Елисавете Павловне Эйлер от 22 августа 1857 г.

Пишу к вам, Богом данный друг мой, впопыхах от дива дивного, от чуда чудного.

Епископ Поликарп на днях осмеян, оплеван, уничтожен. Но на место его назначен не я, а инспектор здешней духовной академии архим. Кирилл. Первого избрали за святость, а отринули за глупость. Во втором оценили способность к делам, но уже не искали святости, которой и нет в нем. Какая кутерьма! Не правда ли, что у нас на одной неделе семь пятниц?

А как поступили со мною? Пригласили меня к делу Божию именем священнейших лиц и снова оттолкнули. Каким же чудом один и тот же я в одно и то же время нужен и не нужен, полезен и опасен, светел и темен! Не понимаю!

Тяжело мне быть игрушкой людей, не устроенных в путях своих. Я вяну, стыну, окаменеваю. И кто оживит, согреет и расцветит меня?

Находясь под влиянием лихорадочного чувства, я думаю, что уже все потеряно мною, кроме совести и покорности воле Всевышнего, Который по неисповедимому суду Своему возвышает и смиряет нас смертных. Попытаюсь разъяснить, кому следует, что гр. Толстой предубежден был против меня еще в Одессе, где он недолго был губернатором, и что предубеждение произведено в душе его известным у нас Магницким, вместе с которым он воевал против Воронцова, любившего меня крепко. Магницкий, кем-то описанный вот так:

Без денег турист,

За деньги атеист,

На тайной вечери Иуда,

Магницкий чудо!

Магницкий, неоднократно ссылаемый в Ригу, Одессу и, наконец, Херсон и не терпевший наше Царственное семейство, Магницкий, от которого одесские друзья мои предостерегали меня, как от чумы, и который, видя холодность мою к нему, не любил меня и даже в проповедях моих отыскивал укоризны себе (о чем я и не помышлял), этот человек, дружа с гр. Толстым, наговаривал ему, что я не православен, что я – lʼesprit fort sceptique¹⁸¹ и не подвижник. Это было давно (1837–1840 г.). Однако дикое эхо наговоров его отзывается и теперь в душе Толстого.

Попытаюсь разъяснить это и многое другое, и если оправдаюсь, то благо мне! Если же рабское человекоугодие судей уступит силе вельможи, то замолчу, да так, что никто, кроме вас, не услышит от меня ни одного слова.

Простите меня, что я тревожу вас волнением души моей. Статься может, оно утихнет. Господь милостив!

Помолитесь о мне!

Я жду бури, грома, молнии, кораблекрушения.

А вы цветите! Благословение Господне на вас!