Константин Николаевич, Великий Князь

Константин Николаевич, Великий Князь, генерал-адмирал, председатель Государственного Совета, второй сын императора Николая Павловича и супруги его императрицы Александры Федоровны, родился 9 сентября 1827 г., умер 13 января 1892 г.

С раннего детства великий князь Константин Николаевич предназначен был своим родителем императором Николаем Павловичем стать во главе русского военного флота и морского управления. Когда великому князю не исполнилось еще четырех лет, он был назначен, 22 августа 1831 г., генерал-адмиралом и шефом гвардейского экипажа. В следующем году, в ноябре месяце, Государь вверил руководство воспитанием великого князя Федору Петровичу Литке (впоследствии графу), морскому офицеру, составившему себе известность трудными морскими экспедициями в северные воды и ценными научными трудами по гидрографиии, географии и физике. Предшествовавшей своей деятельностью Ф. П. Литке не был подготовлен к обязанностям воспитателя, но он с большой энергией поспешил восполнить недостававшие ему сведения и в течение 16 лет он исполнял обязанности воспитателя, вполне удовлетворяя требованиям Государя и многократно удостаиваясь выражения его благодарности.

Правильные учебные занятия начаты были с семилетнего возраста великого князя. В распределении их Литке строго держался правила, чтобы великий князь никогда не имел более четырех часовых уроков в день, считая в том числе уроки рисования и чистописания. Только в последний год ученья, перед заключением учебных курсов, число уроков было увеличено до пяти. Граф Литке писал впоследствии, по окончании ученья: «успехи, оказанные великим князем по всем предметам, которые, конечно, в значительной степени должны быть отнесены на счет необыкновенных его способностей, доказывают, что когда внимание учителя посвящено нераздельно одному ученику, то четырех полных часов занятий учителя с учеником совершенно достаточно». В первые годы ученья строго наблюдалось также, чтобы между двумя последовательными уроками всегда был час промежутка, и чтобы труднейшим предметам посвящены были более ранние часы, когда голова совершенно свежа; в последние часы занятий преподавались наиболее легкие предметы – чистописание, рисование, музыка. В промежуток между двумя утренними уроками от 10 до 11 часов великий князь Константин вместе с братьями навещал своих родителей и затем занимался гимнастикой, фехтованием, маршировкой, ружейными приемами. От 12 до 2 после легкого завтрака он совершал прогулку или ездил верхом. От 2 до 3 был урок, затем в 3 часа обед, после которого великий князь отправлялся к императрице, где оставался до 5. Четвертый урок назначался в 5 часов и затем время до отхода ко сну, в 9 часов, великий князь проводил или у императрицы, или в играх с братьями и сестрами; два раза в неделю в эти часы назначался урок танцев. Позднее, с 17-го года возраста великого князя, этот порядок занятий был изменен: уроки следовали от 8 утра до часу, с перерывом от 10-ти до 11-ти.

В преподавании наук первоначально решено было следовать «систематическому курсу», составленному В. А. Жуковским для обучения цесаревича Александра Николаевича, причем Жуковский же должен был руководить прохождением этого курса. Через два года, однако, систематический курс был оставлен; из приемов, рекомендовавшихся Жуковским, удержан был только прием составления таблиц, как хорошее мнемоническое средство.

Изучению истории в общем плане преподавания отведено было видное место. Русскую историю преподавал великому князю профессор И. П. Шульгин; для курса о событиях XVIII века Шульгин, один из первых, допущен был в 1844 г. к изучению секретных дел Государственного архива. В продолжение лекции, состоявшей всегда из свободного рассказа, великий князь должен был делать в особой тетради краткие заметки. По этим заметкам на следующем уроке излагал он содержание лекции изустно, а затем в письменной работе. Таким образом, великий князь прошел всю историю русскую и всеобщую. Эту последнюю ему читал А. Ф. Гримм на немецком языке. На уроках французского и английского языков великий князь рассказывал на этих языках содержание последней немецкой исторической лекции. Статистику и законоведение преподавал великому князю статс-секретарь барон (впоследствии граф) Модест Андреевич Корф; по эти науки в общем плане преподавания занимали второстепенное место; император Николай рекомендовал бар. Корфу «долго не останавливаться на отвлеченных предметах», находя, что «лучшая теория права – добрая нравственность; а она должна быть в сердце независимой от этих отвлеченностей, и иметь своим основанием религию». Преподавание математики и физики поручено было академику Э. X. Ленцу; военные науки – фортификацию, артиллерию, стратегию, тактику – преподавали полковник Ф. Ф. Ласковский, ген.-майор М. Д. Резвой, полковники: Платов, М. И. Богданович и Ф. И. Горемыкин. Ближайшим помощником Ф. П. Литке по воспитанию великого князя был контр-адмирал Ф. С. Лутковский. Экзамены производились через трехлетние промежутки, в 1838, 1841 и 1844 годах, на 11-м, 14-м и 17-м годах возраста великого князя. На последнем из этих экзаменов в присутствии Государя великий князь обнаружил вполне свои блестящие способности; император Николай остался чрезвычайно доволен его успехами.

Великий князь с детства проявлял большие дарования и пылкий характер. Строгой дисциплиной твердый и суровый Литке стремился выровнять характер своего воспитанника. Он удовлетворял широкой любознательности живого и восприимчивого юноши великого князя, но старался направить его интерес преимущественно в область морского дела и наук, имеющих связь с мореплаванием. С этой целью, между прочим, Литке привлек своего августейшего воспитанника к участию в трудах только что основанном им Географическом Обществе; 6 августа 1845 г. Константин Николаевич по избранию общества был Высочайше назначен его председателем,

Весьма рано Константина Николаевича начали знакомить с практикой морского дела. В 1834 г. в день своего рождения он получил первый офицерский чин мичмана и в следующем году, восьмилетним мальчиком, совершил первое морское плавание на военном судне «Геркулес». В 1843 г. великий князь произведен был в лейтенанты и в следующем году в капитан-лейтенанты (26 марта) и в капитаны 2-го ранга (12 августа). Одновременно он был назначен командующим бригом «Улисс», на котором крейсировал около Красной Горки. В 1844 г., восемнадцати лет от роду, Константин Николаевич совершил большое морское плавание на корабле «Ингерманланд» из Архангельска в Кронштадт. Весной 1815 г. учебные занятия великого князя были приостановлены, и целый год был посвящен морским экспедициям. В сопровождении Литке великий князь отправился сухим путем на юг в Николаев, совершил морское плавание на военном судне в Константинополь, затем посетил Францию, Испанию и Англию. В числе документов Военно-ученого Архива (за № 108), находится «Предположение атаки Царя-града с моря», – записка составленная вел. кн. Константином Николаевичем после этого путешествия. В записке своей великий князь доказывает, что при современном состоянии укреплений Босфора, с одной стороны, и русского Черноморского флота – с другой, атака несомненно увенчается успехом и что затем, овладев Дарданеллами, мы скажемся в полной возможности отразить всякие попытки флотов Англии и Франции выбить нас из Константинополя. 25 июня 1846 г. он произведен был в капитаны I ранга и затем в ступил в командование фрегатом «Паллада», на котором совершил в 1847 и 1848 гг. две морские кампании. Одновременно с этим в зимнее время великий князь командовал первым батальоном лейб-гвардии Финляндского полка.

В 1847 г. 9 сентября великий князь достиг совершеннолетия; учебные занятия его были закончены в марте того же года; но Государь оставил при нем графа Литке в звании попечителя. 6 февраля следующего года состоялось обручение великого князя с принцессой Александрой-Фредерикой, дочерью герцога Саксен-Альтенбургского Иосифа, нареченной при св. миропомазании великой княжной Александрой Иосифовной. 26 марта великий князь отправился в Англию и посетил на пути туда свою высоконареченную невесту в Альтенбурге. По возвращении великого князя в Петербург совершено было 30 августа бракосочетание Их Высочеств. В тот же день Константин Николаевич произведен был в контр-адмиралы, с зачислением в свиту Его Величества, назначен шефом Морского кадетского корпуса и командующим Финляндским полком. По особому желанию императора Николая граф Литке и после брака великого князя оставался его попечителем в течение двух лет до переезда своего в Ревель, на пост командира порта.

В 1849 г. великий князь совершил с нашими войсками поход в Венгрию, участвовал в сражениях 3 и 5 июля под Вайценом, 13 и 14 июля при устройстве переправ через реку Тиссу и 21 июля под Дебречином. От главнокомандующего действующей армией князя Паскевича, он получил орден св. Георгия четвертей степени. В Высочайшей грамоте на этот орден заявлено, что великий князь, «находясь постоянно при главных силах армии, разделял с войсками все труды похода», – «в делах под Вайценом и под Дебречином оставался под смертоносным действием неприятельских батарей, а при Тисса-Фюрете находился под самым сильным ружейным огнем, отличаясь мужеством и самоотвержением». Из этого похода великий князь писал очень обстоятельные письма Государю; и Государь говорил, что именно на основании их он составил себе наиболее полное и верное представление об этой компании. Личное участие в войне, однако, не увлекло Константина Николаевича; напротив того, оно побудило его оставить навсегда недавние мечтания о военной славе и о походе на Царьград, – мечты, которые он питал некоторое время после поездки своей в Константинополь и которые еще незадолго перед тем высказывал в одном из писем к В. А. Жуковскому.

Участием в военном походе закончилась подготовка великого князя к правительственной деятельности; тотчас же после венгерской кампании, с 1850 г., император Николай начинает поручать ему все более и более ответственные дела по высшему государственному управлению и вскоре ставит его во главе управления морским ведомством. 5 сентября 1850 г. великий князь назначен был членом Государственного Совета, в котором он раньше, с 3 января 1849 г., присутствовал без права голоса. С 1850 же года начинаются тесно-дружеские и доверенные отношения между великим князем и А. В. Головниным, сыном известного своим пленом в Японии и литературными трудами адмирала Головнина, в последствии министром народного просвещения. Своим государственным развитием великий князь во многом был обязан Головнину, который познакомил великого князя, вне служебных отношений, с той плеядой выдающихся общественных деятелей, которая постепенно группировалась впоследствии вокруг великого князя в эпоху преобразований императора Александра II. В совместных трудах по всем отраслям государственной деятельности великий князь и Головнин были неразлучны до последних дней и дружба их всегда оставалась неизменною и непомраченной.

Уже в 1850 году великому князю было вверено руководство крупной законодательной работой по морскому ведомству, а именно пересмотром и общим сводом морских уставов; с 3 сентября 1850 г. Константин Николаевич председательствовал в комитете, образованном для этой цели. Вскоре затем великий князь начал знакомиться и с делами управления морским ведомством: 25 июня 1852 г. Государь назначил его товарищем начальника Главного морского штаба, князя A. С. Меншикова, который, состоя в этой должности, управлял морским министерством. В следующем году, когда князь Меншиков отправлен был послом в Константинополь, Константин Николаевич с 21 января заместил его, вступив в управление морским министерством. Молодой великий князь ревностно и успешно исполнял свои новые обязанности; Государь высоко ценил его деятельность; 19 апреля великий князь получил чин вице-адмирала, а 6 декабря того же года ему пожалован был орден св. Владимира I ст., причем Государь выразил ему свое особенное благоволение в следующей грамоте: «Назначив Вас товарищем начальника главного штаба и следя внимательно за ходом служебной деятельности Вашей, приятно нам было удостовериться, что вы, вникая во все отрасли сей многосложной части, соответствуете тем нашему доверию. Возложенный на Вас важный труд составления устава морской службы совершили вы с отличным успехом, как засвидетельствовал перед нами генерал-адъютант князь Меншиков; вступая же за отсутствием его в управление морским министерством, успели в короткое время уменьшить расходы по комиссариатскому департаменту. Все сие, радуя родительское сердце, дает Вам право на особенное наше благоволение, в ознаменование которого жалуем вас кавалером ордена св. Владимира первой степени… Мы уверены, что, продолжая с тем же рвением действовать на служебном поприще Вашем, вы доведете управляемую вами часть до желаемого во всех отношениях совершенства и сделаетесь достойным, если обстоятельства того потребуют, вести флоты наши против врагов отечества к новой славе».

В следующие, последние годы царствования Николая I, Константин Николаевич продолжал управлять морским ведомством, вводя во флоте частичные улучшения. Император Александр II оставил в его руках морское ведомство и тотчас же по вступлении на престол, повелел ему 23 февраля 1855 г. управлять как флотом, так и морским министерством, по званию генерал-адмирала, на правах министра.

В 1854 и 1855 гг., во время осады Севастополя великий князь Константин Николаевич и великая княгиня Елена Павловна, между которыми существовали уже ранее особенно дружеские и доверенные отношения, положили в России начало тому, что образовало впоследствии во всем мире учреждения Красного Креста.

В то время как в Крыму у англичан действовала одиночно Miss NightingaIe – в русских войсках армии и флота около раненых и больных стал действовать целый организованный сонм исполнителей предначертаний великого князя Константина Николаевича и великой княгини Елены Павловны. Благодетельный результат этих начертаний обратил на себя благодарное внимание всей России.

Едва кончилась Крымская война, стоившая нам потери Черноморского флота и сопровождавшаяся запретом его возобновления, как великий князь Константин Николаевич уже положил первый камень такого возобновления под видом создания в Черном море Русского общества пароходства и торговли, устав коего был издан в августе 1856 г., через пять месяцев после заключения Парижского мира. Не прошло пяти лет, как это общество укрепило за собой почетное и серьезное место среди конкурирующих в Средиземном море иностранных мореходных компаний.

По окончании Крымской войны великий князь генерал-адмирал приступил к важным преобразованиям по морскому ведомству; но не ограничиваясь вверенной ему специальной частью, явился деятельным, видным участником многих реформ нового царствования. Особенно плодотворно и важно было участие Константина Николаевича в законодательных работах 1857–1861 гг. по делу освобождения крестьян. Не менее важным было также нравственное влияние великого князя на направление и общий ход преобразований в первую половину 60-х годов.

Император Александр II, признавая необходимость преобразований, не считал возможным провести реформы единственно силой самодержавной власти, разом сломив сопротивление сторонников старого порядка; Император давал свободу борьбе мнений, борьбе старого с новым; он не устранил от власти авторитетных заслуженных сановников прежнего царствования и считался с их мнениями, как с отзвуком настроения большинства общества. В силу этого деятельность великого князя, смелого сторонника новых идей, приобрела большое значение в общем ходе преобразовательного движения. В конце 50-х годов в обществе составилось довольно верное представление об этой роли Константина Николаевича. Современник, академик А. В. Никитенко, заметил в своем дневнике: «Великий князь пользуется репутацией защитника и главы партии всех мыслящих людей – главы так называемого прогресса».

Занимаясь специально делами морского управления, вел. кн. Константин Николаевич постоянно имел в виду общегосударственные задачи и потребности. В письме к кн. А. И. Барятинскому 24 июня 1857 г. он так указывает на ряд предстоящих реформ: «Состояние наших финансов, которое в высшей степени затруднительно, побуждает неотлагательно сократить по всем ведомствам все расходы, без которых можно обойтись, и пожертвовать многими прекрасными надеждами на будущее, для того, чтобы выйти из настоящего положения. Положение это становится тем важнее, что теперь явились с новой силой и требуют скорейшего разрешения другие важные жизненные вопросы внутренней администрации нашей, а именно: о крепостном праве, о раскольниках, о крайней необходимости устроить судопроизводство и полицию нашу так, чтоб народ находил, где-нибудь суд и расправу, чтоб приказания правительства исполнялись и чтоб высшие правительственные лица не были вынуждены для достижения благих целей прибегать к внезаконным средствам. В то же время необходимо изыскать новые и притом колоссальные источники народного богатства, дабы Россия сравнялась в этом отношении с другими государствами: ибо мы не можем далее себя обманывать и должны сказать, что мы и слабее и беднее первостепенных держав и что при том беднее не только материальными способами, но и силами умственными, особенно в деле администрации». Задолго до того, как император Александр II решился приступить к уничтожению крепостного права, Константин Николаевич проникся твердым убеждением в необходимости и своевременности этого преобразования. В апреле 1855 г. в разговоре об инвентарях, вводившихся в юго-западном крае, он заметил: «ведь это подготовляет волю; дай Бог кончить войну, а потом начнем другое дело». В 1856 г., ознакомившись как управляющий морским ведомством, с тягостным положением охтенских казенных поселян, состоявших под тесной крепостной опекой Петербургского адмиралтейства, великий князь начал разработку вопроса об отпуске их на волю. Через два года, 10 апреля 1858 г., охтенские поселяне были освобождены от крепостной зависимости и великий князь не замедлил возбудить вопрос об освобождении на тех же основаниях крестьян черноморских адмиралтейских селений. Горячий и безбоязненный сторонник освобождения крестьян, Константин Николаевич имел большое влияние на успешное разрешение вопроса об освобождении помещичьих крестьян, решительно вступив в борьбу с теми из ближайших сотрудников Императора, которые несочувственно или враждебно относились к реформе, и оказав сильную поддержку немногочисленным сторонникам освобождения. Вместе с великой княгиней Еленой Павловной, просвещенной и ревностной сторонницей реформ, Константин Николаевич повлиял на решимость Императора немедленно приступить к этому трудному делу и затем поддерживал своего царственного брата в минуты колебаний.

В октябре 1856 г. Н. А. Милютин писал великой княгине Елене Павловне: «при первом приступе к реформе (освобождения крестьян) нужна для успеха дела твердая нравственная опора, чтобы придать с самого начала твердость идеям, и убеждениям, еще столь колеблющимся. Обыкновенный деятель, подобный лицу, указанному Вашим Высочеством, не мог бы иметь ни авторитета, ни независимости, необходимых для такой роли. Он повредил бы себе, не достигнув цели. Беру на себя смелость указать единственное лицо, которое обладает всем необходимым, чтобы быть выразителем мыслей Вашего Высочества» – Милютин имел при этом в виду великого князя Константна Николаевича и в нем именно неокрепшая еще идея реформы нашла себе в самом начале «твердую опору».

Первый приступ к реформе сделан был Государем в отсутствие великого князя Константина Николаевича: 3 января 1857 г. образован был секретный комитет по крестьянскому делу. Великий князь находился в это время в далеком заграничном путешествии. Выехав 25 декабря 1856 г. из Петербурга, он пробыл некоторое время в гостях у королевы ганноверской, сестры своей супруги, затем у ее родителей в Саксен-Альтенбурге, посетил Дрезден, Веймар, Штутгарт; в феврале он отправился в Швейцарию и отсюда в Ниццу, где произвел смотр русской эскадре. В апреле великий князь прибыл в Париж и в следующем месяце, на возвратном пути в Россию, посетил Англию.

В течение этого времени секретный комитет по крестьянскому делу, не сочувствовавший освобождению крестьян, полгода просуществовал бесплодно. Лишь только Константин Николаевич вернулся в Россию, государь Александр II назначил его в июле 1857 г. членом названного комитета. Вступление в комитет великого князя сразу дало сильный толчок движению вопроса. В лице Константина Николаевича комитет приобрел наиболее убежденного и смелого защитника немедленного освобождения крестьян. Принявшись за дело со свойственной ему энергией, великий князь имел ряд совещаний с остававшимися в Петербурге в эти летние месяцы, членами комитета: Орловым, Ланским, Чевкиным и Ростовцевым, и сговорился с ними о некоторых началах преобразования. Первые отважные усилия его, однако, не увенчались успехом. После трех бурных заседаний, происходивших 14-го, 17-го и 18-го августа, большинство комитета, вопреки настояниям великого князя, оставшегося в меньшинстве, признало необходимым вести «дело улучшения быта помещичьих крестьян» с осторожностью и постепенностью, предложив для начала ограничиться изданием указа о дозволении дворянам отпускать на волю крестьян целыми селениями.

Государь утвердил мнение большинства комитета; но через три месяца мнение меньшинства, руководимого великим князем, восторжествовало. Получив адрес дворянства трех северо-западных губерний, выразившего (по мнению генерал-губернатора Назимова) желание освободить крестьян от крепостной зависимости, Государь приказал комитету немедленно обсудить главные основания реформ, предложив в руководство проект, составленный ранее министром внутренних дел Ланским. В восьмидневный срок, указанный Государем, комитет выработал знаменитый ответный рескрипт генерал-губернатору Назимову 20-го ноября 1857 г.: этим рескриптом устанавливались главные начала освобождения крестьян (впоследствии, впрочем, измененные) и повелевалось открыть дворянские комитеты в трех литовских губерниях и общую комиссию в Вильне, для составления проектов устройства и улучшения быта помещичьих крестьян. В пояснительном отношении министра внутренних дел было указано, что «улучшение быта крестьян» означает освобождение их от крепостной зависимости.

Слова «освобождение крестьян» были, наконец, произнесены. Но в рескрипте Государя и в бумаге Ланского речь шла пока еще не об общегосударственной реформе, а только о местных преобразованиях в трех литовских губерниях. Опасаясь, чтобы реформа не была локализована противниками освобождения крестьян, великий князь предложил комитету разослать рескрипт и пояснительное отношение ко всем губернаторам для сведения и соображения. Благодаря настойчивости великого князя комитет одобрил эту меру. Незначительная на первый взгляд мера, столь своевременно и смело проведенная великим князем, сильно двинула вперед все дело освобождения. Рассылкой этих бумаг правительство предложило дворянству всех губерний следовать примеру дворянства литовского и открыто ставило на очередь вопрос об освобождении крестьян по всей России. Большинство комитета на другой же день решилось испросить Высочайшее разрешение на приостановку рассылки рескрипта, – но было уже поздно: по распоряжению Ланского и Н. А. Милютина бумаги были отпечатаны немедленно, в ночь на 21-е ноября, и были уже сданы на почту.

Дальнейший сильный толчок движению дела дала речь Государя к петербургскому дворянству 9-го декабря 1857 г. и возвещенное в рескрипте 5-го декабря открытие петербургского губернского комитета по крестьянскому вопросу. После этого великому князю, действовавшему в согласии с великой княгиней Еленой Павловной и Милютиным, удалось провести мысль о придании делу освобождения крестьян полной гласности. Еще в августе 1857 г. он пытался убедить членов секретного комитета в необходимости огласить предположенные начала реформы, но тогда встретил решительный отпор со стороны большинства комитета; теперь, уступая настойчиво выраженному великим князем мнению, комитет согласился на опубликование рескриптов и в особенности министерских циркуляров. В связи с этим секретный комитет 8-го января 1858 г. был переименован в «Главный комитет по крестьянскому делу».

Ход законодательных работ по освобождению крестьян подробно изложен в биографии императора Александра II, а потому здесь остается упомянуть лишь об участии Константина Николаевича в сих работах. Участие это в 1858 г. было менее значительно, так как с открытием редакционных комиссий к ним перешел центр тяжести работ по крестьянскому делу и деятельность главного комитета почти совершенно прекратилась на полтора года. Великий князь не принимал участия в ответственной и сложной работе этих комиссий по окончательному выяснению главных начал и разработке всех подробностей реформы. В конце ноября 1858 г. он отправился в продолжительное путешествие за границу.

4 декабря великий князь прибыл в Виллафранку, отсюда на фрегате «Громобой» с русской эскадрой из четырех судов отплыл в Тулон и посетил Париж. С 22 декабря Константин Николаевич три месяца прожил в Оливуцце близ Палермо, совершив несколько коротких поездок. 6 апреля великий князь на фрегате «Громобой» в сопровождении эскадры, отправился в Грецию, где осмотрел Афины, затем – в Яффу, посетил Иерусалим, и 25 мая прибыл в Константинополь, откуда по Черному морю проследовал в Крым. Находясь за границей, великий князь внимательно следил за всем, что делалось на родине, и вел обширную переписку официальную и частную с русскими государственными деятелями.

Члены редакционных комиссий, с Н. А. Милютиным во главе, защищавшие преимущественно интересы крестьян, стремившиеся к наибольшему обеспечению их землей при освобождении, знали, что великий князь вполне сочувствует их стремлениям, и уверенность в этом давала им бодрость в борьбе с противниками. Великий князь следил за постепенным развитием законопроекта при деятельном содействии своего секретаря А. В. Головнина, который, будучи другом Н. A. Милютина и приятелем многих членов комиссии, всегда знал, что в них происходило. Благодаря этому великий князь ознакомился не только с существенными сторонами проекта, но и с мотивами его, которых редакционные комиссии не успели изложить в объяснительной записке, вследствие поспешности их закрытия. Таким образом он явился вполне подготовленным для выполнения возложенной на него Государем задачи председательства в главном комитете во время обсуждения проекта комиссий.

Назначение Константина Николаевича в октябре 1860 г. председателем главного комитета, на место заболевшего кн. А. Ф. Орлова, было радостно встречено сторонниками его взглядов на проведение реформы. Назначение это давало великому князю возможность оказать сильное влияние на успешное окончание дела, которому он горячо сочувствовал.

Император Александр II высоко ценил важность услуг, оказанных великим князем делу освобождения крестьян; в заседании Государственного Совета 28 января 1861 г. он горячо благодарил его, поцеловав несколько раз. В рескрипте великому князю, подписанном в один день с утверждением положения 19 февраля 1861 г., Государь писал: «Я не забуду и со мной, конечно, вся Россия не забудет, как действовали в сем важном случае Ваше Императорское Высочество и как другие члены комитета». Впоследствии в день празднования 25-летия своего восшествия на престол Александр II в своей речи Государственному Совету назвал великого князя «первым своим помощником в крестьянском деле».

В законодательных работах по второй важнейшей реформе 60-х годов, – общей судебной реформе, великий князь не принимал прямого участия, но в начальную ее стадию существенно содействовал торжеству идей, положенных в основу судебных уставов императора Александра II. Вопрос об общем преобразовании суда в духе этих идей был разрешен Императором в сентябре 1862 года, когда им утверждены были основные начала реформы. Между тем великий князь Константин Николаевич еще за два года до этого проектировал преобразование морского судоустройства и судопроизводства на тех же самых началах,

Живо сознавая крайнюю неудовлетворительность и жестокость старых судебных порядков, великий князь с первых же лет нового царствования спешил устранить некоторые недостатки военно-морского суда частичными мероприятиями. Объявленные по представлениям морского министерства Высочайшие повеления 9 марта 1855 г., 4 июня и 5 октября 1856 г. и 5 мая 1858 г. явились предвестниками судебной реформы, устанавливая новый гуманный взгляд на подсудимых. Этими узаконениями определялось, что «лица, состоящие под следствием и судом, доколе не будут обвинены, не суть еще преступники и посему могут быть лишены свободы единственно для необходимой предосторожности. Во всяком случае обращение с ними должно быть согласно со справедливостью и человеколюбием».

С другой стороны приняты были меры против одного из главных зол старого письменного и тайного суда – крайней медленности судопроизводства. С целью возможного ускорения его и сокращения переписки Высочайшим поведением 22 декабря 1858 года отменены были некоторые судебные обрядности и установлены новые правила письмоводства в судах. В 1855 г. при аудиториатском департаменте была образована особая комиссия для переработки правил о наблюдении за скорейшим решением судных дел и об отчетности в их производстве.

Наконец, в военно-морской суд внесено было до известной степени начало гласности. По распоряжению великого князя, явившемуся важным нововведением, наиболее любопытные из морских судебных дел начали оглашаться во всеобщее сведение на страницах «Морского Сборника».

Но все эти мероприятия не изменяли основных начал старого военно-морского судопроизводства и поэтому, естественно, не могли привести к существенному его улучшению. Видя единственный исход из прежнего неудовлетворительного положения военно-морского суда в коренной реформе его, великий князь учредил в июле 1857 г. при аудиториатском департаменте особый комитет по пересмотру свода морских уголовных постановлений, поручив ему составить проект морского судного устава на новых, современных началах. Эти новые для России западноевропейские начала суда сказались недостаточно известными членам комитета и для успеха их работ великий князь признал необходимым прежде всего собрать материалы за границей; с этою целью генерал-аудитор флота, П. Н. Глебов, был командирован в 1858 году во Францию и позднее в 1860 г. юрисконсульта морского министерства Варранд – в Англию. Результатом командировки Глебова был составленный им, применительно к судебным учреждениям Франции, проект устава морского судоустройства и судопроизводства, в основу которых положены были начала, чуждые до того времени русскому процессу: самостоятельность судей, состязательный устный процесс, гласность уголовного процесса и обеспечение права защиты обвиняемого. Это были основные начала судебных уставов 1864 года, морское ведомство впервые оглашало их в России официально во всеобщее сведение.

Во всеподданнейшем отчете в 1880 г. великий князь Константин Николаевич, справедливо гордясь своим содействием великой реформе 1864 г., заметил, что проект военно-морского судебного устава 1860 г. много содействовал принятию решения подвергнуть наше судоустройство и судопроизводство коренному преобразованию, что он побудил оставить мысль об улучшении прежних судебных порядков отдельными частичными изменениями.

Действительно, этот проект, напечатанный в 1860 г., за два года до утверждения основных положений преобразования судебной части в России (29 сентября 1862 г.), тотчас же был разослан высшим правительственным учреждениям, судебным чинам (председателям судебных палат и губернским прокурорам), а также юристам, профессорам университетов. В следующем же году морское министерство напечатало два тома «Отзывов и замечаний разных лиц на проект устава о военно-морском суде».

Этот проект сам по себе отличался многими существенными недостатками. Провозгласив необходимость реформы суда на новых началах и формулировав их в самом уставе и в объяснительной записке вполне определенно, составители проекта отчасти не сумели, отчасти не решились вполне последовательно провести эти начала в проектированных ими учреждениях. Настаивая на независимости судебной власти от административной, они вслед за тем, во имя военной дисциплины, безусловно подчиняли следователей командирам портов, образовывали морские суды из лиц, подчиненных тем же командирами и т. п. Старания составителей ввести состязательный элемент в судебный процесс также не увенчались успехом. Проект не удовлетворял вообще своей непоследовательностью юристов и потому впоследствии был существенно переработан. Он имел, однако, весьма важное значение в общем ходе судебной реформы, как первый официальный проект, в котором, благодаря решимости великого князя, без всяких уступок приняты были два великие начала судопроизводства: устное судоговорение и гласность, и было открыто признано превосходство двух других западноевропейских начал суда: самостоятельности судей и обеспечения права защиты обвиняемого. В проекте ярко выражено назревшее сознание полной неудовлетворительности старого суда и намечен был правильный путь для реформы.

Великий князь, выйдя из области подлежащих его непосредственному ведению вопросов морского управления, и не ожидая почина от специальных судебных ведомств, своим проектом смело поставил на очередь общую судебную реформу. Все поняли значение этого шага великого князя Константина Николаевича и большинство восторженно приветствовало его проект, как «зарю прекрасной будущности для России». Некоторые находили неудобным преобразовать морские суды, оставив в общих судах всю прежнюю систему; но большинство поддерживало такую частную реформу, в уверенности, что «введение морского проекта в действие неминуемо повлечет коренное преобразование всего судоустройства и судопроизводства как военного, так и гражданского». «Морское ведомство, писал К. П. Победоносцев, хочет положить начало, показать пример на практике. Благослови Боже это благое начинание морского ведомства».

Для переработки первоначального проекта военно-морского судебного устава в 1861 году учреждена была особая комиссия, В начале 1862 г. действия ее были приостановлены ввиду начавшегося в это время обсуждения вопроса об общем преобразовании судебной части в Империи. Затем, немедленно по утверждении основных положений этой реформы, образована была 2 ноября 1862 г. новая комиссия из представителей военного и морского ведомств для начертания общих основных положений военного и военно-морского суда. По утверждении Государем 25 октября 1865 г. основных положений преобразования военно-судной части, выработан был к началу 1866 года представителями морского и военного ведомств подробный проект уставов военно-уголовного судоустройства и судопроизводства. Великий князь генерал-адмирал руководил этим делом в полном согласии с военным министром Д. А. Милютиным, неуклонно держась основных принципов «Судебных уставов» 1864 года. В 1866 г., 4 июля, был учрежден для обсуждения проекта военно-судебного устава особый комитет под председательством великого князя. После подробного обсуждения этого проекта в комитете, он был направлен и утвержден Государем 15 мая 1867 г.

Кроме реформ крестьянской и судебной имя великого князя Константина Николаевича тесно связано также и с третьей крупной реформой царствования Александра II, – отменой телесных наказаний.

Энергичный противник жестоких телесных наказаний вообще, великий князь Константин Николаевич не находил возможным делать в этом вопросе исключение для военно-морской службы и его не останавливал пример передовой Англии, сохранявшей телесные наказания во флоте. При посредстве органа своего ведомства, «Морского Сборника», великий князь первый начал подготовлять почву для уничтожения шпицрутенов, кошек и розог. Он не только стремился к отмене жестоких наказаний, но шел гораздо дальше, безусловно воспретив, в 1860 г., морским офицерам собственноручные расправы с матросами.

Вопрос об отмене телесных наказаний возбужден был кн. Н. А. Орловым в бытность его посланником в Брюсселе. В марте 1861 г. он представил Государю записку о необходимости этой реформы; в составлении записки кн. Орлову помогал генерал-аудитор П. Н. Глебов.

Великий князь тотчас же горячо приветствовал и поддержал гуманное начинание кн. Орлова. «Телесные наказания, писал великий князь в своем официальном заключении по этому вопросу, составляют для государства такое зло, которое оставляет в народе самые вредные последствия, действуя разрушительно на народную нравственность и возбуждая массу населения против установленных властей». Употребление телесных наказаний в войсках, находил он, не достигает цели: «ни жестокость телесных казней и наказаний, ни частое употребление их не ведут к поддержанию дисциплины, а, напротив, жестокость телесных наказаний и неумеренное употребление их, без крайней в том необходимости и без достаточного зрелого обсуждения проступка виновного, могут ослаблять силу военной дисциплины, подрывая живую связь между офицерами и нижними чинами, поселяя в них чувства взаимного неуважения и нерасположения». Великий князь энергично настаивал на неотложности отмены наказаний плетьми и шпицрутенами, которые в сущности, как указывал кн. Орлов, были не только жестокой пыткой, но и мучительной смертной казнью, так как наказание шпицрутенами весьма часто оканчивалось смертью преступника; великий князь предлагал узаконить отмену этих наказаний по военному и морскому ведомствам немедленно и не ожидая соответствующего распоряжения по гражданскому ведомству. Решительный голос великого князя Константина Николаевича особенно повлиял на издание гуманного закона 17 апреля 1863 г., потому что он восставал против жестоких наказаний, хотя и являлся представителем морского ведомства, в котором необходимость железной дисциплины, казалось, оправдывала строгость наказаний более чем где-либо.

Освобождение печатного слова от предварительной цензуры совершилось также в значительной степени благодаря влиянию вел. кн. Константина Николаевича. Действуя более самостоятельно в своей специальной области морского управления, он первый допустил в конце 50-х годов гласное обсуждение проектов преобразований, задуманных морским ведомством, и не только по военно-морской специальности, но даже иногда и по вопросам, имевшим общегосударственное значение. На страницах органа морского министерства, «Морского Сборника», впервые началось гласное обсуждение новых начал воспитания и судоустройства. Обсуждение поставленного морским министерством вопроса о реформе морского воспитания, естественно, вызывало обсуждение вопроса о наилучшей системе воспитания вообще. Известные статьи Пирогова «Вопросы жизни» и «Школа и жизнь», напечатанные в «Морском Сборнике» в 1856 и 1860 гг., явились крупной новостью в нашей литературе по той свободе, с которой трактовались в них новые гуманные начала воспитания. В статьях Глебова и Яневича-Яневского в 1857 г. впервые допущено было гласное обсуждение новых начал судоустройства и судопроизводства.

«Морской Сборник», издававшийся под ближайшим наблюдением великого князя, превратился в живой орган, в котором разрабатывались самые существенные и жгучие общественные вопросы. В мемуарах современника, Валуева, замечено об этом времени, что «газеты наши живут только перепечатками из «Морского Сборника». Журнал этот, естественно, получил широкую популярность в русском обществе; число его частных подписчиков возросло в 1857 г. до 1680. Несколько позднее он печатался в количестве 5000 экземпляров. В гласном обсуждении реформ великий князь видел лучшее средство для их успеха. Он считал необходимым снять покров тайны, скрывавший от общества деятельность администрации. По распоряжению его, явившемуся смелым для того времени нововведением, в «Морском Сборнике» начали с 1853 г. оповещаться во всеобщее сведение правительственные распоряжения по морскому ведомству, донесения о плаваниях, извлечения из годовых отчетов и ревизий. В своем всеподданнейшем отчете в 1880 г. великий князь говорит, что «такого рода гласность, придаваемая действиям всех служащих в морском ведомстве, приносила несомненную пользу влиянием страха общественного порицания». В этом же отчете он, упоминая о том, что сметы до 1858 г. составляли государственную тайну, замечает: «Морское министерство было первое, которое уничтожило у себя эту вредную для пользы дела таинственность, ввело печатание смет и сделало их такими образом предметом гласного обсуждения».

Великий князь имел косвенное влияние и на некоторые из тех великих реформ 60-х годов, в которых он не принимал непосредственного участия, поддерживая деятелей, посвящавших им свои силы и во многих случаях выдвинутых им самим. Сочувствие и поддержка Константина Николаевича обеспечены были министру народного просвещения А. В. Головнину в его мероприятиях по отношению к печати и в проведении университетского устава 1863 г. Великий князь высоко ценил знаменитого деятеля эпохи реформ Н. A. Милютина и всегда готов был ему содействовать. Когда в феврале 1861 г. Милютин подал просьбу об отпуске, видя, что он не пользуется полным доверием Государя, Головнин 1 марта сообщил ему о следующем своем разговоре с вел. кн. Константином Николаевичем: «Я видел утром великого князя, но мне не удалось убедить Его Высочество стать на вашу точку зрения. Великий князь настаивал на своем мнении, что вы должны быть утверждены в вашей должности товарища министра». Вслед за тем, 3 марта, Головнин пишет Милютину о новом разговоре с великим князем: «Его Высочество долго беседовал со мною. Он находил, что Вы более чем кто-либо другой, необходимы для великого дела и что Вы должны заместить Ланского. Он хочет сам переговорить (об этом с Государем)». Великий князь относился, как сообщает Головнин, «с искренней симпатией и уважением к Милютину»; он живо интересовался его планом земской реформы. Через день после подписания манифеста 19 февраля великий князь просил Милютина сообщить его мысли по этому вопросу и получил от него 22 февраля записку о введений в России земского самоуправления.

Предполагавшееся великим князем назначение Н. А. Милютина на пост министра внутренних дел не состоялось. Однако, при назначении новых министров в конце 1861 г. и начале 1862 г. Государь выбрал себе несколько новых сотрудников из кружка государственных деятелей, группировавшихся вокруг вел. кн. Константина Николаевича и одинаково с ним убежденных в необходимости коренных преобразований по всем отраслям управлений. Министром народного просвещения назначен был А. В. Головнин, состоявший несколько лет, с 1850 г., секретарем при Константине Николаевиче; военное министерство вверено было Д. А. Милютину, министерство финансов – А. X. Рейтерну, который преобразовал систему счетоводства в морском ведомстве.

Горячая пора преобразований начала 60-х годов ознаменовалась революционным движением в Царстве Польском. В самом начале этого движения император Александр II пытался прекратить его политикой примирения, избегая насилия. Глубоко проникнутый гуманными идеями эпохи великий князь Константин Николаевич вполне сочувствовал этой системе успокоения Польши и принял должность наместника императора в Царстве Польском в наиболее критическое время, когда в царстве грозил разразиться со дна на день открытый вооруженный мятеж. 27 мая 1862 г. подписан был Высочайший указ о назначении великого князя на должность наместника, с подчинением ему на правах главнокомандующего всех войск, расположенных в царстве Польском. Другим указом того же числа Государь облекал наместника, как своего представителя, полной властью, за исключением власти законодательной и дел чрезвычайной важности, подлежавших решению самого Императора. Поддерживая в царстве порядок, безопасность и спокойствие великий князь в пределах административной власти уполномочен был действовать через посредство подчиненных ему начальника гражданского управления, маркиза Велепольского, и командующего войсками. 15-го июня на жизнь предместника великого князя, генерала Лидерса, произведено было покушение в Варшаве: выстрелом из пистолета неизвестный ранил его тяжело в лицо. Великий князь Константин Николаевич поспешил тогда в столицу Царства Польского на свой опасный пост. 20 июня он прибыл в Варшаву вместе с супругой, ее Высочеством Александрой Иосифовной. На другой же день, 21 июня, при выходе великого князя из театра, сделан был и в него выстрел из пистолета в упор. Пуля, пройдя через эполету, легко ранила его в плечо.

На приеме в замке великий князь сказал чиновникам и почетным лицам из поляков, явившимся поздравить его с чудесным спасением: «Вот уже второе преступление в одну неделю. Провидение охранило меня и я считаю этот случай счастливым, потому что он указывает краю на то, как далеко зашла зараза. Я глубоко убежден, что благородная и великодушная польская нация отвергает всякое соучастие в покушениях такого рода, но слов недостаточно: нужно дело. Брат мой желает вашего счастья, вот почему он прислал меня сюда. Рассчитываю на вашу помощь, чтобы я мог исполнить мою миссию. Дайте мне возможность трудиться вам на благо и будьте уверены, что я совершу все, что только в моих силах». Обратясь к графу Замойскому великий князь спросил: «Вы, граф, одобряете меня? Так дайте же руку», – и, взяв также за руку маркиза Велепольского, прибавил: – «Прошу, господа, вашего содействия. Поддержите меня вашим нравственным влиянием, так как всякое правительство, лишенное поддержки нации, остается бессильным».

В полном согласии с великим князем-наместником маркиз Велепольский энергично принялся за исполнение своей программы примирения путем уступок политическим притязаниям поляков. Некоторые отрасли управления, почта и пути сообщения, были изъяты от подчиненности подлежащим ведомствам империи; все должности местной администрации от высших (главных директоров правительственных комиссий и губернаторов) и до низших были замещены природными поляками; польский язык введен в официальную переписку властей. Военное положение постепенно отменено было в пяти губерниях царства. Великий князь наместник широко пользовался предоставленным ему правом помилования. К концу сентября 1862 г. из общего числа 499 осужденных им прощены были 289 человек.

Но политика примирения не остановила мятежного движения; революционные демонстрации не прекращались. В начале следующего 1863 г. великий князь наместник увидел себя вынужденным прибегнуть к мерам строгости. Военное положение, отмененное в нескольких губерниях, было вновь введено по всему пространству Царства Польского. Объявлено Высочайшее повеление о применении порядка сокращенного военно-полевого суда к мятежникам, взятым в плен с оружием в руках. Прибывшие из империи войска начали преследование отрядов повстанцев.

Кровавая борьба с мятежными поляками продолжалась уже полгода, но восстание продолжало развиваться. Великий князь все-таки не желал принять те крайние меры строгости, при помощи коих успешно подавлено было восстание в других местностях и оставил должность наместника в Царстве Польском.

В рескрипте, тогда же данном великому князю, Государь следующим образом определил высокую цель, преследовавшуюся им при управлении Польшей: «Призвав ваше императорское высочество в прошедшем году к управлению Царством Польским в качестве моего наместника, я желал выразить мою твердую волю дать постепенное развитие новым учреждениям, мною Царству дарованным. Самое назначение любезного мне брата было ручательством моего искреннего желания следовать путем умиротворения к восстановлению нарушенного порядка в Польше и водворению в ней прочного управления на основаниях, согласных с нуждами и пользой края. Вполне постигнув мои благосклонные к народу польскому намерения, душевно им сочувствуя и воодушевленные высокой мыслью примирения, ваше императорское высочество с достойным самоотвержением пожертвовали всем положением вашим в империи, чтобы на новом поприще, неограниченным моим доверием вам указанном, усугубить ваше рвение на пользу службы и отечества… Народ польский не хотел понять и оценить мысль назначения вашего императорского высочества моим наместником и вероломным восстанием и преступными заговорами оказался недостойным данного ему в лице любезного мне брата залога благосклонных намерений моих»…

В конце октября 1863 г. великий князь вместе с августейшей супругой выехал через Крым в продолжительное заграничное путешествие. Первую половину ноября он провел в Вене, затем несколько месяцев – в германских княжествах Бадене, Дармштадте, и Альтенбурге, у родственного ему герцога.

1 января 1865 г. великий князь Константин Николаевич был назначен председателем Государственного Совета; но прежде чем перейти к изложению деятельности великого князя в Совете, мы считаем удобным представить очерк многолетнего управления его морским министерством.

Великий князь Константин Николаевич находился во главе управления морским ведомством 28 лет, с 1853 по 1881 год. Время это было одним из наиболее тяжелых переходных периодов в истории флотов вообще и русского в особенности. В кораблестроении совершался коренной переворот; крупные технические открытия и усовершенствования в этой области следовали одно за другим. Положение нашего морского ведомства, в сравнении с другими державами, было особенно затруднительным, так как знания русских техников оказались далеко не на высоте новых требований кораблестроения.

Едва успели мы с большими трудами создать в замену отживавших свои дни парусных судов несколько военных колесных пароходов, как введение в военное кораблестроение винтовых двигателей уничтожило значение этих судов. В Крымскую войну Англия и Франция, противопоставив нам вместе с парусными судами и колесными пароходами, несколько вновь построенных винтовых кораблей, совершенно парализовали действия нашего флота. Едва удалось нам вслед за тем, по примеру этих держав, построить деревянные суда с винтовыми двигателями, как после 1863 г. на смену деревянным явились железные суда, обшитые броней, и мы должны были употреблять новые чрезвычайные усилия, чтобы организовать дело сооружения броненосцев.

Явившиеся в 1854 г. в Черное и Балтийское моря английские и французские суда с винтовыми двигателями не были для нас совершенной новостью. Винтовые корабли нового типа начали сооружаться за границей задолго до того и наше морское министерство еще в 1846 году приступило к постройке первого русского винтового фрегата «Архимед». Это судно было спущено на воду в Петербурге в 1848 году; оно окончило, однако, свою службу в самом же начале, потерпев крушение во время пасмурной погоды 6 октября 1850 г. у острова Борнхольма. Учрежденный при морском министерстве особый пароходный комитет внимательно следил за ходом усовершенствований по части применения пара к военному судостроению, но, по замечанию великого князя во всеподданнейшем отчете 1880 г., «тяжелой машине тогдашней нашей морской администрации требовалось очень много времени, чтобы при посредстве бесчисленных письменных и других формальностей довести каждое предположение до исполнения»; притом считали нужным ждать «дальнейших усовершенствований, последнего слова в теорий и практике, и не решались рисковать затратой денег». Только через три года после постройки «Архимеда» нашли нужным приступить к постройке двух винтовых фрегатов и к переделке, по примеру Англии, трех парусных кораблей в винтовые. Корпуса строились в России, но машины для всех пяти судов были заказаны в Англии. Ввиду полной неподготовленности наших казенных адмиралтейств и заводов к новой, сложной работе постройки винтовых механизмов, морское ведомство не решалось приступить к постройке машин в России и не принимало мер для подготовки наших техников и заводов к этим работам. Ближайший опыт показал настоятельную необходимость строить военные суда собственными средствами; из числа заказанных в Англии машин мы успели получить до Крымской войны только две, а остальные три были конфискованы английским правительством.

В таком положении находилось дело сооружения новых винтовых кораблей при вступлении великого князя Константина Николаевича в управление морским ведомством. Великому князю предстояла трудная задача создать новый винтовой флот; Крымская война заставила спешить с этим делом. В декабре 1854 г. император Николай повелел экстренно соорудить к навигации 1855 г. шхерную паровую флотилию из 38 винтовых канонерских лодок. В следующем году велено было изготовить немедленно еще 35 винтовых лодок того же типа и приступить к постройке больших винтовых судов: 8 кораблей, 3 фрегатов и 6 клиперов.

Неудачный опыт изготовления в Англии паровых механизмов, окончившийся их конфискацией, принудил морское ведомство приступить к изготовлению машин в России, несмотря на полную неподготовленность казенных верфей и заводов. В трудные годы тяжелой войны, в виду неприятеля, великий князь генерал-адмирал должен был положить начало нашей независимости от иностранных заводов. Казенные верфи и заводы были наскоро приспособлены к новым работам и деятельность их доведена до крайнего напряжения; одновременно поручено было частным заводам изготовление винтовых механизмов при содействии со стороны морского ведомства. Благодаря чрезвычайной энергии, проявленной в этом деле морским министерством, менее чем в два года создана была целая флотилия из 75 винтовых канонерских лодок, построено 14 корветов с артиллерией по 11 пушек, и все эти суда были снабжены механизмами русской работы. Кроме того, к концу войны находились в постройке 8 кораблей, 3 фрегата и 6 клиперов с винтовыми двигателями; достроены они были уже по окончании войны.

Неопытность в деле постройки судов нового типа и вынужденная обстоятельствами чрезмерная спешность работ имели неизбежным следствием то, что эти первые русские винтовые суда оказались с большими изъянами; употребленный на них материал, лес и железо, далеко не удовлетворяли требованиям. Так, например, корабль «Ретвизан», спущенный на воду в 1855 г., через три года во время плавания в Средиземном море, получил значительный перелом корпуса. Фрегат «Аскольд», несмотря на обнаруженные им во время кругосветного плавания прекрасные морские качества, также не обладал достаточной крепостью корпуса и в 1858 г. шторм в Китайском море расшатал его во всех частях.

Несмотря на это, постройка указанных судов принесла существенную пользу, как первая попытка нашего освобождения от иностранной зависимости в деле судостроения. С этого времени основой судостроительной деятельности морского министерства стало: сооружение флота в России из русских материалов силами русских техников и мастеров. С этой целью морское ведомство решило капитально перестроить адмиралтейства, углубить гавани, расширить и построить новые доки, соорудить новые заводы, мастерские и склады, снабдив их соответствующими машинами и механизмами. Принят был целый ряд мер, чтобы дать возможность русским мастерам и техникам приобрести за границей необходимые знания и опытность, и через несколько лет все иностранные техники и мастера заменены были в наших адмиралтействах русскими людьми. Частным заводам давались заказы на постройку судов и механизмов, несмотря на то, что они строились здесь медленнее, обходились в первое время дороже и требовали переделок, – морское ведомство не останавливалось перед пожертвованиями для поддержания частной судостроительной и механической промышленности, сознавая, что излишним расходом мы оплачивали в этом случае нашу самостоятельность в деле, соединенном с безопасностью государства. Трудности и неудачи, сопутствовавшие неуклонному преследованию этих целей, доставили главному руководителю дела, великому князю, по его собственному признанию, «много тяжких минут испытания и разочарования», но со стороны Государя он встречал постоянно поддержку и полное сочувствие.

После экстренных работ во время войны морское ведомство, по заключении Парижского мира, приступило к систематическому сооружению судов нового типа с винтовыми двигателями. Парусные суда и колесные пароходо-фрегаты отжили свое время.

В 1857 г., во время заграничной поездки, великий князь ознакомился с морскими силами Англии и Франции и по возвращении в Россию так охарактеризовал свое положение, как главы морского ведомства, в письме к князю Барятинскому: «Я теперь ничто иное, как генерал-адмирал без флота и который только что видел своими глазами гигантские флоты и морские способы вчерашних врагов наших. Мне предоставлено доверием Государя создать России флот, ибо нет у нас флота». В основу одобренного затем Государем плана сооружения флота великий князь положил мысль, которая ранее поставлена была целью для деятельности морского ведомства императором Николаем: «Россия должна быть первоклассной морской державой, занимать в Европе третье место по силе флота после Англии и Франции, и должна быть сильнее союза второстепенных морских держав».

От программы, начертанной великим князем, пришлось, однако, немедленно отступить вследствие финансовых затруднений. Постройку судов по этой программе предположено было начать с 1858 г.; но смета морского министерства на этот год была сокращена почти на 3000000 р. и кроме того, министерство должно было передать в государственное казначейство свои капиталы на сумму более 2000000. В последующее время до 1862 г. кредиты морского министерства также урезывались, так что размеры судостроения пришлось согласовать не столько с предначертанной программой, сколько с затруднительным положением государственного казначейства.

В период времени с 1856 по 1863 г. сооружено было 26 винтовых судов: 3 трехдечных корабля, 7 фрегатов, 6 корветов, 7 клиперов и 3 морские канонерские лодки. Из числа этих судов только пять было построено за границей; а механизмов, несмотря на все усилия морского ведомства, только девять удалось изготовить в России – остальные пришлось заказать за границей.

Постройка этих судов произведена была в общем весьма успешно; при сооружении их удалось избежать ошибок, сделанных при работах во время Крымской войны; большая часть новых судов по своим морским и боевым качествам не уступали судам тех же типов сильнейших иностранных флотов. 70-ти пушечный фрегат «Генерал-Адмирал» стяжал славу лучшего парового и парусного судна не только у нас, но и за границей. Тревожные политические обстоятельства в 1862 и 1863 гг. дали возможность проверить результаты деятельности морского ведомства по части судостроения под управлением великого князя, и проверка оказалась всецело в его пользу: в 1852 и 1853 гг. морское ведомство с трудом могло выбрать из многочисленного состава Балтийского флота для отправления в Тихий океан только три парусные судна, дошедшие туда после многочисленных исправлений в различных портах, – теперь, в 1862 г., оказалось возможным отправить в Северную Америку по первому требованию две эскадры из 6-ти винтовых судов каждая, вполне отвечавших современным требованиям, причем одна из эскадр, снаряженная экстренно в две недели, перешла из Кронштадта в Нью-Йорк, не зайдя ни в один порт.

Между тем, дни этого, только что созданного с большими усилиями, деревянного винтового флота были уже сочтены. Едва лишь морское ведомство успело прочно организовать постройку новых судов, приспособив к тому адмиралтейства и заводы и усвоив все улучшенные приемы, как появление на западе железных броненосных судов, на смену деревянных, лишь обшитых броней, заставило нас снова перестраивать весь флот.

Первые броненосные суда, батареи, обшитые железными плитами в четыре дюйма толщиной, сооружены были во Франции и испытаны они были впервые в 1855 г. при взятий нашей черноморской крепости Кинбурна; по примеру Франции приступила к постройке броненосных судов и Англия, в 1859 г.

Морское ведомство зорко следило за первыми шагами этих держав в деле пересоздания флота. Великий князь генерал-адмирал, начиная с 1858 г., неоднократно докладывал Государю о начинающемся новом радикальном перевороте в морском судостроении и указывал на необходимость приступить к постройке броненосцев; каждый год, при обсуждении сметы морского министерства, он обращал на это внимание Государственного Совета. В ожидании отпуска необходимых средств на сооружение броненосцев морское министерство до 1861 г. должно было ограничиваться только предварительными опытами над железными плитами и листами для обшивки судов. Но в 1861 г. английский и французский флоты, вследствие постройки броненосцев, получили такой перевес над нашим деревянным флотом, что медлить далее было невозможно. Броненосные суда нанесли такой же удар существованию деревянных, как за десять лет перед тем винтовые суда парусному флоту. Великий князь решился, не ожидая особых ассигнований, обратить на броненосное судостроение все средства ограниченной сметы своего ведомства оставив в стороне самые настоятельные потребности флота, как например практические плавания. В этом году заказано было в Англии первое русское броненосное судно – батарея «Первенец» и приглашен был в Петербург английский заводчик Митчель и английские мастера, для постройки на Галерном острове другой броненосной батареи того же типа «Не тронь меня». Знаменитая победа 8 марта 1862 г. броненосца «Мерримак» над пятью деревянными, винтовыми и парусными судами послужила блестящим подтверждением настоятельности начатого великим князем сооружения броненосных судов. Но победитель деревянных судов «Мерримак», фрегат старого типа, лишь обшитый броней, в свою очередь был побежден, на другой же день после упомянутого боя, небольшим судном «Монитор»; это был вновь изобретенный американцами башенный железный броненосец; имя этого судна, «Монитор», стало нарицательным. Великий князь генерал-адмирал, получив известие об этой битве, немедленно командировал в Америку двух моряков для ознакомления с броненосцем нового типа.

Возникшие у нас с Англией в 1863 г. политические несогласия по польскому вопросу, грозившие возможностью разрыва с этой державой, дали сильный толчок сооружению русского броненосного флота. Особый комитет, учрежденный для обсуждения мер по обороне Кронштадта и столицы, признал, что Кронштадт невозможно отстоять против английского флота без помощи броненосных судов.

При таких обстоятельствах на морское ведомство возложена была задача употребить все возможные усилия и немедленно соорудить броненосную флотилию для обороны Кронштадта и столицы. Это экстренное поручение не застало морское ведомство неподготовленным. Две броненосных батареи уже строились, одна в Англии, другая в Петербурге. Техника броненосного железного судостроения заключала в себе много нового; но русские морские техники не были уже в это время столь беспомощными, как десять лет назад. Морское министерство действовало с чрезвычайной энергией, соответствовавшей обстоятельствам. Немедленно построены были новые эллинги и мастерские, отчасти приспособлены старые. Не прошло года, как на воду Кронштадтского рейда спущены были 10 мониторов американской системы Эриксона и одна двухбашенная броненосная лодка, построенная на русских казенных и частных верфях; команды были обучены заранее в выстроенных на берегу моделях башен. Кроме того в 1864–1865 годах достроена была приведенная из Англии в неоконченном виде батарея «Первенец» и две батареи, строившиеся в России, и кроме того, переделаны были в броненосные суда два деревянных фрегата.

Эти 16 судов, построенные в два-три года, послужили началом нашего нового броненосного флота в Балтийском море. В боевом отношении они оказались вполне удовлетворительными, несмотря на спешность их постройки. В 1865 г. великий князь ходил с девятью мониторами и двумя батареями в Швецию для испытания их в плавании. Это плавание, между прочим, показало, что наши мониторы, хотя и построенные в целях обороны берегов, не лишены были до известной степени качеств мореходных судов; они хорошо выдерживали свежую погоду и хорошо слушались руля.

Полный переворот в судостроении, заменивший деревянные корпуса судов железными и покрывший их тяжелой броней, заставил во второй раз совершенно заново перестроить наши адмиралтейства в Петербурге, Кронштадте и на Ижоре и создать новые казенные заводы. В то же время, несмотря на огромные затруднения, морскому министерству удалось вызвать к жизни несколько новых частных заводов, железоделательных, механических и судостроительных. При посредстве постоянных морских агентов и инженеров, в большом числе командированных за границу, министерство следило шаг за шагом за иностранными изобретениями и усовершенствованиями в деле судостроительной техники. Все новые броненосные суда, за исключением одной упомянутой выше батареи «Первенец», были построены в 1861–1864 гг. в России; только время от времени мы еще обращались к заграничным заводами с заказами механизмов и брони и то по большей части единственно для того, чтобы иметь образцы для подражания и дать доступ русским инженерам и мастерам на иностранные заводы для изучения производства.

Морское министерство, руководимое великим князем, шло в деле уничтожения нашей технической и промышленной зависимости от иностранцев, как и во многих других случаях, впереди других ведомств. Деятельность его в этом направлении Государь поставил в пример всем другим министрам, повелев 6 октября 1866 г.: «прекратить на будущее время правительственные заказы за границей, подобно тому, как это уже приведено в исполнение по морскому ведомству и затем все заказы как военного министерства, так и других ведомств исполнять внутри государства, несмотря ни на какие затруднения или неудобства, которые это могло бы представить на первых порах». Наш посол в Лондоне, барон Бруннов, как с удовольствием вспоминал впоследствии в. кн. Константин Николаевич, весьма сочувственно отозвался о стремлении его обеспечить независимость России от Англии в деле судостроения. «Je n' hesite point, писал барон Бруннов кн. A. M. Горчакову в 1865 г., а rendre Ie pIus juste hommage а Ia prevoyance, avec IaqueIIe Ie ministere ImperiaI de Ia marine а reconnu Ia necessite de creer chez nous des etabIissements maritimes, propres а faire face aux besoins de nos constructions navaIes. Cette disposition, prise а, temps, aura pour resuItat de rendre Ia Russie independante du bon vouIoir de I’AngIeterre, sur IequeI iI n’est jamais sûr de compter avec trop de confiance».

При сооружении первых броненосных судов имелась в виду единственно оборона Кронштадта; они должны были противостоять иностранному флоту в случае попытки его форсировать проход к столице. Броненосцы поэтому строились с малым углублением и по недостаточной быстроте хода и поворотливости не годились для дальних плаваний по океану. Такое же оборонительное назначение имела следующая серия броненосных судов, построенных в период времени с 1864 по 1867 г.г., а именно: два двухбашенных фрегата «Адмирал Спиридов» и «Адмирал Чичагов», два трехбашенных фрегата «Адмирал Грейг» и «Адмирал Лазарев» и две двухбашенных лодки: «Чародейка» и «Русалка». Эти суда по своим мореходным качествам стояли выше своих предшественников и, кроме главного своего назначения – защиты прибрежий, годились также для плаваний по Финскому заливу и вдоль берегов Балтийского моря. К концу 1869 г. у нас был на Балтийском море броненосный флот из 23 судов, покрытых броней от 4½ до 6½ дюймов, имевших 61390 тонн водоизмещения, 7110 номинальных сил машин, 162 орудия большого калибра, которые выбрасывали с одного борта (а башенные суда из всех орудий) залп весом 24256 фунтов. После всех этих работ великий князь считал выполненным возложенное на него дело сооружения оборонительного флота для защиты Кронштадта. Назначенная по его просьбе в 1870 г. Императором особая комиссия, под председательством генерал-адъютанта Тотлебена, нашла, что новый флот вполне удовлетворяет своему назначению и признала нужным, для лучшей обороны Кронштадта, построить еще лишь несколько мелкосидящих канонерских лодок. Таких лодок типа «Ерша», с машинами в 30 номинальных сил, каждая с одним нарезным орудием большого калибра, построено было с 1873 по 1880 год – пять.

Выполняя программу сооружения оборонительного броненосного флота, великий князь, вместе с тем, не оставлял совершенно мысли о будущем соперничестве с иностранными флотами в открытом море и, как только это представилось возможным, поспешил положить начало постройке броненосцев для дальних плаваний. В 1864 г. заложен был на Галерном острове наш первый мореходный броненосец «Князь Пожарский», по системе, только что изобретенной английским заводчиком Ридом. Но это судно вышло весьма неудачным. После пробных плаваний 1869–1871 г.г. фрегат был переделан по указаниям генерал-адъютанта Попова; в 1873 г. он был отправлен для стационарной службы в Средиземное море и явился первым нашим броненосцем в дальних водах вне Балтийского моря. По возвращении фрегата в Кронштадт оказалось необходимым сделать в нем новые значительные исправления по корпусу и механизму; но и после переделок, продолжавшихся два года, не удалось придать ему скорости хода большей, чем в 11,7 узлов в час.

Фрегат «Князь Пожарский» с такой слабой скоростью, с водоизмещением в 4505 тонн, с броневыми плитами в 4 и 4½ дюйма, стоимостью до 1½ миллиона рублей, оказывался слабым судном в сравнении со строившимися в это время на западе новыми броненосцами для дальнего плавания, громадных, небывалых дотоле размеров. Иностранные броненосные суда успешно совершали уже кругосветные плавания; водоизмещение некоторых из них превышало уже 10000 тонн, толщина брони доходила до 12, а на башнях до 14 дюймов; 9-ти, 10-ти и 11-дюймовая артиллерия входила в обычное вооружение; судовые механизмы доводились до 8500 индикаторных сил. Полуторамиллионная затрата на постройку одного судна, еще так недавно поражавшая своей громадностью, стала ничтожной в сравнении со стоимостью новых иностранных броненосцев.

Несмотря на крайнюю тягость таких затрат, мы должны были немедленно приступить к сооружению мореходных броненосцев нового типа. При необыкновенно быстром ходе развития кораблестроения и артиллерии, в деле создания этих судов нельзя было уже ограничиваться только заимствованием. Для того, чтобы идти по возможности в уровень с другими державами, необходима была самостоятельная работа, необходимо было самим производить дорогие и рискованные опыты, так как, при постоянном движении вперед техники судостроения, решаясь строить судно по испытанному уже на западе образцу, мы рисковали создать судно устаревшего типа. Теперь у нас было уже достаточно знаний и опытности для того, чтобы, идя по следам западных судостроителей, до известной степени действовать самостоятельно. В 1867 г. морское министерство приступило к самостоятельной разработке чертежей башенного мореходного броненосца и затем одобрило проект двухбашенного броненосца, выработанный контр-адмиралом Поповым, и в основных чертах совпадавший с английскими брустверными мониторами Рида. В 1869 г. начата была постройка судна по этому проекту; сначала оно названо было «Крейсером», а затем 30 мая 1872 г., в день празднования двухсотлетия со дня рождения Петра Великого, получило славное имя основателя русского флота. Броненосец «Петр Великий» был спущен на воду 22 августа 1872 г. и зачислен в судовой список в ранге корабля. Изготовление механизма в 1400 номинальных сил, броневых плит толщиной до 12 дюймов и окончательная отделка корпуса продолжались еще более четырех лет, так что только в 1877 г. корабль мог начать кампанию в полной боевой готовности. Медленность постройки этого судна не может быть, однако, поставлена в упрек русским судостроителям. Однотипный с ним английский броненосец «Thunderer» строился еще более продолжительное время. «Петр Великий» оправдал возлагавшиеся на него надежды; в изданных англичанами таблицах ему отведено было первое место как сильнейшему броненосцу во всех иностранных флотах 1876 г. Крупным недостатком его была недостаточная быстрота хода; машины, изготовленные на заводе Берда, при испытании их не развили обусловленной по контракту индикаторной силы; вместо предполагавшейся по проекту скорости хода в 14 узлов, наибольшая средняя скорость получилась в 12,35 узла. Броненосец, кроме того, не имел рангоута и, таким образом, не мог парусами возместить недостаток машины. Между тем, с конца 60-х годов иностранцы, сначала американцы, а по примеру их и англичане, направили главные усилия на сооружение быстроходных броненосцев нового типа, которые удовлетворяли бы всем требованиям океанской крейсерской службы. Новые броненосные крейсеры, имея большие размеры и грозную артиллерию, вместе с тем достигали большой скорости хода, благодаря сильным паровым машинам и большой площади парусности. В начале 1869 г. великий князь возбудил вопрос о сооружении судов этого типа для нашего флота, поручив контр-адмиралу Попову составить чертежи быстроходного океанского крейсера из железа, с броневым поясом по ватерлинии и с полным рангоутом. В 1870 г. с разрешения Государя начата была постройка по одинаковым чертежам двух судов этого типа, фрегатов: «Генерал-Адмирал» и «Герцог Эдинбургский» (сначала названный «Александр Невский»). Вследствие недостатка средств постройка этих судов была рассрочена на несколько лет; она значительно затянулась также вследствие неуспешности работ на строивших их частных заводах Невском, Балтийском и заводе Берда (изготовлявшем машину для второго фрегата); эти крейсеры были приведены в полную боевую готовность первый только через девять, а второй через десять лет. Фрегат «Генерал-Адмирал» был спущен на воду в 1873 г.; сооружение его было закончено в 1878 г., но он не был в этом году отправлен в дальнее плавание, так как в механизме его обнаружились существенные недостатки, которые затем были исправлены лишь через год, к закрытию навигации 1879 г. – Фрегат «Герцог Эдинбургский» был спущен на воду, вследствие расстройства дел на балтийском заводе, лишь в 1875 г., а установка машины и вооружение его закончены были к навигации 1881 г.

Еще дольше строился третий броненосный крейсер, фрегат «Минин», начавший свою морскую службу в 1878 г. Продолжительность его постройки обусловлена была, однако, не недостатками наших заводов, а неоднократными уже во время работ изменениями первоначального проекта судна. Этот фрегат начали строить в 1864 г. по типу казематированного мореходного броненосца, с машиной в 450 номинальных сил; успехи кораблестроения и артиллерии в Англии заставили сделать в проекте, во время постройки, значительные изменения, с целью снабдить судно машиной в 800 сил и вооружить более сильной артиллерией. Затем, когда «Минин» уже был спущен на воду, достройка его была приостановлена вследствие гибели однотипного с ним английского фрегата «Captain», опрокинувшегося у берегов Испании. В 1874 г. решено было существенно переделать корпус судна, чтобы обратить его в океанский крейсер по типу «Генерал-Адмирала». Переделка эта исполнена была довольно удачно и «Минин» обнаружил прекрасные морские качества под парусами, а под одними парами достиг скорости хода в 14 узлов.

Приступая к постройке судов для дальнего плавания, великий князь имел в виду образовать четыре отряда, каждый в составе трех крейсеров. По плану, начертанному им в 1869 г., четыре отряда необходимы для того, чтобы наш флаг постоянно развевался в водах далекого Тихого океана. В то время, как один из отрядов находится в Тихом океане, другой идет туда ему на смену, третий возвращается в Россию; четвертый же отряд стоит в Кронштадте, приготовляясь к трехгодичной службе в океане. Броненосные крейсеры, фрегаты «Генерал-Адмирал», «Герцог Эдинбургский», «Минин» и слабейший из них «Князь Пожарский» должны были стоять во главе этих четырех отрядов, в состав коих входили бы еще по два крейсера, не обшитых броней. К сооружению таких вспомогательных судов меньшей силы морское министерство приступило в 1873 г. Суда эти предположено было строить из железа, без брони, с усовершенствованными машинами, дающими большую скорость хода при значительной экономии в топливе, и с нарезной артиллерией. Первым построен в 1875 г. клипер «Крейсер», затем совершенно такого же типа и тех же размеров – еще три клипера: «Джигит», «Разбойник» и «Стрелок» в течение 1876–1879 г.г. По другой, смешанной системе (железный корпус с деревянной обшивкой) построены были к 1881 г. четыре клипера для крейсерской службы: «Наездник», «Пластун», «Вестник» и «Опричник».

Кроме того, ввиду натянутых отношений наших к Англии, весной 1878 г. куплено было в Америке три купеческих парохода, которые перестроены были в военные крейсеры на американских верфях при участии экстренно посланных в Америку в марте 1878 г. русских морских офицеров, техников и матросов (672 человека). Эти крейсеры названы были: «Европа», «Африка», «Азия»; к ним присоединился четвертый крейсер «Забияка», одновременно построенный по нашему заказу в Америке. Те же политические обстоятельства вызвали в январе 1878 г. экстренную постройку 100 миноносок; из них только десять заказаны были в Германии; остальные быстро сооружены были на наших казенных и частных заводах, к концу навигации 1878 года.

В последний год управления великого князя морским ведомством мы имели, таким образом, для дальнего плавания, один большой броненосец «Петр Великий», четыре броненосных крейсера, и 14 крейсеров без брони, из коих 8 построено было в России и четыре за границей. Этот новый наш флот по качествам судов был в общем ниже лучших иностранных, так как наши казенные и особенно частные заводы не вполне удовлетворяли строгим требованиям кораблестроения. Броненосные крейсеры, наиболее сильные и дорогие суда нового флота, задуманы были прекрасно. Англичане немедленно заимствовали характеристические их особенности; в английском парламенте официально было заявлено, что «русским первым удалось осуществить идею броненосных крейсеров с броневым поясом по ватерлинии». Но исполнение этих новых судов было вообще ниже проектов. Мы говорили уже о том, как долго строились и затем переделывались и чинились не только первые суда из этой серии «Князь Пожарский» и «Минин», но и сооруженные позднее, лучшие – фрегаты «Генерал-Адмирал» и «Герцог Эдинбургский». И после всех исправлений навигация 1880 г., несчастная вообще для нашего флота, обнаружила в них крупные недостатки. В ноябре 1880 г., во время жестокого шторма в Бискайском заливе, на фрегате «Генерал-Адмирал» расшатались палубы и упала за борт дымовая труба, потому что, как объяснял командир судна, она была сделана непомерно высокой, чтобы усилить тягу и развить контрактное число индикаторных сил на официальной пробе машины. Фрегат «Герцог Эдинбургский» при выходе из Кронштадта в первое заграничное плавание имел чрезмерную суточную прибыль воды: в носовом отделении 27 дюймов, а в кормовом – 29. Из неброненосных клиперов некоторые вышли удачными и обнаружили хорошие морские качества; машина на клипере «Разбойник», изготовленная в России, развила большее число индикаторных сил, чем было условлено в контракте, и дала скорость хода более 12½ узлов. Хорошую скорость хода имел также клипер смешанной системы «Наездник», благодаря машине, построенной в Англии (более 13 узлов). Зато весьма неудачная машина изготовлена была для первого из этой серий клиперов «Крейсера»; она не дала скорости судну более 8 узлов; после безуспешных исправлений ее, решено было поставить совершенно новую машину. Клипер «Опричник» был послан в Средиземное море в октябре 1880 г. не вполне готовым: пробивая лед около Кронштадта, он не только ободрал обшивку, но и расшатал свой легкий корпус; на переходе до Кале он все время давал большую течь и явился в Гавр совершенным инвалидом; при осмотре клипера в доке оказалось, что у него сильно поврежден корпус (переломился продольный стрингер у бимсов жилой палубы и один из шпангоутов дал трещину) и что у него не проконопачены палубы.

Таковы были в общих чертах успехи и недостатки нашего судостроения на Балтийском море. В то время, как здесь сооружался новый флот для дальнего плавания, на Черном море нам пришлось ограничиться на первое время лишь сооружением судов, специально приспособленных для защиты побережья.

Вопрос о сооружении Черноморской оборонительной флотилии броненосцев, возбужденный впервые в 1863 г., был окончательно разрешен в январе 1870 г. Главные основания этого дела установлены были особым совещанием из представителей министерств военного, морского и финансов, под председательством великого князя. Вслед за тем решено было произвести на Черном море опыт постройки проектированного контр-адмиралом Поповым круглого броненосного судна. Смелая мысль адмирала Попова была осуществлена по энергичным настояниям великого князя. Новые броненосцы, известные «поповки», возбудили всеобщий интерес и резко осуждались большинством. Но для правильной оценки этих судов необходимо принимать во внимание те специальные цели, которым они должны были удовлетворять. При выборе типа судов для Черного моря имелось в виду единственно «дополнение плавучей обороной береговых укреплений Керченского пролива и Днепровско-Бугского лимана». Эта именно задача поставлена была морскому ведомству Государем, согласно заключению особого совещания, причем велено было «все подробности при разработке чертежей строго подчинить требованиям военно-сухопутного инженерного ведомства». Проект адмирала Попова был ответом на требования, предъявленные военным ведомством. Круглая форма судна давала ему возможность, при весьма малом углублении (около 13 фут.) носить самую толстую броню и артиллерию из орудий наибольшего калибра, удовлетворяя цели обороны прибрежья. Первая поповка, броненосец «Новгород» (с водоизмещением в 2450 тонн, машинами в 480 сил, и броней в 12 дюймов) была спущена в воду в 1873 году; вторая, более крупных размеров, «Вице-адмирал Попов» – в 1876 г. (водоизмещение 3550 тонн, броня – 14 и 16 дюймов, машина в 480 сил). Эти суда, несомненно, удовлетворили своему назначению – служить плавучими фортами, в помощь сухопутным крепостям. Вместе с тем они оказались не лишенными и известных мореходных качеств в отношении поворотливости, плавности качки, незначительности размахов, устойчивости орудийной платформы. Недостаточная быстрота хода – в 7½ и 8½ узлов – обусловливалась не столько формой судна, сколько слабостью машины. Великий князь, живо интересуясь судьбой идеи круглого судна, совершил летом 1879 г. плавание на поповке «Вице-адмирал Попов» из Ялты в Батум и обратно и вынес вполне благоприятное впечатление. Он полагал, что при дальнейшей разработке вопроса, круглым судам может быть дана большая скорость хода и что они окажутся пригодными для дальних плаваний в открытом море. Но эти ожидания не сбылись; когда оставлена была защищаемая великим князем мысль о сооружении на Черном море судов с исключительно оборонительной целью, оставлена была и разработка типа круглых броненосцев.

За время управления великого князя морским ведомством, наравне с преобразованием военного судостроения, подверглась коренному преобразованию и морская артиллерия.

Неудовлетворительное состояние нашей морской артиллерии 40-х годов не замедлило обратить на себя внимание августейшего генерал-адмирала. На судах и в арсеналах находилось до 15000 орудий, но около половины их было отлито еще в прошлом столетии; суда вооружались без всякой системы орудиями самых разнообразных систем и калибров.

Пользуясь имевшимися орудиями, великий князь усилил вооружение судов посредством частичных усовершенствований и различных новых приспособлений. Вооружение было улучшено, насколько возможно, подбором соответствующих орудий из имевшихся запасов; станки были исправлены и приспособлены для дальней и быстрой стрельбы; введены были новые прицелы и новые дальномеры, которые были проектированы лично великим князем, и т. д. Производству артиллерийских опытов придана была правильная организация. Для этой цели была учреждена особая комиссия, сначала временная – в Кронштадте, затем, с 1855 г. – постоянная в Петербурге. Для подготовки специалистов артиллерийского дела, по мысли великого князя, изложенной в докладе императору Николаю I, в июне 1850 г. учреждено образцовое артиллерийское судно, которое должно было готовить комендоров на весь балтийский флот. Впоследствии, с развитием артиллерии, судно это заменено было целым артиллерийским отрядом. После Крымской войны, в декабре 1857 г., окончательно выработаны были основания перевооружения флота. Новые пушки 60-ти и 36-ти фунтового калибра были скоро изготовлены на отечественных олонецких заводах и в навигацию 1861 г. боевые суда балтийского флота были уже вооружены 1608 орудиями, не уступавшими заграничным и достаточно сильными для действия по деревянным судам того времени.

Это перевооружение флота закончено было как раз накануне коренного переворота в морской артиллерии, вызванного появлением броненосцев. Сильнейшие пушки старых систем разом оказались бессильными для борьбы против новых судов, окованных броней. Артиллерия бросилась искать совершенно новых путей. Началась упорная борьба между броней и пушкой, не законченная и доныне. Очень скоро изменились не только калибр орудий, но и самый их материал, конструкция, все принадлежности: станки, снаряды, порох. Чугун заменен был сталью, гладкие стволы нарезными и скрепленными рядом колец, заряжание с дула – заряжанием с казенной части. Морские державы, встревоженные тем беззащитным положением, в которое их вдруг поставило появление броненосных судов, не щадили ни трудов, ни издержек, чтобы восстановить свою безопасность, создав артиллерию, которая могла бы быть грозной для брони.

Наше положение было несравненно хуже, чем других великих держав, так как наши заводы были не в силах не только соперничать с иностранными, но даже слепо подражать им. Морское ведомство внимательно следило за артиллерийскими новинками за границей, добытые сведения проверяло опытами, но это еще не давало нам пушек. В августе 1861 г., когда перевооружение флота только что было закончено, великий князь представил Государю свои соображения о необходимости немедленно положить начало выделке больше-калиберных орудий нового образца и просил учредить для рассмотрения этого вопроса комитет из представителей трех заинтересованных ведомств – морского, военного и горного. Незадолго перед тем русскому горному инженеру Обухову удалось выработать хорошую литую сталь и изготовить 12-ти фунтовую пушку, которая в начале 1861 г. выдержала испытание также удовлетворительно, как и пушка завода Круппа того же калибра. Успех работ Обухова дал основание комитету, учрежденному под председательством адмирала графа Путятина, признать возможным изготовление новой стальной артиллерии в России, без помощи иностранных заводов, пользуясь способом литья стали, изобретенным Обуховым. Комитет признал необходимым немедленно приступить к устройству сталепушечного завода около Петербурга, как пункта, близкого к средоточию флота. Министерство финансов, однако, не решалось отпустить крупного капитала на постройку казенного завода для изготовления новых орудий. Тогда морскому министерству удалось образовать частное товарищество из трех лиц, Обухова, Путилова и Кудрявцева, которые, получив в задаток от морского ведомства до 930000 руб., немедленно, в 1863 г., приступили к постройке сталелитейного завода, получившего затем название Обуховского. Устройство завода пошло на первых порах успешно. Но через год дела завода оказались в весьма критическом положении, и товарищество в октябре 1864 г. потребовало новой субсидий в 460000 руб. Великий князь решил не отступать перед затратами и довести до конца дело создания русского сталепушечного завода, чтобы не оставлять снабжение флота пушками в зависимости от иностранцев. Заводу была выдана новая ссуда в 460000 руб. Долг товарищества морскому министерству достиг 1300000 руб., и ввиду этого министерство признало необходимым взять под свой непосредственный надзор все операции завода. Вслед за тем успехи артиллерийской техники привели к необходимости расширить средства завода, построить новые мастерские, приобрести новые механизмы для отделки орудий, заряжающихся с казенной части. Вследствие этого заводу в июле 1865 г. была выдана новая ссуда в 1300000 руб.; но и эта ссуда была не последней – долг завода казне достиг громадной суммы 4682797 руб., прежде чем изделия его начали хотя сколько-нибудь погашать выданные ссуды. В 1871 г. завод успешно выполнил заказ сухопутного артиллерийского ведомства и со следующего года поставка орудий как морскому, так и военному ведомству пошла уже без всяких остановок. К 1877 г. завод исполнил казенных заказов на 5318000 и начал быстро погашать свой долг. В отношении достоинства выделываемых пушек Обуховский завод сравнялся с лучшими из иностранных пушечных заводов и приобрел все средства для самостоятельного совершенствования конструкции и выделки орудий, не отставая от успехов иностранной техники. Производство пушек было прочно водворено в России. К 1880 г. все боевые суда нашего флота были вооружены нарезными стальными пушками, из коих большая часть была сделана в России (498 пушек было обуховских и 198 крупповских). Энергия великого князя и его деятельного сотрудника, адмирала Краббе, в этом деле увенчалась полным успехом. «История Обуховского завода, говорит великий князь, вся история морской артиллерии за прошлое двадцатипятилетие. На него мы возлагали все наши надежды, черные дни его неудач были тяжелы для лиц, принявших на себя водворение в России сталепушечного производства своей нравственной ответственностью, но они, кроме того, требовали много твердости характера и веры, чтобы не отступить перед неудачами. Успехи и беспримерное развитие, которого достиг потом завод, служат теперь утешением и гордостью морского ведомства».

К числу видных преобразований, совершившихся в области военно-морского дела – за время управления великого князя морским ведомством – относится также вооружение судов подводными минами.

По примеру североамериканских Соединенных Штатов, наше морское ведомство в 60-х годах самостоятельно занялось разработкой минного дела. В 1868 г. клипер «Гайдамак», отправленный в Тихий океан, был вооружен минами на откидных шестах. В 1874 г. управление минной частью было сосредоточено в одном лице, затем в Кронштадте был устроен минный офицерский класс, со школой для нижних чинов, для подготовления матросов-минеров. Морское ведомство внимательно следило за иностранными новинками в этой области, вводя у нас сначала цилиндрические шестовые мины, которые были употреблены в дело лейтенантами Дубасовым и Шестаковым в последнюю русско-турецкую войну, затем буксирные мины Гарвея, ручные пироксилиновые мины и др. Наконец, у англичанина Уайтгеда в 1876 г. куплен был секрет изобретенных им самодвижущихся мин. Несколько офицеров и матросов послано было на завод изобретателя и новые мины начали успешно изготовляться в России.

Рядом с созданием нового флота, по мере быстрых успехов западноевропейской кораблестроительной техники, великому князю генерал-адмиралу предстояла другая, не менее трудная задача обновления личного состава флота, образования моряков, стоящих на высоте новых требований военно-морской службы. Длинным рядом крупных мероприятий, коснувшихся разнообразнейших сторон жизни морских офицеров и матросов, положение личного состава флота было реформировано до основания. Уничтожение нашего черноморского флота в Крымскую войну произвело избыток в личном составе офицеров. Вместе с тем реформа кораблестроения с необычайно возраставшей дороговизной постройки судов, вела к уменьшению числа судов в нашем флоте, так же как в иностранных, и к соответственному сокращению морских команд. Поэтому вскоре по заключении Парижского мира морское ведомство приняло меры к уменьшению излишнего числа офицеров, расширив увольнение их на коммерческие суда, на выгодных условиях, и ограничив прием в морские учебные заведения. Вслед за тем с Высочайшего разрешения последовало в 1859 и 1860 г.г. усиленное увольнение в резерв старослужащих моряков, причем уволено было адмиралов и генералов – 21 и 640 штаб- и обер-офицеров. В то же время приняты были меры к сильному сокращению числа нижних чинов во флоте. В 1855 г. флотских нижних чинов было более 125000. В 1859 г. число их сократилось до 51663; а с 1868 по 1879 г. равнялось в среднем 25000 (от 20986 до 28920). Столь значительное сокращение числа нижних чинов обусловлено было отчасти уменьшением числа военных судов, а главным образом, постоянной заботой великого князя о возможном сокращении береговых команд, так называемых «нестроевых» нижних чинов; великий князь при этом стремился к тому, чтобы рекрутской повинностью не отвлекать от плуга и от свободного промышленного труда ни одного лишнего человека, за исключением людей, необходимых для действительной службы во флоте. Начиная с 1859 г. упразднены были все береговые команды, не несшие вовсе морской боевой службы: портовые роты, ластовые экипажи, употреблявшиеся для валовых работ и караулов; в результате численность береговой команды, превышавшая в 1855 г. 63000, упала к концу 1879 г. до 822 человек. Казенный рекрутский труд матроса на берегу заменен был, где только было возможно, вольнонаемным. Убежденный сторонник вольного труда, великий князь не остановился перед возражениями большинства современных деятелей, сжившихся со старыми порядками и утверждавших, что дело создания и поддержания флота в России немыслимо вести без помощи казенного, подневольного труда. Предсказания этих лиц не оправдались, – замечает великий князь в своем отчете в 1880 г., с чувством удовлетворения успешностью проведенной им реформы.

В 1857 г., одновременно с началом упразднения береговых команд, великий князь возбудил вопрос об уничтожении в морском ведомстве худшего вида береговой службы – звания денщиков, всего менее соответствующего назначению военного матроса. Но в этом случае ему не удалось немедленно достигнуть поставленной цели. Задуманная великим князем мера встречена была столь энергичными возражениями, что он должен был уступить на время своим противникам. Тем не менее, начав в 1860 г. с отмены, в виде опыта, назначения денщиков к береговым офицерам, великий князь, постепенно сокращая число денщиков, достиг к 1879 г. полного упразднения этого звания во флоте. Казенная прислуга во флоте осталась лишь в виде ограниченного числа вестовых на судах во время плавания. В результате этих мероприятий в 1880 г. из общего числа нижних чинов во флоте – 93,5% несли действительную военно-морскую службу, тогда как в 1855 г. число строевых матросов равнялось лишь 54,4% общего числа нижних чинов.

В видах улучшения личного состава флота морское ведомство приняло меры к тому, чтобы рекруты во флот набирались в местностях приморских или приречных из населения, свыкшегося с морскими или речными промыслами. Еще в 1853 г. последовало Высочайшее повеление о том, чтобы из губерний Архангельской и Астраханской, как прилегающих к морю, все рекруты поступали на укомплектование флота. Ввиду немногочисленности приморских жителей в России морское ведомство обратило особенное внимание на приречное население и командировало несколько молодых писателей для собрания сведений о тех местностях, где особенно развито речное судоходство и промыслы. В то же время морское министерство при преобразовании морских учебных заведений в 1862 г. установило новые правила приема учеников в морское училище с таким расчетом, чтобы флотскими офицерами становились люди, имеющие особенную склонность к мореплаванию. В это училище положено было принимать юношей в возрасте от 15 до 18 лет, причем поступающим в училище дозволено было, еще до приемного экзамена, участвовать в пробных плаваниях на учебных судах, чтобы испытать свои способности к морской службе. Эти правила, однако, не достигли цели; в 1873 г. прием молодых людей на пробные плавания был отменен, а затем при морском училище открыты были приготовительные классы для малолетних воспитанников от 12 лет.

Более действительным средством для возвышения личного состава флотских офицеров было улучшение материального их положения, которое должно было привлечь в морскую службу лучшие силы. Великий князь возбудил вопрос об увеличении денежного содержания офицеров в первые же годы своего управления морским ведомством, придавая этому вопросу большую важность. Оклады жалованья флотских офицеров до 1856 г. были крайне недостаточны; рядом узаконений, начиная с 1859 г., они были увеличены в крупных размерах; постоянные офицерские оклады повышены были, смотря по должности, более, чем в 3, 2½, 1½ раза (для лейтенанта на 68%); оклады заграничного плавания увеличены от 11 до 42%, морского внутреннего плавания – от 30 до 74%. Для лиц, прослуживших долгое время во флоте, определены пособия на воспитание детей. Учреждение эмеритальной пенсионной кассы на капитал в 1½ миллиона из остатков по морскому ведомству в скором времени дало возможность прекрасно обеспечивать выходящих в отставку флотских офицеров, почти утроив размеры их пенсий.

Особенное внимание великий князь обратил на реформу морских учебных заведений. Вопрос об этом возбужден был великим князем в 1855 г., когда по его просьбе назначена была для ревизии их особая комиссия из представителей министерства народного просвещения и ведомства военно-учебных заведений. Великий князь при этом просил членов комиссии тщательно обозревать морские училища, «в особенное личное ему одолжение и сообщить ему замечания с полной откровенностью, не стесняясь никакими соображениями». На основании работ этой ревизионной комиссии, адмирал граф Путятин выработал в августе 1860 г. проекты уставов морского кадетского корпуса, морской Академии и морского технического училища. Затем учрежден был особый комитет для переработки этих проектов и для руководства постепенным преобразованием морских учебных заведений. В основу преобразования положено было начало отделения общего образования от специального и гуманная система воспитания путем убеждения, а не страхом наказаний. Новая организация Морского училища, заменившего прежний Морской кадетский корпус, совершена была в 1867 г., а Морского технического училища – в 1873 г. Офицерский класс при Морском кадетском корпусе преобразован был в 1862 г. в Морской академический курс. 28 января 1877 г. этот курс переименован в Николаевскую морскую академию и великий князь назначен был почетным президентом Академии. При этом Государь в рескрипте на имя великого князя выразил ему «искреннюю и душевную признательность за неусыпные труды, направленные к возвышению и распространению морского образования во флоте».

Не ограничиваясь преобразованием морских учебных заведений, великий князь и другими различными способами старался о распространении среди моряков общеобразовательных и специальных морских знаний. Во исполнение выраженного им желания, с 1857 г. в Кронштадте начади ежегодно, в зимние месяцы, читаться лекций для морских офицеров как по прямой их специальности, так и по другим научным предметам; впоследствии такие же чтения организованы были в Николаеве и в некоторых других портах. В видах предоставления флотским офицерам возможности следить за морской наукой, морской ученый комитет издавал на средства морского министерства в большом числе сочинения, оригинальные и переводные и при устройстве в портах морских собраний обращено было особое внимание на устройство в них библиотек и читален. Сочувствуя развитию кронштадтской морской библиотеки, великий князь уступил в 1874 г. под библиотеку свои комнаты в морском собрании Кронштадта. Постоянным вниманием великого князя пользовались занятия моряков по разработке истории русского флота; он придал этим работам известную систему и испросил ежегодное ассигнование сумм на издание трудов по русской морской истории. Наиболее действительное средство в деле распространения морских знаний среди офицеров великий князь нашел в периодическом органе морского министерства «Морском Сборнике». Журнал этот до 1855 г. не имел большого распространения, отчасти потому, что он плохо редактировался, а главным образом потому, что по цензурным условиям того времени не касался деятельности русского флота. Великий князь обновил редакцию журнала и дал ему возможность стать живым органом современного положения морского дела в России. В нем обсуждались реформы морской администрации и разрабатывались специальные вопросы морской науки. Журнал привлек к себе интерес моряков, также как и всего образованного общества и явился проводником морских знаний в их среду. В течение горячего периода преобразований журнал, как указано выше, касался вопросов, имевших широкий общественный интерес, впоследствии же, с 1802 г., он сосредоточился исключительно на своей специальности и в нем деятельно велась серьезная научная разработка первостепенных вопросов морского дела.

Великий князь прилагал старания к улучшению материального и нравственного положения не только морских офицеров, но и нижних чинов. С течением времени были существенно улучшены все стороны быта матросов, их служебные работы, помещения, одежда, умственное развитие. Чрезвычайная смертность флотских нижних чинов в дореформенное время указывала на необходимость совершенного изменения условий их жизни. Расследование, произведенное в 1855 г. по приказанию великого князя, представило безотрадную картину казарменного быта матросов, в особенности семейных. Большей частью сырые, холодные, худо освещаемые и худо отопляемые, тесные матросские казармы были крайне неудобны для житья и весьма вредны для здоровья. Не имея средств на постройку новых казарм, морское министерство капитальным ремонтом улучшило старые здания и целым рядом частичных мероприятий и приспособлений сделала их более гигиеничными; уменьшение же числа матросов и наем частных помещений дали возможность более просторно разместить матросов и обособить холостых от семейных. Вместе с тем существенно улучшены были береговые госпитали и обращено было серьезное внимание на судовую гигиену. Крайне изнурительные в прежнее время валовые работы матросов на судах и в портах были облегчены и ограничены пределами крайней необходимости. Благодетельное влияние всех этих мероприятий наглядно выразилось в том факте, что смертность нижних чинов во флоте к 1880 г. понизилась почти вдвое; тиф и цинга, тяжкие недуги флота, утратили свою распространенность и напряженность. Нравственное состояние матросов также улучшилось; прежние отношения начальников к подчиненным, отличавшиеся патриархальностью и привычкою к кулачной расправе времен крепостного права, заменились отношениями, основанными на строгом соблюдении требований дисциплины.

В заботах об улучшении личного состава нашего флота великий князь обращал особенное внимание на дальние плавания в воды Тихого океана, как на лучшую школу для моряков. Из числа трех руководящих начал своей деятельности по морскому управлению, он ставил на первое место: «возможно большее плавание военных судов в дальних морях и океанах, необходимое как для создания истинных моряков, так и для поддержания международного значения России». До царствования Александра II на дальние плавания русских судов обращали мало внимания; так, за 18 лет, с 1834 по 1852 г., было отправлено в Тихий океан только пять судов и то по крайней необходимости. За время же управлений великого князя морским ведомством наши военные суда безостановочно отравлялись в продолжительные дальние плавания, насколько позволили средства, отпускавшиеся флоту. За исключением четырех лет (1867–1869 и 1875) число наших судов в Тихом океане не падало ниже 10-ти, а повышалось до 24-х. В то же время в водах, омывающих берега западноевропейских государств, находилось ежегодно от 7 до 18 наших военных судов (в 1865 г. – 29 судов). Эти дальние плавания часто были не вполне благополучными вследствие недостатков вновь построенных судов; наши суда, нередко, особенно в первые годы после Крымской войны, едва выйдя из Балтийского моря, должны были заходить в иностранные порты для исправления обнаружившихся недостатков постройки или полученных в море повреждений и после дальнейшего перехода снова укрываться в гавань на продолжительное время для починок – но тем не менее эти плавания имели огромное и благодетельное значение для нашего флота.

Русский военный флаг развевался в иностранных морях гораздо чаще, чем в предшествовавшее время, но все же не так часто и не всегда там именно, где следовало бы. Так, например, наши моряки избегали полярных вод, редко посещали воды, омывающие северную часть нашего Тихоокеанского прибрежья, и мало сделали для охраны их от эксплуатации иностранцами и для исследования и описания русских берегов. Широкому развитию дальних плаваний препятствовал недостаток средств. Так в 1867–1869 г.г. смета морского министерства была сокращена на несколько миллионов и в эти годы океанские плавания были ограничены до крайней степени. Великий князь старался возместить этот недостаток обучением команд во внутренних плаваниях. В 1858 г. впервые образована была особая эскадра для практического плавания в водах Балтийского моря. Эта школа наших моряков получила широкое развитие в 60-х годах. В 1867 г. установлено во внутренних водах очередное плавание всех судов флота и во главе балтийской практической эскадры поставлен был знаток морской тактики, вице-адмирал Бутаков 1-й, выработавший постепенно широкую систему морского обучения команд во время практических плаваний. Иностранные офицеры часто посещали балтийскую броненосную эскадру и иностранная печать указывала на применявшиеся здесь приемы обучения команды как на образец, достойный подражания.

Воссоздание русского военного флота, организация трудного дела сооружения собственными русскими силами новых военных судов и новой морской артиллерии, обновление и образование личного состава флота, – таковы были главнейшие задачи деятельности великого князя по его ответственной должности генерал-адмирала. В связи с ними существенно преобразованы были все стороны военно-морского дела в России. Особенные старания приложены были великим князем к преобразованию на новых началах морского управления, центрального и местного, берегового. После первого же ознакомления с морской администрацией великий князь убедился в необходимости коренной ее реформы с целью устранения сложных обрядностей и порядков, отживших свое время, упрощения и оживления механизма управления.

Рядом последовательных частичных мероприятий он начал немедленно подготовлять общую реформу. Для лучшего успеха дела великий князь в этом случае, как и в других, прибегнул к содействию гласности; в «Морском Сборнике» отведен был особый отдел для обсуждения предположенных реформ. Первоначальный проект преобразования морского министерства и управления портами, составленный в 1856 г., несколько раз рассылался разным сведущим людям и перерабатывался по их указаниям. Проект нового положения об управлений морским ведомством был утвержден 27 января 1860 г. Основные начала положения удостоились полного одобрения Государя, который собственноручно написал на журнале Государственного Совета, что он ставит их «в пример всем гг. министрам и главноуправляющим, надеясь и возлагая на их попечение достигнуть того же и по вверенным им ведомствам». Основой реформы была возможно большая децентрализация управления. Местным властям даны были обширные права, обеспечена значительная самостоятельность в решении дел и личная инициатива; на центральное же учреждение, на морское министерство, возлагалось лишь общее направление и наблюдение за действиями местных властей. Командиры главных портов и портов второго разряда подчинены непосредственно управляющему министерством и генерал-адмиралу. Все хозяйственные заготовления, сосредоточивавшиеся ранее в департаментах министерства, переданы командирам портов; им предоставлено составлять проекты работ и сметы на предстоящий год и вносить свои предположения на утверждение министерства.

Новое положение введено было в действие для испытания на пять лет. По прошествии этого срока, в 1867 г. в нем сделаны были изменения в прежнем направлении децентрализации управления и сокращения и упрощения делопроизводства. Два департамента, кораблестроительный и комиссариатский, и два отдельных управления – артиллерийское и строительное, были упразднены, а дела их переданы начальству портов. Благодаря упрощению системы управления и уничтожению нескольких излишних учреждений и должностей, морское министерство, несмотря на быстрое развитие флота, могло в течение 25 лет довольствоваться прежней суммой, отпускавшейся на содержание администрации (1632000 руб.), значительно возвысив в то же время оклады служащих, сравнительно с окладами, существовавшими до реформы 1860 г.

Рядом с общей реформой морского управления преобразована была система счетоводства и отчетности, имеющих важное значение в сложном и обширном морском хозяйстве. Нововведения морского ведомства в этой области послужили также образцом для других ведомств и были распространены на всю администрацию. Они основаны были на изучении иностранных, прусской и американской, систем счетоводства. Великий князь командировал за границу с этой целью статс-секретаря Рейтерна и по его представлению послан был в командировку от государственного контроля статс-секретарь Татаринов. Сметы морского министерства были преобразованы и начали отличаться полной откровенностью и правдивостью. Великий князь оставил твердо укоренившийся взгляд на сметы, как на государственную тайну, и с 1858 года начал их печатать и рассылать в подведомственные учреждения для руководства. Затем все суммы морского ведомства были сосредоточены в одном центральном казначействе и таким образом впервые применено было начало единства кассы, распространенное несколько позже на всю империю. Морское ведомство первое же ввело у себя в 1860 г. новую систему контроля, послужившую основанием для позднейшей общей реформы контрольной части по всем ведомствам. Составление множества приходно-расходных книг было отменено, уничтожены две контрольные инстанции и взамен того установлен порядок присылки на ревизию подлинных документов.

Этот краткий обзор деятельности великого князя по управлению морским ведомством закончим следующими его словами из всеподданнейшего отчета, представленного им Императору в 1880 году: «Не мне решать, действительно ли в трудный, пережитый морским ведомством период, было сделано на пользу флота все возможное, но свидетельствую совестью пред Вами, Государь, что все силы ума и самые пламенные желания благ флоту были мною приложены к делу, которое Вашему Императорскому Величеству благоугодно было столь продолжительное время оставить на моем попечении, и что я не отступал ни перед каким трудом. Уже воспоминания моего первого детства соединены были с флотом, неразлучно с ним идет вся моя жизнь, и теперь, когда большая половина жизни пройдена, интересы флота также близки моему сердцу, как и при вступлении моем в управление морским ведомством, при начале моей морской карьеры. При таком положении обстоятельств, Ваше Императорское Величество не найдете преувеличенным мое уверение, что делу флота я принадлежал все это время не по одному сознанию долга службы, но и по чувству глубокой к нему привязанности, сделавшейся вторым моим существом».

Заботы о развитии и преуспеянии русского флота не поглощали всех сил великого князя Константина Николаевича. Подобно тому, как в период реформ шестидесятых годов, великий князь и в позднейшее время, руководя преобразованиями по флоту, близко входя во все дела управления морским ведомством, вместе с тем участвовал в разработке и решении важных государственных дел и по другим отраслям управления.

1 января 1865 г. великий князь назначен был на должность председателя Государственного Совета и занимал ее в течение более 16 лет. Он имел все данные для успешного исполнения обязанностей председателя этого высшего государственного учреждения и относился к ним, как ко всем своим обязанностям вообще, чрезвычайно ревностно и добросовестно. «Есть множество свидетелей, сообщает М. И. Семевский, того непрерывного, большого и упорного труда, каковой нес на себе в Государственном Совете великий князь Константин Николаевич: каждое, сколько-нибудь важное, дело изучаемо им было лично, нередко без посредства докладчика; занимая председательское место, великий князь всегда приступал к заседанию лишь после тщательного ознакомления со всем тем, что подлежало обсуждению и решению. В начале его служения на посту председателя Государственного Совета, пылкость и страстность характера великого князя несколько порывисто проявлялись, но с течением времени он овладел собой и был вполне на высоте своего положения, быстро усваивая суть обсуждавшихся докладов, личным разъяснением рассеивая возникавшие вопросы и недоумения, сглаживая оттенки разномыслия и превосходно приводя собрание к единогласным решениям». Великий князь Константин Николаевич, председательствуя в Государственном Совете, нередко принимал участие в прениях, с обычной ему решительностью защищая или оспаривая разные законопроекты. Обращаясь теперь к обзору деятельности великого князя Константина Николаевича в качестве председателя Государственного Совета, мы ограничимся указанием только важнейших перемен в прежде действовавших законах и учреждениях, которые были выработаны Советом под его председательством.

Деятельность Государственного Совета во время председательства в нем вел. кн. Константина Николаевича была особенно усиленной. Ряд важных преобразований, которые коренным образом изменили некоторые стороны издавна сложившегося общественного порядка, вызвал особое обширное законодательство, имевшее предметом определять подробности применения новых законов, разрешать возникавшие при исполнении вопросы и сомнения и согласовать с новыми учреждениями прежние законы и постановления. В разрешении всех частных вопросов и в выработке всех новых мероприятий Совет соблюдал неуклонно верность основным началам, положенным в основу великих реформ императора Александра II, и в значительной степени это объясняется личным участием в работах Совета вел. кн. Константина Николаевича.

Освобождение крестьян от крепостной зависимости потребовало целого ряда мер, изглаживавших постепенно в разных местностях следы прежних отношений. Так в 1869 г. устроено окончательно, на одинаковых с государственными крестьянами основаниях, сословие ямщиков (до 10 т. душ), и государственных крестьян Бессарабской области (до 24 т. душ), учреждена казенная лесная стража, с освобождением до 24000 крестьян от обязательной службы по охранению казенных лесов, исполнение чего почиталось повинностью столь же тяжелой как рекрутчина. Башкирские земли окончательно распределены между вотчинниками и так называемыми «припущенниками» и установлены правила о продаже этих земель. Обнаружившиеся впоследствии злоупотребления при таковой продаже побудили Государственный Совет в 1878 г. правила эти пересмотреть и переработать.

С исполнением мировыми посредниками большей части обязанностей, возложенных на них при освобождении крестьян, не было уже необходимости сохранять этот институт, тем более, что с открытием мировых и земских учреждений лучшие силы перестали пополнять состав мировых посредников, а земства тяготились расходом на содержание одновременно и мировых судей и мировых посредников. Ввиду этого министерство внутренних дел представило в Государственный Совет проект уничтожить должность мировых посредников, а дела, подлежавшие их ведению, предлагало распределить частью между губернскими по крестьянским делам присутствиями и состоящими при них временными членами, которых бы приглашал с Высочайшего соизволения министр внутренних дел из местных дворян помещиков, а частью – между губернаторами, губернскими по крестьянским делам присутствиями и уездными исправниками. Государственный Совет нашел, что дела по крестьянскому самоуправлению необходимо сосредоточить в таком учреждении, которое бы ближе стояло к крестьянам и хорошо знало бы местные условия. Таковыми учреждениями призваны были стать уездные по крестьянским делам присутствия; проект их был выработан главным комитетом об устройстве сельского состояния, одобрен Государственным Советом и Высочайшие утвержден 27 июня 1874 г. В 1874 же году на рассмотрении Государственного Совета был проект министерства внутренних дел об устройстве сельской полиции, но он был возвращен Советом для некоторых изменений; в 1879 г. он снова был представлен, но снова после всестороннего обсуждения не признан удовлетворительным и обращен в министерство для исправления и дополнений. Равным образом не был принят Государственным Советом в 1880 г. проект правил о найме рабочих.

16 июня 1870 г. Высочайше утверждено было городовое положение. Еще в 1867 г. внесены были на рассмотрение Государственного Совета проекты положений по новому устройству городов. Но ввиду последовавшего вскоре назначения нового министра внутренних дел, ген.-адъют. Тимашева, проекты эти были обращены на заключение нового министра, и в 1869 г. представлены в Государственный Совет в новой редакции. Государственный Совет, обозрев вновь это дело в полном его составе, нашел необходимым, во внимание к значительной его сложности, применить некоторые особые меры для наиболее успешного его рассмотрения и испросил Высочайшее соизволение учредить особую комиссию, под председательством главноуправляющего II отделением собственной Его Величества канцелярии, из высших чинов министерства внутренних дел и финансов, с привлечением к участию в комиссии, в качестве экспертов, городских голов С.-Петербурга, Москвы и Одессы и некоторых выдающихся деятелей городского общественного самоуправления. Этой комиссией и был выработан проект, который, по одобрению Государственным Советом, удостоился Высочайшего утверждения. Одновременно с утверждением городового положения были утверждены правила, выработанные Государственным Советом о приведении в действие этого нового учреждения. Особенно много было сделано Государственным Советом в период 1865–1880 г. новых работ по устройству судебной части в Империи, для согласования разных частных законоположений, действовавших с прежнего времени, с новой организацией судебного дела. В 1869 г. Государственный Совет издал узаконения, определяющие порядок производства опекунских дел и временные правила о духовных завещаниях, так как то и другое находилось прежде под ведением гражданских палат и с уничтожением их многие частные обряды, обязательные в некоторых случаях для придания законной силы завещаниям, стали невыполнимыми. 8 июня 1874 г. Высочайше утверждены были правила о гминных судах, одобренные Государственным Советом; 19 февраля 1875 г. были Высочайшие утверждены проекты законоположений о преобразовании судебной части в губерниях Царства Польского. Этим закопчено было дело, начатое еще в 1867 г., когда в силу Высочайшего повеления от 23 сентября 1864 г., была образована особая комиссия при учредительном комитете в Царстве Польском, которой и было поручено разработать вопрос о новой организации в Царстве Польском судебной части. Составленный этой комиссией проект был в 1867 г. рассмотрен в особом совещательном комитете, а затем в 1871 г. внесен в Государственный Совет, в котором подвергся всестороннему обсуждению и некоторым изменениям. Наконец, 10 июня 187 7 г. Высочайше утверждены были одобренные Государственным Советом временные штаты кассационных департаментов Сената. По новым штатам состав их был значительно усилен и из Государственного казначейства на этот предмет определено ежегодно отпускать приблизительно на 250000 руб. более, чем расходовалось ранее. Совершенно справедливо говорит об этой мере председатель Государственного Совета в своем всеподданейшем отчете: «Издаваемое законоположение, без сомнения, останется в летописях отечественного законодательства красноречивым свидетельством того уважения, с которым русское правительство относится к делу отправления правосудия. В такое время, когда политические обстоятельства требовали от государственного казначейства особого напряжения и чрезвычайных жертв для ограждения достоинства и чести России, когда оказывалось необходимым приостановить новые из казны ассигнования на весьма полезные предметы, ни министерство финансов, ни государственный контроль, ни председатель и члены департамента экономии, не остановились перед значительностью расхода, оказавшегося нужным для того, чтобы поставить верховный суд наш в возможность с успехом исполнять свое предназначение». Государственный Совет обратил также внимание и на лучшее устройство тюрем и вообще на положение лиц, отбывающих по суду наказание. В особой комиссии, под председательством статс-секретаря Грота и в составе статс-секретарей Заблоцкого-Десятовского и князя Оболенского и тайн. сов. Стояновского и Победоносцева был подробно рассмотрен проект министерства внутренних дел об устройстве главного тюремного управления. Государственный Совет нашел труд комиссии исполненным в высшей степени хорошо, выразил ей единогласно глубокую признательность и проект ее, с незначительными изменениями в частностях, постановил поднести на Высочайшее утверждение, которое и последовало 27-го февраля 1879 г.

Из мероприятий по государственному хозяйству, обсужденных в Государственном Совете, заслуживают внимание Высочайше утвержденные 18 октября 1871 г. правила о продаже уральских казенных горных заводов. Еще 24 октября 1864 г. Высочайше одобрено было представление министра финансов о передаче в частные руки, путем продажи или отдачи в аренду, тех казенных заводов, которые не возмещают ценностью вырабатываемых на них продуктов ежегодных затрат казенных денег на свое содержание. После разработки этого вопроса в комиссии для пересмотра системы податей и сборов министр финансов Рейтерн внес в Государственный Совет предложение о продаже некоторых указанных им казенных горных заводов и золотых приисков и проект правил и порядков таковой продажи. Государственный Совет, согласившись в главных основаниях с проектом министра финансов, ограничил, однако, число заводов предназначенных к продаже, в проект же правил внес, во-первых, постановление, что предварительно обращению какого-либо завода в продажу, должно быть обеспечено поземельное устройство водворенных при заводе крестьян, и во-вторых, изменил несколько процедуру продажи и утверждения торгов, упростив и облегчив ее, с сохранением, однако, всех гарантий интересов казны.

Большое внимание Государственного Совета было посвящено также развитию кредитных учреждений. Оживление промышленности вызвало чрезвычайно усиленный рост разного рода кредитных учреждений: к 1867 г. число их не превышало 16, а в следующее пятилетие достигло 76; Совет постоянно рассматривал и утверждал уставы этих предприятий, а также и изменения в этих уставах, вызывавшиеся необходимостью.

В 1869 г. дозволено было земствам принимать на себя инициативу в производстве изысканий для новых железнодорожных путей, в испрашивании концессий и гарантий и т. д., но запрещено земствам непосредственно выполнение сих предприятий за исключением устройства небольших побочных железных дорог, с тем, однако, чтобы ежегодная приплата по гарантиям не превышала 30% местных земских сборов.

Наконец, целый ряд мер обсужден был Государственным Советом под председательством вел. кн. Константина Николаевича по народному образованию. Впрочем, в нескольких случаях Государь утверждал не мнение большинства Совета, а мнение меньшинства, в полном доверии к тогдашнему министру народного просвещения, гр. Д. А. Толстому. Так, Высочайшим повелениями 6 июня 1871 г. и 15 майя 1872 г. введена была классическая система, с незначительными изменениями действующая и теперь, а ученикам реальных училищ закрыт был доступ в университеты – в обоих этих случаях Государь утвердил мнение не большинства, а меньшинства Совета. Отнесясь несочувственно к предложениям министерства народного просвещения в этом вопросе, Государственный Совет встретил вполне доброжелательно его проект о низшем народном образовании. Уездные училища, существовавшие еще по уставу 8 декабря 1828 г., далеко не удовлетворяли своему первоначальному назначению, доставляли детям купцов, ремесленников и других городских обывателей, вместе со средствами лучшего нравственного воспитания, и такие сведения, которые по образу их жизни, нуждам и упражнениям могли быть им особенно полезны; курс в этих училищах был чисто теоретический и вовсе не приспособленный к потребностям лиц, готовившихся к практической деятельности, кроме того, преподавание велось по методам очень устарелым и вполне неудовлетворительным и лицами, не имевшими сколько-нибудь достаточной подготовки. Министерство народного просвещения выработало проект учреждения вместо уездных училищ – городских и придало этим училищам такое устройство, которое бы более удовлетворяло насущным потребностям различных классов городского населения; для приготовления учителей, более соответствующих своему назначению, решено было устроить несколько учительских семинарий. Все эти предположения были одобрены Государственным Советом и Высочайше утверждены 31 мая 1871 г.; в том же году был издан ряд постановлений, имевших предметом лучшую организацию школ для инородческого населения губерний Казанской и Иркутской и Крыма; 25 мая 1814. г. утвержден был рассмотренный и одобренный Государственным Советом проект министерства народного просвещения об организаций начальных народных училищ. Для наблюдения за низшими училищами еще 29 мая 1869 г. учреждена была должность инспекторов народных училищ в тех 34 губерниях, в которых введены были земские учреждения; на содержание этих инспекторов, в пособие земствам при устройстве ими народных училищ и на содержание учреждаемых министерством образцовых двухклассных и одноклассных школ, отпущено по 306000 руб. в год; в 1876 г., ввиду увеличения числа народных училищ, число инспекторов увеличено на 74, с соответственным увеличением и расходов на их содержание. В 1873 г. устроена учебная часть в Закавказском крае, где в гимназиях обращено особое внимание на занятия русским языком, а занятия древними облегчены; в том же году преобразована Петровская земледельческая академия, а Харьковское и Дерптское ветеринарные училища преобразовали в институты, с расширением программы преподавания; в 1874 г, получили новую организацию Демидовский юридический лицей в Ярославле и Нежинский лицей кн. Безбородко; в 1876 г. изменено положение о Технологическом институте и молодым людям, окончившим в нем курс, предоставлено право поступления на государственную службу; институт состоял тогда в ведении министерства финансов; министерства народного просвещения и государственных имуществ не согласились с остальными членами Государственного Совета в справедливости и желательности такого постановления; но Государь его утвердил и написал на докладе: «тем более, что имею в виду распространить меру эту и на все прочие учебные заведения гражданского ведомства». Наконец поставлен был окончательно на очередь и вопрос об учреждении университета в Сибири. Вопрос об этом поднимали еще при императоре Александре I и тогда Демидов пожертвовал на этот университет 50000 руб.; с наросшими на этот капитал процентами и с другими пожертвованиями имелось на постройку зданий для университета 250000 руб.; между тем необходимо было не менее 750000 руб.; министерство финансов находило невозможным отпустить недостающую сумму из государственного казначейства; Государственный Совет решил, что необходимо приступить к постройке зданий для университета с имеющимися уже средствами, в надежде, что начало этого дела усилит прилив к нему частных пожертвований и в убеждении, что через несколько лет состояние финансов позволит отчислить на этот предмет необходимые суммы. Местом для университета был избран город Томск.

26 мая 1869 г. издан был закон, окончательно отменивший у нас наследственность и замкнутость духовного сословия. Неудобства прежнего порядка были уже очень чувствительны: множество лиц духовного звания, учившихся по обязанности в духовных училищах и семинариях и не имевших никакой подготовки к какой-либо другой деятельности, оставались на целые годы, а иные и навсегда, без определенных занятий, не имея права поступать никуда на службу по гражданскому ведомству, и без всякой надежды получить место в ведомстве духовном.

По новому закону дети лиц православного духовенства не принадлежат к духовному званию и могут обращаться, по желанию, к торговым и промышленным предприятиям, а также поступать в гражданскую и военную службу; 26 апреля 1871 г. Высочайше утвержденным мнением Государственного Совета сила этого нового узаконения была распространена и на лиц духовного происхождения, родившихся и начавших службу и ранее закона 26 мая 1869 г.

Особенно близкое участие великий князь принимал в разработке устава о всеобщей воинской повинности, утвержденного 1 января 1874 г. Великий князь председательствовал как в особом присутствии, учрежденном при Государственном Совете в январе 1873 г. для предварительного рассмотрения проекта устава воинской повинности, так и на заседаниях общего собрания Государственного Совета, посвященных этому проекту. Защищая положенный в основу устава принцип всеобщей воинской повинности, «без различия званий и состояний», тогдашний военный министр Д. А. Милютин нашел себе сильного пособника в лице Константина Николаевича, вполне сочувствовавшего указанному принципу, которым подтверждались освободительные начала эпохи преобразований и который во всех своих важнейших чертах действует неизменно и по настоящее время. В день подписания устава Государь, благодаря великого князя за его «теплое участие» в этом деле, благодарил его вместе с тем и за другие труды по государственному управлению в следующих словах рескрипта 1 января 1874 г.:

«Ваше Императорское Высочество, руководя прениями по столь важному законодательному вопросу, как в особом Присутствии при Государственном Совете, так и в общем Собрании сего последнего, и постоянно стремясь к достижению цели, Мною указанной, путем всестороннего обсуждения способов приведения их в исполнение, явили новое доказательство рвения вашего на службу мне и Отечеству. Утвердив ныне представленный Мне Устав о всеобщей воинской повинности, вменяю Себе в особенное удовольствие выразить вашему Императорскому Высочеству мою искреннейшую признательность за принятое Вами в сем деле теплое участие, встречаемое мною при каждом случае возложения на Вас особых трудов независимо от постоянно лежащих на Вас обязанностей, всегда ценимых мною с благодарностью и братской к Вам привязанностью. Искренне вас любящий брат и друг Александр». Впоследствии, в полном согласии с главным деятелем военной реформы, графом Милютиным, великий князь Константин Николаевич много помог успешному введению в действие нового устава. Применение на практике этого важного законоположения, совершенно изменившего издавна сложившийся у нас порядок отправления воинской повинности, изменявшего и самый взгляд на нее, как на нечто близкое к наказанию, не могло не возбудить на первых порах многих сомнений и вопросов, не предусмотренных законом. Ввиду этого упомянутое выше особое присутствие о воинской повинности было сохранено в несколько измененном составе на правах департамента государственного совета и председателем его остался Константин Николаевич. Разрешая недоразумения, встреченные на местах при выполнении той или другой статьи устава, особое присутствие, руководимое великим князем, помогло гр. Милютину успешно исполнить задачу, возложенную на него Государем в рескрипте 11 января 1874 г., а именно привести устав в исполнение «в том же духе, в каком он составлен, с сохранением твердо и незыблемо основного начала обязанности каждого нести воинскую повинность и со всеми в отбывании этой повинности облегчениями, возможными без ущерба для существенных интересов государства, для силы и достоинства армии». Кроме особого присутствия по воинской повинности, Константин Николаевич в это время, в 70-х годах, председательствовал еще в двух постоянных комитетах. Он продолжал председательствовать в главном комитете об устройстве сельского состояния, близко следя за главными делами комитета. Одновременно великий князь состоял председателем комитета о раненых. Александр II назначил его на этот пост 18 августа 1864 г., в день пятидесятилетия со времени учреждения комитета, «в знак особенного своего участия к судьбе заслуженных воинов», причем упомянул в рескрипте, что вновь назначенный председатель сам «кровно запечатлел доблестное служение престолу и отечеству». По прошествии десяти лет, в 1874 г., Государь в рескрипте вел. кн. Константину Николаевичу признал, что за десятилетнее руководство его делами комитета «приняты были многие важные меры к расширению прав раненых и семейств их на покровительство комитета и к усилению способов их призрения. Число покровительствуемых комитетом лиц год от году увеличивалось, размеры ассигнований на призрение их постепенно возрастали и однако же денежные средства комитета не только не уменьшились, но почти удвоились». Государь при этом душевно благодарил Константина Николаевича за его «непрестанную заботливость о преуспевании дела призрения раненых», 19 февраля 1880 г., в день двадцатипятилетия царствования Императора Александра II, Государственный Совет имел чрезвычайное собрание и признал священным долгом принести Его Императорскому Величеству верноподданнические поздравления, вместе с выражением одушевляющих Совет благоговейных чувств признательности и преданности. В журнале этого заседания сказано, между прочим: «Государственный Совет, как ближайший участник в осуществлении предначертаний Государя по законодательству и высшему управлению, был постоянным свидетелем трудов Монарха по главным отраслям державного Его дела. Совершившиеся в настоящее царствование преобразования и усовершенствования в законах, обновившие весь строй государства, являются плодами неисчерпаемой любви Его Императорского Величества к России и неусыпной заботливости Его о благе вверенного Ему Богом народа. Совет имел высокое счастье быть призванным к обсуждению и окончательной разработке законодательных мероприятий, память о которых останется неизгладимой в летописях нашего отечества.

Наиболее важное из них – освобождение крестьян, возымело начало от лица своего Государя, развивалось и созрело под непосредственным благотворным влиянием Его Императорского Величества и исполнено успешно силой державной воли Его, встреченной единодушным сочувствием дворянства при спокойствии и доверии сельского населения.

Великое, святое дело совершилось. Никому не знать и не счесть, сколько крестных знамений положено за него миллионами освобожденных людей, сколько теплых молитв вознесено к Богу, сколько горячих радостных слез оросило русскую землю. Наименование Освободителя, в благодарной памяти народной неразрывно связанное с именем Александра II, будет навсегда красноречиво простым свидетельством того, что прочувствовано русскими сердцами.

Дарование крестьянам прав свободных граждан и введение затем суда гласного, устного и равного для всех подданных, в связи с целым рядом других по всем отраслям управления узаконений и улучшений, указанных отеческой заботливостью Монарха, дали стране новую жизнь. Россия возмужала и развилась.

Нелегок был путь, пройденный Царственным Тружеником; немало разнообразных препон дано было Ему побороть. Провидению не угодно было умалить славу Его деяний удалением от Него той тяготы, которая по неисповедимым путям Промысла, бывает неразлучной с трудом созидания, которая величавее проявляет дух избранников Бога и сильнее привязывает к ним сердца людей. Наряду с успехами и радостями представлялись трудности и ниспосылались печали. Но они не смущали Его сердца, не останавливали и не ослабляли воли, благодеющей России.

Гордое Венценосным своим Вождем отечество с молитвой торжествует ныне двадцатипятилетие Его Царствования. Стекающиеся из всех концов обширной Империи, от всех сословий и обществ горячие заявления о неизменной преданности и благодарности Его Императорскому Величеству, сопровождаемые щедрыми пожертвованиями на богоугодные цели, свидетельствуют о беспредельной любви к Монарху Его верноподданных, желающих добрыми делами привлечь на Его главу новые благословения. Учреждение училищ, облегчение обремененных и неимущих и призрение страждущих – вполне достойное чествование Царя Освободителя. Бог Всемогущий да сохранит Его на многие годы!». Совет постановил принести в полном своем составе верноподданнические поздравления и вслед за подписанием сего журнала торжественно отправился в приемные покои Его Величества. По выходе Государя Императора изложенный выше журнал был прочитан вел. кн. Константином Николаевичем, как председателем Государственного Совета. По выслушании журнала Государь ответил: «Благодарю вас, господа, за выражение ваших чувств. Благодарю вас также за ваши труды. К прискорбию моему, нет уже в живых многих из тех, которые участвовали в главных законодательных работах Моего царствования. Благодарю всех ближайших моих сотрудников», продолжал Государь, обратясь к вел. кн. Константину Николаевичу и обнимая и целуя его, «начиная с тебя, первого Моего помощника в крестьянском деле, а также всех министров, бывших и нынешних, в особенности государственного канцлера. Надеюсь, что Совет будет по-прежнему помогать Мне в предстоящих еще трудах. Уповаю, что Бог нас не оставит. Молитесь вместе со Мной и Господь поведет нас из того тягостного положения, в котором мы теперь находимся. Бог да хранит всех вас!» По вступлении на престол Императора Александра III великий князь Константин Николаевич устранился от дел: 13 июля 1881 г. последовал Высочайший указ об увольнении его от управления флотом и морским ведомством, от должностей председателя Государственного Совета, председательствующего в главном комитете об устройстве сельского состояния и председателя особого присутствия о воинской повинности, с оставлением в званиях генерал-адмирала и генерал-адъютанта.

После этого великий князь проживал в удалении от дел в своем имении Орианда в Крыму. Здесь в 1888 г. его постигла тяжкая болезнь; скончался он в Павловске 13 января 1892 г.

С большим интересом и любовью великий князь относился к русской литературе, науке и к русскому музыкальному искусству. Об этом красноречиво свидетельствуют его письма 50-х годов, к сожалению лишь в очень незначительном количестве напечатанные. Отправляясь в конце 1851 года за границу, в Венецию, по случаю болезни великой княгини Александры Иосифовны, Константин Николаевич обратился с просьбой к М. П. Погодину сообщать ему подробно о московских ученых и литературных новостях и в особенности по предмету изучения русских древностей. «Его Высочество, писал Головнин Погодину, желал бы, между прочесть, получить подробные известия об открытых в последнее время древнейших списках Нестора. Сверх того, великий князь желал бы получить «Москвитянин» за весь нынешний год и получать этот журнал в течение всего будущего года. Отдавая мне изложенные приказания, Его Высочество изволил выразиться, что всякое известие о том, что делается для блага России, утешительно для русского и, тем более вдали от отечества». Получив сообщение от Погодина, великий князь благодарил его и просил продолжать сообщать о том, «что делается у нас на пользу русского слова и русского бытописания».

Высоко ценя талант Гоголя, великий князь в 1851 г. взял на себя почин в деле разрешения нового посмертного издания его сочинений. В письме к графу Орлову он писал следующее: «Ввиду того что сочинений Гоголя нет в продаже, тогда как они должны бы находиться в каждой русской библиотеке (даже у меня нет полного собрания оных), я прошу Ваше Сиятельство принять на себя труд попросить от моего имени члена помянутого главного управления (по делам печати) ген.-лейт. Дуббельта постараться, в особенное мне удовольствие, чтобы разрешение комитета (цензуры) на издание сочинений последовало по возможности в непродолжительном времени… Искренне благодарю за покровительство, которое он окажет сочинениям нашего народного писателя, которого я весьма уважаю и который своими творениями доставил мне много приятных минут и принес истинную пользу».

Русская наука многим обязана вел. кн. Константану Николаевичу; особенно много сделал он для Русского Географического общества. Великий князь не входил близко во все дела общества только потому, что видел, что дела эти находятся в надежных руках его просвещенных вице-председателей; но его сочувствие и поддержка всегда были обеспечены всем широким предприятиям общества. Астрономической экспедиции Шварца в Сибирь 1855 г. великий князь выразил свое особенное внимание, снабдив ее хронометрами и универсальным инструментом. Он принимал самое живое участие в организованных Географическим обществом после Крымской войны экспедициях, Хорасанской и других, в сопредельные с Россией азиатские страны. Знаменитые путешествия Пржевальского также могли состояться в значительной степени благодаря поддержке, оказанной Н. М. Пржевальскому августейшим председателем Географического общества. После кончины первого председателя Императорского Русского Археологического общества, герцога Максимилиана Лейхтенбергского, все члены выразили единодушное желание видеть своим председателем великого князя Константина Николаевича и по докладу гр. Д. Н. Блудова Государь Николай Павлович 27 ноября 1852 г. утвердил великого князя председателем общества. Не раз великий князь и председательствовал в нем лично, и постоянно живо интересовался его работами; благодаря ходатайству великого князя во время празднования 25-летнего юбилея общества, в 1861 г., ему назначено было постоянное пособие в 5000 руб. ежегодно.

Великий князь также живо интересовался русским музыкальным искусством. Императорское Русское Музыкальное Общество навсегда сохранит благодарную память о своем первом президенте и покровителе. Константин Николаевич принял это звание с Высочайшего утверждения 26 января 1873 г. и тогда же повелел отпускать консерватории из собственных сумм ежегодно 1000 руб., на содержание столовой и на пособия недостаточным ученикам. По его представлению обществу пожалован был 6 апреля 1873 г. титул Императорского. Проект нового устава общества разработан был в главной дирекций под председательством великого князя.

16 сентября 1850 г. Великий князь был избран почетным членом Императорской Академии Наук. Кроме того, он состоял почетным членом Академий: медико-хирургической и Михайловской артиллерийской, а также университетов С.-Петербургского, Казанского и Дерптского (ныне Юрьевского).

От брака с Великой Княгиней Александрой Иосифовной Великий Князь Константин Николаевич имел детей: великого князя Николая Константиновича, род. 2 февраля 1850 г., великую княжну Ольгу Константиновну, род. 22 августа 1851 г., с 15 октября 1867 г. в супружестве с Георгом I, королем греческим, великую княжну Веру Константиновну, род. 4 февраля 1854 г., с 28 апреля 1874 г. в супружестве с герцогом Евгением Виртембергским; великого князя Константина Константиновича, род. 10 августа 1858 г., великого князя Дмитрия Константиновича, род. 1 июня 1860 г., и великого князя Вячеслава Константиновича, род. 1 июля 1863 г., в Варшаве, ум. 15 февраля 1879 г. в С.-Петербурге.

«Морской Сборник» за 1857–1881 годы; «Северная Пчела», 1848, №№ 194, 195; «Северная Почта», 1863, №№ 224–256, 1864, № 185; «Правительственный Вестник», 1874, № 2, 9, 1881, № 155. – Обзор деятельности морского управления в России с 1855 по 1880 г. СПб. 1880. – Всеподданнейший отчет по морскому ведомству за первое двадцатипятилетие царствования Государя Императора Александра Николаевича. СПб. 1880. – Журналы Главного комитета по крестьянскому делу. т. I (1857–1859). – Свод замечаний на проект устава о военно-морском суде, ч. I и II. 1861. – Свод мнений и замечаний по вопросу об отмене телесных наказаний. 1863. – Отчеты по Государственному Совету за время с 1869 г. по 1892 г. – П. И. Семенов. Речь в память вел. кн. Константина Николаевича – «Русская Старина». 1892 г., № 3. – M. И. Семевский. Вел. кн. Константин Николаевич – «Русская Старина», 1892, № 2. – Гр. Джаншиев. Эпоха великих реформ. 7-е изд. 1898. – П. И. Семенов. Освобождение крестьян в России, тт. I–III. – И. Иванюков. Падение крепостного права в России. – П. Милюков. «Крестьяне» – в «Энциклопедическом Словаре» Брокгауза и Ефрона. – Я. Соловьев. Крестьянское дело – «Русская Старина», 1880–1883, тт. 27, 30–34. – P. Ieroy – BeauIieu. Un homme d'etat russe (N. MiIutine). – Записки и дневник А. В. Никитенко. СПб. 1893, тт. II и III. – Дневник гр. П. А. Валуева – «Русская Старина» тт. 70–72. – Записки В. А. Инсарского – «Русская Старина». 1895, № 7. – Н. Барсуков. Жизнь и труды М. П. Погодина. кн. 10, 11. – B. Безобразов. Гр. Ф. П. Литке. Приложение к LVII тому Записок Импер. Акад. Наук, 1888. – П. П. Семенов. История полувековой деятельности Импер. Русск. Географ. Общества, т. I–III 1896. – C. В. Максимов. Литературная экспедиция – «Русская Мысль», 1890, № 2. – Записки Императорского Русского Археологического общества, т. V, СПб. 1892. – Отчет СПб. отделения Импер. Русск. Музык. Общества по консерватории 1872–73 г. – Письма вел. кн. Константина Николаевича к кн. А. И. Барятинскому в приложении к биографии кн. Барятинского, А. Зиссермана, «Русский Архив», 1889. Письма В. А. Жуковского к великому князю за 1840–1849 гг. – «Рус. Арх.», 1867, 1385–1439; из письма на стр. 1411 видно, что великий князь высказывал В. А. Жуковскому мысль о покорении Царя-града. – Письма великого князя к архиепископу Иннокентию: «Русская Старина», 1879 г. т. 23; – к гр. Орлову: там же 1873, т. 8. – «Русская Старина», – passim, по указателю.

Некрологи и статьи по поводу кончины великого князя в след. журналах и газетах – «Вестник Европы», «Русский Вестник», «Наблюдатель», «Морской Сборник», 1892, № 2; «Новое Время», «Новости», «Петербургские Ведомости», «Русские Ведомости», «Московские Ведомости», 1892, 14 января. – «Предположение об атаке Царя града с моря», напечатано в присуждении Макарьевских премий в 1893 г., в рецензий Н. К. Шильдера на книгу A. Н. Петрова «Война России с Турцией. Дунайская кампания 1853–1854 гг.».