К истории библейского общества в России

Сколько-нибудь полное представление о церковной жизни эпохи Александра I немыслимо без упоминания о деятельности Русского Библейского общества.

Библейское общество первоначально возникло в Англии, откуда быстро распространилось по миру. Его основатели исходили прежде всего из убеждения в том, что Слово Божие само в себе несет все необходимое для благодатного просвещения человека. Именно поэтому они принципиально не помещали в своих изданиях каких бы то ни было комментариев и пояснений.

В России отделение Общества было первоначально учреждено в Санкт-Петербурге в 1812 г. Первое заседание состоялось 11 января 1813 г. в доме обер-прокурора Святейшего Синода князя А.Н. Голицына. Об этом заседании сохранилось выразительное упоминание в письмах свт. Филарета к отцу: «Не новость, может быть, для Вас – ибо написано было в газетах – что здесь открылось Библейское общество. В числе четырех человек из Греко-Российского Духовенства приглашен был и я, еще прежде открытия. Не нравилось мне то, что занимаются исключительно иноверцами, тогда как свои находятся в такой же нужде, как и те, и обязанные пещися о сем не хотят или не могут пещися. Посему, вышед из первого общего собрания, был я в недоумении, оставить ли свое имя в списке членов. Но прежде чем успел я объясниться с президентом общества, К. А.Н. Г., принесен был ко мне для подписи журнал собрания, в котором поставлены были имена П. Митрополита Серафима, о. Духовника, и один из них уже подписался. Быв вместе в собрании, я увидел, что уже поздно отделяться в журнале; и также подписался. Впрочем, я сообщил после свои мысли и получил обещание, что, получив достаточную сумму, Общество представит ее С. Синоду для напечатания Славянской Библии на правилах Общества. Да не отъимется хлеб чадом!»¹

Из письма видно, что святитель отнесся к новому учреждению не без настороженности, но впоследствии, когда Общество занялось переводом Писания на русский язык, именно он стал одним из последовательных его защитников.

Уже через год Общество было переименовано в Российское, и его деятельность стала приобретать все более деятельный и разнообразный характер. В 1815 г. стараниями общества вышло в свет 15 изданий на 12 языках общим тиражом около 76 тыс. экземпляров. В 1816 г. решено было приступить к переводу Нового Завета на русский. В 1818 г. вышло Евангелие на русском языке с параллельным славянским текстом. К 1820 г. был окончен перевод всего Нового Завета и Псалтыри и начата работа по переводу других ветхозаветных книг. Однако за этим стремительным взлетом последовало столь же стремительное падение. В мае 1824 г. князь А.Н. Голицын был смещен с поста президента Общества, а вместе с тем и с постов министра народного просвещения и духовных дел, что, по справедливому замечанию А.Н. Пыпина, означало смену «всех взглядов правительства на деятельность Библейского общества»². Новый президент Общества, петербургский митрополит Серафим, сделал, кажется, все для того, чтобы Общество перестало существовать, – и довольно скоро добился успеха: уже в начале 1826 г. Общество было закрыто окончательно.

Кратко изложенный здесь ход событий достаточно подробно был изучен еще в позапрошлом веке хотя бы такими исследователями, как упомянутый выше А.Н. Пыпин или И.А. Чистович. Их труды, обобщившие немалый фактологический материал, добросовестны и хорошо известны всем, кто интересуется этим временем.

В то же время, было бы очевидным преувеличением считать, что в этих работах столь же исчерпывающим образом раскрыто значение основополагающих идей Александровского времени для последующего движения русской мысли, иными словами – абсолютизировать концептуальное содержание их выводов: последние уже не могут удовлетворять нас сегодня. То, что в конце XIX в. казалось самоочевидным, сегодня уже не выглядит таковым.

Необходимо также признать, что все возрастающий объем гуманитарного знания с неизбежностью делает это знание все более «вторичным» по отношению к самому изучаемому материалу, парадоксальным образом «отдаляя» современного исследователя от рассматриваемого им явления жизни и отдаляя тем более, чем более «ученым» – т. е. учитывающим по возможности все, уже написанное в известной области, – является его труд. Указанный парадокс, нисколько не отвергая необходимости солидно прорабатывать существующую научную литературу по предмету, требует в то же время и нового изучения в том числе уже известных источников, не говоря уже о неопубликованных или малодоступных на сегодняшний день. Ведь даже новая конфигурация в их сопоставлении может подчас привести к новым концептуальным выводам.

Исходя из этих соображений, «Филаретовский альманах» публикует ниже тексты трех авторов, каждый из которых сыграл свою заметную роль в событиях Александровского времени и истории Библейского общества в России. Это отрывки из книги английского пастора Роберта Пинкертона «Россия, или Разнообразные мысли о настоящем и будущем этой страны и ее народа»; речь князя Александра Николаевича Голицына на четвертом генеральном собрании Российского Библейского общества в 1817 г. в Санкт- Петербурге; две речи свт. Филарета на генеральных заседаниях Московского отделения Библейского общества в 1822 и 1824 гг. Книга Пинкертона ранее не переводилась на русский язык. Речи князя Голицына и свт. Филарета были изданы в приложении к отчетам Общества и с тех пор не переиздавались.

Роберт Пинкертон родился в Шотландии, учился в Эдинбурге печатному делу, получил, судя по всему, также и богословское образование и в Россию попал еще до войны, в 1805 г., как представитель Эдинбургского миссионерского общества, три года прожив в южных губерниях. В 1808 г. он переехал в Москву, где, познакомившись с княгиней С. С. Мещерской, сотрудничал с ней в издании религиозной литературы. В 1812 г. в Петербурге Пинкертон встретился с посланцем Британского Библейского общества Джоном Паттерсоном и с тех пор стал одним из самых активных сотрудников Общества и его секретарем в России. Вместе с Паттерсоном он присутствовал на вышеописанном учредительном заседании в доме князя Голицына и вплоть до самого закрытия Общества всемерно старался оказать поддержку – прежде всего финансовую и материальную – деятельности русских коллег. Его суждения о русской церковной жизни могут показаться наивными, но они ясно показывают, какой открывалась вернувшая Европе мир Россия обитателю «страны святых чудес»³. Впечатления Пинкертона замечательным образом оттеняет адресованное ему письмо свт. Филарета, которое не сохранилось в подлиннике и впервые публикуется на русском языке в переводе с английского.

Князь А.Н. Голицын, напротив, фигура в русской церковной истории заметная и, казалось бы, хорошо изученная, однако разноречивость оценок как его деятельности, так и личности, бытующая сегодня в исторической науке, говорит о том, что точку в этих вопросах ставить еще рано. Его речь на четвертом генеральном заседании Российского Библейского общества ощутимо передает пафос эпохи, который становится еще более «осязаемым», если вспомнить, что именно заседание, на котором эта речь была оглашена, вызвало в Лондоне достойную примечания реакцию: «Ваше письмо, содержащее в себе описание генерального собрания Российского Библейского общества... было прочтено перед всем заседанием. Невозможно изобразить впечатления, каковое произвело письмо сие. Каждая строка, казалось, возбуждала к новому живейшему соучастию. Многие из членов, не в силах будучи удерживать чувств своих, прерывали неоднократно чтение своими восторгами. Иные проливали слезы.»⁴

Наконец, свт. Филарет, не нуждаясь в представлении ни как великий богослов, ни как крупнейший церковный деятель, побуждает нас сегодня снова и снова обращаться к тщательному и вдумчивому «вживанию» в его мысль, ибо именно она прежде всего являет собой духовный камертон эпохи. Две его речи на заседаниях Московского отделения Библейского общества как бы интегрируют все предлагаемые ниже тексты в единое целое.

В его речах внимание обращает прежде всего спокойная взвешенность аргументации, кроме того, он защищает не Общество, но дело. И действительно, мысль о необходимости существования общедоступного (и по языку, и по распространенности) текста Писания принесена была в Россию не Паттерсоном и Пинкертоном, а постепенно вызревала в течение всего XVIII столетия: так, уже в богословских лекциях преосвященного Феофана Прокоповича рассматривается и положительно разрешается вопрос о возможности, позволительности и даже необходимости мирянам читать Писание на понятном для них языке. За перевод Писания на русский язык стоял также, как известно, свт. Тихон Задонский. Таким образом, семена Библейского общества упали на хорошо подготовленную почву, а представления о всемирном предназначении России, порожденные ее общеевропейскими победами, предопределили успех его деятельности, обеспечив поддержку как власти, так и общества. Правда, поддержка эта была недолговечной, но с закрытием Общества не исчезла объективная необходимость создания «библейско-русского» языка. В условиях «постпетровского» разделения нации на «общество» и «народ»⁵ только он, этот язык, мог бы стать общенациональным носителем христианских ценностей, а следовательно, и залогом нового духовного и культурного единства России⁶, и, утвердись этот язык тогда, а не более полувека спустя, кто знает, как сложилась бы ее историческая судьба в ХХ в.?

Кроме того, Библейское общество, без сомнения, дало ощутимый толчок деятельности русской миссии, почти свернутой при Екатерине II из соображений имперской толерантности. В этом отношении достаточно указать хотя бы на прп. Макария Глухарева, верного ученика и последователя свт. Филарета, который в своем, поныне недооцененном, учении о Церкви-миссии был ощутимо близок к кругу религиозных идей своей петербургской юности, на которую как раз пришелся пик деятельности РБО.

Как бы то ни было, предлагаемые ниже тексты позволяют, кажется, по-новому взглянуть на внутренний смысл событий, хотя и совершившихся почти двести лет назад, но и сегодня не утративших своего значения для традиции.

Р. Пинкертон

Россия, или Разнообразные мысли о настоящем и будущем этой страны и ее народа⁷

(Отрывки)

Глава 3

Сделав все необходимые приготовления к тому, чтобы продолжать свое путешествие, отправился я на обед к архиепископу, а ближе к вечеру выехал из Пскова в Полоцк, куда, пробыв в пути всю ночь, добрался поутру. Полоцк в ту пору был главным оплотом иезуитов. Зайдя утром в их нарядную церковь, я увидел поболе двух сотен мальчиков, большею частью из местной знати, которые молились, преклонив колена на каменном полу. Согласно запоздалому указу императора, иезуитским школам воспрещалось принимать детей иного исповедания, кроме того, какому привержены сами иезуиты. Указ этот, однако, был издан лишь после того, как русское правительство получило не одно досадное свидетельство влияния, какое имеют иезуиты на умы многих принадлежащих к греческому исповеданию, как юных, так и зрелых. Среди прочих подался в католики живший в пансионе при иезуитском училище в Санкт-Петербурге племянник князя А. Галицына <так в оригинале>, и фанатичные убеждения, которые сумели привить ему иезуиты, доставили немало огорчений его родителям и дяде. К тому времени – к 1815 году – сделалось очевидным, что и многие знатные дамы переняли у иезуитов некоторые взгляды, столь же невыгодные для греческой церкви. Дабы привести возражения на эти взгляды и вернуть заблудших овец в лоно Матери Церкви, нынешний Митрополит Московский Филарет, бывший в ту пору архимандритом и профессором богословия в Невской Духовной Академии, написал «Изложение разности между Восточною и Западною Церковию в учении веры», один список которого предоставил мне с разрешением опубликовать его, когда только я сочту нужным. Поскольку рассуждения эти, без сомнения, проливают свет на предмет, который у меня на родине понимают не весьма хорошо, притом вышли они из-под пера столь видного иерарха русской церкви, я с радостью предлагаю их вниманию читателей. Я постарался сделать верный перевод подлинника, который до сих пор сохраняю.

(Далее следует английский перевод труда Филарета)

Представляя публике сей любопытный документ, принадлежащий перу одного из замечательнейших учеников покойного Митрополита Московского Платона, чью «Систему богословия» я перевел со славянского языка и опубликовал в 1814 году⁸ и чье учение до сих пор преподается в духовных училищах и распространяется в трудах нынешних русских священнослужителей, я никоим образом не хочу создать видимость, будто русские в большинстве своем – даже большинство духовных лиц низшего звания – имеют столь же яснее понятия о главных пунктах евангельского учения, какие показаны здесь.

Народ по большей части грамоте не знает и погряз в невежестве и суевериях до такой степени, что трудно поверить. Пусть всякий при первом посещении Петербурга заглянет в праздник хоть в Никольскую церковь, когда идет служба, и, встав в углу, незаметно обозрит происходящее вокруг. Недолго придти к заключению, что русские принадлежат к самым невежественным и суеверным народам. Величественное здание с его аляповатым убранством, роскошные одеяния священников из расшитой и украшенной драгоценностями яркой парчи, хоровое пение, ароматы курений перед священными изображениями и из золотого кадила, которым помахивает совершающий службу священник, на стенах множество картин, которые убраны золотыми и серебряными пластинами с жемчугами и самоцветами и имеют вид складок на одеждах, перед картинами горят сотни восковых свечей и лампад разных размеров. Люди разных сословий, стоя, возносят молитвы (сидеть здесь не полагается); кто-то обращается к изображению соименного себе святого, кто-то выказывает большее уничижение, простершись перед ним ниц; кто-то торгуется, тут же в церкви покупая свечи, а потом зажигает их и, оглядев любимую картину, с многочисленными крестными знамениями и прочими обрядами водружает перед ней в знак своего искреннего благоговения. Пусть новоприбывший обозрит все это, а затем, отрешившись от почти притупляющей чувства роскоши и ошеломительного многолюдства, пристальнее приглядится к тем, кто составляет эту картину – к их одежде, наружности, повадкам.

Он приметит многое, что пробудит в нем сочувствие и сострадание. Вот шестидесятилетний муж, осеняющий себя крестным знамением и неспешно преклоняющий колена перед изображением соименного святого; руки и ноги его дрожат, он кланяется так, что убеленная сединами голова касается пола: поклонов сорок-пятьдесят за одно утро – какое изнурительное проявление благочестия для немощного старца! Вот набожная мать с младенцем на руках, взявши его ручку, учит его изображать знак креста – складывать вместе большой, средний и указательный пальцы и прикасаться ими сперва ко лбу, потом к груди, потом к правому плечу, потом к левому, а после лепетать: «Господи, помилуй». Когда же по завершении службы священник поднимает крест для благословления, взгляните, как она со всею толпою устремляется вперед, как обнимает ноги у изображения страждущего Спасителя – и дитя вместе с нею. Вот у кого поучиться просвещенным матерям! Пусть же соединится нежная заботливость русской матери с деяниями матери Апостола Тимофея, и тогда дети их будут избавлены от зловредных суеверий и зловредного безверия и мудростью достигнут спасения через веру в Иисуса Христа.

Никогда не забуду того впечатления, которое сделала на меня эта и подобные ей картины в первый мой приезд в Россию в 1805 году, когда я еще мало знал о богослужении и учении греческой церкви и о людях, к ней принадлежащих. Приехавший, чего доброго, придет к заключению, что учение Восточной Церкви во всех отношениях так же нечестиво, а обряды так же исполнены суеверий, как и у церкви Римской. Но, узнав побольше, он обнаружит, что заключение это касательно учения было опрометчиво и не соответствует действительности, ибо церковь, дозволяющая каждому читать Священное Писание на понятном ему языке и объявляющая Слово Божие высшим судьей во всех вопросах веры на земле, обладает наилучшим средством изжить суеверия, что, без сомнения, произойдет и в России, и в Греции с ростом образованности и распространением знаний, содержащихся в Писании. И, конечно же, всякий любитель истины исполнится радостной надеждой, когда узнает, что учение, во многом столь близкое евангелическому, как приведенные выше мнения Митрополита Московского, доводится до просвещеннейших российских прелатов и духовенства и преподается в духовных академиях и семинариях этой огромной империи, в коих готовят себя к исполнению священного призвания более тридцати тысяч молодых людей, с тем, чтобы они, в свою очередь, проповедовали это учение народу.

Нельзя не пожалеть, что по завершении академического курса у этих молодых людей мало остается времени и возможностей для умножения знаний, относящихся до их сана. Заботы о семье (ибо обзаведение семьей есть непременное условие для рукоположения в Русской Церкви), попечения о пастве, скудное содержание, которое получает большинство из них, а также удаленность сельских приходов, куда просвещение и цивилизация еще не добрались, – все это создает к тому препятствия.

Среди обязательств, принимаемых на себя священником при поставлении в епископы, есть и такое:

«Дабы под образом благочестия прелестных дел от духовнаго и мирского чина не принимали запрещать потщуся; дабы святых икон не боготворили и им ложных чудес не вымышляли, дабы тем не делалось развращение истинного благочестия и противным не дался бы способ к поношению на православных, но почитали бы оныя по разуму святыя православныя кафолическия Церкве, каков изображен в определении святаго вселенскаго второго собора никейскаго»⁹.

А Платон в «Системе богословия» так трактует обычаи Восточной Церкви касательно того же предмета.

(Далее следует английский перевод пространного отрывка из «Православного учения» Митрополита Платона (3, V), где доказывается, что призывание святых не является нарушением Первой заповеди и не равносильно обращению к Господу. Последнее состоит в смиренном подчинении духа Божественному могуществу и упованиях на Него, тогда как призывание святых – соединение своей молитвы с их молитвами. В связи с этим Платон ссылается на те места Священного Писания, где упоминается, что святые молились за других и призывали других молиться за них (Рим.15:30; 2Кор.1:11; Флп.1:4; Деян.12:5). Нарушителями Первой заповеди можно считать лишь тех, кто воздает святым почести, которые подобает воздавать только Богу, и доверяет им больше, чем Господу.)

В другом месте, давая толкование Второй Заповеди, он говорит.

(Далее приводится английский перевод цитаты из «Православного учения» (3, VI), где Платон предупреждает, что почитание икон может обернуться грехом идолопоклонничества, если молящийся приписывает одним иконам большую святость, чем другим, или возлагает на них упования о спасении. Этому же греху подвержены те, кто приносит в храм собственные иконы и молится только им, почитает украшенные иконы больше простых, старые больше новых или уклоняется от молитвы, если перед ним нет иконы. Чтобы не впасть в подобное заблуждение, следует помнить, что обряды – это лишь внешнее проявление благочестия, без которого они не имеют смысла, а также держаться лишь Слова Божьего и верить, что лишь в нем заключаются все истинные правила, которыми должно угождать Господу.)

Как видно из приведенных мест, Митрополит Московский Платон ясно понимал и осуждал разнообразные привычки своих невежественных и суеверных соотечественников, составляющие тяжкие проступки против Первой и Второй заповедей. Ведь в этих строках он исчисляет расхожие среди россиян разных сословий грехи, сопряженные с призыванием святых и употреблением картин в обрядах. И как же заметно в этих строках, что митрополит, как и многие другие иерархи Русской Церкви, с которыми я знаком, сильно чувствовал нечестивость этих обычаев и несообразность их с Писанием! Как неубедительно отстаивает он призывание святых! Ему никак не удается избежать разноречия с волею Божией, выраженной в Писании, ибо он хорошо видел всю невозможность того, что неграмотные крестьяне уразумеют тонкие различия, которые он делал между почитанием Спасителя и поклонением святым. Зная бесчисленные примеры выражения идолопоклоннических поверий, относящиеся до этих картин и до силы усопших святых, а также идолопоклоннические обряды вокруг почитания их высохших останков, сохраняемых в пещерах, монастырях и храмах, он, наконец, нашел превосходное противоядие против этих ложных поверий и обрядов: «Мы должны держаться лишь Слова Божьего и верить, что лишь в нем заключаются все истинные правила, которыми должно угождать Господу».

Что это правило безоговорочно принимается Платоном, Филаретом и тысячами прочих священнослужителей, обучавшихся у них в духовных академиях и семинариях, позволяет надеяться, что со временем русские свои обряды усовершенствуют. В какой мере достижению сей желанной цели споспешествовала работа в Российской империи Библейского общества, лучше оценит не нынешнее поколение, но будущие.

Филаретово «Изложение разности» в свое время, кажется, не образумило ни молодого князя Галицына, ни ему подобных, для кого оно предназначалось; и все же нет сомнения, что открывшийся в ту пору ущерб, нанесенный иезуитами церкви отечественной, фанатичные папистские убеждения, коими проникся племянник Министра духовных дел, и иезуитское противодействие распространению Священного Писания приблизили их окончательное изгнание из Российской империи, воспоследовавшее в 1820 году. К тому времени число их по всей России достигало до 674 и, согласно «Catalogus sociorum et officiorum societatis Jesu, in Imperio Rossico, in annum 1816»¹⁰, шайки их расчетливо расквартировались по стране таким порядком: 112 человек – в иезуитской Академии в Полоцке, 37 проживали в принадлежавших иезуитам домах в Пузе <так в оригинале>, 11 – в Усвальденсе <так в оригинале>, 14 – в иезуитской Коллегии в Могилеве, 19 – в Коллегии в Орше, 26 – в их учреждении в Санкт-Петербурге, 16 – в Коллегии в Витебске, 5 – в астраханской миссии, 2 – в моздокской, 11 – в одесской, 18 – в саратовской, 3 – в иркутской, 3 – в томской, прочие же рассеялись по всей стране, состоя в домашних учителях или приживалах.

Здесь, в Полоцке, заведение их было поставлено на широкую ногу. Вдобавок к нему владели они обширными землями и 11 тысячами душ крепостных. Указ, повелевавший изгнать их из страны и впредь не впускать «ни под каким видом или именованием», был издан 13 марта 1820 года; согласно этому указу, все их имущество – земли, дома, наличные деньги, книги, документы и прочее – изымалось и передавалось в распоряжение Римско-католической церкви в России. Император Александр распорядился выдавать им на границе при выезде из страны от тридцати до пятидесяти дукатов, дабы они имели средства поселиться на новом месте.

Но хотя это мощное орудие папистов одним росчерком самодержавного пера было удалено из России, искоренить последствия их влияния оказалось не так легко, и нет сомнения, что интриги, которые с успехом велись против Русского Библейского общества, не обошлись без участия влиятельных друзей ордена в столице.

Глава 11

С 1588 г. до времени Петра Великого Русской Церковью правили собственные ее патриархи. Числом их было десять. Последним был Адриан, умерший в 1700 г.

Патриархи обладали таким влиянием и властью, что по особым праздничным дням перед ними склонялись даже цари. Так, когда царь в соборе причащался, на нем было дьяконское облачение. В Вербное Воскресенье, когда шествие, в коем участвовал патриарх, направлялось к месту совершения казней, называемому по-русски «лобное место», царь шел рядом с патриархом и вел за повод его коня. Рассказывают, что даже Петру в молодости приходилось совершать этот унизительный обряд... В День Всех Святых патриарх трапезовал вместе с царем, и тот, стоя у стола, услужал ему. Неудивительно, что подобные обряды задевали гордость столь неудержимого в своих стремлениях, человека, каким был Петр, и возбудили в нем решимость упразднить сан, не уступавший царскому.

Но ради беспристрастности ограничу обзор сего предмета сказанным и приведу некоторые места из письма нынешнего Митрополита Московского Филарета, который, кажется, посчитал, что в прошлой своей книге я отозвался о патриархах недостаточно справедливо. Привожу это письмо тем охотнее, что оно содержит важные сведения о других предметах, имеющих отношение к Греческой Церкви.

МИЛОСТИВЫЙ ГОСУДАРЬ!

Позвольте мне, согласно с Вашим желанием, сообщить Вам, что смутило меня при чтении некоторых мест в Вашем труде касательно духовного образования в России.

К четырем духовным академиям, долженствующим приготовлять наставников для епархиальных семинарий, надобно прибавить семинарию в Троице (около полусотни верст на север от Москвы), имеющую в наше время особое участие в возрождении образования духовенства российского. В 1812 году, когда преставился радевший о ней Митрополит Платон, среди епископов и архиепископов Русской Церкви было четырнадцать, двое из них митрополиты, вышедших из этой семинарии и обучавшихся там под началом этого просвещенного архипастыря.

Образование в духовных училищах в настоящее время устроено так. Несколько приходов имеют одну общую школу для детей священников; эти приходские школы находятся в ведении главного уездного училища, где учение продолжается четыре года. За это время воспитанники обучаются грамматике русской, славянской, латинской и греческой, а также священной истории, катехизису и церковному пению. Уездные училища подчинены епархиальной семинарии, находящейся обыкновенно там же, где жительствует епархиальный епископ. Вы утверждаете, что выбор и поставление епископов зависит от воли государя. Русская Церковь иного мнения. При выборе епископов она держится обычая первых церквей, где выбор этот делали вместе духовенство и миряне¹¹. Однако такова обширность Русской Церкви, что не только священство такого множества епархий, но и священство и мирян одной епархии собрать вместе для выбора епископа нет возможности, отчего выбор этот оставляется за Синодом как представляющим духовенство и императором как представляющим мирян; дабы соблюсти порядок избрания и избежать разноречий, Синод указывает императору двух кандидатов для архиерейства, и император утверждает одного из них.

В России есть три рода монашеских обителей: лавры, монастыри и скиты. В трех лаврах архимандритами состоят митрополиты тех епархий, в коих они располагаются. Кроме лавр имеется некоторое число монастырей, именуемых ставропигиальными, которые управляются непосредственно Синодом. Прочие же монастыри и скиты подчинены епархиальным архиереям. Монастыри разделены на три класса; в первых двух начальствуют архимандриты, в третьем – где архимандриты, где игумены. Скитами управляют настоятели. В лаврах и большей части монастырей монахи имеют общую трапезу, платье же себе покупают из своего содержания или на собственные средства. В скитах монахи ничего своего не имеют, общежительствуют и строго исполняют послушание. Недоумеваю, откуда взяли Вы понятие о своенравии былых русских патриархов. Мнение, будто власть священства может стать грозным врагом гражданской власти, применительно к России есть предрассудок, хотя в прошлом столетии оно и владело умами некоторых русских писателей. Нельзя сравнивать папский престол с престолом патриархов русских. Никогда русские иерархи не помышляли о тройной тиаре или мече, принадлежащем Кесарю. Самые ревностные из них свидетельствовали истину перед престолом государей, и если через это попадали в опалу, то переносили ее безропотно. Среди небольшого числа своих патриархов Русская Церковь имела таких, кто пострадал за империю, – Гермоген; но, благодарение Богу, не было у нее ни единого, от кого пострадала бы империя. Но отчего же тогда, скажете Вы, Петр переменил патриаршее правление на синодальное? Главная цель этой перемены, вероятно, состояла в следующем: чтобы власть священства, сосредоточенная в патриархе, не могла препятствовать стремительности других великих перемен, которые пламеневший духом Петр уже предпринимал; ибо русское духовенство твердо держалось правила никогда не отступаться без важной причины от древних обычаев и всегда остерегалось новизнами, полезность которых не явлена со всей очевидностью, произвести смуту в умах. Если бы, например, он спросил русское священство, необходимо ли для просвещения русских нарядить их в иноземное платье и обрить бороды, то ему бы, скорее всего, ответили, что не короткое платье делает человека просвещенным и не борода делает его варваром, что у просвещенных иностранцев следует перенимать лишь нужное и полезное, что не надо стеснять свою народность чужими модами, лишь приучая людей к слепому подражательству, что лучше бы распространять науки и искусства, постепенно воспитывая русских, а не отдавать дух и силы народные во власть чужеземцев.

Но властная и деятельная натура Петра не терпела сдержек и промедлений в исполнении его замыслов: он хотел переменить все разом, забывая, что, согласно с законами природы, лишь то может сделаться долговечным и основательным, что растет постепенно.

Обер-прокурор Синода отнюдь не глава его, как указано в Вашей книге. Не принадлежа к духовному сословию, он даже не член Синода. Он всего лишь приставленный к Синоду блюститель законов, свидетельствователь дел его перед монархом и посредник в сношениях Синода и государя. Неподвластен Синод и Сенату: эти два собрания равноправны.

Вот мои замечания по прочтении Вашей книги, которые почел я существеннейшими. Что же до справедливой похвалы Вашей покойному владыке Платону, примите мою особую за нее благодарность, чего и он во веки веков достоин; с истинным и совершенным почтением имею честь быть

покорный Ваш слуга ФИЛАРЕТ, Архимандрит.

Санкт-Петербург, 26 октября 1814 г.

Глава 15

<...> Часто спрашивают: «Что сделал Александр I для России?» исчерпывающее суждение об этом предмете вынесут, конечно, наши потомки лет сто спустя. Но и сегодня удовлетворительный ответ дать нетрудно. Александр I раздвинул границы империи присоединением Финляндии, Грузии и Бессарабии. Разбудив и приумножив силы страны, он вознес политическую, экономическую и национальную роль России на невиданную при его предшественниках высоту. Он пригласил на свои земли тысячи немецких колонистов и расселил их в Грузии, Крыму, Бессарабии, по берегам Волги, окрест Одессы и в Новороссии, тем самым сделав сии отдаленные уголки империи многолюднее и насадив в них просвещение.

В духовных школах, как я уже писал выше, он поставил обучение на крепкую опору, благодаря чему образование российского духовенства ныне улучшилось чрезвычайно. Образованностью русские священники теперь так же превосходят своих греческих братьев, как уступают духовенству Западной Европы. Александр повелел пересмотреть и продлить курс, читаемый в университетах империи, а также увеличил число школ, гимназий и семинарий. и хотя, несмотря на просветительские усилия монарха, образование по сей день остается достоянием немногих, ему удалось ввести в школьный курс Закон Божий. Тем самым были заложены основы духовного образования по ланкастерской системе; более того, Александр сделал духовное воспитание обязательным для всех.

Император благоволил искусствам и наукам, не только подновляя основанные его предшественниками просветительские учреждения, но и посылая за свой счет многих молодых художников в Рим – изучать скульптуру и живопись. Других отправлял он в Англию, Францию и Германию овладевать сельскохозяйственной наукой, механикой, мануфактурным делом, медициной и прочая, и прочая, дабы, воротившись, могли споспешествовать благоденствию русского народа. Своих подданных из приморских земель он всячески склонял к мореходству, и в его царствование русские мореплаватели – под началом капитанов Коцебу, Крузенштерна и Головнина – впервые совершили кругосветные путешествия.

Его радением русские естествоиспытатели получили в свое распоряжение ценнейшие собрания, как-то минералогическая коллекция Форстера и анатомический музей лодера. Что же до изящных искусств, то при Александре за 200 000 рублей была приобретена коллекция картин голландского банкира Кузвельта, а за 960 000 франков куплено собрание из Мальмезона. Поощрял император и занятия восточными языками. По его указанию способные к сему люди были отправлены в Пекин, чтобы в стенах находящегося там греческого монастыря изучать китайский и маньчжурский языки. Он же повелел открыть при Петербургском университете школу персидского, арабского, турецкого, монгольского и калмыцкого языков, а также щедро жертвовал на издание трудов ориенталистов, как, например, «истории монголов»¹² д-ра Шмидта¹³.

Александр I простер область научных изысканий на все края своей колоссальной империи, благодаря чему российские поданные все лучше осведомлены о бесценных природных богатствах своей страны, каковые теперь не пропадают втуне, но приносят пользу. До известной степени Александр преобразовал и судопроизводство, хотя его пороки так многочисленны и укоренились так глубоко, что ко времени кончины монарха, невзирая на его заботы, дела в российской юстиции по-прежнему обстояли плачевным образом.

Остзейских крестьян он освободил от крепостной зависимости и дал им права лиц свободных состояний. Он упразднил пытки и запретил выжигать клейма и вырезать ноздри у преступников, приговоренных к битью кнутом и отправке в Сибирь. Помещики при нем лишились права ссылать в Сибирь провинившихся крепостных иначе, как по приговору суда; к тому же, запрещено было продавать крепостных поодиночке.

В 1823 г. он разделил империю на 12 генерал-губернаторств, включающих в свой состав три-четыре губернии и возглавляемых генерал-губернаторами, подчиненными непосредственно императору¹⁴. Первейшей задачей данного нововведения было пресечь раздробление власти в провинциях и положить конец бесчисленным злоупотреблениям губернаторов, вице-губернаторов и их подчиненных. С той же целью, для борьбы с тем же злом он разделил Сибирь на два генерал-губернаторства, поскольку было установлено, что великие расстояния в этом краю затрудняют от правление любых государственных дел и влекут за собой соответствующие издержки.

Император часто путешествовал по своим владениям, лично осматривая государственные учреждения и знакомясь с состоянием простых обывателей, которые, если сподоблялись счастья предстать перед государем, получали у него защиту и утешение в своих горестях. Он также много способствовал улучшению русских пород лошадей, овец и рогатого скота; мануфактуры же, при всех выпавших на их долю невзгодах, сделали при Александре успехи, невиданные в прежние царствования.

Щедро воздавая за работу переводчикам, он поощрял переводы ценных научных, религиозных и нравоучительных трактатов с европейских языков на русский и преизрядно вознаградил Карамзина за предпринятый им обширный труд для написания лучшей истории России, какую мы сегодня имеем, от самых ее истоков до восшествия на трон правящей династии Романовых.

Будучи страстным поклонником архитектуры и обладая отменным в этом деле вкусом, Александр I преобразил облик Петербурга, Москвы и многих других русских городов, украсив их множеством великолепных общественных зданий. По его же почину в Петербурге и Москве¹⁵ было учреждено Человеколюбивое общество, которое пользуется в обеих столицах обширной поддержкою и имеет самое усердное попечение о неимущих и больных.

император охотно поддержал проект Вальтера Веннинга, эсквайра, по улучшению мест тюремного заключения, и в 1819 г. в Петербурге возникло общество, много сделавшее для облегчения участи тюремных сидельцев в столице и благотворно повлиявшее на состояние некоторых тюрем в провинции.

Он устроил Убежище для обращенных евреев, наделив их обширными землями по берегам Азовского моря и предоставив им пользоваться, под руководством Голландского комитета, широкими гражданскими привилегиями. Подписав указ об учреждении убежища, император сказал князю Галицыну: «Если и по истечении пятнадцати лет труды наши не принесут плода, я и тогда не возропщу, ибо исход сего предприятия всецело зависит от Божьего Промысла».

Наконец, Александр споспешествовал учреждению в Российской империи библейских обществ и переводу на современный русский язык и распространению чтения Нового Завета и Псалтири. И поистине можно засвидетельствовать, что, издав 876 106 экземпляров Священного Писания на без малого тридцати языках и наречиях, он заложил основу для гражданского, религиозного и нравственного совершенствования своих подданных. Подвиг сей, по своей природе и ожидаемым от него последствиям, превосходит все остальные подвижнические труды государя, предпринятые ради благополучия обитателей Российского государства.

То обстоятельство, что характер покойного российского императора даже для многих из его прижизненных почитателей остается неразгаданной загадкою, не представляется чем-то особенно удивительным, если принять в расчет необыкновенные обстоятельства, в которых оказался государь, а также его просвещенные христианские воззрения и особый жизненный опыт. Впрочем, придет пора, и глас истины и времени, безусловно, развеет сомнения в религиозной искренности монарха, который в последние годы царствования мог по праву называться образцовым христианином и бесценным даром для народа, над коим Провидению было его угодно его поставить. Добросердечный, ласковый в обращении с подчиненными, страшащийся рассудить или поступить неправедно, как монарх Александр глубоко чувствовал свой долг перед Богом и не забывал о своих несовершенствах, свойственных любому смертному. Вместе с тем он был человек недюжинного ума, утонченного, но в то же время склонного к математической точности. Неусыпно пекущийся о земном и духовном благополучии своего народа, император с великой охотою приветствовал любое начинание, к достижению сих целей направленное. Добавим к тому нелицемерную радость, когда ему удавалось утешить несчастных, убогих, нищих и страждущих; его искренние и твердые религиозные убеждения; глубокое знание людей и склонность, из этого знания проистекающую, не доверять им – и получим картину главных свойств его благородной души.

Об Александре I истинно можно сказать, что никогда даже виновному он не наносил раны одной рукой, чтобы не возлить на нее масло и вино другой. Он правил русским народом с такой неслыханной кротостию, что находились недостойные, злоупотреблявшие его благорасположением. И такова была сердечная мягкость этого государя, что от нее проистекали даже некоторые из главных недостатков его правления. Впрочем, его деятельность на политическом поприще, равно как и знаменательные события, отметившие годы его царствования (война с французами, свержение Буонапарте, вступление в Париж и т. д.), в предмет сих записок не входят.

<...> Коль скоро труды российских библейских обществ в последние 12 лет царствования Александра долженствуют оказать великое религиозное и нравственное воздействие на русский народ и коль скоро автор сего принимал в ходе их дел не последнее участие, он полагает необходимым дать здесь читателям краткий отчет о том, чего достигло Российское Библейское общество и его отделения, прежде чем император Николай своим указом 1826 г. приостановил его деятельность.

Российское Библейское общество было учреждено в Петербурге в 1813 г., января в 23-й день, с высочайшего разрешения императора Александра. Вскорости по составлении комитета, на первом же его собрании, члены общества принялись деятельно обсуждать средства к наилучшему достижению поставленной цели. Начать решили с того, чтобы распространить в публике сведения об устремлениях общества. Сие было предпринято. Во-первых, издана была брошюра о библейских обществах как таковых и об учреждении оного в Петербурге в частности. Во-вторых, издавали отчеты, адресованные светским и духовным властям, дабы привлечь их к библейскому делу. В-третьих, открылась подписка в пользу приобретения и печатания Библии на разных языках. Члены комитета, подав благой пример, на первом собрании внесли 5 750 рублей на неотложные нужды и положили в дальнейшем собирать по 4 800 рублей ежегодно. Вдобавок Великобританское и Иностранное Библейское общество пожертвовало 500 фунтов стерлингов (приблизительно 7 000 рублей), а государь, узнав о том, что комитет составлен и действует, принял на себя звание члена общества и пожаловал ему 25 000 рублей единовременно, а на будущее время – по 10 000 рублей ежегодно.

Начав свою деятельность при столь благоприятных предзнаменованиях, комитет вскоре добился блистательных успехов: со всех сторон стекались пожертвования, в самых различных городах империи открывались отделения общества, завязалась обширная переписка. В самое непродолжительное время в Москве – в числе первых мер, предпринятых для восстановления первопрестольной после причиненных войною разрушений –учредилось свое Библейское общество, поставив себе целью снабжать Священным Писанием лишившихся имущества московских обывателей, утешая их Божьим глаголом. В течение года в союз старающихся о распространении Библии вошли остзейские губернии, где учредились библейские общества в Дерпте, Митаве, Риге и Ревеле. К концу того же года (1813-го) Библейское общество появилось в ярославле, а в последующие годы отделения составились почти в каждом хоть сколько-нибудь значительном городе империи, покуда числом их не стало 289.

Коль скоро одной из первейших забот Российского Библейского общества было увеличение числа экземпляров Священного Писания, уже существующих на различных языках, комитет без промедления и с большим умением взялся за сие предприятие. Во всеуслышание было объявлено, что общество преследует цель «снабдить все семьи, во всех землях бескрайней Российской империи проживающие, Библией или, по меньшей мере, Новым Заветом, с тем чтобы каждый мог получить это бесценное сокровище на своем природном языке».

Вскоре началось печатание Библии на языках, имевших наибольшее распространение в Российской империи, и Библейское общество открыло книгохранилище для продажи библий, равно как изданных в России, так и полученных из-за границы. Для большего удобства в Петербурге была устроена типография, печатающая стереотипом, к которой впоследствии были прибавлены машины для переплетных работ. Заведовали печатным и переплетным хозяйством англичане. Впрочем, сделать сии приуготовления, так необходимые для достижения целей Общества, комитету бы не удалось без неизменного, щедрого и благосклонного покровительства Его Величества, который на вышеизложенные нужды пожаловал комитету не только обширное каменное строение, но и достаточную сумму денег для производства в нем требуемых улучшений.

Из многочисленных писем, направляемых в комитет людьми различного звания и помещаемых в отчетах общества, можно сделать заключение о том, что с распространением Священного Писания, продажею ли или безденежно, свидетельства о великой благодатной пользе сего предприятия становились все многочисленнее. Чтобы дать читателю некоторое представление о количестве библий, ветхих и новых заветов, а также отдельных частей Писания, приобретенных от Российского Библейского общества или же отпечатанных оным за собственные деньги и под собственным надзором со дня основания общества в 1813 г. до 1826 г., позволю себе сопроводить вышесказанное некоторыми статистическими сведениями.

За 12 лет своей деятельности Российское Библейское общество купно с 289 отделениями издало 208 068 библий, свыше 400 000 новых заветов, а также 267 772 экземпляра Псалтири, Евангелия и прочих извлечений из Священного Писания. итого же отпечатано было 876 106 книжек, заключающих в себе Слово Божие целиком или частично. Из общего числа библий более 118 000 были на славянском языке, 5000 – на армянском, 5000 – на греческом, 5000 – на молдавском, 15 000 – на немецком, 7000 – на польском, 5000 – на финском, 7000 – на французском и 5000 – на эстском. Нового Завета напечатано было 140 000 книжек на славянском, 117 000 – на русском, 8000 – на армянском, 11 000 – на новогреческом, 7000 – на грузинском, 30 000 – на латышском, 10 000 – на молдавском, 22 000 – на немецком, 5000 – на персидском, 16 000 – на польском, 5000 – на самогитском, 5000 – на турецком (армянскими буквами), 5000 – на татаро-турецком, 5000 – на татарском, 3000 – на черемисском, 5000 – на чувашском, 3000 – на мордвинском, 2000 – на калмыцком, 2000 – на монгольском, 10 000 – на эстском ревельского наречия, 5000 – на эстском дерптского наречия и 2000 – на сербском. Что же до отдельных частей Священного Писания, переведенных и изданных обществом, то из них многочисленнее всех были Псалтирь на русском языке (145 000) и первые восемь книг Ветхого Завета на том же языке (10 000). Сей последний труд, впрочем, не был приведен в употребление, будучи окончен около того же времени, когда интриги могущественных противников общества из числа духовенства, дворянства и сторонников изгнанных иезуитов приобрели особенную силу. Святейший Синод, даже несмотря на протесты покойного государя, изыскивал всё новые предлоги, чтобы отказать в публикации, а после закрытия Российского Библейского общества известий об этом переводе не поступало.

Также были напечатаны 2000 экземпляров Евангелия от Матфея на карельском языке, 1400 книжек того же Евангелия отпечатало вологодское отделение для распространения среди зырян, 1000 экземпляров Книги Бытия были изданы на татарском и 1000 евангелий от Матфея – на болгарском. Сверх того, господин Ялгузадзе перевел все четыре Евангелия на осетинский язык, а священники Вятской епархии перевели книги четырех евангелистов на язык вотяков, однако об издании каких-либо частей этих двух переводов мне ничего не известно.

Уместным будет прибавить, что из общего числа сих многочисленных изданий 518 486 экземпляров были печатаны в Петербурге, 22 000 – в Астрахани, 5000 – в Казани, 79 500 в Москве тамошним Библейским обществом, 48 000 в Митаве, Риге и Ревеле, а около 50 000 экземпляров на различных европейских и азиатских языках были получены из-за границы.

По закрытии общества в 1826 г. было сочтено, что свыше 500 000 экземпляров священных книг, напечатанных от общества, были проданы и вошли в употребление у разноплеменных жителей Российской империи, остальные же находились в книгохранилищах общества, преимущественно в Петербурге и в Москве. Было получено высочайшее дозволение продавать оставшиеся экземпляры по ранее установленным ценам.

По соображению времени, за которое были достигнуты эти результаты, и великих издержек и трудностей, сопряженных с подобными предприятиями, полагаю за нужное указать с большей ясностию источники средств, коими пользовалось Общество. Благосклонный интерес государя и правительства, опекавших общество столь заботливо и многообразно, сделал то, что представители духовенства и дворянства встретили это начинание с щедростью и воодушевлением. За первые десять лет своего существования Общество получило в виде пожертвований 1 995 168 рублей 99 копеек, а еще 821 124 рубля 21 копейка были собраны продажею книг (итого 113 052 фунтов стерлингов). Вспомоществование Великобританского и иностранного Библейского общества в те годы составило 16 833 фунта 14 шиллингов 9 пенсов.

Внимательный читатель не может не отметить, прочтя эти строки, какое огромное значение имели последние годы правления Александра для житейского и духовного благополучия русского народа. Ни один правитель России до Александра, ни даже все они, взятые вместе, не предпринимали таких мер к размножению среди своих подданных зерен истины и благочестия. из многочисленных переводов различных частей Библии, замечательнейшим, бесспорно, следует признать первый русский перевод Нового Завета и Псалтири, широко распространившийся между 35 миллионами говорящих на этом языке. Пока еще невозможно предугадать, какие благие дары принесет будущим поколениям свет Евангельский, воссиявший так ярко в церквях, семьях и школах Российской империи.

«На требования нравственного отчета в продолжающемся ныне распространении чтения священных книг, – говорит митрополит Филарет¹⁶ в своей речи, произнесенной в 1824 г. по случаю десятилетия Московского отделения Российского Библейского общества, – можно сказать, что сей отчет получат в свое время потомки. Кто весною посеял семя травное, у того следующею осению можно спросить, сколько он собрал, но кто посеял семя плодовитого дерева, у того и после нескольких лет иногда еще рано спрашивать, с избытком ли заплачено ему плодами за иждивение и труды сеяния и возращения. Сеющий семя слова Божия сеет для вечности: не поздно будет, если сильный всход посеянного окажется более во втором, нежели в первом роде, от семени, которое падет на мягкую землю юных сердец при улучшенном воспитании.

Но если бы кто захотел настоятельно требовать, чтобы ему показали, какое приметное действие произведено усилиями здешнего Библейского общества, в тех наипаче людях, которые более близки и по некоторому предварительному образованию кажутся способными к принятию от оного желаемых впечатлений: да будет позволено нам сей настоятельности противоположить некоторую смелость и просить вопрошающих, чтобы они размыслили, кто кому более обязан в сем случае отчетом: Общество людям, для которых и между которыми оно действует, или, напротив, они Обществу? Если бы в стране, страждущей скудостию хлеба, составилось общество пропитания, собрало пособия, открыло по местам продажу хлеба по умеренной цене, а для неимущих безденежную раздачу оного, – чего более можно требовать от сего благотворительного общества для сей страны? Обязано ли оно еще ответствовать, если кто захочет лучше питаться кореньями или чем-нибудь подобным, нежели покупать чистый хлеб, или если в ком присоединившаяся к голоду болезнь совсем угасила желание пищи? так, когда Библейское общество с своей стороны повсюду предлагает священные книги для напитания страждущих гладом слышанием слова Божия, должно ли оно еще ответствовать, довольно или не довольно пользуются сею здравою пищею? Не более ли, напротив, оно в праве после десяти своих отчетов хотя однажды предложить тем, для которых оно трудится, чтоб и они подумали, не обязаны ли отчетом, если не Обществу, то по крайней мере себе самим, в том, как пользовались доброжелательными для них усилиями Общества?

Как теперь опять дошло до требования отчета, который трудно взять, то, для образца, посмотрим, как в подобном случае один из богатейших раздаятелей хлеба животного считается с теми, которые от него принимали. Святой Златоуст христианам своего места и времени говорит: «Кто из вас, рцы ми, зде стоящих, о псалме едином или иной коей Божественных Писаний части вопрошен быв, рещи возможет: не есть ни единаго. И не сие токмо есть люте, но и яко к духовным уныли, к сатанинским же огня зельнейше есте. Ибо аще восхощет кто вас о песнех вопросити диавольских, блудных, прелестных, обрящет многих, совершенно оныя ведущих и со многим услаждением та поведающих. Но кое отвещание о согрешениих? Несмь, речеши, от монахов, но и жену имею, и дети, и о доме прилежу. И сие то есть, еже вся повреди, яко единым монахом чтение Божественных писаний мните потребно быти, в немже много вяшщу онех вы потребу имате. Посреде бо людей живущим и на всяк день язвы принимающим, наипаче врачевство есть потребно, тем же велико есть зло, еже не чести Писаний, но много горше, и излишну быти вещь, чтение помышляти. Сии бо сатанинскаго поучения глаголы – не слышите ли Павла глаголюща, яко в научение наше сия вся преднаписашася?»

Сей же учитель в другом месте говорит: «Не подобаше исшед- шим из Церкве в не приличествующия Церкви входити вещи: но абие в дом пришедшим, книгу прияти и жену и дети ко общению реченных призвати».

Видите, как взыскателен ревностный учитель Церкви против христиан, не читающих Священное Писание, хотя во времена Святого Златоуста не малым извинением в сем опущении могло быть то, что книгопечатания тогда не знали, а книги письменные с трудом можно было находить и приобретать. Что сказал бы он, если бы увидел, как ныне повсюду рассыпаны священные книги и еще так много христиан, которые не принимают на себя труд взять и раскрыть оные?

Божественное слово, живое, и действенное, и судительное помышлением и мыслем сердечным! Приемлет тебя сердце наше, и руки наши по возможности передают тебя братиям нашим. Наставляя всех нас, живи и действуй во всех нас, суди и исправляй наши помышления и расположения сердечные и, по благодати Отца Слова, не осуди нас в последний день».

Поскольку многие в Великобритании из тех, кто неравнодушен к делу правды Божией, а особливо друзья Великобританского и Иностранного Библейского общества, часто и с большой живостью задавались вопросом, почему на самом деле было прекращено это благородное начинание, достигшее в ту пору невиданного расцвета и приносившего немалую пользу, и поскольку большинство этих сочувствующих разделяет мнение, что Александр I, когда-то помогавший Российскому Библейскому обществу так ревностно и великодушно, в последние годы своего царствования охладел к этому священному предприятию и даже повелел закрыть Общество, я, дабы пролить свет на сей занимательный и даже от- части таинственный предмет, позволю себе привести некоторые факты.

К концу правления Александра I в Петербурге сложилась могущественная группа противников Библейского общества из числа видных представителей духовенства и знати. Слишком благородны были помыслы и устремления сотрудников Общества, слишком усердно пеклись они о духовном благе многочисленных народов Российской империи, чтобы не нажить себе врагов. Заговорщики, кои в ту пору вынашивали дьявольские планы против мирной жизни в государстве, пошли на всяческие ухищрения, чтобы оклеветать перед правительством друзей религии и библейские общества и представить их труд в извращенном виде. Тем самым они тщились отвлечь внимание власть предержащих от их собственных революционных злоумышлений.

Таким образом, противодействие, с которым пришлось встретиться Российскому Библейскому обществу в последние три года царствования Александра, происходило в первую очередь из этого источника, а не по причине – как полагают некоторые – нерасположения государя, вполне признававшего христианскую сущность устремлений и помыслов библейских учреждений. Этот могущественный, хотя и разнородный кружок неотступно изводил ум императора чудовищными напраслинами, низкими клеветами и подлыми интригами, и в конце концов неутомимый труженик, благородный, добрый и благочестивый князь Галицын принужден был сложить с себя звание президента Общества.

Новым президентом Российского Библейского общества был назначен престарелый митрополит Серафим, и некоторые надеялись, что под его руководством Общество продолжит свои прежние занятия. Однако Серафим вместе с еще несколькими иерархами и одним-двумя фанатичными монахами уже несколько лет питал к сему предприятию враждебные чувства, и его сподвижники рьяно возводили клеветы на Общество, сея смущение даже среди благосклонно настроенной аристократии. Столь обширное распространение книг Священного Писания – а из книгохранилищ Общества к тому времени было отпущено почти полмиллиона экземпляров – произвело среди обывателей различных губерний воздействие, показавшееся подозрительным любителям невежества, предрассудков и заблуждений. Противники Общества из разных концов империи направляли в адрес петербургского комитета и правительства обширную корреспонденцию, полную кривотолков, преувеличений и напраслин; и совокупною силою этих обстоятельств Российское Библейское общество, несмотря на заступничество монаршего покровителя, постепенно впало в ничтожество.

При восшествии на трон императора Николая презренные и порочные замыслы революционно настроенных врагов общества сделались гласными, однако, по милости Божией и благодаря мудрым и решительным действиям молодого государя, сии замыслы были расстроены, а невиновность Библейского общества стала очевидной. Император Николай вновь пожертвовал сумму на его нужды, как делал это ежегодно, будучи великим князем, и друзья Общества воспрянули было духом, решив, что буря миновала. Однако этим надеждам не суждено было сбыться. Митрополиты Серафим и Евгений, монах Фотий и другие не успокоились, покуда не добились от государя нижеследующего «именного указа», приостанавливавшего деятельность сего благороднейшего из учреждений.

Высокопреосвященнейшему митрополиту Санкт-Петербургскому и Новгородскому Серафиму

Приняв в уважение представления ваши, Мне сделанные обще с митрополитом Евгением, о трудностях, встречающихся в движении дел Российского Библейского общества, и о тех пользе противных следствиях, для отвращения которых нужно иметь довольно свободного времени, чтобы зрело и благоразумно обозреть все соотношения, и признавая мысли ваши основательными, повелеваю вам, как президенту оного общества, приостановиться во всех его действиях без исключения, впредь до Моего дальнейшего соизволения.

Силу сего Моего повеления вы от себя распространите на все Российской Империи вам подведомые комитеты отделений и комитеты сотовариществ и в то же время приведете в точную известность все наличное имущество сего общества, движимое и недвижимое, в домах, землях, книгах, материалах, наличных капиталах денег, повсюду имеющееся, и Мне со всею возможною точностию и подробностию донесете. Книги Священного Писания, от общества уже напечатанные на славянском и русском языке, равно и на прочих, жителями империи употребляемых, Я дозволяю продолжать продавать желающим по установленным на них ценам.

Поручаю себя вашим молитвам и пр.

(Подписано) Николай.

Получив сии полномочия, митрополит не только приостановил действия 289 отделений общества в различных губерниях Российской империи, но и распорядился прекратить печатание всех книг Священного Писания. А новые заветы, уже к тому времени напечатанные на сербском, монгольском, калмыцком и других языках, хотя и дозволялись для распространения вышеозначенным указом, однако в продажу пущены не были.

Кроме того, тираж в 10 000 экземпляров первых восьми книг Ветхого Завета на современном русском языке так и не увидел свет. Вместе с тем значительные запасы библий на славянском и прочих языках, равно как и Новый Завет и Псалтирь на современном русском языке, по-прежнему продаются по установленным ценам. А 14 марта 1831 г. в Петербурге с соизволения нынешнего императора открылось новое Библейское общество особливо для живущих в Российской империи протестантов.

Сему обществу перешла часть денег, книжных запасов и другого имущества, принадлежавшего прежнему обществу, и в первом своем ежегодном собрании 12 апреля 1832 г. его члены объявили о том, что ими напечатаны 11 072 книжки Священного Писания. Мне доставляет особенное удовольствие сообщить, что, таким образом, угасшая деятельность упраздненного общества частию возродилась в новом обличии, и прибавить, что президентом нового Общества стал министр народного просвещения князь Ливен – истинно благочестивый протестант, который во всю пору существования сего национального Общества неутомимо трудился для его блага.

Но неужели больше ничего нельзя предпринять, дабы снабдить тридцать шесть миллионов российских обитателей Священным Писанием на их родных наречиях? Друзья Библейского общества поначалу истолковали слова государя так, что приостановление будет лишь временным, однако уж минуло без малого семь лет тому, как вышел указ, а о возрождении «Российского» Библейского общества не слыхать.

Не противно ли это христианским принципам и человеколюбию, здравому смыслу и пастырским устремлениям – позволить 10 000 книжек с первой частью Библии на современном русском языке пылиться и гнить во тьме, а остальные переводы держать под спудом? Вне всякого сомнения, нынешний государь, человек проницательного ума, значительной энергии и доброго нрава, уже не раз доказавший, ко всеобщему удовольствию, искренность своих намерений споспешествовать духовному благополучию российских жителей, устранит – ради блага своих подданных – сию досадную помеху для предприятия, наделенного столь высоким значением; а поскольку он проявил недюжинную мудрость, избрав духовным наставником своих отпрысков достойнейшего священника Павского, переведшего вышеупомянутые части Ветхого Завета на русский язык и выказавшего при сем превосходные познания в Священном Писании, следует ожидать, что вскоре государь охватит отческой заботой не только наследников престола, пребывающих в стенах петербургского дворца, но и всех юных обитателей каждого городского дома и деревенской избы в своих владениях и что вскоре он снимет запрет, препятствующий произведению в действо благородного, христианского, дорогого сердцу замысла его покойного брата – осчастливить российский народ глаголом Божьим во всей его полноте и на их родном языке, дать ему книгу, которая простыми и священными словами учит подданного истинной верности и послушанию властям предержащим и без коей ни князь, ни крестьянин обойтись не сможет, ибо она указывает, как достойно исполнить свой долг в этой жизни и постичь единственный путь в жизнь вечную; книгу, способную одарить русских всеми преимуществами той цивилизации, к какой они теперь так стремительно приближаются, но уберечь их от бесчисленных зол, коими чревато просвещение, лишенное духовной основы; книгу, являющую собой краеугольный камень нынешнего величия Великобритании, чьими принципами прямо или косвенно проникнуты ее законы, общественные постановления и всевозможные отношения в частной жизни и которая хранит их от бурь и треволнений, проистекающих от помыслов, сей священной книге противных, под натиском коих в наше время пала не одна держава!

И поскольку покойного императора так много и несправедливо винят в падении Российского Библейского общества, я счел своим долгом поведать о настоящих причинах и истории сего прискорбнейшего события. Открыто написать правду о столь серьезных предметах я решился и потому, что служение мое на благо российского народа, продолжавшееся почти без перерыва восемнадцать лет, за которое, помимо благодарности, ни от российского правительства, ни от Российского Библейского общества не получил я ни малейшей награды, вполне мое дерзновение извиняет. Об этом последнем обстоятельстве я упоминаю лишь потому, что оно прямо указывает на мою беспристрастность, которую при писании сего труда положил я себе за правило. я стремился «истинствовать в любви» – насколько мне это удалось, предоставляю судить моим английским и русским читателям.

Перевод Д. М. Бузаджи и В. К. Ланчикова

Речь князя Александра Николаевича Голицына на четвертом генеральном собрании Российскаго Библейскаго общества¹⁷

Если бы открытие сего торжественнаго собрания должно было украсить торжественною песнию, то мы могли бы воспеть ныне, или лучше действительно можем воспеть в сердцах сию Библейскую песнь: Похвали Россие¹⁸, Господа, хвали Бога твоего, яко украси вереи врат твоих, благослови сыны твоя в тебе. Полагаяй пределы твоя мир, и тука пшеничнаго насыщаяй тя. Посылаяй Слово Свое земли, до скорости течет Слово Его¹⁹.

Между тем как во дни немощи и скудости для многих народов Отечество наше отвне ограждается могуществом, внутри благословляется обилием, Господь, сими благословениями расширяя пути благословению небесному, с новыми щедротами посылает Слово Свое земли нашей, и Слово Его стремительно протекает обширныя страны ее. Без сомнения, воля Пославшего Слово дает скорость сему течению Слова: равно и сие скорое течение Слова уверяет о благоизволении Пославшаго Слово.

Представляемое ныне вам, соединенные ревнители о распространении Слова Божия, обозрение четвертого года вашего Общества вновь покажет вам, с какою скоростию сие новосаждение восприемлет вид великаго древа. –Уже корни его проходят от моря до моря²⁰. Уже племена и народы приходят брать с ветвей его плод жизни; самые язычники просят его во исцеление себе. тень его простирается за пределы России²¹. Со дня на день земля наша износит неоскудную росу ему. Щедроты Монарха напаяют его, как дождь ранний и поздний²². Не редко из чужих морей Дух, дышущий, где хочет²³, возводит ему благотворное облако!

Если бы теперь вы пожелали узнать только пределы вашего Общества: то на сие не можно было бы дать иного ответа, как сей: полагаяй пределы твоя мир. С единодушным союзом Отделений и Членов Российскаго Библейскаго общества теми же узами единодушия соединенные, являются многие ревностные чтители Слова Божия вне России и целые иностранные Библейские Общества: и сей великий союз не находит иного предела, как мир сердечно верующих откровенному Слову Божию во всей подсолнечной.

Кто же утверждает для Библейского Общества сей союз без условий, сей предел без предела, если не Тот, Кто посылает Слово Свое земли и Слово Его течет со скоростию, дабы, как водою, покрыть земли ведением славы Господней?

Причем не без удивления должно вспомянуть, что есть люди, и даже такие, которые мнятся иметь очи видети, как в толь скором течении Слова не узнают руки Посылающего Слово, и даже хотели бы преградить сие быстрое течение воды животной. Не слышат ли они повеления Иисуса Христа Апостолам: шедше научите вся языки – проповедите Евангелие всей твари²⁴,– даже: Еже глаголю вам во тме, рцыте во свете: и еже во уши слышите, проповедите на кровех²⁵.

Но когда дух Апостольский, дух Евангелия, заключенный в письмена, воздвигся, чтобы пройти по всем языкам, они хотят вновь низвергнуть его во тьму! Что ж иное сделали б язычники и враги Апостолов и Евангелия? Не читают ли они в писаниях апостольских, что мы добре творим, ежели внимаем пророческому слову, якоже светилу сияющу в темном месте²⁶, – что мы должны пещись, да Слово Христово вселяется в нас богатно, учаще и вразумляюще себе самех²⁷, – что Апостольский ли это дух, который говорит, что горе и гибель чтущим и слышащим? только часть пророчеств, и только на время, дондеже научатся мнози²⁸, повелено было запечатлеть Даниилу, а Иоанну запрещено было и писать о тех гласах седми громов²⁹, которых мир не должен был слышать. Кто же суть сии властители духа пророческого и Апостольского, которые желали бы все Священные Книги, преданные всей Христовой Церкви, запечатать от народа? Если они не ревнуют о распространении святейшей и спасительной книги, для чего по крайней мере не окажут ей того равнодушия, с которым обыкновенно смотрят на распространяющееся непрестанно неисчислимое множество книг, которыми обуявшее просвещение хочет подавить остатки естественнаго добраго смысла? Впрочем, если иногда и те, которые убивают проповедников Евангелия, мнятся службу приносити Богу³⁰, кольми паче да не осуждаем мы тех, которые, хотя и сами чтут Евангелие, не благоприятствуют распространению Священных письмен. Да будет нам единственным против них оружием терпение и молитва любви³¹; надеждою в распространении Слова Божия – Сам Бог Слово; ближайшим примером – наша Церковь, которая еще прежде, нежели возникли Библейские общества, по мере возможности пеклась о распространении Библии, и наши предки, которые, вместе с начальным учением письмен предлагая детям некоторые библейские книги, были уверены, что предлагают им хлеб, а не камень или горящие угли.

Посли, Слове Божий Иисусе Христе, посли Слово Твое и тем, которые мнят преградить путь Его. Проникни их Твоими глаголами, которые дух суть и живот суть³², да примирятся они чрез сие и с письменами, содержащими сии глаголы. Делателем же Твоим в мире, каким бы образом ни совершали они служение Слову Царства твоего по мере твоего дарования, умножи свет истины и пламень ревности и любви, да умолкнет наконец всякое мятежное и прекословное слово человеческое, и единому твоему Слову вся тварь да внемлет, так, как в начале внимала она твоему да будет!

Речь, произнесенная в генеральном торжественном собрании Московскаго отделения Российскаго Библейскаго общества вице-президентом оного преосвященным Филаретом, архиепископом Московским, февраля 26-го дня 1822 года³³

Закон Общества вашего, почтенные сотрудники и споспешествователи в деле распространения книг Священного Писания, закон Общества вашего созвал вас ныне принять Отчет в сем деле за минувший год. Отчет сей вы услышите от того, на кого сие возложено учреждением Общества. От меня требует обычай приготовить к сему ваше внимание. Сказав сие, думаю, что требуемое от меня уже исполнено для тех, которые по собственному побуждению внимательны к делам Библейскаго общества из уважения к его предмету.

Но должно думать, что не всех внимание так легко может быть приобретено в настоящем деле. Вероятно, есть люди, которых внимание ищет здесь более, нежели хозяйственного отчета.

Сокровище, в употреблении которого теперь отчет, сокровище приношений, вверенных комитету Библейскаго общества соучастниками его, – скажем не в нарушение справедливаго уважения и признательности к их усердию, – сокровище сие ничего не значит в сравнении с другим духовным сокровищем, которое у нас в обороте, – с духовным сокровищем Слова Божия. Посему не без причины спросят, может быть, некоторые: какую духовную прибыль принесло в обороте нашем сие духовное сокровище?

Означить ли мне еще особенный род людей, которые от Библейскаго общества требуют более, нежели хозяйственнаго отчета? – Для чего же не означить? Для чего пред всеми не говорить о том, что, по всей вероятности, доходило до ушей каждаго? итак, говорю откровенно. Сколь ни определенны цели Библейскаго общества – доставить душеспасительные книги Священного Писания каждому желающему на том языке и наречии, на котором он удобнее разуметь может; как ни просты его средства – собирать денежные пособия, производить издания Священных книг, доводить сии книги до рук желающих как можно удобнее чрез продажу в открытых местах или чрез посредников, за цену, сколько можно меньшую, а в случае бедности – безденежно; сколь ни открыто его действование – собираться от времени до времени, в числе нескольких членов, для предпринятия изданий, для наблюдения за их производством, для распоряжений и сношений о их употреблении, а однажды в год, как теперь, составлять полное собрание для приведения во всеобщую известность того, что совершено в течение года; сколь ни довольно уже времени сие Общество действует таким образом в самых открытых местах государства, под особенным вниманием благочестивого Самодержца; еще однако встречаются, и не вдали от Общества встречаются люди, которые недоумевают о нем, в недоумении спрашивают: что значит сие Общество? Какие оно имеет виды? Каких от него ждать последствий? – Пусть видят, пусть слышат сии недоумевающие, как мы без всякаго недоумения – если позволено так изъясниться – в лице Библейскому Обществу говорим то, что говорят о нем заочно; и лице его не изменяется, потому что оно простым и непритворным оком смотрит единственно на Библию как сокровище спасительного Слова Божия и не знает никаких иных видов, в которых бы уличено быть боялось.

Впрочем, не обинемся пред лицем Библейского общества сказать и то, что сказанное теперь о некоторых людях, с ним не единомышленных, сказали не с намерением упрека против них или осуждения образа их мыслей. Никак! Холодность к Библейскому обществу не должна быть без разбора смешиваема с холодностью к самой Библии, то есть к истинному Христианству, которое Библия возвещает. Есть люди, которые на Библейское общество, для них незнакомое, смотрят с недоумением и заботливостью по тому самому, что Библия для них драгоценна, Христианство любезно, и потому они опасаются, чтобы сие сокровище не было расточено

неправильным употреблением, чтобы святыня сия не была порушена недостойными руками. Таким образом, они заботятся о Христианстве. Но не о том же ли заботится Библейское общество? Итак, в основании разномыслия открывается единомыслие. Кого же здесь осуждать? – Но как единомыслие совершенное лучше, чем смешанное с разномыслием, и уверенность лучше, чем сомнение: то должно стараться, чтобы не подавать никакого случая к разномыслию, и не должно коснеть в сомнении, но употреблять пристойные средства, чтобы достигнуть уверенности. Сказать ближе к настоящему делу: Библейское общество во всяком случае должно хранить и являть чистоту своего намерения и действования, а недоумевающие о сем, дабы сомнение их не обратилось в несправедливое осуждение невинного и доброго дела, пусть примут труд внимательно рассмотреть и исследовать то, о чем сомневаются, к чему дверь им всегда отверста.

Мы сие и делаем, говорят они; пусть же скажут нам, для чего сие новое заведение в деле столь древнем и не подлежащем изменениям, как Христианство и Библия? – Сим вопросом может начаться отчет, который не скоро может кончиться. Не думаю, чтобы совместно было войти в него в сие время в присутствии многих, которым он не нужен. Однако несколько слов для некоторых, может быть, не излишни будут. – Для чего сие новое заведение? – спрашиваете вы. Но что здесь новое? Догматы? Правила жизни? Но Библейское общество не проповедует никакие, а дает в руки желающим книгу, из которой всегда истинною Церковью были почерпываемы и ныне почерпываются и православные догматы, и чистые правила жизни. Новое Общество? Но сие не вносит никакой новости в Христианство, не производит ни малейшее изменение в Церкви. Какая в том разница, типография ли своим трудом и иждивением печатает и приводит в употребление Священные книги под наблюдением церковного начальства или то же самое делает Общество, под тем же наблюдением церковного начальства? Разница только та, что Общество, при обилии средств, может сие делать успешнее прежнего. Неужели новый успех в обыкновенном деле есть новость, достойная осуждения?

Но для чего сие заведено иностранного происхождения? – говорят еще. В ответ на сей вопрос можно было бы указать любезным соотечественникам на многие вещи с таким же вопросом: для чего они у нас не только иностранного происхождения, но и совершенно иностранные? Но чтобы не удаляться от настоящего предмета, – самое искусство печатать книги не иностранного ли происхождения? Отвергли за то сие полезное искусство благочестивые предки наши? и теперь, что нужды, если иностранцам прежде нас пришла мысль усилить печатание Священных книг и облегчить приобретение их? Да и прежде ли нас? Не была ли сия мысль в действии у нас в России еще прежде, нежели в Англии родилось от нее Библейское общество? Например, в 1803 году, когда экземпляр отпечатанной в то время Библии Синодальной Типографии стоил самой 9 рублей 50 копеек, Высочайшим указом на доклад Святейшаго Синода повелено продавать по 7 рублей 50 копеек экземпляр. «Но дабы, – присовокуплено в сем указе, – сею дороговизною не затруднить способов приобретать сию священную книгу и самого бедного состояния людей, то всемерно стараться кроме сего издания о другом, которое бы дешевизною своею позволяло пользоваться оным и сему состоянию». Кто не видит из сего примера, что дух, которым одушевляется теперь Библейское общество, совсем не есть чуждый, но тот же самый, которым еще прежде одушевлялось и действовало благочестивое правительство Российское.

Уклоняюсь от других вопросов, какие делают недоумевающие, дабы не оставить без ответа испытующих: какой духовный плод принесло сокровище писаннаго Слова Божия в руках Библейского общества? – Признаемся, что нам трудно дать в сем отчет, и, чтобы освободиться от сего затруднения, прибегаем к отчету, который, кажется, дает за нас отчасти сам Обладатель сего сокровища: Тако есть (и) царствие Божие, якоже человек вметает семя в землю, и спит, и востает нощию и днию: и семя прозябает и растет, якоже не весть он: от себе бо земля плодит прежде траву, потом клас, таже исполняет пшеницу в класе (Мк.4:26–28). Так и мы, как зерна сеем священныя письмена; но как, с какою силою и с какою надеждою жатвы прозябнет Божественное семя в сердцах, мы не знаем. Не льстимся, чтоб не пало сие и в терние, между плевелами, и на камни, и при пути, поскольку все сие случилось и при сеянии Самаго Божественнаго Сеятеля: но верен Он в том, что семя Его, кем бы ни было метаемо, найдет и добрую землю, и будет само собою производить постепенно прозябение, и цвет, и плод жизни, несмотря на то, спят ли или бодрствуют посеявшие. Хотите несколько видеть, как всходит трава, после того как начало сеять Библейское общество? – Посмотрите. Во всех всякого рода Училищах теперь читают Слово Божие; люди, которые не читали ничего, или читали по большей части безполезное или вредное, теперь читают Слово Божие; в темницах, где преступники учили друг друга новым преступлениям, читают Слово Божие; народы, которые Иисуса Христа едва умели наименовать или даже совсем не знали, начинают читать Слово Божие и познавать своего Спасителя. Не видите ли, что не плевелы всходят?

Бог Слово да ниспослет мощное благословение Свое на всякое благонамеренное усилие к распространению между человеками Слова спасения и разума истины, яже по благочестию³⁴!

Речь, произнесенная в генеральном торжественном собрании Московского отделения Российского Библейского общества вице-президентом оного преосвященным Филаретом, архиепископом Московским, марта 23-го дня 1824 года³⁵

Принятый обычай налагает на меня обязанность от имени Московского Комитета Российского Библейского общества предварить почтенных сотрудников и споспешествователей в деле распространения писанного Слова Божия и всех благосклонных посетителей о предмете настоящаго собрания, которое есть годовой отчет в действиях комитета. После десяти подобных отчетов содержание одиннадцатого без предварения не мало можно предугадать, и если здесь есть имеющие афинский вкус, который изображает Писание в следующих словах: Афинее же вси и приходящии страннии ни во чтоже ино упражняхуся, разве глаголати что или слышати новое (Деян.17:21), то мы должны признаться, что не слишком много им обещаем. Одному делу, на одних правилах, многие годы продолжаемому открыто и часто проводимому в особенную известность известными средствами, время потерять прелесть новости. Еще сотрудники, еще пособия, еще издания священных книг, еще искатели оных, – вот что представляют отчеты наши один после другого и представит нынешний после прежних. Он должен сие представить не для любопытствующих и любящих блеск новости, но для разсуждающих постоянно, как постоянны правила, обществом нашим принятые, и действования по сим правилам, и наипаче для тех, которые вверили Комитету свои благотворительные приношения на дело святое.

Скажут, может быть: предварительно принимаем ваш отчет работный о том, что сделало Библейское общество; принимаем ваш отчет хозяйственный в том, что получено и употреблено, дайте нам сверх того Нравственный отчет в том, какую нравственную прибыль принесло Библейское общество Христианскому и человеческому обществу. Вот требование отчета, в котором и отказать трудно, потому что цель Библейского общества бесспорно есть нравственная и духовная, и которое, однако, исполнить едва ли примет на себя счетоводство наше. Что же делать? Когда уже случилось встретиться с сею мыслью: не станем отступать малодушно назад; испытаем разведаться с требованием от Библейского общества нравственнаго отчета.

На сие требование ответствовать можно, во-первых, что существенный исход, который принести может и приносит Библейское общество чрез распространение книг Священнаго Писания, а чрез них истиннаго христианскаго учения, рождается в сердцах, как сам Господь глаголет о Новом Завете: яко сей завет, егоже завещаю дому Исраилеву по онех днех, глаголет Господь, дая законы моя в мысли их, и на сердцах их напишу их (Евр.8:10). Но как сердце знает истинно Един Сердцеведец, то Един Он может верно исчислить и оценить плод Духовный, какой в сердцах рождается. Посему не будет для нас стыдно, если признаемся, что не можем дать отчета в том, какую нравственную прибыль принесло доныне Общество наше Христианству и человечеству. Впрочем, как Сам Господь возвестил чрез пророка, что Глагол Его, иже аще изыдет из уст Его, не возвратится к Нему тощ ([Ср.] Ис.55:11), то вер- но, что и письменами облеченный глагол уст Его, препосылаемый нами братиям нашим человекам и христианам, не возвратится без приобретения душ Господу. Самое желание читать Священные Книги, во многих возбуждающееся по случаю столь гласнаго их распространения, не есть ли уже, хотя не во всех таковых залог нравственнаго их улучшения, подобно как в телесных болезнях возбуждающееся желание пищи и правильный вкус полагаются между признаками выздоровления.

Во-вторых, на требования нравственнаго отчета в продолжающемся ныне распространении чтения Священных Книг можно сказать, что сей отчет получат в свое время потомки. Кто весною посеял семя травное, у того следующею осению можно спросить, сколько он собрал, но кто посеял семя плодовитого дерева, у того и после нескольких лет иногда еще рано спрашивать, с избытком ли заплачено ему плодами за иждивение и труды сеяния и возращения. Сеющий семя Слова Божия сеет для вечности: не поздно будет, если сильный всход посеянного окажется более во втором, нежели в первом роде, от семени, которое падет на мягкую землю юных сердец при улучшенном воспитании.

В третьих, если бы кто захотел настоятельно требовать, чтобы ему показали, какое приметное действие произведено усилиями здешнего Библейского общества, в тех наипаче людях, которые более близки и по некоторому предварительному образованию кажутся способными к принятию от оного желаемых впечатлений: да будет позволено нам сей настоятельности противоположить некоторую смелость и просить вопрошающих, чтобы они размыслили, кто кому более обязан в сем случае отчетом: Общество людям, для которых и между которыми оно действует, или, напротив, они Обществу? Если бы в стране, страждущей скудостию хлеба, составилось общество пропитания, собрало пособия, открыло по местам продажу хлеба по умеренной цене, а для неимущих безденежную раздачу онаго, –чего более можно требовать от сего благотворительного общества для сей страны? Обязано ли оно еще ответствовать, если кто захочет лучше питаться кореньями или чем-нибудь подобным, нежели покупать чистый хлеб, или если в ком присоединившаяся к голоду болезнь совсем угасила желание пищи? Так, когда Библейское общество с своей стороны повсюду предлагает Священные Книги для напитания страждущих гладом слышания Слова Божия, должно ли оно еще ответствовать, довольно или не довольно пользуются сею здравою пищею? Не более ли, напротив, оно вправе после десяти своих отчетов хотя однажды предложить тем, для которых оно трудится, чтоб и они подумали, не обязаны ли отчетом, если не Обществу, то, по крайней мере, себе самим, в том, как пользовались доброжелательными для них усилиями Общества?

Как теперь опять дошло до требования отчета, который трудно взять, то, для образца, посмотрим, как в подобном случае один из богатейших раздаятелей хлеба животного считается с теми, которые от него принимали. Святой Златоуст Христианам своего места и времени говорит: Кто из вас, рцы ми, зде стоящих, о псалме едином или иной коей Божественных Писаний части вопрошен быв, рещи возможет: не есть ни единаго. И не сие токмо есть люте, но и яко к духовным уныли, к сатанинским же огня зельнейше есте. Ибо аще восхощет кто вас о песнех вопросити диавольских, блудных, прелестных, обрящет многих, совершенно оныя ведущих и со многим услаждением та поведающих. Но кое отвещание о согреше- ниих? Несмь, речеши, от монахов, но и жену имею, и дети, и о доме прилежу. И сие то есть, еже вся повреди, яко единым монахом чтение Божественных писаний мните потребно быти, в немже много вяшщу онех вы потребу имате. Посреде бо людей живущим и на всяк день язвы принимающим, наипаче врачевство есть потребно. Темже велико есть зло, еже не чести Писаний, но много горше, и излишку быти вещь чтение помышляти. Сии бо сатанинскаго поучения глаголы – не слышите ли Павла глаголюща, яко в научение наше сия вся преднаписашася³⁶ ? (На Матфея. Беседа 2); не подобаше исшедшим из Церкве в не приличествующия Церкви входити вещи: но абие в дом пришедшим, книгу прияти и жену и дети ко общению реченных призвати (Там же, Беседа 5)

Видите, как взыскателен ревностный учитель Церкви против Христиан, не читающих Священное Писание, хотя во времена Святаго Златоуста немалым извинением в сем опущении могло быть то, что книгопечатания тогда не знали, а книги письменные с трудом можно было находить и приобретать. Что сказал бы он, если бы увидел, как ныне повсюду рассыпаны Священные книги, и еще так много христиан, которые не принимают на себя труд взять и раскрыть оные?

Говорив о разных отчетах по делу распространения Слова Божия, не могу не упомянуть наконец о последнем, от которого уже никому не можно будет уклониться, когда он будет потребован. Его потребует само Слово Божие, по непреложному изречению Иисуса Христа: отметаяйся Мене и не приемляй глагол Моих имать судящаго ему: слово, еже глаголах, то судит ему в последний день (Ин.12:48). Какой дадим мы Ему отчет, если Он некогда скажет нам: «По правосудию вы достойны были того, чтобы странствовать, ищуще словесе Господня, и не обрести (Ам.8:12). Но по милосердию к вам я странствовал по вашим городам, ища вас: почто вы Меня или не приглашали, или не довольно искренне принимали? Почто не учились от Меня мыслить, чувствовать, действовать, жить, умирать и восставать в воскресение жизни?»

Божественное Слово, живое, и действенное, и судительное помышлением и мыслем сердечным³⁷! Приемлет тебя сердце наше, и руки наши, по возможности, передают тебя братиям нашим. Наставляя всех нас, живи и действуй во всех нас, суди и исправляй наши помышления и расположения сердечные, и, по благодати Отца Слова, не осуди нас в последний день.