Можно ли одновременно исповедовать несколько религий?

Полирелигиозность выносит за скобки ряд важных вопросов – и, прежде всего, вопрос об истине. Кто, все-таки, прав? Как дела обстоят на самом деле? Какова реальность, не зависящая от нас и наших предпочтений?

Парадоксальным образом, воинствующий атеизм (вроде того, который исповедует Ричард Докинз) даже ближе к христианской вере, чем полирелигиозность – по крайней мере, мы с Докинзом согласны, что истина существует, истина имеет значение, и наш нравственный долг – стремиться к ней.

Готовность «следовать» разным религиям одновременно означает отказ от выяснения истины. В этом случае человек просто отказывается рассматривать вопрос о том, насколько истинны его представления и мироздании, что на самом деле ожидает нас после смерти, или какие из взаимоисключающих утверждений различных религий соответствуют действительности. Этот вопрос просто выталкивается за пределы сознания; сама его постановка считается неуместной, «недуховной», провоцирующей споры и конфликты.

Этот отказ задаваться вопросом об истине связан с влиянием двух мировоззрений – архаично-языческого и постмодернистского. Они могут показаться совершенно чужими друг другу – язычество это что-то очень, очень древнее, времен наскальных рисунков, постмодернизм – довольно новое, но они прекрасно смешиваются и дополняют друг друга.

Блаженный Августин в своем грандиозном труде «О Граде Божием» обращает внимание на то, что языческие религиозные практики имеют посюсторонние цели – получить здоровье, удачу в делах или на войне, успех в любви.

Язычник, таким образом, ищет в своей религиозной практике не истину, а эффективность. Не важно, какая это кошка, черная или белая, да и кошка ли это вообще. Важно, чтобы она ловила мышей.

Отношения язычника с богами подобны отношению крестьянина с рыцарем или коммерсанта 90-тых с «крышей» – он получает защиту в обмен на дань и изъявления почтения, при этом его мало интересует жизнь его покровителя. Боги – это источник возможных неприятностей, от которых стоит откупаться, или различных выгод, за которые стоит заплатить.

При этом, разумеется, чем больше у вас покровителей в высших сферах, тем лучше – имея хорошие отношения с районным начальством, совершенно не обязательно ссориться с начальством соседнего района.

Языческая религия – это не вопрос истины, это вопрос выстраивания таких отношений со сверхъественным миром, чтобы оттуда не прилетало бед, а прилетали, напротив какие-нибудь вполне земные блага.

Она остается такой и до сего дня; но современность породила еще одно явление – религиозные практики на фоне подразумеваемого (или даже осознанного) атеизма. Люди исходят из вполне атеистической и материалистической картины мира – Бога (или чего либо сверхъестественного) не существует, жизнь навсегда прекращается с физической смертью, молиться, на самом деле, некому. Но они (в отличие от «научных атеистов» ) не восстают против религии как таковой.

Современный человек, который придает большое значение своему психологическому состоянию, ищет еще и такие блага как избавление от депрессии, бодрость, силы, и те не вполне определенные переживания, которые принято называть «мистическими».

Религиозные мифы считаются истинными в том смысле, что они говорят нам нечто важное о нашей внутренней, психологической реальности; сказки, разумеется, не истинны в смысле соответствия внешнему миру – но они помогают людям что-то изменить, исправить или перенастроить внутри себя.

Совместное участие в ритуалах, унаследованных от прошлого, конечно, не помогает выйти на связь со сверхъестественными силами (они, по умолчанию, предполагаются несуществующими) но зато обладает благотворным психотерапевтическим или социальным эффектом.

Популярность разного рода медитативных практик, заимствованных из восточных религий, никак не связана с тем, что люди всерьез верят в предлагаемую ими картину мира. Они просто хотят достигнуть определенных чисто земных целей – например, повысить свою продуктивность – и если этот метод работает, то и хорошо.

В этой картине мира не может быть возражений против сочетания практик, взятых из разных религий – вероучение, мифология, различные представления о мироздании – это, в любом случае, что-то условное, таковы правила игры, и ничто не мешает вам играть в несколько игр одновременно.

Вопрос об истине тут предается вежливому забвению – вы же не станете заявлять на собрании ролевиков, которые изображают из себя, скажем, эльфов средиземья, что никакие они не эльфы, а средиземье – литературная фикция. Они не хуже вас знают, что фикция. Это не мешает им получать удовольствие от игры.

Оба этих подхода близки тем, что они ставят в центр религиозной активности самого человека и его требования – практические или психологические. Это отношение получает мощную подпитку от того мира рынка и повсеместной рекламы, в котором мы живем.

Бессчетное множество поставщиков товаров и услуг состязается за наше внимание и наши деньги, предлагая нам наилучшим образом удовлетворить наши запросы.

Когда нам хотят что-то продать, задаться вопросом «а насколько мне это подходит?» вполне уместно. Ведь именно я буду носить эту одежду или пользоваться этим устройством. Я вполне могу исходить из того, насколько мне это удобно и приятно – в том числе, на психологическом уровне.

Это же отношение переносится и на религию – получаю ли я те переживания, которые хотел? Нашел ли я компанию, в которой чувствую себя своим? Вызывает ли у меня это интерес? «Подходит» ли мне эта религия? Не надоела ли она мне, и разочаровался ли я в ней, удовлетворил ли я в ней мои психологические нужды?

Вопрос об истинности религии в этом контексте оказывается столь же непонятным, как вопрос об истинности той или иной марки мобильного телефона или, скажем, оздоровительной диеты. Диета может подходить к особенностям вашего организма, вашим возможностям, привычкам или вкусам – но спрашивать об ее «истинности» бессмысленно.

Но главная причина той атмосферы, в которой вопрос об истине выносится за скобки – это отсутствие надежды. Если у нас впереди нет ничего, кроме неизбежной смерти, которая полагает конец нашему личному существованию – причем независимо от того, как мы прожили нашу жизнь – то истина действительно не важна. Во что бы вы ни верили, ваши надежды не сбудутся; впрочем, это неважно, потому что вас, как личности, которая была бы способна этому огорчиться, уже не будет существовать.

Если религии – это, по умолчанию, фантазии, которыми люди утешают себя перед лицом своей неизбежной и бессмысленной смерти, отношение к ним как к игровым практикам, которые можно комбинировать как угодно, вполне понятно.

В этом случае бессмысленно задаваться вопросом «какой путь ведет к вечному спасению». Никакой. Нет никакого «вечного спасения». Как говорил персонаж тургеневских «Отцов и детей», «Закопают – лопух вырастет». Нет смысла опасаться впасть в заблуждение – вы не можете заблудиться по дороге в Город, которого не существует.

Христианство отличается и от древнего язычества, и от нового атеизма тем, что решительно – даже воинственно – провозглашает надежду.

Мы исходим из того, что существует Бог, который любит нас, и вечное спасение, которое мы можем обрести. Это – истина, и она прекрасна и невероятно утешительна

Христос буквально, телесно, физически воскрес из мертвых; Он действительно даровал нам жизнь вечную и блаженную, которую мы принимаем покаянием и верой.

Небесный Иерусалим, рай – не менее реальное место, чем Москва или Лондон, вернее, гораздо более реальное, живое, насыщенное, подлинное. По сравнению со святыми на небесах мы – бледные тени. Самое чудесное, волнующее и яркое, что мы можем пережить на земле – свадьба, рождение первенца, поразительные научные открытия или путешествия в удивительные места – лишь бледные отблески той подлинной, небесной, нескончаемой жизни, к которой мы призваны. Все добро, истина, красота и радость этого мира – это свет, с трудом пробивающийся оттуда, из нашего небесного Отечества. Когда мы водворимся там, мы обретем подлинное и вечное счастье. Наша земная жизнь дана нам для того, чтобы мы отправились в путь и пришли в дом нашего Небесного Отца.

А надежда делает истину очень, очень важной. Если если земная жизнь – это уникальный шанс, возможность обрести жизнь вечную и блаженную, становится очень важным, как мы этот шанс используем.

Это можно сравнить с положением тяжело больного – если он полагает, что никакой надежды поправиться у него нет, то он может думать только о том, как скрасить свои последние дни. Но если надежда появляется – становится очень важным найти правильный путь лечения. Человеку безнадежному нечего терять; но когда появляется надежда, очень важно ее не упустить.

И первое, что человек спрашивает, когда у опасно больного появляется надежда выздороветь, (или у заключенного – надежда освободиться) – «правда ли

это?» Вдруг это мираж и надувательство? Если мы ставим на карту нашу последнюю надежду, нам необходимо знать, что поставили мы правильно.

И вот религия, когда она поднимается над примитивным языческим колдунством – про нашу последнюю надежду. Вы не станете проявлять плюрализм в области, которая для нас критически важна. Вы не будете лечиться (или лечить кого-то, кого вы любите) сразу у двух врачей, которые дают разные (и при этом несовместимые) диагнозы, и предписывают разные стратегии лечения. Вы приложите усилия, чтобы выяснить, кто из них прав. Вы не станете вверять свою жизнь тому, кто, очевидно, заблуждается.

Если небесный Город реален – становится очень важным, какая дорога туда ведет, а какая – нет. Если мы отправляемся в путь, для нас становится очень важно не заблудиться. Мы обнаруживаем, что истина имеет значение. Если вы, идя по заснеженной пустыне, хотите выйти к жилью, для вас очень важно выбрать правильный путь. Это буквально вопрос жизни и смерти.

Когда мы исследуем религии – не примитивное поклонение богам плодородия и успеха, а великие традиции, такие как Буддизм, Ислам или Христианство – мы обнаруживаем, что они имеют между собой нечто общее. Они говорят о том, что цель нашего путешествия – спасение, лежит за пределами земной жизни. Но они совершенно по-разному ставят диагноз бедственного состояния человеческого рода – и прописывают совершенно различное лечение.

Они не могут быть истинными все и одновременно. Конечно, людям хочется отложить споры об истине – как если бы истину можно было бы вынести за скобки нашей жизни, отодвинуть этот вопрос на безопасное расстояние. Но это невозможно. Мы неизбежно исходим из каких-то представлений об истине – даже если мы полагаем, что истина не важна или ее не существует. Наши поступки выдают то, во что мы верим (или не верим). Совершая какие-то действия (или воздерживаясь от их свершения) мы неизбежно руководствуемся какими-то представлениями о реальности и о том, как нам следует себя вести. Поэтому вопрос об истине неизбежен.

Первая и вторая заповедь Декалога говорят «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им» (Исх.20:2–5)

Если человек воздвигает идола и совершает перед ним ритуал поклонения Шиве, он исходит из подразумеваемого убеждения, что категорическим библейским запретом на поклонение идолам (и чужим божествам) можно пренебречь.

Если он ищет различных путей к Богу в разных религиях, то он явно не полагает истинными слова Христа «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Иоан.14:6)

Вы не можете верить – в смысле «признавать истинными» – взаимоисключающие утверждения. Такая вера не «запрещена». Она просто логически бессмысленна. Вы тем более не можете следовать взаимоисключающим повелениям – воздвигать лингам в честь Шивы, как указывает Индуизм, и повиноваться категорическому запрету делать что-либо подобное – который содержится в Библии.

Но христианство – это не просто набор утверждений о реальности, которые несовместимы с утверждениями других религий. Этот личные отношения, которые Библия определяет словом «завет», союз, который можно сравнить с браком, подданством или воинской службой. Бог любит свой народ, и каждого отдельного человека – как Отец, Супруг, или Брат. Ветхозаветные Пророки говорят о Его глубокой, нежной привязанности к людям. Эта любовь достигает своей вершины, когда Бог сам становится человеком в лице Иисуса Христа – и через свою смерть и воскресение дарует нам вечную жизнь.

Бог абсолютно верен каждому из нас – верен до конца, до смерти на Кресте. И неверность Ему – готовность обращаться к «богам иным» это не просто заблуждение. Это тяжелое личное оскорбление.

Пророки сравнивают отношения Бога и Его народа с браком – Бог также не потерпит отношений с другими богами, как муж не потерпит отношений своей жены с другими мужчинами.

В Писании Бог сравнивает Себя с мужчиной, который полюбил и приблизил брошенную сироту, стал ей добрым и заботливым мужем – а она предала Его, попрала Его любовь с радостью пошла по рукам (Иез.16) Как говорит Пророк, «Но поистине, как жена вероломно изменяет другу своему, так вероломно поступили со Мною вы, дом Израилев, говорит Господь» (Иер.3:20)

Бог также сравнивает Себя с Отцом, оскорбленным его неблагодарными сыновьями: «Слушайте, небеса, и внимай, земля, потому что Господь говорит: Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против Меня» (Ис.1:2)

Идолопоклонство в Библии – это возмутительное оскорбление Богу. Творец неба и земли снизошел к вам, заключил с вами завет, а вы предпочли Ему бездушных и бессмысленных идолов.

Библия постоянно подчеркивает, что Бог требует верности, а Церковь повторяет это, прославляя мучеников – людей, которые приняли муки и смерть – лишь бы не поклониться «богам иным».

Поклонение другим божествам абсолютно несовместимо с христианской верой; если вы практикуете его – то вы вне завета с Богом. Вы абсолютно точно не являетесь христианином – как бы вы себя при этом ни называли. К счастью, как и любой грех, этот грех можно оставить, и обратиться «к Богу от идолов, [чтобы] служить Богу живому и истинному» (1Фесс.1:9).