Глава 2. Посещение праведной Елизаветы. Явление ангела Иосифу. Путешествие в Вифлеем

После благовещения в порядке евангельского повествования следуют: встреча Богоматери с прав. Елизаветой, явление ангела Иосифу для разрешения его сомнений и путешествие в Вифлеем.

Краткое повествование Евангелия (Лк. 1:39–56) о посещении прав. Елизаветы Богоматерью кратко выражалось и в памятниках искусства. Внутренняя сторона события нередко обсуждалась восточными и западными писателями, но его внешняя обстановка известна очень мало; даже апокрифические источники, склонные к описаниям внешней стороны евангельских событий, не внесли сюда более или менее заметных особенностей. Ни существенный характер события, ни отношение к нему церковного сознания не благоприятствовали развитию его иконографических форм. Как в древнейших, так и в позднейших памятниках византийских и русских художники передают главным образом текст Евангелия: «и вниде в дом Захариин и целова Елисавет». Встреча св. жен – основная черта этого сюжета. На саркофаге равеннском V в.⁴⁶⁵, на золотом медальоне оттоманского музея V-VI вв., найденном в Адане в Киликии и имеющем сиро-палестинское или египетское происхождение⁴⁶⁶, и на парижском авории V-VI вв. в галерее Мазарини № 263⁴⁶⁷ Богоматерь и прав. Елизавета стоят одна против другой и беседуют. Но основной признак византийских изображений начиная с VI в. составляет объятие и даже целование Богоматери с Елизаветой. Древнейшие примеры этого типа – на равеннской кафедре Максимиана⁴⁶⁸ и на ампуле Монцы⁴⁶⁹ (рис. 23). Богоматерь и Елизавета представлены здесь обнимающимися; кроме того, на первом из этих памятников композиция дополнена изображением арки, означающей дом Захарии, и двух мужей – одного с ларцом в руке, другого с посохом. Первый из них – Захария, а ларец – ладанница, известный атрибут ветхозаветного священства и новозаветного диаконства; с подобным же ларцом изображается Аарон в лицевых индикопловах⁴⁷⁰. Второй – Иосиф; посох в его руках – эмблема путника, каковым является Иосиф в данном случае. Присутствие Иосифа здесь не оправдывается ни Евангелием, ни преданием; тем не менее его видим здесь и на других памятниках. Самое простое объяснение этого явления заключается в том предположении художников, что Иосиф должен был, по обязанности обручника, сопровождать юную Марию в ее путешествиях. В описании Хориция Елизавета припадает на грудь Богоматери и хочет пасть на колени, но Св. Дева удерживает ее. В парижском кодексе Григория Богослова № 510⁴⁷¹ Богоматерь и Елизавета в палатах обнимаются: первая в лиловой одежде, вторая в желтоватой. Надпись: «ἀσπασμός». В греческих псалтирях встреча Богоматери с Елизаветой служит конкретным выражением пророчественной мысли, заключенной в словах: «милость и истина сретостеся, правда и мир облобызастася» (Пс. 84:11)⁴⁷². Правда – Елизавета, от которой родился Иоанн Предтеча – проповедник оправдания; мир – Богоматерь, от которой родился Примиритель. В них сошлись Ветхий и Новый заветы; наступило примирение правды и мира. Для яснейшего выражения мысли в миниатюрах псалтирей – барбериновой и британской – над палатами, где происходит целование, изображены в виде детей Спаситель и преклоняющийся перед Ним Иоанн Предтеча (рис. 34).

34. Миниатюра барбериновой псалтири.

Мотивы, вызвавшие эти подробности, даны в самом Евангелии, где говорится о взыгрании младенца Иоанна, как бы предчувствии близкого присутствия Господа и предстоящего ему служения; яснее мысль о поклонении Иоанна Предтечи Иисусу Христу выражена в песнопениях⁴⁷³. Во фресках Киево-Софийского собора Богоматерь молодая и Елизавета старая обнимаются; действие происходит в роскошных палатах с драпировками, из-за которых выглядывает с любопытством служанка⁴⁷⁴; то же самое в мозаиках Св. Марка в Венеции (рис. 35)⁴⁷⁵. В гомилиях Иакова (ватик. л. 149; париж. л. 203) Богоматерь обнимает Елизавету (ἀσπασμός); при этом присутствуют две служанки Елизаветы в туниках с длинными рукавами и проводник Богоматери – мальчик с рабочей корзинкой в руках (в париж. кодексе ее нет); налево в палатах сидит Захария в первосвященнических одеждах с заповедями на голове; к нему обращается служанка и с изумлением указывает на Богоматерь и Елизавету. Следующий момент (παρεκβολή Ἐλησαβέτ, ватик. л. 161 об.; в париж. нет): Богоматерь и Елизавета идут рука об руку и беседуют: за ними следует служка с двумя корзинками. Прощание (ἀποχαιρετισμός Ἐλησαβέτ, ватик. л. 164; париж. л. 214): Богоматерь в сопровождении служки раскланивается с Елизаветой; служанки Елизаветы стоят в церемониальной позе с наклоненными головами.

35. Мозаика Св. Марка в Венеции.

В афонопантелеймоновском Евангелии № 2 (л. 236) – Богоматерь и Елизавета обнимаются в палатах с откинутыми драпировками; обе они одного возраста, в одеждах одинакового покроя с тем лишь различием, что одежды Богоматери более светлого колорита. Таковы же изображения в Евангелии № 74 (л. 106)⁴⁷⁶, гелатском (л. 147 об.), в Евангелии нац. библ. № 54 (л. 177 об. миниатюра не окончена), в кодексе Нового завета московской синодальной библиотеки (л. 491 об.)⁴⁷⁷, в акафисте музея С.-Петербургской Духовной Академии (л. 4), в мозаиках Кахрие-Джами и в стенописях Афонопротатского собора. Памятники русские, как лицевые псалтири – О. Л. Д. П. (Пс. 84)⁴⁷⁸, угличская, годуновские, ипат. Евангелие № 2 и др.⁴⁷⁹ повторяют без перемен византийский тип. В Евангелиях армянском и коптском нац. библ. № 10-А и 13 Богоматерь и Елизавета держат друг друга за руки. Основные черты византийской композиции, определившиеся не позднее VI в., окаменели и удержались в русской иконографии до новейшего времени. Греческий иконописный подлинник дополняет древнюю схему: палаты, внутри которых Богоматерь и Елизавета обнимаются; в стороне Иосиф беседует с Захарией; позади них служка с посохом на плече; на посохе корзинка. С другой стороны – стойло, где привязан мул; он ест⁴⁸⁰. Последняя из этих подробностей неизвестна по памятникам древневизантийским и русским и явилась на основе общего представления о путешествиях св. семейства в Вифлеем и Египет. Фигура служки сближает подлинник с миниатюрами бесед Иакова.

Древнейшие памятники на Западе совершенно сходны с византийскими; таковы изображения в катакомбах Валентина VII в.⁴⁸¹, скульптура престола в церкви Св. Мартина VIII в.⁴⁸², мозаика в церкви Марии ad praesepe ⁴⁸³, миниатюра в кодексе Эгберта⁴⁸⁴, новгородские корсунские врата⁴⁸⁵, пизанские врата⁴⁸⁶, рельефное изображение на престоле в Читта ди Кастелло в Умбрии⁴⁸⁷. Но на окладе Евангелия в галерее Мазарини эпохи Каролингов № 276 Богоматерь является к Елизавете в сопровождении ангела; служанка Елизаветы также присутствует при встрече. В западных лицевых рукописях и гравюрах Богоматерь и Елизавета нередко держат одна другую за руки (лат. мол. нац. библ. № 1176, л. 51; № 1161, л. 55 об.; грав. № 26)⁴⁸⁸ или просто стоят и беседуют (№ 1162); возле Богоматери ангел (№ 1176, № 9355, л. 61) или служанка, держащая длинный шлейф платья Богоматери (№ 1161); иногда Елизавета стоит на коленях перед Богоматерью (№ 9561, л. 130 об.), иногда Богоматерь и Елизавета сидят на полу и беседуют (нац. библ. № Ital. 115, л. 14); Богоматерь представляется чреватой (импер. публ. библ. О. v. 1. № 75 и 77, л. 48; Q. 1. № 109, л. 43; ср. там же испанский бревиарий, где Богоматерь и Елизавета чреваты), что́ неверно исторически и, во всяком случае, слишком грубо. Богоматерь является здесь иногда в сопровождении Иосифа (№ 115, л. 13) с книгой в руках (молитвенники публ. библ.); дом Елизаветы имеет вид палат готического стиля (О. 1. № 73) или – Возрождения (Breviar. Grimani). Некоторые из западных художников⁴⁸⁹ трактовали этот сюжет с подобающей скромностью, согласно с рассказом Евангелия, и не вводили сюда посторонних лиц: таковы картины Рафаэля в мадридском музее и Марриотто Альбертинелли во флорентинской галерее Уффици⁴⁹⁰: простые и величавые фигуры Богоматери и Елизаветы ясно различаются по физиономическим признакам; но общая схема, положение фигур, спокойствие их напоминают лучшие древневизантийские образцы. Андрей Пизанский на бронзовых дверях флорентийского ваптистерия допускает служанку, сопровождающую Богоматерь, а Фаддей Гадди в барончельской капелле – двух служанок⁴⁹¹. Бизаман Грек (?) представил Богоматерь в сопровождении двух молодых девиц, с нимбами в виде дисков, и мужчины в тюрбане. Елизавета падает на колени перед Богоматерью, которая подает ей левую руку; за Елизаветой стоят три молодые служанки⁴⁹²; действие происходит перед воротами стиля Возрождения; в перспективе город и горы. Дон Лоренцо (XV в.) изобразил Елизавету также коленопреклоненной, в присутствии мужчины и женщины⁴⁹³. Доменико Хирландайо во фресках церкви Maria Novella во Флоренции сделал из простого евангельского события пышную сцену в характере эпохи Возрождения: позади Богоматери, в почтительном отдалении, стоят три женские фигуры с нимбами; за Елизаветой – пять служанок. Равные действующие лица беседуют в центре картины. В перспективе роскошные здания, арки, горы и деревья, торговка с фруктами, три фигуры уличных фланеров, обращенные спиной к действующим лицам⁴⁹⁴. Подобный характер имеет фреска Содомы в оратории Бернардино в Сиене⁴⁹⁵. На картине Джакопо Паккиаротто XV в. (во Флорент. академии № 21, в 3-м зале) к сцене встречи Богоматери с Елизаветой присоединены с правой стороны – папа в тиаре, четыре священника с книгами и маленький Предтеча со свитком «ессе Agnus Dei». В этих картинах нельзя уже искать ни исторической верности, ни уважения к древнему иконографическому преданию. Красота и пышность форм, свобода и роскошь композиции поглощают внимание художника. Но и ложное стремление к исторической точности в передаче евангельского события приводило иногда к крайностям. На картине кельнской школы XV в., в берлинском музее, во чреве Богоматери и Елизаветы нарисованы младенцы в глории⁴⁹⁶. Подобное изображение видел в 1836 г. Дидрон в Лионе, на деревянном складне архитектора Полле: Иоанн склоняет главу перед Иисусом Христом, который благословляет его⁴⁹⁷. Дидрон сопоставляет это изображение с рассказом о рождении Иоанна Предтечи в Золотой легенде, где довольно рельефно передана евангельская мысль о взыгрании младенца. Оно близко подходит к вышеупомянутым изображениям греческих лицевых псалтирей; но преимущества скромности и художественного идеализма – на стороне этих последних.

Разрешение сомнений Иосифа относительно зачатия Богоматери выражено в первый раз на равеннской кафедре Максимиана (рис. 36): Иосиф спит на ложе византийского типа, к нему склоняется сверху ангел Господень: он держит в левой руке жезл, символ небесного посланника, а правую руку с благословляющим перстосложением простирает к Иосифу⁴⁹⁸, чем выражена речь ангела: «Иосиф, сын Давидов! не бойся принять Марию жену твою; ибо родившееся в ней есть от Духа Святаго» (Мф. 1:20).

36. Таблетка кафедры Максимиана.

Эти основные черты изображения удерживаются на всех памятниках византийских – в мозаиках Св. Марка в Венеции⁴⁹⁹ (рис. 37) и Кахрие-Джами в Константинополе⁵⁰⁰ и миниатюрах, иногда с дополнениями применительно к евангельскому повествованию: в Евангелии нац. библ. № 74 (л. 3)⁵⁰¹ и елисаветградском спящий Иосиф в нимбе; по левую сторону в другой половине палат – спящая Богоматерь в нимбе, в голубой тунике и верхней багрянице. Картина имеет характер парадный, в духе византийского отношения к евангельской иконографии. В Евангелии лаврент. библ. N plut. VI, cod. 23 (л. 5 об.) явление ангела Иосифу помещено на одной миниатюре с зачатием Богоматери⁵⁰² и, по-видимому, с обручением Марии Иосифу⁵⁰³; в гелатском Евангелии оно сопровождается миниатюрой, где Иосиф зна́ком руки приглашает Богоматерь войти в дом; так выражены слова Евангелия «и принял (παρέλαβε) Иосиф жену свою» (Мф. 1:24), т. е. оставил все сомнения. Миниатюрист понял это выражение буквально, предположив, что в первый момент возникновения сомнений Иосиф удалил Марию из своего дома (ἐβουλήθη λάθρα ἀπολῦσαι), а затем, после явления ангела, снова взял ее к себе. В коптском Евангелии нац. библ. (л. 4 об.) ангел представлен летящим к Иосифу; в руках его развернутый свиток. Миниатюры русские повторяют византийскую схему (сийское Евангелие, л. 731), иногда с дополнением, указанным в гелатском Евангелии (рукопись Вахрамеева, л. 640 об.).

37. Мозаика Св. Марка в Венеции.

На той же равеннской кафедре (рис. 36) встречаем в первый раз изображение путешествия Иосифа и Марии в Вифлеем⁵⁰⁴. Здесь, как и в других памятниках, оно поставлено рядом с явлением ангела Иосифу: Богоматерь с явными признаками беременности и изнеможения сидит на осле, которого ведет крылатый ангел с жезлом. Лицо ангела обращено назад к Богоматери. Старец Иосиф берет Богоматерь за талию как бы для того, чтобы помочь ей сойти на землю; правая рука Богоматери опирается на плечо Иосифа. На минденской пиксиде Иосиф поддерживает ногу Богоматери, помогая ей сойти на землю⁵⁰⁵. На авориях парижском⁵⁰⁶ и эчмиадзинском⁵⁰⁷ Иосиф, поддерживая левой рукой Богоматерь, держит в правой поводья; в первом совсем нет ангела, во втором – он на заднем плане; позади путников идет неизвестное лицо. В мозаиках Св. Марка в Венеции (рис. 37) Богоматерь без всякой поддержки сидит на осле, впереди идет Иосиф, позади неизвестное лицо несет на палке через плечо пожитки⁵⁰⁸. В мозаиках храма Спасителя в Константинополе (внешний притвор) Богоматерь в спокойном положении сидит на коне; голова ее обращена к идущему сзади Иосифу; впереди идет пожилой человек с пожитками; в отличие от Иосифа, он не имеет нимба. В Евангелии нац. библ. № 74 (л. 108)⁵⁰⁹ и елисаветградском (рис. 38). Богоматерь сидит на осле, которого ведет юноша в нимбе, одетый в длинную тунику и иматий; позади – Иосиф. Композиции западные, сперва сходные с византийскими, как в градуале аббатства прюнского № 9448)⁵¹⁰, во французской рукописи нац. библ. № 167, со временем удаляются от византийских прототипов: в миниатюрах итальянской рукописи XV в. нац. библ. № 115 (л. 18) впереди путников идут вол и осел, которые, по взгляду художника, должны объяснять собой фигуры вола и осла на картинах рождества Христова; во французской рукописи той же библиотеки № 828 (л. 156 об.) XV в. Богоматерь чреватая и Иосиф идут пешком; в рукописи той же библиотеки № 9561 (л. 132 об.) Богоматерь и Иосиф, сопровождаемые летящими ангелами, приближаются к пещере.

38. Миниатюра елисаветградского Евангелия.

В Евангелии нет описания этого путешествия, и потому древние художники в изображении его должны были руководиться иными источниками и соображениями. Общая установка темы о путешествии Богоматери в сопровождении Иосифа, на осле, по палестинскому обычаю, не требовала специальных письменных источников; но скульпторы, положившие прочное начало композиции, не остановились на этом общем представлении о путешествии. По положению Иосифа и Марии видно, что художники имели в виду представить какой-то особенный момент путешествия: Богоматерь намеревается, при поддержке Иосифа, сойти с осла; она чревата; ангел сопровождает св. путников. Разъяснение всех этих подробностей возможно при посредстве памятников письменности. Протоевангелие Иакова говорит, что Иосиф, узнав о народной переписи, решился после некоторого колебания отправиться в Вифлеем. Он оседлал ослицу и посадил на нее Марию; сам Иосиф и сын его сопровождали ее. Так прошли они около трех миль… И когда они приблизились к Вифлеему, Мария сказала Иосифу: «Помоги мне сойти с осла, потому что сущее во мне беспокоит меня». Иосиф исполнил ее желание⁵¹¹. В Евангелии псевдо-Матфея рассказ об этом путешествии имеет некоторые варианты: из них заслуживает внимания указание этого источника на то, что когда настало для Марии время родить, то ослица, на которой она ехала, была остановлена ангелом⁵¹². В некоторых рукописях протоевангелия спутник св. семейства называется просто сыном Иосифа; в других – Симоном, в третьих говорится, что за Иосифом и Марией следовали – сын Иосифа Самуил и другой, или: Иаков и Симеон следовали за ними⁵¹³. В славянском переводе: «и Симеон сын его (Иосифа) во след его идяше»⁵¹⁴. Сопоставляя с этими рассказами вещественные памятники, нельзя не признать между ними соответствия. Все подробности композиции исчерпываются рассказами, записанными в протоевангелии и Евангелии псевдо-Матфея; при этом заметно, что художники иногда свободно обращались с этими рассказами и соединяли в одном и том же изображении различные черты обоих названных источников. В памятниках византийского искусства с VIII-IX вв. совершенно исчезает указанная отличительная черта рассказа Евангелия псевдо-Матфея, а предание протоевангелия видоизменяется: критический характер момента сглажен, остается картина путешествия во всей ее простоте. Спутник Иосифа и Марии не забыт, но тип его неодинаков на разных памятниках. По-видимому, родственное отношение его к Иосифу, как сына, не всегда сознавалось художниками ясно, так как в мозаиках константинопольского храма Спасителя он имеет старческий вид, подобно самому Иосифу; имя его в памятниках искусства не обозначено.