Высочайше утверждённая 13 июня 1842 г. записка Вице-Канцлера Графа Нессельроде об отправлении русского духовного лица в Иерусалим.

Положение православной церкви в Палестине постоянно обращает на себя благочестивое внимание Государя Императора. По воле Его Величества Министерство Иностранных Дел и миссия в Константинополе прилагают всевозможные старания для доставления греческому духовенству законной защиты и для охранения принадлежащих оному прав. Настояниями нашими оно ограждено до некоторой степени от своевольных и притеснительных распоряжений местных турецких властей. Учреждение же в последнее время особого иерусалимского пашалыка, и изданный по сему случаю султаном Абдул-Меджидом фирман признаны были мерами по обстоятельствам благоприятными для св. мест в Палестине. Но, к сожалению, бедствие православной церкви происходит не от одного лишь мусульманского владычества. Они имеют также причиной:

1) стремление католиков и протестантских миссионеров к распространению своих вероисповеданий;

2) недостаточность нравственных и материальных средств греческого духовенства для предупреждения пагубного их прозелитизма.

При обсуждении мер, какие могли бы быть приняты со стороны российского правительства для поддержания греческой церкви, признавалось не бесполезным присутствие в Иерусалиме благонадёжной и образованной особы из российского духовенства. Мысль эта доныне оставалась без действия из опасения, чтобы не возбудить подозрений Порты и зависти других христианских держав. Но теперь приведение её в исполнение становится более и более необходимым, в особенности со времени назначения в Иерусалим протестантского епископа и при настоящих действиях англиканских миссионеров.

Польза, какая могла бы произойти от присутствия русского духовного лица в Иерусалиме, состояла бы в следующем:

1) Ему по самому сану своему удобнее, чем светскому чиновнику, можно бы было вникать во все обстоятельства, касающиеся православной церкви;

2) сим оказано было бы греческому духовенству соучастие единоверной российской церкви;

3) греческое духовенство получило бы через то одобрение и нравственную опору, и наконец,

4) российское духовное лицо могло бы быть ближайшим посредником между Свят. Синодом и иерусалимским духовенством, передавать оному советы и внушения для пользы православной церкви, иметь хотя поверхностное наблюдение за полезным употреблением собираемых в России для Св. Гроба Господня сумм и т. п.

Но нельзя не сознаться, что гласное отправление духовного лица в Иерусалим имеет также и свои неудобства, которые могут проистекать отчасти от разных политических соображений, а отчасти недоверчивости и личных видов самого греческого высшего духовенства. А потому на первый случай можно было бы ограничиться мерой, так сказать, испытательной. С сей целью надлежало бы избрать кроткого, благоразумного, надёжного иеромонаха, или архимандрита, но никак не выше сего сана, и отправить его в Иерусалим в качестве поклонника. По прибытию туда, он мог бы, исполняя все обязанности богомольца, стараться снискать доверие тамошнего духовенства, постоянно вникать в положение православной церкви, сообразить на месте, какие всего удобнее бы было принять меры к поддержании православия, доносить о том российскому правительству через посредство консула нашего в Бейруте и, по руководству сего последнего, делать при случаях некоторые полезные внушения греческому духовенству от собственного своего имени и с братской любовью, стараясь при том убедить его в благочестивом соучастии Высочайшего Двора к единоверцам нашим.

Когда же опыт укажет, что пребывание в Иерусалиме русского агента из духовных может действительно принести существенную пользу православной церкви, тогда, смотря по обстоятельствам, можно будет продлить его пребывание там под каким-либо благовидным предлогом, и снабдить более положительными наставлениями касательно дальнейшего образа действий. До того же времени необходимо, чтобы он во всём совещался с нашим консулом, ибо ему ближе известны политические обстоятельства, с коими надлежит сообразовать и духовные дела.