Любовь не всегда говорит сладко

Люди ищут в Церкви любви, утешения и поддержки – и не всегда находят. Иногда это вопрос личных недостатков священника или прихожан – все мы живые люди со своими немощами, а священник на приходе обычно бывает перегружен множеством обязанностей.

Но часто священник как раз исполняет свой пастырский долг наилучшим образом – просто человек, ищущий поддержки и утешения, не понимает некоторых важных вещей. На них и стоит остановиться.

Как-то я читал статью моего знакомого священника. Он писал об остром недовольстве, которое вызывает у некоторых своих прихожан. Он отказывается допускать их к Причастию, узнав, что они имеют любовниц. Речь идет о немолодых, прекрасно устроенных в жизни людях, которые к тому же неплохо жертвуют на Церковь – что создает дополнительное искушение.

В комментариях к статье мужчины писали, что нельзя же подходить к этому вопросу так формально. У всех разные ситуации. Мы же все современные люди.

Это понятно. Люди живут в окружении культуры, которая исходит из того, что самое главное, важное и интересное в жизни – это секс. Мужчина за сорок обнаруживает, что ему уже не двадцать, и его тело показывает признаки медленного, но неизбежного увядания. Жена-ровесница всё менее способна пробудить его угасающую страсть – и он ищет кого-то моложе и привлекательней, кто мог бы разбудить в нём пылкого юношу, которым он был 20–25 лет назад.

Если мужчина еще и хорошо обеспечен – он привык ни в чем себе не отказывать, не отказывает и в этом. Он хочет быть членом Церкви – и готов на неё жертвовать, но тут ему говорят, что к Причастию его не пустят, пока он не примет решения хранить верность жене. Он не понимает – его хотят лишить этой радости, и почему? Священники объясняют, что они не вольны отменять заповедь Божию даже ради щедрых жертвователей, но он всё равно остается в горьком недоумении. Почему к нему не могут отнестись с пониманием?

Я вспоминаю свой старый разговор с одним дальним знакомым. Он с доверием рассказал мне о том, что собирается, наконец, официально развестись и вступить в брак с женщиной, которую любит уже давно.

Его прежний брак, как он рассказал, уже давно фактически распался, от него осталась пустая, никому не нужная формальность. Я видел его жену только на фотографии. Годы, которые суровы со всеми нами, с ней обошлись особенно плохо.

Потом от других людей я узнал, что у неё серьезные проблемы со здоровьем. Видел я – мельком – и новую возлюбленную моего знакомого, симпатичную белокурую студентку.

Похоже, этот брак действительно давно умер, и человек искал эмоциональной поддержки в трудной для него ситуации. Он явно испытывал какую-то неловкость и хотел, чтобы его сочувственно выслушали. Если бы я был добрым мирским человеком, то, наверное, мог бы дать ему то, о чем он безмолвно умолял: уверить его что, мол, да, он не должен связывать себя с женщиной, которую больше не любит, кому нужно такое лицемерие. В конце концов ей же (бросаемой жене) будет в итоге лучше. Да и если отношения умерли уже давно, зачем, в самом деле? А новая возлюбленная чудо как хороша, от всей души желаю вам счастья…

Но я этого не сказал. Впрочем, выговорить ему я тоже не решился. Я просто ушел. Возможно – даже почти наверняка – у него осталось впечатление, что я его подвел, почти предал, обманул доверие. Он открылся мне в поисках сочувствия, в котором я ему отказал. Ну, трудно было что ли отозваться на его нужду? Успокоить его смятенную совесть?

Это было еще до того, как все разговоры переместились в интернет. Сейчас человек в подобной ситуации просто сообщает об этом городу и миру в своем аккаунте – и собирает сотни одобрительных комментариев. Людям хочется выглядеть понимающими и добрыми, не так ли? А что до пострадавшей стороны, то ведь это не она пришла к нам за сочувствием. В ситуации, когда так легко найти поддержку и ободрение даже у посторонних людей в интернете, Церковь, которая в таком ободрении отказывает, производит особенно невыгодное впечатление. Почему церковники такие черствые непонимающие люди?

Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно разобраться с другим – и более важным. А зачем вообще существует Церковь? Что мы в ней ищем? Психологическую поддержку можно найти много где еще – у понимающих друзей или профессиональных психологов, которые, за ваши деньги, не будут вас наставлять и пасти, а поддержат и ободрят.

Смысл существования Церкви не в том, чтобы обеспечивать наш психологический комфорт. Иногда внутренний дискомфорт, неспокойная совесть – как раз хороший и утешительный признак, как появление боли в онемевшей конечности. Это признак жизни, проявление работающей защиты. Это красная лампочка, сигнализирующая, что мы опасно сбились с пути. Люди, которые охотно предоставят вам пластырь, чтобы залепить эту лампочку, окажут медвежью услугу. Она передает важный, спасительный сигнал, и его нужно принять.

Миссия Церкви – не гасить этот сигнал, а помочь вам выбраться на правильный путь.

Как сказано в Писании, «Так говорит Господь: остановитесь на путях ваших и рассмотрите, и расспросите о путях древних, где путь добрый, и идите по нему, и найдете покой душам вашим» (Иер.6:16).

Мы найдем покой душам нашим, которого так жаждем, но для этого нужно выйти на путь добрый.

Нужно, в определенном смысле, проснуться. Обычно мы живем как во сне – не задумываясь о том, зачем мы живем и куда мы направляемся.

Нередко человека пробуждает резкая и неприятная встряска – потеря привычного образа жизни, горе, тяжелая болезнь, угроза близкой смерти, когда уютная хижина, которую он себе выстроил, сдута ледяным ветром, и он оказывается один на один с холодом этого мира.

Но, пробудившись, мы можем найти нечто чрезвычайно хорошее, радостное и утешительное – ту истину, от которой мы прятались всё это время. Мы наконец сможем прислушаться к возвещению Церкви о том, что мы созданы для чего-то немыслимо прекрасного – для жизни вечной и блаженной.

Бог соткал каждого из нас во чреве матери. У Него есть замысел о каждом из нас (Пс. 138). Бог сотворил нас из чистой щедрости, для того чтобы разделить с нами ту вечную жизнь, любовь и радость, которой в преизбытке обладает Он сам. Этот дар настолько огромен, что на его фоне теряется всё, чем мы пытаемся утешить себя в холоде этого мира.

Как очень хорошо заметил К.С.Льюис, «Мы – недоумки, забавляющиеся выпивкой, распутством и успехом, когда нам уготована великая радость; так возится в луже ребенок, не представляя себе, что мать или отец хотят повезти его к морю».

Трагическая глупость греха в том, что мы ищем счастья – или хотя бы утешения – там, где его заведомо невозможно найти. Мы пытаемся смягчить боль, вызванную падением, тем, что может принести только еще больше боли.

Как-то я разговаривал с человеком, который оправдывал свое пристрастие к выпивке тем, что жизнь его тяжела и безотрадна. Выпить и закусить, сидя перед телевизором, – последняя оставшаяся радость. Однако реальность, которую он отказывался, состояла в том, что его жизнь тяжела и безотрадна как раз потому, что он пьет.

С его точки зрения, лишить его выпивки было бы бесчеловечной обидой. Это значило бы отнять у несчастного, одинокого, всеми покинутого человека его последнее утешение. С точки зрения внешнего наблюдателя, который не страдает больной страстью к алкоголю, оставить его без водки было бы благодеянием.

Так человек больной может воспринимать благодеяние – иногда даже абсолютно ему необходимое – как притеснение и обиду. Даже простая попытка открыть ему глаза на реальное положение дел будет воспринята с негодованием. «Вы что же это хотите сказать, что я алкоголик, и недалека та холодная ночь, когда я умру под забором?»

Он определенно не воспримет наши осторожные намеки на необходимость изменить образ жизни как проявление любви. Разве это любовь? Вот если бы мы любили его, мы бы покупали ему выпивку и закуску и сами пили вместе с ним, смеясь его анекдотам и хлопая его по плечу.

Грех подрывает нашу способность видеть истину. Люди приветствуют «любовь» собутыльников, которые помогают им катиться по наклонной, и отвергают заботу родных, которые пытаются спасти им жизнь.

Когда человек страдает химической зависимостью, ему оказывается мучительно трудно признать факт его болезни – совершенно очевидный со стороны.

Но это так и с другими грехами. Как-то у нас работал человек, который отличался крайне тяжелым и неуживчивым характером. Поначалу он производил впечатление человека искреннего, ревностного и «горящего на работе». Но потом он принялся тиранить остальных сотрудников, выискивая недостатки в их работе и предъявляя всё более суровые требования. Попытки урезонить его ни к чему не привели, и наконец его уволили. В наших глазах это выглядело как тяжелая необходимость – и за что мне было стыдно, так это за то, что я так долго позволял ему притеснять других сотрудников. Но в его собственных глазах он был человеком кристальной праведности, пострадавшим за правду от негодяев и лицемеров.

Мы довольно легко можем указать людей, которым хорошая доза неприятной правды пошла бы на пользу – если бы только у них хватило мудрости и мужества ее принять. Но нам стоит заметить, что правда может быть неприятна – и полезна – и нам самим. Неприятные, тяжелые слова могут оказаться для нас спасительными.

Церковь верит, что, когда мы отпали от Бога в грех, Он не оставил нас в беде – Он Сам сошел на Землю в лице Господа нашего Иисуса Христа. Христос умер за наши грехи и воскрес из мертвых, чтобы вернуть нас к той жизни вечной и блаженной, для которой мы и были созданы. Он основал Церковь, в которой Он пребывает со Своими верными «во все дни до скончания века» (Матф.28:20).

Путь спасения, который ведет нас к вечной радости, – есть путь доверия и послушания Богу.

Если мы всерьез принимаем возвещение Церкви о величии нашего удела, о глубине нашего падения, о верности Бога к Его падшему и мятежному творению, которая простирается до Воплощения и Креста, – мы понимаем, почему для христианина недопустимы некоторые вещи. Не потому, что таковы кем-то придуманные правила, а потому, что они отвращают нас от Бога и лишают той небесной радости, отблески которой мы можем обрести уже здесь, на земле.

Нам может казаться, что мы нуждаемся в «радостях» гнева, ненависти, мстительности, алчности, блуда или пьянства. Но они всегда оборачиваются горьким похмельем – не обязательно после нашей физической смерти, очень часто уже здесь. Покаяние может быть чем-то неприятным – в тот момент, когда мы отказываемся от этих ложных утешений, – но оно всегда приводит к тому, что мы «находим покой душам нашим».

Пророки, апостолы и Сам Христос не всегда говорят сладко. Они могут говорить очень пугающие вещи, которые мы не рады слышать – как алкоголик не рад слышать истину о своем состоянии.

Но в Библии говорит Бог, Который есть Любовь – бесконечная любовь, которая всегда и неизменно ищет нам блага и спасения.

Чтобы прорваться через ослепляющую пелену греха, нужен акт веры – меня действительно любят и желают мне блага, а вот я сильно заблудился и не всегда это благо вижу. Те, которые меня любят, не всегда говорят «так сладко, чуть дыша» – но мне стоит к ним прислушаться.

Как-то я принимал участие в одной (неудачной) попытке помочь наркоману. В ходе этих усилий мне довелось познакомиться с несколькими выздоравливающими наркоманами и их родственниками. Рассказ одной женщины меня поразил. Её дочь подсела на героин и не слушала никаких увещеваний. Мама поставила ей жесткий ультиматум – если она прекратит колоться и примет помощь, мать оплатит ей лечение, а если явится домой в состоянии наркотического опьянения – мать не пустит её на порог.

Поначалу это произвело на меня крайне неприятное впечатление – не пускать домой родную дочь! Мало ли что с ней может случиться!

Но оказалось, что такой жесткий подход – это часто единственный способ помочь наркоману. Увы, он ничего не гарантирует, зато путь безусловной поддержки и попустительства (то, что я был склонен считать «любовью») гарантирует его (или ее) гибель.

Я слышал такие истории – мать отдавала последнее на дозу для сына, лишь бы он не страдал. Кончалось это предсказуемо трагически – смертью от передоза.

К счастью, история с дочерью-наркоманкой кончилась хорошо: она согласилась лечиться и теперь жива и здорова.

Однако разговор о том, что любовь не всегда говорит сладко, был бы неполон без рассмотрения другой стороны проблемы. Иногда люди говорят резко, обличают других в различных грехах – но это не есть дело любви. Увы, все мы бедные грешники, склонные впадать в гордыню и гнев.

Могут ли люди оправдывать свою жестокость, высокомерие и грубость ссылками на то, что стараются для пользы других или борются за правду? Сколько угодно.

Сознание правоты может быть очень опасным состоянием. Люди легко начинают кидать камнями в других грешников, когда бывают уверены, что они-то сами правы.

При этом может оказаться, что человек действительно прав – в том, что он утверждает. Те, кого он обличает, действительно грешники. Но он может быть неправ в том, как он это делает. Обличения, отравленные гордыней и жестокостью, не приносят пользы никому – а самого обличителя губят.

Как понять, не впадаю ли я сам в такое состояние? Один из критериев – нравится ли мне обличать других людей. Получаю ли я от этого удовольствие? Если да – то это очень опасный признак. Библейские пророки отнюдь не упивались своей миссией – они вовсе не видели в Божьем призвании долгожданное повышение по службе.

Они обличали грехи народа с глубокой скорбью и воздыханием; им совсем не нравилось быть в центре конфликта. Как сказал пророк Иеремия, «Горе мне, мать моя, что ты родила меня человеком, который спорит и ссорится со всею землею! никому не давал я в рост, и мне никто не давал в рост, [а] все проклинают меня» (Иер.15:10). Или в другом месте, «Ибо лишь только начну говорить я, – кричу о насилии, вопию о разорении, потому что слово Господне обратилось в поношение мне и в повседневное посмеяние. И подумал я: «не буду я напоминать о Нем и не буду более говорить во имя Его»; но было в сердце моем, как бы горящий огонь, заключенный в костях моих, и я истомился, удерживая его, и не мог» (Иер.20:8,9).

Обычно человек хорошо выполняет работу, которая ему нравится. С обличением чужих грехов дело обстоит наоборот – чем больше человеку нравится это дело, тем меньше он для него подходит.

Мы можем быть неправы, когда обличаем других; другие люди могут быть неправы, обличая нас.

«Жестоковыйность», неспособность и нежелание признавать свои ошибки – очевидная духовная опасность, о которой много раз сказано и в Писании, и в Предании. Но есть и другая опасность – когда люди кроткие и мягкие поспешно подчиняются требованиям лидеров, поедаемых страстью властолюбия.

Как с упреком пишет Апостол, «вы терпите, когда кто вас порабощает, когда кто объедает, когда кто обирает, когда кто превозносится, когда кто бьет вас в лицо» (2Кор.11:20). Так возникают культы, иногда очень страшные – вроде «Народного Храма» или «Ветви Давидовой». Так могут формироваться нездоровые отношения и внутри Церкви – как это было, например, с бывшим иеромонахом Сергием (Романовым).

Церковь предостерегает против опасности «младостарчества» – злоупотребления пастырскими полномочиями ради утверждения власти над прихожанами. Как сказал в 2000 году тогдашний Патриарх Московский и вся Руси Алексий II, «…Прискорбно видеть, что и среди живущих в России находятся люди, стремящиеся подражать «радению о Православии». Даже некоторые клирики нашей Церкви, сохраняя на словах преданность своему священноначалию, ведут себя как раскольники, претендуя на роль неких «старцев». Критикуя священноначалие, они, в отличие от духоносных отцов прошлого и настоящего, критикой пытаются привлечь к себе внимание и, таким образом, создать себе авторитет. Как правило, непременным и единственным условием спасения они объявляют полнейшее подчинение себе тех, кто прибегает к их руководству, превращая их в неких роботов, не могущих без благословения такого «старца» совершить любое дело, каким бы незначительным оно ни было. Человек, таким образом, лишается той благодатной свободы воли, которая ему дарована Богом. Для подтверждения своей правоты они неправомочно используют ссылки на творения святых отцов, профанируя их великое делание и извращая само понятие старчества».

Поэтому всегда стоит проявлять рассудительность и благоразумие. Наш обличитель, должен, как минимум, принадлежать к Церкви и не быть самому себе начальником. Он должен быть подотчетен кому-то.

Есть еще один признак, который выдает ложное, манипулятивное обличение. Настоящее обличение всегда указывает на конкретный грех, который человек должен оставить. Когда человек кается, это принимают с радостью и ему возвещают Божье прощение.

Для манипуляции характерно удерживание человека в неизбывном чувстве вины – что ни делает дурак, всё он делает не так. Он должен постоянно остро осознавать свою неспособность распоряжаться своей жизнью и находиться в постоянной зависимости от властолюбивого лидера.

Но, как говорили еще древние римляне, abusus non tollit usum «злоупотребление не отменяет употребления». То, что обличения и указания могут становиться предметом злоупотреблений, не делает их злом в принципе.

Существуют околомедицинские мошенники, которые, запугав человека смертельными диагнозами, «прописывают» ему ненужные и при этом очень дорогие лекарства и сами же ему их продают. Но наличие таких мошенников никак не отменяет необходимость обращаться к добросовестным врачам.

Время от времени у меня развязываются шнурки, а прохожие мне на это указывают. Как я на это реагирую? С благодарностью, ведь за их словами стоит искренняя благожелательность. Врач может настоятельно советовать вам переменить диету и образ жизни. Как вы на это отреагируете? Возможно, без восторга, но с определенным доверием. Почему? Потому что врач заботится о вашем здоровье.

Нам, однако, бывает трудно прислушаться к совету священника переменить наше поведение. Этому может быть несколько причин, но одна из основных: мы привыкли, что в миру указывать на неправильность поступка – значит нападать на личность.

Когда газеты, блоги или телеграм-каналы разносят новость о чьем-то (реальном или предполагаемом) проступке, это, чаще всего, делается с одной целью – разрушить карьеру этого человека, уничтожить его репутацию, короче говоря, причинить ему вред. В этой ситуации человек обычно упорно отрицает свою вину и, уж конечно, не станет сам ни в чем признаваться.

Но священник (как и врач) не нападает на нас; он показывает путь исцеления, который начинается с признания того, что такие-то поступки тяжело вредят нашему (в данном случае духовному) здоровью. У нас нет причин пугаться или гневаться.

Как сказал святитель Тихон Задонский, «Не должно гневаться никому за слово обличительное. Не гневаешься, человек, на зеркало за то, что пороки на лице твоем показывает, зачем же гневаться на проповедника, что он словом грехи твои тебе показывает? Зеркало показывает тебе то, что имеется на лице твоем, так обличительное слово обличает тебя в том, что есть в душе твоей».

Диагноз, указывающий на нашу болезнь, не направлен против нас; его необходимо принять, чтобы излечиться. Так и сознание своего греха помогает освободиться от него, обрести чистую совесть и мир в душе.