Грабеж, грабители, разбойники

(Rob, robber)

За взаимосвязанными понятиями грабитель и вор в современных переводах стоят несколько греческих слов в Новом Завете и еврейских в Ветхом Завете, и эти слова переводятся по-разному. Например, при описании свирепой медведицы, лишенной детей (2Цар.17:8; Притч.17:12; Ос.13:8), используется глагол sakal, «лишать» или «делать бездетным», а не gazal, который обычно употребляется в смысле «отнимать». В современных переводах слова вор или грабитель используются в зависимости от смыслового оттенка фразы на языке оригинала. Грабитель – это человек, совершивший ограбление с применением угрозы или насилия, а вор – человек, присвоивший чужую собственность путем воровства, хитрости или ловкости рук.

Грабеж в буквальном смысле представлен в Библии недопустимым деянием не только по отношению к жертве, которая терпит личный урон и подвергается насилию, но и как вопиющее нарушение Божьей заповеди «Не кради» (Исх.20:15; ср. Лев.19:13). Проклятия, грозившие Израилю за несоблюдение завета с Богом, включали разграбление: «...и будут теснить и грабить тебя всякий день, и никто не защитит тебя» (Втор.28:29; ср. Лев. 26:22). Поэтому грабеж и воровство можно рассматривать как образы нарушения завета и общественного разложения, как в случае с Самарией, чье греховное поведение привело к тому, что в дом «входит вор, и разбойник грабит по улицам» (Ос.7:1).

Бедные и слабые были самыми беспомощными перед лицом грабителей и нуждались в особой защите. Поэтому спасительная сила Бога особенно ярко проявляется, когда Он избавляет «бедного и нищего от грабителя его» (Пс.34:10). В этом выражается Божья Справедливость, и она должна находить отражение в Божьем народе, которому предписывается «спасать обижаемого от руки обидчика» (Иер.21:12; 22:3). Но неверный Израиль не помогал жертвам грабежа. К этой серии образов принадлежит притча о добром самарянине (Лк.10:30–37). Путник, направлявшийся из Иерусалима в Иерихон, подвергся жестокому нападению разбойников, которые сняли с него все, что на нем было, и оставили его едва живым. В то время как священник и левит, уважаемые блюстители установленного заветом порядка, прошли мимо, закрыв глаза на страдания своего ближнего, выразителем Божьей справедливости и милости стал, как ни странно, презренный самарянин (см. комментарий к Ос.7:1 выше).

Грабеж как общественно и этически недопустимое занятие становится выразительным образом для обличения тех, кто на словах относится к нему с глубоким презрением. В ярком и риторически сильном образе Малахия изображает Израиль обкрадывающим Бога: «Можно ли человеку обкрадывать Бога? А вы обкрадываете Меня. Скажете: “чем обкрадываем мы Тебя?” десятиною и приношениями» (Мал.3:8).

Эта кажущаяся возмутительной связь грабежа с поклонением и святилищем действительно показана в Писании. В Рим.2:22 Павел риторически осуждает иудеев: «Проповедуя не красть, крадешь... гнушаясь идолов, святотатствуешь». Блюститель порядка в Ефесе успокоил толпу, заявив, что Гаий и Аристарх, спутники Павла, не хулили богиню Артемиду и не обкрадывали храма (Деян.19:37). Присутствие в обоих текстах специального греческого термина hierosyleo («ограбить храм») указывает, однако, на образ преступления, выглядевшего особенно омерзительным в глазах как язычников, так и иудеев. В образе грабежа, а не просто воровства раскрывается дерзость поступка, оскорблявшего религиозные чувства. Использование этого термина Павлом указывает на возможную мотивацию разграбления иудеями языческих храмов, безопасность которых основывалась преимущественно на общественном уважении их святости. Поскольку для иудеев идолы были мерзкими и никчемными предметами, не принадлежавшими никому конкретно, их разграбление и продажу серебра или золота, из которых они сделаны, можно было считать рациональным и оправданным проявлением религиозного рвения (ср., однако, Втор.7:25).

В записанной у Иеремии речи в храме выражается еще один образ связи между грабежом и святилищем, с которым перекликаются памятные слова Иисуса: «Не соделался ли вертепом разбойников в глазах ваших дом сей, над которым наречено имя Мое?» (Иер.7:11). «Не написано ли: “дом Мой домом молитвы наречется для всех народов”? а вы сделали его вертепом разбойников» (Мк.11:17; ср. Мф.21:13; Лк.19:46). Иеремия заявляет, что Израиль своими грабежами, убийствами, прелюбодеяниями, идолопоклонством и пустой верой в святость своего избрания и святилища превратил храм Господень в вертеп разбойников. В этом образе выражается мысль о насилии, грабеже, интригах, грязи и тайном доступе в место, предназначенное для излучения божественной святости, милости, красоты, поклонения и обращенного ко всем приглашения. В глазах Иеремии и Иисуса Божий вердикт выражается в осуждении и разрушении вертепа разбойников, и это символически продемонстрировал Иисус изгнанием торговцев из храма.

В осуждении Иисусом дел, происходивших в храме, использовано греческое слово lestai (из Септуагинты), которое часто переводится как «разбойники». Оно обычно относилось к изгоям общества, которые становились бандитами или разбойниками (в отличие от kleptai, «воры»); это были крестьяне или выходцы из других слоев, испытавшие притеснение или несправедливость со стороны общества. Наподобие Робина Гуда с его товарищами они грабили из идейных побуждений, противостоя угнетателям и стремясь исправить зло насильственными действиями. Использование Иисусом выражения «вертепа lestai», впервые сформулированного Иеремией, выглядит особенно знаменательным в свете событий, приведших к разрушению римлянами иерусалимского храма в 70 г. по Р.Х. Иосиф Флавий пишет о разбойниках-революционерах, сделавших своим центром внутреннюю часть храма и яростно сопротивлявшихся иноземному господству вплоть до полного уничтожения.

В Писании в целом грабеж рассматривается как крайне недостойное дело, поэтому выглядит удивительным, что Иисус сравнивает Свое служение с «расхищением» дома. В притче о связывании сильного (Мф.12:29–30; Мк.3:27; Лк.11:21–23) Иисус сравнивает изгнание бесов с насильственным проникновением в дом сильного, связыванием его и расхищением его вещей (язык еще более воинственный в изложении Луки). В этой картине Израиль изображается местом жительства веельзевула, или сатаны, присвоившего мужчин и женщин как свои «вещи», а Иисус «расхищающим» их – хотя на самом деле Он забирает назад принадлежащее Богу.

От этого образа Иисуса как разбойника не следует отмахиваться, ибо Иисус умер смертью разбойника на кресте с двумя lestai, распятыми по обе стороны от Него. По всей видимости, это были не обычные преступники или «воры», а политические революционеры (ср. Мк.15:7; Лк.23:19). Их врагом был Рим, а врагом Иисуса – сатана, их методы выражались в физическом насилии и политических потрясениях, а Его методы – в духовном освобождении и таинстве вхождения в Божье Царство. Как разбойники, так и Иисус стремились «похитить» у «сильного» незаконно присвоенный им Израиль.

См. также: ВОР, ТАТЬ.