Удивительный старец

Николай Михайлович Остапенко, будущий схиигумен Савва, родился в 1898 году, 11 ноября (ст. ст.), на Иоанна Милостивого, в простой христианской семье на Кубани. Родители его Михаил и Екатерина были людьми благочестивыми. Его мать, имея своих восемь детей, отдавала последнюю еду приходящим в дом странникам. В это верится с трудом, но это действительно было так, и на вопрос мужа: «Катя, да ты опять детям-то ничего не оставила?!» – жена с уверенностью отвечала: «Бог пошлет!»

И Господь не оставлял их без хлеба насущного. Совершали родители паломничество по святым местам н брали с собой детишек. Так с малых лет малыши приучались к благочестивой христианской жизни. Маленький Коля очень любил эти поездки. Он благоговейно слушал звон колоколов и монашеское пение в храме, с замиранием сердца прикладывался к чудотворным иконам, смиренно выстаивал долгие службы.

С шести лет мальчика отдали в церковно-приходскую школу, и учение ему давалось легко. Он с удовольствием прислуживал в храме, пел на клиросе. Все это постепенно приводило Колю к желанию служить Богу.

Не удивительно, что ребенок говорил:

– Вырасту, буду монахом!

Однажды зимой, едва не утонув в проруби, он сильно простудился и заболел. Ночью он долго не засыпал, смотрел в потолок и вдруг увидел себя в священническом облачении.

– Сердце мое неизреченно возрадовалось. После этого я быстро поправился, – рассказывал отец Савва, вспоминая детство. Как-то раз он даже хотел втайне от

родителей бежать с монахом-паломником, но гот уговорил ребенка обождать годок-другой.

Но ждать пришлось не годок и не два... Шли годы, заветное желание все не исполнялось, но мальчик продолжал усердно и горячо молиться Господу. «Главное – молитва, молитва – зто все! Молитва все победит, и на все вопросы молитва ответит», – часто говорил он впоследствии.

Юный Николай хорошо знал Святое Евангелие, особенно любил перечитывать Евангелие от Иоанна. Во время чтения Святого Писания ему делалось так сладко и хорошо на душе, что он забывал о земле и о земном. В тринадцать лет Николай окончил 2-классное училище, в шестнадцать – досрочно призван в армию, началась империалистическая война. Послужной список говорит, что в 1917 году Николай Остапенко служил уже в рядах Красной Армии. А после Гражданской окончил военно-техническое училище со званием военного техника и работал по специальности. До 1931 года служил инженером-прорабом в Горпромстрое. В 1932 году окончил Московский строительный институт и до 1945 года работал инженером-строителем.

Можно только догадываться, что стоит за этими датами. Почти половина жизни прожита в миру. И как смог Николай сохранить, словно неугасимую лампаду, свою веру и любовь ко Господу?! Как бережно был сохранен этот огонь, если его не потушили ни страшные двадцатые, ни более мрачные тридцатые годы... Сам батюшка вспоминал, что в эти годы он любил ходить на кладбища, особенно на Ваганьковское. Видимо, только там и оставался неизменным прежний уклад, как неизменными остаются рождение и смерть человеческие.

Там, на Ваганьковском, у могилы блаженного Николая, будущий схиигумен Савва не только молился, но и проповедовал слово Божие тем, кто жаждал его, кто нуждался в нем. Примерно в то же время Николай Михайлович повстречался со схимонахиней Марией. Эта старица заслуживает отдельного повествования, здесь же кратко скажем: по благословению Оптинского старца Нектария она была направлена в Шамординскую обитель. По воле Божией в дальнейшем она сблизилась со старицей Февронией и стала ее келейницей. Добавим, что матушка Мария имела дар прозорливости.

Она же привела Николая Михайловича к Афонскому старцу схиархимандриту Илариону, служившему тогда в Лианозове. Старец принял в духовные чада будущего схиигумена Савву.

– Отче, – просил отца Илариона Николай Михайлович, – благословите принять тайный постриг. Монастыри ведь все закрыты...

– Не спеши! Откроются монастыри, и тогда не тайный постриг примешь, а явный. Будешь жить в лавре.

В те времена ни о каком открытии монастырей речи не шло, но война изменила все. Принесла великие скорби и испытания, приблизила ужасный лик смерти. Через горе, потери близких люди обращались к Богу.

Случилось так, что незадолго до начала войны Николай Михайлович сломал ногу и поэтому работал по строительству различных сооружений в тылу всю войну. Бойна закончилась. И наконец-то настал этот долгожданный час – открылась Троице-Сергиева лавра и несколько духовных учебных заведений. Николаю Михайловичу было тогда 48 лет. Казалось бы, что уже поздно начинать жизнь сначала, тем более что лучшая часть ее (по мирским меркам) уже прожита. Но ничто не могло помешать будущему старцу. Успешно сдав экзамены в Духовную семинарию, он садится за изучение премудрости Божией. Вспоминая учебные годы в семинарии, отец Савва говорил, что, изучая предлагаемые там науки и особенно богословие, он старался все понять и воспринять сердцем, поэтому отвечал на задаваемые преподавателем вопросы по существу так, как понимал своей душой и сердцем, так, как приходилось ему наблюдать в жизни.

Курс семинарии Николай Михайлович окончил за три года вместо положенных четырех. Настоятель Богоявленского собора приглашал его служить вместе

у мощей святителя Алексия. Но давняя многолетняя мечта о монастыре не оставляла будущего схиигумена, и он отказался от этого приглашения.

Монашество – это разумный и свободный подвиг человека, борьба за достижение христианского совершенства. Оно основано на Святом Евангелии. Правда, слово «монашество» не встречается там, но о сущности монашества говорится во многих местах. Впоследствии отец Савва написал о монашестве несколько книжек, в том числе «Об иноческом постриге», «Ответы на вопросы о монашестве». Много в этих работах полезных советов и наставлений для новоначальных иноков. Щедро делился старец опытом своего монашеского делания. И щедрость эта была неоценима в те годы, когда святоотеческой литературы об этом не издавалось.

И вот наконец-то Николай Михайлович Остапенко принимается в число братии Троице-Сергиевой лавры. Пока послушником. Этот период был недолгим для будущего старца. Послушание свое он нес усердно, с Божией помощью минуя искушения и соблазны. И эго неудивительно: вся его долгая, предшествующая этому жизнь была направлена к достижению совершенного служения Богу.

Вскоре наместник лавры архимандрит Иоанн ходатайствует перед Святейшим Патриархом о пострижении Николая Остапенко в монашеский чин. Благословение на постриг в монашество совпало с днем памяти великого угодника Божия преподобного Серафима Саровского. Отец Савва очень любил его и втайне мечтал носить его имя. Но Господь судил иначе: при постриге ему было дано имя Саввы Сторожевского, верного ученика преподобного Сергия Радонежского. Так из «победителя народов» (греч. перевод имени Николай) батюшка стал «невольником» (араб, перевод имени Савва). Произошло это 7 ноября 1948 года. Встав на путь совершенного служения Богу, монах становится добровольным невольником, принимая скорби и поношения, претерпевая испытания и искушения.

«Ты дал обет целомудрия, чтобы приобрести господство духа над влечением плоти. Ты дал обет послушания для облегчения борьбы с самолюбием и гордостью. Ты дал обет нестяжательности, чтобы воспитать в себе полное бескорыстие и бесстрастие к земным благам... Быть истинным последователем Христа – это значит распять страсти, то есть обессилить их, подавить и совсем искоренить их, умертвить себя миру, поработить тело духу, а это совершается только помощью Божией при постоянном напряженном труде тебя самого над твоим внутренним человеком», – писал батюшка.

В праздник Благовещения 1949 года в Богоявленском соборе Святейший Патриарх Алексий 1 рукоположил его в сан иеродиакона, а в июле того же года – в сан иеромонаха. Жизнь батюшки в Троице-Сергиевой лавре совпала с трудным периодом ее восстановления. Неся послушание эконома, ему приходилось не только руководить строительством, но и выполнять самую тяжелую и грязную работу. Видя зрелость и богатый жизненный опыт эконома, наместник обители дает отцу Савве новое послушание – быть духовником богомольцев. Так началось пастырское служение старца. Можно только догадываться, как скорбела его душа, когда сталкивалась с обилием людских грехов.

– Какое беззаконие творят они, как оскорбляют своими грехами величие Божие, какая строгая кара ждет их в загробной жизни! – часто сокрушался он. Батюшку угнетало то, что сердца людские далеки от покаяния, они не ведают жизни вечной и спасения. Духовные чада старца вспоминают, что он никогда не бранил за порок, а старался раскрыть и показать исповеднику всю мерзость содеянного им греха. И лишь изредка он резко обличал, но потом сразу же извинялся за резкость.

Измученные сердца находили утешение у доброго и мудрого священника. «Сколько искренних слез и стенаний было на исповедях, которые проводил наш духовный отец!» – вспоминали позднее его духовные чада.

– Встанем на коленочки, – бывало, скажет он, – и со слезами помолимся. Попросим Господа простить наши грехи, наши ошибки, – и море слез льется из очей исповедующихся. Во время пения «Тебе поем, Тебе благословим...» батюшка опять прерывал исповедь, прося всех встать на колени возле аналоя, и молился со слезами.

В одной из бесед архимандрит Вениамин, мудрый наставник и подвижник, дал отцу Савве четыре завета:

1. Для того чтобы руководить народом и быть мудрым и опытным наставником, надо много читать святоотеческих книг.

2. Никому, даже родственникам, на житейские темы писем не писать.

3. Быть среди священнослужителей последним, то есть презреть честолюбие, не стремиться к наградам, почестям и повышению сана.

4. Нести крест благодушно.

Эти заветы отец Савва хранил всю свою жизнь, принимая огромное количество людей, имея более 7 тысяч духовных чад. Именно они и поддерживали своего духовного отца в минуты скорби и испытаний, именно они поехали за своим батюшкой из Троице-Сергиевой лавры в далекий и неизвестный Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь.

В монастыре отца Савву ждало ответственное послушание благочинного. С первых же дней он предложил по примеру лавры ввести ежедневный братский молебен перед ракой с мощами преподобномученика Корнилия, а после вечернего богослужения ежедневно читать акафисты в храме.

Для тех, кто впервые приезжал в Печоры и не был осведомлен об истории обители, он написал книгу «Краткое описание Псково-Печерского монастыря».

Так в трудах и молитвах проходили дни отца Саввы. Не все было гладко у него в монастыре, находились люди, которые не понимали его пастырского служения. Несколько раз отец Савва был даже вынужден некоторое время служить на приходах Псковской епархии, но, несмотря ни на что, он возвращался в обитель, находящуюся под покровительством Пресвятой Богородицы. «Кто оправдывается и старается доказать свою правоту, тот, может быть, и найдет справедливость, но только тем нарушит планы Божии об исцелении души! Кто ищет покоя, в том не может пребывать Дух Божий. Где скорбь, там и Бог». Люди съезжались к отцу Савве со всех концов страны. Что они обретали в Печорах? Любовь и утешение, покаяние и прощение. И на любовь своего духовного отца отвечали такой же горячей и преданной любовью.

14 (27) июля 1980 года, в воскресенье, в 9 часов 45 минут почил в Бозе старец Псково-Печерской Свято- Успенской обители схиигумен Савва. Об этом возвестил монастырский колокол. На отпевании присутствовало множество его духовных чад и почитателей, поскольку отец Савва стяжал славу удивительного старца, по молитвам которого обильно подавалась просящим чудесная помощь от Бога, и наставника, редкого по своей духовной мудрости и опытности.

Не было человека, соприкоснувшегося с отцом Саввой, который бы не утешился рядом с ним. Для каждого у старца находилось слово любви и мудрого наставления.

– Каким был ваш духовный отец схиигумен Савва? – спросили у одного из духовных чад.

– Он творил любовь, – был ответ.

Поэтому никогда не угасает лампада на могиле старца в Богом зданных пещерах Псково-Печерского монастыря.

Самым большим событием в своей жизни я считаю встречу со схиигуменом Саввой (Остапенко). Впервые я встретился с ним в 1955 году в монастырском корпусе Троице-Сергиевой лавры, когда он ожидал приема у наместника монастыря – архимандрита Пимена (будущего Святейшего Патриарха всея Руси). Отцу Савве предстояла разлука с обителью: сразу после рукоположения в иеромонаха он оказался в числе гонимых светскими властями, а отчасти – и своими собратиями. Дело в том, что отца Савву постоянно окружал народ; около монастырских ворот можно было видеть толпу богомольцев, которые часами ожидали, когда он выйдет из кельи, чтобы взять у него благословение или спросить о чем-то очень важном для себя. Какая сила притягивала к нему людей? Мне кажется, сила непрестанной молитвы, которая делает человека подобным духовному магниту. Молва о великом молитвеннике шла по всей Руси и с каждым днем собирала около него все больше духовных чад. Это было единственным и самым тяжелым обвинением против него для негласного суда. Такие суды, чем-то напоминающие «тройки» тридцатых годов, вершились в кабинетах уполномоченных при закрытых дверях. Гонения на отца Савву продолжались несколько лет со все возрастающей силой. Ложь, угрозы, притеснения, оскорбления, клевета обрушивались на него, будто удары молота, а он стоял неподвижно, как наковальня. Наконец власти потребовали, чтобы его перевели в какой-нибудь монастырь подальше от столицы. Отец Савва уже получил указ о направлении его в Псково-Печерскую обитель и ожидал благословения наместника отправиться в путь.

С Троице-Сергиевой лаврой было связано начало его духовной жизни. После открытия лавры он, еще будучи в миру инженером-строителем, участвовал в восстановлении монастыря. Здесь он учился в семинарии, но настоящей духовной школой был для него храм. Рассказывали, что во время церковной службы он забывал обо всем и нередко опаздывал на уроки. Когда педагоги спрашивали: «Где Остапенко?», то дежурные студенты отвечали: «У преподобного Сергия на молебне» или: «Читает записки на панихиде». Некоторым студентам эго казалось странным, и они втихомолку подшучивали над ним (на что он отвечал только улыбкой), но когда приближались экзамены, то шутники первыми просили у него молитв. Многие впоследствии с благодарностью вспоминали отца Савву именно за то, что он своим примером учил их, что самое главное в жизни христианина, особенно священнослужителя, – непрестанная молитва.

Теперь отцу Савве предстояло расстаться с лаврскими монахами – своими духовными братьями и сослу- жителями, а также с многочисленными чадами, с которыми он был связан неразрывными узами любви; они не могли представить себе жизни без своего духовного отца. Монах, покидающий монастырь, похож на мореплавателя, который оставляет пристань родного города и, направляясь к неведомым берегам, отдает себя простору моря, – только монах отдает себя Промыслу Божьему, непостижимому и более глубокому, чем океан.

Что меня поразило в отце Савве в тот день? – То, что он был совершенно спокоен, как будто все происходящее не касалось его, как будто вся его жизнь сосредоточилась в имени Иисуса Христа, а до остального ему мало дела. Он вверил себя и свое сокровище – чад своих – воле Божией и покрову Пресвятой Богородицы. Мне казалось, что если бы его послали не в Печерский монастырь, а в степи Казахстана или в заполярную тундру, то он принял бы это с таким же душевным миром и готовностью, как послушание, данное от Бога.

Я подошел к нему, взял благословение и попросил уделить мне несколько минут. Я спросил о том, что считал самым главным: как научиться Иисусовой молитве. Отец Савва внимательно посмотрел на меня. Кажется, ему понравился мой вопрос. Он стал излагать мне учение святых отцов об Иисусовой молитве по «Добротолюбию». Я был удивлен тем, что он помнил наизусть целые страницы из святоотеческих творений. Раньше я читал «Добротолюбие», но в его устах оно звучало по-другому. Слова отцов были как бы оживотворены и согреты его личным молитвенным подвигом. Я воспринимал их так, будто слышал в первый раз. Словно раньше, открывая книгу, я видел ноты, а теперь слышу их дивное звучание. Страницы «Добротолюбия» засияли передо мной внутренним светом. Мне казалось, будто древние отцы-аскеты говорят его устами. Что я испытывал в эти минуты? – Какую-то необычайную живую теплоту в своем холодном сердце. Тогда я почувствовал, что значит жизнь и смерть сердца. Я понял всем своим существом, почему люди уходили в монастыри и пустыни, какое /духовное сокровище, подобное златоносной жиле, они находили там. И еще мне казалось, что если бы тогда отец Савва сказал мне: «Оставь все и иди за мной», то я бы пошел за ним хоть на край света. Затем я спросил его: «У какого отца наиболее полно и ясно изложено учение об Иисусовой молитве, особенно для нашего времени?» Он ответил: «У русского инока Дорофея в книге, называемой «Цветник рукописный"», но добавил, что эта книга очень редкая и написана на церковнославянском языке. Он беседовал со мной с таким вниманием и участием, как будто ему не предстояло вскоре покинуть лавру, как будто не стояли у стен монастыря его чада, горько оплакивая грядущую разлуку с духовным отцом. Казалось, что у него нет ничего, кроме имени Иисуса Христа, и в этом имени есть все. Монах на земле – нищий, и вместе с тем он царь в своих владениях: его жезл – молитва, его корона – покров Пресвятой Богородицы, его престол – покорность воле Божией.

Духовное спокойствие отца Саввы передалось мне. Я почувствовал, что он любит меня, любит ради Христа, и что я, как ни странно, защищен этой любовью и со мной не может произойти ничего страшного. Это касалось не только моей души, но и всей моей последующей жизни: как будто с этого часа я нахожусь под невидимым покровом его молитв.

Это трудно объяснить: я обрел не гарантию от того, что мир считает несчастьем, а уверенность в том, что все случающееся с человеком – только различные обстоятельства и ситуации, скорлупа жизни, но не сама жизнь, и что существует лишь одно действительное несчастье – потеря Бога. Я явственно ощутил, что с благодатью Божией нетрудно пережить все скорби в этом мире и что главное – то, чем живет человеческое сердце, а остальное – только внешнее, составляющее как бы оболочку жизни. Может быть, в малой степени, но я почувствовал то, что открыто святым: «С Богом везде хорошо». Без Бога внутреннее исчезает, а внешнее становится для человека полем постоянной борьбы: как зверь, оно преследует свою жертву повсюду и терзает его душу и плоть.

При встрече с отцом Саввой я не чувствовал никаких особых эмоциональных переживаний – наоборот, они утихли, как ветер, которому сказал Господь: стихни и перестань (см.: Мк 4, 39). Я подошел к отцу Савве, и в то же время мне показалось, что это он подошел ко мне и принес с собой то, чего мне так не хватало, – окружающий его дух не земной, а какой-то глубокой, всепроницающей тишины. Эту тишину я ощутил в своем сердце. Разговоры с богословами, напротив, колебали мой ум, как будто я находился в лодке, раскачивающейся на волнах. А здесь все оказалось просто, ясно и понятно. Замолкли внутренние противоречия, отступили темные силы, грызущие зубами сердце, и стало просто хорошо, как будто солнечным утром я пробудился от какого-то тяжелого сна. Это было состояние совершенной уверенности в бытии Божием, в Его присутствии и в Его благом Промысле обо мне – так мы уверены в том, что существуют земля и небо. В этом состоянии невозможно рассуждать о вере, как невозможно и нелепо доказывать, что ты есть на этом свете. Благодать можно назвать «очевидностью Бога».

При встрече с подвижником особое пламя охватывает сердце. Это пламя не жжет, не вводит в состояние восторга, а открывает человеку, что есть еще некое таинственное «сердце в сердце», где обитает Господь. Как странно: если бы те же слова, которые произнес отец Савва, я услышал от другого человека, они осели бы в памяти ума, а сказанное отцом Саввой вошло, как острый клинок, в глубину сердца и осталось там навсегда.

Встреча со схиигуменом Саввой стала для меня самым главным свидетельством того, что существует нечто великое и невыразимое словом – истинная жизнь с Богом, без чего обычная жизнь – только затянувшаяся смерть. Я поцеловал руку отца Саввы, и какое-то чувство подсказало мне, что моя жизнь будет неразрывно связана с ним.

* * *

Господь допустил меня грешного увидеть великих старцев нашего времени. У каждого из них были свои особые духовные дары. Как луч, преломляясь через призму, распадается на цвета радуги, так благодать Божия действовала в одном подвижнике как дар духовной мудрости, другим даровала способность утешать скорбящих и сострадать грешным, а схиигумен Савва, как мне всегда казалось, получил от Господа дар благодатной молитвы. Впрочем, слово «казалось» здесь не вполне точно: те, кто общался с ним, ощущали эту благодать. Они чувствовали силу его молитв своей душой, притом не только когда он молился в храме или в келье, но и когда вел беседу с ними или просто молча слушал их. Это была та непрестанная молитва, которая идет от сердца к сердцу, – молитва, неподвластная состоянию и времени. Человек чувствовал, что он вошел в незримый свет молитвы подвижника. Будет ли он рядом с отцом Саввой или за тысячи верст от него, будет ли он совершать путь земной жизни или уже окончит его – этот свет не угаснет и не померкнет, любовь отца Саввы не оставит человека одиноким и брошенным.

Когда я ехал к отцу Савве в Печоры, то мне казалось, что старец уже издалека встречает меня: он знает, что я еду к нему, и духовно он уже со мной. Когда я уезжал от отца Саввы, то испытывал такое же чувство: что он провожает меня своей молитвой, что увеличивается расстояние между нами, но он остается таким же близким, как тогда, когда я находился в его келье.

Молитвы такой силы, которой обладал отец Савва, я не встречал ни у кого. Он был всегда радостен, как будто он только что получил какую-то дорогую для него весть и хочет поделиться ею со всеми нами, но особенно преображался во время храмовой молитвы. Я помню его взгляд: лучистый, ясный и глубокий, как будто проникающий до глубины души. Эти глаза были чистыми, как кристаллы, через которые сияет вечность.

И какой страшный парадокс: до того как я стал духовным чадом отца Саввы, у меня по временам возникала какая-то непонятная ненависть к нему, как будто его присутствие и молитва колыхали темное дно моей души, и появлялось похожее на беснование желание оскорбить и унизить его. Однажды со мной произошел такой случай. У меня обнаружились признаки болезни, которую возможно было излечить хирургическим путем, но я не хотел обнажать свое тело и не обращался к врачу. И вот во время очередного приступа болезни и тяжелого искушения против схиигумена Саввы я сказал с какой-то злобой, как говорят скверную шутку, чтобы посмеяться над человеком, – сказал в своем сердце: «Если ты святой, то исцели меня», веря, что он не исцелит. И вдруг случилось то, чего я не ожидал. В ответ на мои похожие на кощунство слова я, к своему изумлению, получил исцеление. Эта болезнь больше никогда не повторялась.

Как глубоко падение человеческой души! Только в редкие мгновения понимаешь, какой ад скрыт в глубинах сердца. И лишь Кровь Христа могла искупить и оживотворить эту бездну греха – человека.

Одна женщина в Сухуми спросила меня: «Ты знаешь отца Савву?» Я ответил: «Да». Она сказала: «Нет, ты не знаешь его. У меня был рак груди. Врачи говорили, что операция необходима, я попросила молитв у отца Саввы. Он ответил: «Будешь здорова». После этого опухоль у меня стала рассасываться, а потом исчезла совсем. Разве ты знал, что он творит такие чудеса?» Я спросил: «А ты сказала ему об этом?» Она ответила по-детски: «Я купила две большие рыбы, самые лучшие на базаре, принесла в тот дом, где он был, и просила, чтобы он принял от меня этот дар. Затем я встретила его в церкви и, когда хотела сообщить ему о своем исцелении, он дотронулся пальцем до моих губ и тихо сказал мне на ухо: «Господь, а не я"».

* * *

Отец Савва не раз повторял слова преподобного Пимена Великого: «Чтобы иметь мир в душе, находись в своем чине». Церковь, семья, служба – все это структуры, где человек должен найти себя и определить свое место. Отец Савва не одобрял тех игуменов и игумений, которые из-за ложного смирения боятся проявить свою власть: от этого происходят нестроения в монастырской жизни. Он также считал, что духовному отцу не должно под предлогом милосердия «распускать» своих чад и самому становиться послушником у них. Он приводил слова преподобного Иоанна Лествичника о том, что монах, умирая, будет проклинать своего излишне снисходительного духовника.

Однажды я сказал отцу Савве, что не имею духовных чад, и думал, что он одобрит это. Но он строго сказал мне, что я, отказывая людям в совете и общении, от этого преподобным Антонием не стану и что это порождение не смирения, а лености, что я горжусь тем, чего священник должен стыдиться. Но тут же добавил, что надо уметь руководить духовными чадами и, скрывая любовь, проявлять к ним разумную строгость. Он сказал, что для решения духовных вопросов достаточно несколько минут и нельзя позволять людям распоряжаться твоим временем, что для правильного руководства надо встречаться с человеком редко и на короткое время, объясняя ему это, например, так: «У меня есть для тебя пять минут, уложись в это время, ты не один»; или же можно сказать человеку, чтобы он написал исповедь или вопросы на бумаге – не более одной страницы. Исключение отец Савва делал для тех, кто приезжал издалека. Очень часто он, не отвечая на вопросы, говорил: «Я помолюсь о тебе». И, как правило, человек получал ответ, иногда совершенно нежданный.

Можно сказать, что отец Савва общался с людьми через молитву, беседа была только подспорьем. Он говорил о том, что встреча с духовным отцом должна быть для человека событием, а не обыденностью; что ни одно слово духовного отца, даже сказанное в шутку нельзя пропускать без внимания. Он говорил, что некоторые духовные чада за три минуты пребывания с ним получают больше, чем другие за неделю.

Я как-то спросил у него: «Какая страсть самая опасная и какой грех самый губительный?» Он ответил: «Трусость и боязливость. Такой человек живет всегда двойственной, ложной жизнью, он не может довести доброго дела до конца, всегда хитрит и как бы лавирует между людьми. У боязливого кривая душа; если он не поборет в себе эту страсть, то неожиданно для себя под действием страха может стать отступником и предателем». Когда я спросил: «А как преодолеть эту страсть?», он ответил: «Преодолевай ее в малом, не надейся на людей, в том числе на себя, а уповай на Бога. Страх перед Богом уничтожает другой страх». Затем сказал: «Молись Божией Матери. Она – наша Взбранная Воевода».

Один иеромонах, желая исповедаться у отца Саввы, написал на листе бумаги грехи, которые он вспомнил; среди них были и тяжелые. Старец взял лист и карандаш и стал читать. Выражением лица он напоминал врача, который внимательно и напряженно слушает больного, чтобы определить его болезнь. Он читал медленно и сосредоточенно, словно взвешивая каждый грех на ладони своей руки. Через исповедь он будто стремился увидеть душу человека, его духовный путь и сокровенную внутреннюю жизнь и определить причины совершенных грехов. Вдруг он встал и резким движением карандаша подчеркнул одну фразу, а затем вернул лист иеромонаху: тот написал, как он из-за боязни перед человеком покривил своей совестью. Отец Савва сказал: «Обрати на это внимание, трусость – один из самых тяжелых грехов; она является причиной многих других грехов и падений, ведь во время гонений люди из-за трусости отрекались от Христа. В Апокалипсисе написано, что боязливые не спасутся и не войдут в Небесный Иерусалим (см.: Откр 21.8). Старайся искоренить этот грех из своего сердца». Затем он добавил: «Оставь этот лист, я сожгу его». Иеромонах возвращался от отца Саввы с радостным чувством и ощущением, что грехи его сгорели в невидимом пламени.

Отец Савва сострадал каждому человеку но к своим чадам был строг и часто скрывал это сострадание под внешней суровостью. Чем больше он любил человека, тем более требовательно обращался с ним: слово его звучало властно. И, напротив, к слабым духом он проявлял снисходительность и даже уступчивость, как к ребенку или больному. Отец Савва говорил, что каждый металл имеет свою меру прочности. Когда он давал благословение на какое-нибудь дело, то не терпел возражений и споров. Если же он видел, что человек немощен душой и изнемогает, то сам снимал с него послушание или облегчал его; а если считал, что тот может исполнить требуемое, но колеблется, то не слушал его объяснений, не повторял своих слов, но резко обрывал его и гнал от себя.

Фарисейское смиреннословие и ложь отец Савва считал худшим видом гордости. Если человек приходил к нему с искренним покаянием, то он никогда не упрекал его, как врач не упрекает больного за гнойные язвы и раны, а старается сделать все, чтобы исцелить болезнь. Старец словно сжигал грехи своих духовных чад огнем своей молитвы. Но если он видел в человеке лицемерие и хитрость, то гневался на него, резал словом, как ножом, и мог в буквальном смысле выгнать такого человека в шею из своей кельи. Грех фарисейства он считал одним из самых трудноисцеляемых грехов. Поэтому его видимая резкость была как бы последним средством разбудить совесть человека.

Старец строго обращался с гордыми и непослушными. Одного тщеславного и самоуверенного человека, который пришел к нему в келью, он заставил стоять у порога, сказав, что келью только что убрали, а он своими ногами запачкает пол. Другому он сказал: «Ты пришел не спрашивать, а искушать меня, чтобы потом рассуждать, в ком больше правды: во мне или в твоем старце, которого ты также искушал вопросами, а теперь решил бросить». Некоторым отец Савва говорил так: «Ты был в зоопарке? Если ты подойдешь с пищей к зверям, то они будут внимательно смотреть за каждым твоим движением. Брошенная тобой пища не успеет упасть на землю, как они схватят ее на лету. Так ты должен хватать на лету каждое слово старца и запоминать его».

Схиигумен Савва терпеть не мог многословия. Он учил своих чад говорить как можно более кратко. Некоторым он давал правило произносить в день не более определенного количества слов. Старец стремился сохранить от рассеяния внутреннюю молитву, поэтому он предпочитал, чтобы духовные чада записывали свою исповедь – не более одной или двух страниц. Они должны были предварительно обдумать ее, выбрать самое главное и отбросить второстепенное. Отец Савва говорил, что, исповедуясь духовному отцу, не должно объяснять или рассказывать обстоятельств, пускаться в глубокий самоанализ и в тонкий просмотр своих помыслов – надо указать на грехи, которые ты совершил, а не писать автобиографию. Когда к отцу Савве подходили за разрешением того или иного вопроса, он также пресекал многословие: просил кратко и ясно изложить, в чем дело, и ждать ответа от духовного отца. Чем меньше слов, тем понятнее дело, тем более правильный ответ может дать духовник. Схиигумен Савва считал, что человек, который долго объясняет старцу свою проблему, хочет убедить его согласиться с решением, которое он сам уже принял, и как бы принуждает его благословить то, чего желает сам. Здесь происходит некая внутренняя борьба между вопрошающим и отвечающим: под видом дополнительных объяснений такой человек представляет новые аргументы в пользу своего решения и внутренне давит на волю старца. Получается обман или самообман. Основа благословения как доверие к старцу здесь отсутствует, и поэтому воля Божия не может проявиться через старца. В таких случаях отец Савва обычно прерывал беседу. Он рассказывал: «Одна женщина, подойдя ко мне, хотела попросить благословения на какое-то дело и стала говорить не умолкая. Я сказал ей, что понял. Но она, не обращая внимания на окружающих, не отставала от меня, продолжая говорить. Тогда я взял ее за шиворот и вытолкал из кельи. Это почему-то показалось ей обидным. Бывает и так. Приходит ко мне человек и говорит: «Помолитесь обо мне». Я киваю головой; он отойдет на несколько шагов, возвращается и опять говорит: «Помолитесь обо мне», и так несколько раз. Может быть, я и помолюсь за него, но ему отвечаю: «Научись молиться за себя сам"».

Некоторым отец Савва говорил: «Закрой рот и отвечай только на те вопросы, которые я задам тебе».

Многословие с духовным отцом он считал распущенностью. «Духовный отец для спасения, а не для дружбы, – говорил он. – А ты разговариваешь со мной, как с соседкой, которую встретил на улице». Если житейские вопросы не были связаны с духовными, то отец Савва нередко вовсе отказывался отвечать на них. Он приводил в пример слова Спасителя, Который отказался делить имение братьев, сказав, что не за этим пришел сюда (см.: Лк 12. 13–34).

И среди народа отец Савва мог сохранять внутреннее безмолвие. Рядом с ним мне вспоминались слова преподобного Феодора: «Или удаляйся от людей, или будь для них, как меч».

Центром духовной жизни схиигумен Савва считал причащение. Он убеждал своих чад причащаться как можно чаще. Старец делал выписки из творений праведного Иоанна Кронштадтского и других отцов о пользе частого причащения. Он говорил, что диавол всеми силами старается отвести человека от причастия. Темная сила борет человека с правой и с левой стороны: с левой – явными грехами: нерадением, леностию, осквернением души, фантазиями и помыслами, отвращением к храмовой службе, раздражительностью, злопамятством, стыдом исповедовать грехи перед священником, нечистыми сновидениями перед причастием и так далее. Враг подходит к человеку и с правой стороны – через ложное понимание благоговения перед святыней. Он внушает не только мирянам, но и священникам и даже архиереям, что частое причащение – это злоупотребление Таинствами, признак духовной гордости; что от частого причащения Тело и Кровь Христовы могут стать привычными, как простая телесная пища; что часто причащающийся человек не может достойно приготовиться к этому величайшему из Таинств. Такие люди смотрят подозрительно на тех, кто причащается часто, и считают частое причащение каким-то новшеством в Церкви. Отец Савва говорил, что лишить человека причастия так же жестоко, как лишить грудного ребенка молока матери. Опыт показывает, что люди, причащающиеся часто, ведут жизнь в духовном плане более достойную, чем те, кто под предлогом благоговения лишает себя святыни. На самом деле это не смирение, а диавольский обман. В причастии человек черпает силы для борьбы с грехом, а ему говорят: «Не причащайся часто». Откуда же он возьмет эти силы? Когда указывают на то, что в древности причащались часто, эти люди обычно отвечают: «Тогда был другой духовный уровень». Но разве духовный уровень не зависел от частого причащения? Отец Савва редко отлучал грешников от причастия. Он говорил: «Исповедуйся, смири себя в своем сердце как самого недостойного и спеши к Святой Чаше».

Отец Савва очень любил Псалтирь. Он считал, что чтение Псалтири необходимо для Иисусовой молитвы, что псалмы и Иисусова молитва – живая вода из одного источника: Псалтирь поддерживает Иисусову молитву, как стены храма – его кровлю. В древности были монастыри, которые назывались «неусыпающими». Монахи этих обителей в двадцать четыре чреды день и ночь читали Псалтирь. Отец Савва благословлял своим духовным чадам распределять между собой псалмы Давида и читать их в определенное время суток, так, чтобы чтение Псалтири в его духовной семье никогда не прекращалось. Старец считал необходимым и ежедневное чтение Нового Завета. Он советовал своим чадам, если это возможно, уделять час времени для чтения Евангелия и апостольских посланий.

Схиигумен Савва написал много книг о внутренней, духовной жизни. Тогда опубликовать их было невозможно: они перепечатывались на пишущей машинке или переписывались от руки. Язык этих книг очень прост и ясен; в них найдут духовные советы люди

различного интеллектуального уровня, от малого ребенка до богослова. Когда их читаешь, то кажется, что отец разговаривает со своими детьми.

* * *

Этот случай рассказывал мне один иеромонах. «В юношеские годы я вошел в дурную компанию, стал пить и курить и, что еще хуже, стал дерзить своей матери, а на ее увещания отвечал бранью и насмешками. Однажды в порыве гнева она подошла к иконам и сказала: «Будь ты проклят и будь я проклята, что родила такого сына”. И после этого я увидел, как бестелесная черная змея ползет в мой рот. Я стиснул зубы, но она все равно вошла в меня. Присутствие какого-то холодного существа я физически ощущал в душе и даже в теле. Иногда я испытывал такое мучение, как будто змея кусала меня внутри своими ядовитыми зубами. Тогда я переменил свою жизнь: стал ходить в церковь и затем прислуживать в алтаре. В церкви я чувствовал себя хорошо, но в самые священные минуты литургии змея снова начинала мучить меня. И в великие праздники я чувствовал, как эта гадина начинала биться в моих внутренностях, освирепев, словно ее жгут огнем. Я чувствовал одновременно и благодать, и мучение – это трудно передать словами. Священник намеревался послать меня в семинарию, но я хотел идти в монастырь. Тогда он посоветовал мне поехать в Псковские Печоры, устроиться там на работу, получить прописку, затем поступить в монастырь рабочим, а потом стать послушником. Я так и сделал. Прошло несколько лет. Меня благословили мантией и представили ко священству. Я чистосердечно рассказал духовнику о своих грехах и о проклятии матери. Тот сказал: «Только не ропщи на нее, а прости и молись об упокоении ее души». Перед рукоположением я также просил архиерея, чтобы он выслушал мою исповедь и решил, могу ли я быть священником. Тот сказал: «Проклятие матери было епитимией за твои грехи, а когда Господу будет угодно, Он исцелит тебя». Я стал служить в монастыре. Таких мучений, как прежде, я не испытывал, но по временам какая-то темная сила наваливалась на меня. Выло ощущение, что у меня ноют и открываются старые раны, хотя на их месте остались только шрамы и рубцы. В это время из Троице-Сергиевой лавры в наш монастырь перевели отца Савву. И вот однажды, пристально посмотрев на меня, он сказал: «У меня был духовный сын, который оскорблял свою мать, – и что же потом? Она прокляла его, и с тех пор у него постоянно не ладились дела: все, что он начинал, разрушалось, как будто он строил дом на воде; не дай Бог оскорблять свою мать». Меня поразили эти слова: откуда он мог знать о моем несчастье? Я посмотрел на него с удивлением и увидел в его глазах что-то необыкновенное: как будто они одним взглядом проницали мою жизнь от самого детства. Когда отец Савва принимал исповедь у богомольцев, я пал на колени у его ног и сказал: «Отец, я не встану отсюда, пока не примешь мою исповедь; дай мне какое угодно наказание, но помоги мне». Выслушав мой рассказ о проклятии матери, он накрыл меня епитрахилью, но не сразу прочитал разрешительную молитву, а стал молиться. Затем сказал: «Иди, Бог простил тебя». Я вдруг почувствовал всем своим существом, что прощен, что эта темная сила оставила меня, как будто рассеялось какое-то темное облако, окутывавшее мою душу столько лет.

Впоследствии о подобном случае я прочитал в житии святого Иоанна Кронштадтского. Человека прокляла мать, он спился, потерял работу, начал воровать, а затем пришел на исповедь к отцу Иоанну и плакал перед ним. Отец Иоанн сказал: «Пусть это проклятие будет на мне», – и он, как будто вновь родившись, начал другую жизнь. Может быть, отец Савва просил у Бога того же – не знаю».

* * *

Схиигумен Савва любил Грузию. Своих чад он благословлял на паломничество по святым местам Грузии и говорил, что хотя теперь путь в Палестину закрыт, но у нас есть вторая Палестина – Грузия. Несколько раз я встречал отца Савву в Сухуми. Невозможно забыть тот день, когда он служил литургию в Сухумском кафедральном соборе. По каким-то причинам я опоздал. Еще не войдя в храм, я почувствовал что-то особенное, как будто какие-то волны, струившиеся оттуда, объяли меня. Я ощущал их явственно, почти физически. Это не было ни настроем души, ни самовнушением – я едва помнил, что в этот день служит отец Савва, – а чем-то необычайным и глубоким. Я помню, что сел на скамейку у стены храма, не понимая, что со мной происходит. Я ощущал какое-то неземное спокойствие, и, странно, ощущал это не только душой, но и телом. Так продолжалось минут десять или пятнадцать. Затем я осознал, как будто только что услышал, что в храме идет служба, и прошел в алтарь. Эго чувство какой-то невесомости усилилось еще больше. Что я переживал, трудно передать словами. Как будто сила извне вливалась в каждую клетку моего тела, обновляя и очищая ее. Я чувствовал в душе своей какую-то особую теплоту, однако теплоту без всякого жара. Она одновременно и согревала, и прохлаждала душу. У меня было ощущение, что какие-то язвы и раны заживали в душе и старые струпья спадали с нее. Я чувствовал ту чистую радость, которую испытывал в детстве, но более глубокую.

Отец Савва стоял перед престолом. Лицо его было преображено светом; этот свет казался живым, он то разгорался, все больше озаряя его, то затухал, как будто уходя внутрь. В это время я понял, что значит красота благодати и образ Божий, таинственно живущий в человеке. Святые отцы говорят, что Христа можно познать только в Духе Святом. Но человек в состоянии глубокой молитвы, когда душа его соединена с благодатью, с этим невещественным светом, становится похожим на Христа.

То, что я испытал и видел во время этой службы, казалось мне откровением тайны, как будто мне был показан (насколько я был в силах воспринять) отблеск славы святых в Небесном Царстве, или, образно говоря, я увидел луч того идущего от вечности света, который соединяет небо с землей. Что я еще чувствовал в это время? – Что мне больше ничего не надо, что здесь то, чего жаждет человеческая душа и чего она не может найти больше нигде в этом мире.

Апостолы на Фаворе сказали Господу: «Хорошо нам здесь» (Мф 17. 4; Мк 9. 5; Лк 9. 33). Они хотели всегда пребывать в состоянии боговидения, но его надо было заслужить через труды и страдания, поэтому свет Фаворский, озарявший их, погас.

Если бы мое общение с отцом Саввой ограничилось только одной этой службой, я и тогда был бы благодарен ему на всю жизнь. Он стал для меня тем духовным руководителем, которого в древности называли «авва», и более дорогим и близким человеком, чем мать и отец, – отцом, который помогает душе человеческой родиться не для этого, а для вечного мира, и во внутренних муках берет тяготы и страдания своих чад на себя.

* * *

Отец Савва, приезжая в Сухуми, почти всегда бывал на источнике мученика Василиска и в пещере главы Иоанна Крестителя в Команских горах. Дорога в Команы проходила мимо кладбища. Однажды отец Савва посетил Преображенский кладбищенский храм и решил остаться здесь на ночь. Об этом стало известно, собралось много народа. После беседы с людьми отец Савва отслужил молебен. Он служил с каким-то необычайным дерзновением, обращаясь ко Господу так, словно видел Его перед собой. Казалось, время исчезло. Молитва старца будто оторвала людей от земли, они испытывали нечто необычайное, что невозможно описать. Они чувствовали, что Христос близ них, что Он знает их нужды и как по просьбе Своих учеников Он помиловал хананеянку (см.: мф 15,21–28), так по молитвам схиигумена Саввы готов исполнить их заветные желания. Эта вера переходила в какую-то уверенность, и будущее становилось очевидностью.

Отец Савва остался ночевать в доме у храма. Вечером он сказал, что хочет погулять по кладбищу. Я спросил его, благословляет ли он людей, которые остались ночевать в храме, пойти с ним или же возьмет только меня одного. В ответ отец Савва улыбнулся и сказал: «Господь посылал Своих учеников по двое». Мы пошли по дороге среди могил. Наверно, отец Савва молился за тех, кто почивал здесь. Он говорил со мной мало и как бы в притчах, которые затем раскрылись в моей жизни; он предсказал мне, что я буду его духовным чадом. На другое утро он уехал в кафедральный собор, где должен был служить с архиереем.

* * *

Бывая в Сухуми, отец Савва иногда останавливался в местечке, называемом Новый Афон, где находился монастырь, построенный афонскими монахами. Обитель была закрыта в 20-х годах. Здесь на каждом шагу видны следы варварского разрушения: оливковые рощи, которые уже не дают плодов, пруд, который никто не чистит, монашеские корпуса, где теперь останавливаются туристы, храм с выбитыми стенами и протекающей кровлей. Другой, более древний, монастырь в окрестностях Сухуми, называемый Драндский, превращен в тюрьму, а из алтаря храма в насмешку сделали туалет. И это называется прогрессом.

Но святыня не уничтожается людскими грехами. Церковь можно разрушить, но благодать останется на ее месте. В Новом Афоне как будто сама земля пропитана благоуханием молитв. Во времена языческих гонений на мучеников нередко надевали шутовское платье, а девушек, которых бросали в Колизей на растерзание зверям, облачали в одежду вакханок, чтобы посмеяться над их целомудрием. Диавол – великий шутник, но он не смог опорочить мученический подвиг и осквернить пролитую за Христа кровь. Большинство монахов Нового Афона и Дранды были убиты и замучены в ссылках. К молитвам прежних монахов приложилась их кровь, которая безгласно взывает к Богу. Поэтому Новый Афон, поруганный и разоренный, оставался святыней.

Помню, как однажды, узнав, что отец Савва находится в Новом Афоне, после службы поехал искать его. Я долго не мог найти домик, где он остановился. Пошел сильный дождь, но я не хотел возвращаться и продолжал свой путь почти наугад. Наконец дождь прошел. У моря быстро меняется погода, на улицах снова появились люди, и мне указали двор, где видели отца Савву. Он встретил меня так, как будто ждал. На мне была мокрая одежда, по которой еще стекала вода. Он, улыбаясь, сказал: «Ты, наверное, пришел исповедоваться? Но дождь уже смыл твои грехи, поэтому мне почти ничего не остается делать». Этими словами он указал мне:

я правильно сделал, что не вернулся, а продолжал свой путь.

Странное дело: там, где появлялся отец Савва, сразу же собирался народ; при этом приходили люди совершенно не знакомые, которые даже не ходили в храм. Чего они искали у отца Саввы, они, наверное, не знали сами; они только чувствовали, что какая-то сила влечет их к нему.

Встреча с подвижником или со святым может вызвать разные чувства. Подобно вспышке света, она может озарить жизнь человека, и тогда душа говорит: «Я нашла то, что искала, в этом человеке я увидела тень неведомого мне Бога. Я почувствовала от него тепло любви, не человеческой любви, а любви Того, Кто создал мое сердце и душу. Я не могу смотреть на солнце, но вижу его луч». Может человек пережить и другое. Демон пробуждается в его душе, как змея, или начинает метаться, словно раненый тигр; он скребет когтями, грызет своими зубами сердце, и человек испытывает к подвижнику непреодолимую ненависть, переходящую в мучение, подобное тому, которое испытывает бесноватый при отчитке. Говорят, что святые всегда гонимы, так как они являются молчаливым обличением и постоянным укором для людей, погруженных в грехи и страсти. Но есть еще одна причина. Благодать Божия, которая радует Ангелов и призывает людей к Богу, – эта благодать мучительна для демонов, навеки потерявших ее. Свет благодати ослепляет демона; тепло благодати жжет его; любовь Божия обращается для него в проклятие. Поэтому он борется с подвижниками через людей, поэтому Господь произнес заповедь- пророчество о том, что Его ученики в этом мире будут гонимы. Есть еще люди, которые настолько погрузились в вещественность и материальность, что у них почти атрофировалось мистическое чувство, у них закрыты те внутренние очи, которыми они могли бы увидеть свет, окружающий подвижника. Они смотрят, но не видят и проходят мимо святого, не понимая, что эта встреча могла быть самым великим событием в их жизни.

Отец Савва всю жизнь подвергался гонениям. Можно ли сказать, что он покорялся своим обидчикам и принимал это бесстрастно? – Нет. Он духовно боролся, только не с ними, а за них. У него был особый помянник, куда он записывал имя каждого человека, от которого исходила эта диавольская неприязнь. В начале проскомидии или у себя в келье на молитве он читал этот помянник, а потом уже молился о близких себе людях. Он также давал своим чадам листы, где были написаны имена его недоброжелателей, и говорил, что это его лучшие благодетели и духовные друзья. Однажды такой список он дал мне.

Я по своей неопытности подумал: наверное, это те люди, которые сделали какие-нибудь пожертвования для монастыря. А потом случайно узнал об этой его духовной милости от одной хорошо знавшей его монахини.

* * *

Кто-то из духовных чад схиигумена Саввы сказал: «У отца Саввы нет биографии, у него есть житие». Подвиг жизни отца Саввы вызывает чувство удивления, но повторить его, как мне кажется, почти невозможно. Для этого нужна особая благодать, граничащая с даром чудотворения. Если бы кто-нибудь захотел подражать духовному наставничеству отца Саввы, то он мог бы очутиться в положении врача, который без необходимой подготовки и знаний берется производить самые сложные операции и в результате только калечит своих пациентов.

Для наших современников подвиг отца Саввы имеет еще одно значение. Он воочию показывает нам, что даже в наше растленное и бездуховное время, когда мир стонет под властью демонических сил, а в самом христианстве преобладает мертвящий дух теплохладности, возможно стяжать благодать, подобную благодати древних подвижников: были бы только горячая решимость и твердое произволение.

Господь не покинул нас, Он с нами как в прежние времена, так и теперь. Об этом свидетельствует вся жизнь схиигумена Саввы, так же как подвиги и чудеса мучеников свидетельствовали перед языческим миром о силе и истине христианства.

Архимандрит Рафаил (Карелин)

Я знала отца Савву, когда он был еще Николаем Михайловичем, задолго до поступления его в монастырь. Он посещал многие храмы, но чаще всего бывал в храме села Леонова, там он читал и пел.

Одна раба Божия очень сильно заболела, у нее была страшная рвота. Однажды она собралась к врачу, но знакомые привели ее в храм. Там после литургии служили водосвятный молебен, на котором пел Николай Михайлович. После молебна он дал ей стакан святой воды, но она не стала пить. Тогда Николай Михайлович ей сказал:

– Что ты боишься, пей – рвоты не будет.

Сам выпил один глоток и опять подал ей. Она выпила. После этого она дома долго спала и встала совершенно здоровой.

Впоследствии она была его духовным чадом. После того как Николай Михайлович поступил в Троице-Сергиеву лавру, мы стали туда часто ездить. Там я все просила преподобного Сергия, чтобы мне Господь послал духовного отца.

Когда Николай Михайлович стал уже иеромонахом Саввой, я не решалась к нему проситься в духовные чада, боялась, что он меня не возьмет. Однажды он прочитал молитву перед исповедью и общую исповедь, а затем сказал:

– Разрешительную молитву будет давать другой батюшка, а я отпущу только духовных чад, которые у меня давно.

Я стояла позади всех, и вдруг он сам меня первой подозвал под разрешительную молитву. С этого времени я стала считать его своим духовным отцом.

Не знаю, с чего начать и как можно описать все чудеса, исцеления и предсказания его не только мне, но и моим детям, всей семье и знакомым.

Я очень сильно заболела. Посылаю к отцу духовную сестру, прошу его святых молитв. Та приезжает к нему, а он сам ее встречает и спрашивает:

– Что – болеет? Я сейчас тебе принесу святыньку для больной, а сам пойду в келью читать акафист мученику Трифону. Не беспокойтесь, все будет хорошо.

В это время я лежала в постели недвижима, но вдруг почувствовала облегчение. Поднялась с постели, помолилась, поблагодарила Бога и духовного отца и пошла на кухню готовить детям обед.

В это время приезжает от отца Н., видит – постель моя пустая. Она испугалась, не знает, что и подумать, а я иду из кухни в комнату. Она своим глазам не поверила, да мне и самой не верилось, что я живая. Вместе мы поблагодарили Господа и духовного отца.

В другой раз я болела так сильно, что лежала без дыхания, с закрытыми глазами, в предсмертном состоянии. Вижу, что лежу на постели, подходит ко мне женщина во всем черном. В это время отец, как бы в воздухе по пояс, протянул к груди этой женщины руку и сказал: «Стоп». Женщина сразу исчезла. У меня появилось дыхание, я подняла руку, перекрестилась и сказала:

– Слава Богу, отец меня спас, я ожила.

У моей дочери заболел большой палец на ноге; пошла к врачу, ей предложили отнять палец. Я ей говорю:

– Не соглашайся, пиши отцу, и все будет хорошо.

Она написала, отослала отцу, он сказал: «Помолюсь».

На второй день боль прошла.

Моя замужняя дочь была беременна. Отец дает мне для нее две иконочки Спасителя-Младенца, я сразу поняла, что это не просто одинаковые две иконочки. Передаю дочери и говорю:

– Наверное, у тебя будет двойня.

И действительно, она родила совершенно одинаковых двух мальчиков, которых и сейчас, уже тридцатилетних, нельзя различить.

Моя младшая дочь встречалась с одним человеком 10 лет и собиралась замуж, а он все молчит. Отец ей сказал:

– Будешь Христова невеста.

Дочь расстроилась, расплакалась, а потом заявила своему жениху:

– Давай или расписываться, или расставаться.

Тогда он вынужден был признаться, что не может на ней жениться. Она очень тяжело это восприняла, ведь всю свою молодость провела с ним, но, по молитвам отца, все обошлось. Потом встретилась с другим, который сделал ей предложение. Назначили день регистрации, а он не пришел. Это так задело ее самолюбие, что она даже не стала узнавать, что с ним случилось. И только через год попросила своего брата ему позвонить. Ответили, что год тому назад он пропал, подкинули только его паспорт – видно, убит. Вот как сбылось предсказание отца.

Н. сильно заболела – отнялась нога, врачи не могли помочь, она ходила на костылях. В отпуск поехала к отцу, он дал ей святое масло, велел мазать ногу. Вернулась Н. без костылей, совершенно здоровая.

Я приехала в Печоры, в отпуск, очень больная. Хотелось в монастыре потрудиться, но не могу. Стою в храме, молюсь и вдруг чувствую: стало легче дышать. Пошли с отцом на Святую Гору. Отец спрашивает: «Как, легче стало?» Я попросила благословения потрудиться в монастыре, и он благословил. По его святым молитвам во славу Божию трудилась весь отпуск и вернулась домой совершенно здоровой. Вот уже после смерти отца прошло четыре года. Возраст мой – на девятый десяток, а, по его святым молитвам, живу: стоит только попросить отца, и Господь посылает исцеление.

* * *

К отцу меня впервые подвела в Троице-Сергиевой лавре монахиня Киево-Покровского женского монастыря – мать София. У меня не было еще тогда духовного отца, и когда я читала утреннее правило, где есть молитва за духовного отца, то молилась так: «Господи, пошли мне духовного отца! Спаси, Господи, всех батюшек!»

Так семь лет просила, но не всматривалась в священников и не выбирала, для меня они все были одинаковыми. Мать София подвела меня к отцу и обратилась с просьбой:

– У Мариички нет духовного отца. Отец Савва, возьмите ее в свои чада.

– Хорошо! А ты молишься Казанской Божией Матери? – спрашивает меня отец.

– Молюсь, как умею.

– Ну, вот тебе иконочка Почаевской Матери Божией.

Это было первое благословение отца – и благословение не случайное. Вскоре мне пришлось поехать в Почаев (там были и другие его чада) и долго жить там. Наш отец приезжал к нам каждый год. При первом посещении он поручил нас для духовного руководства двум старцам, сродным ему по духу: иеросхимонаху Николаю и старенькому монаху-страннику Конону, который из- за своего юродства был гоним монахами, жил летом и зимой в холодном сарае. Каждый день мы находились на послушании у отца Конона, который с нами трудился в храме, а за благословением и на исповедь ходили в скит к отцу Николаю. Трудились и в лавре, и в скиту. Часто приходилось ночевать в поле, и в сараях, и в лесу, и не простужались мы, не болели и никогда не были голодны, по молитвам нашего отца.

Когда батюшка приезжал в Почаев, это для нас был большой праздник. Он укреплял нас духовно, учил, как вести себя в мужском монастыре, чтобы не наводить монахов на греховные помыслы. Мы спросили отца:

– Некоторые батюшки дают нам ключи от своих келий и просят у них убрать. Можно ли нам это делать?

– Скажите им: «Наш отец духовный категорически запретил это делать». Вы уберете, а монах, придя в келью, вместо Иисусовой молитвы будет думать, кто убирал.

Прожили мы в Почаеве три года, а потом отец Николай посылает двоих из нас к нашему отцу, чтобы он благословил нас в монастырь. Дорогой мы договорились,

что не скажем отцу о монастыре; мы боялись, что не вынесем монастырской жизни: какое там нужно иметь терпение, послушание, воздержание!

Приезжаем к отцу (он был тогда уже в Печерском монастыре). Он радостно встретил нас и в первую очередь спросил:

– Что велел мне передать отец Николай?

– Велел кланяться, – ответили мы.

– А еще что?

– Больше ничего.

Вскоре отца благословили поехать в Москву по монастырским делам, а нам он сказал:

– Я поеду, а вы меня здесь подождите.

Вечером приносит ему послушник Василий 200 рублей и просит, чтобы он взял от него эти деньги для нас:

– Я их давно знаю по Почаеву, раньше они мне и всей братии белье стирали. Они странницы, им нужны деньги, а мне они не нужны, я на всем готовом. От меня они не возьмут, а вы, ради Бога, передайте им.

Утром отец говорит нам:

– Божий Промысл! Надо вас взять с собой. Вам денег дали на дорогу, – и все рассказал нам об этих деньгах.

Едем в поезде, подъезжаем к станции Дно. Отец опять намекает нам:

– Здесь пересадка в Овручский монастырь. А может быть, отец Николай все-таки велел мне что-то передать?

Мы толкнули друг друга локтем и опять не признались.

С Божией помощью приехали мы к преподобному Сергию. У его мощей отец в третий раз попытался склонить нас к признанию. Держит красивые белые шелковые четки и говорит:

– Вот! Это чтобы у вас были такие же белые и красивые души, – и благословил нам эти четки.

Вечером в Павловом Посаде, где собралось человек тридцать его духовных чад, на квартире у одной из них отец утешал нас духовной беседой всю ночь. А потом благословил нас все-таки в монастырь. Мы упали ему в ноги и со слезами просили прощения: три раза не признались в том, что отец Николай нас за этим к нему и послал...

...Летом, в Петров пост, получила известие о болезни отца. Не рассуждая, без благословения на выезд в тот же день поехала в Печоры и всю дорогу плакала.

Отец лежал в больнице, куда я не смела идти. В томительном ожидании тянулись дни. И вот по выходе из больницы он строго сказал:

– Зачем приехала? Нам нужна молитва, а не свидание! А схиму приготовь. Как откроется ваш монастырь, в монастырь пойдешь. Если будешь в опасности, читай молитву: «Избранной Воеводе» и «звони» мне. Но больше не приезжай, даже по смерти.

С горькими слезами возвращалась я в Почаев. Там мне было очень трудно. Ночевать никто не пускал. В храме оставляли ночевать только под большие праздники. Но я всегда помнила батюшкины слова: «Я буду молиться, а тебе какая мысль придет, ты ее и исполняй». И я, с Божьей помощью, так и делала и, по его святым молитвам, чудом избегала опасностей. Всегда я чувствовала его благодатную помощь и его духовное присутствие.

Все, о чем бы ни говорил отец, намеками или прямо, потом исполнялось. «И к чему мне отец говорил о схиме? – думалось мне. – Я ведь молодая, кто мне сейчас ее предложит, а он велел готовить схиму». Но вот начали сбываться его слова.

Однажды ношу торф в церковный сарай, а один батюшка трижды называет меня схимницей. Я возразила, что недостойна этого. А он опять твердо сказал: «Будешь схимницей!»

Записали меня в Почаевской лавре на вечное поминовение: «схимонахиня», а я стала просить зачеркнуть «схимонахиня» и написать «монахиня». Монах, который записывал, молчит и не исправляет. Тогда я прошу схиигумена Авраамия:

Стыдно мне перед монашками, что меня схимницей поминают, какая я схимонахиня?

А он ответил:

– Не твое дело, их Господь заставил так написать.

Однажды он же благословляет всем матушкам четки.

– А тебе, – говорит, – вот эти – схимнические!

И я познала волю Божию и убедилась в правдивости предсказания отца: на третий день Крещения Господня (1964), Божиим Промыслом, облекли меня в схиму с новым именем. Отец благословил меня приехать к нему; он отменил мне большое монашеское правило и дал другое. Потом благословил меня на послушание к одному старцу-схимнику на Новый Афон.

* * *

У одной из чад муж сильно пил. Отец сразу сказал:

– Возьми с ним развод.

Перепугалась она и спрашивает:

– А если он будет просить прощения, что тогда? Да и прожито с ним много лет.

Он повторяет:

– Надо брать развод, а я буду молиться.

Приезжает она домой и делает так, как благословил отец. Лишь только она заявила мужу о разводе и собралась все оформлять, его это так поразило, что от переживаний он попал в больницу, перестал пить и стал потом вести себя так, как будто никогда и не был пьяницей, так что и развода им не пришлось брать.

* * *

Одна матушка мне сказала, что сила молитвы останавливает поезда. Я не поверила. Прошло три года после этой беседы, и вот она советует мне, чтобы я поехала к отцу Савве и попросилась к нему в духовные чада. Попутчика она мне дала, нашего церковного старосту; он болел астмой, ему трудно было дышать. А матушка и ему посоветовала поехать к отцу Савве и твердо его заверила, что отец Савва исцелит его. Он поверил ей, и мы поехали.

Отец тогда служил в приходской церкви села Палицы Псковской области, от поезда надо было идти полтора или два километра пешком. Мы шли обыкновенным шагом, но мой попутчик говорит:

– Вы быстро идете, я не могу так идти.

– Простите, я не знаю состояния вашего здоровья. Буду идти самым тихим шагом, – отвечала я. И мы потихоньку пошли дальше.

Отец взял нас в число своих духовных чад. После праздника Рождества Христова батюшка благословил нас поехать в Печоры, в обитель. В день отъезда, после вечерней службы, нам надо было спешить к поезду, но батюшка долго говорил слово «О Трех Радостях», и мы думали, что не поедем сегодня, так как опаздывали на поезд. Подходим к нему, берем благословение, а он, улыбаясь, весело говорит:

– Опаздываете, но я благословляю вас ехать.

Уже было темно, когда мы вышли. Мой спутник говорит:

– Я даже боюсь: темно, а надо идти через лесок.

– Бог с нами, и мы ведь идем по благословению.

Вдруг подходит к нам духовная дочь нашего отца и говорит:

– Я тоже поеду с вами в Печоры.

Итак, мы втроем пошли к поезду. Мы вышли на ровную, прямую дорогу и далеко-далеко впереди были видны горящие фары паровоза.

– Это наш поезд, но нам уже не успеть, – говорит наша попутчица.

Как только она сказала это, мой спутник, ничего не говоря, вдруг как побежит, и я за ним. Так мы бежали без остановки, причем в зимней одежде и с чемоданами, не меньше полутора километров.

Проводница подала нам руку, и мы вошли в вагон. Сейчас же поезд тронулся в путь. Потом я пришла в себя и говорю старосте:

– Разденьтесь, вы устали.

– Нет, не устал. Мне кажется, я и не бежал, – ответил он.

Я думаю: «Боже мой, он сейчас умрет, ведь он же не мог даже быстрым шагом идти». Но он спокойно сидит и нормально дышит.

– Если вы скажете моей жене, что я бежал, она никогда не поверит. Я и сам себе не верю! Матушка Г. правду сказала, что отец Савва меня исцелит. Приеду домой – все переделаю, перестрою свою жизнь, ведь мы совсем не так живем, как положено жить христианину, – говорил мой спутник.

Вот как оживил, исцелил и переродил нас отец!

* * *

Случилось отцу побывать в нашем стареньком доме после только что сделанного ремонта. Своими силами мы вынули нижние гнилые бревна и замуровали отверстия камнем, кирпичом и цементом. Кажется, сделали прочно, на наш век хватит. Отец обошел вокруг дома, осмотрел нашу работу и сказал:

– На два года хватит.

Удивляемся: неужели мы так непрочно сделали? Неужели только на два года хватит?

А через два года по плану реконструкции города наш дом снесли.

* * *

Как-то во время исповеди отец попросил всех встать на колени и сам тоже встал на колени против алтаря, где придел преподобных Антония и Феодосия. Подняв руки ко святому алтарю, он громко, трогательно, дерзновенно возгласил три раза:

– Господи Боже, Отче Вседержителю, освяти Духом Твоим Святым сей кающийся народ!

И я ясно увидела, как Дух Святой снизошел на отца и почил над ним в виде голубя, весь золотой, и лучи золотые, такие большие, густые, что покрыли весь кающийся народ и проникли насквозь во все стены храма. И так это были низко, над самой головой отца, что я грешная смогла ясно рассмотреть Святого Духа – и носик, и крылышки распростертые, и ножки, к брюшку прижатые, – и все было так красиво и долго, что невозможно передать словами эту красоту и радость!

Прошло несколько дней, отец вышел на амвон и беседовал с духовными чадами, а я стояла сзади. Он посмотрел на меня, улыбнулся и говорит весело:

– И. видела Святого Духа, как Он сходил на нее.

А о том, что на него сходил Святой Дух и на весь народ кающийся, он не сказал, умолчал.

* * *

Когда я была принята в духовные чада, то сильно сомневалась, как отец сможет мною руководить: «Писем он не пишет, и нет у него возможности поговорить, а я не могу часто к нему ездить». И вот Господь во сне вразумил меня. Я увидела духовного отца, и он сказал: «Для общения верующих расстояние не имеет значения, велика сила молитвы». И я все поняла и успокоилась.

Однажды стояли мы в Успенском храме, несколько человек и отец. Подошла к нему схимница и говорит, что прислали черный материал, кому его отдать? А отец показал на одну из нас и говорит:

– Отдай его ей, я молился о ней, и у нее такой же путь, как и твой, только она сейчас еще ничего не понимает.

Действительно, прошло несколько лег, и она стала монахиней.

Благословил меня отец в отпуск ехать в Грузию. Бот подходит лето, и я спрашиваю о поездке, а он говорит:

– Я же тебя благословил в Сухуми, вот и поезжай.

Поехала я на вокзал за билетом, а мне сказали, что туда нет проезда из-за карантина. Подошла я опять к отцу, а он мне говорит:

– Ведь я же тебя благословил, что же, я сам, что ли, поеду? – и дал мне рубль. – Это тебе на дорогу и на все расходы.

А после этого уехал в отпуск. Я осталась в недоумении.

И вдруг появилось у меня такое ощущение, что надо мне ехать хоть до Москвы. Если не смогу уехать дальше, то там буду ездить по храмам, поеду в Загорск. И так проведу отпуск. И такое было у меня состояние, что я не могла больше находиться в Печорах, надо было во что бы то ни стало уезжать.

Приехала в Москву, встретилась с Л., которой тоже было благословение ехать вместе со мной в Сухуми. Мы решили, что я пока поеду в Звенигород, а она побудет дома. Побыла я там два дня, возвращаюсь в Москву, а она мне с радостью сообщает: объявили по радио, что снят карантин и открыт проезд на юг. Она уже купила билеты, и мы в числе первых пассажиров поехали в Сухуми.

У меня, конечно, были деньги, хотя и мало. Но я совершенно не знала ни в чем никакой нужды, мне даже сшили на день Ангела три платья и билет обратный купили, и все было как нельзя лучше.

Благословил отец меня и А. из Москвы во Псков, навестить больную в больнице. Договорились мы с А. поехать в три часа, и она купила билеты на автобус. Приходит ко мне на работу близкая женщина и говорит, что она звонила во Псков врачу и говорила с ним об этой больной и что нет никакой необходимости ехать в больницу. Тогда я не знала, что надо в точности выполнять благословение духовного отца, и решила не ехать. Кончила работу в три часа и пошла домой. Только захожу в квартиру, а Митрофания (духовная сестра) увидела меня и говорит:

– Ты что пришла? Ведь тебе благословение ехать к больной, какое тебе дело до других? – И прямо-таки вытолкала меня со словами: – Иди, выполняй благословение.

Иду и думаю: «Автобус уже ушел, придется на такси ехать». Подхожу к автобусной станции, смотрю и глазам не верю: подъезжает автобус «Печоры-Псков» и сидит А. у окна. Я вошла, а она говорит:

– Садись, это твое место, я ведь не успела сдать твой билет.

Потом я спрашиваю ее:

– Почему вы вовремя не уехали?

Л она говорит, что они отъехали от станции, и вдруг что-то случилось, автобус «зафыркал» и зачем-то приехал обратно.

Съездили мы во Псков, навестили больную и возвратились домой. Я была рада, что выполнила благословение отца.

Вспомнилось мне, как я писала покаяние. Так старалась, чтобы все написать. Подаю, а отец говорит:

– А ты ведь не все написала.

С шести лет написала, и опять сказал, что не все написано. И вот однажды он мне сам сказал:

– Вот теперь пиши, я буду молиться, а ты будешь вспоминать, вспоминать и много еще напишешь.

И вот когда я стала писать, то, по его молитвам, Господь открыл мне все мои грехи. Я так ясно все вспомнила, как будто передо мной снова проходила вся моя жизнь. Мне даже были открыты все мои плохие детские помыслы. Когда я написала последнюю четвертую тетрадь и отдала отцу, то испытала ощущение безгрешия. Это нельзя описать, нет слов для этого. Действительно, покаяние – это второе крещение. Но все это я смогла только по молитвам нашего отца. Какая в нем была великая Божия сила и благодать, как он очищал нас и помогал нам грешным!

Потом я стала впадать опять в разные грехи и уже не могла так изложить и покаяться. И однажды отец мне сказал:

– Даже не можешь хорошо исповедь написать.

* * *

Отец видел все на расстоянии. Папа пошел на пенсию и когда поехал к отцу, то написал ему о желании переехать в Загорск. Это было в 1970 году. Отец сказал: до 1972 года будьте на месте и трудитесь. Б 1972 году

неожиданно получилось, что наша большая семья, прожившая 40 лет на одном месте, переехала в святое место. И домик такой удобный, рядом храм приходской, и обитель недалеко. Так дорогому отцу нашему было все открыто, и Святой Дух помогал ему предвидеть все заранее.

* * *

Весной я была в Печорах. Подошел день моего отъезда, мне надо было на работу. А отец, провожая, говорит:

– В Петровки приедешь.

Я еду и думаю: «Как же я приеду, ведь мне на работу надо идти?» Приезжаю, пошла на завод, а мне техник говорит:

– Свободного места нет, но в твоей бригаде работает молоденькая девочка, мы тебя на ее место возьмем, тебя знают, ты с нами работала.

Дома, посоветовавшись, решила, что не надо соглашаться на это: девочка работает, а если пойду, ее уволят.

Проходит время. Наступает Петров пост. Что делать? Положила жребий. Выпало ехать к отцу. Утром прихожу в церковь, а матушка Е. говорит:

– Мне хочется в Печоры, и я просила Царицу Небесную, чтобы ты свезла меня туда.

Я говорю:

– Собирайтесь, у меня как раз благословение ехать.

И мы поехали. Приезжаем, я все написала отцу. А он на исповеди говорит:

– Не стройте свое счастье на несчастье ближнего.

И рассказывает о моем поступке.

А по возвращении домой все уладилось. Вот и сбылись слова отца: «В Петровки приедешь».

* * *

Когда отец был в Сухуми, владыка Илия (впоследствии – патриарх Грузинский) предложил ему посетить святые места Грузии. Назначили день, когда они на машине поедут. С владыкой должна была поехать матушка из собора, которая знала все места, а на четвертое место в машине владыка предложил отцу Савве кого-нибудь благословить. И вот отец благословил меня, грешную и недостойную. Но за два дня до отъезда заболела матушка, которая была с нами, температура 40, и отец благословил меня остаться ухаживать за больной, а сами они уехали. Но я почему-то верила, что благословение отца не пропадет.

Прошло лет 15–20, как оно чудным образом исполнилось. Случилось это так. Из Печор приехали трое гостей в Москву, я их встретила на вокзале. Все они – духовные чада отца Саввы и ехали в Грузию. Я говорю:

– Как жаль дорогих гостей провожать. Думала, что заедете ко мне, но вы меня огорчили.

Они мне отвечают:

– Нам нежелательно под праздник быть в дороге, поэтому сейчас же едем за билетами.

Приехали мы на Курский вокзал, подошли к кассе, а билетов на сегодня нет. Вдруг ко мне обращаются все мои гости:

– Е. И., поедемте с нами.

Сердце забилось, а никакой возможности и надежды у меня нет, я на два дня-то с трудом уезжаю из-за больной сестры, а тут на месяц, да и денег нет. Мои гости говорят:

– Давайте потянем жребий: если будет воля Божия, то, но молитвам отца, Господь во всем поможет.

Мы стали молиться от всего сердца, не замечая, что люди теснят и толкают нас. Жребий выпал ехать в Грузию. Мы еще раз подходим к кассе, и – о чудо! – нам дают билеты на следующий день, отдельное купе.

Утром пошла в храм за благословением Господним, а потом – все остальное... Встречаю сестру во Христе, говорю ей:

– Где можно срочно занять денег?

Она спрашивает:

– Сколько? Я могу дать 50 рублей, когда сможешь, тогда и отдашь.

Еду к брату, и он тоже помог. Слава Тебе, Господи! За больной сестрой ухаживать согласились родные сестры...

* * *

Моя знакомая стала мне предлагать переходить к ней жить. Я согласилась, но когда приехала к отцу в Печоры, решила взять у него благословение. Отец мне ответил:

– Благословляю, если только она захочет.

Я промолчала, а про себя подумала: «Ведь она сама меня зовет». Приезжаю домой, а она молчит, как будто в рот воды набрала.

* * *

Я приехала на несколько дней в Печоры. Привезла письмо одного благочестивого человека и его жены с просьбой принять их в духовные чада. Отец выходит из кельи и выносит четки и просфору и говорит:

– Я принял Иоанна и Татьяну в духовные чада.

Я постеснялась попросить еще одни четки и недоумевала – почему же одни четки и кому же их отдать? Приезжаю домой, а мне говорят – Иоанн умер 25-го ноября, то есть в то время, когда я была в Печорах. И стало понятно, почему одни четки и одну просфору дал отец.

* * *

С одной духовной сестрой перед поездкой к отцу попостились, помолились и натощак к нему поехали в надежде получить от него похвалу. Но между собою поссорились, не считая это за грех. Приехали к отцу, подошли под благословение, сначала Е. Он отвернулся и отошел от нее, подхожу я – то же самое. Через некоторое время отец подходит к нам, благословил, дал по просфорочке и сказал:

– Не молились, не постились, поссорились...

Приехала я однажды в Печоры, пришла к отцу, к его келье, а он ходит взад и вперед, смотрит на меня весело и говорит:

– До чего только не додумаются чада, передают мне пеленки, распашонки.

А я подумала: «Действительно, зачем отцу нужны пеленки и распашонки?» А вот когда случилось то, чего я не ожидала, вспомнились пророческие слова батюшки. Стали мне нужны пеленки и распашонки: у меня родилась внучка.

Когда отец лежал в больнице, я пришла к нему, а сама почему-то подумала: «Хорошо бы для батюшки сейчас свежей черники собрать». А на дворе уже зима. Отец прочитал мои мысли и говорит:

– Может, за черникой завтра в лес сходите?

А с ним вместе лежал в палате подполковник, который от души рассмеялся:

– На улице мороз, а он захотел свежей черники!

Отец улыбнулся и говорит ему:

– Может, стаканчик, может, два, а может – трехлитровый бидон привезет, – а потом мне: – Поезжай завтра, прихвати с собой повариху, и Е. захватите с собой.

Прихожу к поварихе, говорю:

– Завтра поедем в лес за черникой, отец благословил.

Она, конечно, тоже засмеялась, приняла это за шутку. Но когда я сказала, что поеду одна, она говорит:

– Тогда и я, конечно, поеду.

Пошли к Е.:

– Поедем завтра за черникой.

Она с удивлением:

– Да что вы – в уме? Снег, мороз, а они за черникой собрались.

Мы говорим:

– Как хочешь, тогда одни поедем.

– А куда?

– В Песьяне.

– На чем?

– На автобусе.

Она тогда и говорит сыну:

– Женечка, отвези нас на машине.

Ту г и муж ее не выдержал:

– И я с вами поеду.

Утро было необыкновенное: яркое солнце, мороз. Приехали в лес; мне хотелось поехать туда, где я летом собирала чернику, а они остановились поближе. Пошли все пять человек в лес. На этом месте набрали очень мало. А я говорю:

– Отец благословил набрать трехлитровый бидон, благословение надо выполнять.

Поехали на мое место – и набрали трехлитровый бидон!

Отец заказал испечь пироги с черникой поварихе и Е. – на конкурс, у кого лучше. У поварихи получились пироги превосходные, а у Е. неудачные. Но отец утешил:

– Ничего, я и ее пироги поем!

Отец ел свежую чернику, угощал подполковника, нас, медсестру и больных деток, которые пострадали от пожара. Не было надежды, что они будут видеть. Но отец усиленно молился, утешал скорбящих родителей и предсказал им, что мальчик будет видеть обоими глазами, а девочка – одним глазиком. Что и сбылось.

* * *

Из нашего города несколько человек были в Печорах, и вот что они рассказали. Отец служил молебен. Вдруг он задумался и говорит:

– Ох, что там делается в городе! Но все будут живы.

В нашем городе был пожар, мы погорели, восемь человек, но все остались живы. Я пострадала больше всех: площадь ожога была 53 процента. По заключению врачей, я не должна была выжить, но, по святым молитвам отца, осталась жива и трудоспособна.

В больнице я пролежала шесть месяцев, через полгода приехала к отцу. Когда мы пришли к его келье, батюшка вышел и говорит:

– Говорили, что ты сгорела, а ты жива и такая чистенькая.

Когда я лежала в больнице, то все время мысленно обращалась к отцу, просила его святых молитв, и Господь давал мне терпение. Боли были ужасные, и медики удивлялись моему терпению.

Когда я поднялась на ноги, все с удивлением говорили:

– Поднялась наша больная, а ведь никакой надежды не было на то, что она останется жива.

Это чудо сотворил Господь по святым молитвам отца.

* * *

Осенью 1975 года мы с сестрой были у духовного отца. После обедни подошли к нему, чтобы он нас благословил на дорогу. Он всем нам дал по просфорочке. Многие просили, но он ответил:

– Я сперва дам тем, кто уезжает.

Пришла я на квартиру к матери О., она мне говорит:

– Не уезжай, будет всенощная, помажешь голову елеем.

Я так и сделала, осталась. Стою в Михайловском соборе, смотрю, идет отец, я вышла из собора, чтобы подойти к нему. А он мне говорит:

– Вы почему здесь, а где ваши сестры?

– Они уехали.

– А вы почему здесь? Я вас благословил в дорогу, а что скажут на работе, отпуск-то у вас кончился?

– Ну и наплевать, прогуляю, я теперь пенсию оформила.

Как он закричит на меня:

– Как эго вы плюете, на кого? На государство, которое вам платит деньги! Сию же минуту берите вещи – и на вокзал!

Я – в слезы:

– Отченька, у меня голова болит, я еще побуду.

– Нет, нет, на вокзал!

– Мои вещи у матери О. Это три километра от монастыря, а в деревне заболел пастух, и ее попросили пасти коров.

– Ну хорошо, завтра чтобы уехала.

Я так и поступила. Выхожу на работу, а директор увидел меня и говорит:

– Слава Богу, М. вышла на работу!

Оказывается, некому было работать.

* * *

Однажды приезжаю к отцу, пошли после службы к его келье. Он выносит деревянный крест, дает его мне и говорит:

– Целуй этот крест по пять раз утром и вечером и читай «Взбранной Воеводе» и молитву о спасении. Молись за своего сына А.: «Спаси, Господи, сына моего А.».

Приезжаю домой и сразу все стала выполнять, как благословил меня отец. Вскоре поехал сын по туристической путевке. Катаясь на лыжах, он заблудился. Вот как потом он мне рассказывал:

– Еду, и вдруг все закружилось. Лес идет кругом, земля кругом, из глаз огненные искры.

Кругом лес и поля, и никакого селения нет, я уже выбился из сил. Стал замерзать, меня клонило ко сну. Потом увидел стог с сеном, привалился к нему и чувствую, что засыпаю. Думаю: «Нет, нельзя оставаться здесь, если засну, то замерзну». Вижу у стога след от саней, значит, есть здесь где-то жилье. Еду по следу, увидел низкий барак, обрадовался и поехал туда. Там меня встретила приветливая хозяйка, рассказала мне, как добраться до дома отдыха.

Вот как отец все знал! Господь и Матерь Божия по его святым молитвам спасли моего сына.

* * *

У нас с сыном духовный отец схиигумен Савва. Когда сыну надо было идти в армию, мы с ним приехали к отцу, чтобы получить благословение и попросить его святых молитв. Отец сказал:

– Служба будет тяжелая и ответственная, но ничего, будем молиться, а спасать тебя будет птица.

Получили благословение и поехали домой. Дорогой мне сын говорит:

– Мама, я очень жалею, что не переспросил отца: как это – меня будет спасать птица?

Сына отправили в опасное место, на границу. Потом он рассказывал:

– Вблизи – огромная пропасть, часто пропадали посты, и даже трупов не находили.

Когда он первый раз стоял на посту, сильно закричала сова, и он тут же вспомнил слова отца:

– Будем молиться, а спасать тебя будет птица.

Сразу же повернул оружие в том направлении. И не один раз сова извещала, откуда грозит опасность. И таким образом его дежурство всегда проходило благополучно.

Раньше не спал весь караул, а тут стали говорить:

– Сегодня на посту Е. – можно вздремнуть.

По святым молитвам отца, сын благополучно отслужил в армии и вернулся домой.

* * *

Служил отец панихиду в пещерах. Я плакала о том, кто будет меня поминать, когда я умру, я – сирота. Отец оборачивается в мою сторону и говорит:

– Сирот поминает Церковь, вот и я молюсь за всех.

* * *

Об этом поведала мне наша духовная сестра Иулиания. Она после войны осталась вдовой, и на руках у нее было двое детей. К этой скорби еще сгорел дом. В то время отец был в Троице-Сергиевой лавре. И вот она со слезами пришла к нему, поведала о своем несчастье.

Отец внимательно выслушал и сказал:

– Я помогу тебе. – Вынул из кармана три рубля и говорит: – Вот тебе на постройку дома.

Взяла я их, а сама подумала: «Дорогой отец, это нищенское подаяние на хлеб насущный, а не на дом». Положила в карман и поехала к своим деткам.

Встречаются мне знакомые:

– Иулиания, мы слышали, у тебя горе, вот тебе немного на постройку, – и еще и еще дают денег и приговаривают: – Помоги тебе Господи!

Я сразу поняла, что благословение батюшки не прошло даром.

* * *

Отец благословил поехать в Пюхтицкий монастырь с одними людьми вместе через три дня. На другой день говорю ему:

– Отец, три дня ждать долго, я вот с этими поеду.

– Что же, поезжай!

Приехала в Пюхтицы, меня парализовало, отнялась вся правая сторона, купаться в источнике было нельзя, и сколько хлопот было через меня врачу-монахине. Ровно три дня болела – конечно, за своеволие, как поняла позже.

Однажды отец благословляет нас с Е. оформить прописку:

– Завтра поезжайте.

Е. ему в ответ:

– Нет, послезавтра поедем.

– Хорошо, – говорит он.

Поехали мы послезавтра, а в этот день тот, кто нам был нужен, отлучился. Мы прождали целый день; было холодно, перемерзли, рассорились и приехали ни с чем.

* * *

Дает отец матушке Е. бинты со словами:

– Тебе пригодятся.

А у нее была привычка читать правило со свечкой. Спала она в коридоре. Молилась как-то вечером и заснула, свеча догорела, и целлофан загорелся на столике и на стене. Мы, несколько человек, в это время были в комнате и ничего не видели, а когда, по милости Божией, кто-то из нас вышел в коридор, то пламя было чуть ли не до крыши, а крыша соломенная (потолка не было). Мы еле-еле матушку разбудили, она в испуге стала срывать горящий целлофан. Обожгла себе все руки. Вот и бинты пригодились. И только сила Божия помогла нам погасить пламя. Мы бы все сгорели, но, молитвами отца, Господь помиловал нас.

* * *

Узнав, что в Псково-Печерском монастыре подвизается старец, знакомая моей тети, А., решила поехать к нему и попроситься в духовные чада. Я просила ее взять и меня, но с другой целью – попутешествовать (мне было 19 лет). Мы приехали, А. нашла старца, попросила благословения на квартиру, причаститься и обо мне спросила. Он сказал:

– На квартиру – вместе, а причастится она пусть через неделю, на святителя Николая, ей семь дней нельзя. Пройдет время, и тогда причастится. (Ни он меня, ни я его ни разу не видели.)

На квартире окружающие меня духовные чада старца рассказали мне о духовной жизни, о необходимости духовного руководства, о духовном отце и о старческом устроении.

Конечно, мне, человеку, впервые попавшему в духовную среду, было многое непонятно. Дух мой сильно противился новому учению. Даже казалось, что это что-то неестественное, нереальное. Была сильная внутренняя брань: все во мне восстало. Но в то же время где-то внутри неосознанно меня потянуло к этой жизни.

Как-то в Сухуми в кругу молодежи отцу был задан вопрос:

– Можно ли ходить в кино?

Что тут можно было ответить, когда на тебя устремлены молодые глаза, ждущие снисхождения? И умудрил его Господь поставить нас на суд своей совести и разума:

– Можно, – сказал батюшка. – Только это отдаляет от Бога.

После этого я ни разу не пошла в кино, хотя раньше кино очень любила.

По приезде домой возникли у меня сложные вопросы. Писать по почте было нельзя, ехать тоже. К другим духовникам обращаться за советом не положено, так как это считается духовным блудом. И вот эта неразрешимость и вызвала во мне бурю смятений, ропота.

И снится мне сон: пришел отец в мою комнату, сел за стол и меня пригласил сесть и говорит: «Ну, что тебя волнует? Что у тебя за вопросы?»

Еще был случай. Написала отцу вопросы и попросила его келейницу отнести ему. А вечером, после службы, пришлось увидеться с отцом, и он сам ответил на все вопросы. Когда я пришла домой, то увидела, что мое письмо еще не отнесли и оно лежит на столе...

Когда отец был в Сухуми на лечении, то мы сподобились быть там и часто с ним видеться. Однажды, когда мы сидели за праздничным столом, я передала отцу вино, которое сделал папа. Подняв бокал с этим вином, отец произнес:

– Пусть у этих виноделов все увенчается успехом.

И через несколько месяцев мои родители повенчались, когда им было уже под 60 лет, а до этого и слышать о венчании не хотели – дескать, старые. И стали поститься, выполнять правило, чаще ходить в храм (хотя раньше ходили только на Рождество, Пасху и Троицу) и стали духовными чадами отца Саввы.

В Сухуми я ехала, намереваясь получить благословение батюшки на брак. У меня была неумеренная привязанность к избраннику (как говорится, не ела, не пила – так мне его всегда хотелось видеть). О своем намерении и состоянии я рассказала отцу. Он так ласково и печально посмотрел на меня и сказал:

– Деточка, если выйдешь замуж, пропадешь. А любви у тебя к нему совсем нет, одна лишь страсть.

Приехала домой я совсем другим человеком и совсем иными глазами уже смотрела на брак с этим человеком и на него самого. Какой-то пустой мне показалась наша дружба, и он сам вынужден был сказать:

– Я вижу, что я тебе не нужен.

Сколько благодарности вам, дорогой отец, что уберегли меня от ненужного, а может быть, даже пагубного шага. Всю тяготу и нечистоту отогнали от меня.

* * *

Вдруг появилось у меня неодолимое желание ехать к отцу, хотя причины срочно видеть его не было. Но, ведомая невидимою силою, не отдавая себе отчета, для чего еду, приехала в лавру. Отец ждал меня: ему прислала одна монахиня письмо, прося разрешить серьезный вопрос. У отца не было благословения писать письма, и ответить ей никто не мог, кроме меня, потому что она была знакома только со мной. Отец дал мне указание, как ей написать, и я уехала.

* * *

С одной нашей духовной сестрой был случай. Три месяца не проходила у нее боль в правом локте. С трудом она могла положить на себя крестное знамение и поэтому редко крестилась. Приехала к отцу и пожаловалась.

– Болит рука? – весело переспросил он. – Иди, поставь свечку Божией Матери «Троеручице» и попроси Ее: «Ты, Владычица, исцелила отсеченную руку преподобному Иоанну Дамаскину, исцели и мою руку!

Она все исполнила, но в мыслях просила батюшку, чтобы именно он умолил Матерь Божию исцелить ее больную руку, так как она и раньше обращалась к Ней с молитвой, но не получала облегчения. И что за чудо! Она даже не заметила, когда у нее прекратилась боль – в этот день или на другой.

* * *

Как-то в Великих Луках после службы отец раздавал всем гостинцы: кому просфору, кому яблоко, кому баранки, конфеты, а мне дал детское полотенце и святое масло. Я недоумевала: что бы это значило?

Приехала домой и вскоре заболела: страшная головная боль, фурункулы на голове и на лице. Опухла, глаз не видно, высокая температура, озноб. Я сразу поняла, чем мне надо лечиться: достала батюшкино полотенце и святое масло. Помазала голову, окутала этим полотенцем и обвязала сверху теплым платком.

Прошла первая мучительная ночь, глаза совсем заплыли, ресницы кололи глаза. К утру боль немного стихла. Я снова помазала маслом голову, окутала полотенцем и завязала теплым платком.

Утром приехала врач-инфекционист (моя родная сестра). Я закрылась одеялом и боюсь ей показываться. Прошу ее:

– Не обижайся, что я тебе не покажусь. Успокойся и мне ничего не говори. Я буду лечиться своими средствами.

– Ну хорошо, но мне тебя все-таки надо посмотреть, – настаивала она.

Тогда я открыла одеяло и показала ей лицо и голову. Она сдержала свой испуг и объяснила мне: болезнь инфекционная и называется «опоясывающий лишай», длится она не менее четырех месяцев со страшными головными болями, при которых больной буквально лезет на стену. И предложила прислать сильное лекарство.

На другой день она опять была у меня. Мне пришлось объяснить ей, чем я лечусь и что от этого мне становится легче.

Через пять дней головные боли утихли. Моя сестра не верила такому скорому улучшению. Она знала как врач, что такая болезнь не вылечивается даже за месяц. Значит, произошло чудо!

Через месяц я совсем поправилась, но на лице долго были заметны темно-синие пятна и очень зябла голова. Так что я все лето ходила в теплом платке. Так избавилась я от продолжительной тяжелой болезни по милости Божией, молитвами и целебными средствами дорогого отца.

* * *

Приезжаю к отцу в Печоры и думаю: «Сказать ли ему о своем глазе (на внутренней стороне века росла шишка) и о том, что врач настаивает на операции?» А батюшка сам спрашивает у меня:

– Что у тебя с глазом?

Я объяснила все и попросила святого масла, чтобы только не делать операцию. Отец принес мне масло и сказал:

– Вот тебе на исцеление!

Дома я стала этим маслом мазать глаз крестообразно, и через пять дней шишка стала почти незаметна. Я помазала еще несколько раз, и все прошло.

* * *

Анну в тяжелом состоянии положили в больницу. Врачи определили рак легких. Ее дочь поехала в лавру сообщить об этом горе отцу и просить его святых молитв.

Отец служил молебен у мощей преподобного Сергия. Л потом, утешая, сказал дочери больной:

– Не волнуйся, все будет хорошо! Вот, вези ей эту просфору, чтобы всю съела.

На следующий день после вкушения просфоры больная стала неузнаваема: спокойная, веселая. У нее появился аппетит. Врачи были в недоумении. Они стали сомневаться в диагнозе и перевели больную в научно- исследовательский институт, где в результате тщательного обследования было дано заключение: «Рак не обнаружен». Анну выписали домой.

Чуть только окрепли силы, Анна поехала в лавру, чтобы поблагодарить Господа, преподобного Сергия и своего дорогого батюшку. При встрече отец сказал ей, улыбаясь:

– Ну вот и Анна явилась! Где же твой рак – уполз?

* * *

Приехали к отцу в Псково-Печерский монастырь его московские духовные чада с печальной вестью о тяжелой болезни своей духовной сестры Параскевы, отличавшейся особой добротой и милосердием. Врачи определили у нее раковую опухоль в кишечнике. По их мнению, дни ее были сочтены.

Отец отслужил молебен о болящей. Перед молебном он обратился ко всем молящимся с просьбой:

– Помолимся сейчас искренно о болящей Параскеве. Врачи признали у нее рак, а мы не дадим ему развиваться в ней, помолимся, и ей будет легче... Ей еще рано умирать, она еще здесь нам нужна!

Отец благословил отвезти ей святой воды с этого молебна и просфору.

Когда больная приняла эту святыню, то сразу почувствовала, что боли уменьшились. А потом ее вскоре выписали из больницы.

* * *

В Псково-Печерский монастырь духовные чада старца привезли тяжело больного 60-летнего Тимофея. За литургией в Успенском храме батюшка особенно молился за болящего Тимофея, несколько раз поминал его имя. А больной был без сознания, потом началась у него рвота; его вынесли на улицу. К концу литургии он опять вошел в храм, но с ним опять стало плохо, и его положили в углу у печки. После литургии отец в ризе, с крестом сам пошел к больному, дал ему приложиться, а еще дал ему большое яблоко:

– Вот тебе для исцеления!

Еще два дня мучился Тимофей, не мог выстаивать службу, темная сила валила его с ног. Потом отец отслужил молебен и всех молящихся просил помолиться о болящем. Больному стало легче, и не прошло недели, как он совсем исцелился от недуга.

Обрадованный Тимофей с восхищением отзывался об отце:

– Я впервые в жизни встречаю такого чудотворца! Когда отец давал мне пить святой воды, то говорил: «Эта водичка тебя достанет со дна ада». И эта вода обожгла всю мою внутренность, а потом стало так легко, и я скоро почувствовал себя совершенно здоровым.

* * *

Приехала к отцу скорбящая А. из Днепропетровска. Врачи у нее обнаружили рак. Отец дал ей просфорочку и сказал:

– Помолимся.

Она тут же уехала домой. А на другой год приехала благодарить отца за молитвы. Врачи не находили у нее больше раковой болезни и сказали, что ошиблись в диагнозе.

Девица В. собиралась замуж. Но вдруг заболела, врачи обнаружили рак и предложили ей операцию – удалить грудь. Она тут же обратилась к своему духовному отцу, игумену Савве, за благословением: как ей быть? Отец весело ей сказал:

– У одной тоже был рак, но, по милости Божией, он уполз, так будет и у тебя. Помолимся: что у людей невозможно, то у Бога возможно. Но на операцию иди, а я помолюсь.

Приезжает она домой, идет в больницу. Ее снова обследовали, а раковая опухоль исчезла. Врачи удивляются и не могут понять эту загадку: «Был же рак – и нет больше его?» Операцию отменили, но с учета ее не сняли. Через год ее снова вызывают на проверку и предлагают отнять грудь, чтобы не возобновилась опухоль. Но она отказалась и сейчас жива и здорова.

* * *

Заболел у меня передний зуб, все лицо опухло, рот перекосило, лежу – не пью, не ем. Сказали отцу о моем состоянии. Он передал носовой платочек и гостинцы для меня и сказал:

– Пусть приложит этот платочек ко рту. Если не поможет, то пусть идет в больницу.

Я с радостью приложила этот платочек к лицу и подержала его немного. Мне стало полегче, а к вечеру все стало на место. Опухоль спала, и боль стихла.

* * *

В монастыре на покое находился больной батюшка К., которому врачи предписали постоянный постельный режим. Больной обратился к отцу Савве:

– Помолитесь за меня.

Отец ему сказал:

– Читай Псалтирь.

А он отвечает:

– Я не могу.

Но отец Савва ему говорит:

– Не можешь, а ты читай!

– Да я же не могу.

– А ты читай.

Через несколько дней он сказал, что пересилил себя и стал читать Псалтирь. И выздоровел и после этого жил еще 10 лет.

* * *

У московского священника Георгия родилась дочь Мария. До пятилетнего возраста она не ходила и не разговаривала. Приехали они всей семьей к своему духовному отцу за помощью. Он взял эту девочку в келью, помолился и благословил их ехать домой. Когда они приехали на вокзал, Мария вдруг сошла с рук, пошла по платформе и заговорила. Счастливые, они поехали домой, благодаря отца за исцеление дочери.

* * *

После смерти отца я часто видела его во сне очень хорошо. Захотелось мне увидеть, куда его определили после сорока дней, и Господь сподобил по его молитвам.

Вижу: все бегут в церковь на службу к отцу, я тоже побежала. Церковь круглой формы, высокая, внизу ничего нет. Надо подниматься вверх по винтовой лестнице. Я быстро стала подниматься, за мной еще одна или две сестры, а остальные смотрели вверх, а подняться не могли. Я кого-то спросила: «На каком этаже будет служба и где наш отец?» Мне ответили: «На третьем этаже». Я поднялась и увидела светлое помещение, у стены гроб, у гроба – большая фотография отца, а рядом стоит монах, строгий, как часовой. Я громко крикнула: «Отец!» – и упала к гробу, дыхание захватило. Я проснулась и никак не отдышусь.

После этого стала размышлять: к чему такое сновидение? И поняла так: у отца – схима, это высший ангельский чин, а высший ангельский чин находится на третьих небесах. И успокоилась.

Мне прислали письмо, что от гроба отца идет благоухание, и я решила сразу поехать к нему, а чувствовала себя не очень хорошо. Но все же решила ехать. С такой мыслью уснула. Только закрыла глаза – вижу: у постели стоит отец и говорит: «Я и тут с тобой».

* * *

Вся моя жизнь была в скорбях и болезнях. Муж мой был алкоголиком и часто бил меня. В доме у нас была икона Божией Матери, но я перед ней не молилась. Так прожила до 33 лет, несколько раз была при смерти. Обращалась к врачам, но они мне не помогали. В то время у меня было трое маленьких детей.

Милость Божия не оставила меня. Я познакомилась с добрыми людьми и пошла в церковь, заказала молебен с акафистом Матери Божией, и мне сразу стало как- то легко. Потом познакомилась с П., стала ходить к ней, рассказывать о своем горе, она меня утешала и давала читать духовные книжечки.

И вот к П. приехала из Печор матушка Г. и рассказала про схиигумена Савву. Слушая, я так плакала душой, что люди ходят смело в храм и ездят по святым местам, а я как только схожу в церковь, то муж поднимает шум и бьет меня.

Однажды я отцу написала: «Дорогой отец, я слышала, что Почаев по святости – второй Иерусалим, помолитесь, чтобы мне побывать там. Ведь мне дорога закрыта: если и схожу в свою церковь, и то муж скандалит, а как же я уеду в Почаев?»

Через некоторое время я была одна в доме и слышу, что мне кто-то говорит: «Мужа посадят на пятнадцать суток, а ты поедешь в Почаев». И вот он поднял такой шум и драку (по своей привычке), что дети вызвали милицию, и его посадили на 15 суток, а я съездила в Почаев. И таким же образом, по молитвам отца, была в Загорске.

Были такие случаи, что мне очень хотелось в церковь в праздники, об этом я мысленно просила отца Савву. Удивительно: когда я шла в церковь и встречалась с мужем, то он проходил мимо меня не узнавая.

Приезжает Г., привозит от отца две конфетки и говорит, чтобы я скушала светлую сама, а мужу дала темную конфетку. Я так и сделала. Вскоре после этого мы с мужем развелись и я уехала в Печоры. А если бы не уехала, он меня бы убил, потому что он всегда говорил:

– Все равно святую уничтожу, мне не жить – и тебе не жить.

И вот дети мне сообщили: собрался он ехать за мной, выпил поллитра вина и сразу умер.

Потом приезжает отец Савва из отпуска и рассказывает притчу:

– Вчера вижу: кот поймал голубя, я стал отнимать голубя у кота, а он когтями вцепился и не отпускает. Я нажал на кота... Не я, но Бог помог мне.

Я слушала и не понимала, думала, что правда кот голубя поймал вчера, а потом мне открылось, что это он про моего мужа и про меня рассказывал. По отцовым молитвам Господь сохранил меня от смерти. После смерти отца я прихожу в пещеры, рассказываю ему про свои скорби и болезни, и они удаляются. Легко и радостно становится на душе...

* * *

Моя родная сестра заболела, у нее был рак. Врачи пытались ее облучать, но сердце отказывало. Она впала в отчаяние. Но когда обратилась к отцу за помощью, попросила его святых молитв, невозможное стало возможным. Весь курс лечения чудным образом протекал благополучно. Во время процедур больная не только чувствовала близость отца, но видела его присутствие.

Еще был случай с моей племянницей, тоже его духовной дочерью. Отец во время ее беременности сказал, что у нее родится мальчик. Она родила мальчика с недвижимыми ножками. Врачи предлагали операцию, но, по молитвам отца, мальчик получил исцеление.

Потом заболел мой родной брат – кровоизлияние в мозг. Состояние было безнадежное, назначили трепанацию черепа. Я всем существом предчувствовала неутешительный исход, да и сам профессор не обещал ничего хорошего, потому что сосуды продолжали рваться.

В отчаянии я поехала к отцу, все ему рассказала, на что он ответил:

– Не отчаивайся, будем молиться. Господь милостив!

Уехала я окрыленная надеждой на милость Божию и на батюшкины молитвы.

Вернувшись от отца, в назначенный для операции день еду к брату в институт. Вошла в палату, а на его койке сидит человек. Мне даже стало плохо: брат мой и головы не поднимал, и я решила, что его койку занял кто-то другой, а его уже нет в живых. Я отшатнулась назад, но брат меня окликнул и позвал:

– Это же я, иди сюда, – и улыбнулся.

Сосуды рваться перестали, и трепанацию отменили. Это было явное чудо, на удивление всему медперсоналу.

* * *

По семейным обстоятельствам мне не пришлось быть на погребении духовного отца. Но мне очень хотелось приложиться к его гробу. Я с нетерпением ждала своего отпуска. И вот когда настал день моего отъезда, с мужем сделался сердечный приступ, а свекровь уже семь лет лежала в постели больная и вдобавок слепая. Что делать? Душа рвется на части, какая-то сила меня тянет в Печоры. Я вспомнила евангельские слова: «Не оглядывайся назад» – и действительно вышла из дома не оглядываясь, но в большой тревоге.

Когда приехала в Печоры, немного успокоилась. Но вот снится мне сон, что дома очень плохо, я вскочила с постели и стала собираться обратно, не побывав даже в обители. Мне представилось, что дома у меня сразу два покойника. Спрашиваю:

– Как можно быстрее уехать?

Мне говорят, что поезд идет вечером, самолета до вечера тоже не будет. Что делать? Пошла я в обитель, отстояла литургию, заказала молебен Божией Матери. У меня слезы лились рекой.

После службы пошла к пещерам – и что же я вижу! Выходит отец из пещер, остановился неподалеку, благословил меня и спросил прежде всего про свекровь (она тоже его духовное чадо). Сказал:

– Причащайте ее чаще, она скоро придет ко мне, и мы будем с ней вместе молиться о вас. С мужем живи мирно, он у тебя неплохой, вина не пьет, не курит, а где нужно – потерпи, промолчи.

Дома меня встретили радостно, ничего не случилось, все живы, все благополучно. А свекровь действительно вскоре мирно отошла ко Господу.

* * *

Однажды приехал ко мне муж, с которым я не жила уже несколько лет. Сказал, что вечером поедет в Таллин, но почему-то на поезд не пошел. Я совершенно не подозревала в этом никакого злого умысла. В четыре часа утра, слышу, он встал. Я думала, что он пойдет на поезд, а он тихо приблизился ко мне и всеми приемами старался убить меня, но гак, чтобы не было никаких ран. Надежды на жизнь у меня не оставалось; хотя я усиленно молилась, но он не отступал. Из самых последних сил я громко закричала:

– Отец Савва, спаси меня!

И в ту же минуту муж весь ослаб и в страхе меня оставил, а в оправдание сказал:

– Я ничего плохого не хотел с тобой сделать.

Трижды просил прощения и ушел.

Утром у меня не было сил, я была вся искалечена, но все-таки пошла к отцу. Когда я пришла, он меня уже ждал в коридоре. Я ему сказала:

– Меня обидел бывший муж.

Отец положил руку мне на плечо, тихо провел по моим больным местам, дал мне гостинцев и сказал:

– Дома скушай, а я помолюсь.

Первый шаг я сделала с опасением, как бы не упасть, но, к моему удивлению, не почувствовала ни боли, ни тяжести. Пошла домой как на крыльях.

После смерти отца у меня врачи признали рак прямой кишки. Я сильно похудела, упала духом, ходила с поникшей головой: отца уже нет, обратиться теперь не к кому, видно, придется ждать смерти.

Накануне того дня, когда надо было идти к врачу, вижу сон: стоит отец у аналоя с крестом на исповеди. По узкой тропинке друг за другом идут много-много людей к нему за благословением. Я к нему подошла с поникшей головой, как ходила в последнее время, а он говорит: «Выше голову держи, читай «Отче наш«». Я протянула к нему руки, чтобы принять благословение, но он сказал: «Неправильно сложила руки, надо сложить крестообразно». Сам три раза поправлял мои руки, а потом сказал: «Хорошо, я тебя благословлю, читай «Отче наш»».

Стоя перед ним, я громко и отчетливо прочитала молитву и проснулась от своего же громкого голоса.

В Пскове сделали мне рентген и сказали: «Рак атрофирован, оперировать не нужно». Тут я подняла выше голову, прочитала «Отче наш» и, радостная, поехала домой.

Мой сын, тоже духовное чадо отца, еще при жизни его взял без разрешения грузовую машину на работе и приехал ко мне в Печоры. Ему нужно было вовремя вернуться на работу, а бензин кончился. Я обошла всех знакомых шоферов, но бензина не достала, на базе без талонов тоже не давали. Я побежала к отцу со слезами. Келейница меня не пускает, не хочет его беспокоить. Я не ухожу, ведь на него одна надежда. Отец услышал мои слезы, велел келейнице узнать, в чем дело, и сказал, что купить бензин можно, но пусть сын до утра не уезжает. Дал два апельсина – сыну и мне.

Сын получил бензин, по святым молитвам отца, но нарушил благословение, понадеялся на свой разум и тут же уехал, за что и получил большие скорби. Его остановила милиция, выясняли, почему ночью едет на государственной машине без путевки. После проверки отпустили, но пошел сильный снег, занесло дорогу, машина дальше идти не могла, и ему пришлось ее бросить и идти 15 километров по пояс в снегу. Вот что значит своеволие.

* * *

Духовная сестра Т. из Овруча рассказала следующее.

В. уехала в Печоры к отцу, а мы с сестрами поехали в лес на лошади. Лошадь звали Вурчик, эта единственная на весь монастырь лошадка была закреплена за мной. Поработали, сели покушать, и лошадка паслась около нас, но вдруг исчезла. Все пустились на поиски, но безрезультатно. Я испугалась и кричу отцу:

– Отец, у нас лошадь пропала.

И лошадь сразу нашлась.

А в этот момент в Печорах В. идет в Успенский храм, и отец идет; подходят к нему за благословением, обращаются с вопросами, а он говорит:

– Да подождите, там кричат, что лошадь пропала...

Когда В. вернулась домой, Т. рассказала ей о случившемся. В. сразу вспомнила слова отца: «Подождите, кричат, что лошадь пропала...»

* * *

Мы, трое, поссорились в двенадцатом часу ночи, а утром все трое пошли в обитель на исповедь. Исповедовал отец, он к нам обращается и говорит:

– Если камень бросить в глубокую реку, вода не возмутится, а если в лужу – возмутится. Так вот, надо быть не лужами, а глубокими реками.

Отец старался соединить тех, у кого были разные характеры, и притом говорил:

– На море камешки обтираются друг о друга и становятся гладкими.

Он не давал нам больших правил, не накладывал строгих постов, удерживал от больших подвигов, но всеми мерами выкорчевывал из нас страсти, смиряя на каждом шагу, стараясь отсечь у нас свою волю.

Великим постом мой отец причастился Святых Христовых Таин, но пришел знакомый, принес вина, закуски... Я с отцом поругалась и уехала в Загорск. У дверей храма меня встречает отец Савва и говорит:

– Сейчас же поезжай домой и с отцом своим обойдись ласково, это враг его искушает перед смертью.

Приезжаю домой, отец, как дитя, заплакал и говорит:

– Я сам не знаю, почему так сделал.

В то время он был совершенно здоров, но вскоре заболел. Перед смертью соборовался, несколько раз причастился. Умер в тот же день, как причастился. И все это – по святым молитвам духовного отца.

* * *

Приехала из Тбилиси духовное чадо Д. вся расслабленная, особенно у нее болели ноги. Спрашивает отца, куда он ее благословит на квартиру с такими больными ногами, и думает: как бы поближе? А он благословляет ее в деревню за семь километров, и чтобы она ежедневно ходила в монастырь. За послушание она пошла и, по его святым молитвам, получила исцеление ног.

* * *

Господь сподобил меня грешную готовить обед для духовного отца во время его болезни. Однажды несу ему обед, и появилась у меня мысль: «Вот я хожу к отцу, стараюсь, готовлю, а когда же он скажет, хорошо или плохо я готовлю? Так и не знаю, нравится ли ему моя кулинария».

Прочитала молитву, получила благословение, ставлю обед на окно. Отец спросил, что я приготовила. Я перечислила. После этого отец говорит:

– Готовишь, ходишь, не благодарю и не хвалю. А благодарность получишь там (то есть на небесах).

* * *

Одна из чад отца из города Сочи рассказала следующее.

Любит она посещать больных и при этом берет для них что-нибудь с панихидного стола. Однажды ей надо было посетить двух больных женщин. Но и сама она чувствовала себя плохо. Еле-еле достояла литургию и решила, что сходит только к одной из больных. Подошла к столику и смотрит, что ей взять, чтобы нести не тяжело. Вдруг перед ней появился отец и говорит:

– Нет, не немножко, а вот то и это возьми и сходи к обеим больным.

– Батюшка, благословите, – сказала она, склонившись под благословение, забыв, что вот уже четыре года, как он умер, а когда подняла голову, его уже не было. Но она почувствовала такой прилив сил, так обновилась и обрадовалась, что взяла все, что отец благословил взять, и сходила к обеим больным.

* * *

Вот и распределение после окончания учебы. Кого куда, а меня – в Удмуртию. Как быть? Просила оставить поближе к родителям (бабушка, дедушка старенькие, маме трудно) – отказ. Мама поехала к отцу. Стоит, ждет, и вот он идет из Михайловского храма, утомленный до предела, спускается со ступенек.

– Батюшка, дочь-то к удмуртам отправляют. Что она там одна, да и как мне без нее?..

– А мы сейчас помолимся, а ты иди на панихиду, за усопших там помолись, – и стал обратно подниматься в храм. – А дочка пусть не спешит.

Приезжает мама, говорит, что отец советовал не спешить.

– Так ведь все уже решено. Подъемные получила, пора.

Иду снова к тем, кто отказал.

– Ну ладно, оставайся со своими стариками, – говорят мне.

Слава Богу! Благодарю отца за заботу и молитвы обо мне грешной.

Отец попросил нужную ему вещь, и я обещала привезти. Вскоре приезжает его келейница и говорит, что привезли из другого города. Ну что ж, думаю, значит, не возьму. Приехала в Печоры, а отец передает:

– Если привезла обещанное, пусть придет ко мне.

Погоревала – опять виновата. Где верность, твердость, дело, а не многословие с тщеславием?

И вот встречаем отца в Успенском храме:

– Эх ты, что же не привезла?

Я даже прощения не попросила – сразу в слезы. Плачу не переставая, и вдруг одна из духовных чад говорит:

– Батюшка, ведь и мы так же можем ошибаться.

– А я разве для нее только говорю?

Как тяжело, а сегодня надо уже уезжать, хоть бы что- нибудь еще услышать от отца. И вот у самого выхода он оглянулся и говорит:

– Не ошибается тот, кто ничего не делает.

За несколько дней до кончины отца взглянула на его фото и почувствовала такую жалость, близость и что-то невыразимое. Может быть, он мысленно прощался...

* * *

Когда отец приехал в Москву на операцию, мы с Е. И. за ним ухаживали. Отец однажды сказал:

– Вот скоро в Москву соберется много спортсменов. Они сюда, а я – туда, – и рукой показал на небо.

Сбылись его слова: когда он скончался, в это время как раз в Москве в самом разгаре была Олимпиада.

* * *

Схимонахиня М., находясь у меня, смертельно заболела: температура 41, сознание теряет, я испугалась, стала молиться Богу, просить помощи.

Вдруг матушка заговорила в сонном состоянии, я обратилась к ней, она открыла глаза и говорит:

– Пришел о. Савва, спросил меня, как я живу. А я ему ответила: «Вашими святыми молитвами!»

Затем матушка сама, без моей помощи, повернулась к стенке и заснула опять, а утром она сама, как обычно, встала с поспели, как будто и не болела.

* * *

Раба Божия Е.П., прочитав некоторые труды отца Саввы, загорелась желанием переписать их, а потом взяла его фото, пошла в фотоателье и попросила увеличить. А потом увеличенные фотографии отца Саввы раздала его почитателям. Сама она молилась за него, часто заказывала литургии. И ей явился отец во сне и сказал:

– Я за всех молюсь, кто за меня молится.

* * *

Приехали мы с мамой в Печоры и жили там уже неделю. Я потеряла кошелек с деньгами, которые были оставлены на обратную дорогу. Мама меня ругает:

– На что теперь поедем?

Приходим вечером к отцу, а народу было много. Он протягивает через всех 20 рублей и говорит:

– У кого там нет денег на дорогу?

* * *

Трудно мне было в Печорах, и со здоровьем стало плохо. Отец благословляет меня ехать домой и устраиваться на работу, а куда – не сказал. Сердце мое горело только к храму. И вот во сне я вижу, что работаю в храме, готовлю все к предстоящему молебну. Затем выходит из алтаря наш епископ и в сослужении наш отец – игумен Савва, и сразу запели: «К Богородице прилежно ныне притецем, грешнии и смиреннии...» Я оказалась сзади всех и рада была, что меня никто не будет видеть – буду молиться.

Проснулась в слезах, благодаря свою Заступницу, Матерь Божию, и дорогого отца, который указал мне дальнейший путь моей жизни. Радостно было на сердце от того, что он присутствует здесь, в нашем храме.

Несмотря на всю строгость в то время ко мне батюшки, я никогда не мыслила искать себе другого духовного отца. Помоги, Господи, по молитвам Божией Матери и нашего дорогого молитвенника и чудотворца схиигумена Саввы, остаток жизни провести в покаянном чувстве, хотя бы к концу жизни постигнуть эту главную науку из наук – познать свое негожество и не отчаиваться, надеясь на милость Божию. Благодарю за все, мой добрый пастырь!

* * *

На панихиде пели «Вечную память», а я подумала, стоя в толпе у самой двери: «Странно: неужели мы можем помнить человека вечно? Как это – вечная память?» Отец тут же стал объяснять:

– Вот некоторые из вас думают: а что это такое – вечная память? Может ли человек вечно кого-то помнить? Конечно нет, возлюбленные! Он и сам-то не вечен. А это мы просим у Бога, чтобы Он вечно помнил. Он-то – вечный!

* * *

Приехал ко мне в Загорск батюшка. Погода была хорошая, а потом пошел дождь и стало грязно. Отец попросил у меня галоши. Я говорю:

– У меня таких больших галош нет.

– У тебя был муж, дай его галоши.

– Да у меня же нет!

– Как, а в диване новые галоши лежат.

Я посмотрела – и правда, тем лежали новые галоши, о которых я совсем забыла.

* * *

Я не знал отца Савву и никогда не видел его живым. Но когда познакомился с его духовными чадами (а это была дружная духовная семья), то с великой радостью влился в нее. Поражали и утверждали меня в вере и необыкновенные сны, предвозвещавшие мне будущие события и открывавшие мне волю Божию. В снах я видел смысл Божий, направляющий меня на путь спасения. В этих снах я не один раз видел отца Савву, но таким, каким он изображен на фотографиях. Об одном из них хочу рассказать: перед рукоположением во диакона.

Гора – высокая, скалистая, с острой вершиной, стою у самой вершины и держусь за самый шпиль. Обернулся и посмотрел назад, вижу – пропасть. Думаю: «Если я не буду держаться, то упаду вниз и разобьюсь».

С большим усилием я подтянулся вверх и на том склоне, внизу, увидел еще большую пропасть, чем сзади. Вдруг вижу слева темного человека с мрачным лицом, зовущего:

– Перебирайся ко мне.

А склон слева поднимается еще выше. Думаю: «Зачем я туда полезу, тем более налево?» Потом я как-то невольно взглянул направо и увидел, что скала спускается к подножию горы.

Меня объяла великая радость, и я начал потихоньку спускаться все ниже и ниже. Наконец благополучно спустился к подножию горы. Здесь передо мной открылось небольшое поле, покрытое зеленой травкой. Я увидел одного знакомого священника – отца Н., чадо отца Саввы, в подряснике, с крестом.

Я спросил его:

– Почему вы здесь? – но он не ответил.

В это время подходит к нам юноша и говорит:

– Отец Савва благословил сказать вам, что отец Н. – священник, а ты – диакон.

– Какой я диакон, мне надо хором руководить. Кто меня заменит?

Затем юноша незаметно исчез, а я стоял, очарованный всем виденным. Мы молча смотрели с отцом Н. друг на друга. Потом я повернулся направо и начал спускаться все ниже и ниже, а отец Н. стал исчезать из поля зрения.

Через три месяца после этого сна меня рукоположили во диакона.

* * *

Я часто слышала от окружающих, что в жизни надо быть мудрой. Мне указывали на мои недостатки, неопытность, большую доверчивость, простоту. И я старалась исправиться, пытаясь искать мудрость в духовных книгах. И вот как-то в Печорах, в храме, отец, проходя мимо, заметил:

– Где просто, там Ангелов со сто, а где мудрено, там ни одного.

И мне все вдруг стало ясно и легко.

На исповеди отец стал перечислять мои грехи с такой точностью, что я даже вскрикнула:

– Ой, это мои грехи!

Меня мучила стенокардия в тяжелой форме, приступы продолжались сутками, много раз я была на волоске от смерти.

Однажды в храме отец сказал во всеуслышание, что у меня больное сердце. Одна из молящихся приходит к нам на квартиру, где я остановилась с детьми, и говорит, что, наверно, я скоро умру, если отец так сказал. Моя дочь стала плакать:

– Я и в храм больше не пойду: там сказали, что мама скоро умрет.

Утром все пошли в обитель. Дети побежали вперед и встретили отца, идущего в храм.

– Что у вас там вчера была за паника, что мама умрет? – спрашивает батюшка. – Мне Господь открыл, что мама ваша будет жить долго.

Прошло некоторое время, я чувствовала себя хорошо. Но после смерти мамы у меня снова участились сердечные приступы. Приехала к отцу, передала свою исповедь, где написала, что мне опять очень плохо. После литургии отец вышел из алтаря, остановился около меня, посмотрел прямо в глаза, погладил меня по лицу и сказал:

– Сердце твое больше болеть не будет.

И я почувствовала в сердце какие-то толчки. После этого болеть я перестала и не нужны мне стали никакие лекарства.

Когда я болела, то огорчалась на детей, что они мне не помогают. Приезжаю к отцу и спрашиваю: как быть?

– Когда устанешь, то перекрестись и скажи: «Делаю ради Христа», и Христос тебе поможет.

Так я и стала поступать. Исчезли мои обиды, и усталости не стало. Как только почувствую, что раздражаюсь, прошу перед карточкой отца: «Отец, помогите, опять раздражаюсь». Приезжаю к нему, он говорит:

– Вот ты все пишешь мне: «Раздражаюсь, помогите» (а я и не писала). В руке у отца иконочка Божией Матери «Неопалимая Купина», он дает ее мне и говорит: – Она помогает не только от пожара дома, но и от пожара души. Молись Ей.

Начала я молиться Божией Матери перед этой иконой. Мне сделалось легко, я перестала раздражаться.

На исповеди отец сказал, что не надо бояться душевнобольных. И, окинув всех взглядом, добавил:

– Здесь все до единого больные, только в разной степени и в разной форме: у кого один, у кого два, у кого семь, а у кого – две тысячи бесов. И если мы раздражаемся, то мы больные.

Я думала: он берется очистить одну, у которой две тысячи бесов, а лучше бы всех нас вместо нее одной очистил, и были бы все чистые. Он повернулся ко мне и говорит:

– Была одна больная, часто ходила к старцу, просила очистить ее. И когда старец ее очистил, то она стала неверующая. Она вернулась обратно, просит его: «Верни мне мою болезнь и верни мне мою веру». Старец ответил: «Много я трудился, чтобы очистить тебя, но еще больше надо трудиться, чтобы вернуть половину твоей болезни и половину твоей веры».

Подумалось мне, что после поездки к отцу я стала намного хуже, что напрасно ездила... Оставив исповедь, он подошел ко мне и говорит:

– Когда младенцу три года, мать берет его на руки и ласкает. Но когда ему уже двенадцать лет, то с него уже другой спрос и мать его на руки не берет. Так и отец духовный: три года носит чадо на руках, а теперь с вас уже и спрос. – И сравнил меня с карликом: – Лилипут не растет или уродливо растет, тогда нужны уже подпорки: шлепки, испытания, скорби, напраслины.

Так в жизни духовной и бывает: за утешением следует скорбь. И чем сердцу больнее, тем полезнее, спасительнее для души. Другого пути нет. Все святые сим путем шли. И нам надо им подражать!

Заметила я на квартире, что схимницы и монахини не употребляли пищу до двенадцати часов дня и после шести часов вечера, а меня заставляли есть «за послушание». В душе я решила: приеду домой и тоже буду так делать. Намерение свое решила держать в тайне, никому не говорить об этом, даже отцу.

После литургии отец говорит всем:

– Вот посмотрите на Г. Она решила: как приедет домой, то не будет есть до двенадцати часов дня и после шести часов вечера. А муж ее за это из дома выгонит. После Петрова дня благословляю ехать на Украину и пить молоко, есть яйца, чтобы приобрести нормальный вид. И никакого режима в часах.

Я только поражалась: ничего от батюшки не скроешь!

Поссорились мы с дочерью. А в это время у отца была одна из наших чад. Отправляя ее домой, он передал для нас духи «Роза» и говорит:

– Там у Н. с Г. вспышка. Ух как! – и руками показал как. – Пусть они подушатся этими духами, а Г. скажи, чтобы она так больше не поступала.

После второй вспышки отец присылает нам розовое масло. Я серьезно обратила внимание на свою вспыльчивость и стала сдерживаться, даже сердитого вида не показывала дочери, вспоминая батюшкины слова: «Смиряйся перед детьми, ведь ты господствуешь над ними».

Отец мне сказал, чтобы я читала акафист Божией Матери, а какой, не сказал. По жребию я стала читать акафист Ахтырской Божией Матери, иконочку которой я получила от него как первое благословение.

И дочь моя начала изменяться. Через некоторое время она мне призналась:

– Если бы ты, мама, поступала со мной грубо, ты потеряла бы меня навсегда.

* * *

По благословению отца мы поехали домой. В вагоне сестра улыбается.

– Что ты улыбаешься? – спрашиваю я.

– Отец сказал: «Будете ехать под стражей». И смотри: кругом нас солдаты.

Еще отец сказал Л., что ей предстоят похороны, на которых будут священник и врач. Приехала она домой. Через неделю – телеграмма: у брата ее мужа умерла жена. Они с мужем едут на похороны. Погода была ненастная: дороги занесло снегом. Народу собралось мало. Приехали только брат – священник и другой брат – врач.

* * *

У меня отнималось правое плечо, с большим трудом я могла положить крестное знамение. Лежала в больнице, но улучшения не было. Приехала к отцу. На исповеди он стал говорить о болезнях, потом приблизился ко мне, положил руки на мое больное плечо и с силой нажал. И я сразу перестала чувствовать боль. И до сих пор это плечо меня больше не беспокоит.

Заболели у меня глаза, резко падало зрение. Врачи предлагают операцию. Я поехала к отцу за благословением.

– На операцию сейчас не благословляю. Вот тебе маслице, будешь мазать, и закажи молебен с акафистом Казанской Божией Матери, – сказал мне отец.

Я все сделала так, как благословил батюшка. Глаза мои болеть перестали, зрение остановилось на одном уровне.

* * *

Молодая девица Л. приехала к отцу. Отец ей говорит:

– Хоть ты и хочешь на праздник Успения Божией Матери остаться здесь, но я тебя не благословляю. Поезжай-ка ты домой, а духом будешь здесь. Если же ты останешься, о чем ты мечтаешь, то будешь находиться под конвоем бесов.

Но она все-таки осталась в Печорах. Нас приехало шесть человек, и отец заранее знал, что одна ослушается его, дал нам в дорогу только пять просфорочек и пять крестиков. А Л. в Печорах душевно заболела.

* * *

В Печорах я упала, получила перелом руки в трех местах. Отец благословил мне провожатого до дома и дал святое масло, мазать руку.

Дома я пошла в больницу только на третий день. Там сделали снимок. Врач посмотрел и говорит:

– Не знаю, каким чудом, но у вас все срослось!

В следующий раз, когда я была в Печорах, мне очень нездоровилось, поднялась высокая температура, но я все-таки, почти ползком, поплелась в храм. Стояла у чудотворной иконы Успения Божией Матери и тут увидела отца. Прикладываясь к иконе, он взмахнул своей мантией, и я оказалась вся ею покрыта. Потом отец ушел в алтарь, а я сразу почувствовала легкость, радость: исчезла боль, и силы восстановились. Так чудесно, в одно мгновение, исцелил меня отец.

* * *

Мне предложили красивую шерстяную кофту. Я решила спросить отца, можно ее взять или нет. Он ответил:

– Ну возьми, если будешь носить.

Я подумала: «А что это я ее не буду носить, она такая красивая». Но когда я ее постирала, то она стала мне мала. Так и не пришлось мне ее носить.

* * *

Одна из церковных певчих потеряла голос. Что только она не предпринимала, чтобы восстановить его, но помогало это только на короткий срок. Подошел отпуск, и она сразу поехала к отцу. Пожаловалась ему на свою скорбь.

– Ничего, все пройдет! – уверенно сказал батюшка.

Буквально на другой день за литургией в Покровском храме она всю службу пела. А потом батюшка дал святой водички с маслицем для лечения, и голос полностью восстановился.

В нашем городе жила одна девица Л. Врачи признали, что у нее киста на легких, и предложили ей операцию. Она сказала об этом отцу, но он не благословил ее на операцию. Прошел год, ей опять предлагают. Отец опять не благословил. И так прошло пять лет. Потом он сам сказал:

– Теперь можно делать операцию.

Оказалось, что у Л. киста с легким была соединена пленкой. Эта пленка засохла, и кисту убрали не повредив легкого. Если бы операцию делали раньше, то повредили бы легкое, а так киста сама отпала.

* * *

По моим жизненным обстоятельствам меня в моем городе не прописывали. Однажды вижу во сне: стою я перед портретом отца Саввы, меня благословляющего. Вдруг передо мной открывается картина: я в Печерском монастыре стою перед Успенским храмом. Выходит из храма отец, а я говорю ему:

– Меня не прописывают.

А он отвечает:

– Пропишут. Как пойдешь на кирпичный завод работать, так и пропишут.

В том городе, где я жила, кирпичного завода нет. Тогда я и помыслить не могла, что буду куда-то переезжать. Но отец, по своей прозорливости, предсказал это. И вот через несколько лет по семейным обстоятельствам я вынуждена была оставить родительский дом и переехать в Печоры. Устроилась на кирпичный завод. И действительно, начальник сказал:

– Можно работать и прописаться.

* * *

Отец дал мне красивые тапочки, похожие на детские пинетки, и сказал:

– Раньше в таких тапочках в Михайловском храме на клиросе хористы стояли.

Я подумала тогда: «И зачем мне такие тапочки, где я буду в них ходить?»

Прошло с тех пор уже много лет, батюшки уже не было в живых, и вдруг мне предложили петь на этом самом клиросе. Я не знала, что ответить. Стою в храме в Светлую Пасхальную седмицу и прошу отца разрешить этот вопрос. Тут же вспомнила про тапочки, и сразу все прояснилось. Не было ли это благословением? Думаю – да. И после смерти отец остается утешителем во всех наших нуждах, болезнях и печалях. Вот почему так всегда хочется в пещеры, к его гробу. Слава Богу за все!

* * *

Была всенощная на праздник преподобного Серафима Саровского, пели «Честнейшую», а Александра вдруг села. Я спросила:

– Ты что?

Она говорит:

– У меня ноги отнялись, – и заплакала.

Я подошла к отцу и сказала:

– У Александры ноги отнялись, а хочется, чтобы она завтра была на исповеди.

Он сказал только:

– Помолимся.

Домой она не могла идти, и мы повезли ее на санках. Утром тоже пришлось везти на санках, и всю службу она сидела. Отец исповедовал, и к концу исповеди мы ее посадили поближе к нему. Батюшка дал ей на развернутом платочке просфорочку и говорит:

– Твоей болезни врачи не помогут, – а еще – пузырек масла, – будешь мазать ноги.

К причащению мы ее подвели, а ко кресту она уже сама подходила. Домой пошла и сказала:

– Санки мне уже не нужны.

* * *

У нас не было воды, решили сделать колодец. Вырыли два, а воды нет, и рабочие уже стали уходить.

Я взмолилась: «Господи, молитвами отца Саввы, помоги! Вода мне необходима: мама больная, ребенок маленький, много нужно воды для стирки».

Уговорила рабочих, заставила их перекреститься, встала на колени, помолилась, покропила святой водой землю... Немного покопали и – чудо! – попали в жилу. Сделали колодец, и какая же в нем чистая, вкусная оказалась вода!

* * *

Опаздывала я на междугородный автобус, бегу и про себя кричу: «Отец, задержи автобус, а то мне здесь сутки сидеть». Автобус долго «чихал» и не заводился. Села я на свое место, перекрестилась, и мы, по милости Божией, поехали. Моя соседка по сиденью говорит:

– Как будто вас ждали.

Но ей-то не расскажешь, что опять батюшка помог.

* * *

Отец дал нам с Е. послушание и благословил, чтобы к празднику сделали, разрешил даже в храм ходить редко, потому что послушание выше поста и молитвы. Но мне так захотелось увидеть батюшку! Думаю: «Я только сбегаю, посмотрю на него – и обратно».

Пришла я, он как раз выходит из Михайловского собора. Все окружили отца, и я оказалась прямо перед ним. Он меня как будто не видит и немножко улыбается. Девочка дала ему пакет конфет, он взял, передает пакет стоящей за мной духовной сестре и говорит:

– Маргарита, там Н. трудятся с Е., передай Н. конфеты, утешь ее и скажи, чтобы она хорошенько работала.

А рядом стоит Елена и говорит:

– Да вот же Н., стоит перед вами.

А он улыбается и повторяет:

– Скажи же ей, чтобы хорошенько трудилась.

Я молча взяла пакет, вылезла из толпы и поспешила обратно.

Как отец мог так мудро обличать? Я больше поняла, чем если бы он меня поругал.

* * *

Узнала я о старце игумене Савве и обратилась к нему письменно с просьбой принять меня в духовные чада. «Н. принял, пусть скорее приезжает», – передают мне слова отца.

Отпуска не предвиделось, а мне так хотелось съездить к батюшке. На работе руководитель подразделения вдруг спрашивает:

– Хочешь слетать в командировку в Ленинград?

Вылетела я самолетом, справилась с порученными делами, еду в Печоры. В конце литургии слышу:

– Отец будет служить панихиду в Сретенском храме.

Многочисленная толпа направилась туда, пошла и я. Судя по фотографии, думала: «Батюшка похож на отца Иоанна Кронштадтского, – наверное, высокий, представительный». С душевным трепетом иду к нему под благословение. И слышу:

– Ну вот и Н. К. Дай-ка я посмотрю на тебя в натуральную величину! Прочитал я твою исповедь. Ты как писатель, все так литературно и подробно изложила. А ты думала, батюшка высокий, представительный, как Иоанн Кронштадтский?

Вот как отец отсекал у нас своеволие. Едем несколько человек в Печоры на праздник Успения Божией Матери. Всю дорогу я думаю о том, чтобы отец не направил на квартиру к А., чтобы не обличил в присутствии людей и чтобы весь отпуск провести в Печорах.

Подходим к келье, выходит батюшка... и благословляет на квартиру к А. После службы стоим около колодца, ждем, когда он пойдет из Успенского храма. Подходит отец и говорит при многочисленной толпе (в том числе из нашего города человек двадцать):

– Вот Н.! Создает группы какие-то. Нет, чтобы со всеми одинаково...

За давностью времени не помню всего сказанного отцом, зато помню, что мне в то время хотелось провалиться сквозь землю. Молча смотрела на крест на груди отца и черпала в нем силы.

Мои сестры Т. и А. впервые поехали к отцу в Печоры. Он благословил заказать сорокоуст по умершей в 1949 году нашей маме, прибавив при этом:

– Она умерла в немирном духе.

Действительно, мама, кроткая и смиренная, страдая от сильных болей, изменила своей натуре. На вопрос: «Мама, как нам жить?» она безучастно ответила:

– Как хотите, так и живите.

Не оставил отец и нашего папу без своего внимания. В 1966 году мы с сестрой приехали в отпуск в Печоры. Отец, благословляя нас в дорогу домой, дал нам свою одежду для нашего больного родителя со словами:

– Переоденьте отца вашего в мою одежду и тут же снимите, а когда он умрет, положите его в ней.

У папы была гангрена. По святым молитвам отца нашего, папа отошел в вечность с молитвой на устах.

Я была в командировке в Москве. Мне дали сложную работу и определили срок – неделя. Проходит день, другой, третий, а решение все не принято. В среду вечером прихожу на квартиру (жила у духовной сестры Е. М.), рассказала ей о своем затруднении, и она мне посоветовала:

– Пиши отцу.

Коротко, как в телеграмме, обратилась к батюшке, прошу помочь. В четверг утром прихожу на работу, открываю справочник и вижу таблицу, с помощью которой разрешила все вопросы. Ко второй половине дня у меня уже все было готово. Все удивились, как это можно сделать за такой короткий срок такую сложную работу. Они еще не знали, что работа выполнена, по молитвам отца, всего за шесть часов. Невозможное человеку возможно Богу! Так действенна и сильна молитва старца.

В 1980 году мы приехали в Печоры в Петров пост. Отец по состоянию здоровья почти не принимал. Последнюю литургию он был сослужащим 22 июня в Сре-

тенском храме. Из-за слабости его здоровья и множества народа к батюшке было не подойти. Мысленно со слезами обращаюсь к нему: «Дорогой отец! Скажите мне хоть что-нибудь на прощанье. Мы завтра уезжаем и вас больше не увидим». Отец издалека посмотрел на меня каким-то (если можно так сказать) благословляющим взглядом и сказал:

– Как апостолы на погребение Матери Божией слетались на облаках, так и...

В ночь с субботы, 26 июля, на воскресенье не нахожу себе места. Чтобы как-то успокоиться, взяла Псалтирь и читала, читала... Какое-то беспросветное томление духа, слезы, не приносящие облегчения.

Утром 28 июля получили телеграмму из Печор и через некоторое время уже были в аэропорту. В кассах народу множество, но нам почему-то дают возможность пройти вне очереди. Собирались по одному, по два, по четыре, а когда стали садиться в самолет, нас оказалось двенадцать человек.

Тяжело было видеть отца в гробу, но в то же время он притягивал, хотелось быть рядом, не хотелось уходить. Некоторые из нас обоняли тонкий аромат, исходивший от гроба старца. Панихиды служились одна за другой, гроб окружали духовные чада и богомольцы. Все стояли с зажженными свечами... Незримое руководство и помощь отца столь ощутимы, что шагу не можешь ступить без его благословения.

В 1985 году меня поразила мучительная болезнь – остеохондроз поясничный с корешковым синдромом. Ни одно движение не обходилось без острой, режущей боли. Лежала без движения.

Навестила меня духовная сестра и говорит:

– Я буду делать тебе массаж с молитвой, буду натирать маслицем, данным тебе отцом.

Дивны дела Твои, Господи!

После первого же массажа я могла шевелиться, хотя еще и с болью, а через месяц уже ходила с палочкой, а теперь, только за молитвы отца, я здорова по-прежнему...

Слава Богу за все! И за то, что мы знали батюшку лично, были на Божественных службах, получали от него благословение и руководство. Блаженнее же нас те, кто никогда не видели отца, но веруют в молитвенную помощь этого великого подвижника.

* * *

Вспоминаются счастливые годы, когда отец был еще с нами, на земле.

Как это было принято в нашем городе, уезжали к отцу сразу по десять и больше человек, особенно дети, конечно в сопровождении взрослых. Это был праздник: одни радуются, что едут, другие провожают с весельем. Отходит поезд от перрона... Те, что в поезде, облегченно вздыхают – наконец-то едем! Едем к отцу! А те, что остались, смахивают слезы, по- доброму завидуя уехавшим. Удивительно было то, что даже малые дети, пяти-семилетние, с легкостью расставались с родителями на целое лето, а когда после Успения Божией Матери надо было возвращаться по домам, расставаться со святой обителью, с отцом, плакали горькими слезами. Такова была привязанность чистых детских душ к старцу...

Приезжает Е. к отцу, благодарит за святые молитвы и исцеление. Несколько лет она состояла на учете в онкологическом диспансере и вылечилась святой водой и святым маслом по благословению отца Саввы. А тут – новая беда:

– Отец, помолитесь о моем младшем сыне: ему предстоит операция грыжи, а у меня и муж, и дочь умерли от аппендицита, боюсь потерять и этого сынишку.

Отец дал ей святыни и сказал:

– Пусть мажет больное место, не умрет он.

Через некоторое время от грыжи и следа не осталось.

После кончины мужа каждый отпуск Е. проводила в Печорах. Родная ее сестра М. обратилась к отцу с просьбой помолиться о здравии и спасении болящей Е. Отец, утешая, сказал:

– Муж у Е. умер, но он же не молился, а она молится. Мы еще поживем. Я живу, и она будет жить, а как умру, так и она вскоре умрет.

После этого разговора Е. жила девять лет и умерла через год и восемь месяцев после кончины отца.

Отец наш, «чуткой душой прозревая вдаль», по своей дивной прозорливости знал беды и нужды не только приезжавших к нему, но и «сущих далече», утопавших в бурных волнах житейского моря.

Летом, еще при его жизни, поехали мы в Саров на источник преподобного Серафима. В Дивееве остановились переночевать у матушки Магдалины, которая жила с матушкой Варварой, насельницей Дивеевской обители.

Вспоминая прошлое, мать Магдалина рассказала о таких событиях.

– Всякое было. Однажды хотела на себя руки наложить от отчаяния и нужды, и если бы не отец Савва, не знаю, что было бы с нами.

Положение у нас было трудное. Едва построили келью на последние гроши и помощь добрых людей, как от нас с матерью Варварой отвернулись все сестры и запретили, по вражескому наваждению, приглашать нас на общую молитву. Мы не имели ни теплой одежды, ни постели, ни еды. Больную старицу Варвару я укладывала почти на голый пол. Добрые люди из приезжих подали большую просфору, и неделю я понемногу кормила только матушку. За пенсией надо было ехать по месту прописки в Москву.

Как-то вечером, когда мы совсем было пришли в отчаяние от бедственного положения, раздался стук в дверь.

Спрашиваю: «Кто?» Приятный женский голос весело ответил: «Открывай, тогда узнаешь».

Распахнула дверь – передо мной стоит девушка, вся нагруженная сумками, с рюкзаком за плечами. Вошли в келью, девушка назвалась Мариею и объяснила: «Меня послал к вам мой духовный отец из Печор, игумен Савва. Благословил передать все эти вещи и съестные припасы, дал послушание жить в Дивееве до тех пор, пока всех не примирю».

Мария жила в Дивееве около месяца, объединила всех, примирила сестер и только тогда уехала. После отъезда Марии нужды мы больше не знали, и все это – молитвами отца Саввы, – закончила свой рассказ матушка Магдалина.

Приехала семья на праздник Успения Божией Матери в Печоры. Мать и дочь неоднократно бывали у отца, а муж, И.Е., приехал впервые. В Москве посчастливилось купить редкие ананасы, отдали их нести И.Е. и передать отцу. Подходят прямо с вокзала к келье отца. Он взял сумку с ананасами и говорит келейнику отцу Зосиме:

– Это унеси в келью, а то И. Е. скажет: «Вез-вез, нес- нес, а отец отдал кому-то».

И.Е. спрашивает потом с удивлением у жены:

– Откуда он про меня все знает? Да еще назвал по имени-отчеству!

Отец наградил их гостинцами и отправил на квартиру, сказав:

– С И.Е. обходитесь внимательно и осторожно, не заставляйте его ходить в храм, пусть он ходит, когда сам захочет. Если у человека температура 40, а его заставить работать, он не сможет. Так и И.Е.: придет время, и он будет ходить в храм.

Прошло пять лет после кончины дорогого и незабвенного отца. И. Е. уже трудился в храме. В день Ангела батюшки, как это принято в нашем городе, была заказная литургия в Покровском приделе кафедрального собора. Среди духовных чад был и И. Е.

М. попросила описать случай поразительной прозорливости отца, которую она испытала на себе.

М. жила в частном домике. Но неизвестной причине в подполе развелись лягушки. Их было так много, что они покрыли все стены и стойки в подполе. Тогда М. взяла ДДТ и всех их уничтожила. Восемь ведер лягушек вынесла.

Приезжает к отцу. После литургии выходит он из Михайловского собора. Как всегда, окружили его духовные чада и богомольцы. Смотрит отец на М. и говорит:

– Бывает, что убьют лягушку, ну две. А тут – ведрами морить.

М. ахнула и упала отцу в ноги:

– Простите, батюшка!

– Давайте помолимся за нее все, – сказал отец.

* * *

У меня были очень сильные головные боли, но я старалась терпеть и никому об этом не говорила. Стою в Успенском храме, рядом со мной ныне уже покойная

матушка Митрофания. Отец, проходя мимо, обратился к ней и говорит, указывая на меня:

– Напиши тропарь на Усекновение главы святого Иоанна Крестителя и дай ей, – а мне: – Читай, голова болеть перестанет.

И действительно, как стала читать тропарь, головные боли прекратились.

* * *

Были мы в Печорах, стояли в храме, и среди нас очень высокая девушка. Когда вышел отец из алтаря, то она подумала: «Какой он маленький». А батюшка посмотрел на нее и говорит:

– А Н. какая высокая, а что хорошего – как телеграфный столб.

Она обиделась и пожаловалась хозяйке квартиры, что он гак ее назвал. А та ей ответила:

– Отец так просто ничего не говорит. Может быть, ты что-нибудь про него подумала?

Тут она и вспомнила, как подумала про него, что он маленький. Тут же написала покаяние, попросила у отца прощения, и вся обида у нее прошла.

* * *

Моя знакомая Анна М., духовная дочь отца Саввы, во время отпуска всегда ездила по святым местам. Как-то перед Святой Пасхой ей дали отпуск, а сына должны были забрать в армию. Анна скорбит:

– Не придется мне нынче поехать в монастырь. Ведь сына вот-вот будут отправлять.

Я ее уговариваю поехать, а она колеблется:

– Нет, а то без меня отправят сына.

Сын тоже говорит:

– Поезжай.

Наконец она все-таки решила ехать.

Пока жила в Печорах, все переживала:

– Не застану сына дома. Я бы его благословила и иконочку ему с собой дала.

Перед отъездом мы вышли из церкви, на площади стоит отец Савва – как всегда, с народом. Мы подошли под благословение. Он благословил и говорит ей:

– Не вздумай сыну икону с собой положить: там выбросят.

Она обрадовалась, узнав, что сын дома. Слова отца оказались верны: сын еще несколько дней пробыл с матерью.

* * *

Однажды отец выходит из алтаря и говорит нам:

– Вот некоторые просят дать им за грехи епитимию. Да на каждого из вас Господь наложил Свою епитимию, только несите ее благодушно.

А я стою в храме в углу и плачу со своим горем. Восстал на меня родной брат (он очень пил). Никакой жизни нет, гонит меня из родного дома. От переживаний я заболела, рот искривило, нога волочится. Больная, парализованная, я приехала к отцу. Написала исповедь и описала домашнюю обстановку, прошу благословения уйти из родного дома на квартиру. Благословляя меня в дорогу домой, отец дал мне просфорочку и только сказал:

– Буду молиться.

На второй день, как я приехала домой, пришел ко мне брат и говорит:

– Сестра, вот что я надумал: отдай нам кладовую, а ты терраску возьми, сделаем тебе отдельный ход. И менять квартиру не надо.

Я, сдерживая радость, говорю ему:

– Делайте, как вам лучше.

Вскоре приезжает ко мне сестра, а у нас все по-новому. И такая нам радость была с ней: и мы не мешаем, и нам не мешают. Я даже от паралича быстро поправилась. Вот какое чудо сотворил Господь по святым молитвам дорогого нашего батюшки!

Но брат все продолжал пить, хотя на меня больше не восставал и сказал даже однажды:

– А все-таки сестра – женщина хорошая.

Однажды отец дал мне молитву от пьянства и сказал, что ее надо каждый день сжигать после прочтения (40 дней так надо делать).

– Только жги не одна, а еще с кем-нибудь.

Так мы делали с его женой, как благословил отец.

Вдруг у брата заболела на ноге вена. Долго его лечили в больнице, всего измучили уколами. Хирург отпустил его домой отдохнуть. Брат меня просит:

– Помоги мне.

– Тебе только Господь поможет.

– А как?

– Надо каяться. Это все грехи твои. А потом батюшка тебя причастит, и поправишься.

– А ты напиши мне мои грехи, – просит он меня.

Я всю ночь писала. Он прочитал, улыбнулся и говорит:

– Ты точно по пятам за мной ходила...

Больного приготовили, наказали, чтобы он не курил. И тут было искушение: поздно вечером лукавый наслал соседа-собутыльника. Пришел навестить больного, но тот сам отправил его:

– Поздно беседовать, приходи завтра.

Утром пришел священник, прочитал его исповедь, причастил, укрепил брата беседой. После этого он стал поправляться. В больницу больше не пошел, нога болеть перестала.

* * *

В 1967 году я написала исповедь, взяла старшую свою дочь, которая училась в первом классе, и мы поехали в Печоры просить отца Савву, чтобы он нас принял в духовные чада. Из нашего города тогда ездило много людей в Печоры. На службе вечером мне говорят:

– Вот отец идет, сумей ему передать исповедь.

Когда он приложился к мощам преподобномученика

Корнилия и направился в алтарь, я ему в руку вложила исповедь. Он взял мой листок, а на меня даже не посмотрел.

Я сразу подумала: «Как он будет знать, чьи это грехи?» В отчаянии я отошла к иконе Успения Божией Матери, стала на колени и плачу. Вдруг чувствую, кто-то коснулся моего плеча, смотрю – отец Савва. От удивления слезы полились еще больше, и я еле проговорила:

– Возьмите меня в духовные чада.

Утешая, он сказал:

– Ты мое чадо, вот тебе моя фотография и молитвы.

Какая была радость!

* * *

Переехали мы с дочерью в Печоры и жили на квартире.

Однажды подхожу к отцу под благословение, а он говорит:

– Вам надо комнату.

Я решила, что он нас благословил сменить квартиру, и стала искать. Обошла много домов, но никто нас не пускал. И вот прошло несколько месяцев, и заведующая на работе мне говорит:

– Тебе дали комнату.

Я удивилась и думаю: «Смеются они, что ли, я ведь не писала и не просила». На следующий день она опять меня спрашивает:

– Ты ходила смотреть комнату? Нужно ее занимать.

Тогда я пошла к отцу, чтобы спросить его благословения. Подхожу к его келье, а его келейница матушка Митрофания выходит и говорит:

– Идите скорее, занимайте комнату, отец благословил.

Мы еще не перешли туда жить, а он уже прислал нам несколько икон на новоселье.

* * *

Жила я на квартире. Как-то ходила в лес за грибами и потеряла ключ от квартиры, один на двоих (хозяйку и меня). Что делать? Идти к отцу или написать записку, чтобы он помолился? А до темноты надо успеть снова в лес, искать ключ.

«Звоню» отцу по «духовному телефону», то есть кричу своим скорбящим сердцем: «Отец, помолитесь за меня грешную, чтобы Господь ради ваших святых молитв сотворил чудо, чтобы мне найти ключ». И поспешила вернуться в лес. И – о чудо! – ключ нашла!

* * *

Вот что удивительно: достаточно просто написать отцу, и все трудности разрешаются. Все просветляется, проясняется, делается понятным, и становится ясно и радостно. Нет, это не выразишь на словах...

Как-то пришла мне мысль, и я написала отцу: «Нельзя ли нам иметь в нашем роду священника, ведь грешить – нас много, а молиться у престола – некому?» И вот сразу же пошли чудеса. Сына взяли иподиаконом к владыке, а вскоре он поступил в семинарию. Мне грешной это так удивительно и не вмещается в сердце.

Или напишешь о какой-либо слабости у детей, попросишь помощи, и сразу же происходит изменение к лучшему. Какая это радость и счастье для матери!

Однажды молюсь я в Михайловском соборе, служба только началась, как вдруг слышу внушение: «Выйди». Я думаю: «Зачем это, ведь вроде бы незачем выходить!» Но опять слышу: «Выйди». Выхожу и вижу: у ступенек стоит отец и держит в руках пачку иконочек «Достойно есть». Дал мне, чтобы я всех утешила.

Приехала я помолиться в обитель. Попросила меня старица написать отцу, можно ли ей переехать в Печоры. Я написала и держу записку в руке. Отец готовился служить панихиду в Сретенском храме. А я все думаю: как бы отдать ему записку? Вдруг он повернулся к народу и говорит:

– Вот тут хотят меня спросить, можно ли переехать в Печоры? Отвечаю всем: если есть такая возможность, переезжайте ближе к монастырю, и жизнь у вас будет иная.

* * *

Я приехала в Псков, отец Савва служил тогда в церкви Преподобного Варлаама Хутынского. Владыка был в Германии и привез оттуда часы, их нужно было повесить на стену. Отец встал на табуретку и вбивает гвоздь, а рядом стоят двое мужчин. Я думаю: «Совсем у них совести нет, сами стоят, а отец забивает». Батюшка спустился с табуретки и говорит мне:

– Они не видят, где может гвоздь пройти, стена кирпичная, а я между кирпичей его направил, гвоздь как в дерево вошел.

* * *

Однажды захотела я причаститься. Вечером помолилась, покаялась и ложусь спать. Смотрю на фотографию отца и думаю: «Отец, отец, если бы ты во сне мне сказал о прощении моих грехов и благословил бы меня на принятие Святых Таин». Незаметно я уснула и вижу: отец подходит ко мне веселый, кладет мне на голову руку и говорит: «Прощаю и разрешаю».

Проснулась я от этих слов и продолжаю их слышать. На душе – неизреченная радость! Стало так легко, буд-то сто пудов с меня сняли. Господи, слава Тебе!

* * *

Слепой Иван подумал: «Совсем у меня носки рваные, хоть бы отец дал мне другие». И вот на другой день пришел в монастырь на работу Игнат. Отец дает ему носки и говорит:

– Передай Ивану.

Л Игнат в этот день не передал. На следующий день он пошел на работу, а отец спрашивает:

– Почему ты не отдал носки?

– Простите, батюшка, вечером снесу.

Приходит Игнат вечером и смеется. Я спрашиваю:

– Ты чего смеешься?

А он рассказал, как его отец обличил, что он не передал носки.

И еще два раза было. Прошу мысленно у отца: «Батюшка, дай мне брюки, мои уже износились». И отец с кем-нибудь присылает.

* * *

Дорогого батюшку, отца Савву, я впервые увидела в 1974 году. Отец взял меня в чада и сразу же благословил на Богородичное правило и дал большие

монашеские четки. Его духовная дочь, с которой я приехала, говорит мне:

– Ну, будешь монашкой.

Она уже знала, что отец зря ничего не дает, а я еще ничего не понимала, да и монаха-то впервые увидела.

Вскоре мы переехали жить в Печоры, я устроилась на работу в больницу, работа мне очень нравилась. Но вот у меня появилось желание пойти в монастырь. В эго время отец болел, я через келейницу спрашиваю у него благословения уйти в монастырь. Батюшка отвечает, что надо положить жребий и написать на одной бумажке «больница», а на другой «монастырь». Я так и сделала. Помолившись, беру жребий, а там написано: «больница».

Велико было мое огорчение, но отец сказал:

– Больница – это второй монастырь, а ты молись Матери Божией Игумении – Она все управит.

Это благословение я постаралась исполнить. Через некоторое время отец дал мне акафист Иисусу Воскресшему, где припев в икосе: «Христос Воскресе из мертвых...»

После смерти отца я поехала в Ригу, там встречаю сестер, его чад, которых он благословил ехать в Иерусалим. Они мне говорят:

– Пиши и ты прошение.

Я колебалась, но все-таки отслужила молебен и положила жребий и, помолившись, вытянула: «Есть Божие благословение». Пишу сразу же прошение и отсылаю, потом еду на неделю в пустыньку, хожу на послушание, а затем еду домой, в Печоры. Приезжаю утром, а в четыре часа дня приходит телеграмма – вызов в Патриархию насчет отъезда в Иерусалим...

Через год я уже, по милости Божией и по молитвам отца, так скоро (ведь другие ждали вызова по два-три года) попала в Иерусалим. И теперь мне ясно, почему отец тогда дал акафист Воскресению: ему все было открыто, только всему и на все свое время. Именно здесь, у Гроба Господня, ежедневно, неумолкающе поется: «Христос Воскресе...»

* * *

Мы с подругой поехали в Печоры к отцу Савве. Подруга была у него, когда ей было семь лет. Он ей дал тогда маленькие четки, и ее мать и крестная решили, что он ей предсказал этим монашество. А она этого не хотела. Я тоже не хотела, чтобы он мне дал четки. Но когда мы к нему попали, он рассеял наши переживания. Отец Савва сказал моей подруге, что когда происходит постриг, спрашивают, по своей ли воле ты принимаешь монашество. Если не хочешь, никто тебя не пострижет.

Прошло некоторое время. Я работала, а после работы пела в хоре. Уставала так, что была не в силах выполнять молитвенные правила. Вот тут-то я и стала себя ругать, что боялась получить от отца Саввы четки – такая нужда была в них.

И вдруг, буквально через день или два, к одной знакомой приехали из Печор, дают мне четки и говорят:

– Вот тебе от отца Саввы!

Когда ко мне вернулся дар речи, я спросила, кто же это их передал и откуда узнали, что именно мне они нужны. Они мне ничего не могли объяснить, только сказали, что отец Савва просил передать сюда, а кому они нужны, тот знает.

* * *

Я поступала учиться в регентский класс при Ленинградской духовной семинарии. Конкурс был очень большой, вступительные экзамены мало кто выдерживал, многие девочки выходили из приемной комиссии в слезах.

Приближалась моя очередь. Мысленно я стала просить отца о том, чтобы мне не попались тропари двунадесятых праздников. Я знала их все, но там встречаются похожие начала и от волнения я могла их перепутать. В мыслях я просила батюшку, чтобы мне достались три вопроса: 50-й псалом, значение какого-либо слова или предложения из него и 90-й псалом.

Вдруг мне пришел на ум стих из 50-го псалма: «И грех мой предо мною есть выну». Я и раньше задумывалась над значением этих слов, а тут вертятся эти слова в голове, хотя и стараюсь что-то еще повторить. Слышу, называют мою фамилию. Каково же было мое удивление, когда владыка задал мне именно эти вопросы, даже в том же порядке. А дополнительно он попросил меня объяснить значение стиха: «И грех мой предо мною есть выну». Я объяснила, как могла. Сама же так развеселилась от всего происходящего, что не могла сдержать улыбки. Так и вышла с экзамена улыбаясь...

* * *

У нас с братом было много разногласий по вопросам веры.

Во время отпуска я, как обычно, поехала в Печоры к отцу. По дороге вспоминала разговоры с братом и думала: «Если бы отец дал ему какое-нибудь наставление, книжечку, чтобы он вразумился». Приехав, вечером пошла в обитель, служба была в Успенском храме. Отца не было. Подходит ко мне неожиданно его келейница и спрашивает:

– Ты просила отца о чем-нибудь?

Я растерялась, думаю, еще ничего не успела, и вдруг вспомнила свое желание, и тут она подает мне небольшого формата книжечку:

– На, отец передал для твоего брата.

Я прочитала название: «Голос Церкви, призывающий к покаянию».

* * *

Была годовщина кончины отца, и мы решили заказать литургию на его родине, в Новоминской. Одной сестре я поручила съездить и обо всем договориться, а всем чадам стала заранее говорить, где будет служба. И сама прошу святых молитв отца, чтобы все устроилось и состоялось.

Пришло время ехать, и вдруг мне сообщают, что насчет службы не договорились. Что делать? Остановить собравшихся уже невозможно, расстояние – четыре или пять часов езды, а священник не живет там, где служит. В надежде на чудо, на святые молитвы отца решаем: ехать.

Садимся в автобус, а с нами, оказывается, едет батюшка из той церкви, где мы хотели заказать литургию, но едет он в Ейск, у него туда билет. Стали просить его, объяснили, как все получилось, а он никак не соглашается. В душе кричу отцу: «Помоги, вразуми батюшку, чтобы отслужил!» Доехали до Тимашевска, батюшка вышел попить воды, а потом приходит и говорит:

– Ну хорошо, отложу свое дело, поедем служить. Только надо предупредить регента и просфорню.

Приезжаем, начали служить вечерню. Людей мало, а такое было чувство, как будто полная церковь. Прошла половина службы, и приехали наши.

После службы стали устраиваться с ночлегом – кто куда. В. пошел ночевать к батюшке. Утром приходит и говорит:

– Службы не будет: батюшка всю ночь не спал, была сильная рвота.

Вскоре подошел и батюшка, говорит:

– Служить не смогу, заболел, всю ночь не спал.

Я ему говорю:

– Попросите старца отца Савву, он вам поможет.

Батюшка зашел в алтарь и вскоре возглас дал: началась служба. Он отслужил литургию, молебен, панихиду, а после всего сказал:

– Всегда приезжайте, никогда не откажу.

Вот как проявил заботу о заказной литургии и о нас наш дорогой отец: все сам устроил, всех утешил, а кого и подлечил.

* * *

Во время исповеди, которую проводил отец, я стоял и мысленно крестился, но сомневался – можно ли так делать? Хотелось, чтобы отец подтвердил или остановил. И вот он поворачивается в мою сторону и говорит:

– Некоторые здесь стоят и мысленно крестятся, это можно.

* * *

Моя родная сестра переезжала в наш город. Контейнер разгружали у меня. Когда выгрузили все вещи, один из грузчиков стал уделять сестре внимание больше положенного, и сестра пригласила его отметить ее переезд в моей квартире. Зашли они на кухню, я их стала кормить. Потом пошла в свою комнату, помолилась и попросила отца: «Отец, дорогой, ты видишь, что этот человек не нужен в моем доме, чувствуется – не с добрым намерением он пришел, убери его, если есть на то воля Божия». И только я вернулась на кухню, как он, весь красный, подскочил и говорит:

– Я пойду.

Сестра его уговаривает, еще и вино не все выпили, а он свое:

– Я пойду.

Выскочил, как ужаленный, бегом спустился по лестнице и побежал через дорогу. Сестра в недоумении спрашивает меня:

– Что ты ему сказала?

А я говорю, что ничего не говорила, только попросила отца, чтобы он его убрал.

Моя дочь выходила замуж, а у меня совсем не было денег, чтобы отметить это событие. Обратилась я к отцу с просьбой помочь, а потом думаю: не занять ли денег у родной сестры? Дала телеграмму, и уже через несколько часов приносят мне перевод на ту сумму, что я просила. Я от удивления даже не обратила внимания, от кого пришел перевод. Когда рассмотрела, оказалось, что сын заработал в армии деньги и выслал мне.

* * *

В одной благочестивой семье дочь решила выйти замуж. Ее мать и бабушка были против этого брака, потому что жених был неверующий и некрещеный. Бабушка поехала к своему духовному отцу схиигумену Савве, и он сказал ей:

– Замуж за него внучка пусть выходит, он потом покрестится и будет добрым христианином.

Сочетались они браком и живут, а он и не думает креститься, даже слушать об этом не хочет.

И вот что случилось. Заболел этот мужчина, и врачи признали у него рак. Медицинская помощь очень мало облегчала его страдания, и кто-то посоветовал свезти его к «бабке», которая заговаривала всякие болезни. Когда они обратились к ней, то она сказала, что помогает только крещеным. И вот он стал просить, чтобы его окрестили. А когда это случилось, его коснулась благодать Таинства, он почувствовал сердцем, что есть иная жизнь. Вылечить его не смогли, но умер он истинным христианином.

* * *

Отец прислал ко мне в Почаев двух духовных чад и благословил, чтобы я им сшила монашескую одежду. Я очень растерялась и думаю: «Ни денег, ни материала, ни портнихи нет, да еще и сшить надо за неделю».

Рассказала я о своей скорби одному диакону, а он говорит:

– Мне привезли материал, могу тебе дать.

И дал мне 30 метров ткани. Господь послал двух портних, и они все сшили.

Я радостная с двумя большими узлами иду домой. Но злая сила тоже не спит. На дороге встретили меня двое мужчин, на вид прилично одетые, берут меня иод руки и повели. Я подумала, что они поведут меня в милицию проверить, что у меня в узлах.

Свернули в переулок и скоро ввели меня в дом, где были и другие мужчины. Меня охватил ужас. Я, сколько хватило сил, внутренне кричала отцу, просила о помощи. А они посадили меня около столика, на котором стоял телефон. Кричу: «Отец, сделайте так, чтобы сюда позвонили по телефону и сказали, что сюда идет милиция!» Не успела я договорить последних слов – действительно звонок: «Немедленно уходите, идет милиция!» Меня схватили, вытолкнули в дверь, а сами ринулись к другому выходу. Такова сила молитвы нашего дорогого отца.

* * *

Один раз я приехала в обитель, побыла пять дней и больше не хочу там быть. Но отцу ничего не говорю. Он подходит ко мне, улыбается и говорит:

– Когда ведро воды наливаешь и вода льется через край, то никакой нет пользы. Так и ты: получила благодать – и поезжай с Богом.

Я читала книги о пустынниках и мечтала о пустыне, а когда приехала к отцу на исповедь (он еще был в Загорске), он смотрит на меня и говорит:

– Вот некоторые думают о пустыне, а кто живет в общежитии и работает на фабрике, тот будет выше пустынников.

Стоим мы однажды с духовной сестрой, идет отец и говорит:

– Идите в Покровскую церковь, помолитесь да нищим подайте, не жалейте, а то некоторые считают свои копейки, что на хлеб, – и водит по ладони пальцем.

Мы пошли, и вдруг нищий просит, я подала, что у меня было, а сестра по ладони пальцем гоняет мелочь и говорит:

– Да мне еще на хлеб надо.

А когда нищий отошел, я говорю ей:

– Не тебя ли обличил отец?

– Правда, а я и не поняла.

Все было открыто нашему отцу: он читал наши мысли, и скрыть было ничего невозможно.

* * *

Первый раз я приехала в обитель в 1957 году, до этого нигде не была. Много я скорбела и плакала, так как мне очень хотелось в монастырь. И вот как только узнала, что в Печорах есть монастырь, я сразу взяла расчет и поехала.

В Печорах я попала на квартиру, где были духовные чада отца Саввы. Пошла на службу, на Успенской площади они все стали брать благословение у иеромонаха (а это и был отец Савва), а я смотрю на них, а сама под благословение не подхожу. Он их благословил, а мне говорит:

– А эта откуда прилетела?

Сам подошел, благословил меня и говорит:

– Тоже хочет в монастырь.

Я так удивилась, что он знает мою тайну, и спросила его:

– А вы откуда знаете?

Он говорит:

– Духом чувствую.

Тогда я не понимала, как это можно духом чувствовать, и спрашиваю:

– А почему я не чувствую?

На это он только улыбнулся.

Ехали мы однажды в Печоры вдвоем. Дорогой говорю:

– Я отцу грехи не буду исповедовать, а помолюсь Божией Матери, и Она меня успокоит.

Рассказала свои грехи спутнице, а она свои грехи рассказала мне и тоже сказала:

– Не буду отцу говорить.

Пришли в Успенский храм, отстояли службу, вышел отец на амвон, и сразу все поспешили к нему, а мы стоим в сторонке, я думаю: «Успеем еще подойти». А он говорит:

– Вот две приехали, одна говорит: я не буду отцу грехи исповедовать, а помолюсь Божией Матери, Она меня успокоит, – и назвал все мои грехи, все слово в слово, как я говорила своей спутнице.

Отец дает мне рис в мешочке и говорит:

– Иди за Михайловский храм, там 33 голубя, покорми их.

Пошла, смотрю, стая голубей, высыпала рис, считаю: 29 и сразу еще 4 прилетели – итого 33 голубя.

После своей кончины отец мне приснился. Первый раз: он был очень высоко, мне пришлось поднять руки выше головы, чтобы взять благословение. Он был в голубом облачении.

Второй раз: он был в схиме, я поклонилась ему и говорю:

– Отец, у меня очень много скорбей.

Он повел рукой от себя и сказал:

– А за это грехи сгорают.

Я была так этим утешена и долго, долго радовалась.

* * *

Заболела моя соседка и попросила ухаживать за ней. Я решила: дело доброе, возьмусь, а потом пришла мысль: «Был бы жив отец, разве взялась бы я за такое нелегкое дело без его благословения?» Написала ему все, как живому, и через жребий решила узнать волю Божию. Усердно помолилась, как велел отец в таких случаях, и, к своему удивлению, вытянула: «нет». Как же так: доброе дело – и нет воли Божией? Но ослушаться не посмела. Через год умерла соседка, приехали ее родственники и не нашли кое-каких вещей. Подают в суд на женщину, которая взялась ухаживать за больной. Сколько горя перенесла невинная, а ведь это ждало и меня, если бы я вовремя не обратилась к отцу.

* * *

В столовой я познакомилась с одним человеком, мы с ним стали встречаться. Через некоторое время он мне сделал предложение. Я поехала к отцу за благословением. Когда он со мной беседовал, я почувствовала его святую, неземную любовь и заботу обо мне грешной. Он меня спросил:

– Где ты с ним познакомилась – в столовой?

Я удивилась, что он все знает.

– Детка, человек он очень хороший, но у него есть жена и ребенок. Хотя с женой он не живет, но все равно жизни она вам не даст.

И действительно потом мне очень много пришлось потерпеть от его жены. Но, по святым молитвам отца, я совершенно охладела к этому человеку и спокойно его оставила. Затем я вышла замуж без венца и без благословения. Между нами было что-то непонятное: мы семь раз расходились и опять сходились. Мирно жить не могли и совсем расстаться не могли.

Поехала я к отцу, все ему рассказала. Он говорит:

– Буду молиться.

И вот, по его святым молитвам, все открылось.

Вскоре мой муж узнал, что он некрещеный. Тогда он крестился, мы с ним повенчались, и жизнь у нас стала совсем другой. Я пошла работать в церковь, сын служит иподиаконом и поступил в семинарию. И муж от нас не отстает, стал молиться, ходить в храм, петь и читать на клиросе. А сейчас уже сподобился священства.

Благодарим Господа, что Он даровал нам такого духовного отца, который помогает нам выйти из трудных жизненных обстоятельств и стать на спасительный путь.

* * *

У меня было старое пальто, а мне подарили новое, красивое, которое мне очень нравилось. Об этом я сказала отцу. А он мне говорит:

– Вот если наденешь это пальто, то сразу заболеешь, да еще и будут очень большие неприятности.

А мне все же так хочется надеть это новое пальто – молоденькая, не хочется ходить в старом. И вот я стала приставать к отцу:

– Благословите меня надеть новое пальто.

Тогда отец мне говорит:

– Я тебе сказал, а теперь как хочешь.

И вот я все же надела это пальто – и сразу заболела. Температура 40, и тут же постигли очень большие неприятности. Вот что значит ослушаться духовного отца и поступить по своей воле.

* * *

Я училась в школе и одновременно занималась в кружке кройки и шитья, чтобы поступить на работу в ателье.

Пришли мы с мамой за благословением к отцу, стоим. Он вышел из кельи, и мы по очереди стали подходить к нему. Впереди меня стояла одна девушка, и он спросил ее, кем она работает. Девушка ответила:

– Фармацевтом.

Батюшка посмотрел на меня и говорит:

– Ну, что фармацевт – вон Л. будет врачом.

А я тогда про себя подумала: что это отец говорит, я буду работать в ателье, а потом пойду учиться на модельера.

Мама говорит:

– Отец, благословите Л. на работу в ателье.

Отец на меня посмотрел и сказал:

– Хорошо, Людмила будет шить пальто, рубашки.

Мы отошли в недоумении: я собиралась идти работать в ателье, где шили дамское платье. Но когда мы приехали в свой город, обошли все ателье, меня на работу нигде не приняли, и только в одном месте взяли ученицей, где шьют пальто и рубашки.

Потом мы с мамой переехали на постоянное местожительство в Печоры. Я два года заочно училась в Московском институте легкой промышленности на модельера. Но когда работала в больнице, мы с подругой Е. решили поехать в Псков, в медицинское училище. Пришли к отцу за благословением. Меня отец благословил, а Е. задал вопрос:

– А хватит у тебя пороху?

Она меня потом спрашивает:

– Что это отец меня про какой-то порох спросил?

Приехали мы в Псков, поступили в медицинское училище, но нам было очень трудно: нуждались

материально, но особенно плохи были квартирные условия. Вот тогда-то и вспомнила Е. вопрос отца: «А хватит у тебя пороху?»

– Отец, воистину не хватает, – говорит она. Ушла из училища и уехала обратно в Печоры.

Я закончила медицинское училище, работаю фельдшером и не теряю надежды, что сбудутся слова отца, буду и врачом.

* * *

Собрались в отпуск ехать в Почаев втроем. Двоим дали отпуск, они купили билеты, а мне в отпуске категорически отказали. Что делать? Решила поехать к отцу. Он был еще в Загорске. Приехала к нему, все рассказала, он дал мне святое масло и сказал:

– Буду молиться.

Приехала я домой, вышла на работу в ночную смену, но только приступила к работе, как вдруг меня вызывают в кабинет мастера и там говорят:

– Вам предоставлен отпуск, – и сразу отпустили домой.

Сестры уже уехали на вокзал, а когда я туда приехала, никаких билетов не было. Думаю: что же мне делать? А сама от кассы не отхожу. Подошел военный, ему сказали – никаких билетов нет. А я, сама не знаю почему, хотя и неуверенно, но спрашиваю билет до Почаева. И вдруг мне подают билет. Я глазам своим не верю, что у меня в руках билет. Какая милость Божия по молитвам дорогого отца!

* * *

Однажды мы ехали в Печоры к отцу. Места плацкартные, взяли постели и легли спать. Нас было двое. В час ночи в наш вагон вошли двое мужчин, подошли к нам и командуют:

– Вставайте, здесь не спят.

Мы как взглянули на них, так сразу стало понятно, что это за люди. У меня в сумке были чужие деньги на вечное поминовение. Я вижу, дело плохо, сделала вид, что пошла в туалет, а сама встала в сторонку и изо всей силы душой кричу отцу: «Помогите, спасите!» Вернулась на свое место, и вдруг один другому говорит:

– Отсюда надо уходить, здесь делать нечего, – и оба ушли.

Приехали в Печоры, пошли в церковь, выходит отец из алтаря, подходит прямо к нам и говорит:

– Слава Богу! Господь спас?

* * *

На Пасхальной неделе стою в храме и, чтобы не пришли плохие мысли в голову, про себя читаю: «Царю Небесный...» Отец идет, смотрит на меня и говорит:

– В Пасхальные дни «Царю Небесный» не читают.

Мне было стыдно, что я этого не знала.

* * *

Отец служил раннюю литургию в Успенском храме, а мне хотелось по окончании литургии поехать к сыну, окрестить внучку – приближался день празднования святой, имя которой решили ей дать при крещении. Ехать надо было в другой город, и я со слезами просила Господа, чтобы мне успеть взять благословение у отца. Всю литургию проплакала, весь носовой платок был мокрый, а платочек этот был отцов.

После литургии выходит отец из алтаря, но его так окружили со всех сторон, что не было возможности подойти к нему за благословением. И я решила пойти к трапезной. Идет отец, а я прошу благословения поехать крестить внучку.

Отец вынул из своего кармана новый ароматный носовой платок, улыбается и говорит:

– На тебе чистый платочек. – Потом спросил: – Какое имя хотите дать внучке?

Я сказала:

– Ирина, 1 сентября день ее Ангела.

Отец на это говорит:

– Ангел до трех недель остается в силе, – положил мне на голову руку, потом благословил, и я быстро пошла собираться в путь.

Но когда я туда приехала, мать ребенка не была больна и так сложились обстоятельства, что крестили внучку не 1, а 14 сентября. Тут только я поняла, почему отец мне говорил, что Ангел до трех недель остается в силе.

* * *

Н. стал просить у отца благословения уехать в другой город. Отец сказал:

– Зачем? От креста своего никуда не уедешь.

Теперь я вспоминаю, что эти слова говорил отец

и мне. И вот, когда мне бывает трудно и я хочу что-нибудь изменить в своей жизни, вспоминаю эти слова: «От своего креста никуда не уедешь». И примиряюсь с обстоятельствами.

* * *

Когда моему сыну надо было идти учиться в первый класс, мне очень хотелось, чтобы его благословил отец Савва. Перед началом учебного года с большим трудом мне дали отпуск на работе на несколько дней: на дорогу туда-обратно и один день, чтобы увидеть батюшку.

Приехали. Литургия совершалась в Михайловском храме. Людей много, а у алтаря целая толпа детей. Мой сынок в этой толпе совсем затерялся. После литургии был праздничный молебен. Отец стоял на одной стороне, а мы – на другой, напротив него, и приблизиться к нему не было никакой возможности. Я мысленно кричала отцу: «Отец, хотя бы взглядом благословите моего сына!» И – о чудо! – после молебна, когда все батюшки пошли в алтарь, отец перешел на нашу сторону, отстранил других детей, подошел к моему сыну (хотя никогда его не видел) и благословил его большой просфорой. У меня от радости полились слезы, а мальчик обеими руками, крестообразно сложенными, крепко прижал к груди эту просфору и от радости не может выговорить ни слова.

Когда батюшки пошли на трапезу, люди стеной стояли по обеим сторонам. На сей раз отец шел по той стороне, где мы стояли с сыном, и дойдя до нас, положил руку на голову мальчику.

В тот же день мы поехали домой. В Москве нам нужно было компостировать билеты. Людей на вокзале полно, у кассы огромная толпа, много едет детей перед началом учебного года.

Открылось окошко кассы – кассир объявила:

– Билетов никаких нет.

Все заволновались: кто пошел искать дежурного, кто начальника. А я мысленно кричу: «Отец, помогите!» Меня волной людей прижало к самой кассе. Сынишку оттеснили, он плачет, я ему кричу:

– Сынок, не плачь, стой на месте, я здесь, – а сама от кассы не отрываюсь.

Вдруг открылась касса, и мне дали билеты. Мужчина кричит:

– Я был первый, у меня трое детей.

Кассир спокойно ему ответила:

– Билетов только два, – и закрыла окошко.

Вот какие чудеса Господь творит, по святым молитвам нашего дорогого отца.

* * *

Собралась я к отцу и думаю: «Дорогих гостинцев покупать не буду, куплю что подешевле. Отец все равно все раздает другим». Приношу ему свои гостинцы, а он говорит:

– Сама, сама кушай, не надо мне.

Совесть моя заговорила, укорила я себя. В следующий раз купила чего получше, старательно завернула, и отец все принял.

* * *

Когда я поступила в монастырь, меня благословили петь на клиросе. Голос у меня был высокий – дискант, но я заметила что когда поем чего-нибудь кислого

(например, яблок или вишни), то голос садился. И я решила не есть фрукты. Об этом никто не знал, кроме меня.

Приехала я к отцу. Он говорит:

– Мне Господь открыл, что тебе надо прекратить есть все сладкое: сахар совсем нельзя, мед и не нюхать, и вообще есть больше фруктов в любом виде. На тебя надвигается болезнь. Запрещаю тебе строго есть все сладкое, можешь только иногда сиропчик.

Придя на квартиру, после обеда я взяла ложку варенья, размешала в воде, приговаривая: это сиропчик, мне разрешено. Вечером того же дня стояла я у стеночки Успенского храма, входит отец и, поравнявшись со мной, грозит пальцем: «Варенье ведь тоже нельзя».

Одна духовная сестра подарила мне светлые туфли с блестящими пряжками. Отец наш не благословлял носить блестящее: металлические пуговицы, пряжки велел перешивать. Когда я приезжала к нему, эти туфли не показывала, а носила где-нибудь на стороне.

Но вот на Страстной неделе он вызвал меня и говорит:

– Срочно надо ехать на один приход, батюшка просит, некому у них регентовать, – и сделал знак рукой: – Да надевай и новые туфли, которые привезла с собой.

Я удивилась, а он говорит:

– Ведь привезла, есть они у тебя?

– Есть.

– Ну, вот и носи.

Долго живя, по болезни, на квартире в Печорах, я совершенно осталась без денег, а отец лежал в больнице с заболеванием глаз. Я вышла на кухню, подошла к иконам и мысленно обратилась к Божией Матери: «Матерь Божия, пошли денежку, хотя бы на хлеб!» Через некоторое время бежит келейница отца и спрашивает:

– Что, у вас нет хлеба? Отец меня срочно послал купить вам хлеба, – и оставила денег на хлеб.

Хозяйка ничего не поняла. Я молча возблагодарила Царицу Небесную и батюшку за скорую помощь.

Однажды стою я в Успенском храме, кончилась литургия. Отец из алтаря направился к выходу. Люди, как

обычно, стеною стоят на дороге и преграждают ему путь, прося благословения.

Было 6 ноября – празднование иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радосте». У меня как раз день рождения. Встав на углу, против двери, я мысленно просила: «Отец, благословите мне что-нибудь, у меня ведь день рождения». Поравнявшись со мной, он говорит:

– День рождения справляют язычники, а у нас, христиан, день Ангела! – и прошел в дверь.

* * *

Мы приехали к отцу втроем. Он нас очень приветливо принял, благословил. С нами была девушка. Отец ей дал флакон и говорит:

– А ну, прочитай, что это.

Она прочитала и говорит:

– Шампунь.

А перед этим она хотела купить его и нигде не могла найти.

* * *

Я положила в карман десять рублей, подошла к отцу и спрашиваю:

– Батюшка, кому перед отъездом отслужить молебен?

А он говорит:

– Так у тебя же денег нет.

Я молчу и думаю: «Что это он говорит? У меня в кармане деньги». На второй день подхожу я к свечному ящику, чтобы заказать молебен, а в кармане пусто – потеряла деньги. Тут и вспомнила слова отца.

* * *

Мы жили с мужем вдвоем, но мира и тишины в доме не было. Я мужу не уступала, а он, в свою очередь, доказывал свою правоту, и так долго продолжалось.

Наконец мне все это надоело, и я решила вести себя по- другому. Муж мне скажет обидное слово, чувствую, что начинаю раздражаться, – беру Псалтирь и начинаю читать. Муж немного пошумит, потом замолчит. И так мало- помалу у нас в доме водворились тишина и спокойствие.

Пришла я в храм, мимо проходит отец, остановился около меня и говорит:

– Вот давно бы так!

* * *

Сын моей сестры был в деревне, играл в поле с ребятами в прятки, прятались в соломе. Мой племянник влез на верх стога и провалился. Кричал, кричал – никто его не слышит и не идет на помощь. Долго кричал и старался выбраться – ничего не получается, выбился из сил. Тогда он закричал:

– Господи, спаси меня! Отец Савва, помоги мне!

Увидел в соломе просвет, стал выбираться и выбрался из стога. Пришел домой и рассказал, что отец Савва помог ему выбраться.

* * *

Заболели у меня руки, не могу работать: кирпичи надо подавать другому человеку, а они у меня из рук выпадают.

Решила перейти на другую работу и сказала об этом духовной сестре. Она спросила:

– А ты писала об этом духовному отцу?

Я ответила:

– Нет, не писала.

Она говорит:

– Напиши немедленно.

Я написала ему вечером, а утром пошла на работу и работала как положено, со всеми наравне, и руки у меня не болели.

* * *

Года три тому назад со мной был такой случай. Я занимался парашютным спортом и был на соревнованиях. Прыгнул и лечу на землю. Подошло время открыть парашют, но он не раскрывается. Я рванул запасной – результат тот же. Землю вижу, смерть передо мной, и я закричал:

– Батюшка Савва, помоги, погибаю!

Сию же секунду распахнулся парашют и запахал по земле, только пыль столбом.

Жив отец наш духовный схиигумен Савва, хоть и покоится в пещерах. Духом он всегда с нами был, есть и будет! Слава Богу, что Господь дал нам такого духовного отца, который быстро слышит и мгновенно помогает.

* * *

Я приехала в Печоры к отцу, чтобы принести покаяние, но сама я неграмотная и не могу написать исповедь. Я очень расстроилась и говорю:

– Зачем я приехала сюда? Только деньги потратила, а утешения никакого не получила.

Так и роптала на квартире. Пришла я в храм, отец идет мимо меня и в точности повторяет мои слова, а потом продолжает:

– А вот приедут из Москвы и покаяние напишут.

Я думаю: «Кто приедет?» И действительно, приехала из Москвы 3. и написала мне покаяние. И весь мой ропот сменился радостным утешением.

* * *

К отцу в чада я пришла после его смерти. Я очень скорбела, что не видела его живым. И однажды во сне я его очень ясно видела и даже чувствовала его проницательный взгляд. Я упала перед ним на колени и просила благословить моих детей. В то время детей у меня было четверо, но благословлял он пятерых. И вот прошло шесть лет, и у меня родился пятый ребенок.

* * *

Приехала с моей родины моя знакомая В. с двумя сыновьями. Она была духовное чадо отца Саввы. Отец принимал народ. Я подошла к нему и взяла благословение,

после меня подошла В. и стала говорить отцу, что хочет научиться читать Псалтирь, да и детей научить этому. Батюшка говорит мне:

– Дай ей свою Псалтирь.

Я, всегда охотно исполнявшая его благословения, на этот раз промолчала.

В. спрашивает отца о своих семейных делах, а я стою, одолеваемая бурею помыслов: «Как же мне отдать ей Псалтирь? Я же сама ее читаю». Дорогой я сказала В., что не могу отдать.

На следующий день получаю посылку для отца. Открыла – сверху лежала Псалтирь.

Я написала отцу об этом, попросила прощения. Отдала В. свою Псалтирь, а присланную отец благословил мне.

Когда прошло пять лет после кончины отца, я получила исцеление, приложившись к его фотографии. Это случилось после того, как я перенесла операцию. У меня был аппендицит, но я вовремя не обратилась к врачам. Мое состояние было крайне тяжелое, жизнь, как говорится, держалась на волоске: перитонит.

Операция длилась три с половиной часа под местным наркозом, боль была невыносимая. Чтобы ничего не видеть, я закрыла глаза, но отчетливо видела отца с большим престольным крестом в руках.

По милости Божией, за святые молитвы отца, операция прошла благополучно. И я вернулась домой. Прошел месяц, я была дома одна. На улице мороз, а в сенях – бак огурцов, картошка в мешке. Перенесла все на кухню, чувствую, что началось неладное. Поднялась нестерпимая боль, и я поняла, что без врача не обойтись. Пошла в больницу.

Врач назначил обезболивающие уколы. Заняла свободную койку и до вечера крутилась, ожидая облегчения, но так и не дождалась. Что делать? Здесь умирать или дома?

Попрощалась с дежурной медсестрой и сказала, что иду домой. А кто дома может помочь, если в больнице не помогли? Единственная надежда – отец! Подошла

к его фотографии и все ему рассказала, как живому. Прошу: «Отец, умоли Господа облегчить мои страдания, а у тебя прошу прощения и благословения». Приложилась к фотографии отца и, несмотря на нестерпимую боль, все же заснула. Проснулась и думаю: что же это, вроде тихо в моем животе? Лежу и боюсь шевельнуться. Но потом все же повернулась – и никакой боли, слава Богу! Как будто страшного и не было никогда. Почувствовала себя совершенно здоровой. Слава Богу!

* * *

Я была знакома с некоторыми духовными чадами отца Саввы и от них очень много слышала о нем. Хотя я его никогда не видела, но всем сердцем была расположена к нему и твердо решила только его избрать духовным отцом.

Однажды я взяла отпуск, приехала в Почаев, да так там и осталась. Через год приехал отец. Как только он зашел в Успенский храм, его сразу окружили люди, так что подойти к нему было невозможно. Я отошла в сторонку, где стопочка Божией Матери, стою там и говорю:

– Матерь Божия, я никак не могу подойти к отцу, не знаю, что ему сказать, что спросить.

Смотрю, а батюшка уже стоит со мной рядом и говорит:

– Ну вот, отец Савва приехал.

А я опять не знаю, что ему сказать, только и вымолвила:

– Спаси, Господи.

Отец дает мне иконочки: святителя Николая Чудотворца (и говорит: «Он твой покровитель и помощник, молись ему»), Божию Матерь с птичками (и говорит: «Будешь как птичка») и третью иконочку – Божию Матерь Игумению: «Это Божия Матерь – всех монашествующих Покровительница». И еще сказал: «Потом сторожем будешь».

Так все и сбылось. Прожила я в странствованиях, как птичка, потом жила в монастыре. А потом стали закрывать монастырь и отправляли всех, кто куда хотел. Дошла очередь до меня – спрашивают:

– Куда тебя?

Я не знала воли Божией и им ответила по-украински (монастырь был на Украине):

– Якось Бог даст.

Спрашивают:

– Ты откуда?

– Из Сибири, жила в Москве, приехала из Почаева.

– А теперь куда поедешь?

– Якось Бог даст.

– Куда же тебя выписывать?

Я им в третий раз сказала:

– Якось Бог даст.

Тогда начальник милиции говорит:

– Оставайся здесь, будешь сторожем на кирпичном заводе.

Так сбылись и эти слова отца.

* * *

На сороковой день после кончины отца Н. привезла своего внука, которому было около пяти лет. Он был совершенно немой и очень злой. Когда стали пускать в пещеры к отцу, мальчика с трудом удалось туда завести и приложить его головку ко гробу. При жизни батюшки, когда мальчику было два с половиной года, бабушка с дедушкой привозили его к отцу и он предсказал, что мальчик будет хорошо петь, и ребенок вскрикнул тогда, около кельи отца, но до пяти лет, то есть до этой поездки, не произнес ни звука.

До сорокового дня ниша, где стоял гроб отца, была открыта. Малыш залез в нишу и забрался на гроб. Вылазит оттуда и говорит бабушке:

– Мама, горть петочка потлал батюшка Тава.

Это были его первые слова в жизни.

Бабушка все время прикладывала его к фотографии отца и к этому песочку и со слезами просила исцелить внука. Мальчик вырос и свободно владеет речью.

* * *

Много лет тому назад отец дал мне иконочку преподобного Никандра Пустынножителя и говорит:

– Вот тебе, будешь пустынница.

Я, ничего не разумея, конечно, приняла это за шутку. Когда пошла на пенсию, стала часто приезжать в Печоры и жила там подолгу. Отец стал давать послушания, а квартирных условий не было.

И вот мы, несколько человек, решили поселиться за небольшую плату в пустовавшем домике эстонской деревни. Домик этот был на порядочном расстоянии от деревни, около лесочка, окна выходили в поле, дороги большой близко не было, кругом тишина, и это место прозвали пустынькой, а нас – пустынницами. И оказались слова отца не шуткой, а его духовной дальновидностью.

* * *

Свой отпуск я проводил в Печорах, и отец сказал, когда мне ехать домой. Но я подумал: «Надо поехать пораньше, доделать домашние дела».

Не послушал я отца и уехал из обители на неделю раньше, чем он благословил. И что же? Просидел на аэродроме ровно столько дней, на сколько меня оставлял отец. Хотя я был недалеко от дома, но стояла нелетная погода и к нам в горное селение не летал самолет. Сидел и горько сожалел о том, что не послушал отца.

* * *

У меня совсем развалилась печь. Горюю: что делать, где брать кирпич, глину, песок, круги железные, да и печников никого на знаю. Прошу отца: «Только ты мне можешь помочь своими святыми молитвами».

И вот чудо! Двое мужчин идут мимо нашего двора, ищут, где бы подработать. В это время моя сестра вышла за ворота, они ее спрашивают:

– Вам ничего не надо бетонировать?

– Бетонировать нечего, а вот печку надо перекладывать.

Говорят:

– Хорошо, придем завтра.

Сами все привезли, сами печку разобрали и за три дня все сделали.

* * *

Отец исповедовал, а меня обуревали разные мысли. Отец посмотрел на меня и говорит:

– Когда самовар холодный, мухи над ним летают, а когда он кипит, ни одна не пролетит – горячей молитвой молиться надо.

Скончалась схимонахиня Сергия. Стоим мы около отца в Успенском храме, и он говорит:

– Вот душа блаженной старицы схимонахини Сергии сейчас испытывает такое: перед ней – гора ледяная. Поднимается она и опять вниз скатывается, снова поднимается до половины, почти до вершины – и опять вниз... Это препятствие перед ней за грех ропота – страшный грех. Она допустила его, когда за ней ухаживали перед ее кончиной. Но ничего! – говорит бодро отец, – вот мы сейчас все за нее помолимся, и препятствия этого перед ней не будет, душа свободно пойдет дальше. А в сороковой день Господь примет душу ее в вечный покой, на вечную радость.

* * *

Однажды иду я на работу, встретила меня матушка Е., как и сказал ей отец:

– Сейчас встретишь В., пусть зайдет ко мне.

Пришла, отец говорит:

– Тебе пора одежду менять.

Я посмотрела на себя (а была в светлом плаще и белых туфлях) и подумала: надо поскромнее одеваться. Но эти слова были о моем будущем и сбылись еще при жизни отца. Теперь у меня другая одежда, по милости Божией, Царицы Небесной и святым молитвам дорогого отца – монашеская.

* * *

От монастыря мы работали в колхозе, копали картошку, и у напарницы воспалились почки. Она говорит:

– Больше не могу работать.

Я в душе прошу отца о помощи (это было уже после его кончины). И вдруг выходит из кабины тракторист и говорит:

– Я вам буду помогать, – и помогал до конца дня. А работали мы целый месяц, и он нам ни разу раньше не помогал.

Слава Богу за все! А дорогому нашему духовному отцу – Царство Небесное, вечный покой.

* * *

У матери духовный отец схиигумен Савва, и у нее благословение отца Саввы делать поминальные обеды о его упокоении. А у дочери духовный отец другой. И вот дочь говорит матери:

– Мама, пожалей свое здоровье, не делай поминальные обеды.

Но мать твердо знала, что благословение духовного отца необходимо выполнять. Батюшка, бывало, ей скажет:

– Вот тебе хлеб, будешь кормить тех, кто придет. Преподобный Серафим Саровский давал по сухарику, а вот тебе целый хлеб.

И на этот раз, когда собрались на обед, попросили и дочь помочь. Она усердно помогала, а когда попросили прочитать стихи – завещание схиигумена Саввы духовным чадам, так же старательно стала читать. Прочитав последние слова: «Забыв могильный сон, приду и сяду между вами», она вдруг заволновалась и заплакала. На вопрос: «Что с тобой?» – ответила:

– Я физически ощутила, как отец Савва шел к столу и остановился около меня.

* * *

Везу отцу варенье. В дороге переставил банки, не помню, где чье варенье: «Это Марии или то, что я из дома взял? Дай-ка попробую из той и другой банки». Так и сделал.

Приезжаем, отец и говорит мне:

– Ну как, варенье-то вкусное?

Стыдно было.

* * *

Я отцу пожарила яичницу и подсушила, а он говорит:

– Подсушила яичницу, ешь ее теперь сама.

А я думаю: «Все же отец капризный». Отец тут же отвечает:

– Это не капризы мои, а мне нельзя такое есть.

* * *

По милости Божией духовный отец у меня схиигумен Савва. Мой муж – священник. Детей у нас не было.

Однажды нас посетил отец Савва, он просил меня, чтобы я дала согласие, и он вымолит мне сына, который будет преемником отца Б. (моего мужа) и продолжателем священства в моем роду, так как мой отец, дедушки и прадедушки были священниками. А я, неразумная, с упорством говорю ему, что не хочу детей – не перенесу их смерти. Дорогой отец! Он мне три раза сказал, что может вымолить мне дитя.

Когда батюшка от нас уезжал, уже сел в машину, я подбежала к машине и сказала ему:

– Вы помните, что я не хочу ребенка?

Он улыбнулся и сказал:

– Хорошо, воля твоя, – и уехал.

А теперь все это я вспоминаю с чувством глубокого раскаяния. Если бы теперь были у нас сын или дочь, какое было бы для нас счастье. Мы оба больные и старые. Сегодня, во время совершения Божественной литургии, у батюшки было плохо с сердцем, когда мы пели «Милость мира». Я опять вспомнила слова дорогого отца схиигумена Саввы.

В начале моей духовной жизни у меня было много ошибок, а главное – непослушание духовному отцу.

По его святым молитвам, я это осознала и поехала к отцу, чтобы принести ему покаяние. Он дал мне очень легкую епитимию: пять поясных поклонов в день и читать книжечку «Покаяние и воздыхания», что я аккуратно выполняла при его жизни. А когда батюшка скончался, эту епитимию я совсем перестала выполнять.

И вот снится мне сон: огромный очень красивый зал, там отец и много его духовных чад. Я подошла к батюшке и спрашиваю: «Вы считаете меня своей духовной дочерью?» Он ответил: «Нет, потому что ты не исполняешь мою епитимию. Будешь исполнять – будешь опять моим чадом».

Теперь я опять усердно исполняю его епитимию и чувствую в это время себя очень счастливой.

* * *

Схиигумен Савва – духовный отец моих дедушки, бабушки и крестной. А у нас с мамой духовный отец другой.

Еще будучи подростком я была с крестной в Печорах, подходила к отцу Савве, и он говорил, что за меня молится. Однажды крестная попыталась спросить его о моем будущем, но он ничего не ответил, а только внимательно посмотрел на меня и как-то особенно ласково улыбнулся. Эту его улыбку я помню всю жизнь.

Шли годы, я окончила институт, поступила на работу, возник вопрос о личной жизни. Со своим духовным отцом у меня не было связи. Как решить такой серьезный жизненный вопрос, не зная воли Божией?

Вдруг вижу во сне отца Савву. Я обрадовалась и думаю: как хорошо, вот я его и спрошу, как мне быть – выходить замуж или остаться одинокой? Он мне ответил так: «Сама жизнь покажет».

Ответ его меня огорчил. Думаю: как это – сама жизнь покажет? Хочется точно знать – выходить замуж или нет? Так я и проснулась в недоумении.

В скором времени мне довелось познакомиться с одним молодым человеком. Симпатичный, с высшим образованием, а самое главное – говорят, что он верующий, его несколько раз видели в храме.

Через некоторое время этот молодой человек делает мне предложение. Но я не спешила дать согласие на брак, стала внимательно присматриваться к его наклонностям, интересам, пыталась понять, что у нас с ним общего. Приближается воскресенье, и он мне задает вопрос:

– Как мы проведем этот день?

Я ответила:

– Мы с мамой идем в церковь.

– Ну тогда я один пойду на лыжах, – говорит он.

Глотаю первую горькую пилюлю...

Приходит следующее воскресенье. Он заявляет:

– Наши сотрудники едут на экскурсию, мне как-то неудобно отрываться от коллектива, придется поехать.

Пилюля вторая...

А вот скоро и Новый год. Опять вопрос:

– Как будем встречать Новый год?

– Будем, – говорю ему,– только, как всегда, по-христиански – ведь это будет еще Рождественский пост. У нас есть магнитофон, очень хорошие записи, у меня есть друзья по хору – духовное можно попеть.

Он все это выслушал и как-то смущенно говорит:

– Ну а я, пожалуй, поеду к отцу.

Невольно вспомнила слова, сказанные мне отцом Саввой: «Сама жизнь покажет». Вот она и показала. Я твердо уверена, что спас меня Господь от этого брака только по святым молитвам отца Саввы. Слава Богу за всё!

* * *

Мы, несколько человек, ехали в Печоры на праздник Успения Божией Матери. У нас был большой груз. Дали нам билеты в разные вагоны. Зашла я в вагон и мысленно обратилась к отцу: «Как плохо, что мы в разных вагонах, как же мы будем выгружаться?» И тут же свершилось явное чудо: пришел к нам в вагон мужчина и говорит мне:

– Будьте любезны, уступите мне ваше место, перейдите в 13-й вагон, а у меня здесь сынишка один.

Нам всем Господь послал радость за святые молитвы нашего дорогого отца.

* * *

Это было после кончины отца. М. заболел, у него был нарыв на руке от локтя до ладони. Его положили в больницу, велели приготовить к операции.

Во сне М. видит отца, он взял М. за руку и говорит: «Да какой тут нарыв? Давайте записки о упокоении на Великий пост, я жду. Из всех городов уже привезли».

Без разрешения врачей М. приехал домой и говорит жене:

– Собирайте скорее все записки о упокоении на Великий пост в Печоры, отец там ждет, – и показывает ей свою руку: – Смотри, отец меня исцелил.

* * *

Мальчик Василий ехал со своей мамой из Минска в Печоры. У него очень сильно болел зуб, опухла щека.

Стоят они в храме, заходит отец Савва, и мать мальчика обращается к нему с просьбой помолиться за сына. Отец Савва помолился минуты две, провел по щеке мальчика рукой, и боль сразу утихла, а опухоль тут же сошла.

* * *

Я приехала в Печоры в первый раз. Отец исповедовал. Когда стояла в очереди под разрешительную молитву, приготовила рубль и зажала его в левой руке. Отец посмотрел на меня и говорит:

– Настенька, возьми деньги в правую руку, левой рукой не дают.

Я так удивилась: ведь он меня видит впервые, а называет по имени и знает, что я держу в левой руке рубль.

* * *

Одна духовная дочь отца Саввы вышла замуж. Муж ее оказался жестоким, с таким своеобразным характером, что ни в чем ему не угодишь. Жизнь ее стала настоящей мукой.

Как-то он сломал ей руку, и она всего на один день приехала к отцу в Печоры, чтобы попросить его святых молитв и подкрепиться духовно. Но его в это время в обители не было, он куда-то уезжал.

С поникшей головой пошла на автобусную остановку, чтобы ехать обратно. А в это время батюшка на легковой машине возвращался в обитель. Он ее увидел, остановил машину, подошел к ней и всего за несколько минут, как она потом рассказала, так ее утешил и ободрил, что она забыла все свои скорби и радостная, окрыленная, поехала в обратный путь.

* * *

Я духовное чадо схиигумена Саввы – уже старенькая, одинокая. Сижу и горюю: подходит зима, а у меня совершенно нет дров.

Смотрю на фотографию отца и обращаюсь к нему, как к живому: «Батюшка, помоги, помолись, чтобы мне Господь послал дрова». И вот чудо!

Напротив моего дома был деревянный мост, уже старый, и его решили сломать и построить новый. Я вижу, что мост разбирают, пошла спросить: не продадут ли мне на дрова старые бревна? Не только продали, но и сами нагрузили две машины и привезли ко мне во двор.

* * *

Одна девушка рассказала:

– Я совершенно не знала отца Савву, никогда его не видела, но уже после его кончины много слышала о нем, о его молитвенной помощи.

Совсем недавно я познакомилась с одним молодым человеком. Он мне сделал предложение. Я готова была дать согласие на брак, но моя мама была против, так как он совершенно неверующий. Пойти против мамы было страшно, а побороть свое чувство к нему не находилось сил. И вот я решила обратиться к отцу Савве, попросить его святых молитв. И что же – сама в себе вдруг почувствовала какую-то перемену: рассудок начал бороться с чувством. Я представила себе жизнь с человеком, который не имеет со мной ничего общего. Да, это ужасно – мама права. И точно после зноя повеяло прохладным ветерком, на сердце стало так легко, спокойно и наступило полное охлаждение к этому человеку.

* * *

Однажды у меня поднялось высокое давление, шатает из стороны в сторону, а надо ехать на заказную литургию. Хотела взять свою палочку, но нигде не могу ее найти. Спросила дочь, она тоже не знает, где моя палочка. Стали искать вместе, но так и не нашли. А ночью мне приснился отец и сказал, где моя палочка. Она оказалась там, где он и сказал.

* * *

Отец исповедовал и во время исповеди сказал:

– Лицо каждого человека – это зеркало души.

Я стою и думаю: «Но ведь у всех лица разные: у молодого – гладкое, красивое, а у старого – морщинистое». Слышу, отец говорит:

– Лица, конечно, у всех разные – старые и молодые, а душа у всех одинаковая, но состояние ее бывает разное. От грехов душа темнеет, покрывается мраком и смрадом, а кто кается и живет благочестиво, у того душа светлая, ароматная, и все это отражается на лице.

* * *

На исповеди батюшка одного обличил, что он не целует свой крестик. Тот сказал:

– Я всегда целую.

– А вот подойдешь ко мне, тогда скажу. Меня обманешь, а Бога не обманешь.

Отец ему сказал, в какое время он не целовал свой крестик. Тот человек вспомнил и ответил:

– Да, это правда.

* * *

Мне запали в душу слова отца: «О, как Матерь Божия любит тех людей, которые к Ней обращаются! Как дорого, когда чада прибегают к Матери Божией. Она любит этих чад и берет их под Свой покров». И еще говорил отец: «Что такое благословение? А это – отсечь свою волю и творить волю Божию».

* * *

Я встретила одну знакомую старушку, вид у нее был печальный. Она и стала рассказывать:

– Напротив нас продали дом, и одна молодая женщина купила этот дом и поселилась в нем. Мой

старик сначала из окна все поглядывал на эту женщину, а потом стал похаживать к ней. И вот теперь он мне заявляет: «Давай разводиться, ты уже старая, я ухожу к этой женщине». Я ему стала говорить: «Опомнись, у нас не только дети, а и внуки взрослые, от людей- то какой стыд!» А он свое: «Давай развод!» Жаль мне, конечно, не так его самого, как его душу. Мы же с ним повенчаны.

Мне очень жаль было старушку, и я посоветовала ей обратиться к нашему отцу, попросить его святых молитв. Она с радостью согласилась и поехала в Печоры. А когда приехала обратно, женщина, только что купившая дом, вдруг продала его и уехала. А старик совершенно изменился: стал внимательно относиться к жене, жалеть ее и во всем помогать.

* * *

Отец лежал с желтухой в больнице, в инфекционном отделении, и к нему никого не пускали. Но, по милости Божией, я все же к нему прошла и стала спрашивать его, как мне быть со своей мамой – в деревне ей одной плохо. Отец сказал:

– Возьми маму к себе.

– Но ведь это совершенно невозможно, я живу в общежитии и занимаю только одну койку.

Отец повторил:

– Возьми свою маму к себе.

Приехала я домой, рассказала все духовным сестрам, а они в один голос:

– Невозможно, никто не разрешит!

Но благословение есть благословение, надо выполнять. Пришла я в жилконтору, но получила отказ. Стала просить помочь мне, и, по святым молитвам отца, совершилось явное чудо: мою маму не только прописали, но даже выдали ордер на жилплощадь.

Однажды я была у батюшки во время своего отпуска. Отпуск закончился, надо было ехать на работу, а отец мне говорит:

– Тебе придется задержаться.

Я очень испугалась – в то время строго судили за прогул. Но ослушаться не посмела.

Приехала домой, а меня до работы не допускают: пиши объяснение, почему опоздала. Я написала, и меня вызвал директор. Пришла к нему, он говорит:

– Вот ты опоздала, а ведь это по-христиански – грех?

– Виновата, – ответила я ему.

– Что же нам с тобой делать?

Я и говорю:

– А вы меня, пожалуйста, простите!

Директор порвал мою объяснительную записку и велел приступать к работе.

* * *

Мы собрались с мужем поехать к его родителям. Я их никогда не видела, а также и они меня, и мне очень хотелось иметь хороший вид, но у меня седые волосы. И решила я купить парик. Денег на это не пожалела, купила, надела – такой красивый, мне очень идет! Полюбовалась, повесила его на гвоздик и ушла.

Пришла в храм, отец исповедовал. Подошла к нему, а он сразу и говорит:

– Полюбовалась, повесила на гвоздик и ушла. Сожги его.

Пришла я домой, сняла с гвоздика, держу в руках: такой красивый – и жечь? Да и деньги жалко. Я решила его продать. Думаю, поеду в Псков и сдам его в комиссионный магазин. Пришла к отцу, он спрашивает:

– Ну что, сожгла?

– Я его сдам в комиссионный магазин.

– Ни в коем случае, только сжечь! Змее надо наступать на голову, а не на хвост.

Что делать, пришлось сжечь. Очень жаль было...

* * *

Моя духовная сестра А. была в Печорах. Домой ехала через Москву. Через некоторое время получаю письмо, она пишет: «У меня пропал в камере хранения в Москве чемодан, в котором были духовные книги, Евангелие и другие ценные вещи. Об этом я заявила, но пробыла в Москве несколько дней – и никакого результата, так и уехала ни с чем». Я сказала об этом отцу, а он говорит:

– Ничего у нее не пропало, сама перепутала ячейку, все цело, все вышлют, – и действительно потом ей все прислали.

* * *

Стою в храме вечером во время богослужения, и очень захотелось есть. Говорю своей родной сестре:

– Пойду на квартиру, есть хочу до смерти!

Подходит ко мне отец и дает мне апельсин:

– На, подкрепись, ты ведь до смерти есть хочешь.

* * *

Отец служил водосвятный молебен и стал всех кропить святой водой. Мне попала одна капля, и то только на пальто. Отец говорит:

– Когда кропят святой водой, даже воздух освящается, а если попала хотя бы одна капля на лицо, все тело освящается.

Я стою и думаю: «А мне капля попала только на пальто». Батюшка посмотрел на меня и говорит:

– Если на пальто попала капля, весь человек освящается, только надо верить.

* * *

Мне очень хотелось поехать в Печоры на день Ангела батюшки, но с работы меня не отпускали. Я написала отцу, попросила его святых молитв. После этого пришла на работу, а мне говорят:

– Ты попала под сокращение.

Я сначала стала возмущаться: столько лет работаю, никаких замечаний – и вдруг сократили. Но потом опомнилась: я же писала отцу, просила его помощи, это же все по его святым молитвам случилось. Обрадовалась и поехала. Вернулась домой, мне говорят:

– Выходи, пожалуйста, на работу, на твое место никто не идет.

* * *

Видя, как страдают от греха раздражительности, гнева, отец говорил:

– У некоторых бывает такой гнев, такая раздражительность, как на море волны бьют, поднимаются, шумят. Но если нас ругают, это не страшно, лишь бы мы так не поступали, не гневались сами. Представьте, как тяжело бывает разгневанному человеку, ведь у него ад в душе. Его надо пожалеть, помолиться за него.

* * *

Отец считал, что о мирских делах, исключая необходимое, хорошо бы не говорить, и просил всех постоянно пребывать в молитве:

– Ведь нам все равно надо дышать, так вот, хорошо бы на вдох говорить: «Господи», а на выдох: «помилуй». Вдыхать Господа и выдыхать из себя все нечистое, греховное.

* * *

Отец говорил:

– У меня чада разные: есть как горшочки крепкие, которые можно стукнуть, и не разобьются, а есть как вазочки, с которыми приходится обращаться осторожно, а еще есть такие хрустальные рюмочки, что и дотронуться боишься, как бы не разбить! К каждому надо иметь свой подход.

Одна из его духовных чад была подобна такой рюмочке: не могла терпеть ни малейшего замечания, раздражалась, огорчалась и капризничала. По характеру она была веселая, в обществе старалась выделяться, требовала к себе внимания, любила красивую одежду. А косу на голове укладывала как-то особенно, в виде короны. И что же делает наш мудрый отец? Он ее посылает к ныне покойному старцу Симеону.

И вот приходит она к этому старцу, а он перед ней расшаркался, улыбается, сыплет ей комплименты, с особым вниманием смотрит на ее голову и делает комплимент: какая у вас изумительная прическа! А она, конечно, сразу же стала его мысленно осуждать: «Ну батюшка и послал меня к старцу, да это же настоящий кавалер!» А потом ее что-то осенило, и она поразилась, с какой точностью старец ее скопировал. «Ну и мудрец же наш батюшка!»

* * *

Однажды, уже после смерти батюшки, приехали ко мне мать и дочь из Майкопа, духовные чада отца Саввы, и мы за столом говорили о нем, а я все думала: какие они счастливые, видели отца при его жизни, а я его не видела и не увижу.

И вот только они уехали, как в ту же ночь во сне мне явился отец, весь сияющий, в белоснежной блестящей ризе, и такая от него исходила любовь и благодать, что вся моя душа наполнилась невыразимой духовной радостью. Я горько пожалела, что проснулась, – так хотелось, чтобы это блаженство продлилось еще хотя бы одну минутку.

И я подумала: если от святых исходит такая благодать, то каково же будет с душой человека, если он увидит Божию Матерь и Самого Господа? Да! Истинно это будет предел блаженства!

* * *

Одна женщина из Сочи, мать девяти детей, написала схиигумену Савве письмо с просьбой принять ее в духовные чада. В исповеди она постаралась перечислить все свои грехи.

Через некоторое время она видит сон: в храме отец исповедует, она подходит к нему, а он держит лист бумаги, на котором она написала исповедь, и говорит ей:

– Ты не все здесь написала, вот в этих грехах не покаялась, – и сказал, в чем покаяться.

* * *

Я сильно заболела, боль была нестерпимая, все думала, что у меня болит сердце. Несколько раз обращалась к врачам, но они говорили, что это естественное, возрастное явление, и помощи не оказывали.

Приехала к отцу, он на меня смотрит и говорит:

– Что, болеешь?

– Да, – отвечаю, – очень болит сердце.

– И вовсе не сердце у тебя болит, а поджелудочная железа.

Дал мне святое масло, и у меня вся боль прекратилась.

* * *

У меня было очень плохо с легкими. Шесть месяцев лежала в больнице, столько же – в санатории, но улучшения не было. Врачи не знали, что со мной делать.

Моя тетя поехала в Печоры, написала о моем состоянии отцу. Он помолился и прислал мне большую просфору и другие гостинцы. По его святым молитвам я получила полное исцеление и вышла на работу.

* * *

Отец благословил нас двоих на Святую горку и дал нам книжку, чтобы мы почитали. А мне захотелось пить, и я стала уговаривать свою духовную сестру уйти оттуда. Смотрим, идет к нам одна матушка, дает мне бутылку лимонада и говорит:

– На, это тебе отец прислал.

* * *

В 1974 году мы вдвоем впервые приехали из Майкопа в Печоры. В обители мы увидели у дверей корпуса толпу людей, и нам сказали, что все они пришли к отцу Савве. Тогда и нам захотелось увидеть этого старца. Мы стали молиться и просить Божию Матерь, чтобы Она сподобила нас увидеть его. А потом стали со слезами просить и отца Савву: «Дорогой батюшка, мы приехали из Майкопа в первый раз, помогите нам повидать вас». Вдруг открывается дверь, выходит старушка и говорит:

– Кто из Майкопа, пройдите к отцу Савве.

Нас пропустили, и мы подошли к его келье. Отец вышел к нам и велел прочитать три раза «Отче наш» и три раза «Богородице Дево, радуйся!», а сам ушел обратно. Только мы успели прочитать, он опять вышел к нам, дал по конверту и благословил нас быть его духовными чадами. Сказал, чтобы мы написали с семилетнего возраста свои грехи и побыли в обители семь дней. На квартиру благословил к М., а мы ее не знали, но когда вышли, то она сама подошла к нам.

Через семь дней отец благословил нас ехать домой. Уезжали мы из обители, как будто вновь на свет народились.

* * *

Помню, как отец учил послушанию. В Успенском храме после службы ждем все отца, народу много. Он выходит из алтаря и полную чашечку, в которую запивку наливают, выносит воды. Подает мне и говорит:

– Выпей, Л., один глоток.

Я обрадовалась, набрала воды в рот, глотнула, а во рту еще вода осталась. Глотаю еще, а отец посмотрел на меня с горечью и сожалением:

– Я ведь сказал: один глоток. Где же твое послушание?

Не по себе мне стало: стыдно, чуть не плачу, что отца расстроила, и в душе обещаю всегда слушаться, не огорчать батюшку. Никогда не забуду его взгляда: столько в нем было боли от моего непослушания.

Вскоре я переехала в Печоры. Отец сам дал мне адрес, где жить, и благословил работать в больнице санитаркой. Мне все там не нравилось: и работа грязная, и отношение медсестер казалось плохим, унизительным. Вслух роптать не смею – ведь отец благословил! – а внутри все противится.

Стою как-то в Успенском храме – жду, когда мимо отец пройдет. И вот он идет, остановился возле меня и при всех говорит:

– А Л. у нас какая радостная!

Тут уж я не выдержала: слезы фонтаном! Отец говорит:

– Это она от радости плачет, работа в больнице нравится. Больные ей «мама» кричат.

А я ведь ему еще ничего не писала. А потом уже серьезно говорит:

– Му что, не нравится работа? Потерпи хоть до Рождества Христова (а была осень), а там, может, на фабрику пойдешь, только не в ателье, а то будешь там шить вычурные фасоны. Потерпи, а я помолюсь, – и шоколадку мне дал, чтобы я угостила медсестру, с которой работала в смене.

И произошло чудо: все изменилось. И медсестры не обижали, и дети некоторые мамой звали, и я к ним с радостью бежала.

* * *

Когда я собралась ехать к отцу, меня попросили взять с собой в Печоры одну молоденькую девушку. Я сначала не соглашалась, но потом все же ее взяла. Приехали мы в Печоры, а она вместо того, чтобы пойти в храм, идет то в один магазин, то в другой, то в столовую. Одну пускать ее я боялась, так и ходила сама с ней везде, измучилась.

Пришли мы с ней в храм, я стала у стены и стою. Заходит отец, его сразу стал окружать народ, а он прямо подходит ко мне и говорит:

– Что, совсем она тебя замотала? – Благословил меня, а потом подозвал эту девушку, спрашивает ее: – Все уголки в Печорах обошла? – и назвал те места, где мы с ней были. Правда, в мягкой форме, но постарался ее вразумить. А ведь я ему об этом ничего не говорила.

* * *

У духовных чад отца был сынишка-подросток. В присутствии родителей он молился, читал Евангелие, но делал все это притворно, а родители им восхищались, что он такой благочестивый мальчик. В отсутствие же родителей он вел себя очень плохо.

Приехали они в обитель и пошли все к отцу. Им очень хотелось показать, какой у них благочестивый сынок. Только хотели они про него сказать, а отец говорит мальчику:

– Тебе надо дубину на спину, ты почему себя так ведешь: притворяешься, обманываешь родителей, а сам что творишь, чем занимаешься? – и вынудил его во всем признаться родителям.

* * *

Пошли мы с сестрами в лес, набрали грибов. И не заметила я, как отстала от своих. Дороги домой не знаю. Страшно одной в лесу, а время уже к вечеру.

Стала я молиться: «Господи, молитвами отца моего духовного, схиигумена Саввы, спаси меня. Отец, помоги!»

И вдруг услышала среди тишины громкое щебетание птички. Потом смотрю: она подлетит ко мне, пощебечет и летит в сторону, потом вернется ко мне, опять пощебечет и опять летит в ту же сторону. И так несколько раз, точно уговаривает меня идти за ней. Вскоре я действительно вышла на дорогу.

* * *

Одна девушка жила в Сибири. Однажды она шла по просеке, а впереди из леса вышел волк. В испуге она громко крикнула:

– Отец!

Волк посмотрел на нее и пошел в лес.

Прошло время, и она забыла об этом случае. А через год, когда приехала к отцу, он ее благословил и, улыбаясь, говорит:

– Ну что, волков-то боишься?

* * *

Жила я с семьей, а мне хотелось в понедельник поститься, но я то пощусь в этот день, то скоромное ем.

Приехала я в Печоры и сказала отцу об этом. А он ответил:

– Сейчас живешь с семьей, ты мирской человек и ешь все, а вот когда будешь монахиней, тогда и будешь поститься в понедельник.

Я отошла в полном недоумении: у меня и в мыслях ничего не было о монашестве. Но вот прошло несколько лет, и сбылись батюшкины слова: Господь сподобил меня принять монашество.

* * *

Я была человеком неверующим. Меня окружали люди, подобные мне. Я приехала в Печоры вместе с сыном. Впервые увидела монастырь, монахов, старца схиигумена Савву, который уделил мне много внимания и принял в духовные чада. По его святым молитвам я не просто стала веровать в Бога, но до какой-то степени познала Бога, почувствовала Его своим существом – это не выразить словами.

Обратно в Башкирию, где мы живем с сыном, я вернулась совершенно иным человеком. В обществе тех людей, среди которых я вращалась, мне стало совершенно не интересно, и я сразу с ними порвала. Но мне это не прошло даром. Дознались, где я была с сыном, и задумали лишить меня материнства. Один Бог знает, что со мной было, когда я об этом узнала: я едва не лишилась рассудка. К тому же у меня была какая-то врожденная трусость. От одного сообщения, что надо явиться на заседание, где все должно было решиться, меня уже начало лихорадить. Я знала, что в свою защиту не смогу вымолвить ни одного слова. Я даже не могла молиться. Как больное, слабое дитя произносит слово «мама», я твердила: «Отец!»

Я легла в постель и заснула. Во сне вижу: отец в полном облачении благословил меня и осенил большим крестом. А когда проснулась, то почувствовала в себе непередаваемую благодатную силу. Полное спокойствие, на сердце легко и даже радостно, и никакого страха.

В таком состоянии я явилась на заседание. Истинны слова Спасителя: «Не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать, ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас» (Мф ю, 19–20). И это было так. Присутствующие на этом заседании с большим удивлением слушали меня, и ни у кого не нашлось слов, чтобы мне противоречить, я вышла победительницей.

* * *

Приехал А. в обитель со своей неверующей женой. Пришел к отцу. Отец ему говорит:

– Смотри, как бы и тебя не вывела твоя жена из рая, как Ева Адама.

Только вернулся А. от батюшки, а жена ему заявляет:

– Поедем сегодня же домой, я не хочу здесь быть.

Он ее уговаривает, а она свое:

– Сегодня же едем отсюда.

Что делать, пошел А. опять к отцу и говорит:

– Мы сегодня поедем домой.

– Ну да, поедете – пешком пойдете, – сказал он.

И действительно им пришлось идти пешком, автобус не пошел.

* * *

Связала я отцу черные шерстяные перчатки, и он их носил. Потом я приехала в Печоры через некоторое время. Мы стояли за Михайловским собором, было холодно, и я подумала: «Наверно, отец мои перчатки кому-нибудь отдал». Он тут же вынул из кармана перчатки, надел и руку поднял. Как он читал все наши мысли?

* * *

Хорошо помню, как говорил батюшка про смерть:

– Настанет час в вашей жизни, когда душа расстанется с телом. Ее окружат темные силы. Душа от страха вся затрепещет и услышит: «Пришла наша душа». А вы сопротивляйтесь и скажите: «Нет, я не ваша душа, а Божия». Они будут кричать: «Наша, потому что ты грешная!» А вы опять: «Грешная, но все равно Божия, я молилась на земле». Темные силы завопят: «Ты неправильно молилась!» А ты скажи: «Правильно я молилась, я читала «Верую» – и сразу же читай: «Верую во Единаго Бога...»

Вмиг вся тьма расступится и станет светло-светло. Подойдут святые Ангелы, возьмут вас и поведут к Богу на поклонение.

* * *

Много отец мне посылал утешения, а я, неразумная, для него пожалела денег. Как-то пришла в храм, надо было заказать за болящего отца заказную литургию. Думаю, дам и я три рубля. Посмотрела в кошельке – трех рублей нет, а все пятерки. Даю пять рублей, а сама думаю: «Хватило бы и три рубля».

Отдала пять рублей, а сама пошла молиться. И вдруг вижу, идет отец – и прямо ко мне. Держит в руках два рубля, подходит и говорит:

– На тебе сдачу!

* * *

Я была в обители со своей пятилетней внучкой, которая, как и все дети, привязалась к отцу Савве. И вот уже перед нашим отъездом он пришел в храм, его сразу окружили люди со всех сторон, а нас оттеснили. Я сама высокого роста, мне отца видно, а внучка заплакала и тихонько говорит:

– Бабушка, как мне хочется посмотреть на отца, а я его не вижу.

И вдруг батюшка сразу оказался около нас, вытер ей слезки, утешил, дал гостинчик. Сколько же было радости! В это время я ничего не сказала отцу, но мысленно попросила его помолиться, чтобы хоть когда-нибудь в Печоры приехал мой сын. А самой это казалось несбыточной мечтой.

И вот в этом году приехала я в Печоры, и через некоторое время получаю от сына письмо: «Едем отдыхать на море». Как всегда, пришлось смириться, и только с грустью говорю мысленно отцу: «Опять сын на море, а когда же в Печоры?»

Но каково же было мое удивление, когда, без всякого предупреждения, предо мной предстал мой сын со своей женой, прямо своим глазам не верилось:

– Нам отказали в путевке на море, и мы сюда приехали.

Я не в состоянии передать свою радость. На праздник

Рождества Богородицы они были в обители на торжественной службе, причастились, ходили в Пещеры. Все им здесь понравилось, уехали довольные. И все это – но святым молитвам дорогого отца.

* * *

Вся наша семья – духовные чада схиигумена Саввы. Брат у нас заболел, врачи сказали, что долго он не проживет, да он и сам чувствовал свою близкую кончину. В нашем городе на старом кладбище хоронить запретили, отвели новое место, а там еще не успеют выкопать могилу, как в нее набирается вода. Меня брат просит:

– Сходи, пожалуйста, похлопочи, чтобы меня похоронили на старом кладбище, а то вы меня положите в воду.

А я все собиралась пойти, а не сходила.

И вижу сон: приехали мы в Печоры и пошли к отцу. Выходит он из своей кельи в схиме, я ему говорю: «Батюшка, брат при смерти». – «Знаю», – отвечает он. Тогда я ему стала объяснять, какое у нас положение с кладбищем. «Не беспокойтесь, его будут хоронить на старом кладбище».

Я проснулась, обрадованная, и никуда не пошла. Через три дня брат умер, и его беспрепятственно похоронили на старом кладбище, как мне во сне и сказал отец.

* * *

Благословил нас отец с П. поехать в Пюхтицы. Я взяла благословение искупаться в источнике (дело было зимой), а П. он не благословил. Приехав, я пошла на источник, и П. со мной. Она говорит:

– Я искупаюсь, тогда исцелюсь, ведь источник целебный.

Мы искупались. Я была больная – поправилась, а П. была здоровая и заболела, я еле ее привезла домой. Она поняла, что ослушалась, написала отцу покаяние. Он помолился, и она выздоровела.

* * *

В начале жизни в Печорах мне было очень трудно. Мы хоть и жили только двое в квартире, но мира у нас не было, к тому же духовная сестра была душевнобольная и по своей болезни причиняла мне неприятности. А я тогда была своевольница, часто ослушивалась духовного отца и из-за этого страдала.

И вот захотелось мне уехать из Печор туда, откуда я приехала. Там хоть и большой город, но мне было спокойно и ничего такого я не испытывала. С такими мыслями я долго жила, но отцу ничего не говорила.

Однажды встречает меня батюшка и говорит:

– Н., ты все еще не уехала.

После этого желание уехать у меня прошло.

* * *

У меня был очень верующий отец, а когда он умер, я даже крест на себе не стал носить.

Однажды встречает меня одна знакомая монахиня и говорит:

– Мне во сне явился твой отец и сказал: молись за моего сына, он погибает.

С этого времени я стал ходить в церковь.

Потом у меня сильно заболела жена, у нее было очень плохо с сердцем. В Москве она подолгу лежала в клинике, ее консультировали несколько профессоров, но положительного результата не было, положение было безнадежное.

Тогда мы с ней стали ездить по святым местам. Когда приехали в Печоры, нас отец Савва принял в духовные чада, по его святым молитвам моя жена поехала домой здоровой. И потом всегда, как только она чувствовала себя хуже, ехала к отцу в Печоры. Я тогда решил спросить отца:

– Может, нам переехать насовсем в Печоры и построить себе домик?

Отец развел руками, показывая размер домика, и сказал:

– Ты вот такой домик построй в Печорах своей жене.

Я тогда совершенно не понял, почему он говорит о домике только для жены.

После кончины отца моя жена очень часто приезжала в Печоры и постоянно ходила в пещеры к его гробу. Однажды она вернулась из Печор, навестила своих родных, распрощалась со всеми и просила о ней не скорбеть и не плакать. А мне перед отъездом в Печоры говорит:

– П., может, тебя дома не будет, когда телеграмма придет.

Так и было: меня не было дома, когда пришла телеграмма о смерти жены, и узнал я обо всем только на следующий день. Умерла моя жена в монастыре во время литургии. Похоронили ее в Богом зданных пещерах, в которых почивает наш дорогой незабвенный отец. Только тогда я и понял, о каком домике для моей жены говорил отец. Упокой их, Господи, со всеми святыми во Царствии Твоем!

* * *

В октябре 1992 года я поехала в Печоры. Дали мне адрес, где остановиться, и посылку для хозяйки. Отстояла я литургию и пошла на квартиру, но вскоре оказалось, что забыла улицу. Ходила, искала, промокла, и пришла мысль вернуться в монастырь, подойти к пещерам и попросить благословения у отца пойти на другую квартиру. Прихожу в пещеры, ставлю свечку, прошу отца помочь мне найти сестру, чтобы отдать посылку. Поворачиваюсь – стоит та сестра, которую я ищу. Так свел нас отец.

Когда я ехала в первый раз в Печоры, в вагоне было очень душно и мне было плохо с сердцем. Я мысленно молилась и призывала отца на помощь. И вот только закрою глаза, а передо мной как бы большой и цветной портрет отца и он, как живой, улыбается и благословляет меня, и мне сразу легче дышать.

* * *

Я просила батюшку, чтобы он помолился за мою неверующую мать. Он сказал, что помолится, и спросил ее имя.

Когда я приехала домой и предложила матери правило Серафима Саровского, которое дал для нее отец, то, к моему удивлению, она охотно согласилась. С этого времени и до самой своей смерти она утром и вечером молилась.

По молитвам отца мама сподобилась умереть в день причащения Святых Христовых Таин.

* * *

Мы с сыном были в Печорах у отца. Благословляя нас домой, батюшка сказал, что в дороге будет препятствие, но он будет за нас молиться. Когда мы приехали в Псков и взяли билет на поезд, по радио объявили, что наш поезд опаздывает на четыре часа. Приехали в Вильнюс в одиннадцать часов утра, а наш поезд на Минск должен был уйти в шесть часов утра. И каково было наше удивление, когда мы узнали, что поезд наш еще не ушел. Мы закомпостировали билеты, сели в вагон, и поезд тронулся. Проводница говорит:

– Наверное, мы вас ждали.

* * *

Мой сын болел девять лет, врачи обследовали его два-три раза в год, а диагноза точного так и не установили, а у него были приступы пять-шесть раз в день: он чернел, терял сознание, парализовало лицо, пропадала речь.

Однажды поехала к нему. Сидим, разговариваем, и он вдруг говорит:

– Так мне надоели эти приступы, взял бы нож да один бы раз стукнул в сердце, чтоб не мучиться.

У меня внутри все замерло от этих слов, но я не могла ничего ответить. Потом отошла немножко и говорю ему:

– Сыночек мой дорогой, смотри, как солнышко светит, неужели тебя это не радует? Люди есть без рук, без ног – и живут, потому что жить хочется; у тебя двое деточек.

Утешаю его, как могу, а душа кричит отцу и плачет. И одного его боюсь оставить, и домой рвусь душою – скорее отцу написать телеграмму. Вечером написала, а ночью вижу сон: у духовной сестры поминальный обед по отцу. С краю стола сидит батюшка и как бы ждет меня. Я со слезами бросилась к нему и говорю:

– Что делать? Мой сын помышляет о самоубийстве!

А он, дорогой, отвечает:

– Слышу, слышу... Умрет.

Я спрашиваю:

– Какой смертью?

На это он мне не ответил.

Этот сон был в феврале, а в мае мой сын умер своею смертью. И как мне ни жалко было свое дитя, а сердце радовалось, что отец все видит и все о нас знает. И помогает, и укрепляет, и молится.

* * *

Жили мы в Удмуртии. У меня сильно болели ноги, но я все равно пошла в церковь в село Старый Мултан – это семь километров от нашего селения. Дорога березовая – бывший Екатеринбургский тракт. Иду с двумя палками, под каждой березой отдыхаю и молюсь, прошу отца помочь мне дойти до церкви. С Божией помощью, за его святые молитвы, я побывала в церкви. И пришла мне мысль написать отцу письмо (я была его духовной дочерью заочно) и попросить его, чтобы еще хоть раз, в Петровки, сходить в церковь, исповедаться и причаститься Святых Таин. И что же? Подошел Петров пост, и у меня появилось сильное желание идти в церковь. Но как идти? Боюсь, но пошла, опять с двумя палками. Иду и сама себе не верю, как мне легко и весело, ни боли, ни усталости в ногах не чувствую! Иду без отдыха, как на крыльях лечу. Так, по молитвам отца Саввы, я сходила в храм Божий легко и безболезненно, и это при моих больных ногах.

Понадобились мне четки, а где их взять? Говорят, отец Савва дает. Написала ему, и вскоре приезжает ко мне духовная сестра:

– Приехала тебя учить четки вязать.

* * *

Моей жене Т. П. в возрасте 33 лет в 1992 году была произведена трепанация черепа из-за костной опухоли. Выписывая ее из больницы, врач-нейрохирург мне сказал:

– Мужайся, парень, надежды нет, если привезешь ее ко мне через год – это будет чудо.

До операции мы отца Савву не знали. Но когда я познакомился с его духовными детьми и принес его фотографию домой, жена вдруг сказала:

– Вот! Это он!

Я не понял и переспросил:

– Кто он?

И тогда она мне рассказала, что когда лежала перед операцией, к ней приходил в сонном видении старец в черной монашеской одежде, голова покрыта чем-то вроде капюшона, в руке была зажженная свеча, а другой рукой он кропил жену водой. Проснувшись, она увидела на себе капли воды. Он приходил не один раз и до операции, и во время операции. А перед нашим венчанием он приходил к ней в светлой одежде и с двумя зажженными свечами. Всех подробностей жена вспомнить не может, но что приходил именно отец Савва, и не один раз, – это она утверждает.

Со дня операции прошло четыре года. Жена моя, по милости Божией, жива. Я молюсь, чтобы Господь продлил ей жизнь хотя бы до совершеннолетия детей.

Если кто соблазнится написанным, искренно советую в трудную минуту помянуть старца и попросить его святых молитв и помощи.

* * *

Это было в 1961 году, когда мне было еще только 10 лет. Вижу сон: стою я у ворот обители, рядом женщина в черной одежде. Вижу – идут голуби парами, а за ними идет батюшка в монашеской одежде. Я спросила у женщины: «Кто это?» Она ответила: «Это отец Савва – твой духовный отец». Этот сон я очень скоро забыла. После этого еще несколько раз видела батюшку во сне, но совершенно не придавала этим снам никакого значения.

В 1976 году приехала в Печоры. Смотрю на обитель и говорю сама себе: Господи, я не только здесь, а вообще нигде не была, но почему даже цвет зданий знаком, как будто все это я уже видела не один раз? Зашла в Успенский храм – и здесь все знакомо. А про сны и не вспоминаю.

Стою и думаю: «А где и как я буду искать отца Савву?» Перед поездкой дошли до меня слухи, что он принимает в духовные чада, вот мы с сыном и приехали в Печоры. Обратилась я с этим вопросом к проходившему мимо монаху. Он указал на привратника, а тот сказал, что к отцу Савве пускают в четыре часа, и мы с сыном пошли, а потом вернулись, чтобы спросить, надо ли занимать очередь. Короче говоря, привратник нас привел к келье, постучал. Отец вышел, и при виде его я сразу вспомнила все свои сны. Он сказал, чтобы я написала грехи и в четыре часа принесла исповедь, а потом вынес по шоколадке, и мы с сыном ушли. Я сделала все, как велел батюшка, а он мне дал черные четки, Богородичное правило и книжечки. Я такая радостная была, будто на крыльях летела.

Когда я сильно падала духом, то ехала в Печоры к отцу, а оттуда приезжала ободренной, укрепленной. Но однажды меня так тянуло туда, душа как будто чувствовала, что это батюшка зовет к себе. Я даже стала говорить: «Отец, подожди чуть-чуть, приеду к празднику Успения Божией Матери». Так продолжалось целых две недели, а потом все прекратилось. Приходит ко мне духовная сестра и говорит:

– Получили телеграмму из Печор, отец скончался.

Я будто окаменела, все во мне застыло. Не могу сказать ни слова, двинуться с места, даже не могу заплакать. Непередаваемая горечь переполнила мое сердце от сознания, что отец так долго меня звал перед своей кончиной, а теперь все – я его больше никогда не увижу здесь, на земле, не подойду к нему за благословением, не поцелую его руку. Места себе не находила, в душе пустота. Мои родные всегда были против, когда я уезжала в Печоры, а тут сами стали меня посылать. Я поехала. Пришла в пещеры, со слезами попросила у отца прошения, и он, как и прежде, меня утешил и успокоил.

* * *

А это рассказал батюшка, который служит в нашем городе:

– Когда я был еще молодым диаконом, приехал в Загорск, в лавру, на исповедь. Вдруг идет молодой иеромонах (это был отец Савва) и спрашивает меня: «Вы на исповедь? Подходите ко мне». Когда я подошел к нему, то не знал с чего начать. Тогда он меня спрашивает: «Ты веруешь в Бога?»

Я про себя подумал: «Как же я могу быть неверующим? Я же диакон!» – «Ну, тогда прочитай Символ веры», – сказал батюшка. К своему удивлению, я не смог прочитать «Верую».

Тогда отец Савва попросил прочитать Символ веры по книге. И опять я не смог прочитать: путаюсь, сбиваюсь, краснею, потею, не знаю куда деваться. Вот так меня смирил отец Савва.

* * *

В 1977 году мы приехали в Печоры. Пошли в Михайловский храм. Видим, отец Савва вышел на исповедь и рукой сделал знак, чтобы исповедники подходили к нему ближе. Подошла и я. Вдруг он указательным пальцем стукнул меня по лбу и сказал:

– А ты не выходи в огород поливать огурцы и помидоры не помолившись, хотя бы Серафимовское правило прочитай!

А ведь я действительно по утрам выходила поливать огурцы и помидоры без молитвы...

* * *

Отец знал задолго до смерти день своей кончины. Я понял это позднее.

Я зашел к нему в келью, помолился, прошу благословения. Отец благословил и спросил:

– Где ты думаешь проводить свой день Ангела?

– Может быть, в Вильнюсе: там 27 июля чествование святых мучеников.

– В Вильнюсе хорошо, но здесь, я думаю, будет тебе лучше.

Затем приглашает матушку в келью и ее спрашивает:

– Где вы собираетесь проводить день Ангела своего батюшки?

Ехать никуда не благословил, но сказал нам:

– Отслужите молебен святым мученикам Виленским, Святому Духу, акафист святому равноапостольному Владимиру и три дня подряд причащайтесь. Ты служи три дня подряд, и причастишься. А ты, если спросят, почему каждый день причащаешься, скажи: «Я больная, причастите, пожалуйста».

25 июля приезжаем в Печоры, чтобы провести там день Ангела. Иду я к отцу, а мне говорят:

– Батюшка никого не принимает, очень болен.

Подхожу к келье, здесь же одна из чад печерских. Она пошла первой, и я ее попросил, чтобы сказала отцу обо мне. Сижу, жду, приходит лукавая мысль: я с дороги, лучше пойду помолюсь, а завтра отслужу литургию, причащусь и тогда уже подойду к отцу. И ушел. В это время батюшке сказали:

– К вам приехал священник.

Отец стал надевать крест и епитрахиль, вышли за мной, а меня нет.

Назавтра после службы я пошел к отцу. Он совсем ослаб, даже не пошевелил головой, сказал только:

– Я немощен, я молюсь.

Последние слова были мне ответом на мою лукавую мысль, что отец в таком состоянии не может молиться (перед входом в келью я так подумал).

27 июля я тоже служил. Мы, служащие, причащаемся, иеромонах отец Нифонт берет частичку и идет причащать отца Савву. Мы причащаем мирян, заканчиваем литургию в Успенском храме. Меня благословили давать крест, и вдруг – страшный плач, вопль: умер отец Савва. Когда я кончил давать крест, кто-то из монахов подсказал мне:

– Батюшка, положите двенадцать поклонов у престола за отца, – и я положил поклоны с молитвой о упокоении.

Разоблачился и иду к отцу. Все стоят в слезах, народу много, скорбь раздирает душу. Захожу в келью, а он лежит, как будто отдыхает, на боку, ноги немного согнуты, как живой спит. Я перекрестился и приложился к нему. Братия торопят меня уходить. Ухожу от отца, а на сердце радость и никакой скорби, выхожу как от живого. Смотрю на плачущих, а у меня никакой скорби. Вот что сотворил со мной отец.

* * *

Мы стояли на исповеди. Отец смотрит на меня в упор и говорит:

– Нет, чтобы в храм идти, так стоит и ягоды продает в праздник.

Я смутилась и думаю: «Что это батюшка говорит, ведь я никогда ягоды не продавала».

Приехала я домой и стала своим духовным сестрам об этом рассказывать. Одна из них говорит:

– Так это я стояла и продавала ягоды, меня послала сестра: хоть бидон ягод продай, деньги на сахар нужны.

* * *

У меня был день Ангела, очень хотелось что-нибудь получить от отца в утешение. После окончания литургии вышел он из алтаря. Все чада ринулись к нему, ну а я, конечно, в первых рядах.

Отец стал раздавать просфоры, иконочки, крестики – кому что. А меня будто и нет, хотя я очень старалась быть у него на виду. Когда он все раздал, говорит мне:

– А ты подойдешь к выходу.

Это было в Михайловском храме, и я, обрадованная, побежала к выходной двери. Думаю: «Отец ничего не хочет давать мне при всех, чтобы другие не завидовали».

Выходит из храма батюшка и говорит мне:

– Иди к моей кельи, я тебе там все отдам.

Я, конечно, еще больше обрадовалась. Пришла туда, а он зашел в келью, выносит большой сверток и говорит:

– Вот, отвези это все в Пюхтицы.

Отец не мог не заметить, что моя радость превратилась в огорчение. Тогда он сказал:

– У тебя сегодня день Ангела, так знай: кто получает в этот день награду здесь, на земле, тот теряет награду на небе. Не жди радости, от радости мало спасения. Скорби и болезни открывают врата в Царство Небесное.

* * *

Природа человеческая такова, что мы склонны – и горе, в обиде ли – найти себе единомышленника и разделить с ним свои переживания. Но ни разу не можем вспомнить случая, когда отец сказал бы о своем горе, печали, пожаловался на обидчика, ища у своих чад сочувствия. Мы, зная о жесточайших порой моментах в его жизни, выражали ему сочувствие, пытались как могли по-человечески разделить его очередную, мягко говоря, неприятность. Но он учил нас:

– Это все временное. А пострадать ради Христа – не печаль, а радость, еще и в высшей степени.

Когда мы приходили к нему со своими бедами, он, печально глядя на нас, говорил:

– Ну что так печалишься, потерпи. Это все временное. Вся наша жизнь – впереди.

Он одобрял тех, кто в трудных случаях жизни тянул жребий:

– Жребий полезен тем, что отсекает свою волю.

* * *

Обратилась М. к отцу со своими просьбами, в том числе, чтобы дети ее удачно устроились в жизни. А он тут же ей говорит:

– Алла и Саша – монахи!

Это опечалило М. Ей так хотелось нянчить внуков.

И что же? Вскоре сына забирают в армию за границу, а там в то время был военный переворот и много ребят погибло. Сестра, любя брата, едет к отцу и просит благословить ее дать обет девства, чтобы вернулся брат из армии живым. Отец одобрил ее намерение.

Прошли годы. Поехала я на родину (а они мои земляки), захожу в Троицкий храм, а там Саша – отец Александр, диакон, дает возглас: «Не умру, но жив буду и повем дела Господня». Невольно полились у меня слезы, вспомнила я слова отца: «Алла и Саша – монахи».

Оба красивые, видные. Сестра – с высшим образованием. Десять лет просил ее руки ее сокурсник, да и для Саши находились хорошие девушки, но оба так и остались несемейными. В данное время отец Александр уже в монастыре. Это было предсказано отцом за 25 лет.

* * *

Однажды я усердно молилась, и в это время вошел в мою комнату монах в полном облачении, обошел вокруг меня, накрыл своей мантией и вышел, а я осталась стоять на коленях. Явление, конечно, необычное, но я не испугалась – наоборот, было приятно и радостно.

Вскоре я попала в Печоры и узнала этого монаха – это был схиигумен Савва. Он взял меня в духовные чада.

Пришла я как-то к старшей духовной сестре в нашем городе, чтобы выяснить один неясный вопрос, а она не пожелала даже со мной разговаривать. Я ушла от нее и подумала: «Отец, какие у тебя чада – не хотят даже говорить со мной». И решила, что больше не пойду

к ней. По дороге встречаю духовную сестру, и она мне говорит:

– Зайди ко мне, я дам тебе книжечку почитать.

Взяла я у нее книгу, пришла домой, открыла и прочла на том месте, где открылась книга, следующее: «Если тебе не ответили на твой вопрос, то этот человек будет небезответен, а тебе Господь пошлет другого человека»...

Прошел месяц, и меня все же потянуло сходить к старшей сестре, и я пошла. С большой радостью они приняли меня и принесли свои извинения. Оказалось, получили они письмо от отца, в котором он их обличал.

* * *

В Иерусалиме были убиты мать Варвара и мать Вероника – мать и дочь, духовные чада нашего отца из Горненского монастыря.

Вот выдержка из письма, присланного нашей духовной сестрой С. «Да, у нас есть уже наши первые горненские мученики, и тем более, что они отцовы. Отец наш знал, только прямо не говорил, но всегда им скорбные открыточки присылал. Мы нашли письма от батюшки, в одном он пишет (когда они возвратились после трехлетнего лечения на родине), что они будут, «как жертва за весь монастырь», но тогда это не было понятно. Убиты они были неизвестным 19 мая, от восьми до девяти часов вечера (в восемь у нас темно). У матери две раны – одна в сердце, другая в спину. А у Вероники – пять ран и аорта на шее перерезана. На правой руке четыре раны – четыре раза схватилась за нож, а пятая рана уже смертельная. Да, очень трудно нам пришлось все пережить... 10 июня 1983 г., св. град Иерусалим».

* * *

В 1994 году приехали из Сухуми монахиня Сергия и другие чада нашего отца. Монахиня Сергия – псаломщица, а остальные сестры – клиросные. Приезжали на один день к гробу отца, поблагодарить за помощь

и защиту их во время войны и уточнить синодик, так как они читают Неусыпаемую Псалтирь с печорскими чадами. Рассказали, как разрушен город, как много погибло там людей, сколько им пришлось увидеть и пережить ужасного.

– Вот когда мы молились – это был сплошной крик души! Постоянно просили у отца помощи и защиты, и везде чудесным образом Господь и Матерь Божия, за святые его молитвы, хранили нас. Мы все остались целы и невредимы, и даже дома наши не разрушены. Только у Ангелины (регент храма – тоже чадо нашего отца) забрали иконы, но это наживное – главное, что мы живы и не искалечены.

У Р. денег на проезд не было, когда она собралась ехать к отцу, но ее взяли в вагон без билета и денег, о чем она просила батюшку.

Еще рассказала монахиня Сергия:

– Служили всенощную, а мне как кто подсказывает: прибавляй каноны! Я одному святому прибавлю, другому – и таким образом задержала службу. Только батюшка дал возглас: «Слава Тебе, показавшему нам свет...», как начался налет на город, стали сбрасывать бомбы. Мы с сестрами, сама не знаю как, пели великое славословие, от страха себя не помнили. А когда вышли из храма, увидели, что бомба попала в наш церковный дом, но разрушения были незначительные. Кое-где в городе полыхали пожары и лежали убитые, в том числе и наши церковные, кто раньше вышел из храма. Не молитвами ли отца духовного было это вразумление: задержать службу? К нему мы день и ночь взывали, прося защиты и предстательства за нас грешных.

* * *

Родные сестры Анна и София из Татарии стали духовными чадами старца схиигумена Саввы. Они пригласили приехать в Печоры тяжело болящую, много лет страдавшую от приступов эпилепсии, которая протекала у нее в тяжелой форме. По нескольку раз в день падала она без сознания где попало, поэтому без сопровождающего ей было путешествовать нельзя. Врачи ничем не могли помочь – для них эта болезнь неисцелима.

И вот, полная надежды получить помощь, а может быть и исцеление, она предстала перед отцом Саввой со своей скорбной жалобой. Даже не дослушав ее до конца, он... размахнулся и отвесил ей пощечину! Захлебываясь в рыданиях от такой «ласковой» встречи, не понимая, что происходит, она кинулась бежать из страха, что ее догонят и добавят еще. Так и бежала до деревни, где жили духовные сестры, в двух километрах от Печор, продолжая рыдать. Трое суток К. безутешно плакала, а потом вдруг неожиданно для себя спохватилась с изумлением:

– А припадков-то у меня три дня нет!

Так неожиданно слезы обиды и огорчения сменились слезами радости. Так и уехала она к себе домой, обновленная, счастливая, оставив навсегда свой тяжкий недуг в Печорах.

* * *

Пришли к отцу чада, передали письма. Он дал мне одно письмо и говорит:

– Читай вслух.

Я распечатала, а там два листа бумаги, исписанные мелким бисером. Я начала читать, но не тут-то было. Говорю отцу:

– Батюшка, я не вижу.

– Ну вот, «не вижу»! Надо очки носить.

Взял письмо из моих рук и стал сам читать вслух. А я с великим удивлением уставилась на отца и смотрю: такое чудо я увидела впервые. Я точно знаю, что у отца зрения почти нет: один глаз не видит, а другой едва различает очертания предметов. На его кровати, у самой стенки, разложены разного рода «утешения» для чад. Гак отец их не просто берет, как все люди с нормальным зрением, а ощупывает их...

Мне стало ясно, как прочитывал отец сотни писем от чад: он мог читать их и не вскрывая конвертов. Отец продолжал читать, а я не переставала удивляться. Он глянул на меня и растерялся, как дитя, стал искать очки. Нашел, но не те... Стал искать другие – хотел скрыть свой великий дар, от Господа данный, утаить его... Но Господь показал мне, по милости Своей, что такое старчество. Много лет я знала отца и не догадывалась, не понимала, какая великая духовная сила скрывается в нем под покровом внешней простоты.

* * *

Много лет уговаривал я жену быть христианкой, и все напрасно. Кончилось тем, что она заявила мне:

– В Бога не верю.

После этого в 1977 году я решил оставить семью. Поехал в Псково-Печерский монастырь просить благословения у схиигумена Саввы на расторжение брака. Выслушав меня, он сказал:

– Поживи с женою еще полтора-два года и ежедневно читай сорок третье зачало от Матфея.

По приезде домой я открыл Евангелие от Матфея, где написано: «Приидите ко мне...», после чего мне стало ясно, что о разводе речи быть не может.

Сегодня 16 апреля 1995 года, Вербное воскресенье. Я и моя жена, с которой я обвенчался в 1990 году, дочь моя и внучка – все мы горячо молились и причастились Тела и Крови Спасителя. Что было бы с ними и со мной, если бы я их оставил! Слава Богу за всё.

* * *

Мою семью до мая 1992 года нельзя было назвать церковной, но Господь нас не оставил Своею милостью и не дал нам погибнуть в греховной жизни.

Мой муж Н. В. (49 лет) в 1991 году перенес тяжелое заболевание – кровоизлияние в мозг. Диагноз был смертельный, но по милости Божией муж жив, хотя и на инвалидности, но без потери интеллекта и без парализации.

Этот случай хочу рассказать потому, что за два дня до этого несчастья моя дочь В. видела сон настолько ясно, как будто это было наяву. Вроде бы она пришла на похороны своего отца. Н. В. лежал в гробу в большом темном помещении, вид у него был неопрятный – расстегнута рубашка, одна нога босая, на другой – носок перевернут пяткой вверх, брюки мокрые, пиджак собран на спине. Ее поразил вид отца, а кроме того, она увидела, что по обеим сторонам его гроба стоят нечистые силы в виде двух лохматых мужиков с когтями на руках и ждут его душу.

Дочь что есть силы закричала: «Папа, не умирай! Около тебя стоят нечистые». Отец безвольно приподнял руки, хотел встать, но не смог. В этот момент нечистые подхватили его под руки и бегом понесли на улицу. Дочь за ними, хочет догнать и отнять отца, но те бегут так быстро, что она догнать их не может. Н.В. безвольно повис у них в руках. Дочь в изнеможении стала кричать: «Помогите, отца уносят!...» На улице народу было много, но на помощь никто не пришел. И вот она увидела, что на лавочке сидит старичок опрятного вида в белой одежде и спрашивает: «Дочка, ты о чем кричишь?» Дочь повторила свою просьбу: «Помогите, отца уносят!..»

Старичок встал, посмотрел, куда показала дочь, и осенил крестным знамением удалявшихся. Нечистые отлетели в разные стороны, а отец упал на землю. Старичок подошел к нему, еще раз осенил его крестом и исчез.

Когда дочь в ужасе проснулась и рассказала этот сон, мы поняли, что случится очень плохое. И вот на второй день после этого муж ушел на работу и домой не вернулся. Поздно вечером нам позвонили сослуживцы и сказали, что Н.В. находится в больнице № 1 города Химки. Ночью мы поехали в больницу (я, моя мама, дочь и мой брат). Мама моя верующая. Взяли мы с собой крещенской воды, святое Евангелие и Псалтирь. Мама покропила Н.В. крещенской водой, брат читал Псалтирь, я молилась, а дочь разговаривала с дежурным врачом. Врач сказал, что до утра Н. В. не доживет, и разрешил нам остаться на ночь в больнице.

Мама и дочь уехали домой, а мы с братом всю ночь молились.

И вот наступило утро. Н. В. пришел в сознание, узнал нас. Перевели его в палату тяжело больных. Через несколько дней он согласился исповедаться и причаститься, и мы договорились со священником.

Состояние мужа было тяжелым, речь была маловнятная, карандашом он владел плохо. Я его попросила все грехи написать на бумаге, забыв, что он плохо владеет карандашом.

Наутро я пришла к мужу, а он подает мне лист бумаги с написанными грехами и говорит:

– В три часа ночи меня за плечо разбудил старичок и сказал: «Ниши». Я приподнялся на подушку, взял карандаш и написал.

С этого момента, по Божией милости, мой муж пошел на поправку, и через 45 дней мы увезли его домой.

Через три месяца после случившегося я приехала к своей давней знакомой 3. Она человек глубоко верующий, духовное чадо старца схиигумена Саввы, от нее я и узнала о нем, получила фотографию батюшки. Взглянув на фото, дочь вскрикнула от восторга:

– Мама, это тот старичок, который спас нашего отца от нечистой силы.

А когда увидел фото муж, то узнал старичка, который разбудил его ночью.

Теперь все мы премного благодарны Господу, что не оставил нас погибнуть в грехах и в неведении и послал нам такого дивного старца, который не только вызволил Н. В. из рук вражьей силы, но и всех нас заставил воспрянуть духом и ожить для жизни духовной.

* * *

Мама моя А. приняла монашеский постриг (в миру), и вскоре ее духовные сестры собрались поехать в Печоры к отцу. Мама очень сожалела, что не может вместе с ними попасть к гробу отца и не примет святого причастия.

И вот она во сне видит, что стоит в храме Псково- Печерского монастыря. Духовные сестры пошли к причастию, а она стоит в стороне. К ней подошел отец Савва и сам ее причастил.

Проснулась она с вкусом во рту Святых Таин, с ощущением необыкновенной благодати.

* * *

У М. было два сына. Старший А. работал геологом. При переправе через реку на плотах он утонул, и восемь месяцев о нем не было известий. Не зная причины его молчания, мать поехала к старцам и многих обошла, и никто не мог ей сказать о сыне, но один из них посоветовал ей съездить в Псково-Печерский монастырь к старцу схиигумену Савве.

Когда она приехала в монастырь, отец Савва сам подошел к ней и спросил:

– Вы кого ищете? Сына? Его нужно отпеть. Мы его отпоем, и он найдется. А тебя я беру к себе в духовные чада, – и добавил: – Ты за меня будешь молиться, а я за тебя.

Когда она возвратилась домой, ее ждала телеграмма, в которой сообщалось, что нашли тело ее утонувшего сына.

Проходит иол года, и молнией убивает другого сына. Потрясенная горем, М. едет в Печоры к отцу. Как и в первый раз, он сам подошел к ней. Она сказала, что лучше было бы ей самой умереть, чем ее детям. На это отец ответил:

– Ты примешь монашество и будешь за них молиться. А если бы умерла ты, то они, не молясь за себя, и за тебя бы не молились.

Когда она стала монахиней, то во сне сыновья явились ей, благодарили ее и сказали: «Мама, мы в хорошем месте».

* * *

На день Ангела нашего духовного отца, покойного старца схиигумена Саввы, в Печоры из Овруча приезжала его духовная дочь М. Т.

И вот что она рассказала.

Примерно дней за десять до трагедии в Чернобыле во сне явился ей наш духовный отец и сказал:

– Мария, скоро у вас будет все отравлено, ты все крести – вот так: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь». Крести. «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, благослови». Крести. «Матерь Божия, благослови, и все святые, благословите». Крести. «Молитвами отца нашего духовного схиигумена Саввы, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, благослови». Крести.

Все это я рассказала своей двоюродной сестре, которая работает на кухне. И вот когда предсказание отца сбылось, им на кухню принесли мясо, а когда его проверили, оно оказалось совершенно непригодным в пищу. Тогда она вспомнила рассказанное ей мною. Взяла эго мясо, пошла домой и все сделала, как велел отец. Принесла это мясо обратно на кухню, ничего не говоря отдала на проверку. Проверили и спрашивают ее:

– Где ты взяла такое хорошее мясо?

Сейчас мы живем в Овруче (это близко от Чернобыля), пользуемся советом отца, и не только мы с сестрой, но и все духовные сестры, и по милости Божией живы и здоровы.

* * *

С переходом отца Саввы в жизнь вечную ничего не изменилось ни в душе нашей, ни в сознании нашем, ни в жизни нашей. Лишились мы лишь возможности видеть его телесными очами, а душой часто переживаем встречу, общение с духовным отцом. Жив наш отец! Он слышит нас, он рядом, мы все это чувствуем...

* * *

12 лет духовно окормлял меня старец схиигумен Савва. За эти годы я много видела чудес, которые совершал Господь по молитвам старца, и до сих пор испытываю сверхъестественную силу его святых молитв.

Несколько раз отец духовный спасал меня и сродников моих от смерти. Сестра моя Ольга очень долго и сильно болела. Присылает письмо:

«Умирать буду у тебя. Попрошу, чтобы отвезли к тебе».

Я сказала отцу. Он благословил ехать к Ольге. Рассказал, что нужно делать, дал святое масло и назначил день отъезда. Перед отъездом опять пошла к отцу. Он выходит из кельи и весело говорит:

– Я молился, и Господь открыл... Ольга еще поживет!

Поездку отменил и сказал:

– Поправится!

Через неделю сестра пишет, что неизвестно каким чудом болезнь оставила ее, и теперь она хорошо себя чувствует. Я объяснила ей, что это чудо произошло по молитвам духовного отца.

* * *

Позавидовал враг рода человеческого мирной жизни Александры с дочерью Марией и навел на них лютую брань, чтобы погубить их.

Прежде Александра «души не чаяла» в дочери и звала ее «Ангел мой». Тихо и мирно протекали годы. После работы Мария вслух читала жития святых, акафисты, каноны, в праздники ездили в церковь. Чувствовалась близость Господа. Хорошо им было!

Переехали они в другой город. Александру стали все в один голос превозносить и хвалить, называя ее «святой». Дочь разъясняла матери, как это опасно, объясняла, что это происки злой силы, и умоляла избегать похвалы, смиряться и сокрушаться о грехах своих. Желая в этом помочь матери, Мария обличала ее, открывая грехи другим. Александра восстала на дочь, видя в ней единственного человека, который не понимает родную мать и не желает ей добра. В таком огорчении она внезапно скончалась.

Дочь сильно переживала и умоляла духовного отца, схиигумена Савву, помолиться за мать. Сны открывали печальную участь усопшей. Однажды дочери приснилось: приехала она в гости к родственникам (там были все усопшие). Стала она просить прощения у матери, но та даже не взглянула на нее. Дочь на коленях рыдала и просила:

– Мама! Ведь ты же ма-ма! Прости, прости!..

– Не прощу! Никогда не прощу! – в ожесточении сказала мать.

Мария очень скорбела за мать и отчаялась в своем спасении. Ей казалось, что материнское проклятие всюду преследует ее. Сплошные скорби и болезни стали ее постоянными спутниками. Она опять обратилась к отцу духовному с просьбой помолиться за мать.

И вот однажды в сонном видении Александра, с улыбкой наклонясь к дочери, ласково и весело сказала ей:

– Доченька, отец (схиигумен Савва) велел простить тебя...

Так примирил старец силою своей молитвы души, живущие в разных мирах.

* * *

Врачи признали у меня глаукому. Зрение быстро падало. Очки †7,0 для работы и †5,0 для дали. Без очков ничего не видела ни вдали, ни вблизи – сплошной туман, а в очках долго не могла быть – сильно болели голова и глаза. От лекарства сильно болели глаза. Отец благословил не закапывать капли и перед своим отъездом на операцию глаз (у него тоже глаукома) дал мне маленькие (карманные) книжечки – Апостол и Евангелие, написанные очень мелким шрифтом. Эго меня удивило и обрадовало. Я поняла, что он собирается меня исцелить. И вот постепенно, день ото дня, в течение трех лет зрение становилось все лучше и лучше. И теперь с Божией помощью, молитвами старца, я почти хорошо вижу без очков вдали, а вблизи читаю без очков крупный шрифт. Верю, недалек тот день, когда без очков буду читать данные мне отцом Апостол и Евангелие, написанные бисерным шрифтом.

Свидетельства молитвенной помощи схиигумена Саввы

* * *

Однажды батюшка поручил мне написать благодарственное письмо духовному лицу. Я напомнила ему, что у меня плохой почерк. Не сказав ни слова, он пошел в келью, а когда вышел, в руках у него блестела авторучка. Я обрадовалась и подумала: «Теперь у меня будет красивый почерк!»

Отец многозначительно посмотрел на меня и стал диктовать. Когда я все написала, он ручку отобрал. И вот удивительно! По молитве старца я так красиво написала письмо, что сама не узнала своего почерка. Как жаль, что это было единственный раз в жизни! Потом почерк стал таким же, каким был всегда: размашистый, некрасивый – видимо, для моего смирения.