Священномученик Павел (Кратиров)
Другим важным центром антисергианского движения на Украине стал Харьков – тогдашняя столица республики. В конце 1920-х в этом городе проживало много ссыльных священнослужителей. Именно из их среды вышли руководители местных иосифлян. На положении ссыльного с подпиской о невыезде с весны 1925 жил в Харькове и еп. Старобельский Павел (Кратиров). Он не признавал митр. Сергия еще до опубликования Декларации, считая его захватчиком высшей церковной власти, которая с 1926 должна принадлежать митр. Ярославскому Агафангелу, и за это был запрещен в свя-щеннослужении экзархом Украины митр. Михаилом (Ермаковым). Резко отрицательно еп. Павел встретил и Декларацию митр. Сергия. Он отправил в конце 1927 письмо к митр. Агафангелу и остался вполне удовлетворен ответом, так как ярославский митрополит назвал Сергия «узурпировавшим церковную власть». Увидев поддержку своим действиям, еп. Павел в апреле 1928 отослал Заместителю Патриаршего Местоблюстителя официальное заявление об отделении от него. В том же месяце он был запрещен в священнослужении постановлением Свящ. Синода14.
Епископ Старобельский выступил прежде всего как сильный идейный оппонент митр. Сергия. Он стал автором трех широко разошедшихся по стране произведений. Первое из них было написано в феврале 1928 и называлось «Наши критические замечания по поводу второго послания митрополита Сергия». Владыка Павел указывал, что нижегородский митрополит открыто боролся за власть в Церкви, получив же ее, самовольно вступил на новый курс и, призывая всех к миру, начал налагать на не согласных с ним церковные прещения. «Если бы митрополит Сергий действительно желал до Собора сохранить «единство Духа в союзе мира», «чтобы не разрывать хитона Христова», как он выражается, то, оказавшись всякими
неправдами и правдами во главе церковного управления, он не пугал бы напрасно церковными канонами не признающих его, как это делает он все время с большим усердием; не налагал бы единолично запрещений на десятки не согласных с ним епископов, а с должным смирением, поставивши собственную каноничность под знаком вопроса «в единстве Духа и в союзе мира», ожидал бы будущаго Собора, который разобрался бы в том, кто прав и кто виноват в церковных смутах, и каждому воздаст по делам его»15. Еп. Павел призвал митр. Сергия раскаяться: «Мы же горячо убеждаем его самого принести, во имя блага Церкви, в жертву свое самолюбие и властолюбие, которыми он до сих пор руководился больше, чем боголюбием, и снова чистосердечно покаяться во всех своих церковных прегрешениях, а управление Церковью предоставить тому, у кого оно было им отнято»16.
В мае 1928 еп. Старобельский написал открытое письмо «О модернизированной Церкви, или О Сергиевском православии» неизвестному «брату о Христе», в котором доказывал, что Декларация затрагивает саму суть православно-церковного вероучения: «Ведь митр. Сергий вводит в церковное богослужение неслыханную в истории Церкви ересь модернизированного богоотступничества, естественным последствием которой явилась церковная смута и раскол... Митр. Сергий своей суемудреной и злочестивой декларацией и последующей антицерковной работой создал новый обновленческий раскол или Сергиевское обновление... Тем, кто поплелся за митр. Сергием, возвращение на путь истины – задача трудная, сопряженная с немалыми скорбями и лишениями. Но я, грешный, вижу все и живу надеждой на бога, Милующего, Умудряющего и Укрепляющего немощных...»17
Еще одно послание, «Первое письмо епископа» от 3/16 апреля 1928, судя по ряду признаков, несомненно, принадлежало перу Владыки Павла. Оно обращено к безымянному иерарху, поддерживающему митр. Сергия. Автор говорил о том, что не надо опасаться разделений в церковной среде, и, напротив, приветствовал протест «грозной работе митрополита Сергия». В послании утверждалось, что «Церковь Христова это не что иное, как Царство Божие, а оно, по словам Спасителя, внутри нас. Неужели же это Царство Божие внутри нас нуждается во всей этой мерзостной системе, которую допускает митрополит Сергий во взаимоотношениях со внешними. Неужели же из-за сохранения церковно-хозяйственного имущества (храмы, здания, утварь), канцелярии и ее принадлежности можно продать Христа и Царство Божие?.. Сергиевская Церковь, подобно обновленческой, теперь свирепствует, господствует, запрещает, высылает и через это являет себя цезаро-папистской организацией в самом гнус-нейшем смысле слова. А посему я ухожу в пустыню, в той надежде, что в данное время только пустынная, лягальная (от слова «лягать», то есть поносимая) Церковь может указывать тот истинный путь к вечному спасению, по которому должно идти христианину... Легализация Церкви Христовой или Царства Божия в наших условиях равно, что говорить о круглом квадрате или о темном свете, горячем льде и т.п... По всему видно, что из пустыни мне уже не выбраться пока, да и я сам спешу туда, чтобы укрыться там, пока пройдет гнев Божий. Скорблю только о том, что среди архипастырей Русской Церкви нашлось немало последователей практически – смрадного сергиевского блудословия. Прости и молись за меня и покайся, пока не поздно. Позже тебе уже не удастся выскочить, сам знаешь почему»18.
Всего еп. Павел написал, по его словам, четыре послания -«рассуждения» на тему, кто должен управлять Русской Церковью, два обращения к советской власти и письмо старобельским благочинным в ответ на их коллективное обращение с упреком о непризнании митр. Сергия. Со всеми своими сочинениями Владыка знакомил священников и мирян.
От известного харьковского протоиерея иосифлянина Николая Загоровского, проживавшего в тот период в Ленинграде, еп. Павел узнал о еп. Димитрии (Любимове) и в июне 1928 отправил ему письмо с сообщением, что еще в 1926 вышел из ведения митр. Сергия и просьбой принять его в молитвенное общение. Еп. Димитрий запросил соответствующие документы и объяснения и после их получения прислал благожелательный ответ с предложением еп. Павлу окормлять ближайшие истинно-православные общины. С этого времени между архиереями установилась переписка. Например, летом 1928 еп. Старобельский в одном из своих писем просил разъяснений и руководящих указаний по поводу следующих вопросов: как относиться к запрещениям, наложенным митр. Сергием, существуют ли планы организовать новое церковное управление и легализовать его перед гражданской властью. В письме также подчеркивалось: «Не поставлены ли мы долгом своего служения пастырского в необходимость препятствовать на каждом шагу существующей власти в ее работе. Разве можем мы одобрять безбожное воспитание в современных школах. Разве допустима классовая борьба и даже угнетение одного класса другим... Не более ли достойно нашего великого служения прямо и откровенно засвидетельствовать власти, что пути наши идут в разных направлениях и что мы можем говорить только о своем желании быть лояльными, но делами своими свидетельствовать свою лояльность не можем. Разве можем одобрять вступление в коммунистическую партию...»19 <№Из Ленинграда к еп. Павлу приезжали с посланиями игум. Клавдий (Савинский), монахиня Раздобаровского монастыря Антония и сын настоятеля собора Воскресения Христова (Спаса-на-Крови) инженер Илья Верюжский, в 1929–1930 работавший в Харькове. Еп. Старобельский обращался к еп. Димитрию за Святым Миром, антиминсами, посылал к нему несколько раз представителей своей паствы для совершения хиротоний.
С лета 1928 еп. Павел начал вполне легальную деятельность в качестве правящего истинно-православного архиерея. Владыку вызвали в ОГПУ, спросили об отношении к Декларации митр. Сергия и разрешили делать выезды для служения в храмах, которые к нему присоединятся. Власти до определенных пределов пытались поощрять или не мешать любым формам расколов и разъединений, ослаблявших Русскую Церковь.
К этому моменту в качестве иосифлянского экзарха Украины уже действовал еп. Алексий (Буй). Как отмечалось, с 18 марта 1928 он окормлял приходы в Харьковском, Полтавском, Купянском, Сумском и Изюмском округах, переданные ему еп. Майкопским Вар-лаамом (Лазаренко). Еп. Алексий настороженно относился к еп. Павлу из-за того, что тот отошел от митр. Сергия задолго до появления Истинно-православной церкви. Отношения между ними попытался урегулировать еп. Гдовский Димитрий. Характерно, что в сентябре 1928 в Ленинграде еп. Гдовский в беседе с представителем «буев-цев» священником Степановым категорически опроверг слухи о «не-православности» еп. Павла и заявил, что тот «по-настоящему православный и подлинный» иосифлянин. Еп. Димитрий отправил Владыке Алексию (Бую) письмо с советом передать окормляемые им приходы в Харьковской епархии новому иосифлянскому архиерею. Еп. Алексий дал свое принципиальное согласие, но с условием учета желаний самих приходов (в результате состоялся переход только одной общины в Красном Лимане). Он отправил еп. Павлу три записки, и в январе 1929, телеграмму с указанием срочно приехать для встречи и урегулирования неотложных вопросов в Елец. Начальственный тон этих посланий не понравился еп. Павлу, лишь позднее узнавшему, что еп. Алексий имел полномочия экзарха, и он отказался отправиться в Елец, настаивая на приезде представителей управляющего Воронежской епархии в Харьков. Эти настороженные отношения порой влияли и на позицию «буевских» украинских общин, в частности тех, которые возглавлял в Изюмском окр. благочинный прот. Григорий Попов.
Так, когда настоятель окормляемого еп. Павлом храма в с. Петровском о. Иоанн Лисицкий приехал на праздник в с. Карповку, ему не позволили служить в местной «буевской» церкви20.За короткий срок – лето 1928 – к еп. Павлу перешло около двадцати сергианских общин. Первым был приход церкви в Дергачах, затем собора в Золочеве, храмов в Балаклее, четырех сел Богодухов-ского района, двух сел Ахтырского района (Сумской епархии) и т.д. Своим Владыкой еп. Павла (Кратирова) признали и четыре сельских прихода Екатеринославской (Днепропетровской) епархии. От всех общин он требовал законно принятого постановления о присоединении к нему.
Затем к еп. Павлу обратился один из старобельских благочинных, прот. Антоний Попов, чтобы перейти к нему со всеми приходами своего округа. В конце июля – начале августа Владыка Павел служил в храмах Изюмского окр., но после жалобы сергианского еп. Константина (Дьякова) был вызван в местное отделение ОГПУ; затем в Харьковском ОГПУ от него потребовали перестать возносить имя Патриаршего Местоблюстителя митр. Петра (Полянского). После его отказа последовал запрет административных органов на дальние поездки и дальнейшее присоединение приходов. Еп. Павел подчинился и ответил при встрече прот. Антонию Попову, что больше общин не принимает. Однако последний вес же прислал Владыке постановления своего и соседнего прихода о присоединении к нему. Прот. Антоний Попов оказался в критическом положении, так как к еп. Алексию (Бую) идти не хотел, а митр. Агафангел (Преображенский) на запрос ответил, что вновь вошел в общение с митр. Сергием. Вскоре о. Антоний был арестован и сослан в Бийск. Подобные репрессии были не единичны. Так, прот. Петропавлов из Екатеринославской епархии лишился храма и был арестован после подачи заявления сергианскому епископу Августину (Вербицкому) о переходе к еп. Павлу.
В конце сентября 1928 еп. Павла (Кратирова) вновь вызвали в ОГПУ и разрешили дальние поездки, каждый раз с особого разрешения, но в марте 1929 последовал окончательный запрет. Выезжать на службы в другие города еп. Павел перестал, хотя принимать под свое окормление общины продолжал, и не только в Харьковской и Сумской епархиях.
Так, в 1930 к нему перешли иосифлянские приходы Киева, бывшие сергианские общины Ананьева Одесской епархии, Глухова Черниговской епархии, Курска, ел. Засосной Острогожского окр., с. Нескучное Липецкого окр., в январе 1931 – с. Мелекино Мантушского района Мариупольского окр. и др. После ареста архп. Димитрия (Любимова) еп. Павел поддерживал отношения с еп. Нарвским Сергием (Дружининым) – писал ему, посылал в Ленинград несколько человек для рукоположения. Так как часть иосифлянских общин относилась к еп. Сергию с недоверием и не признавала в качестве ру-ководителя движения, он был обрадован благожелательной позицией еп. Павла21.
С 1925 в Харькове жили четыре высланных киевских архимандрита, двум из них, признававшим Декларацию было разрешено вернуться в Киев, а другие – бывший настоятель Киево-Печерской Лавры Климент (Жеретиенко) и ее наместник Макарий (Величко) – остались в Харькове. Вместе с игум. Евстратием (Грумковым) и четырьмя монахами они образовали общину и служили тайно на квартирах. Архимандриты Климент, Макарий и игум. Евстратий написали митр. Сергию о своем отходе от него и были запрещены в священно-служении. С начала 1928 они окормлялись у еп. Димитрия (Любимова), а осенью при посредничестве игум. Клавдия (Савинского) перешли к еп. Павлу. Так же поступил и ряд приходов Харьковской епархии.
Далеко не такие хорошие отношения установились у еп. Павла с двумя очень авторитетными на Украине истинно-православными священнослужителями – прот. Григорием Селецким и игум. Варсо-нофием (Юрченко). Управляющий Елисаветградской (Зиновьевской) епископией прот. Григорий Селецкий, в 1926 высланный в Харьков, еще в ноябре 1927 открыто выступил против деклараций митр. Сергия и митр. Михаила (Ермакова). В Киеве и Харькове он тогда не нашел прямой поддержки, поэтому поехал в Москву. Попытка повлиять на митр. Сергия при личной встрече оказалась безуспешной. Большое значение имела беседа с М.А.Новоселовым, который резко отзывался о Заместителе Местоблюстителя и говорил о необходимости отхода. Отец Григорий Селецкий встречался также с проф. А.Ф.Лосевым, протоиереями Сергием Мечевым и Владимиром Воробьевым. В результате он окончательно решил отделиться от митр. Сергия и летом 1928 вместе с прот. Николаем Виноградовым отвез письменное ходатайство духовенства Зиновьевской епископии еп. Димитрию (Любимову) о принятии под окормление. Владыка Димитрий согласился, но посоветовал в необходимых случаях окорм-ляться у еп. Павла как ближайшего иосифлянского архиерея. Интересно, что о. Григорий привез из Ленинграда полученное от прот. Феодора Андреева послание главы Карловацкого Синода митр. Антония (Храповицкого)22.
О. Николай Виноградов и живший в Харькове игум. Варсоно-фий (Юрченко) посетили еп. Павла, но в ходе беседы выразили сомнения в его православности, и Владыка даже отказал им в благословении. У группы Селсцкого – игум. Варсонофия сложились хорошие взаимоотношения с еп. Дамаскином (Цедриком). Летом 1929 о. Григорий посетил последнего в Стародубе и установил, что у них существует лишь незначительная разница во взглядах. Выяснилось, чторасхождения еп. Стародубского Дамаскина с иосифлянами основаны, по словам Селецкого, «главным образом на недоразумении», так как Владыка ошибочно думал, что архп. Димитрий считает всех не принадлежащих к ИПЦ, в том числе и не согласных с митр. Сергием, безблагодатными. Во время приезда о. Григория еп. Дамаскин как раз отправил своего посланца в п. Хэ, к месту ссылки митр. Петра (Полянского). Известно, что Патриарший Местоблюститель не передал с ним письменного ответа, хотя оценил, по словам еп. Дамаскина, церковную ситуацию в том же духе, что и он. В октябре 1929 еп. Стародубский был арестован и отправлен в Соловецкий лагерь. После его ареста игум. Варсонофий организовал оказание материальной помощи Владыке23.
Харьковские иосифляне и сами пытались установить отношения с митр. Петром, рассчитывая добиться от него решительного слова по поводу Декларации 1927 и назначения вместо митр. Сергия другого Заместителя Местоблюстителя. Однако отправленный ими в 1928 белгородский священник был по пути арестован. Позднее о. Григорий Селецкий и киевский иосифлянин Г.Косткевич предлагали поехать к месту ссылки митр. Петра одной из посыльных ИПЦ О.И.Лекторской, но она в конце концов отказалась. Из киевлян о. Григорий был наиболее близок с о. Анатолием Жураковским, хотя1 их взгляды не во всем совпадали. Так, когда о. Анатолий в беседе с ним поднял вопрос «о необходимости организационного оформления общин, порвавших с Сергием», в самостоятельную церковную структуру и об объявлении митр. Иосифом себя Заместителем Местоблюстителя, Селецкий отнесся к этому отрицательно24.
Видную роль играл игум. Варсонофий (Юрченко), в 1926 высланный в Харьков из Одесской епархии, где он был благочинным Первомайского окр. В конце 1927–1928 вокруг него сложилась большая тайная община из жителей Харькова и верующих Донбасса, Кубани, Белоруссии, Полтавского, Херсонского, Одесского округов. Окормлял о. Варсонофий и своих бывших прихожан в Первомайске и Александрии (Елисаветградской епархии). Посещали игумена, ставшего центром определенного церковного круга, и насельники разогнанных украинских монастырей; послушниц он постригал в монахини25. Иосифляне не имели в Харькове своего храма, и на квартире игум. Варсонофия постоянно проводились тайные службы.
В протоколе допроса одного из мирян, входивших в харьковскую общину о. Григория Селецкого, сказано: «Особое место в контрреволюционной деятельности Юрченко занимала периферия. Сферой его деятельности являлась территория быв. округов – Первомайского, Зиновьевского, Александрийского и Кременчугского. Эта территория обслуживалась через специально назначенных лиц... Всеэти лица приезжали в Харьков к Юрченко и получали от него конкретные указания и политическую установку деятельности... Последний год вопросы практического руководства периферией касались главным образом текущих политических событий – коллективизации, раскулачивания, налогов и др.» (протокол допроса И.Чуб-цова; февраль 1931)26.