Глава восьмая

Со стороны судебной организации XI век представляет продолжение порядков, господствовавших в предшествующее время, при императорах Македонской династии и ранее; лишь в немногих частных пунктах заметны особенности и нововведения. В источниках отличаются суды духовные и светские (εκκλησιαστικά – κοσμικά κριτήρια, δικαστήρια), светские распадаются на гражданские и военные (πολιτικά – στρατιωτικά κριτήρια) и гражданские в частности на столичные и областные (πολιτικά, θεματικά); на вершине всего стоит императорский суд (τό αύτοκρατορικόν δικαστήριον, τό βήμα τής βασιλείας).

Император, как источник закона и правды, был верховный судья в государстве. Его судилище, по характеру и составу членов, было, собственно говоря, высочайшим выходом (внутренним), на котором находило себе выражение одно из проявлений императорской власти. На заседаниях (σελέντιον) этого судилища присутствовали собиравшиеся по императорскому приглашению отборнейшие сенаторы и сановники. В Πείρα перечислены следующие: друнгарий, эпарх, квестор, протоасикрит, хранитель каниклия, магистр, вест, патриции, протоспафарии, экзактор и столичные судьи. Но, понятно, в Πείρα не названы некоторые чины (например, протопроедр, вестарх) и должности (например, ό έπϊ των κρίσεων (начальник судов)), которые установлены в XI в., после того как записан этот юридический памятник. Заседания проходили под председательством императора, в отсутствие же императора председательствовал сначала эпарх, потом друнгарий виглы. Друнгарий виглы, уже в Πείρα выступающий на передний план,²²⁶¹ в XI в., по-видимому, вполне занял место эпарха, как председатель верховного суда в отсутствие императора.²²⁶² В тех случаях, когда император не присутствовал на заседании, решение суда представлялось ему на утверждение.²²⁶³

В верховном императорском суде разбирались дела, имевшие особенно важное, государственное значение, и дела о преступлениях высших должностных лиц. Поэтому, например, в нем рассматривались дела о заговорах при Константине Мономахе,²²⁶⁴ и Роман Диоген за свой замысел был судим первейшими членами синклита, под председательством императрицы Евдокии.²²⁶⁵ Кроме того, в верховный суд поступало множество дел по реляциям, апелляциям и суппликациям. С реляциями (αναφορά, ύπόμνησις) обращались чиновники, спрашивавшие императорского решения (λύσις) в сомнительных случаях. Несмотря на то, что по судебным делам реляции были воспрещены законом, они тем не менее практиковались весьма часто,²²⁶⁶ и императоры давали λύσις или сами лично, или поручали дать кому-нибудь другому. Апелляция (έκχλητος) дозволялась во всех случаях и на решения как светских, так и духовных судей, исключая такие случаи, которые раз и навсегда были подчинены известным инстанциям окончательно. Через суппликацию (δέησις) каждый подданный мог,²²⁶⁷ минуя обычные суды, перенести свое дело на решение императора, и хотя в этой области закон налагал такое же ограничение, как и относительно реляций, судья уполномочивался даже не обращать внимания²²⁶⁸ на императорское определение (όριστής), однако же, само собой разумеется, такое идеальное полномочие не могло устоять против императорского всевластия и прошения на высочайшее имя подавались во множестве. Для принятия этих прошений и заведования ими существовало целое учреждение с министром во главе (ό έπί τών δεήσεων).²²⁶⁹ Прошениям, если только они принимались и проситель не был отсылаем к соответствующему ординарному суду, давалось двоякое направление: а) решение полагалось лично императором или верховным императорским судом, в последней инстанции, б) дело передавалось на рассмотрение одному или многим чиновникам по императорскому указанию (πρόσταξις, αντιγραφή βασιλική) и решалось ими, с правом апелляции на решение к верховному суду или к императору. Дать то или другое направление прошению зависело от императора и обусловливалось большей или меньшей склонностью его к судебным делам. Такой император, как Константин Дука, который был охочь до судов,²²⁷⁰ любил заниматься судопроизводством и других поощрял,²²⁷¹ содействовал тому, что верховный суд был завален суппликациями; но императоры, не питавшие подобной слабости, без сожаления уполномочивали других разбирать дела. Еще император Юстиниан специально для этой цели назначил 12 императорских судей (θείοι δικασταί), которые имели свое пребывание в столице и получали определенное жалованье; обыкновенно одному или нескольким из них давалось императором поручение разобрать то или другое дело. Эти судьи продолжали существовать и при преемниках Юстиниана, имея свои камеры (κελλία) на константинопольском ипподроме.²²⁷² В XI в. они стали называться судьями вила на ипподроме (κριταί τοΰ βήλου καί έπί τοΰ ίπποδρόμου).²²⁷³ Им обыкновенно и давались императорами поручения разобрать дело. Впрочем, императоры не стеснялись этой комиссией судей, давали также поручения и разным другим чиновникам.²²⁷⁴

На положение столичных гражданских судов в XI в. проливает свет следующее место в Πείρα: «Одни из людей состоят при (царских) дверях и подлежат суду этериархов и протовестиария; другие плавают по морю и подлежат парафаласситу; моряки – друнгарию (флотов); ремесленники – эпарху; имеющие дела о завещаниях – квестору. Если бы кто, имея дело о завещании в том смысле, что завещание неправильно, привлек своего соперника к суду эпарха, а эпарх принял бы к своему рассмотрению и постановил решение, то решение не имело бы силы. Равным образом если бы кто, возбудив дело о запрещенных тканях или по поводу какого другого ремесла, привлек ответчика на суд парафалассита, то решение парафалассита не имело бы тут никакой силы. То же правило имеет значение и по отношению к остальным (ведомствам)».²²⁷⁵ Из этого отрывка убеждаемся, что в византийском государстве, в XI в., поддерживалась неотделимость управления от суда: лица, стоявшие во главе управления учреждениями придворного ведомства (протовестиарий, этериархи) и заведовавшие флотом (друнгарий), были вместе с тем судьями. Заключительные слова, кроме того, удостоверяют, что и во всех других ведомствах господствовал тот же порядок. Следовательно, логофет дрома имел судебную власть над служащими в его секрете, а так как внешние сношения подлежали его ведению (как своего рода министру иностранных дел), то и спорные дела между иностранцами и подданными византийского государства стали поступать на его рассмотрение. Протоасикрит и логофеты: военный, общих и приватных дел и др., пользовались такой же властью в сфере своих секретов. Можно думать, что суд всех этих лиц имел характер суда чрезвычайного, что начальники тех или других ведомств, тех или других учреждений пользовались дисциплинарной властью над своими подчиненными. О существовании постоянных судебных инстанций, состоявших под председательством названных сановников, не упоминается; дикастирия протоасикрита выступает лишь в позднейшее время, при Мануиле Комнине.²²⁷⁶

Но в столице были и в собственном смысле судебные учреждения (хотя тесно соединенные с администрацией). Некоторые из них указаны в приведенном отрывке Πείρα, это именно: эпарха, квестора и парафалассита. Дополняя отрывок другими местами того же юридического памятника, а частью новеллами и свидетельствами схолиастов, имеющими значение для XI в., можем заключать о существовании следующих судебных учреждений в столице. Высшим судебным учреждением была дикастирия друнгария виглы (δρουγγαρικόν δηκαστήριον),²²⁷⁷ который, независимо от того, что играл важную роль в верховном императорском суде, имел еще свой отдельный суд, компетенция которого простиралась на всех мирян, за исключением лиц сенаторского звания и высших сановников.²²⁷⁸ За дикастирией друнгария виглы следовала дикастирия министра юстиции, τοΰ έτη τών κρίσεων (начальника судов).²²⁷⁹ Полагают, что было какое-то соотношение между этой дикастирией и камерами судей вила на ипподроме, которые, независимо от того, что разбирали дела по императорскому указанию, имели еще собственную юрисдикцию, удовлетворяя потребностям столичного населения.²²⁸⁰ Третье место (после дикастирий друнгария и министра юстиции) занимала дикастирия квестора (δηκαστήριον τοϋ κοιαίστωρος), надзору которого были подчинены в столице приезжие и городская чернь, убогие; компетенция его имела также значение во всех делах, где был возможен подлог (πλαστογραφία), почему при нем совершалось вскрытие и от него зависело утверждение завещаний, ему принадлежал надзор за душеприказчиками, забота о несовершеннолетних наследниках, назначение для них опекунов, и вообще спорные дела о наследствах подлежали его решению.²²⁸¹ На четвертом месте стояла дикастирия эпарха, компетенция которого простиралась на городских ремесленников.²²⁸² Парафалассит был чиновник, подведомственный эпарху,²²⁸³ следовательно, суд его над плавающими по морю, т. е. над лицами, занимавшимися морской торговлей и перевозкой фрахтов, равно как над слу жившими на торговых судах, был только низшей инстанцией, сравнительно с судом эпарха.

Областной гражданский суд является, подобно столичному, неотделимым от управления: административные округи, фемы и турмы, были вместе с тем судебными округами, стратиги и турмархи были не только правители, но и судьи.²²⁸⁴ Юрисдикция их имела приложение в сфере как уголовных, так и гражданских дел, например, антиохийский дука привлекает (в 1034 г.) антиохийцев к ответственности и присуждает к наказанию за убийство,²²⁸⁵ правитель Пелопоннеса и Эллады заключает Катананку под стражу за разбой,²²⁸⁶ турмархи присутствуют при гражданских сделках и свидетельствуют своей подписью купчие, торговые и дарственные акты.²²⁸⁷ Практор в своей сфере, по предметам, касавшимся казенного интереса, податей, казенных и отошедших в казну имуществ, тоже имел судебную власть, был дикастом.²²⁸⁸ Упоминаемый в Πείρα сельский судья (χαμαιδικαστής)²²⁸⁹ был если не тот же турмарх, то во всяком случае лицо с низшей юрисдикцией, сравнительно с областным правителем, – он судил по уполномочию правителя фемы и апелляция на него поступала к этому последнему, между тем как апелляция на областного судью шла к императору, квестору и эпарху, а на практора, кроме того, к логофету общих дел. Чтобы в XI в. существовали в областных городах местные судьи, наследники старинных defensor’oB, хотя бы в подчиненном положении относительно императорских судей,²²⁹⁰ – это более чем сомнительно.

Были однако же в приморских городах парафаласситы,²²⁹¹ которые, судя по названию и по аналогии с византийскими парафаласситами, имели судебную власть над судохозяевами и промышлявшими торговлей и службой на кораблях; вероятно, они были подчинены областным правителям.

Военные суды, согласно с характером византийского военного устройства, имели временное значение, продолжались до тех пор, пока войско находилось в сборе и стратиоты несли военную службу. Судебная власть в это время принадлежала начальникам военных отрядов, не только стратигам и турмархам, командующим тагм, юрисдикция которых не прекращалась с переходом от мирных занятий к военным, но также начальствующим над более обширными военными образованиями: доместикам схол, стратилату, стратопедарху, а в высшей инстанции главнокомандующему, стратигу-автократору. То, что в Πείρα говорится о друнгарии флотов, делает уже необходимым такое заключение. Если друнгарий имел судебную власть над служащими во флоте, то нет оснований оспаривать принадлежность судебной власти доместикам схол, занимавшим аналогичное положение с друнгарием флотов. Исторические факты подтверждают это заключение. Пример Исаака Комнина, к которому в бытность его стратигом-автократором (в 1072–1073 гг., при Парапинаке) обращался какой-то икониец с жалобой на обидевшего его норманна и который хотел наказать последнего,²²⁹² показывает, что по византийскому воззрению юрисдикция главнокомандующего простиралась не только на местные греческие войска, но и на наемников (с каковым воззрением, как видно из того же примера, а также из примера немцев, взбунтовавшихся против Диогена, сами наемники не хотели соглашаться). Понятно, главнокомандующий не в состоянии был лично с успехом выполнять судебную функцию, в ущерб прямой своей обязанности – командованию армией; для помощи при нем были войсковые судьи.

Этих судей мы встречаем в походах Романа Диогена, о них упоминается благодаря тому исключительному обстоятельству, что Атталиот, описывающий походы, сам состоял в числе войсковых судей. Он говорит, что император, отправляясь в поход, взял его с собой для того, чтобы производить суд по делам, возникавшим в войске.²²⁹³ Он участвовал не только в первом походе, но и во втором, и в третьем. Раз, во время второго похода, когда войско стояло лагерем у Мелитины, на военном совете было принято императором решение, одобренное всеми, возвратиться домой и войско распустить. Когда это решение было утверждено, царь вспомнил о войсковых судьях (τών του στρατοπέδου κριτών), они были призваны и спрошено их мнение. Остальные судьи одобрили решение, Атталиот же подал особое мнение, которое и было принято императором.²²⁹⁴ Случай этот показывает, во-первых, что войсковых судей было несколько, а не один, во-вторых, что они, помимо своей ближайшей обязанности, приглашаемы были, по усмотрению главнокомандующего, на совещание при обсуждении стратегических вопросов. В другом месте Атталиот делает заметку, еще более выясняющую положение этих судей. Желая доказать, что Вотаниат никогда не был обвинен ни в одной несправедливости, он говорит: «Свидетель я сам, пишущий это, потому что я, будучи много лет судьей (δικαστής) и судя всех стратиотов, граждан и начальствующих, в столице и в царских походах, по разным поводам и делам, не встречал его привлеченным ни к одному судилищу (δικαστηρίφ) и обвиненным по какому-нибудь делу, большому ли то, или малому».²²⁹⁵ Это замечание уполномочивает к выводу, что военный судья судил не только стратиотов в походах, но также граждан и начальствующих лиц в столице, другими словами, что военные судьи не составляли постоянной корпорации со специфической задачей – судить людей военных, что это были судьи, жившие в столице и принадлежавшие к какому-нибудь столичному судебному учреждению, которое ведало делами не только по обвинению граждан, но и лиц начальствующих, в случае же надобности прикомандировывались к главнокомандующему,²²⁹⁶ отправлялись с ним в поход, чтобы судить стратиотов, а по возвращении опять принимались за прежние занятия. Каково было то судебное учреждение в столице, которое выделяло из своей среды военных судей, видно из того, что в мирное время Атталиот был судьей вила на ипподроме. Временное превращение судей вила на ипподроме в войсковых судей понятно ввиду того, что они были как бы чиновниками поручений по судебной части при императоре. Юрисдикция их во время походов тоже была поручением, перенесением на них судебной власти, принадлежавшей стратигам-автократорам.

Духовный суд, если не принимать в расчет право налагать епитимии (επιτίμια έκκλησιαστηκά), составлявшее скорее обнаружение дисциплинарной власти, признаваем был в XI в. только в гражданских делах,²²⁹⁷ хотя существовало стремление распространить его и на другие отношения.

В гражданских спорах, в которых сторонами были лица духовные и монахи, еще Юстиниан предоставил юрисдикцию епископам,²²⁹⁸ – позднейшим законодательством она была точнее определена и частью расширена: император Ираклий в 629 г.²²⁹⁹ признал за епископами право приводить свои решения в исполнение и определил, что в случае, если обвинено в преступлении духовное лицо или монах, расследование должно производиться у епископа, и лишь после того как преступление здесь выяснится и обвиненный окажется виновным, он должен подлежать ответственности перед светским судом; в постановлении Ираклия, кроме того, точнее указаны условия апелляции и дано епископам право уполномочивать других лиц для расследования и решения спорных вопросов: Эпанагога²³⁰⁰ совершенно отнимает у светского судьи право судить преступления духовных лиц, исключая случаи государственной измены. Хотя в Василиках новелла Ираклия и определение Эпанагоги отсутствуют,²³⁰¹ однако же канонисты постоянно смотрели на них как на имеющие силу действующего права в византийском государстве.²³⁰² Разумеется, это не исключало возможности вторжения светских судей в область суда духовного, но высшая государственная и церковная власть считала их вмешательство злоупотреблением. Патриарший синод 1028 г. подтвердил постановление, чтобы клирики и монахи судились у своих епископов, епископы же у митрополитов, чтобы они не обращались к мирским судьям, под опасением извержения епископа с епископства, клирика из клира, монаха из монастыря, равным образом, чтобы мирские судьи не принимали дела духовных лиц к своему рассмотрению и силой не привлекали²³⁰³ их к своему суду, под опасением Божия и царского гнева и патриаршего прещения (δεσμός). В синодальном постановлении сделана ссылка на не дошедший до нас закон императора Константина VIII, изданный по смерти Василия II, запрещавший светским судьям судить лиц духовных; опираясь на него, равно и на другие узаконения, патриарх Алексий с синодом объявлял, что он не потерпит нарушения божественного и церковного права со стороны областных или столичных судей (παρά των θεματικών ή πολιτικών δικαστών).²³⁰⁴

В гражданских спорах между духовным лицом и мирянином имело силу после Юстиниана правило,²³⁰⁵ что дело должно разбираться на суде той стороны, к которой принадлежит ответчик. Лишь тогда, когда мирянин-ответчик давал согласие на разбор дела у епископа, последний постановлял решение. В этом последнем случае епископ пользовался, собственно говоря, властью третейского судьи, способной иметь приложение даже тогда, когда истец и ответчик (обе стороны) были миряне.²³⁰⁶ Впрочем, рано обнаруживается тенденция превратить это третейское право в настоящую судебную власть. В связи с ней видим попытки причислить к области церковных дел, не подлежащих светскому суду, все религиознонравственные отношения, как-то: вопрос о брачных препятствиях, разрешении и расторжении браков, а также о благотворительных учреждениях, Желание встать в соответствие с этой тенденцией оказывается уже в Эпанагоге,²³⁰⁷ император же Алексей Комнин прямо постановил в 1086 г., чтобы все дела брачные и касающиеся душевного спасения судимы были духовными судьями.²³⁰⁸ Впрочем, в этих делах продолжали пользоваться юрисдикцией, как до Алексея, так и при Алексее, и светские судьи, которые иногда полагали даже решения, противоречившие решениям духовного суда.²³⁰⁹

Решались дела в дикастирии епископа, в митрополичьем и патриаршем синоде,²³¹⁰ при личном участии епископа, митрополита и патриарха, или через уполномоченных;²³¹¹ на епископа апелляция шла к митрополиту, на митрополита к патриарху, но на решение патриарха, подобно тому как и на решение императора, апелляции не допускалось, возможен был только пересмотр (άναψηλάφησις).²³¹²

Не будем останавливаться на подробностях судебной процедуры, видах судебного доказательства и наказаний по суду. Так как в XI в. практические источники права были прежние,²³¹³ то и эти принадлежности судебной организации оставались в прежнем положении. По-прежнему принимали участие в процессе адвокаты (συνήγοροι),²³¹⁴ из которых одни состояли на жалованьи у правительства и защищали его интересы, были адвокатами фиска, другие пользовались гонораром от своих клиентов; по-прежнему имели на суде доказательную силу документы и показания свидетелей, присягавших до или после дачи показаний,²³¹⁵ в спорах о межах употреблялось иногда крестопрохождение,²³¹⁶ были также в ходу пытки, в качестве судебной улики, в применении как к людям незначительным, так и к знатным;²³¹⁷ в сродстве с пытками находилось и испытание огнем, своего рода суд Божий, который во время похода против болгар, при Парапинаке, был применен к одному стратиоту из македонской тагмы;²³¹⁸ попрежнему наказаниями были, смотря по степени вины, смертная казнь,²³¹⁹ членовредительство (ослепление, отсечение носа, руки, языка), битье кнутом и плетьми с острижением волос (κουρά), конфискация имущества и ссылка,²³²⁰ заключение в тюрьму²³²¹ или в монастырь/ наконец, денежная пеня,²³²² которая или поступала в казну, или же в пользу пострадавшего и его родственников в виде утешения (εις παραμυθίαν).²³²³

Сделаем в заключение несколько замечаний об успехах, каких достигли в наш период принципы равенства перед судом, правды и милости, которые не без основания можно считать показателем уровня развития в человечестве гуманных идей.

Первый шаг в этом отношении сделан был еще в иконоборческом законодательстве. Эклога уравнивает подданных, не делая различия между знатным и простолюдином, богатым и бедняком, назначая одинаковые наказания тем и другим (за исключением штрафов, размер которых определялся применительно к степени состоятельности); вместе с тем Эклога стремится к большему человеколюбию (εις τό φιλανθρωπότερον) и достигает этого тем, что за некоторые преступления, за которые прежде полагалась смертная казнь, назначает членовредительство.²³²⁴ Об уравнении граждан перед лицом суда заботился перед началом нашего периода Василий II. До Василия II действовал старинный закон, отводивший на суде привилегированное место лицам титулованным, сенаторам. По этому закону все имевшие чин не ниже протоспафария, будучи повинны в умышленном убийстве, наказывались только потерей сана и чести, а не смертной казнью. Василий II 5-м параграфом новеллы 996 г. узаконил, чтобы на будущее время все чиновники, уличенные в убийстве или составлении заговора, наущении других к этим преступлениям и пособничестве, были наказываемы смертной казнью наравне с не имеющими чина, так чтобы чин не приносил им в этом случае никакой пользы.²³²⁵ Разумеется, прежний взгляд на людей привилегированных не мог быть вытеснен из судебной практики сразу, узаконением Василия II – антиохийский дука Никита, преследуя в 1034 г. антиохийцев за убийство Саливы, руководился старым воззрением на преимущества властельского сословия в суде, сравнительно с убогими, когда около 100 человек из простых горожан подвергнул смертной казни, а 11 человек, отличавшихся богатством и происхождением, наказал лишь конфискацией имущества и отправил в Византию в узах.²³²⁶ Но важно было то, что новеллой Василия II положено было прочное юридическое основание и открыта дорога для проведения в жизнь принципа равенства перед судом. Из государей, заботившихся об уравнении подданных перед судом, известен Константин Дука, который стремился к тому, чтобы все были одинаково судимы (της ίσης ροπής άξιούμενοι), крестьяне наравне с властелями. Этому же государю принадлежит честь введения большей мягкости в судебных наказаниях, честь умаляемая лишь тем, что не без влияния при этом оставался фискальный мотив. Законодательных мер принято не было, но de facto в Царствование Константина Дуки изгнаны были из употребления смертная казнь и телесное изувечение. Он, вступив на престол, дал обет никого не лишать жизни и не увечить, и свой обет сдержал.²³²⁷ Пример Константина Дуки хотя нашел подражателей,²³²⁸ не превратился однако же в постоянное правило. После него сделал попытку ввести справедливость и некоторую человечность в судах Никифор Вотаниат, и сделал это на почве законодательной. Новелла Вотаниата от 1079 г. в большей части своих пунктов не представляет чего-нибудь нового, а лишь простое возобновление старых узаконений, с течением времени забытых. Еще Феодосий постановил, чтобы между судебным приговором, присуждающим к смертной казни или членовредительству, и приведением его в исполнение проходило 30 дней. В основе постановления лежало желание, чтобы приговор был беспристрастен и справедлив; месячный срок был достаточен для того, чтобы страсти улеглись, и если под их влиянием постановлено неправильное решение, то чтобы оно было изменено. Этот закон с течением времени сделался мертвой буквой, – приговоренный отдаваем был в руки палача или тотчас, или немного спустя после приговора и формального его объявления. Вотаниат возобновил старый закон, повелев, чтобы между приговором и его выполнением проходило 30 дней; в течении этого времени осужденный должен находиться под стражей, и только если по истечении 30-дневного срока не последует помилования или смягчения участи, должна приводиться в исполнение смертная казнь или чреновредительство (θανάτου, ή τής άλλης εις σώμα διά σιδήρου πληγής). Вместе с тем Вотаниат обратил внимание на одно обычное в Византии злоупотребление, противоречившее справедливости. Обыкновенно случалось, что император, достигший престола с помощью политического переворота, или почему-нибудь нерасположенный к своему предшественнику, обрушивался местью на его родственников и слуг, которые были привлекаемы к суду и осуждаемы, иногда без всякой вины. Вотаниат, называя такое действие противозаконным, рекомендует будущим государям, под страхом анафемы, не подвергать преследованию слуг и родственников своих предшественников, не конфисковывать их имущества и не доводить до нищеты. Чтобы какой-нибудь император не забыл и, по забвению или незнанию, не стал нарушать этих узаконений, Константинопольскому патриарху вменено в обязанность напоминать о них. Кроме того, Вотаниат оживил патриаршее право печалования за осужденных и сосланных преступников. Так как возможны были случаи, и действительно бывали, что царь совершенно забывал о некоторых ссыльных и те долгое время влачили жалкую жизнь, без надежды на помилование, то на будущее время постановлено, чтобы Константинопольский патриарх регулярно три раза в году, раз через каждые четыре месяца, напоминал царю о ссыльных, дабы царь, по долгу справедливости и для душевного своего спасения, мог возвратить на родину тех, которые, по его убеждению, окажутся понесшими достаточное наказание, и оставлял в ссылке лишь тех, которых найдет недостаточно еще наказанными.²³²⁹