10. Валаамский Игумен Назарий

Во время управления Саровскою пустынею Игумена Нифонта жил в ней на покое игумен Назарий, муж добродетельный, любивший проходить уединенное, пустынное, безмолвное житие. По желанию пустынножительства, он оставил Игуменство и проживал в пустыне в трех верстах от монастыря, где подвизался, провожая время в молитвах, и служа для братии примером добродетельной жизни. В своей пустынной келлии, угождая Богу подвигом совершенного отшельничества, он, в восхищении духа говорил, последуя за Святым Василием Великим: «О уединенное житие, дом небесного учения и божественного разумения; училище, в нем же Бог есть вся, чему учимся. Пустыня, рай сладости, где и благоуханные цветы любви то пламенеют огненным цветом, то блистают снеговидною чистотою; с ними же мир и тишина; живущие в низменных пребывают не движимы от ветра. Там фимиам совершенного умерщвления, не только плоти, но и, что славнее, самой воли, и кадило всегдашней молитвы, непрестанно горит огнем любви Божественной; там различные цветы добродетели, блистая различными украшениями, процветают благодатию неувядаемой красоты. О пустыня, услаждение душ святых, рай неисчерпаемый сладости! ты пещь, в ней же силу горящего пламени отроцы Святые устужают молитвою, и горением веры угашают окрест себя ярящееся пламя, в котором и стрелы и оковы горят, но окованные не сгарают, только узы греха разрешаются и к пению божественных хвалений душа возводится, вопия: расширил еси уста моя. Тебе пожру жертву хвалы».

Игумен Назарий родился в Тамбовской губернии в селе Аносове, отстоящем от города Кадома в 15 верстах, от отца именем Кодрата, а званием причетника, и матери Мавры. В мире имя его было Николай. Возлюбив Бога, он оставил мир в самых юных еще летах своего возраста. В Саровскую пустынь пришел он в 1752 году при пятом Строителе Иеромонахи Исаакие. В монашество пострижен 1760 года сентября 23, в Астрахани, тамошним Преосвященным Епископом Мефодием. Во Иеродиакона посвящен там же и в том же году Октября 22; а в 1765 году опять возвратился в Саровскую пустынь. Причиною, побудившею старца Назария быть в Астрахани, полагать должно не иное что, как душевное его уважение к высокой жизни вышеупомянутого Святителя Мефодия, который желал и сам переселиться в Саровскую пустынь на покой, как это видно из собственноручных писем Архипастыря, хранящихся в сей пустыни. В иеромонаха отец Назарий посвящен 1776 года, декабря 6 дня, Преосвященным Иеронимом, Епископом Владимирским. В 1781 году указом Святейшего Синода потребован в С. Петербург, где в 1782 году по убеждению Преосвященного Митрополита Гавриила определен в Строителя в Валаамский монастырь для заведения в оном общежития и порядка по правилам и примеру обителей Саровской¹⁸.

Обитель Валаамская неусыпным попечением его как бы возрождена из запустения и умножена братством. Пред поступлением в оную старца Назария, там были: Строитель, один монах, два белые Священника, но и те по несчастному случаю, все утонули. Почему около года священнодействовал только сам Назарий. 1785 года в Мае месяце Назарий удостоен сана Игумена. В обители им введен строгий церковный служебный порядок и приобретены от Царских щедрот угодья на постоянное содержание оной. Однажды случилось по делам монастырским Отцу Назарию быть в С. Петербурге; шел он по Выборгской стороне с другим подобным ему старцем. В это время Великий Князь Павел Петрович выехал за Неву реку, где увидевши их в весьма убогом рубище, спросил: откуда вы и что за старцы? И узнавши из ответа, что один из них был Игумен Назарий, лично благодарил его за успешнейшее восстановление Валаамского Монастыря, ибо он уже слышал много доброго о старце Игумене, славившемся духовною опытностью и попечительностью о благе обители.

Игуменом Назарием в Валаамском монастыре устроено было три рода жизни: общежительной, скитской и пустынной. Слава о сем распространилась даже за границы России, так что из Афонских гор, будучи побуждаемы священным любопытством, многие приходили на поклонение Валаамским чудотворцам Сергию и Герману и с удивлением смотрели на устройство сей обители, которую иные даже предпочитали монастырям Афонским. Сей достойный блаженной памяти старец, Игумен Назарий, имел особенный дар прозорливости и дальновидности, так что узнавал иногда без испытания мысли человеческие, характеры и склонности, и каждого приходящего побуждал к исправлению недостатков, какие прозорливо примечал в нем. Управляя Валаамским монастырем, Отец Назарий при трудах по постройке монастыря, и разных келлий для жительства братии, по различию вышесказанных трех родов жизни монашеской, им на Валааме введенных, успевал по временам и нуждам посещать разные города и губернии. Во время пребывания своего в монастыре он имел отшельническую келью, в которую удалялся на целые недели.

В 1792 и 1793 годах по воле Императрицы, Святейшим Синодом посланы были из числа Валаамской братии – ученики Назариевы – Иеромонах Иоасаф, в тоже время произведенный в Архимандрита, и Монах Герман с прочими до 10 человек для проповеди слова Божия в Америку. Архимандрит Иоасаф, с ревностью Апостольскою занимаясь проповедью слова Божия диким племенам Америки, многократно и многим из них являлся во сне, побуждал их ехать на остров Кадьяк, где устроено было пристанище иноков-миссионеров, и принять там Христианскую веру и крещение, уверяя их, что он дотоле не престанет стужать им во сне, доколе они не обратятся в Христианство и не крестятся. И труды Иоасафа¹⁹ увенчались желанным успехом. Кроме сих, отправленных в Америку, Валаамская обитель славилась многими опытными в иноческой жизни мужами, и этою славою она обязана Старцу Назарию, который все устроил в ней благообразно и по чину, как никогда заповедал Апостол Павел.

Наконец Игумен Назарий в 1801 году, по желанию его, уволен от Настоятельства на покой. Пользуясь свободой от должностных трудов, он жил в пустыне неподалеку от монастыря, где единственным его занятием были молитва и рукоделие. Но обстоятельства понудили старца Назария оставить пустынную келлию и Валаамский монастырь. В 1804 году в Марте месяце он уволен, по прошению его, Преосвященным Митрополитом Амвросием в Саровскую пустынь на всегдашнее пребывание и с учеником своим Иеромонахом Илларионом. По прибытии в оную пустынь, он, для вящшаго безмолвия, построил себе келлию в лесу, на речке Саровке, и жил уединенно около пяти лет, беседуя с единым Богом и быв за смиренное свое сердце истинным светильником и духовною утехою для братии, требовавшей от него духовного назидания.

Наставляя к духовной жизни и примером и поучительным словом братию, сущую близ него, старец Назарий не оставлял без утешения и назидания и в отдалении от него находящихся боголюбивых душ. Так он писал к одной монахине: «Велия высота – смирение! знатное достоинство и честь – смиренномудрие! Нет смиреннаго выше, и хуждшаго у Христа – славнее по свидетельству истины. Не сущу свету, вся темна; не сущу смирению, вся тщетна и неполезна и ко Христу недерзновенна.

Ничтоже тако полезно, якоже самоукорение: от самоукорения – самопознание; от самопознания – кротость. Самоукорение: «злодейка я, ленивая, тунеядица, грабительница: – разграбляю сама у себя душевное спасение; смотри-ка, грешу и делом-то и словом и помышлением и всех оскорбляю». От сего укорения родится самопознание. Ум и сердце собрать в едино, глаза закрыть, мысленныя очи возвести ко Господу. «О сладчайший и дражайший Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий! я великая грешница; но и я-то незабвенна в Твоей милости; и на меня-то льется благодать Твоя и отеческое призрение! Достойна ли я помянута быть пред Тобою?» От чего родится умиление и кротость.

Аще кто укорит всячески, сотвори пред ним поклон до земли. «Да, подлинно я такая, – согрешила, виновата, обезумела, – прощения прошу». Аще придут тебе слезы, умиление, радость душевная или от человеков любовь: то пади пред Богом и молись: «О Сладчайший, Дражайший Иисусе! стою ли я, что мне послал радость и слезы? Пред Тобой недостойна я, такого умиления; не заслужила Тебе ничем. Может ли такая Твоя благодать в таком скверном сосуде поместиться? не умею сего сохранить, растеряю; пошли тому, кто Тебе заслужил; – а я стою скорбей и скуки, чтобы все меня не любили, а мне даруй всех любить; скорби и напасти с терпением нести». И Бог за таковое смирение более пошлет. А то мы, как малые дети обрадуемся умилению, схватим охапку сена более себя, и растеряем: так и умиление скоро отходит от нас. А как придет скорбь, печаль, уныние, – пади пред Богом, молись: «Господи! это моя доля, моя часть; я только этого-то достойна; только это у Тебя и заслужила. Дай Ты мне, Господи, чтоб я была кроткая, смиренная, молчаливая; не оставь Ты меня, научи Ты меня – Спаситель мой: я Твое создание».

А скорби и напасти, яко подарки и гостинцы принимать от Сладчайшаго Иисуса. «Хощу, говорит Он, да верные ученики Мои в скорбях и напастях пребывают».

А во грехах не унывати; грешники, пока не призвали Сладчайшего Иисуса пребывают грешниками, а как призвали, – уже не грешники. Как дитя запятнается, – плачет; мать побьет, и после поцелует, белую рубашку наденет: так и мы, – воззопием к Нему: «осквернились мы, обмой нас; ты, Спаситель, очисти: – исповем на мя беззаконие мое и Ты оставил еси нечестие сердца моего». Ни о чем же тако радуется Господь, яко о покаянии грешника.

Поется ирмос: тристаты крепкия, Рождейся от Девы… Тристаты крепкия – три части души. Взойдите-ка в сие: – яростное, похотное и словесное. Яростное должны мы употреблять на бесов, гневаться на свою плоть, на свои страсти; а мы творим на ближнего, да на Бога ропщем; а ропщай творить дерзновение. Неблагодарный горше разбойника. Нет на земле тяжелее неблагодарного человека. Похотная часть – любительная, должна быть первая к Богу: всею крепостию и всем помышлением; а нас занимают сласти, страсти и всякие прихоти, неполезные пристрастия. А уже словесная часть самовластная, богоподобная. Ум в голове, любовь в сердце; а сия часть – словесная, высокая, и должна возвышаться, и надлежит почитать за низость – врагу покоряться, или какой страсти поработиться. Гордиться над бесами; а у нас сию заняла высокая гордость презрения, зазрения, ближняго уничижение, зависть. Скорбь бывает смотрительная, наказательная и от бесов, – смирительная. Когда не покорится, не смирится человек, то Промысл, или наказание Божие, предает его на искушение.

Есть путь просвещающий, и очищающий, и с Самим Богом соединяющий, – когда сам человек ищет, старается, отсекает свою волю, – и просвещает его Господь. Очищающий – скорби, напасти, болезни, ссылки; все мученики в очищающем пути; а соединяющий, – на нем совершеннии святии, – еще здесь соединяются умною молитвою.

Помолимся духом, помолимся и умом. Взойдите-ка в слова Апостола Павла: хощу рещи пять слов умом, нежели тысячу языком. Изобразить не могу, сколько мы счастливы, что сии пять слов удостоилися говорить. Что за радость!

«Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешнаго». Вообразите-ка: Господи! Кого я называю? Создателя Творца всего, Кого вся силы трепещут; – Иисусе Христе, Сыне Божий! Ты ради меня кровь Свою излиял, спас меня, сошел на землю; – Христе – послушлив был даже до смерти, смерти же крестныя; помилуй и меня грешную, прости за Себя виновную во всем». Отражай всякие помыслы, ратующие на тебя – именем Иисуса.

Прилог, сочетание, сложение, пленение. Сперва придет прилог, – малый помысл яко младенец: он только тебя беспокоит, а повредить не может. Как станешь с ним разглагольствовать, – сие сочетание уже юноша, может тебя ударить; а как согласился с ним, – сие сложение уже муж, – может тебя убить и до смерти; а там пленение – страсть.

Как кастрюлька-то кипит на огне, ни какое насекомое не может в горячую попасть; а как остынет, – и мухи, и всякая гадина повалится: так и наше сердце, аще горит к Богу, чисто от страсти и помыслов.

Царь Давид говорит: не вознесеся сердце мое, ниже вознесостеся очи мои, ниже ходих в великих, ниже в дивных паче мене. Аще не смиренномудрствовах, но вознесох душу мою, яко отдоенное на матерь свою, тако воздаси на душу мою (Псал. 130). Взойдите-ка, каковы сии слова? Я изобразить не могу! Он говорит: велик я был Пророк и дивен я был Царь; но я не превознесся, и не занялся сим ум и сердце мое. И даждь мне Господь, чтоб и так Тебе прилеплен был, как дитя к своей матери, – при наказании не оскорблялся, и при награждении не возвышался.

Бога ради обучайтесь, старайтесь пустынныя горлинки! Пустыня что значит? – Совесть незазорная; ум очищенный молитвою, поста не теряй; а пост, с молитвою, труда не теряет. Блажен садяй сады в душе своей!

Сколь добро и сколь красно, еже жити братии вкупе! Я не знаю, как вы, а я себя так чувствую, что пред всеми я должен и всем я виноват: можно ли после сего на кого оскорбиться? И трех или четырех любим очень, – какая это малость! безделица! Лучше всех на свете любить; у меня любезная простота, всем отверзты сердечныя врата; а хотя кто мне и не рад, да я ему рад.

Монах значит уединен; инок – иное одеяние, и нрав, и обычай, и иное житие. Чернец – черное платье, траур по душе, день и ночь должно плакать.

Я три года не знал скорби, и столь навык посту, неизглаголанному удручению плоти, что думал – в том вся добродетель. Как пришли ко мне три сестрицы: – уныние, скука, печаль; тут-то познал, и не знал как угостить их. Стал, изнемог,– потом научился, говоря: гостьи мои дорогия! милости прошу, пожалуйте, я вас угощу; вот зажгу свечку, помолимся – поплачем, попоем,– и завопию: «Боже милостив буди мне грешному! Создавый мя, Господи, помилуй: без числа согреших, Господи прости мя! Како воззрю к Твоей благости? Кое начало положу исповедания? Владычица Богородица! помяни раба Твоего!» Гостьи мои бегом, а я говорю: матушки, погостите! Нет, уже не догонишь! Когда придет вам горячий дух молиться много, то немного молитесь и четки от себя положите; а когда леность: тогда-то подлинно до поту молиться полезно.

А как к матери нужно будет идти, – помолитесь: Господи, благослови меня идти к матушке, научи меня, чтоб она у меня грешной выслушала, и скажи: «матушка, вот я чего желаю, но не делай по воле моей, а по воле своей». А ежели с сестрой надобно говорить, – возведи ум свой к Господу: благослови меня, мой Спаситель, с сестрой поговорить, и научи меня, и чтоб она приняла слова от меня грешной. А то вы все своей силой делаете.

Вот я было, ехав к вам, совсем утонул; но став тонуть, ум, сердце собрал воедино: « О Сладчайший, о Дражайший, Прелюбезный Господи! аще хочешь, спаси меня, а не хочешь, – ко дну пойду, а я с Тобою не разлучусь!» Потом было в пропасть упал, да, к счастию, как полетел, успел на лету сказать: «О Господи!...Но как такое имя помянул, чему быть тут? Не как в пропасть, но как на мягкую постель попал....

Аще тоска придет, якобы Бог оставил, – читайте сей Псалом: живый в помощи Вышняго..., дойдете до сего слова: с ним есмь в скорби, изму его, – веруйте, что Господь не оставит!» Ежели о грехах: плачем,– яко рабы; а ежели от благодарности, – яко сыны. От больнаго Господь требует только молитвы со смирением, с терпением, с благодарением.

Как Сладчайший, Спаситель ваш в горнем Иерусалиме, в немерцающем свете, поведет вас к Отцу небесному и скажет: «Отче небесный! вот плоды Моего страдания». Там-то будет нам праздник! Какая нам честь будет, – сказать невозможно.

А вы все мои слова пишите на скрижалях сердца, в незабвенную память. Высших ищите, идеже есть Христос.... горняя мудрствуйте, а не земная; делайте, дóндеже день есть, да тьма вас не постигнет. Боголюбивому человеку ни что же потребно, кроме Бога: аще Бога приобрящет, довлеет ему. Один Святый вечно плакал: «покой ты мой, покой небесный! где тебя найти?.. только в кресте, да во Христе!»

Исполненный маститых дней, и совершенно истощенный в телесных своих силах, он преставился волею Божиею, на вечный покой 23 Февраля 1809 года, на 72 году своей жизни. Тело его погребено у олтаря теплой церкви; над ним поставлен памятник с следующею надписью:

Назарий прахом здесь, душею в небесах;

И будет незабвен в чуствительных сердцах,

В которых он вместил священны те таланты,

Пред коими ничто мирские адаманты.

Покойся Отче зде без скорби и рыданья,

Доколь наступит день комуждо воздаянья.

Увы! заключились Игумена Назария уста, из коих прежде изливались медоточныя струи смиренномудрых словес; не движутся уже ктому, из которых почерпали мы сладчайшее миро учения.

Одна монахиня духовная его дочь выразила свою скорбь, лишившись старца Назария, в следующей плачевной песне:

«Увы! светильник наш угас, просвещающий в тьме греховней сущих нас; лишились мы утешителя, который в унынии и изнеможении многих утешал из нас».

«Восплачемся душами нашими сестры и братья. Коль кратко время жизни наших дней!»

«Проснись, пробудись, душе моя грешная, от сна грехов твоих; не останься в рове адских вечных мук».

«Отстань, отстань от скверных дел твоих, безумный человек; дела твои погружают тя во ад».

«Ах! страшно имя адских смертных врат, страшнее в них пребывать. Творящии грех утопают тамо во слезах».

«О море, море в адских берегах! заключен в тебе князь тьмы; боится он и трепещет волн твоих».

«О челюсти сквернаго греха! Когож оне пощадят? Поглотили гордых аггелов с небес».

«Всезлобный грех потопил весь первый мир, пять градов попалил, в отца своего диавола оковал».

«Отец денница, гордость мать греха; а грех породил дщерь смерть. О смерте, смерте! коль ты еси люта»!