Б. П. Мансурову от 1 августа 1858 г.²⁰²

Предполагая, что вы нетерпеливо ожидаете от меня дельных известий, прекращаю ученые занятия свои и передаю вам все, что я слышал в Константинополе от патриархов и здесь от умного старца Иеронима.

Константинопольский патриарх Кирилл выразил мне свое неудовольствие на то, что мелитопольский епископ наш неучтиво поступил с его святейшеством: «обещался писать к нему и не исполнил своего обещания, несмотря на то, что ему оказан был прием братский».

Иерусалимский патриарх Кирилл открыл мне всю свою душу и поведал те скорби, какие причинены были ему при и по водворении нашей духовной миссии в Иерусалиме. Передаю вам речи его.

«Ваше правительство о назначении своего епископа в Иерусалим вело переговоры с Портой, а меня не уведомило заблаговременно; и я уже от Порты узнал ход сего дела; уже она дала мне знать, что ею утверждено пребывание русского архиерея в Иерусалиме, хотя в кодексах ее и не значится, чтобы Россия когда-либо посылала туда такое сановное лицо. Нам больно такое пренебрежение достоинством православного патриарха. Но что делать? Пусть бьют нас по голове!»

«Внезапное посольство русского епископа в Иерусалим привело всех нас в смущение. Мы не могли постигнуть, для какой цели российский синод решился нарушить правила церкви, коими воспрещено епископу чужой области действовать в пределах предстоятеля другой церкви, и ежели приняли к себе посланного им епископа, то потому, что принять его приказала нам Порта».

«Соборными правилами и обычаями ограждены права и определены взаимные отношения предстоятелей всех церквей в предотвращение всяких тревог и смут, какие они могли бы причинять друг другу, действуя самовольно. Все мы должны свято соблюдать эти правила и обычаи. А ваш мелитопольский епископ при первом появлении своем между нами нарушил их. Здесь не только епископы, но и мы, патриархи, не властны отслужить ни одной литургии, не испросив соизволения на то местного архиепископа, Мелитопольский же служил в здешней болгарской церкви без спроса, как будто приехал в свою епархию. Его всесвятейшество извинил бы такой поступок молодостью и неопытностью его, но так как при нем находился архимандрит Григорий, грек и вдобавок цареградец, которому очень хорошо известны здешние обычаи и уставы, то в поступке, о котором я говорю, усмотрено было неуважение к преемнику св. Иоанна Златоустого, неуважение, свойственное людям, привыкшим действовать везде по праву сильного. Впрочем, архимандрит Григорий извинился перед его всесвятейшеством вместо Мелитопольского».

(Патриарх не сказал мне, что и как этот архимандрит говорил в извинение).

«Когда Мелитопольский явился ко мне, продолжал патриарх, тогда первая речь моя к нему была о том, чтобы он сообразовался с установленным порядком богослужения в храме Воскресения Христова. Этот храм, говорил я ему, не принадлежит русским, и потому священнодействуйте в нем вместе с нами по нашему уставу и обычаю и в наши часы, а не как-нибудь иначе и тогда, когда вздумаете. Ему надлежало бы помнить мой совет; но он забыл его».

«В прошедшую неделю православия наместники мои неблагоразумно дозволили ему одному служить литургию в Воскресенском храме, а он необдуманно воспользовался дозволением их. Что же вышло? Я, ни в чем не виноватый, я от Порты получил выговор за предоставление первенства на св. местах русскому епископу, не имеющему никакого права на это; да и греки недовольны были предпочтением меньшинства русских богомольцев большинству прочих благоговейных поклонников».

«В великий четверток Мелитопольскому вздумалось прочесть страстные Евангелия на Голгофе; и он, собрав своих соотечественников, вторгся вместе с ними в храм в ту минуту, когда латинский патриарх Валерга выходил оттуда по окончании своей службы. Французский консул немедленно уведомил об этом пашу и требовал, чтобы русский епископ устранен был от священнодействия на Голгофе в такие часы, когда и греки не служат там, читая страстные Евангелия вне храма (на площадке). Добрый и благоразумный паша помедлил исполнением сего требования, и страстные Евангелия были прочитаны Мелитопольским. Но я, ни в чем не виноватый, получил выговор от Порты за смуты, какие он учинил на святом месте».

«Судите сами о положении, в какое ставит меня Мелитопольский. А я откровенно скажу вам, что Россия в настоящих обстоятельствах должна действовать здесь благоразумно и осторожно».

«Не забываю сказать вам и то, что когда г. Бутенев²⁰³ изъявил мне удовольствие за удобное помещение русского духовенства в Архангельском монастыре и в построенном для вас доме, тогда я смело сказал ему следующее: “Вы довольны, а я очень недоволен тем, что Мелитопольский требует себе ключа от Архангельского монастыря”. Бутенев возразил мне: “Почему же он не мог бы иметь тот ключ, который вручен был архимандриту Порфирию?”. А я отвечал: “Порфирий был архимандрит, а Кирилл – епископ!” (То есть, посольством первого не нарушались правила церкви)».

Таковы отзывы патриархов о действиях Мелитопольского! Примите их к сведению, сообразите их с мнением моим, изложенным в ответе моем на недавние известия с Сиона, и зажмите рот всякому, кто сказал бы, что архимандрит Порфирий уронил Мелитопольского на Востоке, а сами готовьтесь одолевать разные препятствия к исполнению предприятий пароходного общества в св. Земле в такие дни, когда тамошнее греческое духовенство, богатое и сильное, недовольно водворением нашего епископа в св. Граде и неосторожными действиями его, и когда оно приняло его только потому, что принять его приказала Порта. Как жалок этот епископ, признанный шех-уль-исламом, а не патриархами! История церкви скажет правдивое слово об этом событии. Но слово ее опечалит всякую душу христианскую. Кто же виноват? Виноват министр иностранных дел, незнающий правил церкви, виноват и св. синод наш, не внушивший ему, что по этим правилам постоянным представителем нашей церкви нигде не может быть епископ.

Не повторяю вам общих замечаний греков в Константинополе и на Афоне о молодости мелитопольского епископа и не объясняю вам первого внушения ему иерусалимского патриарха о соблюдении чина греческого богослужения, не объясняю могущими дойти до сего патриарха известиями о данном сему епископу наставлении учить греков богослужению и о той откровенности, с какой он в Одессе говорил знатным особам: «Я научу греков! Я покажу им, как надобно священнодействовать!»²⁰⁴. Мне недосуг повторять и объяснять это, когда надобно поговорить с вами о другом деле, прикосновенном к вашим занятиям на Востоке. Дело о парах!

Перед последней войной нашей с Турцией Австрийский Лойд уговаривал афонский протат согласиться на то, чтобы пароходы его приставали к берегам св. Горы и имели тут свою агенцию, но получил отказ. Здешние властные старцы по общем совещании поставили ему на вид, что святогорские монастыри будут отягощаемы частыми приездами турецких сановников, как скоро установятся пароходные сообщения с ними. Лойд отвечал им, что пароходы его будут останавливаться у св. Горы только на два или на три часа, да и рейсы их не могут быть часты и постоянны; следовательно, турецкие сановники не поедут в монастыри ни для прогулки, ни для поборов. После этого внушения протат изъявил было согласие на учреждение пароходной агенции на св. Горе; но Лойд потребовал от него 20.000 пиастров на вспоможение пароходам своим. Такое требование не понравилось протату, и дело не состоялось.

Однако эти переговоры доказывают, что есть возможность для вас учредить пароходные сообщения с Афоном. Только не требуйте дани от монастырей и поставьте им на вид выгоды таких сообщений, а отказа вам не будет. Но где устроить пароходную агенцию? По моему мнению всего лучше, удобнее и выгоднее, как для монастырей, так и для нашего пароходного общества, устроить ее на соседнем с Афоном острове Мульяни (Емилиани), находящемся в глуби залива близ городка Иериссо. Ибо 1) у этого острова есть надежная якорная стоянка в глубокой пристани, защищенной природой от всех ветров; 2) этот остров весьма близок к Афонскому материку; следовательно, удобно перевозить туда поклонников и грузы; 3) из селений, близких к Иериссо и Мульяни, наши пароходы могут получать грузы и принимать пассажиров; 4) поклонники, монахи и жители окрестных селений (Гомато, Метангичи, Никиты, Сики, Урмилии, Низворо, Новосело, Ляригово, Решетники) будут знать одно постоянное место приема их на пароходы, между тем как прежде нельзя было рассчитать, где пристанет пароход, принужденный останавливаться то у северной, то у южной стороны Афона, в избежание опасности от сильных ветров, тянущих его к скалистым берегам; 5) наша агенция на острове Мульяни не будет стеснять монахов, и они, указывая на нее, будут отклонять все прочие пароходные общества от помещения агенций на самом Афоне; 6) если мы заблаговременно займем Мульянийскую пристань, то этим обществам невозможно будет соперничать с нами в этом уголке Эгейского моря.

Но да будет вам известно, что Мульяни принадлежит Ватопедскому монастырю. У него можно купить там место под агенцию, гостиницу и складочные клети.

Однако приезжайте сюда сами и осмотрите указанный мною остров и пристань его.

Я прибыл сюда 29 июня. Здесь мне хорошо. Занятий много. Всесильный дает мне силы.

P. S. Я видел здесь превосходные работы Севастьянова и удивился, что при нем нет живописцев, кроме одного француза, который раскрашивает фотографические снимки с рукописей.