Глава IX

Первый белокриницкий митрополит, возведенный в это звание посредством чиноприятия от ереси, был нужен и дорог старообрядцам не столько сам по себе, еще меньше по каким-либо своим собственным личным достоинствам, если бы таковые в нем обретались, сколько по своему значению для восстановления у них, так называемого, «древлеправославного священства» – был нужен и дорог, как первоначальник и насадитель раскольнической иерархии, как лицо, по их мнению, имущее власть поставлять других во все священные степени и поставлением нового епископа, могущее обеспечить у раскольников дальнейшее существование священства в полном, трехчинном его устройстве. Не в том состояла последняя, конечная цель учредителей иерархии, чтобы найти и приобрести епископа, а в том, чтобы при посредстве этого первого епископа иметь возможность получить другого уже из «своих христиан», из настоящих старообрядцев, не подлежащего чиноприятию, и, таким образом, существование иерархии твердо упрочить на будущее время.

Эту цель учредители иерархии преследовали постоянно и неуклонно. При самом начале дела об архиерейской кафедре у буковинских липован, в важнейших, относящихся к этому делу документах – в Уставе Белокриницкого монастыря, в разных прошениях и промемориях, поданных австрийскому правительству, как мы видели, непременным условием учреждения кафедры они поставляли то, чтобы дарованный липованам епископ немедленно посвятил другого епископа в звании своего наместника; при заключении формальных условий с Амвросием они также, самым главным с его стороны обязательством поставили, чтобы он «… по прибытии в Белокриницкий монастырь, учиня церковное присоединение, неотлагательно поставил в наместники себе другого архиерея».

Испросив у правительства дозволение Амвросию отправиться из Вены в Белую-Криницу до получения надлежащих о нем справок дипломатическим путем и до утверждения его в австрийском подданстве, они опять-таки позаботились, чтобы Амвросию при этом дано было право совершать у липован все архиерейские действия и, следовательно, поставить епископа в наместники себе. Понятно, что теперь, по исполнении «надлежащего чиноприятия» над Амвросием, первой и главной их заботой было устроить избрание и поставление нового липованского епископа и вместе наместника белокриницкой митрополии.

Прежде этого, однако же признано было необходимым учинить посвящение некоторых лиц на низшие священные степени – в диаконы и священники, ибо те и другие были необходимы для архиерейского служения; особенно же для столь торжественного, как предстоявшее рукоположение нового епископа.

На избрание первого ставленника, которого должен был посвятить Амвросий, в Белой-Кринице обратили особенное внимание: Павлу и Геронтию желательно было, чтобы эта честь досталась человеку достойному. Конечно, всего лучше и приятнее было бы предоставить честь сию кому-либо из самих белокриницких властей, но, по некоторым соображениям, найдено это неудобным.

Что касается Павла и Алимпия, которые ради понесенных ими трудов и подвигов имели наибольшее право на получение всяких преимуществ и почестей, то они еще предварительно условились между собою не вступать ни на какую священную степень, дабы не возбудить подозрений, что будто бы столько всяких стараний и хлопот об учреждении старообрядческой архиерейской кафедры они употребили по своим личным расчетам, ради получения санов и с ними соединенных почестей и выгод. Приходилось, таким образом, выбирать священника из рядовой братии, – и избрание пало на инока Евфросина⁵⁰⁵.

Поставление его в диаконы назначено было произвести 30-го октября, через день по совершении чиноприятия над Амвросием. Накануне священноинок Иероним исповедал Евфросина и дал письменное свидетельство, что по испытании глубин сердца нашел его к восприятию сана достойным⁵⁰⁶. Ради евфросинова поставления Амвросий служил свою первую литургию в Белой-Кринице, как раскольнический архиерей, – и, разумеется, в высшей степени странное зрелище представляла эта архиерейская служба без дьякона, с одним только священником, отправленная митрополитом-греком при липованском пении и с липованскими обрядами…

Но разве только инок Павел с Геронтием, да еще немногие, видавшие в России благолепие православных архиерейских служений, могли смутиться его странностью и недостатками; для большинства же присутствовавших старообрядцев это первое служение их собственного архиерея было зрелищем даже умилительным, и только одним сильно смутились липованские сердца, – именно тем, что Амвросий, поставляя Евфросина в иподиаконы, прочел положенные при этом молитвы по-гречески. Инок Павел немедленно принял меры к устранению на будущее время подобных поводов к соблазну липован, – упросил Амвросия вслух не читать по-гречески в церкви ничего.

Теперь, после первого ставленника, найдено было удобным произвести в первые священные степени и самого белокриницкого настоятеля инока Геронтия. В ближайший воскресный день (3-го ноября), при втором, уже более чинном и благолепном служении, Геронтий был поставлен Амвросием в диаконы⁵⁰⁷, а 8-го числа, в праздник Архистратига Михаила, во священники⁵⁰⁸.

Между тем шли совещания о кандидатах на звание епископа – наместника митрополита. За отказом Павла и Алимпия проходить священные степени, первым кандидатом без всякого прекословия общесоборно назначен был Геронтий, которого инок Павел именно прочил в наместники, с надеждою скоро увидеть его и действительным митрополитом белокриницким, что было горячим желанием и самого Геронтия; другим достойнейшим в это звание лицом из монастырского братства признан казначей – инок Нифонт⁵⁰⁹. При их назначении, кроме нравственных качеств, было принято во внимание и то обстоятельство, что оба они официально числились природными липованами и, следовательно, никаких затруднений со стороны правительства к признанию их в епископском и наместническом звании встретиться не могло.

О злосчастном Иерониме, которого недавно уверили так решительно, что он будет наместником Амвросия, разумеется, не было и речи при этом избрании кандидатов на наместничество. Следовало, по общепринятому правилу («Кормч.» гл. 42, л. 318), назначить еще третьего кандидата, – и о нем-то, главным образом, происходили рассуждения у белокриницких властей. Нашелся бы, конечно, и третий кандидат из монастырского братства; но Павел и Геронтий опасались, как бы назначением кандидатов на архиерейство только из своей монастырской братии, притом же все из русских выходцев, не возбудят неудовольствия в липованском обществе, не вызвать подозрения, что будто и все дело об учреждении архиерейской кафедры в Белой-Кринице они затеяли в своих личных видах и интересах.

Поэтому решились, после немалых колебаний, допустить и липован к участию в выборе наместника, – именно предоставить им назначение третьего кандидата из своей собственной среды. 10-го ноября, в воскресенье, приглашены были в монастырь почетнейшие лица из белокриницкого и климоуцкого сельских обществ. В монастырской трапезе им предложено было угощение, по липованскому обычаю, и затем инок Павел объяснил им, что согласно известным пунктам монастырского «Устава» и высочайшему императорскому указу от 6-го (18-го) сентября 1844 года, надлежит позаботиться о поставлении наместника богодарованному митрополиту, избрать достойных в сие звание кандидатов; что из монастырской братии по общесоборному избранию, предназначены для сего всечестные отцы – священноинок Геронтий, настоятель обители, и казначей – инок Нифонт; что требуется избрать еще одного кандидата и монастырское братство пригласило их, как представителей главных старообрядческих обществ в Буковине, чтобы предложить, не угодно ли им будет избрать третьего кандидата из своей собственной среды.

Предположение это было, разумеется, очень лестно для липованских стариков и, не раздумывая долго, они общим голосом решили, что к этому делу всего пригоднее их старый дьяк, бывший столько лет настоятелем приходской белокриницкой церкви, Киприан Тимофеев, – ему же, говорили, как человеку вдовому и иночество принять никакого не предстоит затруднения. Для Киприана все это было неожиданностью: он смутился, начал просить увольнения, – отговаривался и своим недостоинством принять высокий епископский сан и еще больше тем, что обязан попечениями и заботами о своем немалом семействе…

Павел и Геронтий с братией не ожидали ничего хорошего для будущности митрополии от такого кандидата на наместничество, каков был старый белокриницкий дьяк, выросший и загрубевший в липованском невежестве; но, будучи поставлены в необходимость подчиниться, какому бы то ни было, избранию со стороны липован, к тому же, зная, что трудно отыскать между липованами и человека, которому можно было бы отдать решительное предпочтение перед Киприаном Тимофеевым, а больше всего питаясь надеждою, что окончательный выбор падет не на липованского кандидата, они почли нужным предложить Киприану и со своей стороны убеждения, чтобы не противился общественному избранию, говорили ему в успокоение и то, чем утешали самих себя, т. е. – что избрание это еще не окончательное, что сан и подвиг епископства, быть может, достанутся кому-либо из двух других предизбранных кандидатов. Киприан согласился⁵¹⁰.

Окончательное избрание первого, в строгом смысле, раскольнического епископа из числа предназначенных трех кандидатов, как дело величайшей важности, белокриницкие власти заблаговременно решили произвести посредством жребия, что значило, по мнению Павла, предоставить дело сие «указанию Божия промысла». В тот же день 30-го ноября, как только получено было от Киприана Тимофеева согласие – быть избираемым в звание наместника, – Павел, в присутствии всего собрания, написал на трех равной величины билетах имена каждого из кандидатов в отдельности и затем все приглашены были в церковь на торжественное богомоление. Скоро явился туда и Амвросий, покорно подчинявшийся все это время распоряжениям Павла.

Амвросий стал на архиерейское место, облекся в мантию и омофор, принял от Павла жребий с именами предизбранных кандидатов, свернул их все одинаковым образом, положил на блюдо, перемешал, накрыл пеленою и поставил блюдо в алтарь на престол. Иероним с иеродиаконом Евфросином, приняв благословение у Амвросия, начали при отверстых царских дверях молебствие Покрову Пресвятыя Богородицы и, разумеется, святителю Чудотворцу-Николе. По окончании молебствия Амвросий вошел царскими дверями в алтарь к престолу, вынул, не снимая пелены, один из положенных на блюдо жребиев и передал иеродиакону Евфросину – прочесть во всеуслышание начертанное на оном имя избранника. Евфросин громогласно провозгласил: «Божиею милостью избирается во епископы Киприан Тимофеев».

Последовало общее смущение. Геронтий, не только желавший, но почему-то и сильно рассчитывавший сделаться наместником Амвросия, не мог даже скрыть своего огорчения. Не меньше других поражен был и сам Киприан Тимофеев, никогда не помышлявший дотоле об епископстве. Но «избранию Божия промысла» все должны были беспрекословно покориться⁵¹¹. Не знаем, какие «судьбы промысла Божия» усматривал инок Павел в этом неожиданном избрании амвросиева наместника; но если можно действительно находить здесь пути провидения, так именно в том, что вопреки желанию ревнителей незаконного дела, жребий достался человеку, наименее способному устроить и упрочить процветание новой раскольнической иерархии, имевшему, напротив, все задатки, чтобы помочь ей обнаружить свою внутреннюю несостоятельность, возбудить те нескончаемые распри и раздоры, которыми она поедается ныне и из которых напрасно ищет выхода.

Посвящение «богоизбранного» наместника пришлось по необходимости отложить на некоторое время, так как нужно было предварительно постричь Киприана в иноки и подвергнуть обязательному у старообрядцев для всякого новопостриженного шестинедельному безвыходному пребыванию в келье. Пострижение Киприана Тимофеева в иноки происходило 16 ноября, при этом получил он имя Кирилла⁵¹². День пострижения, очевидно, был выбран так, чтобы срок безвыходного келейного пребывания мог кончиться для Кирилла к празднику Рождества Христова, с которого предполагалось начать возведение его в священные степени. Когда Кирилл, привыкшего к жизни семейной, немедленно по пострижении отвели в келью, он едва в силах был вынести это одиночное келейное заключение, длившееся целых шесть недель. В тоске по детям, как сам признавался впоследствии, ему даже приходило на мысль тайным образом «утечь» из монастыря, чтобы только повидаться с домашними, и большого труда ему стоило преодолеть это искушение⁵¹³.

Между тем, пока новопостриженный инок Кирилл находился в затворе, Амвросий успел посвятить для Белокриницкого монастыря еще несколько ставленников. Это признано было нужным для того особенно, чтобы ко времени кириллова рукоположения в епископы приготовить достаточное количество священных лиц, которые могли бы участвовать в этом торжественном служении, а также и Амвросий, чтобы приучился к тому времени поисправнее служить с теми особенностями, каких требовали от него в Белой-Кринице. 22-го ноября поставлен в диаконы инок Иоасаф⁵¹⁴; 24-го иеродиакон Евфросин рукоположен в священники и в тот же день инок Арсений – в диаконы⁵¹⁵; а 6-го декабря, в день нарочито празднуемый Павлом, этот последний, имел утешение видеть друга, сотрудника и евангельского отца своего священноинока Геронтия произведенным в архимандриты: это сделано было якобы «… по желанию всего монастырского общебратства»⁵¹⁶ и, главным образом, в утешение Геронтию за понесенную им неудачу при избрании на епископство.

Таким образом, к празднику Рождества Христова, когда предназначено было поставление Кирилла в первую священную степень, Амвросий уже имел при себе не малочисленный «освященный собор»: архимандрита, двух священноиноков и двух иеродиаконов.

Будущий наместник белокриницкой митрополии, вопреки соборным правилам (сардик. соб. пр. 11, «Кормч.» л. 112; первовторого. соб. пр. 17, «Кормч.» л. 221. об.), быстро проведен был по всем священным степеням: 25-го декабря поставлен в иподиаконы и диаконы, 1-го января 1847 года – в священники, а на 6-е число того же месяца назначено было и поставление в епископы, «на паству, идеже господин митрополит определить изволит». Приготовления к этому дню делались большие – и по церковной части, и по внешней, мирской. Геронтий и Павел со старшей братией весьма озабочены были тем, чтобы невиданный и небывалый в старообрядчестве, притом весьма сложный чин архиерейского поставления был исполнен без замешательств, без нарушений порядка, подобающего столь важному действию: нужно было потому, чтобы все лица, долженствовавшие участвовать в оном, изучили, по возможности, общий порядок службы и свои частные в ней обязанности.

Кроме того, по случаю праздника Богоявления Господня, предположено было в назидание и утешение не только буковинским, но и повсюду сущим старообрядцам, устроить по окончании литургии торжественное шествие на освящение воды, положенное в тот день по уставу; надлежало позаботиться об устроении в полном чине и этого благолепного действия, – приготовить иордань, заранее распределить порядок шествия и сделать другие распоряжения. А так как ради столь великих торжеств, невиданных и неслыханных между липованами, ожидалось большое отовсюду стечение народа, то предстояла забота и о надлежащем учреждении посетителей трапезою, тем более, что приглашены были и ожидались посетители даже высоких чинов и не липованского закона.

Незадолго перед сим в буковинском крайзамте было получено из галицко-лодомирского правления официальное известие об Амвросии, что, в ожидании окончательного решения по его просьбе о принятии в австрийское подданство, ему высочайше дозволено жить в Белокриницком монастыре и вступить в отправление своей должности⁵¹⁷. Будучи немедленно извещен об этом, Амвросий, разумеется, по совету белокриницких думных людей, обратился в крайзамт с прошением, чтобы о состоявшемся высочайшем определении, для его успокоения, сообщено было и ближайшему местному начальству (думении). Через неделю получен из крайзамта ответ, что просьба эта будет исполнена⁵¹⁸.

Таким образом, Амвросий вошел в официальные сношения с местными властями, как признанное правительством одно из высших духовных лиц в Буковине. Познакомившись в Вене с правилами вежливости, соблюдаемой сановными лицами в их взаимных сношениях, инок Павел находил нужным, чтобы Амвросий сделал визиты к более значительным из областных чинов и пригласил их для приличного угощения к себе в митрополию.

Со старообрядческой, а тем паче с липованской точки зрения это было, правда, делом непозволительным, обязанностью крайне тяжелою; но белокриницкие власти считали необходимым исполнить эту обязанность даже не по долгу одной вежливости, а и в видах собственной пользы, в ограждение себя на будущее время от всяких могущих встретиться неприятностей; притом же в отношении к черновицким благодетелям, которые так усердно помогали благополучному окончанию дела об иерархии, этого требовало и чувство признательности. День 6-го января, когда происходили такие необыкновенные торжества в Белой-Кринице, представлялся самым удобным для приглашения в митрополию высокоблагородных гостей, – и приглашение, после надежащих визитов, было сделано.

Впоследствии вот что писал об этом сам Павел московским благотворителям и друзьям: «С самого прибытия к нам господина богодарованного митрополита Амвросия облежало на нашей выи тягчайшее бремя, или, так сказать, житейский долг, коего необходимо требовал суетный мир, ибо невозможно, вновь прибывшему столь важному лицу на место всегдашнего жительства в сию буковинскую область, не дать чести светским начальникам, под покровительством коих, на правах привилегированных, господин митрополит и мы сами все находимся; да и по заповеди апостольской обязаны, гласящей так: убо всем должная, ему же урок – урок, ему же дань – дань, а ему же страх – страх и ему же честь – честь.

И так, со дня на день, даже до сего времени оставались мы аки нечувствительны. Но вот наступило время – знаменитое рукоположение нового архиерея и иорданское водоосвящение. В этот день решились мы отдать единовременный сей долг высокославным начальникам буковинским, коих приехать к нам на праздник за время просили»⁵¹⁹. Приглашение было принято с удовольствием. Черновицкий областной начальник и другие чиновные лица не только сами обещались приехать целыми семействами, но просили еще позволения привезти своих приятелей и знакомых, так что, по словам Павла, «… дело сие (посвящение липованского архиерея и крестный ход на водоосвящение) во всю буковинскую область разгласилось, ибо для каждого любопытно было столь важное и редкое происшествие, паче всякого их чаяния, у презренных за религию липованских староверцев абие на самом деле видеть»⁵²⁰.

Итак, разных «благородных» гостей ожидалось немалое количество. Нужно было позаботиться об их размещении и о приличном для них пиршестве. Решились очистить и приготовить для гостей дом за монастырской оградой, и здесь же предложить им угощение, так как присутствие «… разных религий гостей» за трапезою, вместе с «древлеправославными христианами», признано было неудобным, из опасения – «… дабы неких ревнителей сим не соблазнить».

Запасы для угощения ожидаемых гостей были приготовлены в великом изобилии; а все хлопоты по устроению пиршества Геронтий и Павел, как люди бывалые, предоставили нарочито приглашенным из Черновцев «кондитерам». К 6-му января гостей в Белую-Криницу съехалось действительно очень много: кроме разных чиновных лиц, «...было более пятидесяти человек благородных помещиков, с супругами и взрослыми детьми». По распоряжению областного начальника, желавшего оказать особенное внимание Амвросию, была приведена из думении воинская команда, для наблюдения за внешним порядком при церемониях, и привезено несколько пушек малого калибра, чтобы стрелять при поставлении епископа и при освящении воды. Но это последнее намерение было уже так противно липованским обычаям, что инок Павел обратился к благодетельному начальству с усерднейшей просьбой – не производить пушечной пальбы при священнодействиях: «… ибо (говорил он) по нашему обряду неприлично и даже грешно в столь важный час святого действия волновать слухи благоговейных христиан пустыми звуками»⁵²¹. Просьба его, разумеется, была уважена и пушечные выстрелы назначено производить за обедом, во время тостов.

По свидетельству очевидцев порядок при поставлении первого липованского епископа, тщательно изученный пред этим всеми участвующими лицами, не был нарушен никаким особенно выдающимся неблагоприличем, хотя сам Кирилл, так быстро превращенный из сельского дьяка в епископы, несмотря на свои златотканые архиереевы одежды, многим даже из зрителей липованского закона казался слишком мало похожим на епископа. Правда, было одно весьма важное обстоятельство, которое должно бы, по-видимому, обратить на себя внимание каждого, хотя немного знакомого с церковными правилами, как решительное и явное отступление от сих последних: поставление Кирилла в епископы совершено одним только епископом, тогда как первое апостольское, а вслед за ним и соборные правила (первого всел. пр. 4, «Кормч.», л. 34. об.; карфаген. 49, «Кормч.» л. 136) требуют, чтобы, по крайней мере, три или два епископа поставляли епископа.

Но это обстоятельство инок Павел предусмотрел заранее и принял надлежащие меры, чтобы ослабить его значение в глазах старообрядцев. Еще в «Уставе» Белокриницкого монастыря внес он замечание, что «… по древле во святых отцах сбывшимся примерам, нужного ради случая», незазорно может и един епископ поставить другого»⁵²², В статье же: «Что есть всеобдержность и что благословный случай? – он указал потом и самые эти «… во святых отцах сбывшиеся примеры», когда, «… нужного ради случая» один епископ поставлял епископа, – именно примеры священномученика Автонома и блаженного Федима⁵²³.

Этих указаний, по мнению Павла, было вполне достаточно для устранения всяких между старообрядцами сомнений относительно законности архиерейского поставления, совершаемого нужды ради и одним епископом, тем более, что старообрядцы и в прежнее время не показывали в отношении к этому обстоятельству той крайней притязательности насчет соблюдения самомалейших, даже не канонического, достоинства, правил, какою вообще отличаются и любят хвалиться перед православными. И действительно, старообрядцы, как заграничные, так и русские, ни относительно поставления Кирилла одним только Амвросием, ни даже относительно многих подобных же поставлений, происходивших впоследствии, когда у них имелось уже по нескольку епископов, нимало не смущались таким явным отступлением от основных церковных правил.

Достойны замечания еще следующие два обстоятельства, относящиеся к поставлению Кирилла в епископы:

1) Когда происходило избрание наместника из трех предназначенных кандидатов, тогда еще не было решено или, по крайней мере, объявлено, на епископию какого града, на какую упразднившуюся или вновь открываемую епископскую кафедру он избирается, а было сказано об этом в выражениях неопределенных: «… избирается в епископа, господину митрополиту Амвросию наместником, на паству, идеже г-н митрополит определить изволит». Но при наречении и поставлении Кирилла уже необходимо было объявить, на епископию какого именно града он нарекается и поставляется, и непременно града, притом не малолюдного и жители которого принять его готовы, а не селения или какой-либо веси, так как правила воспрещают поставлять епископов даже для городов малолюдных (сардик. соб. пр. 7, «Кормч.» л. 110 об.), а будучи сельским епископом, т. е. хорепископом, он не имел бы власти (13 пр. анкирского собора) поставить кого-либо, даже в своей пастве в пресвитеры или диаконы «… без повеления градского епископа»⁵²⁴.

Выбрать же епархиальный город для Кирилла было нелегко. В Буковине не имелось ни одного города, заселенного старообрядцами, – Климоуцы, Мехидра, Лукавец, даже сами Соколинцы – все это были селения, а не города; с другой стороны назначить город, не населенный липованами, или и город старообрядческий, но не в австрийских владениях, было бы противно изданному 6 (18) сентября 1844 года императорскому декрету о дозволении липованам иметь в Белокриницком монастыре своего епископа, власть которого здесь прямо ограничена пределами одних только липованских селений Буковины, так что поставлять кого-либо в священные степени для мест, не заселенных липованами, или для старообрядцев, живущих вне австрийской империи, по смыслу этого декрета, он не имеет права. Достанься жребий не Кириллу, а Геронтию или Нифонту, белокриницкие распорядители не затруднились бы ни церковными правилами, ни, тем паче, императорским декретом, – назвали бы наместника либо епископом какого-нибудь из липованских селений, с правами градского епископа, либо епископом одного из ближайших молдавских городов, обитаемых раскольниками, известными притом своею расположенностью в пользу новоучреждаемой иерархии, напр., боташанским, фурмосским, васлуйским…

Теперь, при выборе епархии для Кирилла, они озабочены были не этими затруднениями со стороны церковных правил и императорских указов, а соображениями совершенно другого свойства. Для Павла и Геронтия с братией, как мы говорили уже, избрание Кирилла в наместники по многим причинам было крайне неприятно, и, несмотря на то, что избрание сие, как выражался Павел, устроилось Божиим промыслом, они вскоре же решили, что в видах желаемого процветания новоучреждаемой иерархии, ради пользы церковной, необходимо будет этого «богоизбранного» наместника, при первой возможности, под благовидным предлогом, выпроводить из митрополии в его собственную епархию, а для этого и епархиальный город выбрать ему подальше от Белой-Криницы.

Посоветовавшись между собою нашли, что можно назначить именно Майнос, – одно из самых отдаленных и заброшенных некрасовских селений в Турции, собственною властью переименовав его из селения в город. И вот, Амвросий действительно поставляет Кирилла «… епископом богоспасаемого града Майноса»⁵²⁵, жители которого, надобно заметить еще, как в то время не имели ни малейшего расположения в иерархии от амвросиева корня, так и до сих пор не хотят принять ее⁵²⁶. Таким образом и в самом назначении кафедры первому в строгом смысле раскольническому епископу, при поставлении его в этот сан, допущено было, и притом с хитрым намерением, отступление от церковных правил и нарушение императорского декрета.

На это последнее обстоятельство должны были бы всего скорее обратить внимание находившиеся при поставлении Кирилла черновицкие гражданские власти, обязанные наблюдать за исполнением императорских указов, если бы могли или хотели обратить на это внимание. Вскоре же затем препровождено было в крайзамт и официальное уведомление от Амвросия о поставлении Кирилла в епископы; но здесь, разумеется, о Майносе упомянуто не было и вообще об епархии кирилловой не говорилось ни слова, а сказано только, что новому епископу Амвросий назначил пребывание в Белокриницком монастыре⁵²⁷, – и крайзамт, не найдя со своей стороны никаких препятствий признать Кирилла в звании наместника липованского святителя (Lippowaner Weibbischof), препроводил донесение Амвросия в губернию, откуда не последовало также никаких возражений, о чем крайзамт, в свою очередь, уведомил Амвросия⁵²⁸.

2) Согласно соборному правилу (карфаген. пр. 90, «Кормч.», л. 184) и древнему церковному обычаю, новопоставленному епископу Кириллу, немедленно по поставлении, достоверного ради свидетельства о действительности его сана, или, по выражению Павла, «… во утверждение его высокого архиерейского достоинства и в знамение духовного правления»⁵²⁹, надлежало вручить ставленную грамоту, «… подписанную рукою поставльшего и епископа». Хорошо понимая значение этого акта и приняв во внимание то обстоятельство, что ставленная грамота первого липованского епископа должна будет служить на будущее время образцом или постоянной формой для таких же грамот всем новым раскольническим епископам, инок Павел своевременно занялся ее составлением и труд свой исполнил со всем тщанием.

Он, очевидно, руководствовался при этом ставленною грамотою самого Амвросия. Так начало кирилловой грамоты заимствовано из нее почти с буквальной точностью: «Великоименитая премудрость отча, непременный образ присносущие его» и т. д.⁵³⁰. Следующее за сим отделение, как и в грамоте Амвросия, посвящено изложению «частных обстоятельств, относящихся собственно к тому лицу, которому вручается грамота, т. е. изложению обстоятельств кириллова избрания и поставления. Это есть главная, существенная часть в ставленной грамоте Кирилла, над сочинением которой Павел, очевидно, потрудился немало. Мы приведем ее вполне.

«Аз смиренный Амвросий митрополит, Божиим всепремудрым промышлением удостоившийся одерживати новоучрежденный архиерейский престол белокриницкий, состоящий под покровительством великого скипетра высокоцарственной австрийской державы и подчиненные сему престолу церкви, недремлющима очима посещати и укрепляти якоже подобает, во спасение. Предусматривая же для святато престола сего вся полезная и прочная к неупустительному его существованию, и со общего согласия всего освященного собора заблагорассудили мы, на основании уставоположенных для сего престола правил и согласно дозволительного всевысочайшего решения, последовавшего 18 сентября 1844 года, немедленно поставить белокриницкому верховному святителю⁵³¹ наместника в звании епископа. Для того и повелено от нас быть правильному избранию в митрополии нашей, внутри Белокриницкой киновии, в церкви Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы честного и славного ея Покрова. При собрании же многих достопочтенных лиц священнического и иноческого чина и окрестных обществ депутатов в присутствии нашем, к числу двух избранных от отец, – монастыря сего господина настоятеля и казначея, – присовокуплен и третий из числа достопочтенных белокриницких жителей, Киприан Тимофеев, удостоенный к высокому сему выбору от целого белокриницкого общества и даже монастырского общебратства, письменным свидетельством и от отца духовного особым удостоверением, что он есть самого лучшего нравственного поведения и непорочного жития, богобоязненный, честный и добродетельный человек, по смерти законной жены своей свободен сый от мира, достоин к восприятию архиерейского сана: понеже он от самых младых своих лет даже до настоящего сего времени вел себя всегда честно и трезвенно, устроял домоводство свое прилежно и благонравно⁵³², при всем том, более тридесяти лет при белокриницкой сельской церкви церковным настоятелем и уставщиком находился беспорочно, и даже самую настоящую церковь собственными своими трудами и ревностью воздвигнуть содействовал и в ней, за недостатком священства, обычественные богомоления церковного последования, исключая литургии, тщательно и благоговейно совершал, единоверных своих христиан и детей их, вместо отца духовного, страху Божиию и церковным заповедям учил и наставлял. К совершенному же заключению достоинства его на восприятие епископского сана и самый промысл Божий, во святой церкви, на соборном богомолении, посредством жребия избрал его пред прочими самым первым. А потому, когда он предварительно поступил законным пострижением в чин иночества под именем Кирилла, аз смиренный митрополит Амвросий, хиротонисав его по степеням в диякона, потом в пресвитера, и, наконец, произвел во епископа, который до времени будет находиться в сей митрополиии наместником⁵³³.

А как единоверные нам древлеистинной христианской религии христиане и целые общества таковых находятся в разных государствах, в числе коих известно сведали мы, что имеется в турецкой державе, в Анатолии, особого жительства прав, богоспасаемый град Майнос, не имея у себя законного своего пастыря: для чего, по благоусмотрению нашему и всего освященного собора, определяется в оный град на епископский престол сей возлюбленный по духу брат наш и сослужитель преосвященный епископ Кирилл, яко достоин восприяти архиерейское предстательство и пастырский жезл новоопределенной епархии Майноса и отныне да именуется майносский епископ. Того ради и приглашается ныне новопоставленный епископ на получение надлежащей ему сей грамоты к престолу благодати, вкупе да восприимет и архипастырское нижеследующее наставление от нашего смирения».

За сим излагаются, в форме речи, обращенной к Кириллу, обязанности епископа; а в заключение говорится о правах и высоком достоинстве епископского сана. В этих двух последних отделениях кирилловой ставленной грамоты видно также подражание грамоте Амвросия, только содержащееся в этой последней Павел изложил по-своему и местами сократил, местами дополнил любимыми у старообрядцев свидетельствами⁵³⁴.

В таком виде была сочинена и изложена Павлом ставленная грамота Кирилла, и в этом самом виде она осталась образцом для всех ставленных грамот, выдававшихся впоследствии новым раскольническим архиереям. Но для самого Кирилла (что собственно и важно в настоящем случае) эта его ставленная грамота не имела и не имеет никакого значения. Дело в том, что инок Павел ограничился только составлением грамоты; представить же ее своевременно Амвросию для подписания и вручения Кириллу, как надобно полагать, опять-таки из нерасположенности к этому последнему, он не рассудил, а признал за лучшее отложить подписание грамоты до будущего времени; время же мало-помалу продлилось до самого удаления Амвросия из Белой-Криницы, когда в свою очередь Амвросий не захотел уже ее подписывать⁵³⁵. Таким образом, Кирилл навсегда остался без ставленной грамоты, – и это была новая неправильность, допущенная при произведении Кирилла в епископы.

Указанные отступления от правил и императорских декретов были ведомы только Павлу и Геронтию с их ближайшими сотоварищами; говорить же о них кому-либо из старообрядцев и вообще людей, не посвященных в белокриницкие секреты, Павел, как само собою понятно, остерегался, – он избегал даже всяких случаев, которые могли бы наводить на беседу о том, все ли в порядке, законно и по чину исполнено было при поставлении первого старообрядческого епископа. Поэтому-то, конечно, и в письме к московским благоприятелям, которое посвящено было именно сказанию о произведении Кирилла в епископы, Павел нашел неудобным входить в подробное описание самого чина поставления: «… о внутрицерковном чиносовершении невместимо здесь пояснять», – писал он. Зато со всеми подробностями изложено было в этом письме все, «вне церкви происходившее», т. е. церемония богоявленского водоосвящения и устроенное затем пиршество. Мы приведем вполне это павлово сказание о торжествах, происходивших в Белой-Кринице 6 января 1847 года.

По совершении архиерейского хиротонисания и божественной литургии, великолепно шли из церкви со всем освященным собором митрополит, новопоставленный архиерей и архимандрит, и с ними по чину и прочие священнослужители, – все в блестящих златотканных облачениях и множество в полном чину иноков и православного народа. Весь же монастырь покрыт был бесчисленным множеством народа разных сословий и языков, по пронесшемуся наперед слуху о произведении в сей день нового архиерея со всей буковинской области съехавшихся.

А когда встретились при выходе из врат монастыря с ожидавшим уже на улице другим ходом крестным из слободской церкви: тогда вся улица как налита была разного сословия народом до крайнего утеснения, так что если бы начальник думении со статскою своею командою, в подобие жандармов, по распоряжению бывшего здесь самого барона. здешнего областного начальника, не сделали бы по всей улице проход, то никак невозможно было бы всему священному собору с иконами и прочей святыней по улице на устроенную иордань пройти. Достигнув же пространной площади среди села, где уготовано место бысть водоосвящению, устроились с иконами по надлежащему чину и совершилось водоосвящение великолепно, и все происходило благочинно, тихо и стройно»…⁵³⁶

Так как довольно продолжительные молитвы при освящении воды в день Богоявления, читаемыя вслух, не были переложены на греческие буквы и, во всяком случае, Амвросию прочесть их по-славянски было очень трудно, то обязанность эту возложили на новопоставленного наместника; сам же Амвросий прочел только положенное Евангелие, как известно, очень краткое, – и прочел, разумеется, по-славянски. Утомленный длинною службою, а также по причине довольно холодной погоды, Амвросий предоставил уже одному Кириллу сопровождать торжественное крестное шествие обратно в монастырь; сам же возвратился домой в нарочно приготовленных для него санях⁵³⁷.

По окончании всего происшествия новопоставленный архиерей провожаем был из церкви до его кельи великопным тем чином, как и митрополит, поскольку первый день был его поставления⁵³⁸. Архиерей в келии своей принял певцов и братию приличным и кратким, по нашему обычаю, угощением и они поздравляли его многолетним приветствием.

Потом благочинно собрались на обед. Посадив братию за общую братскую трапезу, сами все трое – митрополит, новый архиерей и архимандрит пошли на гостинный двор монастырский, расположенный между оградой и сельской улицей, где приготовлен был обед для всех приходящих разных религий гостей. Весь монастырской белый двор наполнен был разным простым народом; там же и солдаты штатской команды заряжали пушки; а дом до крайнего утеснения был наполнен: верхние три большие покои – благородными, низ весь – кондитерами и служителями и разными припасами и вещами.

Как скоро святители с архимандритом появились на гостиный двор, вдруг сделали выстрел из шести пушек. Святители вошли в покои, сделали к собравшимся при столах гостям долженствующее приветствие, а они им поздравление. Потом сели все трое рядом на прилично убранные места: митрополит – посредине, архиерей – с правой стороны, архимандрит – с левой. Также и всем прочим гостям повелел митрополит садиться по своим местам, и во здравие ясти и пити предлагаемая. Итак, начался обед во всех покоях на всех столах. Гости пили вино и громогласно пели бесчисленно: виват, виват, многая лета! – Всем по имени и по чину их обыкновения; а на дворе, при всяком общегласном восклицании подавали сигнал и палили из пушек. Этот обед продолжался от полудня до вечера и до огня. Наконец, гости с неизъяснимым удовольствием и великою благодарностью отправились восвояси с миром»⁵³⁹.

Письмо, излагавшее так подробно белокриницкие торжества по случаю кириллова поставления в епископы, завлючено было следующими примечательными словами, в которых ясно обнаружилось, как смотрели на это событие учредители белокриницкой иерархии и почему спешили они порадовать московских друзей своих скорейшими о нем известиями⁵⁴⁰: «Итак, мы свое, из давних лет сердечно желаемое благоустроение в дело произвели, и теперь остается нам, с упованием на всемогущий промысл Божий, в смирении, мире и любви о Христе жити, восхваления и благодарения за все, иже в Троице единому, Богу и всех Создателю непрестанно приносить и о самодержавнейшем великом государе царе нашем Фердинанде и о всем мире Бога молить во вся дни живота нашего, аминь!»

Учредители белокриницкой иерархии теперь действительно могли сказать уже с полной уверенностью, что, наконец, из давних лет ими сердечно желаемое дело приведено в совершение, цель их многолетних неустанных трудов вполне достигнута: с поставлением первого, в строгом смысле раскольнического епископа дальнейшее существование новоизобретенной ими «древлеправославной» иерархии они могли считать обеспеченный. И вот, как мы видим, она существует даже до сего дня, достигнув если не процветания, то, во всяком случае, успехов весьма значительных, насчитывая вслед за Амвросием и Кириллом длинный ряд архиепископов и епископов⁵⁴¹, сотнями считая своих священников⁵⁴² и многими десятками тысяч приемлющих ее старообрядцев, но, вместе с этим, в краткий период своего существования, успев достаточно обнаружить и свою внутреннюю несостоятельность скоро начавшимися в ней беспорядками, смутами и раздорами, которые в последнее десятилетие достигли крайних пределов и в будущем угрожают весьма печальными для нее последствиями.

* * *

Изложение как успехов, приобретенных Белокриницкой иерархией, так и потрясений, испытанных ею в продолжение 27 лет ее существования, не входит в план настоящего исследования⁵⁴³. Согласно предположенной нами задаче мы показали, на основани несомненных исторических данных, в возможной для нас полноте и с соблюдением полного беспристрастия, как произошла ныне существующая у старообрядцев своя собственная, самостоятельная иерархия, известная под названием Белокриницкой, или Австрийской, – как возникла первоначальная мысль об учреждении этой иерархии, как мысль сия постепенно слагалась в более и более определенный замысел; и как была, наконец, с редкой настойчивостью, не пренебрегавшей никакими средствами, приведена в осуществление.

При этом, мы постоянно обращали внимание читателя на те обстоятельства и на те стороны событий, в которых наиболее ясно выступает несоответствие нынешней раскольнической иерархии – догматическим и каноническим понятиям о качествах и свойствах богоучрежденной иерархии в церкви Христовой, так что представленное нами историческое изложение всего хода событий, сопровождавших учреждение ныне существующей у раскольников иерархии, уже само собою приводит к заключению о совершенной ее неправильности и незаконности. Здесь мы только перечислим и сведем воедино те, добытые историческим изысканием положения, из которых, в общей их совокупности, именно явствует полная несостоятельность белокриницкого священства по самому его происхождению, в самом, так сказать, первоисточнике, – и притом, явствует не с православной только, но (что особенно важно в полемике с расколом) и со старообрядческой точки зрения.

Вот эти положения, обличающие неправильность и незаконность нынешней раскольнической иерархии, к каким привело нас тщательное и беспристрастное историческое рассмотрение всех обстоятельств ее происхождения:

1) Мысль об учреждении своей собственной иерархии, с епископом во главе, возникшая у старообрядцев поповского согласия во второй четверти настоящого столетия и приведенная потом в исполнение, явилась вследствие неизбжно угрожавшего им совершенного оскудения бегствующих иереев и тесно связанной с ним настоятельной нужды обеспечить каким-либо способом дальнейшее существование потребного им священства, – т. е. возбуждена была отвне и случайными обстоятельствами, которые могли быть и не быть, которых долгое время и не существовало действительно, почему не являлось у старообрядцев и самой мысли об учреждении полной в трех чинах иерархии: по учению же православной церкви, раскрытому в священном и святоотеческом писаниях и самими старообрядцами не отвергаемому, богоучрежденная иерархия, во всей полноте ее чинов, составляет внутреннюю, существенную, постоянную, никаким случайностям не подлежащую принадлежность вселенской Христовой церкви, так что без иерархии и сама церковь сия существовать не может. Защитники и сами учредители белокриницкой иерархии, желая объяснить ее происхождение из более благовидных внутренних побуждений, утверждали и утверждают, что к учреждению старообрядческого архиерейства побудило их постоянно присущее старообрядцам сознание именно этой существенной необходимости архиерейского чина в церкви Христовой и проистекавшее отсюда всегдашнее их желание – приобретением епископа восполнить недостаточность иерархического устройства своей, именуемой «древлеправославной», церкви.

Объяснение это, несостоятельное по самому существу своему, поставляющее старообрядцев в противоречие самим себе, и потому весьма справедливо обращенное не только православными, но и беспоповскими писателями в доказательство незаконности их, именуемой «древлеправославной», церкви 200 лет не имевшей необходимо нужного церкви епископа, теперь, кроме всего этого, оказывается еще неверным исторически, – противоречит, как мы доказали, действительным, вполне выясненным историей обстоятельствам, которыми собственно старообрядцы были наведены на мысль об учреждении своей нынешней иерархии с епископом во главе.

2) Действия главных лиц, принявших на себя осуществление этой мысли о старообрядческом архиерействе, бывших действительно истинными виновниками, так называемого у старообрядцев, восстановления «древлеправославной» иерархии, ныне якобы у них существующей, – и именно те действия, посредством которых они совершили это, по их мнению, святое дело благоукрашения старообрядческой церкви всею полнотою иерархического устройства, – запечатлены характером никогда нетерпимого в христианине религиозного самообольщения и секторской самоуверенности с одной стороны, с другой – характером непростительного даже в делах житейских лукавства, беспрепятственно допускавшего, как средство к достижению цели, всякого рода ложь, обман и клевету, которые однако же кощунственно выдаваемы были (или же, в религиозном ослеплении, какое вообще так нередко можно встречать у раскольников и старого и нового времени, были действительно принимаемы) за действия Божьего промысла и ниспосылаемую свыше мудрость к созиданию церкви Христовой.

Длинный ряд недозволительных хитростей и обманов, сопровождавший весь последовательный ход дела об учреждении нынешней раскольнической иерархии, дает полное право утверждать, что и пасуемая этой иерархией церковь, именно с ее учреждением получившая свое полное (по внешности) устройство, основана не на истине, а потому и церковью Христовою названа быть не может, ибо Христова церковь есть столп и утверждение истины (1Тим.3:15), и, поскольку сама ипостасная истина составляет краеугольный камень ее основания (Еф.2:90; Ин.14:6), не можем иметь ни единой скверны или порока, или (даже) нечто от таковых, но свята и непорочна во всем (Еф.5:27).

3) Ложь и обман, никогда не терпимые в делах веры, но с раскольнической точки зрения дозволительные к употреблению в сношениях с «внешними» именно по делам веры и церкви, были допущены учредителями Белокриницкой иерархии даже там, где их употребление и с раскольнической точки зрения допущено быть не может: мы разумеем те их сношения и объяснения с Амвросием, которые послужили этому последнему основанием для перехода из церкви в раскол со званием первого епископа старообрядцев, насадителя их нынешней иерархии. Амвросию не имевшему никаких сведений о русском расколе, не было сообщено до времени самого чиноприятия надлежащих понятий ни о самом расколе, ни о взаимных отношениях между расколом и церковью, – т. е. не было объявлено, как бы следовало, что раскольники почитают греко-восточную церковь еретическою и за то самою церковью, по соборному суду над ними, подвергнуты анафеме; напротив с явным намерением Амвросий оставляем был в неведении о действительном значении раскола в отношении к церкви.

Сделанное потом предложение подчиниться установленному чиноприятию от ереси, долженствовавшее в известной степени уяснить Амвросию эти отношения между расколом, якобы составляющим истинную церковь, и церковью, якобы виновною пред ним за повреждение ересями, имело характер действия принудительного, где не было уже места ни для убеждения, ни для свободной воли Амвросия. Отсюда –

4) сам первонасадитель нынешней раскольнической иерархии, бывший (в православии) митрополит Амвросий, вступил в звание верховного пастыря старообрядцев, не зная надлежащего понятия о старообрядчестве, отнюдь не зная, что старообрядцы составляют общество отлученное от церкви в силу соборного суда над ними, и об измене православной греко-восточной церкви, в самом ее учении и даже обрядах, через принятие глаголемого старообрядчества, никогда не имея помышления, а все, сознательно допущенное им, отделение от церкви, ограничивая прекращением своей иерархической зависимости от константинопольской патриаршей кафедры, допущенным ради житейских расчетов; даже, подчинившись чиноприятию от ереси, которое в отношении к нему было действием не только вынужденным, но и совершенно внешним, формальным, лишенным внутреннего значения,

Амвросий навсегда остался при своем убеждении в неповрежденном православии церкви греко-восточной, напротив же, с уяснением своих понятий о старообрядчестве, пришел к убеждению, что оно само есть именно раскол и чуждо православия. Понятно, как эти, вполне разъясненные историей, отношения Амвросия к старообрядчеству подрывают, со старообрядческой точки зрения, все значение самой иерархии старообрядческой, Амвросием насажденной, и как несправедливо, как напрасно защитники этой иерархии думают представить переход Амвросия из церкви в раскол делом убеждения с его стороны, возникшего якобы по действию высшего озарения, Божиим мановением»⁵⁴⁴…

5) Амвросий, по низведении с босно-сараевской кафедры до самого уклонения в раскол не только не был подвергнут извержению из сана, но даже не состоял под запрещением: обстоятельство это, вполне доказанное беспристрастной историей, нимало однако же не благоприятствует оправданию как самого Амвросия, по уклонении его в раскол, так и преемственно идущей от него старообрядческой иерархии. Для старообрядцев Амвросий, и законно обладавший всеми архиерейскими правами, пока находился в православии, точно так же чужд был благодати архиерейства, как если бы состоял под запрещением, или подвергнут был извержению; с православной же точки зрения Амвросий, будучи в православии законным архиереем, потом самыми уже действиями перехода в раскол и занятия раскольнической архиерейской кафедры лишил себя благодати архиерейства и, как подпавший извержению из сана, не имел уже законной власти на совершение архиерейских действий, которые посему и не могут быть признаны правильными, имеющими какую-либо силу. Ибо:

5.1) не видя своего патриарха открыто, всенародно проповедующим какое-либо еретическое учение и прежде соборного обличения и осуждения его за какую-либо вину, Амвросий отказался от иерархического ему подчинения, прекратил всякое с ним общение, скрывшись тайно, под чужим именем, и в ином пределе учредил свое отдельное церковное собрание: а таковый по 31-му апостольскому правилу, по З-му и 5-му антиохийского собора, 13-го, 14-го и 15-го собора двукратного, подлежит извержению из сана⁵⁴⁵; и потом еще

5.2) прекратив общение со своим патриархом, он присоединился к обществу, собором отлученному от церкви и окормляемому изверженными иереями: а таковый по 10-му апостольскому правилу и по 2-му антиохийского собора сам подлежит отлучению⁵⁴⁶, за сообщение же с изверженными иереями в молитве, по 2-му апостольскому правилу, подлежит и извержению из сана⁵⁴⁷.

6) Учредители и защитники белокриницкой иерархии, считали и считают Амвросия неподлежащим силе вышеприведенных правил на том основании, что он якобы от неправославной церкви перешел в православную, от мнимой ереси к мнимому православию, чему несомненным свидетельством служит якобы совершенное над ним чиноприятие. Здесь было бы неуместно заниматься обличением лживости этого основания, по которому вся церковь вселенская, вопреки обетованию Христа Спасителя о вечной ее неодолимости, признается падшею и только одно общество старообрядцев поповского согласия истинною Христовою церковию; не выходя из пределов исторического наблюдения, мы укажем только на то обстоятельство, что сами учредители белокриницкой иерархии невольно выражали сомнение относительно правильности учиненного над Амвросием чиноприятия.

Инок Павел и его сотрудники по учреждению иерархии употребляли усиленные старания, чтобы устроить приятие Амвросия по третьему чину, и, этим самым, засвидетельствовал, что впоследствии совершенное над ним приятие по второму чину было действием неправильным; сделанные же затем попытки оправдать это незаконное действие, допущенное по нужде, или точнее, в угоду укоренившемуся среди поповцев обычаю перемазанства, лишены всякого значения и даже некоторыми из самих старообрядцев приемлющих священство, признаны неудовлетворительными; против возражения сих последних не сильно было защитить это чиноприятие само «столповое» 8-е правило первого вселенского собора, которому без всякого успеха инок Павел привел еще на помощь не относящееся к делу 95 правило шестого вселенского собора и никому не известное свидетельство патриарха Никифора. Мы прибавим еще, что 8-е правило первого вселенского собора и вообще к старообрядческому чиноприятию священных лиц в сущем их сане (хотя бы оно совершаемо было и не по второму чину) приложения не имеет: ибо правило сие, по самому даже толкованию его, столь любимому старообрядцами, подчиняет принимаемого от ереси, в сущем его сане, пресвитера или епископа местному православно поставленному епископу, или, вообще, православному чиноначалию, так что не иначе может он занять пресвитерскую, или епископскую должность, как по назначению и устроению православного епископства⁵⁴⁸. Где же у старообрядцев это епископство, которым утверждаемы были в существе их сане, приходившие к ним иереи и утвержден в епископском сане принятый ими Амвросий?

7) Придуманная Павлом, на софизмах основанная, теория преподания совершительной благодати на священнодействие приходящим от ереси священным лицам, даже архиерейского чина, через самое действие чиноприятия, совершаемое над ними приемлющим их бегствующим иереем, представляет очевидное противоречие основным догматическим и каноническим понятиям о таинствах вообще, и таинств хиротонии в частности⁵⁴⁹. Притом же, эта теория и самих старообрядцев, на ней утверждающихся, должна привести к таким заключениям о происхождении ныне существующей у них иерархии, каких они, без сомнения, принять не согласятся.

Если, по теории Павла, совершительную благодать архиерейства, т. е. самую благодатную силу и власть на преподание священства другим через рукоположение или поставление на священные степени, Амвросий получил от совершившего над ним чинопрятие священноинока Иеронима, который получил благодать священства от мануиловского священника Алексея, а этот последний получил утверждение на священнодействия в лужковской секте; то источником, откуда берет свое начало их нынешняя иерархия, старообрядцам следует признать ими самими отвергаемую и презираемую лужковскую секту или лужковское священство, далее которого нить преемственности в их иерархии продолжаема быть не может, так как священство это есть, в буквальном смысле, самостоятельное или самочинное, ибо основание ему положено небывалым дотоле способом, – через совершенное мирским лицом принятие в секту бегствующего от старообрядцев иерея в сущем его сане.

Старания учредителей и защитников Белокриницкой иерархии выставить Иеронима, получившим чиноприятие от московского священноинока Илария и этим отстранить, между прочим, подозрения относительно соблазнительной связи их нынешней иерархии со священством лужковским, только подтверждают справедливость такого подозрения и потому уже не имеют силы, что Иларий принял Иеронима только на исповедь, приятие же от ереси по второму чину совершил над ним (если только совершал действительно) поп Алексей. Итак, подчинившимся Белокриницкой иерархии старообрядцам приходится делать выбор между двумя, одинаково не удобными для них крайностями; или, по теории Павла, признать существующее у них архиерейство ведущим свое источное начало из бегствующего священства и, притом, лужковского, – или, отвергнув эту теорию, признать его начало в архиерействе церкви греко-восточной, которое однако же они считают еретическим и благодатной силы архиерейства не имущим.

8) Будучи незаконно принят старообрядцами в звании верховного их пастыря, и сам АмвросЙ должен был противозаконно поступить в важнейшем из своих архиерейских действий в Белой-Кринице: первый поставленный им старообрядческий епископ, вопреки основному апостольскому правилу, многократно подтвержденному соборами, рукоположен им единолично. Таким образом, два существеннейшие акта, которыми положено начало и обеспечено продолжение нынешней старообрядческой иерархии – принятие Амвросия и поставление Кирилла были совершены с явным нарушением церковных канонов, соблюдения которых, во всей их буквальной точности, сами же старообрядцы требуют так громко, мнимое несоблюдение их в церкви греко-российской, поставляя в величайшую вину сей последней. Инок Павел и другие защитники Белокриницкой иерархии одноличное поставление Кирилла в епископы думают извинить «нуждными обстоятельствами» и оправдать «сбывшимися во святых отцах» примерами отступления от всеобдержных правил, – «благословными случаями».

Оправдание такого рода еще можно было бы допустить, согласно имеющимся в виду примерам, для какой-либо частной церкви в области церкви вселенской; старообрядцы же никак не должны допускать его относительно своей, глаголемой «древлеправославной» церкви, по их мнению, единой истинной во всем христианском мире (т. е. вселенской), ибо в такой церкви допустить господство случайных обстоятельств и невозможность употребления в полной их силе правил всеобдержных, значило бы признать несовместную с понятием о церкви вселенской, ее недостаточность, несовершенство, одоленность внешними обстоятельствами. Или церковь старообрядческая, так охотно прибегающая под защиту «благословных случаев», есть церковь частная? – Но где же тогда укажут старообрядцы вселенскую церковь, часть которой она составляет?

Вообще, в своих планах относительно учреждения Белокриницкой иерархии, нередко предлагая старообрядцам руководствоваться примерами случайных обстоятельств и действительно ими руководствуясь, инок Павел этим самым как бы невольно выразил сознание в недостаточности и неправильности учрежденной его трудами раскольнической иерархии. Еще откровение в этом отношении был друг и наставник Павла, справедливо пользовавшийся большим уважением у старообрядцев за свой ум и начитанность, Аркадий славский. Мы уже приводили его отзыв об Амвросии и о всей, от Амвросия начавшейся, иерархии, – и здесь повторим его опять. «Церковь наша – писал он – вся на случайных обстоятельствах и врат не имат, т. е. обдержные правила празднуют… Если по обдержным правилам поверять всех (наших) святителей достоинства, то затворите церкви все… Рассмотрим сам корень – Амвросия: не вратами (вошел он), но теснотою и с великою нуждою». Если же по сознанию самих старообрядцев, и притом рассудительнейших между ними, и Амвросий и, вслед за ним, все их архипастыри и пастыри вошли в звание и во власть пастырства не вратами, не по правилам – то подлежат они и суду, произнесенному над такими пришельцами самим Основателем и Главою церкви: «… не входяй дверми (вратами) во двор овчий, но прелазя инуде, той тать есть и разбойник; а входяй дверми (вот кто) пастырь есть овцам» (Ин.10:2).

Вытекающее из вышеизложенных положений, вместе взятых, общее заключение о достоинстве ныне существующей у старообрядцев иерархии ясно само собою: возникшая вследствие случайных обстоятельств и при посредстве разного рода обманов и хитростей, получившая свое начало от епископа, самоотчуждившего себя от подчинения законной церковной власти, разорвавшего иерархическую связь с православной вселенской церковью, вступившего в общество канонически отлученное; и за то подлежавшего извержению из сана, по понятию самих же старообрядцев, совершительную благодать хиротонии архиерейской, якобы приявшего через их «бегствующее» священство, и, наконец, продолженная лицом, получившим архиерейское поставление с явным нарушением церковных канонов, – иерархия сия противоречит основным понятиям об истинной богоучрежденной иерархии в церкви Христовой, преемственно от Апостолов и самого Христа через непрерывный ряд епископства ведущей свое начало, в том же непрерывном преемства епископства долженствующей иметь «непрестающее» существование, и в своем существовании неуклонно руководящейся от самого Христа, Его Апостолов и преемников апостольских преданными догматами и законоположениями; а потому иерархия сия не есть иерархия истинная, законная, Христопреданная и Богоучрежденная или Богом насажденная. Верно же и всякого приятия достойно слово, изреченное Единородным Сыном Божиим, от Отца ниспосланным на землю для основания святой своей церкви: «… всяк сад, его же не насади Отец мой небесный, искоренится. (Мф.15:13).