Графу А. П. Толстому от 4 октября 1858 г.

Кончив занятия свои в Руссике и собираясь переехать в Карею для рассмотрения стенной живописи в тамошней Протатской церкви и для округления своих сведений о православном иконописании в рабочих храминах тамошних художников, спешу уведомить вас, что по сию пору в Есфигмене и Руссике отчетливо рассмотрены мною 80 старинных рукописей греческих и славянских и внимательно сличены мною чтения из Ветхого Завета, содержащиеся в рукописных греческих минеях XIV века, в нынешних печатных минеях греческих и славянских и в Тишендорфовском издании Ватиканского текста Библии (1850 г.). По рассмотрении и сличении всего этого оказалось следующее.

1) Нынешний славянский текст паремий, пророчеств и прочих избранных мест Ветхого Завета, читаемых в праздничные дни, совершенно сходен с греческим текстом, писанным назад тому 542 года, но несколько отличен от нынешнего печатного греческого текста этих же самых чтений.

Например, мы читаем по-старинному:

Сентября 1. Левитских книг чтение. «И вселитеся с твердостию на земли вашей, и дам мир в земли вашей и успнете… и брань не пройдет сквозе землю вашу, и поженете враги вашя и падут пред вами убиени… и ветхая от лица новых изнесете. И положу завет мой в вас».

Октября 26. Пророчества Исаина чтение. «Обратися от небесе Господи… где есть ревность твоя и крепость твоя».

Ноября 8. Судей чтение. «Иже во Евфрафе, в земли Иоаса отца Езримова… и да сотвориши мне знамение».

Ноября 13. Притчей чтение. «Все же честное недостойно ея есть. Долгота бо дней и лета живота в деснице ея: в шуйце же ея богатство и слава».

Декабря 25. Пророчества Исаина чтение. «И телец и лев и юнец вкупе пожируют и отроча мало поведет их».

А в греческих изданиях миней 1843 и 1852 года все подчеркнутые мною слова и целые речения опущены. Причин тому пока не знаю, а предположений не выдумываю.

2) Как в нашей, так и в греческой церкви, Новый Завет ныне читается тот же самый, какой читаем был в десятом, шестом, даже в четвертом веке. Текст этого Завета, как и текст псалтири, не изменен ни на Востоке, ни на Севере.

3) Так называемый ватиканский текст Ветхого Завета (изданный Константином Тишендорфом в 1850 году) резко отличен от греческого и славянского текста того же Завета в тех чтениях, кои содержатся в минеях. Посему мы не должны руководствоваться им ни при переводе, ни при изъяснении Священного Писания.

4) Восточная православно-кафолическая церковь имеет свой собственный вернейший текст Библии, тот самый, который составлен был святым Лукианом пресвитером и мучеником после тщательной сверки его с тогдашним еврейским подлинником, и который вскоре по смерти его, еще в царствование Константина Великого, принят был в Греции и в Константинополе. Издание этого текста называлось общим (κοινὴ ἔκδοσις). В нем, по свидетельству ученого монаха Евфимия Зигавина (XI в.), нет ничего лишнего и недостаточного, и он согласуется (συνᾴδει) с переводом 70 толковников. Самая меньшая часть его, включительно с псалтирью, содержится в чтениях, положенных в минеях и в часослове; а в полном составе надобно искать его на Афоне, Патмосе, Метеорах и в Иерусалиме. Лукианов ли текст, или другой какой, имели под руками святые отцы и вселенские учители Афанасий, Василий, Григорий Богослов и Иоанн Златоустый, это пока не известно мне. Да и едва ли смогу я извлечь из их творений все стихи целой Библии. Когда подумаю об этой работе и вспомню, чего мне стоило извлечение немногих стихов книги Бытия из толкования св. Иоанна Златоустого (937 год), то закрываю глаза, кладу рукописи в темный угол кельи и в утешение себе говорю: «Один в поле не воин».

5) Чтения из паремий, пророчеств, псалтири и из прочих книг ветхозаветных, содержащиеся в минеях, эти чтения, одинаковые во всех православных церквах и во все христианские времена, суть образчики, которыми должно поверять все известные и вновь находимые тексты св. Писания, дабы узнать между ними полный текст св. Лукиана, пресвитера Антиохийской церкви, подвижника и мученика.

6) Старинные славянские переводы Ветхого и Нового Завета, рукописные и печатные, одинаково передают смысл его, но употреблением слов, произношением и правописанием оных так разнятся между собой, и эта разность их так поражает ум при сличении текстов, что надобно отказаться от прежнего мнения о распространении одного Кириллова перевода между славянскими племенами и думать, что для каждого из них в разные времена сделаны были разные переводы с греческих подлинников, приспособительно к их наречиям и выговорам слов. Да и из письменных памятников их, рассмотренных мною на Синае и Афоне, открывается, что у сербов были свои старые переводчики в Ресаве, у болгар в Тырнове и на Афоне, у русских в Киеве и Новгороде. Каждое из этих племен признавало один текст в единой и святой и соборной церкви, текст греческий, и с ним сверяло свои собственные переводы, всякий раз, как только усматривало устарение их, или несходство словоупотребления в них с живым наречием. В единой церкви один текст не измененный! Текст греческий! Graecorum codicum potior auctoritas est! (S. Ambros. de incarnat. c. 8)²¹⁰. Какое благотворное начало! Как оно соединяет все православные народы около одной хоругви и какую дает им свободу усовершать священные переводы!

7) В книгохранилище Есфигменова монастыря есть греческое Четвероевангелие, писанное на пергамине в 1311 году. На первых страницах его указан известный порядок чтений Апостола во весь круглый год, а в конце изложено соответствующее ему последование чтений Евангелия. В самом же начале этой рукописи сказано, что такой порядок и такое последование чтений бывает в кафолической и апостольской церкви великого града Божия Антиохии. Итак, вот где придуманы, избраны и установлены ежедневные чтения Нового Завета, в Антиохии! Греки составили из них особенный отборный рядовой Апостол и особенное отборное рядовое Евангелие. А славяне означали их в средине и на полях всех четырех Евангелий, Деяний и Посланий апостольских, в конце же прилагали указатели их, сообразно с антиохийским уставом. Правда, и у нас употреблялось подобное греческому отборное Евангелие с отборным Апостолом; но рукописи этого рода очень редки, да и в числе их немногие писаны в XI веке, полных же Евангелий и Апостолов славянских с указанием в них чтений весьма много старинных и новых, рукописных и печатных. Такое отличие славянских изданий церковного Евангелия и Апостола от изданий греческих поясняется только тем, что для славян полный Новый Завет с указаниями ежедневных чтений оного переведен был ранее появления в греческой церкви отборного Евангелия и Апостола, и что они прежнее сокровище свое постоянно предпочитали этому нововведению. Да и в библиотеках восточных я не видывал греческих рукописей такого Евангелия и Апостола ранее XI века²¹¹. Впрочем, если бы и нашлись такие из них, кои писаны были в 9-м, 8-м или 7-м столетии, то все-таки надлежит думать, что просветители и пастыри славян заблагорассудили переводить Новый Завет не с них, а с полных Четвероевангелий и Апостолов, дабы дать этому новопросвещенному народу полное новозаветное откровение с указанием чтений его на полях и в конце рукописей, как это водилось древле.

8) Из числа рассмотренных мною рукописей некоторые, весьма важные никогда не были напечатаны, а иные вышли в свет очень давно и редко кому известны. Не место здесь именовать и описывать их; но не могу умолчать о том, что в одном медицинском сочинении VII века найден мною рецепт святого и всехвального евангелиста Луки, который, как известно, был врач. Я списал этот рецепт. Лекарство евангелиста пользует только тех, которые живут благочестиво. Употребляя его ежедневно вместе с пищей, они сохраняют зрение и волосы и не будут страдать от грудной боли, и желчь их будет чиста. Так сказано в рукописи!

9) Древнее греческое пение церковное, то самое, которое некогда введено было в России и называлось трисоставным и ангелоподобным, действительно состояло из трех частей, соответствующих трем существенным способностям души, именно, разуму, чувствительности и воле (λογιστικόν, θυμικόν, ἐπιθυμητικόν). Налучшие песнопевцы (композиторы), как Иоанн Дамаскин, Кукузелли, Корони и другие, сочиняли херувимские, причастны и другие песнопения, так что в каждом из них одними звуками пленяли внимание разума, другими возбуждали чувствительность и иными увлекали душу к горнему, божественному. Их наука о церковном пении основана была на психологии. Они знали гармонию между тонами и способностями души и соблюдали единство в песнопениях и переходы от высоких и плавных звуков ума к самым верхним умилительным звукам сердца, и от этих к волнующим и потрясающим звукам воли (ἀνώτατον, ἀκρότατον, βαρύτατον), дабы церковная симфония была полным и верным выражением гармонии души христианской, и дабы молящиеся не выходили из церкви, напр., с одной возбужденной чувствительностью без увлечения воли и без озарений ума. Эту философию в звуках отчасти понимал незабвенный наш Бортнянский, в концертах которого почти всегда господствуют три мотива и так называемая andante, adagio и allegro vivace, solo, trio, tutti, возбуждающие в душе разные движения. Но каково основное начало церковного пения, введенного Львовым? Какие ноты или звуки у него соответствуют уму, какие сердцу и какие воле? Пусть он отвечает нам на эти вопросы! Жалею, что у нас забыто греческое трисоставное, ангелоподобное пение, и желаю возобновить оное. Разгадание тайн его есть одно из приятнейших занятий моих на Афоне; и мне как-то удается находить в здешних библиотеках именно такие нотные книги, в коих помещены теории пения, поясненные даже рисунками, представляющими восемь гласов, то в виде восьмиветвистого дерева, то в виде колеса с осмью спицами. Все это ново и занимательно! А открытие положенного на греческие ноты многолетия блаженной памяти государю Павлу Петровичу²¹², сочиненного Петром Берекетом, привело меня в восторг. Постараюсь переложить его на наши ноты, а теперь в переводе сообщаю только одни слова: «Приидите христоноснии людие, воспоем согласно: Отче вышний, Царю безначальный, Вседержителю, единородное сияние Божества, Сыне Божий и Слове, животворящий Утешителю, Душе истины, Троице нераздельная, едино Божество, покрый, сохрани и спаси от напастей царя богомудреннаго и величайшаго самодержца всея России, присноавгустейшаго провозвестника благочестия, потомка Августа, Алексия, победителя, победоносца и царей славу, даруй ему победу над врагами и царствия небеснаго сподоби молитвами Пречистыя и всех святых». Продолжительный финал этого многолетия, воспеваемый звуками, то-то-то, ре-ри-ре, те-ре-ре, ри-то-рем, те-ре-рем, должен быть весьма торжествен, как финал надежд восточных христиан на православного царя русского.

Ко всем этим сведениям присовокупляю список замечательных древних икон, находящихся в Руссике и в соседней с ним келье Всех святых.

В самом монастыре этом достойны внимания художников иконы Успения и вместе Вознесения Божией Матери, трех святителей, Иоанна Предтечи малая и круглая, и собор архангелов, держащих образ Предвечного Младенца, а в той келье иконы св. великомученика Пантелеймона, св. пророков Илии и Елисея, собор архангелов на большой и малой досках, и икона так называемая «О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь».

Но несравненно замечательнее в Руссике рисованные на бумаге тушью жертвоприношение Исаака, дума царепророка Давида, Рождество Пресв. Девы Марии, явление ангела священнику Захарии, Благовещение, свидание Марии с Елисаветой, Рождество Предтечи, поклонение волхвов, Сретение Господне, Божия Матерь акафистная, отрок Иисус среди законоучителей, Крещение Господне, Иоанн Предтеча в пустыне, вход в Иерусалим, Тайная вечеря, моление о чаше, Иисус перед Пилатом, бичевание Спасителя, распятие, мироносицы у Гроба Господня, осязание Фомы, сошествие Св. Духа и Апостолы, не обретшие тела Богоматери. Все эти рисунки наклеены на листы рукописной книги, названной Правило верным. А эту книгу сочинил и рисунки сделал неизвестный мне страдалец русский, который с 1725 года по 1734-й был в заточении и дожил до дней отрочества цесаревича Павла Петровича, о котором он изрек молитву в своей книге. Эта рукопись привезена из Москвы бывшим там на череде служения архимандритом афонского Иверского монастыря Григентием и по смерти его подарена духовнику наших иноков в Руссике о. Иерониму, который однако не знает, как и где достал ее Григентий. Я заметил содержание ее и выписал почти все стихи (страдалец был поэт). А студент Благовещенский, кончив заданные ему работы по части живописи, начал срисовывать дивные картинки безвестного страдальца. Надеюсь, что он воспроизведет их верно и отчетливо. Ибо первая срисованная им картинка, моление о чаше, весьма сходна с подлинником.

Заключаю письмо свое выражением искренней благодарности игумену Руссика и всей братии за оказанное мне гостеприимство. Вторичное пребывание мое в их святой обители навсегда останется незабвенным для меня. Вечное место в душе моей имеют все те, которые любят Бога и ближнего, живут свято и сокровищ ведения не таят от тружеников науки.