Глава 13. Продолжение речи Иова. Так как общий взгляд, главные мысли и основание их в речах друзей – обличителей были известны Иову и ранее, то он советует им молчать – ради их чести и своего спокойствия; притом, открывая их и собственное искреннее неведение о своей виновности, просит Господа вразумить его – когда и какие грехи он соделал, чтобы возможно было покаяние, примирение с Богом и спасение

Ст. 1–2. Соображения друзей и общие мысли их о чрезвычайных переменах в жизни Иова основывались на тех сведениях, какие были приобретены ими частью из наблюдений природы и жизни человеческой, из своего личного опыта, а частью из преданий прошедших веков. Но этот источник знания был открыт и самому Иову, который достаточно показал своим собеседникам, что и он основательно знает о премудрой воле Провидения в жизни мира и человека. С достоинством человека мудрого и вполне искреннего он говорит им решительно: «сколько знаете вы, и я знаю».

И не разумнее есмь вас (κάιγε νεώτερος ὑμῶν οὔκ εἰμί ἀσυνετώτερος ὑμῶν). В виду того, что друзья, напр. Елифаз и вероятно Валдад, превосходили Иова возрастом, он почтительно отзывается о старости, так как в долгоденствии видит залог глубокого знания (12, 12), однако он заявляет почтенным собеседникам, что именно те сведения, какими они пользуются для своих обличительных речей, не составляют непременной принадлежности одного возраста. При строгом самопознании Иов сам без сомнения мог полнее и вернее составить взгляд на свои чрезвычайные, а для посторонних странные, обстоятельства.

Ст. 3. Но обаче и аз ко Господу возглаголю. Хотя друзья Иова, непременно имея в виду всесовершенную святость и безусловную справедливость Господа, предлагали ему, как виновному, молчать (11, 3); однако он, сознавая свое постоянное искреннее желание быть верным Богу, решается свидетельствовать именно пред Ним о своем благочестии. Обличу же пред Ним, аще восхощет. Иов желает говорить непосредственно пред Богом, потому что верует только в Его безошибочное ведение и беспристрастный приговор о своем поведении, особенно давно-прошедшем, чего не мог ожидать от своих обличителей – друзей. Друзья предлагают Иову покаяние, и он готов открыть пред Богом все свои чувства, мысли, желании и побуждения, сокровенные от них, и если то угодно Богу и когда бы Он поставил Иова пред Собою, как бывает на обыкновенном допросе и суде. Аще восхощет... Это условие вызвано благочестивым, но грустным сознанием, что Господь доселе не слышал оправдательных слов, высказанных страдальцем (гл. 10 я др.).

О . 4. Вы бо есте врачеве неправеднии (неумелые), и целителе злых вси. Предлагая страждущему свои советы, друзья тем самым желали облегчить тяжесть страданий и чрез то становились как бы врачами его. Но искусный и опытный врач необходимо должен уметь точно определять род и свойство болезни, видеть и знать ход её развития до известной степени, затем – найти удачное средство к её прекращению. А друзья так не знали болезни Иова, которую решились излечить. Напротив, вместо того, чтобы успокоить страдальца, все они, не понимая причины и степени его страдания, своими или безосновательными, или ошибочными, или пристрастными обличениями только еще более раздражали страждущего, увеличивали его скорбь.

Ст. 5. Буди же вам онемети, и сбудется вам в премудрость. Друзья представляют себя мудрыми. Но мудрость состоит между прочим в определении цели и в знании достаточных средств для её достижения. Между тем такой мудрости Иов не замечает в советах друзей, так как они не успокаивают его в болезни, и потому советует им совершенно замолчать. Это может послужить доброй цели – прекратить спор и тем несколько успокоить душу страдальца; а такой поступок, как целесообразный, частью будет свидетельствовать и о мудрости друзей ( – по поводу слов Софара, гл. 11, ст. 2 – 3).

Ст. 6. Слышите же обличение (ἔλεγχον) уст моих. Лучший судья человека-он сам, если он пожелает открыть свое сердце, со всем вниманием прислушаться к голосу своей совести и вполне искренно высказать то что наметит в себе непристойного. Суду же устен моих вонмите. Искренняя речь обличаемого, представляющая свойства его. сердца и содержание таинственных дум – глубокое основание всего поведения, достойнее всяких замечаний, высказанных друзьями – обличителями на основании поверхностных наблюдений и неточных умозаключений о поведении бедного страдальца. Высшее достоинство самообличения Иова – именно в его полнейшем беспристрастии.

Ст. 7. Не пред Богом ли глаголите, и пред ним вещаете лесть (δόλον). Как Иов, так и друзья его вели беседу во имя Божие, но неодинаково беспристрастно. Выставляя на вид и усердно защищая всесовершенную святость Божию, друзья стремились угодить Богу. Но восхваляя божественную правду, они, незаметно для себя, значительно нарушили ее, так как утверждали, будто человек, как смертный, не может быть праведен пред Ботом и всегда достоин таких лютых бедствий, какие перенес Иов. Притом, основываясь на своих подозрениях, они не щадили страдальца в своих обличениях. Таким образом от достойной похвалы они переходили, к отрицанию благости Божией, к лести и оскорблению.

Ст. 8. Или уклонитеся (ἤὑ ποστελεῖσθε), вы же сами судии будите ( – не откажетесь ли быть судьями?).

Сознание, что человек не имеет возможности и права судить своего ближнего пред Богом, открыло бы гордую самоуверенность в том, кто взял бы на себя такое дело. При таком сознании и друзья Иова должны были оставить подобное непосильное и неправое дело, – их должна бы смутить самая мысль о том, что они становятся судьями между Богом и человеком, в чем столько гордости, лести и вообще опасных заблуждений.

Ст. 9. Добро бы аще изследит (καλώς γε λαλούντετι ἐάν γαρ εξεχωιάσῃ) вас: аще бо вси творящигг приложитеся к нему (εἰ και τά πάντα ποιοῦντες προστεθήσεσθε ὁδῷ ἀυτοῦ)обаче обличит вы (οὐθέν ἧττον ἐλέγξει ὐμάς). Осуждая речи Иова, друзья ставили свои суждения выше, правдивее, достойнее потому именно, что становилась на сторону Бога, защищая целесообразность планов и святость Его промыслительных действий. Но такое достоинство их речей Иов признает призрачным. По его мнению, если бы Господь, как обыкновенный судия, решился обратить внимание на каждое суждение самих обличителей – судей, то по их словам, как по следам, открыл бы именно их сокровенные пороки, и, видя всю ревность, одушевляющую их в защите правды Божией, тем не менее обличил бы их крайнее пристрастие и надменность, которые так очевидны разумно-ревностному и строгому хранителю правды Божией.

Ст. 10. Аще же и тай лицам (κρυφῇ πρόσωπον), скрыв лицо, лицемерно) удивитеся. На суде людском иногда можно бывает скрывать действительные побуждения и причины преступных действий, напр., ревностью к правде Божией прикрывать свою гордость (ср. ст. 12); но пред Богом нельзя «скрыть своего лица» – действительных свойств характера и качеств сердца. Господь нередко изумительно открывает глубину души и обличает сокровенный нрав человека ( – по поводу слов Софара, гл. 11, ст. 4 – 6 и 11).

Ст. 11. Не движение ли (δειλία, робость) его смятет вас. Обыкновенно на суде, лжесвидетели, но уверенные в правоте своего дела и убедительности слова, еще в отсутствии судьи опасаются строгого допроса и опытного разбирательства показаний, робеют, представляя, что могут проговориться и подвергнуться тяжкой ответственности за клевету; не редко при одном только появлении проницательного судьи лжесвидетели смущаются и, от волнения путаясь в своих показаниях, бывают не в состоянии скрыть свое коварство. Тем более это должны испытать всякие клеветники – и пристрастные обвинители Иова – на суде Всеведущего и грозного Господа. Боязнь же от него (κυρίου) нападет на вы. Как пристрастные обвинители Иова, друзья при одном появлении Господа сознают, что они говорят не основательно и оскорбительно для страдальца; представляя себя безусловно виновными пред Богом, они проникнутся страхом в виду непременно надлежащего за то наказания.

Ст. 12. Отыдет же величание (тщеславие) ваше равно пепелу, тело же бренно (будет). Обличаемый собственною совестью и меткими уликами проницательного судьи, лжесвидетель, по закону, всегда подвергался непременно позорному наказанию и даже казни: но обыкновению древних, его обнажали, били, сажали в грязный ров, иногда удаляли из города. Так и Господь – судия некогда наказал змия – искусителя вечным позором за злодейскую клевету, а первых людей -удалением из рая и телесною смертью за гордость. Так Он, как Судия, и теперь обнаружит лживость и тщеславие пышных, но преступных речей собеседников Иова, покажет их ничтожество в деле разъяснения его судьбы, поразит смертью и тело их, как грубый покров нечистой души, повергнет в прах. Такая казнь, по словам Самого Бога, действительно предстояла друзьям обвинителям Иова (ср. ГЛ. 42, ст. 7 – 8).

Ст. 13–14. Умолчите (κωφεύσατε), да возглаголю. В сознании своего пристрастия, лицемерия, неприязненности и вообще заблуждений обвинители должны совершенно молчать, чтобы каждым новым словом не навлечь новое обвинение; а обвиняемый, наоборот, должен засвидетельствовать свое благочестие, искренность жалобного вопля, верное понимание своего положения, полнее открыть основание своей скорби, умолить Господа о милости и успокоиться. И почию от гнева (θυμοῦ μου), вземля (взяв) плоти моя зубами (моими) душу же мою положу в руце моей (έν Χερσίν μου). Возбуждение духа и его раздраженное состояние усиливалось неосновательными обличениями обвинителей, поэтому Иов желает их нападения заменить собственным беспощадным испытанием своей совести; это – трудное дело, но вернейшее средство для успокоения. И вот, подобно тому, как львица, извещенная диким воплем львёнка, которому угрожает опасность стать добычею другого хищного зверя, быстро подбегает к своему детенышу, яростно открывает свою пасть и со всею силою зубами и когтями вырывает его у кровожадного хищника; так и взволнованный Иов, слыша вопль своей безукоризненной совести против насилия, обливаясь кровью, решается открыть свои уста, чтобы силою своего одушевлённого слова и молитвенным воздеянием рук к Богу спасти свою душу от ожесточенных обвинителей, которым он достался как бы в добычу по воле Промыслителя⁸.

Ст. 15. Решительное усилие Иова защитить и оправдать себя не ослабляется и живым представлением неизбежной смерти. Аще мя убиет сильный (Χεηρώσηρε ό δυνάστης), понеже и нача, обаче возглаголю, и обличу (όμᾶς) пред ним. Если и при всем желании Иова ему невозможно будет избавить свою жизнь от гибели, если Господь, усиливая его болезнь, тем полагает начало смерти, потом действительно не замедлит принять его страждущую душу в свои руки и определить ей назначение по своему благоволению, тем не менее, при сознании своего долга, верный раб Божий остается твердым в своем решении – обличить тщеславных мудрецов и лицемерных ревнителей о правосудии Божественном. Так, проникаясь сознанием своей непоколебимой преданности Богу, Иов и в виду предстоящей смерти остается в уверенности, что он не прогневал Господа, как подозрительно предполагали друзья его, а потому в самый час смерти готов утверждать – и самоотвержению умереть за правду своего мнения – что их обличительные речи обличают именно их же ложь и тщеславие (по поводу слов Елифаза, гл. 5, ст. 27 – и Софара, гл. 11, ст. 14).

Ст. 16–17. Иов решается обличить пред Богом своих собеседников в неосновательности, пристрастии и тщеславии, но цель, характер и значение этого обличения должны быть иные, нежели какими они представляются в обличительных речах его судей. Цель его обличения – свое спасение. И сие ми сбудется во спасение не внидет бо пред Ним (Господом) лесть. Все суждения и советы друзей при собственном, строго-беспристрастном испытании своей совести не лишают сознание Иова той твердой уверенности, что Господь спасет его, по крайней мере потому, что он не намерен привлекать Его милость лестью (так иногда обыкновенно подсудимый тайно посещает своего судью и заискивает его расположение похвалами его правосудия) и не станет усиливаться выставлять на показ свое горделивое благоговение пред Его святостью. Но, поставив на вид себе понимание и признание правды Божией, готовность за эту правду добровольно предать жизнь свою в руки Вседержителя, представив наконец, некоторое основание к получению спасения, Иов, однако, знал, что и следующая его речь, имеющая целью полнее раскрыть ту же главную и уже спорную мысль его защиты, что – он страдалец невинен и может быть помилован, может снова возбудить и даже усилить возражения собеседников, поэтому просит их выслушать свои глубоко искренние слова, которые он произносит в живом сознании предстоящей смерти.

Ст. 18. Се аз близ есмь суда (χρήιατος) моего, вем аз, яко праведен явлюся. Необыкновенное положение Иова стало предметом важного спора, вызвавшего не мало неприятных намеков, острых слов и резких обличений со стороны собеседников. Но если над Иовом совершается суд Божий и в бедствиях его должно видеть пытку карающего Провидения, то должно было ждать скорого и окончательного приговора по этому делу, или – смерть, если Иов виновен так, как представляли его собеседники, или – жизнь, если он достоин оправдания; непременно и скоро должно последовать то или другое, что же-именно? Истинно и твердо преданный Господу Ион дерзновенно восклицает: «знаю (οίδα), что буду оправдан!» И действительно, Иов был спасен, слова его оправдались (ср. гл. 42).

Ст. 19. Кто бо есть судяйся со мною да ныне умолчу и исчезну (ἐκλείφω), Надежда Иова, что в будущем Господь оправдает и спасет его тем основательнее, что и в настоящее время еще никто не указал ему вины в виде определённого (фактического) преступлении, никто не убедил его в том, что он несет заслуженное наказание, даже достоин смерти, никто не доказал ему такой виновности так, чтобы он совершенно замолчал и, не находя возможности еще говорить в свою защиту, удалился бы с позором подобно тому, как воин, видя полную победу над собой неодолимых врагов, старается с поспешностью удалиться с поля битвы и, проникнутый смертельным страхом, хранит глубокое молчание на пути, чтобы уйти от своих преследователей незамеченным и несхваченным.

Ст. 20 – 21 У Иова, как верного раба Божия, есть надежда на оправдание, но есть и опасение, что при оправдывании себя он будет недостаточен, ему могут изменить собственные силы душевные и телесные. Для успешной защиты необходимы доброе здоровье и душевное спокойствие. То и другое Иов желает получить от Бога. Первое: руку от мене отъими: пусть прекратится болезнь, острые припадки которой Иов ощущал как удары, наносимые десницей Господа. Второе: страх же твой да не ужасает мя. Один грозный вид несострадательного судьи может смутить обвиняемого, привести его в замешательство – что бывает весьма неблагоприятно в деле оправдания. Тем более это возможно, когда предстанет судиею без пристрастный и всеведущий Господь, пред которым, по словам друзей – собеседников, должны сознавать себя повинными не только люди, но и ангелы. Так пусть не будет болезни и страха, тогда, говорит страдалец, от лица твоею не скрыюся, добровольно открою свое сердце, по чистой совести и с ясным сознанием признаю свою виновность⁹.

Ст. 22. Посем призовеши, аз же тя послушаю. Прекращение болезни хотя временное, ослабляет душевное волнение и страдалец при тихом душевном настроении испытывает чувство радости, проникается желанием благодарить Бога и готовностью с добрым расположением, вполне внимательно выслушать все, что Он откроет в его поведении признает оскорбительными для своей святейшей правды. Или возглаголеши, аз же ти дам ответ. И строгий допрос, и полное обличение, проникнутые любовью обличающего, располагают виновного к сознанию своего преступления и к готовности принести все в жертву мира.

Ст. 23. Сознание верности Богу и твердое решение всегда быть верным Ему прояснили недоумение Иова о своем необычайно странном положении, возродили в нем отрадную мысль о милости Божией и глубоко возбудили горячее желание повиниться не только в тех грехах, какие он мог припомнить, но и в тех, какие преданы забвению. Так смиряясь пред Господом, страдалец просит Его открыть, в чем и сколько он согрешил.

Ст. 24. Почто крыешися от мене; мниши же ми противна суща тебе. Выслушивая суждения друзей, Иов примечал и невольно обличал их непонимание и пристрастие. Сознавая, что эти судьи в заблуждении, он желает теперь слышать обвинение всеведущего Судии. Но прося этой милости от Бога, Иов недоумевает, по какой причине Он не открывает над ним Своего суда и, ниспослав ему страшную болезнь, выставляет его Своим противником, ведет с ним борьбу как с врагом. Недоумение Иова в отношении к Богу вполне естественно и понятно при представлении первого грехопадения. Когда согрешил первый человек, то Господь оказал ему между прочим ту милость, что не замедлил явиться Сам, предварительно обличил его прегрешение и потом уже определил ему наказание. А с Иовом Он не поступает так.

Ст. 25. Или яко лист движем ветром убоишися. Некогда первые люди, нарушив заповедь Божию, в крайнем смущении и трепете скрылись от Бога, но Он открылся им, как грозный судия. Отчего же Господь, теперь не является непосредственным судиею Иову, ужели опасается его могущества? Но, нет! не Бог, а человек бессилен, как лист, оторванный и гонимый бурею. Таким был первый человек, по воле и силе Господа изгнанный из Эдема; таким же оказался и знаменитый Иов, когда Господь попустил силою урагана разметать жилище и погубить его семейство. Или яко сену носиму ветром противляешися. Некогда первый сын первого человека – Каин, совершив братоубийство, прогневал Господа и за ожесточение наказан был скитальческою жизнью, так что, оторвавшись от родной семьи, он в трепете перебегал с места на место, как скошенная былинка по силе ветра несется с родной земли в безбрежные пространства дикой степи. Подобным образом Господь поступил с Иовом – поразил его проказой, удалил из города в поле, рассеял родных и вооружил против него друзей... Итак над столь слабим человеком легко совершился бы суд Вседержителя; но почему же нет такого суда над Иовом?..

Ст. 26. Яко написал еси на мя злая. Наказание, о котором неизвестно, за что оно, есть величайшее зло; оно тем ужаснее, чем более свидетельствует о крайнем прогневлении Господа, почему Он не благоволит объявить виновному его преступления, подобно тому как обыкновенный судья, раздраженный злостным поведением подсудимого, не желая перечислять всех его действий и раскрывать значение причин и следствий оных, прямо подвергает его казни. Обложил же ми еси юностныя грехи. Недавно прошедшее время жизни не представляло воспоминанию Иова злодеяний, достойных такого наказания, какое тяготело над ним. Естественно было думать, что строго-карающий судия Господь вменил страдальцу грехи его юности, когда он был не вполне разумен, недостаточно опытен, несовершенно тверд в благочестии. Его тело покрывают бесчисленные язвы, но они суть вещие знаки самых сокровенных душевных болезней – грехов юности.

С г. 27. Положил же еси ногу мою в возбранение (έν κοκλώματι), закругление, собственно – узы круглой формы).

В знак преступного уклонения с пути правды и в наказание за непостоянство в благочестии Господь наложил на своего раба необычайные узы, лютая опухоль покрыла его ноги и служит решительным препятствием к хождению, подобно тому, как обыкновенные узы (какие устроились в виде колец) замыкают ноги преступника, напр. беглого раба и держат его на одном месте – в темнице или на работе. Сохранил же еси дела моя вся. При обыкновенном судебном дознании, если не по уважению или снисхождению к подсудимому, то по забвению и поспешности судей некоторые дурные стороны и подробности дел опускаются из виду, почему приговор является более или менее умеренным. А Господь, как непрестанный и всеведущий страж и судия жизни человека, знает, принимает, во, внимание и осуждает даже те преступления, каких по припоминает сам виновный раб Его, как, может быть, не припоминал и страждущий. Иов (ср. ст. 23). В корения (ἡίζας, подошвы, основания) же ног моих пришел еси. Может быть, не только все совершившиеся преступные действия Господь принял во внимание и вменил их своему рабу, но даже заметил и осудил самые побуждения к преступным действиям.

Ст. 28. Но не смягчится ли столь строгий суд Божий болезненным изнеможением Иова? Иже обетшают (ὄ παλαιοῦται) якоже мех, или якоже риза (верхняя одежда) молием изъядена. Необходимо и благоразумно следить со всею строгостью за рабом или врагом таким, который силен, тверд и действительно опасен на свободе. Таков ли Иов? Нет, пораженный проказою, он быстро одряхлел, лицо его преждевременно покрылось старческими морщинами, оконечности рук и ног распадаются на части, из всего тела сочится нагноение, как грязная вода из старого разорванного меха (кожаный мешок и доселе обыкновенно употребляемый на востоке вместо кувшина), весь телесный состав его – как одежда изъеденная молью и потому негодная для ношения. Таким остается Иов на предсмертном одре. Ужасный вид и чрезвычайно тяжелое состояние его должны возбуждать чувство сострадания и милосердия, а не опасение, или отвращение или злость – во всех людях, тем более в самом Создателе. Сознавая это, страдалец и был уверен, что ему надлежит милость и спасение от Бога, а не смертный приговор, чем угрожали друзья – обличители (ср. гл. 11, ст. 4, С, 10 и 11).