Ртищев, Максим Григорьевич

Ртищев, Максим Григорьевич, воевода городовой и полковой; умер в 1686 году; был старшим из четырех сыновей думного дворянина Григория Ивановича Ртищева; службу начал, когда последний был еще воеводою в Калуге, 8-го октября 1647 года «по жилецкому списку»; выдвигаться стал он по окончании Литовского похода, когда, в звании дворянина московского, был назначен, 17-го февраля 1656 г., воеводою в дальний Енисейск. От здешней его деятельности, весьма разнообразной, сохранилось довольно много письменных следов. Из них видно, между прочим, что в 1658 г. он посылал Енисейских детей боярских Якова Тургенева да Ивана Максимова звать под царскую руку откочевавших вследствие насильств и налогов сына боярского Ивана Похабова, «Енисейского уезда Братских острогов Братских ясачных людей»: то были Бурятские князцы – Инкей «с товарыщи», ушедшие за Камень «в Мунгалы». Про обиды и злоупотребления Похабова Ртищев сыскивал и доносил в Москву. Доносил он также, 16-го января того же года, о находке посадским человеком Алексеевым Жилиным слюды, из которой десятую часть Ртищев взял с него в пошлину и послал 1 пуд, для образца, в Москву с самим Жилиным. Ответною грамотою, от 26-го ноября 1658 г., ему было предписано оказать содействие Жилину к ломке слюды, плавлении медной руды и приискивании серебра и золота, со взысканием десятой части в Сибирский Приказ. Возлагались также на Ртищева заботы о снабжении продовольственными запасами не только служивых, но и ясачных людей Ленского края и о доставлении в Якутск этих запасов. Смененный в 1659 году, по истечении обычного двухлетнего срока воеводств, Максим Григорьевич вернулся в Москву, составив себе, по-видимому, доброе имя, почему и получил весьма скоро новое назначение: поставленный во главе особого полка, он был послан с ним «промышлять над шишами», т. е, шпионами, «от Серпейска и от Мосальска», а вслед за тем был отправлен, во главе того же полка, в отряд боярина князя Ю. А. Долгорукова в Мстиславский и Кричевский уезды, против «государевых изменников поветовой шляхты и Черкас», и пришел к нему «восход» перед боем под Могилевом 24–26-го сентября, в котором были разбиты Литовские гетманы Сапега, Чарнецкий, Пац и Полубенский. У Долгорукова в полковых товарищах был воевода О. И. Сукин, человек по происхождению «родословный», а 7-го октября в товарищи князю Юрию Алексеевичу был послан еще С. Д. Змеев, и вскоре Долгоруков, в одном донесении Царю, поместил имя Ртищева, в росписи воевод, ниже имен вышеназванных своих товарищей. Это вызвало челобитную отца Максима Ртищева, в то время постельничего, Григория Ивановича, в которой, находя, что сын его тем обесчещен, он просил: «не выдай, государь, сынишка моего стольникам и воеводам Осипу Сукину и Семену Змееву, чтобы тем мне, холопу твоему, и сынишку моему от иных родов, кому я, холоп твой, в версту, в попреке и обесчещену не быть». В тот же день, 4-го января 1661 г., Максима Ртищева «Государь пожаловал – велел его челобитье записать; а быть ему с боярином и воеводою со князем Ю. А. Долгоруково, а товарищам, Осипу Сукину и Семену Змееву до него дела нет». Вслед за тем отряд князя Долгорукова был распущен, воеводе же Ртищеву было велено, 16-го января, зимовать со своим полком – по-видимому на реке Басе. Сохранился и список этого полка, состоявшего из 4 жильцов, 429 рейтаров касимовских и 289 кадомских, преимущественно князей и мурз, и 208 солдат разных чинов, пришедших из Царевичева Дмитриева города (Кокенгаузена) из полков Ирика Андерсона Лукса и Андрея Гамильтона, в том числе 79 казачьих детей, верстанных поместными окладами.

Полковое воеводство Максима Ртищева кончилось в том же году: в декабре, будучи на Москве, он уже отдался совсем другому делу, а именно хлопотал, вместе с другими помещиками Перемышельской волости Московского уезда, о приписке ко вновь отстроенной ими церкви св. Великомученицы Прасковьи Пятницы земли, отнятой патриаршим дьяком Кокошиловым, известным корыстолюбцем. Хлопоты эти увенчались, несмотря на ловкость и силу Кокошилова, успехом: помянутая земля была возвращена церкви, хотя только в августе 1663 г.

Живя в Москве, Ртищев, несмотря на то, что положительно все его однородцы носили в то время какие-либо придворные звания, что троюродный брат его Федор Большой Михайлович Ртищев стоял во главе всего дворцового ведомства, а отец был царским постельничим, сам не искал близости ко двору и до смерти своей остался в звании дворянина московского. На Москве он изредка исполнял лишь такие обязанности, как участие, в качестве головы у сотни дворян Московских, в торжественной загородной встрече Английского посла «князя Чарлуса Говорна», при дворе же он почти никогда не появлялся. Это не мешало ему числиться по так называемым «боярским спискам» дворянином «чиновным» и получить в 1668 году новое назначение на городовое воеводство – на Тотьму. 11-го июня означенного года воевода Пимен Савельевич Орлов, по грамоте из Приказа «Устюжской четверти», сдал Ртищеву «городовые ключи и в казенном амбаре городовой наряд, и зелье и свинец, и всякие пушечные запасы, и все в казенном амбаре за отчетом Тотемского и всеуездного земского старости, что ключи того казенного амбара живут у них земских старост», составив длиннейший список всему передаваемому, включал приходные книги, грамоты из Приказов и всякие судные и иные дела вершеные и невершеные. Приняв воеводство, Ртищев пробыл на Тотьме вместо обычных двух лет – около трех, и служба его оказалась не из спокойных. Уже в июне 1669 года Максиму Ртищеву пришлось доносить в Москву о появлении в Тотемском и Устюжском уездах шайки, ограбившей князя Савелия Ивановича Козловского и многих других. Позже брожение в низших слоях населения все усиливалось. Бунт Стеньки Разина, потрясший Поволжье, от Козьмодемьянска распространился на луговую сторону Волги и охватил и Заволжье. Из пятнадцатитысячного скопища мятежников, собравшихся в Козьмодемьянске, отделилась небольшая шайка под главенством одного из Разинских атаманов, Кадомского Черкашенина Ильюшки Иванова Пономарева («а Попов он же»), ушла на Ветлугу и оттуда на Унжу, рассылая по окрестным селам «прелестные грамоты», грабя поместья и вотчины служилых людей и, по указанию крестьян, умерщвляя помещичьих приказных людей и выжигая усадьбы. Возросши, с приставшими к ней крестьянами, до 700 человек, ватага Пономарева, подчинившаяся черемисскому приставу Мумарину и уже обратившаяся в «войско» и распределившаяся по сотням и десяткам под несколькими красными пестрядинными знаменами – все на конях или на санях, 3-го ноября 1670 г. явилась в Унженский посад, где, разбив тюрьмы и освободив заключенных, которые все пристали к ней, разграбила кружечный и таможенный дворы, отняла всю государеву денежную казну» и порубила головы, после пытки, стрельцам и их сотникам. Уйдя затем на реку Шангу, мятежники были разбиты в открытом бою догнавшим их стольником и воеводою В. С. Нарбековым, а ловить рассеянные скопища их Василий Саввич послал несколько отрядов. Вожди мятежников Пономарев и Мумарин скрылись. О приметах их писал Нарбеков Ртищеву и Галицкому воеводе С. М. Нестерову.

Хотя Семен Михайлович Нестеров раньше и враждовал с Максимом Григорьевичем (соседом по Козельским его поместьям), он поспешил, однако, посоветовать ему «жить на Тотьме с великим опасением и бережением» и в случае появления Пономарева с мятежниками «чинить над ними промысл, сколько Господь Бог помочи подаст», и просил о дальнейшем писать к нему в Галич.

Получил Ртищев «отписку» Нестерова 10-го декабря – и имел удовольствие ответить ему, очень скоро, что уже 11-го декабря ему удалось, послав своих людей и Тотьмян посадских и жилецких людей человек 100 ловить Пономарева, по слухам, близ Усолья Леденского, поймать его с 5 товарищами на болоте, за рекою Сухоною. Жалости к ним Ртищев не обнаружил: подвергнув их пытке и узнав от них все нужное (и всю по весть их похождений), он 12-го декабря по челобитью всех Тотьмян, повесил их на берегу Сухоны, трупы же их по слал в Галич, чтобы их казнь «была ведома всему народу впредь для смятения» Затем, предупрежденный Пономаревым о предстоящем приходе на Тотьму Мумарина «с войском», Ртищев собрал «из посадских людей и из всяких чинов людей с ружьем маломочных людей и поставил сотни сторожей, а по дорогам заказ учинил крепкий и заставы поставил и засеки велел засечь, чтобы те воры на Тотьму не прокрались», и написал на Устюг Великий и Вагу, в дворцовые села и деревни, чтоб они «жили со всяким опасением»; Нестерова же Ртищев просил, буде прибыл в Галич ожидавшийся с Москвы воевода Иван Вельяминов с ратными людьми, то направить его против Мумарина в Тотьму, потому что «на Тотьме служилых людей и ружья никакого нет». «Ружья» не осталось, очевидно, за раздачею его сторожевым сотням; посад же оставался совсем беззащитным и уцелел лишь по счастливой случайности, благодаря поимке Мумарина с товарищами на Устюге, ибо когда, 1-го февраля 1671 г., новый воевода – Андрей Непейцын принял Тотьму от Ртищева, то донес, что «города и башень, и городовые стены, и пороху, и свинцу на Тотьме нет, и крепости никакие от воевального времени не учинено».

Отсюда Максим Григорьевич вернулся на Москву, где владел в то время домом на излюбленной Ртищевыми Знаменке, у Боровицкого моста: дом Федора Большого Михайловича был в пятом переулке от Знаменки направо; дом Максима – в четвертом, а отца его (скончавшегося в том же году) – в третьем. Имел Максим Григорьевич и другой дом – в тупике у церкви Антипия Чудотворца. Ртищев состоял в государевом полку и 1-го января 1674 г. участвовал в торжественной встрече Кизылбашских послов в качестве головы и жильцов, а в 1677 г. должен был отправиться в поход, в полку князя В. В. Голицына, но двоюродный дядя его, заслуженный и престарелый окольничий Михаил Алексеевич Ртищев, имевший несчастье пережить всех своих детей и в то время тяжко больной, упросил царя Феодора оставить Максима Григорьевича при нем; челобитье это было удовлетворено: Максим Ртищев был вновь зачислен в государев полк и, конечно, оставался при дяде до кончины его – в декабре того же года, В 1680-м же году он и сам почувствовал себя настолько старым, что бил челом об отставке от полковой службы и зачислен был в царицыны дворяне – походные, т. е. в число дворян, сопровождавших цариц Наталью Кирилловну и Марфу Матвеевну в их «походы» по подмосковным монастырям и «потешным» селам.

Однако уже в следующем году он получил новое деловое назначение, на третье в его жизни воеводство – в Балахну, с заведованием, сверх того, дворцовыми волостями Заузольскою и Толоконцовскою, причем в помощь ему был назначен товарищем к нему старший из двух его сыновей Даниил. Эта служба сказалась последнею в жизни Ртищева: в 1686 году его не стало.

Память о нем хранилась в Лихвинском Успенском Гремячем монастыре, благодаря пожертвованной им туда в 1668 году, «в вечное поминовение», «Цветной Триоди» издания 1660 г., с его надписью, но монастырь этот упразднен уже весьма давно. Род Максима Григорьевича Ртищева записан в синодике 1670 года Козельской Введенской Оптиной Пустыни, которой, очевидно, он тоже что-нибудь жертвовал. Обладанье 80 крестьянскими дворами в уездах Шуйском, Новосильском, Мещовском, Лихвинском и Козельском давало ему возможность, при денежном жалованье и частых воеводствах, жить безбедно и делиться с «церковью Божией».

После него осталась вдова, Фетинья Яковлевна (вторая его жена), и сыновья от первого брака: стольник Даниил, продолжатель рода в Мещовской его ветви, и бездетный стольник же Илья Максимович Ртищев.

Московский Архив Министерства Юстиции, боярские книги: 5, лл. 256 и 375 об., в др. книги; боярские списки, кн. 1, л. 89; 7, л. 60; 17, л. 152 об.; 18, л. 201; 19, л. 223 об.; 21, лл. 274 и 740, и др. книги; столпцы Московского стола Разрядного Приказа: 526, № 30; 528, II столпик, № 230; 822, № 920; Переписные книги г. Москвы 1669 и следующих годов; «Дополнения к Актам историческим», т. IV, № 46; № 57; № 80; № 97; т. V, № 94; т. VI, № 24; «Описание Государственного Разрядного Архива», стр. 350–351; Дворцовые Разряды», т. III, ст. 554 и 1158, и дополнения к т. III, ст. 26, 240, 250; В. и Г. Холмогоровы, «О церквах и селах Московской епархии», вып. VII, стр. 12–15; Арх. Леонид, «Описание упраздненных монастырей Калужской епархии», ст. 121; Архив Кашкиных в с. Нижних Прысках Козельского уезда (ныне в Имп. Академии Наук); H. H. Кашкин, Родосл. разведки, под ред. Б. Л. Модзалевского, т. I, СПб. 1912, стр. 359–365.