Неизвестное полемическое сочинение против папских притязаний в Юго-Западной России
В недавно вышедшем в свет II томе вашего сочинения: Киевский митрополит Петр Могила и его сподвижники, мы свою речь о прениях между православными и латино-униатами на коронационном сейме 1633 года начали следующим выступлением: «Когда составлены были на избирательном сейме известные статьи успокоения между православными и униатами, новоизбранный король дал, занесенную в pacta conventa, клятву исполнить их без промедления, т. е., как разумелось, на сейме коронации, где должны были получить окончательную санкцию постановления сейма избирательного. Но успех, достигнутый православными при избрании короля, возбудил сильнейшее волнение в латино-униатском лагере, и приверженцами папизма, поощряемыми к тому римским престолом, употреблены были всевозможные старания и подготовления, чтобы затормозить дело своих религиозных противников, не допустить предположенного утверждения прав их Церкви на предстоящем сейме. Разумеется, православные южно-руссы обо всем этом хорошо были осведомлены и со своей стороны тоже делали соответствующие подготовления к предстоящей борьбе. Все предвидели, что коронационный сейм будет бурный, и именно из-за споров по вопросам религиозным. Так на самом деле и случилось» (стр. 63).
Подкрепляя положения, высказанные в этом вступлении, ссылками на документальные данные (где в том предстояла надобность), мы к подчеркнутым нами словам – о подготовлениях православных к предстоящей борьбе с латино-униатами – присовокупили следующее примечание: «В это время (кроме обычных инструкций послам, избираемым на сейм) Виленским православным братством, обнаружившим в 1632 г. особенную заботливость о восстановлении прав Православной Церкви, составлено было небольшое по объему новое сочинение, отпечатанное в значительном количестве экземпляров и предназначенное для раздачи сеймовым депутатам. Это неизвестное библиографам сочинение носит следѵющее заглавие: «Rzym albo Stolica Rzymska iesli co ma do praw Korony Polskiey y W. X. Litewskiego politickich, krotkie uwazenia, roku 1633 stanom koronnym na seym koronatiey podane», (т. e. «Рим или римская столица имеет ли какое касательство до политических прав Короны Польской и Великого Княжества Литовского? – краткие рассуждения, поднесенные в 1633 годѵ государственным чинам на сейме коронации»). Находится в Московской Типографской Синодальной Библиотеке».
Констатировав на страницах своего труда факты существования неизвестного дотоле библиографам полемического сочинения против папских притязаний в юго-западной России, мы однако не привели из него никаких выдержек. Так поступили мы не потому, что означенное сочинение не представляет значительного исторического интереса, а вследствие утраты (во время пожара, истребившего собранные нами материалы) копии с него и неудавшихся попыток возобновить ее в одну из своих поездок (между прочим, и в Москву), предпринятых с целью вторичного собирания погибших от несчастной случайности материалов. Последнее (неудача вновь снять копию) зависело от того, что означенное сочинение находится в одном из многочисленных сборников, хранящихся в поименованной (Типографской Синодальной) библиотеке и в то время еще не приведенных в порядок. А так как с утратой копии сочинения мы не могли припомнить № сборника, где оно было помещено, то поиски последнего, на первых порах безрезультатные и могшие затянуться неопределенно на продолжительное время, были нами, в виду других намеченных тогда работ, оставлены. Во время своей последней (в конце прошлого года) поездки в Москву, благодаря хорошо уже составленному каталогу старопечатных книг и брошюр, помещенных в сборниках Синодальной Типографской Библиотеки, мы без особенного труда нашли интересующее нас сочинение в сборнике под № 4175 и собственноручно сняли с него копию.
Настоящая статья имеет быть посвящена подробному обзору этого небольшого сочинения с присовокуплением объяснений и примечаний, вызываемых сущностью дела.
***
Рассматриваемое полемическое сочинение (брошюра), сохранившееся в упомянутом сборнике, не имеет заглавного листа; но едва ли это следует объяснять утратой его: по всей вероятности, в таком виде, т. е. без обычного заглавного листа, оно в свое время и было напечатано. На предположение об этом наводит, во-первых, то обстоятельство, что оглавление сего сочинения (его тема) помещено на первой странице самого текста брошюры (что́ при существовании заглавного листа было бы делом излишним, да к тому же и необычным), а во-вторых, – малые размеры брошюры, заключающей всего 7 страниц (in4)1 в напоминающей собою по внешней форме небольшие докладные записки нашего времени, печатаемые тоже, обыкновенно, без заглавных листов. Против последнего соображения может быть выставлено довольно сильное возражение, – а именно, что в первой половине XVII стол. в Польской Короне, если не все, то, во всяком случае, весьма многие брошюры и небольших размеров, – даже еще меньших, чем рассматриваемая нами, – снабжаемы были заглавными листами (напр., «Votum» на сейме 1635 г. Лигензы). Но это возражение сильно ослабляется содержанием и характером рассматриваемого сочинения, в чем, собственно, и должно усматривать причину, почему оно было выпущено в свет заглавными листами, следовательно, без обозначения и места издания.
Припомним, что «в статьях успокоения», составленных на избирательном сейме 1632 года и имевших в виду умиротворить православных и униатов, между прочим, под угрозой законной кары ослушникам, определено было: «Обе стороны должны жить в мире и согласии, не наступая одна на другую; письменные и словесные состязания между собой прекратить и на будущее время никаких сочинений, которыми привыкли оскорблять друг друга, не издавать2. Между тем, как ни сдержанно написано рассматриваемое сочинение, оно направлено было против излюбленных латино-униатами и страстно защищаемых ими папских притязаний на юго-западную Русь, и деловито, при том не без сарказма, вооружается против этих притязаний. ІІоявление подобного полемического сочинения, разумеется, не могло быть приятно для папистов, и предвиделось, что православные будут упрекаемы за его издание, причем последнее могло быть поставлено им в вину, как подлежащее каре нарушение статей успокоения, об утверждении которых хлопотали сами православные. А так как в подобных случаях негодование папистов первее всего обрушивалось на типографии, выпускавшие в свет нежелательные для них книги, то уже обычное благоразумие побуждало издать рассматриваемое полемическое сочинение без означения типографии, его печатавшей. Разумеется, можно было сделать последнее, снабдивши брошюру и заглавным листом (примы чему бывали); но малые размеры сочинения позволяли достигнуть этого путем и упрощенным.
Соображения ο том, где составлялось рассматриваемое сочинение или, по крайней мере, где оно было напечатано, мы считаем более удобным отнести к концу статьи, предварительно ознакомивши читателей с самым содержанием сочинения, – к чему и приступаем.
Сочинение начинается следующим заявлением: «Весьма многих удивляет то, что когда на прошлой счастливой елекции нового государя зашла речь об обеспечении свободы диссидентов и об успокоении нас, людей греческой религии, их милости господа духовные (латино-униатские) домогались, чтобы на это дано было соизволение седалища апостольского, как будто у того седалища имеются такие права собственности относительно вас, что мы обязаны искать его соизволений и жить по его предписаниям, и как будто наша Речь Посполитая так обязана папскому престолу, что если бы и до конечного упадка случилось ей придти, она ничего не может предпринимать (для своего уврачевания) без позволения на то из Рима! Мы не говорим здесь о власти римской столицы по отношению к делам и лицам духовным: пусть она на здоровье распространяет ее над теми, которые ей послушны. Но что касается до юрисдикции светской, обусловленной временными обстоятельствами (jurisdictio temporalis), тο мы усматриваем, что не допускают ее римской курии и передовые защитники оной, как-то: Людовик Молина в своем сочинении – De justitia et jure3, кардинал Беллярмин в сочинении – De summo Pontifice4. Даже сами первосвященники, будучи о сем вопрошаемы, никогда не присваивали себе власти в делах светских, как гласит текст (буллы): Per venerabilem, по вопросу – какие сыновья могут быть признаны законными»5. Впрочем, – заявляется в рассматриваемой нами брошюре, – мы не будем входить в школьные споры по этому вопросу, а обратимся к историческому прошлому: посмотрим, каковы были отношения Польской Короны к Риму при благочестивых наших предках, дабы каждый отсюда мог видеть, что хотя католики и была послушны папам в делах духовных (что, разумеется, православных нимало не касалось), однако и в этом отношении полагал известные границы их власти, не допуская вмешательства в дела, требовавшие государственного соизволения, и вследствие сего часто вступали даже в борьбу с римским престолом.
В подтверждение независимости Польской Короны от папского престола в делах государственных, в сочинении припоминаются следующие факты.
1) «Когда в течение нескольких столетий Речь Посполитая заключала договоры с москвитянами (которых католики, как и нас, называют схизматиками), а в недавнее время с Густавом (королем шведским), – разве она испрашивала на то соизволение римского первосвященника? Когда наш народ русский вступал в политическую унию с Польской Короной, а в особенности, когда во время Корибута, Казимира и других государей Польша заключала союзы с гуситами, чехами, таборитами, Яном Подебрадым6, разве сие делалось не вопреки желанию апостольского седалища? – Обо всем этом свидетельствуют хроники, в особенности безукоризненный Кромер, бискуп варминский. Кто-нибудь может заявить, что подобным образом поступали и поступают их милости польские короли в видах обеспечения государству внешней безопасности. Но скажите, ради Бога, разве внутренняя безопасность и спокойствие в государстве не заслуживают еще бо́льшей заботливости?
2) В Статуте короля Казимира 1451 года узаконено: никто не должен стараться получить звание кардинала или легата без соизволения на то государя и сенаторов7. Разве такое узаконение состоялось не вопреки намерению первосвященника, который раздает означенные звания? А что еще важнее: когда в указанное время возник спор между архиепископом и кардиналом о первенстве места, то состоялся декрет, чтобы тот и другой поочередно (alternatim) приходили в сенат, притом по приглашениям8. Где же усматриваем здесь то римское распределение прерогатив, по которому кардиналы поставляются выше самого короля?
3) Статут в Нешове 1454 года требует, чтобы различие между делами дѵховными и светскими определялось Речью Посполитой, следовательно, не Римом9. Кто-нибудь возразит: где же видим исполнение сего постановления? Отвечаем: было, потому что несколько лучше (чем теперь) было обхождение их милостей панов духовных со шляхтою, о чем свидетельствуют хроники и композиции (заактированные сделки). Но согласимся, что упомянутое постановление не приводилось в исполнение. Кто в этом виноват? Остроумные практики, перед которыми и закон, и священное благо граждан должны стушевываться.
4) Статуты Алберта в Пётрикове 1496 года, Александра в Радоме 1505г., Сигизмунда 1538 г., против римских куртизанов (придворных) узаконяют, чтобы лица, испрашивающие у апостольского седалища бенефиции, находящиеся в патронатстве государя и господ шляхты Коронной, были наказываемы и лично, и конфискацией имуществ10. Разве эти постановления не открыто направлены против согласного утверждения канонистов, что римский первосвященник, вследствие своей верховной власти над всеми церквами, свободно может раздавать всякие бенефиции и вакантные места, т. е. духовные кандидатуры (о чем читай in cap. 2 de praebendis, lib. 6)...11 Были примеры, что уклонение от указанного государственного постановления сопровождалось для нарушителей оного карами. Так, когда после смерти краковского бискупа Фомы Стремпчинского, папа, вопреки желанию короля, назначил на его место некоего Сенинскаго, и последний, будучи посвящен в бискупа суффраганами гнезненским, краковским и влоцлавским, начал было (распростирать свою власть над епископией, то не только он сам, но и лица, помогавшие ему в этом, были подвергнуты наказанию. Так, краковский суффраган за то, что посвящал Сенинского, изгнан был из Кракова; канонисты, одетые в стихари и алмуции, насильственно выволочены были из дома и с великим бесчестием проведены среди рынка; так же поступлено и с другими священниками (kapłanami), занимавшими хотя и меньшие должности, но принимавшие участие в означенном деле. Остальные же члены капитулы должны были присягнуть, что без королевского позволения никого не допустят распоряжаться имуществом бискупства. He будем говорить об опустошении каменного дома Длугоша и о бегстве из родового замка Сенинского вместе с Длугошем в Мелыптин12. Когда обо всем этом папский легат, архиепископ кретенский, очень долго беседовал с королем, настойчиво доказывая, что однажды данное высшей властью папы никто, без нарушения справедливости, отнять, не может, – король заявил, что он готов скорее лишиться государства, нежели принять от папы назначенного им на краковское бискупство Сенинского. И хотя в ответ на эти слова легат, опровергая (przezbywaiąc) короля, восклицал: «Пристойнее, дабы твои (sic) королевства совершенно погибли (о, глупая ревность!), нежели когда-либо одно право и важное значение церкви были нарушены», – однако этими оскорбительными спорами ничего не было достигнуто. А затем король настоял на том, что его избранник Ян Грущинский занял бискупство краковское. Выступай же, канонист со своей верховной властью папы в церквах! Пусть он распространяет ее в подвластных ему землях (in suo Patrimonio), если их имеет, а в Польшу с этой властью не показывается!.. Скажет кто-либо: краковская капитула имела право свободной елекции, поэтому погрешил король Казимир, ибо согласными голосами членов капитулы (кроме трех) избран был на краковское бискупство Ян Лутка, подканцлер коронный. Ответ на это дает Кромер, который, указав, сколь много завистливая алчность трех поименованных номинатов ослабила и власть папскую в Польше, и в особенности значение капитулы, присовокупляет: нельзя умолчать, что главнейшей причиной сего бесправия были папы, ибо если бы они сами первоначально не посягали на право свободного избрания, принадлежавшее капитулам, тогда и монархи не отваживались бы на это13.
5) Статут о монахах 1625 года о не отчуждении (монастырям) наследственных имуществ (о чем повторено и в последней конституции), полагаем, состоялся не по желанию апостольского седалища)14.
6) Кандлубек, епископ краковский, пишет, что первосвященник не имеет права установлять новые законы и отменять существующие15.
7) Их милости господа духовные римские признают, что со времени короля Александра в среде нас, русских, господствовала (как они называют) настоящая схизма (purum schisma), хотя перед тем дела религиозные шли переменно (каковое утверждение, впрочем, несправедливо, ибо Русь никогда не была в послушании римском, хотя некоторые, как Исидор, отклонялись от своих старших). – Спрашиваю: почему же в означенное время папа не простирал к вам своих притязаний, римское духовенство не делало препятствий при отправлении богослужения, Речь Посполитая не отнимала у вас имуществ, а напротив, все духовные (хотя, как вы говорите, и в схизме находившиеся), будучи охраняемы королевскими привилегиями, восседали на своих кафедрах; а в настоящее время, когда нам возвращается отнятое, их милости (латино-униатские бискупы) требуют соизволения св. отца?.. Но ответьте, ради Бога, где же он находился прежде? Скажу более: на прошлой конвокации, когда нам, неунитам, дозволялось и свободное отправление таинств и уступались некоторые бенефиции, напр., Жидичин, разве униаты докладывали об этом седалищу апостольскому? В мемориале прямо написано: гл. униаты позволяют г.г. неуниатам16. Почему в это время униаты не отзывались с протестациями к возражениям? Скажу: не столько их милости озабочены были спасением душ, отправлением таинств, сколько своими бенефициями, потому что только тогда, когда они были у них уменьшены, и поднялся шум: не можем-де согласиться на это без определенно выраженного соизволения апостольской столицы! Желали бы мы знать, что более приличествует седалищу апостольскому: забота о душах людских или о фольварках? Я-то знаю, что апостолы, на которых они ссылаются, заняты были делами духовными, а не земными (za nabożeństwem, nie za ziemstwem uganiali).
8) Св. памяти король Август в привилегии своей жалующей права шляхетства Виленскому магистрату и выданной 15 июля 1568 года на Гродненском сейме, при бытности четырех бискупов и шестнадцати светских сенаторов, – говорит, что «он пользуется бо́льшей властью, чем другие цари и властелины, так как в своих землях никого не признает высшим над собою в делах светских»17.
9) А разве не противно мнению канонистов, что польский король, кроме таких причин, которые указаны в Писании и Слове Божием, никаких поводов к разводу с женою не обязан изыскивать?18 Я называю это противным мнению канонистов потому, что они римскому первосвященнику усвоивают абсолютную власть изъяснять и толковать право Божественное и естественное (jus Divinum et naturale), и даже объявлять, что строгое его применение к тому или иному лицу не может быть одинаковым. Наша Речь Посполитая, предупреждая такие толкования, которые иные государства и королевства привели к погибели, и узаконяет, чтобы короли из милости других причин к разводу, кроме указанных в Писании и Слове Божием, не искали.
10) Не знаю о том, почему это в своих присяжных листах их мил. короли присовокупляют: «никакого разрешения от сей моей клятвы от кого бы то ни было не буду домогаться, и даже преподнесенное мне (разрешение) не приму»19. Скорее можно догадаться об этом, приглядевшись, что натворили эти «разрешения» (absolotie) в соседних государствах.
11) Когда Петр Мышковский, епископ краковский, на краковском сейме 1586 г., а Лаврентий, епископ каменецкий на общей конвокации варшавской 1588 г. подписывались под конфедерацией ради блага мира (propter bonum pacis), правдоподобно не посылали (за получением на то соизволения) к апостольскому седалищу20. Спрашиваю нынешних наших противников: чтут ли они (ieśli miluią) благо мира (bonum pacis)?
12) Почему, при бытности духовных и совещаниях с ними, состоялась в 1608 году конституция о духовных, владеющих земскими имуществами, также о высоких достоинствах (dygnitarstwach) и бенефицмях без определенного на то соизволения апостольской столицы?21
13) Наконец, почему сам папский трибунал (Papiezska Rota) в своих декретах, изданных с нарушением прав краковского университета в угоду краковской иезуитской коллегии, обязавши духовных, чтобы они содействовали сим декретам, присовокупил, что он не желает, дабы таковым обязательством связана была и совесть Царского Величества? Поистине, достойно означенное препирательство между краковскими академиками и иезуитами того, чтобы Речь Посполитая обратила на него серьезное внимание, о чем, впрочем, она и помышляет, так как внесла дело об означенном препирательстве, в качестве отдельной статьи, в доклад о законопреступлениях (wlożyla miedzy exorbitance nominatim) и желает, чтобы оно окончено было во время настоящего сейма22. Ради Бога, будем заботиться о том, чтобы люди, чрез попрание наших прав, не торжествовали. Не дурно и следующее государственное правило: «Каждому должна быть предоставлена высшая и полная возможность к воспитанию юношества». Большой вред для Короны бросать свое под ноги означенных патронов (иезуитов), как будто они имеют какую-то монархическую власть над нашими сынами или будто нам надлежит ожидать от них почестей и могущества для Речи Посполитой!.. Между тем, Польша благополучнее существовала без них, нежели при них. Великие оковы возлагают означенные отцы на Речь Посполитую, когда детей наших, как бы охвативши сетью, желают притянуть к себе. A к чему все это ведет? К смятениям23. Почувствовали это во Франции. Мы не столь быстры и сообразительны, как французы, однако стали прозревать, устрашают нас последствия... Но возвратимся с закоулка на дорогу. Мы опустили несколько документов, в особенности об аннатах, чтобы они не были обращаемы из Короны24. Поистине, лучше, если бы они были обращаемы на охрану Речи Посполитой, нежели шли на избытки итальянские. Опустили и соизволение Речи Посполитой, данное Прусскому княжеству на свободное отправление богослужения по аугсбургскому исповеданию и ратификованное актом комиссии в 1616 году. Эти и другие доказательства опущены потому, что для беспристрастного и любящего отечество читателя вполне достаточно и вышеприведенных. Поэтому, не желая ширить речи, мы просим их милостей г.г. духовных, чтобы они, памятуя о своих обещаниях, неоднократно при заключении прошлой елекции стверженных шляхетским и капланским (священническим) словом, постарались о том, дабы состоялось единомыслие между государственными чинами, и люди греческой религии были успокоены согласно со статьями, намеченными (namowionymi) королем его милостью, при бытности г.г. депутатов из сената и кола рыцарского, в акты внесенными и королевской присягой стверженными. Дабы таким образом справедливость пред всем светом была объявлена, и король его милость с Речью Посполитой охраняли ее.
***
Таково (почти дословно переданное вам) содержание поименованного сочинения.
В ряду южнорусских полемических сочинений того времени, оно занимает совершенно особое место. Хотя вопроса о незаконности папских притязаний, простираемых на юго-западную Русь, касались и другие тогдашние полемисты; но они при этом больше всего трактовали о несостоятельности римско-католического учения о главенстве папы, как божественном учреждении, об исконной независимости Русской Церкви от западной, о провозглашении религиозной унии в западнорусских областях, как деле незаконном и т. п. Словом, трактовали по означенному вопросу с точки зрения богословской и исторической. Между тем поименованное сочинение 1633 года рассматривает означенный вопрос главным образом со стороны государственных интересов.
Такая новая постановка полемики против папских притязаний на юго-западную Русь находится в самой тесной связи с характером и ходом борьбы православных южно-Руссов с латино-униатами по вопросу, поднятому после смерти Сигизмунда III, о восстановлении нарушенных в его царствование прав Православной Церкви.
Войдем относительно этого в некоторые подробности.
Известно, что смерть Сигизмунда III (в царствование которого провозглашена была в западнорусских областях религиозная уния и, вследствие этого, до крайности стеснены были православные, не желавшие принять ее) вызвала необычайное религиозное движение в среде православного южнорусского народонаселения. Это зависело от того, что (как мы говорили в одном из прежних наших трудов) междуцарствие, наполненное заботами о выборе нового короля, было в Польше самым благоприятным временем для заявления требований чем-либо обиженных сторон. Общее участие шляхты в избрании государя и вытекавшая отсюда необходимость в единодушии между избирателями побуждали созывавшиеся в это время сеймы с большим вниманием, – чем во всякое другое время, – относиться к подобным заявлениям, в особенности если они приносились от лица целых корпораций и были поддерживаемы значительным количеством сеймовых депутатов; при том и новоизбранные короли, при вступлении на престол, нуждаясь во всеобщем сочувствии, были щедрее, чем в последующие годы своего правления, на разного рода льготы и привилегии. Все это хорошо сознавало южнорусское православное народонаселение; поэтому смерть короля-фанатика оживила среди него надежду на улучшение своего бедственного положения. Употребив в предшествовавшие десятилетия всевозможные средства к освобождению себя от «египетской неволи»: просьбы, подарки, протесты, даже угрозы25, – и все-таки не достигнув желаемой цели, – православный южнорусский народ, естественно, должен был видеть в наступившем междуцарствии единственную надежду на облегчение своего положения и тем с большею ревностью начать новую попытку к восстановлению нарушенных прав своей Церкви и народности.
Возгоревшаяся при этом борьба между православными и латино-униатами сопровождалась изданием и полемических сочинений, отражавших некоторые перипетии сей борьбы. Доселе известны были два сочинения, изданные в это время православными, именно Виленским православным братством: Synopsis и Supplementum Synopsis26. Первое из них издано было ко времени конвокационного сейма, назначенного на 22 июня 1632 года; второе – ко времени сейма избирательного, начавшегося с конца сентября того же года.
В общих чертах содержание Синопсиса следующее.
Предваряется сочинение посвящением его сенаторам и послам, имевшим прибыть на конвокационный сейм. Здесь автор в ярких чертах изображает невыносимо бедственное положение своих единоверцев, т. е. православных, во-вторых, как некогда возлюбленному Богом народу приходится, рыдая, громко вопиять: мы ныне унижены более всех живущих на земле; не имеем ни князя, ни вождя, ни пророка, ни всесожжения, ни жертв, которыми могли бы умилостивить Тебя (Бога); нo в сердце сокрушенном да будем приняты Тобою. – Поводом к такому угнетению русского народа послужило, по словам автора, отступление некоторых лиц от послушания своему верховному пастырю, константинопольскому патриарху, вследствие чего произошли разные законопреступления: невыносимое насилие совести; великий ущерб в правах, привилегиях, свободе и вольностях; отобрание епархий, монастырей и церквей, издавна основанных православными, а некоторых (церквей) и по настоящее время запечатание; недопущение молиться единому в Троице Богу даже в палатках; изгнание православных из магистрата; запрещение оседлым мещанам жить в городах Его Королевской Милости, и т. п. Что подобные действия суть законопреступления, нарушение прав и привилегий православных, для доказательства сего и издается Синопсис, заключающий краткое описание золотой вольности знаменитого русского народа. Автор просит сиятельных панов сенаторов и послов милостивым оком взглянуть на подносимое им сочинение, обратить свое высокое внимание на приводимые в нем доказательства и взвесить их при посредстве своего здравого рассудка.
Самое сочинение начинается указанием на давнюю зависимость Русской Церкви от константинопольских патриархов. Автор говорит, что зависимость эта имеет основание еще в определениях первого вселенского собора; ибо тогда святые отцы, разграничивая епархиальную власть между архиепископами римским и цареградским, включили в число лицензий последнего и Ваrbariam, т. е. русский народ, находившийся тогда в состоянии язычества. Затем принятие христианства сначала княгиней Ольгой, а потом князем Владимиром со всем русским народом от константинопольских патриархов окончательно упрочило духовную власть последних над русской землей. За сим в «Синопсисе» проводятся следующие две мысли: во-первых, что правительственная власть, начиная с Владимира и Ярослава, почти до последнего времени покровительствовала православным – давала им и неоднократно подтверждала разного рода права и привилегии; и, во-вторых, что в западнорусских областях до конца XVI стол. не было унии и что, следовательно, заверение униатов, якобы дарованные литовско-польскими государями права южнорусскому народонаселению должны быт относимы к ним, а не к православным, – оказываются несостоятельными. В подтверждение указанных положений автор представляет краткую летопись наиболее важных событий в истории западнорусской Церкви, сообщая по местам выдержки из привилегий, данных литовско-польскими государями русскому народу и делая небольшие критические замечания относительно тех исторических фактов, которые латино-униаты перетолковывали в интересах своей партии27.
Такое содержание Синопсиса обусловливалось предшествовавшей литературной полемикой между православными, усиленно домогавшимися восстановления нарушенных чрез введение религиозной унии прав своей Церкви, и латино-униатами, всемерно противившимися сему.
Известно, что в то время, когда была задумана и провозглашена религиозная уния в западнорусских областях, поборники ее паписты, а вслед за ними и сами униаты, желая оправдать это нововведение авторитетом древности, измыслили следующую историческую мистификацию: доказывали, что Русская Церковь искони, с самого начала своего существования, находилась в подчинении у римского престола, только временно заражаясь схизмою, и что во время этого подчинения папе и ради оного южнорусскому народу и предоставлены были правительством разного рода права и привилегии. Разумеется, православные западнорусские писатели не оставили без внимания означенные мистификации и в своих произведениях, вооружившись доступными им фактами, старались опровергнуть ее. К рассматриваемому нами времени полемических сочинений по данному вопросу той и другой стороной издано было несколько. Когда наступило междуцарствие после смерти Сигизмунда III, и православные на провинциальных сеймах (sejmiki przedsejmowe) выдвинули на первый план вопрос о восстановлении нарушенных прав своей Церкви, они предвидели, что при обсуждении этого вопроса на общих сеймах, их религиозные противники не преминут воспользоваться излюбленной ими исторической мистификацией об исконной зависимости Русской Церкви от римского престола и будут приурочивать права и привилегии, дарованные русскому народу, только к тем лицам оного, которые изъявили и изъявляют желание находиться в послушании папы. В этих видах Виленское братство ко времени ближайшего общего (конвокационного) сейма и издало упомянутое сочинение (Синопсис), которое, содержа в себе краткое resume литературной полемики православных с латино-униатами по данному вопросу, имело служить как бы программой для православных сеймовых депутатов во время их состязаний с религиозными противниками о восстановлении нарушенных прав западнорусской Церкви.
Предположения православных вполне оправдались. Когда на конвокационном сейме образована была, под председательством самого королевича Владислава, особая комиссия для рассмотрения петиций православных, а также урегулирования их отношений к униатам, и в заседании сей комиссии приглашены были для объяснений и взаимного соглашения представители обеих враждующих сторон, – то жаркие прения между ними, продолжавшиеся несколько дней, вращались главным образом около указанного нами пункта, т. е. униаты трактовали о давности унии в западнорусских областях и дарование южноруссам разных прав и привилегий за послушание их папскому престолу, а православные энергично, с документами в руках, опровергали их измышления.
Вскоре, ко времени избирательного сейма, униаты в опровержение Синопсиса издали сравнительно объемистое сочинение, содержание которого усматривается из следующего его заглавия: «Jedność święta Cerkwi Wschodniey y Zachodniey od początka wiary ś Katholickiey obficie rozkrzewiona, w Ruskie kraie od przyięcia krztu św. szczęsliwe zawitała, Prawami od Naiaś. Królow Polskich potężnie warowana, przeciw scriptowi Synopsis nowo wystanowiona»... et caet.; то есть: «Единение святой церкви восточной и западной, от начала веры святой католической широко распространенное, в русские края от принятия (здесь) святого крещения счастливо проникшее, правами и привилегиями от наияснейших королей польских могущественно укрепленное, против сочинения (под названием) Синопсис свету явленное»… и проч. – В свою очередь, и православные ко времени того же сейма издали новое сочинение, направленное против униатов, под заглавием Supplementtum Synopsis. Сочинение это, тоже снабженное красноречивым посвящением сенаторам и послам, имевшим прибыть на избирательный сейм, представляет главным образом отчет ο прениях между православными и униатами, происходивших пред членами коммиссии, заботившейся на конвокационном сейме о соглашении тех и других, и в существенных своих чертах есть не что иное, как довольно значительно расширенный Синопсис28.
Известно, что на избирательном сейме энергичные старания православных о восстановлении прав своей Церкви увенчались значительным успехом: составленные на этом сейме статьи успокоения греческой религии были для них весьма благоприятны. Но статьи эти, несмотря на то, что утверждены были присягой короля, занесенной в так называемые pacta conventa, должны были получить окончательную санкцию на ближайшем, т. е. коронационном сейме и только после сего имели сделаться общеобязательным законом, как внесенные в государственные конституции. Этим обстоятельством и решилась воспользоваться латино-униатская партия, чтобы затормозить дело православных. Все ее старания в данное время направлены были к этому, дабы не допустить на коронационном сейме утверждения статей и таким образом лишить православных достигнутого ими при елекции короля успеха. Выработана была и программа, каким образом осуществить этот замысел. Отодвинув на задний план упомянутую историческую мистификацию об исконной якобы зависимости Русской Церкви от папского престола, как не достигшую предположенной цели на предшествовавших сеймах, – рьяные паписты усиленно начали пропагандировать, в качестве непреложного положения, мысль, что сейм не имеет права утверждать без предварительного соизволения папы, как верховного главы католической церкви, те занесения в pacta conventa постановления, которые касаются дел религиозных.
Стремление ультрамонтанов сосредоточить в руках папы верховную власть, которая простиралась бы далеко за пределы, намеченные ей канонами, хорошо известно и ширить речи на эту тему нет надобности. Мы заметим только, что подобное воззрение на прерогативы папской власти сильно распространено было и в Польской Короне, в особенности после введения в нее иезуитов, ревностных поборников папского величия. Для характеристики таковых воззрений на папу в Польше рьяных папистов приведем выдержку из письма князя Николая VIII Христофора (Сиротки) к своему родственнику, известному приверженцу протестантизма Христофору Радзивиллу, очевидно вызванное упреками последнего, что Сиротка подчиняет интересы государственные (речь шла о кандидате на польский престол после смерти Стефана Багория), интересам римского престола. «Следовать указаниям папы, касающимся спасения. – писал Сиротка, – Я обязан и в Литве, и всюду на свете; потому что в лице его особы я повинуюсь не простому человеку, но как бы Самому Богу, который повелевает мне чрез своего наместника, поставленного Духом Святым. Ибо Сам Бог с небес ни с кем не говорит. И если Господь заповедал повиноваться светскому властелину (королю), называя его земным Богом, тем более следует подчиняться указаниям того, который поставлен от Heгo для возвещения Его святой воли, исполнение которой приводит ко спасению. Поэтому, если папа выставляет мне на вид, что я тяжко согрешил бы, если бы подал голос за избрание в короли схизматика, то я повинуюсь ему, и поступаю справедливо, потому что это приказывает Сам Бог, по Своей милости предоставивший папе сие преимущество»29… Разумеется, и в рассматриваемое нами время далеко не все католики разделяли подобные воззрении на прерогативы папской власти; тем не менее, в ряду их находились лица, готовые подчинять насущные государственные интересы интересам папства. На поддержку этих лиц сильно и рассчитывали представители латино-униатской партии, давая указанную постановку вопросу о восстановлении прав Православной Церкви, – постановку, исключавшую возможность решения его в благоприятном для православных смысле, так как, – по откровенному сознанию папистов, высказанному ими в пылу полемики, – папа, как верховный глава католической церкви, не мог дать согласия на статьи успокоения греческой религии30.
Означенные замыслы латино-униатской партии затормозит на сейме утверждение статей успокоения, без сомнения, хорошо были известны православным, и они не могли не обратить на них надлежащее внимание. Этим-то обстоятельством и вызвано было появление в свет рассматриваемого нами полемического сочинения.
Его содержание всецело направлено против указанного замысла представителей ультра-католической партии затормозить дело православных на коронационном сейме воззваниями к верховному авторитету папы, без соизволения которого сеймовые депутаты якобы не имели права утверждать статей успокоения греческой религии, т. е. узаконить их (занести в государственные конституции). Соответственно с этой главной целью, автор сочинения оставляет в стороне споры между православными и униатами о том, в каких отношениях стояла Русская Церковь к римскому престолу, по каким побуждениям польско-литовскими государями давались и подтверждались русскому народу те или другие права и привилегии (о чем так много говорилось в предшествовавших полемических сочинениях против латино-униатов) и т. п., а исключительно останавливается на вопросе: имеет ли Польская Корона право установлять законы, хотя касающиеся дел религиозных, но тесно соединенных с интересами государственными, без соизволения папы, и тем более может ли последний простирать свою власть на узаконения, имеющие в виду православных?
Таким образом, автор рассматривает затрагиваемый им вопрос исключительно с государственной точки зрения, со стороны интересов государства. В виду указанной цели всякие другие рассуждения были излишни: препирательства между православными и униатами относительно прав тех и других на духовные бенефиции со вниманием («терпеливо») были выслушаны во время предшествовавших сеймов и, в виду составленных после этих препирательств статей успокоения, возвращаться к сим рассуждениям было бесцельно. Вопрос шел уже не о том, требуют ли означенные статьи поправок и дополнений, а о том, обязан ли сейм (на чем настаивали православные) утвердить эти статьи, как уже занесенные во время избирательного сейма в pacta conventa, и таким образом провозгласить их государственным узаконением, или же, – к чему стремились рьяные паписты; – сеймовые депутаты лишены этого права без предварительно испрошенного на то соизволения у римского престола.
Рассматриваемое сочинение, как мы видели, по объему очень не велико, и, подобно Синопсису 1632 г., представляет только краткое изложение мнений православных по трактуемому вопросу: в общих чертах намечает основные пункты, развитие которых имело быть предметом обсуждения со стороны защитников православия на коронационном сейме. Но, несмотря на свою краткость, оно обнимало существенные стороны предстоявших прений с ультра-папистами по поводу утверждения на сейме статей успокоения и рядом справок из прошлой и современной жизни Польской Короны ясно показывало, что власть папы, послушанием которому в духовных делах обязаны одни только католики, нельзя распространять за известные пределы, притом с нарушением интересов государственных. Указывая на примеры, когда эти интересы, сталкиваясь с интересами папства, побуждали правительство идти против желаний римского престола, даже вступать с ни в борьбу, в особенности указывая на факты современные такого же характера, не желательные для самих католиков, возбуждавшие протесты с их стороны и имевшие быть предметом обсуждения на предстоявшем сейме (например, относительно иезуитской коллегии в Кракове, утвержденной папой вопреки желанию большинства поляков, об аннатах, о приобретении духовенством родовых имений, и т. п.) – автор рассматриваемого нами сочинения в ряд однородных дел ставит и вопрос об утверждении сеймом пактов конвентов, заключавших в себе статьи успокоения греческой религии, неисполнение чего во время коронации являлось бы нарушением существующих узаконений и грозило опасностью для государства.
Что бурные прения на коронационном сейме по вопросу об утверждении статей успокоения вращались преимущественно около намеченных в рассматриваемом сочинении пунктов, – это сомнению не подлежит. Из сохранившихся сеймовых дневников видно, что в данное время ультра-паписты настаивали на том, что pacta conventa не составляют общеобязательного закона; что против составленных на избирательном сейме статей успокоения греческой религии занесены были многие протестации; что этими статьями нарушаются привилегии, данные униатам, и вообще они затрагивают интересы религиозные, относительно чего допускать какие-либо перемены ни сейм, ни король без соизволения на то святого отца, т. е. папы, не могут, и т. п. – Православные энергично вооружались против таких рассуждений, доказывая, что pacta conventa – lex publica; что занесенные против статей успокоения протестации не имеют существенного значения (ибо для протестаций поле широкое: можно протестовать против всего); что обещание о немедленном (т. е. на коронационном сейме) восстановлении прав греко-восточной религии королем дано категорическое, без всяких оговорок и ссылок на авторитет папы, притом это прикрытие авторитетом папы есть ни что иное, как преднамеренное желание лишить православных их законных прав, потому что отношение римского престола к статьям успокоения известно – он уже определенно высказался по этому вопросу, и ждать иного решения из Рима нет оснований: его заранее можно предвидеть; к тому же, авторитет папы, имеющий значение для латино-униатов, для них, православных, необязателен: они находятся под духовным руководством своего пастыря, константинопольского патриарха, и в делах веры обязаны послушанием ему.
Краткие сведения в небольших по объему дневниках о препирательствах между православными и латино-униатами на коронационном сейме относительно «статей успокоения» только в самых общих чертах обозначают сущность этих препирательств, а иногда ограничиваются одними неопределенными замечаниями о них, – например: «strony (о) teyże materii (т. е. об успокоении греко-восточной религии) movili varii – varia». Рассматриваемое нами сочинение в особенности и важно потому, что до известной степени раскрывает подробности этих разнообразных прений и, таким образом, восполняет наши сведения о борьбе, веденной защитниками православия по вопросу о восстановлении нарушенных при Сигизмунде III прав западнорусской Церкви... Отсюда не подлежит сомнению, что исключение этого сочинения (хотя и невольное) из числа первоисточников при исследовании и упомянутого вопроса в нашем труде о киевском митрополите Петре Могиле и его сподвижниках – является немаловажным дефектом в оном. Вероятно, что таких дефектов в нашем труде наберется достаточное количество. Мы весьма рады и признательны будем, если они восполнятся более нас сведущими специалистами (наука движется совокупными усилиями). Но, разумеется, первая обязанность восполнять эти дефекты лежит на нас самих. В виду этой обязанности нами и сообщаются вышеизложенные сведения и соображения о неизвестном полемическом сочинении против папских притязаний на юго-западную Русь (1633 г.).
***
Кем составлено или, по крайней мере, где издано рассматриваемое нами полемическое сочинение?
В самом сочинении указаний на это нет. Между тем, в поименованном нашем исследовании о киевском митрополите Петре Могиле мы заявляли, что оно издано было Виленским православным братством. Разумеется, к такому заключению естественно было придти, имея в виду, что означенное братство во время наступившего после смерти Сигизмунда III междуцарствия обнаружило особенную заботливость о восстановлении прав Православной Церкви в указанное время издало два полемических сочинения против латино-униатов, противоборствовавших в этом деле православным (Synopsis и Supplementum Synopsis). Но мы поступили неосторожно, высказавши означенное мнение об издании полемического сочинения 1633 года Виленским братством в форме не предположительной (как бы следовало), а в положительной. Ибо тщательное ознакомление с поименованным сочинением (что в свое время мы сделать лишены были возможности) дает основания приурочивать его издание (разумеется, также и составление) и не Виленскому братству.
Во-первых, рассматриваемое сочинение по сравнению его с другими однородными произведениями, писанными в указанное время по тому же поводу (по вопросу о восстановлении прав Православной Церкви), т. е. по сравнению с Синопсисом и Дополнением к Синопсису, резко отличается от последних и по содержанию, и по приемам. И если первое (содержание сочинения), как мы говорили, обусловливалось потребностями времени, вступлением полемики православных с латино-униатами в новый фазис, – то особенности полемических приемов, замечаемые в сочинении, едва ли могут быть объясняемы означенным обстоятельством. Эти приемы (даже насколько позволяет судить о них краткоречивость сочинения) обнаруживают в авторе человека, привыкшего к словесным состязаниям, ясно видевшего слабые места противников и искусно умевшего направлять в оные свои стрелы. Поэтому мы склонны думать, что автором сочинения было лицо светское – один из ревностных защитников православия на сеймах. Знакомство наше с некоторыми сеймовыми речами самого ревнивейшего из этих защитников – Адама Киселя дает основание для предположения: не он ли был автором рассматриваемого сочинения? При этом возможно и даже, пожалуй, необходимо предполагать, что некоторые нужные для сочинения справки могли быть доставлены автору и другими лицами, напр., киевскими учеными, с покровителем которых – митрополитом Петром Могилой – Адам Кисель, как известно, находился в наилучших отношениях. А если наше предположение небезосновательно, то,
Во-вторых, с бо́льшей вероятностью, издание сочинения следует приурочивать не к Вильно, а к Киеву, как городу ближайшему от местожительства Киселя и притом резиденции митрополита, с которым были у него частые сношения. К рассматриваемому же времени (к началу 1633 года) в Киево-Печерской лавре существовала уже и польская типография (польский шрифт), приобретенная Петром Могилой, по всей вероятности, в одну из его поездок на предшествовавшие сеймы (конвокационный или избирательный). Когда П. Могила, по своем посвящении в сан митрополита во Львове, возвращался в Киев, лаврские типографы, между прочим, приветствовали его следующими стихами:
Важиш кошт на друкарню, жебы впрод Сиону
Оздоба могла быти, потом Геликону.
Есть добрый и польской друкарне початок,
Жебы книг было розных в Парнасе достаток31.
Решение вопроса – справедливо или ошибочно наше предположение о месте издания рассматриваемого сочинения – может быть поставлено на более прочную почву. Для этого следует тщательно сличить шрифт означенного сочинения с несомненно вышедшими около этого времени из Киево-Печерской типографии произведениями на польском языке, в особенности сличить находящуюся в конце сего сочинения довольно оригинальную заставку или украшение (что-то вроде человекообразной головы в полукружии) с заставками в того временных киевских изданиях. Мы, при снятии копии с сочинения, подобного сличения, за отсутствием под руками некоторых необходимых для сего книг, сделать не могли (Заставка показалась нам весьма сходной с заставками киевских изданий 20-х и 30-х г.г. XVII столетия; но память в данном случае не надежное доказательство). При издании этого сочинения в подлиннике, предположенном в Архиве Юго-Западной России, надеемся сказать по сему вопросу нечто более положительное.
* * *
Сигнатура брошюры буквенная и ведется внизу по четверкам. На 1-ой четверке: А; на 2-ой – Aij; на 3-ей – Aiij. Ha последней четверке сигнатуры никакой нет. На этой четверке напечатано только 13 строк; за сим следует заставка; оборотная страница чистая.
См. наше исследование: «Киевский митрополит Петр Могила и его сподвижники», т. II, прилож. № I, стр. 8–9.
Автором делается ссылка на 29-ю диспутацию 2-го трактата (Tract. 2, disp. 29). Эта disputatio обсуждает вопрос: «Utrum summus Pontifex dominium jurisdictionis temporalis, supremamque in universum orbem habeat potestatem? (пo Антверпенскому изданию 1615 года, см. поименованного сочинения Молины т. I, стр. 57–63). Поставленный вопрос решается здесь в отрицательном смысле.
Автором делается ссылка на книгу 5, главы 4 и 5 поименованного сочинения Беллармина. Первая из означенных глав носит такое заглавие: Рараm non habere ullam merè temporalem urisdictionem directè jure divino. В основу своих рассуждений no данному вопросу Беллармин полагает мысль: «Christus, ut homo, dum in terris vixit non accepit, nec voluit ullius provinciae vel oppidi merè temporale dominium; suramus autem Pontifex Christi vicarius est, et Christum nobis repraesentat, qualis erat, dum hic inter homines viveret; igitur summus Pontifex, ut Christi vicarius, atgue adto ut summus Pontifex est, nullius provinciae, vel oppidi habet merè temporale dominium». Положение это подкрепляется соответствующими местами из Св. Писания и изъяснением их, с приведением мнений предшествовавших ученых. – В V главе рассматриваются и опровергаются противоположные мнения по данному вопросу (solvuntur argumenta contraria), причем, между прочим, доказывается, что ни император не должен посягать на права первосвященника, ни этот последний на права императора (ne aut Imperator jura Pontificis, aut Pontifex jura Impemtoris praesumeret usurpare). Cм. Operum Roberti Bellurmini Politiani, e societute Jesu S. R. E. Cardinalis, de controversiis Christianae fudei adversus huius temporis haereticos, tomus primus, et caet. Coloniae Agrippinae. Anno M. DC. XX (tertia coutvoversin, столб. 891–900).
Автор имеет в виду буллу папы Иннокентия, изданную по поводу подаваемых к нему прошение по вопросу об узаконении сыновей, начинающуюся словами: «Per venerabilem fratrem nostrum»... et caet. – Содержание буллы усматривается из следующего оглавления, которым оно снабжено: «In terries ecclesiae Papa potest libere illegitimos legitimare, in terris vero alienis non, nisi ex causis multum arduis, vel nisi in spiritualibus; tunc tamen indirecte et per quandam consequentiam intelligitur legitimate etiam quoad temporalia. Hoc tamen ultimum non est sine scrupulo» Cм. Corpus juris canonici, изд. Рихтера, 1839 года, ч. II, столбцы 689–691).
Автор рассматриваемого сочинения, очевидно, имеет в виду заключенный в 1460 году между поляками (при короле Казимире III) и чехами (при короле Георгии Подебрадском, который ошибочно называется у нашего автора Яном) договор, – о чем под означенным годом довольно обстоятельно говорит Кромер в 24 книге своей Польской Хроники (см. Маrсіпа Kromera, Biskupa Warmińskiego, o sprawach, dziejach y wszystkich potocznościach Koronaych Polskich ksiąg XXX, przez Marcina Błazowskiego z Błazowa wyraznie na Polski ięzyk przetłumaczone, przydatkami y dowodami niektoremi poniekąd utwierdzone»... et caet. W Krnkowie, 1611 r., str. 478). О несколько раннем времени, когда союз для польского правительства с чехами был желателен, cm. ibid. стр. 456–457; здесь же говорится и о том, как относилось к сему высшее католическое духовенство. Наш автор пользовался Польской Хроникой Кромера в указанном переводе ее Блазовского, о чем можно заключать из приводимой нами в параграфе 4-м рассматриваемого сочинения выдержки из нее.
В статуте Казимира IV «de praerogativis Arhiepiscopi Gnesnensis et jure coronandi reges», обнародованном нa Пётриковском сейме 1451 года, между прочим, говорится: «Item amodo et de caetero neque Dominus Archiepiscopus Gnesnensis, neque Episcopus Cracoviensis et caeteri Episcopi postulabunt aut petent; sed neque petere debent, aut quovis modo itnpetrare dignitatem Cardinalaius, aut Legationes Sedis Apostolicae absque consensu nostro, et omnium Consiliariorum Regni». (Volumina legum, изд. Иосафати Огрызки, Спб. 1859 r., т. I, стр. 78).
Автор разумеет жаркие споры между Владиславом Оноровским, гнезненским архиепископом, и Збигневом, краковским бискупом, имевшим звание кардинала, о первенстве места в сенате. Споры эти, начавшиеся на Пётриковском сейме 1449 года и сопровождавшиеся большими здесь волнениями, возобновились на сейме 1451 г., что и вызвало приведенное нами в предшествующем примечание постановление «de praerogativis Archiepiscopi Gnesnensis..., состоявшееся нa последнем из указанных сеймов. (Подробности см. в Польской Хронике Кромера, по вышеуказанному изданию Блазовского стр. 442 и 444. Споры между теми же лицами в 1454 году из-за права венчать короля cм. ibid. стр. 453).
В Статуте, изданном Казимиром IV в 1454 году в Нешове, находится, между прочим, постановление «De differentia spiritualium et saecularium», гласящее: «Item promittimus: quod quam cito, Deo dante, de expeditione in terras nostras reverti contingat, omnes differentias, inter spirituales et saeculares exortas, in conventione generali sopieinus». (Jus Polonicum, codicibus veteribus manuscriptis et editionibus quibusque collatis, edidit Ioannis Vincentius Bandtkie... Varsavine, 1831 an., pag. 275).
Одно из постановлений Пётриковского статута короля Александра (1505 г.) под титулом: «De impetrantibus beneficia iuris patronatus», узаконяет: „Fit nonnuquam quod corsitani et cursores Romani beneficia per terrigenas de bonis eorum ad consolationem amicorum viventium et mortuorum fundata impetrant: sicque non mediocribus jucturis pauperem nobilitatem pro sui defensione juris impendentem afficere consveverunt. Quampropter decernimus, quod impetrantes beneficia apud Sedem Apostolicam jurispatronatus nostri et dominorum nobiliumque saecularium nostri Regni puniantur in persona et in bonis, similiter amici et consanguinei impetrantium eorundem . (Volumina legum, изд. Огрызки, т. І, стр. 139). Это постановление, подтвержденное конституцией Пётриковского сейма 1510 г. (ibid. т. I, стр. 169, под титулом: «Соnservantur in suo robore priores constitutiones, contra plebeios et Romanistas editae»), еще строже редактированное на краковском сейме 1532 r. (ibid. т. I, стр. 252), в конституции Пётриковского сейма 1538г. (под титулом: «De plebeijs et cortisanis») является наиболее обстоятельным (дополненным): римским кортизанам (очевидно, несмотря на существующие узаконения продолжавшим проникать в ІІольшу) предписывалось до истечения шести месяцев возвратиться в Рим под угрозой изгнания, инфамии и конфискации всего имущества (ibid. т. I, стр. 259). – Статут короля Иоанна Альберта, на который также ссылается автор рассматриваемого сочинения, cм. ibid. т. I, стр. 117 и след. Наш автор, очевидно, имеет в виду постановление этого статута под титулом: De plebeis... et caet.
Автор имеет ввиду буллу папы Климента III (IV), вошедшую в сборник декреталиев, составленный по распоряжению папы Бонифация VIII и озаглавленный: Liber sextus decretalium D. Bonifacii papue VIII» под каковым заглавием он помещается в Corpus juris canonici до настоящего времени (место ее здесь: liber tertius, titulus IV – de praebendis et dignitntibus, caput II). Помянутая булла гласит следующее: Licet ecclesiarum, personatuum, dignitatum aliorumque beneficiorum ecclesiasticorum plenaria dispositio ad Romanum noscatur Pontificem pertinere ita, quod nun solum ipsa, quum vacant, potest de jure conferre, verum etiam ius in ipsis tribuere vacaturis: collationem, tamen ecclesiarum, personatuum, dignitatum et beneficiorum apud sedem apostolicam vacantium specialius ceteris antiqua consuetudo Romanis Pontificibus reservavit. Nos itaque, laudabilem reputantes huiusmodi consuetudinem, et eam auctoritate apostolica approbantes, ac nihilominus volentes ipsam inviolabiliter observari, eadem auctoritate statuimus, ut ecclesias, dignitates, personatus et beneficia, quae apud sedem ipsam deinceps vacare contigerit, aliquis praeter Romanum Pontificem, quacunque super hoc sit auctoritate munitus, sive iure ordinariae potestatis ipsorum electio, provisio seu collatio ad eum pertineat, sive literas super aliquorum provision generales vel etiam speciales sub quacunque forma verborum receperit, (nisi ei sit super conferendis eisdem in curia Romana vacantibus specialis et expressa ab ipso Pontifice sammo auctoritas attributa), conferre alicuibus seu aliquibus non praesumat. Nos enim, si secus actum seu attentatum fuerit decernimus irritum et inane. (Cм. Corpus juris canonici, изд. Рихтера, 1839 r., pars II. 969).
Замок Мельштин (Melsztyn) находился в краковском воеводстве, в южной его части, на левом берегу реки Дуная (подробные сведения о нем см. в изданиях: «Starożytna Polska pod względem historycznym ieograticznym i statystycznym»... M. Balińskiego i Lipinskiego. Warszawa, 1844 r., t. II, str. 199–200» и «Słownik geograficzny królestwa polskiego i innych krajów słowiauskich, wydany pod redakcyą Bronisława Chlebowshiego i Władysławu Walewskiego... Warszawa, 1885 r. t. VI, str. 248–250).
Означенное столкновение польского короля Казимира III с папой Пием II рассказывается автором рассматриваемого нами сочинения по Хронике Польской Кромера, но в сокращенном виде. Преимущественно по той же Хронике изложим означенное столкновение несколько подробнее.
В сентябре 1460 года (по Длугошу 22 числа) скончался краковский бискуп Фома Стремпчинский (Strempinius). «По праву и давнему обычаю («jure et modo antiquo»), – говорил Кромер, – право избрания (елекции) на вакантную кафедру нового бискупа принадлежало краковской капитуле. Но когда наступил день, назначенный для этого избрания, король уведомил капитулу о своем желании, чтобы на краковское бискупство избрав был Ян Грущинский (Gruscinius), бискуп влоцлавский, состоявший коронным канцлером. Однако, несмотря на выраженное королем желание, во время происходившего избрания Грущинский получил только шесть голосов: три от лиц, присутствовавших на самой елекции и три – от приславших по этому поводу свои извещения; остальные же члены капитулы, в количестве двадцати двух, подали свои голоса за подканцлера Яна Брезнского (Bresius). Ho последний, устрашенный угрозами короля, к тому же надеясь получить бискупство влоцлавское, имевшее быть свободным по перемещении Грущинского на краковскую кафедру, отказался от предоставляемого ему капитулой места. Вследствие этого Грущинский был уже уверен, что ему удастся занять краковскую епископию. Но в это время неожиданно получается известие, что на него назначен папой гнезненский и краковский пробощ Иаков Сенинский, племянник сандомирского воеводы Добеслава и кардинала Збигнева. Назначение это состоялось без ведома короля (inscio rege) вследствие секретно посланной в Рим просьбы от имени умиравшего Стремпчинского, желавшего иметь своим преемником означенного пробоща, лично известного папе (за год перед сим он исполнял в Риме миссию королевского посла). Узнавши об этом, разгневанный король с угрозой обратился к Сенинскому, как лицу, пренебрегшему прерогативами его власти и вопреки его желанию, усиливающемуся вступить на краковскую кафедру. Приятели и родственники Сенинского начали было ходатайствовать за него пред королем, но без всякого успеха: Казимир III не только «осуждает в изгнание самого Сенинского, но и тех лиц, которые осмеливались ему помогать». К такой строгости склоняли короля: бискуп влоцлавский Ян Брезиский, трое воевод (краковский – Ян Пилецкий, познанский – Лука с Горки, калиский – Станислав Остророг) и коронный маршалок Ян Рытвянский. – Несмотря на это, Сенинский продолжал домогаться своей цели: в родовом своем замке Пинчов он был посвящен в бискупы суффраганами гнезненским, краковским и влоцлавским, а затем выхлопотал у папы «суровый декрет», в нем подвергались тяжкому проклятию те лица, которые не признавали бы его (Сенинского) бискупом. Краковская капитула, по настоянию короля, решила апеллировать по поводу этого декрета к самому же папе или к будущему всеобщему (вселенскому) собору; впрочем, церковные службы прекращены были почти всеми краковскими канониками. Лиц, принадлежавших к краковской капитуле и вообще к духовенству польскому, которые держали сторону Сенинского, было весьма мало. В ряду их первые места занимали: Димитрий Сенинский, брат Иакова, пробощ скарбиминский, двое братьев Длугошей, Дреслав Крыжановский и о. Николай. У этих лиц по приказанию короля отобраны были церковные имения; сему же подвергся и словенский декан Павел, хлопотавший по делу Сенинского в Риме. Кроме того, все эти лица вместе с краковским суффратаном Георгием, францисканским монахом, участвовавшим в посвящении Сенинского, с бесчестием были изгнаны из Кракова, причем Крыжановский, насильственно взятый слугами (местного) старосты из своего дома, с великим посрамлением проведен был среди рынка, а при этом был он еще в том убранстве, которое каноники имеют обыкновение надевать в костел, т. е. в полотняном стихаре и шубке с монашеским клобуком, сделанной из беличьего меха и обыкновенно называемой алмуцией. Точно так же поступлено было и с тремя другими капланами, занимавшими меньшее положение. Остальная же капитула по необходимости должна была дать присягу королю в том, что, помимо его ведома, никого не допустит до пользования бискупскими имениями. Впрочем, не незначительная часть последних, по приказанию или с соизволения короля, захвачена была разными лицами: краковским старостой, приятелями влоцлавскаго бискупа и т. н. Кроме того, Станислав и Добеслав Курозвонты, сторонники означенного же влоцлавского бискупа, ограбили каменные дома Длугошей, находившиеся в Кракове, и сделали это с дозволения короля, перед его глазами. – Сам Сенинский со своим сторонником Яном Длугошем некоторое время находился в своем родовом замке Пинчове. Король приказал «обложить» замок. Узнав об этом, Сенинский и Длугош убежали в Мельштин, где и пробыли целый год, будучи ласково приняты владельцем замка, Яном Мельштинским, «не обращавшим – по выражению Кромера – внимания на приказания короля не держать у себя изменника и врага».
Сенинский обратился в Рим с жалобой на короля; но и последний (по просьбе Грущинского и на его счет) отправил в Рим двух послов: Яна Рытвинского; коронного маршалка, и Матвея Раценжа, доктора права, каноника влоцлавского. Целью посольства было противодействовать замыслам Сенинского. Последний выставлен был послами пред папой, как человек алчный, гордый, ненавистный королю, народу и всему духовенству, к тому же и сварливый. Послы говорили, что он нагло вымог у Фомы Стремпчинского уступку краковского бискупства и насильственно вторгнулся в оное, причем был убит Андрей Тенчинский, человек достойнейший. Показывали послы папе письма Сенинского, которые он отправил королю из Мантуи, когда исполнил возложенную на него миссию посольства в Риме. В этих письмах папа обвинялся в том, что якобы он более оказывает помощи ордену крестоносцев, нежели стороне справедливой – полякам. Доставлены были папе послания, писанные (по тому же поводу) цезарем Фридрихом и Георгием, королем чешским. Подарки, от имени короля поднесенные папе, были «многоценные». – Несмотря на это, королевские послы достигли в Риме весьма немногого: папа поручил своему легату Иерониму, архиепископу кретенскому, расследовать означенное дело на месте, а до того времени воспретил Сенинскому отправление епископских обязанностей. Когда помянутый, довольно долго ожидаемый папский легат (имевший и другие поручения) прибыл в Польшу, то в распре между королем и Сенинским, он решительно принял сторону последнего. В эго время и произошло крупное столкновение легата с Казимиром III, передавать которое нет надобности, так как оно почти дословно, по Кромеру*, излагается автором рассматриваемого нами полемического сочинения. Заметим только, что наш автор допустил при передаче спора короля с легатом, один недосмотр (если только в полемическом сочинении в данном случае не опечатка). Именно у Кромера читается: «przystoyneysza iest rzecz, aby troie krolestwa wniwcz upadły»... et caet. У нашего же автора: «Przystoynieysza rzecz iest, aby twoie krolestwa wniwecz upadły».
Казимир III действительно достиг своей децели. В 1463 году Сенинский вместе с упомянутым папским легатом прибыл на Пётрковский сейм и, хотя здесь припал к ногам короля, прося его о милости, Казимир остался непреклонным и Сенинский должен был отказаться от краковского бискупства, на котором и утвердился Грущинский. Последний, впрочем, обязался выдать Сенинскому 4000 злотых и предоставлять в течение полутора года часть доходов с некоторых бискупских поместий. С переходом Грущинского на краковскую кафедру влоцлавское бискупство, как и предполагалось, предоставлено было подканцлеру Яну Брезискому. (По указанному изданию Хроники Польской Кромера в переводе Блазовского см. стр. 480, 481, 482, 491 и 493).
* Наш автор, без сомнения, пользовался Хроникою Кромера в переводе Блазовского, доказательнством чему служит буквальное при выдержках следование означенному переводу с удержанием, напр., такого уже и в то время малоупотребительного слова, как pezezbywaiąc (= przepieraią). Указываемый нами ниже недосмотр со стороны нашего автора (twoie вместо troie) тоже возможен был только при пользовании Хроникою в польском ее переводе.
Под последней конституцией автор, очевидно, разумеет состоявшееся на сейме 1631 года постановление: «o dobrach ziemskich dziedzicznych», где, между прочим, говорится, что «dobra ziemskie dziedziczne, nес modo donation, nec emptionis, albo hipotecae, neque quovis abligationis modo, aut aliquo alio jure, napotym dostowane bydż nie mala... (Volumina legum, изд. Огрызки, т. III, стр. 319).
Кадлубек в своей Польской Истории пишет: «Nec enim per se Principes Rempublicam administrant, sed per administratorias potestates. Ideoque perempiam pereniquum est dissimulare, ne dum impedire quod ratio dictat, quod poscit utilitas, quod iubet honestas, quod suadet pietas, quod iuris denique imperat necessitas: Nec impedit avita institution, qua cautum erat, ut penes majorem natu semper sit principandi auctoritas, quod per Papam Alexandrum et Fredericum Imperatorem, quamvis jus non habent apud nos condendi leges, est consultum» (Histori Polonica Kadlubkonis Episcopi Cracoviensis. Dobromili. Anno Domini 1612, pag. 531). ІІодчеркнутые нами слова приведены в сочинении Supplementum Synopsis, изд. Виленским православным братством в 1632 году ко времени избирательного сейма после смерти Сигизмунда III (см. Архив Юго-Зап. Рос., ч. I, т. VII, стр. 618, – где это сочинение переиздано нами). Наш автор, – что сомнению подлежать не может, – с Supplem. Synopsis был хорошо ознакомлен, откуда, не прибегал к первоисточнику, и мог сделать нужное для его цели заимствование.
Автор имеет в виду составленный на конвокационном сейме после смерти Сигизмунда III «Memorial namowy między ich możciami greckiey religiey y rozroznionymi, do dalszey zgody na przyszłą da Bóg electia zawieszoney y do braciey wziętey». Мемориал начинается словами: «A parte ich mościow panow unitow postąpiono (по другой редакции pozwoliono) ich mościom panom nieunit'im...» et caet. – Этот мемориал напечатан нами по рукоп. Импер. Публичной Библиотеки (Польс., in Fol., № 93) в приложениях к I тому нашего исследования: «Киевский митрополит Петр Могила и его сподвижники», на стр. 424–426.
Автор рассматриваемого сочинения делает нужное для него извлечение из указанной привилегии в следующем виде: (король Август в своей привилегии... говорит, что) majori (sic) quim reliqui Reges et Principes fungitur authuritate, utpute qui nullum intends superiorem in saccularibus recognscit». Это извлечение (точнее, пересказ) соответствует следующему месту в привилегии: «Igitur motu proprio authoritateque nostra Regia, non minore quam omnes Reges ac Principes, imo maiore etiam qui nullum in terris superiorem in saecularibus recognoscimus, fungimur, decernimus, et in porpetuum constituiumus»... et caet. (Эта привилегия напечатана в издании P. Dubińskego: «Zbior praw у przywilejow miastu stolecznemuW. X. L. nadunych». Wilno. 1788. стр. 118. и в «Собрании древних грамот и актов городов: Вильны, Ковно»... и проч. Вильно, 1843 г., ч. I, № 60, стр. 111. В обоих этих изданиях привилегия датирована 15 июня 1668 года (в последнем издании в оглавлении документов очевидная путаница: к рассматриваемой привилегии должно быть отнесено оглавление привилегии под № 62).
В подлиннике: «Owo zaż nie w brew deciziey kanonistow, iż krol Polski oprocz takowych przyczyn, ktore pismem y słowem Bożym są wyrażonc, żadnych accasij do nicmiezkania powinnego w malżenstwie albo do rozwodu sobie szuhać nie ma?» Очевидно, автор имеет в виду вошедшие в издания сеймовых польских конституций «Literae confirmationis articulorum Henrico Rugi antea oblatorum», где § 16-й дословно гласит следующее: «А iż na małżeństwie naszym miele R. P. należy, tedy obiecuiemv, y przyrzekamy za się y za Potomki nasze Krole Polskie, nigdy nie nie stanowić, ani przed się brać, około małzeństw naszych, mimo wiadomość y przyzwolenie Rad Koronnych oboyga narodu. A okrom taqowych przyczyn, ktore pismem y słowem Bożym są wyrażone, żadnych onazyi do niemieszkama powinnego w małżenstwie, abo do rozwodu szukuć sobie nie będzicniy. (Volum. legum изд. Огрызки, т. II, cтp. 152).
В конце присяжных листов (Forma juramenti) королей Генриха 1573 года (см. Volumina legum, изд. Огрызки т. II, стр. 134–136), Стефана Батория 1576 г. (ibid. т. II, стр. 148), Сигизмунда III. 1587 г. (ibid. т. II, 246), Владислава IV, 1632 г. (ibid. т. III, стр. 366–367), –между прочим, читается: «absolutionemque nullam ab hoc Meo juramento,u quoquam petam, neque ultro ohlatam suscipiam».
Лаврентий Гислицкий, епископ каменецкий, под общей Варшавской конфедерацией (konfederacya generalna Warszawska) 1587 года (y нашего автора в обозначении года ошибка) действительно подписался с присовокуплением указанной фразы: propter bonum pacis suscribo (см. Volumina legum, изд. Огрызки, т. II, стр. 233); но краковский епископ Петр Мышковский подписался под постановлением на краковском сейме 1586 г. без означенной оговорки (Ibid. Т. II, стр. 226).
В 1608 году сейма не было. Очевидно, автор имеет в виду конституцию 1607 года: «O dygnitarstwach у beneficyach duchownych». Конституция эта дословно гласит следующее: «Przychybiąc się do konstytucyi anni 1550 et 1588, ktoremi warowano iest, aby na opactwa y probostwa zakonne, za nieporzadnemi Elekcyami ludzie niegodni nie wstępowali, ale żeby godni, y swym porządkiem, ludzie narodu szlaclieckiego do nich przychcdzili: postanowiamy, abv wedle dawnego prawa competenter electis rozdawane, juribus nostris Regalibus per omnia salvis, były, nieprzyłączaiąc ich do Biskupstw, ani dwoyga iednev osobie in usum konferuiąc. Opaci też kondycyom swoim, w prawie opisanvm, dosyć czynić maia. A ktoby się inaczey ważył wziąć v trzymać opactwo, niż ta konstytucya uczy, abo gdzieby Opaci kondvcyi swoicli, w prawie opisanych, nie wykonvwali, na tycli wszystidcb maią się ściągać peny contra cortizanos. w dawnym prawie wyrażone: także ad ecclesiastam Cathedrales, quam Collegiatas, na Kanonie y Prelatury, nie maią bydż przyimowani plebei, y prostego stanu ludzie iedno Polskiego z oyca y z matki narodu, indigenis Regni et Dominiorum oprocz pewnych osob w prawie wyrażonych. Toż się y w W. X. Lit. in Cathedralibus ecclesiis zuchować ma: a to sub poenis et foro de cortizanis, ut supra sancitis, ktoby mimo tę konstytucyą ważył się czego otrzyinać». (Volumina legum, изд. Огрызки, т. IT. стр. 437). Конституция эта подтверждена была и на сейме 1609 г. (Ibid. стр. 463).
Иезуиты «открыли свои школы» (коллегию) в Кракове 13 июля 1622 года. Краковская академия, пользовавшаяся особыми правами и привилегиями, сочла это нарушением оных, о чем энергично и заявила (протестовала). Иезуиты на эти протесты не обратили внимания. Вследствие этого началась между академией и краковскими иезуитами упорная и продолжительная борьба. При короле Сигизмунде III, воспитанник и покровитель иезуитов, перевес в этой борьбе, несмотря на сочувствие многих поляков «своей преславной академии», оставался на стороне иезуитов. Краковская академия обратилась с жалобами в Рим, но и здесь потерпела полную неудачу. Решениями папского трибунала (Rota romana) 19 июня и 16 ноября 1626 года и 27 мая 1627-го иезуитам дозволено было иметь школы в Кракове. В последнем из указанных годов издан был и упоминаемый автором рассматриваемого нами сочинения благоприятствующий иезуитам декрет от имени папы Урбана VIII, подвергавший церковно отлучению всех, которые бы противились оному, исключая однако польских королей. Краковская академия по поводу этого декрета апеллировала к папе, но безуспешно. После смерти Сигизмунда III надежды академии и ее многочисленных сторонников на благоприятный поворот упомянутого процесса с иезуитами оживились. Наш автор говорит, что дело о краковской академии внесено в качестве отдельной статьи в петиции об уничтожении законопреступлений (miedzy exorbitantie). В данном случае автор, очевидно, разумеет «Artykuly pactorum conventorum», где в артикуле 60 говорится относительно проектированного «Akademii Krakowskiey uspokoienia», что вызвано было петициями об этом депутатов краковского воеводства (см. Volumina legum, изд. Огрызки, т. III, стр. 364). На коронационном сейме 1633 года по данному вопросу постановлено было следующее: «Ponieważ jus patronatus Akademii Krakowskier wszystkiey mere Rzeczypospolitey należy; a pewne dekreta Rotae Romanne w sprawie inter Almam Academiam Crac: et Patres Societatis o fundowaniu szkoł zaszły: tedy My, iakośmy się in pactis conventis obligowali, procuramlo uspokoienie tey Akademii, do Oyca Ś. włożymy się, aby causa in integrum restituta, do decyzyi naszey y Rzecizypospolitev tę sprawę odesłać raczył. Gdzie y jus patronatus Reipublicae y jura Academiae w cale zachować obiecuiemy, ktore im tnk iako od ś. pamięci Jageła krola y inszycb Antecessorow nuszych nudano są, y między insze tey Rzeczypospolitey prawa in volumen legum inserownne, tnm in toto quam in parte, approbuiemy. (Volum. legum, пo вышеуказанному изд., т. Ill, стр. 378–379). Действительно, в инструкцию Георгию Оссолинскому отправленному в 1633 году послом в Рим, внесена была, между прочим, петиция и о краковской академии, согласно приведенной конституции коронационного сейма. Эта петиция папой была исполнена. На основании папского решения состоявшуюся конституцию на сейм 1635 года см. в Volum. legum, изд. Огрызки, т. III, стр. 407. (Подробности о борьбе краковской академии с иезуитами см. в сочинении Józefa Łukaszewicza: «Historya szkół w Koronie i w Wielkiem księstwie Litewskiem od najdawnejszycli czasów aż do roku 1794». Poznań, 1849 r., 1.1, str. 138–155. – Сочинение это, дополняя и исправляя предшествующие труды, касающиеся прошлого краковской академии, однако не вполне заменяет их, в особенности труды: «О stanie Akademii Krakowskiey»... Jozefa Sołtykowicza Krakow, 1810 r., где важны, главным образом, примечания, и Rękopisma Martina Radymińskiego і wiadumość ο historyografach szkoły Jagitilońskiej, Jozefa Muczhowshiego, Krakow, 1840 г. – Борьба краковской академии с иезуитами оставила глубокий след и в тоговременной, преимущественно, полемической литературе. Указания на важнейшие памятники этой литературы находятся в поименованных сочинениях).
В подтверждение высказанной мысли, что стремление иезуитов захватить в свои руки воспитание юношества в Польше, ведет к смятениям, – наш автор мог бы сослаться на заявление, сделанное с высоты самого папского престола. Когда иезуиты усиливались основать свою коллегию в Познани, а краковская академия сочла это нарушением своих прав, папа Павел V, к которому по этому поводу отравлен был академией посол, сказал последнему: «Novitates istas Societatis, quae in Ecclesia Dei plus dissensionis quam aedificationis pariunt, non libenter audimus»... et caet. (О stanie Akademii Krakowskiey... Iosefa Sołlykowicza. Krakow, 1810 r., str. 573).
Автор очевидно, имеет в виду постановление Пётрковского сейма в 1567 году, гласящее: «Pozwolamy, aby annaty w Koronie zostaly na obronę Rzeczypospolitey» (Volum, legum, изд. Огрызки, т. II. стр. 69). Конституцией 1569 г. было узаконено, чтобы означенное постановление исполняемо было «pod winą (за неисполнение) duplicis annatae (ibid. стр. 95). Оба означенные узаконения были подтверждены конституцией 1576 года (ibid. стр. 156).
Кроме известной речи ревностнейшего защитника православия Лаврентия Древинского, произнесенной на сейме 1620 года, весьма характерна в данном случае инструкция, данная львовскими мещанами и предмещанами своим уполномоченным, отправляемым на Варшавский сейм 1609 года. Извлечение из нее см. в изданных нами «Материалах для истории западнорусской Церкви». Выпуск первый. Киев, 1891 г., стр. 67.
Оба поименованные сочинения переизданы нами в 1ч. VII т. Архива Юго-Зап. России, где первое из них занимает стр. 532–576, а второе – 577–649.
Подробнее об означенном сочинении см. в нашем исследовании: «Киевский митрополит Петр Могила и его сподвижники. т. I, стр. 456–463.
Подробное обозрение рассматриваемого сочинения сделано нами в исследовании: «Киевский митрополит Петр Могила»; см. т. I, стр. 487 и след.
См. прилож. к нашему исследованию «Киев. митр. 11. Петр Могила и его сподвижники», т. I, № XII, стр. 43–44.
Каспар Скупинский в своем сочинении, направленном против изданного Виленским православным братством Синопсиса, писал по адресу православных: «Chwalisz, żе się wygrali (т. е. достигли на избирательном сейме внесения «статей успокоения» греческой религии в pacta conveta). Wygraliście w tym, bo cerkwie, monastery y imiona cerkiewne niektore naznaczone są wam, do ktorych mere et nullo nienależeliście. A u mnie to wygrana, kiedy consens summi Pontificis byłly, ale wiem, że summus Pontifex nie iest approbatorem schizmat. („Rusin albo rellatia rozmowy dwoch Rusinow schismatyka z unitem»... et caet., przez Kaspаra Tom. Shupińskiego. Warszawa, 1634 г. – Сочинение это вполне перепечатано нами в 1 ч., VІІ т. Архива Юго.-Зап. России. По сему изданию приведенное место см. на стр. 731).
Евфониа веселобрмячаа..., изд. 1633 г. в Киеве.