Шестое пастырское послание преосвященного Платона к православным эстам и латышам Прибалтийского края, о том, что православная русская церковь с самого основания ее и доселе хранила истинную древлеотеческую и благодатную веру христову

Возлюбленные мои братия и чада о Господе, православные эсты и латыши прибалтийского края! Благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа (Рим.1:7).

Объяснив вам в предыдущем послании, что наша русская Церковь приняла от востока при князе Владимире истинную, древле-отеческую и благодатную веру Христову, я намерен теперь показать вам, братья, что эта вера, по благости Божьей, во все последующие века сохранялась в нашем отечестве неизменно – во всей целости. Для доказательства сей истины я мог бы проследить с вами ученье нашей Церкви из века в век, и вы увидели бы, что оно в каждом веке было одно и тоже и ни в чём не разнилось от учения древней православной Церкви Христовой. Но такое наследование потребует много времени и может быть утомительно для вас. Поэтому я, не вдаваясь в оное, представлю в подтверждение рассматриваемой истины другие, более краткие и понятные для вас доказательства.

И прежде всего скажу вам, возлюбленные, что наша Церковь в первые веки её существования не могла повредить, или в чём-либо изменить принятого ею с востока учения. Почему? Потому, что она, как я сказал в четвертом послании моём к вам, с самого основания и в продолжении шести сот лет находилась под верховным надзором святейших константинопольских патриархов, которые отечески пеклись, чтобы эта юная дщерь их паствы находилась в совершенном единомыслии с материю её – восточною Церковью, и как можно более утвердилась в правоверии. Для этого они до половины XV века¹, в продолжении 450 лет сами назначали ей главных правителей – митрополитов, а нередко и епископов, и преимущественно присылали их из Греции. Все пастыри, присылаемые ими в Россию, за исключением одного митрополита Исидора, принявшего унию с Римом и поэтому отвергнутого русскою Церковью, были люди благочестивые и преданные православию, а многие даже и святые. Таковы были: Михаил, 1-й митрополит русский, о котором я упомянул в предыдущем послании моём, и преемники его по кафедре: Константин 1-й, Феогност, Киприан, Фотий и блаженный Иоанн 2-й, заслуживший от современников название «доброго и пророка Христова»²; а также епископы: Иоаким новгородский, Феодор суздальский, Леонтий ростовский и блаженный Ефрем переславский, удостоившийся за добродетели свои ещё при жизни получить от Бога дар чудотворений³. Кроме этих святителей, во время управления константинопольских патриархов русскою Церковью, было много добрых пастырей и из русских уроженцев, которые также отличались любовью к православной вере и святостью жизни⁴. Можно ли думать, чтобы такие пастыри и ревнители благочестия решились в чём-либо изменить св. веру, или дозволили это другими? Они призваны были не растлевать её в нашем отечестве, а насаждать и утверждать в том виде, в каком она процветала на востоке. Об этом они действительно и заботились. Доказательством сего служит: памятники их попечения о благоустройстве нашей Церкви и предохранения её от лжеучений; а также прославление их от Господа, доказываемое нетлением мощей их и совершающимися от них чудотворениями, и свидетельство летописца, что во время их жизни православная вера «сияла в России как солнце»⁵. Благодарение Богу, наша русская Церковь сияла правоверием не только тогда, как находилась под надзором цареградских патриархов и управлялась назначенными от них иерархами; но блистала им и в последующие века, когда кормило её перешло в руки собственно русских архипастырей и все они избирались исключительно из природно-русского духовенства. На это есть много доказательств; прежде нежели я представлю вам их, позвольте, возлюбленные, обратить внимание ваше на то, как русские пастыри и государи ревновали в прошедших веках о православной вере и старались охранить ее от лжеучений. Я считаю полезным обратить ваше внимание на это потому, что святая ревность главных представителей и державных покровителей нашей Церкви о сохранении в ней православия во всей чистоте может быть поучительна для вас и служить ручательством за то, что православная вера в нашем отечестве не могла повредиться в прошедшие веки. Впрочем, я не буду теперь подробно излагать всего, что русские пастыри и государи сделали в минувшие веки для пользы православной веры в нашем отечестве (ибо для этого надлежало бы написать целую книгу); а только приведу некоторые действия их, из которых вы увидите, – как они заботились о православии и как тщательно охраняли его от иноверия и раскола.

Как цареградские патриархи, во время управления русскою Церковью, обязывали её митрополитов и епископов в настольных или ставленных грамотах: «ничтоже иного мудрствовать, или творить, в пределах своей епархии, кроме правил св. Апостол и отец вселенских»⁶, так и русские иерархи, в подобных грамотах, внушали подчинённым священнослужителям, а через них и всем православным, чтобы они в точности держались учения св. Апостол и отец; почему русский народ, как увидим ниже, очень предан был древле-отеческой вере. А в XVI столетии, когда произведенная Лютером реформа латинской Церкви открыла в Европе широкую дверь вольномыслию и разным лжеучениям, русские пастыри попечение свое о предохранении православной веры от повреждения суемудрием простерли до того, что прекратили в церквях произношение проповедей собственного сочинения, дабы чрез них не произошло каких-нибудь разномыслий и погрешностей в вере⁷, и ограничивались поучениями древних св. отцов, так как в них излагается несомненно чистое христианское учение. Те же пастыри строго наблюдали, чтобы не только в учении веры, но даже в обрядах и обычаях принятых от восточной Церкви, не было никакого изменения. Поэтому, когда появлялись какие-нибудь лжеучения или замечались отступления от церковных правил и возникали недоумения о чём-нибудь касающемся Церкви и богослужения; то русские иерархи тотчас составляли соборы⁸, осуждали на них неправые мнения и строго наказывали лжеучителей, а возникшие недоумения, как бы они маловажны ни были, старались разрешать на основании слова Божия и отеческих преданий. Так, например, считали нужным достоверно знать и рассуждали на соборах о том: как должно ходить при освящении церквей – по течению солнца, или против оного? Как нужно слагать персты для крестного знамения? Сколько просфор употреблять при литургии?⁹ и т.п. Патриарх Филарет, как я заметил в четвертом послании моём, даже одного слова «и огнем», неправильно внесённого кем-то в молитву при освящении воды, не решился исключить из сей молитвы сам собою, без сношения с восточными патриархами; а другой патриарх Никон, как скоро узнал, что в славянских богослужебных книгах есть некоторые разности от греческих, немедленно снесся о них с теми же восточными патриархами и по совету их исправил замеченные в книгах ошибки. Так русские иерархи заботились в минувшие веки, чтобы в нашей Церкви ни в чём, относительно веры и обрядов церковных, не было никаких погрешностей, и во всём соблюдалось совершенное согласие с православною восточною Церковью.

Об этом пеклись и русские государи. Это видно из того, что они всегда принимали живое участие в церковных делах, созывали по предмету их соборы и нередко сами присутствовали на оных вместе с архипастырями¹⁰. Питая глубокое уважение к православной вере, они желали, чтобы не только церковные постановления, но и гражданские законоположения, сообразны были с главными её основаниями – с словом Божиим и учением отцов^– Церкви. Так царь Иоанн Васильевич IV, созвав в 1551 году собор, называемый стоглавым и предложив на рассмотрение его свой судебник, внушал духовным властям, чтобы они «рассудили, уложили и утвердили о всяких нуждах по правилами св. Апостол и св. отец»¹¹. – Другой царь, Алексей Михайлович, в составлении уложения его также руководствовался правилами св. Апостол и отцов, как это замечено в начале сей книги. Но в особенности попечение русских государей о сохранении православной веры в нашем отечестве во всей целости и чистоте видно из того, как они, вместе с русскими иерархами, старались предохранить наших предков от иноверия и раскола. Вот нисколько этому примеров.

1) Римский папа, с самого основания русской Церкви, старался поработить её своей власти и внести в неё плевелы своего учения. Для этого он не раз предлагал русским князьям и архипастырям соединиться в вероисповедание с Римом; но без успеха, потому что ни те, ни другие не хотели подчиниться ему, а иные ещё обличали его заблуждения¹². Потом он вооружал на Россию шведов и лифляндских рыцарей, дабы их оружием покорить себе русских; но также безуспешно, потому что благоверные князья Александр Невский и Довмонт псковский мужественно отражали поборников панских¹³. Затем он надеялся достигнуть своей цели тогда, как по тайному влиянию его сделался русским митрополитом грек Исидор, который воспитан был у латинян и согласился на флорентинском соборе соединить русскую Церковь с римскою; но когда сей отступник от православия возвратился в Москву: то русские епископы отвергли определение помянутого собора, а великий князь Василий Васильевич тёмный заключил Исидора под стражу и, может быть, поступил бы с ним ещё хуже, если бы он не убежали из России¹⁴. После того папа употреблял разные средства подчинить себе нашу Церковь: устроил брак в. князя Иоанна Васильевича III с греческою царевною Софиею, полагая, что она склонит супруга своего принять унию, в которой сама была воспитана в Риме; обещал сыну его Василию Иоанновичу царский сан, а русскому митрополиту патриаршеское достоинство, если они соединятся с римскою Церковью; помогал царю Иоанну Васильевичу грозному заключить мир с польским королём Баторием в той надежде, что он в благодарность за такое одолжение согласится на унию с Римом; но всё это не имело успеха, благодаря непреоборимой твердости в православии русских государей н архипастырей¹⁵. Наконец папа, через верных слуг своих иезуитов и поляков, возвёл на русской престол самозванца, под именем убиенного Дмитрия царевича, предварительно обязав его обратить всю Россию в латинство¹⁶; а когда этот самозванец был убит, не исполнив сего обязательства: то те же папские слуги возвели было на царство русское польского королевича Владислава с тем намерением, чтобы чрез него ввести в Россию унию и подчинить нашу Церковь папе. Но против этого сильно восстали мужественный патриарх Гермоген и другие иерархи русские, а также св. обитель преподобного Сергия. Они рассылали по России грамоты, убедительно призывая всех к защите веры и отечества, и, при помощи Божией, успели охранить эту русскую святыню от посягательства папы и его клевретов: поляки были изгнаны из России и на царский престол её возведен был юный князь Михаил Фёдорович Романов, родоначальник ныне царствующей у нас фамилии; а вместе с ним водворились в нашем отечестве тишина и безопасность для православной Церкви¹⁷.

2) Лютеранское, реформатское и социнианское учения, с самого появления их в XVI веке по Р. X., проникали в наше отечество через Литву и Польшу; но распространение их между православными строго преследовалось русскими государями и архипастырями. Так в 1553 году явился в Москве литовский аптекарь Матвей Башкин, который начал было распространять смесь помянутых учений; но был наказан со своими единомышленниками по суду духовного собора и гражданской власти¹⁸. Правда, русские государи, вызывая немцев в Москву, как хороших воинов, художников и торговых людей, терпели их вероисповедание и поэтому дозволяли им строить кирки в известных местах; но с тем вместе не одобряли их учения и при удобных случаях обличали оное. Доказательством сего могут служить замечательные разговоры царя Иоанна Васильевича грозного с лютеранскими и подобными им пасторами. Беседуя с пастором Богемских братьев¹⁹ Рокитою, бывшим в Москве в 1570 году при польском посланнике, царь Иоанн Васильевич сказал ему: «вы хвалитесь вашею евангелическою верою: но так враждуете и не согласны между собою, что новым учением испепелили почти всю Европу... Вы приписываете оправдание одной вере: но Господь будет судить живых и мертвых по делам каждого. Если одна вера доставляет спасение: для чего же суд? Для чего в новом завете так часто одобряется важность добрых дел? Все эти отступники от древней Церкви ни от кого не прияли власти учить и до сих пор не прославились никакими знамениями, как бы надлежало по слову Спасителя (Мк.16:17, 18). Вы живёте как свиньи, откармливаемые в пост: отвергаете различие пищи, отвергаете пост, который, однако, служит к укреплению души и тела, отвергаете по одной ненависти к Церкви Христовой несмотря на то, что Господь заповедал нам бдеть и воздерживаться (Мк.2:20, 13:33–37). Вы ненавистны святым на небе; так как враждуете против них, порицаете и браните их, разрушаете храмы и алтари их, хотя они, обитая в вечном небесном свете, могли бы умолить за вас Бога и быть с поспешниками вашими; даже и тогда, как жили они в смертной жизни. Бог столько возвысил и почтил их, что по их молитве изгоняли бесов и воскрешали мертвых». А в разговоре с пастором Бокгорном тот же царь говорил, что «учение Лютера было бы близко к истине и можно бы терпеть его, если бы Лютер, нападая с неуместным жаром на папу, не нарушил древнего церковного порядка, и своего знания св. Писания не очернил низким отступничеством, свержением монашеской одежды и женитьбою на беглой монашенке»²⁰. Другой царь, Михаил Фёдорович, узнав, что «православные христиане, живя у немцев впадают в предрассудки, нарушение веры н разные низости, живые принуждены бывают есть мясо в Четыредесятницу и другие посты, а к умирающим не бывает свободного доступа духовному отцу», издал повеление, «чтобы все православные оставили дома некрещенных чужестранцев (так в России называли в старину немцев – лютеран), и вперед не были бы у них, дабы не осквернялись души христианские н не умирали без духовных отцов»²¹. Вскоре за сим, по распоряжению того же царя и патриарха Иосифа, происходило прение с лютеранами, на котором защитники православия говорили лютеранским пасторам: «если у вас нет ни Церкви (разумеется в том виде, в каком она должна быть по установлению Апостолов и св. отцов), ни поклонения св. иконам с крестным знамением, ни верховного святителя... ни святой литургии..., то откуда же быть у вас постановлению в священный чин? Вы в прошлом году писали к нам, что вы сами составили себе веру, а папу и веру его браните. Следуя св. отцам, мы знаем, что римский папа и римляне еретики н уклонились от греческой веры еще при короле Карле. Но, сличая с ними вашу худую веру и отличая греческую, находим, что у них лучше, чем у вас... У них папа поставляет кардиналов, архиепископов и проч.: а вам как освящать других или крестить, когда вы сами никем не освящены?²² При императоре Петре I, который очень расположен был к иностранцам, помогавшим ему в преобразовании и просвещении России, число немцев – лютеран увеличилось в нашем отечестве и они начали было распространять своё учение в народе; но ревностные пастыри русской Церкви частью обличением протестантских заблуждений²³, частью строгим осуждением впавших в оная, частью же убеждением Императора, чтобы он дорожил русским православием и не был доверчив к лютеранству, положили преграду этому злу. В Москве, оставшейся по смерти последнего патриарха Адриана без главного пастыря, образовалась было секта исступленных кальвинистов – реформатов, которая довольно успешно распространялась между стрельцами и мастеровыми; а один член её – цирюльник Фома Иванов дошёл до такой дерзости, что осмелился публично поносить образ святителя Алексея чудотворца. Но когда узнал об этом митрополит Стефан Яворский, бывший тогда местоблюстителем патриаршего престола; то он тотчас приказал произвести строгое следствие касательно помянутой секты, осудили её на соборе в 1714 году н предал главных членов её гражданскому суду, а суд приговорил Фому к смертной казни. Петр великий любил просвещенных иностранцев; но он не любил вольномыслия и смут в православной Церкви. Когда он узнал, что русский боярин Татищев, бывшей за границей, превратно толкует св. Писание; то наказал его за это палкой из своих рук, приговаривая: «не соблазняй верующих честных душ; не заводи вольнодумства, пагубного благоустройству; не для того я старался тебя выучить, чтобы ты был врагом Церкви»²⁴. Так русские цари ревновали об охранении православной веры от растления суемудрия иноверцев!

3) Не потворствовали они и расколу, появившемуся в России по случаю того исправления богослужебных книг при патриархе Никоне о котором я упомянул в четвёртом послании моём. На этот раскол, с самого появления его, русские цари и архипастыри обратили полное внимание, и всемерно старались уничтожить, или, по крайней мере, ослабить и обуздать его, дабы он менее вредил православной Церкви. Для этого духовные пастыри составляли соборы, па коих рассматривались и осуждались не правые раскольнические мнения, писали увещания раскольникам и обличали их заблуждения; входили в личные с ними рассуждения о вере, дабы лучше убедить сих невежд в погрешности их толков; а тех, которые по упорству и ожесточению не внимали их гласу, подвергали по священными правилам духовному наказанию и отлучали от Церкви²⁵.

Русские государи, со своей стороны, сначала хотели образумить раскольников кроткими увещаниями; но когда эти изуверы не только не оказали им должного послушания, но ещё дерзнули явно сопротивляться им и даже бунтовали против них: то они вынуждены были употребить против сих буйных людей строгие меры²⁶. Главные коноводы их: протопоп Аввакум, поп Лазарь, чернец Епифаний и диакон Фёдор сожжены в 1681 году по определению гражданского суда; расстриженный поп Никита Пустосвят и покровительствовавший расколу князь Хованский казнены в 1682 году; сообщники их разосланы в монастыри под строгий надзор и эпитимии²⁷. Такое грозное правосудие смирило нисколько раскольников; но не образумило и не укротило их совершенно. Многие из них, скрываясь от правительства, уходили в глухие места и там, обольщая простодушных крестьян, распространяли между ними свои заблуждения, разврат и непокорность начальству; другие, забыв любовь к отечеству и присягу в верности Царю, бежали заграницу, именно – в Лифляндию, на берега Пейпуса, и в бывший польский край (нынешнюю черниговскую губернию); а иные уходили даже к татарами в Крым и к горцами на Кавказ, и оттуда делали разбойнические набеги на Россию. Были и такие, которые дошли до такого безумия, что внушали своим последователям самоубийство, сжигали и морили их голодом, давая этому вид мученичества за веру. Поэтому правительство, для обуздания таких изуверов, не рази вынуждаемо было употреблять против них военную силу и подвергало их тяжким наказаниям; притоми запрещало им удаляться с места их жительства, облагало их двойною податью и лишало некоторых гражданских прав²⁸. Впоследствии раскольники перестали буйствовать и некоторые из них, более просвещённые п добросовестные, сами стали чувствовать то ослепление и ту пагубу, в которых они находятся. Вот что писали в 1745 году один стародубский раскольник диаконского толка: «кто воздвигнет нас, поверженных на землю, или утешит сидящих во тьме печали? Нет никого, кто бы поднял нас; нет никого, кто бы руководил нами; нет, между нами, такого, кто бы заботился об общей пользе. Стадо наше покрыто разными ранами, изнурено междоусобною войною... Возникали, между нами, проповедники трисущной Троицы и многобожия; возникали самосожигатели; появлялись учившие убивать себя голодом; восставали хулители креста; являлись священствующее без священства... Нерадение наше лишает нас священства и Таин. Народ наши не знает цены семи таинствам и священство не ставит выше торгов и земледелия.... Дивлюсь и ужасаюсь, как другие (в древности), находясь в муках и отягченные страданиями, не оставляли приносить бескровную жертву (на прим, мученики Лукиан); а мы в полном здоровье, нас не тревожит ни малейшая боль, и – мы оставляем все это! Что скажем о нашем нерадении?» – Другие же раскольники ещё прежде того рассуждали между собою так: «без таинств нельзя спастись; без священника нельзя совершать таинств; священникам нельзя быть без епископа», и поэтому желали иметь у себя архипастыря²⁹. Когда такие мысли и чувствования стали проникать в среду раскольников; то правительство наше смягчило свою строгость в отношении к сим заблудшим, а духовные пастыри усилили свои увещания им в духе кротости и том чаянии: не даст ли им Бог покаяния к познанию истины (2Тим.2:25). И такие увещания не остались безуспешными: ибо многие раскольники, внимая оным, пожелали присоединиться к св. Церкви с тем условием, чтобы им дозволено было держаться старых, по их мнению, и любимых ими обрядов. Это им дозволено; и таким образом во многих местах образовались из них так называемые единоверческие церкви, которые только тем отличаются от древле-православных, что в них совершается богослужение по старопечатным книгами³⁰.

Так русские государи и архипастыри действовали в минувшие веки относительно иноверия и раскола, ревнуя сохранить православную веру в нашем отечестве во всей чистоте её. Что же из этого надлежит заключить? Очевидно – то, что русская Церковь, при таком попечении их о православии, ни в чём не могла отступить от православного учения. И действительно в минувшие веки, как и всегда, она была вполне правоверна. Об этом свидетельствуют не только догматы её, которые поистине были тогда те же самые, что и в православной восточной Церкви, – не только духовный союз её с этою Церковью, которого не могло быть, если бы она в чём-либо отступила от православного учения, – и не только наши летописцы, у коих и намёка нет на то, чтобы она в каком-нибудь пункте изменила это учение; но об этом свидетельствуют и иностранные писатели – иноверцы, в которых нельзя предполагать пристрастия к русским. Послушайте, что говорят они о правоверии наших предков в минувшие веки. «По отправлении послов для узнания, какая вера в Мире основывается на самых лучших началах, великий князь русский Владимир, говорит польский историк Сарницкий, «принял учение христианское и обряды и обычаи Церкви константинопольской, – в каковом исповедании и доселе русский народ стоит твердо»³¹. – «С того времени», т. е. со времени принятия православной веры князем Владимиром, говорит другой польский историк Стрыйковский, все русские народы белой и черной, восточной, северной и южной России, пребывают твёрдо и непоколебимо в вере христианской по обрядам и обычаям греческим»³². – «Русские», пишет латинский епископ Павел Иовий, знаменитый историк XVI века, «с непоколебимою твердостью сохраняют и по ныне учение и обряды, принятые ими от греческих наставников»³³. – «Нельзя не удивляться», говорит другой иностранный писатель Кобенцль, «усердию и ревности, с которыми русский народ сохранил это учение до сего времени»³⁴. Тоже подтверждают и многие другие иностранцы³⁵; а иные ещё свидетельствуют, что наши предки в минувшие веки с непоколебимою твердостью в вере соединяли великое благочестие. Вот что, между прочим, писал о них латинян Фабр в 1525 году: «каждый из русских», говорить он, «коль скоро вступает в зрелый возраст и становится способным сознавать с сокрушением, что он грешен, немедленно идёт и падает к стопам священника, с плачем или воздыханием исповедует ему грехи по порядку, сколько может припомнить... Между ними есть такие, которые во время поста не едят ничего, тем менее рыбы; а иные в постные дни не пьют ни вина, ни чего-либо подобного. Услышав это, мы были так поражены, что как бы потерялись: так нечестива показалась нам жизнь наша в сравнении с этими христианами... Они проходят и другая степени покаяния для умилостивления Бога. Такова особенно молитва. Они совершают её так часто, что не скоро найдёшь равных им. С каждым рассветом дня каждый из них повергается в прах и изливает продолжительные молитвы»³⁶. А другой иностранец прибавляет к этому: «русские с такою набожностью поражают грудь свою (во время молитвы), что возбуждают сострадание в предстоящем... Если чело справедливо называется дверью души, то не знаю, где найдутся ещё люди, которые бы благоговейнее чтили Бога»³⁷.

Имея в виду такие отзывы иноверных писателей о твердости в вере и благочестии наших предков, каждый беспристрастный и рассудительный человек должен согласиться, что наша русская Церковь в минувшие веки ни в чём не могла изменить православной веры и исповедовала её так, как приняла с востока. Но для большего убеждения вашего в православии нашей Церкви, я представлю вам, братья, ещё такое доказательство её правоверия в минувшие веки, которое важнее всех человеческих отзывов, именно – свидетельство Божие. Да, сам Бог свидетельствует, что наша св. Церковь содержала досель истинную, угодную Ему и спасительную веру. Это видно из того, что Он изливал на неё в минувшие веки благодать свою, содействовал её чадам достигать великой святости и совершал в ней разные чудотворения, чего, очевидно, не могло быть, если бы православная вера не была истинная и богоугодная. Посмотрите на окружающих вас иноверцев: есть ли у них святые люди, бывают ли чудеса? Не видно ни того, ни другого. Между тем в нашей Церкви много было великих праведников, коих святость Господь ознаменовал нетлением мощей их и разными чудотворениями. Не было века, в который бы они не являлись; нет страны, в которой бы их не было, нет сословия, возраста и пола, в котором бы не оказалось их³⁸. В числе их есть духовные и миряне, князи и простолюдины, господа и слуги; есть учёные и неграмотные, купцы и художники, воины п подобные вам земледельцы; есть мужи и жены, юноши и девы, старцы и младенцы. Короче, православная вера, будучи посеяна на доброй земле нашего отечества, всецело освятила её, и, так сказать, из всех частей и слоёв её извлекает и приносит обильный плод Богу (Лк.8:15; Рим.7:4). – А сколько Бог чудодействовал в нашем отечестве в минувшие веки! Описать все чудеса Его не достанет ни времени, ни силы. Довольно сказать, что ими наполнены наши летописи, жития угодников Божиих и вся земля русская. Если вы хотите удостовериться в этом; прочтите сии летописи и жития, или пойдите в любой русский город и монастырь, в котором почивают угодники Божии, и спросите: почему они благоговейно чтутся? Вы услышите, что по усердной молитве при их раках совершилось много чудных исцелений и других необыкновенных действий, которые невольно возбуждают благоговение к ним. Если же вам не хочется далеко ходить; то возьмите наши святцы и рассмотрите их. Вы увидите, что в них, почти на каждой странице, говорится о каком-нибудь русском чудотворце. Поэтому судите, сколько было чудес в нашем отечестве! поскольку же чудеса, как я заметил вам ещё в первом послании моём, может творить только Бог един, притом по мере нашей веры (Пс.71:18; Мф.13:58, 17:19, 20): то для всякого должно быть очевидно, что православная вера, которую исповедовали наши предки и при посредстве коей многие из них благо угодили Господу, а Бог творил дивные дела в нашем отечестве, была вера истинная и богоугодная, благодатная и спасительная.

Но такую веру и мы исповедуем, возлюбленные: ибо вера, принятая нами от предков, как я объясню вам в следующей беседе, ни в чём не изменилась ныне и остаётся такою же благодатною и спасительною, какою была прежде. Итак, возблагодарим Господа Бога за то, что Он по благости своей призвал нас к этой св. вере, и будем, по примеру благочестивых наших предков, хранить её твёрдо и непоколебимо, как драгоценное сокровище. Праведный верою жив будет, говорить Бог через Пророка; а если кто поколеблется в ней, не благоволит к тому душа Моя (Аввак.2:4). Не любит Господь и того, кто равнодушен к св. вере: ты ни холоден, ни горяч, говорит Он в откровении ангелу – предстоятелю лаодикийской Церкви; о если бы ты был холоден, или горяч! Но поскольку ты тепл, а не горяч и не холоден; то извергну тебя из уст Моих (Апок.3:14–16). Поэтому старайтесь, братья, усиливать в себе любовь к вере православной и ревнуйте о ней ревностью Божией: ибо хорошо ревновать в добром, говорит Апостол (Гал.4:18); а тех недобрых людей, которые хотят охладить вас к этой св. вере, и посему хулят её, не слушайте п удаляйтесь: ибо они, скажу словами того же Апостола, ревнуют по вас нечисто, но хотят отлучить вас от нашей Церкви для того, чтобы вы ревновали по них, не для вашей духовной пользы, а для их земных выгод (Гал.4:17). Внушая вам это по долгу пастырскому и радея о спасении вашем, преклоняю колена мои пред Отцом Господа нашего Иucуса Христа и молю Его, да даст Он вам по богатству славы своей, крепко утвердиться духом Его во внутреннем человеке, верою вселиться Христу в сердца ваши, дабы вы, – будучи укоренены и утверждены в Нем, и укреплены в вере, как вы научены, и преуспевая в ней с благодарением, – могли уразуметь превосходящую разумение любовь Христову и исполниться всею полнотою Божией. А Тому, кто действующею в нас силою может сделать несравненно больше всего, чего мы просим, или о чем помышляем, – Тому слава в Церкви во Христе Иucусе во все роды, от века до века. Аминь (Еф.3:14–21; Кол.2:7).

Платон архиепископ рижский