К характеристике Филарета (Дроздова), митрополита Московского: (Дело о Филарете, иеромонахе Троице-Сергиевой Лавры)

(Дело о Филарете, иеромонахе Троице-Сергиевой Лавры)

О личности приснопамятного Филарета, митрополита Московского, в настоящее время существует громадная литература; в ней он представлен, как администратор и судия в московской епархии, как автор „начертания церковно-библейской истории“, как истолкователь св. Писания, как обличитель вольномыслия, как проповедник; раскрыты труды его в деле перевода Библии на русский язык и в создании катихизисов; собраны многочисленные мнения его и отзывы по учебным и церковно-государственным вопросам, по делам православной церкви на востоке; собрано множество его писем к разным лицам; составляется полное собрание его резолюций по делам епархии; составлена и напечатана масса слов и речей о нем. Но всё-таки далеко еще то время, когда личность митрополита Филарета будет исчерпана всесторонне и беспристрастно; еще и доселе в разных архивах лежит много нетронутого материала, который способен полнее осветить некоторые черты из жизни митрополита Филарета и даже пролить новый свет на личность Владыки.

Такого рода материал содержит в себе дело, которое мы намерены предложить здесь читателю, заимствовав его из архива московской консистории.

Дело это большое, – на 346 листах; тянется производство его целых 10 лет, с 25 ноября 1832 года по 23 декабря 1842 года; в нем-то и выступают главным образом два лица – два Филарета – митрополит Московский и иеромонах Троице-Сергиевой лавры.

Опуская некоторые подробности, касающиеся истории Троице-Сергиевой лавры, представим содержание этого любопытного дела, сохранив во всей точности резолюции митрополита Филарета, которых еще нет в печати, а для более ясного понимания самого дела снабдим в примечаниях письмами Владыки, посылавшимися по этому делу к наместнику лавры, Архимандриту Антонию.

* * *

30 ноября 1832 года Учрежденный Собор Свято-Троицкой Сергиевой Лавры вошел к Высокопреосвященнейшему Филарету, митрополиту Московскому, с докладом, в котором объяснил необходимость для пользы лавры – возобновить в дачах ее заросшие межевые признаки, заплывшие от долговременности ямы и изгнившие столбы, и для приведения в верность всех принадлежащих Лавре и Вифании дач снять с натуры план вместо бывшего неверного, равно приобрести план на внутренние лаврские земли, находящиеся в Посаде, для бесспорного и неотъемлемого владения ими. При этом Учрежденный Собор просил Владыку дозволить поручить это дело лаврскому иеромонаху Филарету по его благонадежности и усердию, снадбив его доверенностью и наставлением к окончанию продолжающегося дела о Садковском луге с прудками, оспариваемом Думою в свою принадлежность, а также выдать ему на издержки деньги, какие по сему делу будут им представлены и Собором признаны справедливыми¹. На докладе Собора Его Высокопреосвященство 9 декабря 1832 года прописал: „Согласен, но прошу Собор и о. наместника вести дело со вниманием, надзором и осторожностию“.

Из послужного списка, имеющегося в деле, видно, что иеромонах Филарет родился в 1792 г. из великороссиян, из московских мещан – фамилии Гайдуковых; обучался в московском городском училище; 16 октября 1819 года по его желанию с данным ему паспортом определен был в Новгородский Вяжицкий монастырь; в 1822 году перемещен в Новгородский Иверский монастырь; 14 января 1823 года пострижен в монашество; 18 января того же 1823 года произведен во иеродиакона, а 19-го во иеромонаха и определен казначеем сего монастыря; в том же 1823 году 30 декабря, по резолюции Высокопреосвященного Серафима, митрополита С.-Петербургского и Новгородского, определен наместником того же монастыря; 12 сентября 1826 года за ревностное прохождение должности дозволено ему употреблять при священнослужении набедренник; 11 июня 1829 г., согласно прошению, по резолюции Высокопреосвященного Филарета, митрополита Московского, определен в Московский кафедральный Чудов монастырь; 26 июля того же 1829 г. определен в Троице-Сергиеву Лавру экономом, от каковой должности в 1830 году, по предписанию Его Высокопреосвященства, уволен.

Вскоре после назначения на должность депутата Троице-Сергиевой лавры иеромонах Филарет неоднократно обращался в Учрежденный Собор с просьбою выдать ему на расходы деньги, и Учрежденный Собор, согласно постановлению своему от 8 марта 1833 года, в виду необходимой пользы для обители, признавал каждый раз требования его уважительными и, не требуя никаких отчетов и счетов, отпускал ему деньги в том количестве, которое он прописывал в своих рапортах. Так дело продолжалось до 1834 года. 5 февраля этого года иеромонах Филарет представил в Собор ведомость, в которой прописал, что им „употреблено на разъезды, содержание, прием чиновников и прочие канцелярские расходы по разным присутственным местам в Москве и Дмитрове при отыскивании в собственность Лавры Садковского луга с прудками, оспариваемых Думою, за лавками земли, оспариваемой владельцами, и границ площади вокруг Лавры, оспариваемой Ратушею, 3 547 руб. 20 коп., в число которых получено им от казначея и эконома Лавры 2 847 руб. 20 коп.; при чем издержано собственно ему принадлежащих 700 рублей, в уплату которых он просил выдать ему 200 рублей с тем, что остальные деньги (500 р.) могут остаться до усмотрения в Соборе“.

Учрежденный Собор 16 февраля 1834 года постановил выдать иеромонаху Филарету 200 руб., о выдаче же прочих денег повременить до испрошения дозволения от Его Высокопреосвященства². После сего иеромонах Филарет рапортом 15 декабря 1834 года объявил собору, что после подачи им вышепрописанной ведомости по 15 декабря употреблено им на прием чиновников из Москвы и Дмитрова 112 руб. 50 коп., в числе которых до 30 рублей за просфоры, книжки и образа, поднесенные им в благословение, и, считая за Лаврою 612 руб. 50 к., просил выдать ему 300 рублей с тем, что остальные деньги могут до времени оставаться.

Как видно из дальнейшего рапорта иеромонаха Филарета, в это время о. Наместник, Архимандрит Антоний частным образом обращался к митрополиту Филарету, прося распоряжения, и Владыка между прочим наставил о. Наместника издержку депутата поверить по крайней мере приватно, нет ли траты напрасной или неверно оказанной, вследствие чего о. Филарет приглашался сказать Наместнику а о. Наместник – Владыке, куда израсходована сумма, значущаяся выдачею.

5 янв. 1835 г. о. Наместник собственноручно отнесся к иеромонаху Филарету с предложением дать объяснение³.

Вследствие этого иеромонах Филарет в поданном 20 января 1835 года на имя о. Наместника объяснении прописал, что из числа выданной ему в разное время суммы, всего 3 736 руб. 50 к., употреблено им на следующие расходы: 1.) По делу о возобновлении границ земли и лесов, принадлежащих Лавре и Вифанскому монастырю, в 1832 г. на содержание землемера с крестьянами вместо монастырских рабочих 189 руб. 30 к., да в награждение землемера, по докладу Собора, 500 руб. 2.) По делу о Садковском луге с прудками, оспариваемых Думою в свою принадлежность. 3.) По делу о земле за лавками, оспариваемой владельцами тех лавок в свою собственность. 4.) По делу об отыскивании земель, оставшихся в Посаде за разменом. 5) По делу о наделении Лавры и Вифанского монастыря лесными дачами. По всем этим делам им употреблено на разъезды, содержание, прием чиновников и на канцелярские расходы по Москве, Дмитрову, в комиссии строений, межевой канцелярии, Губернском Правлении, в Казенной и Гражданской палатах 1-го и 2-го департамента, в 7-м департаменте Правительствующего Сената, Уездном суде, магистрате и прочих местах 3 659 руб. 70 к., а с вышеписанными – всего 4349 руб. Получено же им в число сей суммы по 20 января 1835 г. – 3 736 р. 50 к., так что ему следует получить еще 612 руб. 50 к. При этом иеромонах Филарет дополнил, что действительное движение дел началось с 6 июня 1832 года и кончилось 5 февраля 1835 г.; следовательно, делопроизводство продолжалось 609 дней, в которые расходу никогда не было менее 5 рублей: расход иной день достигал от 10 руб. до 25, 50, 100 руб. и более, хотя и очень редко; бывали и такие дни, когда им употребляемо было до 300 руб. и даже до 500 руб. Этот расход не только для Лавры не обременителен, но и вовсе ничтожен, потому что Лавра за столь маловажную сумму приобрела: 1.) от возобновления границ дачам до 50 десятин, которые до сего времени находились или во владении крестьян или лежали впусте и которыми ни Лавра, ни Вифания не могли пользоваться по случаю уничтожения от времени межевых знаков. 2.) Садковский луг с прудками не только возвращен Лавре во владение, но сверх того предоставлено взыскать понесенные Лаврою убытки; кроме того, по мнению о. депутата, следует взыскать с Думы или Посадского Головы Ерофеева за волокиты и за то, что Лавра в течение 4-х лет не пользовалась ни травою, ни рыбною ловлею, 499 р. 60 к. 3.) Оспариваемая лавочниками земля не только возвращена Лавре, но предоставлено взыскать с лавочников за происки и волокиты 257 руб. Затем иеромонах Филарет описывает в своем объяснении предположения о выгодах Лавры от приобретения сей земли. Свое объяснение он оканчивает присовокуплением, что он, исполнив требование о. наместника и показав, сколько мог припомнить, свои издержки, осмеливается ласкать себя тою справедливою надеждою, что расход, произведенный им, после такого приобретения Лаврою выгод, покажется очень удовлетворительным и что расход этот мог бы быть еще и более удовлетворительным, если бы Собор, на основании резолюции Его Высокопреосвященства от 9 декабря 1832 г., снабдил его доверенностью, а вместе с тем и приходо-расходною книгою, в которую он мог бы записывать издержки, но так как он ни того, ни другого не имел, то ни о чем более и не думал, как только о том, чтобы скорее достигнуть цели, к которой с такою поспешностью стремился, и, как добрый земледелец при возделывании своей нивы не жалеет ни пота, ни трудов, и он в течение пятилетнего занятия не жалел ни трудов своих, ни спокойствия; мысль о выгоде никогда ему не приходила в голову; труд его был без видов, а единственно по усердию к великому Угоднику Божию, под кровом которого он находится. При этом о. депутат напоминает и о том письме о. Наместника, которое писано было им депутату перед вступлением его в должность и которое нами приведено в примечании. Иеромонах Филарет затем просит уволить его от столь трудного послушания и вместе с тем выдать принадлежащую ему сумму 612 руб. 50 к., которую Собор около года по неизвестной причине ему не выдает⁴.

Из дела не видно, чтобы Учрежденный Собор сделал по сему рапорту какие-либо распоряжения, но из дальнейшего (5 авг. 1835 г.) рапорта иеромонаха Филарета следует, что Собор 12 февраля 1835 г. предложил тому же иеремонаху новое поручение – о постановке границ площади вокруг Лавры по силе распоряжения князя Прозоровского⁵.

Вскоре после того иеромонах Филарет рапортом 29 марта 1835 года просил Собор выдать на расходы по делу 200 рублей, каковые деньги и получил под росписку из личных средств о. Наместника с тем, чтобы по получении их от Собора возвратить ему обратно. Указ Собора о выдаче этих 200 руб. состоялся 18 апреля 1835 года, но из дела не видно, возвратил ли иеромонах Филарет взятые у о. Наместника деньги. 23 же апреля того же года он вновь вошел в Учрежденный Собор рапортом, в котором объяснил, что по известному Собору делу требуются новые издержки на содержание, проезды и канцелярские расходы, почему и просил выдать ему прежде издержанные 612 руб. 50 к. с тем, что вновь израсходованные деньги могут до времени оставаться в Соборе. В ответ на это требование о. депутата учрежденным Собором 30 апреля 1835 года было объявлено ему, чтобы он, Филарет, деньги, считаемые им за Лаврою, а Собору не ясновидимые из отчета взял бы из причитающихся, по его же показанию, с виновных за происки и волокиты 750 рублей 60 коп., чем расчет с ним и окончен, а во вновь забранной сумме 660 руб. дал бы собору надлежащий отчет.

На это иеромонах Филарет 2 мая 1835 года объяснил, что так как по рапорту его от 5 февраля 1834 года о взыскании означенных (т.е. за происки и волокиты) денег не последовало согласного с оным определения, то и остались они без взыскания, а потому расчета с ним он не почитает оконченным. Что же касается до отчета во вновь взятых 660 руб., то из этой суммы употреблено: в первую поездку в Москву и обратно в Лавру с чиновником 35 рублей, на разъезды и содержание в течение 47 дней в Москве, полагая на каждый день примерно по 5 рублей, – всего 235 руб.; на прием чиновников и прочие канцелярские расходы 285 руб., – итого 555 руб.; во вторую поездку с чиновником в Москву и обратно в Лавру 35 руб.; на разъезды и содержание в Москве в течение трех дней 15 руб., на канцелярские и прочие расходы 55 руб., а всего в две поездки с 25 января по 5 апреля – 660 руб.

Дав такое объяснение, он просил преждеиздержанные им 612 р. 50 к. выдать ему, а вновь израсходованной (660 руб.) сумме счет прекратить, за исключением счета по новой гостинице, который в состав сего расхода не входит.

Журналом 2 мая 1835 года Учрежденный Собор признал отчет о. депутата весьма неудовлетворительным и постановил отчет приобщить к делу в ожидании правильного объяснения⁶.

Между тем иеромонах Филарет, как видно из дела, другого отчета в Собор не представлял, а 5 августа 1835 года репортовал в Собор, что указом 12 февраля 1835 года № 80⁷, Собором предписано ему иметь хождение, где следует, о постановлении границ на площади вокруг Лавры по силе распоряжения князя Прозоровского и просил на расходы по сему предмету прислать ему на Троицкое Сухаревское подворье 200 рублей, каковые деньги Собором и посланы были ему 22 августа 1835 года. Кроме того Иеромонах Филарет, получив 15 сентября 1835 г. еще 100 руб., 17 октября того же 1835 г. просил прислать на то же подворье 200 руб. Вследствие сего Собор журналом 18 октября 1835 г. определил выдать ему кружечный его доход, состоявший из 200 руб., с оговоркою, что они награждаются доходом за службу в церкви Божией, а он, иеромонах Филарет, за дело вне церкви⁸.

Затем иеромонах Филарет, согласно просьбе, получил 13 февраля 1836 г. из средств Собора 200 рублей⁹, а 18 мая 1836 г. просил выслать ему 200 руб., Собор же 27 мая того года постановил выдать ему 100 руб., 6 июля 1836 года о. депутат просил выдать еще 300 руб., но Собор 19 июля того года выдал 150 руб., оговорив в указе о. казначею, что выдача сия производится по дозволению Его Высокопреосвященства.

Доселе дело, как видим, шло более или менее гладко; иеромонах Филарет с успехом выполнял возложенные на него поручения, а Учрежденный Собор удовлетворял его денежные претензии, и наместник Антоний сохранял к нему дружественные чувства. Но вот 6 февраля 1837 года о. казначей Лавры иеромонах Анастасий, в бытность свою в Москве, неожиданно объявил иеромонаху Филарету словесное приказание о. Наместника, чтобы он оставил порученное ему дело без исполнения и возвратился в Лавру на жительство¹⁰. Получив это приказание, иеромонах Филарет рапортом 11 февраля 1837 г. объяснил Собору, что дело поручено ему для исполнения на основании резолюций Его Высокопреосвященства, согласно указного предписания, а потому он не может основываться на словесном приказании о. Наместника тогда, когда имеет письменное его приказание, чтобы ничем не смущаться и ни о чем не заботиться, кроме предлежащего ему поручения¹¹, а чтобы предостеречь себя от могущей быть впоследствии ответственности за опущение по сему предмету, он вынужден находить обстоятельство сие представить на благоусмотрение Учрежденного Собора и уведомить его на следующие вопросы: 1) было ли поручено казначею объявить ему возвратиться в Лавру на жительство и оставить дело без исполнения тогда, как оно по производству, под его наблюдением, получило окончание в Дмитровском Уездном Суде, в Магистрате, в Правительствующем Сенате, в Губернском Правлении, в Комиссии строений, в гражданских и казенной палатах, в канцелярии г. Московского военного генерал-губернатора, где составлена выпись из всего дела и оставлена для разрешения, по возвращении Его Сиятельства. 2) Примет ли Собор на себя ту ответственность, какая может случиться без наблюдения за производством. 3) Удовлетворит ли Собор те издержки, какие им употреблены во время производства дела до четырех тысяч рублей. – Если Собор удовлетворит, то он, получив на всё сие письменное разрешение, тотчас оставит дело без исполнения и возвратится в Лавру, не требуя никакой награды за шестилетнее послушание, которое сопровождалось оскорблениями и бедствием; в противном случае он вынужден найдет, как обиженный, просить защиты от Высшего Начальства.

При объяснении иеромонах Филарет представил 7 копий с документов, на основании которых он делал свои распоряжения в отыскивании прав на землю, принадлежащую Лавре, и держал расходы. Собор журналом 15 февраля 1837 года положил уведомить депутата, чтобы немедля прибыл в Лавру для должного с его стороны отчета в порученных ему делах, для чего и взял бы документы, какие у него имеются, для ясного показания течения дела и на чем оно остановилось, о чем и послан был ему указ из Собора 11 марта 1837 года.

Но иеромонах Филарет не явился; он представил Собору при рапорте 6 апреля 1837 года на 21 листе записку, в которой изложил все те бумаги, какие были по сему предмету, равно сообщил и о тех положениях, которые были выработаны по общему совещанию Высокопреосвященнейшего Филарета, митрополита Московского, с Московским военным генерал-губернатором и Директором комиссии для строений в Москве сенатором Башиловым, а также и о том, почему исполнение этих положений остановилось.

Из приложенных к рапорту иеромонаха Филарета многочисленных копий с длинной переписки, происходившей между Учрежденным Собором, канцелярией г. Московского военного генерал-губернатора, губернским правлением, первым департаментом гражданской палаты, казенной палаты, канцелярией управы благочиния, Ратушей, комиссиею для строений и губернским архитектором Беляевым, видно, что каменные лавки дозволены были к строению в 1810 году по предложению главнокомандующего в Москве графа Гудовича, согласно с намерением митрополита Платона, одобрившего и самый план строений с тем, чтобы постройка каменных лавок производилась под общим смотрением лиц, командированных от Собора и гражданского правительства. От гражданского правительства был командирован губернский архитектор Беляев, и лавки купцов Ерофеева, Губина, Ванина и Матвеевского в 1815 году приведены к окончанию „в точности отделки против фасад и резолюции митрополита Платона“, на что и даны были им от него свидетельства. От Собора же были командированы – казначей и эконом, которым и предписано строжайше смотреть, чтобы против плана не было никаких приделок. Свидетельства, данные купцам от архитектора, должны были быть утверждены Собором, но последний сего не сделал, каковое обстоятельство и дало владельцам лавок основание в 1818 году просить сначала от Ратуши, а затем от комиссии строений на каменные лавки данных. Получив таковые из Дмитровского магистрата в 1827 году, владельцы эти, не оставаясь благодарными ни перед Лаврою, ни перед Его Высокопреосвященством за землю, уступленную им под каменные лавки, начали за сими лавками производить разного рода жилые и не жилые строения. На это обратил внимание Учрежденнаго Собора он же, иеромонах Филарет, исправляя в то время должность эконома Лавры. Учрежденный собор тогда, согласно резолюции Его Высокопреосвященства, в 1830 году вошел в губернское правление сообщением, чтобы землю за каменными лавками очистить и оставить по-прежнему в распоряжении Лавры, что, по ходатайству его, депутата иеромонаха Филарета, губернским правлением и утверждено и представлено на заключение г. Московского военного генерал-губернатора; при чем между последним, Высокопреосвященным митрополитом Филаретом и Директором комиссии строений сенатором Башиловым составлено положение в 22 пунктах, но приведение в исполнение сего положения и заключение г. Московского военного генерал-губернатора остановилось вследствие неотыскания подлинных планов на каменные лавки.

В заключении своего рапорта о. депутат ставит Собору на вид то, что Собор, потребовавший от него объяснения, отвлек его от наблюдения за делом в то время, когда особенно важно было наблюдать, так как канцелярия Его Сиятельства собирает для решительного заключения такие справки, которые могли быть отысканы только по указанию о. депутата¹².

По выслушании рапорта и записки иеромонаха Филарета, Учрежденный Собор поставил своим долгом доложить и доложил 30 июля 1837 года Его Высокопреосвященству, что по поводу продолжительной отлучки из монастыря иеромонаха Филарета велено ему приехать в Лавру, но в ответ он прислал 11 февраля 1837 году рапорт, в котором спрашивал, – действительно ли ему велено возвратиться в Лавру по словесному сказанию о. казначея, и требует 4 000 руб., будто издержанных сверх выданных ему по производящемуся о землях делу. Учрежденный Собор признал нужным вызвать его в Лавру, взять от него отчет, что сделано им в пользу обители по делу о земле за лавками и площади вокруг Лавры, и в расходе выданных ему денег. По выслушании же представленной им записки Собором определено: по ходу означенного дела не видно, чтобы депутату необходимо нужно было столь долгое время неотлучно жить в Москве и не являться даже по вызову в Лавру, потому что дело идет не проживанием в Москве депутата, а благодетельною заботливостью Его Высокопреосвященства, что депутат напрасно так много говорит в пользу своих трудов, чего из течения дела совершенно не видно; если бы он был менее своенравен и более послушлив Собору, то не понадобилось бы по десяти месяцам проживать в Москве и дешевле были бы траты на его содержание, а дело имело бы более правильности. Требование депутатом 4 000 руб. от Лавры, будто своих или занятых у кого-то на издержки по делу, Собору кажется невероятным, и Собор ни под каким видом признать их за свой долг не может. По соображению Собора, сколько нужно было на содержание депутата в Москве, ему отпускаемы были деньги каждогодно, а именно с 1832 по 1835 г. выдано было ему 3 613 р. 75 к., в каковой сумме, вследствие резолюции Его Высокопреосвященства, дан им отчет, хотя и неудовлетворительный; в 1835 и 1836 г. выдано ему на содержание 2 481 руб.; следовательно, и в сии два года – в каждый приходит по 1 240 руб. 50 к., да кружечного дохода наравне с прочею трудящеюся братиею в каждый год до 300 руб.

Поэтому Собор свыше означенной и выданной уже депутату суммы – долг в 4 000 руб., почитаемый им за Лаврою, признать не может, а чтобы и впредь не уклонялся иеромонах Филарет в продолжительные отлучки и в самоуправные распоряжения, не дозволяемые ни Его Высокопреосвященством, ни Собором, и в излишние издержки, то от должности депутата по землям уволить его, обратив к общим обязанностям послушания в Лавре. Дела же и переписку по сему взять в Собор, а о наблюдении дела по землям под распоряжением Собора поручить Сухаревского подворья иеромонаху Феоктисту¹³.

Владыка митрополит на таковом заключении Учрежденного Собора 30 августа 1837 года положил следующую резолюцию: „Депутат сам прописывает, что я просил Собор вести дело со вниманием, надзором и осторожностью. Но тут нет никакого внимания, ни осторожности, что он вдруг предъявляет безотчетный долг, якобы сделанный им на Лавру. Не только его, но и Собор никто не уполномочивал делать на Лавру долг и требовать уплаты даже без представления отчета, как сие делает депутат: ибо сие было бы не согласно ни с законным порядком, ни с безопасностью церковной собственности. Неосновательность депутата простирается до того, что он даже сам не знает, сколько денег требует от Собора, а пишет неопределенно – всего до четырех тысяч рублей. Посему исполнить мнение Собора. Не могу при сем не поставить на вид Собору, что резолюция моя, на которую указывает депутат, не довольно точно была исполняема, ибо допущено между прочим иеромонаху долго жить в Москве где-то в чужом доме, вместо монастырского подворья“.

29 августа того же 1837 года иеромонах Филарет представил Его Высокопреосвященству рапорт, в котором объяснил, что 4-го того же августа им было донесено в Учрежденный Собор, что из числа порученных ему дел – главнейших было два: одно о земле Садковского луга с прудками, другое о земле за лавками. Дмитровский уездный суд и магистрат, гражданская и казенная палата признали права Лавры, и первое дело уже приведено в исполнение, а от второго Собор отказывается в противность законным правам Лавры¹⁴, что он, иеромонах Филарет, просил Собор не отказываться от земли за лавками, но защищать и взыскать за нее или формою суда, или примирительным разбирательством, между тем он, иеромонах, в продолжение производства о сем дела производил расходы из своих доходов и входил в долги. Так как это дело с его стороны окончено, то он и просил о выдаче ему издержанных с 1832 г. по означенное 4 августа 1837 г. по производству дела денег, всего 4 375 руб. чем и прекратить возникшее дело. Затем, жалуясь на заключение Собора об объявлении ему, что требуемой им суммы Собор не признаёт справедливою за не окончанием главного дела о положении на план границ Лаврских земель, лежащих вокруг монастыря, для ограждения их от притязания посадских жителей, иеромонах Филарет пишет, что на основании Высочайше утвержденного в 9-й день августа 1827 года Положения о зависимости Красногорской площади от Лавры, Учрежденному Собору надлежало охранять права Лавры, но Учрежденный Собор, в нарушение прав Лавры, дозволил мещанской жене Огородниковой вновь построить дом при 18-м квартале на набережной, а купцу Естифееву при 21-м квартале на верхней улице, чем добровольно нарушил границы, а тем самым отступил от своего определения, не защитил прав Лавры, не сохранил Высочайше конфирмованного плана, не соблюл святости закона и данной присяги при вступлении в должность, а потому, сделавшись клятвопреступником и в своем деле судьею, не известно по каким законам, без суда сделал его, иеромонаха, виновным за то, что он по долгу своей совести оправдал доверенность Собора и привел к окончанию такое дело, которое по многосложности своей едва через 45 лет приводится к окончанию, и за всё сие Собор самоуправно лишает его издержанной суммы и без суда удаляет от должности с тем, без сомнения, намерением, чтобы больше затмить дело и тем нарушить права Лавры в явную понаровку владельцев каменных лавок и самого Посада. Поэтому он определение Собора не признаёт правильным и себя от должности удаленным – тем более, что, по распоряжению Комитета о уравнении градских повинностей, имеет быть в скором времени землемер, и присутствие депутата необходимо при исполнении землемером поручения. К объяснению иеромонах Филарет приложил 4 выписки в копиях из свода законов с надписи, учиненной на плане экономической Климентьевой волости от 3 октября 1790 г., с отношения межевой канцелярии и дмитровского уездного предводителя дворянства к управляющему Сергиевскою полицейскою частью.

На сем рапорте резолюцией Его Высокопреосвященства от 2 сентября 1837 года положено: „Не ясно, чего именно хочет бывший депутат. Впрочем, 1) по доносу о неправильном дозволении построить дом купцу Естифееву Собору дать объяснение¹⁵. 2) Иеромонаху Филарету объявить, чтобы он не сомневался, что депутатская должность его по соображению обстоятельств прекращена. 3) Вразумить его, чтобы он удержался от укорительных слов и неосновательно преувеличенных обвинений, каково есть наименование Собора клятвопреступником, которое он позволил себе очень неуместно и за которое может подлежать наказанию“.

Немного раньше¹⁶ иеромонах Филарет в прошении к Его Высокопреосвященству прописывал, что, когда он в 1832 году, по распоряжению Учрежденного Собора, был командирован депутатом при снятии лесов на план межевой канцелярии землемером Поляковым, то при сем он, депутат, предлагал Наместнику, неблагоугодно ли будет распорядиться за одним ходом землемера для спокойствия Лавры на будущее время возобновить испортившиеся от долгого времени межевые признаки, на что он и был согласен. Но так как на сей предмет нужны были деньги, то Наместник, не дав оных, приказал ему, депутату, до времени затратить свои. Так же распорядился и Учрежденный Собор по делу о разыскании внутренних дач, которые по размене земель остались в Посаде принадлежащими Лавре. В дополнение к тому Собор же поручил ему окончить и прочие дела, относящиеся до сего предмета, так что под его наблюдением сверх посторонних было шесть дел: 1) о земле Садковского луга с прудками – 1829 года; 2) о земле за лавками – 1830 г.; 3) о возобновлении межевых признаков вне посада – 1832 г.; 4) о разыскании земель, оставшихся за разменом, в посаде – 1833 и 1834 г.; 5) о постановлении границ площади вокруг Лавры – 1835 года и 6) об устройстве Сергиевского посада, по общему совещанию Его Высокопреосвященства с г. московским военным генерал-губернатором князем Голицыным и директором комиссии строений в Москве сенатором Башиловым – 1836 г. К сему иеромонах Филарет обращает внимание Его Высокопреосвященства на то, что ни о. Наместник, ни Учрежденный Собор, возлагая на него все поручения, не ограничили ни временем, ни суммою, ни самою доверенностью, ни наставлением. Дела сии окончены в пользу Лавры – и частью уже исполнены, частью же приводятся в исполнение. В расход по всем 6-ти делам, ему порученным, он употребил, за исключением казенных, из собственно ему, депутату, принадлежащих и разным сторонним лицам средств – всего по 11 февраля 1837 года до четырех тысяч руб., с 11 февраля по 25 июня до трехсот семидесяти руб., а всего до 4 375 руб., об удовлетворении которых он просил и Собор, и о. Наместника, на что сей последний и был, по-видимому, согласен, если бы он, депутат, исполнил требование владельцев каменных лавок, которым о. Наместник обещал свое покровительство. Сколько в том о. Наместник не успевал, сколько на него, иеромонаха, гневался, подозревал и теснил всяким образом, как только было возможно, за то именно, что он, депутат, охранял права Лавры и предостерегал о. Наместника от таких распоряжений, какие, очевидно, могли подвергнуть всё присутствие Собора строжайшей ответственности по законам. В виду этого иеромонах Филарет просил Его Высокопреосвященство удовлетворить его издержанною им суммою 4 375 руб., которую он расходовал или по невыдаче от Учрежденного Собора вследствие злонамеренного действия о. Наместника, или же по недостатку от него присланных, которых он выдавал слишком умеренно, – и то нередко из его, иеромонаха, доходов, которые по необходимости должен был употреблять на это дело. При этом иеромонах Филарет вновь ссылается на письмо к нему о. Наместника от 20 октября 1835 года, в котором он обещал удовлетворять его деньгами не только уже употребленными, но и употребляемыми им. Прошение иеромонах Филарет заканчивает заявлением, что Собор сам собою не в праве отказывать ему в требуемой сумме, так как по общему закону он в собственном деле судьею быть не может.

Того же 2 сентября 1837 г. Его Высокопреосвященство на этом прошении иеромонаха Филарета положил следующую резолюцию: „Как проситель на сумму 4 375 руб. доказательств не представляет, то в прошении сем, как бездоказательном, удовлетворения сделать не можно. Нельзя не заметить, что он принимает на себя много лишнего, когда совещание г. Московского военного генерал-губернатора со мною почитает особым делом и говорит, будто сие дело было под наблюдением его, просителя – иеромонаха Филарета“¹⁷.

12 октября 1837 года иеромонах Филарет еще вошел к Его Высокопреосвященству рапортом, в котором жалуется на Учрежденный Собор за то, что 1) он не допустил его делать в своей канцелярии выписок и справок из отобранных от него дел и 2) что поданный о сем рапорт возвращен ему с надписью по неправильному наименованию себя депутатом, вследствие чего и просил он Его Высокопреосвященство прежде, нежели он, иеромонах, войдет с донесением о произведении формального следствия, дозволить ему в канцелярии Собора беспрепятственно делать из помянутых дел выписки и справки для предварительного представления Его Высокопреосвященству; причем он представил подлинником и возвращенный ему с надписью из Учрежденного Собора рапорт.

Резолюциею Его Высокопреосвященства по сему рапорту 12 октября 1837 года предписано: „Должность депутата есть поручение временное, зависящее от надобности и усмотрения начальства. Как надобность в депутате прошла и поручение сие прекращено по усмотрению начальства, то иеромонах Филарет приписывает себе название депутата в противность порядку и подчиненности. Посему учинить следующее: 1) Рапорт сей оставить без действия. 2) Внушить ему, чтобы он своевольно не приписывал себе того, что ему не дано. 3) Как занятие его делами, до него не принадлежащими, наводит сомнение, исполняет ли он неопустительно обязанности монашества, то поручить благочинному и духовнику дознать и донести мне, исправно ли в нынешнем году проходил он и проходит ныне чреду священнослужения, неопустительно ли приходит в церковь на Божественную службу, и был ли на исповеди в положенные времена“.

Благочинный и духовник Лавры 30 октября 1837 года донесли Его Высокопреосвященству, что иеромонах Филарет чреду своего священнослужения в прошедшее время года не исправлял и исправлять не обещался до окончания дела сего, в церкви же на Божественной службе изредка бывал, на исповеди в св. четыредесятницу был, а в петровский и успенский посты не был.

По сему рапорту Его Высокопреосвященством 2 ноября 1837 года предписано: „Собор поручит благочинному и духовнику учинить следующее: 1) Изъяснить иеромонаху Филарету, что, уклоняясь от священнослужения и два уже поста пропустив без исповеди, он и душе своей вредит и, подавая худой пример, заслуживает наказания и только снисхождению приписать должен, что наказанию не подвергается. 2) Дабы он не закосневал в удалении от святыни, не ожидая чреды по порядку, ныне же назначить его в священнослужение на седмицу в которой-нибудь церкви с тем, чтобы приступил к священнослужению, умирив душу свою исповедью. 3) Исполнит ли он сие, донести“¹⁸.

21 ноября 1837 года иеромонах Филарет вошел к Его Высокопреосвященству письмом, в котором прописывал, 1) что он, быв у о. Наместника, между прочим предлагал ему, что он, Филарет, готов смириться, но только без удовлетворения в издержках, по случаю лежащего на нем долга, он оставить дело не может. Если же угодно будет Его Высокопреосвященству обратить внимание на бедственное его состояние и безвинное угнетение его о. Наместником, то только в удовольствие Его Высокопреосвященства дело оставит и, роздав полученные деньги по принадлежности, готов будет в спокойствии уха исполнить резолюцию Его Высокопреосвященства, в противном случае он вынужден найдет искать правосудия. А потому он не может вступить в чреду богослужения и литургисать со враждою, как это делает его соперник вопреки законов Божиих и правил св. Апостол и Отец, как сие Его Высокопреосвященство изволит усмотреть из прилагаемой записки с выпискою из разных мест св. Писания и свода законов, по которым он, иеромонах, признает себя менее виновным, нежели соперник его, отступивший от своего определения, неисполнивший резолюции Его Высокопреосвященства, не защитивший прав Лавры, не охранивший силы Высочайше конфирмованного плана и не соблюдший святости законов. 2) По каким законам представлено Собору оправдывать обвиненных судом, а его, Филарета, без суда наказывать за то, что он по долгу своей совести защитил права Лавры и оправдал доверенность Собора? 3) За всё сие угрожают ему наказанием, – но за что наказывать? Если за то, что он уклоняется от чреды богослужения и исповеди, то сему известная причина: вражда с Наместником, а не его, иеромонаха Филарета, развратная жизнь. Он, иеромонах Филарет, иногда отлучался от своей кельи и тем, может быть, подал подозрение к дурному заключению, – то сему нет другой причины, как той, что он от незаконных преследований о. Наместника и от жестоких его упреков не редко подвергался сильному огорчению; известно, что в таком положении каждый человек близок к падению; а потому, чтобы сохранить себя, он по необходимости должен употреблять прогулки, а иногда и зайти в неподозрительные дома для безвинного развлечения и здесь, с помощью Божией, он не забывал себя. Поэтому вред души его менее опасен, нежели тех, из которых одни обзавелись своими домами, другие обзаводятся, третьи по чужим ходят, четвертые к себе водят и таким образом содевается тайна беззакония на месте святе. Но его, иеромонаха Филарета, Господь хранит еще и сие дает смелость искать правосудия там, где его сыскать можно. 4) Вследствие этого следует учинить о поведении его и о. Вениамина повальный обыск и потом всё сие рассмотреть правосудно и беспристрастно, за что он от о. Наместника наказывается и за что Вениамин награждается¹⁹. Тогда верно открылся бы корень всякого беззакония: самолюбие о. Наместника. Кто покланяется зверю сему, кто чтит образ его, кто приносит жертву ему и слепо повинуется, на таковых он налагает печать своего благословения, таковые все, хотя бы какую развратную жизнь они не проводили, у него с доверенностью и достоинством. Напротив, все те у него недостойны, кто не следует путям его. Поэтому, когда он, иеромонах Филарет, кланялся ему, почитал образ его, приносил жертву ему, слепо повиновался ему, хотя бы то было и незаконно, тогда он носил печать его благословения. Когда же Провидению угодно было вызвать его из тьмы сей к невечернему Свету, хотя и не по делам его, а единственно по неизреченному милосердию Божию, и потому, когда он отказался от благоволения его (Наместника) по сказанным причинам, тогда гнев и ярость Наместника излились на главу его, от чего он сильно изнемогал, и в этой горести прибегнул к Его Высокопреосвященству просить справедливой защиты и милостивейшего удовлетворения в его издержках. Его же Высокопреосвященству не угодно было и обратить внимания – по тому ли, что сомневался в справедливости его, иеромонаха, требования и потому не хотел верить израильтянину, в котором несть льсти, или потому, что фарисейская правда затмила истину, и Его Высокопреосвященство хотел оправдать о. Наместника, что мог сделать и без обиды его, иеромонаха, но Его Высокопреосвященству и сего не угодно было сделать и, осудив безвинно, угрожает наказанием. Как это перенести, как стерпеть! Он, иеромонах, ссылается на собственный суд Его Высокопреосвященства против его же. Так, прибавляет иеромонах Филарет, и Бог поступил с евреями; при этом приводятся ссылки на книги пророков Михея, Иеремии и беседы Иоанна Златоуста. 5) После столь продолжительного и жестокого преследования о. Наместником, после столь укоризненных Его Высокопреосвященства замечаний, как ему, иеромонаху, быть покойну! Как вступить в чреду Богослужения и совершать бескровную жертву! 6) Причиною его долгов и недостатков по келлии было только его единственное добродушие; по простосердечию же и неосторожности он так сильно вверился в коварное лицемерие о. Наместника. По сему поводу иеромонах Филарет приводит ряд выписок из бесед И. Златоуста, Св. Писания и книги скрижали нравоучения, трактующих о коварстве и лицемерии. Невинность его, иеромонаха Филарета, через уголовные поступки о. Наместника, открывает ему прямую дорогу к престолу правосудия, но как на это осмелиться, прибавляет он, рабу на Владыку? Ему, иеромонаху Филарету, больно ставить Его Высокопреосвященству на вид его несправедливость – тем более, что Его Высокопреосвященство должен служить примером правосудия, блюстителем закона, опорою для государства, столпом для церкви, светилом для міра; и по сему поводу приводится ряд выписок из Св. Писания.

Заключая письмо заявлением о своей готовности прекратить все споры, иеромонах Филарет просит Владыку удовлетворить его издержки если не по суду, то по милости Его Высокопреосвященства, прибавляя, что если паче чаяния и сего от Его Высокопреосвященства не будет, то дозволить ему по крайней мере явиться для личного объяснения и устроить дела свои с кредиторами, для чего и разрешить ему отъезд в столицу, где не был более 6 месяцев, так как о. Наместник, не смотря на его просьбы, отпуска не дозволял²⁰.

На это письмо иеромонаха Филарета последовала резолюция Его Высокопреосвященства только 1 февраля 1838 года; а именно: „Письмо сие, как бумага не в узаконенной форме, могло быть по справедливости оставлено без действия, а по содержанию в некоторых частях подвергало бы иеромонаха справедливому прещению. Но как он изъявляет в конце оного желание прекратить споры, то по желанию препобедить искушение употребить еще раз средства вразумления; и для сего учинить следующее: 1) Изъяснить иеромонаху Филарету, что он, объявляя себя не могущим вступить в священнослужение по причине вражды, сам себя подвергает запрещению. И если он подлинно находится в бедственном состоянии вражды, то должен немедля принести покаяние, примириться и служить, а не оставлять сам себя во грехе и в удалении от святыни. 2) Изъяснить ему, что он Наместника и соперником, и литургисающим во вражде почитает без доказательства напрасно: ибо то, что Наместник в Учрежденном Соборе по делу подал голос, не согласный с его желанием, не есть дело вражды, а должности. Кроме же сего в поступках Наместника, сколько оные известны Начальству, никакого враждебного расположения ни мало не усматривается. Подобным образом неосновательно взводит иеромонах Филарет на Наместника и другие вины и делает ему обиду бездоказательными укоризнами. 3) Иеромонах признаёт себя менее виновным, нежели Наместник. Но кто виновен, хотя и менее другого, тот должен покаяться и исправиться, а суждение о том, виновен ли другой, предоставить начальству. 4) С обидою начальству спрашивает иеромонах, по каким законам предоставлено Собору без суда наказывать. Ибо его, иеромонаха, без суда не наказывали и не наказывают. 5) Несправедливо также говорит он, что ему угрожают наказанием за услуги в Лавре. Ему угрожают наказанием за удаление самого себя от исповеди и Св. Причастия. 6) Он говорит, что причиною удаления его от исповеди есть вражда. Но если он и обретается в сем грехе: то сие не только не препятствует исповеди, но наипаче должно побудить к покаянию. 7) Признание иеромонаха, что он заходит в неподозрительные домы для безвинного развлечения и такими отлучками от келлии, может быть, подал повод к подозрению, делает его прямо виновным в нарушении порядка обители. Требовать от него решительно, чтобы он произвольных отлучек, по собственным его словам, подозрительных не делал, а выходил из монастыря только по надобности с благословением, как правила Святых Отец повелевают, под опасением наказания по сим же правилам. 8) Безыменные изветы о грехах других также делают его виновным в грехе осуждения ближнего. Объявить ему, чтобы если подлинно за кем из братии знает незаконные поступки, донес начальству с доказательствами для принятия исправительных мер, а от безыменного злоречия на братию удержался. 9) Требование иеромонахом повального обыска о его поведении не законно, ибо не представляется к тому нужды, да и не удобно, потому что он долго жил в Москве не на подворье, а в неизвестных местах. 10) Что иеромонах говорит, будто и мне не угодно было поступить с ним без обиды, на сие объявить ему, что я принял сие без гнева, и если бы усмотрел, что сделал ему что-нибудь обидное или несправедливое, то поспешил бы поправить. 11) Что он приписывает мне укоризненные замечания, то, думаю, также погрешительно. Если я неправильные поступки его называл неправильными на основании доказательств из дела, то сего нельзя почитать укоризною, а неизбежным выражением истины дела. 12) Но употребленное иеромонахом Филаретом к лицу Наместника выражение: коварное лицемерие, – есть явная укоризна, запрещенная не только духовными правилами, но и гражданскими законами и подвергающая наказанию. По сему увещевать его, чтобы он признал и исправил содеянный грех. 13) Если иеромонах правду говорит, что он обременен долгами, то сего жаль. И если бы долги сделаны были им по необходимости во время хождения по делу: то, хотя он и не был уполномочен делать их и не имел никакого права обременять ими Лавру, однако заслуживал бы снисхождения и попечения Начальства. Но долги его, буде имеет, нельзя признать сделанными по лаврской нужде, потому что объявляемая им круглым числом трата слишком велика и невероятна, потому что он не дал точного отчета и в той значительной сумме, которая была ему выдана: а поэтому долги его, буде есть, должно почитать следствием его личной небережливости, которая делает его виновным и за которую Лавра отвечать не обязана. 14) Касательно приписываемых себе иеромонахом Филаретом заслуг по делу, объявить ему, что при бесстрастном рассмотрении успехи его не так важны, как ему кажутся. 15) На его мнение, будто Собор не старается о пользе Лавры по делу о земле, посоветовать ему войти в рассуждение, что же могло бы побудить Собор действовать корду Лавре? Если размыслить о сем беспристастно: то должен убедиться, что Собор делает должное и возможное. 16) На мнение его, будто Собор нарушил законы поделу о земле, изъяснить ему, что дело о земле проходит теперь через рассмотрение светских высших начальств, которые знают законы, конечно, столько, сколькодолжно, и потому должны привести дело о земле в законное положение, если бы и подлинно Собором был упущен из вида какой закон, относящийся к сему делу. Следственно, иеромонах Филарет и самый Собор, со своею ревностью по делу, хотя и благонамеренною, должны оставаться теперь в ожидании решения дела тою властью, которой рассмотрению и решению оно предоставлено законами. 17) В таком смысле сделать иеромонаху Филарету вразумления и увещания. И поскольку не предвидится удобным сделать сие Наместнику, с которым иеромонах объявляет себя во вражде: то пригласить моим именем в Учрежденный Собор отца Ректора Академии, предложить ему предварительно дело и сию резолюцию, дабы он мог вникнуть, потом призвать иеромонаха Филарета и объявить ему настоящую резолюцию, к чему о. Ректор может присовокупить дальнейшие изъяснения и вразумления, способные вывести иеромонаха Филарета из погрешительных помыслов и незаконного положения, в которое он сам себя поставил. 18) Если иеромонах Филарет признает свою погрешность: то да примирится с Наместником, да очистит себя исповедью, и да приступит к священнослужению. В исполнении же да удостоверитъ подпискою, о чем немедленно донести мн, дабы дело могло почесться решенным. 19) В сем случае о. Ректору и о. Наместнику рассудить и представить, нужно ли и можно ли что сделать по снисхождению к облегчению объявляемой иеромонахом хозяйственной его запутанности и недостатка. 20) Если же паче чаяния вразумления не будут иметь желаемого успеха: взять от иеромонаха Филарета подписку в том, что резолюцию слышал, и о всём, что произойдет в сем заседании постановить обстоятельный журнал за подписанием всех присутствовавших и представить мне для усмотрения, какие меры окажется нужным принять для приведения иеромонаха Филарета в порядок и для прекращения соблазна непослушания“²¹.

Для выполнения сей резолюции Его Высокопреосвященства Учрежденный Собор указом от 25 февраля 1838 года предписывал иеромонаху Филарету прибыть из Москвы в Лавру, а дело препроводил для предварительного рассмотрения к о. Ректору Академии, но иеромонах Филарет в Лавру не явился, а рапортом от 3 марта 1838 г. просил от Собора уведомления, для выполнения какой именно резолюции он должен прибыть в Лавру? По какому письму? Когда к кому писанному, так как оных было не одно?

О сем обстоятельстве Учрежденный собор 5 марта 1838 г. докладывал Его Высокопреосвященству и просил распоряжения, дозволено ли будет Его Высокопреосвященством прописать иеромонаху Филарету в указе всю резолюцию Владыки или настоятельно требовать явиться иеромонаху Филарету в Лавру²².

Владыка на сем докладе Собора 7 апреля 1838 г. предписал: „Иеромонах Филарет не имеет никакого права ни спрашивать Собор, зачем его в Собор требуют, ни требовать от Собора бумаг себе в Москву, где он проживает своевольно. И как уже о своевольном его проживании в Москве донесено мне от консистории и вследствие того консистории мною предписано принять законные меры к возвращению его в Лавру, то сим настоящий доклад и разрешается. 2) поскольку же до сведения моего дошло²³, что в приложенной к письму, по которому идет настоящее дело, выписке из законов, которую, как выписку, не находил я нужным и читать от слова до слова, вмешан особый донос: то, отделя сию выписку от письма, прислать немедленно ко мне для особого рассмотрения“²⁴.

Учрежденный собор 19 апреля 1838 г. представил Его Высокопреосвященству письмо и выписку иеромонаха Филарета от 21 ноября 1837 г., и Владыка 9 мая 1838 г. изволил положить на сем рапорте Собора следующую резолюцию: „Требовалась приложенная к письму записка, которую и оставить у меня для надлежащего по ней распоряжения²⁵, а сие письмо возвратить в Собор для исполнения резолюции 1 февраля“.

Между тем благочинный московских монастырей, Высокопетровский архимандрит Гавриил при рапорте 27 марта 1838 г. представил в Консисторию означенного иеромонаха Филарета, как проживающего в Москве без всякого вида для надлежащих о таковых людях распоряжений.

Вследствие сего иеромонах Филарет был допрошен 29 марта 1838 г. в консистории, где и показал: он находится в Москве с 9 декабря 1837 года; проживает в Яузской части 1-м квартале в доме иностранца Anriо у своего родителя – бывшего московского купца, а ныне мещанина Панкратия Игнатиева Гайдукова; проживает в Москве по неокончанию дела о землях, принадлежащих Лавре, вследствие резолюции Его Высокопреосвященства; проживает не на Сухаревском подворье, а в квартире своего родителя как по близости к тем присутственным местам, где производится дело, так и потому, что на подворье не отведено для него особых комнат, для хранения документов не безопасных во время отсутствия его, и наконец по расстроенному здоровью. Особого вида на прожитие в Москве во всё время производства дела он не имел и не имеет, кроме указного предписания от Учрежденного Собора 12 февраля 1835 года о поручении и хождении по сему делу; приехал же в Москву 9 декабря 1837 г. вместе с о. Наместником Лавры и по его приказанию остался в Москве для продолжения хождения по делу, по которому сделано им, иеромонахом Филаретом, 17 марта 1838 г. Его Высокопреосвященству донесение²⁶ и на оное ожидает от Его Высокопреосвященства разрешения. Возвратиться в Лавру он согласен и желает по получении от Его Высокопреосвященства разрешения на сделанное им донесение и по получении облегчения от болезни, от которой он продолжает пользоваться в квартире своего родителя; в настоящее же время по вышесказанной причине не может возвратиться в Лавру. А так как теперь все присутственные места закрыты, то для молитвы в праздничные дни и во дни поста и для предотвращения от себя какого-либо нарекания он просит позволения жить на Сухаревском подворье под надзором тамошнего эконома, как лица, принадлежащего к Лавре и облеченного доверием Начальства.

Резолюциею же Его Высокопреосвященства 5 апреля 1838 г. по сему показанию иеромонаха Филарета предписано: „Иеромонах Филарет, как видно по вступающим ко мне делам Лавры, от должности депутата по делу о землях Лавры уволен гораздо ранее последнего прибытия его в Москву и о том от Учрежденного Собора ему объявлено. Почему показание его, будто он проживает в Москве по делу о землях, есть очевидно ложное. Почему Консистории учинить следующее: 1) Принять неослабные законные меры, чтобы иеромонах сей под незаконным предлогом в Москве не проживал, и отправить его в Лавру по принадлежности без замедления – тем паче, что он уже очень долго проживал в Москве в светском доме, и ни к благочинному монастырей, ни вообще к духовному начальству благовременно не явился, и вида от Учрежденного Собора на проживание в Москве не представил. 2) В Учрежденный Собор сообщить со списком с рапорта Благочинного монастырей, с показания иеромонаха Филарета и с настоящей резолюции для законного рассмотрения о поступках иеромонаха“.

Во исполнение сего в Учрежденный Собор из Консистории с приложением списка с рапорта Благочинного монастырей, с показания иеромонаха Филарета и с резолюции Его Высокопреосвященства сообщено 7 мая 1838 г. с уведомлением, что иеромонах Филарет по данным в Консисторию 6 мая 1838 г. сведениям объявил, что он рассудил немедленно отправиться в Лавру, куда, по уведомлению Собора, он и прибыл²⁷.

9-го июня 1838 года иеромонах Филарет вошел в Учрежденный Собор рапортом, что он по известному Собору делу и по многочисленной переписке в, с помощью Бога, рассудил дело сие оставить, а участь свою и всех прикосновенных к делу повергнуть в „пучину“ милости Его Высокопреосвященства по тому общему правилу, что лучше освободить от наказания десять виновных, нежели приговорить одного невинного; при чем он просил Его Высокопреосвященсто войти в горестное его положение дела и, истребовав, откуда следует, дело, рассмотреть и постановить милостивое определение, каковым он будет доволен и ни в чем спорить прекословить не будет; к рапорту своему он приложил всю переписку с планами и два тома свода законов для доклада Его Высокопреосвященству. Того же июня, во исполнение резолюции Его Высокопреосвященства от 1 февраля 1838 г., иеромонах Филарет дал в Учрежденном Соборе собственноручную подписку в том, что он означенную резолюцию слышал и помощью Божией, примиряется со всеми, оставляет дело, очистив себя исповедью, приступит к Божественному священнослужению, повергнув себя отеческой милости Его Высокопреосвященства.

На рапорте о сем Учрежденного Собора резолюциею Его Высокопреосвященства 9 июля 1838 г. предписано: „Хотя по делу известно и признано, что иеромонах Филарет ни на какое от Лавры вознаграждение законного права не имеет: но, приемля в уважение возвращение его к миру, порядку и послушанию и находя вероятным, что во время долгого, хотя и неправильного проживания его в Москве подвергся он долгам, по снисхождению выдать ему из неокладных Лаврских сумм тысячу рублей, и за сим неослабно наблюсти, чтобы он неопустительно вошел во все обязанности своего звания и служения“. Вследствие сего Учрежденный Собор указом 22 июля 1838 г. предписал Лаврскому казначею иеромонаху Анастасию выдать тысячу рублей иеромонаху Филарету под росписку²⁸.

Дело, по-видимому, уладилось к общему удовольствию, но ненадолго. Скоро оно разгорелось еще с большей силой.

8-го мая 1839 г. иеромонах Филарет в письме к о. наместнику Лавры, Архимандриту Антонию объяснил, что по прибытии его, иеромонаха, в Москву, он тотчас обратился к своим знакомым просить помощи в известном о. наместнику деле и ни от кого не получив её, скорбел, но одно семейство обещалось искупить его из крайности и успокоило волнующийся в нем дух, который был доведен до такого ужасного состояния, что он предположил начать старое дело, будучи вынужден продолжать его неудовлетворением в издержках.

При этом письме в деле имеется рапорт иеромонаха Филарета на имя Учрежденного Собора, подписанный им в январе 1839 г., по полученный в Соборе, как видно из пометы на нем, 8 мая 1830 г. В этом рапорт иеромонах Филарет, прописывая упреки кредиторов его за неплатеж должных им денег, объясняет, что, хотя он и просил Его Высокопреосвященство войти в положение его дела и, истребовав оное, откуда следует, рассмотреть и постановить определение, каковым он будет совершенно доволен и ни в чем спорить и прекословить не будет, но так как такового определения в пользу его не последовало, вероятно, потому, что Его Высокопреосвященство изволил держаться прежних своих резолюций, каковые последовали к величайшей его обиде и совершенному разорению от несправедливого и ложного доклада Учрежденного Собора, а потому и дела оконченным он не признает. Что же касается сопряженного с сим делом преступления²⁹ происшедшего в присутствии Учрежденного Собора, то дела сего, как уголовного, ни он, ни самое начальство без законного суждения оставить не может. Так как издержанная им сумма вся не получена, то и дела он не почитает совершенно оконченным; чем же дальше Собор будет удерживать принадлежащую ему и разным кредиторам сумму, тем более она будет возрастать от причитающихся на нее процентов; сколько же за уплатою по 1 января 1839 года не заплачено, о том он не замедлит войти в Учрежденный Собор прошением. При рапорте иеромонах Филарет приложил длинную выписку из свода законов, на основании которой он подает сей рапорт.

О рапорте иеромонаха Филарета Учрежденный Собор докладывал 26 июня 1839 года Его Высокопреосвященству, которым 2 июля 1839 г. положена следующая резолюция: «Собору: 1) объяснить, объявлена ли иеромонаху Филарету резолюция 9 июля прошедшего года и почему при деле нет в том его подписки. 2) Объяснить надлежащею справкой, подлинно ли назначенная ему сумма выдана ему не вполне и есть ли в получении её его расписка и где? 3) По какому случаю иеромонах Филарет находился в мае в Москве, кем уволен, на какой срок и в срок ли возвратился? 4) Подтверждается привести в порядок сие дело, которое представлено без начала, без нумерации листов и описи, и частью не связанное.»

Вследствие сего Учрежденный Собор по журналу от 5 июля 1839 г. доложил Его Высокопреосвященству, что резолюция его от 9 июля иеромонаху Филарету объявлена, деньги, в количестве тысячи руб., по курсу выданы ему 22 июля 1838 г. под его расписку в приходорасходной книге.

После сего 12 июля 1839 года иеромонах Филарет просил Учрежденный Собор – по крайней его надобности для устройства сиротских дел родных двух сестер девиц и престарелой его матери позволить ему отлучиться в Москву на 21 день, на каковой срок и выдан ему того же 12 июля билет³⁰.

23 декабря 1839 г. Его Высокопреосвященство в определении своем, присланном в Московскую Консисторию, изволил предписать: «Как до сведения моего дошло, что Лаврский иеромонах Филарет проживает немалое время в Москве в светском доме в самовольной отлучке, то Консистории: 1) употребить деятельные меры – отыскать его и допросить в своем присутствии и допрос его представить. 2) Затем отправить его в Лавру немедленно за присмотром, если не откроется важных причин продолжить пребывания его в Москве. 3) Если откроется необходимость продлить его пребывание в Москве, то поместить его до решения в монастырь под непрерывный надзор, чтобы он с мирскими людьми без нужды не обращался и не занимался делами, до монашествующего не принадлежащими».

2 января 1840 г. эконом Сухаревского подворья иеромонах Феоктист довел до сведения Консистории, что иеромонах Филарет отправился в Лавру 24 декабря 1839 г. на нанятых им лошадях, и Консистория донесла об этом Его Высокопреосвященству, постановив считать дело оконченным. На этом донесении последовала такая резолюция от 14 января 1840 г. «Консистории с прописанием сего протокола отнестись в Учрежденный Собор, чтобы он, взяв от иеромонаха Филарета надлежащее объяснение о проживании его в Москве, представил мне со своим мнением незамедлительно, к чему побуждает особенно то, что на иеромонаха сего падало подозрение в Москве в распространении неосновательных и вредных слухов», что со стороны Консистории и исполнено 24 января 1840 г.

Потребованное Его Высокопреосвященством объяснение было предоставлено иеромонахом Филаретом Учрежденному Собору 24 февраля 1840 г. на 23 страницах. В бытность его в Москве по порученному ему в 1832 г. о землях Лавры делу с самого начала и в продолжении его, прописывает здесь иеромонах Филарет, он квартировал в доме родителя, пользовался комнатою, содержанием, равно и деньгами, которые он брал на означенное дело по излишней доверенности к Учрежденному Собору; поэтому сестры его, за неуплатою отцу должных денег, остались неустроенными, вследствие чего отец устройство их возложил на его ответственность. Так как удовлетворения он не получил, то пришел в полное разорение. Кроме того, в конце 1838 года умер его дядя, а в начале 1839 года скончался и отец. Предав тело земле, в половине мая он возвратился в Лавру, а в половине июля, по вызову матери своей для устройства сирот отправился в Москву с выданным от Учрежденного Собора трехнедельным билетом, а прожил более дозволенного времени не самовольно, а по переписке его с о. наместником и его по сему предмету молчание он принимал за согласие, а потому, занимаясь приведением в окончание дела сирот своих, ожидал от о. наместника разрешения на свое к нему письмо от 14 декабря. 16 же числа вошли в дом его родительницы Лаврский казначей иеромонах Сергий и Сухаревского подворья эконом иеромонах Феоктист, которые от имени Его Преосвященства, епископа Дмитровского Виталия, объявили ему словесное приказание немедленно отправиться в Лавру. Не имея причины изъявлять какое-либо сопротивление в исполнении распоряжения начальства, он, иеромонах Филарет, и приготовился к отъезду, но удержало его на несколько дней несовершенное окончание сиротского дела и производство им построек и починок в доме покойного отца его, состоящем в Басманной части, в приходе святого великомученика Никиты, в Гороховском переулке, где он имел постоянное пребывание. Между тем наступал праздник, денег же не было, почему он и просил о. казначея одолжить ему 100 рублей под доход и жалованье, но получил только 50 руб., которые тут же почти все истратил. В это время сироты сдали дом жильцу и на задаток, полученный ими, он просил эконома Сухаревского подворья нанять лошадей, на которых 24 декабря 1839 года возвратился в Лавру, вступил в чреду и исправляет служение. Что же касается вопроса о распространении им неосновательных и вредных слухов, то он, иеромонах никаких слухов не распространял и распространять никакой нужды не имел, а потому о сем предмете, как вовсе для него неизвестном, удовлетворительно объяснить не может, причем он полагает, что источник лжи о распространении неосновательных и вредных слухов и о самовольной отлучке в Москву произошел от лица наместника, который, не примиряясь с ним искренно, как это сделал он, иеромонах, и почитая его за врага своего, не только не принял предложенных ему самых убедительных средств к удовлетворению его невинности, но по укоренившейся злобе своей, дерзнул вторично употребить ложный донос, через который вынудил Его Высокопреосвященство принять такие меры, какие только делают с государственными преступниками. Но преступник ли он, когда оправдал доверенность Собора и привел к окончанию дело, порученное ему, почему Лавра ныне и наслаждается спокойствием. Хотя дело о землях между Лаврою и Посадом началось по резолюции Его Высокопреосвященства и ранее поступления о. наместника Антония, но по сдаче им, иеромонахом, экономической должности, оно лежало без действия. о. наместник, поняв пользу этого дела, убедил его, иеромонаха, принять должность депутата и продолжать дело, причем он обещал ему во всем содействовать, помогать и удовлетворять, в чем будет потребно. Когда же должно было познать плоды трудов депутата, прежняя любовь о. наместника, по действию дьявола, обратилась в ссору, бранные слова сыпались, как град, и в этом-то бурном духе сделано несправедливое распоряжение об отказе удовлетворить издержки депутата потому будто бы, что Учрежденный Собор не уполномочивал его делать расходы, но тогда, выходит, не уполномочивал он вести и дело. Если же Собор уполномочивал вести дело, то уполномочивал делать и расходы, а потому на основании законов должен и удовлетворить его. Во время хождения его по делу, при нем находилось для справок большое количество дел, относящихся к порученному ему делу, которые он должен был просматривать, а для личного совещания приглашать к себе чиновников, для чего нужна была особая комната для помещения и благонадежный человек для охранения во время его отсутствия. Так как всего этого на Сухаревском подворье он не предусматривал, то по сей необходимости и по близости ко всем присутственным местам он и квартировал в доме родителя, где пользовался комнатою, содержанием и спокойствием. Поэтому если Лавра обязана ему чем-нибудь за хождения по делу, то она несравненно более обязана семейству родителя его, которое ничего не щадило для приобретения ей спокойствия, которым она наслаждается. Поэтому ужели Лавре приятно видеть то семейство расстроенным и разоренным до последней крайности, хотя, без сомнения, по действу того же исконного диавола, но действующего тайно под личиною благовидности? Он, иеромонах Филарет, принял должность хождения по убеждению о. наместника, который, как известно, занимал первое место в присутствии и составлял действующее лицо по делу, но без прочих членов Собора, от которых все было скрыто, и если что и было когда предложено, то объяснено совершенно в другом смысле. Это-то и побудило его, иеромонаха, иметь дело не с присутствующими Собора, а единственное с лицом наместника. Поэтому он, иеромонах, их, как не участвующих в деле тогда отстранял, так равно и теперь отстранить должен -тем более, что по вновь возникшему от одного члена делу требуется мнение от всего присутствия. Так как то лицо имеет такую силу, что, если бы он захотел и сей истине дать ложное направление, подобно первому делу, то, без сомнения, члены присутствия – духовник по новости, ризничий по скромности, казначей по обязанности неоспоримо должны согласиться. Посему таковое мнение может ли быть справедливо? Если бы это все было известно Его Высокопреосвященству, то он не потребовал бы мнения от Собора по сему предмету, как несовместному с существом дела и несогласному с силою закона, по которому в собственном деле судьёй быть никто не может. Поэтому и Учрежденный Собор или, лучше сказать, о. наместник какое даст о себе мнения?

Порученное ему, иеромонаху, дело окончено в пользу Лавры и судебные места представили ей право взыскать с виновных все причиненные ей убытки, но о. наместник в явную понаровку Посада и вопреки всех законных постановлений, к растрате казенной собственности, к личной ему, иеромонаху, обиде и совершенному разорению единственно по своим капризам не только от взыскания, но и от всего распоряжения совершенно отказался, с чем вынудил согласиться не только членов присутствия, но и Его Высокопреосвященство. Суд с Наместником и устройство сирот своих он, иеромонах, предает суду п милосердию Божию. Так как в продолжен десятилетнего пребывания его, иеромонаха, в Лавре при занятии столь многосложным делом он совершенно расстроил свое здоровье и ослабил зрение до чрезвычайности, то он решился остальные дни свои посвятить Богу при больничной церкви, и просит, чтобы не иметь сношения с мирскими людьми, представить о. Наместнику удовлетворить всех кредиторов и сирот его из келейного имущества его, иеромонаха, в чем бы оно ни состояло, для чего, учинив опись, обратить в продажу и, составив долговой лист, с показанием, сколько и кому именно останется долга за уплатою, доставить оный Наместнику для добровольного по оному исполнению; в противном случае предоставить им право отыскивать с Наместника, как виновника растраты их собственности, на основании законов. При этом иеромонах Филарет добавил, что Высокопетровский архимандрит его, иеромонаха, за неимением на прожитие в Москве билета препроводил в Консисторию, где гг. присутствующие смотрели, читали, слушали, рассуждали, предлагали, угрожали и сами боялись, потому что дело это по своей многосложности к суждению их не подлежало. Поэтому он положил непременное намерение прежде личного объяснения с Его Высокопреосвященством не возвращаться в Лавру, и сколько ему в том гг. присутствующие препятствовали, в том он более утверждался; наконец присутствующие должны были согласиться с тем подсудимым, которого судили они, как преступника, и пересылали из одного в другое место, подобно арестанту.

Это объяснение свое иеромонах Филарет просил Собор представить Его Высокопреосвященству в подлиннике; причем приложил несколько копий со своих писем, посылавшихся о. Наместнику. В этих письмах иеромонах Филарет просил о. Наместника войти в его положение и дать ему удовлетворение, так как от Наместника все зависит, и заявлял, что после бывшего примирения им не следует преследовать друг друга по личным расчетам. Кром того иеромонах Филарет приложил к объяснению и длинную выписку из законов гражданских, уголовных, поместного карфагенского собора и сделал примечание, в котором высказал, что так как во время продолжения старого дела из многих его бумаг не извлекалась сущность дела, а другие бумаги и вовсе не записаны, то, чтобы подобного не повторялось, свое объяснен он прошнуровал и приложил свою именную печать.

Учрежденный Собор представил Его Высокопреосвященству означенное объяснение иеромонаха Филарета, при своем рапорте, в котором объяснено, что иеромонах Филарет с выданным от Собора билетом 12 июля 1839 г. на 21 день отправился из обители в Москву и проживал по 24 декабря в доме покойного родителя своего и, так как дозволения по окончании срока билета он не имел, то проживание его после сего в Москве не Иначе может быть названо, как самовольным. Что же касается вопроса о распространении вредных слухов в Москве, то, так как иеромонах Филарет, согласно его показанию, никаких слухов не распространял и Собор не имеет на сие никаких посторонних доказательств, своего мнения на сей предмет дать не может.

На этом рапорте Собора резолюцией Его Высокопреосвященства 22 марта 1840 года предписано: «Из обстоятельств дела и объяснения иеромонаха видно следующее: 1) иеромонах Филарет признался, что отправился в Москву с билетом на три недели, а прожил там пять месяцев, следственно, в самовольном прожитии виноват. 2) Вины сей не уменьшает то, что он писал к Наместнику частные письма, по частным письмам ничего не делается официально, а неполучение ответа показывало, что не решаются дать ему отсрочку. 3) Наместник и Собор неправильно поступили, попуская иеромонаху Филарету четырехмесячную самовольную отлучку и не сделав распоряжения о возвращении его в Лавру, но Наместник заслуживает извинения потому, что оказывал терпение, как человек, оскорбленный прежде иеромонахом Филаретом и потому остерегающийся, чтобы и справедливая строгость не принята была иеромонахом Филаретом за действие враждебное. 4) иеромонах Филарет сам изъясняет причину настоящего дела, т. е. молву о бывших якобы в Лавре явлениях и предсказаниях, а потому он должен убедиться в том, сколь необходимо было Начальству произвести настоящее дело и поспешить возвращением его в Лавру. 5) иеромонах Филарет взводит на Наместника подозрение в том, что ему, Филарету, приписано распространение ложных слухов: в сем Филарет обманывается и грешит, ибо подозрение в сем на Филарета, по случаю проживания его в самовольной отлучке, возникло в Москве и оттуда сообщено мне. 6) Впрочем, доказательств сего подозрения на иеромонаха Филарета не открылось, и потому он виновным в распространении ложных слухов признан быть не должен. 7) иеромонах Филарет отводит от суждения по сему делу не только Наместника, с которым воображает себя быть в распре, но и всех прочих членов Собора. Но как отводить от дела целые присутственные места законом запрещено: то сей отвод иеромонаха Филарета, как противозаконный, не заслуживает уважения. 8) Далее иеромонах Филарет в объяснении своем вводит обстоятельства, к делу сему нимало не принадлежащие, и произносит укоризненные суждения о Наместнике, о некоторых других членах Собора и о членах Консистории. Все сие делает виновным его иеромонаха Филарета, а не кого-либо другого. Посему учинить следующее: 1) объявив иеромонаху Филарету вышеописанное, объявить ему и то, что он за самовольную отлучку и за укоризненные суждения заслуживал бы строгое взыскание, но оставляется без взыскания по снисхождению к тому, что слова и поступки его приписываются искушению и обуреванию помыслов, впрочем внушить ему, чтобы он остерегался нарушать порядок и неправедно оскорблять других под опасением, что Начальство принуждено будет перейти от снисхождения к мерам законной справедливости. 2) Собору наблюдать, чтобы никому не была попускаема самовольная отлучка, а если кто позволит себе оную, такового немедленно законными средствами возвращать к своему месту и своим обязанностям. 3) Собору замечается, что ему не следовало уклоняться от произнесения мнения по настоящему делу. Наместник имел причину отказаться от подания голоса, дабы показать беспристрастие иеромонаху Филарету, обвиняющему его в пристрастии, но прочие члены должны были судить о сем деле и положить свое мнение. 4) Что касается до посторонних и к настоящему делу не относящихся предметов, о которых пишет иеромонах Филарет в своем объяснении, оные по настоящему делу суждению не подлежат и потому оставить оные без дальнейшего рассмотрения и заключения».³¹

10 марта 1840 г. иеромонах Филарет в письме к Его Высокопреосвященству, жалуясь на оскорбления от Наместника, просил удовлетворения за издержанные деньги по вышеописанным делам и вот на каком основании: Его Высокопреосвященство изволил прикрывать преступления о. Наместника и тем его успокоил, равно и о. Наместник должен успокоить Его Высокопреосвященство тем, что должен принять издержки, которыми иеромонах Филарет удовлетворит своих кредиторов, самое дело, таким образом, окончится миром по слову Апостолу: друг друга тяготы носите. При этом иеромонах Филарет приложил и письмо к нему сестер его Ольги и Марии Гайдуковых, в котором они описывают требования лесниками и железняками денег.

На письме иеромонаха Филарета предписано Его Высокопреосвященством 19 марта 1840 г.: «1) По сему частному письму ничего не можно делать в отношении к делу. Но нужным признается препроводить оное в Лавру к делу потому, между прочим, что в приложенном при сем письме сестер иеромонаха Филарета открывается причина долгов, на которые он жалуется. Долги сии произошли от построения дома, следственно, ни Лавра, ни Наместник долгов сих не причиною и отвечать за них не обязаны. 2) Как иеромонах Филарет опять находится в искушении приписывать свои неприятности Наместнику, то объявить ему, что сведение о долгом его проживании в Москве и о том, что ему приписывалось распространение неблагоприятных слухов, на которые обращено было внимание полиции, получено мною не от Наместника, а из Москвы вследствие обращенного на сие полицию внимания. Советуем ему, при помощи Божией, побеждать дух подозрения и вражды, который вводит его в грех неправедного и жестокого укорения на ближнего, как видно в сем письме.»

На докладе Учрежденного Собора о желании иеромонаха Филарета отправиться в Москву для пользования своего расстроенного здоровья и ослабленного зрения сроком на три месяца резолюцию Его Высокопреосвященства 28 марта 1840 г. предписано: «1) Что зрение иеромонаха Филарета очень хорошо, что доказывается довольно длинным прошением и еще более весьма длинным, на многих листах, недавно данным Собору объяснением, которые писаны собственною его рукою. Посему находя, что причина его прошения есть ложная, и приемля в соображение, что он недавно был в продолжительной своевольной отлучке, не могу разрешить увольнения его в Москву по опасению, чтобы он не закоснел в привычке жить между мирскими людьми. Если же и находит уважительные причины быть в Москве, может искать переведения в один из московских монастырей, которого настоятель принять его согласится. 2) Из прошения иеромонаха Филарета с прискорбием вижу, как он сам себя обличает в долговременном удалении от священнослужения, ибо признается, что 6 ноября 1837 года от Собора дан был указ о вступлении его в священнослужение, из чего очевидно, что он пред сим долго не служил и после сего указа, как сам признается, не служил до 13 августа 1838 г., и в прошедшем году по случаю самовольного проживания в Москве также долго не исполнял священнослужительной должности по Лавре. Посему поручить больничному настоятелю и духовнику сделать ему увещание, чтобы потщился умиротворить свою душу прилежным исполнением священно-монашеских обязанностей, а Собору напоминается не делать послабления нерадения, к искушению и соблазну немощных»³².

Больничный строитель, Архимандрит Паисий и духовник иеромонах Анатолий донесли рапортом Учрежденному собору 7 мая, что на их увещание, сделанное по резолюции Его Высокопреосвященства, иеромонах Филарет сделал отзыв, что за неполучением от Лавры денежного удовлетворения совершать службу Божию не может. В Учрежденный же Собор иеромонах Филарет подал объявление , что резолюцию Его Высокопреосвященства от 28 марта слышал и таковым решением его весьма недоволен, поскольку Его Высокопреосвященство изволит делать такие заключения к несносной его, иеромонаха, обиде и совершенному разорению, от несправедливого доклада Учрежденного Собора по злонамеренному действию Наместника.

Это объявление иеромонаха Филарета вместе с рапортом больничного Архимандрита Паисия Учрежденный Собор представлял Его Высокопреосвященству при рапорт и получил 25 мая 1840 г. резолюцию: «Как иеромонах Филарет объявил себя весьма недовольным, а сие требует законного рассмотрения, и как он имеет неудовольствие на Наместника и доклад Собора признает несправедливым, то, хотя закон и не дает права отводить целое присутственное место, впрочем, для отклонения всякого сомнения о беспристрастии Собора представить все, касавшиеся до иеромонаха Филарета, дела для особого распоряжения о законном рассмотрении изъявленного им неудовольствия». На рапорт Учрежденного Собора с представлением дел, касавшихся до иеромонаха Филарета, резолюцией Его Высокопреосвященства от 6 июля 1840 г. предписано: «По причинам, изложенным в резолюции 25 мая, дело, по которому иеромонах Филарет пред Учрежденным Собором объявил себя недовольным, не в пример другим, перевести в консисторию, которая имеет по оному учинить законное рассмотрение и определение, туда же препроводить и прочие представленные при сем дела для справок и соображений».

Вскоре после этого Московский купец Егор Антипов вошел в Учрежденный Собор прошением о взыскании с иеромонаха Филарета должных ему 1289 руб. 75 к. ассигнациями; причем Антипов представил: 1) расписку иеромонаха Филарета, данную им 7 мая 1833 года о взятии им 300 руб. заимообразно из 1500 р., посланных Антипову от о. Наместника, Архимандрита Антония и 2) счет, по которому иеромонах Филарет должен заплатить 989 р. 75 к. от 2 апреля 1832 года. В этом счёте показано, что иеромонах Филарет заказывал г. Антипову: 1) серебряную ризу на икону св. мученика Фотия, св. мученицы Фотинии и св. милостивого Филарета, весом 160 золотников, по 11 руб. 15 к. за золотник, с позолотою всей ризы за 100 р. с 472 стразовыми камнями в венчиках по 25 к. за камень; 2) серебряную ризу на икону св. мученика Фотия, св. мученицы Фотинии, св. праведной Анны, св. великомученика Георгия, весом 295 золотников, с позолотою всей ризы за 180 р. и с 630 стразовыми камнями; 3) 6 столовых серебряных ложек за 90 руб. и 4) серебряную с позолотою коробочку за 25 руб.: таким образом, за вычетом полученных денег, за иеромонахом Филаретом по счету и по расписке числилось 1289 р. 75 к. На рапорт Учрежденного Собора с приложением прошения г. Антипова и счета Владыка изволил 8 июля 1840 г. предписать: «Приложенный при прошении счет есть одно из доказательств, что иеромонах Филарет свои частные долги хочет обратить на Лавру и Наместника, ибо долг составился неуплатою за украшение икон мученика Фотия и мученицы Фотинии и за серебряные ложки и коробку. Как дела о сем иеромонах признаны нужным перевести и переведены в Консисторию, то Консистории рассмотреть и представленное при сем прошение».

В то же время Учрежденный Собор доносил Его Высокопреосвященству, что после неоднократно делаемых Собором, на основании резолюций Его Высокопреосвященства, увещаний иеромонаху Филарету об исполнении им священномонашеских обязанностей- иеромонах Филарет с недели св. Пасхи 1840 г. священнослужений не исправляет и даже к службам, кроме воскресных дней, не ходит.

Вследствие сего Владыка на рапорте Собора предписал 12 июля 1840 г. между прочим Собору: «иеромонаха Филарета перевести из Лавры в Знаменский монастырь впредь до усмотрения и до решения, переданного о нем в Консисторию дела. 2) О сем Собору отнестись в Консисторию с приложением послужного о нем списка³³, равно и его препроводить в Консисторию для определения по вышеизложенному назначению с тем, чтобы Знаменский настоятель старался изъяснить ему неправильность его уклонения от исполнения священномонашеских обязанностей и расположить его к исполнению оных, и о последующем донести». Учрежденный Собор уведомил о сем Московскую Консисторию 17 июля 1840 г., а иеромонах Филарет был принят в Знаменский монастырь 19 июля того же года.

Между тем иеромонах Филарет подал два прошения: одно в Учрежденный Собор на 10 гербовых листах, а другое на 3 гербовых листах Его Высокопреосвященству.

В прошении на имя Учрежденного Собора иеромонах Филарет прописывал о своих правах на вознагражден понесенной им издержки своих денег по делу о землях лаврских, а также о том, что вследствие этих издержек он пришел в несостояние заплатить Г-же Неворовой за купленный им у неё для своих сестер дом и прочим своим должникам; здесь же заявлял о своем неудовольствии на Лаврского казначея иеромонаха Сергия за непринятие от него пакета в Учрежденном Соборе во время приемки месячных казенных денег и просил возвратить поданное в Собор мастером серебряных дел Егором Антиповым прошен Антипову обратно, как писанное на бумаге незаконного достоинства. Прошение свое иеромонах Филарет испещрил выписками из законов гражданских, уголовных и церковных. Владыка 23 июля 1840 г. положил по сему следующую резолюцию: «Как сей иеромонах и дела его переведены в ведомство Консистории, то и представленные при сем бумаги его Консистории рассмотреть».

В прошении же на имя Его Высокопреосвященства, собственноручно сделавшего на нем помету: «подано июля 10 дня вечером» иеромонах Филарет писал: переведенное из Учрежденного Собора в Консисторию дело его с Лаврским Наместником по многосложности своей к суждению Консистории не принадлежит, а подлежит рассмотрению Св. Синода, Уголовной Палаты и Губернского Правления. К рассмотрению Св. Синода должно относить презрение святыни и попрание мира, Божественною Кровью утверждённого, который из корыстолюбия доселе попирается Наместником, приносящим, вопреки повелению Господню, во вражде и гневе бескровную жертву. К рассмотрению Уголовной Палаты должно отнести отвержен законов Наместником и все беззаконные его по сему предмету распоряжения, как то: насилие , жестокость, угрозы, преследования и пр., сюда же должно отнести и приписание к нему, иеромонаху, распространения зловредных слухов, по которым он умышленно подвергал его лишению всех прав состояния и ссылке на поселение. К рассмотрению Губернского Правления должно отнести: неудовлетворение кредиторов, для их удовлетворения: дом и все имущество его, иеромонаха, и сестер его поступит в аукционную продажу, а по долговым претензиям составится конкурс, который о сем предмете будет судить беспристрастнее, чем Московская Консистория, которая, в противность X т. св. зак. гражд. ст. 1644, не может входить в рассмотрение дела, ей не принадлежащего, а по преступлениям Наместника более относящимся к суду Уголовной Палаты, по долговым же претензиям-конкурсному рассмотрению, о котором, по его учреждении, распубликуется от Губернского Правления повсеместно.

Посему он, иеромонах Филарет, вынужденным себя находит вести дело с законным порядком, которое должно быть начато во 1-х тем, что о преступлениях, учиненных наместником, он, иеромонах Филарет, по долгу клятвенного обещания в отношении подданнической верности должен будет донести, кому следует, и просить произвести следствие , на каковой предмет он, иеромонах, учинил свое распоряжение, которое силу и действ свое может воспринять в случае притеснения его или личного задержания. 2) О несостоятельности своей в удовлетворении платежа долговых претензий он, иеромонах, обязан будет объявить кредиторам и сверх их желания предоставить дом и все имущество его и родных его в распоряжение Губернского Правления для аукционной продажи и составления конкурса, в который должна быть обращена и просьба купца Антипова без всякого удовлетворения впредь до рассмотрения конкурсом. Так как по общему закону никто не может быть без суда лишен прав, ему принадлежащих, то всякий ущерб в имуществе и всякая обида личная с одной стороны налагает обязанность, а с другой производит право требовать вознаграждения, как с повелено гражданскими законами.

Прошение свое иеромонах Филарет заключил следующими выражениями: Высокопреосвященнийший Владыко! Прежде, нежели я заключу с прошением и прекращу, по невниманию Вашему, дальнейшее с Вашим Высокопреосвященством сношение по сему предмету, я в последний раз умоляю Ваше Высокопреосвященство именем Самого Бога, именем того нелицеприятного Судии, которого Вы сан на себе носите: войдите в горестное положение моего дела прежде, нежели оно поступит на рассмотрение гражданского начальства, рассмотрите его вновь таким образом, как бы оно рассматривалось Верховнейшим и Нелицеприятнийшим Судьей и Верховнейшею, Самодержавнейшею властию Его Императорского Величества, без которого я могу Вас уверить, что дело с по своей многосложности и по Вашему прикосновению к делу так не окончится, как Вы думаете или как наместник думает, сколько бы он ни старался дело сие прикрыть личиною благовидности в отношении отвержения законов и попрании мира, Божественною Кровью утверждённого, что и до днесь продолжается, а потому Пречистое Тело и Божественная Кровь дражайшего Искупителя с презрением попирается, закон возлюбленного Монарха дерзновенно отвергается, права свободы разрушаются, виновник преступлений укрывается, а невинностраждущий содержится, вопреки всех законных постановлений, по которым «начальник, налагающий на подчиненных взыскания без заслуженной вины или отягощающий взысканием выше меры, законом определенной и предоставленной ему власти, подвергается суду и наказывается по мере вины; неоднократно в сем изобличавшийся исключается из службы», как о сем предмете изображено в 265 ст. ХV» т. св. зак. угол.

В виду сего иеромонах Филарет просит войти в защиту его невинности и избавить его от беззаконного преследования Наместника, дело же его со времени определения его в должность депутата и поверенного с 1832 года во всей подробности рассмотреть и дать оному законный ход, для получения справедливого удовлетворения в причиненной ему Наместником тяжкой обиде и совершенном разорении по известному делу.

По сему прошению резолюцию Его Высокопреосвященства 20 июля 1840 г. предписано: «как иеромонах переведен в ведомство Консистории, то и с Консистории рассмотреть».

Затем иеромонах Филарет 29 июля 1840 года за неимением для него келии в Знаменском монастырь, на основании словесного разрешения Его Высокопреосвященства, переведен в Златоустов монастырь.

В октябре месяце 1840 г. иеромонах Филарет, именуя себя «иеромонахом Лавры, проживающим в Златоустовом монастыре до решения дела», просил Его Высокопреосвященство сделать распоряжение о скорейшем решении его дела, на что Владыка 15 октября 1840 г. предписал: «Консистории стараться окончить дело сего иеромонаха незамедлительно, объявив ему, что он, иеромонах Златоустова монастыря, а не Лавры, и поручив настоятелю содержать его и употреблять в монастырское служен с прочей братией Златоустова монастыря»³⁴.

В августе месяце 1841 года в Московской Консистории по сему делу составлена была подробная записка, но решение по ней дела затянуто было до следующего года.

Вследствие этого иеромонах Филарет вновь 12 сентября 1842 года вошел прошением уже на Высочайшее имя с подписью, что прошение с подлежит к поданию в Московскую Консисторию. Это прошение Консисторией было предложено иеромонаху Филарету взять обратно, как по содержанию своему не подлежащее принятию и рассмотрению Консистории, но иеромонах Филарет от сего отказался требуя, чтобы прошен было отдано ему с надписью; при чем с запальчивостью, как свидетельствует об этом журнал Консистории, он говорил в присутствии Консистории, что, подавая настоящее прошение в Консисторию, он щадит только свое Духовное Начальство и что ныне же может подать его чрез тайную полицию. Хотя на это и было ему ответствовало, что никому не возбраняется делать, что хочешь и что Консистория на основании 14 п. 1690 ст. X т. св. зак.³⁵ не имеет права принимать такие просьбы, однако иеромонах Филарет, ссылаясь на 1691 ст. того же тома св. зак.³⁶ настоятельно требовал, чтобы просьба его была принята и возвращена ему не иначе, как с надписью. Вследствие этого и согласно резолюции Владыки 3 ноября 1842 г.³⁷ на определении Консистории преосвященный Виталий, епископ Дмитровский, изволил сделать следующее заключение, которое и было 21 декабря 1842 г. утверждено митрополитом Филаретом: «В прошении иеромонаха Филарета: 1) заключаются укорительные слова, например: говоря о. Наместник лавры, называет его нерелигиозным человеком, неверным слугою Царю, неблагонадежным стражем Лавры и пр. 2) Не представляется доказательств и даже не объясняется, через какой ложный донос Наместник подвергал его лишению всех прав состояния и ссылке на поселен . 3) Несправедливо излагается определение Консистории, которая, как мне по делу известно, удовлетворения в требуемых издержках ему не присуждала. 4) Содержатся разные предметы, относительно коих требует и предписания о сохранении письменных документов и приходорасходных книг на предмет отчетности по Лавре, и раскрытия следствием дела о растрате казенной собственности, и объявления ему, где именно находится большое подлинное дело. Почему мнением полагаю: 1) прошение иеромонаха Филарета оставить без действия; 2) за обнаруженную им в присутствии Консистории запальчивость сделать ему в оный же строгий выговор со внушением, как должно вести себя в местах суда, изволением Высочайшей власти учреждённых.

В то же время и по вышесказанной записке по делу составлено было определение Консистории, на котором преосвященный Виталий сделал следующее свое мнение, утвержденное Владыкою 17 декабря 1842 года: «В сем деле подлежит рассмотрению три предмета: во 1) расчет иеромонаха Филарета с Лаврою в издержках по случаю порученного ему хождения о приобретении планов и приведении в бесспорное владение принадлежащих Лавре и Вифании даче; 2) ослушание иеромонаха Филарета против начальства и дерзкие его выражения; 3) прошение купца Антипова с приложением счета об удовлетворении по оному должными ему иеромонахом Филаретом деньгами. По первому предмету:

Из дела видно, что Лаврский Учрежденный Собор, поручая иеромонаху Филарету хождение по делу о землях, не предоставлял ему безотчетного производства издержек и вовсе не уполномочивал его входить в долги на счет Лавры, а напротив вознаграждение издержек принимал на себя только в том случае, когда оные будут представлены Собору и признаны им справедливыми. иеромонах же Филарет, не довольствуясь выданными ему 7094 р. 75 к., еще требует 4375 р., показывая сию сумму, якобы заимообразно у посторонних лиц взятою и издержанною во время хождения по делам Лавры. Но домогательство его получить сию сумму с Лавры нельзя признать справедливым, потому что: 1) на издержку означенной суммы по делу о землях Лавры ни доказательств, ни отчета иеромонах Филарет не представлял; 2) сумма оная, если и подлинно взята им в долг, то самопроизвольно, без права, без ведома и дозволения Лаврского Наместника ; 3) письмо сестер Филарета и представленный купцом Антиповым счет показывающие, что не по Лаврским нуждам Филарет взошел в долги, а за постройку дома и за украшения на иконы св. Фотия, Фотинии и Филарета, также за серебряные ложки и серебряную с позолотою коробочку; 4) требование Филаретом уплаты 4000 руб., предъявленное Собору вдруг и безотчетно, тем более представляется притязательностью на собственность Лавры, что оное сделано им вслед за объявленным ему возвращением в Лавру и сложением с него обязанности хождения по делу оной; 5) вопреки письменно изъявленному пред начальством в июня 1838 г. желанию прекратить дело о расчетах и остаться беспрекословно довольным милостивым по оному определением Его Высокопреосвященства, опять в мае следующего года начал продолжать домогательство касательно получения от Лавры денег, хотя вследствие желания прекратить расчеты в том 1838 году и получил тысячу рублей не по законному праву, а по снисхождению, как сказано в резолюции Его Высокопреосвященства; 6) кроме любостяжания или расточительности Филарета не усматривается иных причин, почему бы столь значительная сумма, какую он уже получил и какой еще домогается, могла быть издержана им при хождении по делу о землях Лавры.

Но второму предмету:

Ослушания и дерзкие выражения против Начальства видны из того, что иеромонах Филарет, не взирая на требования Собора, долгое время не возвращался в Лавру и проживал в Москве своевольно, уклонялся от священнослужения, к коему приступить предписано ему было резолюцией Его Высокопреосвященства, присвоил себе звание депутата, которое с него было уже сложено, наименовал Учрежденный Лаврский Собор клятвопреступником; укоризненно изъяснялся о. Наместник, приписывая ему коварное лицемерие: в обиду и укоризну присутствующим Консистории позволил себе сказать, что, когда он представлен был в присутствие, они смотрели, читали, слушали, рассуждали, предлагали, угрожали и сами боялись, писал, будто и Его Высокопреосвященству не угодно было поступить с ним без обиды, и о резолюциях Его Высокопреосвященства отозваться, якобы оные последовали к величайшей его, иеромонаха, обиде и совершенному разорению от несправедливого и ложного доклада Учрежденного Собора.

По третьему предмету:

Из дела не видно, чтобы по просьбе купца Антипова об удовлетворении его уплатою долга, спрошен был Консисторию иеромонах Филарет, признает ли справедливым предъявленный на него Антиповым долг, и не был ли им уже уплачен оный. Такового спроса требует как законный порядок, так и то обстоятельство, что иеромонах Филарет поданное о долге его прошен сам просил Собор возвратить Антипову.

Приняв во внимание все сии обстоятельства, мнением полагаю: 1) По непредставлению доказательств на справедливость издержек и безотчетному требованию 4375 руб. в вознаграждение за оные, домогательство иеромонаха Филарета получить с Лавры означенную сумму признать не подлежащим удовлетворению. 2) За ослушания против Начальства, дерзкие выражения и укоризненные суждения следовало бы, как полагает Консистория, низвести иеромонаха Филарета в послушническую должность впредь до усмотрения в нем благопокорности и смирения, но по силе Всемилостивейшего Манифеста, последовавшего в 16 день апреля 1841 г., освободить его от сего наказания, обязав подпиской, чтобы впредь всемерно удерживался от подобных поступков под опасением строгой законной ответственности и в предотвращен вследствие неприязни, питаемой им на Наместника Лавры, не возвращая в оную, оставить его в числе братства Златоустова монастыря. 3) По прошению Антипова, предъявившего долг на Филарета, Консистории войти в суждение отдельно, взяв от иеромонаха Филарета надлежащий по сему предмету отзыв». Указ Консистории для исполнения послан 23 декабря 1842 г. Так окончилось дело иеромонаха Филарета³⁸.

Сделаем несколько замечаний по поводу изложенного дела.

Прежде всего надо признать, что иеромонах Троице-Сергиевой лавры Филарет обладал немалыми духовными способностями. Несмотря на незначительное свое образование в уездном училищ, он удивляет своею начитанностью в святоотеческой литературе, большим знанием церковно-гражданских законов и замечательным умением пользоваться ими, когда ему представлялась в том надобность. То неутомимое хождение, которое он имел по разным присутственным местам, тот характер в ведении самого дела, который обнаружил в нем верное понимание духа времени и умён привлекать на свою сторону чиновный люд, та энергия и смелость, какие он являл при изворотливости ума в своих искусных, нередко саркастических объяснениях, построенных строго логически и доходящих до грубости и дерзости, ясно показывают в нем силу, считаться с которой можно было, употребив не меньшую энергию. Это понимал и давал знать другим и сам Владыка митрополит Филарет.

Не даром иеромонах Филарет, будучи 30 лет от роду, получает в Иверском монастыре Новгородской губернии должность Наместника, не даром он привлекается в Троице-Сергиеву Лавру о. Наместником Афанасием, по ходатайству которого тотчас получает должность эконома Лавры, а при Наместнике Антонии важное и почетное поручен быть Лаврским депутатом по важному и многосложному делу о земле, хотя и ранее он был известен не любившим исправлять чреду священнослужения и сидеть в келии³⁹. Иеромонах Филарет, кроме того, и искусный политик. Чтобы оградить себя в будущем от разного рода нареканий за искательность и производство издержек, он пред вступлением в должность депутата вызывает о. Наместника Архимандрита Антония⁴⁰ на письма, которые служат ему одобрительным свидетельством и документальным основанием для производства им издержек, и этими письмами он так ловко пользуется при следствии, что о. Наместник Архимандрит Антоний теряет почву и как на якорь спасения ссылается не на себя, но на Учрежденный Собор.

В своем избранном депутате о. Наместник Архимандрит Антоний видит доброе сердце, здравый разум, любовь к Богу и в первые 2–3 года ведения дела оказывает ему безотчетное доверие, выдает ему деньги по первому его заявлению, не требуя ни счета, ни оправдательных документов. Сам Владыка митрополит Филарет замечает в своей резолюции от 30 августа 1837 г., что в распоряжениях Собора относительно производства издержек нет ни внимания, ни осторожности. Когда Учрежденный Собор не в состоянии бывал тотчас удовлетворить лаврского депутата деньгами, о. Наместник Архимандрит Антоний спешит ссудить его своими деньгами заимообразно и в 1835 году, по просьбе депутата, выдает ему письменный отзыв, что в деле депутата с благодарностью поглотятся и все средства употреблённые и употребляемые».

Такое отношение о. Наместника к депутату ясно показывало, что он, депутат, необходим и Лавре, и о. Наместнику. Это усматривал и сам Владыка, когда после сложения с иеромонаха Филарета обязанностей депутата он писал о. Наместнику, что дело о земле поручено им Консистории, так как Собор по неопытности не знал бы, что тут нужно⁴¹.

Это ясно видел и сам депутат, с которого Собор в 1835 году не слагал обязанности депутата, хотя о том он и просил; напротив, Собор в ответ на просьбу иеромонаха Филарета об увольнении его от должности депутата поручил ему новое дело – о постановлении границ площади вокруг Лавры, по силе распоряжения князя Прозоровского.

Такое положение иеромонаха Филарета в Лавре, такое безотчетное доверие к нему о. Наместника Архимандрита Антония могли развить и развили в нем честолюбие и самонадеянность. Но в том виноват отчасти сам о. Наместник, не сумевший поставить своего подчиненного в должные границы, а напротив своею же простоватостью, своим бесконтрольным отношением к депутату неоднократно дававший поблажку и основание выйти его самолюбию из нормы. Эту опасность Митрополит Филарет предвидел еще в 1830 году, когда писал наместнику Афанасию: «от эконома отчетов должно требовать немедленно, а если медлить представлять, не вводите поблажкою в искушение и его и себя⁴²».

Раз о. Наместник Архимандрит Антоний дал в руки депутата оружие против себя, то возникшая между ними по личным побуждениям распря, конечно, должна была разрастись тем больше, чем сильнее была их дружба. В самом деле, о. Наместник скоро сознал свое бессилие в борьбе с депутатом и все дело возложил на митрополита Филарета, но и самому Филарету не легко удалось справиться со строптивым депутатом. В его отношениях к иеромонаху Филарету замечается какое-то странное колебание и снисходительность. При своем благоволении и доверии к о. Наместнику Антонию, при своей подавляющей авторитетной силе, Владыка митрополит, конечно, весьма скоро и легко мог бы ввести иеромонаха Филарета в должные границы, однако этого он не делает и только как бы запугивает депутата, оказывая ему в то же время изумительную уступчивость. Нужно немало удивляться, каким образом митрополит Филарет, этот строгий администратор и неумолимый судия, пред которым чувствовали смущен и страх и почетные члены московского духовенства, и профессора духовной Академии, требовавший слепой покорности и послушания, за малейшее отступление от своих приказаний делавшие строгие выговоры, обремененный массою дела по разным отраслям государственной, общественной, учебной и епархиальной жизни, что казалось, не имеет и малейшего досуга, этот самый митрополит в течение целых 5–6 лет ведет чуть-ли не полемику с иеромонахом по его неосновательному домогательству, тратит много времени на одно прочтение громадных объяснений этого усердного автора, сносит от него неслыханные грубости и дерзости, обнаруживает к нему удивительное снисхождение , как бы оберегая его, как бы поощряя его к дальнейшим дерзостям, посвящает ему 26 писем. Митрополит сам как будто опасается депутата, опасался, чтобы он такой ходок по делам и практик, при изворотливом уме и гибком мышлении, не обратился в сторону противника и тем не испортил бы все Лаврское о земле дело. Вступив в дело, Владыка нередко отклоняется от своей обычной практики решать распрю самому и сразу, а по этой распре считает нужным раньше своих резолюций советоваться с о. Наместником дома или после своей резолюции давать о. наместнику дополнительные разъяснения в частных письмах. При этом Владыка соблюдает возможную осторожность и советует взять ее и о. наместнику.

Но этого мало.

Помимо своих способностей, иеромонах Филарет, будучи в близких отношениях к Архимандриту Антонию, знает еще всю внутреннюю жизнь обитателей Лавры и владеет, можно думать, какою-нибудь тайною, оглашать которую весьма неприятно Владыке и не выгодно близким ему лицам. Это близкое знакомство с внутреннею жизнью Лавры, это владение тайною, надо полагать, главным образом и давало иеромонаху Филарету особую смелость, доходившую до дерзости и грубости, и каждый раз спасало его от справедливого взыскания. С иеромонахом Филаретом оказывалось опасно вести полемику, возлагая на него строгие взыскания. В этом случае Владыка митрополит Филарет разделил участь тех смертных, которые боятся разоблачений, а потому оказывают владельцам тайн нередко такое снисхождение, которое граничит с потакательством.

Иеромонах Филарет оказался побеждённым, в нем осталось одно неудовлетворенное самолюбие, которое, постепенно ожесточаясь, доводит удрученный дух его до галлюцинаций. Он начинает упорно выдавать иконы в своей келии за мироточивые и подвергается сначала запрещению в священнослужении и потом низведению на степень послушника, пока старость и болезнь не отнимает у него последнюю энергию.

Свящ. Николай Романский

18 марта 1901 года.