Тому же от 29 июля 1841 г.

Praetereunte septimo die iulii ad tuam reverentiam epistolam misi; sed responsum tuum hucusque nondum accepi. Quid putem? Quomodo silentium tuum explicem? Num sanus, num aegrotus es? Perveneruntne ad te litterae meae? Haec Omnia mihi sunt ignota. Han cob causam iterum scribe et rogo te, amabillime, ut mihi citius respondeas ac mea dubia resolvas. Adjuvante gratia Dei ego bene valeo et officium meum, uti decet, adimpleo. Memini, quod tuae reverentiae promise emitter aliqua dona. Nec promptitudo, nec zelus mihi deficiunt, ut meam promissionem adimpleam; sed tuo response mihi opus est. Vox tua audiatur! Haec est conditio, sine qua nihil facere possum. Windobonae nil novi. Duo incendia minoris momenti hic loci fuerant. Multi Rutheni in urbe inveniuntur. Omnes illos video et deinde magnum solatium accipio. Nihil enim dulcius est in aliena regione viventi, quam maternalem linguam audire. Impatienter expecto litteras tuas, et commendans me et caet. et caet.

Перевод

Прошедшего 7 июля я отправил письмо твоему почтению, но ответа от тебя доселе не получил. Что мне думать? Как объяснить твое молчание? Здоров ли ты, или болен? Дошло ли до тебя письмо мое? Все это мне неизвестно. Поэтому я пишу вновь и прошу тебя, любезнейший, чтобы ты поскорее ответил мне и разрешил сомнения. По милости Божией я здоров и должность свою, как подобает, исправляю. Помню, что обещал послать твоему почтению некоторые дары. Нет недостатка ни в готовности моей, ни в рвении исполнить мое обещание, но мне нужен твой ответ. Да услышан будет твой голос. Это условие, без которого я ничего не могу сделать. В Вене нет ничего нового. Здесь было два пожара маловажные. В городе находится много русских. Всех их я вижу и от них получаю большое утешение. Ибо нет ничего слаще, как, живя в чужой стране, слышать родной язык. С нетерпением жду твоих писем.