Основные идеи и характер ветхозаветного учения о бессмертии души в сравнении с учением египтян и персов¹

Внимание высокопочтенного Собрания решаюсь занять вопросом, издавна интересовавшим и вероятно всегда имеющим интересовать человечество. Я разумею веру в загробную жизнь.

В самом деле, обойдите курганы и могильные насыпи давно умерших наших предков – славян и всех европейских народов, посетите современных дикарей и полуцивилизованные племена на земном шаре, почитайте историю древних народов и записи древних путешественников – везде и всюду вы найдете более или менее ясные следы общей веры в загробную жизнь.

Похоронные обряды дикарей², охотничьи стрелы, луки³, чашки, деньги и др. предметы в раскапываемых могилах древних и современных народов, легенды о видениях умерших людей, праздники в честь покойников, сказки и мифические представления о неведомых мирах с своеобразною жизнью их обитателей⁴ – служат отголоском и свидетельством общего верования человечества в загробную жизнь. Почитаем остатки произведений древних мудрецов, руководивших судьбами своих потомков в продолжении веков, рассмотрим изречения моралистов разных стран и народов, произведения философов – и здесь найдем более или менее ясные указания на веру в бессмертие. Тем большее количество таких указаний найдем в религиозных представлениях древних и новых народов, в их священных книгах.

Как древний историк (Плутарх) не находил городов без веры в Бога, так и современные историки и этнографы, вслед за Цицероном⁵, не находят народа без веры в загробную жизнь⁶.

Отчужденный от других современных народов в своей общественной жизни, не знавший плодов их языческой культуры, еврейский народ не был так удален от идеалов их (языч. народов) духовной жизни. Свободные от суеверий язычников евреи проникнуты были их истинными верованиями, и хранившийся у язычников зародыш этих верований был чисто и полно раскрыт евреями. Если мифы, легенды, обряды, книги языческих народов раскрывали веру их в загробную жизнь, то тем более можно найти памятников подобной веры у евреев.

Археологи, изучавшие уцелевшие доселе памятники Палестины, замечают, что еврейские законодатели должны были отвлекать народ от представлений об одной только загробной жизни указанием на земную действительность и ее потребности. Подобно егинтянам евреи, по мнению археологов, больше заботились о будущей жизни, нежели о настоящей. – Современный нам Иерусалим может быть назван одним обширным кладбищем: в нем уцелели только несокрушимые древнееврейские гробницы. По еврейским обычаям каждый член общества, имел или не имел он собственного дома, должен был иметь готовую гробницу для себя, иначе он считался легкомысленным человеком. Пророк Исайя упоминает о царедворце Севне, устроившем себе великолепную гробницу при жизни (Ис. 22). «Смотрите, говорил раввин Елиезер, чтоб между вами не было человека, не имеющего готовой гробницы»⁷

Тогда как греки не могут указать гробницы Александра Македонского, многие иepycaлимские гробницы известны всему нынешнему населению Иерусалима и во дни памяти погребенных в них лиц служат местом религиозных иудейских собраний⁸ .

Не смотря на все высказанные соображения, были, да и теперь есть, лица, отвергавшие сушествование у евреев веры в загробную жизнь. Еще Евангелие и Деяния апостольские упоминают о саддукеях, отвергавших эту веру и обличенных Иисусом Христом (Мф. 22. 23–32. Деян. 23, 6–8). Их голосу следовали древние и новые сектанты: маркиониты, манихеи и социниане. Им же следовали Вольтер, деисты и различные свободные мыслители Германии, Франции и Англии. Находя у всех народов следы веры в бессмертие, философы удивлялись отсутствию этой веры у евреев (Кант). Не веря в бессмертие сами, деисты хвалили евреев за невеpиe и находили в этом неверии доказательство Божественного характера иудейства (Варбуртон). Но если саддукеи, незнакомые с пророческими ветхозаветными книгами, могли категорически отвергать веру в бессмертие, или по крайней мере в воскресение, то знакомство новых их единомышленников со всеми ветхозаветными книгами колебало это категорическое положение. Не имея возможности отвергать существование в позднейших ветхозаветных книгах учения о загробной жизни, новые ученые старались найти в этом учении следы персидского влияния (Вольтер, Гезениус). Отступив в части, ученые начали и в общем отступать от саддукеев: начали признавать и в древних ветхозаветных книгах следы учения о загробной жизни, но видели в нем влияние египтян (Кёлльн, Бауер).

На такое своеобразное решение рассматриваемого вопроса естественно было обратить внимание христианским богословам. Им унижалась иудейская религия, ставилась ниже не только просвещенного, а даже дикого язычества. Иудейские ветхозаветные верования являлись произведением людей, по своим потребностям стоявших ниже готтентотов и разных дикарей, веривших в загробную жизнь. Такой вывод не мирится с общим глубоким увжением к ветхозаветной религии. Он противоречит духу и характеру всей ветхозаветной религии и положительным свидетельствам ветхозаветных книг.

Ветхозаветное учение о загробной жизни проникало все ветхозаветные книги и вытекало из основных иyдeйcкиx религиозно-нравственных воззрений. Иудеи в своих высоких религиозных воззрениях не могли довольствоваться идеалом только земного счастья и благополучия. Земные блага Палестины, упоминаемые законодателем, имели цену в глазах иудеев настолько, насколько они доказывали любовь Иеговы к своим детям, – свидетельствовали о Его близости или удалении от евреев (Втор.28. Лев.19). Исполнение высоких предписаний закона, духовная богоподобная святость (Быт. 17:1, Втор. 18:13), не могли быть награждаемы только счастливою земною жизнью (чего и действительно не было), они требовали высшей духовной награды в загробной жизни. Иудейские праведники были всецело проникнуты идеей постоянного религиозного общения с Богом, и, смотря равнодушно на земную жизнь с ее благами, спокойно встречали смерть (Быт. 47:30, 49:18. Тов. 3, 6). Их спокойствие поддерживалось в этом случае верованием в будущее спасение живых и умерших людей через Meccию. Вера в бессмертие вытекала, далее, из антропологических воззрений ветхозаветных писателей. Они строго различали область духовных и телесных явлений, признавали невозможным смешение их (Быт. 1:27, 2:7, 6:5, Еккл. 12:7, Прем. 2:23), и потому считали неизбежным по смерти тела продолжение существования человеческого духа (Еккл. 12:7, Ис. 115:4, 3Цар.17, 21–23). Наконец учение о загробной жизни вытекало из взгляда ветхозаветных писателей на смерть, как на явление ненормальное и временное (Быт. 3:17). Эти идеи приводили ветхозаветных праведников к вере в загробную жизнь; на основании их ветхозаветные писатели раскрывали учение о бессмертии.

Иудейские праведники, подобно Иакову и Давиду, нередко считали земную жизнь только местом странствования, в ожидании загробного отечества (Быт. 47: 9. Пс. 38:13, 118:20–21). Земная жизнь их иногда была полна страданий (Иов, Давид, Товия). Смотря равнодушно на эти страдания, иудейские праведники предпочитали небу и земле со всеми их благами загробную жизнь близ Господа (Пс. 72:25–26).

Учение о душе человеческой, отличной от тела, требовало учения о загробном жилище человеческого духа. Начиная с патриархa Иакова (Быт. 37, 35), все ветхозаветные праведники и писатели признавали шеол местом пребывания человеческих душ по смерти тела. Но шеол, по воззрению ветхозаветных писателей, имел назначение не для всех умерших людей. Участь сообщников Корея, сошедших в шеол, оттеняла представление о нем, как месте наказания для грешников (Чис. 16). Поэтому Иов просил Бога воззвать его из шеола (Иов. 14:13–14), а Давид и Асаф веровали, что их души будут взяты Господом из шеола (Пс. 15:10. 48:16). Премудрый Соломон, пророки Исайя и Иезекииль описывали состояние людей в шеоле полным нравственно-духовных мучений и предрекали низведение в шеол распутникам и гордым языческим царям (Притч. 2:18, 9:18. Ис. 14 , Иез. 31–32).

Ум и сердце ветхозаветных писателей ждали для себя иной, кроме шеола, жизни загробной. На основании учения Моисея о происхождении человека по образу Божию, премудрый Соломон веровал, что богоподобный дух человека, по смерти тела, должен возвратиться к Богу (Еккл. 12:7). Псалмопевцы, считая земным счастьем хождение во храм Божий, верили, что по смерти их дух будет находиться в деснице Божией (Пс.25:8, 26:4, 60:5). В этом состоянии близости к Богу может быть истинная жизнь (Притч.12:28, Пс.26), в противоположность духовной смерти грешников – обитателей шеола (Пс. 48:15). Так раскрывалось учение о различии загробной жизни праведников и грешников. Различие загробного состояния требовало веры в будущий суд Божий. Соломон утверждал, что всякий поступок человеческий приведет Бог на суд (Еккл. 12, 14), а Давид, – что все народы предстанут на суд Божий (Пс.7, Пс.9). Пр. Даниил предначертал образ страшного суда Божия (Дан. 7, 9–20).

Суд Божий выполнялся и при жизни Иудейских праведников. Енох и Исайя за свою праведность не видели смерти (Быт. 5:21. 4Цар. 2, 11–15). Участь Еноха и Илии, с одной стороны, подтверждала мысль, что божественное правосудие выполняется не в земном только благополучии (1Цар. 2, 8–10), с другой, – давала основание подробнее раскрывать учение о посмертном состоянии человеческого тела. История Еноха и Илии, вместе с чудесными воскрешениями мертвых (3Цар. 17, 21–23), фактически подтверждала учение Моисея о смерти, как ненормальном и временном явлении. От настоящего естествен мысленный переход к будущему: смерть временна, следовательно может быть уничтожена в воскресении. Вера в воскресение вытекала также из веры в грядущего Meccию, Спасителя человечества.

Патриархи еврейского народа, проникнутые в течении всей своей земной жизни верою в Meccию, и при смерти верили, что не лишатся спасения, на которое будут надеяться все земные народы (Быт.19:10, 18). Иов веровал, что Гоел восстанет на его прахе и дарует ему блаженство не по душе только, но и по телу (Иов. 17, 16. 19, 25–27). Пророки, признавая, что по воскресении они получат «свой» жребий (Дан. 12, 14), предрекали воскресение всем иудеям (Ос. 13, 14–15. Ис. 19, 26. Иез. 37:1–14). Отвергая воскресение рефаимов и языческих царей (Ис. 19:14. 2Мак.7, 14), пророки вместе с тем учили, что и воскресение не ведет непременно к славе, иногда за ним следуют укоризна и вечный стыд (Дан. 12:1–4).

Воскресение и соединенный с ним суд ожидались ветхозаветными праведниками в отдаленном будущем, «в конце дней» (Дан. 12, 14). Каково же состояние умерших праведников до того времени? Религиозные узы, связывавшие иудеев в земной жизни, не могли порваться по смерти: пред Богом жизни все живы (Мф. 22:32). Умершие, по учению Моисея, отходят к отцам и народу, веровавшему в Иегову (Быт. 25:8–15). По воле Божией они, подобно Самуилу, могут являться своим живым соотечественникам (1Цар. 28), или подобно Иеримии молиться за них пред Богом (2Мак. 15:12–17).

По вере в Иегову, Бога жизни и любви, иудеи верили в возможность спасения умерших по молитвам живых (2Мак. 12:40–46).

Из представленного очерка видно, что ветхозаветное учение о загробной жизни вытекало из основных идей ветхозаветной религии, оно проникало все ветхозаветные книги и всюду носило библейский характер. Этим высоким характером оно отличалось от языческих воззрений, с которыми пытались его объединить новые ученые. Египетское представление о загробной жизни своею пластичностью поражало всех ученых, так что последние нередко, вслед за Геродотом, решались утверждать, что египтяне первые ввели учение о бессмерии (Улеманн). Иудейская история упоминает о пребывании евреев в Египте – вот и повод искать следов египетского влияния на ветхозаветном учениии о загробной жизни.

Но это предположение теряло свое значение, когда отрицатели сталкивались между собою. Новейшие мыслители отрицательного направления должны были ознакомиться с произведениями своих предшественников. Они должны были припомнить, что еще Вольтер отвергал существование в Пятикнижии учения о бессмертии. Отсюда естественно зарождался вопрос: почему же у Моисея, знакомого с египетской мудростью, нет ясных следов египетского учения о бессмертии? Почему своими, повидимому, неясными указаниями на веру в загробную жизнь Моисей дает повод, к таким сомнениям? Ближайшее знакомство с египетским учением дает ответ на этот последний вопрос. Египетское учение о загробной жизни могло поражать только людей неразвитых религиозно; оно поражало своею пластичностью, но не высотою своих воззрений. Сцены из загробной жизни, которыми наполнена «книга мертвых», отражают на себе преимущественно астрономический характер египетских религиозных воззрений. Странствование души умершего человека есть продолжение странствований египетских богов и всей планетной системы. Смерть человека, по египетским воззрениям, подобна закату солнца, а восстание – восходу солнца. Последний идеал египетского загробного блаженства есть соединение умершего с солнцем и его лучами. Фениксов 3-х тысячелетний период времени заканчивает и снова начинает странствования планет, богов и людей. Евреям чужд подобный астрономический характер в учении о загробной жизни, Моисей не был с ним знаком и не мог его заимствовать. Из всего египетского учения о загробной жизни можно признать самым высоким и близким духу иудейской религии представление о суде Озириса над душою умершего человека.⁹ Но у евреев не осталось ни одного следа знакомства с этим представлением. Есть некоторое основание думать, что представление о суде Озириса появилось у египтян много спустя после исхода евреев из Египта.

Вот почему египтологи, знакомые с духом египетской религиозной системы, ставят в параллель с ним учение евреев не о загробной жизни, а только об образе Божием в человеке (Улеманн). Но раскрытое подробно древними историками учение египтян о душепереселении и признаваемый всеми исследователями египетский культ обоготворения животных ясно отличают египетский взгляд на природу человека от библейского. Библейские писатели строго отличали человеческую природу от Божественного существа и от природы животных, они не могли допускать душепереселения и обоготворения животных.

Также несостоятельно предположение о заимствовании евреями учения о загробной жизни от персов. Близкое сходство между библейскими и персидскими воззрениями состояло в учении о смерти, как ненормальном и временном явлении, и о воскресении. Вавилонский плен мог быть местом ознакомления евреев с персидским учением. Видимое сходство персидских и библейских воззрений не исключает однакож существенного различия между ними. Смерть, по воззрению персов, внесена в мир злым божеством Ариманом вместе с ветрами, жарами, сомнениями, бедностью, муравьями, и т. н. разнородными «неприятными» Ормузду явлениями¹⁰. Учение о воскресении у персов появляется в параллель с развитием веры в победу Ормузда над Ариманом. Персы верили, что когда погибнет Ариман – «убийца людей», – мертвые воскреснут, пройдут через металлическую реку и все будут блаженствовать. 12-ти тысячелетний период времени, по персидским воззрениям¹¹, назначался для всей мировой и человеческой истории. Ветхозаветное учение о смерти и воскресении, основанное на идее божественного правосудия и чуждое дуализма, очевидно, существенно отличается от персидских религиозных воззрений. Принятые египтянами и персами периоды времени мировой жизни (3 и 12 тыс. лет) библейским писателям неизвестны. Суд Божий в «конце дней», по библейскому учению, определяется любовью Иеговы, проповедью пр. Илии и обращением иудеев к Богу и вере отцов (Мал. 4:4–6, сравн. Римл. 2:11–15).

Халдеям, через которых можно было еврейским пленникам познакомиться с персидскими верованиями, самим были неизвестны эти верования. В противном случае они не остались бы при материалистических воззрениях, распространенных в открываемых ныне их памятниках¹².

Намеренное или ненамеренное незнакомство библейских ветхозаветных писателей с египетскими и персидскими религиозными воззрениями видно из отсутствия в Библии образов, характеризующих языческие представления о загробной жизни. У евреев, напр., нет египетского и персидского представления о существовании змея в шеоле; нет представления о мосте Чинневад, через который должны проходить души умерших людей, представления, заимствованного от персов магометанами. У евреев нет также представления о таинственной собаке,– охранительнице царства мертвых, представления, бывшаго у персов (Песошорум), египтян, греков и римлян (Цербер). Влияние египтян на греческих и римских писателей выразилось в сказании последних (греков и римлян) о таинственном Хароне – перевозчике душ умерших людей чрез Стикс. (Египетские памятники рассказывают о Хароне, – перевозчике человеческих трупов через Нил в некрополь). У евреев также нет подобного представления.

Итак, ветхозаветное учение о загробной жизни вытекало из основных идей ветхозаветной религии и существенно отличалось от египетского и персидского учения о загробной жизни.

Заметки