Православие и современность (Вместо предисловия)

Православие есть христианство в его чистейшей форме. Католицизм прибавил к первоначальному христианскому учению многое, что ему по существу чуждо. Протестантизм отбросил многие драгоценные истины христианства. Одно Православие хранит и развивает апостольское христианство, ничего искусственно не прибавляя и не убавляя от него. Неповреждённая истина есть только в Православной Церкви; это не голословное утверждение, но то, что можно показать и доказать.

Однако состояние самой Православной Церкви печально. Уже в древности торжество христианства над язычеством почти совпало с началом гибели Римской Империи; варварство одолело на Западе древнюю культуру, погубило многие церкви, оторвало Запад от Востока. С VII до века медленно гибнет под ударами магометян и крестоносцев Византия. И греческие, и все Балканские Церкви в XIX веке едва освобождаются от турецкого ига, чтобы на наших глазах опять пережить великие бедствия. Русская Церковь после двух столетий относительного мира в течение пяти веков претерпевает татарское иго и страшную борьбу с воинствующим польским католицизмом. Если история Русской Церкви имела славные страницы во все времена, то всесторонний её расцвет начинается только с конца XVIII века. XX век должен был бы стать эпохой величия и России, и Русского Православия, но случилось иначе.

Ныне и Русская, и все Балканские Церкви находятся под коммунистическим игом. Почти всё православное население Турции было изгнано 30 лет назад. Палестинская Церковь подверглась бедствиям в последние годы. Александрийский и Антиохийский патриархаты крайне медленно выходят к новой жизни. Отраден факт появления Православной Церкви почти во всех странах Америки и Азии, но причины этого факта по большей части печальны, и, главное, эти новые церкви ещё дезорганизованы и слабы... Одна Греческая Церковь живет полной жизнью.

В чём нуждается современное Православие?

Самое существенное, нам кажется, можно свести к пяти пунктам.

Прежде всего, наша Церковь нуждается в свободе: в свободе от насилия и от мирского засилия. Мы верим, что Церковь не погибнет от гонений, но в гонениях невозможна нормальная жизнь. Конечно, сонм православных святых умножается мучениками, но какое страшное дьявольское давление испытывает народ и духовенство, сколько душ не выдерживают его, как сужаются возможности духовной и церковной жизни... Под мирским засилием мы понимаем то подчинение Церкви национальным, политическим, бытовым или психологическим задачам, которое мы слишком часто видим вокруг. Зло это тем более опасно, что двусмысленно. Верно, что Церковь служит народам и срастается с ними, что она может вдохновлять и благословлять всякую благую деятельность (в том числе и политическую), что она утешает наши личные скорби и украшает наш быт, но ложно, что Церковь для этого только и существует и вне этих задач не нужна. Церковь есть Царствие Божие, начало совершенной, всеобъемлющей жизни, которая не должна знать никаких земных ограничений. Мы обеспечиваем и искажаем церковную жизнь, когда всецело приспосабливаем её к нашим земным задачам, вместо того, чтобы саму земную жизнь возвышать до христианского идеала. Иные думают, что Церковь есть не более чем общество людей, содержащих храму и духовенство для удовлетворения своих религиозных потребностей! Свободная от мира, Церковь воистину служит ему; подчинённая мирскому, она, в сущности, бесполезна. Мы не язычники, чтобы удовлетворяться одной лишь формой религиозности, облекая в неё наше житейское, а то и низменное и суетливое.

Вторая нужда – оживление в широких кругах верующих подлинной христианской жизни. Нельзя думать, что быть христианином – значит быть лишь порядочным человеком, ходящим в церковь. Христианин есть человек, обращённый к Богу через Христа; человек, живущий полнотой истины Христовой, живущий во внутреннем и внешнем единстве со всеми христианами; человек, покоряющий себя смирению и любви, стремящийся существенно преобразить и свою личную, и общую жизнь и готовый ради этого на всякий труд и подвиг; человек, верный Христу и в церковной, и в мирской жизни.

Третья нужда – единство. Православный мир разделён железным занавесом, национальным равнодушием и даже враждой, отсутствием постоянного единения между Поместными Церквями, слабостью соборного начала во многих церквях, расколами, свирепствующими в Западной Европе и Америке. Самое ужасное, что многие относятся к этому разъединению вполне безразлично. Не от нас зависит уничтожить железный занавес, но возможно было бы преодолевать ту отчуждённость, недоверие, подчас враждебность и презрение, которое так глубоко разделяют православных разных национальностей. Сколько мы слышим глупого хвастовства русским или греческим или иным Православием, будто Православие создано не Богом и Христом, пророками, апостолами, отцами и святыми всех народностей, но русскими или греками! Что мешает Поместным Церквям быть в постоянном общении? Сколько есть общих, неотложных задач у Православия во внутренней жизни или в отношении инославия и внешнего мира! Как мало связей между приходами и епархиями, общеепархиальной и общецерковной деятельностью. Психология «своей колокольни» господствует во множестве приходов и епархий, да и в каком приходе мы найдём истинно-христианскую общину? Причины современных церковных расколов очевидны: это, с одной стороны, националистические и политические страсти, с другой стороны – низкий уровень или извращённость церковного сознания. Принцип устроения Церкви прост: в каждой стране одна Церковь, одно возглавление, совершенное единство всех церковных сил. У нас же, в Европе и Америке, один православный народ не хочет быть в той же церкви с другими, каждое политическое течение склонно иметь свою церковь, и многие не находят во всем этом ничего противоестественного! В результате мы видим анархию, вражду, распыление сил и общую слабость церковной жизни. Поскольку в православном рассеянии сохраняется различие богослужебного и разговорного языка среди разных православных народностей, было бы, конечно, целесообразно сохранить особые приходы для каждой народности и объединить их в особые викариатства или благочиния, но нет никаких причин, кроме заблуждений и злой воли, чтобы эти приходы или викариатства не объединялись бы в общеправославные епархии и митрополии, в которых вся церковная жизнь была бы согласована для общего блага Церкви. Наконец, если пока неизбежно сохранение отдельных епархий для верующих каждого языка (но не каждого идеологического направления!), то эти епархии должны составлять в каждой стране единую Церковь с единым возглашением. Даже таким образом был бы уже повсюду обеспечен порядок и согласованность церковной жизни.

Четвёртое, чего не хватает современной Церкви, есть церковная культура. Наша Церковь никогда не достигала того уровня культурности, который составляет такую силу католичества и протестантства. Но мы должны признать, что со времени русской революции и последующих бедствий этот уровень значительно снизился. Под коммунистическим игом церковная культура едва может теплиться. В свободных православных церквях всюду, кроме Греции, культуру приходится строить почти заново. Дело это крайне трудное, но слишком многие не видят в нём и нужды, хотя, казалось бы, легко понять, что Церковь не может быть сильной, если большинство мирян почти ничего не знает о вере и даже духовенство не имеет богословского образования. Число наших богословских школ ничтожно, и они с трудом существуют; число учёных богословов не достигает и одной сотой того количества, которое имеют инославные. Наша литература ужасно бедна. Многие хотели бы ознакомиться с Православием, но книг так мало, что часто нечего прочесть; старую русскую литературу нелегко достать, она не переведена на другие языки и во многом устарела. Храмы строят и украшают часто безвкусно даже там, где есть достаточно средств для их построения и украшения. Церковнохоровая культура стоит на низком уровне. Мы не говорим уже о том, что редкие христиане понимают богослужение и смысл таинств; большинство не считает нужным даже интересоваться этим. Церковнообщественные организации у нас малочисленны или малоцерковны; молодёжь остаётся постоянно вне влияния Церкви. Мы сейчас не слышим ни о православных общеобразовательных школах, ни о госпиталях, ни о профессиональных союзах; сама мысль об этом кажется мечтой.

Последнее, что нужно современному Православию, – это миссионерство. Миссия трудна без культурных сил, но никакое вообще развитие православного общества невозможно без организованного миссионерского усилия. Наше духовенство часто пассивно, но даже активный священник не может все сделать Нам необходима и внутренняя, и внешняя миссия. В каждой епархии должна быть миссионерская группа и печатный орган; это вполне возможно всюду Миссия среди неправославных, конечно, труднее: необходимы образованные миссионеры и православная литература. Но интерес к Православию очень велик, и, главное, мир, как никогда, нуждается в голосе Истины.

Есть три истины, которые христианство должно утверждать во всем мире и которые могут быть приняты даже теми, кто не хочет войти в Церковь: это истины о человеке, о его отношении к Богу и о человеческом обществе.

Человек есть ценность – всякий человек, кто бы он ни был. Чтобы умалить ценность человека, нужно доказать, что именно этот человек в чем-то порочен или виновен, и критерий вины или порока должен быть основан на законах общечеловеческой природы и справедливости... Но почему человек есть ценность? Потому, что он есть воплощённый дух.

Надо, наконец, понять, что ценность человека ничтожна, если он есть не более чем сложно устроенный кусок материи¹. Многие (особенно учёные, доктора, психологи) не хотят признать себя материалистами, но фактически все объясняют из низшего. Надо быть последовательным: если человек есть вещь, смешно говорить о личности, свободе, нравственности, творчестве и вообще о каких бы то ни было духовных и культурных ценностях. Предельной ценностью человека-вещи для окружающих может быть только его работоспособность. Сам же человек-вещь не может быть связан ничем, кроме законов физики: для него всё одинаково бессмысленно и всё одинаково позволено... Признание реальности духа имеет исключительное значение для человечества, ибо только на нём может быть основано признание всех тех ценностей, которые составляют смысл человеческого бытия... Только имея дух, человек может быть личностью и, следовательно, быть особым носителем жизни, неповторимым, незаменимым, для всех ценным и неприкосновенным. Только будучи личностью, человек может быть свободен и, следовательно, претендовать на все те свободы, из-за которых ныне идёт в мире смертельная борьба. Если мы бездушные животные, то чего ради мы будем бороться за свободу личности, совести, слова, творчества, за права «человека и гражданина»? Борьба за собственное существование есть предел мудрости для материалиста! Миллионы сторонников свободы и достоинства человека не задумываются об этом и не обращают внимание, какой абсурд заключается в отстаивании духовных ценностей при утверждении, что человек есть бездушное животное.

Христианство противостоит и другому злу – убеждению, что достоинство человека заключается в абсолютном произволе. Дух не есть голая личность, самоопределяющаяся в пустоте: человек не только стоит перед реальностью общества и мира, но сам имеет свою природную сущность, которой он внутренне связан. Есть объективный закон добра, нарушение которого ведёт к внутреннему разложению, страданию, духовной гибели и к разрыву с окружающим. Нравственность есть одна из сторон этого духовного закона... Разум, в свою очередь, есть способность нашего духа, и он имеет три основные функции: познание истины, правды и красоты. Христианство всегда исповедовало существование истины, правды и красоты, единых для всего человечества. Это имеет огромное значение в наше время, когда господствует или их полное отрицание, или признание их относительности и зависимости от вкусов и произвола. От этого происходит духовный кризис и всего человечества, и отдельных людей... Человек есть творец, потому что он свободен и разумен. Наше творчество должно быть всегда одушевлено истиной, правдой и красотой, без которых оно или бессмысленно, или вредно.

Духовность человека никак не исключает значения нашей телесности и всей внешней жизни, в чем убеждены иные религиозные, философские и нравственные течения. Христианство признает, что тело принадлежит к сущности человека и, следовательно, вообще говоря, положительно, и все его потребности законны. Естественно, что человек осуществляет свою жизнь во внешних формах и заботится о внешней жизни. Все дело лишь в том, в каком соотношении находится внешняя жизнь человека к духу: дух должен быть господствующим началом и высшей ценностью. Эта простейшая для христианства истина, очевидно, необходима современному миру. Материальное заполняет души, умы, науку; техника, производство, богатство стали богами. Капитализм и марксизм требуют господства хозяйства над всеми; мы видим, к чему это приводит. Нет другого выхода из хозяйственной анархии или тирании, кроме сознательного подчинения хозяйства общему благу и нравственным законам... Современное человечество все больше погружается в психоз корысти и роскоши и в то же время одержимо идеей, что похоть есть едва ли не сущность жизни. Человек болен корыстолюбием и сластолюбием и сам с удовольствием выискивает в себе тёмные страсти и «комплексы» и со сладким ужасом открывает, что он полон гнили и преступности. Сама плотская и внешняя жизнь человека должна быть спасена от извращения и грязи; она может быть и прекрасна, и свята, но только в здравом сочетании с духом (см. Рим.1:16–32 и 2Фес.4:1–12).

Вторая истина, в которой нуждается все человечество, есть нерасторжимая связь между человеком и Богом. Мы подробно останавливаемся на ней в статье о христианстве и о Христе. Общая мысль проста: человек не только не мог бы существовать без Бога, но духовная жизнь человека необходимо обращена к Богу: Он есть Всесовершенный Дух, Прообраз нашего тварного духа, Он есть Источник и Идеал всей нашей жизни, ибо Он есть абсолютное Благо, Добро, Истина, Красота, Любовь и т. д. Только Абсолютное может быть началом, мерой и целью всего. Без Бога всё неразумно, бесцельно, загадочно и относительно; если Бога нет, все обречены выдумывать свои истины, правды, свою красоту, свои идеалы, притом с одинаковым правдоподобием; более того, поскольку духовная жизнь необходимо обращена к бесконечному совершенству, она бессмысленна, если нет Совершенного... Без Бога нет абсолютного Начала, которое могло бы соединить людей: распад и вражда – неизбежны.

Третья истина относится как раз к единству людей между собой. Человек не создан одиночкой, и одиночество по существу есть недостаток. Все люди связаны, помимо их воли, общей природой, происхождением, культурой, языком, государством и т. д.; духовная связь между людьми гораздо глубже, чем они обычно думают; но христианство настаивает также на том, что в единении с людьми заключается совершенство и полнота нашей жизни, ибо в нём мы находим удовлетворение любви и обогащаемся всем, чем обладают другие люди... Одна из величайших идей христианства заключается в том, что никакие различия между людьми не должны разделять их: ни классовые, ни национальные, ни расовые, ибо они незначительны и могут быть согласованы с высшим единством. Но это высшее единство не может, конечно, заключаться в сходстве человеческих тел: только дух объединяет людей. Однако и духовное единство должно иметь определённое содержание; оно может заключаться уже хотя бы в самом признании великой ценности любви, согласия, сотрудничества, общения, взаимопомощи; но оно должно быть углублено общим идеалом человека и всечеловеческой жизни, общим устремлением к единой истине, правде и красоте. Высочайшее единство человечества возможно только в Боге, ибо в Нём сходятся высшие устремления людей, Он есть совершенный Идеал, Источник и Цель жизни всех людей... Если человечество не найдёт общего идеала, если оно не обратится к положительному единству, оно неминуемо придёт к страшным бедствиям и внутреннему упады. Единство в узости и лжи не спасёт.

Перечисленные истины о Боге, человеке и человечестве доступны и необходимы всем, даже неверующим во Христа, но именно в Нем они находят своё осуществление: во Христе Бог соединился с человеком, открылась подлинная духовность, явлена совершенная истина, правда и красота, восстановлено равновесие между духом и телом; во Христе соединено всё человечество, невзирая ни на какие земные различия между людьми. Христос есть Средоточие вселенной. В Нём открывается новый мир, Царство Божие, в который входят все христиане, поскольку приобщаются вере и жизни Христовой. Это Царство Божие есть закваска, преображающая весь мир, есть место спасения уже здесь, на земле, от всякого зла и несовершенства... Христос дарует нам Святого Духа, Источник божественной жизни, ибо христиане – только те, кто живёт силой Божией. Христос делает нас детьми Божиими: если наша жизнь – от Бога и мы стараемся во всем осуществлять Его Волю и быть Ему подобными, то Бог есть наш Отец, и Он бдит над нами, как над детьми Своими, и хранит нас от всякого зла... Церковь живёт общением с Пресвятой Троицей. В жизни Троицы нам открывается несравненное значение и богатство личного бытия и необходимость его сочетания с совершенным единством; открывается также божественная высота любви и превосходство многоличного бытия над одиночеством... Нисхождение Сына Божия и Святого Духа в мир показывает нам силу и славу смирения Божия и возможность сочетания высшего и низшего в единой жизни.

Жить в общении со Христом, Святым Духом и Богом Отцом – значит быть в Церкви. В ней соединены все те, кто соединены со Христом. Но Церковь есть и путь в Царство Христово. Церковь есть организованное общество, ведущее всех ко Христу. Для этого существует иерархия, Писание и Предание, церковное учение, богословие, богослужение, таинства и вообще все подлинно-церковное. Поэтому высшая задача христиан – привести всех в Церковь, где для всех открыта возможность совершенной личной жизни, богообщения и полного воссоединения с братьями во Христе. Только в Церкви ясно открывается истина, правда и красота... Из Церкви должно излучаться в мир всякое добро, потому что на пути добра мир приближается к Церкви и в ней к Царствию Божию.

Люди близоруки и косны. Христиане маловерны и малодушны. Всем кажется возможным только уже существующее и общепринятое. Людям будто бы нужны только сила и материальные блага, а не Бог, правда и любовь... Злым нужно злое, но миру нужно добро; не только отдельные люди живут добром, но и все человечество способно жить им; торжество добра и зла сменяется в мире... Нам кажется невероятным, чтобы мир мог выйти из болота материализма; мы начинаем привыкать к тому, что часть мира стоит за грубую односторонность морали, выгодной для государства, а другая любуется моральным разложением в мнимой утончённости. Человечество как будто бы обречено на классовую, национальную и расовую борьбу. Но все это должно измениться, хотя бы ценой опыта новых катастроф... Однако отрицательный опыт недостаточен. Добро должно быть положительно явлено миру и словом и жизнью. Это долг христиан.

Весь христианский мир должен объединиться во всем, в чём вероисповедные различия несущественны. Мы говорим не о сверхконфессиональных организациях, но о согласованности и о сотрудничестве в общехристианских задачах. Православию должно принадлежать особое место. Во-первых, потому что оно есть хранитель Истины на земле; во-вторых, потому что оно больше других исповеданий способно соединить ясность, твёрдость и богатство проповеди с полным уважением к свободе и своеобразию каждого человека и общества. Протестантство беднее и неопределённее Православия. Католичество не хочет отделить проповеди истины от подчинения Риму. Пусть каждый человек, общество или народ сохранят свою самостоятельность на пути к Богу, добру и единству: важна правильность самого направления. В самой Церкви возможна свобода и многообразие, если нет противоречий, отчуждённости, заблуждений и вражды. Государство, наука, искусство, хозяйство должны сами и прежде всего ради самих себя обратиться к истине.

Необходимо создание двух движений: внутри Православной Церкви – объединение всех, кому дорога глубина христианства и совершенство церковной жизни; во всем мире – движение всех, кто понял, что жизнь невозможна без утверждения духовности человека и духовной основы свободы, культуры и общественности, невозможна без признания Бога и единства человечества. Силы добра должны быть собраны и в Церкви, и в мире.

Мы упоминали о возникновении православных церквей в Западной Европе, Америке и других странах рассеяния. Этот факт недооценивается самими православными. Вместе с тем он может иметь огромное значение, если эти новые церкви упрочатся, потому что в таком случае Православие будет иметь опорные пункты по всему миру, и дальнейшая судьба Православия будет зависеть уже от энергии православных. Конечно, в том состоянии анархии и малой культурности, в котором находится Церковь рассеяния в настоящее время, она не может быть сильна и активна, но мы верим, что это состояние будет постепенно изжито. Тогда истина Православия сможет принести свой плод во всех странах мира.

Русская эмиграция составляет наиболее культурную часть православного рассеяния не только потому, что она состоит в значительной мере из интеллигенции, но и потому, что она несёт с собой сильнейшую в наше время православную культуру. Значительная часть сил эмиграции уходит на борьбу за существование; свои духовные силы эмиграция тратит на национальное самосохранение и на малоплодотворную политическую деятельность. Провиденциальное назначение эмиграции состоит в распространении по всему миру Православия и русской культуры и в отстаивании престижа и интересов России перед лицом свободного человечества. До сих пор нами в этом отношении сделано слишком мало, а если сделано, то отдельными лицами или организациями. Мы видим в Церкви остаток старой России, а не начало преображения всего мира, не огонь, принесённый с Неба, но лампаду для нашего умиления. Много ли сделано эмиграцией за последние пятнадцать лет для распространения истинного знания о России и русской культуре? Наша молодёжь, обучающаяся за границей, должна была бы стать в первых рядах знатоков Православия и России и быть их голосом в иностранной среде... Россию за границей ныне отождествляют с коммунизмом, но мы имеем право говорить о христианской России, хотя, конечно, не Россия создала христианство и слишком многое в ней не было христианским. Русская эмиграция призвана возвестить миру не только о зле коммунизма, но и о том, что всякий народ может стать жертвой зла и в каждом народе есть силы и добра, и зла. Зло не национально; дело не в благонравии и культурности Запада и злонравии и варварстве Востока, но в безбожии, материализме, эгоизме и человеконенавистничестве, которые разъедают сейчас в большей или меньшей степени весь мир. Не народы должны теперь вести борьбу с народами, но сторонники добра со сторонниками зла, и нельзя отожествлять добро с одной только свободой, как это делает Запад. Свобода священна, но во имя чего? Говорят о христианской цивилизации, но каковы её основы? Недостаточно осудить зло и кричать о его ужасе. Нужно, чтобы добро было определённо и конкретно и осуществление его последовательно. Запад, при всей своей доброй воле, крайне расплывчат в понимании добра и лицемерен в его осуществлении; его тянет свести всю трагедию мира к борьбе народов за земли и власть, тянет примириться с подлинным злом и терпеть его у самого себя. Есть даже миф, что коммунизм плох только тогда, когда он русский, а расизм – только тогда, когда он немецкий, что материализм и безбожие могут быть невинны и т. д. Мы, русские, хорошо знаем, что зло не зависит от окраски и начинается с общих идей, а кончается всеобщим уничтожением; но мы часто так загипнотизированы злом, что в свою очередь не в силах ясно осознать, в чем добро и положительный путь спасения.

Нет спасения вне Церкви: в ней источник и высшее осуществление добра. Вне Церкви добро частично и легко растворяется во зле. Гуманизм произошёл из христианства, но, оторвавшись от него, перешёл в материализм и стал «бестиализмом». Социальная справедливость и равноправие народов – христианские идеи, но попав к безбожникам и фанатикам, они стали причиной кровавого человеконенавистничества... Сами христиане слабы, бездеятельны, лицемерны; церковное общество нецерковно по духу, по жизни и сознанию; от него слишком часто остаётся одна форма при полной готовности идти на всевозможные компромиссы, даже с большевизмом или расизмом. Уже начиная со средних веков, церковное общество болело всеми болезнями фарисейства, обрядоверия, схоластики, нечувствием ко злу, нежеланием внести свет христианства в самую толщу жизни. Поэтому осознание истинного смысла христианства и его жизненной силы и правды есть первая задача христианина; из неё же истекает сознание необходимости последовательного и всестороннего осуществления христианства как в церковном обществе, так, по возможности, и во всем мире. Добро не должно быть преднамеренно ограничено ни в сознании, ни в жизни; такое ограничение есть начало его разложения. Церковная жизнь должна определяться идеалом Христа и Нового Завета во всецелом его раскрытии; взятые в отдельности, идеалы аскетического, литургического, культурного, бытового или социального христианства недостаточны для Церкви в целом. Так и весь мир не может жить одной свободой, или патриотизмом, или культурой и материальным богатством. Если сама природа человека духовна, связана с Богом и естественно обращена ко всечеловеческому единству, то нарушение этих основ человеческого бытия, хотя бы во имя частных благ, всегда пагубно.