитом, полагал усопшего во гроб. Впоследствии и восточные патриархи разрешили возвратить Никону имя Патриарха²⁹. Могила Никона находится на указанном им самим месте, под горою Голгофою, в основанной им церкви Нового Иерусалима.

Так почтил патриарха Никона, при его погребении, сын покойного царя Алексея Михайловича.

Праправнук Алексея Михайловича, Император Павел Петрович, в 1797 году приезжал в Воскресенский монастырь, тоже со всею царской Фамилией, осмотрел в нем храм и посетил скит. В скитской келии Государь увидел каменное ложе, на котором отдыхал Никон, поцеловал возглавие ложа и сказал: «так-то великий Никон смирял себя; его труды достойны уважения». Действительно.

Великого уважения достойны труды Никона, постника, молитвенника, любителя святоотеческих писаний.

Великого уважения достойны труды Никона, царского друга и советника. «Время Никона, митрополита Новгородского и действительного патриарха всероссийского (с 1649 по 1657 год), было самым блистательным временем царствования Алексея Михайловича», – говорит один из историков Русской церкви.³⁰

Великого уважения достойны труды Никона, святителя и первосвятителя Русской церкви. Он первый в свое время начал приготовлять, или и без приготовления, от себя говорить поучения. Он вводил примерное благочиние в церковное чтение и пение. Он употребил самые лучшие, но и самые трудные, способы для необходимо нужного исправления богослужебных книг и всей душой заботился об истинной, многовековой и вселенской церковной древности.

Великого, очень великого, уважения достойны труды Никона, перенесшего величайшие душевные тяготы для того, чтобы правота трудов его по исправлению книг была очевиднее. Лишился он прежней, силы и могущества и судился собором лиц, изыскивавших всевозможные причины к его обвинению. И, однако ж, эти самые судьи, присудившие лишить его архиерейства и иерейства и сослать в заточение, заявили, что его книжное исправление верно. Значит, не Никонова сила, а сила и могущество истины и правды заставили даже не расположенных к нему говорить в его пользу. Значит, Никон пострадал для того, чтобы после его страданий светлее воссияла правда и истина совершенного им книжного исправления.

Воистину, великого уважения достойны труды Никона.

Но если труды Никона достойны такого уважения, то для чего ж Никон лишен был святительства и священства и сослан в заточение?

Во-первых, для того, чтобы, правда, как сказали мы, и истина совершенного им книжного исправления явились в обильнейшем свете.

Во-вторых, для того, чтобы Никону скорбями, в ссылке, очиститься от нравственных недостатков своих, «яко несть человек, иже жив будет и не согрешит». Согрешил и Никон. Он заразился преступным самолюбием и предался чрезмерной досаде, когда увидел, что многие из современников не только не отдавали должной справедливости заслугам его, но клеветали на него и всячески оскорбляли его, когда уверился, что по этой клевете и Царь перестал благоволить к нему, Царь, которому Никон всецело был предан и служил верой и правдой. Он увлекся нетерпеливостью, когда решился удалиться из Москвы в Воскресенский монастырь. Он воспламенялся гневливостью, когда на одного боярина, нагло оскорблявшего его, изрек анафему, а других подобных этому боярину, врагов своих поражал, хотя основательными, но беспощадно – резкими ответами.

Однако ж, к чести Никона, надобно сказать, что он справедливые, хотя бы и неприятные для него, замечания выслушивал терпеливо и не стыдился пред другими осуждать себя за свои недостатки. Так 4-го числа января 1657 года, следовательно еще до освящения первой церкви в Воскресенском монастыре (снес. стат. 24.), когда Никон был во всей своей силе, протопоп Иван Неронов, в монашестве Григорий, в разговоре своем с ним, лично сказал ему: «смирен сердцем Христос, учитель наш; а ты добре сердит». На это патриарх Никон отвечал Неронову: «прости, старец Григорий, не могу терпеть».³¹ Об этом пишет лицо преданное Неронову и нерасположенное к Никону.

Из рассказа этого же самого лица видно, что относительно мнимостарых обрядов Никон допускал снисхождение и дозволял употребление таких обрядов, как двоение аллилуии, если приверженцы их желали быть в общении с святой церковью. «Попроси некогда», рассказывает описатель жизни Неронова еще прежде, чем приводит вышесказанный разговор, попроси «старец Григорий патриарха, рече: «иностранные власти наших Служебников не хулят, но и «похваляют». И патриарх рече: «обои-де добры, то есть, и неисправленные противнаго вере не содержат, все – «де равно, по коим хощешь, по тем и служишь». И Григорий рек: «я старых-де добрых и держуся». "И взем благословение, отъиде».³² В конце 1657 года, «паки старец Григорий приехал ко Москве, и был у патриарха у благословения ... И доколе Григорий был на Москве, «умолил протопопа с братиею, в соборной церкви на крылосах, чтобы не четверить аллилуия. Ти же послушаша старца, говорили аллилуия на крылосах по дважды, в третье: «слава Тебе Боже». Патриарх же ничто же им глагола: «точию подьяк, псалтырь говоря, заповедание патриархово говорил, четверил аллилуия. По вся же дни старец и до поездки, приходил в соборную церковь, и аллилуиа на крылосах протопоп и с братиею говори по дважды, и до поездки старцовы. Патриарх же по вся дни столы посылал ко старцу, и в пустыню отпустив, милостыню довольну дал».³³ Подражателей этому старцу, как видно, не нашлось.

Таков был избранник Божий Никон, святитель и первосвятитель, любитель и восстановитель действительной, истинной, церковной древности.

Он возведен был на высоту, для высокого служения церкви и государству. Он же был низведен с высоты и сослан в дальнейшее и продолжительное заточение, чтобы ему чрез тяжкие страдания достигнуть высшего духовного совершенства, и чтобы о нужде и верности сделанного им исправления богослужебных книг засвидетельствовали даже и те, которые осудили его на заточение.

Великого, благоговейного, уважения нашего достоин патриарх Никон.

И пользуется таким уважением патриарх Никон.

Многие притекают к гробнице Никона.

К гробнице его притекают святители православной церкви. Августа 8-го числа 1867 года, у гробницы Никона молились два иерарха, Нижегородский и Тульский. Они приезжали в Новый Иерусалим из лавры преподобного Сергия, по окончании торжества пятидесятилетия в архиерейском сане митрополита Московского. В 1869 году пред гробницею Никона молился о нем митрополит Сербский Михаил. И он отправлялся в Новый Иерусалим из лавры преподобного Сергия, после посещения Киева.³⁴ Конечно, являлись к гробнице Никона и многие другие святители.

К гробнице Никона, при которой находятся и знаки подвижнических трудов его, тяжелые вериги, приходит народ православный и просит совершать о нем панихидное поминовение. Об этом, еще так недавно, заявлено было в печати, в Московских Ведомостях.

И между мнимыми старообрядцами беспристрастные с уважением вспоминают о Никоне. Вот, например, что печатали в 1873 и 1874 году. «Один старообрядец Нижегородской губернии, с целью проверить свои убеждения по «древним книгам, прожил в Москве все прошлое лето и почти каждый день посещал патриаршую библиотеку; он успел осмотреть все древние славянские рукописи, по которым исправлены были наши церковные книги, рассматривая, как писалось в древности имя Иисус, как читалось аллилуиа, какое употреблялось перстосложение в древней греческой и русской церкви. Раз, окончивши свои занятия, он в присутствии других с убеждением высказал, что Никон патриарх справедливо исправил церковные книги, и что он оказал великие заслуги для церкви.

После чего он оставил раскол и присоединился к церкви. «Во время занятий в библиотеке этот старообрядец часто приглашал и своих собратий разделить с ним проверку и всех склонял к истине православной церкви» (Москов. Ведом. 1873 г. № 312 Тульск. Епарх. Ведом. 1874 г. № 2. Церковнообществ. Вестник 1874 г. № 9).

Слово о патриархе Никоне можем мы, по всей справедливости, закончить словами Иисуса Сына Сирахова: плоды разума его верны и имя его живо будет во век (Сирах. 37, 26. 29.).

Протоиерей Стефан Кашменский