Правда ли, что Православие делает Россию бедной и отсталой?

Мои знакомые верующие протестанты относятся к этому тезису с сильным неприятием. Они читали в Писании, как резко святой Апостол Павел характеризует «пустые споры между людьми поврежденного ума, чуждыми истины, которые думают, будто благочестие служит для прибытка» (1Тим.6:5). Мысль выбирать вероисповедание ради предполагаемой экономической пользы представляется им столь же нелепой, как и нам. Единственная причина верить во что-то состоит в том, что такова истина.

Вечное спасение несопоставимо больше любых земных благ. Как сказано в Евангелии, «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мат.16:26). В гробу карманов нет, и мы не возьмем с собой ни денег, ни вещей – это ясно любому верующему человеку, в том числе неправославному. Призывы отвергнуть Православие ввиду его «экономической неэффективности» вообще исходят не от верующих, а от людей религиозно индифферентных, или даже вполне осознанных атеистов, для которых вопрос об истине и вечном спасении совершенно не важен. Причина, по которой мы выбираем Православие, не имеет отношения к политике или экономике. Однако, оговорив это, мы все же можем рассмотреть вопрос о том, ведет ли Православие к бедности.

Для начала попробуем определить, верен ли сам подразумеваемый этим тезисом факт – действительно ли православные беднее последователей других исповеданий и, в частности, протестантов? Что говорит статистика?

Стоит заметить, что на процветание той или иной страны оказывает влияние множество факторов – природные запасы, благоприятные условия для земледелия, климат, уязвимость для иностранных нашествий и так далее. США, например, после того как утвердили свою независимость от Британии, никогда не подвергались ни вторжению, ни оккупации – просто потому, что от возможных агрессоров эту страну отделяет океан. Россия, напротив, имеет, в целом, суровый климат, самую протяженную сухопутную границу в мире. Она постоянно граничила с могущественными воинственными державами на Западе и на Востоке. Греция, Сербия или Болгария – небольшие страны, надолго терявшие независимость, – обладают еще более уязвимым расположением.

Более того, процветание северной Европы – факт относительно недавний. В Средние века, например, католический Запад был гораздо беднее православной Восточной Римской Империи. А самым богатым и высокоразвитым государством эпохи был исламский халифат. То обстоятельство, что США сложились как преимущественно протестантская страна, было связано отнюдь не с процветанием северной Европы – люди из Британии, Германии и Скандинавии оставляли обжитые места и отправлялись за океан отнюдь не в поисках приключений, а в поисках куска хлеба. Во время страшного голода 1866–1868 годов в Финляндии умерло около 15% всего населения, жители другой протестантской страны – Швеции – в XIX веке массово эмигрировали в Америку, спасаясь от, как пишет шведский историк Линда Магнуссон, «постоянного существования на грани голодной смерти».

Но можем ли мы сказать, что сейчас протестантские страны самые богатые, католические – победнее, а православные – беднее всех? Если посмотреть рейтинг стран по валовому национальному продукту на душу населения, который публикует Всемирный банк (The World Bank), то мы обнаружим, что три самые богатые страны по этому показателю – католический Люксембург, преобладающе буддийский Сингапур и мусульманский Катар. Три самые бедные – Бурунди (преобладают католики при значительном протестантском меньшинстве), Центрально-Африканская Республика (преобладают протестанты) и Малави (аборигенные культы плюс протестанты). Россия (50-е место из 186) соседствует с мусульманскими Оманом и Турцией и католической Хорватией. Таким образом, тезис о сравнительном процветании протестантских стран просто неверен.

Если взять отдельную страну – как внутри нее вероисповедание соотносится с достатком? Подробные статистические данные есть по США – они приводятся на сайте Pew Research Center. Самые богатые американцы – иудеи, за ними следуют индуисты и прихожане Епископальной церкви. Православные находятся на седьмом месте – они беднее атеистов и агностиков, но богаче католиков и таких протестантских деноминаций, как лютеране, методисты и пресвитериане. Таким образом, тезис о том, что православные обязательно беднее протестантов не подтверждается ни на уровне стран, ни на уровне последователей различных исповеданий внутри страны. Внятной корреляции между исповеданием и достатком просто не просматривается. Но перейдем к другому тезису: Православие якобы враждебно относится к богатству.

Правда ли, что Православие порицает богатство?

Христианское отношение к богатству не следует путать с совершенно другим, хотя и, увы, хорошо знакомым нам явлением, – классовой ненавистью, которая полагает, что богатые – непременно негодяи и эксплуататоры, а в материальном достатке есть что-то само по себе порочное. Завистливая ненависть по отношению к тем, кто, как нам кажется, лучше устроился в этой жизни, – грех.

Богатство не является плохой вещью само по себе; оно может быть Божьим благословением. Как сказано в книге Притчей, «Не будь мудрецом в глазах твоих; бойся Господа и удаляйся от зла: это будет здравием для тела твоего и питанием для костей твоих. Чти Господа от имения твоего и от начатков всех прибытков твоих, и наполнятся житницы твои до избытка, и точила твои будут переливаться новым вином» (Притч.3:7–10). Однако, как и другие, сами по себе хорошие вещи, такие как отменное здоровье или физическая привлекательность, богатство сопряжено с определенными духовными опасностями. Богатому легко впасть в надменную самоуверенность – «всё куплю, сказало злато», в несправедливость к ближним, которая растет из уверенности, что он в них не нуждается. Желание обогатиться может превратиться в больную, разрушительную страсть, из-за которой распадаются семьи и совершаются преступления.

Против такой опасности много раз предостерегает Священное Писание: «Двух вещей я прошу у Тебя, не откажи мне, прежде нежели я умру: суету и ложь удали от меня, нищеты и богатства не давай мне, питай меня насущным хлебом, дабы, пресытившись, я не отрекся Тебя и не сказал: «кто Господь?» и чтобы, обеднев, не стал красть и употреблять имя Бога моего всуе» (Притч.30:7–9). «А желающие обогащаться впадают в искушение и в сеть и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в бедствие и пагубу» (1Тим.6:9). Богатый имеет свои искушения, первое из которых состоит в том, чтобы прилепиться к своему достатку более, чем к Богу, как тот богатый юноша, о котором Господь сказал: «Как трудно надеющимся на богатство войти в Царствие Божие! Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие» (Мар.10:24–25). Апостол Павел пишет Тимофею: «Богатых в настоящем веке увещавай, чтоб они не высоко думали о себе и уповали не на богатство неверное, но на Бога живого, дающего нам все обильно для наслаждения; чтобы они благодетельствовали, богатели добрыми делами, были щедры и общительны, собирая себе сокровище, доброе основание для будущего, чтобы достигнуть вечной жизни» (1Тим.6:17–19).

Однако сами эти слова Апостола свидетельствуют о том, что люди богатые в среде ранних христиан были. Более того, они были даже в непосредственном окружении Господа Иисуса в годы Его земного служения. В Евангелии упоминаются «Иоанна, жена Хузы, домоправителя Иродова, и Сусанна, и многие другие, которые служили Ему имением своим» (Лук.8:3). Иоанна и многие другие, которые поддерживали общину материально, принадлежали к богатой аристократии. В притчах Господа купцы и их торговые операции упоминаются нейтрально или даже благожелательно. «Лукавый раб» в Лук.19:22~осужден за то, что не «отдал серебра» своего Господина торгующим. Лидия из Фиатир, процветающая купчиха, торговавшая багряницею, обратилась ко Христу и поддерживала служение святого Апостола Павла (Деян.16:14). В послании к Римлянам среди христиан упоминается «Ераст, городской казнохранитель» (Рим.16:23), человек, очевидно, достаточно высокопоставленный и состоятельный. Богатство как таковое не может быть целью человека, но оно может быть средством служения Богу и ближним, исходя из общего принципа: «Служите друг другу, каждый тем даром, какой получил, как добрые домостроители многоразличной благодати Божией» (1Пет.4:10). Если человек имеет талант к предпринимательству и организации производства, он должен употребить его на пользу ближним. Если усилия в этой области сделают его богатым, это само по себе никоим образом не грех, но особое доверие Бога.

Православие высоко ставит труд и порицает праздность. Как говорит святой Апостол Павел, «Ибо, когда мы были у вас, то завещевали вам сие: если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2Фес.3:10). Говоря о своем служении, Апостол напоминает, что «ни серебра, ни золота, ни одежды я ни от кого не пожелал: сами знаете, что нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии. Во всем показал я вам, что, так трудясь, надобно поддерживать слабых и памятовать слова Господа Иисуса, ибо Он Сам сказал: «блаженнее давать, нежели принимать». (Деян.20:33–35). Говоря своем образе жизни, он пишет: «И трудимся, работая своими руками» (1Кор.4:12).

Как говорил о мирском труде святитель Феофан Затворник, «Есть у нас поверье, и чуть ли не всеобщее, что коль скоро займешься чем-либо по дому или вне его, то уже выступаешь из области дел Божеских и Богу угодных. Оттого, когда породится желание жить богоугодно или зайдет речь о том, то обыкновенно с этим сопрягают мысль, что уж коли так, то беги из общества, беги из дома в пустыню, в лес. Между тем, и то и другое не так. Дела житейские и общественные, от которых зависит стояние домов и обществ, суть Богом определенные дела, и исполнение их не есть отбегание в область небогоугодную, а есть хождение в делах Божеских».

Тезис о пользе протестантизма для экономического развития опирается на книгу немецкого ученого Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма». Эта книга не очень велика по объему, существует ее русский перевод – тем не менее, ее не читают, даже если на нее ссылаются. Симпатии (впрочем, чисто платонические) к протестантизму у некоторых наших комментаторов основаны на советском еще представлении, что религия вообще, обращая надежды человека к небесам, «препятствует развитию производительных сил», тормозит социальный и экономический прогресс. Протестантизм видится как индивидуалистическая, ослабленная, выцветающая, уходящая и именно поэтому «прогрессивная» форма христианства, этап на пути к окончательному освобождению от «религиозных предрассудков». В современном протестантском мире действительно можно обнаружить такого рода либеральные течения, которые один мой знакомый называл «трупом умершей веры». Однако тот протестантизм, о котором писал Вебер, был совершенно другим: «Но не следует упускать из виду и то, о чем теперь часто забывают: что Реформация означала не полное устранение господства церкви в повседневной жизни, а лишь замену прежней формы господства иной; причем замену господства необременительного, практически в те времена малоощутимого, подчас едва ли не чисто формального, в высшей степени тягостной и жесткой регламентацией всего поведения, глубоко проникающей во все сферы частной и общественной жизни. С господством католической церкви, «карающей еретиков, но милующей грешников» (прежде еще в большей степени, чем теперь), мирятся в наши дни народы, обладающие вполне современным экономическим строем, мирились с ним и самые богатые, экономически наиболее развитые страны на рубеже XV и XVI вв. Господство же кальвинизма, в той степени, в какой оно существовало в XVI в. в Женеве и Шотландии, в конце XVI и в начале XVII в. в большей части Нидерландов, в XVII в. в Новой Англии, а порой и в самой Англии, ощущалось бы нами теперь как самая невыносимая форма церковного контроля над личностью… Именно так и воспринимали это господство широкие слои тогдашнего старого патрициата как в Женеве, так и в Голландии и Англии. Ведь реформаторы, проповедовавшие в экономически наиболее развитых странах, порицали отнюдь не чрезмерность, а недостаточность церковно-религиозного господства над жизнью».

В консервативных протестантских общинах элементы такого контроля сохраняются до сих пор. Я помню, как мой друг-баптист рассказывал мне о случае в его общине – молодой человек был неоднократно замечен в обществе некой девушки. Его призвали на собрание общины и попросили определиться – либо вступить в брак и торжественно принеси соответствующие обеты, либо прервать отношения. Потому что блудники Царства не наследуют, а община обязана «извергнуть развращенного» из своей среды. Юноша внял братскому увещеванию, и вскоре они сыграли свадьбу. Нам бы это показалось необычным – то, что человек принес на исповедь, он принес, а остальное на его совести – но это вытекает из самых корней Реформации.

Как сказано в таком основополагающем для многих протестантских общин документе, как Вестминстерское исповедание веры, отлучение тех, кто замечен во грехе, необходимо «для предотвращения гнева Божия, который справедливо может обрушиться на Церковь, если Его завет и удостоверения завета подвергнутся кощунству упрямых и отъявленных богопротивников». На этом фоне Православие, которое отдает гораздо больше личной совести человека, предупреждает об опасности недостойного Причащения, но не контролирует личное поведение человека, выглядит несравненно более свободным и даже индивидуалистическим.

Другой популярный миф о протестантизме – вера в то, что реформаторы (в частности, Жан Кальвин) учили, что богатство – это знак Божьего избрания. Таким образом, чтобы удостовериться в своей предопределенности к спасению, человек рвался изо всех сил зашибить деньгу. На самом деле Кальвин не учил ничему подобному. Его пафос предопределения, – того, что «ни одна капля дождя не падает на землю без особого провидения Божья», – был во многом связан с желанием дать его последователям утешение перед лицом болезни, бедности, преследований и других невзгод. «Теология процветания», которая, действительно, учит, что Божье благословение должно проявляться в здоровье и богатстве – это очень поздняя и грубая ересь, отдающая примитивным финансовым мошенничеством. Во времена Вебера никто о ней и не слышал. Таким образом, протестантизм не «освобождает личность от религиозного гнета» и (кроме совсем уж маргинальных течений) не учит, что деньги – это признак избранности. Представления о нем тех, кто ставит его в пример Православию, просто ошибочны.

Почему же миф о том, что «Православие делает Россию бедной и отсталой» продолжает воспроизводиться в определенных кругах? У него есть два очевидных источника. Первый можно было бы назвать «инвертированным шовинизмом». Если обычный шовинист без меры превозносит свое Отечество и несправедливо уничижает другие страны и народы, то инвертированный, напротив, поносит свою страну и превозносит чужие. Россия для инвертированного шовиниста – уникально плохая страна, и этот предполагаемый факт её плохости нуждается в объяснении. Кто-то списывает всё на татаро-монгольское иго, но многие ухватываются за самое очевидной культурное отличие России от западного мира – Православие. Протестантизм как вероисповедание шовинисту не интересен – он просто выступает маркером «цивилизованного мира», где не то, что у нас, лапотников. Другой источник мифа – советская еще вера в то, что «религия препятствует прогрессу», следовательно, чтобы процвести, русским надо выписаться из православных. Иррациональные мифы едва ли возможно искоренить рациональной аргументацией, но, по крайней мере, можно показать, что они никоим образом не соответствуют реальности.