Что, если мои близкие окажутся в аду?

Идея отказаться от рая ради того, чтобы не бросать других, тех, кто его лишится, выглядит благородно – до тех пор, пока мы совершенно не понимаем, о чём идет речь.

Заметим, что обычно нам в голову не придет отказываться от каких-то благ на том основании, что их были лишены наши предки. Наши предки часто голодали, работали на износ, они были лишены множества благ, которые нам сегодня доступны.

У них не было антибиотиков, стоматологии и обезболивания. Абсолютное большинство из них были неграмотны – а интернет так и вовсе появился на памяти нашего поколения.

Значит ли это, что мы хорошо поступим, отказавшись от этих благ? Почему никто не скажет: «Я отказываюсь жить в доме с центральным отоплением, потому что наши предки мучились в избах, которые топили по-черному»? Почему никому в голову не приходит отказываться от медицины, образования, транспорта из солидарности с предками, которые были всего этого лишены?

Наверное, потому что это было бы глупо и бессмысленно – мы никак не помогли бы этим нашим предкам, а только навредили бы себе.

Хорошо и правильно отказываться от каких-то благ, когда это приносит кому-то пользу. Например, когда вы едите самую простую и доступную пищу, чтобы сэкономленные средства пожертвовать на помощь бедным.

Если вы просто выбрасываете пищу, которая не достается ни вам, ни другим, вы вовсе не совершаете акта добродетели. Вы по любым меркам поступаете дурно.

В ситуации нехватки человек, отказывающийся от благ, которых лишены другие, может поступать хорошо. Как в знаменитом фильме «Место встречи изменить нельзя» упоминается, что Володя Шарапов, в бытность свою офицером на войне, делил свой офицерский паек с солдатами. Паек нельзя съесть два раза – если его съедите вы, вы оставите голодным товарища.

Или, например, места в престижном вузе – их точно не хватит на всех желающих, и занять их – значит оставить за дверями кого-то еще. Или (возьмем такой драматический пример) места в шлюпке, которых не хватит на всех, кто остался на борту тонущего корабля. В этом случае капитан, который предпочитает утонуть, отдав свое место кому-то другому, поступает благородно.

Однако есть блага, которыми вы никого не обделяете, например здоровье. Если вы заботитесь о своем здоровье – избегаете дурных привычек, занимаетесь физкультурой, регулярно проходите осмотры у врача и т. д., вы никого ничего не лишаете. Напротив, если бы вы тяжело заболели, на вас бы расходовались общественные ресурсы – то есть от того, что вы обладаете таким благом, как здоровье, лучше и всем остальным.

Есть и блага, которые прямо увеличиваются от того, что их разделяют. Например, знания и мудрость. Учитель не становится глупее, обучая учеников, – ровно наоборот, он и сам возрастает в знании, разделяя его с другими.

Нет ничего добродетельного в том, чтобы отказываться от подобных благ. Мы не поймём школьника, который скажет, что, поскольку его предки двести лет назад были неграмотными (и уж точно не знали этой вашей алгебры), он тоже отказывается учиться.

Пример с медициной тут подходит в еще одном отношении. Каких-то сто лет назад люди, возможно, не знали о вреде табака и алкоголя. Более того, табак могли прописывать как лечебное средство – как и бренди. Страшный наркотик героин, который разрушил множество жизней, первоначально продавался как средство от кашля.

Наконец медики установили, что эти вещества очень вредны – будет ли добродетельно продолжать их употреблять из солидарности с несчастными, которые продолжают сидеть на игле?

Это напоминает ситуацию, которую я наблюдал во время эпидемии героиновой наркомании в 90-е годы. Некоторые наркоманы, покаявшись и уверовав, прекращали употребление, а после этого они стремились помочь своим товарищам по несчастью. Благо, у них были для этого уникальные возможности. Их собственный опыт болезненной зависимости и избавления от неё помогал им найти общий язык с погибающими.

Что если бы эти люди сказали: «Я не собираюсь спасаться, пока мои товарищи-наркоманы погибают! Лучше я погибну вместе с ними!»

Похвалили бы мы их за такую товарищескую преданность?

Не сочли бы мы, со стороны глядя, что мы имеем дело с болезненной порабощенностью воли – которая просто пытается прикрыть себя горделиво и благородно звучащими оправданиями?

Похвалы очевидно заслуживают те, кто, избавившись от употребления сами, принялись помогать другим – даже если не всем удалось помочь.

Есть люди, которые не доверяют врачам и отказываются прибегать к необходимому им лечению. Поступим ли мы добродетельно, если в знак солидарности с ними тоже отвергнем медицину?

Во время эпидемий огромной проблемой часто оказывается недоверие населения к медикам и властям. Этот печальный феномен проявляется почти везде – от Африки до России, хотя и в разных масштабах.

Всегда находятся распространители панических слухов, которые уверяют, что эпидемия придумана, чтобы эти зловещие колдуны в белых халатах кололи вас своими иголками – а от иголок с вами случится что-нибудь страшное.

В этой ситуации, когда ваши соседи или даже родные поверили паникерам и отказались от медицинской помощи, в чём будет заключаться ваша верность и любовь к ним? В том, чтобы тоже отказаться? Или всё же в том, чтобы, приняв лечение, уговаривать и других последовать вашему примеру?

Такие блага, как знание и здоровье приносит пользу не только нам одним – но и другим людям. Предпочитая быть невежественными или больными, мы согрешаем и против них.

И вот правая вера, ведущая к вечному спасению, – это такое благо, которое больше похоже на знание или здоровье, чем на офицерский паек. Вы не обделяете ближнего, если вы обрели это благо. Напротив, вы обделяете его, если от этого блага отказываетесь.

Вы лишаете ваших ближних важнейшей услуги, которую вы только могли бы им оказать, – помочь им прийти к Богу и вечной жизни. Если Евангелие истинно (а вам по крайней мере, стоит об этом задуматься), то, отвергая его, вы обкрадываете не только себя.

Вы обделяете живых, когда отказываетесь быть свидетелем истины, отказываетесь быть примером христианской жизни, отказываетесь молиться за них. Вы обделяете мертвых, отказываясь молиться об их упокоении.

Как-то я читал книгу, написанную человеком, который получил тяжелейшие травмы в автокатастрофе и остался на всю жизнь парализованным и прикованным к инвалидной коляске. Он пишет о том, как он преодолевал свою беду – но начинает с того, как он в неё попал.

Развеселая компания молодежи каталась на автомобиле, прикладываясь к пиву; пару раз они уже на ходу царапали придорожные деревья. Он сам вспоминает эти моменты как «предупредительные звонки». Но, как это бывает с буйными юношами, они отказались эти звонки услышать – пока не попали в настоящую катастрофу, которая оставила некоторых из них мертвыми, а некоторых – калеками.

Что было бы, если он решился протрезветь и крикнуть: «Хватит! Мы так убьемся все»? Возможно, друзья бы его послушались: «И в самом деле, хватит». А возможно, и нет. Стоило бы ему тогда сказать: «Вы как хотите, а я слезаю»? Это вызвало бы раздражение, насмешки, упреки в трусости и намерении испортить друзьям всё веселье.

Но тем не менее именно так и следовало бы поступить.

Едва ли кто-то из нас сочтет похвальным героизмом желание катиться с пьяной компанией к неизбежной катастрофе. Отказавшись нестись дальше, он дал бы своим товарищам шанс, по крайней мере он обратил бы их внимание на опасность, показал бы им добрый пример. Спасло бы их это? Не факт. Но готовность нестись вместе с ними им точно не помогла.

Отказываясь покинуть явно гибнущую компанию, молодой человек только содействовал её гибели. Он оказался виновен и в собственном увечье, и в гибели своих друзей, которых мог бы попытаться отговорить.

Нередко именно любовь требует сказать: «Нет, я с вами туда не поеду, и вас умоляю туда не ехать». «Значит ты хочешь остаться в живых, когда мы разобьемся?» – «Умоляю вас не разбиваться, но я, во всяком случае, с вами разбиваться отказываюсь».

В романе Достоевского «Бесы» манипулятор Верховенский втягивает обычных, вовсе не злых людей в убийство, просто потому, что они не решаются порвать с его дурной компанией.

Но рассмотрим пример с язычниками, обращаемыми в христианство. Мне доводилось читать о воинственных племенах «охотников за головами». Их прозвали так из-за обычая убивать представителей враждебных племен для того, чтобы изготовить из их голов магические амулеты.

Христианские миссионеры – многие из которых были убиты – наконец убедили их оставить свой обычай. Сочли бы мы похвальным поведение язычника, который бы заявил, что все его предки, его досточтимый отец и еще более досточтимый дед, отрезали и сушили головы – и сталкивались из-за этого с опасностью самим превратиться в амулеты. Не лучше ли ему, как и его героическим предкам, пасть в столкновении с соседним племенем, чем принять христианство и жить в мире?

Нет, скажем мы, не лучше. Нет ничего сто́ящего в охоте за головами – даже если этим занимались твои досточтимые предки.

С возражением, которое мы рассматриваем, связано определенное карикатурное представление о рае и аде. Как будто некоторых людей по каким-то бессмысленным и несправедливым критериям пустят в привилегированный санаторий, а других – посадят в пыточную тюрьму.

Но ад – это не что-то налагаемое извне; огонь геенны – это огонь человеческого греха. Возьмем, для примера, мстительность.

У Данте есть сцена, где граф Уголино в аду вечно грызет череп Архиепископа Руджери. Руджери (в ходе гражданского конфликта гвельвов с гибелинами) заморил голодом в башне Уголино с его двумя сыновьями и двумя племянниками.

Мы отошли, и тут глазам моим

Предстали двое, в яме леденея;

Один, как шапкой, был накрыт другим.

Как хлеб грызет голодный, стервенея,

Так верхний зубы нижнему вонзал

Туда, где мозг смыкаются и шея.

За что в ад попал Руджери, понятно. Но за что Уголино? Он-то, вместе со своими родными, жертва подлого и жестокого убийства. Очевидно, дело в том, что он не может и не хочет отцепиться от своей ненависти и мести. И грызет череп своего убийцы, наказуя его за гнусное злодейство. Вечно.

У Гоголя в «Страшной мести» есть слова: «Для человека нет большей муки, как хотеть отмстить и не мочь отмстить». Уголино может отмстить – и мстит. Но по этой причине он находится в аду со своим убийцей. Вечно. На земле уже никто не помнит, кто такие гвельфы, кто такие гибелины, и чего они не поделили. А Уголино вечно грызет череп Руджеро.

Ад – это не только место (хотя и место тоже), это состояние. Погибшая душа навеки закоснела в своем противлении. Она предпочла что-то – гордыню, ненависть, властолюбие – Богу.

Можно быть хорошим человеком в тюрьме. Можно попасть в тюрьму несправедливо, можно покаяться и исправиться уже сидя за решеткой.

Но нельзя быть хорошим человеком в аду. Ад – это место, которое полностью соответствует состоянию заключенных в нём.

Отказаться спастись от ада – это не значит «мужественно пойти в тюрьму». Это значит «сделаться адским существом». Ад по своей природе никогда не может быть добрым, честным, мужественным выбором.

Нет – и не потому, что любовь к этим людям со стороны спасенных пресеклась. Бог любит всё Свое творение, включая демонов и погибшие души в аду, и святые разделяют Его любовь. Всё, что существует, существует только по длящейся любви Божией.

Но райская любовь отличается от земной в одном важном отношении – это любовь-дар, любовь-добродетель, а не любовь-зависимость.

В этом мире мы, как правило, проявляем любовь и приходим на помощь исходя из болезненных, негативных переживаний. Нам стыдно видеть рядом с собой острую нужду. Нам плохо от того, что плохо другим. Мы понимаем, что завтра сами можем оказаться в беде и сами будем нуждаться в помощи.

Если бы беды других не причиняли душевного страдания нам самим, мы бы едва ли пошевелились помочь – и поэтому для нас «милосердие» и «сострадание» практически синонимы.

Но иногда бывает и по-другому – мы помогаем не для того, чтобы облегчить свое душевное страдание, а именно потому, что нас заботит судьба другого. Именно он важен и является центром внимания.

Так, например, опытный хирург не обливается слезами над изувеченной жертвой автокатастрофы – он быстро и точно делает всё необходимое, чтобы спасти человеку жизнь.

Он сохраняет душевное равновесие и вовсе не убит горем – иначе он просто не смог бы выполнять свои обязанности и помогать людям. Укорим ли мы его в том, что он не имеет любви к ближнему? Это было бы явно несправедливо.

Так и святые в раю проявляют деятельную любовь к погибшим душам – и делают для них всё, что возможно сделать. Но это не разрушает их блаженства и радости.

В нашем мире любовь может превращаться в зависимость – когда, например, женщина не решается порвать с сожителем, который обращается с ней по-свински. Она думает, что никому не нужна, что это в любом случае лучшее, что у неё есть, ей жалко потерянного времени, перспектива остаться в одиночестве ужасает её больше, чем его дурное обращение.

Но в раю нет такого рода зависимости – ближние нужны святым не для того, чтобы восполнить какую-то отчаянную нужду. Все нужды святых восполнены Богом. Их любовь свободна, мудра и заботлива – и её нельзя использовать для того, чтобы манипулировать ими или заставить страдать. Они любят – но не страдают.

Но, сказав всё это, нам, возможно, стоит обратить внимание на самое важное. Слово Божие заповедует нам надежду. Ни мы, ни наши близкие, живущие земной жизнью, не находимся в аду, а участь усопших (если речь не идет о причисленных Церковью к лику святых) нам точно не известна. Церковь заповедует молиться об их упокоении – то есть и в их отношении существует надежда.

Воображать ситуацию, когда мы несомненно убедились, что близкие и дорогие нам люди навеки отвержены и окончательно водворились в аду, по меньшей мере, рано.

Мы определённо знаем, что есть путь спасения и что есть пути, которые к спасению не ведут, и мы можем со скорбью признавать наших ближних, в том числе наших друзей или родных, тяжело заблудившимися.

Но – это важно помнить – пока они живут земной жизнью, они еще не в аду.

Божественное милосердие простирается на всех людей, и Бог желает спасения каждому, включая наших близких. Он умер на Кресте за каждого и каждую из них. Он безмерно милосерднее нас. Наша любовь к ним – это слабое отражение Его любви.

Мы, верующие люди, присутствуем в жизни наших неверующих близких не случайно, а по Его промыслу. Мы можем быть свидетелями и проводниками Его любви.

Святой Апостол Павел, рассматривая вопрос о браке, в котором одна сторона уверовала, а другая – нет, говорит, что такой брак должен сохраняться. «Ибо неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим... Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа? Или ты, муж, почему знаешь, не спасешь ли жены?» (1Кор.7:14–16).

Мы можем послужить спасению наших близких – хотя это потребует огромного, огромного терпения. Добрый пример нашей жизни тут может быть гораздо важнее, чем настойчивые увещевания. Как пишет святой Апостол Петр женам-христианкам, «Также и вы, жены, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие» (1Пет.3:1,2).

Чтобы приобрести наших близких, мы должны являть пример жизни, преображенной Евангелием, – доброту и терпение, смирение и мудрость, радость и надежду. Святой Апостол Павел говорит о плодах духа: «Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера» (Гал.5:22).

Мы призваны быть людьми, глядя на которых другие люди тоже захотят обрести эту любовь, радость и мир. Чтобы привлечь людей, в том числе наших близких, ко Христу, нужно пребывать в Нём.

Когда человек обращается ко Христу, ему хочется, чтобы все, кто ему важен и дорог, сразу же последовали за ним – это совершенно понятно и естественно.

Но обращение наших близких может занять годы и десятилетия. Путь человека ко Христу может быть очень и очень сложным, запутанным и неожиданным. Мы можем вспомнить благоразумного разбойника, который упоминается в Евангелии от Луки. Это был бандит, которого казнили за его преступления (как он и сам признает). Но в последние часы, может быть, минуты жизни он раскаялся, воззвал к Спасителю – и услышал обещание: «И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк.23:43).

Жития святых полны примеров людей, которые обратились к Богу от самой дурной, беспутной или прямо преступной жизни – блудниц, разбойников, гонителей Церкви. Окружающие никогда не могли бы подумать, что они – будущие великие святые и Церковь будет прославлять их веками.

Мы можем вспомнить пример святой Моники – матери блаженного Августина. Долгие годы она жила в браке с язычником Патрицием, терпеливо снося его вспыльчивость и распущенность, и усердно молилась за его обращение. И оно произошло – хотя уже ближе к концу его жизни. Как писал потом блаженный Августин, «Наконец приобрела она Тебе своего мужа напоследок дней его».

Сам Августин долгое время был нехристианином – сначала он жил беспорядочной жизнью, потом увлекся лжеучением манихеев. Благочестивая мать – годы и десятилетия – молилась со слезами о его обращении и спасении без заметных результатов. Когда она поделилась своим горем с епископом, он сказал ей: «Оставь его там и только молись за него Богу… Ступай! Как верно, что ты живешь, так верно и то, что сын таких слез не погибнет».

Он оказался прав – блаженный Августин не только обратился, но и стал выдающимся богословом и церковным деятелем.

Поэтому нам прежде всего не стоит поспешно воображать наших близких погибшими – мы призваны надеяться, молиться и являть пример христианской жизни.

Молясь о них, рассказывая им о Христе, когда они готовы слушать, проявляя христианский характер, мы должны верить, что наши усилия не являются бесплодными – Святой Дух, Который побуждает нас к ним, обратит их к чему-то важному. Как говорит Пророк,

«Как дождь и снег нисходит с неба и туда не возвращается, но напояет землю и делает ее способною рождать и произращать, чтобы она давала семя тому, кто сеет, и хлеб тому, кто ест, – так и слово Мое, которое исходит из уст Моих, – оно не возвращается ко Мне тщетным, но исполняет то, что Мне угодно, и совершает то, для чего Я послал его» (Ис.55:10–11).

Как христиане мы прямо и непосредственно вовлечены в Божий замысел о спасении мира. Каждый из нас обратился ко Христу благодаря другим людям – тем, кто рассказал нам о Нём или показал нам пример христианской жизни.

Но не только им – Благая Весть дошла до нас от апостолов через многие поколения людей, которые веровали в неё, свидетельствовали о ней, страдали ради неё.

Мы сами участвуем в этой передаче веры и спасения от одних людей к другим – в том числе нашим близким. Если нас беспокоит их спасение, мы не должны пренебрегать нашей ролью в нём.