Почему мы против объединения религий?

Попытки создания объединенной религии уже неоднократно предпринимались. Почти всегда схожей чертой новых религиозных движений является как раз претензия на объединение всех вер. Вам скажут, что вы можете следовать им, оставаясь хоть христианином, хоть мусульманином, хоть буддистом.

Среди относительно старых и приобретших определенную популярность объединительных проектов можно назвать, например, бахаизм и теософию.

Оказываются ли такие объединительные проекты более открытыми, чем традиционные религии? Увы, нет. Не потому, что их осуществляют злонамеренные люди (они могут быть вполне искренни). А потому, что любое сколько-нибудь содержательное учение, утверждая что-то, неизбежно что-то и отрицает.

Например, тот же бахаизм является монотеистической религией – он провозглашает веру в единого Бога, который сотворил человека и зовет его к общению с Собой. Теософия, напротив, отвергает монотеистического Бога, о Котором основательница этого движения, Е.П.Блаватская, отзывается крайне враждебно.

Происходит ровно то же, что и с традиционными религиями – провозглашаются одни доктрины, отвергаются другие, выстраивается учение. Те, кто принимают его, оказываются внутри сообщества, те, кто не принимают, – снаружи. Если нашей целью было объединение, то не стоило и огород городить.

Более того, каждый объединительный проект неизбежно объявляет все предыдущие религии ложными – или, по меньшей мере, неполными. Ведь если признать, что истина открыта (в достаточной полноте) в какой-либо из уже существующих религий, то нам и стоило бы объединяться вокруг неё, а не придумывать новую.

Невозможно обойти и вопрос о том, как мы могли бы побудить людей принять нашу объединительную программу. Ведь им пришлось бы оставить ради неё те религии, которые у них уже есть, и, к которым, очевидно, они глубоко привязаны. Объединительные проекты находят себе какое-то число адептов, но точно не могут состязаться по их числу с традиционными религиями.

Все эти попытки объединения заканчиваются одинаково – созданием еще одной религии в дополнение к уже существующим. Как ни печально, но они приводят только к умножению разделений. Но даже если бы могли каким-то образом объединить людей вокруг единой религии, это не решило бы проблемы человеческой вражды.

Вопрос о том, почему люди мечтают о мире и гармонии, но при этом бесконечно враждуют, и как это можно было бы исправить, возникает постоянно – как сказал поэт,

«И с грустью тайной и сердечной

Я думал: жалкий человек.

Чего он хочет!.. небо ясно,

Под небом места много всем,

Но беспрестанно и напрасно

Один враждует он – зачем?»

Одна из постоянных тем антирелигиозной пропаганды – как в СССР, так и у современных атеистов – это указания на религию как на «причину всех войн». Если мы привыкли принимать это утверждение с доверием, нам может показаться хорошей идеей устранение религиозных различий , чтобы убрать, таким образом, причины вражды.

Но это представление просто ошибочно. Религиозные различия сами по себе не порождают войн, а их отсутствие – не гарантирует мира.

Затяжной конфликт в Северной Ирландии (я ещё помню, как в детстве телевизор постоянно о нём рассказывал) часто подается как «религиозный» – «католики» против «протестантов». В каком-то смысле так можно сказать: на одной стороне были ирландцы, традиционной религией которых является римский католицизм, на другой – британцы, у которых преобладает протестантизм.

Но если почитать немного подробнее и ознакомиться с действующими лицами, становится ясно, что религиозная вера не играла в конфликте какой-либо роли. Ирландские националисты считали, что северная часть острова Ирландия, которая до сих пор находится под контролем Великобритании, должна быть присоединена к Ирландской Республике. Британцы, опираясь на настроения части населения в этом регионе, хотели сохранить его за собой. Экстремисты с обеих сторон стреляли друг в друга и подкладывали бомбы.

При этом ирландские боевики вовсе не ставили в упрек британцам, что те не слушаются римского папу или не чтут Деву Марию. Как и пробританских экстремистов совершенно не интересовало насаждение протестантского принципа Sola Scriptura. Это был типичный национальный конфликт за контроль над территорией, в котором религия играла роль не более чем удобного ярлыка, позволяющего отличить своих от чужих.

Среди видных бойцов с ирландской стороны было немало людей самых левых и антирелигиозных убеждений, которых тем не менее журналисты зачисляли в «католики».

Помогла бы им общая религия? Едва ли. Собственно, те и другие были вполне безразличны к религии как почитанию Бога или каких-либо сверхъестественных сил вообще.

Пропаганда в ходе столкновений может апеллировать к религиозным образам – и охотно делает это, – но из этого не следует, что причины конфликтов, которые объявляются религиозными, действительно лежат в области религии. Любая из воюющих сторон уверяет, что сражается за добро и справедливость – но это совсем не значит, что именно эти возвышенные мотивы лежат в основе конфликта.

Множество войн проходили между народами, среди которых преобладала одна и та же религия. А два самых разрушительных конфликта в истории человечества – Первая и Вторая мировые войны – уже точно не имели отношения к вере. Немцев и французов, убивавших друг друга на Сомме, менее всего интересовало, что в противоположном окопе может сидеть такой же католик. А во Второй мировой мы и вовсе видим тоталитарные идеологии, враждебные всякой религии.

Абсолютному большинству войн при всем желании нельзя приписать религиозных оснований. И, увы, общая религия не могла бы избавить людей от вражды.

Но что вообще мы называем словом «религия»? Ученые-религиоведы, исследующие это явление, говорят, что одна из самых первых трудностей их работы состоит в том, чтобы определить предмет исследования. Как мы определяем, что такое религия? Ее можно рассматривать как социологический феномен – то, что объединяет людей вокруг определенных символов и ритуалов. Как феномен философский – определенные представления о мире, которые должны ответить людям на самые фундаментальные вопросы их существования. Как психологический – какова психология религиозных людей? Как эстетический – с точки зрения религиозного искусства. Как политический – как религия влияет на политику и так далее.

Не очень ясны и границы религии. Ее можно грубо определить как «организованное поклонение сверхъестественным силам», но это будет очень приблизительно – в некоторых направлениях буддизма, например, такое поклонение может играть очень малую роль. Другое определение, которое дает богослов Пауль Тиллих, – «предельная забота», что-то, что человек полагает самым важным в своей жизни – захватывает буддизм, но при этом включает в себя и явления, которые мы бы затруднились назвать религиями, например, политические идеологии.

Можно заметить, что «религия» – это очень сложное и многогранное явление, к которому можно подойти с разных сторон.

Когда люди говорят об объединяющей силе религии, они нередко имеют в виду её социологическую и, может быть, политическую составляющую. Религиозная принадлежность (среди прочего) обеспечивает людей идентичностью – сознанием принадлежности к той или иной общности, солидарности и обязательств по отношению к своим. При этом такая «религия как идентичность» может иметь мало отношения к, собственно, вере в сверхъестественные силы.

Конечно, люди могут искать в религии самых разных вещей – от душевного успокоения до помощи в сдаче экзаменов.

Но что является главным? Если люди приходят к религии из неверия – или переходят из одной религии в другую – то чего они ищут? Что должна была бы предложить им предполагаемая «объединенная религия?»

История всех религий – а также литературы и философии – вращается вокруг самых главных вопросов человеческого существования. В чем причина бытия вселенной – и нашего собственного? Как так получается, что мы мечтаем о мире – и без конца враждуем? Почему мы страдаем и обречены умереть? Как мы должны поступать и на что мы можем надеяться? Есть ли что-то за пределами этой земной жизни?

Поиски ответов на эти вопросы – самое интересное и важное, чем занималось человечество; и само стремление к истине и спасению – самое высокое из человеческих стремлений.

Нам стоит с уважением отнестись к построениям философов и к усилиям мистиков. Но как только мы возьмем на себя труд подробнее ознакомиться с их учениями, мы обнаружим, что разные религии – и философские системы – отвечают на главные вопросы совсем по-разному.

Мы можем, конечно, найти область согласия – прежде всего, в области этики. И античные философы, и буддисты, и христиане сойдутся на том, что сострадание лучше гнева, а контролировать свои порывы – несравненно лучше, чем быть рабом страстей.

Но вот истину и спасение разные религии видят совсем по-разному. Буддизм полагает, что Бога нет, жизнь есть страдание, а избавление от него видится в преодолении привязанностей. Теистические религии – такие, как ислам или Христианство – говорят, напротив, о том, что мы (как и всё существующее) сотворены личностным, всемогущим и нравственно благим Богом, и что самое важное, что только может быть, – это наши отношения с Ним.

Как бы мы могли объединить настолько взаимоисключающие представления о реальности? Просто оставить вопрос об истине за скобками? Но тогда мы сделаем нашу «объединенную религию» чем-то совершенно бессмысленным.

Когда мы пытаемся сконструировать религию для решения наших задач, мы предаем то стремление к истине, которое стоит за всем лучшим в мировых религиях. Мы отказываемся ее искать.

Помню, когда я учился в школе, учительница по математике предлагала нам решить задачу, и когда мы получали разные результаты, спрашивала: «Ну как, будем голосовать или искать среднее арифметическое?» Конечно, это была шутка. Истину – даже если речь всего лишь об ответе на математическую задачу – бессмысленно искать голосованием. Но при голосовании может хотя бы случайно выиграть правильный ответ. Среднее арифметическое даст нам ответ заведомо неправильный.

Когда мы задаемся житейскими вопросами: какое лечение помогает от этой болезни? какими расчетами нам следует руководствоваться при постройке моста? – мы ищем среди предложенных ответов правильный. Нам в голову не придет объединять их – ведь неправильный ответ может иметь самые серьезные последствия.

В наших обычных, земных делах мы исходим из того, что истина имеет значение. Ее стоит искать, а найдя, твердо ее держаться.

Если мы отказываемся от поисков истины в религии – мы полагаем религию чем-то совсем не имеющим значения. Намного менее важным, чем медицина или строительство. Но в таком случае кому нужна религия – объединенная или нет, – если он не истинна?

Если мы действительно хотим исцеления той страшной болезни человечества, которая проявляется в нашей постоянной вражде друг с другом, нам стоит начать с постановки диагноза. Как мы оказались в такой беде?

За мечтой об общей религии стоит доброе в своей основе стремление – стремление к миру, где все любят друг друга и заботятся о природе. Люди всегда мечтали об этом. Уже у античных авторов мы находим описания «золотого века».

Древнеримский поэт Овидий так описывал это время:

«Первым посеян был век золотой, не знавший возмездья.

Сам соблюдавший всегда, без законов, и правду и верность…

Сладкий вкушали покой безопасно живущие люди…

Вечно стояла весна; приятным прохладным дыханьем,

Ласково нежил эфир цветы, не знавшие сева».

Однако, как писал тот же Овидий, мы живем в «железном веке»:

: «…Последний же был – из железа,

Худшей руды, и в него ворвалось, нимало не медля,

Все нечестивое. Стыд убежал, и правда, и верность;

И на их место тотчас появились обманы, коварство;

Козни, насилье пришли и проклятая жажда наживы».

Как так получилось, что люди всегда мечтали о золотом веке, а жили в железном? Как в нас соседствуют жажда мира и неодолимая склонность к конфликтам?

Выдающиеся мыслители в человеческой истории по-разному отвечали на этот вопрос.

Одни говорили, что проблема людей в невежестве. Им следует объяснить, как надлежит поступать, и их жизнь изменится. Увы, но это не работает. Люди уже слышали – и от философов, и от религиозных лидеров – проповедь самой возвышенной этики. Возможно, это, в какой-то мере это улучшило нравы, но не освободило людей от зла в целом.

Другие видели причину зла в неправильно устроенном обществе. Казалось, что стоит переделать общество на научных, разумных основаниях, и вместе с ним изменятся и люди. Они станут добрыми, честными, мирными и преданными общему благу.

Самая грандиозная попытка такого рода была предпринята в нашей стране в ХХ веке – те, кто застал это время, помнят, что об эгоизме или алчности говорили как о «родимых пятнах капитализма», которые со временем должны исчезнуть. Увы, этого не произошло, и сам этот социальный эксперимент потерпел неудачу.

Третьи говорили, что человеческая агрессия происходит из-за подавления природных стремлений – прежде всего, связанных с полом. Увы, но сегодня мы живем в обществе, где старые запреты и правила в этом отношении совершенно сломаны, а агрессивность никуда не делась.

Список таких попыток можно продолжить. Общее в них то, что зло рассматривалось как что-то внешнее по отношению к человеку, какой-то фактор, который надо убрать, и тогда природная благость человеческой природы сможет проявить себя.

Все эти попытки кончились неудачей.

Проблема оказалась намного глубже – и она связана с самой человеческой природой. Наше печальное положение гораздо лучше описывается традиционным христианским взглядом на вещи. Мы сотворены благим Богом, сотворены из любви и для вечной радости. Поэтому мы ищем того мира, любви и гармонии, которых мы не можем найти в этом мире.

Но наше нынешнее положение определяется тем, что мы отвергли нашего Создателя и отпали от Него в грех. Именно грех и является той катастрофой, из-под обломков которой мы пытаемся выкарабкаться все эти столетия мучительной человеческой истории. Человеческая злоба и жестокость, алчность и безответственность происходят из одного корня – мы отпали от Бога и глубоко повредили саму нашу природу.

Мы не можем исправить себя сами. Мы можем сделать себя праведными не больше, чем мы могли бы сделать себя бессмертными. Но и то и другое, праведность и бессмертие, может дать нам Тот, Кто нас создал – Бог.

И чтобы встретить этого Бога, нам точно не стоит изобретать собственную религию. Нам стоит осмотреться в поисках того, где и как Он открылся людям. И как только мы это сделаем, мы обнаружим уникальную Личность – Иисуса Христа.

Довольно часто Иисуса пытаются поставить в один ряд с почитаемыми фигурами других религий – Мухаммедом, Заратустрой или Буддой. Но такое восприятие Иисуса как «одного из» держится до тех пор, пока мы не откроем Евангелие и не ознакомимся с Его словами.

Евангелисты (и Апостолы) рассказывают нам о Человеке, в отношении которого даже его противники вынуждены признать: «никогда человек не говорил так, как Этот Человек» (Иоан.7:46)

Иисус говорил, что Он сошел с небес. Что Он был с Отцом прежде бытия мира. Что Он придет судить все народы в последний день. Что Он есть Истина. Не глашатай и не вестник истины – а Истина как таковая. Он сказал:

«Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Иоан.14:6).

Если пророки Ветхого Завета произносили торжественные и пугающие слова: «Так говорит Господь», то Иисус постоянно произносил их от первого лица – «Я говорю вам».

Его притязания носят настолько уникальный характер, что мы можем либо принять их, либо отвергнуть. Мы не можем просто вежливо кивнуть и поставить Евангелие на одну полку с другими книгами. Я попробую привести пример.

В романе шведского писателя Яна Гийу «Путь в Иерусалим» действие разворачивается в Швеции XII века. Страна охвачена гражданским конфликтом между двумя претендентами на престол. К одному из мелких землевладельцев в гости приезжает один из претендентов, и тот оказывается перед вопросом – признавать ли его в качестве законного короля? Да или нет?

Когда человек предлагает вам учение, вы можете думать о том, можно ли согласовать его с другими учениями. Но когда он претендует на престол, вы можете только признать его в качестве царя – или отказаться это сделать.

Иисус недвусмысленно говорил о Своем высочайшем статусе в мироздании. Что в Его лице мы встречаем Бога. Что нам следует покориться Ему, как Господу, и довериться Ему, как Спасителю.

Как сказал знаменитый английский писатель Джон Толкин (автор «Властелина колец»), «Нужна фантастическая воля к неверию, чтобы предполагать, что Иисуса никогда «не случалось» в действительности, и еще более фантастическая – чтобы считать, будто Он никогда не говорил того, что за Ним записано, то есть таких слов, каких никто из живших тогда в мире людей даже и выдумать не смог бы – например, таких: «Прежде нежели был Авраам, Я есмь» (Ин. 8:58), или таких: «Видящий Меня видит Пославшего Меня» (Ин. 12:45), или о Святых Тайнах у Иоанна (см. 6:56): «Тот, кто ест Мою Плоть и Кровь Мою пиет, будет иметь жизнь вечную». Поэтому мы должны либо поверить в Него и в то, что Он говорил, и принять на себя все последствия этой веры, либо же отвергнуть Его и Его слова – и принять на себя все последствия такого шага».

Иисус пришел решить нашу главную проблему – проблему греха. Через свою смерть на Кресте и Воскресение из мертвых Он приобрел для нас жизнь вечную и блаженную, которую мы призваны принять через покаяние и веру.

Он основал Церковь, в которой пребывает, как Он и обещал, «во все дни до скончания века» (Мф.28:20). Он действует в жизни верующих через Таинства, которые Он установил.

Мы не можем объединять Иисуса с чем-то еще. Да это и не нужно. Всё, что мы могли бы искать в религии, вся истина и спасение есть в Нем. «Ибо в Нем обитает вся полнота Божества телесно» (Кол.2:9).