Деяния Московского церковного собора 1649 года

См. также Из духовной жизни московского общества XVII в.

(вопрос об единогласии в 1649–1651 гг.)

Часть II

О соборе Русской церкви, бывшем в Москве в 1649 году, доселе мы ничего не знали: не только не был известен какой либо список деяния его, но и предмет соборных рассуждений и даже то, что он был. Найденное мною подлинное этого собора (с подписями лиц, присутствующих на нем) показывает, что собор этот имел большое значение в ходе событий жизни Русской церкви середины XVII века, с некоторыми из коих он находится в тесной связи, вследствие чего объясняется нам многое, причина появления коего доселе возбуждала пререкания.

Подлинник деяния этого собора находится там же, где в сказание об успении пресв. Богородицы, о котором у вас была сейчас речь в Государственном Архиве (разряд ХХVII, дело № 48),в делах Тайного приказа, среди бумаг царя Алексея Михайловича. От времени он сильно пострадал. Как известно, после смерти царя Алексея приказ Тайных дел был уничтожен, дела, бывшие в нем, разосланы по тем приказам, к которым они относились, а оставшиеся за рассылкой переданы были в Печатный приказ, где и хранились до 1710 года. В этом году они были взяты в Ближнюю канцелярию и впоследствии хранились на Васильевском острове в здании 12 коллегий; здесь помещение, в котором они были, во время известного наводнения постигшего Петербург 7 ноября 1824 года, было залито водой¹. Деяние собора 1649 г. было сильно подмочено, последствие чего явилось то состояние столбцов его, в котором мы находим их теперь: они до того гнилы, что при малейшем неосторожном движении бумага распадается².

В настоящее время деяние состоит из одного длинного столбца (8 ½ вершков), на котором написан конец деяния (вторая его половина), и из трех небольших лоскутков бумаги, составляющих прежде вероятно один столбец, распавшийся вследствие гнилости её (один из этих столбцов – 4 ½ вершков, два другие по вершку). Длинный целый столбец служит несомненным продолжением одного из последних отрывков, самого большого; остальные два лоскутка, несомненно, составляют начало этого большого отрывка. Но все эти три отрывка не представляют нам всей первой половины деяния: начало деяния совсем нет, а между сохранившимися отрывками недостает нескольких фраз, связывающих речь, излагаемую в том или другом месте. Таким образом, первая половина деяния дошла до нас в неполном и сильно поврежденном виде.

О величине этой недошедшей до нас части деяния мы можем догадываться по двум признакам: 1) по длине второго цельного столбца и 2) по подписям членов собора. Судя по тому, что в прежнее время столбцы часто бывали одинаковой длины, как напр. в том списке сказания об успении пресв. Богородицы, о котором у нас сейчас была речь, можно думать, что первый столбец нашего деяния был одинаковой длины со вторым, длина коего равняется 8 ½ вершкам. Но сохранившиеся до нас отрывки первого столбца все в совокупности имеют в длину только 6 ½ вершков, следов. недошедшее до нас начало деяния было около 2 вершков в длину; и, во всяком случае, не более того, так как часть длины должна быть отнесена на расстояние между 1 и 2, 2 и 3 отрывками (на этом недостающем начале деяния, судя по почерку, которым писано оно, могло быть 8–9 строк). – К такому же результату приводят и находящиеся на обратной стороне столбцов подписи лиц, присутствовавших на соборе. На недошедшей до нашего времени части соборного деяния были только 2 подписи: патриаршая и митрополита Варлаама; а подписи этих 2-х лиц не могли занять много места, особенно если патриаршая подпись была сделана в самом начале деяния³. – Потеря начала деяния и плохая сохранность первых отрывков его очень прискорбны; судя по сохранившемуся остатку текста, в начале деяния излагались весьма любопытные сведения о событиях русской церковной жизни середины XVII столетия, повлекших созвание собора. Поэтому находка какого либо другого списка настоящего деяния, с помощью которого мог бы быть восстановлен полный текст его, является весьма желательной.

Деяния не имеет даты и в нём нигде не упоминается год созвания собора, который приходится определять составом лиц, присутствовавших на соборе. В числе его членов находим лиц, занявших присвоенные им в деянии должности только в 1649 году, как напр. Варсонофий, архимандрит Владимирского Рождественского монастыря, Варлаам игумен московского Знаменского монастыря и Иоанн игумен московского Данилова монастыря; или наоборот лиц, оставивших свои должности в 1649 году, как Кирилл архим. московского Чудова монастыря⁴. Отсюда следует вывод, что собор, о деянии которого у нас речь, был именно в сем 1649 году. Есть даже возможность указать и более точно его время. Обычай, существовавший в древней Руси, в «Сборное» воскресенье (в 1 неделю Вел. поста, в неделю православия), иметь суждение по делам церковным и указания известной челобитной (о которой речь будет ниже) патр. Иосифа и всего освященного собора на прот. Стефана Вонифатьева о том, что царь «указал 11 февраля 1649 г. быть патриарху и всему освященному собору у государя в середней», дают достаточное основание утверждать, что собор 1649 г. был именно 11 февраля, в Сборное воскресенье⁵.

Членами собора, по перечислению их в деянии, были (кроме патр. Иосифа) два митрополита Варлаам Ростовский и Серапион Сарский и Подонский, три архиепископа Вологодский, Рязанский и Тверской, епископ Коломенский Рафаил, пять архимандритов – Троицкий, Симоновский, Чуловской, Андроньевский и из Владимира Рождественского монастыря, семь игуменов – шесть московских (Богоявленский, Знаменский, Угрешский, Даниловский, Донской и Новинский) и седьмой из Соловецкого монастыря и десять московских протопопов, всего 29 лиц. Подписи почти всех их и находятся на обороте; до нашего времени не сохранились только подписи: 1) патр. Иосифа, 20 митр. Варлаама и 3) архиеп. Моисея⁶; от подписей митр. Серапиона Сарского, архиеп. Маркелла и Ионы сохранились только отрывки. Совсем не подписались к деянию игумены Угрешский, Даниловский и Донской и протопоп Архангельского собора Никифор; зато находим подписи 2-х игуменов – Воздвиженского и Никитского монастырей, которые в деянии не упоминаются в числе лиц, бывших на соборе. Особенное внимание должно быть обращено на то, что ни в перечислении деяния, ни среди подписавшихся мы не находим ни царского духовника Благовещенского протопопа Стефана Вонифатьева, ни Новоспасского архимандрита (впоследствии патриарха) Никона, ни протопопа Казанского собора Ивана Неронова⁷. Из московского черного духовенства деяния не указывает в числе членов собора – игуменов Заиконоспасского, Саввы-Сторожевского, Высокопетровского, Иосифова-Волоколамского, Николаевского Старого (Большая Глава), Златоустовского, Сретинского, Перервинского, Воскресенского (в Москве), Фелоровского, Андреевского и других настоятелей ближайших к Москве монастырей, обыкновенно бывавших в ней на соборах⁸. Молчание деяния о прот. Стефане Вонифатьеве, Неронове и архим. Никоне может быть объяснено, как увидим далее; но та же ли причина отсутствия последних игуменов или нет, неизвестно⁹.

Текст деяния следующий¹⁰:

(Ст. 1).

опри .

мъ им ц

.ж(е)ственную литоргию слу

уня в соборной бл(а)говесть и

м борных ц

о р

. . при

(Ст. 2)

б(о)ж …… тъ ор.

изстари пре[ж] сево при ми[трополитехъ]

и св(я)тейшхъ и патриархе[х] п[о mi]р-

[ски]м(ъ) ц(е)р[ква]м не [бы]вало и о том в ц ..м

(Ст. 3).

Москве уч[и]нила[сь] м[о]лва

великая и всяких чинов православни[е]

людие от ц(е)рквей Б(о)ж[iи]х учали отлуча[тися]

за долгим и безвременным пением.

И г(о)с(у)д(а)рь ц(а)рь и великий кн(я)зь Алексей М[ихайло]-

вич всея Руси указал своему г(о)с(у)д(а)р(е)ву

б(о)гомолцу св(я)тейшему Иосифу п[атри]-

арху московскому и всея Руси с митрополи[ты]

и архиеп(и)ск(о)пы и еп(и)ск(о)пом и с черным[и]

властьми о том посоветоват…

как лутче быти. И св(я)тейший Иос[иф]

патриарх московский и всея Русии

с митрополиты и со архиеп(и)ск(о)пы и еп[ископом]

с Варлаамом митрополитом Ростовским

и Ярославским, с Серапионом митро[по]-

литом Сарским и Подонским, с Маркел[ом]

архиеп(и)ск(о)пом Вологоцким и Великоперм-

ским, с Моисеем архиеп(и)ск(о)пом Резан[ским]

и Муромским, и Ыоною архиеп(и)ск(о)пом

(Ст. 4).

Тверским и Кашинским, с Рафаил[ом]

еп(и)ск(о)пом Коломенским и Кошинским[ъ]

и со архимандриты с Троецким Анд[ре]-

яном, с Рождественским из Воло[ди]-

меря Варсунофьем, с Чюдовским[ъ]

Кирилом, с Симановским Ильею, с Онд[ронь]-

евским Селивеством и с ыгумены з [Бого]=

явленским изза Ветошного ряд[у]

с Пафнот(ь)ем, з Знаменским Варламом,

с Соловецким Ильею, с Угретс[кимъ]

Нифонтом, з Даниловским из[за]

Москвы реки с Ыванномъ, пр(е)ч(и)ст[ы]е

Донские¹¹ , с Новинским Кирилом

и с протопопы з Б(о)городицким

Григорием, со Архангельским Никифор[ом],

с Р(о)ж(е)ственским из под колокол с Ондреем,

с Стретенским с сеней Тимофеем, с Спа[ски]м,

что на дворе, с Силою, с Никольск[им]

Густунсково Климанто, с Черниговским

Михаилом да с Олександровским

Феодором, с Вознесенским Иакимом,

с Покровским, что на рву, с Володимером

и со всем осв(я)щенным собором со[ве]-

товали и уложили: как бы[ло]

при прежних св(яти)т(е)лех митрополитех[ъ]

и пратиархех по всем приход[ским]

ц(е)рквам б(о)ж(е)ственной службе быти по прежн[ему],

а внов[ь] ничево не всчинати. К сему при-

говору и уложен(ь)ю руки свои

приложили. А сверх сего улож[енья]

и приговору как великий г(о)с(у)д(а)рь ц[арь]

и великий князь Алексей Михаилович

всея Руси изволит и повелит.

На обороте столбцов находится следующая надпись¹²:

(Ст.1)

т (по?). л(о)ж.

[Сарский мит]рополит[ъ Серапион руку приложил].

[Арх]иеп(и)ск(о)пъ Маркел руку [приложил. епк(?)]

(Ст.2)

[Тверско]й архиеп(и)ск[опъ Иона] руку при[ложилъ.]

Коломенский архиеп(и)ск(о)пъ Рофаилъ руку приложил.

(Ст.3)

Живоначальней Троицы Сар[гиева монастыря архимандритъ]

Андреян руку приложил.

Чюдова мон(а)стыря архимандрит Кирил руку [при]-

ложил.

Из Володимер[а] (Р)ож[ественс]кого мо-

настыря архимандрит Варсано-

фий руку приложил.

Симонова м(о)н(а)ст(ы)ря архимандрит Илья [руку при]-

ложил.

Андронникова м(о)н(а)ст(ы)ря архимандрит

Селивестр руку приложил

Б(о)гоявленской игумен Пафнотей руку приложил.

Знаменский игумен Варлам руку приложил.

(Вз)движенской игумен Варлам руку приложил.

Никитцкаго м(о)н(а)ст(ы)ря игумен Моисей руку приложил.

Новинской игумен Кирил руку приложил.

(Ст.4)

Б(о)городицкий протопоп Григорей руку приложил.

Соловецкий игумен Ил(ь)я руку приложил.

Сретенский протопоп Тимофей и вместо Р(о)ж(е)ственского

протопопа Андрея по его велению, что был дряхл,

руку положил.

Вознесенскаго девич(ь)я монастыря

протопоп Иаким руку приложил.

Покровский протопоп Владимир руку приложил.

Никольский протопоп Климент

руку приложил.

Спаской протопоп Сила руку приложил.

Александровский протопоп Федор руку приложил.

Черниговский протопоп Михаило руку

приложил.

Слова деяния, что «на Москве учинилась великая молва и всяких чинов православные люди от церквей Божьих учали отлучаться за долгим и безвременным пением»; а также, что собор «уложил в приходских церквах службе быть по прежнему, а вновь ничего не всчинати», – показывают, что предметом соборных рассуждений был вопрос о так называемом единогласном пении. При обыкновении, бывшем в прежнее время у нас на Руси отправлять церковные службы во всем по уставу, т.е. читать и петь всё, что положено было в нем без каких-либо пропусков, службы были весьма длины и утомительны. Отступить от устава, т.е. оставить что-либо без исполнения – непрочитанным или непропетым, считалось невозможным и потому, чтобы сократить время службы и выполнить все требования церковного устава привыкли отправлять службы разом несколькими голосами: один читал, другой в тоже время пел, третий говорил ектенью, четвертый возгласы и т.д.

Обычай этот ввелся в Русскую церковь в давнее время. О нём рассуждал и Стоглавый собор, предписывающий совершать службу Божью «чинно и немятежно, а вкупе псалмов и псалтыри не говорить и канонов вдруг не канонархать и не говорить по два вместе» Но, очевидно, постановление это плохо соблюдалось, потому что при патриархе Гермогене, по его собственному свидетельству, церковные службы отправлялись голоса в 2 и в 3 и в 4, а иногда и в 5 и в 6. Вероятно, обычай этот так сильно укоренился, что борьба против него являлась бесплодной и потому патриарх Иосаф нашел возможным дозволить говорить «голоса в два, а по нужде и в три».

Отправление богослужения в несколько голосов было сильно распространено и при патриархе Иосифе. «Везде, пишет в 7160 году справщик Печатного двора Шестак Мартемьянов, брани, кличи, шумы, бесчиние, скорость в пении и во чтении и глаголании обесчинных, отнюдь не по уставу, забыв страх Божий, всяко сие к нашей погибели содеваемо… Вдруг вси заговорят–ин псалмы, ин тропари, ин псалтырь, ин седалны и каноны и ектеньи…, гласа в 3 и 4 и в 5 и в 6… Наше пение во с. Божьих церквах в мерзость Богу бывает, во многогласном вдруг глаголании и бесчинном и заднее наперед и преднее опосле. Како таковое Богу будет пение принято, еже диаволу годно?... Ниже слышати хотяще словес Божьих, а не точию еже сим внимати и поучаватися, паче же убо и сего злейшее ниже хотящим слышати попущают, зане бесчислено во многих сие видится, а и не слышится, еже во время церковнаго пения во многие гласы вдруг говрити, и заднее напереде и предваршее назад, яко бы бешеным и ума изступившим бесится. Слышите что и Павел глаголет: еще убоснидется церкви вся вкупе и вси языци глаголют; внидут же и неразуминии или невернии, – не рекут ли, яко беснуется? Тако и вы егда гласа в три и четыре и в пять и в шесть вдруг заговорите и не точию неверный, но и верный, а благочестие и благочиние церковное любяй, не речет ли яко беснуется? Ей всяко. Кольми паче неверный посмеется сему вашему беснованию». Впрочем, были священнослужители, не следовавшие общему обычаю. «Не могу, пишет тот же Мартемьянов, зрети Христа Бога моего распята второе от иже страха Божия в себе неимущих вас. Не о всех глаголю. Не буди се. Но о тех, иже не хотят зрети в божественное писание, ниже слышати сих, ниже последовати сим»…

Благодаря этому многогласию и другим условиям отправление богослужения при патр. Иосифе заставляло желать многого. В сочинении того же Шестака Марьемьянова находим следующие слова: «древле убо… и домы церкви быша, ныне же и церковь дом, паче же: в дому убо благочиние много увидит кто, ибо госпожа дому на престоле седит с благообразием всяцем и рабыни с тишиною ткут и от рабов кождо в руку завещанное имат. Здеже многий плищ и много слияние и корчмы ничтоже разньствуют, яже у нас: толик смех, толик мятеж, якоже в банях, якоже на торжищах, вопиющим, молвящим всем и сия зде токмо….. Церковь бо не беседы, но учения есть место. Ныне же торжища ничтоже разньствует; аще же да дерзостно рещи, негли ниже сени: тако от иже тамо блудных жен безстуднее яже собирающиеся украшаются; темже и зде многи привлачати от невоздержник; и аще раждизается некто или хощешь жену растлити, никоеже мною церкве угоднейшее место ему быти видится. Аще и купи нечто и продати потребуется, паче торжища потребная церковь является: зде бо и о сих множайшая бывают словеса, нежели в самых клетках. Любо зло рещи и слышати хощут неции и сие узришизде паче, нежели на торжищи внеключающееся; любо о гражданских нечто восхощеши услышати вещах, любо о иже сущих в домах, любо о сущих в воинстве, не иди в претор, ниже седи в целебнице: суть бозде суть, иже всех опаснее сия возвещающие и вся зде паче нежели церковь¹³.

Борьбу против этого обычая, отправлять богослужение в несколько голосов, при царе Алексее Михайловиче предприняла известная «братия», существовавшая в последние годы патриаршества Иосифа и задавшаяся целью реформировать церковную жизнь и уничтожить бывшие в ней беспорядки, и особенно один из её членов царский духовник прот. Стефан Вонифатьев¹⁴. Он вместе со своими единомысленниками архимандритом Новоспасского монастыря (впоследствии патриархом) Никоном и окольничим Ф.М. Ртищевым усиленно старался об уничтожении в церквах многогласия и введения вместо него единогласия. Прот. Стефан и Ртищев «первые уставиша в своих домах единогласное и согласное пение, также потщашася и благочестиваго царя молити, дабы утвердить благочинное в церквах правило, еже-бы в един глас, а не во многия пети».

Но введение единогласия в церквах встретило на первых же порах сопротивление со стороны патриарха Иосифа который, по словам клирика Шушерина, «за обыкновенность тому доброму порядку прекословие творяще и никакоже хотя оное древнее неблагочинее на благочиннее переменити». На что собственно опирались противники единогласия при своей опозиции,– известные доселе документы не говорят ни слова; из сочинения книжного справщика Шестака Мартемьянова видно, что они отстаивали то мнение, что церковные службы во всей точности, по уставу, должны быть совершаемы только в монастырях» «в монастырех, рекуще, подобает пению благочинному быти, а не в мирских церквах» и в оправдание своё говорили: «аще и во многие гласы токмо бы проговорено». Мы также доселе не знали, в чем именно, в какой форме выражалось «прекословие» патр. Иосифа; это последнее обстоятельство вполне разъясняет найденное мною деяние собора 1649 года. Прот. Стефана и его друзей разумеет оно, говоря о том, что православные люди от церквей Божьих учили отлучаться за долгим и безвременным пением, которое стали вводить сторонники его, приверженцы прот. Стефана, которых он старался определять на священнические места с целью проведения своих мнений. Нужно думать, что по настоянию прот. Стефана этот вопрос и передан был на соборное обсуждение: царь указал собору «посоветовать как лутче быти». Деяние ничего не говорит о ходе соборных рассуждений: заявлены ли были кем-либо какие возражения или нет, были ли какие прения; оно излагает только одно постановление собора. Но есть основание думать, что соборное заседание было довольно бурное.

Несколько лет тому назад была найдена весьма любопытная челобитная патр. Иосифа и всего освященного собора на протоп. Стефана Вонифатьева¹⁵, в коей патриарх и весь собор, жалуясь царю Алексею, что его духовник 11 февраля 1649 г. их всех бранил и бесчестил, говорил: «будто в Московском государстве нет церкви Божии, патриарха называл волком, а не пастырем, равно как и митрополитов и архиепископов и епископа и весь освященный собор назвал бранными словами и волками и губителями»,– просили созвать на оного собор.

Не будет преувеличением, если скажем, что эта челобитная поразила всех своим содержанием и вызвала большие недоумения, отразившиеся на высказанных о ней суждениях. Мнение о ней печатно заявили проф. Н.И. Субботин, Н.Ф. Каптерев, П.Ф. Николаевский и Е.Е. Голубинский и все они разошлись во взглядах на причины его появления. По мнению профессора Субботина, «дело касалось без сомнения какого-нибудь мелкого нарушения в обряде или чине богослужения, какого-нибудь неправильного, по мнению Вонифатьева, распоряжения по церковному управлению. Прот. Стефан, пользуясь своим положением при дворе, говорит всё это самому царю и «бъет челом» государю на патриарха и на весь освященный собор, чем вызывает и их со своей стороны подать челобитную государю на его обиды»¹⁶.

Н.Ф. Каптерев объясняет происхождение этой челобитной тем, сто Стефан, «зело велию ревность имевший о благочестии», требовал от патриарха Иосифа и других властей неотложных и энергичных преобразований прежде всего и главным образом в сфере наличных церковных порядков, которые во многом уже давно соблазняли истинно благочестивых людей, вызывая с их стороны горькие жалобы и сетования, требовал от властей внимательного, неустанного наблюдения за жизнью и деятельностью подведомственного им духовенства, требовал их усиленных забот о религиозно-нравственном воспитании всего народа, настаивал, чтобы на этой именно деятельности сосредоточены были прежде всего заботы и усилия церковных властей. Но, ни патриарх Иосиф, ни власти не проявляли особенной охоты и ревности исполнять требования Стефана. Тогда Стефан, пользуясь своим влиянием на государя, стал проводить свои планы помимо патриарха и властей с помощью царских указов и при содействии его единомышленников, вследствии чего он необходимо стал в натянутые отношения к патриарху и всем властям¹⁷.

Профессор П.Ф. Николаевский говорит, что событие 11 февраля ничем другим не может быть объяснено, как только влиянием находившегося тогда в Москве иерусалимского патриарха Паисия. Прот. Стефан высказал недовольство слабыми сторонами в современном состоянии церковных дел в России, в лице патриарха и освященного собора обвинял местную церковную власть в допущении усиления церковных беспорядков и в этом деле предлагал признать авторитет только что прибывшего в Москву греческого патриарха и согласно с его замечаниями стремиться к восстановлению полного единства русских церковных порядков с греческими. Патриарх нашел в этом одно только оскорбление и бесчестие во-первых, для русской церкви, которая в глазах русских патриотов всегда свято соблюдала древние церковные правила и уставы, не только не нуждалась в исправлении своих церковных порядков и обрядов, но и сама была светом и образцом для всего христианского мира на всём православном востоке; во-вторых, патриарх видел здесь личное бесчестие и для себя и для всех русских архиереев; поэтому он просил царя созвать собор на прот. Стефана Вонифатьева¹⁸.

Наиболее определенный ответ о челобитной и о причинах события 11 февраля дает проф. Е.Е. Голубинский¹⁹. Основываясь на словах патриарха Иосифа на соборе об единогласии же, бывшем 9 февраля 1651 г., что он «третье се лето есть бием от свадник, терпя клеветныя раны»²⁰, проф. Е.Е. Голубинский прямо и решительно заявляет, что причиной сцены 11 февраля 1649 г. был именно вопрос о единогласии.

Настоящее деяние собора 1649 года вполне подтверждает это мнение. Между соборным деянием и челобитной собора на прот. Стефана теснейшая связь. Челобитная делает намёк на ход соборных рассуждений, показывает, что соборное заседание было слишком бурное. Прот. Стефан страстно желал введения в приходских церквах единогласия, и потому-то когда собор отвергнул его предложение, он и наговорил немало «бранных» слов, о которых мы знаем из челобитной собора на него. На найденном мною соборном деянии 1649 г. нет подписей прот. Стефана, Неронова и архим. Никона потому, что эти деятели были решительно против соборного приговора и стояли за единогласие²¹ (быть может, на их стороне был кто-либо и ещё из тех лиц московского духовенства, отсутствие подписей которых на деянии отмечено мной ниже).

Таким образом, деяние собора 1649 года, помимо той важности, какую оно имеет само по себе, как весьма важное и совершенно неизвестное постановление, для нас ценно ещё тем, что объясняет происхождение известной челобитной на протопопа Стефана Вонифатьева.

Благодаря этому деянию для нас ясны причины появления и другого документа грамоты константинопольского патриарха от 16 августа 1650 года. В изложении причин, вызвавших ее, наши исследователи опять не согласны. По мнению митрополита Макария патриарх Иосиф обратился к константинопольскому патриарху с вопросом о единогласии потому, что считал этот вопрос слишком важным и потому опасался решить этот вопрос сам. Настоящее деяние показывает, что такое решение этого вопроса ошибочно. Постановление собора, как видно из его последних слов («а сверх сего уложения и приговору, как царь изволит и повелит»), было представлено царю на утверждение, но очевидно им не было утверждено и осталось у него, без исполнения, чем и объясняется то обстоятельство, что мы не имеем никаких современных документов, относящихся к этому собору, подобных тем, какие мы имеем о соборе 1651 года. Царь Алексей не утвердил этого постановления, потому, что сам стоял на стороне «братии», которая пользовалась его властной поддержкой. Теперь мне кажется, не может быть сомнения в том, что к константинопольскому патриарху обратились за решением этого вопроса ввиду возникшего разногласия в Москве и что инициатива этого обращения принадлежит вероятнее всего прот. Стефану или «братии», которая через него убедила царя Алексея Михайловича, когда введение единогласия встретило такой сильный отпор со стороны патр. Иосифа и собора 1649 г., спросить мнение константинопольского патриарха, которого, по книге о Вере, перед тем только что изданной, русский народ «должен слушать, ему подлежати и повиноватися в действиях и науце духовней».

Как известно, в декабре 1650 года были доставлены патр. Парфением «соборные ответы», именно, что единогласие должно быть и не только в монастырях, но и в приходских церквах²²; а 9 февраля следующего 1651 г. состоялся в Москве по этому вопросу второй собор, о постановлениях которого мы получаем сведения из двух источников: из сказания, находящегося в начале Служебника, изданного в Москве в 1651 году²³) и из в недавнее время ставшего известным проекта соборного деяния²⁴). Собор постановил решение совершенно противоположное тому, какое состоялось в 1649 году, именно в пользу единогласия, на что конечно весьма сильно повлияли полученные патриархом Иосифом от патриарха константинопольского «соборные ответы». Постановления этого собора, как вполне согласные с намерениями царя, очевидно, были утверждены, потому что вскоре после собора во все концы Московского государства были разосланы грамоты с изложением соборных определений²⁵.

Этот собор 1651 г. кроме вопроса о единогласном пении и чтении в церквах занимался решением и других вопросов, относящихся к церковному благочинию. Так из сочинения Александра Мезенца «Извещение требующим учиться пению» узнаем, что на соборе 1651 г. обсуждался вопрос и о наречном пении²⁶. Какие именно вопросы составляли предмет его занятий доселе было неизвестно: об этом ничего не говорит нам ни «сказание», находящееся в московском Служебнике 1651 г., ни проект соборного деяния; но ответ на это дает один найденный мною в делах Тайного приказа документ. По своему назначению это памятная записка, продиктована царем для себя, подобная той, которая напечатана уже в II-м томе Записок отделения русской и славянской археологии Императорского русского Археологического Общества (Спб. 1861 г., стр. 733–735) «о каких делех говорити бояром»²⁷. Царь Алексей как-бы готовился к заседаниям, заранее обдумывал то, о чем предлагал говорить на соборе и для памяти записывал вопросы, которые хотел предложить на обсуждение. Что записка эта относится к собору 1651 г., видно из первых трёх пунктов её, о которых мы имеем положительные свидетельства, что они составляли действительно предмет соборных рассуждений в 1651 г.²⁸ посему есть основание предполагать, что и остальные пункты её обсуждались на этом же соборе.

Текст записки следующий:

«1. О единогласном пении в с[вя]тей Б(о)ж[ией церкви] в м(о)н(а)ст(ы)рех и в соборех и в мире Едина вера и [едино]кр(е)щение и един Б(о)г и Г(о)с(по)дь.

2. Наречь пети всякое знамя, как в печати написано [о…], и переводы есть старые наречь

3. Псалтырь пети на восток лицем и достойно на [ли]торгие на всходе и на всякой службе.

4. Возгласы яко свят еси Б(о)же н(а)ш и яко да под державою Твоею всегда храним, что на литоргии, и м(о)л(и)тва Вл(а)д(ы)ко многом(и)л(о)стливе на восток.

5. О четыредесятнице, когда бывает литоргия с вечерней и навечерие Р(о)ж(е)ства Хр(и)стова и Б(о)гоявления и Светлого Воскресения, тогда устав повелевает пети поздно; такоже и в великий пост в пятиднех пети поздно.

6. А часы по уставу поют в м(о)н(а)ст(ы)рех час третий и шестой перед обеднею, а бл(а)женну поют на обедни, а девятой час после литоргии; а инде поют все часы и блажену перед обеднею, а на литоргии бл(а)го есть.

7. Молебен пети по единому канону Сп(а)су или Б(огоро)д(и)цы или св(я)тым праздничным или храму.

8. По три кафизмы на заутрени устав повелевает с сентября от Воздвижения Честнаго Кр(е)ста декабря по 20 число.

9. Ц(е)рковные чтецы и певцы по правилом рукоположены служат в ц(е)ркви.

10. Облачатися к вечерни и к заутрени и ко всякой ц(е)рковной службе Иван М(и)л(о)стивый повелевает облачится во вся св(я)щенная одежда.

11. Люди Б(о)жия поучати повелевает в праздники и в воскресныя дни архиереем и ереем о вере и о всяком бл(а)гочестии и о житии хр(и)стиянстем после заутрени и обедни наречь сказати, чтоб всем людем откровенно было слово Б(о)жие.

12. А которых в св(я)щенный чин и во дьяконски поставляти, и выбирати избранных людей учительных, чтоб знали круг ц(ер)ковный и устав; а которые не учены, и тех во училище подобает учити, чтоб по правилом св(я)тых от(е)ц все знали как д(у)шы христианския просвещати. Соль земли и свет миру.

13. А св(я)щенническому и иноческому чину от пиянства трезвитися и сквернословия отнюдь бы не держатися не токмо в ц(е)ркве, но и в миру; на них многие мирские люди соблажняются»²⁹.

Мы не имеем прямых свидетельств о том, что все эти пункты, намеченные царем, обсуждались на соборе, но с весьма большою вероятностью можем предполагать это.

Всё это, упорядочивавшее богослужение, конечно, не могло нравиться большинству духовенства, привыкшему отправлять богослужение в несколько голосов и свыкшемуся уже со всеми другими неустройствами в церковном благочинии. Дошедшие до нас документы положительно свидетельствуют, что постановление собора 1651 года относительно единогласного пения и чтения в церквах возбудило сильное неудовольствие среди московского духовенства и многие из него не хотели подписывать «к выбору о единогласии». «Нам де хотя и умереть, а к выбору о единогласии рук не прикладывать», говорили они. «Заводите-де вы ханжи ересь новую единогласное пение. Беса де вы имаете в себе все ханжи…. и протопоп де Благовещенский такой же ханжа»³⁰. «Христараспинатели попы и диакони, пишет книжный справщик Шестак Мартемьянов, вся уставы церковныя презревше и ни в чем же сим повинующеся, но паче и ругающеся». Ими было написано даже какое-то «писание» (пока неизвестное), о содержании которого мы узнаем из того же сочинения Мартемьянова. «Еже вы, пишет он, приводите в своем писании от Лествичника и от Синаита и от Никоновы книги, како древнии святии пустыннии отцы в пустынях пребывающее моляхуся, не требующие ни стихер, ни тропарей, ниже канонов, ниже с песнию гласы испущати (л. 41 об.)… Ныне суетословцы в писании своем написаша, яко рекше не то есть единогласие еже в церкви единым гласом говорити, но се же како веровати во единаго Бога, Троицу во единице и единицу в Троице… Се есть устав веры» (л. 88; ср. л.42).

Возможно, что это сочинение Мартемьяновым написано было не по собственному желанию, – в противовес сочинению противников единогласия и предназначалось служить оправданием соборного решения. Автор в своём труде ссылается на слова апостола Павла, приводит места из святоотеческих творений, пользуется постановлениями Стоглава, указывает на распоряжения патр. Гермогена и пр.; но сочинение его страдает излишней растянутостью, длиннотою, повторением одних и тех же доказательств по несколько раз; автор даже не столько доказывает, сколько убеждает, усовещевает. «Не мы ли, например, пишет он, ныне новый Израиль истинный, люди християнстии. Что убо оставихом Господа Бога заповеди и прилепихомся своему злому хотению; оставихом свет и прилепихомся своему злому хотению; презрехом предания апостольская и святых и богоносных отец наказания и возлюбихом бесчиние во святых Божиих церквах; оставихом преданое церкви Божией святыми апостолы и богоносными отцы пение единогласное и возлюбихом бесчинное, еже вдруг и во многия гласы, отверженное святыми отци пачеже ересь по Златоусту Иоанну (Ефес.II прав.)….. Оставим безумие и поживем. Послушаем божественных книг и покоримся церковным божественным уставом, святым апостолы и отцы преданным. Отвержем от себе богоненавистный сей еретический (Ефес.II прав.) шум во святых Божиих церквах, еже вдруг во многия гласы говорити псалмы и тропари и каноны и приимем еже единым гласом и едиными усты Бога славити и молити, яко же рече Златоустый и ини мнози».

По мнению Мартемьянова причиной многогласия служит «непочитание книг». «Что же убо вопросим вы, пишет он, откуду в нас прииде сие безстрашие и нерадение о церковном пении? Не яве ли, яко от непочитания книг? Ей всяко от сего безстрашия бывает. Аще бы есте почитали божественное писание, то по малу по малу приходил бы страх Божий в души ваши и тако бы пришли в совершенство еже любити Божия законы и еже разсуждати доброе и злое, и праведное и неправедное; и сами бы отметали неполезное от полезнаго; разсудили же и се, еже во многия ли гласы говорити во святых Божиих церквах полезнее и приятнее Богу или единым гласом. Ныне же вся по уму вашему растленна и пагубна, зане не имеет в сердцах ваших семене благочестиваго корене. Помыслите, что убо вас пользует, еже во многия гласы вдруг говорити? Яве, яко ничто, точию пагуба душам вашим и всем, зане сие в вас по вашему любоначалию бывает, а любоначалие есть, якоже Златоустый глаголет мати ересей».

Убеждая отстать от многогласия, Мартемьянов дает следующие наставления о том, как должно совершаться богослужение и как должно стоять в церкви. «Подвигнем же ся первообразне, паче же в неких служениих упражняющеся купно с клепалным и тамо вначале обретатися и ум весь собирати с чювством сердечным, наипаче в божественных пениих на первословие, сиречь, на непорочнах, яко да не началу неискусну бывшу и все явится отвержено, якоже глаголет великий Василий: зри опасно, о настоятелю, да со всяким благообразием по чину вся да бывают. По первом убо пении утрения службы да поет еклисиарх ексапсалмы или устроенный на том мних, якоже есть обычно и косно и елико мощно есть с сокрушением и со вниманием, такоже и вси вкупе, якоже к самому Богу беседующе и о своих молящееся гресех. Подобает же ему кротким и тихим гласом пети во услышание всем, покашляти же и плюнути или всяко от места своего преступити или преити из внешняго притвора в церковь внити, егда поются ексапсалмы, не имать никтоже области; безстрашия бо и безчиния знамение есть се велие, якоже сим образом и на евангелиях чтомых иереи и глаголему егда исповеданию православныя веры, сиречь Верую во единаго Бога – такоже со страхом и великим опасением стояти. Аще ли же кто старостию преклонился есть ли недугом одержим или великою немощию слякчен и не может сохранитися, якоже прежде рехом, таковый пребывает пред церковью до скончания ексапсалмов и потом да входит. Аще ли Бог Господь поется или аллилуия излегка да поется, пачеже тройческия песни и от всех со вниманием и нокосну пети да бывают. Такоже и псалтырныя стихологии да бывают кротким и тихим гласом и тонким; такоже и поклоны творим кроткои равно вси поклоняемся и встоваем равно вси единокупно, зряще на настоятеля или еклисиарха. Сице убо подобает в чину церковнаго пении улепствовати и прочаго всякого благолепства. А еже высоко пети и провлачая – неискусных бо и ненаказанных есть; такоже и поклоны, иже творят не вкупе, но кождо себе пометая на землю и востая озираясь ов вспять, ов же надымаясь, – сие есть велие самочиние и бесчестие»³¹.

Но противодействие некоторых лиц московского духовенства введению единогласия в церквах не имело никаких существенных последствий. За единогласие стояла теперь не одна только «братия» оно имело на своей стороне и постановления собора Русской церкви. Благодаря этому оно понемногу и ввелось в церкви³².

Таблица III. ст.4 (конец)