Дневник о. протоиерея Родиона Путятина

Содержание

4-го Ноября 1869 года, скончался прот. Родион Путятин, известный русский проповедник, слава о котором гремела везде и всюду по России в свое время. Как проповедник, он был известен от царских палат до убогой хижины простого поселянина. Его меткия краткия поучения так усваивались слушателями, что многое из них долго после передавалось из уст в уста. Многое вошло даже в уклад жизни и стало своего рода нравственным небольшим сводом законов, которым руководились в своей жизни люди. „О. протоиерей, батюшка так сказал – и достаточно было для многих. Многое из его проповедей для некоторых имело такое же почти значение, какое имеет для нас слово Христа Спасителя.

В настоящее время прошло уже более 40 лет со дня смерти о. прот. Родиона Путятина. Но память о нем, как пастыре-проповеднике, жива еще и до сих пор. История уже успела забыть за это время многих выдающихся государственных деятелей, мужей науки, архипастырей, занимавших высокие посты. Но имя прот. Родиона Путятина не забыто и ныне Еще и теперь читают его проповеди наши пастыри. В библиотеках многих русских православных храмов еще до сих пор можно встречать томики прежних изданий его проповедей. Еще и теперь его проповеди охотно покупаются многими даже из наших крестьян. И теперь нередко можно выслушать доброе слово о почившем протоиерее,, как незабвенном пастыреучитель. Как и прежде, так и теперь многие приходят помолиться на могилке, как приходили они и к живому.

Так тесна его связь с пасомыми. Достаточно сказать, что его проповеди уже вышли 22-м изданием, чтобы видеть, как жива память о прот. Родионе Путятине до сих пор. Такая завидная доля успеха далеко не есть удел даже и более известных писателей, чем о. Родион Путятин. Даже и таким знаменитым нашим церковным проповедникам, как митроп. Филарет, архиеп. Иннокентий Херсонский, не выпала столь завидная доля.

Вспомним и мы добрым словом человека, который теперь мирно покоится в сырой земле. Может быть, мы найдем, чему поучиться и нам у него даже в наши дни, столь гордые различными прогрессами.

Недавно найден „Дневник» о. протоиерея, до сих пор еще никем неизследованный и неиспользованный. В „Дневнике» о. протоиерей записывал самым тщательным образом все радости и горести, выпадавшия на его долю, как пастыря-учителя. Многия из страниц его „Дневника» главным образом посвящены изложению его дум о пастырстве и учительстве. Речи о. протоиерея о таких столь важных вопросах – все со скрижалей сердца. Все оне глубоко продуманы, прочувствованы и пережиты. Это – не какия-либо сухия выписки из книг, иногда не имеющия никакого отношения к действительной жизни, а голос – глубоко опытнаго человека, много потрудившагося в служении ближним – и словом, и делом. Это – не думы педанта-теоретика, сочиняющаго различные целебные рецепты для врачевания жизни, совершенно вдали от жизни. Это – не результаты дум в рабочем кабинете, в покойной уютной обстановке рабочей комнаты, куда не доносится шум настоящаго моря житейскаго, где нет борьбы, страданий, падений, возстаний, порывов вперед к далекому светлому, где нет сердечной, настоящей, а не сочиненной, туги, нет действительных скорбей и радостей. В жизненных уроках незабвеннаго „батюшки» мы не встречаем никаких прикрас, преувеличений, недомолвок. Это – все думы, заветныя думы, почти уже старца, часто записанныя им, после больших душевных страданий, в глубокую глухую ночь, а иногда и в заполночь даже. Это – беседы пастыря с самим собою, или вернее, с своей совестью, поверка себя своим жизненным духовным опытом, опытом других людей, словом Божиим и писанием св. мужем. Отрывочныя его замечания, по различным вопросам пастырства, разсеянныя среди множества чисто житейских мелочей, как драгоценные камни, поражают глаз внимательнаго читателя необыкновенной прелестью, свежестию, силой, привлекательностию. И действительно, как они жизненны, новы, ценны! Вся жизнь пастыря-учителя со всевозможными тревогами, опасениями, сомнениями, радостями, печалями, }^спехами, неудачами проходит пред нами. Проходит пред нами и вся паства, и ея отношения к пастырю, наполняющия сердце пастыря то великою скорбию, то великою радостию. Присутствуем мы здесь при процессе постепеннаго перерождения паствы под влиянием пастыря, видим глубокия туги сердечныя пастыря, с какими он возводил свою паству с одной ступени нравственнаго совершенства на другую. Пред нами проходят здесь картины глубокой, полной трагизма, борьбы света со тьмой. Мы видим, как люди не раз падают под ударами судьбы и снова встают, чтобы нести свой жизненный крест дальше, чтобы идти со своей, хотя бы уже и едва только мерцаюшей лампадой, на тот жизненный небесный просвет, какой видит каждый из нас впереди себя. Пред нами целостная, полная картина жизни, где все вырисовано самым детальным образом и самыми действительными красками. Здесь нет манекенов, нет мертвых фигур. Здесь все – одна правда, правда от перваго школьнаго года до последняго года жизни.

В какой чудной, завидной внутренней красоте выступает пред нами незабвенный пастырь, воспитанный суровою школой прежняго времени в глубокой преданности св. Церкви, в живом понимании пастырства и учительства, в необыкновенной аккуратности во всех мелочах своей жизни, в уменьи быть близким и к Богу, и к людям, в уменьи гармонически сочетать небо и землю, все в жизни осветить небесным светом, всю жизнь обвеять небесным дыханием.

Но не будем забегать вперед. Будем кратки.

Из предлагаемаго „Дневника» о. Родиона Путятина каждый читатель увидит „святое святых» великаго пастыря, его внутренния борения, смущения, страхи, колебания. Может быть, меня в данном случае не понимают все-таки. Объясним нашу мысль несколько подробнее.

Составители наших пастырских богословий часто – люди, никогда не бывшие пастырями. Не зная по опыту всей сложной жизни пастырской совести, они укладывают все великое, необыкновенно тонкое служение пастыря в совершенно простыя, несложныя рамки и очевидныя формулы. Вот обычный план подобных учебников: не делай того, избегай того-то, твори то-то. Весь учебник по пастырскому богословию почти от начала до конца состоит из одних только „должен». Посмотрите, как легко быть пастырем по этой немудрой указке! Остается только жити, по прописанному рецепту и жизнь пойдет вся, как по „писанному». Все сразу зацветет, заспорится тогда. Отовсюду посыплются похвалы, награды. Так обстоит дело в теории, в книжке. Но вот беда вся в чем. Жизнь то, действительная жизнь, а не сочиненная, не вымученная с трудом, хотя бы даже и в кабинете ученаго, совсем не хочет слушаться этих сочинений, этих рецептов. Иногда сложишь эти слагаемыя, и видишь, что из них вовсе не получается той суммы, какая по рецепту должна была бы получиться. И вот смотришь и не знаешь, что тут делать? А жизнь не ждет. Поясню все это хотя несколькими примерами.

В рецепте написано: проповедуй. Вспомнил рецепт, задумал проповедовать, и вот беда: не проповедуется. . Ни одной мысли не извлечешь из себя. Все оне разлетаются при одном приближении к ним, как разлетаются мухи с вазы с вареньем, когда заметят, что их хотят поймать. День проходит в муках, другой, а результатов все нет никаких. Пойдешь к чужому опыту, погонишься за чужим умом, но и он никак не наслаивается на тебе, хотя бы самым тончайшим слоем. Набредешь на свежую, живую мысль, которая на время захватит все твое существо, но и она поманит, и поманит тебя, а потом, как бы свернется в какой клубок и не разовьешь, не раскатаешь его никоим образом. Говорить пошел проповедь, говорил вяло, холодно. В другой раз, что тебе казалось таким ясным и понятным, не показалось таким слушателям. Иногда ждешь за проповедь похвалы, а в действительности за свои мучения и труды гюжинаешь осуждение и даже глумление.

Скажу короче: одно только проповедничество представляет собою такой сложный, тонкий мир, о чем всякий пастырь хорошо знает по опыту, что его не уложишь ни в какия формулы: „должно». Должно-то должно, да вот ничего не выходит из этого „должно». Хоть на виселицу, а так таки ничего вот и не выходит.

Составители этих безконечных „должно» пишут, что пастырь должен быть первым христианином в приходе. Хорошо написано и притом совершенно правильно. А что делать, если иногда, при всем своем желании, пастырь нечего не может сделать с собою? Нужно бы вот в эту минуту быть очень благоговейным, а вдруг благоговение-то куда то убежало от тебя, душа холодна, как лед, сердце не трогается ничем в целом свете. Горячее пламенное настроение словно вода как бы высыхает. Люди иногда говорят: вода в колодце или реке пропала куда-то. Так и духовная жизнь иногда как бы уходит, утекает куда то из души. Бывает даже какая-то убыль веры. И Св. Апостолы ведь молились: „Господи, умножь в нас веру». Нам ли не молиться об этом? Что делать здесь пастырю? А между тем колокол церковный не ждет. Пришедшие в храм за молитвой не будут дожидаться, когда на батюшку снизойдет снова вдохновение, когда разгорится прежним ярким пламенем его сердце.

Каждый пастырь, более или менее внимательно относившийся к своим душевным настроениям, знает хорошо по опыту, о чем я говорю здесь. Святейшие подвижники и те как часто страдали от этого недуга. Почитайте их безсмертныя писания.

Да и вся жизнь пастыря не представляет ли собою необыкновенно тонкой, деликатной, сложной работы? Пастырь, действующий не вне времени и пространства, а среди мира, как бы вкрапливается в каждую клеточку мирской жизни и мирская жизнь волей и неволей как бы вода вливается во все духовныя поры пастыря. Это постоянное взаимодействие создает такую сложную картину жизни пастыря, которой не исчерпать никому и никогда никакими „должно», хотя бы они и были безконечными. И действительно, ни одного момента нельзя указать в жизни внимательнаго пастыря, когда бы в его душе жизнь стояла на одном уровне. Все колеблется, все движется. Эти колебания проходят по сложной, громадной скале делений до самых вершин их и падают до самой низины. И в душе пастыря бывает и градус кипения, и не редко доходит дело до градусов замерзания и даже больше того. Как тут быть?

Напрасно будет искать пастырь ответа на этот вопрос во многих сочиненных пастырских богословиях. У отца же Родиона он найдет их непременно. Я не думаю, что преувеличу, если скажу, что „Дневник'1» прот. Родиона Путятина внимательному пастырю даст столько опытных, ценнейших практических указаний, сколько не даст ли какая книжка пастырскаго богословия, каким бы важным теоретиком она ни была написана. В „Дневнике» каждый пастырь увидит не сочиненную жизнь пастыря, а действительную жизнь. В этом „Дневнике» он увидит себя самаго, а не какого то писателя. Вместе с тем он увидит и опознает, как ему в том или другом случае, состоя на службе Живому Богу, поступить. В незначительных, кратких замечаниях, как бы пылинках, падавших с души великаго пастыря, он увидит маленькия блестки своей собственной души.

Издавая в свет „Дневник» незабвеннаго прот. Р. Путятина, в сокращении, мы думаем этим послужить нашему отечественному родному пастырству. Тяжела доля нашего русскаго пастыря. Мало кто заглядывает к нему в душу. Едва ли до чьего слуха доходят его туги сердечныя, его безсонныя ночи, страдания, сомнения.

Дорогой русский пастырь, беззаветный труженик! мы желали бы, чтобы ты хотя бы на этой книге несколько отдохнул своей душой. Может быть, она тебя многому научит, если ты только вдумчиво отнесешься к ней, и поможет тебе победить все немощи свои и стать выдающимся русским пастырем. Сие буди, буди!

Хотим мы послужить этим изданием и родному нашему пастырскому богословию, которое до сих пор так мало успело научно обследовать отечественную сокровищницу громаднаго, благодатнаго, чисто православнаго пастырскаго опыта. – Дневник начинается с 1852 г.