Юридическое и каноническое значение религиозного элемента в раскольничьем браке

(По поводу статьи Проф. И. Бердникова: Заметка о раскольническом браке. Правосл. Собеседник 1895 г. Октябрь).

В брацех не токмо повеленнаго, но и благолепное взыскаем (Кормч. кн. гл. 48, грань 7, 16).

В наше время, конечно, нет нужды выяснять, что одна из задач юриспруденции, или науки права, состоит в логическом анализе действующего законодательства, в выяснении и определении его юридической материи с целью подведения ее обобщающей деятельностью разума под общие логические схемы, или понятия. Глубокая важ­ность этой научной деятельности общепризнана и даже официально возложена на юридические учебные учреждения. Занимается этим делом и свободная литература. В массе текущего законодательства при свете этой деятельности разрешаются, например, следующие вопросы: как относится новый закон к прежним? Отменяет их, или только дополняет, или на ряду с ними установляет нечто, элементарно новое? Если оказывается последнее, то юристу предлежит еще дальнейшая работа – решить вопросы не влечет ли за собой привнесение этого элемен­тарно нового закона в действующее право какой–либо дисгармонии, или не требует ли каких–либо еще новых узаконений для обеспечения благотворного воздействия на жизнь этого вновь установленного закона.

Не иное что, как только попытку осветить значение закона 1874 г. 19 Апр. в системе нашего права, пре­имущественно церковного мы поставили своей задачей в статье: Что такое раскольничий брак? (Богослов. Вестн. 1895 г. Февраль–Март).

Значение этого закона раскрыто было нами в следующих положениях.

До издания этого закона раскольничьи подобобрачные союзы рассматривались нашим гражданским законодательством как любодеяния: лица, состоящие в этих союзах или связях, не почитались мужем или женой; дети, рожденные от таких связей, не почитались законными.

Законом 19 Апр. 1874 г. установлен гражданско–полицейский акт для узаконения раскольничьих подобобрачных сожитий. Юридическое значение этого акта состоит в том, что посредством его каждое подобобрачное сожитие раскольнической пары – не зависимо от того к какой секте эта пара принадлежит, признает ли брак союзом святым, честным и нерасторжимым – приобретало с момента совершения этого акта права законного в гражданском смысле брака, или проще переходило из незаконного отношения в законное – в гражданский брак.

Кроме того, как по смыслу закона 19 Апр. 1874, так и по силе решения кассац. департ. Правит. Сената по делу о двоеженстве А. Парфенова, гражданскому раскольническому браку принадлежит также и свойство не­расторжимости на равных основаниях с браком церковным, так что, например, такой гражданский супруг, при жизни своей супруги вступивший в другой брак, хотя бы и церковный, становится виновным в двоеженстве и под­лежит наказанию, за оное установленному.

Такова первая половина нашей статьи, дающая ответ на вопрос – что есть раскольничий брак установляемый законом 1874 г. с гражданской точки зрения? Он есть – ответили мы – брак законный, но не церковный, а граж­данский.

Вторая половина нашей статьи посвящена решению во­проса: что есть этот узаконенный раскольничий брак с церковной точки зрения? Каково нравственное его достоин­ство? При решении этого вопроса мы руководились следу­ющими соображениями:

1) Решение вопроса о нравственном достоинстве раскольничьего брака должно основываться на источниках канонических и на современной церковной практике.

2) Когда обращается к православной церкви один из супругов, состоящих в граждански–законном (на основании закона 1874 г.) браке, то ни о каком способе церковного освящения этого гражданского брака и речи быть не может: ибо другой супруг еще остается в расколе.

3) Когда же оба раскольники – супруги, состоящие в браке, записанном в полицейскую метрическую книгу, присоединяются к православной церкви, то вопрос о спо­собе освящения их брака может быть решаем не оди­наково, а именно: во 1–х или: а) по строгой точности канонического права, или же б) снисходительно. Рассуждая строго канонически, каждый раскольничий брак, как не имеющий церковного освящения, должен получить оное через совершение полного церковного венчания. Но каноническое право и современная церковная практика допускают и снисходительное к немощной совести обращаю­щихся отношение. В этом случае допустимо следующее разнообразие в способах действования церкви:

1) Браки раскольников, венчанные по чину древне–­православному в раскольнических часовнях, могут быть оставляемы в полной силе без совершения над ними ка­кого–либо священнодействия.

2) Браки беспоповцев независимо от того вписаны или не вписаны они в полицейскую метрическую книгу должны быть венчаны или полным чином (браки федосеевцев) или каким–либо сокращенным (браки поморцев) – навершением.

3) Если обращающиеся к церкви оба супруга из бесповщинского толка не пожелают освятить своего брака, записанного в метрическую полицейскую книгу: то цер­ковь должна отнестись к их браку, только как по тер­пимому гражданским законом сожитию и отнюдь не удостаивать мужа, состоящего в таком сожитии, какой–либо священной степени.

Такова общая схема нашей статьи, или тезисы в ней рассматриваемые.

Они явились у нас результатом довольно внимательного и усиленного анализа текста рассматриваемого закона, мне­ний высказанных в судебных речах по поводу процесса Парфенова и компетентных толкований этого закона, уже изданных в печати.

Не претендуя на научную основательность аргументации этих тезисов (ибо мы писали не ученую диссертацию, а только журнальную статью) мы однако же считали себя вправе приписывать им ясность, точность и строгую ло­гическую последовательность и на этом основании утешали себя надеждой, что наша статья принесет некото­рую пользу нашим читателям и может быть обратит на себя благосклонное внимание даже лиц компетентных в решении юридических вопросов.

К нашему удовольствию оправдалась и эта последняя надежда. Проф. Каз. Дух. Академии и Казан. Универси­тета И. С. Бердников посвятил разбору нашей статьи свою статью, по объему не меньшую нашей, хотя и под весьма скромным заглавием: Заметка о раскольничьем браке.

Почтенный профессор отнесся весьма внимательно к нашей статье, он почти шаг за шагом следит за течением наших мыслей и высказывает свои замечания и суждения.

Почитаем приятным для себя долгом выразить ему глубокую признательность за такое лестное внимание. Но еще более благодарны за то, что, воспользовавшись нашей статьей, почтенный профессор взял на себя не малый труд весьма усиленно аргументировать свои воззрения по данному вопросу, хотя и несогласные с нашими воззрениями.

В вопросах права истина и ясность ее выражения должны стоять на первом плане: ибо – это вопросы жизни, а не теории, тем более в вопросах церковного права. Посему, при обмене мнениями по сим вопросам, не столько важны и интересны личные отношения и положения противников в разных перипетиях их полемики, сколько сами мнения ими защищаемые.

Во имя этого научного интереса, занимающего нас во­проса мы должны прежде всего сказать, что статья г. Бердникова весьма много проигрывает вследствие того, что она – полемическая: автор задался целью разбить своего противника... и – без сомнений сказать – разбил, но разбив лично нас, почти не коснулся наших тезисов и, увлекшись наступлением, не обеспечил для себя отступления.

Полемическая форма статьи г. Бердникова много проиг­рывает уже от того, что лишена логической стройности: разложить ее на тезисы, как мы разложили свою статью, нельзя; нельзя точно также кратко и связно передать ее содержание: ибо в ней нет плана. В виду этого мы вы­нуждены из статьи его сами против себя извлекать и группировать боевые снаряды и потом уже отражать их.

Принимаемся за это не легкое дело.

Наиболее сильное нападение со стороны г. Бердникова сделано на защищаемое нами положение, что раскольничий брак, установленный законом 19 апр. 1874 г. есть чисто гражданский брак, а не церковный, не вероисповедной. Вопреки нам г. Бердников старается убедить чи­тателей, что раскольничий брак – нечто более важное, чем гражданский брак, что он – вероисповедной брак.

Прежде чем приступить к рассмотрению аргументации г. Бердникова, посчитаем необходимым указать на то, что мысль о гражданской природе, устанавливаемой законом 1874 г. формы раскольничьего брака – вовсе не наша мысль: ее ранее нас высказали такие авторитетные юристы, как К. П. Победоносцев, профессор Н. С. Суворов и, как это ни неожиданно – И. С. Бердников.

Что касается взгляда К. П. Победоносцева, то мы уже изложили его в своей предыдущей статье, посему здесь не будем его повторять.

Профессор Н. С. Суворов в курсе церковного права высказался следующим образом: «Форма заключения брака, введенная законом 19 апр. 1874 г. для раскольников есть тот же самый институт, который на западе назы­вается гражданским браком, но с тем отличием от этого последнего, что западно–европейский способ заклю­чения гражданского брака заключается в соблюдении из­вестной церемониальности: в объявлении нуптуриентами взаимного согласия, в вопросах государственного чинов­ника и в ответах на них со стороны жениха и невесты, в чтении документов и законов относящихся к браку, в провозглашении супругами во имя закона, причем наконец производится регистрация брака т. е. внесение его в брачный реестр или в метрическую книгу; русский же способ заключения гражданского брака, введенный для раскольников, ограничивается только и исключительно регистрацией. Закон 19 апр. 1874 по буквальному его смыслу издан только для раскольников, но последовательность требует, чтобы он был распространен на всех тех диссидентов, которые не принадлежат ни к господствую­щей церкви, ни к какому–либо из признанных в государстве вероисповеданий, и поэтому не могут заклю­чить законного брака в религиозной форме, ни в право­славной церкви, к которой они не принадлежат, ни в своей секте, которая не имеет от государства официального признания в качестве особого вероисповедания с официально признанным духовенством и со своими ме­трическими книгами»¹.

Профессор Бердников в своей актовой речи, произ­несенной в торжественном собрании Казанского универ­ситета 1887 года, высказался следующим образом: «Закон о метрической записи раскольнических браков есть опыт применения у нас гражданского брака, вызванный дей­ствительной потребностью жизни. Как на замечательную особенность этого закона, сравнительно с постановле­ниями о гражданском браке западно–европейских госу­дарств, можно указать на то, что наше государство не вмешивается прямо в обряд заключения брака, не берет на себя права прямо и явственно объявлять записы­вающихся в метрическую книгу супругами, а только удо­стоверяется в заключении брака, заносит его в свой документ и этим сообщает ему законную силу. И здесь в законе о браке раскольническом наше правительство, к чести его, все еще не отвергло прямо, хотя бы для известной части населения, общее начало действующее в нашем законодательстве, что бракосочетание должно со­вершаться по религиозным обрядам².

В конце той же речи проф. И. Бердников высказы­вается по данному вопросу еще решительнее: «Под общий закон о религиозной форме бракосочетания – читаем здесь – не подходят только наши диссиденты расколь­ники. В недавнее время им дана возможность заключать законные браки под ведением и при участии полиции. Это есть своего рода опыт применения к быту нашего народа гражданской формы брака, вызванный дей­ствительной жизненной потребностью. Этим правилом может руководствоваться наше государево и по отношению к другим диссидентам, не имеющим прочной органи­зации вероисповедной общины, признанной государством. И оно склонно им руководствоваться, как показывает закон 27 мая 1879 г. о предоставлении местным граж­данским властям вести метрические записи браков у баптистов»³.

Как видно отсюда, мы не сказали ничего нового, ут­верждая в своей статье, что раскольничий брак, уста­новленный законом 1874 г. есть брак чисто граждан­ский. Этот взгляд давно уже был высказан и – между прочим – проф. Бердниковым. Из сего следует, что, нападая и разбивая в настоящем году нас, проф. Берд­ников прежде всего напал и разбил самого себя.

Вследствие каких же причин, или точнее на каком же основании проф. Бердников отрекся от своего мнения, тор­жественно высказанного в актовой речи в 1887 году?

Разрешение этого вопроса дается по–видимому самой его статьей, теперь рассматриваемой, а именно: Проф. Берд­ников слишком увлекся прекрасной речью Г. Кони. На стр. 201. Г. Бердников говорит следующее: «Обер–Прокурор кассационного департамента Прав. Сената г. Кони в своей речи припоминает мотивы, которыми руководствовался законодатель при составлении этой статьи, мо­тивы прекрасно выясняющие значение ее. При обсуждении проекта закона 19 Апр. 1874 г. – говорит г. Кони – было высказано, что установление брака исключительно граж­данского не соответствовало бы духу нашего законодательства, которое всегда признавало брачный союз союзом по преимуществу духовным, распространяя силу этого основного правила на всех вообще подданных империи. Поэтому, если обрядам раскольников и не может быть присвоено одинаковое значение с обрядами не только право­славной церкви, но и других признанных в государстве вероисповеданий, а потому необходимо требовать для уза­конения раскольничьих браков соблюдения особой фор­мальности, имеющей вид гражданского акта; то по весьма важным нравственным уважениям нельзя счи­тать желательным, чтобы раскольники ограничивались при вступлении в брак, исполнением лишь означенной формальности без какого–либо духовного обряда и низ­водили таким образом брачный союз свой до значения простого контракта, требующего лишь явки в полицию и проч.»

Приведя эти слова, проф. Бердников высказал от себя следующее: «Мы увидим далее, что наш граждан­ский закон всегда признавал значение за раскольниче­скими обрядами бракосочетания в большей или меньшей степени. Естественно, что он держался этой же точки зрения при издании закона 19 Апр. 1874 г. Тем более естественно (?) это воззрение после закона 3 Мая 1883 г. когда раскольники перестали быть перед законом гражданским только «отраслью господствующего вероисповедания, хотя и поврежденной», когда они (за исключением некоторых крайних сект) приобрели себе свободу религиозного мнения и совершения богослужения не только в домах, но и в часовнях, и на могилах умерших и таким образом получили значение, если не публичной корпорации (?), каковы все признанные вероисповедания в России, то по крайней мере корпорации частного характера (Уст. о пред. и пресеч. прест. 1890, ст. 45–64). Таким образом раскольничий брак, вносимый в метрическую книгу по правилам закона 19 Апр. 1874 г. есть «не чисто или безусловно гражданский брак», но со значительной примесью религиозно–бытовых элементов. Он есть брак, заключаемый в бытовом смысле (?) посредством известных религиозных обрядов, соблюдаемых той или другой раскольнической сектой и узаконяемый в гражданском отношении посредством внесения его в особо установленную для этого метрическую книгу»⁴.

Если теперь сравнить воззрения проф. Бердникова на раскольничий брак, высказанные им в 1887 году с воззрениями его же, высказанными в 1895 году под влиянием речи г. Кони, то получится следующая параллель:

А если для большей ясности выразить эти два воззрения в параллельной математической формуле, то получится следующее:

Как правильное математическое мышление, утверждает, что 2 х 2 всегда дают произведение 4 ровно, посему нельзя даже сказать, что 4 – или 4 +, несмотря на изменения мест и времен, так точно и правильное юриди­ческое мышление различает две формы заключения брака: религиозную и гражданскую, ту и другую без всякой примеси, хотя бы в «бытовом смысле» они действи­тельно соединялись с разными примесями – со своего рода плюсами и минусами. Так, например, для православных подданных русского государства юридическое значение имеет исключительно церковная форма заключения брака: в народном же православном быту церковный обряд совершения брака обставляется разными предваря­ющими и последующими бытовыми обрядностями. Наш гражданский закон не придает однако же никакого юридического значения этим бытовым обрядностям, хотя отнюдь не запрещает их. По логике проф. Бердникова выходит, что и наш церковный брак «не есть чисто и безусловно церковный, но с примесью бытовых элементов. Но кто же согласится с такой логикой?!

И наоборот, у нас «к чести нашего правительства» нет ни одного гражданского присутственного места, в котором бы не находилось на почетном месте православ­ной иконы и истцу и ответчику по чисто гражданским делам отнюдь не возбраняется, входя в суд, выразить религиозное почтение этой православной святыне; многие наши чисто гражданские акты предваряются присягой, со­вершаемой в суде православным священником; далее, отнюдь не возбраняется нашими законами в некоторые документы чисто гражданского свойства (например, духовное завещание) вводить религиозные элементы: что же? Следует ли отсюда, что у нас нет чисто гражданских учреждений и документов, а есть не чисто гражданские, но с примесью? Утверждать это, значит утверждать нечто неслыханное и странное.

О форме раскольничьего брака по закону 1874 г. следует сказать, что она гражданская по преимуществу. В самом деле представьте например, следующий опыт применения его в волостном правлении: в волостное правление входит кучка раскольников с требованием «удостоверить по закону 1874 г. брак» (или точнее выражаясь: узако­нить фактически существующее подобобрачное сожитие такой–то пары); в волостном правлении есть, конечно, православная икона; вошедшие раскольники не обратят на нее никакого внимания, а если старшина или писарь, приступая к совершению требуемого раскольниками гражданс­кого акта, сотворят, по русскому обычаю, крестное знамение православным перстосложением, то можно ручаться, что присутствующее при этом раскольники крайне вознегодуют за эту религиозную примесь в чисто гражданский акт. Да, «в раскольнике – по меткому выражению К. П. Победоносцева – качество гражданина относительно государства совершенно и вполне разобщено с качеством члена известной церкви: перед лицом государства раскольник представляется гражданином только в тех чертах, которые не касаются церкви»⁵.

В виду такой резкой, фанатической религиозно–бытовой изолированности раскольников для урегулирования подобобрачных их сожитий и для дарования гражданских прав детям, рождающимся от таких сожитий правительством нашим в 1874 г. и предпринят «опыт применения к быту нашего народа гражданской формы брака» (Слова проф. Бердникова 1887 г.). Характерные черты этой рус­ской формы гражданского брака для раскольников изобра­жаются в курсе церковного права проф. Бердникова 1888 года следующим образом: «Метрическая запись брака слу­жит основанием его законной силы... Исполнение же соблюдаемых между раскольниками брачных обрядов, предшествовавших записи брака, не подлежит ведению полицейских чинов, ведущих метрическую запись». От раскольнического брака, вносимого в метрическую книгу, требуется, чтобы он был заключен с соблюдением всех условий, которые обозначены в своде гражданских законов в ст. 3, 4, 5, 12, 20, 21 и 23, именно, чтобы он был заключен в законных летах, в здравом уме, с взаимного согласия жениха и невесты и проч.

«Порядок записи брака в метрическую книгу следую­щий. Раскольник, желающий, чтобы его брак был записан в метрическую книгу, должен уведомить об этом письменно или словесно полицейское, или волостное правление, смотря по месту своего пребывания, с означением имени, прозвания и состояния обоих супругов. Полицейс­кое или волостное управление составляет объявление по та­кому уведомлению и выставляется оно в течение седьми дней на видном месте при дверях управления. Это делается с той целью, чтобы все знающие о препятствиях к за­писи объявленного брака в метрическую книгу давали знать о том полицейскому или волостному начальству на письме или на словах. Независимо от выставки объявления по­лицейское или волостное управление вносит заявление о желании записать брак в назначенную для сего книгу; туда же записывает и письменное или словесное заявление о препятствиях к записи в метрическую книгу объявленного брака. Очевидно, что это объявление о браке, предположенном к внесению в метрическую книгу с це­лью вызвать заявления о препятствиях к тому, если бы оказались, соответствует так называемому обыску (и оглашению – следовало бы, по–видимому, прибавить?), про­изводящемуся при совершении православных браков, а книга для записей этих объявлений и заявлений –обыскной книге).

«Метрические книги о браке раскольников ведутся в городах и уездах местными полицейскими управлениями, а в столицах участковыми, и частными прис­тавами. Заготовляются они (т. е. книги) губернскими правлениями, а в С.–Петербурге и других градоначальствах управлениями градоначальников».

«Дела о расторжении браков раскольнических и о приз­нании их недействительными, а также о правах, вытекающих из браков, подлежать суду гражданскому. Они производятся в окружных судах по общим правилам гражданского судопроизводства»⁶.

Вот особенности русской формы гражданского брака! Если мы поставим теперь вопрос: придается ли этой фор­мой какое–либо юридическое значение религиозным обрядам при совершении брака, то должны будем ответить: никакого⁷! «Основанием законной силы брака здесь слу­жит метрическая запись; исполнение же соблюдаемых между раскольниками брачных обрядов не подлежит ведению полицейских чинов». Кому же подлежит? – Никому.

Для еще большего уяснения чисто гражданской природы этой формы брака, введенной у нас как исключение толь­ко для раскольников и с 1879 г. для баптистов, представим характерные черты церковного или религиозного брака, представим по тому же курсу ц. права проф. Берд­никова.

На стр. 130 этого курса читаем:

«Русский закон, предоставляющий большое участие в делах брачных православной церкви, последовательно про­водив начало религиозной формы брака и по отношению к иноверцам, живущим в России. Наш закон дозволяет лицам всех христианских исповеданий вступать в брак между собой по правилам и обрядам их церк­вей, не испрашивая на это от гражданского правительства особого разрешения. Браки лиц христианских исповеданий должны быть совершены духовенством той церкви, к которой принадлежат вступающие в супружество. Равным образом и нехристианским племенам, и народам дозволяется вступать в брак по правилам их закона или по принятым обычаям, без участия в том граж­данского начальства, или христианского духовного прави­тельства. Брак иноверцев терпимых в России исповеданий, не исключая магометан, евреев и язычников, приз­нается законным тогда, когда он совершен по прави­лам и обрядам их веры. И регистрация браков иноверческих возлагается нашим законом на духовенство того или другого вероисповедания по принадлежности, по­добно тому, кат это делается и православными свя­щенниками⁸.

Вот характерные особенности религиозной формы брака.

Придается ли ей юридическое значение религиозным об­рядам при совершении брака? – Отвечаем: придается пол­ное и решающее. Исполнение этих религиозных обрядов и регистрация браков кому принадлежит? Духовенству, а отнюдь не полицейским или гражданским чиновникам.

После этого, кажется, не может быть никакого колебания в решении вопроса: к какой из форм брака – религи­озной или гражданской принадлежит раскольничий брак, установляемый законом 1874 года? – Конечно – к граж­данской.

Для полного и всестороннего уяснения сущности дела, для устранения всяких недоразумений и недомолвок сле­дует поставить и попытаться решить еще один вопрос, а именно следующий: как должно смотреть на тот граж­данский акт, который по закону 1874 года обязаны производить полицейские и волостные чиновники – и который в законе называется просто записью брака в метрическую книгу?

Как читатель мог заметить, в приведенных выше мнениях двух профессоров права (т. е. Н. С. Суво­рова и И. С. Бердникова) по этому предмету есть неко­торая разность. Проф. Суворов говорит, что этот акт есть только регистрация брака; проф. Бердников видит не только регистрацию, но и удостоверение события брака, а в своем курсе церковного права прямо приравнивает этот акт обыску, производимому церковным причтом. Мы склоняемся более в сторону проф. Бердникова, но не вполне: по–нашему мнению мало назвать этот акт не только регистрацией, но и удостоверением брака. В своей статье (Что такое раскольничий брак) мы приравняли этот акт – узаконению (легитимации) незаконнорожденных де­тей. Мы развили там ту мысль, что этим актом рас­кольническое подобобрачное сожитие превращается в за­конный брак в гражданском отношении; т. е. бывшие дотоле незаконные сожители приобретают этим актом гражданские права мужа и жены, а их незаконные дети (если они есть) приобретают все права законных детей. Но там мы высказали это мнение с некоторой нереши­тельностью; теперь же, взвесив тщательно все, что по­ этому поводу написал против нас проф. Бердников, мы вполне убедились в верности своего мнения и желали бы выслушать голос о нем наших специалистов гражданского права.

Определив так юридическую природу гражданского акта, установляемого законом 1874 г. 19 Апр., мы легко те­перь уясним и те свойства, которыми форма нашего гражданского брака отличается от западно–европейской его формы.

По западно–европейским законодательствам форма граж­данского брака строго выдерживает характер гражданского договора нуптуриентов или брачующихся и начало гражданского брака полагается актом совершения этого бракозаключительного договора. Контрагенты (жених и невеста) являются к установленному для этого гражданскому чиновнику и перед ним совершают свой брачный договор или контракт. Чиновник удостоверяется в их правоспособности, в их свободном проявлении воли на совершение этого акта, укрепляет условленные ими иму­щественный обязательства (относительно приданого), выясняет им права и обязательства супругов, определяе­мые гражданским кодексом и объявляет их мужем и женой, предоставляя их воле – освятить ли свой брак религиозным обрядом, или же прямо с этого момента фактически осуществлять права мужа и жены.

Этот акт есть таким образом бракозаключитель­ный акт в собственном смысле.

Нашим законом 1874 г. 19 Апр. установляется почти такой же гражданский акт для раскольничьего брака. И наше полицейское или волостное управление удостоверяется в брачной правоспособности нуптуриентов, определяемой статьями 3, 4, 5, 12 и пр. свода гражданских законов (т. е. что они побрачились в законных летах, в здравом уме, с взаимного согласия и проч.) и удостоверяется не только через личные их показания, но и через свиде­тельство их поручителей и всех желающих показывать о препятствиях к браку, затем – вносит в метри­ческую книгу этих нуптуриентов мужем и женой, не входя при этом в исследование того, при каких религиозных или бытовых обрядах началось сожитие брачующихся⁹.

Отсюда ясно, что наш гражданский акт для расколь­ничьего брака есть не бракозаключительный акт, а проверочный акт; но результат двух сравниваемых актов один и тот же – легитимация брака с его граж­данской стороны или установление гражданского брака нуптуриентов. Различие только в том, что на западе в гражданское установление являются жених и невеста с целью узаконить граждански предполагаемый ими брак, а у нас в гражданское установление являются незакон­ные сожители (иногда успевшие уже прижить незаконных детей) с целью узаконить граждански фактически уже на­чавшееся брачное (или точнее подобобрачное) сожитие. Таким образом начало сожития граждански–брачной четы по нашему закону совершается вне закона и узаконяется уже впоследствии, а по западно–европейскому закону фактиче­ское супружеское сожитие предваряется узаконением, или юридическим его признанием.

В этом только и единственно существенная раз­ность между нашим раскольничьим гражданским браком и западно–европейским обязательным гражданским браком, обязательным для всех подданных, при факультативности (необязательности) церковного или вероисповедного брака. Уничтожьте эту разность –т. е. пре­доставьте раскольникам жениху и невесте право предва­рительно домашнего сговора и обрядового, религиозного (в доме или часовне) начала подобобрачного сожития явиться в волостное или полицейское управление и совершить там вышеописанный акт, а затем право справлять или не справлять какие угодно раскольничьи религиозные или бы­товые брачные обряды – тогда получится и у нас совер­шенно тождественный с западно–европейским граждан­ский брак.

Но пока этого права еще не предоставлено и русская форма гражданского брака сохраняет во всей силе свою типическую особенность от западно–европейского.

Как же, однако судить о тех религиозных и бытовых обрядах, которыми зачинается подобобрачное сожитие рас­кольничьей четы? Ужели оно не привносит никакого нравственного элемента в гражданско–супружеские отношения этой четы?

Для удовлетворительного решения этого вопроса должно обратить внимание на две стороны в понятии о браке: религиозно–нравственную и гражданскую. В несоизмеримом большинстве люди видят в браке не только удовлетво­рение требований природы и, конечно, свободного человеческого самоопределения к совместной жизни, но и прямую заповедь Божью, исполнение прямого божественного веления. Только полудикие племена, живущие почти животной жизнью, способны видеть в браке лишь удовлетворите известного инстинкта; только крайние атеисты, встречающиеся все–таки единицами среди культурных народов, разделяют этот взгляд полудиких на брак. По истине – это исключительное воззрение немногих; в общем же брак есть сколько установление природы, столько же и установление Божества. Сообразно воле Божией и во имя Божие должно совершаться вступление в брак и все про­должение брачной жизни. Эта религиозная сторона брака ухо­дит всецело в ведение церковной иерархии или в веде­ние священства или жречества, признанного в государстве вероисповедания. Христианский священник, еврейский раввин, магометанский мулла и проч. духовные лица, приз­наваемые в этом качестве (т. е. духовных лиц) и суть единственно компетентные официальные лица для религиозного освящения брака и для удостоверения его религиозного характера. Можно с полной уверенностью ска­зать, что еще не существовало и не существует такого государства, которое почитало бы компетентными для этого удостоверения не духовных лиц, а каких–либо своих чиновников, или какие–либо свои учреждения. Имея это в виду, теперь легко решить вопрос о значении религиозно–нравственного элемента в раскольничьих браках. Насколь­ко дело идет о субъективном сознании этого религиозного значения брака, оно, конечно, присуще и живущим в браке раскольникам, по крайней мере большинству. Понятно отсюда и желание нашего правительства, чтобы расколь­ники полагали начало своим бракам молитвой и благословением, чтобы по крайней мере в субъективном сознании своем они почитали свой брачный союз крепким и неразрушимым не только в силу гражданского так ска­зать закрепления его, но и в силу требований совести почитали его исполнением воли Божией, обещанием, данным ими перед Богом. Но наши раскольники совершенно лишены возможности юридически доказать, или юриди­чески удостоверить эту нравственно–религиозную сто­рону своего брака, потому что не имеют компетентных для этого лиц, т. е. духовенства, в сем качестве признанного государством. Между тем по логике проф. Бер­дникова (и отчасти г. Кони) выходит, что и в глазах закона раскольничий брак через запись в метрическою книгу полицейского или волостного управления получает удостоверение о своей религиозно нравственной стороне, – ста­новится вероисповедным браком: но ведь признать это, значит признать полицейское и волостное правления учреждениями официально–компетентными для составления официальных определений по чисто церковным вопросам и делам. Но до такой нелепости не дойдет вероятно и самый невежественный раскольник.

Но в браке есть и гражданская сторона. Сюда отно­сятся: брачная гражданская правоспособность (возраст, согласие родителей, иногда опекунов, дозволение начальства, если жених – должностное лице), иногда имущественный ценз), приобретение через брак сословных прав (для жены), или имущественных (приданое и разные иные условия, например, предбрачный дар по римскому праву) и т. п. Эти стороны брака сообщают ему значение гражданского института, т. е. такого жизненного отношения, кото­рое для юридического признания должно удовлетворять требованиям ясно в гражданском кодексе определенным. В силу такого соединения в браке элементов религиозно–нравственного и гражданского и произошло то, что в христианских государствах как, например, в древней Византии и в настоящее время в западно–европейских государст­вах та и другая сторона брака удостоверяются двумя учреждениями церковным и гражданским. Так в древней Византии до 10 века церковному обручению и церковному браку, совершавшимся формой священного обряда пресвитером, предшествовали гражданские акты обручения и брака – акты, имевшие форму обыкновенного контракта¹⁰. Подобным образом дело обстоит в настоящее время в западно–европейских государствах, где введен обязательный гражданский брак. Жених и невеста должны прежде всего явиться к гражданскому чиновнику и здесь совершить акт брачного договора; затем – если они желают – являются к священнику своего вероисповедания, который формой священного обряда и налагает так сказать печать боже­ственности на их гражданские акты.

Но поскольку в глазах христианского государства пер­вая сторона брака (т. е. религиозно–нравственная) выше вто­рой (гражданской) и поскольку в служителе религии (тем более в христианском священнике) необходимо предпола­гается лицо по нравственным качествам и умственному развитию заслуживающее правительственного доверия: то в видах внешнего удобства государство (как в Византии с 10 в. так и до настоящего века во всей Европе), уполномочивает и в настоящее время самих же духовных лиц, совершающих священный обряд венчания и на совершение гражданского акта удостоверяющего гражданскую законность венчаемого ими брака. Таким образом священник (или причт) совмещает в себе и должность государст­венного чиновника, совершающего чисто гражданский акт. Ибо что такое наш церковный обыск, совершаемый приходским причтом, как не акт, удостоверяющий закон­ность брака в гражданском отношении?!...

Отсюда понятно, что пока наши раскольники и баптисты не пользуются – по выражению проф. Бердникова – правами публичных корпораций, т. е. пока раскольнические лже­епископы, лжесвященники (лучшее бы называть их антиепископами, антипопами) не признаны в таком качестве, не может быть и речи о браке раскольников как вероисповедном браке. Не может быть речи потому, что у раскольников нет священника, нет епископа: в глазах нашего закона божественную службу у них совершает не священник, не духовное лицо, а крестьянин, мещанин, купец или солдат: но неужели этих мирян, или этих граждан – если угодно – закон наш может признать лицами компетентными на совершение священного обряда брака и на удостоверение религиозно–нравственного характера брака? Они для сего столько же ком­петентны, как частный пристав или волостной старшина с волостным писарем.

Таким образом законом 1874 года 19 Апр. у нас введено гражданское учреждение компетентное для удостоверения только гражданской стороны раскольничьего брака, но отнюдь не религиозной: удостоверить последнюю рас­кольники не имеют в глазах закона никакой возмож­ности.

«Исполнение соблюдаемых между раскольниками брачных обрядов, предшествовавших записи брака не подлежит ведению полицейских чинов, ведущих метриче­скую запись» – категорически заявляет закон 19 Апр. 1874 г. Заявление, свидетельствующее сколько о гуман­ности, столько и о мудрости законодателя. Ибо, по истине было бы жестокостью уполномочивать полицейского чинов­ника правом производить дознание в чисто нравственной области и весьма нерационально – судьей религиозной со­вести и значения священного обряда назначить частного пристава или волостного старшину. Но это гуманное и му­дрое отклонение государственной администрации от обсуждения и оценки религиозно–нравственной стороны раскольничьего брака тем более, тем настойчивее должно по­буждать православную иерархию как можно внимательнее относиться к этой именно стороне раскольничьего брака именно в случае обращения побрачившихся раскольников к православной церкви. Конечно церковь в обсуждении этого предмета должна основываться на церковных канонах. Так возникает естественно вопрос о каноническом значении религиозного элемента в раскольничьем браке. В своей статье: «что такое раскольничий брак?» мы коснулись этого вопроса и в самых ясных положениях выразили свои суждения по этому предмету. Проф. Бердников в своей полемической статье против нас высказался об этих наших суждениях следующим образом: «В судебном процессе (А. Парфенова) косну­лись (вопроса об отношении православной церкви к бракам раскольников) вскользь. Зато с особенным вниманием остановился на нем проф. Заозерский... К сожалению, только его воззрения в этом случае отли­чаются еще большей спутанностью чем в первом вопросе»¹¹.

По поводу столь жестокого приговора почитаем необходимым ограничиться только следующим замечанием: в этой части своей статьи мы были всего менее само­стоятельны в своих суждениях; мы ограничились изложением канонического воззрения православной церкви и действующей церковной практики. Наш жестокий судья в своем полемическом увлечении, желая уязвить нас, на самом деле совершил хотя и невольный, но тяжкий грех против начал той науки, оберегать инте­ресы и принципы которой составляет его прямой и свя­щенный долг.

Мы уверены, что беспристрастный читатель не найдет в выраженных нами воззрениях по этому предмету ни­какой «спутанности»: они совершенно ясны, просты, чужды темноты и противоречий. Поэтому, не отступая от них ни на шаг, мы ограничимся лишь некоторыми дополни­тельными к ним соображениями и разъяснениями нерациональности воззрений проф. Бердникова, выраженных им в противовес нашим воззрениям, якобы правильных и не спутанных.

Закон 1874 года устраняя полицейских и волостных чиновников от вмешательства в обряды раскольников дарует одинаковые права всем раскольничьим бракам, независимо от того, какого рода обрядов и какого рода догматических воззрений на браки держатся раскольники. По закону, гражданской легитимации может быть удостоен каждый раскольничий брак лишь доказано было бы, что брачующиеся принадлежат к раскольникам с детства.

Может ли православная церковь относиться с таким же безразличием к этой стороне раскольничьих браков, с каким относится государство? – Не только может, но и должна – утверждает проф. Бердников. – Всего менее – утверждаем мы. В основание этого представляем следующие соображения.

Между раскольниками разных толков в рассуждении воззрений на брак и обрядов заключения его наблюдается глубокое различие. Одни из раскольников смотрят на брак как на таинство и бракосочетание совершают древне–церковным чином венчания (т. е. почти тождественным с церковным чином); другие смотрят на брак как на зло: «Федосьевская новоженка только перед миром жена, но перед Богом блудница. Поэтому она и носит название не жены, а домостроительницы, стряпухи, товарки, хозяйки дома» (значит, это – римский конкубинат?) Середину между этими крайними воззрениями занимает весьма распространенное, по которому брак мо­жет быть и без иерархического благословения, может быть безгрешным, – «бессвященнословный брак» (т. е. гражданский)¹².

Таким образом из всей массы раскольничьих браков, удостоверяемых с гражданской стороны в государственных учреждениях, только одна треть может быть при­знана церковью, конечно при обращении к ней брачующихся, браками, соответствующими ее воззрению на богоучрежденность и святость брачного союза; другая треть – и по сознанию самих брачующихся – бессвященнословный брак, т. е. не удостоенный религиозного освящения, по­следняя треть браков есть нечто совершенно антихристианское – есть воплощение манихейства. Ясное дело, что право­славная церковь принимая в общество верных чад своих эти разнообразные по нравственному достоинству су­пружества, должна своими спасительными средствами воспол­нить недостающее, недоконченное исправить, прямо чуждое духу ее исторгнуть с корнем, и на место его влить но­вый дух и таким образом возродить и обновить в изуродованных антисупружеских отношениях благолепный образ христиански–супружеского союза в образ союза Христа и Церкви. «Во брацех не токмо повеленное (т.е. дозво­ленное гражданскими законами), но и благолепное взыскаем» – таково всегдашнее неизменное отношение Право­славной церкви к гражданскому браку; т.е. только юридически признанному законным.

В своей статье мы и указали, основываясь на церковных правилах и церковной практике разные способы церковного признания и освящения раскольничьих браков.

Проф. Бердников, не рассмотрев дела по существу и не оценив всей глубокой важности его обязывает право­славную церковь держаться следующих положений:

1) «Как принято в законе относительно иноверцев – христиан и не христиан, – так и относительно различных раскольничьих сект не должен быть принимаем во внимание религиозный обряд заключения брака, как обстоятельство, влияющее на сравнительное достоинство брачного союза; только бы раскольнический брак, по условиям его заключения, не противоречил нормам, установленным в законе для законных браков»¹³.

2) «Раскольнические браки, признаваемые законными в гражданском законе, не нуждаются в узаконении посредством церковного венчания. К таким раскольническим бракам относятся: а) браки, внесенные в расколь­нические метрические книги установленным порядком; б) браки раскольнические записываемые в сказках де­сятой ревизии (Св. Зак. т. 10, 7. 1 ст. 78, примеч.).

3) «В виду того, что законом 3 мая 1883 года дарованы раскольническим религиозным общинам права религиозных корпораций частного характера, и раскольнические браки, не записываемые ни в метрики, ни в сказки десятой ревизии… также должны быть прирав­нены бракам иноверческим, заключаемым в терпимых и признанных в России вероисповеданиях. В случае присоединения к православной церкви раскольников – супругов, состоящих в таком сожитии, они не под­вергаются венчанию, а благословляются на продолжение своего брачного сожития актом присоединения, а потом записываются в церковные метрики мужем и женой… быть может было бы надежнее и практичнее в подобных случаях советовать обращающимся супругам позаботиться прежде своего присоединения записывать свой брак в метрическую книгу, установленную для расколь­ников и потом представить присоединяющему их пастырю метрическую выпись о их браке»¹⁴.

Эти положения Г. Бердниковым высказаны в самом конце его статьи, в форме выводов. Впрочем, он, по–ви­димому, придает им большее значение; так как высказывает их весьма категорическим тоном и сверх того предваряет их следующим вопросом: «Какого же правила должна держаться практика нашей православной церкви относительно раскольнических браков в настоящее время¹⁵. – В ответ на этот вопрос и предлага­ются выше представленные выводы. Значит, они не просто выводы, а правило Г. Бердникова для современной цер­ковной практики (т. е. преосвященных архиереев и священников).

Так и будем помнить.

Не входя в подробную оценку этого «правила», мы почитаем однако же нужным отметить в нем следующие крупные недостатки, которые так сказать, сами собой бросаются в глаза!

1) В правиле если не смешиваются, то во всяком случае не довольно ясно различаются понятия «законности» и «церковности» брака. П. 2–й правила говорит: «раскольничьи браки, признаваемые законными, не нуждаются в узаконении посредством церковного венчания». Конечно, то есть истина святая, что законное в узаконении не нуждается.... Но ведь у нас идет речь не об узако­нении брака посредством венчания церковного, а об освя­щении брака церковным священнодействием и о признании его браком церковным. В том и дело, что законом 1874 года создано в нашей церковно–юридической практике такое положение, что брак может быть «за­конным» в гражданском смысле, но не признанным и не освященным церковью, по той простой причине, что узаконяется этот брак только полицейским (или волостным) управлением: но ведь никто в мире не пове­рит, чтобы полицейское управление узаконяя брак, в тоже время и церковно освящало его. Стало быть, есть браки законные, но не освященные, не церковные.

2) Правило Г. Бердникова слишком унижает силу и достоинство православного чина венчания: ибо во 1–х приписывает ему только силу «узаконяющую» брак, во 2–х выражается, что «раскольники – супруги не подвергаются венчанию» (при известных обстоятельствах, см. п. в.). Кто не знает, что православное венчание есть высокая честь, которой удостаиваются чада церкви, а не подвергаются точно какому–нибудь экзамену, или пытке? Внутренняя сила его заключается в великом значении его как таинства – благодатного освящающего средства. Что же касается значения его как средства узаконяющего брак; то это зна­чение самое низшее и необходимо связанное с церковным чином: ибо было время, когда и православному чину венчания государство (не придавало юридического значения, следовательно, не признавало в нем средства узаконяющего брак, как и в настоящее время западные государства такого свойства не признают за венчанием католическим, протестантским и всяким другим.

Не в качестве аргумента, а из простой любознатель­ности почитаем в заключение не лишним осведомиться, как думают о значении церковного венчания немцы, у которых введен обязательный гражданский брак. «Венчанием говорит Проф. W. Kahl – служитель церкви удостоверяет божественное сопряжение данного брака. Оно состоит не просто в торжественном изображении божественного установления брака вообще, но есть удостоверение божественного характера именно за этим (т. е. венчаемым) браком. Такого рода удостоверение священника вполне отвечает исповеданию брачующихся, что они заключают брак свой не иначе, как по соизволению Слова Божия и церкви, и что не разрушать своих супружеских отношений иначе, как только соответственно установлению Бога и церкви: ибо что Бог сочетал, человек да не разлучает. Этим удостоверением божественного сопряжения брака в тоже время свидетельствуется, что этот брак есть союз нерасторжимый. Конечно, Богом сопряжены были и те муж и жена, коих брак не вопреки Слову Божию начался только гражданским бракозаключительным актом; ибо право государства заключать браки по христианскому воззрению в последнем основании своем имеет точно также Волю Божию: но факт божественного сопряжения там (т. е. в гражданском акте) не был торжест­венно заявлен государственным чиновником. По законам божественного творческого миропорядка государство и церковь стоят рядом друг с другом, как различные жизненные общения: поэтому государство отнюдь не стано­вится во враждебное или отрицательное отношение к факту божественного установления брака тем, что при гражданском бракозаключительном акте игнорирует его; нет, оно позволяет себе ограничиваться при этом только соответствующим его общественному порядку регулированием брака, как мирской вещи; удостоверение же и попечение о соответствии этого брака непосредственной Воле Божией оно предоставляет христианской церкви. И должно ей представлять: потому, что она выражает христианское понятие о браке в конфессиональном различии»¹⁶.

Так рассуждает о значении церковного венчания для гражданского брака немецкий профессор права. Русский проф. Церковного права, Г. Бердников рассуждает об этом иначе: Православная церковь не должна принимать во внимание обряд заключения раскольничьего брака, как обстоятельство, влияющее на сравнительное достоинство брачного союза, только бы раскольничий брак удостоверен был Полицейским Управлением (стр. 228).

Мнение весьма исключительное!

Н. Заозерский