Общедоступное изъяснение псалмов, наиболее употребительных при богослужении

Книга Псалмов, благодаря глубокому и многостороннему содержанию своему, предпочтительна перед всеми другими священными книгами, с самой глубокой древности сделалась особенно употребительной при богослужении и наиболее других любимой в частной жизни у всех христиан. Но особенно заметна любовь и уважение к этой книге, и ревность к употреблению ее в домашнем быту среди нашего русского народа. Ни одна книга не была в таком широком употреблении в народе, как Псалтирь. С первых же пор принятия христианства она в течение многих веков (почти до самого последнего времени) была у нас единственной учебной книгой в начальных народных школах. Правда, в последние 15–20 лет, книга эта перестала быть книгой учебной. Теперь, со времени обнародования Высочайше утвержденных Правил о церковно-приходских школах, она опять вводится в народных школах (по крайней мере, в церковно-приходских) как книга учебная, и при быстром умножении церковно-приходских школ, какое замечается в настоящее время, можно надеяться, что книга эта получит еще более широкое употребление в народе, чем какое замечалось прежде. А вместе с этим, несомненно, возрастет и потребность толкового изучения и сознательного усвоения ее. Постоянное и широкое употребление этой книги при богослужении представляет лучшее ручательство этого, так как наш народ, несомненно, любит церковь и все церковное и обнаруживает большую любознательность ко всему, что совершается, поется и читается в церкви.

Остается только желать, чтобы книга эта, при таком широком употреблении ее, была более понятной для всех. Между тем по глубине содержания своего, а еще более вследствие неясности языка (по местам, по крайней мере), книга эта для многих даже образованных людей мало понятна, а для простого народа часто и совсем непонятна. Настает существенная необходимость в толкованиях на эту книгу. Правда, за последние годы уже появилось в печати несколько таких толкований и есть надежда на появление новых трудов. Но все, имеющиеся доселе, толкования на книгу Псалмов удовлетворяют потребностям только людей более или менее образованных, для простого народа и вообще людей мало образованных, они совершенно недоступны. Нужно думать, что появление в печати общедоступного изъяснения Псалтири есть дело недалекого будущего. Но пока эта надежда не достигла еще своего осуществления, мы надеемся, что и наш скромный труд далеко не будет лишним.

Материальные средства пока не позволяют нам приступить к изданию толкований на всю книгу Псалмов, и мы ограничиваемся на первых порах только теми псалмами, которые наиболее употребительны при богослужении.

Принимая во внимание то, что при богослужении исключительно, а в быту домашнем преимущественно Псалтирь употребляется на славянском языке, в настоящем труде своем мы предлагаем изъяснение смысла и значения псалмов именно по славянскому тексту.

В настоящем первом выпуске мы даем толкование на шесть Псалмов, составляющих так называемое «Шестопсалмие»; второй выпѵск будет содержать толкование двенадцати псалмов, читаемых на «Богослужебных часах».

Ѱало́мъ дв҃дꙋ, внегда̀ ѿбѣга́ше ѿ лица̀ а҆вессалѡ́ма, сы́на своегѡ̀.

Т.е. псалом Давида написан в то время, когда он (Давид), убегал от Авессалома, сына своего.

Это надписание псалма указывает, во-первых, на то, кто был его писателем: Ѱало́мъ принадлежит дв҃дꙋ (как автору), короче – псалом Давида; во-вторых, на случай его написания: (он написан в тυ время), когда (внегда̀) Давид бежал от сына своего Авессалома (2 Царств.15 гл.), который возмутился против него с целью овладеть царским престолом.

И содержание настоящего псалма отвечает этому надписанию.

а҃ ст. В этом псалме пр. Давид, прежде всего, выражает свое недоумение относительно того, почему так много у него врагов, несмотря на то, что сам он не причинил никому никакой обиды. Гдⷵи, говорил он, что́сѧ оу҆мно́жиша стꙋжа́ющїи мѝ; мно́зи востаю́тъ на мѧ, – т.е. из-за чего так умножились притесняющие меня? мно́зи востаю́тъ на (против) мѧ̀ (и при том без всякой вины с моей стороны).

Действительно, по свидетельству книги Царств, Авессалом возымел честолюбивое желание овладеть царским престолом и сделал попытку к осуществлению своего преступного умысла без всякого повода к тому со стороны своего отца Давида. Он разными хитростями успел привлечь на свою сторону почти всех Израильтян: приꙋсво́и а҆вессалѡ́мъ сердца̀ сы́новъ изра́илевыхъ (2 Царств.15, 6), и между ними знаменитого советника Ахитофела, о котором ходила молва, что если нужен совет в затруднительных обстоятельствах, то все равно, вопросить ли Бога или спросить Ахитофела. Вместе с ними Авессалом пошел против своего царя-отца с намерением овладеть его престолом. Мятежников на стороне его было так много, что Давид не решился вступить с ними в открытый бой и, чтобы не подвергать Иерусалим напрасному опустошению, решился оставить его и вместе с детьми, слугами и немногими телохранителями перешел поток Кедрон (2 Царств. 14, 14.16), возлагая всю свою надежду на Бога, а не на численность и силу своего отряда.

В виду многочисленности сторонников Авессалома, с одной стороны, и малочисленности отряда Давида с другой, многим казалось, что Давиду не избежать опасности. Так думали, вероятно, многие и из сторонников Давида, а еще более, конечно, разглашали подобные мысли, возмутившиеся против него.

б҃ ст. Имея это ввиду, Давид и говорит далее: мно́зи глаго́лютъ дꙋшѝ мое́и̑ (о душе моей, или иначе – о мне): нѣ́сть спасе́нїѧ є̑мꙋ въ бзѣ, т.е. не получил он (Давид) спасения, (помощи в настоящей опасности от своего Бога, от Бога, на которого надеется).

в҃ ст. Чтобы не говорили враги, Ты Господи, все таки будешь для меня, (я твердо верую в это, как бы так говорит Давид) заступником в настоящей опасности; прославишь меня впоследствии¹ и поднимешь мою голову, (угнетенную теперь несчастиями), т.е. избавишь меня от этого несчастия: Ты́ же, гдⷵи, застꙋ́пникъ мо́й є̑си, сла́ва моѧ̀, и̑ возносѧи̑ главꙋ́ мою́. Этими словами пр. Давид вопреки тем, которые надежду его на Бога считали тщетной, выражает самую твердую веру в Бога, как единственного заступника в несчастии, Который один только может защитить его от врагов, прославить после настоящего унижения и дать возможность снова победоносно поднять голову, теперь склоненную долу под тяжестью бедствий.

г҃ ст. Основание такой уверенности своей Давид находит в том, что прежде в подобных случаях Господь всегда милостиво внимал его молитвам и исполнял их: гла́сомъ моимъ ко гⷵдꙋ воззва́хъ, говорит от, и̑ (Господь) оу̑слы́ша мѧ̀ ѿ горы́ ст҃ыѧ своеѧ̀. Под святой горой пр. Давид разумеет Сион, где была построена первоначально скиния Давида, а потом храм Соломонов и где, как веровали, обитает Бог. Но можно под св. горою разуметь также и небо, которое мы называем жилищем Божиим» (Евф. Зигабен). Другими словами, прежде в несчастиях я обращался с молитвенным воплем к Господу, и Он всякий раз слышал меня со своей святой горы, (т.е. исполнял мою молитву), услышить, следовательно, и теперь, ибо Господь близок ко всем призывающим Его.

д҃ ст. Имея такую уверенность в божественной помощи, (как бы так говорит далее Давид) я не только не прибегал к тем средствам для одоления своих врагов, к каким обыкновенно прибегают люди в подобных случаях, но не предпринимал даже обычных мер предосторожности. Несмотря на преследования со стороны врагов, я, в надежде на помощь Божию, спокойно ложился спать и спал Азъ оу̑снꙋхъ, и̑ спа́хъ. Так мало я боялся своих врагов, надеясь на помощь Божию. Так как Господь действительно был моим заступником, то я, несмотря на близкую опасность, всегда вставал от сна благополучно: воста́хъ, ꙗко гдⷵь застꙋ̀питъ мѧ.

є҃ ст. Так поступал я в опасностях прежде, так же буду поступать и впред, говорит Давид: (и на будущее, уповая на Твое заступление), не оу̑бою́сѧ ѿ тє́мъ (от десятков тысяч) людеи̑, ѻкрестъ (со всех сторон) напа́дающихъ на мѧ.

ѕ҃ ст. Высказав свою надежду на помощь и защиту Божию, Давид далее обращается к Богу с молитвою о том, чтобы Он не медлил более и явил ему свою помощь теперь же: воскресни́² гдⷵи, говорит он, спасѝ мѧ̀, бж҃е мо́и̑ т.е. встань, поднимись, Господи, Боже мой, чтобы спасти меня от моих врагов. Поступи с ними так же, как поступал Ты прежде с моими врагами: ꙗ̀кѡ (как) ты́ порази́лъ є̑си҆ всѧ҆ враждꙋющыѧ мѝ всꙋе, зꙋбы³ грѣ́шникѡвъ сокрꙋши́лъ є̑си,т.е. как прежде поражал Ты всех, враждовавших против меня напрасно, (всꙋе – т.е. без всякой вины с моей стороны), как прежде сокрушал Ты силу грешников, также поступи с моими врагами и теперь.

з҃ ст. В заключение своей молитвы Давид высказывает убеждение в том, что избавление от всякой опасности и вообще благополучие не его только, а и всякого другого зависит единственно только от Бога и не от кого более: Гдⷵне єсть спасе́нїе, говорит он, и̑ на людехъ твои́хъ благослове́нїе твое, т.е. Господу принадлежит, от Господа зависит всякое спасение, потому что на людях Твоих, (т.е. верующих в Тебя) почивает Твое благословение, (т.е. мир и благоденствие, как следствие благословения Божия).

Итак, настоящий псалом есть излияние перед Богом скорбных чувств, наполнявших душу Давида во время возмущения против него Авессалома. Но по содержанию своему он приличествует не Давиду только, а и каждому из нас подвергающемуся преследованиям со стороны врагов или вообще различным житейским невзгодам. Если постигают кого из нас какие-нибудь житейские невзгоды и несчастия, тο мы не должны приходить от этого в уныние или отчаяние, и еще менее должны жаловаться на свою скорбную долю. (а, к сожалению, как часто это бывает!); но должны, по примеру Давида, обращаться к Богу с молитвою о помощи: в Нем искать и от Него ожидать утешения в своих скорбях. Если нас преследуют враги, хотя бы и без всякой вины (причины) с нашей стороны, мы по примеру Давида, не должны принимать никаких мер к тому, чтобы мстить им, но должны просить Бога, чтобы Он Сам избавил нас от них.

Ѱало́мъ дв҃дꙋ (псалом Давидов) въ воспомина́нїе ѡ҆ сꙋббѡ́тѣ

Первая половина этого надписания понятна, она указывает на принадлежность этого псалма Давиду, как автору: вторая половина, по своей краткости недостаточно ясна и понятна. Впрочем, толковники все согласно выражение «ѡ҆ сꙋббѡ́тѣ» понимают не буквально, а в духовном или переносном смысле, разумея под субботой⁴ покой и успокоение. Не все только согласны между собою в том, какой покой или какое успокоение нужно разуметь здесь. Св. Афанасий разумеет успокоение от житейских несчастий, которых у Давида было немало, а блж. Августин – успокоение совести, возмущенной грехом. Но оба эти мнения не только не исключают одно-другое, но взаимно одно другим восполняются. Давид, подвергаясь в жизни различным огорчениям и бедствиям, смотрел на них, как на следствие своих грехов, считал их наказанием за свои грехи, поэтому, когда получал покой от несчастий, (когда несчастия для него прекращались), всякий раз вместе с этим получал и успокоение совести. Таким образом, полная мысль надписания будет: псалом Давида (написан) в воспоминание или в память успокоения его, (Давида), от несчастий и наступившего затем успокоения возмущенной грехом его совести.

В этом псалме Давид оплакивает свое тягостное положение среди воздвигнутых против него гонений и постигших его несчастий и вместе с тем выражает свою глубочайшую скорбь о содеянных грехах, послуживших причиною этих житейских невзгод.

а҃ ст. Подвергаясь в жизни многим тяжким оскорблениям и бедствиям, и считая их праведным наказанием Божиим за содеянный им грех, Давид, прежде всего, молит Бога о том, чтобы Он, по крайней мере, не наказывал его со всей строгостью Божественного правосудия: Гдⷵи, да не ꙗростїю твоѐю ѡ҆бличи́ши менѐ, нижѐ гнѣ́вомъ твои́мъ накажеши менѐ. Этими словами пр. Давид просит не о том, чтобы Бог совершенно освободил его от обличения и наказания, так как он сам же в другом месте говорит: блаже́нъ человѣ́къ, є҆гѡ̀ же аще нака҆жеши, гдⷵи (Пс.93:12); он просит только, чтобы заслуженное им обличение и наказание Божие не было соединено с раздражением, (яростью) и гневом. Выражение это нельзя, однако, понимать буквально, в том смысле, что Богу свойственны чувства ярости, гнева, нет, Божие все свободно от раздражительности и всякой другой страсти. И если псалмопевец употребил такое выражение, то это значит только то, что он для большей ясности о Божеских свойствах и отношениях к нам выражается человекообразно, применительно к пониманию человека, подобно тому, как мы, например, обращаясь с нашею речью к иностранцам, стараемся употреблять их природный язык, чтобы быть для них понятными; или говоря, например, с детьми, стараемся подражать им в выговоре и картавим подобно им с той целью, чтобы быть для них более понятными.

б҃ ст. Испросив себе у Бога обличение и наказание за грехи милостивое и снисходительное, вместо строгого и беспощадного (ибо обличение с гневом и яростью значит обличение строгое и беспощадное), Давид изображает далее всю тяжесть своих грехов и вместе жалкое положение свое среди многих и разнообразных бедствий. Этим он объясняет причину, побудившую его просить себе у Бога суда милостивого и снисходительного; он как бы так говорит: не наказывай меня, Господи, со всею строгостью Твоего правосудия, потому что Твои наказания (в виде различных бедствий) и теперь уже, как стрелы, поражают меня: ꙗкѡ стрѣ́лы твоѧ̀ (скорби и несчастии, Тобою мне посланные) оу҆изо́ша ко мнѣ, т.е. вонзились в меня, поражают меня в сильнейшей степени. И свою карающую руку, т.е. причиняющую мне эти бедствия, Ты направляешь против меня постоянно и непрерывно, Ты как будто утвердил ее на мне оу̑тверди́лъ є̑си́ на мнѣ рꙋку Твою̀. Выражение стрѣ́лы оу̑нзо̀ша во мнѣ образное, образ речи взят от стрелы, которая сильнейшую боль причиняет в том случае, когда не просто поражает тело или причиняет рану или царапину, но вонзается в тело и остается в нем.

г҃ ст. По причине моих грехов (ѿ лица̀ грѣ̑хъ мои́хъ) и вследствие твоего правосудного гнева (ѿ лица̀ гнѣ̀ва Твоегѡ̀)⁵ за них я (говорит Давид) теперь доведен моими несчастиями до такого состояния, что уже нет более облегчения (и̑сцѣле́нїѧ – врачевания) страданий для моей плоти и успокоения для моих костей: (нѣ́сть и̑сцѣле́нїѧ въ пло́ти мое́й ѿ лица̀ гнѣ́ва Твоегѡ̀, нѣ́сть ми́ра въ косте́хъ⁶ мои҆хъ ѿ лица грѣ̑хъ мои́хъ). Эти два выражения, совершенно однозначащие по содержанию, псалмопевец употребил для усиления речи, а именно чтобы показать, что все его существо, весь его организм потрясен несчастиями до основания, до костей.

д҃ ст. И виной всему этому я сам, (как бы так говорит далее Давид) или точнее – мои собственные беззакония, которые до такой степени умножились, что поднялись выше моей головы (т.е. я погряз в них с головою): ꙗко (потому что) беззакѡ́нїѧ моѧ, говорит он, превзыдо́ша (превысили, превзошли) глав̀ꙋ мою̀ и теперь тяготеют надо мною, как невыносимо-тяжкое бремя: ꙗко (как) бре́мѧ тѧжкое ѡ̑тѧготѣ́ша на мнѣ, потому что следствием их (беззаконий) являются бесчисленные несчастия.

є҃ ст. И эти последние несчастия (славянское – ра́ны), потому самому, что являются следствием моего собственного греха, (по-славянски безꙋ̀мїѧ), для меня особенно гнусны и отвратительны возсмердѣ́ша и̑ согни́ша ра́ны моѧ, ѿ лица̀ безꙋмїѧ моегѡ̀, говорит Давид, т.е. вследствие моего греха (ѿ лица̀ безꙋмїѧ) несчастия мои, так сказать, смердят⁷ и гноятся (как струпы).

ѕ҃ ст. От этого я бедствовал в своих несчастиях сугубо, продолжает он, я страдал так, что под тяжестью своих страданий сделался согбенным и, так как при этом еще уязвляла меня совесть, то я вседневно ходил сетуя или целые дни проводил в сетовании: пострада́хъ и̑ слѧко́хсѧ до конца̀, ве҆сь де́нь сѣ́тꙋѧ хожда̀хъ, т.е. я страдал и сделался согбенным (сгорбился), вседневно ходил сетуя.

з҃ ст. Ближайшую причину всего этого Давид указывает далее в своем нечестивом плотском пожелании, разумея, вероятно, беззаконный брак свой с Вирсавиею, женою Урия, так как это преступление его действительно, по словам пр. Нафана. было для Давида началом бедствий: теперь не отпустит меч от дома твоего во век за то, что ты уничижил Меня (т.е. Бога), и взял жену Урии Хеттеянина и усвоив ее себе в жену (2Цар. 12,10), так сказал, по повелению Божию, пр. Нафан Давиду, после того, как последний совершил этот грех. Намекая на это, Давид говорит далее: (я так сильно и много страдал) потому, что (ꙗко) лѧ̑двїѧ̀ напо́лнишасѧ порꙋга́нїй, т.е. внутренности мои (лѧ̑двїѧ, чресла и что внутри их, т.е. почки) исполнились нечестивых пожеланий или похотей (порꙋга́нїй – собственно насмешек: беспорядочная плотская похоть для высокой и благородной природы человека действительно есть поругание, насмешка⁸. и̑ нѣ́сть и̑сцѣле́нїѧ въ пло́ти мое́й т.е., и нет уже здорового места в теле моем, весь организм мой поврежден.

и҃ ст. Вообще своими беззакониями я (говорит о себе Давид), был угнетен, поруган и унижен до крайности: (ѡ̑зло́бленъ бы́хъ, смири҆хсѧ (унижен) до ѕѣла̀, – и потому, от великой скорби сердца моего, я не просто сетовал и грустил о своих беззакониях, но из глубины груди моей вырывались столь сильные стоны, что я представлялся рыкавшим, издававшим рев на подобие льва: рыка́хъ ѿ воздыха́нїѧ се́рдца моегѡ́.

ө҃ ст. Впрочем, Ты, Господи, как всеведущий, Сам знаешь эти мои вздохи, (как бы так говорит далее Давид): Гдⷵи, пред тобо́ю всѐ жела́нїе моѐ, и̑ воздыха́нїе моѐ ѿ Тебѐ не оу̑таи́сѧ, т.е. Господи, в Твоих глазах (пред Тобою), след. Тебе известно мое желание, и вздохи мои для Тебя не тайна. Этими словами Давид выражает мысль, что, находясь среди несчастий, он не решается высказывать перед Богом своих желаний, потому что Он как всеведущий Сам знает его нужды и желания (какой высокий пример для каждого из нас!), и потому, вручая себя всецело в Его святую волю, продолжает далее описание своих несчастий.

і҃ ст. Под влиянием угрызений совести, возмущенной грехом, сердце мое, (говорит Давид) пришло в смущение се́рдце мое́ смяте́ся, – и сила моя, (сила воли и сила телесная) надломленная всякого рода страданиями, оставила меня: ѡ̑ста́ви мѧ си́ла моѧ҆. Утратив силу воли и крепость телесную, потеряв спокойствие совести, (или имея смущенное сердце: се́рдце мое́ смѧте́сѧ), я впал в малодушие и проливаю обильные слезы. И от обилия горьких слез, ежедневно мною проливаемых, не стало света, (блеска) в очах моих, (очи мои помрачились) и̑ свѣ́тъ ѻчїю мое́ю, и̑ то́й нѣ́сть со мно́ю⁹.

аі҃ ст. Далее Давид указывает на то, как относились к нему его друзья и родные, когда он находился в таком несчастии. Именно: несчастия мои, говорит он, вооружили против меня моих друзей и родных: дрꙋзи моѝ и̑ искреннїи (родные) мои́ прѧ́мѡ мнѣ́ (против меня) приближишася (пошли) и̑ ста́ша (восстали), – и вообще удалились от меня мои ближние: и̑ бли́жнїи мои́ ѿдале́че менé ста́ша, – те, которые были мне близки теперь, в дни несчастия, стоят вдали от меня.

бі҃ ст. И однако же, несмотря на то, что все меня покинули, враги мои не могли погубить меня, хотя и искали моей смерти; и это потому что моим защитником был Сам Бог: и̑ нꙋждахꙋсѧ ищꙋщїи дꙋшꙋ мою̀, говорит Давид, те, которые искали моей смерти (ищꙋщїи дꙋшꙋ мою̜́) с усилием старались, все силы напрягали (нꙋжда҆хꙋсѧ в переводе с греческого значит – из сил выбивались), к этому (но напрасно, как показывает история). Искавшие мне зла ищꙋщїи зла̑ѧ мнѣ̀, т.е. старавшиеся погубить меня (и, не погубившие, ограничивались тем, что) говорили обо мне всякую ложь г҃лахꙋ сꙋетнаѧ, и каждый день они замышляли новые и новые козни против меня: и̑ льсти̑внымъ ве́сь де́нь поꙋча́хꙋсѧ, т.е. вседневно учились козням, ежедневно упражнялись в коварстве.

гі҃ ст. Но я, говорит пророк Давид, на все эти приготовляемые мне козни и распускаемые обо мне клевету отвечал молчанием, я как бы не замечал их. азъ же ꙗкѡ глꙋхъ не слы́шахъ, и̑ ꙗко нѣ́мъ не ѿверза́ѧй оу́стъ свои́хъ, я же, как глухой не слышал и как немой не открывал уст (для ответа).

ді҃ ст. Вообще я поступал как человек ничего не слышавший и не имевший ничего сказать в обличение своих врагов и̑ бы́хъ ꙗкѡ человѣ́къ не слышай и̑ не и̑мыи̑ во оустѣ́хъ своѝхъ ѡ̑бличе́нїѧ. Так действительно, по свидетельству книг Царств, поступал пр. Давид в отношении Авессалома распускавшего в народе клевету о нем как о неправедном судии, так поступал он и в отношении Семея произносившего против него ругательства и проклятия.

єі҃ и̑ ѕі҃ ст. Далее пр. Давид указывает и самые причины, по которым он так безропотно и молчаливо переносил ругательства своих врагов. Первая причина состоит в том, что пр. Давид надеялся на то, что Сам Господь защитит его от врагов ꙗкѡ на Тѧ̀ Гдⷵи оу̑пова́хъ, говорит о себе пр. Давид, т.е., я был как бы глух и не открывал уст своих против врагов, потому что (ꙗкѡ) надеялся на Тебя, Господи, что Ты̀ оу̑слы́ши Гдⷵи бже҃ мо́й, ꙗкѡ рѣ́хъ, т.е. что Ты услышь то, о чем я говорил, – именно: чтобы не порадовались когда-либо мои враги моей погибели и чтобы не стали они высокомерно выражать свое злорадование, когда нога моя поколеблется: врази́ мои́; и внегда̀ подвижатисѧ нога́мъ моимъ (и в случае, если бы ноги мои поколебались на пути добродетели), на мѧ велерѣ́чеваша (не выражали в высокомерных словах свое злорадование). Так молился Давид Богу не, потому что-бы страшился смерти от врагов, – нет! – он сам говорит о себе далее: азъ на ра̑ны гото́въ; он желал избежать погибели от своих врагов для того, чтобы не дать последним повода к высокомерию, чтобы они не величались своими успехами в борьбе с ним и не стали говорить, что нѣсть спаcенїѧ емꙋ (Давиду) въ Бо́зѣ є̑гѡ̀ (Пс. 3, 2).

зі҃ ст. Вторая причина, почему пр. Давид не отвечал на оскорбление своих врагов, состоит в том, что он (Давид), считая эти оскорбления справедливым наказанием от Бога за свои грехи, всегда готов потерпеть их, потому что всегда, постоянно сознает свою греховность: ꙗкѡ азъ на ра̑ны гото́въ, говорит о себе Пр. Давид, потому – что всегда сознаю свою слабость (немощь), свою греховность: и̑ болѣ́знь моѧ̀ предо мно́ю єсть вы́нꙋ, т.е. грех мой (так как грех действительно есть болезнь души), всегда в моем сознании, в моей памяти.

иі҃ ст. А так как грехи мои постоянно в моей памяти я не могу забыть их, потому что постигающие меня за них несчастия непрерывно мучат и беспокоят меня, то я не буду скрывать моих грехов, сам буду говорить о них ꙗкѡ беззако́нїе моѐ азъ возвѣщꙋ́ и сам же буду прилагать старание к врачеванию своего греха: и̑ попекꙋ̀сѧ ѡ грѣсѣ̀ моѐмъ.

ѳі҃ ст. Слова этого стиха и дальнейшие служат заключением настоящего псалма, в котором (в заключении) Давид снова повторяет, что враги его укрепились и умножились, не смотря на то, что он со своей стороны делал им только добро, и еще раз молит Бога о том, чтобы Он не оставлял его без своей помощи. Вразѝ же моѝ живꙋ̀тъ и̑ оу̑крѣпи́шасѧ па́че менѐ, – между тем (же) враги мои не переводятся, а имеют силу (живꙋтъ¹⁰), а я в сравнении с ними слаб, – и оу̑крѣпи́шасѧ па́че менѐ потому что число ненавидящих меня умножается: и оу̑мно́жишасѧ ненавидѧщїи мѧ без́ пра́вды – и число напрасно ненавидящих меня умножилось (без́ пра́вды т.е несправедливо или без всякого повода со стороны Давида).

к҃ ст. И не только без всякой причины и повода они ненавидят меня, говорит далее пр. Давид, но даже более: они платят мне ненавистью за добро, они клевещут на меня за тο, что я преследовал правду (т.е. стремился к правде): воздаю́щїи мѝ ѕла̑ѧ возбл҃га̑ѧ, (за благо, вместо блага) ѡ̑болга́хꙋ мѧ, занѐ гонѧ̀хъ благосты́ню (за то, что я стремился в правде или добру), так что я теперь в Тебе только, Боже, имею помощника и защитника.

ка҃ ст. Итак не ѡ̑стави же мене́ гдⷵи бж҃е мо́й без Твоей помощи, не ѿстꙋпи ѿ менѐ, т.е. не уклоняйся, не удаляйся от меня.

кк҃ ст. Но вонми въ по́мощь мою̀, гдⷵи спасе́нїѧ моегѡ́, т.е. внемли тому, чтобы помочь мне, поторопись помочь мне, Господи, Спаситель мой, (Гдⷵи спасенїѧ собственно значит – властелин спасения, виновник спасения).

Таково изъяснение этого псалма в приложении к пр. Давиду: но в том же самом значении, содержание его приложимо и к каждому из нас, одержимому грехами и подверженному разного рода житейским несчастиям. Несчастия, каким мы подвергаемся в жизни, чаще всего происходят или от наших собственных грехов, как их следствия, или от действия злых людей. Несчастиями первого рода мы не только не должны тяготиться, но наоборот, признавая их праведным наказанием за наши грехи и лучшим врачеванием против них, должны быть всегда готовыми встретить и потерпеть их. В несчастиях второго рода мы не должны платить врагам своим злом на зло, даже более – не должны оказывать никакого сопротивления им с целью отмщения, но, перенося великодушно причиняемые ими обиды, должны просить у Бога защиты себе и отмщения врагам.

Ѱало́мъ дв҃дꙋ, внегда̀ бы̀ти є҆мꙋ̀ въ пꙋсты́ни і҆ꙋде́йстѣй

Т.е. псалом Давида, написан в то время, когда он находился в пустыне Иудейской.

Это надписание указывает на принадлежность настоящего псалма Давиду как автору, а затем, на место и время его написания: псалом принадлежит Давиду как автору короче-псалом Давидов, написан в то время, когда (внегда̀) он (Давид) находился в пустыне Иудейской. По какому же случаю пр. Давид находился в этой пустыне и где она находится? Иудейская пустыня¹¹, находится в южных пределах Палестины на запад от Мертвого моря, южная часть ее (близ Хеврона) известна в библии под названием – Зиф, западная близ Мертвого моря – Эпгадди. В той и другой, по свидетельству 1 книги Царств, пр. Давид укрывался от преследований со стороны Саула. В пустыне Зиф он искал себе убежища от Саула после того, как защитил город Кеиль от нападения Филистимлян (1Цар.23:1–5; 14). Когда Саул узнал о пребывании Давида в Кеиле (город в колене Иудовом), то послал своих воинов захватить его здесь. Но Давид, будучи извещен от Бога об угрожающей ему опасности, не только со стороны Саула, но и со стороны жителей Кеиля, оставил этот город и удалился в пустыню Зиф (ст.14). Саул, извещенный о местопребывании Давида Зифеями, намеревался преследовать его и здесь, но был отвлечен нападением на свою землю Филистимлян. Тем временем Давид успел удалиться из пустыни Зиф в пустыню Энгадди (1Цар.24,1–2). В это тяжкое для Давида время, когда он, преследуемый Саулом, вынужден был искать себе убежища в лесах и пещерах Иудейской пустыни (Зиф и Энгадди), и был составлен им настоящий псалом.

В этом псалме пр. Давид изливает перед Господом свою пламенную любовь к Нему и выражает твердую надежду на погибель своих врагов.

а҃ ст. Преследования со стороны врагов вынудили Давида скитаться в бесплодных пустынях вдали от Скинии. Но, ни безотрадность пустыни, ни удаленность от Святилища не ослабили его безмерной любви к Богу. И находясь в пустыне, я, говорит о себе Давид, с раннего утра всем существом своим устремляюсь к Тебе Боже. Бж҃е, Бж҃е мо́й! Къ Тебѣ̀ оутренюю:¹² т.е. в молитвах к Тебе, Боже мой, я провожу утреннее время, как только пробужусь, мысленно устремляюсь к Тебе и до начатия всякого дела приношу молитву мою и таковою молитвою моею я посвящаю Тебе начало каждого дня (какой прекрасный пример для каждого из нас!). И делаю так, потому, что возжада Тебѐ дꙋша̀ моѧ́, т.е. стремилась к Тебе, возжадала или возжелала Тебя, как жаждущий человек желает чистой воды. И не только душа, но и плоть: ко́ль мно́жицею (т.е. возжада) Тебѣ̀ пло́ть моѧ, т.е. коликратно, сколь много раз даже плоть моя неудержимо стремилась к Тебе, (как стремится к воде жаждущий), во все время пребывания моего въ землѝ пꙋ̀стѣ и̑ непрохо́днѣ и̑ безво́днѣ. Этими словами пр. Давид изображает свою чрезмерную любовь к Богу¹³, которой проникнуто было все существо его, его (душа и плоть): не только душа его была исполнена божественного вожделения, но и сама плоть представляется жаждущей Бога (св. Кирилл).

в҃ ст. С такою любовью или жаждою (та́ко), как теперь, являлся я, (продолжает Давид) перед Тобою прежде в святилище (во ст҃ѣ́мъ) или в св. скинии в Иерусалиме; и там, в скинии и здесь, пустыне, я сохраняю одинаковую расположенность и любовь к Тебе, чтобы и здесь, в пустыне, как там прежде, видеть Твою славу и силу или Твое славное могущество, имеющее низложить моих врагов та́ко во ст҃ѣ́мъ (в святилище) ꙗ̑ви́хся тебѣ̀, (чтобы) ви́дѣти си́лꙋ твою̀ и̑ сла́вꙋ твою̀.

г҃ ст. Далее пр. Давид указывает причину, почему он и, находясь в изгнании, и скитаясь по пустыням, сохраняет туже любовь к Богу, которую имел, живя в довольстве и славе в Иерусалиме; эта причина заключается в том, что для него милость Божия лучше (дороже) всякой земной жизни (роскошной, приятной, славной, долгой и т.п.), ꙗкѡ лꙋ́чши ми́лость твоѧ̀ па́че живѡ́тъ (жизней), говорят пр. Давид, т.е. Твоя милость для меня лучше, дороже всяких земных жизней. Поэтому я, продолжает псалмопевец, и, живя в пустыне изгнанником, восхваляю Тебя: оу̑стнѣ̀ моѝ похвали́тѣ тѧ̀, как будто бы я жил в довольстве и счастии.

д҃ ст. И как восхваляю Тебя теперь, продолжает он, так же точно (та́ко) буду прославлять Тебя и в последующее время моей жизни: Та́ко бл҃агословлю́ тѧ̀ въ животѣ̀ мое́м: и о имени твое́мъ воздѣжꙋ̀ рꙋ́цѣ моѝ, т.е. как искренно и от всей души прославляю Тебя теперь, находясь в этой пустыне, так буду прославлять Тебя и во всю последующую жизнь и только во имя Твое стану возносить (поднимать – воздѣжꙋ̀ руки мои в молитве, или: только призывая Твое имя, а не другое какое-либо, я простру (подниму) руку мою. Словами: воздѣжꙋ рꙋ́цѣ пр. Давид намекает на обычай древних евреев поднимать к небу руки во время молитвы. Этот обычай отчасти сохранился и у нас. Священник на литургии во время Херувимской песни и перед освящением Даров (во время: Тебе поем) молится именно с поднятыми к небу руками.

е҃ ст. И буду прославлять Тебя и молиться Тебе, говорит далее Псалмопевец, с тою целью, чтобы (да) душа моя, столь сильно жаждущая общения с Тобою, насытилась этими славословиями и молитвою так, как плоть насыщается туком и елеем. И через это духовное насыщение, удовлетворение получила новое побуждение радостными устами славословить Тебя. ꙗкѡ ѿ тꙋ́ка и̑ ма́сти да и̑спо́лнитсѧ дꙋша̀ моѧ̀: и̑ оу̑стна́ми ра́дости восхва́лѧтъ тѧ̀ оу̀ста моѧ̀: т.е. чтобы (да) как жиром и маслом ꙗкѡ ѿ тꙋ́ка и̑ ма́сти) насытилась душа моя, и радостным, (торжествующим) голосом прославляли Тебя уста мои. В объяснение этих слов нужно заметить следующее: тꙋ́къ (жир) и елей (масло) обыкновенно считались наиболее приятными, вкусными, питательными веществами и поэтому служат образом лучшей пищи. Этим сравнением пр. Давид выражает ту мысль, что славословие и молитва служат лучшей духовной пищей (или удовлетворением) для души, жаждущей общения с Богом, так как молитва по существу своему есть не что иное, как беседа души с Богом, духовное общение с Ним.

ж҃ и д҃ ст. И могу ли я не радоваться и не славословить Тебя за оказанные Тобою мне милости, как бы так говорит далее псалмопевец, когда одно воспоминание о прежних Твоих милостях приводит меня в восторг. Аще помина́хъ тѧ̀ на посте́ли мое́й, на оутренихъ поꙋча́хсѧ въ тѧ̀: ꙗкѡ бы́лъ є̑сѝ помо́щникъ мо́й, и̑ въ кро́вѣ крилꙋ̀ твое́ю возра́дꙋюсѧ. Если я даже только вспомню о Тебе лежа на одре, или помыслю (поꙋча́хсѧ) по утру о том, как Ты являлся всегда моим помощником (ꙗкѡ бы́лъ є̑сѝ помо́щникъ мо́й), то и тогда уже сознаю себя находящимся под покровом Твоим (въ кро́вѣ крилꙋ̀ твое́ю) и радуюсь этому.

и ст. Поэтому то так сильно привязана к Тебе душа моя, продолжает он: (прильпѐ дꙋша̀ моѧ̀ по тебѣ̀; а за это Твоя Божественная сила (десни́ца твоѧ̀) восприняла меня под свою защиту: мене́ же прїѧ́тъ десни́ца твоѧ̀.

ѳ҃ ст. А вследствие того, что меня защищала десница твоя, враги мои, продолжает псалмопевец, напрасно, тщетно искали моей погибели; мало того, сами они погибнут и сойдут в могилу ті́и же (враги мои) всꙋ́е и̑ска́ша дꙋ́шꙋ мою̀, вни́дꙋтъ въ преиспѡ́днѧѧ землѝ (в могилу).

і҃ ст. И погибнут они враги мои, продолжает Давид, такой же смертью, какую готовили мне (вси́ бо пріе́мшїи но́жъ ноже́мъ поги́бнꙋтъ, сказал Спаситель, – Матф. 26, 52), именно: они предадѧ́тсѧ въ рꙋ́ки ѻ̑рꙋ́жїѧ, ча̑сти лисовѡмъ бꙋ́дꙋтъ, т.е. они будут преданы или попадут в вооруженные руки, (в руки вооруженных людей, воинов, слав. – въ рꙋ́ки ѻ̑рꙋжїѧ), иначе – погибнут на брани и будут они (или точнее – трупы их) добычею лисиц. По свидетельству книги 1 кн. Царств, Саул опаснейший из врагов Давидовых, действительно погиб в сражении с Филистимлянами: получив рану в живот и, не желая подвергать себя поруганию врагов, взял меч свой и паде на него (1Цар.31 гл., 3–4).

аj= ст. Между тем (же) гонимый и преследуемый ими царь, будет радоваться о Боге, своем Избавителе и Помощнике, так заключает пр. Давид настоящий псалом: цр҃ь же возвеселитсѧ ѡ̑ Бз̑ѣ. Здесь под царем, пр. Давид, очевидно, разумеет самого себя, так как он действительно в то время уже был помазан на царство пр. Самуилом, по повелению и указанию Самого Бога. И всякий, кто будет признавать его, (Давида) царем (продолжает Давид) и в знак этого будет клясться его именем, заслужит похвалу, а не порицание и осуждение: похва́литсѧ всѧ́къ клены́йсѧ имъ, (т.е. Давидом, именем Давида, как царя), потому что (ꙗкѡ) тогда уста врагов, говоривших против меня неправду, сплетавших ложь и клевету, уже заграждены будут смертью ꙗкѡ загради́шася оу̑ста̀ глаго́лющихъ непра́вeднаѧ). Этими словами пр. Давид намекает на то, что пока был жив Саул, открыто признавать царем Давида, хотя и помазанного уже на царство, было небезопасно: тогда всякий, признававший Давида царем, вместе с ним подвергался преследованию со стороны Саула. Но, когда последний погиб, положение вещей изменилось: тогда признавший Давида царем не только не подвергался проследованию, но получал похвалу и одобрение, так как главного и опасного врага Давида уже не было.

В настоящем псалме пр. Давид, выражая свою беспредельную любовь и привязанность к Богу, поучает тому же и каждого из нас. По примеру его и мы должны всем существом своим проникнуться любовью к Богу и всецело к Нему прилепиться; выражением этих чувств должна быть сердечная молитва к Богу и непрестанное памятование о Боге, размышление о Нем (богомыслие). И в особенности следует посвящать на это, (по примеру Давида, начало каждого дня (утро), прежде начатия всяких других занятий, как бы они ни были важны и неотложны, помня то, что только духовное общение с Богом, получаемое в молитве, дает истинное наслаждение душе, что милости Божии, испрашиваемые молитвами, лучше и ценнее для нас всяких благ житейских, потому что только они одни дают истинное (духовное) удовлетворение нашей душе.

Пѣ́снь ѱалма̀ сынѡ̀мъ Коре́ѡвымъ, въ коне́цъ ѡ́ маелѐѳѣ, єже ѿтвѣща́ти, ра́зꙋма Е̃ма́нꙋ и̑зра̀ильтѧнинꙋ

По-русски эта надпись можно передать так: Псаломская песнь (назначенная) потомкам Корея для исполнения (въ коне́цъ) музыкальным хором (ѡ҆ маелѐѳѣ) так, чтобы он отвечал другому хору певцов (еже ѿвѣща́ти – антифон).

Это надписание указывает прежде всего на то, что настоящий псалом назначен был для исполнения двумя хорами (не менее): хором певцов, (на что указывает слово пѣ́снь), и хором музыкантов, (что видно из слов – ѡ҆ маеле́ѳѣ¹⁴ єже ѿвѣща́ти), что исполнителями его были потомки Корея; дальнейшие слова надписания указывают на то, что составителем этого псалма был некто Еман Израилтянин. Что настоящий псалом, как свидетельствует надпись, не есть произведение Давида, это не должно казаться сколько-нибудь странным; без сомнения, в составе книги псалмов, есть еще несколько псалмов, также не принадлежащих пр. Давиду (так думают Ориген, св. Афанасий Алекс., св. Василий В., блж. Иероним, Евсевий Кесарийский и др. От этого каноническое достоинство их нисколько не умоляется. Все такие псалмы, хотя составленные и не Давидом, однакоже не только по духу содержания, но даже часто по внешней форме выражения ничем не разнятся от псалмов Давидовых. Объясняется это тем, что пр. Давид, положивший начало псалмопению и бывший величайшим псалмопевцем, послужил образцом для всех последующих составителей псалмов, а для некоторых из них, вероятно, был даже учителем в этом отношении. Таковыми ученикам его могли быть: Соломон – сын его, Асаф, Еман (автор настоящего псалма), Ефам и некоторые другие. Кто был Еман, составитель настоящего псалма, этого из надписания с точностью невидно, в надписании он просто называется Израильтянином¹⁵. Это название, по всей вероятности, только отличить его от другого Емана в то время известного и, быть может, также бывшего в числе певцов или музыкантов Давидовых, который по происхождению не был израильтянином – (так думает Евфимий Зигабен). Но из книги Паралипоменон (1 Пap. 6, 33; 15, 17) мы видим, что в числе начальников музыкальных хоров был и Еман, сын Иоиля, потомок Корея, происходившего от Каафа, сына Левина. Это, вероятно, тот самый Еман, который, по свидетельству 3 кн. Царств (4 гл., 31) славился своею мудростью. Он и был, по всей вероятности, составитель настоящего псалма.

По своему содержанию этот псалом в ближайшем и прямом смысле содержит молитву и упование на Бога человека, удрученного грехом, и потому находящегося в самых тяжких страданиях. В этом смысле он приличен вообще всякой благочестивой душе, скорбящей о своих грехах. Но вместе с этим, по мнению некоторых, в нем содержится пророчество о страданиях и смерти И. Христа (Евсевий) и о сошествии его в ад (Св. Афанасий).

а҃ ст. Сознавая тяжесть своих грехов, псалмопевец обращается с молитвою к Богу и от Него ждет облегчения себе. Гдⷵи бж҃е спасе́нїѧ моегѡ́, во днии воззва́хъ, и̑ въ нощи пред́ тобо́ю, взывает он, т.е. Господи, Боже, Спаситель мой, или – Господи, виновник моего спасения; Боже, всегда готовый помогать, готовый на помощь всем, к тебе прибегающим, днем к Тебе я взываю и ночью пред Тобою стою на молитве.

б҃ ст. Но я осознаю, (как бы так говорит он далее), что этого одного для успеха молитвы моей недостаточно, чтобы дошла до Тебя моя молитва, для этого нужно, чтобы Ты Сам обратил на нее милостивое свое внимание да (чтобы) вни́детъ пред́ тѧ моли́тва моѧ̀, приклонѝ оухо твоѐ къ моле́нїю моемꙋ̀, и так чтобы дошла до Тебя молитва моя, обрати милостивое внимание на мое моление. Выражение: приклонѝ оухо твоѐ къ моле́нїю моемꙋ̀ образное; образ речи заимствован от врачей (говорит Златоуст), которые, желая слышать больного не могущего говорить громκο, приклоняют ухо вместе с головою к устам его. Псалмопевец, как бы сознавая себя душевно больным по причине множества грехов своих и считая молитву свою слабым едва слышимым воплем больного, молит Бога о том, чтобы Он, как истинный врач душ и телес наших, приклонился к нему, как обыкновенный врач приклоняется к больному и выслушал его, другими словами – чтобы обратил на него свое милостивое внимание и исполнил его прошение.

в҃ ст. Далее псалмопевец указывает, сколь тяжки страдания его, среди которых он обращается к Богу с такою молитвою: ꙗкѡ и̑спо́лнисѧ зѡ́лъ дꙋша̀ моѧ̀, и̑ живо́тъ мо́й адꙋ прибли́жисѧ, т.е. душа моя исполнилась таких тяжких страданий, что жизнь моя близка к смерти (слово ад, евр: шеол в данном месте означает – смерть, могилу). Так взывает к Богу псалмопевец от лица всех, сознающих свои грехи и тяжесть своих страданий за них. А по мнению Св. Афанасия, здесь, устами псалмопевца, говорит Сам Господь наш Иисус Христос о своих страданиях за грехи рода человеческого. И действительно, из Евангельской истории известно, что Иисус Христос, будучи совершеннейшим человеком, неоднократно обращался с молитвою к Богу Отцу и называл Его своим Богом и Господом. Так Он молился Богу Отцу о своих учениках (Иоанн. 17 гл.), молился Ему в саду Гефсиманском о миновании предстоящих страданий и во многих других случаях. Слова же: ꙗкѡ и̑спо́лнисѧ зо̀лъ дꙋша̀ моѧ̀, произнесены были Иисусом Христом почти буквально: перед началом своих страданий Он так говорил о себе в молитве к Богу Отцу: дꙋша̀ моѧ̀ приско́рбна есть даже до сме́рти (Мф. 26, 38).

д҃ ст. Жизнь моя, продолжает далее псалмопевец, настолько близка к смерти, что я уже заживо был причислен к мертвецам (приговорен к смерти): приьмѣне́нъ бы́хъ съ нисходѧ́щими въ ро́въ, т.е. меня (применили) уподобили, причислили к погребаемым, которых называют отходящими в могилу, (ров). И это, потому что я был признан человеком беспомощным, т.е. таким, которому нельзя оказать помощь, безнадежно больным, (ибо таких обыкновенно заживо причисляют к мертвецам), и потому был брошен между мертвыми: бы́хъ ꙗкѡ (как бы) человѣ́къ без́ по́мощи въ ме́ртвыхъ свобо́дь (среди мертвых брошенный). Славянское выражение въ ме́ртвыхъ свобо́дь мы передаем – брошенный между мертвыми, потому что в евр. подлиннике в данном месте стоит слово, означающее человека, выпущенного на волю, предоставленного самому себе, брошенного на произвол судьбы. В приложении к каждому человеку вообще, слова эти в переносном смысле выражают безотрадность и беспомощность положения грешника, который сознает себя духовно – мертвым, (ибо грех действительно делает человека таковым), или причисленным к мертвецам привмѣне́нъ бы́хъ съ нисходѧ̀щими въ ро́въ) и, видя себя брошенным, так сказать, между мертвыми (въ ме́ртвыхъ свобо́дь) уже не ждет себе помощи ни от кого (бы́хъ ꙗкѡ человѣ́къ без́ п0мощи), кроме одного Бога. Но как пророческие о страданиях Иисуса Христа, слова эти нужно понимать буквально. Иисус Христос, действительно, был только причислен к погребаемым, т.е. к мертвецам, но не был обыкновенным мертвецом, потому что воскрес; был как бы человеком беспомощным, казался таковым, тогда все ученики, оставив Его, разбежались (Мф. 35, 56). Но не был таковым в действительности: Он Сам сказал ап. Петру, который хотел было вступиться за Него: или Ты думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, чтобы он послал мне более нежели двенадцать легионов ангелов (Мф. 26, 53). Наконец и среди мертвых он был свободен или в смысле свободы от тления или в том смысле, что вкусил смерть по своей воле, совершенно свободно, как Сам сказал о себе: Азъ дꙋшꙋ мою̀ полага́ю, да па́ки пріимꙋ̀ ю. Никто́ же во́зметъ ю отъ менѐ, но Азъ полага́ю ю о себѣ́ (Ин.10, 18).

е҃ ст. Брошенный между мертвыми (въ ме́ртвыхъ свобо́дь) я был, (говорит далее псалмопевец), подобен раненым лежащим в гробе, о которых Ты уже более не вспоминаешь, которые удалены от руки Твоей, (т.е. от Твоей помощи): ꙗкѡ (как) ꙗ звеннїи (раненые) спѧ́щїи (лежащие) во гро́бѣ, ихже не помѧнꙋ́лъ є̑си ктомꙋ́ (не – к томꙋ̀ уже более не …) и тїи тъ рꙋкѝ Твоеѧ́ отринове́ни (удалены) бы́ша). Эти слова также можно понимать как пророчество об Иисусе Христе, о Котором, действительно, можно сказать, что Он уподобился раненым, лежащим в гробе, которые забыты Богом и удалены от его помощи, потому что Иисус Христос действительно был пробит гвоздями и копьем по попущению Божию. Бог Отец из любви к роду человеческому Сына Своего Единородного не пощадил и отдал на смерть, попустив грешным людям возобладать над Ним. Это – то и значит то, что на время Иисус Христос был подобен тем, которых псалмопевец называет удаленными, лишенными помощи Божией (отъ рꙋкѝ Твоеѧ̀ отринове́ни).

Но мог псалмопевец сказать эти слова и о каждом из нас. Наши грехи суть наши душевные раны, которые удаляют нас от Бога; поэтому мы, сознавая свои грехи, можем (вместе с псалмопевцем) назвать себя ранеными, лежащими в гробе и удаленными от Божественной помощи.

ѕ҃ ст. Меня положили, продолжает псалмопевец, в яме (въ ро́вѣ) под землю, где царит смертная тьма (положи́ша мѧ̀ въ ро́вѣ преиспо́днемъ (под землею) и̑ сѣ́ни сме́ртнѣй). Словами: – тень (или тьма) смертная псаломопевец обозначает высшую степень мрака, полнейшее отсутствие света. В этих словах также можно видеть пророчество об Иисусе Христе, который после крестной смерти был погребен Иосифом и Никодимом в пещере закрытой камнем, следовательно, в месте темном. Мог также сказать это псалмопевец и о каждом из нас, потому что наши грехи низводят нас в преисподнюю (ад), повергают нас в смертную тень и не только в жизни будущей, но частью и здесь, на земле.

з҃ ст. Изобразив безотрадность и беспомощность положения страждущего за свои грехи человека, а вместе с тем тяжесть страданий за грехи мира Богочеловека, псалмопевец говорит далее, что эти страдания суть не что иное, как выражение Божественного гнева за грех. До такого тяжкого состояния дошел я, (говорит псалмопевец от лица страждущего грешника) потому что на мне тяготеет гнев Твой, который заслужил я своими грехами и вследствие которого обрушился на меня как волны, как удары Твои, на мнѣ̀ оу̑тверди́сѧ ꙗротсь твоѧ̀, т.е. ва мне тяготел гнев Твой, – и̑ всѧ̀ во́лны Твоѧ̀ набе́лъ є̑си на мѧ̀, т.е. и Ты послал на меня наказания многие и сильные как волны. Слова эти, сказанные псалмопевцем от лица страждущего грешника вообще, в частности приложимы и к Иисусу Христу, так как гнев Отца небесного, который заслужили люди своими грехами, отяготел на нем как Агнце Божием взявшем на себя грехи мира (Иоанн.1, 29).

и҃ ст. А когда Ты, Боже, подверг меня своим ударам, то этим удалил от меня моих ближних, (продолжает далее псалмопевец): оу̑далилъ є̑сѝ зна́емыхъ мои́хъ отъ менѐ, – и этим увеличил тяжесть моих страданий. Ближние мои стали гнушаться мною положиша мѧ̀ ме́рзость себѣ̀, т.е. стали считать меня гнусным для себя, и я, (оставленный ими), когда впал в несчастия уже не имел выхода из них пре́данъ бы́хъ (несчастиям) и не и̑схожда́хъ. Опыт показывает, что положение каждого грешника, застигнутого несчастиями, бывает, действительно, таковым. В подобном же положении был и Господь Наш Иисус Христос, страдавший за наши грехи. По свидетельству Евангелиста Матфея, когда Иуда с толпою народа, вооруженного дреколиями, пришел в Гефсиманию с целью взять Иисуса Христа, тогда все ученики, бывшие с Иисусом, оставили Его и разбежались: оу̑ченицы̀ вси оставльше его, бѣжа́ша (Мф. 26, 56). Также и во время распятия Его, по свидетельству св. Луки, все знакомые Его стояли издалека: стоѧху же вси знаеміи его издалеча (Лук. 23, 49). А что Он был предметом ненависти своих врагов, что они гнушались Им, это каждому известно из евангельской истории и не требует никаких доказательств. Не менее ясно также и то, что Он, будучи предан Иудой в руки своим врагам (пре́данъ бы́хъ) и, имея полную возможность избежать их, не делал ни малейшей попытки для этого (и̑ не исхожда́хъ), но добровольно перенес все мучения, которые они причинили ему.

ѳ҃ ст. Покинутый и даже презираемый своими знакомыми я, (говорит далее псалмопевец о себе, а от лица своего и о каждом грешнике вообще), сознавая свою беспомощность, плакал до изнеможения: ѻчи моѝ и̑знемого́стѣ ѿ нищеты̀, т.е глаза мои ослабели от истощания (от нищеты), от изнурения, вследствие множества пролитых слез; другими словами: слезами истощил я глаза мои (блж. Феодорит). И вседневно взывал я к Тебе, Господи, о помощи, к Тебе простирал руки свои, т.е. молился Тебе с простертыми вверх руками: воззва́хъ къ тебѣ̀, гдⷵи, ве́сь де́нь (вседневно), воздѣ́хъ (простирал) къ тебѣ̀ рꙋ́цѣ моѝ¹⁶).

ї ст. Простирая к Тебе руки, я, (говорит псалмопевец), умолял Тебя, Господи, о том, чтобы Ты оказал мне свою чудесную помощь, как можно скорее, ибо я чувствовал себя близким к смерти (живо́тъ мо́й адꙋ прибли́жисѧ, ст.3), и в тоже время я сознавал, что для мертвых (умерших) Ты уже не творишь чудеса: є̑да̀ ме́ртвыми¹⁷ твори́ши чудеса́; и̑лѝ вра́чеве воскресѧ́тъ, и̑ и̑сповѣ́дѧтсѧ тебѣ; т.е. разве Ты, Господи, творишь чудеса над мертвыми (для мертвых)? Или: разве могут какие-либо врачи воскресить их (умерших), чтобы последние могли снова исповедовать Тебя? – Нет, – в обыкновенной жизни этого не бывает, так ускори же, Господи, помочь мне, пока я жив (как бы так говорит псалмопевец). Этими словами он хочет выразить мысль, что нравственное исправление для грешника после смерти невозможно, и потому нужно заботиться об этом во время здешней жизни. О себе, в частности, он говорит здесь, что желая отстать от своих беззаконий и исправиться, но, не имея к тому достаточно сил в себе самом, он просит Бога оказать ему в этом свою чудесную помощь и как можно скорее.

аі҃ ст. Без Твоей чудесной помощи, (как бы так продолжает псалмопевец), я умру в беззакониях и уже навсегда лишен буду надежды на Твою милость: разве после того как погибну (в погибели) и буду в гробе, возвестит мне кто-нибудь милость и истину Твою? Еда̀ (разве) повѣ́сть (возвестит) кто̀ во гро́бѣ мѝлость твою̀, и̑ истинꙋ̑ твою̀ въ поги́бели?

бі҃ ст. Другими словами: разве находясь в могильном мраке, в этом месте, (стране) забвения, можно будет еще видеть чудеса Твои и правду Твою? Еда̀ (разве) позна́на бꙋ́дꙋтъ (умершими) во тьмѣ̀ чꙋдеса́ твоѧ̀, и̑ пра́вда твоѧ̀ въ землѝ забве́ннѣй)?

гі҃ ст. Вот о чем я взывал к Тебе, Господи, прежде, (как бы так говорит псалмопевец): и̑ азъ въ тебѣ̀, гдⷵи, воззва̀хъ, – о том же буду молиться Тебе и на будущее время: и̑ оутро моли́тва моѧ̀ предвари́тъ тѧ̀, т.е. молитва моя к Тебе предупредит наступление утра, (буду молиться Тебе раньше наступления утра).

ді҃ ст. Далее и до конца настоящего псалма псалмопевец излагает сам предмет (содержание) своей молитвы к Богу. В молитве своей, говорит он, я буду взывать к Тебе, вскꙋ́ю гдⷵи, ѿрѣ́еши дꙋ́шꙋ мою̀, ѿвраща́еши лицѐ твоѐ отъ менѐ? Зачем Ты удаляешь от Себя душу мою (т.е. меня)? Зачем отвращаешь лице Твое от меня? Другими словами, Господи, не удаляй, не отталкивай от Себя меня грешного, не отворачивай от меня своего милостивого ока! Так молился псалмопевец, также должны молиться и мы, сознавая свою греховность и недостойность перед Богом.

еі҃ ст. Будучи обременен множеством грехов, я, (продолжает он свою молитву) совершенно беден (нищь) делами добродетели и поэтому нахожусь в несчастиях и скорбях (въ трудѣ́хъ) с самой юности моей (ибо несчастия и скорби суть следствия греха): ни́щь єсмь азъ, и въ трꙋдѣ́хъ ѿ юности моеѧ̀. Если же я иногда и возмогал над своими грехами и возвышался нравственно, то лишь на время: возвысившись ненадолго (возне́сжесѧ иначе – вознесся же), снова подпадал под влиянию (смири́хсѧ) греха и под тяжестью его снова изнемогал (и̑знемого́хъ): возне́сжесѧ смири́хсѧ, и̑ и̑знемого́хъ.

зі҃ ст. А когда грех овладевал мною, тогда снова тяготел надо мною гнев Твой и снова смущали меня угрозы Твои: на мнѣ̀ преидо́ша гнѣ́ви твоѝ, оу̑страшє́нїѧ твоѧ возмꙋти́ша мѧ̀, т.е. меня постигал гнев Твой (праведный, след. строгий суд Твой) и угрозы (оу̑страшє́нїѧ) Твои смущали меня. Другими словами, в наказание за мои грехи Ты посылал на меня несчастия и угрожал еще большими.

зі҃ ст. Эти, посылаемые Тобою, несчастия, окружали меня со всех сторон, как вода, продолжает псалмопевец: ѡ̑быдо́ша (окружили) мѧ̀ ꙗкѡ вода̀, – вместе с тем меня тревожили несчастия, которыми Ты угрожал. Эти последние ежедневно (ве́сь де́нь) овладевали мною вместе с первыми: ве́сь де́нь ѡ̑держа́ша мѧ̀ вкꙋ́пѣ (вместе с первыми).

иі҃ ст. Следствием этих несчастий было то, что удалились от меня друзья, родные и знакомые: оу̑да́лилъ є̑сѝ ѿ менѐ дрꙋ́га и̑ искреннѧго, и̑ зна́емыхъ мои́хъ ѿ страсте́й, т.е. из-за, по причине, вследствие этих страданий (ѿ страсте́й) или несчастий моих, короче – этими гесчастиями моими Ты удалил от меня друзей, родных и знакомых.

Так молился псалмопевец среди несчастий и скорбей; так по примеру его должны молиться и мы. Так как в несчастиях очень часто все нас покидают, и мы остаемся совершенно беспомощными, то утешения и поддержки среди них мы должны искать в молитве перед Богом. И чем тягостнее наши несчастия, тем усерднее должна быть наша молитва. При этом прежде всего мы должны помнить, что успех нашей молитвы зависит не от нас, а от Бога, и потому, прежде всего мы должны молиться о том, чтобы Он внял (выслушал) нашей молитве. Затем молитву свою должны сопровождать искренним желаньем исправить свою греховную жизнь и если не находим для этого достаточных сил в себе самих, просить помощи у Бога. И, памятуя о том, что нравственное исправление возможно только в здешней жизни и уже невозможно после смерти, должны молить Бога, чтобы Он свою чудесную помощь послал нам как можно скорее.

Ѱало́мъ дв҃дꙋ (или Давидов)

Настоящий псалом по содержанию своему хвалебный. Здесь пр. Давид излагает свою благодарственную молитву к Богу за полученные от него благодеяния, с перечислением и самих благодеяний.

а҃ ст. Обращаясь к душе своей, иначе – к самому себе, пр. Давид говорит: благослови дꙋшѐ моѧ̀ гдⷵа, и̑ всѧ̑ внꙋ́треннѧѧ моѧ̀ имѧ ст҃о́е є҆гѡ, т.е. прославляй, душа моя, Господа, и все внутренности мои, т.е. душевные силы и сердечные помыслы (прославляйте) Его святое имя, (или Святость Его имени).

Эти две мысли очень сходные (параллельные) по значению употреблены пр. Давидом для усиления мысли, чтобы показать, что он возбуждает себя к прославлению Бога всем существом своим, всеми своими силами.

б҃ ст. Прославляй, душа моя, Господа, продолжает он, и не забывай ни одного из Его благодеяний тебе оказанных. благословѝ дꙋше моѧ̀, гдⷵа, и̑ не забыва́й всѣ́хъ воздаѧ̀нїй є̑гѡ̀, т.е. не забывай, душа моя, благодеяний тебе оказанных (и помня их), прославляй за них Господа.

г= ст. Далее пр. Давид перечисляет и сами эти благодеяния. Прославляй, душа моя, Господа, как бы так говорит он, за то, что Он милостив и долготерпелив ко всем беззакониям твоим и не только не наказывает тебя, когда ты раскаиваешься в них, но даже Сам врачует твои душевные и телесные недуги, когда ты пламенно и с верою просишь Его об этом; (благослови Господа) ѡ̑чища́ющаго всѧ̀ беззакѡ́нїѧ твоѧ̀, исцѣлѧ̀ющаго всѧ̀ недꙋги твоѧ̀, т.е. Который прощает все твои согрешения и исцеляет все твои немощи (душевные и телесные).

д҃ ст. Прославляй Его, продолжает он, за то, что он (или – Того, Который), избавляя тебя по милости Своей от окончательного нравственного растления или нравственной порчи в здешней жизни, увенчивает, (окружает) тебя своими милостями и щедротами и в жизни будущей (благослови Господа) избавлѧ́ющаго ѿ истлѣ́нїѧ живо́тъ тво́й, вѣнча́ющаго тѧ̀ милcтїю и̑ шедро́тами.

є҃ ст. Прославляй Его за то, что Он (или – Того, Который) исполняет твое желание во благо тебе или ко благу твоему, так, что невинное твое состояние (юность и свойственная этому возрасту невинность), утраченное грехом возвращается к тебе, (возобновляется), подобно тому, как возобновляется с нарастанием новых перьев орлиная сила, утраченная со старыми перьями: (благослови Господа), исполнѧ́ющаго во благи́хъ (во благо, ко благу) жела́нїе твоѐ: ѡ̑бнови́тсѧ ꙗкѡ ѻрлѧ юность твоѧ̀. Этими словами псалмопевец выражает мысль, что исполнение не всех наших желаний служит нам во благо, и что поэтому Господь, по милосердию своему к нам, исполняет не все наши желания, а только те, которые служат нам во благо.

ѕ҃ ст. И все (это как бы так говорит далее псалмопевец), совершает Господь не по заслугам нашим, а единственно по своей безмерной милости, которую Он обнаруживает особенно к тем, которых обижают: творѧ́й (подразумевается – есть) ми́лостыни гдⷵь, и̑ сꙋдьбꙋ̀ всѣ́мъ ѡ҆би̑димымъ, т.е. Господь творит (есть творѧ́й), или обнаруживает свою милость и праведный суд (сꙋдьбꙋ̀) ко всем обиженным (ѡ҆би̑димымъ).

з҃ ст. Такими обижаемыми от других были некогда Израильтяне, и Господь обнаружил к ним свою милость тем, что посредством закона, данного через Моисея, открыл им свою волю: сказа̀ пꙋти̑ своѧ̀ мѡѷсе́ови,говорит прор. Давид, сыновѡ́мъ і̑зра́илевымъ хотѣ́нїѧ своѧ̀, т.е. Господь указал (сказа̀) Моисею пути свои, а через это и всему Израилю (открыл) волю свою (хотѣ́нїѧ своѧ̀). Под путями, указанными Богом Моисею, пр. Давид разумеет заповеди, (или законы), данные Богом Моисею на Синае. Заповеди эти называются путями Божиими, во-первых, потому что по ним как по пути, по дороге можно идти к Богу, во-вторых, потому что они Богом указаны и Богу угодны. Действительно, дарование Израильтянам этих заповедей было выражением величайшей милости Божией к ним.

и҃ ст. Продолжая исчисление благодеяний Божиих, за которые мы должны прославить Бога, псалмопевец говорит далее, что мы должны прославлять Бога вообще за то, что Он (гдⷵь) ще́дръ и млⷵтивъ, долготерпѣли́въ и многоми́лcтивъ (к нам).

ѳ҃ ст. И как щедрый и многомилостивый он соболезнует о нас даже тогда, когда мы прогневлям Его своими грехами и по милосердию Своему прекращает свой гнев на нас: не до конца̀ прогнѣ́вается, нижѐ во вѣ́къ враждꙋ́етъ, т.е свой гнев, вражду на нас Он не доводит до конца, не простирает в вечность. Другими словами: Он не губит нас тотчас же, когда мы прогневаем Его своими грехами, но как долготерпеливый ждет нашего раскаяния и как многомилостивый делает это не раз и не два, а многократно. Если же мы медлим с раскаянием и продолжаем грешить, то Он как правосудный гневается на нас и наказывает, но по милости Своей наказывает не для погибеления и истребления, а для исправления нашего.

і҃ ст. Вообще Он поступает с нами не так, как следовало бы по нашим грехам: не по беззако́нїємъ на́шымъ сотвори́лъ єсть на́мъ, говорит пр. Давид, нижѐ по грѣхѡ́мъ на́шымъ возда́лъ єсть на́мъ, т.е. Он оказывает (сотвори́лъ єсть) свои милости нам, равно также и воздает нам, (т.е. наказывает нас), не соразмеряясь с нашими беззакониями и грехами. Мы своими грехами заслуживали Его гнев и наказание, а Он вместо этого оказывает милость и если наказывает иногда, то Его наказание всегда соединено бывает с милостью, и потому всегда бывает меньше того, какое мы заслуживаем.

а҃і ст. И это потому говорит, далее псалмопевец, что Его милость к нам столь же безмерна, как безмерна высота неба от земли: ꙗкѡ по высотѣ̀ небе́снѣй ѿ землѝ, оу̑тверди́лъ єсть гдⷵь ми́лость свою̀ на боѧ́щихсѧ єгѡ̀ – т.е. потому что (ꙗкѡ) Господь обнаруживает свою милость соразмерно с высотою (по высотѣ̀) неба от земли. Сколь безмерно высоко расстояние неба от земли, столь же безмерно велика милость Его, – не ко всем, впрочем, а только к тем, которые благоговеют перед Ним, имеют страх к Нему, следовательно, веруют в Него и всем сердцем любят Его (боѧ́щихся єгѡ̀).

бі҃ ст. Такая безмерная милость Его к нам выражается в том, что Он удаляет от нас беззакония наши столь же далеко, сколь далек восток от запада: єли́кѡ ѿстоѧ̀тъ восто́цы ѿ за̑падъ, оу̑да́лилъ єсть ѿ на́съ беззакѡ́нїѧ на́ша). Другими словами это значит, что Он совершенно очищает нас от наших беззаконий и прощает их.

г҃і ст. Уподобляя в этом случае отношения Его к нам отношениям любящего отца к детям, псалмопевец говорит: ꙗкоже ще́дритъ ѻц҃ъ сы́ны, оу̑ще́дри гдⷵь боѧ́щихся є̑гѡ̀, т.е. как отец милует своих детей, так Господь милует боящихся Его. Под боящимися Господа, псалмопевец разумеет здесь, (как и выше в 11 ст.) верующих в Него, любящих Его всем сердцем и по любви к нему благоговеющих перед Ним.

д҃і ст. Такая безмерная любовь к нам Бога, по которой Он воздает нам несоразмерно с нашими грехами, (т.е. наказывает нас меньше, чем мы заслужили, ст.10), не противоречит однако же Его правосудию, а напротив вполне согласна с ним. Господь долготерпелив к нашим грехам и многомилостив к нам потому, говорит псалмопевец, что Он знает немощь нашего естества: ꙗкѡ той позна̀ созда́нїе на́ше, помѧнꙋ̀, ꙗкѡ пе́рсть є̀смы̀, – потому что (ꙗкѡ) Он знает наше создание, т.е. как (и из чего) мы созданы, помнит, что мы прах, т.е. созданы Им из праха, слабой ничтожной материи. Иначе сказать – Бог, как Творец знает, что мы после грехопадения стали слабы, немощны и не можем уже, живя в плоти и крови, не падать и не грешить, и как знающий это, он не строго взыскивает с нас.

є҃і ст. Эту бренность или слабость естества человеческого псаломопевец изображает далее такими словами: чкловѣ́къ ꙗкѡ трава̀, дні́е є̑гѡ ꙗкѡ цвѣтъ се́льный, такѡ ѡ̑цвѣте́тъ, т.е. человек, как трава, дни его жизни проходят также скоро, как скоро отцветает полевой цветок.

ѕ҃і ст. Это потому (продолжает псалмопевец), что душа человеческая, бессмертная по своей природе, от соединения с которой живет и действует наше тело, соединяется с последним не навсегда, а только на время, и притом непродолжительное, и поэтому: ꙗкѡ (как только) дꙋ́хъ про́йде въ не́мъ, и̑ не бꙋ́детъ, и̑ не позна́етъ ктомꙋ̀ мѣ́ста своегѡ̀, т.е. (жизнь человеческая кратковременна как цветок, потому что) как только душа выйдет из него (т.е. человека), его уже более не станет и уже он более не узнает (ктомꙋ̀ не ꙋви́дитъ) места (жительства) своего. Слова псалмопевца дꙋ́хъ про́йде въ не́мъ выражают мысль, что душа, (дух) человека входит в него при зачатии и выходит из него по смерти, следовательно, как бы проходит через него. Короче – это образное выражение означает, что соединение души с телом есть только временное.

з҃і ст. Но если с разлучением души от тела прекращается наша здешняя жизнь, за то милости Божии к нам не прекратятся никогда: ми́лость же гдⷵнѧ ѿ вѣ́ка на боѧ́щихсѧ єго, говорит псаломопевец, т.е. милость Господня по отношению к боящимся Его, начинаясь в здешней жизни (ѿ вѣ́ка) будет продолжаться в вечность (до вѣ́ка) в жизни будущей, загробной. Здесь Господь по милосердию своему освобождает их (боящихся Господа) от временных житейских бедствий, а там избавит их от вечных мучений.

иі҃ ст. И это милосердие Божие (продолжает псалмопевец) простирается не только лично на тех, которые остаются верными Его завету, (хранят завет Его) и исполняют Его заповеди (помнят заповеди Его творити я), но даже переходит и на потомство их, к сынам сынов их: и̑ пра́вда є̑гѡ̀ ны сынѣ́хъ сынѡ́въ, хранѧ́щихъ завѣ́тъ є̑гѡ̀, и̑ по́мнѧщихъ за́пѡвѣди є̑гѡ̀ (чтобы) твори́ти ѧ̀, – т.е. праведное воздаяние Божие (пра́вда є̑гѡ̀) простирается даже на детей и внуков (на сынѣ́хъ сынѡ́въ) тех, которые не нарушают, (хранят) завета Его и помнят заповеди Его (не для того только, чтобы знать их, но), чтобы исполнять их (поступать по ним).

ѳ҃і ст. Далее пр. Давид выясняет то, почему милости Божии к людям не оканчиваются с прекращением жизни последних, но продолжаются и в жизни будущей, загробной. Причина этого, по словам его, в том, что Господь утвердил, основал (оу̑гото́ва) престол свой на небе, т.е. в мире духовном, куда переселяются души умерших и Его царство, следовательно, обладает всеми, т.е. живыми, и мертвыми: гдⷵь на нбеси҆ оу̑гото́ва (основал) прcто́лъ сво́й, и̑ ца́рcтво є̑гѡ̀ всѣ́ми ѡ̑блада́етъ. Выражение: Господь утвердил или имеет постоянно престол свой на небе, другими словами, значит – что небо, мир духовный, есть место особенного присутствия Божия и преимущественного обнаружения Его Божественной царственной власти и величия. А, так как при этом Господь владычествует и на земле, то значит, что Его царство всеми обладает, т.е. Его божественная царственная власть распространяется на всех людей без исключения: и живых, и мертвых, и не только на людей, но и на разумных высших существ – ангелов (небожителей).

к҃ ст. Этих то разумных духов и призывает далее псалмопевец к прославлению Бога: Бл҆гослови́те гдⷵа, говорит он, всѝ агг҃ли є̑гѡ̀, си́льнїи крѣ́постїю, творѧ́шїи сло́во є̑гѡ̀, оу̑слы́шати гла́съ слове́съ є̑гѡ̀, т.е. прославляйте Господа, все Ангелы Его (т.е. Им созданные и Ему подвластные), сильные на столько, чтоб слышать слово Его (т.е. по своей силе или природе способные выслушивать и понимать Его), и исполняющие Его веления (Его слово). Этими словами псалмопевец указывает на высшую и совершеннейшую, в сравнении с человеческой, природу Ангелов, на их близость к Богу, и, призывая их к прославлению Бога, этим самым указывает нам в их лице их высокий пример, которому мы должны подражать.

к҃а ст. А так как чинов ангельских несколько¹⁸, то псалмопевец, сказав об Ангелах, говорит далее и о другом чине бесплотных существ – о Силах; Бл҃агослови́те Гдⷵа, всѧ̀ си̑лы є̑гѡ̀, слꙋги̑ є̑гѡ̀, творѧ̀щїи во́лю є̑гѡ̀: – прославляйте Господа все Его Силы, которые, будучи его слугами, исполняете Его волю. Но упоминает псалмопевец только об этих двух чинах бесплотных сил (Ангелах и Силах) не потому что он призывал к прославлению Бога только их, – нет. В данном случае, псалмопевец под Ангелами и Силами разумеет не только те чины бесплотных сил, которым собственно усвоены эти наименования, но все чины без исключения, всю совокупность небесных бесплотных существ, которые и в других местах Св. Писания очень часто называются Ангелами и Силами (в общем смысле). Это подтверждается и словами самого псалмопевца. Об Ангелах он говорит, что исполняют волю Божию (творѧ̀щїи во́лю є̑гѡ̀, а Силы называет слугами Божиими, творящими волю Его: (слꙋги̑ є̑гѡ̀, творѧ̀щїи во́лю є̑гѡ̀); но в этом состоит служение не только этих двух чинов ангельских, а всех девяти: все они, по выражению св. апостола Павла, сꙋ̀ть служебнїи дꙋ̀си, в служе́нїе посыла́еми за хотѧ́щихъ наслѣ́довати спасе́ніе (Евр. 1, 14), т.е. все они служители воли Божией посылаемые на служение тем, которые имеют наследовать (получить) спасение.

к҃б ст. Призвав к прославлению Бога небожителей – бесплотных ангелов, псалмопевец заканчивает настоящий псалом призыванием к прославлению Его всех тварей: Бл҃гослови́те Гда всѧ̀ дѣла҆ є̑гѡ̀ на всѧ̀комъ мѣ́стѣ влады́чества є̑гѡ̀ говорит он, т. е. прославляйте Господа, вообще все и на всяком месте Господства Его находящиеся создания Его. Под этими созданиями (всѧ̀ дѣла́ є̑гѡ̀) Божиими псалмопевец, очевидно, разумеет всю совокупность творений Божиих, не только бессловесных животных, но даже и предметы неодушевленные. На это ясно указывают слова всѧ̀ дѣла́, а дальнейшие слова на всѧ̀комъ мѣ́стѣ влады́чества є̑гѡ̀ подтверждают это. Последнее выражение (на всѧ̀комъ мѣ́стѣ влады́чества є̑гѡ̀) значит не иное что, как всюду, везде, потому что где же и какое есть место, которое бы не принадлежало владычеству всемогущего и вездесущего Бога? А, что псалмопевец призывает к прославлению Бога не только бессловесных животных, но даже и предметы неодушевленные, – это не должно казаться хоть сколько-нибудь странным. И эти творения Божии, (наряду с другими) также могут прославлять, и действительно прославляют Бога своим мудрым устройством, которое показывает и выражает творческую премудрость и силу Его. Небеса́ повѣ́даютъ сла́вꙋ б҃жїю, творе́нїе же рꙋкꙋ̀ є̑гѡ̀ возвѣща́етъ тве́рдь говорит псаломопевец в другом псалме (Пс. 18, 1). Призывает же псалмопевец эти создания к прославлению Бога с тою целью, чтобы этим сильнее побудить к славословию Бога людей: потому что если призываются к хвалению Творца бессловесные и неразумные твари, то не тем более должны славословить его словесные и разумные люди, которые получили от Него несравненно большие и величайшие блага. И так, если все без исключения твари могут прославлять и, действительно, прославляют Бога, то тем более прославляй Его ты, душа моя (благословѝ, дꙋшѐ моѧ̀, гдⷵа). Так говорит псалмопевец в заключение настоящего псалма.

Вот как учит нас пр. Давид прославлять Бога за Его бесчисленные милости к нам.

Ѱало́мъ дв҃дꙋ, є҆гда̀ гонѧ̀ше є҆го́ а́вессаломъ сы́нъ є҆гѡ̀

Т.е. псалом Давида написан в то время, когда преследовал его Авессалом, сын его

Это надписание указывает на обстоятельство из жизни Давида, которое послужило для него поводом к составлению настоящего псалма. Этой надписи в еврейском подлиннике, равно также и в переводе 70 богомудрых толковников нет; тем не менее, по уверению блж. Феодорита, она истинна. И действительно, содержание настоящего псалма вполне отвечает тому обстоятельству, которое по указанию надписи послужило поводом к его составлению.

По содержанию настоящий псалом представляет молитву пр. Давида об избавлении его от врагов; но по свидетельству Евсевия и св. Афанасия, он относится и ко всему человечеству, гонимому и притесняемому исконным врагом его – дьяволом, оно, т.е. человечество, здесь (устами Давида) молится о пришествии Искупителя и об избавлении своем через Него от власти дьявола. Это, другими словами, значит что Давид, гонимый и преследуемый сыном своим Авессаломом и его сторонниками, сознавал, что это, равно и другие вражеские нападения на него совершаются по внушению дьявола, и что подобным бедствиям подвергается не один он, а и все человечество. Поэтому, молясь Богу об избавлении себя самого от своих личных врагов, он в тоже время возносит к Нему молитву и от лица всего человечества об избавлении от угнетений и притеснений со стороны дьявола и злых людей, которые являются его покорными слугами.

а҃ ст. Испрашивая у Бога помощи и защиты от своих врагов, пр. Давид по смирению своему сознает себя недостойным этой милости Божией, и потому, прежде всего, молит Бога о том, чтобы Он выслушал его молитву не ради его самого, а ради своей божеской правды и истины¹⁹, т.е. ради человеколюбия и милосердия своего: Гдⷵи оу̑слы́ши моли҆твꙋ мою́, внꙋшѝ моле́нїе моѐ во истинѣ твое́й, оу̑слы́ши мѧ̀ въ пра́вдѣ твоей, – Господи, услышь (т.е. исполни) мою молитву, обрати внимание (внуши, внемли) на мое моление, (не ради меня самого и моих заслуг перед Тобою, но) ради истины Твоей, (т.е. поколику, так как Ты истинен), выслушай меня ради правды Твоей, (т.е. потому что Ты праведен или короче – как правосудный, как праведный, и поэтому не терпящий никаких неправд и притеснений). Выражения: въ истинѣ и̑ пра́вдѣ твое́й можно еще по-русски передать так: по истине и правде Твоей, т.е. согласно с истиною и правосудием Твоим, как требует Твоя истинность и правосудие, истинное правосудие.

б҃ ст. Исполни, Господи, молитву мою, как бы так говорит Давид, по своему человеколюбию, не обращая внимания на мое недостоинство, не входя в рассмотрение моих грехов: не вни́ди въ сꙋ̀дъ съ рабо́мъ Твои́мъ, ꙗкѡ не ѡ̑правдитсѧ пред́ тобо́ю всѧ́къ живы́й, т.е. не входи в состязание (въ сꙋ̀дъ) со мною, рабом Твоим, потому что если Ты станешь судиться со мною, то я, несомненно, окажусь грешником, так как (ꙗкѡ) вообще никто из людей, поживших на земле (всѧ́къ живы́й) не может быть совершенно чистым, правым (т.е. безгрешным) перед Тобою, на Твоем праведном суде.

г҃ ст. После этого, так сказать, предисловия пр. Давид начинает излагать перед Богом свои скорби и притеснения от врагов, избавления от которых просит себе у Бога: ꙗкѡ погна̀ вра́гъ дꙋ̀шꙋ мою̀, смири́лъ єсть въ зе́млю живо́тъ мо́й, – когда (ꙗкѡ) стал преследовать меня (дꙋ̀шꙋ мою̀) враг мой, он унизил (смири́лъ) жизнь мою до земли, (или стал попирать, топтать в прах жизнь мою). Выражение: унизил до земли жизнь мою значит, унизил до самой крайней степени; с высоты царского трона поверг на землю, сравнял с землею.

По свидетельству книги Царств (2Цар. 15 гл.), пр. Давид узнал о возмущении против него Авессалома в такое время, когда менее всего мог подавить это восстание силою. Поэтому, не желая подвергать Иерусалим опустошению, он оставил его и переправился через поток Кедрон. Будучи царем, он оставлял свою столицу, как изгнанник, со слезами на глазах, с непокрытою в знак печали головою и с босыми ногами. Некто из рода Саулова-Семей, встретив его в таком положении, проклинал его и бросал в него камнями. Это ли не унижение до земли? Большего унижения нельзя было и ожидать для царя.

Враг мой, как бы так продолжает далее псалмопевец, не только унизил меня до земли, но своими преследованиями довел меня до такого состояния, что я, скитаясь теперь по бесплодным местам, подобен стал мертвецу, давно уже находящемуся во тьме: (враг мой) посади́лъ мѧ̀ єсть въ те́мныхъ, ꙗкѡ мє́ртвыѧ вѣ́ка, т.е. поверг меня во мрак, в темное место, подобно давно умершим (ꙗкѡ – как, мє́ртвыѧ вѣ́ка – от века, издавна, давно).

д҃ ст. Следствием этого было то, что душа моя (продолжает пр. Давид) пришла в уныние, т.е. я впал в уныние (скорбное состояние, близкое к отчаянию): оу̑ны̀ во мнѣ̀ дꙋ̀хъ мо́й; сердце мое (от чрезмерной печали) смутилось, пришло в смятение (состояние крайне тревожное и беспокойное): во мнѣ̀ смѧте́ся сѐрдце моѐ.

є҃ ст. Находясь в таком положении, (говорит далее псалмопевец), я искал утешения для себя в воспоминании о временах давно минувших, приводя себе на память все чудесные дела Твои, совершенные прежде, я почерпал в этом успокоение для своего смущенного сердца: помѧнꙋ̀хъ днѝ дрє́внїѧ: поꙋчи́хсѧ бо всѣ́хъ дѣ́лѣхъ твои́хъ, въ творе́нїихъ рꙋкꙋ̀ твое́ю поꙋча́хсѧ, – я вспоминал, (приводил себе на память) времена древние, размышлял обо всех делах Твоих и поучался в Твоих творениях, (т.е. поучал себя разуму через размышление о Твоих творениях). Здесь ясно не указано, какие именно древние дни разумеет псалмопевец: минувшие ли дни своей собственной жизни, или вообще дни древности. Если пр. Давид разумеет прошлое из своей собственной жизни, то мысль в его словах будет такая: я вспоминал прежнюю свою жизнь и размышлял о том, сколь много раз Ты, Господи, избавлял меня от врагов, и, размышляя об этом, утешал себя надеждою на то, что Ты не оставишь меня без помощи и в настоящем случае. Если же он разумеет вообще древние времена, тогда мысль в его словах будет несколько общее и шире: я приводил себе на память дни древности и размышлял сам в себе о совершенных Тобою в разные времена чудесах, которыми Ты избавлял Израиля от различных бедствий, и воспоминание об этом поселило во мне надежду на то, что Ты, по человеколюбию Своему, не оставишь без помощи и меня. Св. Златоуст говорит: «воспоминание о прошедшем может доставить нам величайшее утешение в настоящем, ибо Бог и настоящими событиями управляет по тем же законам, по которым управлял и прошедшими».

ѕ҃ ст. В этой-то надежде, (продолжает псалмопевец), я и обращался к Тебе, Господи, с молитвою о помощи: воздѣ́хъ къ тебѣ̀ рꙋ̀цѣ моѝ, т.е. простирал к Тебе в молитве руки свои; при этом, как земля безводная, (засохшая) жаждет дождя (влаги), так душа моя неудержимо стремилась к Тебе, жаждала Твоей благодатной помощи дꙋша̀ моѧ̀ ꙗкѡ (как) землѧ̀ безво́днаѧ (стремилась к) тебѣ̀.

з҃ ст. Далее следуют сами слова молитвы пр. Давида: а) ско́ро оу̑слы́ши мѧ́, гдⷵи, и̑счезе́ дꙋ́хъ мо́й: не ѿвратѝ лица́ твоегѡ̀ ѿ менѐ, и̑ оу̑подо́блюсѧ низходѧ́щымъ въ ро́въ, – выслушай (исполни), Господи, мою молитву как можно скорее, потому что исчезает душа моя (т.е. душа моя едва не выходит и не оставляет меня мертвым); не отвращай от меня своего милостивого (взора) лица, т.е. не отказывай в моей просьбе, не оставляй меня без помощи, чтобы мне не уподобиться тем, которые отходят в могилу (в ров), т.е. чтобы мне не умереть, так как я, лишенный Твоей помощи и благодати, непременно погибну.

и҃ ст. б) Слы́шанꙋ сотворѝ мнѣ заꙋ́тра мѝлость твою̀ ꙗкѡ на тѧ̀ оу̑пова́хъ, т.е. дай мне услышать завтра же свою милость, потому что я на Тебя надеюсь. Иначе возвести мне о том, что Ты окажешь мне милость, чтобы прежде испытания (или вкушения) ее самим делом, я мог быть утешен одною этою вестью, обещанием Твоей милости. Скажѝ мнѣ, гдⷵи, пꙋть, въ ѻньже пойдꙋ̀, ꙗкѡ къ тебѣ̀ взѧ̀хъ дꙋ́шꙋ мою, – укажи мне, Господи, путь, по которому я должен идти, (т.е. укажи мне средства и способ для спасения от врагов), потому что я к Тебе возношу душу мою, (т.е. к Тебе устремляюсь всеми силами и способностями моей души, иначе – всем существом своим).

ѳ҃ и і҃ ст. в) Изми́ мѧ ѿ вр̑гъ мои́хъ, гд҃и, къ тебѣ̀ прибѣго́хъ, – избавь меня, Господи, от моих врагов, к Тебе прибегаю я за помощью. А чтобы мне и впредь не подвергаться нападениям их²⁰, научи меня исполнять волю Твою (поступать по воле Твоей), так как Ты – Бог мой: наꙋчи́ мѧ твори́ти во́лю твою̀, ꙗкѡ ты̀ єсѝ бг҃ъ мо́й. Пусть наставит и вразумит меня в этом Дух Твой благой (д҃хъ тво́й благі́й наста́витъ мѧ̀ на землю пра́вꙋ́, – Дух Твой благой и святой, (третье Лицо Св. Троицы), пусть наставит и руководит мною по пути прямому (на землю праву – прямую), по пути добродетели. В этом (переносном смысле слова эти служат прямым дополнением и разъяснением предыдущих слов: наꙋ̀чи́ мя твори́ти во́лю твою̀. Но, по мнению Златоуста, можно понимать их и буквально, разумея под землею правою отечество царя Давида, землю обетованную, которая принадлежит ему по праву, как Богопомазанному царю. В этом (буквальном) смысле слова псалмопевца дают такую мысль: Дух Твой благой пусть наставит меня, укажет мне, какими средствами я могу снова возвратиться в землю, по праву царя, мне принадлежащую (на землю пра́вꙋ). В последнем смысле слова эти служат дополнением и разъяснением слов: скажи́ мнѣ, гдⷵи, пꙋ́ть въ ѻньже пойдꙋ̀ (см. выше объяснение 8стиха).

а҃ и б҃і ст. В заключение настоящего псалма (10–12 ст.) пр. Давид повторяет то, что было высказано им в начале (1–2 ст.) именно что он просит у Бога помилования себе и истребления своих врагов не ради своих заслуг перед Ним, а ради милости и человеколюбия Его: Имене твоегѡ̀ ра́ди, Гдⷵи, живи́ши мѧ́, говорит он, т.е. оживи меня, Господи, заставь меня жить, дай мне возможность жить по-прежнему (не за добродетель мою, но) ради имени Твоего святого, (т.е. потому что Ты свят). А, чтобы опять жить по-прежнему, для этого избавь мою душу (т.е. меня) от печали и опять не потому, что я этого достоин, но по человеколюбию Своему: пра́вдою твое́ю (т.е. по правде, как требует правда Твоя, которая всегда соединяется с человеколюбием²¹. и̑зведе́ши (избавь) ѿ печа́ли дꙋшꙋ мою̀ (т.е. меня) и по милосердию Твоему ко мне, истреби моих врагов: и̑ ми́лостїю твоѐю потреби́ши врагѝ моѧ̀, и̑ погꙋби́ши всѧ̀ стꙋжа́ющыѧ дꙋшѝ мое́й, ꙗко азъ ра́бъ тво́й єсмь, – по милосердию Твоему ко мне истреби моих врагов и погуби всех оскорбляющих, притесняющих меня (стꙋжа́ющыѧ дꙋшѝ мое́й), потому что (ꙗкѡ) я Твой раб (т.е. как помазанный Тобою в царя, я исполняю и совершаю Твою волю). Молитва пр. Давида об уничтожении его врагов не должна казаться сколько-нибудь предосудительною. Желание Давида уничтожения врагов было бы несогласно с его кротостью и благочестием, тогда только, когда бы он выражал желание мстить за себя, или сам старался истреблять их и делал это только ради себя самого, ради своего земного благополучия. Но он желал погибели своих врагов, потому что они, оскорбляя и притесняя его, как Богом помазанного царя, этим сопротивлялись воле Господа и тем оскорбляли величие Божие; следовательно, молитва его об уничтожении врагов есть не что иное, как выражение его ревности о славе Божией. Мало того, из ревности о славе Божией. Мало того: он даже из ревности о славе Божией не решается сам возложить руку на своих врагов, а передает это дело воле Божией.

Отсюда становится понятным смысл заключительных слов настоящего псалма ꙗкѡ азъ ра́бъ тво́й єсмь. Этими словами пр. Давид не то хочет сказать, что он достоин испрашиваемых у Бога милостей потому, что он раб Божий, т.е. послушный воле Божией, покорный Его велениям и т. д. Нет; Давид хотя, и действительно, был в этом смысле рабом Божиим, но он никогда не указывает на свои достоинства, как на заслуги перед Богом, за которые в праве был ожидать от Него милостей. Этими словами он выражает ту мысль только, что враги его должны быть уничтожены за противление Богу, за то, что они нападают на него, именно как на раба Божия, т.е. как на царя, Богом поставленного и этим оказывают сопротивление воле Божией. (противлѧ́ѧйся вла́сти, Бжїю повелѣ́нїю противлѧ́етсѧ, говорит Св. апостол Павел, Римл. 13, 2).

По примеру пр. Давида, и мы должны искать помощи и защиты против своих врагов (будут ли то враги, видимые или невидимые все равно) у Бога. Но, испрашивая у Него милостивого заступления себе, мы непрестанно должны памятовать о своем недостоинстве. Если Давид, будучи величайшим праведником, мужем по сердцу Божию (Деян.13, 22), просил себе у Бога помощи против врагов, не как награды за свое благочестие, а единственно, как милости Божией (1, 2, 11 и 12ст.), но не тем ли более должна быть проникнута этим духом смирения наша молитва? Давид был невинным страдальцем, его гнали и преследовали за то только, что он раб Божий, т.е. что он помазанник Божий и, будучи царем, не по своей воле, а по призванию Божию, является исполнителем воли Божией. И не смотря на это, он ни мало не питал злобы и ненависти к врагам своим: он просил у Бога уничтожения врагов (потреби́ши врагѝ моѧ̀ ст.12) не ради себя самого, а ради славы имени Божия. На все бедствия свои, какие причиняли ему враги, Давид смотрел как на заслуженное наказание за свои грехи; поэтому, прося у Бога милостивого избавления от них, в душе своей высказывал решимость впредь избегать грехов и, сознавая свою человеческую слабость, бессилие для этого, просил у Бога помощи и наставления (ст.10). Вот достойный пример для подражания каждому из нас!

Ѡ наслѣ́дствꙋющемъ, Ѱало́мъ дв҃дꙋ (Давидов)

Это надписание указывает, во-первых, на принадлежность настоящего псалма Давиду как автору (ѱало́мъ дв҃дꙋ) и, во-вторых, на предмет его содержания (ѡ наслѣ́дствꙋющемъ). Но кто этот наследствующий, которого пр. Давид имел в виду при составлении настоящего псалма? Надписание псалма и само его содержание не дают ясного ответа на этот вопрос и потому решение его нужно искать в толкованиях Св. отцов и учителей церкви. Большинство же из них, согласно с древним Иудейским преданием (и отчасти на основании самого содержания псалма), полагают, что настоящий псалом написан пр. Давидом во время преследования его Саулом, и поэтому в самом псалме видят, прежде всего, молитву царя Давида об избавлении его от преследований со стороны врагов, (в частности от преследований Саула). А так как пр. Давид, (подобно всем вообще св. пророкам и благочестивым мужам), молится в настоящем псалме не исключительно только о себе и своих нуждах, но в своей молитве перед Богом имеет в виду и все человечество с его нуждами; то посему в настоящем псалме в лице пр. Давида, молящегося Богу об избавлении от своих врагов, Св. отцы видят всякого вообще верующего или всех верующих вместе, подобно Давиду, преследуемых в здешней жизни многоразличными врагами и подобно ему желающих поскорее освободиться от этого многомятежного жития и наследовать живот вечный. Таких верующих, желающих (и имеющих по слову Божию) получить обетованное им наследие небесное, Св. отцы и разумеют под наследствующим. Верующим же, по слову Божию, уготовано Богом в наследие то, чего око не видело и ухо не слышало: ихже ѻко не ви́дѣ, и оухо не слы́ша, и на се́рдце человѣ́кꙋ не взыдо́ша, ꙗже ꙋготова Бг҃ъ лю́бѧщимъ Его̀ (1Кор. 2, 9; Исаии 64, 4).

Таким образом, настоящий псалом, помимо его ближайшего отношения к Давиду, имеет отношение и к каждому из нас. В этом псалме мы имеем образ того, как и о чем должны мы молиться, находясь в обстоятельствах подобных тем, в каких находился Давид.

а҃ и б҃ ст. Свою молитву пр. Давид начинает сердечно пламенным воззванием к Богу о том, чтобы Он выслушал его. Глаго́лы моѧ̀ внушѝ, гдⷵи, разꙋмѣ́й зва́нїе моѐ, говорит он. Вонмѝ гла́су моле́нїѧ моегѡ̀, ц҃рю̀ мо́й и̑ бж҃е мо́й: ꙗкѡ къ тебѣ̀ помолю́ся, гдⷵи. Т.е. выслушай, Господи, слова мои и уразумей вопль мой! Внемли (будь внимателен, внимательно выслушай) голосу молитвы моей, Царь мой и Бог мой: ибо я Тебе (а не другому кому) буду молиться. Здесь пр. Давид не напрасно и не без особенной цели повторяет подобозначащие выражения гдⷵи, цр҃ю мо́й, бж҃е мо́й, а также глаго́лы, зва́нїе, гла̀съ моле́нїѧ, и наконец: внꙋши́, разумѣ́й вонмѝ. Выражая одну и ту же мысль (о том, чтобы Господь выслушал и исполнил его молитву) в различных, но сходных по значению словах, пр. Давид этим самым вообще показывает, что эта молитва его исходит из глубины его сердца и есть выражение в высочайшей степени напряженного религиозного чувства его души. В частности, повторяя в своем молитвенном воззвании различные наименования Бога (гдⷵи, ц҃рю мой, бж҃е мо́й), Псалмопевец выражает то же самое, что выражают иногда умные дети в отношении к своим родителям, когда, желая испросить у них что-либо, ублажают их всеми возможными (ласковыми) именами, какие только может придумать их детская смышленость. (Вот высокий образец для нас детски-искренней и сердечной молитвы к Богу!).

г҃ ст. Выразив свою готовность возносить молитву к Богу (ꙗкѡw къ тебѣ̀ помолю́ся, гдⷵи), псалмопевец далее обозначает само время, которое он намерен посвящать на молитву к Богу и которое он, следовательно, он признает наиболее удобным для этого. заꙋ́тра оу҆слы́ши гла́съ мо̀й: заꙋ̀тра предста́ну тѝ, и оузриши мѧ̀, говорит он, т.е. утром (на заре) предстану я перед Тобою с моею молитвою. Ты же, (как всеведущий) увидишь меня (молящегося) и выслушай тогда голос этой утренней молитвы моей: заꙋ̀тра оу̑слы̀ши гла́съ мо́й. Эти слова нужно понимать не в том смысле, что Псалмопевец назначает время (именно утро), когда Бог должен услышать его молитву: Бог как существо верховное и ни от кого независимое творит вся, елика хощет, (Пс. 113, 11 ст) и следовательно, когда хочет. Этими словами псалмопевец выражает мысль, что утреннее время, как следующее непосредственно после сна и покоя и как свободное еще от дневной суеты и рассеяния, он считает наиболее благоприятным для молитвы²². В следующем стихе он указывает причину, почему он утреннее время считает наиболее удобным для молитвы.

д҃ ст. Потому хочу я предстать перед Тобою, Господи, в молитве утром, а не в другое время (как бы так говорит пр. Давид), что знаю Твою святость, знаю, что Ты не терпишь беззаконий: ꙗко (что) бг҃ъ не хотѧ̀й беззако́нїѧ, ты̀ є̑сѝ, и потому не допускаешь к Себе злых людей: не присели́тся къ тебѣ̀ лꙋка́внꙋѧй, т.е. злой, лукавый человек не удостоится твоей близости и Твоего покровительства (так именно по мнению Евф. Зигабена, нужно понимать в данном случае выражение: не присели́тсѧ). Этими словами пр. Давид указывает, что временем для молитвы он избрал утро, потому что желал, чтобы молитва его никем и ничем не развлекалась и не смущалась, чтобы душа его во время молитвы была чистою и свободною от всех мирских забот, так как всякую другую молитву он считал недостойной святости Божией. (Вот пример достойный подражания для каждого из нас!).

є҃ и ѕ҃ ст. Продолжая разъяснение и отчасти подтверждение и усиление этой мысли, псалмопевец говорит далее: (Ты, Господи, не терпишь беззакония) и поэтому – инже (даже ве) пребꙋ̀дꙋтъ беззакѡ́нницы пред́ ѻ̑чи́ма твои́ма, т.е. люди беззаконные перед очами Твоими не устоят, даже на глаза к Тебе явиться не могут, так как Ты не только ненавидишь всех поступающих беззаконно: возненави́дѣлъ є̑сѝ всѧ́ дѣ́лающыѧ беззако́нїе, но не оставляешь без наказания, губишь, (осуждаешь, обрекаешь на погибель) тех, которые говорят только ложь: погꙋби́ши всѧ̀ глаго́лющыѧ лжꙋ. Человека же мстительного и жестокого, лукавого, и коварного Господь гнушается, (отвращается): мꙋ̀жа крове́й (кровожадного, жестокого) и҆ льсти́ва (коварного) гнꙋша́етсѧ гдⷵь.

Такое грозное описание Бога правосудного для некоторых может показаться странным и непонятным (и, пожалуй, даже несообразным с существом Божиим). Бог, по словам пр. Давида, простую ложь и лесть не извиняет и не прощает, но всех виновных в этом осуждает и обрекает на погибель наравне с самыми грубыми беззакониями. Возможно ли, чтобы милосердый Бог осудил кого-либо из нас на погибель (временную или вечную) за несколько льстивых слов, за изворотливый обман или обдуманную ложь? Подобные пороки в настоящее время столь обыкновенны, что невольно рождается вопрос: если так строго Господь наказывает за них, то кто̀ оубо спасе́нъ бы́ти мо́жетъ (Лк. 18, 26)? На это нужно сказать, что означенные нечуждые и нашей душе пороки, хотя и подлежат, по словам Псалмопевца, строгому наказанию на праведном суде Божием, не лишают дарованной нам надежды на спасение через истинное покаяние.

Не получит прощения этих грехов, (и след. не достигнет спасения) только тот, кто смотрит на них, (вследствие их обычной и частой повторяемости), как на грехи, так называемые, неизбежные, а потому легкие, маловажные. При таком взгляде на них человек, конечно, не может рассчитывать на Божественное помилование. О людях такого легкомысленного взгляда и сказал Давид: погꙋби́тъ гдⷵь всѧ̀ глаго́лющыѧ лж̀ꙋ.

з҃ ст. Сознанием важности и тяжести греха должен проникнуться и каждый из нас: без этого, мы не только не можем надеяться на прощение этих грехов, но не можем даже иметь смелости предстать перед Богом с молитвой о прощении, ибо сам пр. Давид при таком только сознании и расположении духа осмеливался в надежде на милосердие Божие усвоить себе право входить в дом Божий для молитвы: азъ же мно́жествомъ ми́лcти твоеѧ̀, говорит он: вни́дꙋ въ до́мъ тво̀й, поклоню́сѧ ко хра́му ст҃омꙋ твоемꙋ̀, въ стра́сѣ твое́мъ, – я же (в сознании своей греховности), надеюсь получить доступ (вни́дꙋ) ко храму Твоему (не по заслугам своим, но) единственно по премногому милосердию Твоему и (когда получу этот доступ, то) буду поклоняться перед Твоим Св. храмом с чувством благоговейного страха перед Тобою. Какой высокий пример для каждого из нас! Давид надеется войти в храм Божий не иначе, как только по милости Божией, и выражает желание предстать и молиться в нем в страхе и благоговении достойном величия Божия. Так ли поступаем мы? В настоящее время считается редкостью человек, не пропускающий ни одного воскресного и праздничного дня без посещения храма Божия. А благоговейное, достойное величия и святости Божией стояние в храме, еще более редко.

и= ст. После такого, так сказать, предисловия пр. Давид начинает излагать саму молитву свою перед Богом об избавлении от грехов. И прежде всего он молит Бога о том, чтобы Он помог ему устроить жизнь свою так, как требует правда Божия или, что тоже, закон Божий. В этом он видит лучшее средство для избавления от своих врагов: Гдⷵи, наста́ви мѧ̀ пра́вдою твое́ю, вра̑гъ мои́хъ ра́ди и̑спра́ви пред́ тобо́ю пꙋ́ть мо́й, – вот о чем молится пророк Богу. Другими словами молитву его можно передать так: Господи, наставь меня, научи меня Твоей правде, (т.е. научи меня поступать согласно с требованием Твоей правды) и таким образом, путь мой или направление (характер) моей деятельности исправь, сделай правым перед Тобою, т.е. в Твоих очах, – и сделай это (не меня ради, а) ради врагов моих. Последние слова выражают мысль, что пр. Давид надеется направлением своей жизни на путь указываемый правдою, законом Божиим, лишить своих врагов случая и повода к нападениям на него. И это не должно казаться для вас сколько-нибудь странным, потому что враги ваши, сколь бы ни были сами в себе нечестивы, для своих нападок обыкновенно ищут поводов в вас самих, и такими поводами для них чаще всего служат наши собственные недостатки и пороки (или даже слабость и неосторожность); без этих последних вся злоба и коварство, все происки и козни их остались бы безуспешными. Сознавая это, пр. Давид и стремится к тому, чтобы врагам своим противопоставить жизнь, сообразную с правдою, законом Божиим, т.е. праведную или безгрешную; а так как собственными силами достигнуть этого он не надеется, то и просит у Бога помощи и наставления в этом (вра̑гъ моѝхъ ра́ди и̑спра́ви пред́ тобо́ю пꙋ́ть мо́й, говорит он. Итак, сознание своей немощи – первая причина, побудившая пр. Давида просить помощи и наставление свыше.

ѳ҃ ст. Далее пр. Давид указывает и другую причину этого, заключающуюся в крайней злобе и нечестии его врагов. Враги мои, как бы так говорит он, дошли до такого бесстыдства, что для своих нападок на меня, за неимением действительных поводов с моей стороны, измышляют всякого рода ложь и клевету на меня: ꙗко (так как) нѣ́сть во оу̑стѣ́хъ ихъ истины, се́рдце ихъ сꙋ́етно, гро́бъ ѿве́рстъ горта́нь ихъ, ѧ̑зы́ки свои́ми льща́хꙋ, так как в устах их нет истины (значит, они говорят одну ложь), потому что само сердце их занято пустыми, суетными мыслями и желаниями; уста их как открытый гроб (из которого исходит смрад и зловоние гниющего трупа), потому что на языке у них одна пустая ложь. Таковы были враги, теснившие Давида. Чтобы совершенно избавиться от них, очевидно, недостаточно было для Давида быть непорочным в своей жизни; крайняя злоба и порочность врагов его, за неимением действительных поводов к нападениям на него, могла придумать поводы мнимые.

і҃ ст. Имея это в виду, пр. Давид молит Бога о том, чтобы Он наказал их за их нечестие и этим наказанием вразумил их и исправил: сꙋ́ди́ и̑мъ, бж҃е, говорит он, да ѿпадꙋ̀тъ ѿ мы́слей своѝхъ: по мно́жествꙋ нече́стїѧ ихъ и̑зри́ни ѧ̀, ꙗко преогорчи́ша тѧ̀, гдⷵи. Т.е. осуди, накажи их, Боже, (не для того, чтобы они погибли, а) для того, чтобы они отстали от своих мыслей, (оставили свои злые замыслы и преступные намерения); за их крайнее нечестие (по множеству нечестия их) низвергни (ни̑зри́ни) их (с высоты²³), на которой они стоят) за то, что (ꙗко) они, преследуя меня как твоего помазанника, тем самым, жестоко огорчили, (преогорчйша – разогорчили, оскорбили) Тебя, Господи. Итак, молитва Давида о наказании врагов его проникнута, с одной стороны, любовью к Богу и ревностью к Его славе, а с другой, великодушием и любовью к самим врагам своим. Из ревности к славе Божией он просит Бога наказать их, так как своим нечестием оскорбляют святость и величие Божие, а из любви к врагам своим молит Бога о том, чтобы само наказание это послужило к исправлению их.

аі҃ ст. Та же ревность о славе Божией побуждает Давида желать того, чтобы все, подобно ему уповающие на Бога, видя как Бог избавляет его от врагов, получили в этом новое уверение для себя в том, что Бог не оставляет без помощи всех, на Него надеющихся, и в этом уверении получили бы для себя источник духовной радости и повод к прославлению Бога. Это желание свое он и выражает далее такими словами: и̑ да возвеселѧ́тся вси́ оу̑повающїи на тѧ́, во вѣ́къ возра́дꙋютсѧ, и̑ всели́шисѧ въ ни́хъ и̑ похва́лѧтсѧ ѡ̑ тебѣ̀ любѧщїи имѧ твоѐ. Т.е. Господи, пусть все уповающие на тебя (видя поражение моих врагов), возрадуются. (Впрочем, я уверен, как бы так говорит он далее, что) Ты вселишься в них, т.е. будешь пребывать среди них (видимым или ощутительным для них образом) и тем навсегда (въ вѣ́къ) обрадуешь их, (т.е. они будут непрестанно радоваться этому), тогда все любящие Тебя, будут хвалиться Тобою (т.е. будут хвалить, прославлять Тебя).

бі҃ ст. Они будут прославлять Тебя, (как бы так продолжает псалмопевец), потому что будут уверены в том, что (ꙗкѡ) Ты ба҃гослови́ши пра́ведника, гдⷵи, т.е. удостоишь его Своего благословения в жизни будущей. А получить благословение в будущей жизни это значит удостоиться стать на страшном на всеобщем суде в ряду тех, которым будет сказано тогда: прїи́ди1те, благослове́ннїи Ѿца̀ моего̀, наслѣ́дꙋйте оугото́ванное ва́мъ ца́рcтвїе отъ сложе́нїѧ мїра (Мф. 25, 34). Свою уверенность в этом, (говорит далее псалмопевец), они получат, когда увидят, что Ты ограждаешь нас (на Тебя надеющихся) от врагов, окружая нас своим благоволением и в здешней жизни: ꙗко (что) ѻ̑рꙋжїемъ благоволе́нїѧ вѣнча́лъ є̑сѝ на́съ, т.е. (когда они увидят), что Ты оградил нас со всех сторон²⁴ (вѣнча́лъ) своим благоволением, как оружием (Так объясняет Евф. Зигабен выражение: ѻ̑рꙋ̀жїемъ благоволе́нїѧ).

Итак, настоящий псалом, содержащий в себе молитву пр. Давида об избавлении от врагов, в тоже время служит прекрасным образцом молитвы и для каждого из нас, находящегося в обстоятельствах подобных тем, в каких находился пр. Давид (а кто же из нас не бывает в таких обстоятельствах?). Из этого псалма мы научаемся, прежде всего, в молитвах своих испрашивать милостей Божиих не для себя только, но и для всех подобных себе. Этому же, без сомнения, научал нас и Сам Господь наш Иисус Христос, повелевая каждому молиться так: Ѿтче на́ш, а не Отче мой. Затем, помогая друг другу своими молитвами, мы, по примеру пр. Давида, даже врагов своих не должны лишать своих молитв, но о них-то более и должны молиться, и притом молиться не столько о погибели и наказании их, сколько об исправлении и вразумлении.

Моли́тва Мѡѷсе́а человѣ́ка Бж҃іѧ

Это надписание ясно указывает, что настоящий псалом принадлежит великому законодателю и вождю еврейского народа, пр. Моисею. Что его именно, а не кого-нибудь другого, соименного ему, нужно считать составителем настоящего псалма, это, помимо всех других соображений, вполне достаточно подтверждается прибавлением в надписании к имени Моисея названия – человека Божия, так как это почетное наименование в книгах Св. Писания по преимуществу присваивается ему²⁵. Правда, и в Св. Писании называются этим именем и некоторые, (но не все) из пророков, наприм. Самуил (1Цар.9, 6–10); Илия (4Цар. 1, 9–10); Елисей (4Цар.4, 7, 9, 22), однако же другого человека Божия с именем Моисей, кроме известного законодателя Еврейского в Св. Писании неизвестно (даже вообще человека с именем Моисей не упоминается в Св. Писании).

Время написания настоящего псалма с точностью определить нельзя, но можно с вероятностью предполагать, что он написан под конец 40-летнего странствования в пустыне, когда в силу Божественного осуждения (Чис.14, 26–33) большая часть преступного народа, вышедшего из Египта, уже вымерла. Причем, весьма многие умирали, едва достигнув 70–80 лет своей жизни. На что, вероятно, и намекает Моисей словами настоящего псалма: дні́е на̀ши ѡ̑скꙋдѣ́ша, и̑ гнѣ́вомъ Твои́мъ исчезо́хомъ… дні́е лѣ́тъ на́шихъ въ ни́хже се́дмьдесѧтъ лѣ́тъ, аще же въ си́лахъ, ѻсмьдесятъ лѣ́тъ (9 и 10 ст.).

По содержанию настоящий псалом молитвенный, на что указывает и само надписание (Мли́тва Моѷсе́а). Моисей человек Божий в настоящем псалме, (по словам Григория Нисского), является молитвенником, ходатаем перед Богом за своих единоплеменников, прогневавших Бога своею неблагодарностью. Испрашивая у Бога милостивого сострадания к ним, пр. Моисей оправдывает их виновность перед Богом тем, что одному только Богу как вечному свойственно быть постоянным и неизменным во благе. Человек же, существо бренное, по греховности и превратности воли неспособен пребывать в добром настроении. Посему он и молит Бога о том, чтобы Он во всякое время был для грешного народа прибежищем к спасению.

а҃ ст. Испрашивая у Бога помилования для своего народа, Моисей приводит на память то, что Бог прежде всегда был прибежищем для него. Гдⷵи, прибѣ́жище бы́лъ є̑сѝ на́мъ въ ро́дъ и̑ ро́дъ,²⁶ говорит он, т.е. прежде всегда из рода в род Ты, Господи, был для нас, (евреев), прибежищем.

б҃ ст. Ты всегда был нашим прибежищем потому, (продолжает псалмопевец), что всегда существуешь, потому, – что Ты вечен. пре́жде да́же гора́мъ не бы́ти и̑ созда́тися землѝ и̑ вселе́ннѣи̑, и̑ ѿ вѣ́ка и̑ до вѣ́ка Ты є̑сѝ. Т. е. ты существуешь прежде образования гор и создания земли и вселенной, Ты существуешь от вечности (ѿ вѣ́ка). Словами пре́жде да́же гора́мъ не бы́ти и̑ созда́тисѧ земли́ и̑ вселе́ннѣй, пр. Моисей не выражает мысль, что начало бытия Божия предшествует только бытию поименованных тварей, но показывает, что бытие Его, предшествуя бытию всего вообще сотворенного, не имеет начала, безначальное; поэтому к сказанным словам он и присовокупляет далее: и̑ ѿ вѣ́ка и̑ до вѣ́ка Ты̀ є̑сѝ, т.е. Ты существуешь от вечности (ѿ вѣ́ка), вечно, иначе – не имеешь начала своего бытия, и как безначальный будешь существовать, в вечность (до вѣ́ка), иначе – не будешь иметь конца своего бытия.

г҃ ст. Как вечный и, следовательно, неизменяемый, Ты, Господи, продолжает далее Моисей, окажи свою милость к своему народу и теперь как миловал и помогал ему всегда прежде (о чем он упомянул в ст.1): не ѿвратѝ человѣ́ка во смирѐнїе, не допусти человека до унижения. От какого унижения молит здесь пр. Моисей избавить народ свой, это не вполне ясно; но можно думать, что он разумеет здесь, то унижение, которому подвергается человек, не выдержавший посланных ему испытаний (в виде бедствий) или не устоявший против искушений дьявола и подпавший, поэтому под влиянию или власти его. Такому именно унижению подвергся народ Еврейский в пустыне, не выдержав тех испытаний, какие Господь послал ему (в виде, наприм. трудностей и лишений во время странствования) для укрепления и возвышения его веры в Бога. Значит, выражение «не допусти, Господи, народ свой до унижения» (слав. смире́нїѧ) нужно понимать как молитву Моисея о том, чтобы Господь, посылая своему народу испытания, Сам помогал ему и перенести их. С такою молитвою пр. Моисей обращается к Богу, потому что Сам Он обещал евреям свою помощь и защиту, если только они оставят свои заблуждения и обратятся к Нему. Моисей как бы так говорит: Господи, окажи свою помощь народу Еврейскому и не допусти его до унижения, потому что Ты Сам ведь сказал им «обращайтесь ко мне»: и́ ре́клъ є̑сѝ: ѡ̑брати́тесѧ, сы́нове человѣ́честїи. Эти слова записаны во многих местах Пятикнижия Моисеева; в них выражается милостивое призвание Богом своего народа к раскаянию и обращению к Нему. Если же Бог призывает народ к тому, чтобы он обращался к Нему за помощью, то этим самым дает понять, что Он готов оказать ему эту помощь. Вот почему Моисей, обращаясь к Богу с молитвою о помощи для своего народа, и говорит: не допусти, Господи, свой народ до унижения, потому что Ты Сам, ведь обещал ему свою помощь, сказав: обращайтесь ко мне (за помощью).

д҃ ст. Испрашивая у Бога милости и сострадания своему народу, пр. Моисей рисует при этом слабость и ничтожество естества человеческого; этим он выражает мысль, что все люди вообще (а след. и евреи) как существа бренные и слабые, без Божественной помощи существовать не могут. Это должно служить сильнейшим побуждением для каждого из нас непрестанно обращаться к Богу с молитвою о помощи. Бренность и ничтожество человека пр. Моисей доказывает, прежде всего, скоротечностью жизни его и, чтобы яснее выразить эту мысль, в противоположность кратковременной жизни человека указывает на вечность бытия Божия: ꙗко (так как) ты́сяща лѣ́тъ пред́ ѻ̑чи́ма Твои́ма, Гдⷵи, ꙗко (как) де́нь вчера́шнїй, иже ми́мо иде (минувший), и̑ стра́жа нощна́ѧ (т.е. четвертая часть ночи), – то лета жизни их (т.е. людей) будут значить еще менее: оу̑ничижéнїѧ (ничто – ничтожество) ихъ (людей) лѣ̑та бу́дутъ. Другими словами: если в Твоих очах 1000 лет не более значат, как один (вчерашний) день, то, что другое могут значить лета жизни человека, как ничто. И это вполне понятно. В самом деле, что может значить перед очами вечного Бога 1000 лет, а тем более кратковременная жизнь человеческая?

є҃ ст. Выясняя далее ничтожество человека, пр. Моисей продолжает: оутро (утром, следовательно рано, иначе – скоро) ꙗко (как) трава̀ ми́мо идетъ, т.е. жизнь человеческая проходит (ми́мо идетъ) так же скоро как (оутро, по мнению Евф. Зигабена, сказано вместо скоро), как трава, которая оутро (скоро) процвѣте́тъ и̑ пре́йдетъ: на ве́черъ ѿпаде́тъ, ѡ̑жестѣ́етъ и̑ изсхнетъ, т.е. скоро отцветет и прекращает свое существование, быв утром влажную и мягкую, к вечеру (на ве́черъ) уже падает на землю, (ѿпаде́тъ), делается жесткою (ѡ̑жестѣ́етъ) и засыхает (и́зсхнетъ). Хотя не все травы в течение одного дня отцветают и к вечеру засыхают, однако, несомненно, есть и такие, с ними то и сравнивает пр. Моисей кратковременность бытия человека на земле.

ѕ҃ ст. После краткого отступления, в котором изображена бренность существа человеческого, в особенности по сравнению с вечностью Божиею, пр. Моисей возвращается к прерванной мысли и продолжает испрашивать у Бога помилования своему народу.: окажи, Господи, милость своему народу, как бы так говорит он, прекрати свой гнев на нас, потому что мы (Твой народ) погибаем от Твоего гнева на нас, т.е. под тяжестью тех испытаний, которые Ты посылаешь на нас: ꙗко и̑счезо́хомъ гнѣ́вомъ твои́мъ и̑ ꙗростїю Твое́ю смꙋти́хомсѧ, т.е. (окажи нам свою милость, прекрати свой гнев на нас) потому что (ꙗко) мы изнемогаем, погибаем от Твоего гнева и приходим в смятение от Твоей ярости. Под гневом и яростью Божиими нужно разуметь строгий и праведный суд Божий над народом еврейским за беззакония его.

з҃ ст. После этого пр. Моисей опять несколько уклоняется οт главной мысли, чтобы показать причину, почему гнев Божий особенно смущает народ еврейский. Твой гнев на нас, служащий выражением Твоего строгого и праведного суда, говорит пр. Моисей, особенно смущает нас, потому что он постигает нас непрестанно и это, потому что беззакония наши не могут укрыться от Тебя как всеведущего, но постоянно видимы перед Тобою: положи́лъ є̑си́ беззакѡ̀нїѧ на́ша пред́ Тобо́ю, и непрестанно наказываешь нас за них. А беззакония наши постоянно видимы перед Тобою, потому что вся наша жизнь проходит в свете (просвѣще́нїи) Твоего лица: вѣ́къ на́шъ въ просвѣще́нїи лица̀ Твоегѡ̀, т.е. вся наша жизнь (вѣ́къ) проходит перед Тобою освещаемая (въ просвѣще́нїи), след. видимой, ясной, а не тайной для Тебя.

и҃ ст. После этого небольшого отступления пр. Моисей продолжает раскрытие мысли, высказанной в 6 стихе. Прекрати, Господи, свой гнев на нас, как бы так говорит он, как можно скорее, потому что дни нашей жизни умалились, сократились (ѡ̑скꙋдѣ́ша) и мы (быстро) погибаем от Твоего гнева: ꙗкѡ (потому-что) всѝ дні́е (жизни) на́ши ѡ̑скꙋ́дѣ́ша, и̑ гнѣ́вомъ Твои́мъ исчезо́хомъ (от гнева Твоего погибаем). Этими словами пр. Моисей, намекая на Божественное определение, в силу которого все вышедшие из Египта, должны были умереть в пустыне, не дойдя до земли обетованной, просит Бога о том, чтобы Он, если нельзя отменить это определение относительно евреев, по крайней мере, снял с них гнев свой и дал им возможность умереть не под гневом Его, а в мире с Ним.

ѳ҃ ст. Жизнь наша так сократилась, продолжает пр. Моисей, что представляется не прочнее паутины, которая, несмотря на то, что делается с таким трудом, существует весьма недолго: лѣ́та на́ши ꙗкѡ (как) паꙋчи́на поꙋча́хꙋ̀сѧ, говорит он, т.е. лета жизни нашей, как подумаешь, размыслишь о них (поꙋча́хꙋ̀сѧ буквально значит: когда они делаются предметом поучения, размышления, когда о них размышляют), то же, что паутина, ничтожны, как паутина. Именно: количество лет наших, в течение которых мы живем, 70 лет, и в случае особенной разве крепости (телесной) 80 лет: дні́е (продолжительность, количество) лѣ́тъ на́шихъ въ ни́хже (в котором, или в течение которых, подразумевается – мы живем) се́дмьдесятъ лѣ́тъ, аще же въ сѝлахъ нашихъ (и только разве в случае особенной крепости) ѻсмьдесѧтъ лѣ́тъ). И притом большая часть их исполнены скорби (труда) и болезней: и̑ мно́жае ихъ (т.е. лет) трꙋ̀дъ и̑ болѣ́знь²⁷. Во внимание к этой слабости, немощи человеческой, пр. Моисей молит Бога о том, чтобы Он наказывал свой народ (если он это заслужил) умеренно, с кротостью: ꙗкѡ (так как) (прїи́де, говорит св. Афанасий, сказано здесь вместо: да прїи́детъ) кро̀тость на ны̀, говорит он, – (мы так слабы и немощны) что пусть посетит нас кротость Твоя, или посети нас своею кротостью, пошли нам наказание и исправление умеренное, след. кроткое и милостивое, а не такое, какого мы достойны за свои пороки, и мы тогда исправимся: и̑ нака́жемсѧ (научимся, вразумимся).

і҃ ст. Испросив у Бога наказания кроткого и милостивого, пр. Моисей говорит далее, что такое только наказание может быть по силам для немощного человека, ибо всю силу гнева Твоего, (как бы так говорит он) никто даже понять, измерить (и̑счестѝ) не может – кто же может вынести на себе всю силу его гнева (т.е. гнева)? И кто̀ вѣ́сть (кто знает) держа́ву (силу) гнѣ́ва твоегѡ̀? и̑ ѿ стра́ха Твоегѡ ꙗрость Твою̀ и̑счестѝ (познать, измерить)? Эти два выражения тождественны по значению и потому легко могут был в переводе на русский язык могут быть соединены в одно: от страха перед Тобою (ѿ стра́ха твоегѡ̀) кто из людей сумеет (вѣ́сть) познать или измерить (и̑счестѝ) всю силу (держа́вꙋ) гнева и ярости Твоей? Подлинно никто не может, поскольку Ты весьма страшен (так дополняет эту мысль Евф. Зигабен). Если же никто из смертных не в силах даже определить степень Божественного гнева на наши беззакония, то кто же (дополним мы от себя) в силах или может вынести на себе всю тяжесть наказания, посланного Богом в гневе и ярости? Подлинно – никто. Вот почему пр. Моисей и молит Бога о том, чтобы Он послал наказание народу своему кроткое и милостивое, а не гневное и яростное²⁸. О том же должен молиться и каждый из нас.

аї ст. Во внимание к тому, что мы по немощи своей можем перенести наказание Твое только кроткое и милостивое, Ты, Господи, (как бы так продолжает свою молитву пр. Моисей), яви мне свою силу так именно, как я молил Тебя, т.е. в кротости и милости: десни́цꙋ Твою̀

(могущество, силу Твою) та́кѡ (как я молил Тебя) скажи́ ми (яви, дай узнать мне). И сверх этого покажи таких людей, примером которых я мог бы руководствоваться в жизни: и (покажи мне) ѡ̑кова̑нныѧ²⁹ се́рдцемъ въ мꙋ́дрости т.е. покажи мне таких, которые сердцем приковано к мудрости, или сердце которых приковано к мудрости, притом мудрости не человеческой, а Божественной, начало которой есть страх Божий: нача́ло же (этой) премꙋдрости е́сть стра́хъ Божїй (Прит.1, 7 ст.), т.е. премудрость же эта вытекает из страха Божия, основывается на благоговении перед Богом.

бі҃ ст. Возврати нам, Господи, прежнюю милость Твою (так продолжает молиться пр. Моисей), долго ли Ты будешь наказывать нас ѡ̑брати́ся (милостиво к нам) Гдⷵи, доко́лѣ (Ты будешь наказывать нас)? Услышь эту молитву и̑ оу́моле́нъ бꙋ́ди (прими, услышь молитву) на рабы твоѧ̀ (по отношению к Твоим рабам или о Твоих рабах).

гі ст. Высказав такую молитву, пр. Моисей выражает далее уверенность в том, что эта молитва его скоро будет услышана Богом: и̑спо́лнихомся заꙋ́тра ми́лcти твоеѧ Гдⷵи, т.е. завтра утром (с греч. – до утренней зари) мы уже исполнены будем милости Твоей, Господи, и тогда будем радоваться и веселиться: и̑ возра́довахомся и возвесели́хомсѧ.

ді҃ ст. И это веселие наше будет непрестанным в течение всей нашей жизни во всѧ̀ дни̑ на́шѧ возвесели́хомсѧ³⁰, т.е. постоянно, непрерывно в течение всей жизни нашей будем веселиться в вознаграждение за все предшествующее время наших скорбей и испытаний за днѝ, въ нѧ́же смири́лъ ны̀ есѝ, лѣ́та, въ нѧ́же ви́дѣхомъ зла̑ѧ, т.е. в вознаграждение за те дни и годы, в которые Ты наказывал нас, посылая нам бедствия (зла̑ѧ).

єі҃ ст. В заключение настоящего псалма пр. Моисей еще раз повторяет свою молитву к Богу о том, чтобы Он милостиво призрел на свой народ и̑ при́зри на рабы̑ твоѧ̀ и̑ на дѣла̀ твоѧ̀, и̑ наста́ви сы́ны ихъ, говорит он, посмотри милостиво на Твоих рабов, ведь они создания рук Твоих, и не только их самих, но и сыновей, (потомков) их, не оставь без своего руководства и наставления (руководи – слав. – наста̑ви).

ѕі҃ ст. И пусть будет почивать на нас Твое благоволение, продолжает он: и̑ бꙋ̑ди свѣтлость Гдⷵа Бг҃а на́шегw на на́съ, т.е. пусть будет почивать на нас благодать Господа Бога Нашего, просвещающая и освещающая всех своих причастников. И этою благодатью своею (как бы так продолжает пр. Моисей) немощная врачующею оскудевающая восполняющею, Ты исправь в наших делах то, что мы не в силах исправить своими собственными силами: и̑ дѣла̀ рꙋкъ нашихъ и̑спра́ви на (в) на́съ, и̑ дѣло рꙋкъ нашихъ и̑спра́ви, т.е. и (своею благодатью) все дела рук наших, всю деятельность вашу вообще (дѣла̀ – множ. число) и каждый отдельный поступок в частности (дѣло – единств. число) направь (и̑спра́ви) ко благу нашему, дай доброе направление делам рук наших и нашей деятельности.

Эта молитва Моисея человека Божия может служить прекрасным образцом молитвы и для каждого из нас. Чем другим можем мы привлечь к себе милосердие Божие, как не смиренным сознанием своего недостоинства и ничтожества перед Богом? При своей греховности мы можем только взывать словами Моисея, чтобы Он, вечный и милостивый, не оставил нас без своей помощи и не допустил нас до унижения (3 ст.), что мы по немощи своей не можем вынести гнева Его, т.е. строгого и справедливого наказания Его (6 ст.), поэтому чтобы Он поэтому наказывал нас с кротостью и милосердием (ст.9).

Ѱало́мъ дв҃дꙋ (Давид)

По содержанию своему настоящий псалом-учительный. В нем пр. Давид, изображая совершенного и живущего богоугодно человека, представляет в его лице пример того, как должен жить каждый из нас, желающий достигнуть небесного царства. «Давид в псалме сем, говорит Св. Афанасий, описывает нам человека, достигшего совершенства, жительствующего по Богу, научая нас, какое житие должны препровождать, возжелавшие получить небесное царство».

Начало псалма служит как бы приступом, в котором пр. Давид указывает, (хотя и не прямо) ту цель, к которой должно направляться благочестие или нравственное совершенство человека, а вместе указывает и отличительный характер истинного благочестия. Истинное благочестие должно иметь целью – духовное общение с Богом и, сообразно с такой высокой целью, по характеру своему должно быть подражанием, уподоблением Богу: (бꙋ̀дите соверше́ни, ꙗкоже Ѿцъ ва́шъ нбеcный соверше́нъ есть, – Мф. 5, 48). В частности, нравственно совершенный человек, (по словам псалмопевца) должен в своей жизни и деятельности подражать Божественному милосердию и правосудию.

а҃ ст. Ми́лость и сꙋ́дъ воспою̀ тебѣ̀, Гдⷵи, говорит пр. Давид, т.е. я буду воспевать перед Тобою, Господи, Твое милосердие и правду или правосудие (слав. сꙋ̑дъ). Этими словами Псалмопевец выражает готовность прославлять Бога за Его милосердие и правосудие и, восхваляя эти свойства Божии, подражать им в своей жизни (Евф. Зигабен): так как прославлять Бога достойным Его образом можно только подражая Его свойствам; прославление же Бога словами только, без готовности сопровождать слова угодными Богу делами, недостойными Бога и бесполезно для человека. Не о таком, конечно, прославлении Бога здесь говорит псалмопевец.

б҃ ст. А что он выражает в этих словах именно готовность прославлять Бога не словами только, а вместе и добрыми, угодными Богу, делами. – это вполне ясно из дальнейших слов: пою́ и̑ разꙋмѣ́ю въ (на) пꙋ́ти непорочнѣ, т.е. я буду (говорит псалмопевец) воспевать твои свойства, поступая по пути непорочному, живя беспорочно, иначе – буду прославлять Тебя беспорочною жизнью, непрестанно ожидая при этом Твоего явления: (и̑ разꙋмѣ́ю), когда̀ прїи́деши ко мнѣ, т.е. (буду прославлять и при этом) непрестанно буду иметь в сознании (ѝ разꙋмѣ́ю), что Ты придешь ко мне, посетишь меня. О каком посещении, явлении Бога говорит здесь пр. Давид, это недостаточно ясно. Но можно думать (вместе с Евф. Зигабеным), что он разумеет здесь то пришествие Бога к человеку, о котором говорит и Иисус Христос: кто̀ лю́битъ менѧ, тот сло́во Моѐ соблюде́тъ: и́ Оте́цъ Мо́й возлю́битъ е́го̀, и́ прїи́демъ къ немꙋ и оби́тель о́у него̀ сотвори́мъ (Иоан. 14, 23). А в этих словах Спасителя, разумеется, то духовное общение, или единение человека с Богом, которое достигается, приобретается делами любви христианской, и которое поэтому доступно пониманию и разумению только людей добродетельных. Достижение этого-то именно духовного общения с Богом и есть цель благочестия человека.

Указав кратко, каким должно быть истинное благочестие человека сообразно с той высокой целью, к которой оно ведет, псалмопевец перечисляет далее частные поступки человека, в каких должно выражаться его благочестие. И продолжает говорить, как и выше, от своего лица, или как бы о себе самом; это делается не для того, чтобы похвалить или прославить себя, но с единственною целью научить нас поступать по его примеру. Прежде всего, Псалмопевец говорит о том, как он поступал в тесном домашнем кругу (и как, следовательно, должен поступать каждый из нас) прехожда́хъ въ незло́бїи се́рдца моего посредѣ̀ до́мꙋ моего̀, говорит он, т.е. у себя дома, среди своих домашних я поступал (прехожда̀хъ – проводил время) всегда сохраняя незлобие в своем сердце (въ незло́бїи се́рдца моего̀). Незлобие сердца – это черта характера высоконравственная, и потому весьма редкая. Незлобие сердца означает не только отсутствие злобы, гнева по отношению к ближним, но вместе с этим нежную, самую бескорыстную и бесхитростную любовь и привязанность к ближним. Такое сердечное расположение к ближним свойственно только людям высоконравственным, поэтому его чаще всего можно видеть у детей, совесть которых еще не омрачена пороками, которые не привыкли еще лукавить (хитрить) в своих отношениях с ближними, и о которых можно еще сказать, что у них сердце чисто. Имеющие незлобивое сердце – это тоже чи́стїи сѐрдцем, о которых Господь Наш Иисус Христос сказал, что они Бо́га оузрятъ (Мф. 5, 8). Исторические книги Св. Писания представляют нам несколько случаев, в которых с особенной ясностью обнаружилась эта высокая черта характера царя и пр. Давида. Сколько раз в жизни подвергался он жестоким преследованиям и тяжким оскорблениям со стороны своих врагов, и однако же он не питал ни малейшей злобы в отношении к ним: имея множество случаев отомстить им, он никогда не решался на это, вверяя свое дело Судии Всевышнему. Его одного молил он об избавлении от врагов, но при этом всегда молился также о вразумлении и исправлении последних.

г҃ ст. Изобразив, так сказать, домашнее поведение свое, псалмопевец говорит далее о том, как он поступал (и как, следовательно, должны поступать и мы) в отношении общественном и служебном: не предлага́хъ пред́ ѻ̑чи́ма мои́ма ве́щь законопрестꙋ́пнꙋю, говорит он, т.е. дела законопреступного (противозаконного, беззаконного) я на глаза не допускал к себе, иначе – я не дозволял совершать в моем присутствии дела беззаконные, и даже ненавидел тех, которые дозволяют себе такие дела: творѧ́щїѧ престꙋпле́нїе возненави́дѣхъ.

д҃ ст. Поэтому я, (говорит далее Давид), никогда не входил в близкие отношения с людьми нравственно развращенными: не прильпѐ мнѣ̀ се́рдце стропти́во, говорит он, т.е. развращенное (стропти́во) сердце или яснее – человек с развращенным сердцем не приставал ко мне (не прильпѐ), не мог близко сдружиться со мною. Поэтому все люди злонравные уклонялись от меня, бегали меня. Но когда злой человек удалялся (уклонялся) от меня, то я нимало не жалел о нем: оу̑клонѧ́ющагосѧ ѿ менѐ лꙋка́ваго не позна́хъ, продолжает Давид, т.е. я и знать о нем не хотел (не позна́хъ).

є҃ ст. А такого человека, (продолжает Давид), который тайно оговаривал (оклеветал) предо мною на ближнего, я сам прогонял от себя: ѡ̑клевета́ющаго тай (тайно) искреннѧго (ближнего) своего̀, сего̀ и̑згонѧ́хъ. С людьми гордыми, ненасытными, любостяжателями я избегал всякого общения, даже не разделял с ними трапезы (с) го́рдымъ ѻкомъ, и̑ несы́тымъ се́рдцем, съ си́мъ не ꙗ̑дѧ́хъ – я не разделял трапезы с людьми, имеющими гордое око (иначе – ненасытными – алчными). Выражение го́рдымъ о́комъ употреблено вместо – с людьми гордыми, потому что гордость внешним образом всего яснее выражается в глазах, а несытымъ сердцем – вместо с людьми ненасытными, алчными, потому что алчность, любостяжание есть не что иное, как ненасытное желание приобретать и иметь всего более, чем у всех других, а все наши желания исходят от сердца: ѿ се́рдца бо исхо́дѧтъ помышлѐніѧ зла̑ѧ (Мф. 15. 19). Если Псалмопевец говорит о себе, что он ненавидел всех творящих беззакония, клеветников от себя прогонял, с гордыми и стяжателями избегал общения в трапезе, то это не должно казаться нарушением заповеди Божией о любви к ближним: возлю́биши бли́жнѧго своего̀ ꙗ̑ко са̀мъ себѣ̀ (Левит. 19, 18). Удаляясь от людей нечестивых, он отвращался не от людей, а от греха и делал это для того, чтобы избежать соблазнов. Так должен поступать каждый из нас. «ибо по словам Св. Афанасия, не только должно удерживаться от грехов, но и отвращаться от творящих оные».

ѕ҃ ст. Избегая всякого общения с людьми нечестивыми и удаляя их от себя, я (как бы так говорит псалмопевец) все свое внимание направлял к тому, чтобы приближать к себе людей нравственно добрых: ѻчи моѝ (обращены были) на вѣрныѧ землѝ (чтобы) посажда́ти ѧ со мно́ю, – взоры мои устремлены были к людям верным на земле, т.е. заслужившим доверие в своей стране, (след. к людям нравственно добрым), чтобы приближать их к себе (посаждати я со мною) в качестве советников и сотрудников, так что на службе у меня (продолжает псаломопевец) был только тот, кто вел себя и жил беспорочно (ходѧ́й по пꙋтѝ непоро́чнꙋ, се́й мѝ слꙋжа́ше. Если псалмопевец здесь разумеет службу простого слуги, то этим он дает прекрасный урок каждому из нас заботиться не только о приобретении добрых друзей, но также и о выборе добрых слуг. Если же он говорит не о простых слугах, а о служителях царского трона, придворных сановниках, – то этим научает царей и всех вообще, имеющих власть правления, поступать с возможной осмотрительностью в выборе себе советчиков и помощников: потому что если для каждого простого человека великое благо иметь доброго советника, то тем более для царей и правителей.

з҃ ст. Люди гордые не имели места в моем доме, продолжает псаломопевец: не живѧ́ше посредѣ̀ до́мꙋ моегѡ̀ творѧ́й горды́ню, – поступающий надменно творѧ́й горды́ню не жил в моем доме. Выше (в ст. 5) псалмопевец сказал уже, что он избегал общения с людьми гордыми, теперь снова повторяет тоже; это показывает, что из пороков он особенно гнушался гордости, и это потому, что из всех страстей, омрачающих ум и сердце человека, гордость есть самая гнусная, и в тоже время, самая гибельная для человека, потому что наиболее противна Богу: (Госпо́дь го́рдымъ проти́витсѧ, (Иаков. 4, 6; Петр. 5, 5). А человек лживый, говорит далее мсаломопевец, не достигал предо мною того, чего старался достигнуть своею ложью: глаго́лѧй непра́вeднаѧ (неправду и ложь) не и̑спра́влѧ́ше (не исполнял, не совершал) пред́ ѻ̑чима мои́ма (предо мною) того, о чем старался, короче – лживый человек не имел успеха передо мною.

и҃ ст. И не только в доме своем я не давал места людям нечестивым, как бы так продолжает псаломопевец, но стремился к тому, чтобы даже в Иерусалиме истребить всех, творящих беззаконие, и принимал меры к тому своевременно (заблаговременно), не откладывая надолго: во оутрїѧ (рано утром, заблаговременно) и̑збива́хъ (истреблял, искоренял) всѧ́ грѣ̑шныѧ землѝ (всех беззаконников своей страны) и делал это с той целью, чтобы: єже потреби́ти ѿ гпа́да гдⷵнѧ всѧ̑ дѣ́лающыѧ беззако́нїе. Под градом Господним псалмопевец разумеет Иерусалим и называет его так, потому что Сам Господь избрал его местом особенного присутствия Своего на земле (3Цар. 8, 16). Настоящие слова нужно понимать не в том смысле, что Давид имел намерение искоренить беззаконие в Иерусалиме через поголовное истребление беззаконников, но что он, замечая умножение беззакония, заблаговременно (во оꙋ̀трїѧ) старался прекратить их, подвергая самому строгому наказанию некоторых виновников нечестия, чтобы этой строгостью устрашить других и побудить к исправлению.

Итак, вот образ человека нравственно совершенного, жительствующего по Богу, он прославляет Бога не словами только, а вместе и делами, стараясь по заповеди Спасителя: (Мф. 5, 48) уподобляться Богу; в отношениях к ближним он никогда не раздражается (незлобив) и всегда справедлив; уклоняясь от беззаконий сам, он не дозволяет делать их и другим; избегая общения с людьми гордыми и нечестивыми, он окружает себя только людьми беспорочными и заслуживающими доверия (верными).

Моли́тва дв҃дꙋ (Давидова)

Этому надписанию вполне соответствует и само содержание настоящего псалма. Здесь царь и пр. Давид, преследуемый врагами и терпящий от них всякие оскорбления и притеснения, изливает перед Богом свою пламенную молитву о том, чтобы Он явил ему свою помощь и заступление. Но когда и по какому именно поводу составлена Давидом настоящая молитва, с точностью неизвестно. Блж. Феодорит думает, что псалом этот написан Давидом во время гонений, воздвигнутых против него Саулом, а именно по поводу (или в воспоминание) тех, наиболее памятных Давиду, случаев, которые имели место в пустынях: Ен-Гадди и Зиф (1Цар. 24, 26 гл.). В том и другом случае Сам Бог, видимо, предавал Саула в руки Давида и тем как бы варочно искушал праведность Давида, предоставляя ему возможность посягнуть на жизнь Саула, и таким образом, однажды навсегда избавиться от своего непримиримого врага. Какое тревожное состояние духа должен был испытывать Давид при виде в своих руках врага столь долго и столь упорно его преследовавшего. Воспоминание об этих тревожных минутах пережитых Давидом, по всей вероятности, и было ближайшим поводом к составлению настоящего псалма. По крайней мере, некоторые слова этого псалма (3 ст.) довольно ясно указывают на упомянутые случаи из его жизни.

а҃ ст. В виду упорного ожесточения против себя Саула, пр. Давид обращается к Богу, как единственно верному и надежному помощнику и защитнику, и молит Его о том, чтобы Он Сам явил ему свое заступление: оу̑слы́ши Гдⷵи пра́вдꙋ мою̀, так начинает свою молитву об этом, т.е. выслушай, (иначе-прими, исполни) мое правдивое прошение³¹, вонмѝ (внемли, юудь внимателен к) моле́нїю моем̀ꙋ, внуши (прими во уши, выслушай) моли́твꙋ мою́ (выраженную) не во оу̑стна́хъ льсти́выхъ, т.е. молитву, не из льстивых или лживых уст к Тебе возносимую, не льстивыми уставми произносимую, но правдивую, искреннюю, прямо из души и сердца исходящую, а не внешнюю только и лицемерную. В данном случае слова: пра́вда, моли́тва и моле́нїе имеют одно и то же значение, равно также как слова: у̑слы̀ши, вонмѝ и внꙋшѝ. Повторение этих однозвучных слов здесь имеет тоже значение, как и в начале 5 псалма, о чем было говорено в своем месте (см. изъяснение 5 псалма, 1 ст.).

б҃ ст. Давид имел полную возможность убить врага своего Саула, и таким образом, навсегда освободиться от него, но не сделал этого, потому что считал себя не вправе быть судьею в своем собственном деле и наказывать за свои личные обиды царя Богом поставленного и вверял свою участь Судии праведному – Богу, к Которому и взывал в своей молитве ѿ лица̀ твоегѡ̀ судьба̀ моѧ̀ (да) и̑зы́детъ, от Тебя (и не от кого другого) пусть будет зависеть моя участь, моя судьба, или от Тебя пусть изыдет решение моей участи, суд надо мною (сꙋ́дьба̀ моѧ̀), и пусть увидят очи мои праведный суд Твой ѻчи мои да ви́дита правоты̑ (правота̑ – прямизна, справедливость, правосудие).

г҃ ст. С таким дерзновением просил себе пророк Давид суда у Бога, потому что сознавал свою правоту и невинность в отношении к Саулу; об этом он и говорит далее: и̑скуси́лъ є̑си́ се́рдце мое́, посѣти́лъ є̑си́ но́щїю: и̑скꙋси́лъ мѧ̀ є̑сѝ и̑ не ѡ҆брѣ́тесѧ во мнѣ непра́вда, – (Ты, Господи, знаешь мою правоту, как бы так говорит он, потому что) Ты сам испытал меня (се́рдце мое), посетив меня ночью искушения, (т.е. послав мне такую ночь, в которую я подвергался великому искушению): Ты искусил меня (тогда), и (однакоже) не оказалось во мне никакой неправды (в отношении к Саулу).

По мнению блж. Феодорита, здесь разумеется та ночь, когда Давид, тайно проникнув в лагерь Саула и застав его самого и всех окружающих его спящими, имел возможность легко и совершенно безопасно для себя убить Саула. Авесса, сопровождавший при этом Давида, говорил ему: «Господь видимо отдает ныне врага твоего в твои руки, позволь же, и я одним ударом сражу его на землю». Великое искушение было для Давида – иметь в руках своих врага, причинившего ему столько несчастий, и не посягнуть на его жизнь с целью отмщения или даже под благовидным предлогом самосохранения. Но Давид устоял против искушения и сам не посягнул на жизнь Саула, и Авессу удержал от этого греха: не убивай его, сказал он Авессе, ꙗкѡ (потому что) кто́ простре́тъ рꙋ́кꙋ́ свою́ на помазанника Гдⷵнѧ, и не пови́ненъ бꙋ́детъ (1цар. 26, 8)? – По мнению же Евф. Зигабена и др. здесь псалмопевец указывает на подобный описанному случай, бывший с ним в пустыне Ен-гадди. В этой пустыне Саул, преследуя Давида, случайно уклонился в ту самую пещеру, где скрывался от него Давид, но не заметил последнего; между тем Давид был на таком близком расстоянии к нему, что имел возможность нанести ему смертельный удар без всякой опасности для себя. Но не сделал этого и ограничился только тем, что отрезал часть одежды Сауловой в доказательство того, что он не имеет к нему никакой злобы (1Цар. 24, 5–6 ст.).

Вспоминая об этом приключении (по Евф. Зигабену), или о случае, бывшем в пустыне Зиф (по блж. Феодориту), а может быть о том и другом вместе, псалмопевец и говорит в настоящем псалме: и̑скуси́лъ мѧ̀ є̑сѝ, и̑ не ѡ̑брѣ́теся во мнѣ̀ непра́вда. Этими словами пр. Давид не говорит, что он вообще был свободен от всякой неправды или греха, но говорит только, что в указанных случаях он не сделал никакой несправедливости в отношении к Саулу, хотя и имел к тому возможность. Об этом он говорит не в похвалу себе, а с целью научить других так поступать по отношению к своим врагам.

д҃ ст. Однако же, чтобы не показалось кому-либо, что Давид говорит это с целью превозношения себя, он решительно утверждает далее, что уста его не будут говорить о делах человеческих: ꙗко да не возглаго́лютъ оу̑ста̀ моѧ̀ дѣ́лъ человѣ́ческихъ. Это другими словами значит, что уста его не произнесут того, что свойственно и обычно говорит людям, именно – не произнесут ничего в похвалу себе. После этого Давид, обращаесь свою мыслью к тем несчастиям, какие он терпел от своих врагов, говорит: за словеса̀ оу̑сте́нъ твои́хъ азъ сохрани́хъ пꙋти̑ же́стоки, т.е. тяжки и болезненны (же́стоки) были для меня пути жизни, на которые поставили меня мои враги, но я сохранил их, т.е. прошел ими, не уклонялся от них, потому что слова уст Твоих заповедали мне эти пути. Это значит, что пр. Давид смотрел на свои бедствия от врагов как на испытание, посланные ему от Бога, и поэтому великодушно и безропотно переносил их, не принимая со своей стороны мер к устранению их и не искал смерти своих врагов, но от Бога ожидал прекращения или облегчения своих бедствий.

є҃ ст. Так поступал пр. Давид прежде, но сознавая свою слабость, он опасается за себя в будущем и поэтому просит себе помощи и поддержки у Бога: совершѝ стѡпы̀ моѧ̀ во стезѧ̀хъ твои́хъ, говорит он, да не подви́жꙋтса̀ стопы́ моѧ̀, – укрепи ноги мои, чтобы они не поколебались на путях Твоих, т.е. сделай так, чтобы я твердо, неуклонно шествовал по путям жизни Тобою мне назначенным, указанным. Здесь под стезями пр. Давид, очевидно, разумеет искушения, посланные ему от Бога, и молится о том, чтобы Бог помогал ему и впредь, как помогал прежде, мужественно и безропотно переносить их.

ѕ҃ ст. Давид был уверен в Божественном человеколюбии к себе, так как уже не раз прежде испытал его на себе, получая по молитвам своим помощь и поддержку от Бога. Это дает ему основание надеяться, что и теперь молитва его не останется втуне, а эта надежда еще более усиливает его молитву: азъ воззва́хъ, говорит пр. Давид, ꙗко оу̑слы́шалъ мѧ́ єсѝ бж҃е: приклони оухо твоѐ мнѣ̀, и̑ оўслы́ши глаго́лы моѧ̀, – я воззвал к Тебе, Боже, о помощи в настоящих трудных для меня обстоятельствах потому, что прежде не раз был Тобою услышан, т.е. потому что Ты прежде всегда исполнял мою просьбу и посылал мне свою помощь: так будь же милостив и внимателен ко мне и в настоящем случае, услышь (исполни) молитву мою. Словами: приклонѝ оухо твоѐ мнѣ̀³² псалмопевец человекообразно и вместе детски – простодушно выражает свою молитву к Богу о том, что Он, несмотря на безмерное величие Свое, снизошел к нему Своим вниманием и выслушал его, приклонив для этого ухо свое к нему подобно тому, как делают внимательные родители по отношению к своим детям: когда последние по робости или стыдливости не решаются высказать свое желание громко и выражают его шепотом, то родители, желая узнать, чего они просят, приклоняют к ним свое ухо.

з҃ ст. Испрашивая у Бога милостивого внимания к своей молитве, и в тоже время смиренно сознавая свое недостоинство, псалмопевец выражает далее мысль, что он просит у Бога милостей себе не столько ради себя самого, сколько для вразумления своих врагов, именно, чтобы они познали и уразумели, что Господь не оставляет без Своей помощи надеющихся на Него: оу̑дныѝ млⷵти твоѧ̀, спаса́ѧй оу̑пека́ющїѧ на тѧ̀, говорит он, т.е. спасая всех, на Тебя надеющихся, яви дивную (для мира вообще и для врагов моих в частности) милость Твою, или – спаси надеющихся на Тебя, и тем яви всем дивную (оу̑дивѝ) милость Твою.

и҃ и ѳ҃ ст. Спасая всех, на Тебя надеющихся, не оставь, Господи, и меня без Своей помощи, продолжает псалмопевец, но ѿ проти́вѧщихсѧ десни́цѣ твое́й сохранѝ мѧ гдⷵи, ꙗко зѣ́ницꙋ ѻка, т.е. сохрани меня, Господи, от сопротивляющихся Тебе (десни́цѣ твое́й), сохрани тщательно и осторожно, как охраняют обыкновенно зрачок глаза. Здесь псалмопевец, прося себе защиты у Бога против своих врагов, называет их врагами или противниками самого Бога, точнее – проти́вѧщимисѧ десни́цѣ Его́ (т.е. тому, что устрояет десница Его). И это не должно казаться странным. Враги Давида – Саул и его сторонники (которые ближайшим образом разумеются здесь) по истине были врагами Божиими, потому что они преследовали Давида не за другое что, как за то, что он был помазан пр. Самуилом в царя над Израилем; а это помазание (или поставление) совершилось по воле Божией. Давид сам не только не желал и не искал этого звания, он даже не помышлял об этом, будучи младшим из братьев своих, занимался скромным пастушеским ремеслом. Следовательно, сопротивлявшиеся Давиду, были противниками Самого Бога, потому что, желая погубить Давида, они этим стремились разрушить то, что устрояла десница Божия. Словами ꙗко зѣ́ницу ѻка (букв. – как зрачок глаза) псалмопевец выражает ту мысль, что он нуждается в охране от своих врагов самой тщательной и осторожной, потому что ни один из наших телесных органов не охраняется природою так внимательно, как зрачок глаза. Не говорим уже о тех разнообразных покровах, которые лежат один над другим и, закрывая зрачок, образуют так называемое глазное яблоко (это доступно наблюдению немногих); достаточно обратить внимание на то, что доступно наблюдению каждого. С внешней стороны глаза наши защищаются быстро опускающимися и поднимающимися (смотря по требованию) покровами, которые называются глазными веками; это в своем роде завесы, охраняющие глаз от пыли и мелких насекомых. Выше над углублением глаза находятся брови. Эти дугообразные возвышения бровей, покрытые обыкновенно волосами, служат навесом или крышей для глаз; это для того, чтобы текущий со лба пот (часто грязный) не мог попадать в углубление глаза, а, задерживаемый бровями, стекал вниз по вискам мимо глаз.

Как природа, охраняя зрачок глаза от всего вредного, закрывает его различными покровами, так и Ты, Господи, как бы так говорит далее псалмопевец, защити меня от моих врагов, прикрыв меня своими крыльями: въ кро́вѣ крилꙋ твое́ю покры́еши мѧ̀. Ѿ лица нечести́выхъ, ѡ̑стра́стшихъ мѧ, т.е. под кровом (так сказать) крыльев Своих укрой меня от взоров людей нечестивых, угнетающих меня (ѡ҆стра́стшихъ буквально значит: заставивших меня страдать). Подобие взято с того, как птицы охраняют своих птенцов от холода и непогоды; они не имея других средств охранять и согревать своих детей и, прикрывают их своими крыльями, так сказать, жертвуют для них всем, что имеют и чем могут. Этими словами псаломопевец образно выражает молитву свою к Богу о том, чтобы Он, как бы некоторым покровом, защитил его от врагов силами всемогущего промысла, под которым (т.е. промыслом) Он укрывает (в смысле – сохраняет) и которым согревает (в смысле – оживотворяет) все в мире (Евф. Зигабен).

Чтобы скорее склонить Бога на милость к себе и живее представить свое бедственное положение, которое требовало неотложной помощи Божией, пр. Давид в дальнейших словах (10–12 ст.) изображает характер своих врагов, их коварное и жестокое обращение с ним и их надменные речи.

і҃ ст. Враги мои, говорит псалмопевец, стеснили меня и поступают со мною безжалостно: вразѝ моѝ дꙋ̀шꙋ мою̀ (т.е. меня самого) ѡ҆держаша (т.е. окружили со всех сторон), тꙋ̀къ сво́й затвори́ша, т.е. все, что было в них лучшего, заключили в себе самих (след. не обнаруживают в отношении ко мне, но сделались себялюбивыми и эгоистичными). Так именно, по объяснению бл. Феодорита, следует понимать слова: тꙋ̀къ сво́й затвори́ша, потому что туком в Св. Писании называется все лучшее и полезнейшее, что производит земля, ровно также и то, что есть наиболее ценное и питательное в животных. Можно понимать эти слова и несколько иначе, именно они (т.е. враги Давида) заградили в себе источник милосердия (т.е. сердце), заглушив в себе всякую жалость и сострадание ко мне. Так именно можно понимать выражение: тꙋ̀къ сво́й затвори́ша потому, что под туком, по объяснению Евф. Зигабена, разумеется здесь сердце (орган чувствования вообще и сострадания в частности, отсюда – жестокого человека называют бессердечным и внутренности, так как около них обыкновенно бывает много жира (тука).

Свою жестокость ко мне (как бы так продолжает Давид) враги мои выражают не только в том, что безжалостно теснят меня отовсюду, но при этом еще терзают мой слух гордыми, высокомерными речами. оу̑ста̀ ихъ глаго́лаша горды́ню, говорит он, т.е. они устами своими произносят гордые, надменные речи. Вероятно, пр. Давид намекает здесь на горделивые похвальбы своих врагов, которые говорили о нем, нѣ́сть спасе́нїѧ є̑мꙋ (Давиду) въ бз҃ѣ є҃гѡ̀ (Пс. 3, 3).

аі҃ ст. Изгнав меня (продолжает Давид), из моего дома, враги мои не удовольствовались этим, но и теперь за пределами родины теснят меня со всех сторон и ищут случая погубить меня: и̑згонѧ́щїи мѧ̀ (говорит он) ны́нѣ ѡ̑быдо́ша мѧ̀, ѻчи своѝ возложи́ша оу̑клони́ти на зе́млю, т.е. изгнавшие меня (из дома) теперь окружили меня со всех сторон и взоры свои (ѻчи своѝ) или все внимание свое устремили на то, чтобы склонить и опрокинуть меня на землю и потом умертвить (Евф. Зигабен).

бі҃ ст. Вот они подстерегли меня (говорит далее Давид) и уже готовы были схватить и погубить меня без пощады, как губить свою добычу лев: ѡ҆б́ѧ́ша мѧ̀ (подстерегли меня) ꙗко лѐвъ гото́въ на ло́въ, и̑ ꙗко скѷменъ (молодой лев) ѡ̑бита́ѧй въ та́йныхъ, т.е. они подстерегли меня и уже готовы схватить меня. как (взрослый) лев, приготовившийся на добычу (который, надеясь на свою силу явно и открыто) и как львенок (скѵ́менъ), который (не имея еще уверенности в своих силах) подкрадывается к своей добыче тайком (из какой-нибудь засады). Этими двумя сравнениями пр. Давид изображает характер своих врагов, из которых одни (как, например, Саул), нападали на него открыто, другие же, не надеясь на самих себя, старались вредить ему тайно, доносами и наговорами на него перед Саулом.

гі҃ ст. Изобразив такими чертами злобу и коварство своих врагов, пр. Давид, ввиду близкой опасности для себя и своего бессилия отразить ее, обращается с молитвою к Богу о том, чтобы Он Сам остановим злобные замысли этих врагов прежде, чем они успеют привести их в исполнение. Представляя долготерпение Божие к своим врагам (а вместе и к врагам Самого Бога, как сказано выше), как бы некоторым покоем Господа, пр. Давид говорит: воскрⷵни гдⷵи, предварѝ ѧ̀, и̑ заниѝ и̑мъ, т.е. восстань, Господи, на защиту мою, предупреди моих врагов (предупреди их коварные намерения против меня) и воспрепятствуй им исполнить свои намерения, поставь препятствия на пути их (слав. запнѝ буквально значит – подставь им ногу). И таким образом, избавь меня от моих врагов: и҆зба́ви дꙋ́шꙋ мою̀ (т.е. меня самого) ѿ нечести́ваго, ѻ́рꙋ̀жїе твоѐ (подразумевается – избави) ѿ вра̑гъ рꙋкѝ твоеѧ̀. Эти два выражения (предложения или суждения) совершенно однозначащие (параллельны по содержанию): что в первом разумеется под словами: дꙋ́шꙋ мою̀, то во втором означено словами – ѻрꙋ̀жїе твоѐ, равно также слова первого выражения – ѿ нечести́ваго, равнозначуши словам второго – ѿ вра̑гъ рꙋкѝ твоеѧ̀. Поэтому оба эти выражения для ясности можно соединить в одно таким образом: (Господи) избавь меня, Твое оружие, от нечестивого врага моего (вероятно, Саула) и от всех вообще враждующих против Тебя, (точнее – против руки Твоей, о чем сказано выше). Пр. Давид называет себя оружием Божиим в том смысле, что он в жизни своей являлся покорным исполнителем велений Божиих. Не сам он объявил себя царем Еврейским и тем навлек на себя те гонения, которые терпел от Саула, отверженного Богом царя, но по воле Божией получил помазание на это высокое звание от пр. Самуила.

ді҃ ст. Продолжает свою молитву, псалмопевец говорит далее: Гдⷵи, ѿ ма́лыхъ ѿ землѝ раздѣлѝ ѧ въ животѣ̀ ихъ, т.е Господи, отдели их от малых на земле (т.е. от благочестивых, добродетельных, которых всегда в мире меньше, чем нечестивых) еще теперь в здешней жизни их (въ животѣ̀ ихъ). Этими словами псалмопевец молит Бога о том, чтобы Он по правосудию своему, отделяющий праведных от нечестивых, в жизни будущей не уравнивал (но разделял) их и в здешней жизни. Он молится так не, потому чтобы его побуждала к тому зависть к своим врагам. Нет. Замечая, что враги его живут в богатстве и довольстве, а он, невинно гонимый и преследуемый ими, лишен покоя и терпит во всем нужду, псалмопевец не завидует этому преимуществу их; потому что желает и ждет себе благ не земных, а небесных, которые надеется достигнуть тогда, когда будет лицезреть славу Божию (т.е. в жизни будущей). Вот почему он и говорит в заключение настоящего псалма: враги мои наслаждаются благами здешней жизни, – сокрове́нныхъ твои́хъ и҆сполнисѧ чре́во ихъ, т.е. сокровищ Твоих или благ, Тобою данных, насыщаются враги мои; они утешаются (насыщаются) многочисленным потомством, – насы́тишасѧ сынѡ́въ и оставили им избыток своих сокровищ, – и̑ ѡ̑ста́виша ѡ̑ста́нки мла́де́нцємъ (детям, потомкам) свои́мъ. Но за то этими временными благами и ограничивается все их счастье. Я же (как бы так продолжает псаломопевец), лишен всех этих благ в здешней жизни, за то надеюсь вкусить (насы́щꙋсѧ) блаженство в жизни будущей, загробной: азъ же пра́вдою ꙗвлю́ся лицꙋ твоемꙋ̀, – я же благодаря своей правде (т.е. за то, что поступаю по правде или страдаю здесь за правду) или по правосудию Твоему, предстану пред Твое лице и насы́щꙋсѧ. внегда̀ ꙗвитимисѧ сла́вѣ твое́й, т.е. тогда-то я и буду наслаждаться (или насыщаться) подразумевается-блаженством, когда явится мне Твоя слава (внегда̀ ꙗ̑ви́тимисѧ сла̀вѣ твое́й). Очевидно, псаломопевец говорит здесь о том насыщении, которые Сам Господь Наш обещал всем алчущим и жаждущим правды, говоря: блаже́ни а́лчꙋщїи и жа́ждꙋщїи пра́вды, ꙗко тїи насы́тѧтсѧ (Мф. 5, 6). А в этих словах Спасителя речь идет о наслаждении блаженством в жизни будущей. Поэтому слова псаломопевца можно еще передал так: тогда-то именно, когда явится мне твоя слава, я и буду наслаждаться блаженством, которое будет состоять для меня в созерцании Тебя и Твоей Божественной славы.

Настоящий псалом, имея ближайшее отношение к пр. Давиду, приложим и ко всякому вообще человеку, который терпит в здешней жизни преследования от врагов без всякой вины со своей стороны. Для такого человека псалом этот служит образцом молитвы к Богу. На все подобные преследования мы должны смотреть, подобно Давиду, как на искушение Богом посланное нам (как на посещение Божие), и должны прилагать все свое старание к тому, чтобы в этом искушении не уклониться ко злу, но чтобы более и более укрепляться в добре, так чтобы после минования искушения, мы могли сказать о себе вместе с Давидом: искꙋси́лъ мѧ̀ еси, и не обрѣ́тесѧ во мнѣ́ непра́вда (3 ст.). А так как для мужественного перенесения всех искушений посылаемых нам, мы по немощи своей не имеем достаточных сил, то по примеру пр. Давида, должны молить Бога, чтобы Он сам совершѝлъ (укрепил) стоню̀ на́ши въ стезѧ̀хъ своѝхъ (т.е. в искушениях, посланных Им), да не подви́жꙋтсѧ (чтобы они не поколебались), короче чтобы Он Сам явил нам свою Божественную помощь и поддержку (см. изъяснение 5 стиха). При этом мы должны просить себе у Бога милостивого заступления не как награды за свое благочестие, а единственно как милости Его и притом не столько для нас самих, сколько ради прославления Его имени (7 ст.). Наконец, видя то, что люди нечестивые часто в здешней жизни наслаждаются всеми благами, мы по примеру Давида не должны этому завидовать и не о приобретении этих благ должны молить Бога, но, помятуя слова Спасителя: бла́же́ни алчꙋщїи и жаждꙋщїи пра́вды, ꙗко тїи насы́тѧтсѧ, должны искать в здешней жизни правды, стремиться к праведности, чтобы своею праведностью приобрести право в будущей жизни предстать перед лицом Божиим и наслаждаться лицезрением славы Божией (15 ст.).

Ѱало́мъ дв҃дꙋ (Давидов)

По какому историческому поводу составлен настоящий псалом, и о каких именно врагах говорит здесь пр. Давид, это неизвестно. На основании содержания псалма можно только думать, что он составлен Давидом среди скорбных обстоятельств, каковых в разное время его жизни было немало. Много у него было врагов, которые причиняли ему бесчисленные неприятности. Не меньше было и других житейских невзгод. Во всех подобных случаях пр. Давид, как человек глубоко верующий и истинно благочестивый, обыкновенно обращался с молитвою к Богу и в нем одном искал себе утешения в скорбях и защиты против врагов. В одном из таких случаев, когда пр. Давид, преследуемый врагами, скорбел о своем несчастии, и был составлен настоящий псалом, в котором он молит Бога о помощи против врагов, а вместе с этим и о прощении своих грехов.

а҃ и б҃ ст. Теснимый врагами, пр. Давид не искал себе помощи против них у людей, но всем существом своим устремлялся к Богу и от Него одного ждал себе помощи: къ тебѣ̀, гди, воздвиго́хъ (вознес) дꙋ̀шꙋ мою̀, говорит он о себе, т.е. всей моею душою (всем существом моим) я устремлялся к Тебе, Господи. И на Тебя, Боже мой, одного возлагал все упование мое (всю надежду мою): бж҃е мо́й, на тѧ̀ оу̑пова́хъ, да не постыжꙋ́сѧ во вѣ́къ, – чтобы мне не остаться навсегда в стыде, – нижѐ да посмѣю́тмисѧ вразѝ моѝ, – и чтобы не посмеялись надо мною враги мои. А такому посмеянию со стороны врагов пр. Давид подвергся бы в том случае, когда бы им удалось окончательно восторжествовать над ним. Свою надежду на помощь Божию против врагов пр. Давид основывал на уверенности в том, что уповающие на Бога не будут посрамлены: я всецело надеялся на Тебя (на Тѧ̀ оу̑пова̀хъ), как бы так говорит Давид, ибо (уверен был в том, что) всѝ терпѧ́шїи тѧ̀ не постыдѧ́тсѧ, т.е. все кто уповает, терпеливо ждет Твоей помощи, не будут посрамлены, потому что получат ожидаемую помощь.

г҃ ст. И эту помощь свою Господь пошлет им, продолжает (как бы так продолжает Давид) ради того, чтобы посрамить всех живущих беззаконно: да постыдѧ́тсѧ беззако́ннꙋющїи вотщѐ. Под беззако́ннꙋющими вотщѐ здесь нужно разуметь всего тех, которые упорно и сознательно преследовали Давида без всякой вины и повода с его стороны (вотщѐ), а затем и всех вообще упорных и нераскаянных грешников.

д҃ ст. Возложив все упование свое на Бога и от Него одного ожидая себе помощи и защиты против врагов, пр. Давид в молитве своей не просит у Бога погибели своих врагов или другого подобного, но, смиренно сознавая свою нравственную слепоту и неразумие, взывает к Нему: пꙋти̑ твоѧ̀, гдⷵи, скажи́ ми, и стезѧ́мъ твои́мъ научи́ мѧ, т.е. Господи, укажи мне пути жизни, Тебе угодные и научи меня поступать по этим путям (стезѧ́мъ), Тобою указанным. Эти два выражения совершенно однозначуши (параллельны по содержанию) и употреблены псаломопевцем вместе для того, чтобы показать, что он усиленно и сердечно желает того, о чем просит. Под путями м сиезями Божиими, т.е. Богом указанными, Богу угодными и к Богу ведущими, псаломопевец, очевидно разумеет здесь все вообще богоугодное, потому что кто совершает дела богоугодные, тот идет (поступает) по пути Божию, к Богу ведущему и Богу угодному; а такой путь жизни указан Самим Богом в Его откровенном законе или заповедях. Отсюда частные под путями – можно разуметь общие заповеди закона Божия, а под стезями – более частные предписания закона, руководящие человека к добродетельной жизни (Ефв. Зигабен). Если псаломопевец молит Бога о том, чтобы Он Сам научил его своим заповедям, то это не значит того, что бы эти заповеди были ему неизвестны. Нет. Он не только знал их, но и поступал по ним, исполнял их. Но при всем том, по своему глубочайшему и беспримерному смирению, он сознавал, что в деле разумения закона ему еще многого и много недостает, и потому настоет неотложная нужда в высшем наставлении и вразумлении, о каковом он и молит Бога словами: Пꙋти̑ твоѧ̀, гдⷵи, скажи́ ми, и̑ стезѧ́мъ Твои́мъ наꙋчи́ мѧ. Какой высокий пример для каждого из нас!

є҃ ст. Разъясняя высказанную выше мысль псаломопевец говорит далее: наста́ви мѧ на и̑стинꙋ Твою̀, т.е. наставь меня и научи меня Твоей истине, иначе – научи меня поступать так, как требует Твоя Божественная истина, (или Твои Божественные заповеди, как сказано в предыдущем стихе), чтобы мне получить спасение, потому что Ты Бог – мой, Спаситель, я на тебя надеялся ꙗко Ты̀ Бг҃ъ – Сп҃съ мо́й, и̑ Тебе́ терпѣ́хъ ве́сь де́нь, т.е. всякий день или постоянно я на Тебя надеялся, ожидал от Тебя помощи и защиты себе терпеливо и безропотно (терпѣ́хъ).

ѕ҃ ст. Помѧнѝ (же), Гдⷵи, как бы так продолжает пр. Давид умолять Бога о ниспослании ему Своей защиты и помощи, щедрѡ́ты Твоѧ̀ и̑ ми́лости Твоѧ̀, ꙗко ѿ вѣ́ка сꙋ́тъ, т.е. вспомни, Господи, что безмерное милосердие Твое существует от вечности или всегда, следовательно, оно непрестанно, яви же его мне и избавь меня от злобы моих врагов. Псалмопевец как бы напоминает об этом Богу не, потому, чтобы Бог забыл это, но, потому что Он представляется нам забывающим Свое милосердие, когда медлит подаянием нам помощи.

з҃ ст. Если же препятствием к обнаружению Твоей милости ко мне, (как бы так говорит далее псалмопевец) служит грех, содеянный мною в юности и по неведению, то этот грѣ̑хъ юности моеѧ̀, и̑ невѣ́денїѧ моегѡ̀ не помѧнѝ: (но) по ми́лости твое́й помѧни́ мѧ Ты̀, ра̀ди бл́гости Твоеѧ́, Гдⷵи, т.е. (не вспоминай, но) прости, оставь мне мои грехи юности и неведения и по своей милости и ради своей благости вспомни обо мне, Господи, т.е. яви мне свою милость, которую доселе медлишь обнаруживать, как бы забыв обо мне.

Пр. Давид, сетуя о своих грехах и оплакивая даже те из них, которые совершены были в юности по неопытности и неведению, этим самым выражает уверенность свою в том, что Бог как правосудный не оставляет без наказания ни одного из наших грехов, но за все без исключения потребует от нас отчета; с другой стороны, как безмерно милостивый непременно простит нам их, если только мы искупим их сердечным сокрушением и искренним раскаянием. – Эта мысль разъясняется далее в 8–10 стихах, которые, таким образом, представляют как бы уклонение от главного предмета.

и҃ ст. Бл҃гъ и̑ пра́въ гдⷵь, говорит пр. Давид, сегѡ̀ ра́ди законоположи́ть согрѣша́ющимъ на пꙋтѝ, т.е. Господь в отношении к нам милостив (бл҃гъ), но вместе с тем и правосуден, в силу этого (сегѡ̀ ра́ди) он для согрешающих на житейском пути или поприще (каковы все люди без исключения: ибо или поприще на земле и не согрешить?) дает в руководство закон (законоположи́тъ). Это другими словами значит, что Бог по правосудию Своему не потерпит никакой неправды, но если мы своевременно и искренно покаемся в своих неправдах и обратимся к Нему с сердечной молитвою о прощении их, то Он по благости своей милует нас и для этого всем нам в руководство дает закон, который точно определяя нам, что хорошо, а что плохо, поощряет к деланию первого обещанием награды и отвращает от второго угрозой наказания на суде за гробом.

ѳ҃ ст. Оставляя без дальнейшего раскрытия мысль о наказании грешников, пр. Давид останавливает внимание на разъяснении той мысли, как именно и в чем выражается в законе милостивое Божественное руководство в отношении к тем, которые, хотя согрешают в жизни, но смиренно сознают свою виновность перед Богом: (Господь) наста́витъ крѡ́ткїѧ на сꙋ́дъ, говорит пр. Давид, т.е. людей, которые в простоте души покорятся Богу, исповедуя перед Ним грехи и прося у Него помилования, Он (Господь) по человеколюбию своему наставит на путь правый (на сꙋ̑дъ – правду) и спасительный. Другими словами: (Он) наꙋчи́тъ крѡ́ткїѧ пꙋтє́мъ свои́мъ, т.е укажет им пути жизни, к Нему ведущие и Ему угодные, иначе – укажет им, как они должны поступать в жизни, чтобы угодить Ему и достигнуть за гробом общения с Ним. Все это указано людям в заповедях Закона Божия, и потому короче – под путями можно разуметь заповеди (Евф. Зигабен).

і҃ ст. Об этих путях Господних или – что тоже заповедях Господних (Господом данных, Господу угодных и к Господу ведущих) пр. Давид говорит далее, что они истинны и милостивы в отношении к тем, которые стремятся к уразумению Закона Божия, а через это и к познанию Самого Законодателя Бога: всѝ пꙋтїе́ гдⷵни, говорит он, ми́лость и̑ истина, взыска́ющымъ завѣ́та є̑гѡ́, и̑ свидѣ́нїѧ є̑гѡ, т.е. для тех, которые стремятся познать, уразуметь закон Божий заповеди Божии (называемый завѣ́томъ свидѣ́нїемъ), короче – заповеди Божии милостивы и истинны. Значит изучающие закон Божий не ради простого любопытства и других, еще менее, достойных целей, но с искренним желанием познать волю Божию, в нем открытую людям, в заповедях Божиих, найдут одну чистую откровенную истину и Божественную милость. Следовательно на оборот, если кто находит заповеди Божии немилостивыми, безмерно строгими и трудно исполнимыми (а сколько таких, которые придерживаются этого убеждения?), то это верный признак того, что такой человек не углублялся в смысл и значение заповедей и не имел к тому искреннего желания.

После этого краткого отступления, в котором пр. Давид выяснил причины, побудившие его просить у Бога помилования и прощения грехов юности и неведения, и основания, на которых опирается его надежда на получение прощения, – он продолжает прерванную речь.

аі҃ ст. Зная из откровения и опыта, что наилучшее средство к умилостивлению Бога и прошению у Него прощения грехов есть смирение, пр. Давид, несмотря на свою высокую праведность, смиренно сознает себя великим и тяжким грешником недостойным Божественной милости, и поэтому умоляет Бога простить ему грехи не во внимание к его (Давида) заслугам, а единственно, по своей Божественной милости: ра́ди имене твоегѡ́, гдⷵи, ѡ̑чи́сти грѣ́хъ мо́й, мно́гъ бо єсть, говорит он, т.е. Господи, очисти, прости грехи мои (не ради меня недостойного, а) ради Тебя Самого (слав. – ра́ди имене твоегѡ̀ значит во внимание к тому имени, которым Тебя называют). Вероятно, разумеются здесь названия Бога благим и милостивым: ще́дръ и̑ ми́лостивъ гдⷵь, долготерпѣли́въ й многоми́лcтивъ, бла́гъ гдⷵь всѧ́чєскимъ и̑ щедрѡ́ты є̑гѡ̀ на всѣ́хъ дѣ́лѣхъ є̑гѡ̀ (Пс. 144, 8–9). Отсюда выражение ра́ди имене твоегѡ̀ получает значение – ради Твоего милосердия, по (или во внимание к) Твоему милосердию. Псалмопевец как бы так говорит: поскольку Ты, Господи, именуешься благим и милостивым, то будь милостив и прости мне грехи мои, ради этого имени Твоего, хотя я по своему недостоинству и не заслуживаю этого, ибо я человек обыкновенный грешный.

б҃і ст. Как бы в пояснение этого он говорит далее: кто́ є̑сть человѣ́къ боѧ́йся гдⷵа? Желание уяснить то, можно-ли его назвать человеком благочестивым, пр. Давид спрашивает: кого в самом деле можно и должно признать человеком богобоязненным? и вдохновлемый Духом Божиим, глаголавшим его устами, отвечает на этот вопрос: богобоязненный человек тот, которому (є̑мꙋ̀ же) законоположи́тъ гдⷵь на пꙋтѝ, є̑го́же и̑зво́ли, т.е. для которого Сам Господь является законоположником или руководителем на том житейском пути поприще, и пути, какой он (человек) избрал для себя.

г҃і ст. Далее (говорит псалмопевец) что благочестивый или богобоязненный человек тот, дꙋша̀ которого (є̑гѡ̀) во благи́хъ водвори́тсѧ, т.е. душа которого (иначе-который) будет наслаждаться благами, – и не только сам он, но даже и потомство его унаследует эти блага: и̑ сѣ́мѧ є̑гѡ̀ наслѣ́дитъ зе́млю. Блага и наследство (слав. – зе́млю), здесь можно разуметь отчасти те, которые приобретаются людьми благочестивыми и богобоязненными в здешней жизни и которые остаются в наследство и их потомкам³³. Но главным образом здесь разумеются блага духовные, которые будут уделом всех благочестивых людей за гробом. В этом же переносном смысле можно понимать и слова: сѣ́мѧ є̑гѡ̀ наслѣ́дитъ зе́млю, т.е. даже потомство людей благочестивых пожинает (наслѣ́дитъ) добрые плоды благочестия своих предков. Об этом засвидетельствовано и в Св. Писании. Так Господь, явившись Исааку в Вирсавии, сказал: съ тобо́ю е́смь: и̑ благословлю̀ тѧ̀, и оу̑мно́жꙋ сѣ́мѧ твоѐ: Авраама ра́ди отца̀ твоего̀ (Быт. 26, 24). Соломону, уклонившемуся в идолопоклонство, Господь сказал: за то, что ты не сохранил заповедей моих, раздира́ѧ раздерꙋ̀ (непременно отниму) ца́рство твоѐ изъ рꙋкꙋ твое́ю, и̑ да́мъ є̑гѡ рабꙋ́ твоемꙋ́. Ѿбаче (впрочем) во днѝ твоѧ̀ не сотворю̀ си́хъ Дв҃да ра́ди отца̀ твоего̀. Но отниму его от сына твоего и притом не отниму все царство, по сви́петръ единъ (колено одно) да́мъ сы́нꙋ̑ твоемꙋ̑ Дв҃да ра́ди раба̀ моегѡ̀ (3Цар.11, 12–13).

д҃і ст. Сколь велики и в чем именно будут состоять эти духовные блага, которые достанутся за гробом в удел людям благочестивым, пр. Давид разъясняет следующими краткими словами: держа́ва гдⷵь боѧ́щихсѧ є̑гѡ и̑ завѣ̀тъ є̑гѡ̀ ꙗ̑ви́тъ имъ, – тогда (т.е. за гробом) уделом, достоянием (держа́ва) богобоязненных людей будет Сам Господь, Который объявит им, как присным своим, завет свой или заветную волю свою, свои заветные сокровенные тайны. Господь сделается достоянием праведников, это нужно понимать в том смысле, что они, вступив за гробом в близкое общение с Богом и, познав на самом деле, сколь великое блаженство для них отсюда происходит, прилепятся, к Нему – источнику этого блага – всем существом своим, к Нему одному будут стремиться, о Нем одном будут помышлять. Сколь велико это благо, а также и соединенное с ним ведение сокровенных тайн Божиих, об этом нельзя составить себе ясного понятия: это такие блага, ихже око не ви́дѣ, и оу̑хо не слы́ша (1Кор. 2, 9). Нужно, однако же заметить что, несмотря на безмерное величие этих духовных благ, они для великих праведников достижимы в известной мере даже в здешней жизни. Так, сам пр. Давид говорил о себе: Гдⷵь ча́сть достоѧ́нїѧ моегѡ̀ и̑ ча́ши моеѧ̀ (Пс. 15, 5); ча́сть моѧ, Бж҃е, во вѣ́къ (Пс. 72, 26); ча́сть моѧ̀ еси́, Гдⷵи (Пс. 118, 57; 141, 6). Так сам Бог, определивший погубить нечестивые города Содом и Гомору, в беседе с Авраамом сказал: є҆да̀ утаю̀ Азъ отъ Авраа́ма раба̀ моегѻ, ꙗже Азъ творю̀ (Быт. 18, 17).

є҃і ст. Желание достигнуть этих безмерных благ служило для пр. Давида побуждением (равно должно служить побуждением к тому же и для каждого из нас) непрестанно устремлять свой молитвенный взор к Богу о том, чтобы Он силою своею избавил нас от всего того, что в здешней жизни затрудняет нам получение этих благ за гробом. Ѿчи моѝ вы́нꙋ ко гдⷵꙋ, говорит псаломопевец, ꙗко то́й и̑сто́ргнетъ ѿ сѣ́ти но́зѣ моѝ, – т.е. очи или взоры мои постоянно (вы́нꙋ), неотступно обращены к Господу, потому что Он только, а не другой кто, (может освободить и) освободить меня от тех сетей, в которых я запутался по своему неразумению. Ѿчи (или взоры) здесь, очевидно, разумеются не телесные, которыми нельзя видеть Бога невидимого, а душевные – очи ума и сердца, т.е. мысленные взоры, иначе – помыслы, которые должны предметом своим иметь Бога, и сердечные стремления или пожелания, которые должны направляться не к другому кому или чему, но к Богу и ко всему Божественному. А так как сосредоточить на этом одном свои помыслы и пожелания мы часто не можем, потому что часто развлекаемся прелестями мира сего, то весьма полезно и душеспасительно возможно чаще обращать свои взоры телесные ко всему тому, что напоминает нам о Боге, например, к св. храмам, священным изображениям в них находящимся и священнодействиям в них совершаемым. – Под сетями псалмопевец разумеет здесь все то, что, так или иначе приковывает наши взоры и сердце ко всему мирскому и тем препятствует нам возноситься умом и сердцем к Богу и ко всему Божественному. В частности, может быть, разумеются здесь те хитрости и козни, которые употребляли против пр. Давида его враги. Не видя других средств избавиться от этих козней (сетей), пр. Давид обращает молитвенный взор свой к Богу и от Него одного ждет избавления.

ѕ҃і. ст. И, чтобы скорее, так сказать, подвигнуть Господа на сострадание к себе, пр. Давид описывает далее свое беспомощное и безотрадное положение. При́зри на мѧ̀ , взывает он, и̑ поми́лꙋй мѧ̀, ꙗко є҆диноро́дъ и̑ ни́щъ єсмь азъ, т.е. обрати свой милостивый взор на меня и помилуй меня, потому что я одинок и беден. Эти слова можно понимать или буквально, но с некоторым ограничением, или в переносном смысле. Пр. Давид, как сын многосемейного отца и как отец довольно большого семейства, не мог называть себя одиноким (є̑диноро́дъ) в строгом смысле слова: если же он называет себя так, то вероятно, имеет в виду те случаи в своей жизни, когда он преследуемый своими врагами, был всеми, иногда даже самыми близкими родными и друзьями, оставляем без всякой помощи и защиты и искал себе убежища в пустынных пещерах и чужих странах. Еще менее оснований называть его бедным или нищим; он, как царь и победитель многих народов, обладал огромными богатствами, которые впоследствии сыну его Соломону дали возможность построить великолепный храм и украсить Иерусалим другими величественными зданиями. Называя себя нищим, пр. Давид или указывает на некоторые частные случаи в своей жизни, когда он, будучи царем, ничего не имел: так было, например, во время гонений на него Саула и Авессалома, или же он разумеет нищету не материальную, а духовную. Он по смирению своему, всегда мнил себя нищим духом, т.е. не смотря на то, что имел несомненные и великие добродетели, он постоянно считал себя грешником, не имеющим никаких заслуг, и непрестанно взывал к Богу о помиловании.

з҃ї ст. Несчастные случаи в жизни (а таких случаев было немало) причиняли пр. Давиду весьма многие и великие скорби. Но эти скорби для Давида были тем более тягостны, что он по смирению своему смотрел на них как на следствие своих собственных грехов. Поэтому, испрашивая у Бога избавления от несчастий, он в тоже время просит и прощения своих грехов. Так и в данном случае, упомянув о своих скорбях и нуждах, он молит Бога, прежде всего об избавлении от них, а затем и о прощении грехов. Скѡ́рби се́рдца моегѡ̀ оу̑мно́жишасѧ, ѿ нꙋ̀ждъ мои́хъ и̑зведи́ мѧ, говорит псаломопевец, т.е. скорби сердца моего многочисленны, избавь же меня, Господи, от тесных обстоятельств (ѿ нꙋждъ), которые причиняют мне эти скорби.

и҃і. ст. Во внимание к тому унижению, которому я подвергаюсь среди этих скорбей, прости мне мои грехи, как бы так продолжает он: вѝждь смире́нїе моѐ и̑ трꙋ́дъ мо́й, и̑ ѡ̑ста́ви всѧ̀ грѣ̀хѝ моѧ̀, т.е. обрати внимание на мое унижение (смирение) и на труды мои (житейские несчастия) и (ради них) прости мне грехи мои.

ѳ҃і и к҃ ст. Слова этих двух стихов служат дальнейшим разъяснением мысли, высказанной в предыдущих стихах 17–18: там пр. Давид просил у Бога избавления от несчастий и прощения грехов во внимание к многочисленным скорбям и бедствиям, какие он претерпевает; теперь же просит у Бога спасения от своих многочисленных врагов во внимание к тому, что они теснят его без всякого повода с его стороны. Ви́ждь врагѝ моѧ̀, говорит пр. Давид, ꙗко оу̑мно́жишасѧ, и̑ ненавидѣ́нїемъ непра́веднымъ возненавѝдѣша мѧ̀: сохранѝ дꙋ̀шꙋ мою̀, и̑ и̑зба́ви мѧ̀, да не постыжꙋ̀сѧ, ꙗко оу̑пова́хъ на Тѧ̀. Т.е. обрати внимание на то, что враги мои многочисленны (умножились) и враждуют против меня несправедливо, иначе без всякой вины с моей стороны: (во внимание к этому) сохрани жизнь (слав. душу) мою и избавь меня (от них), чтобы мне не посрамиться в том, что я надеялся на Тебя³⁴. Последними словами пр. Давид выражает ту мысль, что он просит себе защиты и спасения от своих врагов не столько ради сохранения своей жизни, сколько ради того, чтобы показать другим всем, подобно ему уповающим на Бога, что надежда на Бога не посрамит.

к҃а ст. Что именно ради этой цели, а не ради личного блага, пр. Давид просит себе помилования у Бога от врагов, указывают дальнейшие слова его: неѕло́бивїи, и̑ пра̀вїи прилѣплѧ́хꙋсѧ мнѣ̀, ꙗко потерпѣ́хъ тѧ̀ гдⷵи, т.е. люди незлобивые и справедливые добровольно пристали, присоединились ко мне, так как (они видели, что) я (среди моих несчастий) надеюсь только на Тебя одного, Господи. При этом они, конечно, уверены были в том, что такая надежда моя не останется тщетной, но непременно получит достойное воздаяние; в противном случае они, наверное, не стали бы подвергать свою жизнь опасности, присоединяясь ко мне. Уже ли же Ты, Господи, допустишь, как бы так говорит пр. Давид, чтобы эти ожидания и чаяния их – видеть меня избавленным от врагов Твоею помощью – остались тщетными (т.е. неисполнившимися)? Эту мысль пр. Давид несколько яснее выражает в другом псалме словами: менѐ ждꙋ̑тъ пра́вєдницы, до́ндеже возда́си мнѣ́ (Пс. 141, 6), т.е. (смотря на меня) праведники ожидают, когда Ты воздашь мне (за мое упование на Тебя), чтобы – подразумевается при этом – через это подкрепить и себя самих надеждою на подобное воздаяние.

к҃б ст. Наконец заключение псалма еще более ясно дает понять, что пр. Давид просит себе у Бога избавления от врагов не ради самого себя, а ради блага других. Выше можно было видеть, что он просит помощи против врагов для того, чтобы через это поддержать надежду на помощь Божию в тех немногих праведниках, которые добровольно разделяли с ним горькую участь изгнанника. Теперь же пр. Давид выражает мысль, что его личные враги причиняют скорбь не ему только, но вместе и всему Израилю, и вот из любви к своему народу он молит Бога спасти его от этих врагов, чтобы через это самое избавить и всех израильтян от причиняемых им скорбей: и̑зба́ви, бж҃е, і̑и҃лѧ ѿ всѣ́хъ скорбе́й є̑гѡ̀, т.е. (спаси меня от моих врагов и тем) избавь, Боже, всех Израильтян от тех скорбей, которые они терпят теперь. Здесь, очевидно, разумеются скорби, происходящие от междоусобия двух царей: настоящего Саула и будущего – Давида.

Настоящий псалом, служа выражением религиозных дум и чувствований Давида, в тоже время приличествует и всем вообще, призывающим Бога в скорбях и нуждах своих. В этом псалме пр. Давид оставил нам образец того как и о чем должны молиться все, скорбящие и озлобленные, милости Божией и помощи требующие. О чем же и как должны мы молиться в подобных случаях? Если не все то, несомненно, большая часть наших несчастий житейских суть прямые и неизбежные следствия наших собственных заблуждений и уклонений с пути, указанного нам Богом. А эти уклонения весьма часто являются следствием нашего неведения в законе Божием. В самом деле, сколько в настоящее время людей, которые, окончив курс в каком-либо из учебных заведений, где на ряду с другими науками они проходили Закон Божий, на этом они и заканчивают свои познания в Законе Божием, и приэтом не только не стремятся к обогащению и расширению этих познаний, но даже считают это делом излишним и ненужным. Отсюда происходит та шаткость и сбивчивость в суждениях и взглядах по религиозно-нравственным вопросам, какую мы теперь всюду замечаем. А вследствие этой неустойчивости очень часто даже люди, искренно стремящиеся к истине и добру, запутываются в ложных новейших мудрованиях непризванных учителей потому только, что не в состоянии отличить путей истинно-добродетельных и богоугодных от мнимо-праведных и гибельных, хотя по внешности и благовидных. Между тем они весьма легко могли бы избежать этих заблуждений, если бы не успокаивали себя тем, что знают Закон Божий, потому что учили его в школе, а постоянно стремились бы к расширению своих религиозно-нравственных познаний. А так как все мы можем похвалиться только немощах своих и очень часто даже при всем желании своем уразуметь Закон Божий не можем достигнуть этого разумения, следовательно, всегда стоим в близкой опасности подпасть в заблуждению, – то, по примеру пр. Давида, и должны непрестанно молиться Богу, взывая к Нему словами настоящего псалма: пꙋти̑ твоѧ̀, гдⷵи, скажи́ ми, и̑ стезѧ́мъ твои́мъ наꙋчи́ мѧ!

Въ коне́цъ, ѱ҃аломъ дв҃дꙋ, внегда̀ вни́ти къ нем̀ꙋ Наѳанꙋ̑́ пророкꙋ, є̑гда̀ вниде къ Вирсавїи, женѣ̀ оу̑ріевѣ

Т.е. псалом назначен для исполнения³⁵ в конецъ, принадлежит Давиду как автору, написан им после того, как пришел к нему с обличением пр. Нафан, после вступления его – Давида – в брак с Вирсавией, женой Урии.

Это надписание вполне ясно указывает то событие в жизни пр. Давида, которое послужило поводом к составлению настоящего псалма. Событие это во 1 книге Царств (11 и 12 гл) изображается так. В одно время, когда выходят войска Давида, под предводительством военачальника Иоава, осаждали Аммонитский город Равваф; Давид между тем находился в своем дворце в Иерусалиме. Однажды он случайно с крыши своего дома увидел в недалеком расстоянии красивую женщину; это была Вирсавия, жена Урии Хеттеянина, который в это время находился в числе воинов Давидавых, осаждавших Равваф. Прельстившись красотою Вирсавии, Давид пожелал иметь ее своею женою и с этой целью он решается на тяжкое преступление. Он вызывает из войск Урию и с ним посылает военачальнику Иоаву письмо, в котором приказывет последнему вступить в сражение с неприятелями, поставил Урию в самое опасное место, чтобы неприятели могли убить его. Иоав исполнил волю Давида и Урия погиб в сражении с Аммонитянами. Когда весть о смерти Урии сделалась всем известною, Давид вступил в брак с Вирсавиею. Никто кроме военачальника не знал о тайной причине смерти Урии, и потому как смерть последнего, так равно и брак Давида с его женою ни для кого не мог казаться сколько-нибудь странным; все смотрели на это как на дело самое обыкновенное. И сам Давид, совершив такое тяжкое преступление, как бы совсем забыл о нем и ни мало не помышлял о раскаянии. Прошло довольно времени, уже родился от этого брака сын. И вот Сам Бог напоминает Давиду о его грехе и о необходимости раскаяния в нем. Является к Давиду пр. Нафан и от имени Божия говорит ему: вот Господь поставил тебя царем над Израилем, избавил тебя от Саула и отдал тебе власть всех Израильтян. И если бы еще чего недоставало тебе, то и эта дал бы тебе согласно желанию твоему. Между тем ты, не смотрел на все эти благодеяния Божии, презрел слово Его, попрал закон Его и совершил величайшее преступление: ты убил Урию Хеттеянина для того, чтобы завладеть его женою. Вот тебе наказание за это: сын твой от Вирсавии умрет. Сказав это пророк удалился.

Это пророческое обличение заставило пр. Давида проснуться от своего греховного усыпления. Давид увидел грех свой во всей его наготе, уразумел всю его гнусность и тяжесть. Перед Давидом предстала кровь Урии, невинно пролитая по его желанию. Любимая им Вирсавия и только что родившийся от нее сын постоянно напоминали ему об этом тяжком преступлении и тем безмерно увеличивали его душевную боль: совесть мучала его, сердце терзалось от стыда перед своими подданными и от страха перед наказанием от Бога. В это время Давид и составил настояший псалом, в котором излил перед Богом свое глубокое и искреннее раскаяние в содеянном грехе и сердечно-пламенную молитву о помиловании.

а҃ ст. Царь Давид, выслушав от пр. Нафана обличение своего преступления и угрозу наказания за него, не делал ни малейшей попытки к своему оправданию или извинению, но, смиренно сознав свою виновность, молит Бога только о помиловании и прощении своего греха. Помилꙋй мѧ Бж҃е, по вели́цей милости Твое́й, так начинает он свою покаянную молитву пред Богом, и́ по мно́жествꙋ щедро́тъ твои́хъ ѡ҆чи́сти беззако́нїе моѐ, – помилуй меня, Боже, по своему великому милосердию, т.е. не наказывай меня за мой грех со всею строгостью Твоего правосудия, но по великому благоутробию (тоже что по милосердию или человеколюбию) Твоему прости мне, изгладь мое преступление (ѡ́чи́сти беззако́нїе). Этими словами псаломопевец молит Бога не о том только, чтобы Он избавил его от предстоящего наказания за содеянный грех прощением или оставлением этого греха. Пр. Давид не столько страшился этого наказания, сколько мучился угрызениями своей совести; поэтому он желал того, чтобы совесть его была успокоена совершенным прощением (или очищением) этого греха и уже более не мучила его. Эта милость псаломопевца яснее выражена в следующих стихах.

б҃ ст. Прежде всего и главнее всего (наипа́че) изгладь (омой) беззаконие мое (как бы так продолжает пр. Давид свою молитву) и очисти грех мой: наипа́че ѡ҆мы́й мѧ̀ ѿ беззако́нїѧ моегѡ̀, говорит он, и҆ ѿ грѣха̀ моегѡ̀ ѡ҆чи́сти мѧ̀, т.е. совершенно смой с меня это греховное пятно, которым я запятнал свою душу, не только прости мне этот грех, но сделай так, чтобы я совсем забыл о нем, чтобы в душе моей не осталось и следа от него, чтобы ум мой, омраченный этим грехом, был по-прежнему светлым, сердце, оскверненное им, по-прежнему чистым, а совесть, возмущенная им, успокоилась и не упрекала меня более. В следующем стихе псалмопевец указывает и саму причину того, почему он прежде всего и больше всего молит Бога именно об этом.

г҃ ст. Умоляю Тебя об этом, как бы так говорит далее пр. Давил, потому, что, (ꙗко) вполне сознаю тяжесть своего преступления и при этом постоянно памятую о нем, ни на минуту не могу забыть его, даже более – я непрестанно вижу перед собою этот беззаконный поступок свой, как будто он неотступно, непрестанно стоял передо мною: ꙗкѡ (потому что) беззако́нїе моѐ азъ зна́ю, и҆ грѣ́хъ мо́й предо мно́ю єсть вы́нꙋ (всегда, непрестанно). Это глубокое осознание своей виновности и непрестанное памятование о ней, соединенное с сердечным сокрушением служило ясным признаком и верным залогом искреннего раскаяния пр. Давида в своем грехе.

д҃ ст. Умоляя Бога о помиловании, пр. Давид выражает далее ту мысль, что один только Бог может очистить, изгладить его грех. Перед Тобою одним согрешил я, как бы так говорит он, Ты же один можешь и помиловать меня: Тебѣ є҆ди́номꙋ согрѣши́хъ и̑ лꙋка́вое пред́ тобо́ю сотвори́хъ, – пред Тобою Одним согрешил я и против Тебя, содеял это зло. Другими словами: хотя я согрешил ближайшим образом против Урии и против своих подданных (дав последним повод к соблазну), однако же, грех мой есть величайшее преступление против Тебя Одного, потому что, сделав это, я оказался нарушителем Твоих законов и ослушником Твоей воли. А поэтому я и отвечаю за свой грех только перед Тобою Одним. Тебя Одного имею я над собою верховного судию. Ты Один можешь судить меня и наказывать за мои дела, так что Ты, возвещая мне устами пр. Нафана обличение и суд, остаешься праведным: ꙗко (так что) ѡ҆правди́шисѧ во словесѣ́хъ твои́хъ, и̑ побѣдиши внегда̀ сꙋ́дити ти, так что Ты праведен (справедлив или прав) в слове Своем, которое возвестил мне чрез пр. Нафана (2Цар. 12, 7–14), и на Твоей стороне перевес или правда (побѣди́ши), когда Ты произносишь суд мне.

є҃ ст. Предыдущими словами пр. Давид как бы так говорил: грехом своим я вполне заслужил наказание, а потому в том, что Ты изрек мне через пр. Нафана, я вижу одно правосудие и не только не ропщу на Твой приговор, но сознаю даже, что заслуживаю большего наказания, ибо я (продолжает он далее) с самого рождения моего не свободен от греха: се́ бо въ беззако́нїихъ зача́тъ єсмь, и̑ во грѣсѣ́хъ роди́ мѧ ма́ти моѧ̀, говорит он. Не для того пр. Давид упоминает здесь о своем рождении во грехах, т.е. о рождении вместе с первородным грехом и с первородной склонностью ко всякому другому греху, чтобы этим оправдать себя перед Богом, – нет. Пр. Давид знал, что унаследованный им через рождение первородный грех, не может служить оправданием ни одного из его грехов, и упоминает о своем рождении в грехе или со грехом (первородном) для того, чтобы показать, что он вследствие прирожденной ему склонности ко греху не теперь только и не в этом одном согрешил, но подобно всем людям с самого дня рождения своего не свободен от греха, живет в грехе. Короче – это он говорит по смирению своему, выставляя свое крайнее недостоинство пред Богом.

ѕ҃ ст. Упомянув о прирожденной склонности ко греху, пр. Давид, в противоположность этой слабости своей, говорит далее о любви Божией к истине. се́ во истинꙋ возлюби́лъ єсѝ, говорит он, т.е. (я пребываю в грехе с самого дня рождения моего, между тем) Ты любишь одну правду, истину (и ненавидишь неправду, грех). Такое сопоставление пр. Давид, очевидно, делает для того, чтобы с особенной ясностью показать свое недостоинство и безответственность перед Богом, с этой же целью он присовокупляет далее: безвѣ̑стнаѧ и̑ та̑йнаѧ премꙋ́дрости твоеѧ̀ ꙗ̑ви́лъ мѝ є̑сѝ, т.е. (не смотря на мое крайнее недостоинство перед Твоею безмерной святостью, как бы так говорит пр. Давид) Ты (на столько возлюбил меня и приблизил к себе, что) открыл³⁶ мне никому неизвестные, неведомые (безвѣ̑стнаѧ) и сокровенные (та̑йнаѧ) намерения и предначертания своей Божественной премудрости (а я оказался неблагодарным перед Тобою и впал в тяжкое преступление).

з҃ ст. Это смиренное сознание своей греховности побуждает пр. Давида с особенным усилием взывать к Богу о помиловании, а воспоминание о прежних милостях Божиих дает ему смелость надеяться на то, что молитва его о помиловании не останется тщетной, – и вот он снова и усиленно молит Бога о том, чтобы Он не только простил ему его грех (т.е. освободил от наказания за него), но совершенно очистил его, омыл и убелил подобно снегу ѡ̑кропи́ши мѧ́ ѷссѡ́помъ, и̑ ѡ̑чи́щꙋсѧ, говорит он, ѡ̑мы́еши мѧ́, и̑ па́че снѣ́га оу̑бѣлю́сѧ. Иссоп – трава, имеющая горький вкус и приятный запах, которая по верованию евреев имела силу врачевать или очищать проказу; поэтому ее употребляли в качестве кропила во всех случаях, когда по закону Моисееву надлежало совершать обряд очищения. Обряд этот совершался чрез кропление водою очищения, особенным образом освященною (Числ. 19, 9 и 17), в которую погружался иссоп. Отсюда, вероятно, пр. Давид и заимствовал образ настоящего выражения: ѡ҆кропи́ши мѧ́ ѷссопѡ́мъ, и̑ ѡ̑чи́щꙋсѧ. Твоим всемогущим и всепрощающим словом разрешения и отпущения, как бы так говорит пр. Давид, очисти меня от греховных нечистот моих так, чтобы я был совершенно чист, подобно тому, как в обряде очищения священник посредством кропления иссопом очищает (объявляет чистым по закону) того, кто до этого времени признавался нечистым. Усиливая и поясняя эту мысль, пр. Давид присовокупляет; ѡ̑мы́еши мѧ́ и҆ па́че снѣ́га оу̑бѣлю́сѧ, т.е. омой меня так, чтобы я был чище, белее снега. Здесь, как и выше, пр. Давид говорит об омовении о чищении своей души от запятнавших ее грехов.

и҃ ст. Но одного очищения от греха, хотя бы самого полного и совершенного, для пр. Давида было недостаточно: для успокоения возмущенной грехом совести и для врачевания болезнующего о грехе сердца, ему нужно было видимое и ощутимое доказательство того, что такое очищение действительно совершилось и, следовательно, совесть его может быть отселе спокойною. Я знаю, как бы так говорит пр. Давид, что Ты можешь очистить и омыть мой грех, ибо ты всемогущ и милосерд, но как, или почему узнаю я об этом? Это я могу знать тогда только, когда душа моя почувствует неизъяснимую радость; дай же мне услышать об этой радости: слꙋ̀хꙋ моем́ꙋ да́си ра́дость и̑ весе́лїе, т.е. дай мне (слꙋ̀хꙋ моем̀ꙋ) услашать радостную весть о том, что Ты очистил мой грех, обрадуй и возвесели меня благодатною вестьюоб этом, и тогда придут в восторг (возра́дꙋютсѧ) даже самые кости мои, теперь удрученные (смирє́нныѧ) грехом: возра́дꙋютсѧ кѡ́сти смирє́нныѧ. Этими словами пр. Давид выражает ту мысль, что он всем существом своим обрадовался бы, когда получил бы весть об очищении своего греха: значит радовался бы этому самой полной и совершенной радостью.

ѳ҃ ст. И так ѿвратѝ лицѐ твоѐ ѿ грѣ̑хъ мои́хъ и̑ всѧ̀ беззакѡ́нїѧ моѧ̀ ѡ̑чи́сти, говорит далее пр. Давид, т.е. не обращай, Боже, внимания на тяжесть грехов моих, как требует Твое правосудие, короче – не смотри на мои грехи, но как милосердный, очисти, изгладь их совершенно из своей вечной памяти.

і҃, аі҃ и бі҃ ст. Испросив себе у Бога прощение и очищение грехов, пр. Давид этим не ограничивается: он молит Бога о том, чтобы Он вместо растленного грехом сердца даровал ему сердце чистое и снова водворил в душе его дух правды, чтобы Он не удалял его от Своего Божественного смотрения и не лишал Своего Св. Духа, но возвратил ему радость о спасении и поддержал его дарованием того духа, который господствует над страстями, се́рдце чи́сто сози́жди во мнѣ̀ бж҃е! Так взывал пр. Давид к Богу. Т.е. сердце мое, растленное грехом, из которого исходят теперь одни греховные и нечистые пожелания, сделай чистым, очисти от этой греховной заразы. А для этого необходимо, чтобы в душе моей снова водворился дух правды: и̑ дꙋ̀хъ пра́въ ѡ̑бновѝ во оу̑тро́бѣ мое́й, т.е. возобнови, восстанови в душе, слав. – во оу̑тро́бѣ) тот благодатный дух правды (богом дарованное стремление души к правде), который руководил мною прежде. В этих словах пр. Давид молит Бога о даровании ему того, что впоследствии Сам Бог через пр. Иезекииля обещал даровать пленным иудеям в словах и̑ да́мъ ва́мъ сердце ново, и̑ дꙋхъ новъ да́мъ ва́мъ (Иезекил. 11, 19; в 36 гл. 26 ст.). А здесь под новым сердцем и новым духом разумеется не другое что, как нравственное возрождение, духовное пересоздание, яснее – полное и совершенное исправление поврежденных грехом способностей нашей души: разума, воли и сердца.

Но чувствуя необходимость для себя такого духовного пересоздания или возрождения, пр. Давид сознавал в тоже время, что это возрождение может совершиться только при Божественной помощи, благодатью Св. Духа, а поэтому он молит Бога о том, чтобы Он не лишал его Своего смотрения и попечения и не отнимал от него Своего Св. Духа: не ѿве́ржи менѐ ѿ лица̀ твоегѡ̀ и̑ дх҃а твоегѡ̀ ст҃а́го не ѿимѝ ѿ менѐ, и через это, как бы так продолжает он, возврати мне ту радость, которую имел я прежде, Тобою охраняемый и спасаемый (короче – радость о спасении Твоем, т.е. Тобою мне данном): возда́ждь мѝ ра́дость спасе́нїѧ твоегѡ̀; а вместе с тем подкрепи, поддержи меня в делании добра дарованием мне властного духа: и̑ дх҃омъ влады́нимъ (властным, господствующим, заправляющим) оу̑твердѝ мѧ (в делании добра), т.е. сделай так, чтобы дух мой, прежде властвовавший над моею волею и поступками и утративший теперь это господство, снова по-прежнему стал властным (влады́чїшимъ), сдерживал мои греховные наклонности и утверждал меня в добре.

гі҃ ст. Из предыдущих слов, которыми пр. Давида, которыми он умолял Бога о помиловании, можно заключить, что он о себе только заботится и к спасению только души прилагает попечение: дальнейшими же словами он показывает, что помимо попечения о себе самом он заботится также и о своих близких, что он испрашивает себе прощения и милостей у Бога для того, чтобы впоследствии своим примером научить других согрешающих обращаться к Богу: наꙋч̀ꙋ̀ беззакѡ́нныѧ пꙋтє́мъ твои́мъ, и̑ нечести́вїи къ тебѣ̀ ѡ̑братѧ́тсѧ, говорит он, т.е. (когда Ты не только простишь мне мой грех, в котором я каюсь теперь, но дашь мне возможность при содействии Твоего Св. Духа снова устроить жизнь мою по правде, тогда я собственным примером своим) научу всех, подобно мне живших беззаконно, поступать по путям Тобою указанным, (иначе – по заповедям Тобою данным) и тогда эти нечестивые (последуют моему примеру и) обратятся к Тебе (с раскаянием).

ді҃ ст. Но, чтобы мог я учить других беспрепятственно, как бы так говорит далее пр. Давид, чтобы никто не мог сказать мне: врачꙋ̀ исцѣли́сѧ са́мъ, для этого смой с меня то пятно, которое лежит на моей совести, это – невинно пролитая мною кровь – Урии. Эта кровь заграждает мне уста, как я буду учить других, чувствуя себя виновным? Все, кого я стал бы учить, укажут мне на эту кровь. И так, освободи же меня от этой крови: и̑зба́ви мѧ ѿ крове́й, бж҃е, бж҃е, спасенїѧ моегѡ̀, т.е. Боже, виновник моего спасения (Боже, Спаситель мой) смой с меня это преступление (кровопролитие), и тогда язык мой придет в восторг от радости: возра́дꙋетсѧ ѧ҆зы́къ мо́й пра́вдѣ твое́й, т.е. язык мой будет выражать радость по случаю оправдания меня Тобою (в означенном преступлении).

єі҃ ст. Через это оправдание, как бы так говорит пр. Давид далее, я получу возможность свободно и беспрепятственно прославлять Тебя; и так, устрани же, Господи, то, что заграждает теперь уста мои, сними с меня то преступление, которое совершил я и которое сам изгладить не могу, и через это самое открой уста мои для восхваления величия Твоего: Гд̀и, оу̑стнѣ̀ моѝ ѿве́рзеши, говорит он, и̑ оу̑ста̀ моѧ̀ возвѣстѧ́тъ (будут превозносить) хвал̀ꙋ (величие, славу) твою̀.

ѕ҃і ст. В заключение своей молитвы к Богу о помиловании и прощении, пр. Давид говорит, что если бы Тебе угодно было принять от меня какие-нибудь жертвы, то я, конечно (оу̑бѡ) за свое помилование принес бы их Тебе; по всесожжений Ты не приемлешь: ꙗкѡ (так что) аще бы (если бы) восхотѣ́лъ є̑си же́ртвы, (то я) да́лъ бы́хъ оубо: (но) всесожже́нїѧ не благоволи́ши. Какую же другую жертву могу я принести для искупления своего греха и в благодарность за свое помилование? Одна только жертва от грешного человека приятна Тебе, это – сердечное сокрушение о грехах: же́ртва (угодная, приятная) бг҃ꙋ – дꙋ̀хъ сокрꙋше́нъ (душа, скорбящая о своих грехах, душевное сокрушение о грехах), потому что только человека смиренного и искренно сокрушающегося о своих грехах, не отвергает Бог: се́рдце сокрꙋше́нно и̑ смире́нно бг҃ъ не оу҃ничижи́тъ, говорит псаломопевец, т.е. человека, имеющего кроткое (смиренное) и сокрушающееся (о грѣха́хъ) сердце, Бог не уничижает, не отвращается от него, следовательно – принимает. Этими словами пр. Давид не хочет сказать, что жертвы, хотя и предписанные в законе Моисеевом, не угодны Богу, когда бы грешник стал приносить их, и не принимаются Им, – нет; но он знал, что жертвы эти угодны Богу только под условием, если они сопровождаются сердечным умилением и искренним раскаянием приносящего. Зная это, пр. Давид и говорит здесь, что жертвы сами по себе, без соответствующего сердечного настроения, неугодны Богу. То же самое должен помнить и каждый из нас: и мы, христиане, должны знать, что и наши жертвы и все вообще обрядовое служение Богу, тогда только имеет цену и значение перед Богом, когда служит выражением соответствующего сердечного расположения. Этому научает нас Сам Божественный основатель христианской церкви, Господь наш Иисус Христос в словах: аще принесе́ши да́ръ тво́й ко ѻлтарю̀, и҆ тꙋ̀ помѧне́ши, ꙗкѻ бра́тъ тво́й имать нѣ́что на тѧ̀, ѻстави тꙋ̀ да́ръ тво́й предъ ѻлтаре́мъ и҆ ше́дъ пре́жде смири́сѧ съ бра́томъ твои́мъ, и҆ тогда́ прише́д принесѝ да̀ръ тво́й (Мф. 5, 23–24). В противном же случае служение наше остается совершенно напрасным, не принося нам никакой пользы: приближа́ются мнѣ́ лю́дїе сїи оусты6 своѝми, (говорит Спаситель словами пр. Исаии), и оустнами чтꙋ̀тъ мѧ: се́рдце же ихъ дале́че отстои́тъ отъ менѐ. Всꙋ̀е же чтꙋ̀тъ мѧ (Мф. 15, 8, 9; Исаии 29, 13).

з҃і и и҃і ст. Эти два стиха составляют заключение настоящего псалма. Окончив молитву о себе самом, пр. Давид обращается с молитвою к Богу о том, чтобы Он за грех его – Давида не лишал Своих милостей гору Сион, которую Сам же избрал местом прославления Своего Святого имени, но по благоволению своему помог ему обстроить Иерусалим стенами и милостиво принимал те жертвы, которые будут приносить Ему на жертвенник в Иерусалиме: оу̑блажи́ (благотвори, благодетельствуяй), гдⷵи бл҃говоле́нїемъ твои́мъ (по благоволению Твоему) сїона, говорит псаломопевец, т.е. Господи, будь благ, милостив к Сиону по Своему благоволению, – и̑ да сози́ждꙋтсѧ стѣ́ны і̑ерꙋсали́скїѧ, – и пусть благополучно окончено будет начатая постройка стен Иерусалимских. Тогда яви благоволение Свое к жертвам, которые будут приносить Тебе на жертвеннике Иерусалимском тогда́ бл҃говоли́ши же́ртвꙋ пра́вды, возношенїе и̑ всесожега́емаѧ, т.е. прими милостиво и благосклонно жертву оправдания (жертву о грехе) возношение (жертву мирную³⁷) и жертву всесожжения (которая так называлась потому что жертвенное животное все сжигалось на жертвеннике). После этого, (говорит псалмопевец) в знак усердия своего будут возносить на алтарь Твой не мелких, мало ценных животных но тельцов: тогда̀ возложа́тъ на ѻ̑лта́рь тво́й (на жертвенник, посвященный Тебе) тельцы̀ (тельцов – волов).

Таким образом, по содержанию своему настоящий псалом есть покаянная молитва царя Давида. Но будучи выражением смиренного и глубокого искреннего раскаяния Давида, псалом этот в тоже время служит образцом покаянной молитвы и для каждого из нас. Царь и пророк Давид, будучи величайшим праведником, впал в тяжкое преступление. Но, за то, сколь велико было его согрешение, настолько безмерно глубоко было и раскаяние его. Вот пример для всех согрешающих. Как бы ни был велик грех нами содеянный, мы не должны отчаиваться в получении прощения, но, уповая на милосердие Божие, должны чистосердечно и искренно раскаяться в нем и умолять Бога о помиловании, и должны делать это возможно скорее, не откладывая своего раскаяния на будущее время, до удобного времени (как часто бывает в жизни), непрестанно памятуя о том, что после смерти раскаяние для нас будет уже невозможно, между тем наступление смертного часа для нас неизвестно.

Въ коне́цъ, въ пѣ́снехъ ра́зꙋма Дв҃дꙋ. Внегда́ прїитѝ Зифе́ємъ и̑ рещѝ Саꙋ̀лоби: не се́ ли Дв҃дъ скры́сѧ въ на́съ?

Т.е. псалом принадлежит премудрому Давиду (есть произведение ума Давидова – ра́зꙋма дв҃дꙋ), назначен для исполнении (въ коне́цъ) голосового (въ пѣснехъ); составлен в воспоминание того события, когда (внегда) Зивеи пришли и сказали Саулу: «вот (се́) Давид скрывается у нас».

Первая половина надписи уже встречалась раньше и о значении ее уже говорено в своем месте; здесь только сказано не просто: псалом Давиду (т.е. принадлежить Давиду или Давидов), по (псалом) ра́зꙋма дв҃дꙋ. В русской библии эти слова надписи переводятся так: учение Давида. Но можно переводить эти слова и так: (настоящий псалом есть произведение) разума Давидова или короче – принадлежность премудрому (разумному) Давиду. Эту именно мысль можно видеть в словах Евфимия Зигабена, который говорит: «в надписи настоящего псалма присоединено слово разума потому, что только разумному мужу свойственно во время таковых бедствий воспевать и благодарить Бога». – Вторая же половина надписи указывает на то событие из жизни Давида, которое послужило поводом к составлению настоящего псалма. Это событие в 1 кн. Царств излагается так:

Давид, преследуемый Саулом, однажды со своим небольшим отрядом укрылся в городе Кеиль (город колена Иудова), который был только что спасен им от разграбления Филистимлянами. Это сделалось известно Саулу. Он собрал войско, отправился в Кеилю с намерением захватить в нем Давида. Давид скоро узнал об этом намерении и хотя надеялся, что жители этого города в благодарность за свое спасение не выдадут его Саулу, однако же вопросил Бога через бывшего в то время при нем первосвященника Авиафара: оставаться ли ему в Кеиле или искать другого убежища? Получив определенный ответ, что горожане выдадут его Саулу, если он не оставит города, Давид удалился со своим отрядом в пустыню Зиф. Но и здесь положение его не было вполне безопасным. Обитатели пустыни опасаясь, вероятно, мщения со стороны Саула, пришли к нему (Саулу) и сказали, что Давид скрывается в их местах. Поблагодарив их за это известие, Саул приказал, как можно точнее выследить все те места, в которых бывает Давид. Получив от Зифеев новые об этом сведения, Саул сам отправился вслед за ним. Давид двинулся далее на юг, в пустыню Маон; но Саул, по указаниям Зифеев, хорошо знакомых с местностью, быстро преследовал его. Уже их разделяла одна только гора, Зифеи с воинами Саула уже начали обходить отряд Давида. Давид находился в большой и по-видимому неизбежной опасности. Но вот внезапно вторгаются в пределы царства Саулова филистимляне. Саул, узнав об этом, должен был оставить преследование Давида и возвратился с своими людьми для защиты своего царства от филистимлян (1Цар. 23 гл.). Спасение от Господа было очевидно; в воспоминание об этом чудесном спасении (и в благодарность за него) пр. Давид и написал настоящий псалом.

а҃ ст. Вспоминая о великой опасности, негда ему угрожавшей, от которой он избавился при помощи Божией, псалмопевец молит Бога о том, чтобы он и на будущее время посылал ему Свое спасение от врагов, и по великому смирению своему просит этого не как награды за свое благочестие, а единственно как милости от Бога: Бж҃е, во имѧ Твое́ спаси́ мѧ, говорит он, т.е. спаси меня от врагов не ради меня самого, а ради имени Твоего, иначе – ради Тебя Самого и, как всемогущий рассуди меня: и̑ въ си́лѣ твое́й сꙋди́ ми. Не сказал псалмопевец: сꙋди́ мѧ́; что значило бы, что псалмопевец просит у Бога суда или осуждения себя самому; но сказал: сꙋ̀ди ми́; а это означает, что он просит осуждения или отмщения (не себе, а) своим врагам, как бы так говоря: рассуди меня с моими врагами и силою Твоею, (подразумевается) защити меня от них.

б҃ ст. Высказав предмет своей молитвы (ниспослание свыше помощи против врагов), псалмопевец усиленно молит Бога о том, чтобы Он внял этой молитве: Бж҃е, оу̑слы́ши молѝтву мою, внꙋшѝ глаго́лы оустъ мои́хъ, говорит он, т.е. Господи, услышь (исполни) мою молитву, внемли (слав. внꙋшѝ – внимательно выслушай) словам уст моих, т.е. словам молитвы, исходящим из уст моих. Эти два выражения: оу̑слы́ши моли́твꙋ и внꙋшѝ глаго́лы совершенно однозначаши (параллельны) и употреблены псалмопевцем вместе для выражения усиленно – напряженной молитвы его.

г҃ и д҃ ст. После этих молитвенных воззваний, псалмопевец мысленно обращается к тому обстоятельству, которое послужило поводом к составлению настоящего псалма, и в нем почерпает сильную уверенность для себя в том, что настоящая молитва его не остается тщетной. Он как бы так говорит: вот недавно восстали против меня люди чужие вместе с людьми сильными, искавшими моей души, но как только это случилось, Господь тотчас же посылает мне свою чудесную помощь, и Сам является заступником за меня. Вот почему я верю (как бы так продолжает он), что и на будущее время Господь не оставит меня без своей помощи. Ѧкѻ чꙋждїи воста́ша на мѧ, говорит псаломопевец, и̑ крѣ́пцыи взыска́ша дꙋшꙋ мою, – вот недавно восстали против меня люди чужие для меня (Зифеи, которые по своим расположениям были чужды и враждебны Давиду, с которыми последний не имел ничего общего) и люди сильные (Саул и его воины) искали души моей, (т.е. старались погубить меня). Когда они замышляли против меня это, то при этом о Боге нимало не думали, даже не представляли в уме своем Бога; не предложи́ша (не представляли) бг҃а пред́ собо́ю. Другими словами: преследуя меня, они не рассуждали о том, согласно ли это с волею Божией, и действовали исключительно только по внушению своих злых страстей. Но вот Сам Бог является моим помощником: се́ бо, бг҃ъ помога́етъ мѝ, и̑ гдⷵь застꙋ̀пникъ дꙋшѝ мое́й. Эти два выражения как совершенно однозвучные, (параллельные по содержанию) удобнее по-русски соединить в одно: но вот Сам Господь Бог является моим заступником и посылает мне свою помощь, (помогает) против врагов.

є҃ ст. Как было теперь, так же будет, (я уверен в том, как бы так говорит псалмопевец) и на будущее время, т.е. как прежде Господь не оставлял меня без своей помощи, так и впредь не оставит, но само зло, которое будут готовить мне мои враги, обратит на них самих: ѿврати́тъ зла̑ѧ врагѡ́мъ моѝмъ, говорит он, т.е. замышляемое моими врагами против меня зло Господь обратит на них самих. И так (продолжает псалмопевец свою молитву) истреби же, Господи, или накажи по правосудию Твоему врагов моих: истиною твое́ю (правдою Твоею, по правосудию Твоему) потребѝ ихъ (т.е. врагов).

ѕ҃ ст. После этого я (говорит о себе псалмопевец) бо́лею пожрꙋ̀ тебѣ, т.е. добровольно (а не принудительно, по требованию закона), следовательно, охотно, с радостью я буду приносить Тебе жертву (благодарения за наказзание моих врагов), именно – исповѣ́мсѧ имени твоем́ꙋ, т.е. буду прославлять Тебя (имя Твое): ꙗко бла́го є́сть, – так как (ꙗко) прославлять Тебя есть дело доброе (благое), потому что полезно и приятно для меня и угодно для Тебя. Подобное этому сказано и в другом псалме: бла́го є̑сть исповѣ́датисѧ гдⷵеви (Пс. 91, 1). Исповедовать же имя Божие или, что тоже, Бога значит открыто и безбоязнено признавать Его своим Богом и прославлять Его Божественные свойства и притом с такой искренностью и твердостью, чтобы ни прельщения, ни угрозы, ни мучения, ни самая смерть не могли заставить нас отречься от веры в Него (Простр. Правосл. Катих.).

з҃ ст. Эту духовную жертву я буду приносить Тебе (как бы так говорит псалмопевец) за то, что Ты даровав мне свою помощь против врагов, этим самым избавил меня от всякой заботы: ꙗко ѿ всѧ́кїѧ печа́ли (заботы, скорби) и̑зба́вилъ мѧ̀ є̑сѝ, так что я после этого (продолжает псаломопевец) уже без всякого страха и опасения смотрел на своих врагов: и̑ на врагѝ моѧ̀ воззрѣ̀ ѻко моѐ, – и на врагов моих (после этого) безбоязненно смотрели глаза мои. Другими словами: с этого времени (т.е. после того, как я получил от Тебя помощь против врагов), я уже не страшился никаких врагов; надежда на Твою помощь давала мне смелость безбоязненно встречать всякую опасность.

Так изъясняется настоящий псалом в приложении к Давиду; но все, сказанное о Давиде, может отнесться и к нам. Обстоятельства подобные тем, в каких находился Давид, могут постигнуть и каждого из нас. В подобных случаях и мы должны поступать так же, как поступал он, именно: среди опасностей, какие угрожают нам со стороны врагов (будут ли это враги видимые или невидимые все равно) мы, подобно пр. Давиду, должны искать спасения в призыве имени Божия. А когда получим просимое от Бога спасение от опасности, то должны по примеру его, благодарить, и прославлять за это Бога. Если мы будем так поступать, тогда никакие враги не будут для нас опасными: с надеждой на помощь Божию мы смело встретим любую опасность.

Въ коне́цъ, въ пѣ́снехъ ра́зꙋма Дв҃дꙋ³⁸

Т.е. псалом назначен для исполнения (въ коне́цъ) голосового (въ пѣ́снехъ) принадлежит премудрому Давиду (ра́зума Дв҃дꙋ).

Из надписания псалма не видно, по какому историческому поводу он составлен Давидом, но, судя по самому содержанию псалма и на основании свидетельств Св. Отцов, можно относить надписание его ко времени возмущения против Давида Авессалома, сына его, а именно к началу этого прискорбного события (см. исследвание о происхождении Псалтири – Свщ. Вишнякова).

Коварные замыслы Авессалома и его сторонников, направленные к низвержению Давида с престола, первоначально до открытого возмущения в Хевроне, начавшегося объявлением Авессалома царем, содержались в глубокой тайне. И царь Давид, (хотя может быть, и знал об этих кознях), до открытого восстания против него мятежников не принимал никаких насильственных мер к подавлению заговора (по крайней мере, в книгах царств ничего об этом не говорится). Сознавая свою правоту и совершенную свободу от возводимых на него нареканий (мятежники обвиняли его между прочим в неправосудии, – см. 2Цар. 15, 3) и в тоже время, уповая на правосудие Божие, – Давид в это время не искал других средств для обороны против врагов кроме усердной к Богу молитвы о помощи против них. К этому времени и нужно относить составление настоящего псалма, который и можно рассматривать как молитву, возносимую к Богу Давидом среди упомянутых скорбных обстоятельств. (Содержание псалма вполне этому благоприятствует.

Заговорщики своими хитрыми наговорами народу о мнимых несправедливостях Давида причиняли последнему глубокую скорбь (возскорбѣ́хъ печа́лїю мое́ю, говорит он сам о себе); а их тайные козни приводили его в глубокое смущение и великий страх, он боялся даже за свою жизнь (боѧ́знь сме́рти нападѐ на мѧ̀: стра́хъ и̑ тре́петъ прїи́де на мѧ̀, говорит сам Давид). Таково было настроение Давида в это время. Он готов был на крыльях улететь куда-нибудь в пустыню и там поселиться в ожидании помощи от Бога (7–8 ст.), особенно ввиду тех несправедливостей и раздоров, которые совершались (по проискам мятежников) в городе Иерусалиме. Но всего более печаль Давида в то время увеличилась тем, что на сторону его врагов перешел ближайший советник его Ахитофел (12–14 ст.). Ввиду этого Давид уже не мог искать себе поддержки у людей и, возложив всю свою надежду на Бога у Него одного искал себе помощи и защиты против мятежников (1, 15, 19 ст.).

а҃ ст. Внꙋшѝ, бж҃е, моли́твꙋ мою̀, и̑ не пре́зри моле́нїѧ моегѡ̀, так начинает свою молитву пр. Давид, т.е. внимательно выслушай, услышь (иначе – исполни) молитву мою и не оставь без внимания (иначе – без исполнения), моления моего.

б҃ ст. Но обрати свое милостивое внимание ко мне и выслушай меня: вонмѝ ми (внемли, обрати внимание) и̑ оу̑слы́ши мѧ̀, если же не ради меня самого, как бы так продолжает псалмопевец, то по крайней мере ввиду той тяжкой скорби и того великого смущения или страха, в каком я нахожусь теперь: возскорбѣ́хъ печа́лїю мое́ю (во искушении моем) и̑ смѧто́хсѧ ѿ гла́са вра́жїѧ, и̑ ѿ стꙋже́нїѧ грѣ́шнича, – я скорблю, говорит пр. Давид, в горести моей (среди испытания мне посланного) и нахожусь в смущении от молвы (ѿ гла́са вра́жїѧ – т.е. от вражеских наговоров против меня), распускаемой врагами, и от притеснения злодеев (стуже́нїѧ грѣ́шнича). Под молвою (слав. – гла́съ вра́жій) псалмопевец, очевидно, разумеет здесь те клеветы, какие распространял в народе Авессалом о мнимой несправедливости Давида с целью привлечения народа на свою сторону (2Цар. 15, 3).

г҃ ст. На это именно намекает псаломопевец и дальнейшими словами: ꙗко оу̑клони́ша на мѧ̀ беззако́нїе, и̑ во гнѣ́вѣ враждова́хꙋ мѝ, – т.е. потому я так скорблю и в таком смущении нахожусь, что (ꙗко) враги мои возводят на меня беззакония, иначе – клевещут на меня, по злобе своей (во гнѣ́вѣ), а отнюдь не потому, чтобы я сам подавал какой-нибудь повод, враждуют против меня, т.е. строят против меня ковы.

д҃ и є҃ ст. Эти враждебные козни их (как бы так продолжает псалмопевец) по временами приводят меня в великое смущение и страх: се́рдце моѐ смѧте́сѧ во мнѣ̀, и̑ боѧ́знь сме́рти нападѐ на мѧ̀: стра́хъ и̑ тре́петъ прїи́де на мѧ, и̑ покры́ мѧ тма̀, – т.е. сердце мое смущается и меня объемлет страх смерти от руки врагов: мною овладевает иногда такой великий страх (страх и трепет), что меня покрывает как бы тма: т.е. я нахожусь как бы в неком мраке и от великого страха не вижу никакого выхода из угрожаемой опасности. В этих словах ясно видно сознание Давидом своей робости и боязливости перед врагами; между тем в другом псалме он говорит о себе: не оубою́сѧ ѿ тє́мъ люде́й, ѻкрестъ напа́дающихъ (Пс. 3, 7). Это видимое противоречие примиряется тем предположением, что Давид, хотя и верил в Божественную помощь против врагов и вообще мало страшился их, будучи уверен в безуспешности их козней, но как человек, он не чужд был колебаний, сомнений и страха, по крайней мере по временам³⁹. И можно ли удивляться этому, когда даже чистейшая душа Богочеловека Господа нашего Иисуса Христа перед наступлением страданий нечужда была этого страха смерти (Мф. 26, 38–39)?

ѕ҃ ст. Смущаемый кознями своих врагов и боясь смерти от руки их, я (как бы так говорит о себе Давид) готов бы был улететь куда-нибудь в места безмолвия и безопасные и там успокоится и отдохнуть от этих опасностей и скорбей (Евф. Зигабен): и̑ рѣ́хъ: кто̀ да́стъ мѝ крилѣ̀ ꙗко голꙋби́нѣ? и̑ полещꙋ̀, и̑ почі́ю, – и говорил я (сам себе): кто бы мне дал крылья, подобные голубиным (ꙗко голꙋби́нѣ – как голубиные)? и я улетел бы (куда-нибудь в безопасное место) и там успокоился бы.

з҃ и и҃ ст. Вот например я удалился бы в пустыню (продолжает псаломопевец) и там стал бы ожидать себе помощи от Бога: сѐ (вот) оу̑дали́хся бѣ́гаѧ и̑ водвори́хсѧ въ пꙋсты́ни. Ча́ѧхъ бг҃а спаса́ющагѡ мѧ̀ ѿ малодꙋ̑шїѧ и̑ ѿ бꙋ̑ри, – вот я во избежание угрожающей опасности удалился бы в пустыню и послелися бы там, ожидая, когда Бог избавит меня от малодушия (которое по временам овладевает мною) и от бури (какую подняли против меня мои враги).

ѳ҃ ст. Но при всем желании своем улететь куда-нибудь от угрожающей опасности пр. Давид сознает, что это невозможно, и поэтому обращается к Богу с молитвой о том, чтобы Он низложил его врагов и расстроил их замыслы: потопѝ гдⷵи, и̑ раздѣлѝ ꙗзы́ки ихъ, так взывает он к Богу, т.е. поглоти, уничтожь, Господи, (моих врагов) и раздели, разрушь советы, замыслы, (ꙗзы́ки – речи) их против меня. Пр. Давид молит здесь Бога о погибели своих врагов и о разрушении их преступных замыслов не, потому только, чтобы желал себя обезопасить, а им отомстить. Нет. Такая молитва была бы недостойна Давида, как великого праведника и неугодна Богу. Он просил у Бога погибели своим врагам за то зло, какое они посеяли в городе Иерусалиме, столице и религиозном центре еврейского царства, а это зло было немалое, как видно из дальнейших слов псалмопевца: ꙗко ви́дѣхъ беззако́нїе и̑ прерѣка́нїе во гра́дѣ, говорит он, т.е. (погуби моих врагов), потому что, (ꙗко) я видел в городе беззакония и раздоры (какие совершаются ими), иначе истреби их за то зло, которое я видел в городе.

і҃ и аі҃ ст. Это зло (т.е. беззакония и раздоры) так глубоко внедрилось или так широко распространилось в городе, как бы так продолжает псалмопевец, что нет времени и места, когда бы и где бы его ни было: дне́мъ и̑ но́щїю ѡ̑бы̀детъ и по стѣна́мъ є̑гѡ̀, говорит он, т.е. днем и ночью зло это окружает город по окраинам (по стенам) его. В тоже время не свободны от него и самые внутренние, срединные части города: беззако́нїе и̑ трꙋ̑дъ посредѣ̀ є̑гѡ̀ и̑ непра́вда, – и в самой середине его (города) царят беззаконие, притеснения и всякого рода несправедливости: так что даже на улицах города (не говоря уже о том, что делается в домах) нет недостатка в лихоимстве и обмане: и̑ не ѡ̑скꙋдѣ̀ (нет недостатка) ѿ сто́гихъ є̑гѡ̀ (на улицах его) лѝхва и̑ ле́сть (лихоимство и обман). Это другими словами значит, что беззакония и всякие несправедливости совершаются в городе уже не тайно, а открыто перед всеми, на улицах. Здесь псалмопевец, очевидно, говорит о тех несправедливостях, притеснениях и насилиях, какие совершались Авессаломом и его сторонниками в Иерусалиме с целью привлечения на свою сторону лиц, верных своему законному, Богом поставленному царю – Давиду. Явление понятное: так поступают все в положении Авессалома; кого нельзя увлечь хитростью, обманом и лаской, на того они стараются действовать страхом и насилием. Все эти несправедливости и насилия, совершаемые заговорщиками, имели такой успех, что на сторону его перешли даже такие лица, которые прежде были друзьями и советниками Давида. Так, например, поступил Ахитофел, знаменитый советник Давида.

ві҃ и ді҃ ст. Это обстоятельство всего более огорчало Давида; свою скорбь поэтому поводу он выражает в следующих трогательных словах: ꙗко аще бы вра́гъ поноси́лъ ми́, претерпѣ́лъ бы́хъ оубо, говорит Давид: и̑ аще бы ненави́дѧй мѧ̀ на мѧ велерѣ́чевалъ, оу̑кры́лбыхсѧ ѿ негѡ, – если бы злословил меня мой личный враг, то я перенес бы это; и если бы высокомерно, с гордостью (и злобно, разумеется) говорил обо мне недоброжелатель мой, (ненави́дѧй – ненавистник), то я скрылся бы от них. Но ведь ты (говорит псаломопевец), обращаясь к изменившему ему Ахитофелу, был человеком одной (одинаковой) со мною души (равнодꙋ̑шие) и сердца (т.е. был моим единомышленником), был моим руководителем (влⷣко мо́й) или советником и близко знакомым (зна̀емый) или приближенным: ты̀ же человѣ́че равнодꙋ̀шие (равной, одинаковой души), влⷣко мо́й, и̑ зна́емый мо́й, который вместе со мною разделял трапезу, с которым в единомыслии ходил я в храм Божий: иже кꙋ̀пнѡ наслажда́лсѧ є̑сѝ со мно́ю кра́шенъ въ домꙋ бж҃їи ходи́хомъ є̑диномышле́нїемъ (единодушно, единомысленно, согласно), – и однако же (подразумевается при этом) не смотря на все это, ты оказался моим тайным врагом. – Этими словами (12–14 ст.) псаломопевец дает понять, что от врагов явных, нападающих открыто, он легко укрылся бы: не уберечся от тех, которые враждуют и строят новы тайно, пркрываясь личиною единомыслия и преданности, не находит средств.

є҃і ст. Это побуждает пр. Давида искать помощи против таких врагов у Бога, – и вот он молит Бога о том, чтобы Он наказал их смертью: да прїи́детъ же сме́рть на нѧ̀, говорит он, и̑ да сни́дꙋтъ во адъ жи́ви, т.е. пусть же постигнет их смерть: и (после смерти) пусть они сойдут живыми в ад. В пояснение этиъ слов нужно иметь в виду, что после смерти тела, которою оканчивается здешняя жизнь человека, для него наступает другая жизнь, жизнь души отрешившейся от тела. Эта новая жизнь будет для всех бесконечна: ибо душа бессмертна, но не для всех одинакова: в то время как одни будут жить вечной блаженной жизнью в раю, другие будут вечно мучаться в аду. Таким образом, в словах Давида: да прїи́детъ же сме́рть на нѧ̀ и̑ да сни́дꙋтъ во адъ жи́ви заключается мысль о том, чтобы врагов его постигла смерть, а за нею адские муки. Это двойное, так сказать, наказание (смерть и адские муки) пр. Давид призывает на голову своих врагов не из чувства мести за свои личные обиды и оскорбления, а за то зло, какое они совершают всюду в местах своего жительства: (пусть постигнет их смерть и адские муки) за то, что (ꙗко) лука́вство въ жилищахъ ихъ, посредѣ̀ ихъ, говорит псаломопевец, т.е. за то, что зло всюду где они живут, посреди их, короче: за то, что где они – там и зло.

ѕ҃і и зі҃ ст. С подобной молитвою о наказании своих врагов или о помощи против них я, как бы так продолжает псалмопевец, обращался к Богу и прежде, и он всегда исполнял таковую: азъ къ Бг҃ꙋ̑ воззва́хъ и̑ Гдⷵь оу̑слы́ша мѧ̀, говорит он, – я взывал к Богу (подразумевается – о помощи против врагов) и прежде, и Господь всякий раз исполнял мою молитву(молитва моя была услышана Господом). Поэтому и теперь, окруженный врагами, я, говорит псаломопевец, непрестанно (или, по крайней мере, три раза в день) буду возвещать Ему о своей опасности, и Он, наверное, услышит мой голос (пошлет мне помощь против врагов): ве́чер и̑ заꙋ̀тра и̑ полꙋ̀дне повѣ́мъ, и̑ возвѣщꙋ,⁴⁰ и̑ оу̑слы́шитъ гла́съ мо́й, т.е. вечером, утром и в полдень буду возвещать (подразумевается – Богу об опасности, какою угрожают мне враги), – и Он, без сомнения, услышит голос мой.

иі҃ ст. Он услышит мой голос (продолжает псалмопевец) и и̑зба́витъ ми́ромъ дꙋ̀шꙋ мою̀ ѿ приближа́ющихся мнѣ̀, – т.е. пошлет мир, спокойствие душе моей от того страха, какой внушали мне близкие мои. А этот страх не был напрасным, потому что их (т.е. таких лиц, которые, будучи близкими ко мне, в тоже время были врагами моими) было много при мне: ꙗко во мно́зѣ бѧ́хꙋ со мно́ю. Под приближающимися или близкими к себе пр. Давид разумеет Авессалома, своего сына, и тех из своих приближенных, которые перешли на его сторону, напр. Ахитофела.

ѳ҃і ст. Услышит Бог мой голос, говорит далее псалмопевец, и смирит этих моих врагов: оу̑слы́шитъ Бг҃ъ и̑ смири́тъ ѧ́ сы́й пре́жде вѣ̑къ, – услышит Бог (мою молитву о помощи против врагов) и смирит (унизит) их Тот, Кто существует прежде самой вечности, короче вечный, ибо Он, как всеведущий знает, что эти мои враги мои не изменятся к лучшему, так как они не боятся Бога: нѣ́сть бо имъ и̑змѣнѐнїѧ, ꙗко не оу̑боѧ́шасѧ Бг҃а, говорит псаломопевец, ибо для них невозможно изменение к лучшему («они непреложны во зле», говорит Евф. Зигабен), так как они не боятся (не чтут) Бога.

к҃ ст. А, так как подобная нераскаянность каждого человека влечет за собою кару Божию, то не избегли этой кары и мои враги (как бы так говорит псалмопевец), – вот Бог уже простер руку свою для наказания их: прострѐ (подразумевается – Бог) рꙋ̀кꙋ свою̀ на воздаѧ́нїе, т.е. для воздаяния по делам, или для наказания врагов моих за то, что они делами своими (возмущением против меня) осквернили завет Его, т.е. нарушили закон Божий о любви к ближним (Левит. 19, 18).

к҃а ст. Лишь только Господь простер руку свою для наказания моих врагов, они, продолжает псалмопевец, от страха перед Божественным гневом тотчас же разсеялись, разбежались (раздѣли́шасѧ) и пристали ко мне: раздѣли́шасѧ ѿ гнѣ́ва лица̀ є̆гѻ̀, и̑ прибли́жишасѧ сердца̀ ихъ, – от гнева лица Божия (или просто от гнева Божия) враги мои разделились (разбежались) и сердца их склонились (приблизились) ко мне (хотя не искренно). Псалмопевец, очевидно, разумеет тот момент, когда Авессалом, главный виновник и вождь восстания, погиб во время несчастной для него битвы с войсками преданными Давиду. После смерти Авессалома преверженцам его не оставалось другого исхода, как перейти на сторону Давида, против которого только что враждавали и покориться ему. Некоторые, без сомнения, покорились Давиду искренне и по убеждению, сознав свое заблуждение; многие же, наверное, сделали это единственно только из-за страха за свою жизнь, след. притворно, лицемерно. Об этих последних и говорит далее псаломопевец: оу̑мѧкнꙋша словеса̀ ихъ па́че є̑ле́а, й та сꙋ̀ть стрѣ́лы, т.е. слова их сделались тогда (т.е. после погибели Авессалома) мягче елея, т.е. нежными, ласковыми, но эти мягкие слова их были как стрелы для меня.

к҃б и к҃г ст. Получив от Бога помощь против своих врагов, псалмопевец дает наставление и всем другим, подобно ему подвергающимся злоумышлениям со стороны врагов, искать помощи у Бога: когда злоумышляют против тебя враги, как бы так говорит он, заботу о себе (о сохранении своей жизни) возложи на Господа и Он сохранит тебя: возве́рзи на гдⷵа печа̀ль твою̀ и̑ тои̑ тѧ препита́етъ, – возложи на Господа попечение о сохранении своей жизни, Он Сам тебя будет питать, т.е. сохранять, давая средства к жизни, и никогда (въ вѣ̀къ) не даст праведнику поколебаться: не да́стъ въ вѣ́къ молвы̀ (колебания) пра́ведникꙋ, т.е. никогла не попустить, чтобы праведник поколебался под тяжестью искушения посланного ему (Лук. 10, 13). Псалмопевец, поучая каждого среди опасностей возлагать заботу о себе на Бога, не то хочет сказать, чтобы мы в подобных случаях сами нисколько о себе не заботились и жили совершенно беспечно, предоставив заботу о себе Богу. Этими словами он выражает мысль, что при всей возможной заботливости нашей о себе, спасение наше все-таки зависит не от нас, а от Бога; поэтому и учит нас, чтобы мы, принимая все от нас зависящие меры для избегания угрожающей нам опасности, в тоже время всю надежду свою возлагали на Бога и не полагались слишком на свои силы (избегали самонадеянности). Подобное этому псалмопевец сказал и в другом псалме: аще не гдⷵь сози́ждетъ до́мъ, всꙋ̀е трꙋди́шасѧ зи́ждꙋщїи. Аще не гдⷵь сохрани́тъ гра́дъ, всꙋ̀е бдѣ̀ стрегі̀й (Пс. 126, 1).

Дав наставление каждому в опасности возлагать надежду на Бога, псалмопевец, со своей стороны обращается к Богу с молитвою о том, чтобы Он никому из прибегающих к Нему, не отказывал в своей Божественной помощи: ты же бж́е, говорит он, низведе́ши ихъ въ стꙋденѐцъ и̑стлѣ́нїѧ, – низведи их (т.е. тех, которые злоумышляют против невинных) в колодец или ров тления, смерти, иначе – в гибельный смертный ров или яму. Здесь стꙋденцо̀мъ истлѣ́нїѧ, по словам бл. Феодорита, псаломопевец образно называет неизбежное наказание: как упавшему в ров полный тины и грязи (тления), невозможно избежать погибели, так невозможно избежать погибели и тем людям, которых псалмопевец называет далее кровожадными и коварными, и о которых говорит, что они не доживут и до половины своей жизни мꙋ̀жїе крове́й (кровожадные) и̑ льстѝ (коварные) не преполовѧтъ (не достигнут половины) дне́й своѝхъ. Другими словами это значит, что люди порочные не доживут до старости, но в наказание за свое нечестие погибнут в цвете лет. Но так как в действительности не всегда бывает так, чтобы люди порочные умирали, не дожив до старости, то нужно думать, что настоящие слова псалмопевца справедливы в отношении только большинства (или, по крайней мере, многих) порочных людей, действительно умирающих преждевременно смертью, сказаны для устрашения всех вообще подобных людей. Дав наставление каждому в опасности возлагать надежду на помощь Божию, псалмопевец в заключение псалма говорит, что, по крайней мере, он сам живет надеждою на Бога: азъ же, гдⷵи, оу̑поваю на тѧ. Это он говорит не в похвалу себе, а чтобы показать пример другим.

Таково изъяснение настоящего псалма в историческом смысле в приложении к самому Давиду. Но некоторые места его кроме того можно (по мнению бл. Феодорита, Исихии и Евф. Зигабена) понимать еще и как пророчество Давида о злоумышлениях против Иисуса Христа иудеев и в особенности Иуды Искариотского. Иисус Христос, будучи всесовершенным Богом и человеком, совершая дело нашего спасения, сделался предметом ненависти и презрения тех самых иудеев для которых, прежде всего, и пришел на землю; мало того, злейшим врагом его сделался один из приближенных учеников Его – Иуда (на это указывают слова 12–14 ст.). Но все враги Иисуса Христа, сознавая Его бесконечное совершенство пред собою и полнейшую невинность, не осмеливались первоначально наложить на Него свои руки и поэтому строили свои ковы – как бы погубить Его – тайно распуская в народе всякие клеветы о Нем (на это указывают слова 3 стиха). Иисус Христос, пришедший в мир положить душу свою для нашего спасения, не принимал никаких мер для отмщения и наказания своих врагов, хотя как всемогущий мог это сделать. Однако чистейшая и безгрешная душа Его не могла спокойно без волнения переносить этих злобных замыслов врагов, и вот, находясь в таком положении, Он изливал свою душу перед Богом-Отцом, Который послал Его в мир и у Него Одного искал себе защиты против своих врагов, взывая к нему: внꙋшѝ бж҃е моли́тву мою̀… и оуслы́ши мѧ̀ (на это указывают слова: 1–5, 9, 15 стихов). Так молился (говорит Св. Исихий Иерусалимский) окружаемый врагами Господь Наш Иисус Христос, желая показать способ, как должны молиться и мы. Будем же подражать ему в этом, взывает св. Исихий, как рабы Владыки, как нищие богатому. С молящимся Христом будем молиться и мы».

Хвала̀ пѣсни Дв҃довы, не надпи́санъ оу̑ є̑врє́й

Т.е. хвалебная песнь Давида, без надписания в Еврейской библии.

Первая половина надписи, указывая отчасти на внутренний характер настоящего псалма (хвалебная песнь), свидетельствует в тоже время о принадлежности его Давиду. Дальнейшие слова надписи (не надпи́санъ оу̑ є̑врє̑й) показывают, что надписи этой в еврейском подлиннике не имеется или иначе – что псалом этот в еврейской библии без надписания. Значит, надпись эта сделана богомудрыми 70-ю толковниками и переводчиками. Это, однако, ни мало не ослабляет уверенности нашей в принадлежности настоящего псалма Давиду: «июо (говорит Св. Григорий Нисский) она принадлежит 70-ти переводчикам, которые своим согласием друг с другом показали, что ими руководил Св. Дух». Об исторических обстоятельствах, послуживших для пр. Давида поводом к составлению настоящего псалма, ничего сказать нельзя, так как на это не имеется ясных указаний ни в надписании псалма, ни в самом содержании его.

По содержанию своему псалом этот хвалебный (хвалебная песнь пр. Давида) и вместе учительный: здесь излагается учение о том, что надежда человека на Бога имеет непреодолимую силу и поэтому всякий, возлагающий свою надежду на Бога, будет вполне безопасен.

а҃ ст. Живы̀й въ по́мощи вы́шнѧго, въ кро́вѣ бг҃а нбⷵнагѡ водвори́тсѧ, так начмнает пр. Давид свою хвалебную песнь. Это значит: кто живет надеждой на помощь Всевышнего (а не возлагает надежды на себя и себе подобных), тот будет находиться под покровом Самого Бога Небесного, тот будет жить, (водворится – поселится на жительство), так сказать, под крышею (въ кро́въ) Самого Бога. Другими словами: находясь в близком общении с Богом, он будет наслаждаться полною безопасностью. Вот почему пр. Давид в других псалмах взывает: Гдⷵи бж҃е си́лъ, блаже́нъ человѣ́къ оу̑пова́ѧй на тѧ̀ (Пс. 83, 12; пр. 33, 8).

в҃ ст. Человек живущий надеждою на помощь Божию, продолжает псалмопевец, смело, открыто может сказать: «Бог моя защита», т.е. открыто может исповедовать Бога своим помощником и покровителем: (живущий надеждою на помощь Бжию смело) Рече́тъ гдⷵви: застꙋпникъ мо́й є̑сѝ и прибѣ́жище моѐ, бг҃ъ мо́й (поэтому-то я) и̑ оу̑пова́ю на него̀.

г҃ ст. Далее псалмопевец указывает на самое основание того, почему всякий, надеющийся на Бога, смело (не боясь посрамиться), может исповедовать Бога своим помощником. Он как бы так говорит: кто полагается на помощь Божию, тот смело может исповедовать Бога своим покровителем потому, что Бог действительно и несомненно избавит его от всех угрожающих ему врагов и опасностей: ꙗко (потому что) то́й и̑зба́витъ тѧ̀ ѿ сѣ́ти ло́вчи, (т.е. от сети ловца, птицелова и зверолова) и̑ ѿ словесѐ мѧте́жна. Т.е. Он (Бог) избавит тебя от всех тайных козней, хотя бы они были также искусно приготовлены, как сети птицеловов, и (не только от козней, но) даже от всякого враждебного слова, могущего привести тебя в смятение или смущение (ѿ словесѐ мѧте́жна). Под сло̾вомъ мѧте́жнымъ можно разуметь навет или клевету, так как клевета действительно производит смущение (мятеж) в душе оклеветанного (Евф. Зигабен).

д҃ ст. Здесь псалмопевец указывает сам образ, как Бог будет охранять каждого надеющегося на Него: плещма̀ свои́ма (плечами своими) ѡ̑сѣни́тъ тѧ̀ (говорит он), и̑ под̾ крилѣ́ є̑гѡ̀ надѣ́ешисѧ, т.е. Бог прикроет тебя (если будешь надеятся на Него) как бы раменами (плечами) своими и под крылами Его (т.е. под покровом Его) ты будешь в безопасности (надѣ́ешисѧ , т.е. будешь иметь надежду, будешь в надежном положении). В первом выражении (плещма́ свои́ма ѡ̑сѣни́тъ) образ речи заимствован от тех воинов, которые во время брани стоят в передних рядах и плечами своими защищают, закрывают находящихся позади их; во втором выражении (и̑ под̾ крилѣ̀ є̑гѡ̀ надѣ́ешисѧ) подобие взято от птиц, которые, как известно, прикрывают крыльями своих птенцов. В данном случае под раменами (плечами) в переносном смысле можно разуметь всемогущество Божие, а под крылами попечительные о человеке действия Божественного промысла. Таким образом, мысль псалмопевца можно выразить так: всемогущая сила Божия защитит тебя, и, находясь под охраной Его Божественного промысла, ты будешь вполне безопасен. Сама истина Божия окружить тебя со всех сторон оружием, продолжает псалмопевец, т.е. отовсюду обезопасит тебя ѻ҆рꙋжїемъ ѡ̑бы̾детъ (окружит) тѧ̀ истина є̑го̀. Здесь под истиною Божией можно разуметь, согласно с Св. Афанасием, Иисуса Христа, а под оружием – крест, орудие нашего спасения; поэтому мысль этих слов можно передать так: Сам Иисус Христос крестом своим, как оружием, окружит и сохранит тебя, если ты будешь надеяться на Него.

є́ и ѕ҃ ст. Охраняемый силою Божией (как бы так продолжает псалмопевец) ты не будешь бояться никаких опасностей ни днем, ни ночью: не оу̑бои́шися ѿ стра́ха нощна́гѡ, ѿ стрѣ́лы летѧ́щїѧ во днѝ, говорит он, т.е. не будешь бояться страха, бывающего ночью, и стрелы летящей днем; другими словами: ты избавишься как от козней, приготовляемых тебе врагами втайне, так и от нападений, совершаемых ими явно. Ты избавишься, (продолжает псалмопевец) ѿ ве́щи во тмѣ̀ преходѧ́щїѧ, ѿ срѧ́ща (срѧ́ща҆ – встреча, случай, всякая вещь случающаяся нечаянно) и̑ бѣ́са полꙋденнаго, т.е. ты избавишся от всякой (непрязной) вещи, бывающей номью, от всякой (неприятной) неожиданности или встречи (ѿ срѧ́щӑ) и от злого духа, нападающего на человека в полдень. Под этим злым духом (бесом полуденным⁴¹) один (Св. Афанасий) разумеет дух уныния, другие (Св. Евсевий) дух праздности, который располагает людей особенно в полдень, после насыщения чрева яствами, к лености, беспечности и всякого рода греховным помыслам.

з҃ и и҃ ст. Эта Божественная помощь и охрана с очевидностью будет ясна для тебя из того (как бы так продолжает псалмопевец), что другие (не надеющиеся на Бога), со всех сторон около тебя будут во множестве падать и гибнуть, тебя же гибель эта не коснется: паде́тъ ѿ страны̀ твоеѧ̀ (с одной, именно – левой стороны от тебя) ты́сѧща и̑ тьма̀ (десять тысяч) ѡ̑деснꙋ̀ю тебѐ (с другой, именно – правой стороны от тебя), къ тебѣ́ же не прибли́житсѧ (но тебя не коснется). Ты будешь только собственными глазами смотреть на эту гибель и увидишь в этом кару грешников: ѻ̑ба́че (впрочем, но только) ѻ̑чима твоима смо́триши, и̑ воздаѧ́нїе грѣ́шникѡвъ оузриши.

ѳ҃ ст. И все это потому только (продолжает пр. Давид) что ты уповаешь на Господа и Его одного считаешь надежным прибежищем: так как (ꙗкw) ты сказал⁴² сам себе: ты гдⷵи (один) оупованїе мое (моя надежда, моя опора) и, сказав так, одного Всевышнего избрал своим прибежищем – вы́шнѧго положи́лъ є̑сѝ прибѣ́жище твоѐ.

і҃ ст. После того, как ты избрал Всевышнего своим прибежищем и возложил на Него всю надежду свою, знай (как бы так говорит далее пр. Давид), что никакое зло не приблизится к тебе: не прїи́детъ къ тебѣ̀ ѕло̀ и даже тела твоего не коснется никакая язва – и̑ ра́на не прибли́жится т̆ѣлесѝ⁴³ твоем̀ꙋ.

аі҃ ст. Никакое зло тебя не коснется потому (говорит далее псалмопевец), что Бог, на которого ты возложил все упование свое, будет охранять тебя через своих Ангелов: (Бог) Агг҃лѡмъ своѝмъ заповѣ́сть ѡ̑ тебѣ, сохрани́ти тѧ̀ во всѣ́хъ путе́хъ твои́хъ, т.е. Бог даст относительно тебя повеление своим Ангелам, чтобы они охраняли тебя во всех делах твоих. Подобное этому сказал пр. Давид и в 33 псалме: о́полчи́тсѧ Ангелъ Госпо́день окрестъ боѧ́щихсѧ Его̀ и̑ и̑зба́витъ ихъ (ст.8). Подобное этому видим мы и в словах патриарха Авраама, который посылая слугу своего в Месопотамию выбрать там жену для Исаака, сказал в ободрение его: Госпо́дь Бг҃ъ по́слетъ Ангела своего пред̾ тобо́ю и̑ по́ймеши женꙋ̀ сы́нꙋ моемꙋ̀ Исаа́кꙋ (Быт. 24, 7). Патриарх Иаков, благословляя детей Иосифа, сказал, между прочим: Ангелъ иже мѧ̀ и̑збавлѧ́етъ ѿ всѣ́хъ зо́лъ да благословѝтъ дѣ́тища сїѧ̀ (Быт. 48, 16). Из всего этого явно видно, что Бог через Ангелов своих охраняет всех, уповающих на Него.

бі҃ ст. Ангелы же (продолжает псалмопевец), получив от Бога повеление или заповедь охранять тебя, будут так сказать, на руках носить тебя, охраняя от всякой опасности: они (т.е. Ангелы) на рꙋка́хъ во́змꙋтъ тѧ̀, да не когда̀ преткнеши ѡ҆ ка́мень но́гꙋ твою̀, – они на руках своих поднимут тебя, будут всячески поддерживать тебя, чтобы не споткнуться тебе о камень, т.е. чтобы не впал ты в искушение, когда на пути к добродетели (под ногами) встретится какой-нибудь соблазн (камень преткновения).

гі҃ ст. Будучи же охраняем Ангелами, говорит далее пр. Давид, ты отразишь нападения самых ужасных врагов: на аспїда и̑ васїли́ска настꙋ̀пиши и̑ попере́ши льва̀ и̑ ѕмі́ѧ – ты безопасно, безвредно будешь наступать на аспида и василиска, будешь попирать (преодолевать) льва и дракона. – Аспид, василиск и дракон – это названия различных пород ядовитых змей. Аспидом называется черный змей, яд которого отличается чрезвычайною силою, и поэтому укушение этого змея считалось неизлечимым, даже известное древним искусство заговаривания или заклинания змей оказывалось бессильным в отношении в этой породе змей. Василиском называется очковая змея. Не менее аспида ужасная по силе своего яда; животное, укушенное василиском, умирает в час после укушения. Драконом в Св. Писании часто называется всякое вообще ужасное животное или морское чудовище (напр. крокодил, кит); но в частнейшем смысле этим именем называется удав, это ужасное по своей величине и силе чудовище между змеями. Удав достигает трех, четырех и даже более саженей длины и обладает такою силою, что, обвив собою быка или другое подобное животное, может измять даже самые кости его. Сказав, что человек охраняемый Ангелами, будет безопасно попирать таких ужасных и страшных животных как аспид, василиск, лев и дракон, псалмопевец этим выражает общую мысль, что для такого человека ничто вообще, хотя бы и самое ужасне, не может быть опасным. В данном случае упомянутые животные, как наиболее ужасные, служат только образом неотвратимой опасности, злейших врагов (Св. Афанасий). Можно, впрочем (вместе с бл. Феодоритом) понимать эти слова псалмопевца и буквально в том смысле, что человек, всецело надеющийся на Бога и охраняемый Ангелами, безопасно может побеждать даже самых сильных, опасных и ужасных животных: «тысячи возлюбивших жизнь пустынную пребывая вместе со зверями, упованием на Бога избегали неприятного на них нападения». Много подобных примеров указано в Св. Писании. Так судья израильский Самсон, встретившись со львом, без всякого оружия одними руками растерзал его как козленка (Суд. 14, 6). Пр. Давид сам говорил о себе царю Саулу: «когда я пас стада отца моего, то случалось иногда придет лев или медведь и похитить овцу из стада. В таких случаях я обыкновенно гнался за ним и отнимал похищенное; если же встречал сопротивление со стороны похитителя, то схватывал его за горло и умерщвлял его» (1Цар. 17, 34, 35). Пр. Давид вышел невредимым изо рва львиного (Дан. 6, 17–23). Праведный Товия, сын Товитов, по повелению Ангела его сопровождавшего, беспрепятственно выбросил на берег громадную рыбу, которая готовилась проглотить его (Товит. 6, 3–4 ст.). Но еще более известно подобных примеров из житий святых угодников.

ді҃–ѕ҃ ст. Дальнейшие слова настоящего псалма служат как бы заключением, в котором псалмопевец говорит уже не от своего лица, а представляет говорящим самого Бога (иначе говорит от лица Бога). Такая перемена образа речи объясняется (по мнению св. Афанасия) желанием псалмопевца дать непреложную уверенность в том, что все выше сказанное им относительно победы человека над животными, непреложная истина: если человек будет жить, надеясь на помощь Божию (как бы так говорит псалмопевец) то, несомненно, все это исполнится над ним, как это обещает ему сам Бог, говоря: ꙗко на мѧ̀ оу̑пова, и҆ и̑збавлю и, покры́ю, – так как (говорит сам Бог) он человек надеялся на Меня, то Я избавлю его и скрою (от опасности); ꙗко позна̀ и҆мѧ моѐ: воззове́тъ во мнѣ̀ и оу̑слы́шу е҆го̀, – так как он познал Меня (т.е. Ине одному служил и кланялся, не зная другого бога кроме Меня), то когда он будет взывать ко мне (о помощи), Я услышу его (пошлю ему свою помощь); съ ни́мъ єсмь въ ско́рби, и́змꙋ̀ є̑го́ и̑ просла́влю е҆го̀, – когда постигнет его какая-нибудь скорбь, Я буду с ним (т.е. явлюсь ему на помощь), избавлю его от этой скорби (и не только избавлю, но еще) и прославлю (т.е. сделаю славным вследствие самого избавления от скорби или несчастия). Так прославлены были внезапно Божественною помощью: три отрока в пещи Вавилонской, пр. Давид во рве львином и множество христианских мучеников. Если надеющийся на Меня будет просит долголетней жизни (как бы так говорит далее пр. Давид от лица Бога), то Я дам ему не только это, но и далеко больше: долгото́ю дне́й и҆спо́лню е́го̀ и ꙗвлю̀ е́мꙋ̀ спасе́нїе моѐ, – пошлю ему долголетнюю жизнь (здесь на земле) и вечное спасение (в жизни будущей, загробной).

Таким образом, из этого псалма мы научаемся тому, сколь великое благо для нас жить надеждою на помощь Божию. Если мы возложим всю свою надежду только на Бога, Его одного будем считать своим надежным заступником, к Нему одному будем взывать о помощи в несчастиях (следовательно оставим надежду на себя и свои силы, на других, себе подобных), то, по словам псалмопевца, мы будем жить в полной безопасности: никакое зло нас не коснется, всякая опасность минует нас, потому что Господь услышить нашу молитву о помощи и примет нас под свою Божественную охрану, повелит Ангелам своим оберегать нас от всех врагов и опасностей, так что никакие, хотя бы самые ужасные, враги для нас не будут опасны; среди всех опасностей Господь наградит нас долголетием и, что всего дороже для нас, дарует нам спасение в жизни будущей. Вот сколь многие и великие блага ожидают человека твердо надеющегося на Бога!

Въ коне́цъ ѡ҆ точи́лѣхъ, сынѡ́мъ коре́овымъ, ѱало́мъ

Т.е. псалом (назначен) для исполнения (въ коне́ц) на гефском инструменте (ѡ҆ точи́лѣхъ) принадлежит потомкам Корея (т.е. один из потомков был его составителем).

Не вполне ясное славянское выражение – ѡ҆ точи́лѣхъ в русской библии переводится «на гефском инструменте». Но какой музыкальный инструмент разумеется под этим названием, с точностью неизвестно; полагают, что название это указывает на происхождение инструмента из Филистимского города Гефа, откуда он мог быть заимствован Давидом как любителем и знатоком музыки. Славянское название этого инструмента точи́лами, вероятно, указывает на внешнее сходство его с точилами. Можно, впрочем, славянское выражение ѡ҆ точи́лѣхъ понимать не как указание на форму музыкального инструмента, игрою на котором сопровождалось пение настоящего псалма; но в смысле указания на время его исполнения или преимущественного употребления, именно на время собирания винограда и добывания из него посредством точил⁴⁴ вина. А некоторые отцы церкви, (например, бл. Феодорит, св. Афанасий) понимают это выражение, как указание на предмет содержания: относя содержание настоящего псалма к временам христианским, они под точилами в переносном или духовном смысле разумеют христианские храмы. В древности (во времена ветхозаветные) как один был виноград – народ израильский: виногра́дъ Гдⷵа Саваѡ́ѳа – домъ Изра́илевъ есть (Исаии 5, 7), так и точило было одно, т.е. один храм в Иерусалиме и один при нем жертвенник: созда́хъ столпъ посредѣ̀ егѡ́ (т.е. посреди виноградника) и предточи́лїе ископа́хъ въ немъ (Исаии 5, 2); теперь же, в новозаветные времена, не один, а множество христианских храмов, которые суть духовного точила, дающего верующим вино христианского учения, веселящее души верующих. Об этих то духовных точилах (т.е. христианскиъ храмах) и воспеть настоящий псалом (бл. Феодорит и св. Афанасий).

На основании содержания псалма и согласно свидетельству св. Афанасий и бл. Феодорита, можно думать, что настоящий псалом написан от лица евреев, отведенных в плен, которые, находясь вдали от Иерусалимского храма, сильно желают возвратиться к нему, называют счастливыми живущих при нем. Таким образом, настоящий псалом есть скорбная песнь, составленная одним из потомков Корея от лица пленных Евреев, в которой пророчески изображается та глубокая религиозная скорбь об Иерусалиме и его святыне, которую (скорбью) впоследствии томились пленные Евреи, находясь вдали от Иерусалима.

а҃ ст. Ко́ль возлю́бленна селє́нїѧ твоѧ̀, гдⷵи си̾лъ! взывает псалмопевец от лица евреев, удаленных от храма Иерусалимского. Т.е. Господи всесильный (Господи сил), как вожделенны для меня Твои жилища (селeния Твоя)! Под селениями или жилищами здесь (как и в следующем стихе под дворами Господними), псалмопевец, очевидно, разумеет, прежде всего, храм Иерусалимский, как жилище Божие на земле или как место особенного присутствия Его на земле.

А так как псалмопевец говорит не об одном Божественном жилище, а о многих, то по свидетельству св. Афанасия и бл. Феодорита, здесь под селением кроме храма Иерусалимского нужно также разуметь и христианские храмы, которые столь же дороги для каждой боголюбивой души христианской, сколь храм Иерусалимский был дорог для евреев. «Селениями, говорит св. Афанасий, псалмопевец называет святые Божие церкви; к ним-то и должна стремиться всякая боголюбивая душа».

б҃ ст. Душа моя, продолжает псалмопевец, изнемогает от чрезмерного желания проникнуть во дворы Господни: желае́тъ и̑ скончава́ется душа моя (желает до скончания, тоже что – до смерти, или жедает до конца, тоже что бесконечно, – выражение самой сильной степени желания) во дворы̀ гдⷵни (в селение или жилища Божие, т.е. в храм Божий). Столь безмерно сильно было желание пленных евреев возвратиться на родину и снова получить доступ в храм Иерусалимский. Храмы и жертвенники язычников, среди которых они жили, не могли привлекать их к себе, потому что это были храмы бездушных истуканов, а они стремились служить Богу живому, т.е. Богу истинному, Который не только никому другому не обязан своим существованием и жизнью, но Сам всѣмъ дае́тъ жизнь, дыха́нїе и всѧ (Деян. 17, 25). Эту именно мысль можно видеть в дальнейших словах: се́рдце моѐ и̑ пло́ть моѧ̀ возра́довастасѧ ѡ҆ Бз҃ѣ жи́вѣ, т.е. потому так сильно душа моя стремится в дом Божий, как бы так говорит псалмопевец, сердце мое и даже сама плоть радуются только о живом Боге (а не о бездушных истуканов); иначе: душа моя получает истинную духовную радость или удовлетворение только в служении Богу живому (следовательно служение идолам меня не радует, не удовлетворяет).

г҃ ст. Будучи удален от храма, я, (говорит далее псаломопевец от лица пленных евреев) нахожусь в положении худшем, нежели простая птица: последняя имеет возможность свить себе гнездо под кровлей храма и жить вблизи алтаря; но я лишен этой возможности. Ибо (ведь) птица, говорит он, ѡ̑брѣ́те себѣ̀ хра́минꙋ (жилище) и го́рлица гнѣздо́ себѣ̀, идѣ́же (где, в котором) положи́тъ птенцы̀ своѧ: ѻ҆лтари⁴⁵ твоѧ (у алтарей Твоих) гдⷵи си́лъ, цр҃ю мо́й и̑ бж҃е мо́й. Т.е. ведь даже птица, напр. горлица, близ алтарей Твоих, Господи всесильный, Царь мой и Бог мой, обретатет для себя жилище или гнездо, в котором и полагает своих птенцов.

д҃ ст. Если даже птица находит для себя безопасный приют вблизи храма Божия, то сколько же блаженны люди, живущие близ дома Божий, как бы так говорит далее псаломопевец: блаже́ни живꙋ̀щїи въ домꙋ̀ твое́мъ: въ вѣ́ки вѣкѡ́въ восхва́лѧтъ тѧ, т.е. (вообще) блаженны, счастливы те, которые живут при храме Твоем, потому что они имеют возможность вечно (въ вѣ́ки вѣкѡ́въ, иначе – постоянно) славословить Тебя.

Этими словами псалмопевец дает понять, что для человека великое счастье заключается в самом прославлении или восхвалении Бога, и именно потому, что человек, непрестанно прославляющий Бога, получает постоянную помощь заступление и помощь от Бога. Об этом и говорит далее псалмопевец.

є҃ и ѕ҃ ст. Блаже́нъ мꙋ̀жъ, є̑мꙋ̀же єсть застꙋпле́нїе є̑гѡ оу̑ тебѐ, т.е. блажен и счастлив тот человек, у которого есть благодатное заступление, помощь у Тебя, потому что, благодаря Твоей всесильной помощи, человек даже в здешней греховной жизни (в этой юдоли плача) может расположить, (направить) свое сердце так, что оно будет неуклонно стремиться к непрестанному восхождению по степеням нравственного преуспеяния Восхождє́нїе (от низших степеней добродетелей к высшим или от низших чувственных предметов к высшим духовным) въ се́рдцѣ свое́мъ положѝ (решил, начертал, определил), иначе – при помощи Божией человек решает в своем сердце (решается сердцем своим) стремиться к нравственному возвышению, совершенствованию, хотя и живет теперь, находится въ ю̑до́ли плаче́внѣй, – в долине плача, в каковое место, он сам себя поверг своими грехами, или каковое место определил ему Бог за его грехи: въ мѣ́стѣ єже (которое) положѝ (определил ему Бог). Долиною плача псалмопевец называет здесь страну пленения евреев (Ассирию и Вавилонию) и, конечно, потому что, живя здесь в порабощении, евреи непрестанно скорбели и плакали об утрате своей политической самостоятельности и всех тех благ, которыми они пользовались в земле обетованной, а также и о собственных нечестиях, которыми они вовлекли себя в эту Божественную кару. Как бы в утешение плачущим евреям псалмопевец говорит, что и здесь в долине плача (в плену) можно возвратить к себе благоволение Божие и получить при помощи Божией свободу от рабства: нужно только расположить свое сердце к постоянному восхождению от низшей степени нравственного совершенства к высшей, ибо (тогда, говорит он) блгослове́нїе да́стъ законополага́ѧй, т.е. тогда Сам законоположник (Бог) пошлет (пленным) свое благословение; другими словами, примет их в свое благоволение и любовь и по-прежнему будет избавлять их от всех врагов и опасностей, тогда снова во всем будет успех и благополучие.

Все это сказанное псалмопевцемближайшим образом о пленных евреях, имеет отношение и к каждому из вас. Живя здесь, на земле, мы, подобно пленным евреям, находимся в месте плача (в юдоли плачевной), так как мы находимся в рабстве греху и дьяволу и через это постоянно бедствуем, а это вызывает у нас непрестанную скорбь и слезы. Но и в этом горестном положении мы имеем надежду на лучшее: при помощи и благодати Божией, мы и в юдоли плача, в которую повергли себя своими грехами, можем положить в своем сердце восхождение к высшим степеням добродетели, тогда сам законоположник Господь Наш Иисус Христос даст нам свое благословение, т.е. когда придет во славе Отца своего, скажет нам: прїидите, благословеннїи Ѿц҃а Моегѡ, наслѣ́дꙋйте оу҆готованное вамъ ц҃рcтвїе ѿ сложенїѧ мїра (Мф. 25, 34).

з҃ ст. Продолжая утешать пленных евреев, псалмопевец говорит далее, что когда они удостоятся получить от Законоположника (т.е. от Бога) благословение за свою решимость и готовность к нравственному совершенствованию, то после этого еще более будут преуспевать в добродетели: пойдꙋтъ ѿ си́лы въ си́лꙋ, говорит он, т.е. будут переходить от одной добродетели к другой⁴⁶, от низшей степени к высшей.

А это наконец завершится (продолжает псалмопевец) величайшею славою для евреев, которая будет в том, что среди них именно на Сионе, видимым для всех образом явится Сам Бог: ꙗ̑ви́тсѧ бг҃ъ богѡ́въ въ сїѡнѣ. Здесь псалмопевец, очевидно, пророчествует о явлении на Сионе, в Иерусалиме Богочеловека, Господа Нашего Иисуса Христа.

и҃ и ѳ҃ ст. После такого великого утешения, высказанного пленным евреям, псалмопевец возвращается к прерванному предмету речи. Выше (1–4 ст.) псалмопевец излагал от своего лица пламенное желание пленных евреев скорее возвратиться на родину и снова жить вблизи своей святыни; теперь (8 и 9 ст.) он обращается с молитвою к Богу о том, чтобы Он милостиво призрел на это желание евреев и исполнил его. Гдⷵи, бж҃е си́лъ (Бог всесильный), оу̑слы́ши моли́твꙋ мою̀, внушѝ (внемли, внимательно выслушай), бж҃е і̑а́ковль (т.е. Бог, Которого чтил патриарх Иаков). Защи́тниче на́шъ, ви́ждь бж҃е, и̑ при́зри на лицѐ хрⷵта твоегѡ̀, т.е. обрати свое милостивое внимание (ви́ждь и при́зри) на Твоего помазанника, под которым, прежде всего, разумеется избранный народ еврейский (Аввакум. 3, 13; Исх. 19, 6), а затем, по свидетельству св. Афанасия и блж. Феодорита, и все христиане. В данном случае повторение псалмопевцем однозвучных выражений: Гдⷵи, бж҃е си́лъ, бж҃е і̑а́кѡвль, Защи́тниче бж҃е, а также слов оу̑слы́ши, внꙋшѝ, ви́ждь, при́зри, свидетельствуют об усиленном напряжении его молитвы к Богу⁴⁷.

і҃ и аі҃ ст. Здесь псалмопевец указывает и самую причину того, почему пленные евреи так пламенно желают возвращения на родину и почему он (псалмопевец) так усердно молит за них Бога об исполнении этого желания.

Причина этого в том, что ꙗко лꙋ̀чше де́нь є̑ди́нъ во дво́рѣхъ твои́хъ, па́че ты́сящъ, – потому что лучше провести один день вблизи храма Иерусалимского, нежели многие тысячи дней вдали от него. Вот почему я, (говорит псалмопевец от лица евреев удаленных от храма) предпочитаю лучше стоять у порога храма Божия, чем жить в домах грешников: и̑зво́лихъ примета́тисѧ (быть приметенным, как сор приметают к порогу) въ домꙋ̀ бг҃а моегѡ па́че, не́же жи́ти мѝ въ селе́нїихъ грѣ́шничихъ. Это другими словами значит: я предпочитаю быть малым, ничтожным, и последним в числе живущих при храме, чем великим и знатным в среде грешного (языческого) народа. А это потому, что – ꙗко млⷵть и̑ истинꙋ лю́битъ гдⷵь, бг҃ъ, – говорит далее псалмопевец, т.е. потому что Господь Бог любит милосердие и правду, следовательно, он милосерд и правосуден, и поэтому не только судит и наказывает грешных людей, но как милосердый и милует их. Он пошлет им свою милость и прославит их: благода́ть и̑ сла́ву да́стъ, т.е. обнаружит свое милосердие (даст благодать) в том, что освободит евреев из плена и через это прославит (сла́ву да́стъ) их или возвратит им прежнюю славу, какую они имели. Повторяя ту же мысль другими словами, псалмопевец говорит: гдⷵь не лиши́тъ благи́хъ (благ) ходѧ́щихъ незло́бїемъ, т.е. не лишит своих благ тех людей, которые поступают незлобиво, воздерживаются от зла.

бі҃ ст. Но все указанные блага подаются Богом только тем, кто живет надеждою на Бога, от Него одного ждет себе этих блага и предпочитает их всем другим утехам, какие получаются в мире от людей. В виду этого в заключение настоящего псалма псалмопевец и говорит: гдⷵи бж҃е си́лъ, бла́женъ человѣ́къ оу̑поваѧй на тѧ, – Господи, Бог всесильный! как счастлив тот человек, который на Тебя одного возлагает свою надежду!

Таким образом, настоящий псалом составлен ближайшим образом в научение и утешение пленных евреев, чтобы они не увлекались никакими выгодами, если бы таковые кому-либо из них представились в стране пленения, но всеми мерами стремились на родину, к храму Иерусалимскому, памятуя о том, что один день пребывания вблизи храма лучше тысячи дней, проведенных вдали от него: затем, чтобы они, находясь в плену, не теряли надежды на возвращение оттуда, но помнили бы, что Господь Бог не только правосуден, но и милосерд, и поэтому как наказал их пленом, так же может и освободить от него; для этого нужно только оставить прежние грехи и возложить всю свою надежду на Бога.

Но все, что сказано псалмопевцем в научение и утешение евреем, имеет отношение и к нам. Из этих слов псалмопевца мы научаемся прежде всего тому, что все мирские блага, как бы по-видимому велики ни были, никогда не могут сравняться с теми, которые по благодати Божией мы получаем в храмах Божиих, поэтому один день пребывания в храме Божием для нас должен быть дороже тысячи дней, проведенных среди грешных людей. (Как, однако, мы далеки от этого!). Затем, как бы мы грешны ни были и как бы тяжко за свои грехи ни страдали, мы должны всегда помнить, что Господь Бог, на сколько правосуден настолько же и милосерд в отношении согрешающих, поэтому как наказал нас, так может и помиловать. Нужно только решиться оставить свои прежние грехи, впредь воздерживаться от зла и всю свою надежду возлагать на Бога, – и тогда Господь Бог в будущей жизни подаст нам благодатное отпущение грехов и удостоит вечной славы царствия своего (благода́ть и̑ сла́вꙋ да́стъ), а также не лишит своих благ и здесь, на земле (не лиши́тъ благи́хъ ходѧщихъ незлобїемъ).

Въ коне́цъ, сынѡмъ коре́ѡвымъ ѱало́мъ

Т.е. псалом (принадлежит) потомкам (сынѡ́мъ) Корея (назначен) для исполнения (въ коне́цъ).

Когда и по какому историческому поводу воспет настоящий псалом, это с точностью определить нельзя за неимением ясных на это указаний; но можно с вероятностью полагать, что составление его относится ко времени возвращения евреев из плена Вавилонского, когда еще живо было в душе, как самого певца, так и каждого еврея воспоминание о недавно тяготевшем над ними наказании Божием и тем живее сознавалось каждым величие милосердия Божия в избавлении их от плена.

Предположение это находит подтверждение себе в самом содержании псалма, который представляет собою благодарственную молитву, воспетую одним из потомков Корея, от лица всех евреев, возвратившихся из плена. Из чувства благодарности к Богу за избавление из плена псалмопевец прежде всего, исповедует от лица всего народа этот акт Божественного милосердия к ним (1–5). Но так как евреи и по возвращении из плена на родину далеко еще не пользовались полным благополучием; то псалмопевец, возблагодарив Бога за избавление из плена, в след за этим тотчас же возносит к Богу пламенную молитву о том, чтобы Он совсем оставил свой гнев, даровал рабам своим (евреям) полное спасение (5–8 ст). А так как Господь неоднократно через своих пророков утешал бедствующих по возвращении из плена евреев обещаниями даровать им мир и благоденствие, если только сами они останутся верными Его завету; то псалмопевец с верою преклоняет слух свой к этим Божественным вещаниям пророков (9 ст.) и, внимая им, утешается надеждою на близость Божественной помощи и пророчески созерцает наступление тех благодатных дней спасения для евреев (а также и всего человечества), когда милость и истина встретятся на земле, правда и мир облобызаются (10–13).

а҃ ст. Исповедуя милосердие Божие, явленное к народу еврейскому в избавлении его от плена, псалмопевец говорит: Благоволи́лъ є̑сѝ гдⷵи, зе́млю твою̀, возврати́лъ є̑сѝ плѣ́нъ і̑а́кѡвль, – соблаговолил Ты, Господи, явить милосердие свое к земле Твоей (т.е. Палестине) и возвратил (в эту землю) пленный народ, произошедший от Иакова (т.е. израильтян). Этими словами псалмопевец ясно дает понять, что освобождение евреев из плена было делом единственно Божественного милосердия к ним, что сами они ничего для своего освобождения не делали, и сделать не могли.

б҃ ст. А так как плен, постигший евреев, был следствием гнева Божия на их беззакония, то и свобода от этого плена представляется у псалмопевца не иначе, как следствием прощения этих беззаконий и прекращения гнева Божия: ѡ̑ста́вилъ є̑сѝ беззакѡ́нїѧ люде́й твои́хъ, говорит псаломопевец, покры́лъ є̑сѝ всѧ̀ грѣхѝ ихъ, – ты простил народу своему беззакония (которыми, подразумевается, он навлек на себя гнев Твой и за которые подвергся неприятельскому порабощению) прикрыл, так сказать, все грехи его, (предав их забвению).

г҃ ст. А это служит доказательством того, как бы так продолжает псалмопевец, что Ты прекратил гнев свой, который имел к своему народу за его беззакония: оу̑кроти́лъ є̑сѝ ве́сь гнѣ́въ тво̀й, говорит он, возврати́лсѧ є̑си́ ѿ гнѣ́ва ꙗрости твоеѧ̀, – оставил вполне (слав. ве́сь) гнѣ́въ свой (на народ Еврейский) и возвратился от гневной ярости⁴⁸ своей (к благоволению и милости).

д҃ и є҃ ст. Но евреи по возвращении из плена далеко не пользовались благополучием, напротив положение их было во многих отношениях весьма плачевно: помимо крайней скудости во всем, они весьма много бедствовали частью от собственных внутренних нестроений, а главным образом от враждебных отношений к ним соседних народов. Поэтому хотя в своем избавлении от плена они и видели доказательство того, что Бог простил их беззакония, которыми они навлекли этот плен, и прекратил свой гнев на них за это, однакоже не без основания смотрели на бедствия свои в опустошенном отечестве как на доказательство того, что гнев Божий еще не совсем прошел. Вот почему псалмопевец вслед за исповеданием благоволения Божия к народу своему явленного в прощении грехов и освобождении от плена, тотчас же обращается к Богу с пламенною молитвою о том, чтобы Он совершенно оставил гнев свой и даровал народу своему, возвращенному из плена, полное благополучие. Возвратѝ на́съ, Бж҃е спа́сенїй на́шихъ, говорит он, и̑ ѿвратѝ ꙗрость твою̀ ѿ на́съ. Еда́ во вѣ́ки прогнѣ́ваешисѧ на ны̀: и̑лѝ простре́ши гнѣ́въ тво́й ѿ ро́да въ ро́дъ? – возврати нас, Боже, виновник нашего спасения (или избавления от плена), в свою прежнюю любовь и удали от нас ярость свою. Ужели вечно ты будешь гневаться на нас или продолжишь (прострешь) гнев свой из рода в род (тоже, что – в течении долгих веков или поколений)?

ѕ҃ ст. Для нас жить под гневом Твоим – тоже, что не жить, как бы так продолжает псалмопевец, – возврати же, Господи, свою милость к нам и оживи нас: Бж҃е, ты̀ ѡ̑бра́щсѧ ѡ̑живи́ши ны̀, – обратившись к вам своею милостью, оживи нас, т.е. дай нам возможность при твоем милосердии к нам жить настоящей жизнью, а не так, как мы живем теперь, находясь под гневом Твоим, – и̑ (тогда) лю́дїе твоѝ возвеселѧ́тсѧ ѡ̑ тебѣ̀, т.е. народ Твой будет радоваться благодаря Тебе (именно вследствие Твоего милостивого обращения к нему).

з҃ ст. Итак яви же нам, Господи, эту милость Свою, продолжает псалмопевец, пошли нам полное избавление от тех бедствий, каким мы подвергаемся теперь в разоренном отечестве своем: ꙗвѝ на́мъ, гдⷵи, ми́лость твою̀, говорит он, и̑ спасе́нїе твоѐ да́ждь на́мъ, т.е. пошли нам избавление от бедствий.

и҃ ст. После такой молитвы своей к Богу об избавлении евреев от бедствий, каким они подвергались они по возвращении в отечество, псалмопевец как бы для утешения своих страждущих соплеменников, обращает внимание на те обещания мира и благоденствия, какие произносились устами современных ему пророков. В этих пророческих вещаниях псалмопевец указывает как бы на основание уверенности в том, что молитва, только что им произнесенная от лица евреев, не останется тщетною, но непременно исполнится и они – евреи, по милости Божией получат желаемый мир и благоденствие. Прислушаемся (как бы так говорит псалмопевец), что говорит о нас Господь Бог устами своих пророков: оуслы́шꙋ, что̀ рече́тъ ѡ̑ мнѣ̀ Гдⷵь Бг҃ъ, – прислушаюсб или послушаю, что говорит о мне Господь Бог. Псалмопевец говорит как бы только о себе, но не будет никакой ошибки, если мы передадим эти слова во множественном числе, как сказанные от лица всех евреев, придавая этим словам тот смысл, что псалмопевец, прислушиваясь сам к голосу пророков, этим самым как бы приглашает сделать тоже и своих соплеменников, как бы говоря им: «прислушаемся, что говорят о нас пророки». Что же мы слышим из уст пророков? – слышим, продолжает псалмопевец, что – ꙗко рече́тъ ми́ръ на лю́ди своѧ̀, и̑ на преподѡ́бныѧ своѧ̀, и̑ на ѡ̑браща́ющыѧ сердца̀ к Нем̀ꙋ, т.е. слышим, что устами пророков Господь изрекает (обещает) мир людям своим, иначе – преподобным своим (т.е. посвященным Ему) и всем вообще, которые обращают сердца свои к Нему. Этими словами псалмопевец, очевидно, указывает на пророчества Аггея и Захарии (которые, вероятно, были его современниками) о наступлении для евреев после временного унижения и бедствий времен мира и благоденствия. Так пр. Аггей, одобряя евреев, которые помнили великолепие храма Соломонова и скорбели о сравнительной бедности второго храма, построенного ими по возвращении из плена, говорит, между прочим, что, несмотря на эту видимую бедность, храм этот будет иметь славу далеко большую славы храма Соломонова, потому что в нем именно будет дан мир каждому, намекая на явление в этом храме Мессии, подателя мира (Агг. 2, 10). А пр. Захария, утешая евреев терпевших крайнюю во всем нужду по возвращении из плена в свое разоренное отечество, между прочим говорил: до сего времени у вас не было успеха ни в чем и нигде, вы не имели покоя, – но не так будет после: я, (пророк говорит от лица Бога) пошлю вам мир и плодородие земли; как доселе вы были под гневом, так тогда будете под Моим благоволением; как прежде за грехи ваших предков я наказывал их разрушением Иерусалима и пленом, так в последствии буду благоволить Иерусалиму и народу (Захар. 8, 10–15). На эти утешительные обетования пророков Божиих псалмопевец и обращает внимание своих соплеменников словами: оу̑слы́шꙋ, что̀ рече́тъ ѡ̑ мнѣ̀ Гдⷵь Бг҃ъ: ꙗко рече́тъ ми́ръ на лю́ди своѧ, и̑ на преподѡ́бныѧ своѧ̀, и̑ на ѡ̑браща́ющыѧ сердца̀ к Немꙋ. Здесь псалмопевец называет евреев преподобными не в том смысле, что они все были святыми перед Богом, но указывая этим на то, что они все должны стремиться к этому, как люди, посвятившие себя на служение Богу. Это посвящение совершилось при Синае, когда Господь Бог объявил народу еврейскому через вождя их Моисея: Если вы внимательно будете слушаться Моего голоса и не станете нарушать союза Моего с вами, то Я сделаю вас народом избранным из всех других народов и вы будете для Меня царством священников и народом святым (Исх. 19 гл., 5–6), – и когда народ единодушно отвечал на это: все, что сказал Господь, сделаем и будем Его слушаться (Исх. 19, 8).

ѳ҃ ст. Эти утешительные вещания пророков, на которые только что указал псалмопевец, с очевидностью для каждого доказывают, что спасение от Бога близко для каждого, что Бог всегда близок со своею помощью ко всем, но только при условии, если нуждающиеся в Его помощи благоговеют перед Ним, чтут Его и к Нему одному прибегают за помощью. Вот почему псалмопевец, указав на эти утешительные пророчества, взывает далее, как однакоже близко к боящимся Бога Его спасение (или спасительная помощь, направленная к тому, чтобы), водворить (вселить) славу в земле нашей (т.е. обетованной)! – ѻ҆ба́че (однако) бли́зъ боѧ́щихся є̑гѡ̀ спасе́нїе є̑гѡ̀, всели́ти сла́вꙋ въ зе́млю на́шꙋ.

і҃ гі҃ ст. Сказав о славе, псалмопевец поясняет далее, какую именно славу он разумеет здесь. Под славою, которая имеет некогда водвориться в земле обетованной, псалмопевец разумеет наступление тех славных времен, когда в этой стране явится Мессия и водворит на земле милость, правду и мир. Псалмопевец в пророческом духе созерцает эти благодатные времена как бы уже наступившие и такими чертами изображает Виновника этих благодатных времен, т.е. Мессию: (в Нем т.е. Мессии) ми́лость и̑ истина срѣто́стѣсѧ, пра́вда и̑ ми́ръ ѡ̑блобыза́стасѧ, говорит псаломопевец, т.е. в Том, Кто имеет водворить славу в земле нашей, будут соединены все высшие добродетели: в Нем милость и истина соединятся (встретятся), правда и мир будут в единении и согласии (облобызастася). «В Иисусе Христе действительно милость и истина соединились, говорит Евф. Зигабен. Милость Христос показал в исцелении больных, а истину в своем учении. В Нем же сошлись правда и мир. Правда Христова открылась в правом суде, когда он лукавых обличал и добрым выражал похвалу, а мир в Его кротости. Но лучше сказать, что милость означает Его божественное естество, как имеющее власть отпускать грехи и исцелять болезни; а истина указывает на человеческое естество, именно, что Он истинный человек, а не призрак, и, не смотря на то, ни единого греха не сотворил: ниже лесть обретеся во успех Его. Правда опять означает Его божеское естество: ибо один только Бог есть праведный Судия; а мир, врожденную по человеческому естеству, кротость Его». Когда Господь Наш Иисус Христос, (как бы так продолжает псалмопевец), в Котором соединены будут все человеческие добродетели и Божеские свойства и Которого можно назвать истиною (так Сам Он назвал Себя: Азъ єсмь пꙋ̀ть и̑ истина и живо́тъ, – Иоанна, 14, 6), воссияет на земле, тогда и правда Божия проникнет с небеси на землю: (когда) Истина ѿ землѝ возсїѧ, (тогда) и̑ пра́вда съ нб҃сѐ прини́че, – т.е. когда Истина – Иисус Христос явится на земле (сказано у псаломопевца – воссияет, потому что Он есть свет миру), тогда сойдет (прини́че) на землю правда Божия, которая покроет все грехи людские: Ибо гдⷵь да́стъ бла́гость, т.е. пошлет людям свою благодать, очищающую от грехов и укрепляющую в добре, – и тогда земля наша будет изобиловать соответственными сему плодами добродетели: и̑ землѧ̀ на́ша да́стъ пло́дъ сво́й, т.е. люди (живущие на земле) при помощи благодати Божией будут украшаться добродетелями. Таким образом, Он, Мессия, будет всюду водворять правду на земле так, что правда будет как бы предшествовать Ему всюду: пра́вда пред̾ ни́мъ пред̾и́детъ, говорит псаломопевец, Он – Мессия, этот путь свой – путь правды, – сделает примером для нас: и̑ положи́тъ въ пꙋ̀ть стопы̀ своѧ̀, т.е. стези (стопы̀), по которым ступал Сам, положить, сделает нашей дорогою: Сам Он шел стезею правды, того же потребует в жизни и от нас.

Из настоящего псалма мы научаемся, что Господь по своему безмерному человеколюбию всегда готов прийти к нам на помощь; но особенно близка его помощь к боящимся Его. Это должно служить побуждением для каждого из нас быть достойными своего звания, быть истинными, а не по имени только, христианами. А чтобы сделаться таковыми и через это быть достойными божественной помощи, для этого должны поступать в своей жизни так, как поступал Господь Наш Иисус Христос, живя на земле по воплощении своем. Ибо Он, по словам псалмопевца, стопы свои положил в путь нам, т.е. своими поступками указал нам тот путь, которым мы должны шествовать в жизни. А этот путь есть путь правды и мира, путь испытаний и скорбей, короче – путь узкий и прискорбный. Зато для всех, с верою в Бога идущих по этому пути, помощь Божия близка во всякое время: (бли́з` боѧ́щихсѧ є̑гѡ спасенїе є̑гѡ̀, говорит псаломопевец, или как сказано еще в другом псалме: бли́зъ гдⷵь сокрꙋше́нныхъ се́рдцемъ, и еще ѡ҆полчи́тсѧ а́гг҃лъ гдⷵнь ѻкрестъ боѧ́щихсѧ є̑гѡ и̑ и̑зба́витъ ихъ (Пс. 33, 18, 7)

Моли́тва дв҃дꙋ (т.е. Давидова)

Как показывает само надписание, настоящий псалом представляет собою молитву царя и пр. Давида. Находясь в скорби и опасности (2 и 4 ст.), и претерпевая гонения со стороны злых людей (14 и 17 ст.), пр. Давид возносит Богу настоящую молитву свою, в которой испрашивает себе у Бога помощи.

а҃ ст. Приклонѝ, гдⷵи оухо твоѐ, и̑ оу̑слы́ши мѧ, так начинает пр. Давид свою молитву, т.е. будь внимателен ко мне, Господи, услышь (исполни) молитву мою. Выражение: приклонѝ оухо твоѐ нужно понимать не буквально⁴⁹. У нас обыкновенно приклоняют голову (а вместо и ухо) к тому, кого слушают, или тогда, когда желают выслушать говорящего с особенным вниманием, или же в том случае, когда говорящий имеет на столько слабый голос, что выуслышать его на некотором расстоянии невозможно. Так часто врачи выслушивают трудно больных, приклонив к последним ухо. Взяв образ с такого больного, который по немощи своей не может говорить громко, и просит врача приклонить к нему слух свой, псалмопевец, по смирению своему, сознавая слабость и недостоинство своей молитвы, просит Бога, чтобы Он, как врач душ и телес, снизошел к нему своим милостивым вниманием, так сказать, приклонил к нему свое ухо и выслушал его как больного. Он как бы так говорит: будь милостив и внимателен ко мне, Господи, ибо я человек нищий и бедный: ꙗко ни́щь и̑ оу̑бо́гъ єсмь азъ. В данном случае пр. Давид называет себя нищим и бедным, конечно, не в буквальном смысле, ибо, как царь он не был таковым. Этими словами псалмопевец, может быть, указывает на недостаточность и слабость собственных средств и сил для борьбы с врагами или вообще с несчастиями, которых в его жизни было немало; или же, называя себя (духовно) нищим и (нравственно) бедным, он этим выражает свое крайнее смиренномудрие: «Ибо нищета духовная есть смиренномудрие», говорит Св. Иоанн Златоуст.

б҃ ст. Смиренно сознав свое недостоинство перед Богом и свою слабость в сравнении с врагами, (или бессилие в борьбе с несчастиями) псалмопевец молит Бога, чтобы Он Сам сохранил его от врагов (или избавил от несчастий): Сохранѝ дꙋ̀шꙋ мою̀, говорит он, ꙗко преподо́бенъ єсмь, – сохрани душу мою тоже, что меня от опасности, угрожающей со стороны врагов (или вообще от несчастий), ибо я (по самому званию своему) посвящен Тебе, т.е. как царь, лицо священное. Слово преподо́бенъ означает, во-первых, человека освященного или посвященного, затем набожного, благочестивого, богобоязненного. В том, и в другом смысле пр. Давид справедливо мог назвать себя преподобным, ибо как царь и помазанник, он был лицом священным (или посвященным); вместе с тем он, без сомнения, был и человеком благочестивым: доказательством глубокого благочестия его могут служить составленные им псалмы. При этом нужно только иметь ввиду, что пр. Давид, называя себя преподобным в последнем смысле делает это не с целью самохваления, а для нашего научения, именно-чтобы показать нам, что люди благочестивые имеют большее (сравнительно с нечестивыми) дерзновение прибегать к Богу за помощью и большую надежду на получение таковой.

Разъясняя только, что высказанную молитву о сохранении души, псаломопевец продолжает: спасѝ раба̀ твоего̀ бж҃е мо́й. оу̑пова́ющаго на тѧ, – спаси меня, Боже мой, от врагов (или избавь от несчастий), ибо я раб Твой и на Тебя одного возлагаю свое упование (ни на кого другого не надеюсь). Рабом Божиим псалмопевец называет себя в том смысле, что он свою волю подчинил (поработил) воле Божией и старался поступать в своей жизни так как угодно Богу (а не как приятно и угодно себе самому). Доказательством того, что Давид действительно был рабом Божиим в указанном смысле, могут служить весьма многочисленные поступки его, записанные в книгах Царств. Вот некоторые из них: жестоко и упорно преследуемый царем своим Саулом, пр. Давид не принимал никаких мер к тому, чтобы отомстить ему, хотя имел много случаев. Так однажды, когда Саул был в его руках, и когда окружающие Давида советовали ему воспользоваться этим случаем и убить Саула, – он решительно отверг эти советы и сказал: сохрани меня Бог, чтобы я наложил руку на царя моего: ибо он помазанник Божий (1Цар. 24, 7; 26, 9–11). После смерти Саула Давиду представилась возможность оставить свое убежище в чужой земля и возвратиться в свое отечество. Однакоже он не прежде решился сделать это, как предварительно вопросив о том Бога (2Цар. 2, 1). Так он поступил вообще во всех наиболее важных случаях: прежде чем препринять что либо, он всегда вопрошал предварительно Бога (2Цар. 2, 19, 23; 7, 3). Когда, гонимый сыном своим Авессаломом, Давид покинул Иерусалим, то первосвященник Садок, взяв с собою Ковчег Завета, готов был следовать за ним. Но Давид сказал ему: возврати Ковчег Божий в город: если господь милостив ко мне, то Он возвратит меня и даст мне возможность снова увидеть скинию и ковчег. Если же Он скажет мне: «нет более благоволения Моего к тебе» – то я готов и на это; пусть он творит со мною по благой своей воле (2Цар. 15, 24–26). Затем, когда Давид после этого пришел в пределы колена Вениаминова, то здесь близ Вахурима встретил его некто Семей из рода Саулова и стал его проклинать и бросал в него камнями. Окружающие Давида при этом просили его дозволить им убить Семея за эту дерзость. Но Давид сказал на это: оставьте его, пусть он проклинает меня, верно Господь повелел ему это. А если Господь повелел ему проклинать меня, то кто запретит ему (2Цар. 16, 9–11).

г҃ и д҃ ст. Однакоже называя себя рабом Божиим и указывая этим самым на свои добрые дела, псалмопевец делает это не с целью. чтобы показать свои заслуги перед Богом, в награду за которые как будто он и просит избавление от врагов (или несчастий). Пр. Давид называет себя рабом Божиим с той же целью, с какой выше назвал себя преподобным. А что спасения от врагов или избавления от несчастий он испрашивает у Бога не как награду себе за то, что он преподобен и раб Божий, а единственно как милости Божией, это ясно из дальнейших слов его: поми́лꙋй мѧ, гдⷵи, ꙗко къ тебѣ̀ воззов̀ꙋ ве́сь де́нь, говорит псаломопевец, т.е. помилуй (а не награди) меня, Господи, яви милость свою ко мне, ибо я целый день взываю к Тебе, и по милости своей избавь меня от одержащей меня скорби: возвеселѝ дꙋ̀шꙋ раба̀ твоегѡ̀, ꙗкѡ къ тебѣ̀ взѧ́хъ дꙋ́шꙋ мою̀, т.е. пошли радость скорбящей душе (меня) раба Твоего, ибо я к Тебе вознес душу мою, к Тебе устремился всею своею душою (отрешившись от всего того, от чего нет никакой пользы и спасения, – Евфимий Зигабен).

є҃ ст. А чтобы не подумал кто, будто псалмопевец просит себе у Бога помилования, как бы некоторой награды за то, он что целый день взывает к Богу и к Нему устремился всей душой своей (хотя все это само по себе весьма похвально и заслуживает награды), – к сказанному выше псаломопевец присовокупляет далее: ꙗкѡ ты̀ гдⷵи бла́гъ, и̑ кро́токъ, и̑ многомлⷵтивъ всѣ́мъ призыва́ющымъ тѧ̀, т.е. (помилуй меня, Господи, как бы так говорит он, не за то, что я взываю к Тебе целый день и всей душой своей устремляюсь к Тебе, но) потому что (ꙗкѡ) Ты добр (бла́гъ), снисходителен (кро́токъ) и безмерно милостив (многомлⷵтивъ) в отношении ко всем, которые призывают Тебя на помощь. Следовательно псаломопевец, хотя непрестанно (ве́сь де́нь) взывал к Богу о помощи и всею душою устремлялся к Нему, однако же не на этом основал надежду свою на получение просимого, а единственно на милосердии Божием.

з҃ ст. И так по премногому милосердию своему (продолжает псаломопевец) внꙋшѝ, гдⷵи, моли́твꙋ мою̀, и̑ вонми́ гла́сꙋ моле́нїѧ моегѡ̀ – милостиво услышь, внимательно выслушай, Господи, настоящую молитву мою и внемли (обрати милостивое внимание) моему молитвенному зову.

з҃ и и҃ ст. После этого псаломопевец, прервав свою молитву, делает как бы небольшое отступление (7–10 ст.). Обращаясь к Тебе с этой молитвою, как бы так говорит он, я надеюсь, что Ты, Господи, исполнишь ее, потому что, когда я взывал к Тебе прежде, Ты никогда не оставлял моей молитвы без исполнения: въ де́нь ско́рби моеѧ̀ (говорит он) воззва́хъ къ тебѣ̀, ꙗкѡ оу̑слы́шалъ мѧ̀ є̑сѝ, – в настоящий скорбный для меня день я воззвал к Тебе о помощи потому, –что Ты (как милосердный) прежде всегда выслушивал меня (и как всемогущий) всегда исполнял мою молитву: ибо нет другого бога, подобного Тебе, продолжает псаломопевец: нѣ́сть подо́бенъ тебѣ̀ въ бозѣ́хъ, гдⷵи, и̑ нѣ́сть по дѣлѡ́мъ твои́мъ, – среди всех, так называемых богов, нет подобного Тебе, Господи (по всемогуществу) и нет (равного) по делам. Все, так называемые боги язычников суть мнимые, ложные боги, которые ничего не могут сделать для человека, ибо сами суть создания его рук, Истинный же Бог – є̑сть бг҃ъ творѧ́й чꙋдеса́ для блага человечества.

ѳ҃ и і҃ ст. Поэтому языческие боги, как лживые существуют лишь временно, пока не пройдет то ослепление, в котором прибывают люди, кланяющиеся им; настанет время, когда люди увидят свое заблуждение и, оставив своих идолов, будут служить Истинному Богу: вси́ ꙗ̑зы́цы, є̑ли́ки сотвори́лъ є̑си, говорит псаломопевец, прїидꙋтъ и̑ покло́нѧтсѧ пред̾ тобо̀ю гдⷵи, и̑ просла́вѧтъ имѧ твоѐ во век, – все народы, которых Ты сотворил, придут и поклонятся Тебе, Господи и будут славословить имя Твое, т.е. восхвалять и превозносить Тебя, говоря, что ты по истине велик и творишь истинные чудеса. Короче – что Ты один Истинный Бог (все же другие, так называемые, боги суть мнимые, ложные): ꙗкѡ (что) ве́лїй є̑сѝ ты̀, и̑ творѧ̀й чꙋдеса̀, ты́ є̑сѝ бг҃ъ є̑ди́нъ. В этих словах псалмопевца заключается пророчество о вступлении в церковь Христову язычников, которые прежде не знали истинного Бога и кланялись бездушным истуканам, со времени же пришествия в мир Спасителя, сознав свое заблуждение, уверовали в Истинного Бога.

аі҃ ст. После этого небольшого отступления псалмопевец продолжает далее излагать свою молитву: наста̀ви мѧ, гдⷵи, на пꙋ́ть тво́й, говорит он, и̑ пойдꙋ во и́стинѣ твое́й: да возвесели́тся се́рдце моѐ боѧ́тисѧ имене твоегѡ̀, т.е. научи меня, Господи, поступать по пути, Тобою указанному, и я буду жить согласно с Твоею истиною, чтобы сердце мое радовалось от страха перед Тобою, иначе – чтобы сердце, проникнувшись страхом, благоговением пред Тобою, в этом самом находило для себя истинную духовную радость.

бі҃ ст. Когда Ты пошлешь мне эту радость, как бы так продолжает псалмопевец, то выражением ее с моей стороны будут славословие и благодарение: и̑сповѣ́мсѧ тебѣ̀ гдⷵи бж҃е мо́й, говорит он, всѣ́мъ се́рдцемъ мои́мъ, и̑ просла́влю имя твоѐ въ вѣ́къ, – тогда я буду чистосердечно (всем сердцем моим) открыто и безбоязненно исповедывать (т.е. призывать) Тебя, Господи, Боже мой, и вечно (иначе непрестанно) прославлять Тебя. Другими словами как бы так говорит он: истинной радостью для меня будет – открыто, торжественно исповедовать и славословить Тебя, хотя бы даже в виду явной опасности пострадать за это. Такою именно радостью были воодушевлены все мученики за веру Христову, которые шли на костры, преклоняли голову под меч и в тоже время с радостью прославляли имя Христово. Так же безбоязненно желал прославлять Бога и псалмопевец в благодарность за те милости, какие он получил от Бога.

г҃і ст. Так искренно (всѣ́мъ се́рдцемъ мои́мъ) и постоянно (въ вѣкъ) я буду прославлять Тебя, Господи, как бы так говорит далее псаломопевец, за великую милость Твою в отношении ко мне: ꙗкѡ ми́лость твоѧ́ ве́лїѧ на мнѣ́, и̑ и̑зба́вилъ е̑си дꙋ́щꙋ мою ѿ ада преиспо́днѣйшагѡ, – за то что (ꙗкѡ) милость твоя ко мне была безмерна и Ты избавил меня от величайшей опасности, которая угрожала низвести в преисподнюю (иначе – угрожала мне смертью). В данном случае, как и во многих других (Пс. 29, 4; пс. 87, 4, Пс. 93, 17), псалмопевец адом преисподним или преисподней называет всякую великую и ужасную опасность, которая угрожала низвести его в могилу (в преисподнюю).

д҃і ст. В настоящий скорбный для меня день угрожает мне такая же великая опасность, как бы так продолжает псалмопевец, ибо против меня враждует целый сонм людей беззаконных, но сильных: бж҃е, законопрестꙋ̀пницы воста́ша на мѧ, говорит он, и̑ со́нмъ держа́вныхъ взыска́ша дꙋ̀шꙋ мою̀ и̑ не предложи́ша тебѐ пред̾ собо́ю, – Боже, законопреступники восстали против меня, и целый сонм людей сильных ищут ищут души моей (иначе – стараются погубить меня, отнять у меня жизнь) и при этом они даже не представляют Тебя пред собою, т.е. ни мало не помышляют о Тебе в сердце своем; другими словами: преследуя меня, как царя, тобою поставленного, враги мои ни мало не рассуждают о том, согласно ли это с Твоею волею, но действуют исключительно по внушению своей злой воли, они совсем как бы забыли о Тебе и даже не представляют Тебя перед собою. Этими словами псалмопевец намекает, вероятно на беззаконные притеснения и гонения, каким подвергался он со стороны Саула и Авессалома, которых действительно можно было назвать сильными, властными (слав. держа́вными), так как тот и другой, занимая высокое положение, кроме того имели на своей стороне значительное число людей, имеющих вес и значение в народе.

єі҃ и ѕі҃ ст. Но Ты, Господи, по милосердию своему не допусти, не дай погибнуть мне от руки этих врагов, взывает далее псалмопевец, пошли мне силу для борьбы с ними, и спаси меня от них: и̑ (по) ты̀ гдⷵи, бж҃е мо́й, ще́дрый (сострадательный) и̑ ми́лостивый (милосердый), долготерпѣли́вый и̑ многомилостивый, и̑ истинный, при́зри (обрати милостивое внимание) на мѧ̀, и̑ поми́лꙋй мѧ (яви свою милость ко мне): да́ждь держа́вꙋ твою̀ ѻтрокꙋ твоемꙋ (пошли силу рабу Твоему) и̑ спаси́ (меня) сы́на рабы̀ твоеѧ̀. Другими словами настоящую молитву пр. Давиду можно (согласно с Евф. Зигабеном) передать так: Ты же, Господи, как сострадательный (ще́дрый) и милосердый (ми́лостивый), всегда состраждешь всем угнетенным; как долготерпеливый, не тотчас отдаешь согрешивших против Тебя в руки врагов для наказания, но, как многомилостивый, много раз оказываешь им свою милость и, как истинный (правосудный), никогда не отказываешь в этом тем, которые надеются на Тебя и прибегают к Тебе за помощью. И так, яви свою милость ко мне, рабу Твоему, пошли мне силу для борьбы с врагами, спаси меня от них.

зі҃ ст. Испрашивая себе у Бога милостивого заступления против врагов, псалмопевец; однакоже, этим самым не желает гибели последних; напротив, он просит у Бога этой милости для общего блага, т.е. сколько во благо себе, столько же и для блага своих врагов. Вот почему он и говорит далее: сотворѝ со мно́ю зна́менїе (чудо) во бла́го, т.е. сотвори со мною это чудо (именно чудесное спасение от врагов) для блага моих врагов, именно с тою целью, чтобы последние, увидев, что Ты помогаешь мне против них, устыдились своих поступков, раскаялись в них и таким образом исправились: и̑ да ви́дѧтъ ненави́дѧщїи мѧ, и̑ постыдѧ́тсѧ: ꙗкѡ Ты, Гдⷵи, помо́гъ мѝ, и̑ оу̑тѣ́шилъ мѧ̀ є̑сѝ, – именно, чтобы враги мои увидели, что Ты, Господи, помог мне против них и успокоил меня в несчастии (оу̑тѣ́шилъ въ ско́рби), и устыдились своих беззаконныъ дел (и оставили их).

Молясь так о себе самом, псалмопевец тем самым научает и каждого из нас тому, как и о чем, следует молиться в несчастии. Прежде всего, своим примером он научает нас тому, чтобы молитва наша была усиленной и непрестанной и при этом, чтобы она была проникнута духом глубокого смирения. Но непрестанно и усердно молясь Богу, мы не должны вменять себе это в какую-либо заслугу: по примеру псалмопевца мы должны ожидать от Бога исполнения своих желаний не как награды за свою усиленную молитву, но единственно как милости Божией. Псалмопевец говорит о себе, что он непрестанно (ве́сь де́нь) взывал к Богу, устремляясь к Нему всею душою (3 и 4 ст.), и при этом однакоже он просит у Бога не награды (за это), а помилования поми́лꙋй мѧ, Гдⷵи, взывает он, ꙗко бла́гъ и̑ кро́токъ и̑ многомлⷵтивъ (5 ст.). Так должны поступать и мы: возложив всю надежду свою на Бога, мы должны непрестанно и усердно молиться Ему о своих нуждах, но при этом должны ожидать исполнения своих желаний не как награды за свою молитву, а единственно как милости Божией. Такова по характеру должна быть наша молитва. Затем пр. Давид в настоящем псалме указывает нам и то, о чем мы должны молиться. Сам он, не смотря на то, что был величайшим праведником, по смирению своему сознавал себя неумеющим жить согласно с волей Божией и просил Бога о том, чтобы Он Сам научил его жить по заповедям (11 ст.), следовательно согласно с своею волею (ибо воля Божия открыта людям в законе). Будучи человеком богобоязненным, он молит Бога о том, чтобы Он вселил в сердце его страх свой и через это дал ему истинную радость (11 ст.). Не мирской радости просит он, а такой, какую дает страх Божий, иначе – которая исходит от благоговения перед Богом. Другими словами, он искал той духовной радости, какой преисполнена бывает жизнь людей благочестивых: «кто приобрел благоговеяние к Богу (иначе – кто благочестив), говорит св. Афанасий, тот любит житие согласное с законом Божиим (согласное с волей Божией), а такая жизнь есть источник радости». – Если пр. Давид, который, как муж благочестивый, уже вкушал эту духовную радость, молил Бога о ниспослании этой радости, то не тем-ли более должны молиться об этом мы?